Абноўлена 28.02.2018

ЛАВАН, сын Вафуила, внук Нахора, жил в Харране, что в Месопотамии. Когда Иаков, его племянник, избегая мщения Исава, просил убежища у него, Лаван с радушием предложил ему свое гостеприимство и защиту. Между тем сын Исаака имел намерение жениться на одной из дочерей своего дяди. Иаков согласился работать семь лет, чтобы получить в замужество младшую дочь его Рахиль. Но когда пришло время исполнить условия, Лаван обманул своего племянника и подменил Рахиль Лией. Потом, видя привязанность его к Рахили, предложил еще прослужить семь лет. Иаков принял и это условие, и по истечении определенного срока и второй брак был заключен. Лаван от своего вероломства сделался счастливым. Присутствие его зятя низвело благословение Божие на весь дом, и Лаван вскоре сделался одним из богатых жителей той страны. Когда Иаков, по истечении четырнадцати лет, хотел удалиться к своему отцу, хитрый тесть употребил все в дело, чтобы заставить его еще жить у себя, и согласился давать даже плату за труды. Они условились, чтобы овцы, которые будут разноцветными, принадлежали Иакову, а прочие Лавану. Но вскоре Лаван увидел, что на стороне его зятя всегда было больше овец, и по корыстолюбию и зависти переменял почти десять раз условия. Подобная недоверчивость заставила Иакова оставить Месопотамию. Патриарх, воспользовавшись отсутствием своего тестя, оставил Месопотамию. Лаван, нисколько не ожидая этой смелости со стороны зятя, разгневался, узнав об этом побеге, и немедленно пустился в погоню за беглецами. По истечении семи дней он настиг их при горе Галаад. Но Господь явился во сне Лавану и приказал ему ничего не предпринимать против Иакова, потому что Он покровительствует ему и что Иаков следует Его закону. Лаван хотя и забыл Бога отцов своих, но не осмелился преступить Его велений. Впрочем, он укорял Иакова за его бегство, которое не позволило ему обнять своих детей при прощании; но это он приписывал сильному желанию Иакова видеть дом отеческий. Но зачем, прибавил он, украл ты моих богов? Иаков отказался от этого воровства, которое сделано Рахилью без его ведома. Лаван просил позволения обыскать все кущи, и Иаков согласился. Но обыск ничего не показал, и патриарх начал жаловаться на новую несправедливость; тогда Лаван сказал Иакову: "Дочери - мои дочери; дети - мои дети; скот - мой скот, и все, что ты видишь, это мое: могу ли я что сделать теперь с дочерями моими и с детьми их, которые рождены ими?" (Быт. 31:43). Он помирился с Иаковом и принес с ним жертву. Они сделали праздник в воспоминание этого союза и поставили памятник, который с этого времени должен быть границей для владений их. Потом Лаван просил патриарха не обижать его дочерей, не брать в замужество других; после чего, поцеловав детей своих и благословив их, возвратился в Месопотамию (см. Иаков, Лия и Рахиль).

ЛАЗАРЬ, МАРФА и МАРИЯ, святое семейство, с которым Спаситель мира был в дружбе - честь, выше самой блистательной славы земной. Нет семейства, о котором было бы так мало сказано и о котором столько было спору, как семейство Лазаря. Этот друг Иисуса Христа был безбрачен и жил со своими сестрами в Ви-фании. Позже некоторые из писателей доказывали его происхождение из Галилеи; об этом ничего не сказано в Евангелии. Это мнение выдумано для подтверждения той мысли, что три Марии, упоминаемые в Евангелии, суть одно и то же лицо. В первый раз о пребывании Спасителя в Вифании говорит Лука. В этом рассказе о Лазаре нет ни слова; евангелист даже не упоминает места, где было это происшествие; но Марфа и Мария здесь ясно именуются: "В продолжение пути их пришел Он в одно селение; здесь женщина, именем Марфа, приняла Его в дом свой; у неё была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слово Его. Марфа же заботилась о большом угощении и, подойдя, сказала: Господи! или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? скажи ей, чтобы помогла мне. Иисус же сказал ей в ответ: Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее" (Лк. 10:38-42). Бедный Лазарь, о котором говорит тот же евангелист (гл. 15), есть лицо иносказательное, следовательно вымышленное, и не имеет никакого отношения к Лазарю, жившему в Вифании. Один евангелист Иоанн говорит о последнем, по случаю великого суда, воскрешения его из мертвых, суда, пропущенного у других евангелистов, которые, впрочем, умалчивали о многих других чудесах Спасителя. Этот историк Иисуса Христа посвятил праведному человеку целую главу. Когда Лазарь сделался нездоров, сестры его тотчас послали известить Иисуса Христа об опасности, угрожавшей их брату. Но Спаситель, получив эту весть, пробыл на том же месте еще два дня. Между тем Иоанн снова замечает, что Иисус любил Лазаря и сестер его; но Сын Божий хотел сотворить при вратах Иерусалима чудо, которое должно было утвердить в вере тех из Его учеников, которые должны были услышать предсказание о Его страдании. Спаситель не торопился и пробыл столько времени, чтобы не было никакого предлога к сомнению или неверию. Отправляясь в Вифанию, Он сказал ученикам Своим: "Лазарь, друг наш, уснул; но Я иду разбудить его. Ученики Его сказали: Господи! если уснул, то выздоровеет. Иисус говорил о смерти его, а они думали, что Он говорит о сне обыкновенном. Тогда Иисус сказал им прямо: Лазарь умер; и радуюсь за вас, что Меня не было там, дабы вы уверовали; но пойдем к нему" (Ин. 11:11-15). Это обстоятельство должно было дать чуду большую славу и сделать его несомненным. Евангелист не без намерения замечает, что Вифания находилась от Иерусалима на расстоянии 50 стадий, откуда, по обыкновению восточному, пришла толпа народа оплакивать несчастье сестер. И этот народ был очевидцем чуда, которое сотворено на его глазах. При слухе о приближении Спасителя к селу, Марфа тотчас вышла Ему навстречу и начала умолять Его о воскрешении своего брата; потом, возвратившись в свой дом, она сказала сестре, что Иисус хочет ее видеть. Иудеи, пришедшие для утешения сестер Лазаря, видя идущую Марию, думали, что она спешит ко фобу брата для оплакивания его, и потому пошли за ней. Но Мария, явившись пред Иисусом Христом, Который еще не вошел в Вифанию, бросилась к ногам Его и начала просить о том же, о чем и сестра ее. "Господи! - говорила она, - если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой" Иисус, видя ее и всех стоящих вокруг Него плачущими, почувствовал внутреннее потрясение и содрогнулся. Затем Он просил указать ему место, где положили умершего, и прослезился, так что иудеи говорили между собой: "Смотри, как Он любим его". Спаситель опять возмутился духом и, приблизившись к гробнице, приказал отвалить камень надгробный. "Господи! - воскликнула Марфа, - уже смердит; ибо четыре дня, как он во гробе". Иисус отвечал ей: "Не сказал ли Я тебе, что, если будешь веровать, увидишь славу Божию?" Все это согласно с предыдущими обстоятельствами; если предположить, что Лазарь умер уже после того, как сестры его послали весть к Иисусу, исключив четыре дня, которые Лазарь был уже во гробе, остается один день для его смерти и погребения. Когда отвалили камень, Иисус возвел очи горе и сказал: "Отче! благодарю Тебя, что Ты услышал Меня. Я и знал, что Ты всегда услышишь Меня; но сказал сие для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня". И, сказав это, громогласно воскликнул: "Лазарь! иди вон" (Ин. 11:41-43). И умерший тотчас встал; на голове у него было покрывало, а руки и ноги были обвязаны. Этот случай показывает, как иудеи мало изменили вещи, употребляемые ими при погребении, по обыкновению египтян. Как те, так и другие обвивали тело умершего, на лицо полагали покрывало; потом обливали труп благовонными духами, так что он почти весь погружался в них. Чудо это было так разительно, что многие из иудеев тут же уверовали во Иисуса Христа. Другие пошли и рассказали о случившемся книжникам и фарисеям. Враги Спасителя составили совет и рассуждали между собой: "Что нам делать? Этот Человек много чудес творит. Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом". Один же из них, именем Каиафа, тогдашний чередный первосвященник, сказал им: "Вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб. Сие же, - замечает евангелист, - он сказал не от себя, но, будучи на тот год первосвященником, предсказал, что Иисус умрет за народ" (там же, 47-51). И с этого времени фарисеи начали искать случая как бы убить Сына Божия. Спустя четыре дня по воскрешении Лазаря Иисус опять пришел в Вифанию и был на вечери у Симона прокаженного. Лазарь был в числе гостей, а Марфа служила при столе. Мария, принесши фунт драгоценного мирра, помазала им ноги Спасителя и отерла их своими волосами. Цена этих драгоценных благовоний простиралась до 100 пенязей, по замечанию Иуды. Этой вечери не надобно смешивать с вечерею, бывшею также у Симона, где Спаситель был также облит благовониями. Этот Симон был прокаженный и жил в Вифании, а тот был Симон фарисей и жил в Галилее. У него-то на вечери Иисус Христос был облит благовониями, о которых не говорится, какого они свойства были и что стоили. Притом же это было сделано женщиной-грешницей, известной всему городу, так что, когда фарисей увидел, что Спаситель допустил ее к себе, соблазнился и сказал сам в себе: "Если бы Он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему, ибо она грешница" (Лк. 7:39). Наконец, нужно сказать, что и время этих двух вечерей различно. Пир, данный фарисеем в Галилее, был в первый год, а в Вифании за шесть дней до страдания Спасителя. Притом и женщин, изливших мирру на Иисуса Христа, нельзя смешивать. У Симона прокаженного была Мария сестра Лазаря, а там блудница. Часто смешивают Марию сестру Лазаря с Мариею Магдалиной, из которой изгнал Спаситель семь бесов. Но она всегда называется Марией Магдалиной, а та сестрой Марфы или Лазаря. Первая жила в Галилее и следовала за Иисусом Христом, другая же жила в Вифании, следовательно, в Иудее; и притом, будучи кроткого характера, не могла проводить жизнь странническую и тревожную, следуя за Божественным Учителем. После этого случая евангелист нам уже не говорит ничего о Лазаре и его сестрах. Сколько времени еще жили, где и когда умерли? Об этом мы ничего не знаем. Мы не можем согласигься на то предание, что Мария была в Провансе, где и жила до своей смерти. Предание, сохранившееся в церкви, говорит, что Лазарь был епископом Ки-мейским, а церковь празднует перенесение мощей его из Кипра в Константинополь, бывшее в IX в., 17 октября.

ЛАМЕХ (4304 г. до Р. X.), сын Ма-фусала, отец Ноя на 182-м году своей жизни. После рождения сына этот патриарх жил еще 595 лет; всей жизни его было 777 лет.

ЛЕВИЙ (1931 г. до Р. X.), патриарх, сын Иакова и Лии, родился в Месопотамии. Когда сихемляне, по условию, заключенному с Иаковом, приняли обрезание как знак вступления их в союз с Богом Авраама, в это время Левий и Симеон, брат его, вооружившись, напали на город, разграбили его, больных жителей умертвили, освободили Дину, свою сестру, убили также Гемора и сына его Сихе-ма. Вот как Иаков отзывается об этом кровавом поступке своих детей: "Симеон и Левий братья, орудия жестокости мечи их; в совет их да не внидет душа моя, и к собранию их да не приобщится слава моя, ибо они во гневе своем убили мужа и по прихоти своей перерезали жилы тельца; проклят гнев их, ибо жесток, и ярость их, ибо свирепа; разделю их в Иакове и рассею их в Израиле" (Быт. 49:5-7). И пророчество это исполнилось во всей силе. При разделе Палестины левиты не получили никакого удела. Они посвящены были Богу, как десятая часть всего народа израильского. Во время переселения в Египет для жительства в земле Гесем Левий имел трех сыновей: Гирсона, Каафа и Мерари. Второй из них был дедом Моисея и Аарона, первого первосвященника. После, в духовной, которая приписывается Левию, он осуждает умерщвление сихемлян и приписывает это заблуждению своей ранней молодости и страху, который внушало им положение Дины. Потом он пророчествует о пришествии Мессии из его колена, равно как и из колена Иудина; описавши живыми красками беспорядки, которые будут происходить во святилище, патриарх предвозвещает священство Иисуса Христа и описывает все его достоинства. Левий умер в земле Гесем на 136-м году своей жизни. Не лишним считаем показать родословную таблицу левитов для большей ясности наследственного права первосвященников, чреды жрецов и служения левитов. Представленная нами родословная таблица показывает: 1) священническую линию Елеазара, проведенную до первосвященника Садока I, современника Давидова; 2) священническую линию Ифамара, проведенную от первосвященника Илия до первосвященника Авиафара, современника Садокова; 3) две линии левитов: а) от Каафа через Асира, сына Кореова, б) другую от Мерарии через Мооли, - проведенные до первосвященнического служения Илия; 4) три линии левитов, идущие: а) от Гирсона через Семея, его сына, б) от Каафа через Елкану, сына Кореова, в) от Мерари через Муси, его сына, - проведенные до времени первосвященников Садока и Авиафара, то есть до времени трех знаменитых певцов Асафа, Емана и Идифума, начальников хора левитов в царствование Давида; 5) родословную линию пророка Самуила, совпадающую с линией певца Емана, который был внуком славного пророка.

ЛИБЕРИИ МАКСИМ, правитель империи, предшественник Басса, продавал все города иудейские, по повелению императора, который хотел иметь земли под своим распоряжением, не позволяя больше строить новых городов. Он издал повеление, чтобы все иудеи, где бы они ни жили, платили каждый по две драхмы в Капитолий, точно так же как они платили дань в храм Иерусалимский. Таково было время, когда несчастный народ терял и последние остатки своей политической свободы. Басе умер в сражении. Флавий Сильва после него принял начальство над римскими войсками. Вскоре запылала жестокая война. Римляне, предводительствуемые Веспасианом и Титом, покорили Иудею, разрушили Иерусалим; статуи, храмы и алтари языческие воздвигнуты были во всех городах. Иудеи вместе с христианами были рассеяны. Провидению угодно было, чтобы жестокое правление римских прокураторов способствовало христианству распространиться во всех странах. Тогда-то первые христиане показали миру редкое терпение и великодушие; и жестокие гонения язычников, и героизм св. мучеников породил наконец в сердцах народов и царей ту живую веру, которая провозгласила торжество христианства во всех местах.

ЛИН (66 г. от Р. X.), первый Папа Римский, получил епископский сан от св. апостола Петра. Папство Лина продолжалось 12 лет и несколько месяцев, от 66 до 78 года, Преемником его был Анаклет. Ириней, Евсевий, Епифаний и Августин и другие писатели отзываются об этом Папе с отличной похвалой и дают ему имя мученика. Лин пострадал в царствование Нерона.

ЛИСАНИЙ, тетрарх Авилены, жил в царствование Тиберия, как это видно из слов евангелиста Луки (3:1). Был ли этот Лисаний сын Ирода тетрарха и брат Филиппа, другого сына Ирода, от шестой жены его Клеопатры? Историки еврейские этого не решают. Другие же писатели разногласят при исследовании, кто был Лисаний, упоминаемый в Евангелии от Луки. Некоторые думают, как Евсевий Кесарийский, что Лисаний был сын Ирода Идумеянина и брат Ирода Антипы и Филиппа. Другие же писатели думают, что он был сын Пталомея Меннея, о котором упоминает Иосиф Флавий в XTV книге своей Истории иудеев. Но этот же историк в другом месте говорит, что царица Клеопатра умертвила Лисания, сына Птолемея Меннея; то весьма вероятным кажется, что Лисаний, о котором говорит евангелист Лука, был сын того Лисания, у которого Клеопатра отняла жизнь, чтобы овладеть его имением. И это мнение получает еще большую вероятность, когда видно, что Иосиф, исчисляя всех жен и детей Ирода, очень ясно обозначил Филиппа как сына Ирода и Клеопатры, его шестой жены, но ни слова не сказал о Лисаний, брате Филиппа, смерть которого приписывает Клеопатре. Другое место в Истории иудеев, еще более подтверждает эту мысль. Рассказывая о разделе Августом владений Иродовых, Иосиф говорит, что Филипп, сын Клеопатры, получил часть из того, что принадлежало Зенодору, то есть Авилену. Этим самым историк показывает, что был другой, который владел частью гораздо значительнейшей. Этот-то другой и есть Лисаний, о котором упоминается в Евангелии от Луки, и который происходил от того Лисания, которому Антоний дал Авилену. После смерти первого Лисания Авилена названа тетрархией Зенодора, а после смерти Зенодора, когда правителем ее сделался второй Лисаний, Авилена получила свое прежнее имя. Остается сказать, что Авилена, где Лисаний был тетрархом, лежала при горе Ливан, или, как замечает Плиний, в провинции Дакапос; главный город этой тетрархии был Авила (Jos. lib. XFV с. XXIII; lib. XIX, с. XXIV. Plin., I, cap. XVIII).

ЛИСИМАХ (170 г. до Р. X.), сорок пятый первосвященник иудейский, местоблюститель Менелая. Последний, не будучи в состоянии заплатить обещанную сумму, за которую купил первосвященничество, был позван в Антиохию дать отчет в своем поведении и оставил в Иерусалиме своего брата Лисимаха в качестве местоблюстителя. Лисимах употребил во зло предоставленную ему власть, взяв из сокровищницы храма драгоценные сосуды и послав их Менелаю, который один из них отдал Андронику, наместнику Антиоха Епифана, а другие продал. Но народ, узнав об этом святотатстве, восстал против него. Лисимах хотел защищаться, но был убит близ сокровищницы храма (2 Мак. 4:20 и след.).

ЛИЯ, старшая дочь Лавана, родилась в Месопотамии. Природа не одарила ее такой красотой, как сестру ее Рахиль; поэтому Лаван и боялся, что он не будет иметь возможности выдать свою дочь замуж с выгодой. Но ему помог случай. Иаков пришел к Лавану, чтобы жениться на его младшей дочери. Но хитрый Лаван обманул патриарха и подменил Рахиль Лиею. Этот-то обман, может быть, увеличил ту холодность, какую питал Иаков к последней. Но Бог, видя, что Лия презираема своим мужем, благословил ее плодородием, а сестру поразил бесчадием. Лия сначала родила Иакову четырех сыновей: Рувима, Симеона, Левия и Иуду, и радовалась в своем сердце, что Бог благословил ее, спас от унижения и смягчил этим холодность ее мужа. Рахиль, завидуя счастью сестры, дала в супруги Иакову свою рабу Баллу, которая и родила патриарху двух сыновей. Лия, со своей стороны, не желая уступить сестре, то же самое сделала и предложила мужу рабу свою Зелфу, которая родила Гада, а после Асира, что значит несть, ибо, как говорила счастливая мать его, "блаженною будут называть меня женщины" за рождение пяти сыновей. Это случилось во время жатвы хлеба. Рувим, первенец Лии, пошел в поле и, нашедши мандрагоры (неизвестное растение), предложил их своей матери. Было ли это растение драгоценное по своей редкости или оно имело какое-нибудь особенное достоинство, нам ничего не известно. Рахиль, увидя мандрагоры, хотела иметь их у себя. Лия же отвечала: "неужели мало тебе завладеть мужем моим, что ты домогаешься и мандрагоров сына моего?" Рахиль продолжала: "так пусть он ляжет с тобою эту ночь, за мандрагоры сына твоего". Лия с радостью согласилась на желание Рахили и пошла навстречу Иакову, когда он, по обыкновению, возвращался с поля, и сказала ему: "войди ко мне [сегодня], ибо я купила тебя за мандрагоры сына моего. И лег он с нею в ту ночь" (Быт. 30:14-16). Она опять зачала и родила пятого сына и дала ему имя Иссахар, что значит мзда. Наконец, Лия родила шестого и последнего сына Завулона, что значит дар Божий и дочь Дину. Она скончалась в земле Ханаанской и погребена была в пещере вместе с Авраамом, Исааком и Саррой.

ЛОНГИН, центурион или сотник; это был начальник той роты римских солдат, которые назначены были стоять на карауле при кресте. Когда страшные явления последовали за смертью Спасителя, тогда римлянин, пораженный этими чудесами, сказал: "Воистину Он был Сын Божий" (Мф. 27:54). Св. Златоуст, в толковании на Евангелие Матфея, говорит, что этот сотник впоследствии принял христианскую веру и пролил за нее свою кровь, приняв мученический венец в Каппадокии. Но есть еще другое предание об этом мученике, Лонгин назначен был дежурным стоять на страже при фобе Господнем. Когда Господь воскрес, иудеи дали деньги солдатам, чтобы они распустили слух, что тело Спасителя похищено было учениками. Лонгин отвергнул эти деньги и, избегая гнева Пилатова, удалился в Каппадокию с двумя своими товарищами, которые последовали его примеру. Здесь они обратились ко Христу и начали проповедовать христианскую веру. Иудеи подучили Пилата донести императору о дезертирах. Тиберий приказал умертвить их, и Пилат послал в Каппадокию поверенных, которые и умертвили Лонгина и двух его товарищей и головы их представили прокуратору. Память св. Лонгина церковь совершает 10 октября.

ЛОТ (ок. 2100 г. до Р. X.), сын Арана, внук Фары, следовательно, племянник Авраама. Лот оставил землю Ханаанскую и поселился, вместе с Авраамом и Фарою, в Харране, в Месопотамии. После смерти Фары дядя и племянник пришли опять в Хананею; жестокий голод принудил их отправиться в Египет. Но, возвратившись оттуда, Авраам и Лот, для надлежащего пропитания многочисленных своих стад и по несогласию пастухов своих, принуждены были расстаться. Лот поселился в долинах Содома и Гоморры. Эти два города принадлежали к Пентаполю, так, назывались многие группы городов: так был Пентаполь Филистимский и Пентаполь Иудейский. Долина, где поселился Лот, была перерезана многочисленными и глубокими расщелинами, в которых, по замечанию Священного Писания, находилась материя смолистая. Около этого времени цари этого Пентаполя были побеждены Ходоллогомором и его союзниками. Лот взят был в плен. Авраам, узнав о несчастии своего племянника, пустился в погоню за победителем и, нагнавши, разбил его и таким образом возвратил Лоту свободу. Жители Содома до такой степени развратились, что правосудие небесное решилось их уничтожить. Но Бог, помня раба своего Авраама, хотел сделать милость племяннику его Лоту. Юлиус Шнорр фон Карольсфельд. Семья Лота покидает Содом Когда отец верующих сидел у палатки своей, ему вдруг являются три странника. Гостеприимный старец принял гостей с радушием и потом пошел провожать их; так как странники шли по дороге в Содом, то Авраам и просил их зайти к племяннику своему. Но из трех путешественников только двое отправились в город, а третий неизвестно почему скрылся. Во время разговора со странниками Авраам узнал определение суда Божия о городах Пентаполя. Когда два странника удалялись в Содом, "подошел Авраам и сказал: неужели Ты погубишь праведного с нечестивым [и с праведником будет то же, что с нечестивым] может быть, есть в этом городе пятьдесят праведников? неужели Ты погубишь, и не пощадишь [всего] места сего ради пятидесяти праведников, [если они находятся] в нем? не может быть, чтобы Ты поступил так, чтобы Ты погубил праведного с нечестивым, чтобы то же было с праведником, что с нечестивым; не может быть от Тебя! Судия всей земли поступит ли неправосудно? Господь сказал: если Я найду в городе Содоме пятьдесят праведников, то Я ради них пощажу [весь город и] все место сие. Авраам сказал в ответ: вот, я решился говорить Владыке, я, прах и пепел: может быть, до пятидесяти праведников недостанет пяти, неужели за недостатком пяти Ты истребишь весь город? Он сказал: не истреблю, если найду там сорок пять. Авраам продолжал говорить с Ним и сказал: может быть, найдется там сорок? Он сказал: не сделаю того и ради сорока. И сказал Авраам: да не прогневается Владыка, что я буду говорить: может быть, найдется там тридцать? Он сказал: не сделаю, если найдется там тридцать. Авраам сказал: вот, я решился говорить Владыке: может быть, найдется там двадцать? Он сказал: не истреблю ради двадцати. Авраам сказал: да не прогневается Владыка, что я скажу еще однажды: может быть, найдется там десять? Он сказал: не истреблю ради десяти. И пошел Господь, перестав говорить с Авраамом; Авраам же возвратился в свое место" (Быт. 18:23-33). При захождении солнца Лот сидел у ворот города и, вероятно, поджидал кого-нибудь из странников, чтобы принять их в дом свой. Надежда его исполнилась. Два путешественника явились, и Лот тотчас предложил им для убежища свое жилище. И едва они вошли в дом, как вдруг весь город взволновался. Все жители его, начиная от юношей до старцев, собрались перед домом Лота и с криком требовали выдачи двух странников. Напрасно еврей старался их уговорить; напрасно хотел пожертвовать своими дочерьми - предмет его нежнейших попечений, ничто не помогало, и беспокойная толпа уже хотела прибегнуть к насилию и приступила к дому, чтобы выломать двери. Тогда небесные посланники вовлекли Лота в дом и затворили двери, а беснующуюся толпу поразили слепотой; потом, обратившись к племяннику Авраама, они сказали: "Кто у тебя есть еще здесь? зять ли, сыновья ли твои, дочери ли твои, и кто бы ни был у тебя в городе, всех выведи из сего места, ибо мы истребим сие место, потому что велик вопль на жителей его к Господу, и Господь послал нас истребить его" (19:12-13). Лот тотчас отправился к своим зятьям и рассказал им о воле Божией. Но они посмеялись над его словами и решительно не обратили внимания. Тогда ангелы, видя, что Лот медлит выйти из города, а между тем час мести приближается, просили его поскорее отправиться; наконец, видя его смущение, они взяли за руку Лота и жену его и дочерей и вывели их из города, а в предупреждение опасности сказали Лоту: "Спасай душу свою; не оглядывайся назад и нигде не останавливайся в окрестности сей; спасайся на гору, чтобы тебе не погибнуть" (там же, 17). Лот ужаснулся этого убежища и просил, чтобы ему позволено было удалиться в маленький город Сигор. Ангелы согласились, и странники отправились. Едва они взошли на Сигор, как Господь ниспослал серу и огонь небесный на города Содом и Гоморру и другие и уничтожил всех жителей и все живущее в этих странах. На следующее утро Авраам, пришедши туда, где он говорил с Господом, посмотрел в сторону, где были Содом и Гоморра, и увидел "вот, дым поднимается с земли, как дым из печи". Жена Лота, увлеченная любопытством, и желая любоваться страшным зрелищем, какое представляла страна, объятая пламенем, осмотрелась назад и превратилась в соляной столб. Между тем Лот, не надеясь найти в Сигоре надежное для себя убежище, удалился в горы и здесь скрылся в одной пещере со своими дочерьми. В страхе они вообразили, что все люди истреблены. Поэтому дочери Лота, боясь остаться без потомства, напоили своего отца и разделили с ним ложе. От этого брака старшая дочь родила сына, названного Моавом, который был родоначальником моавитян, многочисленного народа, обитавшего на востоке Иордана. А от второй дочери родился Аммон, отец аммонитян. История Лота служит предметом для больших споров, и главное внимание обращено на истребление городов Пентаполя. Но мы скажем только, что предание об этом сохранилось не только у евреев, но и у язычников. Диодор, Страбон, Тацит говорят, что озеро Асфальтовое, или Соленое море, образовалось на том месте, где были прежде многие города. Они прибавляют, что это озеро заключает в себе смолу и вся окружность представляет какую-то пустоту и мертвенность, как и все страны, пострадавшие от вулканических потрясений.

ЛУКА, евангелист. Между людьми, которых избрала благодать Божия для проповедания учения Иисуса Христа евангелист Лука также очень замечателен. Апостолы имели в нем блистательного сотрудника: проповедник, писатель, врач душ и телес, путешественник, мученик за веру, он своей кровью засвидетельствовал истину того, что, по внушению Духа Святого, написал. Евангелист Лука родился в Антиохии, главном городе Сирии, и обучался медицине. В это время посетил Антиохию апостол Павел, и св. Лука, по свидетельству бл. Иеронима, сделался духовным сыном его. Непобедимое красноречие учителя Христова поколебало заблуждения врача и обратило его к вере. С этих пор он следовал по стопам своего знаменитого учителя и во всю его жизнь находился с ним неотлучно, так что он называет его своим лучшим другом. Таким образом, христианский врач сделался известным апостолам, которые имели счастье видеть самого Спасителя. Павел и Лука из Антиохии на корабле отправились вместе в Троаду. Слушатель и распространитель его слова, он присутствовал при возвышенной речи, которую произнес Павел перед Ареопагом Афинским. Одушевленный помазанием, которым апостол облек его, как оружием, Лука решился один сражаться с идолопоклонством. Усилия и мужество нового проповедника увенчались успехом и приобрели кресту многих поклонников. Апостол Павел в Послании к Филимону свидетельствует об успешной проповеди своего ученика. Потом, когда апостол должен был возвратиться в Грецию, чтобы собрать милостыню для христиан иерусалимских, то назначил Луку, своего искреннего друга, быть при этом сборе; и апостол радовался, что поручил это человеку неукоризненному. Когда, по приказанию правителя Иудеи Порциа Феста, апостол Павел заключен был в узы и отправлен на суд кесаря в Рим, Лука последовал за своим учителем. Даже потом, во вторые узы апостола, когда все ученики, желавшие сопровождать его, рассеялись, один только духовный сын остался ему верным. После того, как учитель языков запечатлел своей кровью истину своего учения, евангелист Лука, который уже проповедовал в Македонии у далматов и в Италии, возвратился в Грецию, где он привел многих к вере. Метафраст говорит, что Лука переплыл море для возвещения славы Божией на берегах Нила, народам Ливии и Фиваиды. Говорят даже, что для этого св. Лука пригласил Алибия, третьего епископа Александрийского. Но утонченное язычество Греции, блестящей и ученой, требовало учителя, который бы представил в изящной форме строгое учение Иисуса Христа; и св. Лука занимался этим до своей старости; и довел свой труд до 60 года. Некоторые из писателей говорят, что Лука не удостоился мученической кончины и умер в мире, естественной смертью, в старости. Но Григорий Назианзин и другие решительно говорят о его мученичестве; минеи церкви Африканской ставят его наряду с исповедниками, пострадавшими за веру. Такова была жизнь этого мученика за веру. Но труженническая и страдальческая жизнь не столько прославила св. Луку, как имя евангелиста, которое облекло его славой выше всякой знаменитости. Хотя св. Лука не был из числа двенадцати апостолов, ни ученик Спасителя, но короткое знакомство с теми, которые видели и слышали Иисуса Христа, дало ему возможность вполне узнать все, относящееся до жизни Сына Божия и Его учения; и он получил вдохновение изложить по порядку жизнь Учителя Небесного, чтобы предотвратить от заблуждения неблагоразумную и легкомысленную ревность некоторых христиан, которые принимали без разбора все, что только ни рассказывали об Иисусе Христе, не различая истинных происшествий от ложных. Евангелист Лука адресует свое Евангелие к Феофилу, вероятно, одному из учеников, вновь обратившихся к христианству. Кто был этот Феофил? С точностью определить невозможно. Некоторые из писателей говорят, что Лука назвал державным Феофила, по обыкновению общему для всякого христианина этой эпохи. Но Иоанн Златоуст и Августин утверждают, что Феофил был человек замечательный, который обращен к христианству апостолом Павлом или самим Лукой. Св. Лука написал свое Евангелие на 49-м году н. э. и около 15-м г. по вознесении, в то время когда апостол Павел находился в Коринфе. Чистота языка и изящество оборотов показывают в писателе человека образованного и хорошо знакомого с греческим языком. Так как это Евангелие написано после Евангелий Матфея и Марка, то оно и занимает третье место в каноне книг новозаветных. Здесь многие случаи, опущенные у двух предшественников, изложены со всей обстоятельностью и со всеми подробностями. Прежде истории Сына Божия евангелист показывает, как явился в мир Его Предтеча, который готовил Ему путь, проповедуя покаяние и крещение водой. Рождение Иоанна Крестителя было предсказано в старости священнику Захарии, его отцу, ангелом во время каждения Захарии в алтаре. Но за сомнение Захария был наказан немотой до того времени, пока исполнится предсказание. Потом священный повествователь говорит о благовещении пресвятой Деве Марии, рассказывает поздравление ангела, посещение Богородицы двоюродной своей сестры, престарелой Елисаветы, жены священника Захарии, которая была также беременна. Когда Дева Мария начала приветствовать Елисавету, младенец, бывший во чреве последней, взыграл, "И Елисавета исполнилась Святого Духа, и воскликнула громким голосом, и сказала: благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего! И откуда это мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне ? Ибо когда голос приветствия Твоего дошел до слуха моего, взыграл младенец радостно во чреве моем. И блаженна Уверовавшая, потому что совершится сказанное Ей от Господа". На эту высокую песнь Мария отвечала: "Величит душа Моя Господа, и возрадовался дух Мой о Боге, Спасителе Моем, что призрел Он на смирение Рабы Своей, ибо отныне будут ублажать Меня все роды; что сотворил Мне величие Сильный, и свято имя Его; и милость Его в роды родов к боящимся Его" и проч. (Лк. 1:41-50). Мария прожила в доме Елисаветы три месяца и возвратилась в дом свой. Никто из трех евангелистов не упомянул о принесении Иисуса во храм. Казалось бы, какую важность может иметь совершение обряда, который исполнял всякий первенец в Израиле. Но евангелист Лука говорит об этом с подробностью, потому что оно сопровождалось неслыханными и чудесными обстоятельствами. В то время в Иерусалиме жил человек праведный, по имени Симеон. Ему было предсказано, что он не увидит смерти, прежде нежели увидит Христа Господня. Когда родители Иисуса Христа принесли своего Сына в храм, Симеон, руководимый Духом Божиим, пришел туда же и, увидевши Надежду Израиля, взял на руки и сказал: "Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицом всех народов, свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля" (там же, 2:29-32). Здесь же, при храме жила пожилая вдова 84 лет, занимавшаяся молитвой и постом, по имени Анна, имевшая дар пророчества. Поэтому, увидев Спасителя во храме, и она возвысила голос в хвалу Богу и предсказала избрание Израиля. Также у одного только Луки упоминается о кровавом поте, выступившем у Спасителя во время Его последней молитвы в саду Гефсиманском. Дополнив жизнь Искупителя человеков рассказом о Его воскресении, знамениях и явлениях до вознесения, он продолжает ее в другой книге, где он рассказывает о проповедании и распространении Евангелия. Это другое творение евангелиста Луки известно под именем книги Деяний апостольских, она написана на том же языке, что и Евангелие, и посвящена тому же Феофилу. В первой главе евангелист описывает историю 50 дней от Пасхи иудейской до Пятидесятницы, когда апостолы проводили время вместе, в посте и молитве. Потом он представляет нам сошествие Святого Духа на апостолов, излияние благодати, дар языков, проповедь апостола Петра, первоначальное общество христианское, общность имений и земель и проч. Двенадцать первых глав посвящены описанию важных деяний апостольских; последние же посвящены исключительно апостолу Павлу, которого сочинитель знал коротко, за которым следовал и с которым разделял все труды и опасности. Начав свое повествование 34 г. от Р. X., Лука оканчивает его около 68 г., в восьмой год царствования Нерона, когда его учитель, неутомимый Павел, умер в Риме в том доме, где он принимал каждого, "проповедуя Царствие Божие и уча о Господе Иисусе Христе со всяким дерзновением невозбранно" (Деян. 28:31). Книга Деяний апостольских есть, без сомнения, самый драгоценный памятник, какой остался нам от первых времен христианства. Касательно того, что Лука был врач нам нечего много распространяться. Довольно сказать, что об этом упоминает сам апостол Павел. Гораздо интереснее предание о том, что этот евангелист был живописцем, и еще с первых веков христианства ему приписывали изображение Спасителя и Божией Матери. Известно, с каким великолепием и торжеством императрица Пульхерия переносила в церковь, воздвигнутую ею в Константинополе, образ Божией Матери, написанный Лукой. Правда, св. евангелист никогда не был между учениками Иисуса Христа, следственно, и не видал Его; а поэтому можно представить, как трудно было воспроизвести черты Божественного Учителя, на лице Которого должны выражаться величие Сына Божия вместе с кротостью и благостью; но нельзя отвергать, по крайней мере, возможности этого факта. И это кажется тем вероятнее, что Лука был другом апостола Павла, а других апостолов знал коротко. Что же удивительного, если очевидцы Сына Божия, видя, что друг их сотрудника в деле апостольском обладает искусством живописи, постарались, по возможности, рассказать ему, каков был Учитель по Своим внешним чертам. И св. Лука, руководствуясь этими рассказами, при помощи благодати, воспроизвел на полотне черты Искупителя человеков и сохранил Его образ для всех веков. Память святого апостола и евангелиста Луки празднуется 4 января, 22 апреля и 18 октября.

ЛУКИЙ КИРИНЕЙСКИЙ, СИМОН НИГЕР и МАНАИЛ, три пророка христианские, жившие в одно и то же время. Подобно синагоге, и церковь имела своих пророков, как говорится об этом в Послании к Коринфянам: "И иных Бог поставил в Церкви, во-первых, Апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями" (1 Кор. 12:28). Эти три пророка, находясь в Антиохии, возложили руки на св. апостола Павла и Варнаву, чтобы посвятить их на то служение, к которому назначил их Дух Святой. Лукий, по древним жизнеописаниям, был один из семидесяти апостолов, епископ Киринейский; память его празднуется 4 января и 10 сентября. Симон Нигер умер в Антиохии. Манаил, по мнению св. Епифания, был из числа 70 апостолов.

Абноўлена 28.02.2018

КААФ (ок. 753 г. до Р. X.), дед Моисея, второй сын Левия. Братья его были Гирсон и Мерари. Кааф имел четырех сыновей: Амврама, Иссаара, Хеврона и Озиила. Иохаведа, супруга первого, была племянницей Каафа. Некоторые писатели утверждают, неизвестно почему, что в год рождения Каафа Иаков и Исав разделились между собой. Кааф умер на 32 году своей жизни. Когда израильтяне переходили из Египта в Палестину, потомки Каафа должны были нести Кивот Завета и другие принадлежности скинии.

КАИАФА (Иосиф II), шестьдесят девятый первосвященник Иудейский (26 г. от Р. X.). Он принадлежал к секте фарисейской и свой сан наследовал после Симона, сына Камифа. Первосвященство Каиафы продолжалось 8 лет. Он был женат на дочери Анны, другого, современного ему первосвященника. В четвертый год первосвященства Каиафы Иисус Христос явился на Иордан и принял крещение от Иоанна. После сошествия на него Святого Духа Спаситель начал доказывать Своею мудростью и чудесами власть, которой облечен был свыше. Священники, книжники и фарисеи и все те, которые гордились своими познаниями, как люди ученые, и тщеславились своей властью и богатством, все эти люди смотрели с тайной завистью и злобой, как человек бедный и незначительный возвышает свой голос против их синагоги, овладевает вниманием народа, который, удивляясь Его мудрости и чудесам, удостаивает поклонения. Итак, вместо того, чтобы внимать Иисусу Христу, как Мессии, столько раз предсказанному в Священном Писании, вместо того, чтобы в чудесах Его видеть доказательство Его небесного посланничества, эти люди закрыли свое сердце и ум для истины и решились погубить своего Избавителя. Сначала враги Спасителя прибегали к самым затруднительным вопросам, надеясь в ответах Его получить средство к осуждению. Но Сын Божий всегда торжествовал и оставлял врагов Своих в замешательстве; удаляясь, они невольно дивились чудной мудрости Его. Подобные случаи, бывшие всегда при большом стечении народа, только возвышали и прославляли Иисуса Христа. Когда, по воскрешении Лазаря, в последнюю Пасху, Богочеловек решился объявить Себя самым торжественным образом, тогда Каиафа собрал синедрион и учителей закона и представил им, как необходимо для них схватить Иисуса, выдающего Себя за Мессию, Которого слава распространялась все более и более. В своей слепой ненависти, и не зная за Спасителем никакого преступления, он указал на власть, которую Сын Божий приобрел над народом Своими учением и делами. По его понятию, эта власть и титул царя, который он дал Себе, могут возбудить подозрение римлян и навлечь на иудеев гнев этого могущественного народа; этих пустых причин, при тайной ненависти, которую первосвященники питали к Иисусу, достаточно было, чтобы осудить Его на смерть. Собрание после этого занялось тем, как бы безопаснее схватить Иисуса Христа. Враги хорошо знали, что Он был всегда окружен народом, который мог бы защитить своего благодетеля, если бы вздумали взять Его без всякой причины. Но из этого затруднения вывел их Иуда Искариотский. Преступный ученик, побуждаемый корыстолюбием, и зная, что иудеи ищут его Учителя, явился перед собрание и предложил ему свои услуги. "Что вы дадите мне, и я вам предам Его?" Синедрион предложил ему 30 сребряников. И беззаконный ученик предал за эту сумму своего Друга, Учителя и Бога. Спасителя, по указанию предателя, схватили и, связавши как злодея, представили на суд Каиафы. У первосвященника тогда собраны были все знаменитые священники, книжники и учители, следовательно, самые злейшие враги Иисуса Христа. В руках этих людей была участь Богочеловека. Однако ж лицемеры хотели сохранить вид справедливости перед народом и решились произнести приговор на основании каких-нибудь показаний. Поэтому по их приказанию начали являться многие клеветники. Но все они не могли выдумать ничего такого, за что бы Подсудимого можно было приговорить к смерти. Наконец выступили два свидетеля. "Он говорил: - могу разрушить храм Божий, - говорили они, - ив три дня создать его". Но и это свидетельство было недостаточно. Впрочем, Каиафа, начальник этого собрания, выйдя на середину, сказал Спасителю: "Что же ничего не отвечаешь? что они против Тебя свидетельствуют?" Но Иисус молчал. Тогда архиерей сказал Подсудимому: "Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? Иисус говорит ему: ты сказал; даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных" (Мат. 26:60-64). После этих слов первосвященник разорвал на себе одежду, которой он был недостоин, и этим указал окончание священства иудейского и воскликнул: "Он богохульствует! Какое еще после этого нам надобно свидетельство; вы сами слышали Его хулу, как вам это кажется?" Собрание единодушно признало Иисуса достойным смерти. Боясь требовать объяснения этих слов и изложения Его учения, враги отдали на мучение осужденного в руки солдат. На следующий день синедрион опять собрался у первосвященника, чтобы окончательно решить участь Спасителя. Осудив на смерть, собрание передало Его на суд Пилата, который был тогда правителем Иудеи, и который, несмотря на то, что видел невиновность Иисуса Христа, подтвердил и исполнил приговор, произнесенный иудеями. Впоследствии этот недостойный первосвященник, омрачивший свой сан таким грубым злодеянием, сделался предметом ненависти и презрения тех самых иудеев, с которыми он вместе враждовал Иисуса Христа. Этих-то людей правосудный Бог употребил для наказания недостойного служителя Божия. В том же году Вителлин, правитель Сирии, посетил Иерусалим и принят был кликами народной радости. Иудеи были недовольны своим первосвященником; они считали его виновником тех бедствий, какими грозное правосудие карало злодеев за пролитие крови Праведного. Лишь только правитель римский явился в Иерусалим, как народ начал громко требовать свержения первосвященника. Вителлин исполнил волю народа. Каиафа был свержен, а на место его был возведен Ионафан, сын Анана. Еще и теперь на горе Сионской указывают развалины дома Каиафы. Вот что об этом месте говорит один из новейших и знаменитейших путешественников: со стороны Иерусалима возвышается круглый, как полная луна, пригорок, безжизненный и желтый. Священная вершина этого холма замечательна по трем памятникам или, лучше, развалинам их. Здесь видны: дом Каиафы, комната, где совершалась тайная вечеря, и гробница Давида. С вершины горы к югу видна долина детей Энно-новых, за ней поле крови, купленное за 30 сребреников Иудиных, гора злого совета, гробница судей и Хевронская и Вифлеемская пустыни. К северу стена Иерусалима препятствует видеть город, который склоняется к долине Иосафата. Таким образом, имя Каиафы и то место, где он совершил свой неправый суд, и до сих пор производят тягостное впечатление на душу; проклятие, лежащее на этом имени, отразилось и на этих развалинах, вокруг которых видны только следы смерти и разрушения.

КАИЙ, ученик апостола Павла, родился в Македонии. Он жил в Коринфе, куда апостол Павел пришел в одно из своих апостольских путешествий. После этого Каи и должен был сопутствовать своему учителю, которому надобно было идти в Ефес. Во время возмущения, бывшего в этом городе, Каий и Аристарх оказали покровительство проповеднику. В постановлениях апостольских встречается другой Каий, епископ Дельфийский, и, по мнению святых отцов, он должен быть тот самый, который сопутствовал апостолу Павлу.

КАИЙ АВИЦИЙ ФЛАКК, правитель Египта в царствование Тиберия. Флакк управлял своей провинцией добросовестно, соблюдал справедливость и умеренность, пока смерть Тиберия не изменила его поведения; она произвела раздор между Калигулой и Тиберием Гемеллом. Победа Тиверия над Гемеллом увеличила его силу и доставила ему возможность избавиться от своих врагов. Тиберий и Макрон, друзья побежденного, были убиты. Калигула, возвысившись таким образом, наградил своих приверженцев и наказал побежденных, обыкновенное правило, имеющее силу во всех политических потрясениях. Побежденные, чтобы удержаться на своих местах и чтобы не потерять и того, что они могли сохранить, разумеется, должны были угождать своим победителям. Таким образом, не нужно удивляться, что Флакк старался сохранить то, что он имел. Опасаясь потерять свою власть, и не видя возможности сохранить ее добрыми средствами, он, по совету друзей, принял меры сообразно обстоятельствам. Итак, когда он узнал, что посредством несправедливости и жестокости можно достигнуть этой цели, не задумавшись, употребил их в дело. Флакк в Александрии был принят как сообщник Гемеллы. Народ, видя в новом правителе врага своего государя, не замедлил ослушаться его. Чтобы приобрести любовь народную и благоволение Калигулы, Флакк начал угнетать иудеев, на которых дурно смотрели в Александрии. С этого времени правитель Египта, будучи справедливым и доступным для всякого, сделался жестоким и гордым; доступ к нему, особенно несчастным иудеям, решительно был невозможным. Детей Иакова начали притеснять всеми возможными средствами. Агриппа, находясь в Александрии, потерпел обиду во время мятежа, виновниками которого сочли иудеев; но в самом деле причиной его были гордость и роскошь нового царя. Александрийцы нагло осмеяли его могущество, придав ему атрибуты глупости. Подозревают, что и Флакк принимал тайное участие в этом бунте, из зависти к Агриппе, который был его богаче. Забвение чести необходимо влечет ко злу; поэтому весьма естественно, что Флакк, по самым пустым причинам, принял участие в мятеже. Эти волнения, так несправедливо приписываемые иудеям, были сигналом к новым насилиям. Александрийцы изыскивали все средства вредить иудеям. Калигула, достигнув верховной власти, до того простер свое безрассудство и гордость, что пожелал себе божеских почестей. Александрийские иудеи отказались исполнить волю безумного императора и в своем протесте скромно выставили причины своего поведения. Флакк схватился за этот случай, чтобы возбудить императора против непослушных. Народ, видя упорство иудеев, взбунтовался и решился поставить статую императора в самих синагогах. Иудеи воспротивились. Дело дошло до открытого сражения. Александрийцы одержали верх, сожгли синагоги евреев, а домами завладели силой. После таких беспорядков Флакк объявил иудеев изгнанными из Александрии. Он назначил для них пять кварталов, число которых впоследствии уменьшено было до двух. Оставленные дома преданы были грабежу и огню. Стесненные на таком малом пространстве несчастные начали роптать. Это подало случай опять начать преследование, и эти жестокости возобновлялись чаще и чаще. Филон подробно описывает угнетение народа, над которым тяготела рука правосудия небесного. Бедные иудеи жили в этой стране без крова, без всякого средства к существованию, неумолимо преследуемые своими врагами. Поддерживать свою власть жестокостями значило строить здание на песке; и Флакк, увидев не действенность этих средств, оставил их. Он вскоре впал в немилость у Калигулы; неизвестно почему, может быть, потому, что император не терпел людей, которые были вполовину только злы. Как бы то ни было, Флакк получил приказание оставить Александрию и явиться в Рим, где он был обвинен теми, которые некогда были его советниками. Впрочем, нельзя с уверенностью сказать, чтобы он сделался жертвой коварных друзей. Флакк сослан был на остров Андрос, где был убит по приказанию императора. Такая жестокость редко может иметь счастливый конец.

КАИН, см. Авель и Каин.

КАИНАН (3 5 г. до Р. X.), сын Арфаксада и внук Сима, имел сына Салу, и умер в 2665 г. до Р. X. Одни пугают его с Каинаном, сыном Еноса, другие совершенно отвергают его. Но хронологический порядок, перевод семидесяти толкователей и авторитет св. евангелиста Луки (3:36), достаточно ручаются нам за то, что Арфаксад действительно имел сына Каинана.

КАИНАН (4883 г. до Р. X.), сын Еноса, внук Сифа, умер в 3973 г. до Р. X., на 9 0 году. Этот патриарх упоминается у св. евангелиста Луки, в генеалогии Иисуса Христа.

КАЛИГУЛА (37 г. от Р. X.). После Тиверия правителем империи назначен был человек совершенно неспособный для этого. Мы не можем здесь перечислять всех жестокостей и неслыханного разврата, какими наполнена была жизнь Калигулы. Политическая жизнь его едва заслуживает внимания по отношению к христианам. Но мог ли он на них обращать внимание? Они были чуждыми в его государстве; притом и не так многочисленны, чтоб можно было интересоваться их мнением императору, который утопал в разврате. Кровь мучеников еще тогда не проливалась. Учение Спасителя тихо созревало на почве иудейской, и если они имели неприятности в это время, то все они сосредоточивались в синагогах и в борьбе с различными сектами, разделявшими тогда иудеев. Впрочем, и в это время последователи Христа подвергались тем преследованиям, которым подвергались евреи, несмотря на милость, какой пользовался Агриппа. Флакк, правитель Александрии, не мог без зависти смотреть на влияние этого государя и самым жестоким образом преследовал народ-Богоубийцу. Иудеев били, грабили, бесчеловечно преследовали, и многие из них умерли в самых страшный мучениях. Но эти несчастья были еще началом той страшной кары, на какую Бог осудил народ, дерзнувший поднять руку на своего Господа. Несмотря на это, правосудие Божие не хотело, чтобы виновники таких жестокостей не получили должного наказания за свою бесчеловечность. Калигула хотя и принял с удовольствием весть о гонениях на александрийских иудеев, но после осудил Флакка на заточение, на острове Андрос, а потом приказал умертвить его. Другие два преступника, также могущественные, потерпели наказание за свои жесткости. Ирод Агриппа, который пролил кровь Иоанна Крестителя, и Пилат, дозволивший распять Иисуса на кресте, были сосланы в Галлию, где один лишил себя жизни, а другой бежал оттуда, чтобы кончить жизнь в нищете, на берегах Роны. Между тем Калигула решился на новое безумие. Он хотел, чтобы его почитали как Бога; иностранцы, живущие в Иудее, воздвигли новому богу алтарь, который тотчас был разрушен иудеями. В отмщение за такую обиду Калигула решился поставить в самом храме Иерусалимском вызолоченную статую. Жители Иерусалима воспротивились такому приказанию и для предотвращения грозы послали к Калигуле депутата Филона. Ни старость, ни опытность депутата, ни страх возмущения не могли отклонить тирана от безумного намерения. Впрочем, убежденный Агриппой, он решился только не осквернять храма Иерусалимского; но другие города подвергались этому несчастью до самой смерти Калигулы.

КВАРТ, ученик апостола Павла, был епископом в Берите. Память его празднуется 4 января и 0 ноября.

КВИРИНИЙ (Публий Сульпиний), консул (в 752 г. от осн. Рима и в 8 г. от Р. X.) и впоследствии правитель Иудеи. Квириний родился в Ланувии от незнатных родителей из фамилии Сульпициев. Он своим возвышением обязан своим заслугам. Должности, которые на него возлагал Август, исполнял с усердием и точностью, особенно отличался в военных предприятиях. Когда настало время консульства, Квириний получил в управление армии в Сицилии (Tacit. Annal. I. III. c. XLIII), для покорения народов, известных под именем гомонадов, которые для римлян были самыми непримиримыми врагами в этой стране. Римский вождь победил врагов голодом, разрушил все их крепости и был за это почтен триумфом; некоторые историки это происшествие относят ко времени рождения Иисуса Христа и думают, что Квириний получил от Августа особенное предписание сделать перепись Иудеи; об этой-то переписи и говорит св. евангелист Лука. Но уже решено, что Кирипей, упоминаемый в Священном Писании, есть тот самый Квириний, о котором мы говорим. Этот Квириний известен более под именем Публия Сульпиция, который был преемником Квинтилия Вара в управлении Сирией (Joseph. Ant. Jud. lib. XIII, cap. XIV), и Август послал его туда уже после того, как Архелай, царь иудейский, был сослан в Виенну (около 0 г. от Р. X.). Но св. евангелист Лука как будто говорит, что перепись, заставившая Пресвятую Деву и Иосифа удалиться в Вифлеем, есть первая перепись, которая была произведена в управление Квириния, или Киринея: "Эта перепись была первая в правление Квириния Сириею" (Лк. 2:2). Ученые думают, что, так как Квириний сделался правителем Сирии не ранее 0 г. от Р. X., то текст св. евангелиста Луки понимать надобно так: эта перепись (заставившая идти Марию и Иосифа в Вифлеем) предшествовала той, которая была в управление Квириния. Первая простиралась на всю империю, а вторая ограничивалась Сирией и провинциями близлежащими. Некоторые из толковников предполагают, что Квириний в год рождения Иисуса Христа не был правителем Сирии, но управлял Сицилией, а в Сирии был тогда другой правитель. Несмотря на это, Август, чтобы почтить человека, стяжавшего славу на полях Сицилии, дал ему поручение сделать перепись народа иудейского и жителей Сирии. Об этой-то переписи и упоминает св. евангелист Лука. Историки светские проходят ее, как происшествие, не имеющее для них никакого интереса. Но св. евангелист Лука обратил на нее особенное внимание, так как она относится прямо к его предмету и очень хорошо различил вторую перепись, бывшую во 2 г. от Р. X. Тертулиан думает, что перепись, упоминаемая в Евангелии Луки, была произведена Санцием Сатурнином, правителем Сирии при Августе. Некоторые писатели говорят, что Сатурнин оставил эту провинцию прежде последнего года царствования Ирода, как говорит Иосиф, а следовательно, и прежде рождения Иисуса Христа. Вот что мы нашли необходимым сказать о Квириний; впрочем, для полноты его биографии не худо прибавить некоторые подробности. Уважение, каким пользовался Квириний у Августа, было так велико, что ему поручено было воспитание Каия Цесаря, внука Августова, после смерти Геллия, на которого возложена была эта должность. После сего Квириний сочетался браком с Емилией Липидой, рука которой обещана была Луцию Цесарю, внуку императора (Tacit. Annal. Lib., III. с. XXII). Но этот брак не был счастлив. Квириний вскоре принужден был развестись с Емилией, обвиняя ее в различных проступках, за которые осудили ее на изгнание. Но и поведение Квириния не было безукоризненно. Не замедлили сравнить его низкое происхождение со знаменитостью Емилии; это привело его в немилость, которая еще более увеличилась от дурного образа жизни, которую он проводил среди богатства. Квириний умер в 974 году от основания Рима; ему, по повелению Тиве-рия, не воздали публичного погребения (Tacit. Annal. Lib. III. c. XLVIII).

КЕРИНФ, иудей, живший в I в. от Р. X., родился в Антиохии. Образование свое он получил в Александрии. После окончания курса он обратился к христианству, куда внес много за-буждений гностико-платонической школы, к которой он сам принадлежал. Палестина была первым местом, где Керинф начал распространять прежде всего свое учение. Думают, что Керинф принимал участие в интригах иудейских христиан, противившихся проповеди Евангелия у язычников и поднявших по этому случаю ропот в Иерусалиме. Но это мало вероятно. Правдоподобнее то предание, что Керинф, отлученный от церкви за свои заблуждения, оставил Иудею и удалился в Азию, где число учеников его было довольно значительно. Развитие этой секты было так быстро и велико, что св. Иоанн, встревоженный этим, нашелся вынужденным поднять свой голос против ереси. Первые страницы его Евангелия направлены прямо против его учения. Еретики этого времени, идеи восточной философии, утверждали, что мир не Богом создан, а образован низшим гением, вероятно демиургом гностиков. Заблуждения Керинфа не различались в сущности от заблуждения прочих еретиков того времени. Он, подобно им, принимает существование двух миров, одного высшего, другого низшего; один светлый, добрый и бессмертный, а другой темный, злой и смертный. В центре первого из этих миров Керинф полагает существо бесконечное, субстанцию первоначальную. Существа низшие суть не что иное, как истечение этой первоначальной субстанции. Позже Валентин назвал их плирома, или полнотою бытия. Эти существа, по мере удаления их от субстанции первоначальной, делаются более и более несовершенными и отцами церкви называются гениями, или Бонами. По мнению Керинфа, согласному в этом отношении с мнением гностиков, эти гении, последние из творений высшего мира, самое низшее истечение. Они сотворили или, правильнее, образовали мир. Этот еретик, кажется, верил вечности материи. Но особенным в его учении было то, что он, приписав образование мира гениям низшим, управление им вручает вообще всем гениям. Подобно Симону, Менандру и другим настоящим гностикам, Керинф смешал Иегову, иудейского Бога, с демиургом, творцом или управителем мира гностиков. Против этих заблуждений, которые, при страсти к восточной философии, распространились с удивительной быстрой, возвысил свой голос св. Иоанн Богослов в первой главе своего Евангелия. Керинф говорит, что творец мира не Бог, но ум, истекший из него. Евангелист пишет: "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Пего начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть" (Ин. : - 3). Керинф утверждал, что мир управляется гениями второго разряда, духами, истекшими из субстанции Божественной, низшими по своей природе. Св. Иоанн против этого говорит: "В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков... В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал. Пришел к своим, и свои Его не приняли" (Ин. :4, 0- ). Керинф проповедовал, что Христос не был Сын Божий; но был простой человек, как и другие. Во время крещения на Него снизошло могущество плиромы, мысль Божия, божественный разум. И это истечение Божества, этот Христос, как он называется, отделился от человека Иисуса во время страдания, которому подвергся один только Иисус. Божество не причастно злу. Но св. евангелист решительно говорит, что "И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца" (Ин. : 4). Таким образом, апостол, как муж вдохновенный, своим авторитетом опровергает одно за другим заблуждения еретика-философа. Даже и в своем послании св. Иоанн опять говорит против этих заблуждений. "Кто лжец, если не тот, кто отвергает, что Иисус есть Христос? Это антихрист, отвергающий Отца и Сына" ( Ин. 2:22). Всякий дух, "который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста, о котором вы слышали, что он придет и теперь есть уже в мире" (там же, 4:3). Впрочем, эти слова могут относиться не к одним ученикам или последователям Керинфа. Ученики Симона и николаиты немного прибавили к этим основным заблуждениям. И они также клеветали на Сына Божия и этим много огорчали возлюбленного ученика Христова. Вот все, что нам известно об учении Керинфа. Правда, эти познания недостаточны. Писатели церковные и сам св. Ириней сохранили для нас учение этого еретика только в отрывках. Мозгейм решился было представить его учение в систематическом порядке; и пропуски наполнял своим вымыслом. Но этот опыт очень неудовлетворителен. Многие писатели, особенно новейшие биографы, держась мнения св. Епифания, хотели сделать Керинфа одним из тех ревностных христиан, которые хотели подчинить язычников закону обрядовому. Они привмешали в его систему, чисто гностическую, мнения евионитов, которых он, вероятно, не разделял никогда и которые находятся в прямом противоречии с его началами. Но мы более должны верить мнению св. Иринея, которое более древнее, чем Епифаниево; и притом епископ Лионский имел гораздо более основательные понятия о восточной философии, чем Епифаний. Это мнение, по крайней мере, защищает Керинфа от странных и бесчисленных противоречий, которые непременно произойдут, если он будет насильно поставлен в число учеников Евиона. Еще приписывают этому еретику учение о тысячелетии. Он предполагал, что под конец мира Иисус Христос придет на землю и учредит для праведных временное царство, которое продолжится 000 лет; в это время святые будут наслаждаться удовольствиями всякого рода; эта утопия Керинфа была изложена в его Апокалипсисе. Этот еретик написал Евангелие, Апокалипсис и много других сочинений. И ученики его также много писали; но их учение сохранилось для нас в отрывках, помещенных в сочинениях св. Иринея. Секта Керинфа, слишком ревностная к прозелитизму, не долго существовала. Она слилась вскоре с другими гностическими сектами, появившимися во II в.

КИР (536 г. до Р. X.), сын Камбиза, царь персидский и мидийский. Об этом царе предсказано было пророками, что он освободит народ Божий из плена и восстановит храм в Иерусалиме. Сорок шесть лет жизни блестящей, исполненной счастья и успехов, ставят его на степень высочайших героев древнего мира. После покорения различных народов Малой Азии, от моря Егейского до Евфрата, Кир напал на Сирию и Аравию и подчинил их своему владычеству. Отсюда он уже пошел в Ассирию и остановился перед Вавилоном, который один только на Востоке мог противиться могущественному победителю. В Ассирии царствовал тогда Валтасар. Этот жестокий царь решил обратить детей Израиля в жестокое рабство. Ни возраст, ни слабость, ни добродетель, ничто не было уважаемо. Но мера гнева Божия над израильским народом уже исполнилась. Пришло время его освобождения. Кир тихо приближался к халдеям, наконец остановился перед их столицей и осадил ее. Но Вавилон презирал своего врага. Его богатства, высокие стены, бесчисленное народонаселение, огромное пространство, которое он, по сказанию древних, занимал, богатое изобилие съестных припасов, все это делало вавилонян беспечными и равнодушными к своему врагу. Осада продолжалась довольно долгое время; но осажденные мало на нее обращали внимания. Они смеялись над победоносным Киром и предавались различного рода удовольствиям. Царь этого народа, столько же гордый, как его дед Навуходоносор, но не столь способный к управлению, дал своему двору великолепный пир. Этот пир замечателен по необыкновенной роскоши. Валтасар, опьянев от вина, приказал принести священные сосуды, взятые Навуходоносором из храма Иерусалимского, и осквернил их вином. Когда пир был в полном разгаре, вдруг явилась неизвестная рука и написала три странных слова на стене залы, где были пирующие. Даниил, призванный тотчас, предсказал страшную судьбу царя. Этот пророк, видевший несчастье знаменитого Навуходоносора, видел, как внук его низринулся с высоты своего величия. Страшная ночь, которая началась блестящим пиром, осквернением святыни, чудом руки Божией окончилась смертью царя, уничтожением царской фамилии и падением древней знаменитой монархии. Кир наконец открыл вход в город. Он отвел Евфрат со своего природного русла в сторону и по дну этой реки, протекающей посреди Вавилона, вошел в него; и гордая столица Азии наконец увидела в своих стенах грозного победителя, который отдал ее на разграбление солдатам. Посреди страшного убийства, последовавшего за взятием города, иудеи оставались долгое время неизвестными, избегая меча победителя. Но Кир узнал их историю и уверился, что им покровительствует Бог. Прочитав пророчества, которые говорят о его победах, он приписал всю свою власть Богу еврейскому, поэтому и решился восстановить храм и народ его. Это случилось в 536 году до Р. X., спустя 70 лет после пленения вавилонского. По внушению Даниила, Кир обнародовал следующий указ: "Все царства земли, - пишет Кир, - дал мне Господь Бог небесный, и Он повелел мне построить Ему дом в Иерусалиме, что в Иудее. Кто есть из вас, из всего народа Его, - да будет Бог его с ним, - и пусть он идет в Иерусалим, что в Иудее, и строит дом Господа Бога Израилева, Того Бога, Который в Иерусалиме. А все оставшиеся во всех местах, где бы тот ни жил, пусть помогут ему жители места того серебром и золотом и иным имуществом, и скотом, с доброхотным даянием для дома Божия, что в Иерусалиме" (Езд. :2-4). Непосредственно после этого указа счастливый победитель освободил народ Божий из плена и возвратил священные сосуды, взятые Навуходоносором из храма Иерусалимского. Зоровавель и Иисус, сын Иоседеков, возвратили пленных, воздвигли алтарь и положили основание второму храму. Повелитель Вавилона своей мудростью и честной жизнью поддержал приобретенную им славу до конца жизни.

КЛАВДИЙ. После смерти Калигулы империя, казалось, успокоилась на некоторое время под мирным правлением Клавдия. Сын Друза и племянник Тиберия, Клавдий не надеялся никогда получить престол. Говорят, что он затворился в комнатке одного привратника и здесь проводил свою скучную и одинокую жизнь, как вдруг однажды вошел к нему солдат и провозгласил императором. Клавдий испугался (4 г. от Р. X.). К большому ужасу нового Цезаря, к нему нахлынула целая когорта солдат, которые, окружив его, взяли и понесли. Клавдий думал, что ликующая толпа несет его на смерть; но вместо того он получил корону. Бессмысленная улыбка, робкая и неровная походка ясно высказывали слабоумие Клавдия, так что Антония, его мать, с презрением называла его призраком человека. Правда, ему дано было прекрасное воспитание, как всем принцам Августова дома, но оно осталось почти бесплодным для его вялой души, которой недоставало энергии; хотя Клавдий не лишен был добрых наклонностей, однако две несчастные привязанности, к женщинам и отпущенникам, подавили в нем счастливые способности его природы. Советы и ловкость царя Агриппы немало способствовали Клавдию удержать за собой власть; поэтому новый император, чтобы наградить своего помощника, отдал ему в управление всю Иудею, а брату его Ироду царство Халкидское. Клавдий уничтожил различие между иудеями александрийскими и другими гражданами города; он дал первым права гражданства, которыми они пользовались прежде, и утвердил свободу вероисповедания; впрочем в Риме он не позволил публичных собраний для них. Несколько лет спустя, Клавдий даже выгнал иудеев из столицы, как говорится об этом в книге Деяний апостольских ( 8:2). А Светоний рассказывает, что император изгнал иудеев за обиды, которые они причинили Хресту: "ludeos empulsore Chresto, assidue tumultuantes, Roma expublit". Кто был Хрест? Положительно неизвестно; может быть, не кто другой, как Христос, Божественный Спаситель, Которого дух, всегда сущий, помогал апостолам покорять мир, и Которого имя слышалось довольно часто в Римской империи, хотя и тогда еще христиан смешивали с иудеями. Вот происшествия этого царствования, интересные для истории христианской, которые мы здесь обозначили коротко. Мы не будем распространяться ни о распутстве Мессалины, ни о расточении сокровищ государства Нарциссом, Каллис-том и Палласом, которые пользовались слабоумием государя, как средством для преступлений; ни о ссылке Юлия и Сенеки, которая, казалось, была прелюдией к браку Силия, ни об умерщвлении тридцати сенаторов и трехсот всадников римских, ни о других беспорядках его царствования. Читая длинный ряд злодеяний, совершенных в это царствование, можно подумать, что Клавдий был тиран, но история указывает на несколько случаев, которые ясно говорят, что у этого слабого императора был ясный ум, что у него было желание пользоваться своей властью умеренно и великодушно. Но редкие внушения добра не в силах были покорить себе его воле; Клавдий не имел возможности привести в исполнение свои добрые намерения и всегда оставался игрушкой развращенных советников; имя и авторитет этого слабого императора запятнаны преступлениями, которых он никогда не одобрял. Клавдий умер на 65 году жизни (54 г. от Р. X.) от яда. Его царствование ясно доказывает, что и слабость императора может также причинить много зла государству, как и тирания.

КЛАВДИЯ, женщина, обращенная к христианству апостолом Павлом. О ней ничего не известно. Догадываются, что она была замужем за Пруденцием.

КЛЕОПА (Лк. 24). Если верить свидетельству Евсевия (Hist. eccl. Lib. Ill, с. II), что Клеопа был брат Иосифа, мужа Девы Марии, Которой сестру, по древнему преданию, он взял за себя, то Клеопа будет дядей Иисуса Христа с обеих сторон, со стороны матери и отца. Некоторые из ученых думают, что Алфей и Клеопа два имени одного и того же лица, и прибавляют, что он был отцом св. Симеона, св. Иакова, Иуды и Иосифа. В третий день после смерти Спасителя Клеопа, в сопровождении одного из учеников Христовых, шел из Иерусалима в Еммаус. В то время как они дорогой разговаривали о происшествиях того времени, перед ними вдруг является человек. Он присоединился к путешествующим и пошел с ними. Но Клеопа с товарищем и не подозревали, что вместе с ними идет Тот, Кто наполнил славой Своего имени всю Иудею, и о Котором они говорили, Спаситель спросил их, о чем они так горячо разговаривали между собой? Тогда Клеопа сказал Ему: разве он пришелец в Иерусалим и не знает того, что случилось в последние три дня; затем он рассказал Ему о Иисусе Назорее, Его делах, учении, страдании и смерти на кресте. "А мы надеялись было, - прибавил он, - что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля; но со всем тем, уже третий день ныне, как это произошло". Тогда Христос сказал им: "о, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки! Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою ? И, начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании" (Лк. 24:2 , 25-27). Разговаривая таким образом, они приблизились к селу. Иисус Христос сделал вид, что хочет идти далее, но спутники уговорили Его остаться с ними, потому что было довольно поздно и день уже склонялся к вечеру. Спаситель вошел в дом Клеопы (S. Hieron. epist., 27). Во время стола Он взял хлеб, благословил и, преломив, подал его ученикам. Тогда им отверзлись очи и они узнали своего спутника; но Иисус Христос вдруг скрылся. После Клеопа засвидетельствовал Божественность Иисуса Христа своею смертью. Память его церковь празднует 4 января.

КЛИМЕНТ РИМСКИЙ (62 г. от Р. X.), наследовал римский престол после Анаклета. Он родился в Риме; одни думают, что происходил из римской царской фамилии, а другие утверждают, что он был иудейского происхождения. Обращенный в христианскую веру в 62 году, Климент сопутствовал апостолу Павлу в Филиппы. Потом отправился для благовестия Евангелия. В этом деле он потрудился с такой славой, что заслужил похвалу от св. Павла, который называет его своим сотрудником, которого имя находится между именами в Книге Жизни. Ревностный проповедник решился было посвятить себя навсегда обращению иудеев; но после смерти Анаклета был возведен на епископский престол в Риме. Климент поспешил назначить епископов к галлам для приведения их к вере Христовой. В 93 и 96 годах он показал удивительный пример терпения и самоотвержения во время гонения при Домициане; потом, после царствования Нервы, которое как будто дано было для некоторого успокоения христиан, началось третье, всеобщее гонение от Траяна, в 00 году. Некоторые из церковных писателей делают св. Климента мучеником. Ему наследовал Еварист. Св. Клименту приписываются многие сочинения, но большая часть из них не принадлежит ему. Скажем несколько слов о сочинениях св. Климента, которых подлинность признана всеми. Сюда прежде всех надобно отнести Послание к Коринфянам. Это одно из сочинений, самых замечательных в I веке, которое 70 лет после него было публично читано в церквах и пользовалось первым местом после книг канонических. Слог этого послания исполнен силы, помазания, изящества и чистоты. Мысли его отличаются ясностью и изложены в порядке; мудрость, кротость, ревность и любовь дышат в каждом слове. Причина к написанию этого послания была следующая. В 96 году между коринфскими христианами появилось множество партий, которые нарушили спокойствие мирных своих братии. Поэтому некоторые из благочестивых мужей церкви коринфской обратились к св. Клименту, прося его посредничества. Первосвященник Римский отправил депутатом Фортуната и некоторых других мужей и дал им послание, для усмирения волнующихся умов. В послании св. Климент, поручив себя благосклонности читателей, напоминает им правила, которые даны были им для той жизни, когда они считали за честь повиновение начальству, были довольны тем положением, в которое поставило их Провидение, где они с любовью слушали слово Божие; потом он выражает свою печаль при слухах об их гордости, зависти, расколах и просит их убедительно отстать от пороков, которые удаляют их от Христа Бога смирения. Потом св. учитель напоминает им о кротости и терпении Спасителя, когда Он извлекал нас из ничтожества, и говорит, что если небо и земля исполняют волю Создателя, то как же они осмеливаются противиться Его велениям. Далее св. епископ говорит, как для всемогущества Божия легко воскресение; и доказывает это посредством басни о фениксе. Затем убеждает их оставить леность и нерадение, служить миру, кротости и смирению и наконец прибавляет, что и те, кто занимают низкое место в церкви, могут быть самыми приятными Богу. Другое послание, адресованное к тем же христианам, до нас дошло только в отрывках; но оно не менее первого было в уважении между древними христианами, также читалось в церквах, по свидетельству Дионисия Коринфского; св. Ириней говорит об этом послании как о самом сильном и убедительном сочинении. Наконец, есть еще два письма к девственницам, в которых писатель занимается похвалой безбрачию или девству. Авторы, у которых можно получить понятие о жизни и сочинениях св. Климента, суть Иероним, св. Климент Александрийский, Ионанн Златоуст, Епифаний, Евсевий, св. Ириней, Тиллемон и др. Память святого священномученика Климента, Папы Римского, празднуется 25 ноября.

КОРЕЙ, ДАФАН и АВИРОН Первый был сын Иссаара, внук Каафа и правнук Левин. Последние два происходили от Рувима. Корей, происходя из священного племени, не мог без злобы и зависти смотреть на почести, которые воздавались Аарону, как первосвященнику. Он решился достигнуть этой чести и искал случая свергнуть Аарона. В это время израильтяне стояли станом в пустыне Фаран. Так как отсюда им предстоял путь прямо в обетованную землю, то евреи избрали 2 человек и послали их осмотреть местность будущего отечества. Но посланные, возвратившись, начали все, исключая Иисуса Навина и Халева, преувеличивать опасности, с какими пришлось бы встретиться при занятии Палестины. Ропот неудовольствия послышался со всех сторон. Пользуясь этими беспорядками и настоящим расположением умов, Корей решился исполнить свои планы. Он, соединившись с Дефаном, Авироном и Авнаном, привлек на свою сторону около 250 человек из старейшин и вооружился против Моисея и Аарона. "Полно вам, - говорили бунтовщики, - все общество, все святы, и среди их Господь! почему же вы ставите себя выше народа Господня?" (Чис. 6:3). Моисей, огорченный этим возмущением, упрекал недовольных за их преступное честолюбие. "Неужели мало вам того, - говорил он им, - что Бог Израшев отделил вас от общества Израильского и приблизил вас к Себе, чтобы вы исполняли службы при скинии Господней и стояли пред обществом [Господним], служа для них? Он приблизил тебя и с тобою всех братьев твоих, сынов Левия, и вы домогаетесь еще и священства" (там же, 9- 0). Моисей хотел призвать Корея и Дафана, но они отказались слушаться его приказаний и отвечали ему: "Не идем. Разве мало для него того, что он вывел нас из земли, кипящей млеком и медом, чтобы владеть в пустыне, как князь. Ввел ли он нас в землю, которую обещал, дал ли участок земли и винограда?" Раздраженный такой упорной дерзостью, предводитель народа Божия обратился к Господу с молитвой и сказал: "Не обращай взора Твоего на приношение их; я не взял ни у одного из них осла и не сделал зла ни одному из них" (там же, 5). Потом он приказал недовольным на следующий день со своими кадильницами прийти в скинию для принесения жертвы. То же должен был сделать и Аарон. В этом месте Сам Иегова должен быть судьей. И точно, на следующий день, когда все собрались в скинию, слава Божия открылась самым ясным образом. Господь сказал Моисею и Аарону: "Отступите от этого собрания, Я тотчас его истреблю". В то же мгновение воля Всевышнего была исполнена. Народ отделился от кущ Корея, Дафана и Авирона. Лишь только это кончилось, как вдруг расселась земля под ногами бунтовщиков, и домы, и люди и скоты - все провалилось сквозь землю. Не остались без наказания и те, кои приняли участие в этом мятеже; 250 человек из старейшин были пожраны огнем, вышедшим из земли. Таким образом страшный и праведный суд совершился над неблагодарными сынами Левин. Весь Израиль, свидетель этого наказания, объят был ужасом.

КОРНИЛИЙ, римский сотник одной когорты, которая называлась Итальянской. Он жил в Кесарии Палестинской, где стояла рота. Около 40 года нашей эры этот благочестивый римлянин принял крещение из рук св. апостола Петра. Но и прежде обращения своего Корнилий проводил богоугодную жизнь. Он очень часто подавал милостыню народу, постился и молился; самые рабы его долго жили в страхе Божием. Вместе с начальником приняли христианство и многие из его подчиненных. Отцы церкви говорят, что даже иудеи засвидетельствовали добродетель этого римлянина. Греки утверждают, что Корнилий получил мученический венец. Бл. Иероним в своих письмах говорит, что в Кесарии на месте дома этого добродетельного воина была воздвигнута церковь. Память его празднуется 2 февраля.

КУМАН, правитель Иудеи после Тиберия Александра. Его управление отличается большей деятельностью, чем правление его предшественника; при нем вспыхнул мятеж в Иерусалиме. Причиной этого возмущения был следующий случай: один солдат, находясь на карауле при дверях храма, осмелился раскрыться неблагопристойным образом. Иудеи, считая его за Кумана, взволновались и начали осыпать ругательствами. Для усмирения волнующихся правитель решился ввести гарнизон в крепость Антония. Солдаты так напугали народ, что в суматохе задохнулось более двух тысяч человек. Недовольные его жестокостью, иудеи жаловались на Кумана Квадрату, правителю Сирии. Квадрат отправил обвиненного к Клавдию, который сослал его в ссылку, а правителем Иудеи назначил Феликса, брата Палласова.

КУСПИЙ ФАД, правитель Иудеи при императоре Клавдии. Фад, сделавшись правителем, очистил вверенную ему страну от разбойников и фанатиков, которые нарушали общественное спокойствие. Однажды он собрал жрецов и знаменитейших граждан Иерусалима и приказал им именем императора оставить в крепости Антония одежды первосвя-щеннические, которые позволялось носить только первосвященникам. Эти одежды должны быть под охраной римлян, как это было прежде. По этому случаю иудеи отправили депутатов к императору просить позволения хранить священные вещи самим жрецам. Клавдий, снисходя к просьбам юного Агриппы, сына Агриппы Великого, согласился исполнить волю иудеев. По этому случаю он писал к народу иудейскому. Письмо это мы решились поместить здесь, как любопытный исторический памятник. "Цезарь Германик, правитель республики в пятый раз, консул, избранный в четвертый раз, император в десятый раз и отец своего народа правителям, сенату, гражданам иерусалимским и всему народу иудейскому желает здравия. Ваши депутаты, представленные мне Агриппой, которого я возрастил и воспитал при себе, зная прежние милости, которые вам я оказывал, униженно просили позволения одежду и венец первосвященнические хранить самим первосвященникам, как это сделал добродетельный Вителлин. Снисходя к желанию ваших депутатов, я дал на это согласие, как потому, что это дело благочестивое, так и потому, что считаю справедливым позволить всякому жить по законам религии своего отечества. Предписываю это исполнить Куспию Фаду. Дан в четвертую июльскую календу, в консульство Руфа и Помагея Сильвана". Куспий Фад умер с именем человека правосудного и доброго.

Абноўлена 28.02.2018

ИОАНН ГИСКАЛЬСКИЙ, СИМОН и ЕЛЕАЗАР, зилоты. Когда Агриппа, после семилетнего царствования, умер, Иудея снова впала в руки прокураторов. Император Клавдий дал сыну Агриппы царство Халкидское, увеличенное тетрархиями Антипы и Филиппа, и в то же время предоставил ему верховную власть над храмом и первосвященниками, которую Агриппа II столь плачевно употребил. Куспий Фад, Тиверий Александр, Куман, Феликс, брат Паллади, любимца Неровнова, Фест, Албин наследовали ему в управлении и утесняли своими крайностями народ, постоянно стремившийся к независимости и свободе. Оскорбленные в своих интересах народных, в своих делах частных, в своих лицах, в своей религии, в своем богослужении, в своей гордости, все евреи решились предпринять последнее усилие, предпочитая смерть такому несчастному существованию. Единичные восстания умножаются, значительное число народных собраний возбуждает энтузиазм в Иерусалиме, организованные шайки проходят селения, проповедуя необходимость сбросить иго. Все возвещает восстание общее; наконец мятеж вспыхивает в прокураторство Флора, заместившего Албина и превзошедшего в скупости и жестокости всех своих предшественников. Никогда не было войны более справедливой, более законной, более народной! Никогда римляне не встречали такого отчаянного и страшного сопротивления. Видя страшные гражданские междоусобия, опустошавшие страну не менее меча и огня неприятельского, можно было бы сомневаться в окончательном результате войны или, по крайней мере, в ее продолжении, если бы обстоятельства были не столь стеснительны, если бы народ развивал свою энергию с большей умеренностью, если бы другие народы, недовольные римлянами, действовали заодно. Между тем как наследники Ирода жаловались в Риме, иудеи осадили один легион, который был освобожден Варом, правителем Сирии, пришедшим с гораздо значительнейшими силами. Тогда они изгнали Агриппу II и с ним все его войска, овладели многими крепостями и нанесли постыдное поражение Цестию Галлу, другому правителю Сирии, командовавшему более двадцатью тысячами человек (65 г. от Р. X.). В Иерусалиме были три главные партии, друзья дома Иродова и римлян, считавшие первой обязанностью платить дань Кесарю; партия умеренных, желавших сражаться, но только для приобретения более выгодных условий; и зилоты, или восторженные, которые увлекли весь народ и которые, не обращая внимания на силу своего противника, проповедовали истребительную войну против него и против всех людей, находившихся с ним в какой бы то ни было связи. Эта партия начала образовываться в период правительства Колония стараниями Иуды Галилеянина и состояла из тайных обществ, тем более опасных, что они торжественно исполняли определения, составленные в тайне. Общий совет о восстании и защите открылся в Иерусалиме. Умеренные одержали верх; они ничего не забыли, чтобы привлечь на свою сторону приверженцев Рима. Начальником их был первосвященник Анан. «Заслуги и честность этого человека превосходили все похвалы, - говорит Иосиф Флавий, - никто более его не желал сохранить свободу своего отечества и авторитет республики; он предпочитал интерес общий интересам частным; под его руководством иудеи могли бы заставить римлян сделать суд справедливый и рассудительный» (De Bell. ludai. Lib. IV, cap. XIX). Но голос Анана не долго мог одерживать верх. В таком живом волнении, в таком воинственном порыве, где силу рук надобно во сто раз увеличить восторженностью умов, всегда есть какой-то недостаток в настоящем познании дела, незнание смело и открыто положить границы усилиям, неумение основательно говорить перед сражением людям подозрительным, в которых чувство, стесняемое более века, наконец проявилось страшным взрывом. Посему-то разделение было близко; вместо того чтобы успокаивать раздражение умов, партия умеренных сеяла раздоры, воспламеняла умы и скоро была уничтожена сама. Впрочем, тщетно израильтяне изыскивали бы все пособия благоразумия и храбрости; судьба их была произнесена Сыном Божиим, принесшим на землю благодать и мир, и отвергнутым ими; храм должен был быть разрушенным так, чтобы и камень на камне не остался; Иерусалим должен был быть опустошенным, и дети Израиля рассеянными по лицу всей земли до скончания веков; одним словом, нужно было, чтобы кровь жертвы упала всею своею тяжестью на этот богоубийственный народ. Между тем начала умеренных почти ни в чем не различались от начал зилотов. Анан в общем собрании совета говорил следующим образом: «Вас грабят, а вы переносите; вас оскорбляют, а вы молчите... Неужели вы никогда не пробудитесь от этого усыпления и не сделаетесь более чувствительными, чем животные, которые, видя себя ранеными, бросаются на ранивших? Кажется, что любовь к свободе, сильнейшее и естественнейшее из всех чувств, угасла в вашем сердце; и место ее заняла любовь к рабству; разве наши предки, ведшие столько войн с египтянами и ассирийцами за свою свободу, могли вдохнуть любовь к рабству? Но к чему приводить в пример наших отцов? Желание возвратить свободу, а не что-нибудь другое, увлекло нас в эту несчастную или счастливую войну с римлянами. И что же? Мы не хотим иметь повелителями своими владык всего мира, и спокойно переносим тиранию наших собственных соотечественников» (De Bell. ludai. Lib. IV, cap. XIII). В этом собрании совета первосвященник назван был гражданским правителем Иерусалима, а Иосиф, сын Гориона, военным; Иисусу, сыну Сафаза, и Елеазару, сыну священника, поручено было управление Идумеей; Иосиф, сын Симона, сделан был правителем Иерихона; Иоанн Иессеянин комендантом приморских берегов; Манассия комендантом Заиорданской страны; Иоанн, сын Анании, комендантом Акравафены; наконец, Флавий Иосиф, сын Матфии, комендантом Верхней и Нижней Галилеи. Последний есть историк, весьма искусный воин, но всецело преданный римлянам. Вот почему его история, написанная в Риме, перед глазами победителей, должна быть читана с большой недоверчивостью во всем том, что относится к зилотам, которых он старается сделать тем более ненавистными, что главнейшие их начальники были личными его врагами. Впрочем, обвиняя Иосифа в недостатке исторической истины, мы не думаем через это оправдывать крайности, до которых доходили восторженные иерусалимляне; мы основываемся на документах, доставляемых нам самим же Иосифом. «После взятия Иотапаты, - говорит он, - Веспасиан обошелся со мной весьма милостиво, и по его повелению я женился на одной пленнице... Потом Тит послал меня с Цереалисом и тысячью лошадей в Фекою, для освидетельствования местности и утверждения здесь лагеря... Когда Тит привел в порядок дела Иудеи и успокоил всю страну, он дал мне вместо земель, лежавших около Иерусалима, другие земли, лежащие в местах отдаленных; а когда возвращался в Рим, то удостоил меня принятия на свой корабль. Веспасиан продолжал обходиться со мной весьма милостиво: он поселил меня во дворце, который занимал сам до восшествия своего на престол; дал право римского гражданина; дал пансион и не переставал осыпать благодеяниями, что навлекло на меня ненависть моих соотечественников... Император Домициан, наследовавший ему, прибавил многие милости к полученным уже мной; он освободил от податей все земли, которыми я владел в Иудее, а императрица Домиция считала удовольствием обязывать меня; так что по этим подробностям можно судить обо мне» (Жизнь Иосифа, написанная им самим, в конце). Этот придворный язык неприличен историку, от которого требуется нелицеприятие, и его сочинения, составляющие, впрочем, драгоценный памятник, приобрели бы новую степень интереса, если бы какой-либо добросовестный зилот начертил те же происшествия в стране, безопасной от римской власти. Все главные переименованные нами правители должны были вести переписку с великим советом и уведомлять его обо всем. Но большая часть избранных была несогласна с массой зилотов, которые, думая, что они действуют заодно с неприятелем, поставили начальников отдельных и независимых. Славнейшие из них были: Иоанн Гискалъский, которого Иосиф Флавий, как личного врага, изображает в следующих выражениях: «Злой человек, страшный обманщик, непостоянный в привязанности, безграничный в надеждах, не пренебрегавший никаким средством для успеха... весьма вспыльчивый, не терпевший совместниче-ства во власти. Одни следовали ему по боязни, другие по привязанности, так трудно было уберечься от его хитростей и силы убеждения!.. Весьма храбрый и не имевший ни головы, ни сердца. За ним следовал Симон, сын Гиора, не столь хитрый, как Иоанн, юный, более бодрый, движимый равным честолюбием и одаренный большей смелостью. Он был прежде начальником небольшой мятежной шайки, которая сделалась настоящей армией; он привлекал к себе рабов обещанием свободы, свободных надеждой награды, и знатнейших из народа своим мужеством и успехами. Наконец, Елеазар, сын священника Симона, один из первых пристал к зилотам, разделял страсти своих соперников и имел славу, удостоенную советом» (De Bell. ludai. Lib. IV, cap. ИГУ, XV, XXIII, XXX). Между тем правители Иерусалима деятельно приготавливались к войне, воздвигали укрепления, заготавливали оружие. Расположили все машины, отнятые у Цестия, употребление которых было для них весьма трудно, потому что давно уже они не осаждали, и не бывали осаждены. Юношество упражнялось в воинских движениях с радостью, а ревность столь великого движения приводила их в волнение и восторг. При известии о поражении Цестия Нерон, видя сколько эта война, при волнении всего Востока, может быть опасна, отправил в поход опытнейшего из своих полководцев Веспасиана с шестьюдесятью тысячами человек. Он все предавал огню и мечу, называя изменниками, бунтовщиками, разбойниками всех, кто осмелился надеяться на свержение ига прокураторов, которым покровительствовала империя. Но опаснее талантов полководца и его армии для иудеев были разврат, которым римляне умели так искусно пользоваться; искусство, с которым они сеяли между неприятелями недоверчивость, соперничество, ненависть, несогласие, с которым они разъединяли цель начальников от цели их подчиненных, с которым они противопоставляли позволявших легко обольстить себя надеждой мира людям, убежденным, что иго рабства можно сбросить только войной. В то время, когда один из его генералов, Цереалис, отправился против Самарии, а отсюда против Иоппии, когда Тит, его сын Траян, начальник десятого легиона, племянник которого сделался императором, пошли против Ияффы, галилейского города, сам Веспасиан осадил Йотапату, защитой которой руководил Иосиф Флавий. Уже можно было видеть, что жалобы иудеев заключаются не в пустых словах, и что они сдержат данное обещание. После сорокасемидневного героического сопротивления гарнизон Иотапаты был погребен под ее развалинами. Один только комендант, недовольный сохранением жизни, старался снискать милость римского полководца и возбудил во всем народе негодование, характеризующее состояние умов и объясняющее не слишком почтенные воспоминания, которые Иосиф Флавий, несмотря на свои воинственные дарования и славу писателя, оставил между иудеями. «Молва скоро переносит дурные вести, - говорит он сам со странной откровенностью, - и тотчас перенесла в Иерусалим весть о гибели Иотапаты. Говорили, что Иосиф пал в сражении. Весь город так был опечален этим, что в продолжение тридцати дней носили по нем необыкновенный траур. Но, когда узнали, как было дело, когда узнали, что он живой дался в руки римлянам и что их полководец не только не считает его пленником, но воздает ему почести, то эта необыкновенная любовь превратилась в крайнюю ненависть: его стали называть изменником, осыпали проклятиями» (De Bell. ludaic. Lib. Ill, cap. XXX). Прошел год, а покорения, предшествовавшие осаде Иерусалима, еще не были кончены. Веспасиан, провозглашенный императором, предоставил войну Титу, дал ему лучших полководцев, лучшие легионы и значительное число вспомогательных корпусов. Партия умеренных не имела уже ни главы, ни влияния. Различные партии зилотов, часто враждовавшие одна с другой и решавшие дело с оружием в руках, наконец были заперты в Иерусалиме и соединены в два корпуса, которыми командовали Иоанн Гискальский и Симон. Эти два начальника, соперничая друг с другом в жестокости, смелости и деятельности, заставляли всех склоняться под свою железную власть. У их партизан военным криком были следующие слова: «Рабство или смерть!» Тацит, который, уступая привычке римлян считать всех иностранцев варварами, доказывает тем, что написал о иудеях, большое незнание их законов и обычаев, дает нам о предметах, известных ему, многие весьма любопытные подробности. Терпение иудеями притеснений; число войск, посланных против них, когда они решились сбросить иго; выбор полководцев; время, которое они использовали для завоеваний; сопротивление иудеев, когда все государства преклонялись под игом; наконец, их соединение против притеснителя, среди самых кровавых междоусобий, - вот лучшее свидетельство, которое только можно дать народу неприязненному и справедливости его восстания. «Несмотря на то, - говорит он в пятой книге своей истории, - иудеи терпеливо переносили притеснения до прокураторства Гессия Флора. В его время началась война, и первые попытки для прекращения ее не были удачны. Цестий Галл дал несколько сражений, в которых большей частью был побеждаем. Когда Цестий умер от болезни или от печали, Нерон послал Веспасиана, который со своим счастьем, своею славой и превосходными генералами успел в два лета занять все места и города, кроме Иерусалима... В Италии все было спокойно, посему все внимание обращено было на границы; а что возбуждало его еще более, одни только иудеи не уступали. В начале этого года Тит был назначен отцом, бывшим уже императором, для покорения Иерусалима. Три легиона ожидали его в Иудее, пятый, десятый и пятнадцатый (около пятнадцати тысяч человек), все старые солдаты Веспасиана. Он присоединил к ним двенадцатый, двадцать второй и третий, которые он привел из Египта. Его сопровождали двадцать союзных когорт (двадцать тысяч человек), восемь дивизий кавалерии, цари Агриппа и Согем, союзники царя Ан-тиоха и значительный корпус арабов, непримиримых врагов иудеев по ненависти, всегда свойственной соседним народам, не считая множества римлян, которые прибыли из столицы и Италии к новому императору, чтобы завладеть его расположением. С этими соединенными силами Тит вступил на неприятельскую землю. Идя постоянно в боевом порядке и приказывая разузнавать всю местность, он наконец расположил свой стан невдали от Иерусалима... Здесь иудеи сначала имели три армии, сражавшиеся под предводительством трех начальников... Потом город разделился только на две партии, пока прибытие римлян не поселило между ними согласия... Они дали оружие всем, кто только мог носить его, и число воинов было несоразмерно велико. «Мужчины и женщины показывали одинаковое ожесточение и, когда были принуждены оставить свое жилище, боялись более жизни, чем смерти. Таков был народ, с которым должен был сражаться Тит» (Tacit. Hist. Lib. V, § V, X, XI, XII, XIII). Иерусалим разделялся на город верхний, занимавший гору Сион на юге, и город нижний, занимавший холм Акру; храм, занимавший гору Морию на востоке, господствовал над ним, а над храмом господствовала крепость Антония. Он был защищен тремя стенами, построенными из тесаных камней самым надежным образом; значительное число башен защищало углы. Главнейшие из них, после крепости Антония, были башни Иппика, Псефины, Фасаила и Мариамны, построенные Иродом. Тит поставил лагерь на северо-востоке города; десятый легион занимал гору Елеонскую на востоке. Осажденные не ожидали нападения, делали храбрые вылазки для воспрепятствования осадным работам и не однажды поселяли страх в сердцах ветеранов Веспасиана. Мы ошиблись бы, если бы думали, что всеми их усилиями управляло одно отчаяние. Смотря на относительное положение, Иоанн Гискальский и Симон показывали столько же искусства, как и римский полководец. Время и успех вылазок, опасность, в которую они поставили лично самого Тита, смелость зажечь собственными руками неприятельские машины, терпение, с которым они сделали подкопы и опрокинули эти машины в самую минуту их быстрого воспламенения, препятствия, которые они представляли осаждающим кучей камней и зажженных бревен, и, наконец, весь ход войны показывают, что они действовали не без расчета. Писатели говорили об одной машине для бросания больших камней, против которой они не имели никакого средства защиты и которая причиняла страшное опустошение в их рядах. Воины были поставлены на самой высочайшей из башен и не теряли ее из виду; по ее острому концу они узнавали направление удара, предуведомляли своих, и убийственный камень проходил мимо. Настоящее соревнование овладело обеими армиями. Надежда найти спасение в сопротивлении поддерживала осажденных; желание ускорить окончание войны возбуждало римлян. В вылазках иудеи находили вспоможение только в быстроте нападения и в то же время принуждаемы были отступить; в приступах они отстаивали грудью каждый шаг и принуждали римлян отступить. Особенно Симон внушал своему отряду столь великий страх и уважение, что когда он приказывал (говорил) что-нибудь, то никто уже из его подчиненных не считал этого невозможным. Чем же занимался в это время Иосиф Флавий? Уважаемый в римском лагере, он смиренно повиновался повелениям генерала и, приняв соседнюю гору за трибуну, читал осажденным бунтовщикам длинные увещевания, которые не имели другого результата, кроме несогласия и раздражения умов. Ответ осажденных был лаконичный: «Разве мы вошли на ваши земли? Разве мы внесли отчаяние в ваши семейства? Вы хотите мира? Кто же этому противится? Удалитесь от наших стен, оставьте нас в достоянии наших отцов. Мы презираем смерть; мы предпочитаем ее постыдному рабству; и нашим последним утешением будет высказать вам всю ненависть, которую вы внушаете нам. Что касается отечества, Тит уверяет нас, что оно погибло; кто же будет плакать о нем? Что касается храма, то наш Бог имеет другой обширнейший - вселенную» (De Bell. Judaic. Lib. V, cap. XXIX). Между тем отчаянное сопротивление, вседневные потери и стыд о своем бессилии возбуждают грозу в сердцах римлян. Жестокий голод присоединяется ко всем бедствиям осады; вопли больных соединяются с криками римских воинов и доводят осажденных до последней крайности: одна мать, говорят, пожрала собственного сына. Тит, чтобы устрашить их, развертывает в долине все свои силы; потом, забыв милосердие, приказывает, чтобы все пленники, все несчастные, которых голод принудил впасть в руки римлян, были преданы перед стенами города самым жесточайшим казням. Их число было весьма значительно, и едва достаточно было места для водружения крестов, на которых распинали этих несчастных. В то же время он повелел отрезать многим руки и в таком состоянии прогнать их к стенам города. Несмотря на то, осажденные не унывали, подкрепляемые начальниками, ни от голода, ни от угрожавших им казней. Каждая позиция была, так сказать, новым городом, который требовал от римлян новой осады. Наконец после пяти месяцев кровавых битв, не прекращавшихся ни днем, ни ночью, после успехов и потерь, отчаяние проникло и в святилище. Все пало: стены, крепость, храм. Не станем описывать здесь резню и жестокость победителей. Голод привел несчастных осажденных в такую слабость, что многие из них живыми попали в руки римлян. Число убитых, по самым умеренным подсчетам, превосходит вероятное. Когда храм был разрушен, Симон и Иоанн требовали свидания с Титом, в уста которого Иосиф Флавий вкладывает слова некстати и вовсе противоречащие, потому что сам он рассказывал о жестокости римских прокураторов. Они сказали ему, что в верхнем городе еще есть средства к защите; но если он предоставит им свободу выйти из города со своими семействами, то они согласятся тотчас сдать город. Тит отказал; сражения снова возобновились и продолжались двадцать семь дней после падения храма. Но когда тараны разрушили последнюю стену, Симон и Иоанн оставили место и бросились через извороты и водопроводы к первой стене, которой сами римляне окружили Иерусалим. Иосиф Флавий несправедливо обвиняет их в трусости, которая будто бы воспрепятствовала им затвориться в башнях Иппика, Фасаила и Мариамны, которые можно было принудить к сдаче только голодом. Но если голод столько времени удручал Иерусалим, то как они могли сопротивляться в этих башнях? Напротив, в то время, когда римляне были заняты осадой верхнего города, они надеялись проломать внешнюю стену и бежать в поле. Их усилия не были увенчаны успехом; они разбежались. Иоанн, с небольшим числом воинов, скрылся в водопровод, где голод скоро предал их неприятелю. Симон, не теряя бодрости, соединившись с несколькими храбрецами, вооружил их ломами и, раздав им небольшой остаток жизненных припасов, вошел с ними в весьма тесную водосточную трубу, надеясь преодолеть все препятствия и сделать проход в долину; но недостаток пищи не позволил им выдержать этой тягостной работы. В один день явился на стенах храма человек, с лицом бледным, челом пасмурным, с грозным взглядом, в белом платье и красной мантии. «Кто ты?» - спросили его римляне. «Об этом я скажу вашему коменданту», - отвечал он. Теренций Руф приблизился. «Как твое имя?» - спросил он. «Симон, сын Гиора!» Его заковали в цепи и назначили для украшения триумфа победителя; и в то время, когда сенат воздавал благодарность богам в Капитолии, его увлекли на публичную площадь, где ожидала его смертная казнь. Конечно, мы не намерены оправдывать здесь крайности, в которые бросались начальники зилотов; мы очень хорошо знаем, как далеко они отделились от духа законов и пророков, и бедствия, до которых довело их честолюбие. Но не можем не удивляться их мужеству и не можем простить Иосифу того, что он преследует своею ненавистью тех, перед которыми часто трепетали опытные римские легионы. Впрочем, мы не понимаем, почему Симона и Иоанна упрекают в жестокости, когда сам Тит показывал такую жестокость, которой не могло превзойти и варварство иудеев. Вот несколько черт, выбранных нами наудачу из Иосифа Флавия, который писал перед глазами и под влиянием римских императоров. Когда Иерусалим попал в руки римского полководца, он дал повеление грабить и предавать огню все. Когда римляне, казалось, устали убивать, Тит дал повеление убивать только тех, которые окажут сопротивление; но воины убивали безразлично и старцев, и жен, и детей. В одной части храма заперли толпу пленников, которые казались весьма здоровыми и которых, следовательно, с пользой можно было продать в рабство. Тит отдал их своему отпущеннику Фронтону с правом сделать с ними, что ему заблагорассудится. Фронтон одну часть предал смерти, другую назначил для триумфа, а третью, обремененную цепями, отослал в Египет. Тит, со своей стороны, отправил большое число их в провинции для гладиаторских игр, а других продал. Прибыв в Кесарию, Тит дал народу многие зрелища, между прочими сражение иудейских пленников с дикими зверями и друг с другом, как в настоящем сражении. По случаю праздника в честь рождения брата его Домициана две тысячи пятьсот пленных иудеев поплатились жизнью, чтобы доставить удовольствие народу, из которых часть была сожжена. В Берите подобными увеселениями отпразднован был день рождения его отца. Между тем многие иудейские начальники успели бежать из Иерусалима и занять весьма важные крепости Иродион, Махеронт и Массаду. Первые две подпали под власть Луцилия Басса, иудейского наместника. Сильва, его преемник, осадил третью, которой командовал неустрашимый Елеазар. Чтобы противостоять тиранам, осажденные сделали стену из бревен и промежутки между ними засыпали землей. Но пламя разрушило и эту защиту. Елеазар собрал воинов и сказал им: «Всякая защита теперь невозможна; завтра враги овладеют крепостью. Вы знаете, какая участь ожидает тех, кто попадет в их руки. Мы первые взялись за оружие, мы последние и держим; не окончим же своего поприща рабством. Десница Всевышнего отступила от нас за грехи наши. Но нам, по крайней мере, позволено умереть свободными; это лучшая смерть, которой только мы можем пожелать». При виде жен и детей часть его товарищей колеблется исполнить его предложение - умертвить самих себя. «Воины иудейские, повторяю вам, вспомните ваши клятвы, завтра вы будете во власти победителя; умейте умереть!» Единодушный крик одобряет его слова. Они в последний раз прижимают к груди милых сердцу, потом умерщвляют их мечом, избирают посредством жребия десять человек для исполнения их жертвы и, с пламенем в руках, приносят самих себя в жертву отечеству.

ИОАНН и ЕЛЕАЗАР, первый и четвертый сыновья Маттафии; старший назывался Гаддисом, а другой Авараном. Они разделяли все труды своих братьев и показали себя достойными крови своего отца. В статьях Иуда и Ионафан мы говорили о смерти Елеазара и Иоанна; их жизнь столь связана с историей других Маккавеев, что нам нечего сказать здесь. Заметим только, что во всей истории нет такого многочисленного семейства, все члены которого отличались бы столь блестящими качествами тела, ума и сердца. Итак, пусть слава этих героев пройдет века чистой и блестящей! Пусть они представляются в образец всем призванным управлению народами! Пусть имя Маккавеев гремит не только в области религии, но везде, где идет дело о любви к отечеству и мужестве, о мудрости и праводушии! Счастливейшими между ними были Иуда и Елеазар, которые пали на поле битвы и, так сказать, были погребены в своем триумфе. Остальные погибли жертвой самой низкой измены.

ИОАННА, супруга Хуза, министра дворца Иродова, была, по свидетельству св. евангелиста Луки, одна из тех жен, которые следовали за Спасителем в Его путешествиях и помогали Ему. Св. Иоанн Златоуст научает нас, что между иудейским народом был обычай, по которому люди, «посвятившие себя проповедям, брали с собой некоторых благочестивых женщин, которые и следовали за ними».

ИОАНН МАРК, которого многие писатели ошибочно смешивали с евангелистом Марком, был ученик и родственник св. апостола Варнавы и сын христианской жены Марии, имевшей в Иерусалиме собственный дом, в котором обыкновенно происходили собрания апостолов и верных. Они находились здесь в молитве, когда апостол Петр, чудесным образом освободившийся из темницы, постучался в дверь (Деян. 12:12). Можно сказать, что дом, в котором родился и воспитывайся Иоанн Марк, был первой христианской церковью. Александр, монах киренский, описывавший жизнь его (Apus Sur. 11 lynii), прибавляет, что в этом доме была помещена знаменитая впоследствии церковь Сионская (Tilltmont, Histor. Eccl; f. 11). Иоанн Марк соединился с апостолами Павлом и Варнавой и отправился с ними, когда они отправились в Антиохию (Деян. 12:15; 13:13), сопровождал их во время их проповеднического путешествия в Кипре и до самого Пергама в Памфилии. Но здесь он оставил их и возвратился в Иерусалим, около 45 г. от Р. X. Спустя несколько лет, то есть около 51 г., когда Павел и Варнава, хотели снова посетить Азию (Деян. 36:36 и далее) для обозрения основанных церквей, Варнава хотел, чтобы их сопровождал Иоанн Марк, против желания Павла; то было причиной, что апостолы разлучились: Павел пошел в Азию, а Варнава с Иоанном Марком отправились на остров Кипр. С сего времени Священное Писание ничего не говорит о Иоанне Марке до 62 г., когда он находился в Риме и оказывал большие услуги апостолу Павлу в темнице. Апостол с похвалой отзывается о нем в Послании к Колоссянам: «Приветствует вас Аристарх, заключенный вместе со мною, и Марк, племянник Варнавы [о котором вы полупили приказания: если придет к вам, примите его]» (Кол. 4:10). О нем говорится также в Послании к Филимону (ст. 24), написанном в Риме в 62 г., и во 2-м Послании к Тимофею (4:11), написанном в 65 г. Эти послания показывают, что в 62 г. Иоанн Марк был в Риме с апостолом Павлом, потому что апостол говорит об его отправлении из этого города, и что в 65 г. он был в Азии с Тимофеем, потому что Павел просит Тимофея привести с собой Иоанна Марка, прибавляя, что «он мне нужен для служения» (2 Тим. 4:11). Память Иоанна Марка празднуется церковью 4 и 25 января и 30 октября. Говорят, что он был епископом в Вивлусе, в Финикии; но это мнение основывается на подложном синопсисе Дорофея. Вероятно, что он умер в Ефесе, где его гроб был весьма славен, как свидетельствует Евсевий (Lib. 3, cap. 39, lib. 7, cap. 2), и Иоанн Златоуст (Orat. 67). Неизвестны ни год, ни образ его смерти. Поскольку часто он называется только Иоанном или только Марком, то многие писатели почитали его за Иоанна-старца, о котором говорят Евсевий и бл. Иероним (Euseb. lib. 3., cap 39; Hieron. Vir. illustr., cap. 9) как об одном из учеников Иисуса Христа, основываясь на свидетельстве Папия, епископа Иеропольского, во Фригии, которого этот Иоанн был учителем. Они прибавляют, что этот Иоанн написал Апокалипсис и два последних послания евангелиста Иоанна. Бароний (Annal. 97, § 10) думает, что Иоанн-старец и Иоанн Марк - одно и то же лицо; но мы не имеем свидетельств, которые достаточно убедили бы нас в справедливости этих мнений.

ИОАС (832 г. до Р. X.), сын Иоахаза, двенадцатый царь израильский, стал принимать участие в правлении еще за два года до вступления своего на престол. Ему предназначено было свергнуть сирийское иго и восстановить славу Израиля. Первые годы своего царствования он провел в приготовлении сил к тому дню, когда Господу угодно будет исполнить свое обетование дать ему победу над врагами. Скоро наступило время избавления Израиля. Иоас, посетив Елисея, который был поражен болезнью, от которой и умер, стал плакать перед святым пророком и сказал ему: «Отец мой! отец мой! колесница Израиля и конница его!» Тогда пророк, по вдохновению Божию, повелел ему принести лук и стрелы и сказал: «Положи руку твою на лук». Когда царь сделал это, Елисей возложил свои руки на руку царя и сказал: «Отвори окно на восток». Когда окно было отворено, Елисей продолжал: «Выстрели». Царь повиновался; пророк сказал: «Эта стрела избавления от Господа и стрела избавления против Сирии, и ты поразишь Сириян в Афеке вконец». Потом Елисей повелел царю взять лук и ударять о землю. Царь ударил трижды и остановился. Тогда опечаленный пророк сказал ему: «Надобно было бы бить пять или шесть раз, тогда ты побил бы Сириян совершенно, а теперь только три раза поразишь Сириян». Асаил постоянно беспокоил царство Израильское. «Но Господь умилосердился над ними, и помиловал их, и обратился к ним ради завета Своего с Авраамом, Исааком и Иаковом, и не хотел истребить их, и не отверг их от лица Своего доныне» (4 Цар. 13:14-19, 23). Иоас тотчас собрался в поход и трижды разбил Адера, царя сирийского, согласно с предсказанием пророка Елисея. Он отнял большую часть его завоеваний и восстановил древнюю славу Израиля. В то время, когда он был наверху своей славы, Амасия, царь иудейский, гордясь победой, одержанной над идумеянами, приглашал его, по неблагоразумной самонадеянности, померить с ним свои силы. Иоас, чувствуя превосходство своих сил, вместо ответа послал ему следующий аполог, весьма способный унизить его гордость: «Терн, который на Ливане, послал к кедру, который на Ливане же, сказать: «отдай дочь свою в жену сыну моему». Но прошли дикие звери, что на Ливане, и истоптали этот терн. Ты поразил Идумеян, и возгордилось сердце твое. Величайся и сиди у себя дома. К чему тебе затевать ссору на свою беду? Падешь ты и Иуда с тобою» (4 Цар. 14:9-10). Амасия был поражен этим ответом в самое сердце и пошел против Иоаса. Сражение произошло близ Вефсамиса, города, лежавшего на северо-западе Иерусалима, в колене Иудином. Царь иудейский, оставленный своими, попал в руки Иоаса, который пошел к Иерусалиму и повелел разломать стену его на четыреста локтей от врат Ефремовых до ворот угольных. Он торжественно вошел в Иерусалим. Он взял золото, серебро и все сосуды, сохранявшиеся в храме, опустошил казну Иорама и увел заложников в Самарию. Итак, Иоас имел успех во всех своих предприятиях согласно с обетованием, данным его отцу; ибо он ходил во всех заблуждениях своих предшественников. Он признавал Иегову Богом Израилевым, но политика его отца и деда не позволяла ему уничтожить идолопоклонство. Его царствование, продолжавшееся шестнадцать лет, было светлым днем в истории Израиля.

ИОАС (870 г. до Р. X.), самый младший из несчастных сыновей Охозии; один из братьев, спасенный от убийства теткой своей Иосавеефой; семи лет от рождения возведен на престол Давида в первосвященство Иодая (см. подробности о его воспитании и помазании в статье Гофолия). Послушный мудрым советам благородного старца, которому он был обязан своей жизнью и престолом, юный монарх сначала шел по пути правды со всей ревностью. Первой его заботой, когда наступил такой возраст, что он смог действовать сам, было исправление храма, который беззаконная Гофолия и ее предшественники разрушили и ограбили. Он созвал священников и левитов и дал им повеление пройти все города Иудеи для собрания денег, которые каждый израильтянин должен был, по Закону Моисееву, пожертвовать для поддержания богослужения. Но поскольку они не показывали охоты к исполнению этого поручения, то благочестивый царь жаловался первосвященнику, который помогал его благочестивому намерению тем более, что сам внушил его. Посему при дверях храма была поставлена корзина, в которую, по царскому повелению, каждый приходящий в храм должен был положить добровольное приношение; и соревнование народа было таково, что через несколько времени храм мог располагать огромной суммой. Тогда наняли работников и художников для исполнения требуемых работ; а когда все было кончено, тогда остаток этой суммы был употреблен на покупку сосудов и других предметов, необходимых при жертвоприношении. В таком порядке шли дела до самой смерти первосвященника, но едва он успел закрыть глаза, как царедворцы овладели умом юного монарха, который, забыв о всех благодеяниях Иодая, заблудился в несчастных путях своих предшественников. Идольские алтари снова были воздвигнуты, священные рощи и высоты снова возвратили свои права, и храм Иеговы опустел. Тщетно пророки Господа гремели против нарушителей Его закона, тщетно они изрекали страшные уфозы: их не слушали; строгие увещания первосвященника Захарии, сына Иодова, имели небольшие успехи. Однажды этот мудрый первосвященник, воодушевленный святой ревностью, предстал перед народом и пытался обратить его на путь истины всеми средствами убеждения. Несчастный! Он не знал, что стремится к собственной погибели: неблагодарный монарх, не терпевший уже строго обличителя, бесчеловечно повелел умертвить во храме сына своего благодетеля. Умирая, несчастный Захария призвал на главу своего убийцы небесную месть, и она не замедлила: через некоторое время Асаил, царь сирийский, вошел победителем в Иерусалим, умертвил знатнейших его жителей, унизил царя, ограбил храм и обремененный добычей возвратился в свое государство. «Хотя в небольшом числе людей приходило войско Сирийское, но Господь предал в руку их весьма многочисленную силу за то, что оставили Господа Бога отцов своих», - замечает Священное Писание (2 Пар. 24:24). Это гибельное происшествие возбудило против него всеобщее неудовольствие, которого он был жертвой: рабы убили его в постели в отмщение за несправедливую и жестокую смерть сына Иодаева. Ненависть преследовала его даже за гробом: «И похоронили его в городе Давидовом, но не похоронили его в царских гробницах» (2 Пар. 24:25). Иоас царствовал сорок лет. Он имел многих детей от двух жен, и один из них, Амасия, наследовал ему двадцати пяти лет от рождения (см. Гофолия, Подай).

ИОАСИВ, первосвященник (см. Елиасив).

ИОАФАМ, или ИОНАФАН (752 г. до Р. X.), царь иудейский, сын Аза-рии и Иерусы, дочери Садока. Под именем домоправителя царского он держал бразды правления при жизни своего отца, который, будучи поражен проказой, принужден был удалиться от дел; после смерти его Иоафам вступил на престол, двадцати пяти лет от рождения. Мудрый и правосудный монарх не старался, по примеру своего отца, завладеть священством; но его упрекали в равнодушии, с которым он смотрел на идолопоклонство своего народа. В его царствование были построены великие врата храма. Он воздвиг на стене Офли многочисленные здания, построил города на горах Иудиных, замки и башни в лесах для безопасности от нападений. Победив аммонитян, он наложил на них ежегодную дань в сто талантов серебра, десять тысяч мер пшеницы и десять тысяч мер ячменя. «Так силен был Иоафам, - говорит Священное Писание, - потому, что устроял пути свои пред лицем Господа Бога своего» (2 Пар. 27:6). «И почил Иоафам с отцами своими, и похоронили его в городе Давидовом», где и был погребен, после шестнадцатилетнего крепкого правления, оставив престол сыну своему Ахазу.

ИОАХАЗ (848 г. до Р. X.), сын Ииуя, одиннадцатый царь израильский. Когда он взошел на престол, половина его царства была покорена Асаилом, царем сирийским, а другая была обременена постыдной данью. Он собрал остатки армии своего отца, набрал новую и употреблял все усилия к свержению ига Асаилова. Но и его войска, подобно армии отца, были уничтожены, и бремя рабства еще более отяготело. Он сделал еще несколько попыток к восстановлению своей независимости; но они навлекали на его народ новые бедствия. Между тем Асаил умер, оставив преемником своим на сирийском престоле сына своего Адера. Иоахаз поспешил напасть на нового царя, надеясь если не свергнуть, то, по крайней мере, облегчить бремя ига, которое сделалось невыносимым. Но гнев Господень еще тяготел над Израилем. Адер поразил Иоахаза на всех пунктах и довел его до самой последней степени смирения. Вместо многочисленной армии, составлявшей некогда силу Израиля, у него оставалось только десять колесниц, пятьдесят человек конницы и десять тысяч пехоты, «оттого, что истреби/г их царь Сирийский и обратил их в прах на попрание» (4 Цар. 13:7). В этом бедном и униженном состоянии Иоахаз, который доселе подражал грехам Иеровоама и удерживал Израиль в идолослужении, возвратился к сознанию и стал искать пособия против бедствия в помощи Божией. Он с печалью смирился перед Богом своих отцов и молил Его взглянуть на него оком милосердия. Господь, видя его смирение и крайность, до которой довел его царь сирийский, обещал дать спасителя Израилю в образе его сына - Иоасе. Между тем Господь хотел дать ему разительное доказательство своей благости утешением гнева Адерова: царь сирийский вдруг прекратил свои опустошения, удалился в свои владения и предоставил Иоахазу время и возможность загладить понесенные им потери. Впрочем, несмотря на покаяние, засвидетельствованное перед Господом, Иоахаз, подобно своему отцу, не осмелился низвергнуть идолов самарийских, из опасения раздражить своих подданных. Но Бог, верен обещавши, не оставлял его Своею помощью. За два года до своей смерти Иоахаз принял в соправители своего сына Иоаса, который должен был некогда освободить Израиль. Они вместе старались воодушевить бодрость народа и создать новую армию. Иоахаз умер после семнадцати лет царствования и был погребен в Самарии, во гробе своего отца.

ИОАХАЗ, или СЕЛЛУМ (608 г. до Р. X.), царь иудейский, был возведен на престол своего отца в возрасте двадцати трех лет. Его мать была дочь Иеремии, из Левны, и звалась Амиталой. Не следуя по стопам благочестия своего предшественника, новый царь предался идолопоклонству. Посему вскоре, лишенный престола, он кончил свои дни в земле чуждой в презрении и бедности. Нехао, царь египетский, узнав, что Иоахаз взошел на престол без его предварительного соизволения, после поражения своего при Евфрате возвращался в свое государство, повелел ему прибыть к нему в Ревлам в Сирию, повелел схватить его и увел пленником в Египет, где он и умер. Преемником его был Елиаким, его брат.

ИОАХИН, см. Иехония.

ИОВ. Из всех книг Священного Писания, может быть, нет ни одной, которая возбуждала бы более споров и представляла бы более трудностей, как книга Иова. Одни утверждали, что его история есть не что иное, как аполог или драма; другие, допуская действительность существования Иова, не соглашаются ни касательно страны, ни касательно века, в которых он жил. Толкователи также не согласны касательно писателя этой книги. Строгое исследование этих различных мнений завлекло бы нас за пределы этой статьи; посему мы ограничимся только общими местами. Не основательно думали, что Иов есть лицо вымышленное. Иезекииль говорит: «И если бы нашлись в ней сии три мужа: Ной, Даниил и Иов, - то они праведностью своею спасли бы только свои души, говорит Господь Бог» (Иез. 14:14). Наконец, святой апостол Иаков говорит о Иове как о лице действительно существовавшем, о котором повествование истинно. Итак, предание иудеев и христиан в этом отношении неопровержимо. Теперь нам остается исследовать, где и когда жил Иов и каким образом книга его дошла до нас. Он жил в земле Хус, лежавшей в пустыне на востоке Палестины, простиравшейся от Дамаска до границы пустынной Аравии и составлявшей часть восточной Идумеи, как об этом ясно говорит пророк Иеремия. Отсюда многие толкователи заключили, что Иов был один из потомков Исава; действительно, Идумея, или страна Едома, была населена потомками брата Иакова. Что касается времени, в которое он жил, отдельные исследования, которые, хотя не утверждают его определенно, по крайней мере возводят до глубокой древности. Рассматриваемая нами книга говорит, что он жил еще сто сорок лет после своих испытаний. Но эти испытания, вероятно, начались уже тогда, когда он был стар, потому что он имел уже десять детей, произошедших от одной матери, взрослых и даже женатых. Итак, он жил около двухсот лет, возраст, приближающий его ко временам патриархов и не позволяющий нам полагать время существования его позже смерти патриарха Иакова. С другой стороны, известно, что почитание идолов восходит к глубокой древности, потому что мы находим его в семействе Лаван; несмотря на то, Иов не говорит ни слова об этом служении, а говорит только о савеизме, или почитании звезд, древнейшем из родов идолопоклонства. Итак, можно думать, что в его время идолопоклонство еще не существовало. К этим исследованиям, уже достаточно убедительным, прибавили еще, что Иов, следуя обычаю древних патриархов, был священником в своем семействе; что его богатства, подобно богатствам Авраама, Исаака и Иакова, состояли только в стадах, между которыми не видно ни лошади, ни лошаков; что он не говорит ни слова о чудесах, произведенных Моисеем в Египте и пустыне, хотя эти страны были близки от него; все это может достаточно убедить нас, что Иов жил задолго до великого еврейского законодателя. Мы ничего не скажем о писателе книги Иова: одни приписывают ее самому Иову, другие Моисею, некоторые Исайи, Давиду, Иезекилю. Книга Иова, в настоящем своем виде, кажется частью оригиналом, а частью переводом. Она написана на еврейском языке и испещрена арабскими выражениями, затемняющими во многих местах смысл. Вот история Иова в таком виде, как она изложена в нашей Библии. В земле Хус жил человек, боявшийся Бога и убегавший зла; этот простой и праведный человек звался Иовом. Он имел бесчисленные богатства: семь тысяч овец, три тысячи верблюдов, пять тысяч пар волов, пятьсот ослиц; он имел семь сыновей и трех дочерей, которые составляли все его счастье; он пользовался любовью и уважением всей страны; счастье не испортило его души; он не был ни жесток, ни вероломен, ни горд. Сыновья его собирались попеременно друг к другу, приглашали с собой сестер и давали пиры. По прошествии дня пира, Иов, восстав утром, приносил жертву Господу. «Может быть, дети мои согрешили, - говорил он, - может быть, какая-нибудь преступная мысль проникла в их сердце». Так делал Иов. Однажды, когда все духи предстали перед престолом Божиим, между ними явился и дух злобы. «И сказал Господь сатане: откуда ты пришел? И отвечал сатана Господу и сказал: я ходил по земле и обошел ее. И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла. И отвечал сатана Господу и сказал: разве даром богобоязнен Иов? Не Ты ли кругом оградил его и дом его и все, что у него? Дело рук его Ты благословил, и стада его распространяются по земле; но простри руку Твою и коснись всего, что у него, - благословит ли он Тебя? И сказал Господь сатане: вот, все, что у него, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей. И отошел сатана от лица Господня» (Иов. 1:7-12). После этих слов дух злобы исчез. Спустя некоторое время слуга Иова прибежал со всей поспешностью и возвестил ему, что савеяне захватили всех его волов и ослиц и умертвили всех рабов; другой вестник сказал ему, что нисшедший с неба огонь пожрал его овец и рабов; третий донес, что верблюды его сделались добычей халдеев, которые, разделившись на три шайки, умертвили всех рабов; все эти бедствия льются на него подобно потоку; они ослабляют его и уничтожают. Но Сатана не дает ему даже времени для печали; не успел еще третий рассказать ему происшедшее, как прибежал четвертый и сказал: «Сыновья твои и дочери пировали в доме своего старшего брата, как вдруг страшный ветер поднялся с пустыни, разрушил и опрокинул дом; твои дети и слуги погибли под его развалинами; один только я спасся и пришел возвестить тебе». Тогда Иов встал, разодрал свою одежду, посыпал пеплом главу, пал на землю, и сказал: «Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; [как угодно было Господу, так и сделалось;] да будет имя Господне благословенно!» (Иов. 1:21). В другой день ангелы Божий собрались пред престолом Всевышнего; сатана также явился между ними. «И сказал Господь сатане: откуда ты пришел? И отвечал сатана Господу и сказал: я ходил по земле и обошел ее. И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла, и доселе тверд в своей непорочности; а ты возбуждал Меня против него, чтобы погубить его безвинно. И отвечал сатана Господу и сказал: кожу за кожу, а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него; но простри руку Твою и коснись кости его и плоти его, - благословит ли он Тебя? И сказал Господь сатане: вот, он в руке твоей, только душу его сбереги» (Иов. 2:2-6). Сатана исчез; он поразил Иова страшными ранами, покрывшими все его тело, от головы до ног. Сидя на гноище и очищая свои отвратительные раны, патриарх ни от кого не получал утешения. Жена его, вместо печали и сострадания, осыпала его насмешками и хулами: «И сказала ему жена его: ты все еще тверд в непорочности твоей! похули Бога и умри. Но он сказал ей: ты говоришь как одна из безумных: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?» (Иов. 2:9-10). Действительно, это состояние Иова заключает и соединяет в себе все бедствия нашей немощной природы. Он был поражен в своих благах, в своем теле, в своих самых драгоценных чувствах; у него остается только жена, и та оскорбляет его упреками, смеется над его терпением; у него остаются друзья, и те только увеличивают его печаль, принося ему неблагоразумные утешения. Какой прекрасный урок представляет молчание его в первые дни своих страданий! Он учит нас удерживаться от хулы и проклятий, которые мы изрыгаем, когда жезл гнева и правосудия Божия поражает нас. Между тем раб Божий, прежде чем доведен был до этого ужасного состояния, наслаждался счастьем. Послушайте, как сам он изображает свое прошедшее величие, свое исчезнувшее благоденствие: «После слов моих уже не рассуждали; речь моя капала на них. Ждали меня, как дождя, и, как дождю позднему, открывали уста свои. Бывало, улыбнусь им - они не верят; и света лица моего они не помрачали. Я назначал пути им и сидел во главе и жил как царь в кругу воинов, как утешитель плачущих... А ныне смеются надо мною младшие меня летами, те, которых отцов я не согласился бы поместить с псами стад моих... Их-то сделался я ныне песнью и пищею разговора их. Они гнушаются мною, удаляются от меня и не удерживаются плевать пред лицем моим. Так как Он развязал повод мой и поразил меня, то они сбросили с себя узду пред лицем моим... Они пришли ко мне, как сквозь широкий пролом; с шумом бросились на меня... Ты сделался жестоким ко мне, крепкою рукою враждуешь против меня. Ты поднял меня и заставил меня носиться по ветру и сокрушаешь меня... Не плакал ли я о том, кто был в горе? не скорбела ли душа моя о бедных? Когда я чаял добра, пришло зло; когда ожидал света, пришла тьма. Мои внутренности кипят и не перестают; встретили меня дни печали. Я хожу почернелый, но не от солнца; встаю в собрании и кричу. Я стал братом шакалам и другом страусам. Моя кожа почернела на мне, и кости мои обгорели от жара. И цитра моя сделалась унылою, и свирель моя - голосом плачевным» (Иов. 29:22-25, 30:1, 9-11, 14, 21-22, 25-31). Между тем три друга Иова, узнав о бедствиях, поразивших его, пришли утешить его. Это были Елифаз, царь феманс-кий, Ваддад, властитель савхейский, и Софар, царь минейский. Увидав его, они не узнали в этом положении своего прежнего друга. Они заплакали, разорвали свои одежды и покрыли пеплом главу. Они сели близ него и хранили молчание в продолжение семи дней и семи ночей, и никто из них не осмеливался говорить первый, потому что каждый из них видел, что печаль Иова была крайняя. Наконец, Иов сказал с горькой печалью: «Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: зачался человек! День тот да будет тьмою; да не взыщет его Бог свыше, и да не воссияет над ним свет! Да омрачит его тьма и тень смертная, да обложит его туча, да страшатся его, как палящего зноя! Ночь та, - да обладает ею мрак, да не сочтется она в днях года, да не войдет в число месяцев! О! ночь та - да будет она безлюдна; да не войдет в нее веселье! Да проклянут ее проклинающие день, способные разбудить левиафана! Да померкнут звезды рассвета ее: пусть ждет она света, и он не приходит, и да не увидит она ресниц денницы за то, что не затворила дверей чрева матери моей и не сокрыла горести от очей моих! Дня чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева? Зачем приняли меня колени? зачем было мне сосать сосцы? Теперь бы лежал я и почивал; спал бы, и мне было бы покойно с царями и советниками земли, которые застраивали для себя пустыни, или с князьями, у которых было золото, и которые наполняли домы свои серебром; или, как выкидыш сокрытый, я не существовал бы, как младенцы, не увидевшие света. Там беззаконные перестают наводить страх, и там отдыхают истощившиеся в силах. Там узники вместе наслаждаются покоем и не слышат криков приставника. Малый и великий там равны, и раб свободен от господина своего. На что дан страдальцу свет, и жизнь огорченным душею, которые ждут смерти, и нет ее, которые вырыли бы ее охотнее, нежели клад, обрадовались бы до восторга, восхитились бы, что нашли гроб?» (Иов. 3:3-22). Эта печаль, столь близкая к отчаянию, раздражает друзей Иова: «Если попытаемся мы сказать к тебе слово, - сказал Елифаз Феманитянин, - не тяжело ли будет тебе? Впрочем кто может возбранить слову! Вот, ты наставлял многих и опустившиеся руки поддерживал, падающего восставляли слова твои, и гнущиеся колени ты укреплял. А теперь дошло до тебя, и ты изнемог; коснулось тебя, и ты упал духом. Богобоязненность твоя не должна ли быть твоею надеждою, и непорочность путей твоих - упованием твоим ? Вспомни же, погибал ли кто невинный, и где праведные бывали искореняемы ? Как я видал, то оравшие нечестие и сеявшие зло пожинают его; от дуновения Божия погибают и от духа гнева Его исчезают... Среди размышлений о ночных видениях, когда сон находит на людей, объял меня ужас и трепет и потряс все кости мои. И дух прошел надо мною; дыбом стали волосы на мне. Он стал, - но я не распознал вида его, - только облик был пред глазами моими; тихое веяние, - и я слышу голос: человек праведнее ли Бога ? и муж чище ли Творца своего? Вот, Он и слугам Своим не доверяет и в Ангелах Своих усматривает недостатки: тем более - в обитающих в храминах из брения, которых основание прах, которые истребляются скорее моли. Между утром и вечером они распадаются; не увидишь, как они вовсе исчезнут... Так, не из праха выходит горе, и не из земли вырастает беда; но человек рождается на страдание, как искры, чтобы устремляться вверх... Блажен человек, которого вразумляет Бог, и потому наказания Вседержителева не отвергай, ибо Он причиняет раны и Сам обвязывает их; Он поражает, и Его же руки врачуют... Вот, что мы дознали; так оно и есть: выслушай это и заметь для себя» (Иов. 4:2-9, 13-20; 5:6-7, 17-18, 27). Патриарх отвечал: «О, если бы верно взвешены были вопли мои, и вместе с ними положили на весы страдание мое! Оно верно перетянуло бы песок морей! Оттого слова мои неистовы. Ибо стрелы Вседержителя во мне; яд их пьет дух мой; ужасы Божий ополчились против меня. Ревет ли дикий осел на траве?мычит ли бык у месива своего? Едят ли безвкусное без соли, и есть ли вкус в яичном белке? До чего не хотела коснуться душа моя, то составляет отвратительную пишу мою. О, когда бы сбылось желание мое и чаяние мое исполнил Бог! О, если бы благоволил Бог сокрушить меня, простер руку Свою и сразил меня!.. Что за сила у меня, чтобы надеяться мне? и какой конец, чтобы длить мне жизнь мою? Твердость ли камней твердость моя ? и медь ли плоть моя ? Есть ли во мне помощь для меня, и есть ли для меня какая опора? К страждущему должно быть сожаление от друга его, если только он не оставил страха к Вседержителю. Но братья мои неверны, как поток, как быстро текущие ручьи... Так и вы теперь ничто: увидели страшное и испугались. Говорил ли я: дайте мне, или от достатка вашего заплатите за меня; и избавьте меня от руки врага, и от руки мучителей выкупите меня? Научите меня, и я замолчу; укажите, в чем я погрешил. Как сильны слова правды! Но что доказывают обличения ваши? Вы придумываете речи для обличения? На ветер пускаете слова ваши. Вы нападаете на сироту и роете яму другу вашему. Но прошу вас, взгляните на меня; буду ли я говорить ложь пред лицем вашим ? Пересмотрите, есть ли неправда? пересмотрите, - правда моя. Есть ли на языке моем неправда? Неужели гортань моя не может различить горечи?.. Не определено ли человеку время на земле, и дни его не то же ли, что дни наемника? Как раб жаждет тени, и как наемник ждет окончания работы своей, так я получил в удел месяцы суетные, и ночи горестные отчислены мне. Когда ложусь, то говорю: «когда-то встану?», а вечер длится, и я ворочаюсь досыта до самого рассвета. Тело мое одето червями и пыльными струпа-ми; кожа моя лопается и гноится. Дни мои бегут скорее челнока и кончаются без надежды. Вспомни, что жизнь моя дуновение, что око мое не возвратится видеть доброе. Не увидит меня око видевшего меня; очи Твои на меня, - и нет меня. Редеет облако и уходит; так нисшедший в преисподнюю не выйдет, не возвратится более в дом свой, и место его не будет уже знать его. Не буду же я удерживать уст моих; буду говорить в стеснении духа моего; буду жаловаться в горести души моей. Разве я море или морское чудовище, что Ты поставил надо мною стражу? Когда подумаю: утешит меня постель моя, унесет горесть мою ложе мое, ты страшишь меня снами и видениями пугаешь меня; и душа моя желает лучше прекращения дыхания, лучше смерти, нежели сбережения костей моих. Опротивела мне жизнь. Не вечно жить мне. Отступи от меня, ибо дни мои суета. Что такое человек, что Ты столько ценишь его и обращаешь на него внимание Твое, посещаешь его каждое утро, каждое мгновение испытываешь его? Доколе же Ты не оставишь, доколе не отойдешь от меня, доколе не дашь мне проглотить слюну мою? Если я согрешил, то что я сделаю Тебе, страж человеков! Зачем Ты поставил меня противником Себе, так что я стал самому себе в тягость? И зачем бы не простить мне греха и не снять с меня беззакония моего ? ибо, вот, я лягу в прахе; завтра поищешь меня, и меня нет» (Иов. 6:2-9, 11-15, 21-30; 7:1-21). Друзья не переставали спорить против него: они утверждали, что бедствия, поразившие его, посланные на него небом, доказывают, что он виновен; ибо, говорили они, Правосудный никогда не наказывает невинного. Но Иов с твердостью отвечает, что несчастия часто посещают и праведных; друзья оставят ему в вину эти слова, показывающие, что мир дурно управляется, потому что злой благоденствовал бы, а праведник страдал. Самое пламенное воображение управляет всем этим спором; это самая высокая и самая глубокая нравственная философия, украшенная всеми цветами поэзии. Нам невозможно привести весь этот спор; но думаем, что доставим много занимательного и поучительного для любителей занятий серьезных, не лишенных вкуса к античным формам, если сделаем несколько извлечений из этой удивительной борьбы, которую оканчивает сам Господь. «Разве на множество слов нельзя дать ответа, и разве человек многоречивый прав? - сказал ему один из друзей. - Пустословие твое заставит ли молчать мужей, чтобы ты глумился, и некому было постыдить тебя? Ты сказал: суждение мое верно, и чист я в очах Твоих. Но если бы Бог возглаголал и отверз уста Свои к тебе и открыл тебе тайны премудрости, что тебе вдвое больше следовало бы понести! Итак знай, что Бог для тебя некоторые из беззаконий твоих предал забвению... Если ты управишь сердце твое и прострешь к Нему руки твои, и если есть порок в руке твоей, а ты удалишь его и не дашь беззаконию обитать в шатрах твоих, то поднимешь незапятнанное лице твое и будешь тверд и не будешь бояться. Тогда забудешь горе: как о воде протекшей, будешь вспоминать о нем... Станет ли мудрый отвечать знанием пустым и наполнять чрево свое ветром палящим, оправдываться словами бесполезными и речью, не имеющею никакой силы? Да ты отложил и страх и за малость считаешь речь к Богу. Нечестие твое настроило так уста твои, и ты избрал язык лукавых. Тебя обвиняют уста твои, а не я, и твой язык говорит против тебя. Разве ты первым человеком родился и прежде холмов создан? Разве совет Божий ты слышал и привлек к себе премудрость? Что знаешь ты, чего бы не знали мы? что разумеешь ты, чего не было бы и у нас? И седовласый и старец есть между нами, днями превышающий отца твоего. Разве малость для тебя утешения Божий? И это неизвестно тебе? К чему порывает тебя сердце твое, и к чему так гордо смотришь? Что устремляешь против Бога дух твой и устами твоими произносишь такие речи? Что такое человек, чтоб быть ему чистым, и чтобы рожденному женщиною быть праведным? Вот, Он и святым Своим не доверяет, и небеса нечисты в очах Его: тем больше нечист и растлен человек, пьющий беззаконие, как воду... Размышления мои побуждают меня отвечать, и я поспешаю выразить их. Упрек, позорный для меня, выслушал я, и дух разумения моего ответит за меня. Разве не знаешь ты, что от века, - с того времени, как поставлен человек на земле, - веселье беззаконных кратковременно, и радость лицемера мгновенно? Хотя бы возросло до небес величие его, и голова его касалась облаков, - как помет его, на веки пропадает он; видевшие его скажут: где он? Как сон, улетит, и не найдут его; и, как ночное видение, исчезнет. Глаз, видевший его, больше не увидит его, и уже не усмотрит его место его... Имение, которое он глотал, изблюет: Бог исторгнет его из чрева его... Небо откроет беззаконие его, и земля восстанет против него. Исчезнет стяжание дома его; все расплывется в день гнева Его. Вот удел человеку беззаконному от Бога и наследие, определенное ему Вседержителем!.. Разве может человек доставлять пользу Богу? Разумный доставляет пользу себе самому. Что за удовольствие Вседержителю, что ты праведен? И будет ли Ему выгода от того, что ты содержишь пути твои в непорочности? Неужели Он, боясь тебя, вступит с тобою в состязание, пойдет судиться с тобою? Верно, злоба твоя велика, и беззакониям твоим нет конца. Верно, ты брал залоги от братьев твоих ни за что и с полунагих снимал одежду. Утомленному жаждою не подавал воды напиться и голодному отказывал в хлебе; а человеку сильному ты давал землю, и сановитый селился на ней. Вдов ты отсылал ни с чем и сирот оставлял с пустыми руками. За то вокруг тебя петли, и возмутил тебя неожиданный ужас, или тьма, в которой ты ничего не видишь, и множество вод покрыло тебя... И ты говоришь: что знает Бог? может ли Он судить сквозь мрак? Облака - завеса Его, так что Он не видит, а ходит только по небесному кругу... Сблизься же с Ним - и будешь спокоен; чрез это придет к тебе добро. Прими из уст Его закон и положи слова Его в сердце твое. Если ты обратишься к Вседержителю, то вновь устроишься, удалишь беззаконие от шатра твоего и будешь вменять в прах блестящий металл, и в камни потоков - золото Офирское. И будет Вседержитель твоим золотом и блестящим серебром у тебя, ибо тогда будешь радоваться о Вседержителе и поднимешь к Богу лице твое» (Иов. 11:2-6, 13-16; 15:2-16; 20:2-9, 15, 27-29; 22:2-11, 13-14, 21-26). «И отвечал Иов и сказал: доколе будете мучить душу мою и терзать меня речами? Вот, уже раз десять вы срамили меня и не стыдитесь теснить меня. Если я и действительно погрешил, то погрешность моя при мне остается. Если же вы хотите повеличаться надо мною и упрекнуть меня позором моим, то знайте, что Бог ниспроверг меня и обложил меня Своею сетью... Помилуйте меня, помилуйте меня вы, друзья мои, ибо рука Божия коснулась меня. Зачем и вы преследуете меня, как Бог, и плотью моею не можете насытиться?.. Не видел ли Он путей моих, и не считал ли всех моих шагов?.. То что стал бы я делать, когда бы Бог восстал? И когда бы Он взглянул на меня, что мог бы я отвечать Ему? Не Он ли, Который создал меня во чреве, создал и его и равно образовал нас в утробе? Отказывал ли я нуждающимся в их просьбе и томил ли глаза вдовы? Один ли я съедал кусок мой, и не ел ли от него и сирота? Ибо с детства он рос со мною, как с отцом, и от чрева матери моей я руководил вдову. Если я видел кого погибавшим без одежды и бедного без покрова, - не благословляли ли меня чресла его, и не был ли он согрет шерстью овец моих?.. Полагал ли я в золоте опору мою и говорил ли сокровищу: ты - надежда моя? Радовался ли я, что богатство мое было велико, и что рука моя приобрела много?.. Странник не ночевал на улице; двери мои я отворял прохожему» (Иов. 19:1-6, 21-22; 31:4, 14-20, 24-25, 32). Три друга Иова замолчали; но Елиус, сын Арахиилов, слушал только их спор, не принимая в нем участия, потому что он был моложе их. Досадуя на то, что Иов почитал себя праведным, негодуя на своих друзей, которые не находили, что отвечать ему, вскричал: «Я молод летами, а вы - старцы; поэтому я робел и боялся объявлять вам мое мнение. Я говорил сам себе: пусть говорят дни, и многолетие поучает мудрости. Но дух в человеке и дыхание Вседержителя дает ему разумение» (Иов. 32:6-8). Затем длинным рассуждением он силился доказать, что Иов грешит, почитая себя чистым от всякой скверны. Он обвинял патриарха в хуле и многих других преступлениях и убеждал его просить прощения у Всемогущего. В это время явился Господь в буре и облаке. Он обличил человека, который любит лучше восставать против своего Вседержителя, нежели подумать об общих законах, которым все должно подчиняться; Он показал Иову слабость его ума, который не может постигнуть причины вещей самых простых. «Знаю, что Ты все можешь, - отвечал Иов, - и что намерение Твое не может быть остановлено. Кто сей, омрачающий Провидение, ничего не разумея? - Так, я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал. Выслушай, взывал я, и я буду говорить, и что буду спрашивать у Тебя, объясни мне. Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле» (Иов. 42:2-6). Тогда Господь сказал Елифазу: «Горит гнев Мой на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов. Итак возьмите себе семь тельцов и семь овнов и пойдите к рабу Моему Иову и принесите за себя жертву; и раб Мой Иов помолится за вас, ибо только лице его Я приму, дабы не отвергнуть вас за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов» (Иов. 42:7-8). Елифас, Вадцад и Софар исполнили повеление Господне; Господь вознаградил страдальца и даровал ему вдвойне все, что он имел прежде. Все его братья, сестры и все знавшие его пришли к нему, утешали его, и каждый дал ему овцу и золотое кольцо. Господь благословил Иова, и его последние дни были славнее первых. Он имел четырнадцать тысяч овец, шесть тысяч верблюдов, тысячу пар волов и тысячу ослов; у него родились еще семь сыновей и три дочери, и между всеми женами земли не было ни одной равной красотой с дочерьми Иова. Раб Божий прожил еще сто сорок лет. Он видел своих детей, внуков и потомство до четвертого рода и умер в старости доброй, пресыщенный летами. Образ изложения книги Иова, как мы уже заметили выше, есть драматический. Этот образ, употребляемый в самых древнейших книгах и перешедший в творения греческих философов, ближе всего к природе. Древние имели немного книг; их мнения высказывались в разговорах, как это видно из многих разговоров, перешедших к нам от греков, разговоров, которые были в то же время и защитительными речами. Этот способ изучения был весьма продолжителен и сопряжен с важными неудобствами. Одни и те же мысли неизбежно должны были часто повторяться, а при тождестве мысли не изменялись и выражения; отсюда происходят те повторения, те длинноты, та медленность в ходе понятий, которые замечаются во всех древних творениях и от которых не свободна и книга Иова. Идумейский патриарх оставил нам драгоценные предания о нравах и обычаях первобытных времен, о состоянии искусств и наук той эпохи, в которую он жил. Гостеприимство было первой и святейшей из обязанностей; оно не было соединено с приготовлениями и церемониями. Охранение стад было главным предметом забот и самым изобильным источником богатств; для сего-то старейшины, рассуждая о делах, собирались в городских воротах. Действительно, в этом месте они легче всего могли встретиться, будучи принуждаемы выходить из города утром пасти свои стада и возвращаться в него вечером. Во времена Иова было известно искусство красить, потому что он говорит о блестящих цветах материй, привозимых из Индии. Искусство добывать золото и серебро, медь и железо, посредством огня, было уже открыто. Неоспоримо, что астрономия прежде всего должна была понравиться человеку. Прекрасное небо Азии, мирные пастушеские занятия необходимо должны были направлять взоры и мысли к этим неизмеримым и бесчисленным телам, плавающим в пространстве небес. К изучению звезд жителей Земли принудила сначала необходимость. В самом деле, земледельческие работы требуют знакомства с временами года. Мореплавание не менее тесно соединено с движением небесных звезд. Наконец, порядок общественных дел, дни, определенные для богослужения, требовали определения продолжения и разделения года и месяца. Эти всеобщие нужды заставили рано приняться за изучение звезд. Первые страны, в которых эта наука сделала более или менее значительные успехи, без сомнения, суть те, которые опередили другие в гражданском образовании. Выгода утвержденного и правильного управления, соединенная с выгодой местности, заставила их пользоваться познаниями довольно обширными. В Египте и многих странах Азии в продолжение целого года воздух чист и благорастворен; следовательно, созерцание неба не прерывалось никогда; поэтому египтяне и вавилоняне отличаются между всеми древними непрерывностью и искусством наблюдения течения звезд. Вавилоняне весьма рано могли сделать довольно большие успехи в астрономии. Этому благоприятствовало все: мягкость климата, выгода первого по времени между всеми народами соединения в одно общественное тело, наконец, положение Вавилона, самое благоприятное для наблюдения неба. На этой безграничной и открытой со всех сторон равнине, на которой был просторен Вавилон, взор не встречал препятствия, и самый горизонт развертывался перед глазами. Образ жизни древних халдеев еще более споспешествовал успехам астрономии. Охранение стад, составлявшее главнейшее занятие, хлебопашество, которым они скоро стали заниматься, обязывали их проводить большую часть дней и ночей на полях, где они постоянно могли замечать движения звезд. Прибавим еще, что познание звезд ни одному из народов не было так необходимо, как халдеям. В большей части этих стран встречаются только бесконечные равнины, покрытые песком, который, уносимый ветром, препятствует узнавать дорогу. Итак, звезды были единственными руководителями в путешествии, тем более что чрезмерный зной страны позволял путешествовать только ночью. Из слов Иова о торговле очевидно, что он жил в такой стране, куда приходили купцы, приносившие редкости южных стран. Ньютон весьма справедливо заметил, что сношения его с купцами и мореплавателями много способствовали познаниям его в астрономии. Иов говорит в своей книге о трех созвездиях и сокровищах южных. Изложим здесь то, что мы нашли самого вероятного в разных толкователях о этих созвездиях. Большая Медведица, в Северном полушарии, первая была замечена. Блеск составляющих ее семи звезд и образ их расположения имеют в себе что-то весьма разительное и характерное. Это созвездие известно и диким племенам Южной Америки, и жителям Гренландии. Арктур прежде всего замечается после захождения солнца, и ее живой блеск ясно виден при свете вечернем. И надобно думать, что после Большой Медведицы Волопас, которому принадлежит Арктур, был первым созвездием, получившим особенное наименование. То, что мы сказали о Большой Медведице и Арктуре, можно также приложить к Есперу и Хвосту Большой Собаки. Всем известно, что Сириус, или Хвост Большой Собаки, есть одна из самых блестящих неподвижных звезд. Гиады и Плиады (Плеяды) были замечены после; таковы, вероятно, созвездия, о которых говорится в книге Иова, и эта вероятность увеличивается тем более, что Гомер и Гесиод упоминают только об этих созвездиях. Что касается сокровищ южных, то мы думаем, что этим Иов хотел обозначить созвездия южные, скрытые под нашим полушарием. Поскольку они не являются или являются на весьма незначительное время, то он называл их сокровищами южными, показывая, что эти звезды скрывались. Вероятно также, что Иову был известен Зодиак, поскольку, согласно с мнением ученейших иудейских и христианских толкователей, знаки Тельца и Скорпиона указаны в его книге. Но книга Иова составляет еще для нас драгоценный памятник первобытной религии; и конечно, нет зрелища более прекрасного, как зрелище религии, которая, вышедши из лона Божия в начале веков, идет путем предания, постепенно развивается и возвращается к своему Источнику. Пусть человек, не знающий Бога, слушает и внимает: «Правда! знаю, что так; но как оправдается человек пред Богом? Если захочет вступить в прение с Ним, то не ответит Ему ни на одно из тысячи. Премудр сердцем и могущ силою; кто восставал против Него и остаемся в покое? Он передвигает горы, и не узнают их: Он превращает их в гневе Своем; сдвигает землю с места ее, и столбы ее дрожат; скажет солниу, - и не взойдет, и на звезды налагает печать. Он один распростирает небеса и ходит по высотам моря; сотвори/г Ас, Кесиль и Хима и тайники юга; делает великое, неисапедимое и чудное без числа! Вот, Он пройдет предо мною, и не увижу Его; пронесется и не замечу Его. Возьмет, и кто возбранит Ему? кто скажет Ему: что Ты делаешь? Бог не отвратит гнева Своего; пред Ним падут поборники гордыни. Тем более могу ли я отвечать Ему и приискивать себе слова пред Ним?.. Ecли действовать силою, то Он могуществен; если судом, кто сведет меня с Ним?» (Иов. 9:2- 14, 19). Учение об ангелах, исполнителях воли Божией, составляло также часть религиозного верования идумейского патриарха и всех обитателей этих стран: «Человек праведнее ли Бога? - говорит Елифаз, - и муж нище ли Творца своего? Вот, Он и слугам Своим не доверяет и в Ангелах Своих усматривает недостатки» (Иов. 4:17-18). Вот как говорит Иов о состоянии человека за гробом: «Не малы ли дни мои? Оставь, отступи от меня, чтобы я немного ободримся, прежде нежели отойду, - и уже не возвращусь, - в страну тьмы и сени смертной, в страну мрака, каков есть мрак тени смертной, где нет устройства, где темно, как самая тьма... Для дерева есть надежда, что оно, если и будет срублено, снова оживет, и отрасли от него выходить не перестанут: если и устарел в земле корень его, и пень его замер в пыли, но, лишь почуяло воду, оно дает отпрыски и пускает ветви, как бы вновь посаженное. А человек умирает и распадается; отошел, и где он? Уходят воды из озера, и река иссякает и высыхает: так человек ляжет и не станет; до скончания неба он не пробудится и не воспрянет от сна своего. О, если бы Ты в преисподней сокрыл меня и укрывал меня, пока пройдет гнев Твой, положил мне срок и потом вспомнил обо мне! Когда умрет человек, то будет ли он опять жить? Во все дни определенного мне времени я ожидал бы, пока придет мне смена. Воззвал бы Ты, и я дал бы Тебе ответ, и Ты явил бы благоволение творению рук Твоих» (Иов. 10:20-22; 14:7-15). Первобытное падение человека самым ясным образом указано в книге Иова: «Что такое человек, чтоб быть ему чистым, и чтобы рожденному женщиною быть праведным?» (15:14). Но если древняя мудрость знала о испорченности нашей природы, то знала также и средство, которое употребит Господь для восстановления расстроенной гармонии, и примирения неба с землей. Нет ничего прекраснее слов Иова, которыми он указывает на будущего Примирителя и свою надежду на бессмертие. «О, если бы записаны были слова мои.Если бы начертаны были они в книге резцом железным с оловом, - на вечное время на камне вырезаны были! А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его. Ис-таевает сердце мое в груди моей!» (Иов. 19:23-27). Мы привели бы еще больше мест, если бы приведенные нами не доказывали, что с самой глубокой древности догматы о единстве, всемогуществе и святости Бога, о бессмертии души, о первобытном падении, о будущем искуплении человечества составляли основание религиозных верований. Остается теперь обратить внимание на самый образ изложения. Хотя в этом творении стихи не подчинены никакому размеру, но постоянная возвышенность мысли, энтузиазм и благородство слога делают его одним из самых удивительнейших произведений древности. Оно несколько раз было сравниваемо с «Одиссеей»; но высокие слова пустынного араба превзошли столь мелодические аккорды певца Илио-на. Книга, о которой мы говорим, заключает в себе не только драгоценные черты древних нравов, свежие и одушеатенные цветы азиатской природы, блестящие описания богатств и удовольствий обитателей этих счастливых стран; но она наполнена мыслями о Боге, теми великими нравственными мыслями, которые возвышают и облагораживают ум, без которых не было бы настоящего высокого. Посему все гениальные люди удивлялись этой книге, и между тем большая часть читали ее в весьма несовершенных переводах. Что же было бы, если бы они могли чувствовать благородство, гармонию и все прелести языка, на котором она написана? Приведенных нами цитат было бы достаточно для оправдания вышесказанного; но мы не можем отказать себе в удовольствии предложить нашим читателям некоторые отрывки, которые, кажется, способны произвести глубокое впечатление. «Когда же положите вы конец таким речам? - вскричал Валдад Савхейский. - Обдумайте, и потом будем говорить. Зачем считаться нам за животных и быть униженными в собственных глазах ваших? О ты, раздирающий душу твою в гневе твоем! Неужели для тебя опустеть земле, и скале сдвинуться с места своего? Да, свет у беззаконного потухнет, и не останется искры от огня его. Померкнет свет в шатре его, и светильник его угаснет над ним. Сократятся шаги могущества его, и низложит его собственный замысл его, ибо он попадет в сеть своими ногами и по тенетам ходить будет. Петля зацепит за ногу его, и грабитель уловит его. Скрытно разложены по земле силки для него и западни на дороге. Со всех сторон будут страшить его ужасы и заставят его бросаться туда и сюда. Истощится от голода сила его, и гибель готова, сбоку у него. Съест члены тела его, съест члены его первенец смерти. Изгнана будет из шатра его надежда его, и это низведет его к царю ужасов. Поселятся в шатре его, потому что он уже не его; жилище его посыпано будет серою. Снизу подсохнут корни его, и сверху увянут ветви его. Память о нем исчезнет с земли, и имени его не будет на площади. Изгонят его из света во тьму и сотрут его с лица земли. Ни сына его, ни внука не будет в народе его, и никого не останется в жилищах его. О дне его ужаснутся потомки, и современники будут объяты трепетом. Таковы жилища беззаконного, и таково место того, кто не знает Бога» (Иов. 18). Несколько далее Иов так говорит об участи злых: «Почему беззаконные живут, достигают старости, да и силами крепки?Дети их с ними перед лицем их, и внуки их перед глазами их. Дамы их безопасны от страха, и нет жезла Божия на них. Вол их оплодотворяет и не извергает, корова их зачинает и не выкидывает. Как стадо, выпускают они малюток своих, и дети их прыгают. Восклицают под голос тимпана и цитры и веселятся при звуках свирели; проводят дни свои в счастьи и мгновенно нисходят в преисподнюю. А между тем они говорят Богу: отойди от нас, не хотим мы знать путей Твоих! Что Вседержитель, чтобы нам служить Ему? и что пользы прибегать к Нему? Видишь, счастье их не от их рук. - Совет нечестивых будь далек от меня! Часто ли угасает светильник у беззаконных, и находит на них беда, и Он дает им в удел страдания во гневе Своем? Они должны быть, как соломинка пред ветром и как плева, уносимая вихрем. Скажешь: Бог бережет для детей его несчастье его. - Пусть воздаст Он ему самому, чтобы он это знал. Пусть его глаза увидят несчастье его, и пусть он сам пьет от гнева Вседержителева» (Иов. 21:7-20). Как велики слова, которые писатель влагает в уста Бога, говорящего Иову сквозь облака и бурю! «Препояшь ныне чресла твои, как муж: Я буду спрашивать тебя, и ты объясняй Мне: где был ты, когда Я полагал основания земли? Скажи, если знаешь. Кто положил меру ей, если знаешь ? или кто протягивал по ней вервь ? На чем утверждены основания ее, или кто положил краеугольный камень ее, при общем ликовании утренних звезд, когда все сыны Божий восклицали от радости? Кто затворил море воротами, когда оно исторглось, вышло как бы из чрева, когда Я облака сделал одеждою его и мглу пеленами его, и утвердил ему Мое определение, и поставил запоры и ворота, и сказал: доселе дойдешь и не перейдешь, и здесь предел надменным волнам твоим? Давал ли ты когда в жизни своей приказания утру и указывал ли заре место ее, чтобы она охватила края земли и стряхнула с нее нечестивых... Нисходил ли ты во глубину моря и входил ли в исследование бездны ? Отворялись ли для тебя врата смерти, и видел ли ты врата тени смертной?.. Входил ли ты в хранилища снега и видел ли сокровищницы града... Можешь ли ты связать узел Хима и разрешить узы Кесиль? Можешь ли выводить созвездия в свое время и вести Ас с ее детьми? Знаешь ли ты уставы неба, можешь ли установить господство его на земле? Можешь ли возвысить голос твой к облакам, чтобы вода в обилии покрыла тебя? Можешь ли посылать молнии, и пойдут ли они и скажут ли тебе: вот мы?» (Иов. 38:3-13, 16-17, 22, 31-35). Переходя потом к описанию животных, Творец прибавляет: «Кто пустил дикого осла на свободу, и кто разрешил узы онагру, которому степь Я назначил домом и солончаки - жилищем?.. По горам ищет себе пищи и гоняется за всякою зеленью. Захочет ли единорог служить тебе и переночует ли у яслей твоих? Можешь ли веревкою привязать единорога к борозде, и станет ли он боронить за тобою поле? Понадеешься ли на него, потому что у него сила велика, и предоставишь ли ему работу твою?.. Ты ли дал коню силу и облек шею его гривою ? Можешь ли ты испугать его, как саранчу? Храпение ноздрей его - ужас; роет ногою землю и восхищается силою; идет навстречу оружию; он смеется над опасностью и не робеет и не отворачивается от меча; колчан звучит над ним, сверкает копье и дротик; в порыве и ярости он глотает землю и не может стоять при звуке трубы; при трубном звуке он издает голос: гу! гу! и издалека чует битву, громкие голоса вождей и крик» (Иов. 39:5-6, 8-11, 19-25). С этим прекрасным описанием коня не могло сравниться ни одно, хотя ему подражали поэты всех народов. Но преимущественно в описании своих страданий и бедствий своей жизни Иов раскрывает все обилие мыслей и выражений истинно неподражаемых. Нет печали, нет страдания в жизни человеческой, которые не нашли бы здесь своего языка, нет несчастного, который не мог бы почерпнуть здесь утешения. Его душа утруждена жизнью, и слова его исполнены горечи; что значит жизнь человека? цветок, сорванный в минуту своего рождения; тень убегающая; лист, уносимый ветром; солома, пожираемая пламенем... Братья и ближний оставили его; рабы не слушают голоса его; зловонное дыхание отталкивает жену; плоть его иссохла; кожа пристала к костям; он - олицетворенная горесть, олицетворенная печаль. Тогда-то восклицает он: «Помилуйте меня! Сжальтесь надо мной, о друзья! Рука Всевышнего отяготела на мне. За что вы нападаете на меня? Зачем хотите насытиться моими страданиями? Я не согрешил, а глаза мои питаются только слезами. Предвечный сделал меня предметом поношений... Все мое существо как бы уничтожено. Текут дни, улетают мысли и не приносят конца моим страданиям. «Гробу скажу: ты отец мой, червю: ты мать моя и сестра моя. Где же после этого надежда моя? и ожидаемое мною кто увидит? В преисподнюю сойдет она и будет покоиться со мною в прахе» (Иов. 17:14-16). Память святого и праведного Иова многострадального празднуется 6 мая.

ИОВАВ, сын Иофора, мадианитянин, изъявил в пустыне Синайской намерение оставить стан израильский и возвратиться в свое отечество. Моисей сказал ему: «Прошу тебя, не оставляй нас; ты будешь нашим путеводителем, ибо знаешь места, где мы будем располагаться станом в пустыне; впоследствии мы наградим тебя за твои услуги». Иовав согласился на желание своего зятя, для которого его присутствие было весьма полезно, по причине его знания местности, знания, за которое он был избран предводителем армии. Более о нем ничего неизвестно.

ИОДАЙ I, или ИОАНАН I (ок. 870 г. до Р. X.), семнадцатый первосвященник иудейский, преемник Иосафата, совершал первосвященническое служение в царствование Охозии Иоаса (4 Цар. 11:4 и след.; 2 Цар. 22:2 и след.). Иудейская летопись относит его к царствованию Иоаса. Он назывался также Иоананом (1 Цар. 6:9); эти два имени часто принимаются в Священном Писании одно за другое (Неем. 12:10, ср. Езд. 10:6). Иосиф Флавий называет его Аксио-рамом (Ant lib, с. II). Подай I столько же замечателен своими добродетелями, сколько своим благородным патриотизмом. В статье Гофолия мы изложили его историю, до падения этой царицы. Непосредственно после ее смерти благородный восстановитель прав народа заключил союз с царем и народом, имевший целью восстановление и утверждение порядка. Храм Ваала был разрушен, алтари ниспровержены, и священник Мафан заклан перед идолом, которому он святотатственной рукой воскурял фимиам. В то же время мудрый первосвященник установил стражей храма, подведомственных жрецам и левитам, которые, следуя повелению Давида, должны были приносить всесожжения Господу при звуках священных песнопений. Он поставил стражу также при вратах храма, чтобы никто из оскверненных какой-нибудь нечистотой не мог войти в него. После этих предварительных распоряжений юный царь был приведен во дворец и возведен на престол своих отцов, столь долгое время оскверняемый честолюбивой и кровожадной дочерью Иезавели. Иодаю было в это время 97 лет; он жил еще 33 года, в продолжение которых царствовали мир и благоденствие в Иудее и Иерусалиме. С согласия Иоаса, он восстановил богослужение Иеговы во всем его величии, оживил благодетельное влияние первобытного закона, и своими мудрыми советами удерживал юного царя в путях правды. Наконец этот великий муж, пресыщенный летами и добродетелями, умер в возрасте 130 лет; весь народ оплакивал его как отца и в благодарность похоронил его бренные останки в гробе царей Иудиных. Преемником его был Азария II (см. Гофолия и Иоас).

ИОДАЙ II, или ИОНАН II, или ИУДА I (441 г. до Р. X.), сын Елиасива, тридцать третий первосвященник иудейский. Надобно заметить, что ни он, ни кто-нибудь из его преемников не получили первосвяшеннического помазания; оно прекратилось после разрушения первого храма. Иодай считается в числе тех первосвященников, которые чистотой своих нравов были вполне достойны этого служения; он всей своей силой помогал Ездре исправлять жизнь народа и вместе с ним оплакивать грех израильтян, взявших иноплеменных жен, и советовался о средствах исправить это зло. Неемия просил его помощи в этом же отношении, и совокупными усилиями и увещаниями успел привести своих соотечественников в пределы долга. Только некоторые, недовольные твердостью правителя, отказались повиноваться, и в числе их Иодай имел несчастье видеть собственного сына Манассию, который решился лучше удалиться в Самарию, нежели разлучиться с женой иноплеменницей. Первосвященник Иодай умер около 397 г., оставив первосвященническое достоинство сыну своему Ионафану.

ИОДУ, о котором говорит евангелист Лука, родился в Гамале в Галилее, противился народосчислению, которое повелел сделать Публий Сульпиций Квириний, правитель Сирии, утверждая, что «иудеи не признают никакой власти на земле». Евангелие называет последователей Иуды иродианами, потому что Иуда происходил из страны, подвластной Ироду.

ИОЗАР (1 г. до Р. X.), шестьдесят второй первосвященник иудейский, сын Симона Воифа, предшественник Матфии. Архелай, этнарх иудейский, низложил его после восьмилетнего служения за участие в возмущении против него. Преемник его был Елеазар III.

ИОИЛЬ (ок. 700 г. до Р. X.), сын Вафуила, второй из малых пророков по порядку священных книг, был, говорят, из колена Рувимова, или города, или окрестностей Вефорона, названного Иродом впоследствии Ли-виадой или Юлиадой. Этот город лежал за Иорданом, недалеко от впадения этой реки в Мертвое море. Жизнь Иоиля совершенно неизвестна; толкователи не соглашаются даже касательно времени, когда он жил; но большинство утверждают, что пророк Иоиль жил в царствование Езекии и его преемника. В самом деле, чистота и изящество его языка не позволяют думать, что он писал позже этого времени. Первая и вторая главы его пророчеств содержат блестящее описание поразившего Иуду голода, причиненного засухой и тучами саранчи, опустошавшей поля. Это описание неподражаемо: «Ибо пришел на землю Мою народ сильный и бесчисленный; зубы у него - зубы львиные, и челюсти у него - как у львицы. Опустошил он виноградную лозу Мою, и смоковницу Мою обломал, ободрал ее догола, и бросил; сделались белыми ветви ее. Рыдай, как молодая жена, препоясавшись вретищем, о муже юности своей!.. Опустошено поле, сетует земля; ибо истреблен хлеб, высох виноградный сок, завяла маслина. Краснейте от стыда, земледельцы, рыдайте, виноградари, о пшенице и ячмене, потому что погибла жатва в поле, засохла виноградная лоза и смоковница завяла; гранатовое дерево, пальма и яблоня, все дерева в поле посохли; потому и весе/гъе у сынов человеческих исчезло... К Тебе, Господи, взываю; ибо огонь пожрал злачные пастбища пустыни, и пламя попалило все дерева в поле. Даже и животные на поле взывают к Тебе, потому что иссохли потоки вод, и огонь истребил пастбища пустыни» (Иоил. 1:6-8, 10- 12, 19-20). Пророк изображает этих насекомых под образом армии, опустошавшей все на своем пути: «Как борцы бегут они и как храбрые воины &1езают на стену, и каждый идет своею дорогою, и не сбивается с путей своих. Не давят друг друга, каждый идет своею стезею, и падают на копья, но остаются невредимы. Бегают по городу, поднимаются на стены, влезают на дома, входят в окна, как вор. Перед шиш потрясется зешя, поколеблется небо; солнце и луна помрачатся, и звезды потеряют свой свет» (Иоил. 2:7- 10). Чтобы остановить этот страшный бич, пророк призывает своих соотечественников к покаянию: «Но и ныне еще говорит Господь: обратитесь ко Мне всем сердцем своим в посте, плаче и рыдании. Раздирайте сердца ваши, а не одежды ваши, и обратитесь к Господу Богу вашему; ибо Он благ и милосерд, долготерпелив и многомилостив и сожалеет о бедствии... Вострубите трубою на Сионе, назначьте пост и объявите торжественное собрание. Соберите народ, созовите собрание, пригласите старцев, соберите отроков и грудных младенцев; пусть выйдет жених из чертога своего и невеста из своей горницы» (Иоил. 2:12-13, 15-16). Господь умилосердился; буря разнесла и разбросала эту страшную тучу насекомых отчасти в Мертвое, отчасти в Средиземное моря. «Не бойся, земля: радуйся и веселись, ибо Господь велик, чтобы совершить это. Не бойтесь, животные, ибо пастбища пустыни произрастят траву, дерево принесет плод свой, смоковница и виноградная лоза окажут свою силу. И вы, чада Сиона, радуйтесь и веселитесь о Господе Боге вашем; ибо Он даст вам дождь в меру и будет ниспосылать вам дождь, дождь ранний и поздний, как прежде. И наполнятся гумна хлебом, и переполнятся подточилия виноградным соком и елеем» (Иоил. 2:21-24). Наконец Иоиль, паря выше, предсказывает день Господень, день верховного и окончательного суда: «Провозгласите об этом между народами, приготовьтесь к войне, возбудите храбрых; пусть выступят, поднимутся все ратоборцы... Спешите и сходитесь, все народы окрестные, и соберитесь; туда, Господи, веди Твоих героев. Пусть воспрянут народы и низойдут в долину Иосафата; ибо там Я воссяду, чтобы судить все народы отовсюду» (Иоил. 3:9, 11-12). Пророк предсказал то, что случилось с армией Камбиза, остановившейся в долине Изреельской, которая употребила свое оружие на поражение самой себе и расстройство которой было окончательно довершено страшной бурей, прекрасно описанной Иезекиилем. Иоиль, изобразив эту картину будущих времен, обещает израильтянам золотой век: «И будет в тот день: горы будут капать вином и холмы потекут молоком, и все русла Иудейские наполнятся водою, а из дома Господня выйдет источник, и будет напоять долину Ситтим» (Иоил. 3:18). Пророк оканчивает эту картину благоденствии Иудеи обещанием, что она вечно будет населена. Его слог везде чист, великолепен и образен; его изображения живы и воодушевлены, и, по свидетельству всех ученых, исполнены силы и красоты. Память святого пророка Иоиля празднуется 19 октября.

ИОИЛЬиАВИЯ, сыновья Самуила. Этот великий пророк, достигнув глубокой старости, возложил судейскую власть на своих сыновей. Но они не следовали примеру своего отца и заразились скупостью. Раздраженные их неправосудием евреи жаловались Самуилу и воспользовались этим обстоятельством, чтобы испросить у него царя, который управлял бы ими по примеру соседних народов.

ИОНА (ок. 800 г. до Р. X.), сын Амафии, пятый из малых пророков по порядку священных книг, родился в Геф-Офире, в колене Неффалимо-вом, и пророчествовал, по свидетельству четвертой книги Царств, когда царство Израильское восстановляло свои древние границы, то есть в царствование Иеровоама II. Из этого места (4 Цар. XIV, 25) надобно заключать, что он задолго жил до этого государя, и был предшественник Осии. Господь повелел ему идти в Ниневию, где царствовал Фул, первый царь новой Ассирийской монархии, и возвестил этому великому городу, что он будет разрушен за свои беззакония. Но Иона отказался повиноваться Господу, и сев на корабль, бежал в Фарсис, думая, может быть, избегнуть могущества и того присутствия Божия, которым Господь благоволил одушевлять Своих пророков. Но тщетно! Едва он вступил на корабль, как поднялась столь сильная буря, что в каждую минуту боялись, чтобы не потонул корабль. Иона, надеясь на Господа, не испугался общей опасности, и в то время, когда каждый трепетал за свою жизнь и возносил к своему Богу молитвы, когда все выбрасывали из корабля для облегчения его хода, он сошел на дно корабля и уснул крепким сном, несмотря на гром бури. Принуждены были разбудить его. «Зачем ты спишь? - сказал ему кормчий. - Призови своего Бога, чтобы Он спас нас и мы не погибли». Он со спокойствием видел, как они бросили жребий, чтобы узнать между ними того, который своими преступлениями навлек на них гнев Господа Всемогущего; с той же твердостью он увидел, что жребий пал на него, поставляя его причиной общего наказания. «Кто ты, - спросили его пассажиры, - откуда бежишь и что сделал?» - «Я еврей, -отвечал он, - а Бог, Которому я поклоняюсь, есть Бог небес и Творец земли и моря». Внутренне убежденный в том, что буря была послана против него, он смело прибавил: «Бросьте меня в море и буря прекратится». Между тем они щадили его, удивленные его неустрашимостью, а еще более величием его Бога, и делали невероятные усилия пристать к берегу; но чем более они гребут, тем сильнее и грознее делается буря, так что принуждены были бросить Иону в море. Когда эта жестокая необходимость была исполнена, море тотчас успокоилось, и за свое чудесное спасение пловцы благодарили бога. Таким образом добровольное принесение в жертву самого себя спасло весь народ и было преобразованием жертвы Иисуса Христа. Иона, брошенный в море, был поглощен китом, во чреве которого он пробыл три дня и три ночи, прообразуя трехдневное погребение Спасителя, как сам Он говорит: «Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи» (Мф. 12:39-40). Дух не оставил Иону и во чреве кита, и он воспел Господу песнь: «К Господу воззвал я в скорби моей, и Он услышал меня; из чрева преисподней я возопил, и Ты услышал голос мой. Ты вверг меня в глубину, в сердце моря, и потоки окружили меня, все воды Твои и волны Твои проходили надо мною. И я сказал: отринут я от очей Твоих, однако я опять увижу святый храм Твой. Объяли меня воды до души моей, бездна заключила меня; морскою травою обвита была голова моя. До основания гор я нисшел, земля своими запорами навек заградила меня; но Ты, Господи Боже мой, изведешь душу мою из ада. Когда изнемогла во мне душа моя, я вспомнил о Господе, и молитва моя доита до Тебя, до храма святого Твоего. Чтущие суетных и ложных богов оставили Милосердого своего, а я гласом хвалы принесу Тебе жертву; что обещал, исполню: у Господа спасение!» (Ион. 2:3-10). Господь услышал его молитву, и кит выбросил Иону на сушу. Лишь только он коснулся земли, как тотчас снова был объят духом пророческим, и Господь повелел ему идти в Ниневию и проповедать, что она погибнет через сорок дней. Это город, о величине которого светские писатели расходятся во мнениях, по свидетельству Диодора Сицилийского, был двадцать пять миль в окружности и семь в длину. Теперь уже пророк не сопротивлялся; рука Господня тяготела над ним. И тотчас отправился в преступный город, пробегал последовательно все его части, и оглашал следующими словами: «Еще сорок дней и Ниневия будет разрушена!» (Ион. 3:4). Услышав от этих угрозах, царь встал со своего престола, снял царские одежды и подал пример лучшей жизни. Весь народ стал поститься и каяться, одевшись во вретище и посыпав главу пеплом. Бог, тронутый этими знаками искреннего покаяния, умилостивился над ниневитянами. Иона опечалился и сказал: «О, Господи! не это ли говорил я, когда еще был в стране моей? Потому я и побежал в Фарсис, ибо знал, что Ты Бог благий и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и сожалеешь о бедствии. И ныне, Господи, возьми душу мою от меня, ибо лучше мне умереть, нежели жить» (Ион. 4:2-3). В то же время он удалился из города и поселился на небольшом от него расстоянии, в куще, чтобы видеть участь проклятого им города. Господь произрастил растение, которое, по мнению многих, было palma-christi, чтобы прикрыть его от зноя солнечного и палящих ветров этих стран. Иона возрадовался об этом; но Господь послал червя, который подточил благодетельное растение; оно иссохло, и Иона, палимый солнцем, опечалился до того, что снова желал умереть. Тогда Господь сказал ему: «Ты сожалеешь о растении, над которым ты не трудился и которого не растил, которое в одну ночь выросло и в одну же ночь и пропало: Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота?» (Ион. 4:10-11). Таким образом Господь упрекал Иону в жестокосердии, и хотел облечь его духом Нового Завета, духом прощения и милосердия, который не мог еще преобладать в эти времена, по причине жестокости человеческой. Неизвестно, что сделалось с пророком после проповеди его к ниневитянам: восточные говорят, что он умер в Моссуле и что останки его почивают здесь и составляют предмет всеобщего к ним благоговения. Мусульмане напротив думают, что он умер в Геф-Офире, месте своего рождения, где они построили великолепную мечеть. Книга Ионы пророка была предметом споров, желавших подорвать ее историческую достоверность. Считают невозможным, чтобы Иона, заключенный во чреве китовом, мог сохранить присутствие духа и возносить молитву к Богу, и утверждают, что он должен был задохнуться по недостатку воздуха. Действительно, трудно изъяснить подобные происшествия с помощью ума человеческого, который никогда не проникнет в тайны Божий. Сохранение Ионы во чреве китовом произошло по воле Того, Кто одушевляет детей в матернем чреве, Кто предохранил трех иудейских юношей от пламени в печи вавилонской и вдохнул им похвальную песнь. Многие думали, на основании этих трудностей, что история пророка есть не что иное, как притча; но она не имеет этого характера, ибо приводит собственные имена, указывает места, народ; и Иисус Христос приводит покаяние ниневитян как факт действительный, исторический. «Ниневитяне восстанут, - говорит Он, - на суд с родом сим и осудят его, ибо они покаялись от проповеди Иониной; и вот, здесь больше Ионы» (Мф. 12:41). Память святого пророка Ионы празднуется 22 сентября.

ИОНАФАН, старший сын Саулов, из колена Вениаминова. С самых первых времен воцарения своего отца, Ионафан, по свидетельству Священных Книг, участвовал во всех войнах народа израильского и отличался своим мужеством. Между прочими замечательными событиями его жизни, Священное Писание рассказывает с величайшими подробностями следующее: Филистимляне расположились станом на пределах Палестины, а Саул мог противопоставить их бесчисленной армии только горсть храбрецов. Ионафан с одним только оруженосцем проник в неприятельский стан пугем непроходимым, поразил переднюю стражу, поселил страх в сердцах филистимлян, которые, не зная числа нападающих, в беспорядке обратились в бегство. Саул, расположенный станом на соседней горе, заметил панический страх, поразивший врага, бросился на него и преследовал без отдыха. В этот страшный день царь, для того, чтобы никто из врагов не избежал меча, поклялся наказать смертью всякого, кто вкусит пищу прежде вечера. Ионафан, не знавший об этом запрете, истощенный усталостью, проходя через лес, омочил жезл свой в мед и поднес ко рту. «Отец твой, - заметил ему один из воинов, - проклял того, кто вкусит в этот день». - «Отец мой смутил народ, - отвечал Ионафан. - Видишь ли? я вкусил не много меду и силы мои подкрепились: что же было бы если бы, воины могли кушать то, что нашли в неприятельском стане? С какой бы ревностью они преследовали врагов?» Под вечер, когда народ отдыхал от трудов, Саул принес жертву и вопросил Господа, должно ли преследовать неприятеля. Он не получил ответа. Зная, что причиной этого было преступление клятвы его, он бросил жребий для открытия виновного, и жребий пал на Ионафана. «Что ты сделал?» - спросил царь своего сына? - «Я вкусил не много меду, и теперь должен умереть». - «Так будет, как ты сказал, отвечал царь». - Народ, обязанный победой юному герою, не согласился на его смерть. «Как? Сказал он, Ионафан, спасший Израиль таким чудесным образом, должен умереть? Нет, клянемся Господом, что ни один волос не упадет с главы его!» Нет нужды рассказывать здесь о той нежной и глубокой любви, которую он питал к Давиду. Одно его имя напоминает все, что есть самого прекрасного и благородного в дружбе. Есть ли хотя один между героями столь хвастливой древности, который показал бы столько самопожертвования и преданности? Смерть Ионафана была подобна его жизни; он с честью пал в том же сражении, в котором погиб его отец (см. Давид, Саул).

ИОНАФАН, сын Узиила, писатель Халдейского парафраза на книги предыдущих и последующих пророков. Но прежде нежели изложить жизнь его, считаем нужным сказать несколько слов о парафразах, или таргумах, вообще. Во время плена вавилонского еврейский язык в устах простого народа смешался с языком халдейским; но оставался во всей своей чистоте между священниками и левитами, которые по этому самому толковали народу Священное Писание (Неем. 8:9, 13). Впоследствии влияние сирийцев в делах политических и частных сказалось и на разговорном языке евреев, что заставило иудейских учителей писать таргумы, то есть переводить Библию на халдейский язык. Это произошло спустя четыреста или пятьсот лет после Езд-ры. В это время халдейский язык разделялся на три диалекта: 1) вавшюнский, употреблявший нынешние, а не древние еврейские буквы (самаритянские); 2) антиохийский, которого шрифт совершенно отличен от халдейского, употреблявшийся в Помагене и Верхней Сирии, а ныне употребляемый в сирийских церквях; 3) палестинский, смесь халдейского, сирийского и еврейского и называемый посему сиро-халдейским или сиро-еврейским, употреблявшийся в Иудее и Иерусалиме. Таргумы написаны не в одно время и не одним автором, как можно видеть из их языка, слога и метода изложения. Их насчитывают до восьми: 1) таргум Онкелоса (см. это имя); 2) таргум Ионафана (см. ниже); 3) таргум на Пятикнижие, приписываемый Ионафану (см. ниже); 4) таргум Иерусалимский на некоторые отдельные места Священного Писания, написанный на сиро-халдейском языке, употреблявшийся в Иерусалиме (ни о времени, ни о писателе его ничего неизвестно; можно думать, что он написан позже предыдущего, потому что часто следует ему слово в слово); 5) таргум на пять книг, которые евреи называют мегиллоф (свиток): Руфь, Есфирь, Екклесиаст, Песнь Песней и Плачь Иеремеи; 6) таргум на книгу Есфирь; 7) таргум на Иова, Псалмы и Притчи (писатели двух первых неизвестны; последний приписывается Иосифу Кривому, о котором также ничего не известно: все три написаны на палестинском диалекте самым дурным слогом); наконец, 8) таргум на две книги Пара-липоменон, сделавшийся известным только с 1680 г., когда Беккий издал его с древнего манускрипта. Кроме первых двух все они написаны уже после появления Талмудов, в начале пятого или шестого века, и содержат в себе те же басни. Таргумы весьма полезны: кроме того, что объясняют многие темные еврейские выражения, показывают многие обычаи иудеев, проливающие свет на Священное Писание, они еще показывают, что большая часть пророчеств о Мессии была принята древними иудеями в таком смысле, как понимает их православная церковь, - что дает сильное оружие против самих же иудеев и рационалистов. О жизни Ионафана ничего положительно неизвестно. Вавилонский Талмуд говорит (megilla, с. I, fol. 3), что Ионафан слышал свои толкования из уст самих пророков Аггея, Захарии и Малахии. Раввины прибавляют, что когда Св. Дух диктовал пророкам Св. книги, то давал им и таргум Ионафана. Но другие писатели (Вага Bathra, cap. VIII, fol. 134, и Succa, col. 28) говорят, что он был учеником Гиллела - старшего товарища, Симеона Богоприимца и Гамалиила. Парафраз его отличается чистотой и изяществом языка, но довольно далек от подлинника. Иоанафан часто осмеливается парафразировать, присоединять к подлиннику то исторою, то толкование, которые не всегда верны. Таргум его на последних пророков более неясен и не обработан, нежели таргум на первых, то есть на книги Иисуса Навина, Судей и Царств, которые иудеи также причисляли к пророческим. Нет сомнения, что Ионафан не писал таргума на Пятикнижие, потому что, вероятно, ему был известен парафраз Онкелоса, хотя ему и приписывается халдейский парафраз на закон. Слог этого таргума весьма отличен от слога парафраза на пророков; он еще более наполнен толкованиями и баснями; в нем встречаются такие события и имена, которые не могли быть известны во время Ионафана; кроме того, этот таргум сделался известным только за 200 лет перед сим, то есть со времени первого издания его в Венеции; до этого времени о нем не было и помина.

ИОНАФАН, царь Иудейский (см. Иоафам).

ИОНАФАН I, или ИОАНН (397 г. до Р. X.), тридцать четвертый первосвященник иудейский, сын первосвященника Иодая II, наследовал ему в шестом году царствования Артаксеркса Мнемона, царя персидского. Едва он был облечен первосвященническим достоинством, как должен был бороться со своим братом Иисусом, который по честолюбию домогался этого высокого достоинства. Это соперничество было причиной многих бедствий. Иисус для удовлетворения своего честолюбия употреблял и деньги, и хитрость, чтобы привлечь на свою сторону Багоза, или Вагоса, правителя Сирии и Финикии. Ионафан с беспокойством наблюдал за всеми поступками своего соперника и решился жестоко отомстить своему брату-врагу. Оба брата, встретившись в храме, жестоко упрекали друг друга в справедливых или мнимых преступлениях, и Ионафан по предварительному плану, или по нерассудительному гневу убил Иисуса во храме. «Страшное преступление, - говорит Иосиф Флавий, - которому не было примера ни между греками, ни между самыми варварскими народами». Сам Вагос был объят ужасом. Он хотел войти в храм, чтобы видеть место, где совершено было убийство того, которому он покровительствовал в честолюбивых намерениях; но священники воспротивились, считая его нечистым. «Неужели вы считаете меня, - сказал он, - опровергнув все препятствия, неужели вы считаете меня более нечистым, чем этот труп, который я вижу распростертым здесь?» Он наложил на иудеев в наказание за это осквернение святыни ежегодную дань в пятьдесят драхм за каждого агнца, приносимого в жертву. Таким образом за преступление Ионафана наказан был весь народ. Но не одно только это преступление сделало Ионафана ненавистным для иудеев. По его советам они приняли участие в возмущении Финикии против Артаксеркса Оха, преемника Мнемонова. Последний, утешив его, напал на Иудею, овладел Иеризоном и соседними с ними городами, и увел почти всех жителей их в плен. Одни сопровождали его в Египетском походе, где и погибли; другие были переселены в Гирканию, на берега Каспийского моря. Ионафан, - основная, или побудительная причина этих бедствий, - умер после сорокасемилетнего первосвященнического служения.

ИОНАФАН II МАККАВЕЙ, прозывавшийся Апфусом, брат Иуды, пятый из сыновей Маттафии, сорок восьмой первосвященник иудейский. Он сопровождал своего отца, когда тот бежал от преследования Антиоха Епифана, и участвовал во всех походах его, занимая в них весьма многие и важные посты. После смерти мужественного Иуды, успевшего восстановить религию и закон, нечестивые и злые граждане, принуждаемые доселе скрываться, дерзко явились в Израиль и отдали большую часть страны Вакхиду. Последний поставил правителями Иудеи израильтян, преданных Сирии, отступников от закона Моисеева. Во главе их был первосвященник Алким, который обесчестил себя, жертвуя выгодами отечества своему ненасытному честолюбию. Старейшины в приверженцы Иуды были отыскиваемы и немилосердно предаваемы смерти. В довершение бедствия страшный голод, необходимое следствие войн и переходов бесчисленных войск, тяготел над Иудеею. Никогда не видали подобного опустошения в Израиле с тех пор, как перестали являться пророки. Верные Иудее, оплакивая эти бедствия, пришли к Ионафану, и сказали ему: «С того времени, как скончался брат твой Иуда, нет подобного ему мужа, чтобы выйти против врагов и Вакхида и против ненавистников нашего народа. Итак, теперь мы тебя избрали быть нам вместо него начальником и вождем, чтобы вести войну нашу» (1 Мак. 9:29-30). Таким образом Ионафан был облечен верховной властью. Вак-хид, лишь только узнал об этом, поспешно повелел схватить нового правителя и всех его товарищей. Ионафан бежал от его поисков за Иордан в окрестности озера Асфар; Сирийский военачальник преследовал его и здесь. Тогда Ионафан понял, что надобно серьезно подумать о защите, если он не хочет оставить без надежды свое отечество. Он поручил брату своему Иоанну и нескольким преданным ему израильтянам просить помощи у навуфеян, потомков Измаила, союзников иудеев. Сыны Иамврии, начальника моавитского племени, вышли из Мидавы, схватили Иоанна и всех его спутников и немилосердно предали их смерти. Эта жестокость была страшно отомщена: Ионафан и Симон, узнав, что жители Мидавы праздновали брак и провожали невесту, дочь одного из знатнейших ханаанских князей, вспомнили о крови брата своего и устроили засаду в горе, скрывшей их от всех взоров. В то время, когда жених, сопровождаемый своими друзьями и родственниками, встретил невесту при радостных кликах и звуках музыки, иудеи вышли из засады, устремились подобно потоку на эту радостную толпу, убили одних, прогнали в горы других, завладели бесчисленной добычей. И так брак обратился в траур, и звуки музыки в плачь. Между тем Вакхид, желая подавить восстание в самом начале, пришел со всем войском на берега Иордана, где находился Ионафан, несмотря на превосходство сирийских сил, Ионафан решился сразиться и убеждал иудеев мужественно исполнить свой долг. «Доселе, - говорил он, - мы могли спастись от своих преследователей бегством; теперь и эта помощь отнята у нас. Враги, река, леса и непроходимые болота окружают нас со всех сторон. И так, нам остается ожидать помощи от своего мужества и Господа сил». Сражение было продолжительное и кровопролитное; Ионафан напал на Вакхида и столь теснил его, что последний обратился в бегство. Но после страшных, храбрых усилий Ионафан понял, что сопротивляться долее сирийским, постоянно возобновлявшимся войскам значило бы идти на верную смерть, бросился со своими храбрецами в реку и переправился через нее вплавь. Поле сражения осталось за сириянами, но победа принадлежала евреям, которые поразили более тысячи неприятелей. Сирияне не захотели преследовать иудеев, умевших так хорошо защищать свою независимость, и возвратились в Иерусалим. Чтобы поставить всю страну в состояние противиться Маккавею, Вакхид возобновил крепости, построил новые, и приготовил большой запас оружия и жизненных припасов. Чтобы лучше обеспечить верность иудеев, он взял заложниками детей знатнейших граждан. Приняв подобные меры предосторожности, он возвратился к своему повелителю. Но прежде, чем оставил Иудею, он был свидетелем смерти Алкима, одного из зачинщиков кровопролитных войн, опустошивших его отечество. В это время почти вся обетованная земля находилась во власти царей сирийских. Ионафан и его путники, блуждая в пустынях, подобно сыну Иессеову, не имея ни крепостей для защиты, ни силы для предпринятия чего-нибудь важного, переходили от убежища к убежищу, ожидая благоприятного времени. Так шли дела в продолжении двух лет. Враги смотрели на них с ужасом: они знали их мужество, знали какая участь ожидает их самих, когда победа увенчает эту горсть храбрых. Кроме того, они боялись, чтобы народ, сбросив иго страха и воспомянув о Боге своих отцов, не соединился с храбрыми защитниками закона. Действительно, большие бедствия могли охладить на некоторое время энтузиазм и любовь иудеев к отечеству; но и одна искра могла воодушевить их и разжечь в них еще сильнейшее пламя. Думая таким образом, отступники-израильтяне представили Вакхи-ду, что Иудея никогда не будет наслаждаться совершенным миром пока живут Ионафан и его сподвижники; что он беззаконно оскорбляет царскую власть; что этот пример может сделаться соблазнительным, и что наконец, надобно пресечь зло в самом его источнике. Вакхид принял эти советы, и с многочисленной армией вступил в Иудею. Он думал схватить Ионафана внезапно; и последний был уведомлен и еще раз успел спастись бегством от тех, которые хотели предать его неприятелю; он даже схватил и предал смерти пятьдесят человек из тех, на которых возложено было это поручение. Но недостаточно было избежать измены; надобно было еще защищаться против соединенных сил сирийского военачальника. Ионафан удалился в Вефавасию (Бефбессен), город колена Ве-ниаминова, лежавший в Иерихонской пустыне, невдалеке от Иордана. Он укрепился здесь, сколько это было возможно, и приготовился к продолжительному сопротивлению. Враг не заставил себя ждать и, построив машины, начал быстро производить осадные работы. Ионафан и Симон командовали гарнизоном. Первый, почти всегда в поле, нападал на осаждающих, тревожил их день и ночь и причинял им значительные потери, между тем как другой защищал Вефвасию от нападения неприятеля. В одну ночь, когда Иоанафан напал на стан сириян для раздробления их сил, Симон вышел из города, сжег машины и привел в беспорядок армию Вакхида. Такой оборот дел очень опечалил сирийского военачальника, который принужден был удалиться со стыдом. Вся тяжесть его гнева пала на тех, кто присоветовали ему это предприятие, и все они были преданы смерти. Ионафан, показывавший все качества неустрашимого военачальника, знал и политику. Он с искусством воспользовался расположением Вакхида и просил у него мира, пообещав возвратить всех пленных. Это предложение с радостью было принято сирийским военачальником; разменяли пленных, взятых в продолжении всей войны, и Вакхид, удивившийся мужеству Иоанафана, поклялся, что не сделает никогда ему зла. Тогда Ионафан поселился на пределах колен Ефремова и Вениаминова, в городе Махмасе, потому что в Иерусалиме, в котором сирияне занимали крепость и цитадель, он не был в безопасности. Здесь он стал управлять и успел изгнать нечестие из Израиля. Вскоре за тем появившиеся в Сирии раздоры благоприятствовали его намерению восстановить во всех местах порядок и силу законов. Александр, по прозванию Вала или Валес, называя себя сыном Антиоха Знаменитого, овладел Птоломаидой, сирийским городом, и провозгласил себя царем. При этом известии Димитрий поспешил собрать многочисленную армию и отправился против похитителя. Боясь, чтобы иудеи, терпевшие столько притеснений, не соединились с его соперником, он написал к Иоанафану письмо, в котором восхвалял его храбрость и говорил о мире. Он дал ему власть собирать войска, заготовлять оружие и повелел, чтобы возвратили ему всех заложников, которых взял Вакхид и которые доселе содержались в иерусалимской крепости. Ионафан, облеченный этой властью, явился в Иерусалим и прочел послание царя в присутствии всего народа и гарнизона сирийского. Заложники были возвращены их родителям, и Иерусалим сделался местопребыванием Маккавеев, которые деятельно занялись постройкой новой стены вокруг горы Сиона. Иноплеменники, устрашенные такими поспешными приготовлениями к войне, оставили свои посты и возвратились в отечество. Только Вефсура была удержана иудеями-отступниками, оставившими религию своих отцов и боявшимися мщения ревнителей закона. Александр, со свой стороны, желая союза с мужественным Ионафаном, написал к нему письмо следующего содержания: «Царь Александр брату Ионафану здравия. Мы узнали, что ты человек могущественный и могущий быть нашим другом. Посему мы утверждаем тебя великим первосвященником твоего народа. Мы желаем, чтобы ты был нашим другом, принял участие в наших интересах, чтобы мы всегда были союзниками». С этим письмом Александр послал ему пурпурную мантию и золотой венец. Ионафан искусно воспользовался спокойствием к утверждению своей власти. В праздник Сеней он облекся в священные одежды и в первый раз отправлял первосвященническую должность. Потом набрал многочисленную армию и везде приготовил запасы оружия. Эти приготовления имели целью обеспечить независимость народа и целость владений и устрашили Димитрия, который, желая воспрепятствовать союзу иудеев с его соперником, написал к Ионафану длинное письмо, в котором безмерно расточал льстивые похвалы и самые обольстительные обещания. Это письмо было прочитано в присутствии всего народа; но так как не могли положиться на обещания царя, причинившего иудеям столько бедствий, то и решились заключить союз с Александром; этот союз был соблюдаем с обеих сторон с самой точной верностью. Войска Ионафана, соединенные с войсками Александра, скоро решили участь обоих соперников в большом сражении, в котором Димитрий был побежден и убит. Вала, мирный обладатель государства, хотел укрепить себя новым союзом. Он просил и получил руку Клеопатры, дочери Птоломея, царя египетского. Ионафан был приглашен на брак в Птоломаиду, праздновавшийся с истинно царским великолепием в присутствии государей. Он принес им драгоценные подарки и явился с величайшим блеском. Его слава возбудила зависть во многих, старавшихся сделать его подозрительным перед царем сирийским. Но Александр заставил замолчать их, осыпав почестями и богатством своего верного и мужественного союзника. Он хотел, чтобы Ионафан являлся в народе в пурпурной мантии, чтобы он всегда занимал первое после него место и один управлял Иудеей, признавая таким образом его верховную власть. Спустя несколько времени Вала имел случай радоваться своему поведению с Ионафаном и доверию к нему. Димитрий Никанор, сын Димитрия, побежденного Александром, отправился из Крита, куда бежал, оспаривать престол своих отцов. Вспомоществуемый наемными войсками и изменой некоторых правителей, он вскоре завладел многими провинциями. Военачальник его Аполлоний получил повеление войти в Иудею и привести ее к покорности силой или хитростью. Но это дело превосходило его силы; Ионафан, верный данному слову, не слушал самые обольстительные предложения и затворился в крепостях, не желая положить участь своего отечества на весы сражения; Аполлоний, не надеясь покорить страну, изборожденную крепостями, полными воинов и жизненных припасов, оскорблял иудеев поносными словами: «Сойдите с своих гор, - говорил он, - если полагаетесь на храбрость своих войск, и выйдите на долину. Оставьте свои убежища и выйдите на равнину, где ничто не защитит вас от наших ударов, и мы увидим, можете ли вы противостать моей победоносной армии». Ионафан с негодованием слушал эти оскорбления. Он с десятью тысячами избранных воинов вышел из Иерусалима и расположился станом близ Иоппии, которая отворила ему ворота, несмотря на гарнизон, поставленный здесь Аполлонием. Обе армии встретились на Азотской равнине; завязалось сражение, во время которого Аполлоний воспользовался своей конницей и окружил иудеев; Ионафан поставил войско в каре и сделал его недоступным для нападения. Враги начинали уже уставать, когда Симон, пришедший с войском, не принимавшим участия в деле, напал на них с быстротой и привел в беспорядок. Поражение было совершенное, и враги искали убежища в Азоте. Ионафан преследовал их, сжег город, храм и окружавшие его селения. Десять тысяч человек погибли в этом сражении; добыча была безмерна. Победитель пошел против Аскалона, который отворил ему ворота и покорился. Эта победа воодушевила Александра, который с трудом защищался против своего соперника. Свидетельствуя Ионафану свою благодарность, он отдал ему в собственность Аскалон с его округом и подарил золотой пояс, который могли носить только принцы царской крови. Вся Сирия находилась в войне. Царь египетский, под предлогом помощи своему зятю, шел с многочисленной армией и, по мере того, как города отворяли ему ворота, ставил в них гарнизоны. Когда таким образом он завладел изменой многими городами, тогда соединился с Димитрием против Александра, который был побежден и погиб. Птоло-мей не долго наслаждался плодами своего вероломства: через три дня он умер от раны. Димитрий, взявший в супруги Клеопатру, о которой мы говорили выше, умертвил египетские гарнизоны и сделался спокойным обладателем государства. Между тем Ионафан продолжал освобождать Иудею от иноплеменной власти. Последние волнения соседей оставили его в покое; он собрал все свои силы и осадил Иерусалимскую крепость; он построил уже все необходимые машины, когда Димитрий, узнавший о его намерениях, повелел ему приехать в Птоломаиду. Ионафан приказал продолжать осадные работы и отправился со старейшинами и драгоценными подарками. Димитрий еще не твердо сидел на престоле и не желал наживать себе врагов. Итак, он благосклонно принял иудейское посольство, возобновил прежние договоры с Ионафаном и даровал ему еще большие права. Написанное им письмо для обнародования в Иудее есть такой драгоценный памятник, которым мы не можем не поделиться с нашими читателями. В нем мы видим, что народ Божий почти возвратил свои древние владения и что с ним обходились так заботливо, как с опасным врагом или весьма полезным союзником. «Царь Димитрий Ласфену, своему отцу, здравия. Мы решились делать добро иудейскому народу, нашему другу, который сохраняет нам верность, которую он дал нам по своей доброй воле. Итак, мы повелели, чтобы три города, Лида, Рамафа и Афоема, со всеми их областями были отданы первосвященникам иудейским вместо налогов, которые царь брал с них ежегодно, и всего, что принадлежало ему из плодов земли и дерев. Мы предоставляем им впредь отселе, что принадлежало нам, как десятины и подати, так же как и пошлины на соль и венцы, принадлежавшие нам. Мы даем им все это, и этот дар да будет всегда отселе на будущее время. Постарайся сделать копию с этого повеления; пусть она будет дана Ионафану и положена в городе святом на таком месте, где была бы видима всеми». Кроме того, он обязывался вывести гарнизоны из иерусалимской и других крепостей в Иудее. Скоро случай оправдал его поведение. Жители города Антиохии возмутились против него; он боялся, чтобы зло не распространилось с быстротою. Он обратился к Ионафану, который послал ему три тысячи воинов, с помощью которых Димитрий прекратил возмущение. Эта услуга была вознаграждена самой черной неблагодарностью. Димитрий, забыв свои обещания, перестал покровительствовать иудеям, как скоро увидел, что не имеет в них нужды. Посему не получил от них помощи, когда напал на него враг, желавший его престола и жизни. Он был разбит Трифоном, и Антиох, сын Александра Валы, воссел на престоле. Иудеи с радостью узнали об этом перевороте, особенно когда Ионафан получил письмо от нового царя, который утверждал все прежние права и преимущества и возобновлял прежние договоры. Антиох прислал в то же время драгоценные подарки первосвященнику и назначил брага его Симона правителем всей страны, простиравшейся от Тира до границ Египта. Ионафан, для засвидетельствования своей благодарности новому благодетелю, перешел Иордан и, воспомоществуемый сирийскими войсками, посланными к нему Александром, покорил места, державшиеся еще стороны Димитрия. Уже Аскалон и Гага пали под его ударами, когда он узнал, что Димитрий вошел в Галилею. Он поспешил к нему навстречу, а для продолжения завоеваний оставил Симона. Последний напал на Вефсуру и после долгого и отчаянного сопротивления овладел ей и поставил в ней гарнизон. Между тем Ионафан достиг Азотской долины и встретил здесь армию Димитрия. При начале дела израильтяне, заметив, что попали в засаду и окружены со всех сторон, были объяты страхом и обратились в постыдное бегство; с Ионафаном остались только двое из начальников. Видя себя оставленными, они решились умереть со славой и дорого продать сою жизнь. Они устремились на первые ряды неприятеля, проложили страшный путь смерти и такой неслыханной смелостью обезумили сириян. Бежавшие иудеи, видя геройство своих предводителей и стыдясь своей трусости, возвратились и постарались чудесами храброста загладить пятно, легшее на их славу. Отселе победа склонилась на сторону иудеев; три тысячи врагов пали на поле битвы. Через несколько времени Ионафан, узнав, что войска Димитрия намеревались напасть на него в Иудее, пошел против них в Сирию. Но враги не осмелились ожидать его даже в лагере, и страх его имени рассеял их. Он предпринял еще несколько походов против арабов и сириян, которые, пользуясь междоусобицами, опустошали соседние страны, и возвратился, обремененный огромной добычей. Такие успехи прославили имя Ионафана и сделали независимость Иудеи безопасной от всех нападений, по крайней мере на некоторое время. Для еще большего обеспечения ее Ионафан привел страну в состояние защиты и решился заключить союз, который мог бы покровительствовать ей от сильных соседей, которые оставляли ее в покое, потому что сами были заняты междоусобиями, и ласкали потому, что имели нужду в ее помощи. С этой целью он послал в Рим послов для возобновления договоров, заключенных с Иудою. Сенат и народ благосклонно приняли их и дали охранную стражу, чтобы они безопасно, со всеми приличными им почестями могли пройти обширную Римскую империю. Эти же посланники, согласно с повелением первосвященника и народа, были в Лакеде-моне и подтвердили дружеский союз, заключенный между этим городом и иудейским народом в первосвященство Опии III. Все, казалось, предвещало, что Ионафан после стольких трудов и превратностей будет наконец наслаждаться спокойствием и тишиной, в которых он давно имел нужду. Но он не наслаждался своими трудами и попал в изменнические сети, расставленные в самое мирное время. Трифон, военачальник Антиоха, решившись завладеть престолом, вознамерился лишить своего государя одной из самых твердых его опор. Он призвал Ионафана в Птоломаиду, взял его в плен и умертвил всех его спутников. Через несколько времени он умертвил и Ионафана, что мы подробнее изложим в статье Симон Маккавей. Так погиб Ионафан после восемнадцатилетнего славного управления. Смерть его была трауром для всех израильтян и торжеством для их врагов.

ИОНАФАН III, семидесятый первосвященник иудейский, сын Анана, был преемником Иосифа в первосвященническом достоинстве (37 г. от Р. X.). Иосиф Флавий говорит, что первосвященником сделал его Вителлий, правитель Сирии. Ионафан много помогал Клавдию Феликсу в правлении Иудеей, надеясь, что подобная услуга доставит ему неограниченную власть над новым прокуратором. Но не так думал Клавдий Феликс и повелел умертвить его; для совершения этого преступления Клавдий использовал одного из друзей Ионафана, потому что не мог умертвить его законным образом. Жизнь этого старца была безукоризненна, и Клавдий избрал это средство для того, чтобы избавиться от строгого обличителя.

ИОНАФАН и АХИМААС, сыновья первосвященников Авафара и Садока. Когда Хусий одержал верх над Ахитофелом, Авиафар и Садок послал их к Давиду, давая знать, чтобы он скорее перешел Иордан. Это поручение было опасно, потому что врата Иерусалима были тщательно оберегаемы стражей. Они принуждены были скрываться в колодце от посланных Авессаломом для преследования их и достигла в стан Давида среди самых больших опасностей (см. Ахитофелъ, Хусии).

ИОРАМ (880 г. до Р. X.), восьмой царь иудейский, сын Иосафата, вступил на престол тридцати двух лет, в 88-0 г. до Р. X. Иосафат избрал его своим преемником, потому что он был его первенец, и за три года до своей смерти назначил его своим соправителем. С самого дня назначения его преемником Иосафат старался посеять в душе его любовь к справедливости и страх Господень и внушить ему отвращение к нечестию и идолопоклонству, всегда столь гибельным. По несчастию, он дал ему в супруги Гофолию, дочь Ахава, царя израильского. Известно, каких преступлений и бедствий был источником этот брак. Имя Гофолии кровавыми письменами начертано в летописи царей иудейских. Между тем Иорам сначала, казалось, оправдывал надежды своего отца и ходил в путях добродетели, пока жил Иосафат. Но предоставленный самому себе, слабый характером, он не мог противостоять преступным внушениям Гофолии. Он скоро забыл спасительные правила своего отца и последовал примеру царей израильских. Нескольких дней было ему достаточно для разрушения великого дела святых царей, насадивших в иудейском царстве благочестие, для ввержения своего дома и своего царства в бездну бедствий. Казалось, что Господь испытывал от времени до времени этот непостоянный народ, посылая ему нечестивых царей; но, увы! он никогда не имел силы воспротивиться соблазну. И теперь Иорам нашел его расположенным к служению чуждым богам. Священные высоты были восстановлены, и идолопоклонство воцарилось во граде Давидовом. Между тем Гофолия поселила в сердце Иорама честолюбие и все пороки, пожиравшие ее. Посему Иорам сделался столько же жесток, сколько был нечестив. Он боялся своих братьев, которые мирно управляли городами, данными им Иосафатом, их отцом, по обычаю царей иудейских. Для обеспечения себя он повелел умертвить их и всех граждан, служивших при его отце и бывших, так сказать живым упреком его заблуждениям. Но он не воспользовался плодами своего преступления. В то время, когда это преступление облекло Иудею ужасом, Иорам узнал, что идумеяне, которых Давид сделал данниками, отложились от него и, казалось, приносили последнюю жертву для искупления своей независимости. Он поспешно собрал войска и отправился против них со всеми своими силами; достигнув Сеира, в Идумее, он расположился станом у подножия горы в виду неприятеля; идумеяне, чувствуя свою слабость, не осмелились открыто противостоять иудеям и вздумали сделать внезапное нападение на иудейский стан ночью. Они окружили гору, когда Иорам напал на них и разбил наголову. Только немногие спаслись благодаря темноте ночи. Казалось, что это поражение должно было ослабить их навсегда, несмотря на то, они не покорялись. Иорам с многочисленной армией не мог покорить страну, в которой мог сражаться только с небольшими отрядами, постоянно беспокоившими и избегавшими его. После бесполезных усилий он принужден был возвратиться в Иерусалим с одной только славой бесплодной победы. Идумеяне не покорились ему. Редко случается, чтобы возмущение, увенчанное успехом, не увлекло других. Посему один из важнейших городов колена Иудина, священнический город Левна, лежавший на юге, на границах Идумеи, последовал ее примеру и отказал в повиновении царю. Не видно, чтобы Иорам старался покорить его силой. Вероятно, что, возвращаясь из похода в Идумею, он попытался найти счастье и под стенами этого города. Таким образом, нечестие этого государя, попиравшего ногами законы, было наказано возмущением и неповиновением собственных подданных. Его закоснелое сердце не внимало этим первым предзнаменованиям небесного гнева. Он упорствовал в заблуждениях и навлекал на свою голову страшные наказания, которые поразили его впоследствии. Когда час небесного правосудия пробил, пророк Илия послал к нему через одного из своих учеников послание, где возвещался суд Господень над ним: «Ты не шел по следам своего отца и деда, Иосафата и Асы; ты забыл их примеры и последовал заблуждениям и порокам царей Израильских. Ты забыл Господа и поклонился богам чуждым. Ты ввел Иуду и Иерусалим в грех дома Ахавова. Ты осквернил себя кровью Давида, избив своих братьев, правых перед Господом. Посему Бог Израилев поразит тебя великой казнью, тебя, твой народ, твоих жен и детей и все, что принадлежит тебе. Ты будешь поражен жестокой болезнью, которая уничтожит твои внутренности до последнего издыхания». Иорам не устрашился этих угроз. Между тем час наказания быстро приближался. Бесчисленная армия арабов и ефиоплян, находившихся на севере Чермного моря, возбужденная гневом божественным, наводнила царство Иудейское и внесла убийство и опустошение. Иерусалим был взят и ограблен. Все богатства граждан, все сокровища Иорама, с его женами и детьми, исключая младшего, сделались добычей варваров. Они удалились, обремененные добычей, оставив за собой плач и нищету. Иорам видел, таким образом, исполнение первой части пророчества. Этот несчастный царь не мог избежать своей участи. Он был поражен болезнью, которая, медленно пожирая его внутренности, причиняла ему страшную боль. В продолжение целых двух лет его тело было пожираемо болезнью так, что падало кусками. Среди этих нравственных и физических страданий он должен был обратить внимание на самого себя и на те действия, которые были следствием оставления Господа. Но страдания не привели его к покаянию. Он и во фоб сошел с теми же чувствами, которые управляли всеми его действиями, и умер в восьмом году своего царствования, считая со дня назначения его соправителем. Он жил сорок лет. Народ иудейский не мог любить царя, царствование которого было столь гибельно для него. Иосиф Флавий говорит, что он поносил страдания царя, потому что почитал их небесным наказанием. Посему и лишил его погребальных почестей, которые воздавал его предшественникам, не жег благовоний на его теле и похоронил не во фобе Давида.

ИОРАМ (887 г. до Р. X.), сын Аха-ва и Иезавели, преемник Охозии, взошел на израильский престол в восемнадцатый год царствования Иосафата, царя иудейского. Несмотря на то, что этот царь ниспровергнул идолы Ваала, что уничтожил его нечестивое служение, что не столько был преступен, как его отец и мать, он был виновен перед Господом, оставшись верным идолопоклонству Иеровоама, сына Наватова. Он начал свое царствование походом против Месы, царя моавитского, имевшего многочисленные стада и обложенного данью в 100 000 агнцев ив 100 000 баранов, которую он должен был платить царям израильским и в которой отказал после смерти Ахава. Иорам собрал свои войска, призвал Иосафата, подтвердил союз, заключенный с ним Охозией, и убеждал его соединиться с ним. «Иду с тобой, - отвечал царь иудейский. Все, что принадлежит мне, мой народ, мои лошади, все твое». Царь едомский соединился с ними; согласились идти Идумейс-кой пустыней. Войска отправились в поход и скоро достигли гор, соседних с неприятельской землей. После семидневного пути почувствовали недостаток в воде; люди и лошади падали, изнуренные зноем и жаждой. «Увы! - вскричал Иорам. - Господь соединил нас троих, чтобы предать в руки врагов!» Сопровождаемый царем едомским, он пошел к Елисею, о присутствии которого в стане уведомили его, и просил его молить Господа о милосердии. «Что мне и тебе, - отвечал ему пророк, - ступай к пророкам твоего отца и твоей матери». Но по просьбе Иосафата Елисей обещал избавить их из этой опасности и повелел выкопать рвы на берегах высохшего потока, говоря, что они завтра наполнятся, предсказал им победу над моавитянами и совершенное разрушение стран, которые они завоюют. На следующий день, во время приношения жертвы, поток наполнился водой, которой восходящее солнце давало кровавый цвет. Моавитяне, собравшие на границах при приближении иудеев всех, кто мог носить оружие, заметив этот феномен, сказали друг другу: «Только меч мог пролить столько крови; вероятно, союзники вступили в междоусобную брань; пойдем и овладеем их богатствами». Полные доверия, они напали на израильский стан; но израильтяне вдруг устремились на них, рассеяли и нанесли страшное поражение. Они разрушили города, забросали самые плодоносные поля камнями, засыпали колодцы, истребили деревья; только одни стены остались неприкосновенными. Меса лично защищал важнейший город в своем царстве: окруженный со всех сторон, разбитый царем едомским во время одной вылазки, он понял, что все было потеряно, и, желая умилостивить богов, взял своего старшего сына, наследника престола, и принес в жертву на стенах города. Осаждающие, при виде такого зрелища, объятые ужасом, удалились из его владений и возвратились в свое отечество. Через несколько лет царь сирийский объявил войну израильтянам и в тайном совете положил схватить Иорама в засаде; но Елисей повелел ему быть осторожным и несколько раз спасал от подобных опасностей. Царь сирийский, видя с негодованием, что все его планы не имеют успеха, созвал совет и жаловался на измену: «Между вами есть изменник: он открывает все мои намерения неприятелю; кто столько верен, что откроет мне его?» - «Никто из нас не изменяет, - отвечали ему. - Елисей пророк открывает ему все, что происходит между нами». - «Ступайте, узнайте, где он, и схватите его». Узнав, что Елисей был в Дофаине, он послал колесницы и лучшие войска, чтобы они напали на город ночью; но воины и военачальники были поражены слепотой; Елисей явился им, предложил себя в проводники и провел их в Самарию, где открылись им глаза: «Огче, убить их?» - спросил Иорам. «Да не убьешь ни мечом, ни стрелой ни одного их этих пленников; пусть они пьют, едят и возвратятся к тому, который послал их». Иорам последовал этому мудрому совету; такая умеренность тронула царя сирийского до того, что он отказался от своего предприятия и не позволил, чтобы в продолжении его царствования его подданные опустошали и грабили земли израильские. Но преемник его Венадад собрал многочисленную армию и осадил Самарию. Несмотря на множество пособий, которые представляла столица столь плодородной страны, она была доведена до последней крайности жестокостью осаждающих. Недостаток жизненных припасов был столь велик, что ослиная голова ценилась в пятьдесят сиклей серебра, а четверть каба голубиного кала - в пять сиклей серебра (кабей или кав, хава, была небольшая мера для сухих веществ, которую раввины почитают равной 24 яйцам; каб составлял шестую часть сей и восемнадцатую ефы; он содержал около 314 пинт). - В такой ужасной бедности народ прибегал к страшным крайностям: Иорам находился однажды на стенах города, когда одна женщина воззвала к нему: «Царю, спаси меня!» - «Господь отступил от нас, - отвечал Иорам, - как могу я спасти тебя?» - «Царь, - продолжала она, - эта женщина, которую ты видишь, сказала мне: дай сына твоего, мы употребим его в пищу сегодня, а завтра съедим моего; я согласилась, но когда потребовала от нее исполнения ее обещания, она отказалась исполнить и скрьша своего сына!» Царь, объятый ужасом при этом рассказе, разодрал свои одежды, и все присутствовавшие заметили вре-тище на его теле. «Да накажет меня Господь, - вскричал он в отчаянии, - если голова Елисея не падет сего дня!» Без сомнения он думал, что пророк делал то, что его молитвы не были услышаны Богом. Он отправился к пророку в сопровождении одного воина, которому повелел убить Елисея; но при виде его гнев царя утих. «Видишь ли зло, которое Господь послал на нас? - сказал царь пророку. - Чего можем мы ожидать от Его милосердия?» - «Вот что говорит Господь моими устами, - отвечал Елисей, - завтра в такое время мера чистой муки будет стоить сикль при вратах Самарии, и столько же - две меры ячменя». Один из придворных, на руку которого царь опирался, сомневался в исполнении этого пророчества: «Если бы Господь ниспослал с неба пищу, то может ли это быть?» - «Горе тебе, ты увидишь и не воспользуешься этой милостью». Четверо прокаженных, находившихся при городских воротах, рассуждали между собой о несчастном своем состоянии: «Зачем нам оставаться здесь, где смерть угрожает нам? Если мы пойдем в город, состояние наше не переменится; нам остается одна надежда к спасению: пойдем к сирианам, может быть, они сжалятся над нами; во всяком случае лучше умереть от меча, нежели от голода». Итак, под вечер они отправились и с робостью приближались к неприятельскому стану; но каково же было их удивление, когда они заметили, что лагерь сирийский совершенно пуст; действительно, в прошедшую ночь сириане услышали шум, подобный шуму приближавшейся армии, и подумали, что израильтяне, подкрепленные хеттеянами и египтянами, хотят напасть на них; ими овладел панический страх, и они бросились бежать по всем направлениям, оставив оружие и богатство, стараясь только избежать воображаемой опасности. Прокаженные вошли в одну палатку и, удовлетворив томивший их голод, вошли в оставленный неприятелем лагерь и нашли в нем в изобилии золото, серебро и драгоценные одежды. Сначала, уступая желанию обогатиться, они старались только взять и скрыть драгоценные предметы; но потом, вспомнив о страданиях своих соотечественников, устыдились своего эгоизма и сказали: «Мы нехорошо делаем; настоящий день есть день радостный, а мы храним молчание; если мы станем ожидать до утра, то Господь накажет нас; итак, пойдем и возвестим, что видели». Они возвратились в Самарию и рассказали страже о происшедшем; скоро эта весть достигла царя, который решил, что это хитрость неприятеля; он думал, что сириане рассеялись в поле и ожидали только, пока отворят городские ворота, чтобы броситься в Самарию. В ней оставалось еще пять лошадей; Иорам, по совету одного из придворных, послал разведывать; два всадника отправились и прошли в своих поисках до самого Иордана. По возвращении они рассказали, что путь был усеян оружием и одеждами и что ни одного неприятеля нет в земле израильской. Тогда народ устремился из города и стал грабить стан. Вечером при воротах города стали продавать меру чистой муки по одному сиклю и по той же цене две меры ячменя, как предсказал пророк Елисей. Придворный, сомневавшийся в справедливости пророчества, был поставлен царем в городских воротах для наблюдения за порядком; давка была столь велика, что он задохся, и своей смертью оправдал последнюю часть пророчества. Иорам потребовал к себе Гиезия, слугу Елисеева, и повелел ему рассказать все чудеса, произведенные его господином; Гиезий рассказывал о воскрешении дитяти, когда пришла к царю женщина, которую голод изгнал из страны за несколько времени перед тем, и просила его возвратить ей дом и землю, которые она принуждена была оставить. «О царь! - вскричал Гиезий. Вот та самая женщина, которой сына воскресил пророк, и вот то самое дитя!» Царь спросил эту женщину, и рассказ ее был одинаков с рассказом Гиезия. Он так был тронут этим рассказом, что повелел тотчас же возвратить ей все ее принадлежности и заплатить годовые доходы со всех ее земель с самой минуты ее отбытия. В следующий год Асаил, преемник Венадада, объявил войну израильтянам; Иорам был ранен в Рамофе Галаадском и возвратился в Изреель. Охозия, сын царя иудейского, приехал посетить его в то время, когда Ииуй, военачальник Иорама, помазанный пророком Елисеем в царя Израилю, замышлял погубить своего повелителя. Рамоф Галаадский был местом его возмущения; Ииуй повелел своим приверженцам не выпускать никого из города, чтобы кто-либо не уведомил царя об угрожавшей ему опасности. Он тотчас отправился с войском в Изреель и был замечен стражей, поставленной на вершине башни. Сын Ахава начинал уже излечиваться от своих ран, когда ему донесли, что приближается войско. «Возьми коня, - сказал он одному из своих слуг, - и посмотри, какие это войска и с мирными ли намерениями идут они». Посланный отправился и получил от Ииуя такой ответ: «Что общего между тобой и миром? Следуй за мной». Иорам, не дождавшись посланного, послал второго, с которым случилось то же. Иорам, видя, что не надобно терять времени, и узнав Ииуя, сел с Охозией на колесницу и отправился к нему на встречу, которая и произошла на поле Навуфея. «Мир ли приносишь ты?» - спросил царь. «Может ли быть мир там, - отвечал Ииуй, - где царствуют блуды и чарования Иезавели, твоей матери?» Иорам вскричал: «Измена!» - и обратился в бегство. Но Ииуй поразил его стрелой в самое сердце; труп его был брошен на поле Навуфея по повелению убийцы. Так погиб Иорам на двенадцатом году своего царствования. Охозия бежал; но преследователи догнали его и умертвили.

ИОСАВЕЕФА, или ИОСАВА, дочь Иорама и сестра Охозии, царей иудейских, жена первосвященника Иодая. Эта благородная и мужественная женщина презрела все опасности смерти и спасла юного Иоаса от меча Гофолии; она скрыла его во храме, дала ему кормилицу и воспитывала как мать до семилетнего возраста (см. Гофолия).

ИОСАФАТ (904 г. до Р. X.), царь иудейский, сын и преемник Асы, взошел на престол тридцати пяти лет от рождения. Он был царь праведный и благоугодный Господу, Которого закону он следовал неуклонно. Он обратил все свои силы на подавление идолопоклонства, насажденного его предшественниками, которое, несмотря на все усилия, не мог искоренить его отец; его пример и увещание успели внушить многим иудеям сознание их обязанностей. Для уничтожения служения богам чуждым Иосафат не прибегал к мерам строгим, имеющим часто только кратковременное действие, но действовал путем убеждения; он хотел просветить умы, а не принудить. Вследствие сего он повелел жрецам и левитам пройти все города иудейские, наставить иудеев и призвать к соблюдению закона. Если эти проповеди не произвели в будущем тех решительных результатов, которых желал царь, если народ не мог совершенно исторгнуть из своего сердца непонятной любви к ложным богам, то по крайней мере во все время его царствования мы не видим тех грубых нечестия и суеверия, которые бесчестили народ в предыдущие царствования. Пока оно продолжалось, служение истинному Богу было богослужением целого общества и мало-помалу возрождалось благочестие времен Давида. Иосафат после этих благочестивых забот обратил внимание на благоденствие своего царства, укрепил доступные места, набрал храбрую и многочисленную армию, разделил ее на многие корпуса и обязал их охранять границы. Соседние народы, видя эти мудрые меры, старались заключить мир с монархом, который не пренебрегал ничем, чтобы заставить уважать свою власть: все они, не исключая филистимлян и арабов, прислали ему богатые дары, состоявшие преимущественно в стадах и серебре. С такой же мудростью царь иудейский строил города и крепости и достиг высшей степени могущества. Доселе его политика руководствовалась мудрыми правилами; но он сделал вдвойне ошибку, дав в супруги сыну своему Иораму Гофолию и соединившись с нечестивым Ахавом в войне против сириан. Этот поход скоро кончился смертью его союзника (см. Ахав), которого поразила невидимая рука. Иосафат, которого пророк Михей отвращал от этой войны, подвергся также большим опасностям в этом сражении; принятый за израильского царя, он был окружен избранными сириянами и своим спасением обязан только особенному покровительству Иеговы. По возвращении в Иерусалим пророк Ииуй упрекал его за помощь нечестивому Ахаву; царь оплакал свое заблуждение и умилостивил Господа жертвами. Потом он занялся утверждением правосудия в своем государстве и установил в городах судей для разрешения споров, исключая вопросы, которые должны быть предложены на рассмотрение совета, состоявшего из главнейших жрецов и левитов. Инструкции, данные членам этого совета, свидетельствуют о чистоте его намерений. «Вспомните, - говорил он им, - что вы будете воздавать справедливость не во имя человека, но во имя Бога, Который видит сердца людей; решайте по закону, без лицемерия; пусть подарки не портят вас». Мир, которым наслаждалось царство Иудейское в правление этого мудрого монарха, был вдруг нарушен странным нашествием моавитян, аммонитян и идумеян, которые остановились в окрестностях Енгадди, в трехстах стадиях от Иерусалима. Иосафат, устрашенный численностью неприятеля, молил о помощи Бога брани, дающего победу. Он наложил всеобщий пост и призвал всех своих подданных для принесения жертвы Господу и моления Его о всеобщем спасении. Со всех сторон бежали в Иерусалим; мужчины, женщины, дети стремились в храм; думали, что настали времена Соломона. «Господи, - сказал Иосафат, - мы не в состоянии противиться этим бесчисленным народам, которые стремятся на нас; но не в Твоих ли руках заключаются могущество и сила? Не Ты ли очистил землю сию для Израиля? Не Ты ли дал ее потомству Авраама, Твоего раба? Помяни, Господи, что они создали здесь храм имени Твоему, воспевают здесь славу Твою, помяни и благоволи избавить их в день скорби; услыши наши вопли, и вонми молитве нашей!» Весь Иуда с благоговением припадал к Господу в молчании; вдруг Иозиил, сын Заха-рии, внук Ваней, воодушевленный свыше, стал пророчествовать. «Внимайте, - говорил он, - все жители Иерусалима и Иудеи, и ты, царь Иосафат, внемли: пусть это бесчисленное множество, стремящееся на вас, не поселяет в сердцах ваших детского страха; ступайте против них, и Бог брани сразится за вас; Его помощь будет видима для всех». Певцы и левиты огласили храм благодарственными песнями; восторг воодушевил боязливых, и Иосафат увидел себя во главе мужественной армии и на следующий день выступил в поход. Для ободрения своих воинов царь сказал: «Веруйте в Бога ваших отцов и Его пророка, и победа принадлежит нам». Она получена без сражения. Господь поселил между врагами дух раздора, и они истребили друг друга. Иосафат, пришедший со своим войском к горе Сиир, близ пустыни Иеруил, нашел только поле, покрытое трупами и остатки стана. Это событие, отпразднованное при звуках музыкальных инструментов, доставило мир Иосафату, который все свои заботы обратил на благоденствие государства. Он хотел доставить народу новый источник богатства и составил торговый флот с согласия Охозии, царя израильского; но его корабли были разбиты бурей о скалы Асионгавера. «В наказание за твой союз с Озхозией, - сказал ему пророк Елие-зер, - Бог разрушил твои корабли и воспрепятствовал им дойти в Фар-сис». Иосафат не осмелился или не имел времени сделать новую попытку. Он умер после двадцатипятилетнего царствования, оставив Иораму, своему недостойному сыну, счастливое и мирное царство.

ИОСАФАТ (ок. 877 г. до Р. X.), шестнадцатый первосвященник иудейский, сын и преемник Амарии I, должен был проходить первосвященническое служение в царствование Иорама и Охозии; Иудейская летопись полагает его в царствование последнего. Этот Иосафат, кажется, составляет одно лицо с Иисусом, о котором говорит Иосиф Флавий (Ant. lib., X, cap. 11). Священное Писание о нем не упоминает. Преемником его был Иодай I.

ИОСЕДЕК (557 г. до Р. X.), двадцать девятый первосвященник иудейский, сын и преемник Сареи II. Иосе-дек не возвратился из штена вавилонского и умер прежде, чем исполнились семьдесят лет пленения, когда Кир даровал иудеям свободу. Подробности его жизни не известны. Преемником его был Иисус I. Для пояснения родства и наследственного права первосвященства в его потомстве прилагаем родословную таблицу.

ИОСИЙ, апостол (см. Иуда Барсова).

ИОСИФ (Флавий), историк, лицо знаменитое между иудеями, родился в Иерусалиме в 37 г. после Р. X., то есть, по общему мнению, в четвертый год евангельской проповеди апостолов. Мы делаем это замечание для того, чтобы показать нашим читателям, как невероятно, чтобы человек столь важный, как Иосиф, во все продолжение своей жизни, столько любопытный по учению и знанию с самого детства, столько знаменитый в своем народе по своему родству с Ас-монеями и со священническим поколением, никогда не слышал о Христе и христианах в то время и в том городе, когда и где они были столь жестоко преследуемы и гонимы учителями закона, книжниками и фарисеями (Иосиф принадлежал к секте последних); потому что, впрочем, зная о них совершенно, он ничего не говорит о них в своих сочинениях даже тогда, когда время и события доставляли ему самый естественный случай, как, например, когда он говорил о Иоанне Крестителе и Иакове, епископе иерусалимском. Это замечание, без сомнения, исходило от тех писателей последнего века, старавшихся подвергнуть сомнению подлинность славного текста, находящегося у Иосифа Флавия и касающегося Иисуса Христа и Его религии. Если бы было иначе, то мы вынуждены были бы сказать, что они не признали за ним всей важности, которую оно должно иметь в этом важном критическом вопросе. Мы будем рассматривать Иосифа в трех отношениях: в отношении его политической жизни, в отношении его мнений и в отношении его сочинений. Он получил блестящее воспитание, объемлющее все науки, преподававшиеся тогда у иудеев, преимущественно же знание и толкование Священного Писания. Он делал необыкновенные успехи и в четырнадцать лет изъяснял по просьбе священников самые темные места закона. В это время между иудеями было большое множество сект; Иосиф хотел узнать в сущности различные мнения каждой. Он изучал их так старательно, что провел около трех лет в уединении, исполняя строгости, чтобы лучше понять учение некоего философа Вана, принадлежавшего к секте фарисеев. Эту-то секту Иосиф решился принять, потому что нашел ее более сообразной с буквой закона. Достигнув двадцати шести лет, он был послан в Рим со многими священниками, своими друзьями, обвиненными в мнимом восстании против римского владычества, и имел счастье споспешествовать их прошению через покровительство императрицы Поппеи. Он добился ее благосклонности при посредстве одного актера, своего соотечественника, пользовавшегося ее милостью. С этого времени и сам Иосиф стал иметь кредит и милость при дворе Нерона, где его природные дарования, ум и умение себя держать за короткое время сделали его весьма важным лицом. Но едва он возвратился в Иерусалим, как против желания и воли принужден был принять деятельное участие в возмущении иудеев против римлян. Сначала он пытался остановить безрассудные намерения главных зачинщиков возмущения, но, видя, что они не внимают его указаниям и советам, он решил, что лучше принять участие в их предприятии и, если понадобится, погибнуть, нежели оставить своих соотечественников. Итак, он принял на себя управление Галилеей и поспешил приготовиться к упорному сопротивлению в случае нападения римлян, что и действительно скоро случилось (66 г.). Деятельность и самопожертвование его не были однозначно оценены всеми его соотечественниками. Иоанн Гискальский обвинил его в желании сдаться римлянам, и Иосиф едва не погиб от этой клеветы. Он принужден был спасаться среди больших опасностей; но главнейшие города Галилеи поспешили послать ему помощь, и возмущение окончилось казнью одного из виновных начальников. Тогда Иосиф снова занялся управлением и удалился в укрепленный город Иопату, решив оказать энергичное сопротивление. Скоро Веспасиан, предводитель римских войск, напал на него. Осада продолжалась двадцать семь дней и продолжалась бы еще более, если бы не измена одного перебежчика, который открыл врагу, до какой крайности доведен гарнизон. Город взят был приступом, и несчастные жители почти все погибли жертвой ярости римских солдат. Иосиф успел бежать и скрылся в обширный колодец с сорока воинами и жизненными припасами. Но одна женщина открыла это убежище и дала знать римскому полководцу, который тотчас послал к нему двух трибунов, требуя сдачи и обещая даровать жизнь. Но эти несчастные упорно отказывались и угрожали лишением жизни Иосифу, если он покажет хотя бы малейшее расположение к принятию этого предложения. Более того, когда всякая надежда к бегству была потеряна, они решились лучше умертвить себя, нежели попасть в руки врагов. Тщетно Иосиф старался отвратить их от этого жестокого и отчаянного намерения. Он мог получить только согласие, чтобы они не умерщвляли сами себя, но посредством жребия узнавали того, кто должен быть умерщвлен другими. И так Иосиф остался один с воином, которого наконец убедил сдаться Веспасиану. Веспасиан обошелся с ним весьма ласково, и даже в незначительное время Иосиф снискал его доверие и уважение, чего достиг своим искусным обхождением и ласкательствами, которые расточал до того, что предсказывал ему обладание империей. Тотчас, как Веспасиан взошел на престол, он возвратил Иосифу свободу и осыпал его милостями. Тит, сын Веспасиана, также любил и уважал Иосифа и, отправляясь под стены Иерусалима, увел его с собой, не столько для того, чтобы наслаждаться его присутствием, сколько для того, чтобы его кредитом и красноречием действовать на начальников народа, чтобы убедить их предпочесть покорность войне, которая не могла кончиться в их пользу. Но все усилия Иосифа, вся его мудрость разбивались о сопротивление, которому не бывало примеров и которое скоро должно было привести на этот отверженный народ исполнение того проклятия, которое за сорок лет перед сим было наложено на него его старейшинами, распявшими Спасителя: «Кровь Его на нас и на детях наших» (Мф. 27:25). Его осыпали проклятиями и ругательствами, в него бросали камнями, и он едва не погиб. После взятия города Тит, зная, что Иосиф лишился здесь своего имущества, позволил взять ему из добычи все, что ему заблагорассудится; но он попросил себе только Священные Книги и свободу родственникам и друзьям. Тит увел его с собой в Рим, и Веспасиан даровал ему дворец, который занимал сам до восшествия на престол; дал ему значительный пансион и право римского гражданства. Тит и Домициан, восходившие последовательно на престол, следовали примеру своего отца и не переставали покровительствовать ему, защищать от врагов; у Иосифа было много врагов среди своих соотечественников, которые считали его изменником, отрекшимся от религии и отечества. Время смерти Иосифа неизвестно; впрочем, по мнению авторитетных источников, она последовала не позже 95 г. после Рождества Христова. Иосиф написал или, по крайней мере, просмотрел и исправил большую часть своих сочинений в промежуток между взятием Иерусалима и смертью. Все они написаны по-гречески, исключая Истории Иудейской войны, которую он написал сначала на сирийском, или тогдашнем еврейском языке, но потом перевел на греческий. Главнейшие из этих сочинений: 1) История Иудейской войны. Тит читал ее с таким удовольствием, что повелел перевести на латинский язык и положить в публичную библиотеку; но этот перевод не дошел до нас. Хотя достоверная в сущности она включает много преувеличенных рассказов, появившихся от желания Иосифа угодить своим повелителям. 2) Иудейские древности; важнейшее и славнейшее произведение Иосифа. Он следовал в них рассказу священных писателей, восполняя молчание священных книг преданиями и толкованиями времен позднейших. Но с негодованием видим, что низкое снисхождение к языческим предрассудкам или ложной философии заставило его искажать чудесные факты или подвергать их сомнению. Он простер свое желание угодить до того, что прилагал к Веспасиану пророчества, относящиеся, по свидетельству всей синагоги, к Мессии. У) Две книги против Апиона, Грамматика Александрийского, писавшего против иудейского народа, его законов и обычаев. В этом сочинении находятся многие отрывки из историков и древних писателей, которых сочинения затеряны. 4) Рассуждения о мученичестве Маккавеев, почитаемое образцом красноречия. Наконец, 5) Начертание собственной жизни. Родился спор о славном месте, находящемся в некоторых экземплярах сочинений Иосифа, касающемся Иисуса Христа, которое многие критики считают подложным. Изложение этого спора можно видеть в Demonstration Evangelique Гюета. Мы скажем только, что бл. Иероним, Евсевий Кесарийский, Исидор Пелузский, Созомен, Гроций, Гюет и прочие ученые критики признавали это место подлинным и что причина, по которой отвергают его, не имеет никакой цены в глаза того, кто понимает скрытые пружины, очень часто управляющие верованиями и действиями человеческими. Эти ложные критики говорят, что после такого свидетельства о Иисусе Христе Иосиф неминуемо должен был принять христианскую религию, как будто бы в нравственном мире известная степень убеждения, даже искреннего, необходимо заставляет волю действовать сообразно с началами и правилами, которые нельзя отвергнуть. Мы уже показали в начале этой статьи, что Иосиф не мог не знать о жизни и смерти Иисуса Христа, о Евангельской проповеди апостолов, о быстром распространении христианской религии. Итак, если бы даже он и не упомянул о них в своих сочинениях, даже при самом удобном случае, то его молчание надобно было бы приписать не незнанию самих фактов, но совершенно другой причине. С другой стороны, для христианской религии неважно, говорит ли о ней Иосиф или нет. Потому что она существует, имела начало, первых проповедников; если эти проповедники, эти начала были не те, которые мы видим у евангелистов, то пусть противники укажут нам другие и в другое время столь же определенно и положительно. Иосиф не есть свидетель необходимый для религии Иисуса Христа; но он имеет неоспоримый авторитет в пользу истинности книг Нового Завета. Впрочем, вот это место так, как оно читается в древностях Иудейских. «В это время был Иисус, человек мудрый, если только можно назвать Его человеком; ибо Он творил многие чудеса. Он учил истине тех, которые желали быть его учениками, и привлек к себе много иудеев и даже язычников. Он был обвинен перед Пилатом знатнейшими из нашего народа, и Пилат распял Его. Те, которые любили Его прежде, не перестали любить и после, потому что Он явился живым через три дня после своей смерти. Святые пророки предсказывали о Нем все это и многие другие чудеса, и секта христиан, получившая от Него свои имя, существует еще и ныне « (См. рассуждение об этом месте в P. de Colonia; La Religion chretienne autorisee par le seul temoignage des auteurs paiens). Лучшим и полнейшим изданием сочинений Иосифа Флавия почитается издание амстердамское в 2-х томах in-folio, на греческом и латинском языках, 1746 г. Славится еще латинский перевод Руфина, 1 том in-folio, изданный в Аугсбурге в 1470 г.

ИОСИФ, апостол (см. Иуда Барсова).

ИОСИФ, из дома Давидова, обручник Пресвятой Девы Марии и мнимый отец Господа нашего Иисуса Христа. Он был уже престарелый (ему было уже восемьдесят лет), когда взял в супруги Ту, которой Сын должен был раздавить главу змея древнего; по мнению некоторых учителей, это был второй его брак. Но общее мнение, основанное на благочестивом предании, утверждает, что он вступал в брак только однажды и во всю свою жизнь сохранял девство. Как бы то ни было, несомненно то, что он жил в глубокой неизвестности, занимаясь низким ремеслом и отличаясь между израильтянами только верностью в исполнении закона. - Через несколько времени после обручения он заметил, что Дева-невеста была беременна. Он мог объявить об этом судьям и требовать удовлетворения за бесчестье. Но он был богобоязнен, страшился этой жестокой меры и решился лучше тайно оставить свою невесту, нежели подвергнуть ее бесчестью. Вскоре, вразумленный свыше, он понял пути Промысла и возблагодарил Промыслите -ля, избравшего его отцом для обетованного Семени, возвещенного всеми пророками, прообразованного всеми обрядами иудейской религии. С тех пор жизнь его так тесно была связана с жизнью Пресвятой Девы и ее Божественного Сына, что мы не можем дать здесь более удовлетворительных подробностей. Он был свидетелем рождения Иисуса, поклонения волхвов, обрезания; он управлял бегством в Египет, когда Ирод старался погубить Спасителя. Потом, когда пришли мирные времена, удалившись в свое скромное жилище, он внимал в молчании словам истины, исходившим из уст Слова, и назидался примером Его добродетелей. Одним словом, его жизнь не выходила из пределов его самого, и ему дано было достигнуть славы путем унижения и страданий. Впрочем, кажется, Небо пощадило его от самого крайнего страдания и ниспослало ему смерть прежде страданий Господа нашего Иисуса Христа. По крайней мере мы не видим его у подножия креста. Предание, сохранившееся в церкви, свидетельствует, что Иосиф жил сто десять лет, следовательно, умер в то время, когда Иисус Христос начал Свое служение роду человеческому. Почитание святого Иосифа распространилось в церкви с самых первых веков христианства, и имя его неразлучно с именем Марии и Иисуса. Память святого праведника Иосифа, обручника пречистой Девы Богородицы, празднуется 26 декабря.

ИОСИФ, лицо неизвестное, о котором говорит только евангелист Матфей, упоминая его вместе со св. Иаковом, Симоном, вторым епископом иерусалимским, и Иудой, или Фаддеем, братом Иисуса Христа. Это имя брата, часто вводившее в заблуждение, должно быть изъято. Св. Ила-рий и св. Епифаний, понимая его буквально, думали, что Иосиф, до брака с Пресвятой Девой, имел первую жену, по имени Еишу. По мнению евионитов, кроме четырех этих братьев, он имел еще двух дочерей, Марию и Саломию. Ориген находит начало этого мнения в двух подложных Евангелиях, приписываемых Петру и Иакову. Бросили жребий на вдов и дев, находившихся при храме, и Дева Мария досталась вдовому Иосифу, ибо жен брали из одного колена. По мнению еще более странному, четыре приведенные святые мужи были родные братья Иисуса Христа; основание для этого находят в слове первенец, употребленном в Священном Писании, из которого заключают, что Дева Мария, кроме Иисуса Христа, имела еще других детей. Но христианская древность всегда верила, что Мария и по рождении Иисуса оставалась Девой. Впрочем, эти два мнения отвергаются самим Евангелием, из которого видно, что Мария, мать Иакова и Иосифа, жила во время страданий. Эта Мария, двоюродная сестра или невестка Марии Девы, называемая ее сестрой, была жена Клеопы, или Алфея, брата святого Иосифа, как свидетельствует Егезип, древнейший из христианских историков. Чтобы еще более устранить сомнение, обозначим степени родства по отцовской линии. По общему мнению, Иуда, четвертый из двоюродных братьев Иисуса Христа, был начальником поколения Давидова в царствование Адриана. Иосиф и Симеон не веровали еще в Иисуса Христа, когда Он хотел идти на праздник Сеней, то есть за несколько времени до страданий. Что касается до имени братьев Господних, которое дается им в Евангелии, то это объясняется обычаем иудеев называть братьями членов одной фамилии, особенно двоюродных братьев, как детей брата и сестры; этот обычай существовал и у римлян, существует и у нас.

ИОСИФ, одиннадцатый сын Иакова, первенец кроткой и благочестивой Рахили, величайший из патриархов после Авраама. Нет никого досточтимее его в религиозном отношении. Иосиф, проданный своими братьями, тщетно соблазняемый женой Пентефрия, изъясняющий сны Фараону - вот повествования, сделавшиеся, так сказать, народными, обратившиеся в пословицы; сколько доставили вдохновения поэтам и артистам превратности его святой и невинной жизни! Жизнь Иакова, его отца, была постоянным продолжительным испытанием, постоянной борьбой добродетели. Несчастный преимущественно через пороки и крайности своих старших сыновей, Иаков находил утешение только в добродетелях и благочестии Иосифа. Вениамин, двенадцатый и последний сын, Вениамин, возлюбленный Иакова, только что родился. Один только шестнадцатилетний Иосиф услаждал горесть своего отца; но отцовское предпочтение навлекло на него ненависть братьев. «Израиль любил Иосифа, - говорит Священное Писание, - более чем других детей, потому что он был сын его старости; он сделал ему разноцветную одежду. За это братья ненавидели его и не обращали к нему доброго слова». Дети Валы и Зелфы, жен его отца, не прощали ему за то, что он рассказывал о их проступках отцу. Ненависть братьев еще более усилилась, когда Иосиф рассказал им виденный сон. Он видел во сне, что все они взяли в поле снопы, что его сноп встал и стоял прямо, а снопы его братьев окружили его и поклонялись ему. «Разве ты будешь нашим царем? - отвечали ему во гневе братья. - Разве мы будем покорны твоей власти?» - Иосиф видел другой сон и рассказал братьям. «Я видел, - говорил он, - что солнце и звезды поклонились мне». Иаков с отцовской нежностью упрекнул его за эти честолюбивые мысли; между тем они поразили его глубоко и заставили подумать о них. Раздраженные братья Иосифа замышляли месть. Она не заставила долго ожидать себя. Они пасли стада близ Дофаима; Иаков послал Иосифа узнать о своих сыновьях. Иосиф отправился с доверчивостью. Лишь только братья заметили его, сказали: «Вот идет наш сновидец». И решились убить его; Рувим, желавший спасти Иосифа и возвратить его своему отцу, отвратил их от этого преступления, предложив им не проливать крови, но бросить его в колодец, находившийся в пустыне. Мнение его было принято: они сняли с него одежду спустили в высохший колодец; через несколько времени они вытащили его оттуда и продали за двадцать монет серебряных изамаилитским и мадианитским купцам, шедшим случайно по этой дороге. Эти жестокосердые братья смочили в крови козленка одежду несчастного и послали ее к отцу, сказав: «Вот одежда, которую мы нашли; посмотри, твоего ли сына эта одежда». Иаков, узнав ее, разодрал свои одежды, препоясался вретищем и долгое время неутешно плакал. Таким образом, Иосиф подпал ненависти своих братьев, чтобы быть прообразом Иисуса Христа и утешением для всех добрых, которые необходимо должны во все времена быть преследуемы злыми и гонимы своими братьями. Между тем купцы продали Иосифа Пентефрию, евнуху фараона и начальнику над его стадами. Покровительствуемый Господом, Иосиф снискал милость и доверие своего господина. Пентефрий сделал его своим домоправителем и предоставил ему смотреть за всем имуществом. Господь благословил ради Иосифа дом египтянина. Иосиф был строен ростом и прекрасен лицом. Жена его господина почувствовала к нему преступную страсть. Тщетно Иосиф пытался привести ее к сознанию ее долга. Однажды, когда она потеряла всякий стыд, Иосиф бежал, оставив в руках ее свою мантию, которую она схватила, чтобы удержать его. Раздраженная египтянка переменила свою любовь в ненависть. Она стала кричать, звать на помощь, как будто Иосиф хотел изнасиловать ее, и для доказательства показывала его мантию. Пентефрий поверил жене и обличительнице мантии, страшно разгневался на Иосифа и посадил его в тюрьму государственных преступников. «Таким образом, - говорит св. Амвросий, - голос клеветы услышан, а голос истины принужден был замолчать. Говорит жена, и говорит без свидетелей. Она видит, что чистое поведение Иосифа есть обвинение ее поведения: она хочет пожертвовать им своей мести и наказать его за целомудрие, посрамивши прежде саму себя. Таким-то образом тюрьмы иногда делаются уделом невинных, и те, которые силятся нарушить веру и истину, заковывают в цепи не желающих быть блудодеями. Несмотря на то, пусть праведные не смущаются: Бог сходит с ними в темницу и не оставляет их в узах». Действительно, Иосиф снискал милость у смотрителя тюрьмы, который дал ему власть над всеми, содержавшимися в ней. Скоро два царские евнуха, виночерпий и хлебник, подвергнулись немилости своего повелителя и были посажены в ту же тюрьму, где находился Иосиф. Оба они в одну ночь видели сны, устрашившие их; и когда Иосиф вошел утром к ним, они рассказали ему. Виночерпий видел виноградный куст, из которого выходили три виноградные лозы, потом почки, цветы и, наконец, зрелые ягоды, которые он выжимал в чашу и подносил фараону. Иосиф истолковал этот сон таким образом: три лозы суть три дня, и через три дня фараон вспомнит о тебе; он восстановит тебя в твоей должности, и ты по-прежнему будешь подносить ему чашу; только вспомни обо мне и проси мне милости у фараона. Хлебник видел во сне, что он нес на голове три корзины белого хлеба, и птицы клевали его. Иосиф отвечал; три корзины суть три дня; через три дня фараон вспомнит о тебе, но казнит, и птицы будут клевать твое тело. Через три дня предсказания исполнились; был день его рождения, и фараон давал пир придворным и вспомнил о виночерпии и хлебнике. Он восстановил первого в прежней должности, а последнего казнил. Как истинный царедворец, виночерпий забыл о Иосифе, который пробыл в тюрьме еще два года. В это время фараон видел сон, будто бы из Нила вышли семь прекрасных и жирных коров, а потом семь коров худых и истощенных, которые пожрали первых. Фараон снова уснул и увидел другой сон, будто бы семь полных колосков возвышались на одном стебле; потом увидел семь других, сухих и тощих колосков, пожравших первые. Занятый этими двумя снами, фараон потребовал изъяснения их от всех мудрецов и гадателей своего царства; но никто не мог дать ему удовлетворительного изъяснения. Тогда виночерпий вспомнил о Иосифе и рассказал фараону, как он изъяснил сны его и его товарища. Царь тотчас повелел призвать его. Его поспешно вывели из тюрьмы, одели и представили царю. Фараон сказал ему: «Ты умеешь изъяснять сон, если тебе расскажут его?» - «Не я, - отвечал скромно Иосиф, - но Бог даст царю благоприятный ответ». Тогда фараон рассказал ему свои сны. «Оба сна, - отвечал Иосиф, - значат одно и то же. Бог указал царю, что будет впоследствии». Потом сказал, что семь коров и семь колосков значат семь лет изобильных и плодородных, которые будут в Египте; что за ними последуют семь лет бесплодных, изображенных семью тощими коровами и семью сухими колосьями. Потом советовал царю избрать благонадежного человека для смотрения за жизненными припасами во всем Египте; поставить чиновников во всей стране, обязанных брать в магазины пятую часть всего произведенного землей в продолжение семи изобильных годов, и хранить заготовленные припасы для лет бесплодных. Фараон удивился мудрости юного еврея и, убежденный, что он исполнен духа Божия, дал ему власть над своим домом и над всем Египтом, надел на его руку свое кольцо, одел в тонкую льняную одежду и возложил на шею золотое ожерелье. Потом повелел ему сесть на царскую колесницу, между тем как герольд повелел народу преклонять колена пред Иосифом. Царь дал ему имя Сафенаф-Фаанек (имя египетское, что значит спаситель мира). Он дал ему в супруги Асенефу, дочь Петефрия, жреца илиопольского, от которой он имел в продолжении первых семи лет двух сыновей, Манассию и Ефрема. Иосифу было тридцать лет, когда явился к фараону. Таким образом, этот святой муж вошел в славу и вышел из того состояния, в которое Бог поставил его, как на основание того величия, до которого он хотел возвысить его. Такой быстрый переход не ослепил его; и как несчастия не привели его в отчаяние, так и слава не сделала гордым. Он с одинаковым чувством смирения получал из руки Божией и блага, и бедствия; и, сохраняя это святое чувство в своем невинном сердце, не думал своей властью мстить тем, которые столь несправедливо поносили его своими клеветами. Предсказания Иосифа исполнились. После семи плодородных лет Египет и вся земля были опустошаемы страшным голодом; но Египет имел запас хлеба, благодаря предвидению сына Иакова. Со всего Востока приходили в Египет для облегчения бедствий голода. Таким образом, Иосиф оправдал доверие фараона, которого почитают Амасисом, отцом Сезост-риса. Когда поля были поражены бесплодием, жители Египта нашли пособия для существования в запасных магазинах, построенных и наполненных Иосифом в продолжение семи лет изобильных. Когда египтяне не имели денег для покупки хлеба, то стали платить скотом и рабами. Следующий год возрастающий голод заставил их заложить царю их земли и даже самих себя. Таким образом, Иосиф покорил царю всю землю и весь народ египетский. Только жрецы и их владения были исключены из этого подчинения. С тех пор владетели египетские владели землями только под условием годичной платы царю пятой части произведенного землей. Судя по человечески, эти подробности весьма занимательны. Здесь видны первые понятия, первые приложения политической экономии, о которых вспоминает история древних народов; отсюда видно, сколько иудеи, этот народ, избранный Богом между другими народами, опередил своих современников в практике общественной жизни. Тот же характер мудрости и предусмотрительности замечается и ныне в рассеянных иудеях. Действительно, в средние века единственные банкиры, единственные купцы, единственные экономисты были иудеи. Заключим изложенные нами подробности словами Боссюэ: «Здесь, - говорит он, - замечаются верность, которую этот великий муж питал к своему господину, и его удивительное целомудрие; преследования, которые оно навлекает на него; его заключение, его постоянство, его чудесное освобождение, это славное изъяснение снов фараона, заслуга великого незнакомца, его высокий и правый ум и покровительство Бога, Который дает ему господство везде, где бы он ни был; его предусмотрительность, его мудрые советы и неограниченная власть над Нижним Египтом; а через это спасение его отца Иакова и всего его семейства». Ханаанская земля не была изъята от этого необыкновенного бесплодия. Иаков, узнав, что в Египте продается хлеб, послал туда десять братьев Иосифа, оставив при себе Вениамина. Когда они явились перед Иосифом, последний тотчас узнал их, но не был узнан и, боясь, чтобы они не поступили так же с Вениамином, как поступили с ним, притворился, что почитает их шпионами, пришедшими высмотреть слабые места в государстве. Оправдывая себя, они сказали, что они дети одного отца, находившегося в земле Ханаанской с младшим их братом. Иосиф отвечал, чтобы они, для удостоверения в справедливости этого, оставили одного из них заложником и привели с собой младшего брата; потом повелел посадить их в тюрьму. Через три дня он призвал их и сказал: «Сделайте то, что я вам сказал, и вы останетесь живы; ибо я боюсь Бога. Если вы правы и искренни, я возьму одного из вас заложником; ступайте, возьмите купленный вами хлеб, чтобы ваш дом не погиб от голода; потом приведите ко мне младшего из вас, чтобы я мог поверить вашим словам». Слыша эти слова, братья Иосифа вспомнили зло, которое они сделали ему, и сказали друг другу: «По справедливости мы терпим это; ибо, видя печаль нашего брата, когда он просил у нас милости, мы не слушали его: вот почему мы впали в подозрение». Они не знали, что Иосиф понимал их, потому что он говорил с ними через переводчика. Он тронут был их раскаянием до глубины души и удалился в сторону, чтобы скрыть свои слезы. Братья Иосифа отправились, а Симеон был удержан заложником и отведен в тюрьму. Пришедши в первую гостиницу, они развязали свои мешки, чтобы дать корм ослам, и были удивлены, нашедши в них деньги, которые они заплатили за хлеб. Они не могли изъяснить себе этой смеси строгости с благородством. «Что значит, - говорили они, - этот промысел Божий о нас?» Когда они возвратились к своему отцу, Иаков, узнав обо всем произошедшем, сказал им: «Вы оставите меня без детей. Иосифа нет; Симеон также исчез, и вы хотите отнять у меня Вениамина!» Потом решительно отказался отпустить с ними этого любимого сына. Отцы церкви удивлялись в целом ряду этого повествования Божественному Промыслу, которого определениям никто не может противиться. Все, что братья Иосифа хотели устранить, случилось; они продали его, чтобы воспрепятствовать его величию, предсказанному снами; а он сделался великим, потому что они продали его. Для его возвышения нужно было, чтобы они унизились, а для его славы их ненависть. Постоянно возраставший голод наконец принудил Иакова отпустить Вениамина с братьями в Египет. Иуда много споспешествовал этому согласию Иакова и поручился собою за возвращение Вениамина. По повелению своего отца они взяли с собой, кроме денег, необходимых для покупки хлеба, деньги, найденные в мешках, предполагая, что это было сделано по подозрению, и боясь, чтобы их не обличили в воровстве и неверности. Израиль послал также с ними дары для этого могущественного человека. Иосиф, увидев своих братьев и Вениамина, повелел приготовить пир. «Ибо, - говорил он, - я хочу с ними обедать». Домоправитель исполнил это повеление; но братья Иосифа, объятые страхом от того, что нашли деньги в своих мешках, сказали домоправителю, что они принесли эти деньги. Домоправитель отвечал им, что эти деньги были подарены им, и успокоил их, возвратив им Симеона. Когда они вошли, им дали воду для умытия ног, и насыпали корму их ослам. Между тем пришел Иосиф; они поклонились ему до земли и поднесли дары. Иосиф стал расспрашивать их об отце, обратил взор на своего брата Вениамина и призывал благословение неба на это дитя; будучи не в силах скрыть свое волнение, он вышел пролить слезы. Умыв лицо, он повелел подавать на стол. Обед подали отдельно Иосифу, его братьям и египтянам, ибо египтянам не позволялось кушать вместе с евреями: это казалось для них осквернением. Иосиф посылал братьям блюда со своего стола, но часть Вениамина была в пять раз больше частей других братьев. Этот день прошел в веселии, и когда братья готовы были возвратиться, Иосиф повелел наполнить их мешки хлебом и положить туда деньги, как и прежде. Кроме того, в мешок Вениамина приказал положить свою чашу. Едва они вышли из города, как домоправитель погнался за ними, он упрекал их, что они воздали злом за добро, «унесши чашу, - говорил он, - из которой пьет мой господин и которую он употребляет для узнания тайн». Все оправдывались в этом преступлении и согласились, чтобы виновный был задержан в плену. Домоправитель осмотрел их мешки, начиная от старшего до младшего, и нашел чашу в мешке Вениамина. Тогда они разодрали свои одежды и возвратились в город. Все они умоляли Иосифа удержать их вместо Вениамина. Иосиф отвечал, что Бог, даровавший ему знание скрытых вещей, не позволяет ему поступать несправедливо, что он удержит только того, кто похитил его чашу, а другое могут возвратиться в свое отечество. Тогда Иуда приблизился к Иосифу, представил ему свое обещание возвратить Вениамина отцу и живо нарисовал ему горесть этого старца, когда он не сдержит своего слова. Иосиф, не могший долее скрывать своих чувств, приказал всем выйти, исключая братьев, и вскричал: «Я Иосиф!» Его братья исполнились страхом и удивлением: но тронутый их испугом и их молчанием, Иосиф продолжал: «Приблизьтесь ко мне, я Иосиф, которого вы продали в Египет. Но теперь не предавайтесь ни гневу, ни раскаянию, потому что Бог послал меня в эту страну для вашего спасения. Итак, не вы, но Бог послал меня сюда, Бог сделал меня наместником фараона, правителем его дома и владетелем всей страны египетской». Он прибавил, чтобы они поспешили возвестить об этом отцу, чтобы он прибыл в Египет и поселился в земле Гесем со всем своим домом, рабами и стадами. Потом он обнял Вениамина и всех своих братьев. Фараон, восхищенный произошедшим, дал им колесницы и все, что необходимо было для переселения Иакова и его многочисленного семейства из ханаанской земли в Египет. Иаков, узнав, что Иосиф жив и управляет Египтом, благодарил Господа. «Мне уже нечего более желать, - говорил он, - потому что Иосиф жив, и я увижу еще его прежде своей смерти». Ему было 130 лет, когда он переселился в Египет. Иосиф пошел к нему навстречу и, лишь только увидел его, бросился на шею и облобызал его. Иаков просил его сказать фараону, что он был всегда пастырем, чтобы не быть удержанным при дворе и получить позволение поселиться в земле Гесем, на что царь легко согласился. Голод должен был еще продолжаться пять лет: Иосиф питал Иакова и все его семейство. Иаков жил семнадцать лет в Египте. Давая благословение своим детям перед своей смертью, он так говорил Иосифу: «Иосиф - отрасль плодоносного дерева, отрасль плодоносного дерева над источником; ветви его простираются над стеною; огорчали его, и стреляли и враждовали на него стрельцы, но тверд остался лук его, и крепки мышцы рук его, от рук мощного Бога Иаковлева. Оттуда Пастырь и твердыня Израилева, от Бога отца твоего, Который и да поможет тебе, и от Всемогущего, Который и да благословит тебя благословениями небесными свыше, благословениями бездны, лежащей долу, благословениями сосцов и утробы, благословениями отца твоего, которые превышают благословения гор древних и приятности холмов вечных; да будут они на голове Иосифа и на темени избранного между братьями своими» (Быт. 49:22-26). После этого предсказания, возвещавшего столь ясно пришествие Мессии, которого Иосиф был прообразом, Иаков заклинал его похоронить его тело во гробе его отцов. Иосиф, как говорит Священное Писание пал на лице отца своего, и плакал над ним, и целовал; потом повелел набальзамировать тело его и после многих дней плача, просил фараона позволить погрести тело отца своего в земле ханаанской и прибавил: «Отец мой сказал мне: «Видишь, что я умираю; поклянись мне, что ты погребешь меня во фобе, который я приготовил в земле ханаанской». Знатнейшие египтяне сопровождали его в этой погребальной процессии, так же как и братья, оставившие своих детей и стада в земле Гесем. Иосиф положил тело Иакова с телом Авраама и Исаака в той самой пещере, которую купил Авраам у Ефрона хеттеянина. Хананеяне, пораженные величием этого погребального шествия, говорили друг другу: «Вот великий плач между египтянами». И самое место погребения называли Плач Египетский. Возвратившись, братья Иосифа боялись, чтобы он не стал им мстить, и изъявили ему новую покорность; но он разуверил их и обещал кормить их и их детей. Итак, Иосиф жил в Египте со всем домом своего отца. Он видел детей Ефрема до третьего рода; он держал на своих коленях детей Махира, сына Манассиина. Чувствуя приближение смерти, он предсказал своим братьям, что Бог изведет их из земли гесемской и утвердит в земле, обетованной Аврааму, Искааку и Иакову; потом заклинал их вынести тогда его останки в землю Ханаанскую, что и было сделано, когда Моисей извел израильтян из Египта. Иосиф умер на 110 году своей жизни. Он управлял Египтом около 80 лет. Его тело было набальзамировано и положено в египетском фобе. Жизнь этого патриарха, между прочими уроками, дает нам следующий: благоденствие и счастье не сделали его гордым, как несчастья не довели его отца до отчаяния. Наконец, Иосиф есть прекрасный образец прощения оскорблений и несправедливостей; и в этом отношении Иосиф есть прообраз Иисуса Христа.

ИОСИФ I (3 г. до Р. X.), шестьдесят первый первосвященник иудейский, сын Еллема. Первосвященник Матфия I, однажды в ночь, предшествовавшую дню всеобщего очищения, в который он должен был входить во Святая Святых, подвергся осквернению во сне, что по закону лишало его возможности совершить свои пер-восвященнические обязанности. По этому одному случаю избрали первосвященником Иосифа, сына Еллемо-ва, который и пользовался правами первосвященника только один день (Ant. lib., XVII, cap. 8).

ИОСИФ II, первосвященник (см. Каиафа).

ИОСИФ III, семьдесят пятый первосвященник иудейский, сын Канеи, преемник Алионея; облечен в первосвященническое достоинство в 45 г. от Р. X. и сохранял его до 47 г. Преемником его был Анания.

ИОСИФ IV (62 г. от Р. X.), семьдесят восьмой первосвященник иудейский, сын Симона, преемник Измаила П. Агриппа II низложил последнего за то, что он жаловался на него в Риме, и дал первосвященническое достоинство Иосифу, сыну Симонову. Последний, прозванный Кавеем, или Гаддисом, недолго пользовался правами первосвященства и через несколько месяцев был низложен. Преемником его был Анан II (Ant. lib., XVII, cap. 7).

ИОСИФ АРИМАФЕЙСКИЙ, по лучил прозвище от места своего рождения. Аримафея, по свидетельству бл. Иеронима, был небольшой город в горах Ефремовых, который в Священном Писании обозначается именами Рама, Рамафаим, Софим, замечательный рождением Самуила. Иосиф происходил от богатых и добродетельных родителей; он оставил Аримафею и поселился в Иерусалиме, где сделанные им приобретения домов, садов и земель доставили ему возможность или право присутствовать в синедрионе, который был похож на курию, или сенат, других провинциальных городов Римской империи, члены которого назывались декурионы, или куриалы. Это же имя приписывает евангелист Марк (гл. 15) и св. Иосифу. Это давало ему право участвовать во всех важных делах, происходивших в городе; как декурион он находился у первосвященника Каиафы, когда Спаситель был приведен к последнему от Анны, зятя Каиафы. Евангелие говорит, что Иосиф был праведен и благотворителен и чаял царствия Божия. Евангелист Иоанн (19:38) говорит, что он втайне был ученик Иисуса Христа, но что страх не позволял ему выразить открыто своих чувств. Несмотря на то, он воспротивился, но бесплодно, единственному совету погубить Иисуса, происходившему у Каиафы; и, когда великая жертва была принесена на Голгофе, он не устрашился испросить у Пилата позволения на погребение тела Иисусова. Пилат, удостоверившись через сотника, что Спаситель умер, позволил снять со креста тело Его. Иосиф, вспомоществуемый в этом благочестивом деле Никодимом, другим тайным учеником Иисуса, в присутствии Марии Девы, Иоанна, Марии Магдалины и Марии, супруги Клеопы, снял тело, обвил его плащаницей и намастил благовониями, состоявшими из мирры и алоя, не для предохранения от тления, но по обычаю иудеев для почтения памяти усопшего. Потом вместе с Никодимом отнесли Его в свой сад, лежавший недааеко от того места, где Он был распят, и положил его в новом гробе, иссеченном в камне, и отверстие завалил огромным камнем. Таким образом, замечают святые отцы церкви, Иосиф отдал Спасителю мира первый долг, принимая Его в свои объятия, когда Он родился, и исполнил последний долг также Иосиф. Отцы замечают еще, что, конечно, по особенному внушению свыше Иосиф избрал для погребения Иисуса новый фоб, в котором никто еще не был положен, для того чтобы не смешали его тела с другим и чтобы чудо воскресения было более ясно и разительно. Вот все, что Евангелие повествует о святом Иосифе Арима-фейском; тщетно мы искали бы других несомненных свидетельств о дальнейшей его жизни. Впрочем, вероятно, что Иосиф соединился с учениками Иисуса Христа; что он находился в день вознесения на горе Еле-онской; что он получил Духа Святого в день Пятидесятницы; что, принесши цену всех своих имений к апостолам, он жил в любви и общении первых христиан и что, наконец, он умер в Иерусалиме. Церковь празднует его память 31 июля.

ИОСИЯ (639 г. до Р. X.), царь иудейский, сын и преемник Аммона, вступил на престол восьми лет. Аммон, достойный подражатель нечестивого Манассии, пал под ударами собственных рабов, когда народ, отомстивший это низкое убийство, возложил венец Давида на главу восьмилетнего Иосии. Бог благословил этот выбор, и благоденствие дней Езекии не прекращалось в продолжение его тридцативосьмилетнего царствования. «И делал он угодное в очах Господних, и ходил во всем путем Давида, отца своего, и не уклонялся ни направо, ни налево» (4 Цар. 22:2). В двенадцатый год своего царствования, на двадцатом году от рождения, благочестивый царь начал преобразование многочисленных злоупотреблений, введенных его предшественниками. В сопровождении священников иудейских он разрушил и обратил в пепел все принадлежности поклонения Ваалу, священные рощи и звезды, ниспровергнул лошадей и колесницы солнца, поставленные при входе во святилище, сжег славный Вефильский алтарь, на котором Иеровоам поставил одного из золотых тельцов, ископал кости жрецов, сжег на нем; только гроб пророка иудейского, возвестившего все это Иеровоаму, так как и гроб пророка самарийского, были пощажены благочестивым царем, которого ревность удовлетворилась только тогда, когда во всем его царстве, и даже в царстве Израильском не оставалось и следов идолослужения; таким образом исчезли истуканы Молоха, жадного жертв человеческих, Астарты, бога сирийского, Хамоса мерзости моавской, Мелхома, мерзости сынов Аммоних, и все места, посвященные идолам Соломоном и его преемниками. Жрецы и пророки ложных богов были умерщвлены и кости их сожжены на тех алтарях, на которых они приносили святотатственный фимиам. Пепел этих божеств, смешанный с пеплом их жрецов, был всыпан в Кедрский поток. Одним словом, благочестивый царь ничего не оставил идолопоклонству и восстановил богослужение своих предков во всей его чистоте. Спустя шесть лет после сего, то есть в восемнадцатый год царствования, Иосия обратил свои заботы на исправление и украшение храма. Первосвященник Хелкия и священники получили повеление вручить деньги подрядчикам для платы работникам и покупки материалов с запрещением требовать от них отчета, чтобы не оскорбить их чести. Удивительная щедрость, неизвестная в этом веке эгоизма и низкой жадности! Во время этих работ первосвященник нашел Книгу Закона, написанную рукой Моисеевой, потерянную среди беспорядков предшествовавших царствований. Хелкия послал ее к царю, который растерзал свои одежды и со слезами слушал чтение этой книги, столь недостойно оскверненной беззакониями народа. Пророчица Олдана, которую он спрашивал, отвечала, что город, бывший театром стольких преступлений, и его неверные жители не избегут справедливого наказания, назначенного ему, но что святой царь не увидит их исполнения (см. Олдана). Посланные поспешили возвестить тот ответ Иосии, который тотчас объявил общее собрание и потом отправился в храм, сопровождаемый старейшинами и князьями народа, жрецами и левитами и всем народом, даже детьми. Здесь благочестивый царь, благоговейно стоя на возвышении, прочел громко все заповеди Закона Моисеева, возобновил, в свое имя и во имя народа, священную Пасху, соединявшую Израиля с Иеговой, заставил все собрание торжественно повторить эту клятву. С тех пор потомки Иуды и Вениамина сделались народом Божиим и не отвращались от Иеговы, пока жил святой царь. Пасха были пренебрегаема, как и другие заповеди закона: Иосия повелел праздновать ее с великолепным торжеством; чтобы достойным образом отправить этот праздник, он начал преобразование служителей алтаря. Жрецы и левиты получили самые строгие инструкции и были невозвратно утверждены в их должностях; они получили повеление поставить Ковчег Завета во святилище, откуда он не должен быть выносим. После очищения, по обычаю, благочестивый монарх дал из своего собственного имения для празднования Пасхи тридцать тысяч агнцев, козлов и других животных малых и три тысячи волов; придворные последовали его примеру и сделали богатые дары как народу, так и потомкам Аарона и Левин; Хелкия и князи жрецов представили 2600 малых животных и 300 волов; наконец, начальники левитов представили 5000 малых животных и 500 волов. Когда все было готово, жрецы и левиты получили повеление быть готовыми к исполнению обязанностей их служения, и Пасха была заклана по обряду, предписанному Моисеем: жрецы пролили кровь жертв, а левиты сдирали кожу, потом разделили по фамилиям, которые сами должны были принести их Господу; потом испекли пасху на огне по чину и изжарили в сосудах мирные жертвы, которые скоро были розданы народу. Торжество кончилось только ночью, когда служители алтаря могли сами принять участие в семейном торжестве. Опресноки были празднованы в продолжение семи дней по обычаю; одним словом, все было исполнено точь-в-точь по заповедям Господним. Никогда от времен Самуила израильтяне не видали столь торжественного праздника; ни в одно царствование не видали столько великолепия и такого стечения народа. Все утвердилось в законном порядке в царстве иудейском, которое в продолжение тринадцати лет вкушало в мире плоды ревности святого монарха, когда Нехао, царь египетский, невольно нарушил благоденствие народа. Этот царь шел походом в Харкамис, на Ефрате; Иосия захотел остановить его, и решился отправиться против него, несмотря на представления послов, уверявших в мирных намерениях по отношению к нему своего монарха. «Царь Иудейский, я не против тебя иду воевать, - повелел сказать ему Нехао, - я иду воевать с другим народом, и иду поспешно, потому что бог мой так мне повелел. Итак, не сопротивляйся путям промысла, да не накажет тебя смертью». Царь иудейский не слушал этого предостережения, в искренности которого он, может быть, имел причины сомневаться; может быть, также воспоминание о жестокой тирании фараонов побудило его к этой мести. Как бы то ни было, несчастный Иосия заплатил жизнью за упорство; он был смертельно ранен на поле Магеддо, где произошло сражение, которое, кроме того, имело для иудейского народа весьма горькие последствия. Лишь только царь почувствовал себя раненым, он пересел на другую колесницу и уехал в Иерусалим, где вскоре и умер. Его погребли в гробах предков, и все израильтяне проливали по нем слезы. Особенно Иеремия, начавший пророчествовать в тринадцатый год его царствования, был неутешен о смерти столь доброго государя. В честь его Иеремия составил плачевные песни, которые были петы с музыкой «и передали их в употребление у Израиля», - говорит Священный текст. Эти погребальные песни, находившиеся в числе других писаний великого пророка, затеряны. «Подобного ему не было царя прежде его, - говорит Священное Писание, - который обратился бы к Господу всем сердцем своим, и всею душею своею, и всеми силами своими, по всему закону Моисееву; и после него не восстал подобный ему» (4 Цар. 23:25).

ИОФОР, священник мадиамс-кий, имел семь дочерей, которые пасли его стада; однажды, когда они возвратились раньше обыкновенного, он спросил их о причине столь скорого возвращения. «Египтянин, - отвечали они, - избавил нас от пастухов; он почерпнул воду и напоил наших овец». - «Где он? Спросил Иофор. - Зачем вы не привели его с собой? Призовите его; пусть он отдохнет и вкусит пищу». Этот иностранец был Моисей, бежавший от гнева фараонова; он прожил сорок лет у Иофора, женился на одной из его дочерей, по имени Сепфора; от этого брака родились Гирсам и Елиезер. Когда Моисей возвестил своему тестю намерение возвратиться в Египет, Иофор не оказал никакого сопротивления: «Иди здрав», - сказал он; но после, когда узнал об исходе из Египта и о всем происшедшем, он пришел к нему в пустыню Рафидин с Сепфорой и своими двумя внуками. Слушая рассказ об опасностях и трудностях пути в пустыне, о чудесах, которыми Бог избавил Свой народ от врагов, он вскричал в порыве восторга и благодарности: «Да будет благословен Господь, избавивший вас от тирании фараонов и из рук притеснителей; признаю всемогущество Бога Моисеева, обратившего в прах богов египетских». Потом принес жертву и вместе с Аароном и старцами израильскими ел хлеб перед Господом. На следующий день, видя, что один только Моисей исполняет правосудие, истолковывает заповеди и законы Божий и решает споры между народом, изъявил ему свое удивление: «Ты трудишься сверх своих сил; тебя одного недостаточно для этого множества. Послушай совета, который я дам тебе, и Господь будет с тобой. Будь посредником между Богом и народом; пусть Израиль узнает от тебя, истолкователя законов Божиих, то, чем он обязан Иегове; но избери мужей твердых и мудрых, мужей боящихся Бога, врагов неправды и лжи. Дай каждому известное число мужей для управления; пусть они имеют под своей властью 1000, 100, 50 и 10, смотря по степени доверенности, которую внушает каждый из них. Пусть они воздают правосудие от твоего имени и предлагают на твое рассмотрение только дела особенной важности. Поступая таким образом, ты сложишь на них часть бремени, которое тяготит тебя, и вернее достигнешь целей, предположенных Богом». Моисей последовал этому мудрому совету. Через несколько времени Иофор возвратился в свою страну.

ИОХАВВДА, происходила из колена Левиина, была в супружестве за Амврамом из того же колена и родила ему троих детей, которые мы исчислим по порядку рождения: Марию, Аарона и Моисея. Писатели не согласны касательно ее родства: по еврейскому тексту, она была дочерью Левин, а Амврам был сын Каафа и внук Левин, следовательно, Иохаведа была тетка своему мужу: этот брак был позволителен; он запрещен еврейским законодателем уже впоследствии, в Книге Левит. Вульгата сообразуется в этом случае с текстом самаританским и сирийским и говорит, что Иохаведа была двоюродная сестра Амврама. Она разделяла печаль и огорчение своего мужа, когда узнала жестокое повеление убивать детей еврейских мужского пола, и употребляла все предосторожности, чтобы скрыть рождение Моисея. Она три месяца скрывала его от всех; но наконец, боясь, чтобы он не был открыт, она взяла тростниковую корзинку, вымазала ее клеем и смолой, положила в нее дитя и пустила в тростник в реку Нил. Мария, сестра Моисея, стояла не в дальнем расстоянии и наблюдала. Дочь фараона, Фермутис, по Иосифу Флавию, Афирфия, по Артапану (приводимому у Евсевия), пришла купаться в реке. Она заметила в тростнике корзинку, повелела одной из своих служанок принести ее, открыла и, найдя в ней плакавшего ребенка, была тронута состраданием и сказала: «Это еврейское дитя». Тогда Мария приблизилась к царевне и сказала ей: «Хочешь ли я пойду призову одну из еврейских жен, которая одоит и воскормит тебе дитя?» - «Ступай», - отвечала дочь фараона, и Мария уведомила свою мать. Царевна сказала Иохаведе: «Возьми это дитя, вскорми его, я тебя награжу». Иохаведа, счастливая этим результатам, тотчас взяла дитя и окружала его, по крайней мере некоторое время, всеми материнскими заботами. Когда она принуждена была разлучиться с ним и возвратить дочери фараона, имела то утешение, что последняя усыновила его и дала истинно царское воспитание. Иохаведа приводится священными писателями как образец материнской заботливости и предусмотрительности.

ИОХАЗ (ок. 900 г. до Р. X.), четырнадцатый первосвященник иудейский, преемник Азарии I, по свидетельству Иудейской летописи, которая полагает его служение в царствование Иосафата; но, по нашему мнению, первосвященническое служение он проходил в царствование Асы и Иосафата. Священное Писание и Иосиф Флавий не упоминают о нем. Преемником его был Амария I.

ИРОД АГРИППА, см. Агриппа П.

ИРОД АНТИПА (2 г. после Р. X.) тетрарх Галилейский, был сыном Ирода Великого и Малфакии, его шестой супруги. Сначала отец назначил его своим преемником; но впоследствии отдал преемство Архелаю. Тщетно Антипа, при подножии трона Августова, ссылался на первое завещание; он получил только Галилею и заиорданскую страну с титулом тетрарха. Известна его преступная любовь к Иродиаде, жене его брата Ирода Филиппа. Под владычеством этой страсти он обещал даже взять ее в супруги, несмотря на священные узы родства. Иродиада согласилась с тем условием, чтобы он прогнал от себя свою законную жену, дочь Ареты, царя арабского. Против этого-то брака восстал божественный Предтеча и поплатился за то жизнью (см. Иоанн Предтеча и Креститель). Его бесчестный поступок с дочерью царя арабского имел следствием войну и неоднократные поражения, почитавшиеся всеми наказанием за убийство Иоанна. К этому преступлению Ирод скоро присоединил и другое, еще более ужасное. Во время страданий Спасителя Пилат, узнав что Он из Галилеи, послал Его к Ироду Антипе, правителю этой страны, без сомнения, для того, чтобы последний дал свое мнение о вине Искупителя. Антипа давно желал видеть Иисуса Христа, надеясь, что Он совершит перед ним какое-нибудь чудо; но Спаситель на все его вопросы отвечал только молчанием. Раздраженный Ирод послал Его к Пилату в белой одежде, чтобы показать к Нему свое презрение. Наказание за это двойное преступление не замедлило поразить его. Причиной погибели был самый предмет его виновной страсти. Честолюбивая Иродиада, видя на главе его брата царский венец, между тем как ее муж был простой тетрарх, побудила последнего испросить у императора Клавдия царский венец; но в то же время прибыл в Рим и агент Агриппы с письмами, которые обвиняли Ирода Антипу в союзе с парфянами против римлян и в заготовлении оружия для семидесяти тысяч человек. Анти-па не мог оправдаться приличным образом, даже в запасе такого большого количества оружия, и вместе с Иродиадой, желавшей разделить его несчастную участь, сослан был в Лион, в Галлию. В следующем году он бежал в Испанию, где и умер в бедности.

ИРОД ВЕЛИКИЙ (37 до Р. X.), родился в Аскалоне, в Идумее. Антипатр, его отец, успел услугами, оказанными Цезарю, снискать его доверие и управлял Иудей в царствование Гиркана II. Слабость последнего позволила ему возвысить свой дом и сделаться властелином всей этой страны. Он отдал в управление своему старшему сыну Фасаилу Иерусалим и его окрестности, а младшему Ироду, несмотря на его двадцатипятилетний возраст, Галилею. Начало своего правления Ирод обозначил очищением Галилеи от опустошавших ее разбойников; он схватил начальника их Езекию и предал смерти вместе со всеми его товарищами. Фасаил, со своей стороны, не упускал ничего, чем мог заслужить любовь и уважение иерусалимлян. И так как слава детей всегда переходит на отца, то иудеи столько питали уважения и Антипатру, что отдавали ему не менее почестей, как и царю. Такое благоденствие целого дома возбудило зависть главнейших иудеев. Ирода громко обвиняли в том, будто он присваивал себе права верховной власти, казня смертью многих под именем Гиркана. Последний увлекся этими жалобами и повелел Ироду прибыть в Иерусалим, чтобы дать отчет в своем поведении. Приведши в порядок дела своей провинции, юный правитель отправился на сделанное ему приглашение; но вместо того, чтобы явиться прилично, как обвиненному, как и советовал ему отец его, Ирод явился с такой свитой, которая, не подавая подозрения Гиркану, могла бы в случае нужды защитить его. Секст Цезарь, римский правитель Сирии, написал к царю иудейскому в пользу Ирода и объявил, что он горячо вступится за него в случае осуждения его. Эта рекомендация была почти совершенно излишней, потому что Гиркан любил Ирода как сына. Поэтому, когда Ирод предстал перед своими судьями, никто из обвинителей не смел сказать ни слова. Только один раввин Самеад встал и объявил, что не прилично верховной власти уступать обвиненному, который вместо того, чтобы явиться в печальной умоляющей одежде, явился гордо и своей пышностью оскорбляет судей. Слова Самеада, пользовавшегося большим уважением в народе, произвели большое действие, так что Гиркан, опасаясь осуждения своего любимца, отложил решение до следующего дня. Ирод воспользовался этим, удалился в Дамаск под покровительство Секста Цезаря и объявил, что с этого времени он никогда не явится в Иерусалим. Впрочем, он не удовольствовался этим страдательным поведением и, купив управление Келесирией, отправился с войском к Иерусалиму, намереваясь отомстить за нанесенное ему оскорбление. Но Антипатр и Фасаил удержали его от этого, припомнив ему то, чем он обязан Гиркану. Итак, он возвратился назад, довольный тем, что показал своим врагам, что мог наказать их. Во время войн Кассия, Антония и Октавия Антипатр был отравлен иудеем Малихом. Ирод наказал смертью убийцу своего отца. Снискав благосклонность Марка Антония, он, вместе с Фасаилом, сделан тетрархом Иудеи, но не воспользовался этой властью. Антигон, потомок славных Асмонеев, вел с ним продолжительную войну, и после многих сражений, благоприятствовавших попеременно то той, то другой стороне, Ирод принужден был оставить Иерусалим. Фасаил, взятый в плен парфянами, союзниками Антигона, и убежденный, что его смерть решена, раздробил голову о стену тюрьмы, чтобы избегнуть рук палачей, а парфяне увели в плен Гиркана, которому Антигон приказал обрезать уши, чтобы сделать неспособным к первосвященническому служению. Ирод бежал сначала в Египет, а потом в Рим; Антоний и Октавий приняли его весьма хорошо. Антоний, со времени триумвирата, был здесь могущественнейшим; он взял его под свое покровительство и сделал для него столько, сколько последний не мог даже надеяться. Ирод просил только возвращения престола Аристовулу, брату Мариамны, с которой был обручен, потому что этот Аристовул был сын Александры, дочери Гиркана, и Александра, сына Аристовула, брата Гирканова, и таким образом, по рождению совмещал в себе права на престол обоих братьев. Ирод, хлопоча за него, надеялся управлять под его властью, как отец его Антипатр в царствование Гиркана II. Но Антоний дал ему самому престол, вопреки обыкновенной в подобных случаях политике римлян, не имевших обычая нарушать права владетельных домов, почитавших их своими покровителями, и отдавать престол иноплеменнику. Итак, в собрании Сената Ирод объявлен был царем иудейским (40 г. до Р. X.), Антигон - врагом римлян, а консулы отвели его в Капитолий, где он получил инвеституру на престол с обрядами, употреблявшимися в подобных случаях. Получив, таким образом, более чем мог надеяться, новый царь, пробыв после сего в Риме только семь дней, поспешил возвратиться в свою страну, где враги его делали каждый день новые успехи. На этот переезд он затратил только три месяца. Однако ж не так легко было завладеть короной, как получить титул царя от римлян. Антигон не расположен был уступить престол, стоивший ему столько трудов и денег. Ирод, несмотря на гений, доставлявший ему неисчислимые пособия, принужден был выдерживать битвы врага ожесточенного, не дававшего ему покоя ни на минуту. Антигон защищался упорно около двух лет. Наконец Ирод, сделав во время зимы большие приготовления, осадил Иерусалим с прекрасной и многочисленной армией. Антоний дал Сосию, правителю Сирии, повеление употребить все средства, чтобы низложить Антигона и сделать Ирода полным обладателем царства Иудейского. Во время осадных работ Ирод отправился в Самарию, и здесь вступил в брак с Мариамной (38 г. до Р. X.). Прошло уже четыре года со времени их обручения; обстоятельства до сего времени мешали заключению брака. Мариамна отличалась необыкновенными красотой и добродетелями и обладала всеми качествами, которые могут возвысить женский пол. Привязанность иудеев к фамилии Асмонеев заставила Ирода думать, что, взяв ее в супружество, он без труда привлечет к себе любовь народа; вот причина, по которой Ирод решился совершить этот брак в такое время. По возвращении к Иерусалиму, в котором Антигон заперся со всеми своими защитниками, решившись до последней капли крови защищать престол, принадлежавший ему по самому рождению, Ирод, соединившись с Сосием, усилил и довел до крайности осаду с многочисленным войском, доходившим до шестидесяти тысяч человек. Но город выдерживал осаду с большим мужеством несколько месяцев, и если бы осажденные были столько искусны в войне, сколько мужественны и благоразумны, то он, вероятно, не был бы взят. Но римляне, обладавшие этим искусством в совершенстве, наконец взяли его после более полугодовой осады. Иудеи были оттеснены на всех пунктах, неприятели вошли в город со всех сторон и овладели им. Чтобы отомстить за упорное сопротивление и за те труды, которые переносили во время столь продолжительной и трудной осады, римляне наполнили весь город кровью и трупами, грабили и разрушали все; Ирод не мог ни в чем воспрепятствовать им. Город взят в консульство М. Випсания Агриппы и Л. Каниния Галла, в 717 г. от построения Рима, за 37 лет до Рождества Христова. Антигон бросился к ногам Сосия, прося пощады, и был отведен в Антиохию к Антонию, и Ирод не успокоился, пока не вытребовал своими настоятельными просьбами смерть этого страшного врага. Приверженцы Антигона также не были пощажены. Ирод пожертвовал ими ради безопасности своего престола. Особенно он был раздражен против синедриона (los. Ant., lib. XTV, cap. 17 et seqq. et de Bell Jud., lib. I, cap 1 et seqq.), потому что члены его употребляли все усилия, чтобы город не сдался; поэтому приказал казнить всех, исключая двоих, Поллиона (см. Гиллел) и Самеи (см. Шалтай), советовавших жителям Иерусалима сдаться, говоря, что все усилия их будут бесполезны. Впрочем, Ирод понимал, что при самом вшествии в столицу ему надобно было привлечь к себе любовь народа. Поэтому он употребил и моления, и угрозы, и силу, чтобы воспрепятствовать воинам войти во святилище, думая, что был бы несчастен и в самой победе, если бы священные предметы были осквернены и если бы то, что не позволялось видеть и самим иудеям, было выставлено взорам иноплеменников. Он употреблял также все усилия, чтобы воспрепятствовать римским полководцам ограбить Иерусалим, и пожертвовал даже собственной казной для удовлетворения жадности римских воинов и полководцев. Одной из первых забот его после победы было возвращение Гиркана II (36 г. до Р. X.), по-видимому для того, чтобы разделить с ним власть, но на деле для того, чтобы иметь его в своих руках и воспрепятствовать, чтобы какой-либо честолюбец не воспользовался им как предлогом к возмущению. Но не возвратил ему первосвященнического достоинства, а возложил кидар на Ананиила (см. это имя). Негодование иерусалимских иудеев на такое противозаконное избрание первосвященника, горесть Александры, матери Аристовула, которому это достоинство принадлежало по праву рождения, настоятельные просьбы жены Иродовой Мариамны, сестры Аристовула, и опасение смут в собственном семействе заставили Ирода низложить Ананиила и облечь первосвященническим достоинством Аристовула (35 г. до Р. X.) Последний не долго пользовался достоинством, которым Ирод облек его против воли: не прошел и год как он был умерщвлен на восемнадцатом году своей жизни (см. Аристовул III). Жестокость Ирода не была удовлетворена этой смертью; чувство жалости к доброму старцу Гиркану, которому он был обязан своим счастьем, не могло проникнуть в его сердце, и спустя три года после возвращения его от парфян Ирод приказал умертвить его. В этот промежуток времени Ирод отличился в войне с арабами за Клеопатру. Скоро его заняли важнейшие дела, Август победил Антония и немилосердно преследовал приверженцев своего соперника. Ирод, опасаясь за свой престол, нашел Августа на острове Родосе и говорил с ним так свободно и откровенно, что получил утверждение своей короны и новые привилегии, утвердившие и распространившие его власть (36 г. до Р. X.). Он так хорошо умел пленить повелителя римской империи своей щедростью, важностью, великолепием и приемами истинно царскими, что сделался одним из искреннейших друзей его. Царь иудейский заслужил бы это право своими великими дарованиями, и не многие бы из царей оставили после себя столь прекрасную память, если бы он был верен истинному Богу и если бы неслыханная жестокость не помрачила его долгого царствования. Отправляясь из своих владений сначала в Сирию, по повелению Антония, потом в Родос к Августу и не будучи уверен в успехе своих путешествий, он каждый раз давал повеление умертвить Мариамну в случае его смерти. Чрезмерная его любовь к ней довела его до этой страшной ревности и заставила бояться, чтобы после его смерти кто-либо не воспылал к ней страстью. Мариамна узнала об этом жестоком повелении и, раздраженная им, не хотела отвечать на его ласки. Ирод отыскивал причину такой холодности, приводившей его в бешенство, узнал, что тот, на кого возложено было это жестокое поручение, уведомил о нем Мариамну, и вообразил, что, выдав его тайну, он имел с ней какое-либо преступное сообщение; поэтому он приказал казнить его, а Мариамну отдал судьям льстивым и трусам, которые осудили ее на смерть как виновную в неверности. Впрочем, он не хотел исполнить приговора, но мать и сестра его, давно завидовавшие власти Мариамны, мучили его до тех пор, пока не получили повеления казнить ее. Мариамна неустрашимо дошла до места казни, с удивительной твердостью духа рассматривала орудия казни и претерпела смерть с таким же мужеством (29 г. до Р. X.). После такого жестокого поступка Ирод лишился спокойствия духа; совесть беспрестанно терзала его за это убийство. Напрасно он старался задушить печаль в рассеянии, напрасно для облегчения ее воздвигнул великолепную гробницу Мариамне; все было бесполезно; он впадал в страшные крайности, ясно показывавшие расстройство его духа; воспоминание о Мариамне преследовало его всегда и везде и терзало сердце его. Около этого времени опустошала Иудею моровая язва, которая не щадила ни вельмож, ни простой народ и которую почитали наказанием Божиим за жестокую смерть добродетельной Мариамны. Расстройство духа еще более увеличилось, когда Ирод узнал, чему приписывают это страшное бедствие. Он бросил дела и удалился в Самарию, где тяжкая болезнь заставила его страдать долгое время. Почувствовав облегчение, он возвратился в Иерусалим и хотел заняться делами правления, но дух его не успокоился и характер сделался невыносимым, а увеличивавшаяся со дня на день жестокость сделала его ненавистным для всех иудеев. В то время, когда Ирод находился в Самарии, Александра, мать Мариамны, думая, что он не встанет с одра болезни, вознамерилась овладеть правлением. Для достижения этой цели она старались подкупить комендантов двух иерусалимских крепостей, из которых одна была построена на горе храма, а другая в ограде города. Она убеждала их, что единственным намерением ее было сохранить престол детям Ирода, рожденным от Мариамны; но они открыли ее злое намерение и уведомили о нем Ирода, который приказал умертвить ее (28 г. до Р. X.). О ней не пожалели, как о Мариамне, потому что ненавидели ее за гордость и жестокость. Через несколько времени Ирод приказал умертвить детей некоего Вавы, последних из рода Асмонеев. Идумеянин Костовар, которому поручено было управление Идумеей, спас их и распространил слух, что они бежали. Но Саломия, сестра Ирода и супруга Костовара, разведшись с ним и дав ему разводную, которую по закону мог давать только муж, для оправдания своего поведения перед Иродом сказала, что Костовар с некоторыми из иудеев замышляет против него возмущение и скрыл детей Вавы и указала место, где находились эти несчастные остатки фамилии, погибель которой была решена. Ирод отыскал их, извлек из убежища и умертвил. Потом осудил на смерть Костовара и трех знаменитых иудеев, обвиненных Саломией в заговоре (26 г. до Р. X.). Истребив весь род Асмонеев, он думал, что ему уже нечего опасаться и что он может безнаказанно поступать по примеру других восточных тиранов, не заботясь об обычаях и законах страны, которыми не хотел ограничивать своей власти. Он приказал построить в Иерусалиме театр и амфитеатр для отправления игр и зрелищ в честь Августа и воздвигнуть трофеи в память побед этого императора, что весьма раздражило иудеев, не привыкших к подобным зрелищам, казавшимся противными закону. Ирод, желая успокоить их, привел знатнейших к трофеям и приказал снять оружие, единственное их украшение: увидев только ствол дерева, они стали смеяться. Впрочем, это не успокоило ропота: десять человек недовольных составили заговор против Ирода и решили убить его в назначенный день при входе в театр. Заговор был открыт; виновные были схвачены и после жесточайших мучений преданы смерти; доносчик был растерзан народом, раздраженным жестокостью казни виновных. Ирод, устрашенный заговором, решился укрепить некоторые места в Иудее. Он построил Самарию и, укрепив ее, назвал Севастою (греческое имя Августа). Этим он хотел польстить императору. Он поселил в ней колонию из шести тысяч человек и разделил между ними окрестные земли, чтобы дать им средства заниматься земледелием и жить спокойно. Потом поставил сильный гарнизон в башне Стратона и назвал ее Кесарией. То же сделал он и с другими крепостями, думая этим обезопасить себя. Скоро он воспользовался случаем, благоприятным для снискания любви иудеев и соседних народов. Сирия и Палестина страдали от продолжительной засухи, повлекшей неурожай и смертность людей и скота (25 г. до Р. X.); Ирод прибегал ко всем средствам, чтобы облегчить страдания народа; эта отеческая заботливость снискала ему на время любовь подданных и восстановила репутацию у соседей. Со времени несчастной смерти Мариамны Ирод был вдов; теперь он решился взять в супружество Мариамну гораздо низшего происхождения; она была дочь священника Симона, сына Воифова (23 г. до Р. X.). Спустя несколько времени после этого брака построил для своей новой супруги великолепный дворец на том самом месте, где одержал победу над партией Антигона, в двух милях от Иерусалима, и назвал его Иродионом. Он стоял на горе, с которой виднелись цветущие долины Иудеи; у подошвы горы было построено множество домов и в короткое время образовался довольно значительный город. Около того же времени (22 г. до Р. X.), видя, что башня Стратона разрушилась, он захотел сделать из нее великолепнейший город в Иудее; он вновь выстроил этот город из камней удивительной белизны, воздвигнул в нем великолепные дворцы и решился сделать порт, потому что город находился на берегу Средиземного моря. Для достижения этого надобно было победить все препятствия, которые природа и местность противопоставляли этому предприятию; Ирод вышел из него со славой, построив порт обширнейший Пирея, столь славного в Афинах. При входе в порт поставил три колоссальные статуи. С левой стороны возвышалась высокая башня, а с правой две огромные колонны. Вокруг набережной возвышались мраморные дома, а в середине, прямо против входа в порт, Ирод построил храм Августу, необыкновенный по своему великолепию и красоте. В этом храме он поставил колоссальную статую императора, сделанную по образцу статуи Юпитера Олимпийского, и статую города Рима, подобную статуе Юноны Аргосской. Кроме того, построил в городе театр, амфитеатр и рынок, а город назвал Кесарией в честь Августа. Так как он был не очень привязан к религии иудейской, то и не заботился населить новый город иудеями; в нем в большом числе поселились язычники. Для большого доказательства своего доверия и дружбы к римлянам Ирод отправил двоих своих сыновей в Рим, чтобы дать им воспитание, сообразное с нравами этого города. Эти два сына, Александр и Ари-стовул, которых имел от первой супруги Мариамны, обещали весьма много. Азиний Поллион, искренний друг Ирода, принял и поместил их в своем доме; но Август хотел иметь их близ себя и поместил их в своем дворце. Он дал еще большее доказательство дружбы к Ироду, даровав ему полное право располагать своим престолом в пользу того, которого из этих двоих сыновей захочет избрать наследником. После этого он увеличил владения Ирода, дав ему Трахонитиду, Авранитиду, или Итурею, и Ватанию, а потом сделал его прокуратором сирийской провинции. Ко всем этим милостям Август присоединил новую и дал Фероре, брату Ирода, княжество под названием Тетрархи (20 г. до Р. X.). Ферора был человек очень злой и недостойный такого дара: полученное им княжество лежало за Иорданом. Ирод, желая показать императору благодарность за таковые милости, воздвигнул ему храм близ Панеады, у истоков Иордана. Эта недостойная лесть раздражила всех иудеев, имевших хотя малейшую привязанность к своей религии и ревность по закону. Но Ирод столько полагался на дружбу Августа, что не обращал внимания на ропот иудеев. Впрочем, опасаясь заговоров, запретил все собрания; он везде имел шпионов и иногда переодевался сам, чтобы лично слышать, что говорят о нем. Этими средствами он узнавал все намерения своих врагов и останавливал их мятежные предприятия своей строгостью. Для убеждения себя в верности своих подданных решился требовать от них присяги. Гиллел и Шаммай протестовали против этого, а фарисеи и ессеи решительно отказались удовлетворить это желание Ирода. Поэтому Ирод и не требовал ее более от всех подданных, удовольствовавшись только приведением к присяге казавшихся ему подозрительными, которые и принуждены были дать клятву в верности, чтобы избежать мучений, которыми грозили им. Для успокоения иудеев, постоянно раздраженных против него, Ирод объявил им намерение перестроить, или лучше, восстановить храм, то есть исправить те части этого здания, которые были попорчены от разных приступов и осад, которым оно подвергалось со времени построения (19 г. до Р. X.). В самом деле, по пророчеству Аггея (2:18), второй храм, созданный Зоровавелем, должен был существовать до пришествия Мессии; в этом храме должен был явиться Мессия. В продолжение пятисот лет, протекших от Зоровавеля до царствования Ирода, время войн и волнений, он был безопаснейшим местом, куда иудеи, теснимые врагами, скрывались, как в последнее убежище, и сам Помпеи принужден был взять его приступом, когда захотел привести иудеев к покорности. Итак, весьма вероятно, что вследствие продолжительности существования многих осад храм имел нужду в поправках. Между тем предложение Ирода сначала было дурно принято; иудеи боялись, что не станет ни времени, ни возможности восстановить то, что будет разрушено. Ирод, чтобы убедить их, объявил, что поломка будет произведена только тогда, когда будут приготовлены все необходимые материалы. Это предложение было сделано в восемнадцатый год царствования Ирода, а спустя два года (17 г. до Р. X.), когда материалы были готовы, начали ломать те части, которые требовали поправки, и положено было основание новым зданиям. Это произошло ровно за сорок шесть лет до общественного служения Господа нашего Иисуса Христа, и, по мнению многих толковников, об этом говорится в словах иудеев к Сыну Божию: «Сей храм строился сорок шесть лет, и Ты в три дня воздвигнешь его?» (Ин. 2:20). Правда, Иосиф Флавий говорит (Ant. lib., XV, cap. 14), что для восстановления его, то есть для исполнения важнейших и необходимейших починок достаточно было девяти лет с половиною; но в другом месте (Ant. lib., XX, cap. 8) тот же историк говорит, что к нему были прибавлены новые здания, так что работы производились еще во времена Иисуса Христа и даже многие годы после вознесения Его, то есть до правления Флора. Ирод, положив основание новым зданиям, отправился в Рим (16 г. до Р. X.). Он хотел съездить на поклон к Августу и взять своих сыновей. Он был очень хорошо принят императором и весьма доволен воспитанием своих сыновей, привез их в Иудею и через несколько времени женил. Старший Александр взял в супружество Глафиру, дочь Архелая, царя каппадокийского, а Аристовул - Веренику, дочь Саломии, сестры Иродовой. Александр (15 г. до Р. X.) и Аристовул своими добрыми качествами снискали себе любовь иудеев, но не могли привлечь к себе сердца Саломии, потому что были дети Мариамны, которую она ненавидела и погубила. Видя любовь к себе народа, Александр и Аристовул думали, что нашли благоприятное время выразить свое мнение о смерти матери. Они говорили с большим жаром, грозя от времени до времени отомстить за эту несправедливость виновникам ее. Эти угрозы относились к Фероре и Саломии, которые почитали необходимым принять меры для предупреждения следствий этих речей и употребили хитрость, чтобы заставить их говорить свободно. Их речи были пересказаны Ироду, которому донесли, что грозят ему самому и что жизнь его не в безопасности, если он не предупредит намерений своих сыновей. Ирод возымел против них сильное подозрение и, чтобы смирить и испытать их, призвал к себе старшего сына Антипатра, которого имел от первой жены, Дориды. Он дал ему особенное отделение во дворце и возвысил над братьями на степень, которую давало право первородства. Это отличие укололо обоих братьев, которые позволили себе говорить против отца, чем Ирод был сильно раздражен. Антипатр, старательно замечавший все, чем его братья приносили неудовольствие отцу, не упускал ни одного случая, чтобы еще более раздражить его против них. Этим он хотел отомстить за бесчестие своей матери, которую Ирод отпустил, чтобы вступить в брак с Мариам-ною, и в то же время проложить себе путь к престолу. Ирод, по-видимому, благоприятствовал видам Антипатра, и зная что Агриппа, правитель азийских провинций, скоро оставит свою область, отправился к нему с Антипатром и просил его взять последнего под свое покровительство и увезти с собой в Рим. Это было очень выгодно для Антипатра, потому что Агриппа был зять и любимец Августа; поэтому Антипатр был весьма хорошо принят в Риме; в короткое время он снискал милость императора и дружбу знатнейших придворных. Во время пребывания в Риме он не переставал хитрыми письмами раздражать отца против Александра и Аристовула. Ирод, всегда подозревавший дурное отношение последних и более чем когда-либо недовольный их поведением, принудил их отправиться с собой в Италию, чтобы они, перед лицом Августа, отвечали на все обвинения, которые он составил против них. Они нашли императора в Аквилее; Ирод изложил перед ним все свои жалобы и между прочим обвинил их в неуважении к нему и в намерении отравить его. Август рассмотрел обвинения и, убежденный в их невинности, примирил их с отцом. После чего они возвратились в Иерусалим, где Ирод, собрав народ во храме, дал отчет в своем путешествии и объявил, что вследствие позволения Августа назначает своего старшего сына Антипатра своим преемником на престоле иудейском, а двух других сыновей - преемниками их брата. Но мир и согласие между Иродом и его сыновьями не долго продолжались. Этому воспрепятствовал Антипатр, видевший в том свою пользу и вспомоществуемый Саломией и Феророй, также старавшимися возбудить в сердце Ирода подозрения, которые он имел некогда против сыновей Мариамны. Он почел их виновными в заговоре против него; чтобы яснее раскрыть дело, приказал предать пытке ближайших поверенных своих сыновей. Мучения заставили некоторых сказать ложь, и Александр был обвинен в заговоре, в котором был совершенно не виноват, и брошен в тюрьму (9 г. до Р. X.). Невинный Александр, оскорбленный этим поступком, желая отомстить своим врагам, послал из тюрьмы к отцу четыре бумаги, содержавшие проекты химерического заговора, в котором давалось большое участие Фероре и Саломии; в нем были замешаны два главных министра Ирода. Это открытие, несмотря на всю свою ложность, привело Ирода в такое страшное беспокойство, гнев и ярость, что он наполнил дворец кровью самых искренних друзей и самых верных слуг. Архелай, царь каппадокийский, узнав о страшном расстройстве двора Иродова, решился отправиться в Иерусалим и восстановить спокойствие; он принимал большое участие в несчастии Александра, своего зятя. Прибыв в Иудею (8 г. до Р. X.), он осведомился обо всех обвинениях, возведенных на него. Узнав все, что против него говорили, он объявил, что хочет взять назад свою дочь. Ирод был тронут этим решением и настоятельно просил не доходить до такой крайности. Архелай, видя, что его притворство получило успех, потребовал, чтобы все дело было исследовано спокойным умом, и по просмотрении его показал, что Александр не так виновен, как думали сначала. Подозрения Ирода уменьшились и почти совершенно прошли; после этого уже легко было утишить те неудовольствия, которые были следствием этих подозрений: наконец Архелай примирил Александра с Иродом и восстановил спокойствие в семействе. После этого Ирод почел необходимым отправиться в Рим, чтобы дать Августу отчет в этом примирении (7 г. до Р. X.). Он уже предуведомил императора против своих сыновей; теперь надобно было объясниться с ним. После возвращения он праздновал освящение возобновленного храма; прошло уже девять лет с половиной, как началось его восстановление, и во все это время работы производились с невероятным прилежанием; не щадили ни денег для покупки необходимых материалов, ни работников для ускорения работ. Здания, окружавшие храм, еще не были достроены, но храм и святилище окончены совершенно. Ирод произвел торжественное освящение их. Между тем подозрения Ирода против Александра и Аристовула снова начались и довели его до последней крайности. Саломия и Ферора не переставай и действовать к их погибели. Антипатр, видевший собственную пользу в этом, сделался одним из главных обвинителей их. Они убедили Ирода, что Александр и Ари-стовул ищут смерти его, не перестают действовать против него и уже приняли меры спастись в какую-либо другую страну. Удостоверившись в последнем обвинении. Ирод без труда поверил и другим, хотя доказательств не было; Александр и Аристовул хотели удалиться только для избежания неудовольствий и огорчений, которые они испытывали каждый день во дворце своего отца. Между тем Ирод написал к Августу, прося позволения начать суд над своими сыновьями. Император отвечал Ироду весьма обстоятельным письмом, в котором ясно показат, сколько он принимает участия во всех огорчениях, причиняемых ему детьми, советовал исследовать дело в сущности, созвать собрание в Берите в Финикии и пригласить в него правителей соседних провинций говорил, что было бы очень кстати, если бы Архелай, царь каппадокийский, присутствовал на этом судилище с многими другими лицами, заслуживавшими и достойными уважения. Ирод постарался сделать собрание на месте, указанном Августом. На нем присутствовали Сенций Сатурнин, правитель Сирии, Волюмний, прокуратор той же провинции, и все другие лица, означенные Августом, кроме Архелая, который не был приглашен, потому что он был тесть Александра, а Ирод думал, что он не обвинит Александра, но, напротив, постарается оправдать его. Перед этим-то собранием Ирод произнес обвинительные пункты на своих сыновей; он обременил их столькими преступлениями, защищал себя с такой убедительностью, что большая часть судей восстала против обвиненных, и судили их достойными смерти. Выбор казни предоставили Ироду; он послал их в Севасту и приказал удавить в темнице. Это обстоятельство наполнило ужасом всю Иудею и заставило Августа сказать, что у Ирода лучше быть поросенком, нежели сыном. Впрочем, удовлетворив своему гневу, Ирод почувствовал сострадание к своим осиротевшим внукам, детям Александра и Аристовула, и позаботился о воспитании их: Александр оставил два сына, Тиграна и Александра; первый был царем Армении в царствование Тиверия; участь второго неизвестна. Аристовул оставил три сына и две дочери; Ирод особенно позаботился об одном из них, который царствовал после него и назывался Иродом Аг-риппой; о нем-то говорится в Деяниях апостолов (12:1). С той же заботливостью он воспитал одну из дочерей Аристовула, Иродиаду, которая, через свою дочь Саломию, истребовала главу Иоанна Предтечи (Мк. 6:17 и след.). Смерть сыновей не прекратила беспокойства Ирода; он хотел убедиться в верности своих подданных клятвой, которой хотел обязать весь народ; и, так как во всяком случае хотел польстить Августу, то желал, чтобы присягнули также и императору. Мы уже говоршш, что он еще прежде домогался того же, но тогда Гиллел и Шаммай воспротивились ему. Ученики Гиллела, принадлежавшие к секте фарисеев, воспротивились теперь (6 г. до Р. X.), и более семи тысяч решительно отказали в присяге императору и Ироду. Для защищения справедливости своего поступка они указывали на закон, который запрещал признавать какого-либо иноплеменного царя (Втор. 17:15). Раздраженный Ирод хотел победить их, наложив штраф, но жена Фероры, не расположенная к Ироду, убеждавшему своего брата бросить ее, воспользовалась этим случаем, чтобы снискать себе и своему супругу любовь всей секты, заплатив штраф, наложенный на отказавшихся дать присягу. Тогда фарисеи, бывшие самыми уважаемыми в народе учителями, распространили пророчество, что престол царства Иудейского должен перейти из рода Иродова в род Фероры; они утверждали, что это пророчество было сообразно с советом Божиим, составленным прежде век. Народ, которому всегда хочется знать будущее, обратил большое внимание на это предсказание. Ирод не был любим; поэтому с тайным удовольствием помышляли, что верховная власть не долго останется в его семействе. Эта радость заставила многих проговориться, что почтено было началом возмущения. Саломия, которая была весьма привязана к интересам своего брата Ирода, уведомила его обо всем происходившем; он пришел в страшный гнев и в первые минуты ярости приказал схватить и умертвить многих фарисеев; но и эти убийства не успокоили его. Он составил совет из всех лучших друзей, к которым имел более доверия. Это собрание было созвано не для того, чтобы дать совет, но чтобы изложить перед ним с жалобой все причины неудовольствий, наносимых ему; поэтому Ирод восстал против жены Фероры, показывая, что она была причиной всех волнений в его семействе и в государстве; он приказал своему брату развестись с ней по закону и объявил, что если Ферора не оставит ее, то он перестанет почитать его своим братом. Ферора, питавший сильную любовь к своей жене, отвечал на все угрозы Ирода, что он не может оставить своей супруги, что он очень любит ее и что заставить его жить без нее значило бы осудить на смерть. Этот ответ раздражил Ирода в высочайшей степени, который в гневе запретил Фероре являться ко двору, приказал Антипатру, его матери Дориде и вообще всем придворным не иметь никакого сношения с Феророй, его женой и даже его домом. Антипатр, за которым престол отца был обеспечен смертью Александра и Аристовула, страдал невозможностью удовлетворить своим честолюбивым желаниям. Неблагодарный и вероломный сын составил проект ускорить смерть своего отца (4 г. до Р. X.) и для большего успеха почел необходимым сообщить свой план Фероре, который в это время был крайне недоволен Иродом. Они вместе избрали средство погубить последнего и решились употребить яд. Составив проект, Ферора удалился в свою тетрархию, чтобы, во-первых, найти здесь спокойствие, которым не мог наслаждаться при дворе Ирода, а во-вторых, чтобы лучше скрыть исполнение своего черного замысла. Отправляясь из Иерусалима, он поклялся, что не возвратится до тех пор, пока живет брат его Ирод. Но в скором времени он был поражен болезнью, которая свела его в могилу. Ирод посетил его во время этой болезни и старался утешениями облегчить его страдания. В то время, когда Ферора отправился в свою тетрархию (3 г. до Р. X.), Антипатр притворился, будто Август требует его в Рим, чтобы устранить от Ирода всякое подозрение в замысле с Феророй. Но этот замысел был скоро открыт. После смерти Фероры два отпущенника его открыли Ироду причину смерти его брата и сказали, что он был отравлен своей женой. Нельзя было не видеть, что этот плачевный поступок принадлежит ей; но при разных исследованиях, для открытия истины этого отравления, открыли замысел Анти-патра с Феророю против Ирода. Узнали, что яд был приготовлен александрийским медиком, братом Антифила и поверенным Антипатра. Этот отравитель сам привез яд в Иерусалим и отдал его Февдиону, брату Дориды. Последний взялся доставить его Фероре, который должен был отравить Ирода. Узнав эти подробности по добровольному сознанию свидетелей или через пытку, Ирод послал отыскать вдову своего брата; она созналась, что этот яд был отдан ей на хранение, что Ферора, обвороженный добротой своего брата Ирода, приказал ей бросить яд в огонь, что она бросила его немедленно, оставив частицу для случая. Когда все эти подробности были объяснены, тогда легко открылось участие Антипатра в этом замысле. Антипатр не знал ничего о происходившим во все время пребывания своего в Риме. Но лишь только прибыл в Иудею, отец приказал остановить его и взять под стражу; процесс над ним произведен был правителем Сирии. Когда доказательства его преступного замысла были рассмотрены, он был осужден на смерть, приговор утвержден Августом и в скором времени исполнен. Нам остается еще упомянуть о четырнадцати тысячах невинных младенцев, убитых Иродом за Христа. Он почти не переживал этого последнего акта своей жестокости. С некоторого времени нечестивый царь страдал перемежающейся лихорадкой, которая пожирала его внутренности, что возбуждало в нем всепожирающий голод, которого он не мог удовлетворить ничем. Раны, изъязвившие его внутренности, так мучили его, что он не имел покоя ни днем, ни ночью, весь желудок сгнил и кишел червями, которые, казалось, выходили из неисчерпаемого источника. Все приближавшиеся к нему ясно видели, что такое скопление жесточайших страданий было справедливым наказанием небесного правосудия и видимым знаком, что рука Бо-жия тяготела над его головой, чтобы дать ему почувствовать часть тех мучений, которые он заставил претерпеть столько невинных. Но все эти бедствия были ничто в сравнении с мучениями его души. Он впал в такое меланхолическое раздраженное состояние, что никто не смел приблизиться к нему, и умертвил бы себя не однажды, если бы ему не воспрепятствовали. Его ярость еще более увеличилась от той мысли, что его подданные будут радоваться его смерти и, вместо того, чтобы свидетельствовать ту же печаль по нему, которую показывали другим своим монархам, вместо пролития слез на могиле и тридцатидневного траура, установят годичное торжество, как будто снискали свободу и избавились от невыносимого тирана. Эта мысль не давала ему покоя; он решился переменить эту мнимую радость в настоящие слезы и для этого принял такое варварское решение, которое едва ли когда-либо приходило в голову тирана. Ирод повелел всем вельможам своего царства прибыть в Иерихон, где находился при смерти. Лишь только они прибыли, он запер их в ипподроме и, призвав свою сестру Соломию и шурина Алексаса, заклинал их всей своей любовью погубить все это знаменитое собрание в самую минуту его смерти, для того чтобы не оставалось в его царстве никого, кто не проливал бы слез. Саломия и Алексас обещали ему все, что он требовал. Наконец в страшных страданиях он испустил дух в ноябре первого года от Рождества Христова. Ему было около семидесяти лет, и царствовал он тридцать семь лет со времени смерти Антигона, то есть со времени вступления на престол, а не с того, когда римляне провозгласили его царем. После смерти его Саломия и Алексас даровали свободу заключенным в ипподроме, не открыв им даже намерений Ирода по случаю этого ареста. Преемник его Архелай устроил ему великолепные похороны. Так как семейство Ирода Великого было весьма многочисленно, то мы считаем нужным указать имена жен его и некоторых из детей. Первая его супруга Дорида была матерью Антипатра. Вторая была Мариамна, сестра Арис-товула III, мать Александра и Аристовула, третья Мариамна, дочь священника Симона, имевшая от него Ирода, иначе Филиппа, супруга Иродиа-ды; четвертая Паллада, от которой имел Фасаила, пятая Федра, родившая дочь Роксану, шестая Малфакия, от которой имел Архелая, наследовавшего престол его в качестве тетрарха иудейского; седьмая Клеопатра, которая имела Филиппа, тетрарха иту-рейского и трахонитидского; восьмая Маттарея, самаритянка; девятая Ел-пида, родившая ему дочь Саломию. Впрочем, мы представляем здесь родословную таблицу его потомства, чтобы яснее видеть, в каком отношении родства находились к Ироду лица, упоминаемые в Священном Писании. Во время болезни Ирод сделал духовное завещание; он назначил своим преемником Архелая, утвердил Антипу тетрархом галилейским, Филиппу дал Трахонитиду, а своей сестре Са-ломии города Иамнию, Азот и другие, с пятьюдесятью тысячами серебряных монет в благодарность за верность и любовь ее. Назначил большие суммы и другим своим родственникам, как наличными деньгами, так и годовыми доходами; подарил Августу свою золотую и серебряную посуду, драгоценную мебель, десять миллионов серебряных монет и пять миллионов императрице и некоторым из своих римских друзей. Наконец, разделил остальные суммы, земли и доходы между своими детьми и внуками. В конце царствования Ирода Великого родился Иисус Христос, Мессия, обетованный патриархам, возвещенный пророками. Замечательно, что самое царствование Ирода показывало близкое явление обетованного Мессии. Патриарх Иаков предсказал (Быт. 49:10), что скипетр не будет отнят от Иуды и что из его потомства будут происходить вожди народа, пока не придет Спаситель. Все древние иудеи относили это пророчество к Мессии. Итак, когда власть, вверенная дому Иуды, была отнята от него римлянами и отдана Ироду, идумеянину, совершенно не принадлежавшему к роду Иакова, тогда это было ясным предзнаменованием, что время пришествия Мессии близко. Кроме того, семьдесят седмин, возвещенных Даниилом (9:24 и след.), в конце которых должен был явиться Мессия, приближались к концу, и сами иудеи понимали это. Итак, по мудрому распоряжению Божественного промысла, Ирод воссел на престол иудейский в конце семидесяти седмин, возвещенных Даниилом. Как верен Бог в исполнении своих бедствований! Ирод, принужденный удалиться из Иерусалима, отправляется в Рим. Он думает испросить иудейский престол не себе, но другому. Было бы несправедливо дать его иноплеменнику при жизни царской фамилии. Это было противно и законам, и постоянной практике римлян. Но от вечности определено было, чтобы в это время скипетр был отнят от Иуды и дан в руки иноплеменнику, потому что приближалось время явления Христа. Это небесное определение не могло не исполниться: скорее прошли бы небо и земля. В то время, когда Ирод приходил в Рим, здесь верховную власть держит в руках Антоний; Ирод просит скипетра для Аристовула, Антоний дает его ему самому. Сколько должно было совершиться событий, чтобы свети все обстоятельства к этому концу! Как велико всемогущество Господа! Как дивна верность обетовании Его! «Господи, Боже сил! кто силен, как Ты, Господи? И истина Твоя окрест Тебя» (Пс. 88:9).

ИРОДИАДА. Образ Иродиады, настоящий тип варварства и упадка нравственности, которые Спаситель пришел уничтожить, внушал бы нам только ужас, и если бы мы имели целью показать только ее преступления, то удовольствовались бы только одним указанием на нее; но в таком предприятии, которого частная цель есть показание всех способов, которыми Бог утверждал на земле царство Своего Сына, нам необходимо обратить внимание на такое происшествие, которое увлекало народ иудейский к мысли о пришествии Искупителя и, следовательно, оставляло без извинения их участие в смерги Сына Божия. Иродиада, жена Антипатра, тетрарха галилейского, завидуя верховной власти, оставила своего супруга и стала жить со своим шурином в то время, когда Иоанн Креститель вышел из пустыни, в которой протекали тридцать первых лет его жизни, для возвещения миру благой вести и призвания всех людей к покаянию, потому что приближися царствие небесное. Пораженный его глубокой мудростью, Ирод слушал сначала советы Иоанна Крестителя и уважал его добродетели; но когда проповедник пришествия царства неземного сказал Ироду: «Не должно тебе иметь жену брата твоего», раздраженный тиран приказал ввергнуть его в темницу. Иоанн был заключен в крепости Махеронте, где и оставался до своей славной мученической кончины. Иосиф Флавий приписывает взятие Иоанна под стражу чисто политической цели. «Иоанн, - говорит он, - прозванный Крестителем, был человек благочестивый, убеждавший иудеев ходить в путях добродетели, исполнять свои обязанности к ближнему и к Богу, очистить души покаянием, а тело крещением. За ним всегда следовало большое множество народа, восхищавшегося его проповедью, и иудеи, казалось, готовы были принять все, чтобы он не повелел им, так что Ирод, опасаясь, чтобы власть, которую Иоанн имел над ними, не повела к возмущению, почел необходимым предупредить зло, чтобы не иметь нужды исправлять его». Как бы то ни было, Иродиада, опасаясь, несмотря на стены темницы, влияния Иоанна Крестителя, требовала от Ирода его погибели. Но Ирод, подобно Пилату, был слишком слаб, чтобы быть справедливым, не мог найти в столь чистой жизни пророка ни одного пятна, которое послужило бы предлогом к его погибели, и удовольствовался только удержанием его в темнице до того времени, когда Иродиада самым постыдным образом смогла отомстить. Пользуясь пиром, который Ирод давал в своем дворце в день своего рождения, Иродиада, столько же дурная мать, как и жена, не побоялась выставить напоказ всем прелести своей дочери, которую она имела от Антипатра; по ее повелению юная Саломия вошла в залу, в которой находились пирующие, в то время, когда опьянение, лишив ума, раздражало только чувства. Своей пляской Саломия привела собеседников в такой восторг, что сладострастный Ирод с клятвой обещал даровать ей все, чего она ни просила бы, будь это даже половина его царства. Саломия, настроенная своей матерью, требовала, чтоб к ней в ту же минуту принесли на блюде голову Иоанна Крестителя. Ирод, опечаленный таким требованием, которого он вовсе не ожидал из уст юной девы, почел себя обязанным исполнить обещание, данное в присутствии всего двора, и тотчас послал воина в крепость Махеронт. Таким образом, тот, кому поведено было исправить пути Господа, предшествовал Ему как в жизни, так и в смерти и отправился возвестить о Его пришествии душам праведников. Голова Иоанна была принесена на серебряном блюде в зал пирующих. Саломия поднесла этот страшный подарок своей матери, которая, по сказанию блаженного Иеронима, уколола золотой булавкой язык, вещавший истину. Бог не замедлил своей местью за смерть пророка. Ирод питал отвращение к дочери Ареты, царя арабского, и женился на Иродиаде. Между ними возгорелась война, вследствие которой Ирод пал, и иудеи, сколько они не были ослеплены, узнали в этом падении кару небесную за смерть Предтечи. Конечно, ничто не могло лучше расположить этот народ к принятию Искупителя, как эта смерть, повергнувшая в смущение всю Иудею. Иудеи признавали Иоанна Предтечу пророком; этот пророк указывал на Иисуса Христа как на Мессию; итак, смерть святого и обстоятельства ее ясно показывали иудеям, что происшествия, возвещенные Иоанном, уже наступили; ибо преступление Ирода, представляясь под самыми черными и отвратительными чертами, привлекали умы на сторону истин, возвещенных Предтечей, вследствие естественного хода страстей человеческих. Кто не будет поражен этим окаменением сердец, которых это происшествие не могло удержать от Богоубийства? Без сомнения, для язычников, управлявших тогда Иерусалимом, смерть праведника была фактом без следствия; но для народа, ожидавшего Мессии, для народа, у которого все события имели символический смысл, мученическая кончина пророка не должна ли была иметь наставительный и глубокий смысл, и этим негодованием, которое внушило ему преступление Иродиады, не должна ли была показывать ему тот ужас, которым объята будет вся вселенная, если он погубит Того, Предтечею Которого называл себя Иоанн Креститель? Итак, иудеи получили все предостережения, которые могли отвратить их от гибельного для них преступления; пропасть, в которую они стремились, была столько же освещена огнем адским, сколько и небесным. Наказание Ирода и его бесчестной супруги не ограничилось одним поражением; обвиненный Агриппой, братом Иродиады, в возмущении против Тиверия, он был лишен своей тетрархии, всего своего имущества и осужден на вечную ссылку, куда увлек с собой и честолюбивую Иродиаду, которая, будучи лишена гибельного величия, которому жертвовала всем, окончила свою жизнь в уединении, бедности и неизвестности.

ИРОДИОН, отец св. апостола Павла, был епископом в Патрасе и умер в Риме вместе со своим учителем во Христе Иисусе; ибо, по мнению многих писателей церкви, своим обращением он был обязан апостолу языков, своему сыну Павлу. Память святого апостола Иродиона празднуется церковью 4 января и 8 апреля.

ИСААК (2080 г. до Р. X.), сын Авраама и Сарры, наследник обетовании Господних, данных его отцу. Рождение этого дитяти, столь желанного и так часто обетованного Предвечным, вызвало улыбку на устах его родителей. По повелению Господню Исаак был обрезан в восьмой день после своего рождения. По мере его роста, возрастала к нему и любовь Сарры; опасаясь, чтобы Измаил не воспользовался своим первородством и силой, она принудила Авраама удалить сына Агари. Исааку было уже двадцать пять лет, когда вера Авраама была подвергнута жестокому испытанию. По воле Всевышнего патриарх согласился принести в жертву то, что для него было дороже всего мира, дороже самого себя, - своего любимого сына. Но Бог, довольный верой отца и покорностью сына, отменил жертву. Эта столь мгновенная и столь трогательная драма развивает в самом отчаянном случае начало повиновения повелениям Божиим. Через несколько лет после сего умерла Сарра, и Исаак был объят такой печалью, которую могла усладить только любовь Ревекки. Едва Исаак достиг сорокалетнего возраста, как Авраам поручил старейшему из своих рабов, заведовавшему всеми его делами, отыскать для Исаака супругу между его родственниками в Месопотамии. Скоро слуга возвратился, приведши с собой Ревекку, дочь Вафуила, сына Нахорова. Исаак был женат уже двадцать лет и не имел еще детей. По молитве его Ревекка родила двух близнецов. Первый был назван Исавом, потому что был покрыт шерстью, а второй Иаковом (запинатель), потому что родился, держась за ногу своего брата. Первый, взросши, сделался отважным и искусным охотником и был особенно любим отцом, которому приносил добычу; другой был приятен наружностью, жил постоянно дома и поэтому был предпочитаем Ревеккою. Благословение Господне не переставало изливаться на дом патриарха, потомство его размножалось, и только смерть Авраама могла примешать несколько горечи к такому счастью. Скоро голод принудил Исаака искать себе пищи в другой стране. Он отправился в Герары, город филистимский, в котором царствовал Авимелех. Дом патриарха был известен здесь, и цари герарские были связаны с Авраамом союзами. Из опасения неприятностей, Исаак употребил хитрость своего отца и выдал Ревекку за свою сестру. Но царь заметил сквозь окошко, что они играли вместе совершенно не так, как прилично брату с сестрой, и, показав ему все, что могло произойти опасного от этой хитрости, запретил всему своему народу под смертной казнью прикасаться к жене иноплеменника. Благоденствие патриарха скоро навлекло на него неумолимых врагов. Авимелех, опасаясь многочисленности его рабов и богатства, повелел ему удалиться. Для него закрыли все колодцы и преследовали, пока он не прибыл в долину далеко от Герары, где нашел колодец, который у него не оспаривали уже. Отсюда Исаак прибыл в Вирсавию, что значит «клятва», древнее место пребывание Авраама. Здесь Исаак сподобился видения. «Я - Бог Авраама, твоего отца, - сказал ему Господь, - не бойся, Я с тобой; Я благословлю и умножу твое потомство за Авраама, раба Моего». Патриарх поспешил воздвигнуть алтарь и призвать Господа. Едва он поселился в этом месте, как Авимелех со своим другом и военачальником прибыл к нему. «Зачем ты пришел ко мне, ты, который ненавидишь и изгнал меня от себя?» - спросил патриарх. «Мы узнали, - отвечал Авимелех, - что Бог покровительствует тебе, и пришли заключить с тобой союз». Исаак угостил их и заключил с ними мир. Сделавшись слепым и старым, патриарх призвал Исава и сказал ему: «Я не могу предвидеть дня моей смерти. Возьми свой колчан и принеси мне дичь, а я благословлю тебя». Ревекка слышала эти слова и, желая передать своему любимому сыну благословение, на которое Иаков уже приобрел право продажей его Исавом, приготовила двух козлов по вкусу своего супруга, облекла Иакова в одежду Исава, покрыла его руки и грудь кожей убитых козлен-ков, чтобы уподобить его косматым рукам и груди его брата, и послала с яством к слепому старцу. Обманутый патриарх благословил его и предсказал, что он вознесется над своими братьями; что ему будут покорны многие народы; что благословящие его благословятся, а клянущие будут прокляты. Лишь только он кончил, как Исав возвратился с охоты. «Кто ты?» - спросил Исаак. «Я Исав, твой первенец». - «Что же я сделал? С кем я говорил? Я уже отдал благословение!» При этих словах Исав, негодуя на обман своего брата, испускает жалобные крики и заливается слезами. «Благослови и меня, благослови меня, отец; разве у тебя нет другого благословения?» - «Ты будешь благословлен, - отвечал Исаак, - в плодородии земли и росе небесной; ты будешь жить своим мечом, и хотя твой брат некогда покорит тебя, но ты сделаешься сильнейшим его и сбросишь его иго». - Это предсказание действительно исполнилось над иумеянами, которых Исав был родоначальником; побежденные и покоренные Давидом, они восстали при его преемниках и возвратили свою независимость. Между тем раздраженный Исав объявил, что по смерти отца он убьет своего брата. Устрашенная Ревекка отослала Иакова в Месопотамию к его дяде Лавану, приказав ему взять одну из его дочерей себе в супруги, «ибо я много испытала досады от двух хетте-янок, жен Исава; если и твои жены будут поступать так же, то зачем мне жить?» Исаак согласился с мнением при жертвоприношении своей супруги и, благословив Иакова, отослал его к своим родственникам. Неизвестно, когда Исаак возвратился в Мамври, только мы находим его здесь, когда Иаков возвратился из Месопотамии. Он умер в глубокой старости, достигнув ставосьмидеся-тилетнего возраста, без болезни и печали, пресыщенный летами. Кочующая жизнь этих патриархов-пастырей представляет много занимательных эпизодов; это народ, который только еще образуется, организация которого развивается мало-помалу, и который, постоянно идя путем предания, остается более близким к природе, чем другие, руководствуется только умом и через бесконечные препятствия заставляет наслаждаться целое человечество плодами своих изобретений (см. Авраам, Сарра, Ревекка, Елиезер, Иаков и Исав).

ИСАВ (2020 г. до Р. X.), первый сын Исаака и Ревекки, родился вместе с Иаковом. Он был назван Исавом, или Едомом, потому что был космат и красен. Его дерзкий и вспыльчивый характер сделал его опасным для матери, а его склонность к сельским работам и ловкость охотника снискали ему любовь отца. Он долго боролся со своим младшим братом, но Бог не благословил его усилий. Сначала своей безрассудностью он потерял преимущества первородства: однажды, возвратившись с охоты, усталый и голодный, Исав просил позволения утолить свой голод чечевичной похлебкой, приготовленной для Иакова; последний уступил не только за право первородства и получил его от Исава, который или пренебрегал им, или не понимал его важности. Достигши сорока лет, Исав взял двух жен хеттеянок, Иудифу, дочь Веоха, и Ва-семафу, дочь Елона. Эти связи с женами народа развращенного опечалили его дом, но не лишили любви отца. Исаак, любивший его, несмотря на все его недостатки, и не знавший его спора с Иаковом, всегда смотрел на него как на первенца. Чувствуя слабость старости, он хотел благословить его и, призвав к себе, повелел ему отправиться на охоту, принести дичи и приготовить любимое его кушанье. Во время его отсутствия Иаков старанием матери получил благословение первенства, на которое он уже имел право. По возвращении своем Исав, узнав о средствах, употребленных для лишения его первородства, пришел в страшный гнев и жаловался отцу на обман, жертвой которого он сделался: «Ужели ты не имеешь другого благословения?» - сказал он. Добрый отец, тронутый его слезами, отвечал: «Ты благословишься в плодородии земли и росе небесной; ты будешь жить своим мечом и будешь покорен своим братом; но со временем отыщешь свою независимость и сбросишь его иго». Эти слова не могли вознаградить его за понесенную потерю, а мстительные намерения заставили Иакова удалиться в Месопотамию. Священное Писание ничего не говорит, что делал Исав во время пребывания брата своего у Лавана, исключая третьего брака его с Васе-мафою, или Маелефою, дочерью Измаила. Он покорился воле Божией, предпочедшей ему Иакова, и, когда последний возвращался в землю ханаанскую, встретил его, обнял с любовью истинно братской и провожал даже за Иордан. Потом удалился в горы Сиир и оставил эту страну только для отдания последнего долга своему отцу. Он имел пять сыновей: Ели-фаса, Рагуила, Иисуса, Иеглома и Корея и был родоначальником идумеян. Земля Сиир, в которой он поселился и которая была названа Идумеей, или землей Едома, находилась под властью сынов сиировых; но вскоре Исав сделался единственным ее владетелем, вследствие покорения оружием. Это небольшое государство управлялось уже царями из его племени в то время, когда еще израильтяне страдали под игом фараонов. Оно с успехом защитило свою независимость против Моисея, который принужден был обойти его; но не столь счастлива была борьба его с Давидом, который покорил его и присоединил к царству Иудейскому. Думают, что Исав сохранил предание истинной религии. Иов, столь знаменитый своим ангельским терпением, был, говорят, одним из его потомков и находился в такой степени родства с ним, как Моисей с Иаковом. Утверждают, что Исав жил сто двадцать лет, но о времени смерти ничего положительно неизвестно. Некоторые писатели думают, что царь ерифросский, давший свое имя морю, лежащему между Аравией и стороной Малабара, есть не кто иной, как Исав. Это мнение главным образом основывается на одинаковом значении имен Ерифрос и Едом.

ИСАЙЯ. Человек по своему уму существует в прошедшем, настоящем и будущем. Он вспоминает прошедшее, чувствует настоящее, предвидит будущее. Это предвидение или, лучше, видение, как говорили евреи, и составляет пророчество. Итак, отвергать пророчество значит допускать, что человек, заключенный в пределах прошедшего и настоящего, не может проникать в будущее; значит утверждать, что наш Творец не может расширять тесного круга наших способностей и давать нашему уму так ясно созерцать будущие события, как будто бы они происходили перед нашими глазами. Определяемый таким образом пророческий дар не может быть отвергаем. Не входя в скучные споры о возможности и свойстве пророческого дара, мы скажем только, что его действительность, подтвержденная всеми народами и веками, есть факт несомненный, столь же действительный, как и существование человека. Послушаем Цицерона, представителя всей древней мудрости. «Предание весьма древнее, - говорит он, - дошедшее до нас от времен героических и подтверждаемое верой римского и всех других народов, гласит, что между людьми существует гадание, которое греки называют словом, означающим предчувствие или знание вещей будущих. Дело великое и спасительное, если оно действительно существует, которое более чем что-либо другое приближает нашу природу к природе божественной... Я не вижу ни одного народа, ни образованного и умного, ни грубого и варварского, который не верил бы, что будущее возвестимо, что многие знают его и могут предсказывать». Это верование основывается главным образом на первоначальном предании, а второстепенным образом на том факте, что Бог не переставал, даже после закона писаного, возбуждать истинных пророков, чтобы всем людям доставить средства ко спасению. Валаам представляет этому весьма замечательный пример. У иудеев пророческое предание всегда видимо. До закона писаного Адам, Енох, Ной, Авраам, Исаак, Иаков, Иосиф получали от Бога дар видения; а со времени Моисея, которому дано было видеть Бога лицом к лицу, ряд пророков прерывался на весьма незначительное время. После Малахии, заключившего ряд этих Богодухновенных мужей, наступило продолжительное молчание, потому, что, как замечает один знаменитый писатель, это время было временем ожидания и что Сам Божественный Посредник шел явиться людям без покровов и прообразов. Известно, что на языке Священных Книг пророк и видящий суть два однозначащих слова. Таким образом, человек пророчествовавший не только возвещал будущее, но также ясно видел настоящее состояние вещей и громко повторял свою мысль. Итак, пророки имели весьма отличное один от другого назначение; это замечание необходимо иметь в виду при чтении их творений. Иногда они суть не иное что, как историки, рассказывающие факты, происходившие перед их глазами; но в отличие от других историков они в то же время просвещены Духом Божиим и с малейшими подробностями возвещают самые отдаленные последствия этих фактов. В древней истории нет ни одного важного переворота, ни одной замечательной победы, которые не были бы видимы и предсказаны, и если некоторые из этих предсказаний ныне кажутся для нас непонятными, то мы не должны этому удивляться, потому что они были высказаны не для нас и имели отношение к тому, чего ныне не осталось и следов. «Пророки, - замечает Ориген, - возвещали не только великие события, интересовавшие все народы земли или весь иудейский народ... но и события частные; этому много примеров в священных книгах евреев». Самые важные для нас, и требующие от нас пространнейшего изложения, суть пророчества, относящиеся к пришествию Мессии; и здесь мы должны предложить нашим читателям некоторые общие замечания, относящиеся к тому, что мы будем говорить о служении и писаниях пророческих. Вначале Бог открывал человеку все, что было необходимо для его умственной жизни; открывал прошедшее, то есть каким образом Он извлек его из ничего, его и всю вселенную, расстилавшуюся перед его глазами; открывал настоящее, то есть сущность его существа и окружавших его существ отношения, существующие между ними; средства, при помощи которых он мог бы сохраниться; обязанности наложенные на его ум, сердце и чувства; наконец, открывал ему будущее, показывая его бессмертное назначение. Но после падения человека плачевная перемена совершилась в его назначении. После преступления его будущее уже было не то, чем было для невинного человека; это будущее, кроме того, должно было различаться, смотря по милосердию или правосудию Божию. Но что было бы с преступным человеком, если бы он не знал, что ожидает его в будущем, если бы он уносил из прошедшего только воспоминания о неоплаканном преступлении? Итак, было необходимо, чтобы после падения нашего праотца Бог открыл ему свои определения касательно его будущей судьбы; итак, было необходимо, чтобы Бог говорил снова и чтобы тот, кого Промыслитель удостаивал своей беседы, передал другим Его слово, необходимое для всех. Вот начало пророчеств; понятно, что оно составляет существенную часть откровения порядка нравственного и религиозного, одним словом, всего порядка, относящегося к разумным существам. Для этой-то цели, кроме видящих, которых Промыслитель возбуждал у всех народов, он избрал народ, у которого пророческое служение было непрерывно и в котором будущий Посредник был возвещаем из рода в род самым ясным и точным образом. Священное Писание дает самое обширное значение слову видящий, или пророк. Вообще оно прилагает его ко всем людям проницательным, ко всем, которые, употребим выражение священных книг, имеют глаз отверст. В этом смысле употребил его Моисей, когда просил Бога, чтобы весь народ был пророком, чтобы весь народ видел то, что необходимо для долголетнего и счастливого жития на земле. В частности, оно прилагается к семидесяти старцам израильским, которые были проникнуты той же мыслью, тем же духом, как и законодатель. Оно прилагает его ко всем людям, одаренным живым и пламенным воображением, к музыкантам, к поэтам; вот почему дети Асафа обязаны были пророчествовать во храме под звуки музыкальных инструментов; ко всем людям, которых чрезмерная восторженность бросала в род восторга, известного и уважаемого у всех народов древности; наконец, мы видим, что Аарон называется пророком своего брата, то есть истолкователем, по причине недостатка в произношении, на который Моисей жаловался. Но в теснейшем смысле это имя давалось тем, которые, будучи вдохновлены свыше, защищали закон, представили народу последствия его беззаконий, одобряли или осуждали поступки народа, городских властей, начальников, жрецов, царей, синедрионов, всех, и возвещали будущую судьбу Израиля. Одно из важнейших обстоятельств, дающее совершенно особенный характер еврейскому законодательству, есть то, что пророк не должен излагать своих мыслей от собственного лица, но от имени Иеговы; по примеру Моисея он должен представляться только со стороны Бога Авраамова, Которого воля есть выражение общего интереса. Священное Писание показывает, что число видящих, книги которых потеряны или речи которых никогда не были написаны, весьма значительно; каждый город имел своих. Сначала они следовали какому-либо славному пророку; составляли даже род обществ, в которых их посвящали во все познания того времени и в дух законов. Из истории мы знаем, что Самуил и Елисей председательствовали в этих обществах и говорили перед большим числом слушателей; отсюда произошло имя учеников или детей пророческих. Кажется, они носили особенную одежду, отличавшуюся своей простотой от одежды народа. Эта одежда состояла, как показывает Исайя, из грубого шерстяного темного цвета мешка с отверстиями для головы и рук. Подобную одежду носил Иоанн Предтеча в пустыне; она показывала печаль и покаяние. Но между всеми этими людьми было много таких, которые говорили без толка, ума и воодушевления и которые, подчиняя голос Божий или интересы народа собственным интересам, бесчестно продавали свою совесть и свои речи. «Ваши пророки погубили вас, - говорил опечаленный Иеремия, - приучили к вещам суетным и безумным, говорили за деньги, и даже не хотели перстом указать на ваши беззакония, чтобы предотвратить ваши бедствия». В публичных собраниях, в дни субботние, в торжественные праздники пророки произносили свои речи и останавливали беспорядки и злоупотребления, вторгавшиеся в народ. Часто они не довольствовались для выражения своих мыслей одними словами, но употребляли формы драматические, способные поразить умы и привести в восторг; так, Иеремия явился на публичной площади с ярмом на шее для изображения неизбежности ига халдеев; так, Исайя босыми ногами, без верхних одежд шел по Иерусалиму, чтобы показать состояние наготы и бедности, до которого будут доведены египтяне и ефиопляне. Но Иезекииль самым блестящим и поэтическим образом обозначает обязанность пророков: «Предвечный уподобляет пророка стражу; если страж затрубит в рог при нападении неприятеля и если его народ, слышавший сигнал, не будет защищаться, то кровь его падет на сам народ; если же он не затрубит в рог и допустит неприятеля напасть на его народ, то кровь народа взыщется на нем; так и пророк есть страж Израиля, и если он слушает слово Господне и говорит его народу, то исполняет свои обязанности; но если он хранит молчание, а Израиль погибнет, то эта погибель взыщется на нем». Жизнь пророков обыкновенно была проста и воздержанна. Чтобы привлечь на себя вдохновение свыше, они должны были сохранять себя чистыми от всякой нечистоты, а чтобы их слова принесли плоды, надобно было, чтобы самое их поведение было живой проповедью. Они могли быть обвиняемы в трех главных пунктах: всякий пророк, который говорит от имени богов неизвестных или чуждых, может быть отдан в руки судей, ибо только от имени Иеговы позволялось говорить речи народу. Точно так же, когда учит вещам существенно ложным или противным закону или когда с уверенностью предсказывает те события, которые не случились; ибо его слово может ввести в заблуждение народ, привести его к путям неправды, и особенно сделать его нечувствительным к голосу других пророков. Вот как говорит об этом существенном пункте великий законодатель: «Но пророка, который дерзнет говорить Моим именем то, чего Я не повелел ему говорить, и который будет говорить именем богов иных, такого пророка предайте смерти. И если скажешь в сердце твоем: «как мы узнаем слово, которое не Господь говорил?» Если пророк скажет именем Господа, но слово то не сбудется и не исполнится, то не Господь говорил сие слово, но говорил сие пророк по дерзости своей, - не бойся его» (Втор. 18:20-22). Исключая эти три случая, пророк сохранял совершенную свободу; если он поступал против закона, то был обвиняем. История Иеремии представляет замечательный пример этого (см. Иеремия). Поскольку законодатель почитал обязанностью предупредить израильтян беречься ложных пророков, то надобно было дать средство для отличия истинных пророчеств от ложных; без этого иудеи могли бы обольститься суетными словами какого-либо безумца или фанатика и оставить закон. Пророчество имело авторитет только под тем условием, когда пророк одарен был силой чудес или когда его прежние предсказания уже исполнились. Так, например, исполнение пророчества Исайи о совершенном поражении войска Сеннахирима давало большой вес его предсказанию о будущих бедствиях Иерусалима и его чудесном освобождении. Впрочем, известно, что жизнь большей части пророков была изобильна чудесами величайшими. Но могло случиться, что человек, обладавший искусством производить чудесные, по-видимому, действия, никому кроме него неизвестным, мог злоупотреблять им и увлекать за собой народ, всегда легковерный и склонный к идолопоклонству; предвидя это бедствие, Моисей дал следующий закон: «Если восстанет среди тебя пророк, или сновидец, и представит тебе знамение или чудо, и сбудется то знамение или чудо, о котором он говорил тебе, и скажет притом: «пойдем вслед богов иных, которых ты не знаешь, и будем служить им», - то не слушай слов пророка сего, или сновидца сего; ибо чрез сие искушает вас Господь, Бог ваш, чтобы узнать, любите ли вы Господа, Бога вашего, от всего сердца вашего и от всей души вашей; Господу, Богу вашему, последуйте и Его бойтесь, заповеди Его соблюдайте и гласа Его слушайте, и Ему служите, и к Нему прилепляйтесь; а пророка того или сновидца того должно предать смерти за то, что он уговаривал вас отступить от Господа, Бога вашего, выведшего вас из земли Египетской и избавившего тебя из дома рабства, желая совратить тебя с пути, по которому заповедал тебе идти Господь, Бог твой; и так истреби зло из среды себя» (Втор. 13:1-5) Пророчества, заключающиеся в священных книгах, могут быть разделены на три класса: 1) пророчества, исполнившиеся до пришествия в мир Иисуса Христа; 2) пророчества, исполнившиеся во время Иисуса Христа; 3) пророчества, которые исполнятся при конце веков. Первые служили подкреплением веры во вторые; они составляли как бы доказательство исполнения вторых, доказательство для тех, которые не должны были быть свидетелями этого исполнения. Что они (первые) действительно исполнились, в этом нельзя сомневаться после единодушного свидетельства тех, которые были их хранителями, предметом, и которые, следовательно, лучше, чем кто-либо другой, могли и понимать их, и прилагать их к событиям. Отвергать существование этих пророчеств значило бы отвергать существование Священного Писания; отвергать их исполнение значило бы отвергать историю иудеев, и еще более значило бы отвергать историю соседних народов и даже историю могущественных монархий Востока, которые Бог часто употреблял исполнителями Его предначертаний касательно своего народа, и судьбы которых были поэтому часто возвещаемы. Так, взятие Вавилона Киром предсказано Исайей и Иеремией с малейшими обстоятельствами. Пророк видел даже средства, употребленные впоследствии победителем для покорения этого города. Сам Кир, которого Исайя назвал по имени за двести лет до его рождения, сам Кир признал себя исполнителем Божественного слова и, восхищенный пророчеством, предсказавшим его победы, признался, что обязан своей властью Богу небесному, Которому поклонялись иудеи. Итак, по крайней мере, для того, чтобы не уничтожить всю древнюю историю, надобно допустить, что пророчества были и исполнились. Неопровержимое исполнение одного пророчества доказывает Богодухновенность самого пророка, а Священное Писание заключает в себе большое множество таких пророчеств, не включая сюда относящихся к Иисусу Христу. Остановив внимание на последних, относящихся к главной цели пророчества, находим в них несомненное доказательство божественности Посредника. Величайшее из доказательств божественности Иисуса Христа суть пророчества. Вот почему Бог так обильно изливал пророческий дар; ибо событие, к которому они относятся, есть чудо, существующее от начала до конца церкви. Таким образом, Бог возбуждал пророков в продолжение тысячи шестисот лет и в продолжение четырехсот лет рассевал пророчества вместе с иудеями по всему миру. Таково было приготовление к рождению Иисуса Христа, Которого Евангелие должно было загреметь во всех концах вселенной; надобно было, чтобы эти пророчества не только находились в еврейском народе, чтобы привести его к вере, но и были рассеяны по всему миру, чтобы привести весь мир к вере в Евангелие. Конечно, весьма важно, если бы и один человек написал книгу пророчеств о Иисусе Христе, а Иисус Христос пришел в мир согласно с его предсказаниями; но еще важнее, если целый ряд мужей в продолжении пяти тысяч лет постоянно и неизменно один за другим предсказывают одно и то же событие, если его возвещает весь народ, существующий в продолжении пяти тысяч лет, чтобы дать свидетельство в своих убеждениях, от которых он не может быть отвращен никакими угрозами, никакими гонениями; это важнее всего. Пророков Исайю, Иеремию, Иезекииля и Даниила называют великими по объему их писаний; двенадцать других называются малыми пророками, не по причине свойства их пророчеств или образов их изложения, но потому, что от них осталось только несколько глав. Большая часть этих вдохновенных Богом мужей отличаются высоким и восторженным слогом. Хотя по времени Исайя не есть первый из пророков, но поставляется во главе прочих или по причине постоянного величия и высокое™ его слога, или потому, что его пророчества имеют более пространства и точности. Поэтому-то мы и почли за нужное изложить, не приступая к его жизни, эти общие замечания. Прежде чем откроем писания человеков Божиих для отыскания в них доказательства нашей веры, нам показалось приличным изъяснить цель пророческого служения и образ, которым Предвечный приготовлял народы к вере в Своего возлюбленного Сына. Исайя, сын Амосов, происходил из колена Иудина. Его отец, по общему мнению, был сын Иоаса и, следовательно, брат Амасии, царя иудейского. Говорят, что одна из его дочерей была супругой Манассии. Впрочем, для того, кого Господь избрал хранителем предначертаний небесного милосердия и правосудия, не важна значительность предков. Исайя - первый из великих пророков; он сам показывает, что служение пророческое отправлял в царствование Озии, Иофа-ма, Ахаза и Езекии. Его имя неразлучно со всеми важными происшествиями этого времени: он присутствовал при возвещенном им разрушении Самарии; он слышал богохульство Сеннахирима, предсказал его бегство и видел освобожденный Иерусалим. Это замечательное предсказание, скоро исполнившееся, дало ему величайшую славу во всем царстве. Господь даровал также ему силу чудес; вспомним здесь только о чуде для подтверждения выздоровления Езекии. Мы не станем следовать за ним на его пророческом поприще: его жизнь тесно связана с жизнью современных ему царей; его истории надобно искать в истории этих царей. Вот как совершилось его призвание. В год смерти царя Озии Исайя видит Господа, сидящего на возвышенном престоле; складки Его великолепной одежды наполняли всю внутренность храма. Над престолом парили два серафима; каждый из них имел шесть крыльев, из которых двумя прикрывал лицо, двумя закрывал ноги, а двумя остальными держался на воздухе; они воспевали: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его!» (Ис. 6:3). После этого восклицания серафимов косяки дверей упали и вся ограда храма наполнилась дымом. «О я несчастный! - вскричал Исайя, - Я живу среди людей нечистых: язык мой нечист; я не нахожусь в числе живых, ибо глаза мои видели Великого Царя, владыку всего!» Тогда к нему приблизился один из серафимов; он держал клещами раскаленный уголь, взятый с алтаря, и приблизивши его к устам Исайи, сказал: «Прикосновением этого угля очищается нечистота твоя». В то же время Исайя услышал глас Господа: «Кого Мне послать? и кто пойдет для Нас?» Исайя сказал: «Вот я, пошли меня». Тогда Господь отвечал: «Пойди и скажи этому народу: слухом услышите - и не уразумеете, и очами смотреть будете - и не увидите. Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их». Исайя спросил: «Надолго ли, Господи? Он сказал: доколе не опустеют города, и останутся без жителей, и домы без людей, и доколе земля эта совсем не опустеет. И удалит Господь людей, и великое запустение будет на этой земле. И если еще останется десятая часть на ней и возвратится, и она опять будет разорена; но как от теревинфа и как от дуба, когда они и срублены, остается корень их, так святое семя будет корнем ее» (Ис. гл. 6). - Такой образ призвания сильно должен был действовать на воображение и возбуждать самое религиозное внимание слушателей. Какое бесконечное различие между пророками иудейскими и мудрецами других народов! У египтян, столь хвастливых, народ молчал в присутствии жрецов и правителей; Гарпократ клал палец на губы; молчание было богом. В Израиле это было слово, и это слово, отважное и смелое, без боязни обращалось и к народам, и к царям, и к служителям алтарей Божиих. С достоверностью неизвестно время ни рождения, ни смерти Исайи. Общепринятое предание между иудеями и христианами первых веков было то, что Исайя получил мученическую кончину в царствование Манассии; это предание говорит, что пророк был перепилен деревянной пилой; другие утверждают, что он сделался жертвой своей ревности в Египте. Несмотря на эти различные мнения, достоверно то, что он достиг глубокой старости. Предположив даже, что его пророческое служение началось в последний год царствования Озии, от сего времени до смерти Езекии остается еще значительный период времени. Таким образом, его пророческое служение продолжалось около семидесяти лет, из чего можно заключить, что он жил около ста лет. Он имел двух сыновей: Сар-Иссува и Мер-Силал-Ес-Веза. В книге Паралипоменон говорится, что сын Амосов написал книгу деяний царя Озии; но эта книга потеряна, как и многие другие памятники, упоминаемые в священных книгах. Некоторые писатели утверждали, что Исайя был автором Притчей, Екклезиаста, Песни Песней и Книги Иова. Но предание церкви и просвещенная беспристрастная критика опровергли это мнение и доказали, что в целом каноне Божественных писаний ему принадлежат только пророчества, носящие его имя. В первые века христианства появлялись многие книги под именем пророка Исайи, как, например, Славный, Восхождение Исайи, Видение Исайи, которые ныне вовсе неизвестны. Исайя по справедливости почитается первым из еврейских писателей; его слог постоянно чист, блестящ, роскошен; его мысль быстра как молния; его сравнения смелы, свежи и верны. Нельзя без ужаса читать страшные упреки, которые он обращает к своему народу, и угрозы, предсказываемые им от лица Всевышнего: «Слушайте, небеса, и внимай, земля, потому что Господь говорит: Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против Меня. Вол знает владетеля своего, и осел - ясли господина своего; а Израиль не знает [Меня], народ Мой не разумеет. Увы, народ грешный, народ обремененный беззакониями, племя злодеев, сыны погибельные! Оставили Господа, презрели Святого Израшева, - повернулись назад. Во что вас бить еще, продолжающие свое упорство ? Вся голова в язвах, и все сердце исчахло. От подошвы ноги до темени головы нет у него здорового места: язвы, пятна, гноящиеся раны, неочищенные и необвязанные и не смягченные елеем. Земля ваша опустошена; города ваши сожжены огнем; поля ваши в ваших глазах съедают чужие; все опустело, как после разорения чужими... Если бы Господь Саваоф не оставил нам небольшого остатка, то мы были бы то же, что Содом, уподобились бы Гоморре... К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь. Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу. Когда вы приходите являться пред лице Мое, кто требует от вас, чтобы вы топтали дворы Мои? Не носите больше даров тщетных.: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие - и празднование!.. И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови. Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову. Тогда придите - и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, - как снег убелю; если будут красны, как пурпур, - как волну убелю. Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли; если же отречетесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас: ибо уста Господни говорят. Как сделалась блудницею верная столица, исполненная правосудия! Правда обитала в ней, а теперь - убийцы» (Ис. 1:2-7, 9, 11- 13, 15-21). Но еще ужаснее и страшнее угрозы пророка Исайи, направленные против юношества. «И сказал Господь: за то, что дочери Сиона надменны и ходят, подняв шею и обольщая взорами, и выступают величавою поступью и гремят цепочками на ногах, - оголит Господь темя дочерей Сиона и обнажит Господь срамоту их; в тот день отнимет Господь красивые цепочки на ногах и звездочки, и луночки, серьги, и ожерелья, и опахала, увясла и запястья, и пояса, и сосудцы с духами, и привески волшебные, перстни и кольца в носу, верхнюю одежду и нижнюю, и платки, и кошельки, светлые тонкие епанчи и повязки, и покрывала. И будет вместо благовония зловоние, и вместо пояса будет веревка, и вместо завитых волос - плешь, и вместо широкой епанчи - узкое вретище, вместо красоты - клеймо. Мужи твои падут от меча, и храбрые твои - на войне. И будут воздыхать и плакать ворота столицы, и будет она сидеть на земле опустошенная... И ухватятся семь женщин за одного мужчину в тот день, и скажут: «свой хлеб будем есть и свою одежду будем носить, только пусть будем называться твоим именем, - сними с нас позор» (Ис. 3:16-25, 4:1.). Иногда, чтобы лучше дать иудейскому народу почувствовать всю неблагодарность его к Иегове, пророк употребляет самые счастливые иносказания. «Воспою Возлюбленному моему песнь Возлюбленного моего о винограднике Его. У Возлюбленного моего был виноградник на вершине утучненной горы, и Он обнес его оградою, и очистил его от камней, и насадил в нем отборные виноградные лозы, и построил башню посреди его, и выкопал в нем точило, и ожидал, что он принесет добрые грозды, а он принес дикие ягоды. И ныне, жители Иерусалима и мужи Иуды, рассудите Меня с виноградником Моим. Что еще надлежало бы сделать для виноградника Моего, него Я не сделал ему? Почему, когда Я ожидал, что он принесет добрые грозды, он принес дикие ягоды? Итак Я скажу вам, что сделаю с виноградником Моим: отниму у него ограду, и будет он опустошаем; разрушу стены его, и будет попираем, и оставлю его в запустении: не будут ни обрезывать, ни вскапывать его, - и зарастет он тернами и волчцами, и повелю облакам не проливать на него дождя. Виноградник Господа Саваофа есть дом Израилев, и мужи Иуды - любимое насаждение Его. И ждал Он правосудия, но вот - кровопролитие; ждал правды, и вот - вопль» (Ис. 5:1-7). Чтобы показать пророчества Исайи нашим читателям столько, сколько позволяют пределы этой статьи, мы разделим их на три класса: 1) пророчества, относящиеся к иудейскому народу; 2) пророчества, относящиеся к другим народам; 3) пророчества, относящиеся к Мессии; взгляд на каждый из этих классов посвятит нас в удивительные тайны Промысла и покажет, что то, что мы в своем неведении часто называем случаем или счастьем, есть следствие Божественной воли, достигающей своих целей неведомыми для нас средствами. 1. ПРОРОЧЕСТВА, ОТНОСЯЩИЕСЯ К ИУДЕЙСКОМУ НАРОДУ. Под этим общим именем мы разумеем все то, что Исайя обращал к царству ли Иудейскому, или Израильскому, все то, что он написал о случившихся в его время происшествиях и их неизбежных последствиях. Но не всю эту часть пророчеств мы будем излагать здесь; мы ограничимся только показанием того, что относится ко взятию Иерусалима, плену вавилонскому, возвращению из этого плена и будущим судьбам народа Божия. «Близко время его, и не замедлят дни его, ибо помилует Господь Иакова и снова возлюбит Израиля; и поселит их на земле их, и присоединятся к ним иноземцы и прилепятся к дому Иакова. И возьмут их народы, и приведут на место их, и дом Израичя усвоит их себе на земле Господней рабами и рабынями, и возьмет в плен пленивших его, и будет господствовать над угнетателями своими. И будет в тот день: когда Господь устроит тебя от скорби твоей и от страха и от тяжкого рабства, которому ты порабощен был, ты произнесешь победную песнь на царя Вавилонского и скажешь: как не стало мучителя, пресеклось грабительство! Сокрушил Господь жезл нечестивых, скипетр владык, поражавший народы в ярости ударами неотвратимыми, во гневе господствовавший над племенами с неудержимым преследованием» (Ис. 14:1-6). «Я воззвал орла от востока, из дальней страны, исполнителя определения Моего. Я сказал, и приведу это в исполнение; предначертал, и сделаю. Послушайте Меня, жестокие сердцем, далекие от правды: Я приблизил правду Мою, она не далеко, и спасение Мое не замедлит; и дам Сиону спасение, Израилю славу Мою» (Ис. 46:11-13). Не довольно того, что пророк указывает на этого освободителя, он называет его еще по имени более чем за сто лет до его рождения. «Который говорит о Кире: пастырь Мой, и он исполнит всю волю Мою и скажет Иерусалиму: «ты будешь построен и храму: «ты будешь основан!» Так говорит Господь помазаннику Своему Киру: Я держу тебя за правую руку, чтобы покорить тебе народы, и сниму поясы с чресл царей, чтоб отворялись для тебя двери, и ворота не затворялись; Я пойду пред тобою и горы уровняю, медные двери сокрушу и запоры железные сломаю; и отдам тебе хранимые во тьме сокровища и сокрытые богатства, дабы ты познал, что Я Господь, называющий тебя по имени, Бог Израилев. Ради Иакова, раба Моего, и Израиля, избранного Моего, Я назвал тебя по имени, почтил тебя, хотя ты не знал Меня. Я Господь, и нет иного; нет Бога кроме Меня; Я препоясал тебя, хотя ты не знал Меня, дабы узнали от восхода солнца и от запада, что нет кроме Меня; Я Господь, и нет иного... Я воздвиг его в правде и уровняю все пути его. Он построит город Мой и отпустит пленных Моих, не за выкуп и не за дары, говорит Господь Саваоф» (Ис. 44:28; 45:1-6, 13). 2. ПРОРОЧЕСТВА, ОТНОСЯЩИЕСЯ К ИНОПЛЕМЕННЫМ НАРОДАМ. Оком постоянно открытым, как у бдительного стража, пророк видит будущую судьбу и царств, окружавших Иудею. Дух Божий не удерживается ни пространством, ни временем. Исайя в одно мгновение переносится через эти преграды и, проникая в будущее, возвещает перевороты, которые изменят лицо Востока. Он не предсказывает, а пишет историю, историю обстоятельную, хотя быструю, все подробности которой подтверждаются памятниками и развалинами, пощаженными все уничтожающей рукой времени. Мы думаем, что древние истории не были бы так темны и запуганны, если бы старательнее изучались эти пророчества, а не довольствовались одними ответами немых памятников. Провидец попеременно обращается то к Идумее, то к Моавии, Египту, Финикии, Аравии, Ефиопии и Ассирии и в каждой из этих стран находит следы страшного разрушительного опустошения. Могущественный ассирийский монарх все покорит и разрушит, всех уведет в плен; но в свою очередь и он падет под ударами непобедимых мидян, и его царство будет уничтожено навсегда. Конечно, нельзя отвергнуть величия в тех мужах, мысль которых, как роковой бич, сквозь тьму веков поражает династии и народы; торжественный голос которых печально носится над смертью и гибелью; песнь которых, так сказать, любит раздаваться на развалинах; потому что из всех падших зданий, которые во времена самой большой своей славы не доставили убежища своим жителям, потому что из этих зданий должно было воздвигнуться здание прочное, вечное, которое поставит человека в его надлежащее положение и заставит его наслаждаться всеми благами жизни. Послушаем сначала, что говорит Исайя Египту, слабая тесная политика которого ослабила Израиль и Иуду посредством вавилонских государей. «Вот, Господь восседит на облаке легком и грядет в Египет. И потрясутся от лица Его идолы Египетские, и сердце Египта растает в нем. Я вооружу Египтян против Египтян; и будут сражаться брат против брата и друг против друга, город с городом, царство с царством. И дух Египта изнеможет в нем, и разрушу совет его, и прибегнут они к идолам и к чародеям, и к вызывающим мертвых и к гадателям. И предам Египтян в руки властителя жестокого, и свирепый царь будет господствовать над ними, говорит Господь, Господь Саваоф. И истощатся воды в море и река иссякнет и высохнет; и оскудеют реки, и каналы Египетские обмелеют и высохнут; камыш и тростник завянут. Поля при реке, по берегам реки, и все, посеянное при реке, засохнет, развеется и исчезнет. И восплачут рыбаки, и возрыдают все, бросающие уду в реку, и ставящие сети в воде впадут в уныние; и будут в смущении обрабатывающие лен и ткачи белых полотен... Так! обезумели князья Цоанские; совет мудрых советников фараоновых стал бессмысленным. Как скажете вы фараону: «я сын мудрецов, сын царей древних?» Где они? где твои мудрецы? пусть они теперь скажут тебе; пусть узнают, что Господь Саваоф определил о Египте... Господь послал в него дух опьянения; и они ввели Египет в заблуждение во всех делах его, подобно тому, как пьяный бродит по блевотине своей» (Ис. 19:1- 9, 11-12, 14). Но как страшны угрозы и вместе как верны пророчества его на Вавилон! «Поднимите знамя на открытой горе, возвысьте голос; махните им рукою, чтобы шли в ворота властелинов. Я дал повеление избранным Моим и призвал для совершения гнева Моего сильных Моих, торжествующих в величии Моем. Большой шум на горах, как бы от многолюдного народа, мятежный шум царств и народов, собравшихся вместе: Господь Саваоф обозревает боевое войско. Идут из отдаленной страны, от края неба, Господь и орудия гнева Его, чтобы сокрушить всю землю. 1*ыдайте, ибо день Господа близок, идет как разрушительная сила от Всемогущего... Для сего потрясу небо, и земля сдвинется с места своего от ярости Господа Саваофа, в день пылающего гнева Его. Тогда каждый, как преследуемая серна и как покинутые овцы, обратится к народу своему, и каждый побежит в свою землю. Но кто попадется, будет пронзен, и кого схватят, тот падет от меча. И младенцы их будут разбиты пред глазами их; домы их будут разграблены и жены их обесчещены. Вот, Я подниму против них Мидян, которые не ценят серебра и не пристрастны к золоту. Луки их сразят юношей и не пощадят плода чрева: глаз их не сжалится над детьми. И Вавилон, краса царств, гордость Халдеев, будет ниспровержен Богом, как Содом и Гоморра, не заселится никогда, и в роды родов не будет жителей в нем; не раскинет Аравитянин шатра своего, и пастухи со стадами не будут отдыхать там. Но будут обитать в нем звери пустыни, и домы наполнятся филинами; и страусы поселятся, и косматые будут скакать там. Шакалы будут выть в чертогах их, и гиены - в увеселительных домах» (Ис. 13:2-6, 13-22). Все путешественники, посещавшие Восток и развалины славного древнего Вавилона, были поражены удивительной точностью этого пророчества. В этой печальной стране все так верно, как видел Исайя. Зловонное болото покрывает несколько месяцев в году развалины этого некогда обширного города и отгоняет от него стада. Кочующий араб боится здесь раскинуть свою палатку, и если иногда он и показывается на обломках древней башни Вила, то только для того, чтобы охотиться за зверями - единственными обитателями этой печальной пустыни (мы рекомендуем нашим читателям, которые пожелали бы сравнить пророчество Исайи о разрушении Вавилона с настоящим состоянием этой страны, статью Гильона де Сент-Кура, помещенную в 45-м томе Memoires de I'academie des inscriptions et belleslettres.). Эта страшная катастрофа возвещена Исайей и во многих других местах, и всегда самым страшным образом. «Как бури на юге носятся, идет он от пустыни, из земли страшной. Грозное видение показано мне: грабитель грабит, опустошитель опустошает; восходи, Елам, осаждай, Мид! всем стенаниям я положу конец. От этого чресла мои трясутся; муки схватили меня, как муки рождающей. Я взволнован от того, что слышу; я смущен от того, что вижу. Сердце мое трепещет; дрожь бьет меня; отрадная ночь моя превратилась в ужас для меня. Приготовляют стол, расстилают покрывала, - едят, пьют. «Вставайте, князья, мажьте щиты!» Ибо так сказал мне Господь: пойди, поставь сторожа; пусть он сказывает, что увидит. И увидел он едущих попарно всадников на конях, всадников на ослах, всадников на верблюдах; и вслушивался он прилежно, с большим вниманием, - и закричал, как лев: господин мой! на страже стоял я весь день, и на месте моем оставался целые ночи: и вот, едут люди, всадники на конях попарно. Потом он возгласил и сказал: пал, пал Вавилон, и все идолы богов его лежат на земле разбитые» (Ис. 21:1-9). «И восстану на них, говорит Господь Саваоф, и истреблю имя Вавилона и весь остаток, и сына и внука, говорит Господь. И сделаю его владением ежей и болотом, и вымету его метлою истребительною, говорит Господь Саваоф» (Ис. 14:22-23). «Сойди и сядь на прах, девица, дочь Вавилона; сиди на земле: престола нет, дочь Халдеев, и вперед не будут называть тебя нежною и роскошною. Возьми жернова и мели муку; сними покрывало твое, подбери подол, открой голени, переходи через реки: откроется нагота твоя, и даже виден будет стыд твой. Совершу мщение и не пощажу никого. Искупитель наш - Господь Саваоф имя Ему, Святый Израилев. Сиди молча и уйди в темноту, дочь Халдеев: ибо вперед не будут называть тебя госпожею царств. Я прогневался на народ Мой, уничижил наследие Мое и предал их в руки твои; а ты не оказала им милосердия, на старил налагала крайне тяжкое, иго твое. И ты говорила: «вечно буду госпожею», а не представляла того в уме твоем, не помышляла, что будет после. Но ныне выслушай это, изнеженная, живущая беспечно, говорящая в сердце своем: «я, - и другой подобной мне нет; не буду сидеть вдовою и не буду знать потери детей». Но внезапно, в один день, придет к тебе то и другое, потеря детей и вдовство; в полной мере придут они на тебя, несмотря на множество чародейств твоих и на великую силу волшебств твоих» (47:1-9). Много можно было бы сделать размышлений об этих замечательных пророчествах, но пределы статьи не позволяют этого. Заметим только, что, назначая мидян и персов исполнителями предначертаний Промысла, пророк предсказывает верно образ соединения, последовавшего спустя долгое время после смерти священного писателя. Выше мы заметили, что Кир, начальник этих воинственных народов, назван по имени. Поразив своими страшными и высокими словами блудницу народов, Исайя обращается к ее царю: «Ад преисподний пришел в движение ради тебя, чтобы встретить тебя при входе твоем; пробудил для тебя Рефаимов, всех вождей земли; поднял всех царей языческих с престолов их. Все они будут говорить тебе: и ты сделался бессильным, как мы! и ты стал подобен нам! В преисподнюю низвержена гордыня твоя со всем шумом твоим; под тобою подстилается червь, и черви - покров твой. Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своем: «взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему». Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней. Видящие тебя всматриваются в тебя, размышляют о тебе: «тот ли это человек, который колебал землю, потрясал царства, вселенную сделал пустынею и разрушал города ее, пленников своих не отпускал домой?» Все цари народов, все лежат с честью, каждый в своей усыпальнице; а ты повержен вне гробницы своей, как презренная ветвь, как одежда убитых., сраженных мечом, которых опускают в каменные рвы» (Ис. 14:9-19). 3. ПРОРОЧЕСТВА, ОТНОСЯЩИЕСЯ К ИИСУСУ ХРИСТУ. Будущий Посредник, как мы уже показали, был причиной и целью пророческого служения от самого начала; без Него чудесные факты, из которых составляется история евреев, ряд мудрецов и необыкновенных мужей, которых Провидение посылало им, законы и преобразовательные обряды, управлявшие их с гражданской и религиозной стороны, составляли бы порядок вещей, в которых никто не умел бы дать себе отчета. Но имея пред глазами будущего Мессию, все читается, все изъясняется и предначертания Промысла делаются ясными. На этого-то Искупителя, возвестив прежде судьбу избранного народа и иноплеменных народов, Исайя обращает все наше внимание. Эта часть его пророчеств многими толкователями названа была Евангелием от Исайи, так поразительны черты, которыми вдохновенный Богом человек рисует нам Искупителя народов; так они согласны со всем, что мы находим в четырех Евангелиях о славе, уничижении и вообще всей земной жизни Божественного Посланника. Сначала возвещается Предтеча, тот, которого глас вопиет в пустыне. «Утешайте, утешайте народ Мой, говорит Бог ваш; говорите к сердцу Иерусалима и возвещайте ему, что исполнилось время борьбы его, что за неправды его сделано удовлетворение, ибо он от руки Господней принял вдвое за все грехи свои. Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте в степи стези Богу нашему; всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся и неровные пути сделаются гладкими; и явится слава Господня, и узрит всякая плоть {спасение Бо-жие]; ибо уста Господни изрекли это» (40:1-5) Мессия произойдет из колена Давидова. «И произойдет отрасль от корня Иессеева, и ветвь произрастет от корня его; и почиет на нем Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия; и страхом Господним исполнится, и будет судить не по взгляду очей Своих и не по слуху ушей Своих решать дела... И будет в тот день: к корню Иессееву, который станет, как знамя для народов, обратятся язычники, - и покой его будет слава» (Ис. 11:1-3, 10). Его рождение будет чудесно: «Итак Сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве пришлет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил» (7:14). Пророк видит волхвов, приходящих с дарами (40:6), возвещает, что этот небесный Посланник есть Законодатель и Спаситель: «Послушайте Меня, народ Мой, и племя Мое, приклоните ухо ко Мне! ибо от Меня произойдет закон, и суд Мой поставлю во свет для народов. Правда Моя близка; спасение Мое восходит, и мышца Моя будет судить народы; острова будут уповать на Меня и надеяться на мышцу Мою» (Ис. 51:4-5). «И будет в последние дни, гора дома Господня будет поставлена во главу гор и возвысится над холмами, и потекут к ней все народы. И пойдут многие народы и скажут: придите, и взойдем на гору Господню, в дом Бога Иаковлева, и научит Он нас Своим путям и будем ходить по стезям Его; ибо от Сиона выйдет закон, и слово Господне - из Иерусалима» (Ис. 2:2-3). Но, пророк, ты говоришь нам о слове воплощенном, о Сыне Бога Вышнего: что же общего в Нем с нашей природой, и как узнать этого Отрока, рождение Которого возвещается ангелами вифлеемским пастырям? «Ибо младенец родился нам - Сын дан нам; владычество на раменах Его, и нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира. Умножению владычества Его и мира нет предела на престоле Давида и в царстве его, чтобы Ему утвердить его и укрепить его судом и правдою отныне и до века. Ревность Господа Саваофа соделает это» (Ис. 9:6-7). Покрывало человеческой природы скрывает Его от глаз наших; ибо Он хотел действительно быть человеком. «Ибо Он взошел пред Ним, как отпрыск и как росток из сухой земли; нет в Нем ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему. Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его. Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом» (Ис. 53:2-4). Посланничество Его всеобщее; никто не исключен из приносимого Им спасения; Он имеет благодать для всех; Его истина и милосердие изливаются на всех. «Жаждущие! идите все к водам; даже и вы, у которых нет серебра, идите, покупайте и ешьте; идите, покупайте без серебра и без платы вино и молоко. Для чего вам отвешивать серебро за то, что не хлеб, и трудовое свое за то, что не насыщает? Послушайте Меня внимательно и вкушайте благо, и душа ваша да насладится туком. Приклоните ухо ваше и придите ко Мне: послушайте, и жива будет душа ваша, - и дам вам завет вечный, неизменные милости, обещанные Давиду» (Ис. 55:1-3). Чтобы доказать свое небесное посланничество грубым и плотским иудеям, Он будет обладать силою чудес. «Укрепите ослабевшие руки и утвердите колени дрожащие; скажите робким душею: будьте тверды, не бойтесь; вот Бог ваш, придет отмщение, воздаяние Божие; Он придет и спасет вас. Тогда откроются глаза слепых, и уши глухих отверзутся. Тогда хромой вскочит, как олень, и язык немого будет петь; ибо пробьются воды в пустыне, и в степи - потоки» (Ис. 35:3-6). Послушаем теперь историю страданий: «Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих. От уз и суда Он был взят; но род Его кто изъяснит? ибо Он отторгнут от земли живых; за преступления народа Моего претерпел казнь. Ему назначали гроб со злодеями, но Он погребен у богатого, потому что не сделал греха, и не было лжи в устах Его. Но Господу угодно было поразить Его, и Он предал Его мучению; когда же душа Его принесет жертву умилостивления, Он узрит потомство долговечное, и воля Господня благоуспешно будет исполняться рукою Его. На подвиг души Своей Он будет смотреть с довольством; чрез познание Его Он, Праведник, Раб Мой, оправдает многих и грехи их на Себе понесет. Посему Я дам Ему часть между великими, и с сильными будет делить добычу, за то, что предал душу Свою на смерть, и к злодеям причтен был, тогда как Он понес на Себе грех многих и за преступников сделался ходатаем» (Ис. 53:5-12). Мы далеко не все рассказали, что Исайя говорит об Искупителе. Все его пророчества, так сказать, наполнены Им. Вот в каких выражениях возвещаются плоды посланничества Богочеловека. «Как прекрасны на горах ноги благовестника, возвещающего мир, благовествующего радость, проповедующего спасение, говорящего Сиону: «воцарился Бог твой!» Обнажил Господь святую мышцу Свою пред глазами всех народов; и все концы земли увидят спасение Бога нашего» (Ис. 52:7, 10). «Ибо Я знаю деяния их и мысли их; и вот, приду собрать все народы и языки, и они придут и увидят славу Мою. И положу на них знамение, и пошлю из спасенных от них к народам: в Фарсис, к Пулу и Луду, к натягивающим лук, к Тубалу и Явану, на дальние острова, которые не слышали обо Мне и не видели славы Моей: и они возвестят народам славу Мою и представят всех братьев ваших от всех народов в дар Господу на конях и колесницах, и на носилках, и на мулах, и на быстрых верблюдах, на святую гору Мою, в Иерусалим, говорит Господь, - подобно тому, как сыны Израилевы приносят дар в дом Господа в чистом сосуде. Из них буду брать также в священники и левиты, говорит Господь... Тогда из месяца в месяц и из субботы в субботу будет приходить всякая плоть пред лице Мое на поклонение, говорит Господь» (Ис. 66:18-21, 23). Остановимся; мы не кончили бы, если бы захотели выписывать здесь все, что предсказал Исайя об Иисусе Христе. Впрочем, и во всем том, что мы привели, божественное вдохновение проявляется с таким блеском, что недоумеваешь, где поместить мысль человеческую среди этих удивительных пророчеств. Память св. пророка Исайи празднуется церковью 9 мая.

ИССАХАР сын Иакова и Лии, родился в Месопотамии. Его колено преимущественно занималось земледелием, согласно с предсказанием Иакова: «Иссахар осел крепкий, лежащий между протоками вод; и увидел он, что покой хорош, и что земля приятна: и преклонил плечи свои для ношения бремени и стал работать в уплату дани» (Быт. 49:14-15). Если потомки Иссахара и не были одарены таким воинским духом, каким отличались их братья, зато они были искусны в познании времен; они были мужи совета, с которыми Израиль советовался, что должно делать. Двести их начальников присоединились к Давиду во время его несчастной судьбы; их примеру последовал и остаток этого колена. Когда потомки Иссахара оставили Египет под предводительством Моисея, число их простиралось до пятидесяти четырех тысяч четырехсот мужей, способных носить оружие; законодатель, умирая, обратил к ним вместо благословения следующие простые слова: «веселись, Завулон, в путях твоих, и Иссахар, в шатрах твоих» (Втор. 33:18). Иисус Навин, при разделе земли Ханаанской, дал этому колену страну лежащую между Фавором и Иорданом; она заключала в себе шестнадцать городов и весьма значительное число селений. Иссахар умер в Египте и оставил четырех сыновей: Фолу, Фуия, Иасува, Амврама.

ИУДА, апостол, поименованный Фаддеем, или Левием, был, по общему мнению, брат св. Иакова и св. Симеона, епископов Иерусалимских, сын Клеопы и Марии, сестры Пресвятой Девы. Думают, что до призвания, которого ни время, ни обстоятельства не известны, Иуда занимался земледелием. Во время прощальной речи Спасителя к своим ученикам, когда Иисус Христос сказал: «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам. Иуда - не Искариот - говорит Ему: Господи! что это, что Ты хочешь явить Себя нам, а не миру? Иисус сказал ему в ответ: кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим. Нелюбящий Меня не соблюдает слов Моих; слово же, которое вы слышите, не есть Мое, но пославшего Меня Отца» (Ин. 14:21-24). По свидетельству Никифора, Исидора и других описателей мученических подвигов, св. апостол Иуда проповедовал Евангелие в Иудее, Самарии, Сирии, Идумее и Месопотамии (см. Авгарь). Павлин прибавляет, что он проповедовал еще веру во Христа народам Ливии (Carm. 26). Он возвратился в Иерусалим около 62 года, когда св. Симеон был избран преемником Иакова на епископском престоле. Авдия, Фортунат, Беда и другие латинские мартирологисты утверждают, что после этого Иуда отправился в Персию и здесь принял мученический венец. Некоторые из греческих писателей говорят, что он скончался мирно в Берите; но большая часть, согласно с Микологией императора Василия, утверждает, что он был пронзен стрелами на Арарате в Армении, зависевшей тогда от парфян. Это предание принимают армяне, которые признают его своим апостолом. От св. апостола Иуды осталось нам одно послание, последнее по месту из семи собранных посланий; оно состоит из одной главы в двадцать пять стихов; оно адресовано не к какой-либо частной церкви, но ко всем «призванным, которые освящены Богом Отцем и сохранены Иисусом Христом» (ст. 1). Он убеждает верных беречь себя от лести и разврата ложных учителей, которых почитают гностиками, николаитами и симонианами, которые своими заблуждениями затемняли учение и нарушили покой церкви. «Горе им, - восклицает апостол, - потому что идут путем Каиновым, предаются обольщению мзды, как Валаам, и в упорстве погибают, как Корей. Таковые бывают соблазном на ваших вечерях любви; пиршествуя с вами, без страха утучняют себя. Это безводные облака, носимые ветром; осенние деревья, бесплодные, дважды умершие, исторгнутые; свирепые морские волны, пенящиеся срамотами своими; звезды блуждающие, которым блюдется мрак тьмы на веки» (ст. 11-13). По общему мнению, это послание написано после смерти апостолов Петра и Павла, когда Иерусалим и храм были уже разрушены не столько римлянами, сколько гневом Божиим. Послание св. апостола Иуды не признавалось сначала каноническим, потому, говорит бл. Иероним, что в нем упоминается об апокрифической книге Еноха. Несмотря на то, оно было читано во многих церквах, его древность и употребление доставили ему священный авторитет, которого оно не имело вначале. Восток и Запад приняли его; самые протестантские общества, в противность Лютеру и Грецию, не отвергают его. Память святого апостола Иуды, брата Господня по плоти, празднуется 19 и 30 июня.

ИУДА, ученик апостола Павла, который, во время пребывания в Дамаске, жил в его доме. Более о нем ничего неизвестно.

ИУДА I, первосвященник (см. Подай IT).

ИУДА II, или ИУДА МАККАВЕЙ (166 г. до Р. X.), 3-й сын Маттафии; имя Маккавея он получил от начальных букв пяти еврейских слов, вышитых на его знамени и значивших: «Кто из сильных подобен Тебе, Иегова!» Он наследовал своему отцу. Он скоро увидел себя во главе пяти тысяч человек, мужественных и решившихся лучше пасть, нежели оставить закон Божий. Предводительствуя этим отрядом, он неожиданно нападал на города, деревни и крепости, овладевал ими и предавал пламени. Преимущественно ночью он производил нападения, молва о которых сделала его имя страшным для его врагов. Начиная историю этого героя, священный писатель восклицает в восторге: «Он распространил славу народа своего; он облекался бронею, как исполин, опоясывался воинскими доспехами своими и вел войну, защищая ополчение мечом; он уподоблялся льву в делах своих и был как скимен, рыкающий на добычу; он преследовал беззаконных, отыскивая их, и возмущающих народ его сожигал. И смирились беззаконные из страха пред ним, и все делатели беззакония смутились пред ним, и благоуспешно было спасение рукою его. Он огорчил многих царей и возвеселил Иакова делами своими, и память его до века в благословении; прошел по городам Иудеи и истребил в ней нечестивых, и отвратил гнев от Израиля, и сделался именитым до последних пределов земли, и собрал погибавших» (1 Мак. 3:3-9). Первым блестящим делом его было поражение Аполлония. Сирийский военачальник Антиоха, командовавший в Самарии, узнав, что отряд верных иудеев делал постоянно новые успехи под предводительством Иуды Маккавея, собрал многочисленную армию и пошел против него. Иуда пошел к нему навстречу, разбил наголову часть его армии, а другая обратилась в постыдное бегство. Добыча обогатила его воинов. В этом сражении погиб сам Аполлоний от руки Иуды, который взял себе меч сирийского военачальника и пользовался им во всех своих походах. При известии об этом Сарон, другой сирийский военачальник, поспешил пойти против израильтян, верных закону и Богу. Он надеялся легко уничтожить эту армию, еще слабую и едва снабженную первыми предметами, необходимыми для нападения и защиты. Скорая победа обещала ему покорность Иудеи и милость своего повелителя. Итак, он собрал все силы, которыми мог распоряжаться, и приблизился даже до Вефорона. Здесь встретил его Иуда. При виде многочисленного неприятеля иудеи устрашились и спрашивали друг друга, как могут они сражаться с этим многочисленным врагом, утружденные тягостным походом и не принимавшие пищи целый день. Но мужественный Иуда вскричал звучным голосом, положившим конец ропоту: «Но Иуда сказал им: легко и многим попасть в руки немногих, и у Бога небесного нет различия, многими ли спасти или немногими; ибо не от множества войска бывает победа на войне, но с неба приходит сила. Они идут против нас во множестве надменности и нечестия, чтобы истребить нас и жен наших и детей наших, чтобы ограбить нас; а мы сражаемся за души наши и законы наши. Он Сам сокрушит их пред лицем нашим; вы же не страшитесь их» (1 Мак. 3:18-22). Присоединяя пример к наставлению, он бросился в толпу неприятеля; воины последовали его примеру; эта смелость так устрашала сириян, что они бежали и удалились в Филистимскую страну. Восемьсот человек остались на поле сражения; имя Иуды сделалось еще более знаменитым, и неприязненные цари начали бояться этого мужественного воина, которого все дела казались чудом. Царь сирийский, едва узнал эту неприятную весть, как повелел выставить многочисленную армию, чтобы одним ударом положить конец восстанию, которое становилось со дня на день более и более грозным. В гневе, он приказал разрушить все иудейские города и крепости, продать всех иудеев в рабство и населить страну жителями, расположенными к повиновению. Он хотел идти лично против возмутителей; но состояние финансов заставило его отправиться в Персию, где он хотел ограбить храмы для пополнения своей казны. Лисий, принц царской крови, которому вручено было правление Сирии во время отсутствия Антиоха, получил повеление исполнить во всей точности жестокую юлю монарха. Для этой цели Антиох оставил ему половину армии, слонов и казну. Подчиненные военачальники получили годовое жалованье и повеление быть готовыми выступить в поход по первому сигналу. Когда Антиох отправился в поход в Персию, Лисий избрал для наказания Иудеи Птоломея, Никанора и Горгия, сильных любимцев царя. Первый был правителем Келесирии и Финикии, а другие, особенно Горгий, были отличными полководцами, уже увенчанными славой в походах. Они стали во главе сорока тысяч человек пехоты и семи тысяч конницы, отправились в поход и расположились лагерем близ Аммаума (Еммауса), вдоль равнины. Эти три военачальника столько были уверены в победе, что, пришедши в Иудею, объявили во всех соседних приморских городах, чтобы купцы приходили в стан торговать, как приказано было царем. Прибыль привлекла к ним множество купцов, которые делают бесчеловечные спекуляции на всех несчастьях, обогащаются за счет бедствий. Деньги засчитывались впредь и назначались для дани, которую Сирия платила римлянам. Но эти богатства, по намерениям Промысла, должны были попасть в руки Его народа; ибо Он решился проявить разительным образом Свое могущество уничтожением этой грозной армии и ниспровержением всех предначертаний мудрости человеческой. Приближение этой армии и весть о намерениях неприятеля наполнили страхом сердца Иуды и его сподвижников. Но они не упали духом под бременем этого мимолетного страха, и напротив, решились восставить из развалин народную самостоятельность и сразиться за народ, отечество и веру. Прежде всего они старались молитвой снискать себе покровительство Бога брани. В это время, говорят священные писатели, Иерусалим не был населен и уподоблялся пустыне; никто не входил и не выходил из ворот его; его святилище было попрано ногами, крепость находилась во власти иноплеменников. Не было радости в доме Иакова, и не слышно было звука музыки; они соединились в Массифе, потому что в первые времена это место посвящено было на служение Богу. Здесь иудеи проводили дни в постах, с главой, покрытой пеплом, во вретищах, в разодранных одеждах, одним словом, со всеми признаками горькой печали. Они раскрыли книгу закона, принесли священнические облачения, десятины и начатки, призвали назореев, кончивших свои испытания, и с глазами поднятыми к небу восклицали: «Что нам делать с ними и куда отвести их? Святилище Твое попрано и осквернено, и священники Твои в скорби и уничижении. И вот, собрались против нас язычники, чтобы истребить нас. Ты знаешь, что умышляют они против нас. Как можем мы устоять пред лицем их, если Ты не поможешь нам?» (1 Мак. 3:50-53). Потом вострубили трубами и воскликнули. Иуда воспользовался этим восторгом для образования небольшой армии, возросшейся до шести или семи тысяч человек. Он разделил ее на несколько корпусов, которыми предводили его братья, под властью которых он поставил других начальников. После этих предварительных распоряжений он отправился против неприятеля, держась своего правила, что лучше нападать, нежели ожидать нападения. Он расположился станом на юге Аммаума, и поскольку полагался более на помощь Божию, нежели на свою силу, то сказал тем, которые шли строить дома, брать жен, насаждать виноград, всем боязливым возвратиться по домам, как повелено в законе (см. Моисей). Наконец, обратившись к оставшимся, сказал: «опояшьтесь и будьте мужественны и готовы к утру сразиться с этими язычниками, которые собрались против нас, чтобы погубить нас и святыню нашу. Ибо лучше нам умереть в сражении, нежели видеть бедствия нашего народа и святыни. А какая будет воля на небе, так да сотворит!» (1 Мак. 3:58-60). Горгий, узнав от иудеев, изменивших вере и отечеству, о приближении Иуды, взяв пять тысяч пехоты и тысячу конницы, хотел напасть на Иуду ночью и одним ударом положить конец войне. Но эта хитрость не имела успеха, соответствующего ожиданиям сирийского генерала. Иуда, уведомленный о ней, оставил стан, шел всю ночь и на рассвете очутился перед остатком неприятельской армии, бывшей под предводительством Никанора. Сирияне, полагаясь на свое число и на искусство Горгия, не были приготовлены к сражению и рассыпались в широкой равнине. Вид неприятеля устрашил иудеев; но, ободренные несколькими словами своего мужественного предводителя, они как львы бросились на стан неприятельский, резали и ниспровергали все, встречавшееся на пути. После слабого сопротивления сирияне обратились в бегство. В этом беспорядке все отсталые были немилосердно избиты, и число мертвых простиралось до девяти тысяч. Но Иуда не забыл, что в тылу оставил еще врага; он повелел трубить отступление и сказал своим войскам: «Не бросайтесь на добычу, ибо война еще предстоит нам; Горгий и войско его на горе близ нас; станьте теперь против врагов наших и сражайтесь с ними, а после смело возьмете добычу» (1 Мак. 4:17-18). Между тем Горгий пришел в стан Иуды ночью, и не найдя в нем никого, вообразил, что иудеи бежали перед ним, и пустился преследовать их через горы. После долгих бесполезных преследований он возвращался в свой стан и тут только заметил поражение сирийской армии. Все бежали; стан был пуст; часть его сожжена, а среди долины стоял в боевом порядке Иуда. Он не осмелился напасть на него, и шесть тысяч человек последовали примеру своих товарищей и бежали в свое отечество. Иудеи, освободившиеся от страха, возвратились в стан Никанора и нашли в нем несметные богатства, состоявшие в золоте, серебре, иакинфе, порфире и пр. Деньги, принесенные купцами для покупки в рабство иудеев, достались также в их руки. Этот день был днем радости для всех иудеев; со всех сторон возносились благодарственные песни и молитвы к престолу Всевышнего. Не то было у сириян. Лисий, узнав об этом поражении, был неутешен, потому что его планы рушились и повеления царя не были исполнены. Он занялся собиранием новой, сильнейшей армии и, не желая никому довериться, лично стал во главе ее, и через год после поражения Никанора явился в Иудею с шестьюдесятью тысячами пехоты и пятью тысячами конницы. Иудеи имели время отдохнуть, и Иуда имел уже десять тысяч человек. Вполне полагаясь на помощь Божию, он пошел навстречу врагу, но прежде нападения вознес молитву к Богу: «Благословен Ты, Спаситель Израиля, сокрушивший нападение сильного рукою раба Твоего Давида и предавший полк иноплеменников в руки Ионафана, сына Саулова, и оруженосца его. Предай войско сие в руки народа Твоего - Израиля, и да будут они постыжены в силе и коннице их; наведи на них страх и сокруши дерзость силы их; да будут они потрясены поражением своим; низложи их мечом любящих Тебя, и да прославят Тебя в песнях все знающие имя Твое» (1 Мак. 4:30-33). В произошедшем сражении сирияне были совершенно разбиты и оставили на поле сражения около пяти тысяч убитыми. Лисий, покрытый стыдом, с гневом в сердце, бежал в Антиохию. Он не мог не удивляться мужеству иудеев, решившихся лучше умереть, нежели покориться. Эта мысль заставила его бояться за свои проекты; но он не оставил их, занялся устройством новой армии и приготовлением к новому походу. Иуда воспользовался свободным временем для исполнения драгоценнейшего своего обета восстановить богослужение и единство в царстве Иудейском. Его братья и он проходили Иудею и говорили: «Враги наши побеждены и рассеяны, мы наслаждаемся покоем; воспользуемся этим временем для очищения и возобновления храма». Со всех сторон бежали на этот благочестивый призыв. Когда армия и народ собрались на горе Сион, когда увидели, что священные места запустели, алтарь осквернен, врата сожжены, двор порос тернием, строения, смежные с храмом, разрушены, тогда все собрание испустило болезненный вопль. Они пали ниц, растерзали свои одежды, посыпали пеплом главу. Потом стали приготовляться к очищению святилища. Но поскольку крепость была еще в руках сириян, то Иуда расположил войска для охранения этого благочестивого дела. Потом избрал верно сохранивших закон, которые очистили святые места и вынесли камни, служившие подножием для идолов. Алтарь всесожжении был осквернен; поэтому решили разрушить его, из опасения, чтобы он не был предметом отвращения, как оскверненный язычниками. Камни были вынесены и положены на горе храма, в ожидании пророка, который показал бы, что с ними сделать. Новый алтарь был построен по всем правилам Закона Моисеева, восстановили разрушенные части святилища, сделали новые сосуды и поставили во храме светильник, алтарь кадильный и алтарь хлебов предложения. С сего времени фимиам курился на алтаре и светильник освещал святилище. Хлебы предложений были возложены на алтарь, покрывала были повешены, и все было готово к богослужению. На следующий день утром на новом алтаре были принесены жертвы, предписанные законом; псалмы царя-пророка Давида огласили храм, и весь Израиль совершил праздник. Обновление храма продолжалось восемь дней, и в память этого события утверждено в народном собрании установить ежегодный праздник; иудеи и ныне празднуют память этого события, зажигают восьмисвечный светильник в продолжении восьми дней в память восьмидневного очищения храма. Около этого времени Иуда укрепил гору Сион и окружил ее высокими стенами для защиты от сириян, занимавших цитадель. Он воздвиг также крепости на важнейших пунктах Иудеи для защиты ее от соседей, всегда завидовавших благосостоянию иудеев. Еще прежде завладения Иерусалимом и восстановления богослужения Иуда боролся с сирийскими силами, предводимыми Тимофеем и Вакхидом. Более двадцати тысяч человек пали под его оружием в разных походах. Он завладел многими укрепленными городами и получил несметную добычу, которую, сообразно с повелением закона, разделил поровну между недужными, сиротами, вдовами и даже старцами. Первой заботой победителя было учреждение оружейных запасов; ибо в начале войны иудеи едва могли найти мечи и щиты. Филарх, человек кровожадный, грабитель, один из жесточайших гонителей иудеев, так же как и Каллисофен, был предан смерти. Такие успехи утвердили власть Иуды. Страна его была укреплена крепостями, имела мужественную и опытную армию, значительную казну и арсеналы, наполненные всякого рода оружием. Удивительный порядок царствовал везде; видя, с каким старанием и точностью исполнялись малейшие предписания закона, едва можно было поверить, что Иудея была жертвой самой опустошительной войны, и чтобы она могла еще опасаться нашествия остервенелых и могущественных врагов. Между тем ее прежние повелители не оставляли планов жестокой мести. Антиох, узнав в Персии о постепенном поражении Никанора, Тимофея и Лисия, пришел в страшный гнев, и отправился в Иудею, клянясь погрести под развалинами Иерусалима всех его жителей. Но Тот, Кто держит в Своей деснице сердца смертных и все события человеческие, рушил ею планы и поразил его болезнью, которая не давала ему покоя ни днем, ни ночью и свела в могилу. Иуда, пользуясь спокойствием, которое доставили ему волнения, необходимо сопряженные с восшествием на престол нового царя, чтобы напасть на соседей, которые, завидуя восстановлению самостоятельности иудеев, почувствовали свою древнюю закоренелую ненависть и угрожали опасностью. К этому побуждали их отступники иудеи, искавшие у них убежища от гнева Маккавеев, и сирийские военачальники, управлявшие этими провинциями. Все усилия Иуда направил сначала против идумеян; он разбил их на всех пунктах, разрушил замки, пожег города и поля и получил огромную добычу. Аммонитяне подверглись той же участи, несмотря на то, что ими предводительствовал сирийский генерал Тимофей. Уже иудеи возвращались в отечество, когда Иуда узнал, что Тимофей, сгорая желанием смыть стыд столь многократных поражений, составил армию из разных народов и особенно из арабской конницы и шел в Иудею. Скоро обе стороны встретились, и победа долго оставалась нерешенной, когда на воздухе появились пять всадников, которые покровительствовали иудеям и из которых двое сопровождали Иуду и прикрывали его от ударов неприятельских. Это видение привело в ужас иноплеменников, и они обратились в постыдное бегство; двадцать пять тысяч пятьсот человек пехоты и шестьсот человек конницы остались на поле битвы мертвыми; Тимофей с остатком своей армии бежал в Газару, укрепленное место на границе Палестины, которым командовал Хериас; когда сирийский генерал успел скрыться в крепость, тогда, надеясь на защищавшие ее стены, стал осыпать оскорблениями победителей. Но, после пятидневной осады крепость была взята приступом, и все было предано огню и мечу. Тимофей и его брат Хериас лишились здесь жизни. Эта победа, несмотря на свою важность, не доставила долгого покоя Иуде. Антиох Евпатор наследовал своему отцу Антиоху Епифану под покровительством своего родственника Лисия. Последний, успокоив волнения, произошедшие по случаю смерти царя, стал думать о торжественной мести и покорении иудеев жестокому игу сирийского владычества. Он отправился в поход против Иудеи, предводительствуя более чем стотысячной армией. Он поставил себе цель истребить жителей Иерусалима, населить этот город колонией иноплеменников, взять деньги из храма и сделать ленным первосвященническое достоинство. Занятый этими планами, исполнение которых могло доставить его повелителю мирное обладание богатой провинцией, он осадил Вефсуру, укрепленное место, лежавшее в пяти стадиях от Иерусалима. Неутомимый Иуда, лишь только узнал о походе сириян, тотчас вооружил всех воинов. Воспламенив мужество в их сердцах молитвой, воспоминаниями о победах и любовью к вере и отечеству, бросился неожиданно на врага, поразил одиннадцать тысяч пехоты и шестьсот конницы и принудил Лисия с остатком его армии броситься в постыдное бегство. Этот страшный удар заставил сирийского военачальника переменить мысли. Он понял, что только большими пожертвованиями людей и денег мог бы достигнуть покорения этого непобедимого народа, которому столь видимо покровительствовало Небо, и решился заключить с ним мир. Иуда, чувствовавший всю необходимость покоя для своих войск, и для внутреннего управления народа, с охотой принял предложение Лисия. Он послал к нему письмо, в котором содержались условия, на которых он соглашался признать сирийское владычество. Этот драгоценный памятник не дошел до нас; но мы имеем ответ Антиоха и думаем, что наши читатели не без удовольствия прочтут его. «Царь Антиох брату Лисию здравия. Царь, наш отец, переселился к богам, а мы, желая, чтобы наши подданные наслаждались миром, чтобы занялись тщательно устройством своих дел, узнали, что иудеи не могли согласиться на желание нашего отца ввести греческую религию и желают сохранить свои обычаи и что по этой причине они просят позволения жить по своим законам. Посему мы, желая, чтобы этот народ наслаждался миром, подобно другим, решились и повелели, чтобы храм был им возвращен и они жили по обычаям своих предков. Итак, мы повелеваем тебе послать к ним послов, заключить мир с ними, и для того, чтобы они, узнав нашу волю, ободрились и занялись устройством своих частных интересов». Эти сношения были возложены на двух римских посланников; но они не получили всего ожидаемого успеха, как мы скоро увидим. Несмотря на то, Иуда искусно воспользовался спокойствием, которое они ему доставили, для большего распространения силы закона. Лисий удалился в Сирию, думая, что положил основание продолжительному миру; но произошло совершенно не так, по злобе сирийских начальников, которые пользовались всеми случаями для нападения на иудеев. Вследствие этого происходили более или менее значительные стычки, в которых покровительство Божие являлось самым разительным образом. Иудейские войска были разделены на многие корпуса, предводимые Иудой и его братьями, и все они покрылись славой. Подробности этих различных побед не входят в наш план; последуем за нашим героем на его трудном поприще. Израильтяне были связаны союзом с каждым отдельно из соседних народов. Жители Иоппии вошли в этот союз, полагаясь на их добросовестность. Но они скоро показали самое бесчестное вероломство. Принудив или пригласив иудеев, живших между ними, сесть на корабли, вышедши в открытое море, потопили более двухсот несчастных. Эта бесчеловечная жестокость возбудила ревность Иуды, который пошел против этих трусливых нарушителей договора, сжег ночью порт со всеми кораблями и предал мечу избегших пламени. Так же поступил он и с жителями Иамнии, которые также были вероломны по отношению к иудеям. Иуда был необходим в другой стороне, где угрожала большая опасность. Сирийский генерал Тимофей, не тот, о поражении и смерти которого мы уже говорили, с бесчисленной армией опустошал Галаадскую страну. Неустрашимый и неутомимый Иуда отправился против него. На пути он поразил многочисленный отряд арабов и по их просьбе заключил с ними мир. Он думал, что они могут быть полезны ему или, по крайней мере, не соединятся с неприятелем. Укрепленный Касфин, знаменитый своей силой и остановивший его на походе, был взят приступом, и в нем произведена столь страшная резня, что пруд, лежавший близ города и имевший две стадии ширины, был весь наполнен кровью. После этих побед Иуда отправился к Иордану, который перешел беспрепятственно. Досифей и Сосипатр, разделявшие с ним подвиги этого похода, перерезали десять тысяч человек, которых Тимофей оставил для защиты города. Между тем Иуда приближался к неприятелю, имевшему сто двадцать тысяч пехоты и две тысячи пятьсот конницы. Хотя войско Иуды не превосходило шести тысяч, он, разделив его на несколько отрядов, не устрашился дать сражение. Тимофей, не приступая к делу, отослал жен, детей и богатства в укрепленный город Карнион, где посчитал их безопасными. Напор иудеев был столь страшен, что это бесчисленное множество врагов не могло вынести его и обратилось в постыдное бегство. Неприятель потерял тридцать тысяч человек. Сам Тимофей был взят в плен Досифеем и Сосипатром, которые сохранили ему жизнь только с таким условием, чтобы он возвратил всех пленных, взятых с самого начала войны. Потом Иуда отправился к Карниону, куда бежали остатки армии. Он овладел им, несмотря на отчаянное сопротивление, и погубил двадцать пять тысяч человек. Все бежало перед победоносным мечом потомков Иакова. Оставался только город Ефрон, защищенный многочисленным и мужественным гарнизоном. Иуда взял его приступом и двадцать пять тысяч предал мечу. После стольких побед, обеспечивавших независимость, иудеи вошли в Иерусалим на праздник Седмин. Но они не долго наслаждались покоем. Горгий, правитель Идумеи, каждый день угрожал нашествием. Иуда отправился против него и, несмотря на превосходство его сил, разбил его. Но во время сражения он лишился многих из своих сподвижников, что отравило радость торжества. Иуда не долго недоумевал о причине этого гнева Божия на свой народ. Погребая мертвых, Иуда нашел скрытыми под их одеждой предметы, посвященные идолам Иамнии, которые закон запрещал иудеям носить. Тогда все благословили правосудие Господа, показавшего на яву то, что держалось в тайне, и, пав на колена, умоляли Господа забыть их грех. Иуда воспользовался этим обстоятельством для увещания народа жить нескверно и не беззаконно; и, собрав двенадцать тысяч драхм серебра, послал в Иерусалим для принесения жертвы за погибших; ибо он верил в будущее воскресение и почитал делом святым и спасительным молиться за умерших для отпущения их грехов. Через некоторое время Иуда вознамерился изгнать из иерусалимской цитадели иноплеменников, которые, занимая ее, постоянно беспокоили город. Он собрал все свои силы для осады ее и употребил все военные орудия того времени. Работы производились с величайшей быстротой, и бодрость осаждающих заставляла думать, что скоро город Сион не будет во власти необрезанных. Но гарнизон, видя, что скоро он принужден будет сдаться или взят приступом, уведомил юного Антиоха о своем безнадежном положении. Эти посланники были сопровождаемы некоторыми иудеями, жертвовавшими свободой отечества и верой предков своей личной выгоде. «Доколе, - сказали отступники царю, - доколе терпишь ты, и не накажешь, и не отомстишь за наших братьев? Мы поклялись твоему отцу служить верно, жить по его воле и повиноваться его повелениям. За это наш народ питает к нам презрение и отвращение; он убивает нас везде, где только встретит: он разграбил наше достояние. Но не только на нас, но и на всю страну непокорные простерли свое насилие; и теперь они осаждают иерусалимскую крепость и укрепили Вефсуру. Если не поспешишь предупредить злых предприятий их, то они прострут зло еще более, и ты никогда не успеешь покорить их». Эти слова воспламенили Антиоха гневом. Он собрал царедворцев, полководцев и всех воинских начальников. В общем собрании была решена война, и скоро царь отправился в поход, предводительствуя армией, состоявшей из ста тысяч пехоты и двадцати тысяч конницы и тридцати двух приученных к сражению слонов. Предводитель народа Божия мог противопоставить этому бесчисленному множеству только собственное мужество и горсть храбрых своих сподвижников, решивших лучше погрести себя под развалинами отечества, нежели нарушить закон. Но ему покровительствовал Бог; твердо уверенный в помощи Того, Кто произвел столько чудес для спасения Своего народа, Иуда смело приготовился остановить поток, угрожавший поглотить всю Палестину. Он пошел навстречу врагу и при темноте ночи изрубил четыре тысячи человек. Потом вознамерился подать помощь Вефсуре, которую царь и Лисий осадили. При первой вылазке гарнизон этого города сжег машины и преследовал врага до самого лагеря. Между тем Иуда, чтобы сделать полезной диверсию, явился в Вефсахарию (Бефзахаре) и расположился станом против неприятельского лагеря. Сирийский царь, раздраженный тем, что горстка воинов удерживала его, повелел, чтобы все было приготовлено для изгнания их из этой позиции. Приблизили слонов и поставили их в центре. Каждый из этих животных носил на себе деревянную башню, в которой находились тридцать два самых храбрых воина и индиец, управлявший ходом животного. Тысяча воинов в латах и касках и пятьсот избранных всадников должны были сопровождать каждого из слонов и никогда не оставлять его. Остаток конницы был расположен на обоих крылах и охранял пехоту. Когда солнце осветило своими лучами золотое и серебряное вооружение, соседние горы заблистали самым ослепительным светом. Армия приближалась в порядке; одна часть шла по горам, а другая по долине. При приближении ее все жители окрестных стран, объятые ужасом, обратились в бегство. Один неустрашимый Иуда, со своими мужественными сподвижниками, твердо, бесстрашно ожидал ее и погубил шестьсот человек. В этом-то сражении замечательно самопожертвование и мужество, которые соперничают со всем тем, что летописи славных времен Греции и Рима представляют нам самого героического. Среди всеобщей свалки Елеазар, брат Иуды, заметил слона, который был больше всех и покрыт царским вооружением. Думая, что он носил на себе царя, Елеазар мечом проложил к нему путь, поражая все, что встречалось на пути; подскочил под животное и пронзив брюхо мечом, пал сам, задавленный упавшим слоном. Иуда, несмотря на эти успехи, не мог долгое время держаться в поле и удалился в храм, единственное укрепленное место в Иерусалиме. Антиох оставил часть своей армии перед Вефсурой, а с остатком осадил храм. Вефсура, не надеясь на помощь и чувствуя недостаток в жизненных припасах, сдалась Антиоху, который оставил в ней гарнизон. Тогда все силы неприятеля сосредоточились против храма, и после нескольких дней непрекращавшегося приступа, иудеи, несмотря на чудеса храбрости, были доведены до последней крайности. Они принуждены были, по недостатку жизненных припасов, выслать всех людей бесполезных; остались только необходимые для защиты; и они уступили бы крайней необходимости, если бы счастливое обстоятельство не потребовало присутствия Антиоха с армией в другом месте. Филипп, которого Антиох Епифан избрал правителем своего сына, пришел из Персии со своей армией и приготавливался завладеть браздами правления. Лисий, боясь за свою власть, принудил царя идти против этого страшного врага и заключить союз с иудеями. Его предложение с радостью приняли обе стороны и согласились, чтобы иудеи, под властью царей сирийских, управлялись собственными законами. Этот договор обе стороны заключили с большим торжеством, и Антиох вошел в цитадель. Но он скоро забыл данные обещания. Посетил укрепления, окружавшие храм, и, боясь, чтобы они не были убежищем для возмутителей, он приказал разрушить их. Потом поспешно отправился против Филиппа, которого разбил и осудил на смерть. Договор, о котором мы говорили, доставил Иудее трехлетний мир, который был употреблен для возделывания полей и приведения в изобильное состояние страны. Смерть Антиоха повергла ее во все бедствия, сопряженные с войной. Димитрий, сын Селевка, царствовавшего до Епифана, бежал из Рима, где он находился заложником, и овладел сирийским городом Триполи, лежавшим на берегу Средиземного моря. Овладел потом Антиохией, столицей своих предков, и умертвил Антиоха и Лисия. Некоторые отступники иудеи поспешили снискать его доверенность и посоветовали ему обратить оружие против их отечества. Представителем их был беззаконный Алким, которого Антиох поставил первосвященником, но который не мог оправдать своей должности, потому что иудеи отвергли его за преступления. Он представил царю, что Асмонеи погубили всех граждан, верных и покорных сирийскому престолу, и бесчестно изгнали избежавших оружия; что ему сколько славно, столько же и полезно послать человека достойного его доверенности для приведения возмутителей к покорности и утверждения его господства над всеми соседними провинциями, которые, пока Маккавеи будут управлять иудеями, не могут наслаждаться миром и спокойствием и будут театром возмущения и беспорядков. Эти злые советы получили успех, соответствующий ожиданиям Алкима. Димитрий поручил Вакхиду идти узнать состояние дел и утвердить нечестивого Алкима в первосвященническом достоинстве. Сирийский генерал скоро явился в Иудее и отправил к Маккавеям послов с предложением мира. Учителя закона соединились и отправились к Алкиму и Вакхиду для рассуждений. Они думали, что первосвященник из дома Ааронова не обманет. Действительно, Алким показался сначала очень благорасположенным; потом, видя, что не может получить желанных уступок, он приказал остановить их и шестьдесят умертвил для устрашения израильтян. Этот кровавый поступок сделал его еще более ненавистным для иудеев. Впоследствии, когда Вакхид оставил его одного в Иудее, он употребил все усилия для утверждения за собой первосвященства. Предводительствуя всеми нечестивыми и отступниками закона, он овладел всей Иудеей и производил такие великие жестокости, что свою власть сделал невыносимой более, нежели власть иноплеменников. Иуда, принужденный держаться в нейтральном положении, не мог долее быть свидетелем этих крайних беззаконий. Он прошел всю страну, строго наказывая отступников закона, и надолго отнял у них возможность вооружиться против него. Алким, чувствуя, что не может сопротивляться, убедительно просил помощи у Димитрия, который послал к нему Никанора, одного из знатнейших вельмож своего двора. Он пришел в Иудею с сильным войском и повелением схватить Иуду и прислать в Антиохию. Но сирийский генерал, зная мужество тех, которых он должен был покорить, и ревность, с которой они сражались за отечество, не осмелился решить дело сражением. Поэтому он отправил послов с предложением мира. Переговоры длились весьма долго, и генерал, изложив дело перед всею армией, привел всех к согласному принятию условий. Оба предводителя дали клятву хранить условия мира, и он был заключен, к большому удовольствию обеих сторон. Никанор, отослав свои войска, поселился в Иерусалиме и поступал с благоразумием и правотой. Он привязался к Иуде самой искренней любовью и во всех обстоятельствах свидетельствовал свое удивление его мужеством. Он заставил его даже жениться для продолжения его рода; одним словом, они жили в самой тесной дружбе. Такое поведение Никанора не нравилось честолюбивому Алкиму, который предвидел, что будет принесен в жертву миру. Он обратился к Димитрию и доносил ему, что Никанор жертвовал его интересами пользе Асмонеев. Эта клевета принесла плод: царь сирийский писал к своему военачальнику, что он считает неприличной его тесную дружбу с врагами, что он повелел ему прислать Иуду в Антиохию и желает, чтобы воля его была исполнена в наискорейшем времени. Это письмо огорчило Никанора; но, как искусный царедворец, он решился пожертвовать чувством и справедливостью пользе. Иуда скоро заметил перемену в поступках Никанора и, поняв, что он не в безопасности, бежал с некоторыми из своих приверженцев. Никанор, узнав о его бегстве, отправился против него; но потерпел поражение и потерял пять тысяч человек убитыми. Это поражение раздражило сирийского генерала, и он решился отомстить. Когда он возвратился в Иерусалим, жрецы предстали перед ним с мирными предложениями и, показали ему жертвы, которые они приносили за царя. Но он обошелся с ними презрительно и осыпал их словами, внушенными гордостью и гневом. Он объявил, что если ему не выдадут Иуду с его армией, то он сожжет храм. Эти угрозы огорчили верных блюстителей закона. Но он не ограничился одними угрозами и стал преследовать иудеев со всей жестокостью. К этому-то времени надобно отнести благородный поступок Разия, верного израильтянина. Между тем Никанор, собрав все свои силы, пошел против Иуды, намереваясь преследовать его дотоле, пока наконец не овладеет им. Скоро обе армии встретились; Иуда, для ободрения своих сподвижников, рассказал им видение, которое было ему ночью: ему казалось, что он видит Онию, первосвященника, который с распростертыми руками молил за народ, Онию, этого истинно доброго и кроткого человека, скромного лицом, умеренного и благоразумного поступками, исполнявшего все добродетели с самого детства. Потом явился другой почтенный летами старец, окруженный славой и великолепием, и Ония, указывая на него, сказал: вот настоящий друг своих братьев и израильского народа; это Иеремия, пророк Божий, который молил Бога за этот народ и за весь святой город. В то же время Иеремия простер руку и дал Иуде золотой меч, говоря: возьми этот святой меч, как дар Божий, которым ты победишь всех врагов израильского народа. Эти слова поселили бодрость в сердцах самых боязливых. Скоро началось сражение; Никанор пал в самом начале сражения, и сири-яне обратились в бегство, бросив оружие. Иудеи преследовали их с ожесточением, и поскольку их недостаточно было для резни, то они огласили военным криком все города и деревни, так что у врага отнята была всякая надежда к спасению. Более тридцати пяти тысяч пало врагов на земле Иудейской. Добыча была безмерна и разделена по предписанию закона. Никанор был найден между мертвыми; ему отрезали голову и правую руку, которую он беззаконно простирал на храм святой, и повесили их в Иерусалиме перед всем народом. Для сохранения памяти об этом славном дне иудеи постановили ежегодно праздновать его. После сего Иудея наслаждалась несколько времени покоем. Иуда воспользовался им для заключения союза с римлянами. Слава этого народа распространилась до пределов земли. Он господствовал уже над большей частью мира, и страх его оружия заставлял трепетать самых сильных монархов. Но более всего возбуждало удивление Иуды простое, но твердое устройство этого победоносного народа. «Но при всем том, - говорит Священный текст, - никто из них не возлагал на себя венца и не облекался в порфиру, чтобы величаться ею» (1 Мак. 8:14). Иуда послал к ним двух посланников, которые были допущены в сенат и просили союза с римским народом от имени Иуды Маккавея, его братьев и всего народа. Это предложение было приятно для сената, и оба народа заключили защитительный и наступательный союз, в котором замечательно самое совершенное равенство между договаривающимися сторонами. Потом сенат написал к Димитрию: «Зачем ты ослабляешь столь тяжким игом иудеев, наших друзей и союзников? Если они снова будут жаловаться нам, мы воздадим им справедливость и нападем на тебя с моря и суши». Между тем Димитрий, желая отомстить за Никанора, послал в Иудею Вакхида и Алкима с избранным войском. Они скоро явились перед Иерусалимом с двадцатью двумя тысячами пехоты и двумя тысячами конницы. Иуда с тремя тысячами человек стоял лагерем в Елласе (Лаисе). При виде многочисленного неприятеля, сподвижники Маккавея были объяты страхом, и большая часть их обратилась в бегство, так что с ним осталось только восемьсот человек. Эта трусость опечалила неустрашимого Иуду, но не подавила бодрости его духа, и он, обратившись к оставшимся, сказал: «Пойдем против врагов, попытаемся еще раз изгнать их». Товарищи пытались отвратить его от этого намерения и предлагали ему отступить, собрать большие силы и потом сразиться. «Богу не угодно, - отвечал неустрашимый Иуда, - чтобы мы поступали таким образом; если наш час пробил, умрем за наших братии, и слава наша будет без пятна». Неприятельская армия приближалась в боевом порядке. Конница была разделена на два корпуса; спереди шли пращники и стрельцы. Звук военных орудий раздавался с обеих сторон, и земля наполнялась звуком оружия. Вакхид построил свою армию так, чтобы она могла окружить горсть иудеев. Иуда понял его маневр и, думая, что крыло, которым командовал Вакхид, было сильнейшее, ударил на него с храбрейшими из своих воинов. Оно уступило быстроте напора, и Иуда преследовал его до горы Азоте -кой. Но левое крыло шло по следам иудеев; произошло кровавое и отчаянное сражение, которое продолжалось весь день и кончилось наконец смертью непобедимого Иуды. Большая часть его сподвижников пала на поле битвы, и только немногие успели избежать смерти, проложив мечом путь сквозь неприятельские ряды. Тело Иуды не осталось во власти врагов; Ионафан и Симон, его братья, унесли его и погребли в гробе их отцов в Модине. Пусть история укажет нам героя, который в продолжении пяти лет, среди столь трудных обстоятельств, для такого святого дела, перенес бы столько трудов и одержал бы столько побед, чтобы достойно прославить его добродетели, его мужество, его крайнее благочестие; где найдем мы слова, которые могли бы сравниться со словами одного из величайших христианских ораторов, который представляет нам как бы возвеличенного в своем триумфе этого человека, который распространил славу своего народа до пределов земли, который прикрывал своим щитом свой стан и поражал своим мечом врагов, который наносил смертельные раны царям, соединявшимся против него, и радовал Иакова своими добродетелями и победами, о которых память сохранится вечно. При первом известии об этом событии все города Иудеи были поражены горестью; слезы текли из глаз всех жителей; они некоторое время были немы, неподвижны, оцепеневшими. Наконец эта печаль, прервав странное, долгое молчание, разразилась в воплях и рыданиях, выражавших горесть, жалость и страх, разразилась в восклицании: «Каким образом мертв этот сильный муж, спасавший Израиля!» При этом крике казалось, волны Иордана заплескали сильнее, своды храма поколебались, Иерусалим удвоил свой плачь, и все горы, и все холмы, и все леса, и все равнины повторяли: «Как умер этот сильный муж, спасавший Израиля!»

ИУДА ВАРСАВА (50 г. до Р. X.), называвшийся также Иосием, или Иосифом, или Пустом, был учеником Иисуса Христа, одним из семидесяти, на что, кажется, указывают деяния апостольские; в них говорится, что Иуда с Силою был одним из первых между братией: «Тогда Апостолы и пресвитеры со всею церковью рассудили, избрав из среды себя мужей, поспать их в Антиохию с Павлом и Варнавою, именно: Иуду, прозываемого Варсавою, и Силу, мужей, начальствующих между братиями» (Деян. 15:22), и проч. Около 52 г. от Р. X. он послан был вместе с Павлом, Варнавой и Силой из Иерусалима в Антиохию с соборным посланием к новообращенным Сирии и Киликии, в котором изложено было решение Апостольского Иерусалимского собора. Пришедши в Антиохию, Иуда и его спутники собрали верных и представили им послание апостолов. Оно было прочитано и доставило христианам много утешения и радости. Иуда Варсава жил несколько времени в Антиохии с Силою, наставляя и назидая верных. Но потом оставил этот город и возвратился в Иерусалим (Деян. 15:34). Вот все, что сообщает Священное Писание об Иуде Варса-ве. Память его празднуется 4 января и 30 октября.

ИУДА ИСКАРИОТСКИЙ, сын Симона, был назван Искариотским от места своего рождения Искариофа, местечка в колене Ефремовом, или, по мнению других, Кариофа, города, лежавшего в колене Иудином, ибо ИшКариоф на еврейском языке значит муж: из Кариофа. Мы ничего не знаем о первых годах его жизни, ни о возрасте, в котором он был призван к апостольству; знаем о нем только то, что сообщает Евангелие, а евангелисты излагают о нем столько же подробностей, как и о других апостолах. Между тем все связывается, соединяется, все произвольные действия, так сказать, вызывают друг друга в жизни человека, обладающего особенным, резко отличающимся характером. Это настоящая драма, изложение которой содержит в себе данные, приведшие к катастрофической развязке. Следовательно, надобно думать, что Иуда Искариотский показал себя вначале тем, чем был впоследствии, образцом людей, упорно привязанных к обладанию материальными благами; но наивная простота рассказа евангелистов исключает биографические подробности, которые могли бы подать мысль, что они по честолюбию стараются объяснить факты одни другими. Итак, Иуда был призван к апостольскому служению, подобно другим апостолам, не по знаменитости своих предков, потому что евангелисты не умолчали бы об этом, но по особенной благодати Божественного Учителя, несмотря на то, что, как Бог, Он знал о злоупотреблении, которое Иуда сделает с доставленными ему средствами спасения. Иисус Христос хотел показать нам своим поведением по отношению к нему, что Он пришел в мир для призвания всех людей к вечной жизни, без всякого отношения к своему Божескому предвидению. Он благоволил изъяснить это в тех словах, где предсказал падение Иуды: «Как послал Меня живый Отец, - сказал Он ученикам Своим, - и Я живу Отием, так и ядущий Меня жить будет Мною... Дух животворит; плоть не пользует нимало. Слова, которые говорю Я вам, суть дух и жизнь...» Поскольку после сего многие из учеников оставили Его, то Он сказал апостолам: «не хотите ли и вы отойти?... не двенадцать ли вас избрал Я? но один из вас диавол» (Ин. 6:57, 63, 67, 70). Таким образом, Иуда не имел недостатка в благодати, той предварительной благодати, которая полагает человека в состояние делать добро или зло с полным сознанием причин и средств. Но этим не ограничились предостережения Господа тому, который должен был предать Его, погубляя навсегда самого себя. Иисус Христос старался поддержать его на пути добродетели и сначала расточал ему все знаки доверенности. Он сделал этого недостойного ученика сберегателем временных пособий, которые были приносимы богатейшими из его учеников для Него и для бедных, которых Он призывал к наследию Царства Небесного. Но несмотря на то, что Он сам, собственной жизнью учил его настоящему и святому употреблению богатств, Иуда упорствовал в своем преступном расположении, то есть всегда ставил деньги выше благодарности и долга к своему Божественному Учителю. Он осмелился даже с горестью осуждать действие Марии, сестры воскрешенного Лазаря, помазавшей мирром ноги Спасителя: «Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим?» (Ин. 12:5), - говорил он, замечает евангелист, не потому, чтобы беспокоился о бедных, но потому что был вор. Он имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали. Обстоятельства, при которых открываются чувства Иуды, показывают его здесь со всеми свойствами самой жалкой лжи. Иуда был эгоист, отделенный недостатком любви от других людей, постоянно беспокоившийся о будущем и полагавший все свое искусство в утаении материальных пособий от Учителя, от Бога, удовлетворившего нужды четырех тысяч человек, - тип тех людей, которые спекулируют на честности своей, чужом благоденствии, и почитают свое искусство высшей степенью добродетели. Он с горестью смотрел на трату благовония, стоившего десять раз более той цены, которую он получил за свою низкую измену. Он не мог удержаться перед таким благородством; стал роптать или, лучше, стыдился цены жертвы, как алчущий лев своей добычи, и делал это среди семейства, проникнутого живейшими чувствами любви и благодарности к Спасителю. Он осмелился по лицемерию прикрывать свою жадность мнимой любовью к бедным. Таков человек, который окончательно сделался для будущих родов образцом злодеев. Но поспешим с Евангелием в руках дойти до развязки, показавшей его характер в отвратительной наготе. Приближался великий праздник иудейский. Иисус Христос приготовился к нему, днем уча во храме Иерусалимском, а ночью удаляясь на Елеонскую гору для молитвы. Толпа народа постоянно с раннего утра слушала Его наставления. Надобно было думать, что праздник Пасхи привлечет в Иерусалим множество народа; увеличение слушателей евангельской проповеди Иисуса Христа не давало покоя Его врагам. Спаситель, со Своей стороны, зная, что Его час пришел, собрал всех апостолов для празднования с ними Пасхи в последний раз. После омовения ног и краткой речи о истинном смирении, предсказал им измену Иуды в следующих словах: «Не о всех вас говорю; Я знаю, которых избрал. Но да сбудется Писание: ядущий со Мною хлеб поднял на Меня пяту свою... Сказав это, - продолжает евангелист, - Иисус возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня» (Ин. 13:18, 21). «Впрочем Сын Человеческий идет, как писано о Нем; но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы тому человеку не родиться» (Марк. 14:21). Все апостолы были огорчены этим; они смотрели друг на друга, не зная о котором Он говорил, и каждый из них стал говорить: «Не я ли?» Иисус отвечал: «один из двенадцати, обмакивающий со Мною в блюдо» (Марк. 14:20). Иуда сказал: «Не я ли, Равви?» Иисус отвечал: «Ты сказал» (Мф. 26:25). Один из учеников, которого любил Иисус, возлежал на груди Его; Симон Петр знаком показал ему, чтобы спросил о том, о ком говорил Учитель. Этот ученик приклонился на грудь Спасителя и спросил: «Господи! кто это?» Иисус отвечал: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам. И, обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту. И после сего куска вошел в него сатана. Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее» (Ин. 13:23-27). Никто из возлежащих не понял, что сказал ему Иисус; так как Иуда носил с собою ковчежец, то некоторые думали, что Иисус сказал ему: купи необходимое для праздника или дай что-нибудь нищим. Иуда, лишь только получил кусок, вышел. Была ночь. Чтобы понять здесь поведение Иуды, надобно представить себе человека, с верой мертвой, столь сильно занятого настоящим, что его сердце и его ум ничего не видят за пределами его. Иисус предсказал Свою близкую кончину; Его ученики опечалены; книжники и фарисеи ищут только случая схватить Иисуса, не возмущая против себя народ. Иуда следовал за Иисусом Христом и еще не обогатился! Для него невозможно, чтобы все кончилось так просто; ему остается воспользоваться обстоятельствами, и он идет к иудеям говоря: что дадите мне, и я предам вам своего Учителя? Вот каким образом он исполняет свои низкие намерения. В саду Гефсиманском Иисус, удалившись от учеников, молился, и возвратившись, нашел их спящими, отягченными печалью, и сказал им: «Вы всё еще спите и почиваете? вот, приблизился час, и Сын Человеческий предается в руки грешников; встаньте, пойдем: вот, приблизился предающий Меня» (Мф. 26:45-46). Иуда, предавший Иисуса, знал это место, потому что Иисус часто приходил сюда с учениками Своими. Когда Спаситель говорил еще, Иуда, один из двенадцати апостолов, пришел со множеством народа, вооруженного оружием и дрекольем, посланного жрецами и старцами народа. Иуда дал им сигнал, говоря: «Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его». И тотчас приблизившись к Иисусу, сказал: «Радуйся, Равви», и облобызал Его. Иисус отвечал: «Друг, для чего ты пришел ? Иуда! целованием ли предаешь Сына Человеческого?» (Мф. 26:48-50; Л к. 22:48). Итак, злодеяние совершено! Ни кроткое слово Богочеловека, ни название друга, которое Он благоволит еще дать ему, не могут остановить преступного на краю пропасти! Деньги заменяют для него все. Но, поскольку ненависть не принимала участия в его поведении и он не хотел продавать жизнь своего Учителя, то, узнав об осуждении Его на смерть, теряет свою нечувствительность. Угрызения совести без покаяния, угрызения совести преступника, вдруг ворвались в его сердце. Жизнь сделалась для него невыносимой. Он принес к священникам и старцам цену своей измены и сказал: «Согрешил я, предав кровь невинную». Но они отвечали: «Что нам до того? смотри сам». Иуда бросил деньги в храме, пошел и удавился. Священники и старцы, взяв деньги, сказали: «Непозволительно положить их в сокровищницу церковную, потому что это цена крови». (Мф. 27:3-6). Посоветовавшись, они купили село скудельниче, для погребения пришельцев. Вот почему село названо было Акелдома, то есть село крови. «Тогда, - говорит евангелист, - сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: и взяли тридцать сребренников, цену Оцененного, Которого оценили сыны Израиля, и дали их за землю горшечника, как сказал мне Господь» (Мф. 27:9-10). Таковы были жизнь и смерть несчастного Иуды. Жадность и скупость настолько ослепили его, что в минуту раскаяния только отчаяние было в его сердце. Иудеи отвергли его; он не осмелился исповедовать грех своему Учителю, и низкое самоубийство окончило дни предателя. В первые века христианства находилось Евангелие, которое приписывали Иуде; мы знаем о нем только по свидетельству Иринея, Епифания и Феодорита. Кажется, что оно было изобретено нечестивыми каинитами, которые почитали этого нечестивого апостола человеком великим, без которого род человеческий не получил бы тех преимуществ, которые доставила ему смерть Иисуса Христа.

ИУДА четвертый сын Иакова и Лии, родился в Месопотамии. Когда братья бросили Иосифа в пустой колодец, Иуда, чтобы воспрепятствовать еще большему преступлению, убедил их продать его измаилитянам. «Не возложим на него рук, - сказал он, - потому что он брат наш, и в нем течет наша кровь». Около того же времени Иуда взял в супруги дочь Ираса, хананея, одолламитянина, Саву и имел от нее трех сыновей: Ира, Авнана и Силома; он дал Фа-марь в жены своему первенцу. Но после незначительного времени Ир умер. По обычаю, существовавшему в Палестине, обратившемуся впоследствии в закон между израильтянами, когда муж, умирая, оставил свою жену бездетной, то братья его должны были восставить семя ему; и дети, рождавшиеся от этого второго брака, почитались детьми первого мужа. Они наследовали все права умершего по первородству и по наследству, предпочтительно даже перед их естественным братом и детьми, которых последний имел от предыдущего брака. Избежать этого закона можно было только подвергаясь публично довольно унизительному обряду. Вследствие этого обычая Иуда дал Фамарь в супруги Авнану, своему второму сыну. Последний, зная, что дети не будут почитаться его детьми, осквернял брак и добровольно делался бесплодным; он имел несчастную славу дать свое имя отвратительному пороку, столь известному и в наши времена. Бог наказал его за этот порок смертью. Тогда Иуда сказал Фа-мари: «Живи вдовою в доме твоего отца, пока не возрастет сын мой Силом». Но когда Силом возмужал, Иуда не думал давать его мужем Фа-мари, боясь, чтобы и он не подвергся участи двух первых братьев. Скоро умерла и Сава, жена Иудина. Утешившись от этой потери, Иуда пошел в Фамну, где стригли его овец. Фамарь, недовольная медленностью, с которой Иуда не давал ей в супруги третьего сына, узнав о путешествии своего тестя, сложила с себя одежду вдовства, накинула на себя покрывало и села у ворот города; Иуда почел ее блудницей и предложил ей следовать за собой. «Что дашь мне?» - «Козленка». - «Хорошо; дай мне в залог, пока я получу его, твои печать, посох и платок». Иуда дал ей, и Фамарь сделалась матерью. Иуда, возвратившись домой, поспешил заплатить обещанного козленка; но посланный не нашел блудницы, и никто не мог указать ее. Через три месяца ему сказали, что его невестка беременна; он осудил ее на смерть; но Фамарь послала ему печать, посох и платок с таким ответом: «Я ношу плод мужа, которому принадлежат эти вещи». Он узнал их и сказал: «Она права; я держал ее во вдовстве и не давал ей в супруги моего сына». Она родила близнецов Фареса и Зару. Таким образом, Фамарь не была блудницей, как говорят, потому что она была вдова и Иуда вдов; она не сделала кровосмешения, потому что он был только ее тестем, и смерть без потомства первых двух супругов почти уничтожала родство. Наконец, она старалась об этом не по страсти; она только желала иметь сына из дома своего мужа и смыть с себя позор неплодства, которое почиталось в это время самым ужасным поношением. Когда Иаков отказался отпустить Вениамина в Египет, Иуда склонил его решиться: «Отпусти дитя со мной, и мы отправимся в путь, и мы будем жить и не умрем, ни мы, ни ты, ни наши дети. Я отвечаю за Вениамина, требуй его от меня. Если я не приведу, не представлю его тебе, то подвергнусь наказанию, которое тебе заблагорассудится учинить мне. Если бы мы не разногласили, то давно уже возвратились бы второй раз». Посему Иуда был в большом беспокойстве, когда Вениамину, в мешке которого нашли чашу Иосифа, угрожало рабство. Он красноречиво защищал брата перед Иосифом, которого не узнавал и почитал только правителем Египта. Известно, насколько его речь тронула Иосифа (см. Иосиф). Иуда получил самую благодарную часть в благословении своего умирающего отца, и его колену было предсказано первенство между всеми коленами. «Иуда! тебя восхвалят братья твои. Рука твоя на хребте врагов твоих; поклонятся тебе сыны отца твоего. Молодой лев Иуда, с добычи, сын мой, поднимается. Преклонился он, лег, как лев и как львица: кто поднимет его? Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов. Он привязывает к виноградной лозе осленка своего и к лозе лучшего винограда сына ослицы своей; моет в вине одежду свою и в крови гроздов одеяние свое; блестящи очи [его] от вина, и белы зубы [его] от молока» (Быт. 49:8- 12). «Эти слова, в каком смысле ни принимали бы их, не указывают что-либо другое, - говорит Боссюэ, - как Того, Который должен был быть посланным от Бога, Служителя и Истолкователя Его воли, исполнение Его обетовании и Царя нового народа, то есть Мессию, или Помазанника Господня. Иаков говорит о нем только одному Иуде, от которого этот Мессия должен родиться. Он заключает в одну судьбу Иуды судьбу всего народа, который после своего рассеяния должен был видеть остатки других колен соединенными под знаменем Иуды. Все выражения пророчества ясны, исключая слово скипетр, которое по нашему обычаю значит принадлежность только царской власти; но на языке священном оно вообще значит силу, власть, правление. Такое употребление слова скипетр находится почти на каждой странице Библии; оно ясно видно в пророчестве Иакова; патриарх хотел сказать, что в дни Мессии прекратится всякая власть в доме Иуды, следствием чего будет всецелое разрушение государства». Святые отцы церкви признавали всю важность этого пророчества; действительно, в немногих словах изображает всю историю народа Божия и возвещенного ему Христа. Следствия этого пророчества продолжаются еще и ныне. Колено Иудино было всегда многочисленнее и сильнее других; оно давало царей Израилю от Давида до пленения Вавилонского. Оно дало свое имя и всему народу (иудеи). Вот как Иуда в своем последнем завещании предсказывает своему потомству пришествие Мессии: «Господь посетит вас Своим милосердием; и Его любовь избавит вас от ига ваших врагов, восставив вам звезду из дому Иакова среди глубокого спокойствия. От меня произойдет муж, как солнце правды, и будет судить с кротостью и правосудием... Он есть Сын Бога Всевышнего и источник жизни для всякой плоти; тогда мой скипетр получит новую славу, и из вашего корня произойдет избранная отрасль, которая будет жезлом правосудия для язычников, который будет судить и спасет всех, кто призовет его имя». Хотя этого завещания нет в священных книгах, однако оно нисколько не противоречит приведенному нами месту из книги Бытие.

ИУДИФЬ (в царствование Ма-нассии), дочь Мерарии, жена Манассии, происходила из колена Рувимова. Бог, смиряющий гордость человеческую, избрал эту жену для спасения Израиля; и ее удивительное мужество сделало ее достойной этого посольства; человек, которого она умертвила для спасения Ветилуи (Вефулии), своего отечественного города, Олоферн был бичом Иудеи. Посланный Навуходоносором, царем ассирийским, он должен был истребить все народы, которые не хотели признать победителя своим повелителем, и воздавать ему поклонение, равное с божеским. Эта мысль покорила себе все народы земли, вошла в душу Навуходносора после победы, одержанной над Арфаксадом, царем милийс-ким. Несмотря на то, многие нарды, к которым он посылал своих страшных вооруженных послов, отказали в повиновении; тогда Навуходоносор сказал Олоферну: «Садись на свою военную колесницу и ступай покорять народы запада. Пусть жители Кармила и страны Кедар, жители Галилеи и великой Ездрелонской долины, по ту сторону Иордана, пусть жители Самарии и Иессии, пусть все признают мою власть; ступай, пронеси мое имя, распространи мою власть даже до пределов Ефиопии». Сто двадцать тысяч пехоты, двенадцать тысяч конницы, множество пращников и стрелков, бесчисленное множество вооруженных колесниц, военных машин, верблюдов, коней, везших жизненные припасы, необходимые для прокормления столь многочисленной армии, мешки золота и серебра, взятые из царской казны, стада козлов, баранов и быков, - вот что влек Олоферн вслед за собой. Народы, отвечавшие посланникам Навуходоносора: «Мы не признаем власти вашего повелителя», люди казавшиеся издали мужественными, были объяты ужасом, видя приближение этой армии, армии страшной, как клокочущий поток, все ниспровергавший и разрушавший на своем пути! Грабеж, опустошение, разрушенные города, сожженные дома, вырубленные леса означали его путь; и если где-нибудь встречались развалины и опустошение, говорили: «Это путь Олофернов». Скоро крепкие замки в горах, города, опоясанные стенами, не представляли сопротивления, и жители их видели только одно средство спасения - покорность; страх отнял советы у начальников и мужество у воинов. Этот разрушительный поток, не встречая более преград, стремился быстро; Олоферн перешел уже Евфрат и погубил жителей Мадиама. Было время жатвы, когда он прибыл на поля Дамаска. Тогда послы Киликии, Ливии, Месопотамии и царства Иовал пришли и умоляли Олоферна, и говорили ему: «Господин, мы желаем лучше быть покоренными твоему повелителю, нежели противиться ему. Наши земли, наши нивы, наши богатства, наши стада козлов, баранов и волов, наши лошади и верблюды, все наши богатства сел и городов принадлежат могущественному царю Навуходоносору; мы и наши сыновья рабы его, наши жены и дочери рабыни его. Обезоружи свой гнев, и иди к нам без мести. Будь к нам благосклонен, как мы тебе покорны». В то время, когда говорили эти слова, внушенные страхом, бросали к его ногам порфиры, пальмы, венцы, и звуки труб и кимвалов сопровождали эти речи и поступки. Страх, который питали народы к Олоферну, нисколько не уменьшал жестокости его характера: низкая покорность народов не обезоруживает жестокости тиранов; падавшие в прах перед страшным военачальником ассирийского царя были поражаемы и убиваемы его мечом, как самые упорные противники. Олоферн достигнул поля Гавая. Тогда возвысился в Израиле, голос, вещавший во имя Иеговы, и этот голос не советовал покориться человеку, вооруженному мечом, который под смертною казнью повелевал поклоняться Навуходоносору, своему повелителю, как Богу. Не покорность, но любовь к отечеству старался внушить в сердца израильтян Близким, первосвященник Бога вышнего; говоря со властью во имя неба, он говорил жителям Вефулии, жителям гор и дефилей: «Противостаньте приближающемуся врагу; он полагает свою надежду на множество своей пехоты и конницы, колесницы и щиты, мечи и стрелы; вы надеетесь на Господа, смиритесь пред Ним, молитесь и сражайтесь, как они». И тогда, равно как и теперь, лучшей охранительницей народов была религия. Народ израильский внимал первосвященнику, и со всех сторон теплые молитвы возносились к небу. С жертвами и постами соединились приготовления к защите. Слух о жестокостях Олоферна дошел до Вефулии, и жители с высоты своих стен видели теперь многочисленных, как саранча, когда она опустошает поля, воинов Навуходоносора и побежденные народы, которых Олоферн влек за собой, покрывавших все окрестные поля и окруживших город, так сказать, железной стеной. Скоро нивы и все произведения земли, составлявшие пищу людей, не могли уже достигать в Вефулию; источники, проводившие в нее воду, были отвращены; и тогда некоторые стали говорить о сдаче. Сам Озия, один из первых князей города, обещал сдать город ассириянам, если через пять дней к нему не придет помощь. Когда Иудифь узнала об этом обещании Озии, сошла из тайной комнаты, которую занимала в самом верхнем этаже дома, и в котором она вместе с дочерьми молилась и работала, и, послав за Хабрием и Хармием, старейшинами народа, сказала им: «Что это за обещание, которое Озия дал ассириянам сдать город, если не придет помощь? Кто вы, что искушаете так Господа? Предпринимаемое вами средство не обезоружит гнев Господень... Ваша трусость, напротив, воспламенит Его ярость... Я, я говорю вам: смиритесь, поститесь, молитесь, призовите Бога отцов ваших, и Он избавит вас... Я решилась оставить в эту ночь город; я выйду с одной только рабыней, вы запрете за мной ворота и пропустите меня без принуждения открыть вам мое намерение, и через несколько дней я возвращусь, и вы узнаете тогда, что я сделаю». Старейшины, выслушав ее, обещали исполнить ее желание и дали страже повеление пропустить. Иудифь пользовалась уважением в своем отечественном городе, тем уважением, которое дается высокой добродетелью. После смерти Манассии, своего мужа, она удалилась в уединение для оплакивания своего вдовства: несчастье часто ведет к славе. В уединении она подкрепляла свою душу размышлением и молитвой. После показанного нами разговора со старейшинами народа она возвратилась в свое уединение, оделась во вретище, покрыла главу пеплом, пала ниц и вопияла ко Господу, прося у него благодати и силы, необходимых для успеха ее смелых намерений. После молитвы она вышла из своего уединения, сошла в свой дом, где сняла вретище и одежду печали, омыла свое тело и намазалась мир-ром; сотрясла прах со своей главы и возложила восточный венец, сиявший золотом и драгоценными камнями, оделась в лучшие одежды, которые носила во дни своего благоденствия, привязала к ногам богатые сандалии, украсилась ожерельями, кольцами и серьгами. Все эти украшения, вся эта роскошь еще более увеличивали красоту Иудифи, которая почиталась прекраснейшею из всех дочерей Израиля; но что еще более придавало ей блеска, чем золото и драгоценные камни, это мысль, которая тогда воодушевляла ее. Когда старейшины народа увидели ее во всей красоте, они не могли удержаться от удивления и, не спрашивая о ее намерениях, сказали: «Пусть Господь, наш Бог, будет с тобой, ведет тебя и приведет назад»; и стража, и народ, находившийся при вратах города, повторяли: «Да, да; да будет с ней Господь, наш Бог!» Итак, Иудифь вышла со служанкой из города и отправилась в поле, рабыня несла мешок, в который положила пищу, которую могла вкушать, не оскверняясь. В то время, когда Иудифь, призвав Господа, решилась на предприятие, которое вело ее теперь к стану Олоферна, последний собрал к себе моавитских начальников, чтобы узнать от них о народе еврейском, осмеливающемся сопротивляться ему. Между этими начальниками был Ахиор, повелевавший всеми аммонитянами; он знал израильтян, потому что они часто вели с ним войну, и сказал Олоферну: «Если благоволишь выслушать меня, то я скажу тебе, что это за народ, обитающий в горах, и ни одно ложное слово не изыдет из уст моих». Потом Ахиор раскрыл в прекрасном рассказе начало и всю историю потомков Израиля; он рисовал их перед ассирийским вождем неподдельными красками; сказал, что они поклоняются единому Богу и суть враги идолов; рассказал чудеса, произведенные для избавления их из Египта; показал попеременно то сильными и могущественными, когда они повинуются заповедям Господа и Его пророкам, то слабыми и побеждаемыми, когда они оставляют Его закон. Он окончил следующими словами: «Наконец, господин, прежде чем нападешь на них в горах, узнай, не оскорбили ли они своего Бога за несколько времени перед сим; если они преступили Его заповеди, нападем на них тотчас, и для наказания их Тот, Которого они называют Саваофом, Богом сил, предаст их нам и мы победим их. Но если, напротив, они остаются верными его закону, то мы будем отражены; ибо их Бог будет сражаться против нас, мы будем разбиты и обращены в бегство и подвергнемся поношению». Олоферн, оскорбленный этой речью, сказал Ахиору: «Поскольку ты так хорошо пророчествуешь о потомках Израиля, то я хочу показать тебе, что нет другого бога, кроме Навуходоносора, и ты погибнешь с народом, который ты столько хвалишь». Потом он повелел своим воинам отвести начальника аммонитян к стенам Вефулии и отдать его жителям ее. Ахиор был приведен к городским воротам и здесь привязан к бревну, чтобы вефулиане могли поднять его на стены; они подняли его и узнали от него обо всем. Рассказ начальника аммонитян должен был ободрить жителей Вефулии и побудить к молитве, посту и покаянию. Язычник открыл Олоферну тайну силы Израиля, его упование на Господа, его повиновение законам Синайским; потом отсутствие Иудифи, выход ее во время ночи, ее тайное предприятие питали надежду в народе. Надежда на спасение удвоила ревность; посему во всем городе, приготовленном к защите, призывали Господа. Старцы, юноши, жены и дети воззвали к нему: «Боже Израилев, восстань для защиты нас и прогони дыханием гнева Твоего этих воинов, которые хотят заставить нас поклонятся Навуходоносору; восстань, Господи, Боже сил, и пусть народы, вооружившиеся на нас, не говорят: «Где есть Бог Израилев?» Между тем Иудифь, приближаясь к стану Олоферна, также возносила к престолу Божию теплые молитвы: «Господи, - взывала она, - не отступи от меня; пусть Твоя всемогущая десница покровительствует мне, как покровительствовала нашим отцам; пусть бодрость наших врагов погаснет перед дуновением Твоего гнева; пусть те, которые в своей гордости решились ниспровергнуть алтарь Твой кровавым мечом, погибнут от меча. Призри, Господи, на стан ассириян, как ты призирал некогда на шатры египетские, и тьма облечет наших врагов, и страх обымет их и обратит в бегство, как некогда бежали египтяне перед нашими отцами. Сотвори, о Господи, да падет гордость, пораженная собственным мечем; сотвори, да ослепятся ее взоры, взирая на меня. Облеки меня твердостью, да не упаду духом при исполнении моего предприятия; укрепи мою душу добродетелью, да презираю Твоего врага. Услышь молитву мою, и имя Твое прославится тем более, что Ты соделаешь наше торжество рукой слабой жены. Услышь меня, Творец неба и звезд, моря и волн, Ты, Который соделал все; я положила свою надежду и упование на Твое милосердие. Помяни завет Твой с отцами нашими; вложи слово Твое во уста мои и мудрость Твою уму моему, укрепи меня, и да будет свят дом Твой во веки. И все народы, Господи, Боже Израилев, узнают, что Ты единый истинный Бог!» Так молилась Иудифь, когда воины ассирийские, заметив ее на пути, приблизились к ней и спросили, куда она идет. Она отвечала: «Я еврейская жена, бегу из Вефулии, где родилась, узнав, что могущественный начальник скоро возьмет и ограбит ее; и я иду к Олоферну, чтобы показать и открыть ему проекты и тайны сынов Израиля, которые не хотят признать власти Навуходоносора. Если он выслушает меня, то возьмет город и ни один ассириянин не лишится жизни». Стражи привели ее в шатер Олоферна, который весь обратился в зрение, так ее красота была удивительна, и столько Господь излил на нее Свою милость. В то время, когда ассирийский вождь любовался ее красотой, начальники его армии говорили друг другу: «Конечно, еврейский народ не есть народа дикий, заслуживающий презрения. Надобно непременно покорить народ, имеющий таких жен; ибо где мы найдем столь прекрасных рабынь?» Олоферн, сидя на роскошном и великолепном троне, украшенном золотом и слоновой костью, сделал знак своим подчиненным поднять с земли Иудифь, которая пала ниц перед ним. «Дерзай, дщерь еврейская, - сказал он, -я никогда не делал зла тому, кто добровольно покоряется Навуходоносору... Не бойся и расскажи мне причины, приведшие тебя в мой стан». Тогда вдова Манассии, желая увенчать успехом свое предприятие, отвечала лживыми словами на вопрос ассирийского военачальника и сказала ему: «Я устрашилась гнева Бога Израилева, ибо народ мой оскорбил Его преступлением Его закона; я боялась погибнуть в проклятии, возложенном на город, в котором я родилась; я устрашилась силы твоего оружия, которому ничто не может противостать, и пришла поставить себя под твое покровительство и оказать тебе услугу, открыв намерение евреев». - «Твой Бог помог тебе и внушил тебе эту счастливую мысль, - отвечал Олоферн. - Если этот Бог, Которому ты поклоняешься, даст мне победу над Израилем, то Он будет моим Богом, а ты, которая поможешь мне одержать победу, ты получишь великую честь во дворце Навуходоносора и будешь знаменитейшей из всех жен земли». После этих слов ассирийский вождь повелел провести Иудифь в место, где хранились все его сокровища, и дать ей блюда, употребляемые при собственном его столе; но Иудифь отказалась, говоря, что ее рабыня принесла с собой пищу, которая необходима для нее, и что она не может вкушать чуждого мяса без преступления закона и осквернения себя. Она просила только, для исполнения своих обязанностей к Богу, Которому поклоняется, выходить ночью из палатки, которая отныне сделалась ее местопребыванием, и из стана, который сделался теперь ее отечеством, для молитвы под звездным небом и омовения в источнике. Олоферн так был прельщен ее красотой, что не мог отказать ей ни в чем; итак, ей была дарована совершенная свобода. Так жила она четыре дня. Под конец этого времени Олоферн послал к ней Вагао, начальника своих евнухов; и этот начальник, низко поклонившись иноплеменнице, сказал: «Дочь израильская, благоволи прийти к моему повелителю и господину, могущественному Олоферну. Ты нашла милость в его глазах; он приглашает тебя к своему столу, чтобы есть, пить и провести ночь в удовольствиях». - «Сделаю то, что угодно твоему повелителю и господину, могущественному Олоферну, - отвечала Иудифь. - Кто я, что могу противиться воле его?» Итак, Иудифь отправилась на приглашение ассирийского вождя; она пила и ела в его палатке, но не блюда с его стола, а то, что ее служанка принесла из Вефулии. Отправляясь к Олоферну, она возложила на себя все украшения, и искусство еще более возвысило ее красоту. От этого страсть ассирийского вождя более увеличилась; он предался весь удовольствию стола и пил вино сверх обыкновенного. Когда наступила ночь, Вагао затворил шатер своего повелителя, обессиленного вином и уснувшего глубоким сном в совершенном опьянении. Иудифь сказала своей рабыне: «Выйди вон!» Потом, оставшись наедине с Олоферном, стоя у его постели, молилась со слезами. «Укрепи меня, Господи, дай мне силу, - говорила она в тихой молитве. - Настал час, Боже Израилев, не оставь Твоей рабы и благоволи, да исполню предпринятое мною дело спасения Твоего народа!» Молясь таким образом, она простерла руку, отвязала меч Олоферна, висевший на одном из столбов постели, и вытащила его из богатых ножен; потом, схватив Олоферна за волосы, подняла меч, ударила дважды и, отрубив голову, обвернула ее простыней и отдала своей рабыне, которая положила ее в принесенный с собой мешок; и обе вышли из палатки, как делали это уже четыре ночи, чтобы помолиться вне стана. Так пал гигант, угрожавший Израилю! Так был остановлен поток, который в своем неудержимом стремлении хотел опустошить землю народа Божия!.. И это дело совершила женщина! Иудифь была уже под стенами Вефулии, крича стражам городских ворот: «Отворите, отворите! Господь с нами; Господь есть сила Израиля!» И когда с высоты стен услышали ее голос, весь город взволновался: старейшины народа, юноши, жены, старцы и дети, богатые и бедные, все бежали к ней. Многие из ник были опечалены ее возвращением и, окружив ее факелами, смотрели на нее с удивлением. Иудифь, чтобы лучше ее видели и слышали, встала на возвышенное место и оттуда, пригласив знаком к молчанию, сказала: «Восхвалим Господа Бога нашего, Который не оставил уповающих на Него. Через меня, Свою рабу, он исполнил обетование милосердия, данное дому Израилеву. И в эту ночь Он поразил моей рукой врага, который угрожал нам». При этих словах она вынула из мешка голову Олоферна и, держа ее за волосы, указывала народу и говорила: «Вот голова Олоферна, вождя ассирийского; вот занавесь, за которым он спал, обессиленный вином, когда моя рука поразила его. Жив Господь, укрепивший меня; Его ангел был со мной, поддерживал меня, сохранил чистой, не оскорбленной, и укрепил меня в минуту опасности. Итак, исповедайте Его благость, исповедайте могущество Господа и хвалите Его, хвалите Его во веки!..» Призвали Ахиора для признания главы Олоферна; после сего Иудифь продолжала: «Повесьте эту голову на стенах и, лишь только взойдет солнце, вооружитесь и выйдите из города с шумом, но не ходите к подошве горы, показывайте только вид, что хотите напасть на ассирийский стан... Тогда стражи побегут разбудить Олоферна и, нашедши его без головы, будут объяты страхом, обратятся в бегство и оставят свои шатры со всеми богатствами». Вефулиане последовали совету Иудифи, и что она предсказала, то и случилось. Когда бесчисленная армия узнала о смерти своего вождя, страх, смешение, беспорядок овладели ею; и все, пораженные паническим страхом, обратились в бегство и оставили бесчисленную и богатую добычу тому народу, который хотели истребить; вся страна была обогащена этой добычей. Озия уведомил изарильские города об освобождении Вефулии, и первосвященник прибыл из Иерусалима, чтобы поздравить и благословить жену, спасшую Израиль. Все, что принадлежало Олоферну, народ предложил Иудифи; но она, не желая хранить в своем жилище эти военные трофеи, это золото и драгоценные камни, посвятила их Господу и положила в храм во искупление проклятия за отступление от закона Его. Тогда-то она составила свою высокую песнь, полную поэзии и блестящую искрами энтузиазма и любви к отечеству. «Начните Богу моему на тимпанах, пойте Господу моему на кимвалах, стройно воспевайте Ему новую песнь, возносите и призывайте имя Его; потому что Он есть Бог Господь, сокрушающий брани, потому что Он ополчился за меня среди народа и исторг меня из руки моих преследователей. Пришел Ассур с гор севера, пришел с мириадами войска своего, и множество их запрудило воду в источниках, и конница их покрыла холмы. Он сказал, что пределы мои сожжет, юношей моих мечом истребит, грудных младенцев бросит о землю, малых детей моих отдаст на расхищение, дев моих пленит. Но Господь Вседержитель низложил их рукою жены. Не от юношей пал сильный их, не сыны титанов поразили его, и не рослые исполины налегли на него, но Иудифъ, дочь Мерарии, красотою лица своего погубила его; потому что она для возвышения бедствовавших в Израиле сняла с себя одежды вдовства своего, помазала лице свое благовонною мастью, украсила волосы свои головным убором, надела для прельщения его льняную одежду. Ее сандалии восхитили взор его, и красота ее пленила душу его; меч прошел по шее его. Персы ужаснулись отваги ее, и Мидяне растерялись от смелости ее. Тогда воскликнули смиренные мои, - и они испугались; немощные мои, - и они пришли в смущение; возвысили голос свой, - и они обратились в бегство. Сыновья молодых жен кололи их и, как детям беглых рабов, наносили им раны; они погибли от ополчения Господа моего. Воспою Господу моему песнь новую. Велик Ты, Господи, и славен, дивен силою и непобедим! Да работает Тебе всякое создание Твое: ибо Ты сказал, - и совершилось; Ты послал Духа Твоего, - и устроилось, - и нет никого, кто противостал бы гласу Твоему. Горы с водами подвигнутся с оснований, и камни, как воск, растают от лица Твоего, но к боящимся Тебя Ты благомилос-тив. Мала всякая жертва для вони благоухания, и всякий тук ничтожен для всесожжения Тебе, но боящийся Господа всегда велик. Горе народам, восстающим на род мой: Господь Вседержитель отметит им в день суда, пошлет огонь и червей на их тела, - и они будут чувствовать боль и плакать вечно» (Иудифь. 16:1-17). После сего, дочерь Мерарии, вдова Манассии пользовалась большой славой во Израиле. В дни праздничные она являлась перед народом со славой; прожив сто пять лет в Вефулии, умерла, исполненная дней и добродетелей, и была погребена во фобе Манассии. Народ оплакивал ее семь дней. Имена людей, любимых народом, не погибают; посему и ныне Иудифь находится в уважении. Поступок, которым она спасла Израиль, несмотря на свое кровавое свойство, не был считаем убийством. Пути Божий неисследимы для людей, руководствующихся одним светильником своего разума и свой нравственности. Подлинность и каноническое достоинство книги Иудифь были оспариваемы: мы не последуем мнению людей, которые сомневаются в исторической действительности освобождения Израиля рукой вефулийской жены. Во времена бл. Иеронима иудеи читали эту удивительную историю и хранили ее между самыми драгоценными своими книгами. Св. Климент цитирует из нее места в своем Послании к Коринфянам. Иероним говорит о ней в Послании к Турий; он свидетельствует, что собор Никейский поместил эту книгу между каноническими; но между правилами Никейского собора нет ни одного, которое вспоминало бы о ней, и сам Иероним не приводит этого правила; впрочем, вероятно, он знал, что отцы собора признали каноническое достоинство. Бл. Августин и вся Африканская церковь признавали эту книгу канонической. Кто написал ее? Неизвестно; бл. Иероним думает, что сама Иудифь, а другие утверждают, что первосвященник Едиаким. Мы не будем оспаривать ни того, ни другого мнения, и будем только удивляться воодушевлению писателя, включившего это повествование в летописи религиозного мира.

ИУЛИЯ, благородная римлянка, обращенная к христианству апостолом Павлом. О ней упоминается в Послании к Римлянам (16:15)

ИУСТ, апостол (см. Иуда Варсава).

ИФАМАР, четвертый сын Аарона, не разделил преступления и наказания своих братьев Надава и Авиуда (см. Аарон, Моисей).

ИУНИЯ (см. Андроник и Иуния).

Абноўлена 28.02.2018

ИАВИН (ок. 1416 г. до Р. X.), сын и преемник другого царя ханаанского того же имени, пораженного Иисусом Навином. Спустя некоторое время после смерти Аода, он наложил на израильтян иго, и господство его было жестоко; оно продолжалось около двадцати девяти лет, когда Девора возбудила против него Барака. При первой встрече Барак разбил наголову его войско на берегах потока Кесонского, при подошве горы Фавор, а Иаиль убила во время сна Сисару, его военачальника. Иавин хотел отомстить за поражение своего военачальника, но снова был побежден и убит сам; тогда израильтяне завладели Асором, его столицей, которая была построена близ вод Марон, то есть на берегу Самахонитского озера.

ИАИР (ок. 1283 г. до Р. X.), из колена Манассиина, седьмой судья израильский. Он был преемником Фолы и судил Израиль двадцать два года. Он имел тридцать сыновей, которые все ездили на тридцати ослах, по обычаю богачей тогдашнего времени, и владели тридцатью городами, которые от имени их отца назывались Гавоф-Иаир, то есть города Иаира. Ревность этого судьи не воспрепятствовала раздорам и идолопоклонству иудеев, его мужество не могло защитить их от филистимлян и аммонитян, которые покорили их на пятом году его правления. Это рабство, пятое по числу, продолжалось восемнадцать лет, то есть до Иеффая. Иаир умер после двадцатилетнего правления и погребен в Камоне, по ту сторону Иордана.

ИАИР, начальник одной из галилейских синагог. Он бросился к ногам Иисуса Христа, говоря: «Дочь моя при смерти; приди, и возложи на нее руки, и она исцелится и будет жива». Иисус пошел с ним в сопровождении большого числа народа, теснившегося около Него. Приближаясь к дому, Иаир встретился со своим слугой, который сказал ему: «Дочь твоя умерла; что еще трудить Учителя?» Услышав это, Иисус сказал ему: «Не бойся, только веруй». Иисус никому не позволил следовать за Собой, кроме Петра, Иакова и Иоанна. Пришедши в дом Иаира, он увидел смятение и плачь и сказал: «Что за смятение, зачем вы плачете! Девица не умерла, но спит». Над Ним стали смеяться; но Он, изгнав всех юн, взял Иаира и его жену, и бывших при Нем учеников, вошел туда, где лежала девица. Взяв ее за руку, сказал ей: «Талифакуми [то есть дочь моя], Я повелеваю тебе, встань». Тотчас девица встала, ибо она имела уже двенадцать лет. Иисус повелел, чтобы никто не знал об этом; несмотря на то, слух скоро распространился по всей стране.

ИАКОВ (2002 г. до Р. X), один из великих патриархов, был сыном Исаака и Ревекки. Он родился около 2002 г. до Р. X. Получил имя Иаков, то есть запинатель, за то, что, рождаясь, держал рукой пяту своего брата Исава. Священное Писание представляет нам его человеком простым, постоянно живущим в палатке, занимающимся единственно домашними заботами. Эти мирные склонности, столь согласные с духом времени, приобрели ему особенную любовь Ревекки, которая, впрочем, зная пути Промысла, употребила все старания, чтобы вручить ему права первородства в ущерб его брату, буйным и вспыльчивым характером которого была недовольна. Она сказала Иакову, что с самого рождения Бог даровал ему право первородства, и советовала пользоваться всеми случаями для исполнения Его воли. Повинуясь ей, сын искусно умел воспользоваться первым случаем. Однажды Исав возвратился с охоты, обессиленный голодом, жаждой и усталостью; Иаков продал ему блюдо чечевицы за право первородства, не считая это злоупотреблением обстоятельствами своего брата, но единственно случаем к исполнению предначертания Промысла. Эта уступка обрадовала любившую его Ревекку. Права первородства в первые века под управлением патриархов были весьма важны; владеющего ими они делали начальником дома; но для своей деятельности они требовали подтверждения отцовским благословением, которое Исаак хранил для Исава, которого любил, несмотря на его недостатки, и всегда почитал своим первенцем. Это обстоятельство не остановило Ревекку; по ее совету Иаков решился заполучить отцовское благословение хитростью. Он облекся в богатейшие Исавовы одежды, покрыл свои руки и шею кожей козленка, так что, кроме голоса, он много походил на своего брата. Исаак в самом деле обманулся и благословил его в следующих выражениях: «Да даст тебе Бог от росы небесной и от тука земли, и множество хлеба и вина; да послужат тебе народы, и да поклонятся тебе племена; будь господином над братьями твоими, и да поклонятся тебе сыны матери твоей; проклинающие тебя - прокляты; благословляющие тебя - благословенный (Быт. 27:28-29). Вспыльчивый Исав, раздраженный лишением своих прав, скрыл сначала свою ненависть и гнев, но потом произнес угрозы и клялся убить брата, лишь только умрет отец. Эти низкие намерения не могли укрыться от заботливой любви Ревекки; она поспешила предуведомить любимого сына, принудила его удалиться в Месопотамию к дяде его Лавану и жить у него до тех пор, пока время и размышление утишат гнев Исава. Но для сего надобно было получить согласие отца, а Иаков боялся его немилости за обман, которым он получил от него благословение. Этот страх скоро рассеялся; Исаак, которому Ревекка открыла предначертания Промысла, одобрил его поведение, дал ему мудрые советы, и особенно заклинал не брать себе жену из хананеев. Потом сказал ему: «Встань, пойди в Месопотамию, в дом Вафуила, отца матери твоей, и возьми себе жену оттуда, из дочерей Лавана, брата матери твоей; Бог же Всемогущий да благословит тебя, да расплодит тебя и да размножит тебя, и да будет от тебя множество народов, и да даст тебе благословение Авраама [отца моего], тебе и потомству твоему с тобою, чтобы тебе наследовать землю странствования твоего, которую Бог дал Аврааму!» (Быт. 28:2-4). Получив таким образом снова отцовское благословение, Иаков отправился в Месопотамию. После четырехдневного пути он пришел в Харран; усталость обессилила его, и так как был вечер, то он лег на земле при дороге, положив в головы камень, и уснул. Это время избрал Господь, чтобы показать патриарху Свое к нему благоволение и будущую высокую судьбу его потомства. Во сне Иаков видел лестницу, которой один конец утверждался на земле, а другой восходил до небес. Ангелы Божий восходили и нисходили по этой лестнице. Господь утверждался на верху лестницы и сказал ему: «Я Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Исаака; [не бойся]. Землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе и потомству твоему; и будет потомство твое, как песок земной; и распространишься к морю и к востоку, и к северу и к полудню; и благословятся в тебе и в семени твоем все племена земные; и вот Я с тобою, и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в сию землю, ибо Я не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе» (Быт. 28:13-15). Это видение наполнило Иакова священным страхом. «И сказал: как страшно сие место! это не иное что, как дом Божий, это врата небесные» (Быт. 28:17). Посему и дал этому месту название Вефиль*. Желая ознаменовать место, где удостоился столь утешительного обетования, он поставил камень, на котором спал, и оросил его елеем. В восторге благодарности он дал Богу обет быть всегда Его поклонником и рабом и посвятить Ему по возвращении десятую часть всего, что Провидению будет угодно ниспослать ему. Прибыв в Месопотамию, Иаков увидел пастухов, которые поили стада, и сказал им: «Братья, откуда вы?» - «Из Харрана». - «Не знаете ли Лавана, сына Нахорова?» - «Знаем». - «Здоров ли он?» - «Здрав, и вот его дочь Рахиль». Он тотчас отвалил камень от колодца, чтобы самому напоить ее овец; потом, приблизившись к Рахили, со слезами на глазах поцеловал ее и назвал себя по имени. Дядя принял его с радостью и ввел в свой дом. Иаков рассказал ему о причинах, заставивших его оставить отеческий кров, и тягостностном положении, в которое поставил его гнев Исава; но еще не осмелился предложить союз, о котором заповедал ему отец и которого сам пламенно желал. Он хотел, прежде чем открыть это, чтобы его услуги дали ему больше прав, нежели его родство, и сделался охранителем стад своего дяди. Последний, довольный усердием и заботами Иакова в его пользу, спросил у него, по прошествии месяца, какой он желает награды от его благодарности. Иаков предложил ему служить семь лет единственно за счастье быть супругом Рахили. Лаван принял это предложение с тайным намерением нарушить договор. Действительно, когда настал день брака, Лаван заменил Рахиль Лией; Иаков мог заметить этот обман только на следующий день. Он жаловался, но Лаван извинился тем, что обычай не позволял выдавать замуж младшую дочь прежде старшей; впрочем, чувствуя недостаточность такого извинения, прибавил, что он согласен отдать ему в супруги Рахиль, если он согласится прослужить еще семь лет безвозмездно. Иаков согласился на условия своего дяди и наконец получил ту, которую любил. Вдали от отцовского крова, в стране чуждой, Иаков жил, если не совершенно счастливо, то по крайней мере безропотно. Надежда получить прекрасную и кроткую Рахиль уменьшала тягость первых его работ; счастье жить с ней и уверенность в обетованиях Божиих утешала его в новых печалях. Лия, не снискавшая его любви, приобрела сильные права над его сердцем, дав ему детей, между тем как любимая супруга оставалась бесплодной. Рахиль не могла без зависти смотреть на плодородие своей сестры; она дала Иакову вместо себя рабу свою Баллу, которая родила двух сыновей. Лия последовала примеру своей сестры и отдала ему рабу свою Зелфу, от которой он имел еще двух сыновей. Между тем Бог услышал молитву Рахили; она родила сына и дала ему имя Иосиф. Иаков, видя приращение своего дома и желая сделать что-либо в свою пользу, хотел оставить Лавана. Но последний удержал его, обещав ему отдать пелесых и пестрых овец и коз, которые родятся после сего. Тотчас козы и овцы разных цветов были отданы Иакову, а другие одинакового цвета предоставлены отрокам Лавана. Обе стороны были удовлетворены, и дядя Иакова надеялся, что эти условия сделают весьма незначительной награду его зятя; но патриарх имел тайные средства, которые и употребил с успехом. Иаков взял жезлы стиракиновые, ореховые и яворовые и острогал их пестро. В то время, когда овцы и козы зачинали, он бросал эти жезлы в поильные корыта для того, чтобы они имели пред глазами пестроту и рождали подобных же детей. Это средство имело величайший успех. Лаван, видя удивительное неравенство в пользу своего зятя и думая, что различие цвета самок обязательно должно было воспроизвестись и на детях, переменил награду его и объявил, что Иаков возьмет агнецев и козленков одинакового цвета. Последний подчинился такому превратному решению и заставил действовать самую природу, и природа стала действовать в его пользу. Лаван, еще раз обманувшийся в своих расчетах, около десяти раз менял смысл договора; но его хитрость не однажды не могла восторжествовать над человеком, которому Господь явно покровительствовал. Иаков сделался богатым, имел многочисленные стада и множество рабов. Дети Лавана завидовали его благосостоянию, упрекали в грабеже их отца; последний также разделял их чувства. Эти несправедливости и подозрения еще более прибавили горечи к изгнанию патриарха и утвердили его в намерении тайно оставить Месопотамию. Когда он размышлял об этом, Бог явился ему и повелел возвратиться в страну отцов. Призвав своих жен, Иаков объявил им о своем намерении и, получив согласие с их стороны сопутствовать ему, не медля отправился в землю Ханаанскую. Тесть, уведомленный о его бегстве, бросился со всеми своими людьми преследовать патриарха; так как последний не мог со всем имением и стадами делать большие переходы, то Лаван настигнул его в седьмой день на горе Галлад. Но Господь не попустил исполнить ему своих мстительных намерений и запретил ему прикасаться к чему-либо, что принадлежит Его рабу. Итак, Лаван ограничился только упреками за нечаянное бегство и за похищение идолов. Иаков протестовал против последнего обвинения, позволил тестю обыскать все и согласился даже, чтобы похититель был наказан смертью. Виновницей этого похищения была Рахиль, без ведома патриарха; строгое решение заставило ее употребить все старания, чтобы утаить свое преступление; поэтому она скрыла идолов под седлом верблюда, на котором сидела, и, таким образом, все поиски сделала бесплодными. Иаков, видя свой дом изъятым от подозрений, не заслуживающим упреков, с твердостью сказал своему тестю: «Какая вина моя, какой грех мой, что ты преследуешь меня? ты осмотрел у меня все вещи [в доме моем], что нашел ты из всех вещей твоего дома? покажи здесь пред родственниками моими и пред родственниками твоими; пусть они рассудят между нами обоими» (Быт. 31:36- 37). Потом оба предали забвению причины обоюдных жалоб и примирились. В память этого примирения они наметили каменный холм, который должен был служить границей между обоими семействами и который назван ими памятником свидетельства, потому что оба призывали Бога в свидетели искренности своих чувств. Принесши жертву Богу, они разлучились; Иаков продолжал свой путь и прибыл на место, которое называл Маганаим, или полк Божий, потому что видел здесь полк ангелов. Избегнув мест Лавана, Иаков должен был еще опасаться гнева и встречи с братом. Из Маганаима патриарх послал к последнему послов, чтобы снискать его благосклонность; но рабы скоро возвратились и сказали, что сам Исав с четырьмястами человек идет к нему навстречу. Иаков находился в большом беспокойстве, не зная настоящих намерений своего брата; но разделил свои стада и рабов на две части в той надежде, что если на одну из них нападет Исав, то другая может избегнуть. В то же время он разделил их на несколько меньших стад в значительном расстоянии друг от друга и каждому из предводителей их дал следующий приказ: «Когда встретит тебя Исав и спросит: чей ты, куда идешь, кому принадлежат эти стада? - ты отвечай: я слуга раба твоего Иакова; стада эти веду в дар его брату; мой господин недалеко отсюда». После сего он переправил вброд чрез поток Иабок все свое имение, а сам остался по ту сторону потока. Ангел, под видом человека, боролся с ним всю ночь до зари и не мог побороть. Этот таинственный человек, видя, что не может побороть патриарха, коснулся его бедра, которого нерв тотчас иссох, и сказал ему: «Пусти меня, настает заря». - «Не пушу, если не благословишь меня». - «Как твое имя?» - «Иаков». - «Отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль, ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь» (Быт. 32:28). Когда взошло солнце, Иаков прошел через поток, хромая на одно бедро; в память этого события иудеи не употребляют в пищу этой части животных. Место этой борьбы Иаков назвал Фануилом, или видением Бога крепкого. Скоро он увидел приближение своего брата с четырьмястами человек. Приблизились жены и дети; наконец сам патриарх, поклонившись до земли. Но тот, который давно уже покорился воле Божией и забыл о мнимом проступке своего брата, бросился в его объятия; оба пролили слезы радости. «Это твое семейство?» - спросил Исав, и каждая из жен приблизилась к нему со своими детьми и приветствовала его. «Кому предназначены эти стада, которые я встретил?» - «Тебе». - «Нет, любезный брат, оставь их себе; я имею изобилие во всем». Иаков убедительно просил его принять этот подарок; потом оба брата, показав несомненные свидетельства взаимной любви, разлучились. Исав возвратился в Сиир, в Идумею, где он жил, а Иаков прибыл в Сихем и купил у Еммора, здешнего князя, поле, которое назвал Суккоф и на котором построил хлевы для своих стад и дом для своего семейства. В это время святой патриарх имел одиннадцать сыновей и одну дочь Дину, бывшую причиной первого из его домашних несчастий. Когда Дина вошла в город из любопытства, Сихем, сын Емморов, заметил ее и похитил. Иаков живо почувствовал это бесчестие; несмотря на то, вместе со своими сыновьями согласился, под условием обрезания всех сихемлян, на брачный союз, предложенный похитителем. Последний принял это условие и заключил договор. Но этот договор скоро был нарушен: два сына Иакова, Симеон и Левий, в то время, когда сихемляне страдали от болезни обрезания, вошли в город, умертвили всех жителей мужского пола, ограбили, выгнали стада и увели в плен жен и детей. Эта ревность, может быть, слишком чрезмерная, с похвалой рассказана Иудифью, дочерью Симеона (см. Иудифь). Не видно, чтобы Иаков в это время почитал их предприятие несправедливым, а мщение чрезмерным; посему многие толкователи утверждают, что неудовольствие, выраженное патриархом на смертном одре, относилось к другим, неизвестным для нас, проступкам Симеона и Левия. Не утверждая и не опровергая этого мнения, скажем, что это событие заставило патриарха, из боязни ненависти соседних народов, оставить Сихем. Собрав всех своих детей, он рассказал им о своем намерении, уничтожил идолов, взятых при грабеже Сихема, и удалился в Вефиль, где Господь явился ему в первый раз. Он воздвигнул здесь алтарь истинному Богу и отправился в Ефрату, или Вифлеем. Во время этого путешествия он лишился любимой Рахили. Она умерла родами сына, которому дала имя Бенони, сын болезни, измененное отцом в Вениамин (Вениамин), сын десницы; в это время Иаков имел сто шесть лет. Опечаленный супруг воздвигнул, не доходя Вифлеема, на могиле своей любимой супруги, столп, который показывали еще в то время, когда иудеи входили в обетованную землю. Потом он поселился по ту сторону Мигдал-Гедера. В это время случилось другое домашнее несчастие: первенец его Рувим осквернил с Валлою ложе своего отца. Этот позор и желание скорее увидеть Исаака, своего отца, заставили его оставить избранное местопребывание и идти в Мамври, страну Ханаанскую, где он, после смерти своего отца, и поселился окончательно. Казалось, счастье убегало от него: уже патриарх был оскорблен одним из своих сыновей, поведение других не обещало утешения; только один, по своей сыновней любви и совершенной невинности, мог быть утешением его старости; это был Иосиф, которого патриарх так нежно любил и любви которого он был достоин. По несчастью, завистливый глаз других сыновей отличил того, которого предпочитал отец, и Иосиф был схвачен и продан. Бесчеловечные братья вымарали его платье кровью и отослали Иакову, который, думая, что его любимый сын растерзан зверем, был неутешен. Он разодрал свои одежды, надел вретище и отвергал все утешения, которые рассыпали перед ним преступные сыновья. Его сердце было разбито, а питаемое им подозрение еще более увеличивало печаль. Прошло двадцать лет. Голод свирепствовал в Ханаанской и соседних землях, исключая Египет, над которым с давних лет бодрствовало Провидение. Иаков послал туда своих детей для покупки пшеницы. Когда, возвратившись из Египта, они сказали патриарху, что правитель желает видеть Вениамина, что в залог данного ими обещания привести последнего он оставил у себя Симеона, незажившие раны патриарха снова раскрылись, и он положительно отказался отпустить своего младшего сына. Несмотря на это, твердость его не могла устоять против семейных нужд и настоятельных просьб своих сыновей, и Вениамин был вверен им. Наконец после долгих печалей неожиданная радость посетила старость патриарха. Мог ли он верить своим ушам, мог ли он верить чудесным рассказам сыновей о славе Иосифа в Египте? «Довольно [сего для меня], - сказал он в восторге от радости, - еще жив сын мой Иосиф; пойду и увижу его, пока не умру» (Быт. 45:28). Господь утвердил его в этом намерении и сказал: «Не бойся идти в Египет, ибо там произведу от тебя народ великий; Я пойду с тобою в Египет, Я и выведу тебя обратно. Иосиф своею рукою закроет глаза твои» (Быт. 46:3-4). Святой патриарх вышел со всем своим домом, состоявшим из семидесяти пяти человек, и был встречен Иосифом в городе Ирооне; патриарх бросился в его объятия и пролил обильные слезы радости и любви. Иосиф представил своего отца царю, который, будучи поражен почтенным и важным видом старца, спросил его о числе лет. «Дней странствования моего сто тридцать лет; малы и несчастны дни жизни моей и не достигли до лет жизни отцов моих во днях странствования их» (Быт. 47:9). Фараон дал ему плодоноснейшую область в своем царстве, землю Гесем, где он прожил еще семнадцать лет. Израиль, чувствуя приближение кончины, призвал к себе Иосифа и заповедал перенести свое тело в землю Ханаанскую и похоронить во гробе его отцов. Потом благословил двух сыновей Иосифа, низвратив, по пророческому предвидению, естественный порядок рождения; ибо он возложил правую руку на главу Ефрема, младшего сына, а левую на главу Манассии, старшего сына. Потом собрались к нему и все его дети, из которых патриарх благословил каждого. Эти благословения суть не что иное, как ряд пророчеств, в которых умирающий отец возвещает своим сыновьям (или, вернее, под их именами их потомкам) различные степени власти и состояния, которые они будут занимать по исходе своем из Египта и утверждении в обетованной земле. Особенно замечательно благословение Иуды: «Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов» (Быт. 49:10), замечательные слова, в первый раз возвестившие миру пришествие Мессии. Благословив детей, Иаков скончался в возрасте ста сорока семи лет. Его тело было отнесено сыновьями в землю Ханаанскую и погребено во гробе Авраама, Сарры, Исаака, Ревекки и Лии. Рассматривая жизнь этого святого патриарха, видим, что она наполнена бедствиями и испытаниями. В юности он делается предметом ненависти и преследований своего брата, которому Бог предпочитает его. Лаван, его дядя и тесть, принуждает его служить двадцать лет, что можно по справедливости назвать тягостным рабством. Он имеет только одну дочь, и ту бесчестит необрезанный. Он особенно любит Иосифа и оплакивает его как мертвого в продолжение двадцати лет. Его первенец оскверняет отцовское ложе. Но, если пройденные им испытания были продолжительны и трудны, зато его терпение, самоотвержение и уверенность в обетованиях Бога отцов своих не истощались никогда. Господь благоволил дать ему славу, которой после него никто не имел: Он благоволил называть Себя Богом Израиля и Иакова, как прежде призывался под именем Бога Авраама и Исаака. Иаков оставил двенадцать сыновей, которые все были родоначальниками особенного колена. Он имел от Лии Рувима, Симеона, Левин, Иуду, Иссахара и Завулона, от Рахили Иосифа и Вениамина; от Баллы, рабы Рахили-ной, Дана и Неффалима; от Зелфы, рабы Лииной, Гада и Асира. От Иуды, четвертого по времени рождения сына Иакова, все потомство сего последнего получило имя иудеев.

ИАКОВ, апостол, старший брат святого евангелиста Иоанна Богослова, сын Зеведея, один из двенадцати апостолов. Святой Иаков был родом из Галилеи, по общему мнению, из Вифсаиды, города, так названного потому, что жители его занимались преимущественно рыболовством. Однажды, когда Иаков и Иоанн, сидя в лодке своего отца, починяли сети, проходил мимо Иисус в сопровождении Симона, сына Ионы, и Андрея, его брата; Спаситель, увидев их, повелел следовать за Собой, и оба сына Зеведеевы, вышедши на берег, оставили все и последовали за ним без малейшего колебания. Маститый отец не воспротивился их призванию, а впоследствии и мать их Саломия присоединилась к святым женам, сопровождавшим Иисуса. Последователи Мессии были так же бедны, как и их Учитель; от времени до времени оба рыбаря возвращались на берега Генисаретского озера и искали дневного пропитания в его светлых, но бурных водах. Этот промысел они вовсе бросили, когда Спаситель показал свое могущество в той чудесной ловле, когда Иаков и Иоанн, привлеченные радостными криками Петра и Андрея, помогали своим истощенным соотечественникам извлечь из воды сеть, отягощенную множеством рыбы. Старший сын Зеведеев, будучи искренно убежден, что его Божественный Учитель есть Мессия, и думая, что пришествие Его должно сопровождаться, как утверждали иудейские законоучители, почестями, царством, победами, пришел со своим братом, которого любил Иисус, и просил, чтобы Мессия даровал им право сидеть одному по правую, а другому по левую руку от Него в царствие Его. «Иисус сказал в ответ: не знаете, чего просите. Можете ли пить чашу, которую Я буду пить, или креститься крещением, которым Я крещусь?» (Мф. 20:22). Страшная картина бедствий и страданий ясно представилась открытым глазам апостолов; решившись следовать по Его стопам как в унижении, так и в славе, следовать неуклонно, хотя бы на смерть, они единодушно, с благородной твердостью и глубоким убеждением, отвечали: «можем» (там же). Иисус, видя в их сердце простоту, обещал им, вместо славы человеческой, нетленную славу страданий за Него. «Чашу Мою будете пить, - отвечал Сын Человеческий пророчески, - и крещением, которым Я крещусь, будете креститься, но дать сесть у Меня по правую сторону и по левую - не от Меня зависит, но кому уготовано Отцем Моим» (Мф. 20:23). Потом Спаситель прибавил: «Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою» (там же, 26). Св. Иаков и Иоанн почти никогда не отлучались от Богочеловека, Который любил их за откровенность, пламенную ревность и чистоту нравов. Они присутствовали при исцелении тещи св. Петра и воскрешении дочери Иаира. Однажды, когда самаряне отказались принять их в свой город, сыновья Зеведея просили Иисуса низвести на них с неба огонь. Сын Божий не одобрил эту безрассудную ревность и показал им, что Его чистая и святая религия должна распространяться между людьми единственно путем убеждения и кротости. Иисус удостоил обоих братьев особенной милости: Петр, Иаков и Иоанн провожали Его на гору Фавор и были свидетелями славного преображения Его; они же присутствовали при молитве Его в саду Гефсиманском; им Он открыл Свою истощенную душу, прискорбную даже до смерти. Если не оба сына Зеведеевы сопровождали Иисуса во время суда, то это потому, что только одному Иоанну был доступен вход во двор первосвященника; он и последовал туда за своим Учителем, обливаясь слезами. После воскресения, когда Иисус Христос явился многим ученикам на море Тивериадском, первыми узнали его сыны Зеведеевы, а Иоанн сказал: «Господь есть». Св. Епифаний говорит, что Иаков жил в девстве и умерщвлении плоти. Он не вкушал пищи из царства животных, носил грубую одежду, и каждый удивлялся его строгим добродетелям. Он первый из апостолов испил чашу Искупителя и крестился Его крещением. Св. Иаков был первой жертвой, принесенной политикой Агриппы жестокой ненависти иудеев; рыбарь из Вифсаиды умер как должен умирать святой, со спокойствием, твердостью, как мученик, который видит небесный венец и горит желанием заслужить его. Евсевий, основываясь на рассказе Климента Александрийского, говорит, что несчастный доносчик на апостола так был поражен его спокойным видом, что вскричал, что и он также христианин, и требовал себе казни. Не дошедши до места казни, он просил прощения у обвиненного им, и Иаков, обняв его как брата, приветствовал словами Спасителя: «Мир тебе». Через несколько мгновений две главы упали под мечом одного из палачей внука Иродова. Св. Иаков умер в 44 г. от Р. X., спустя только десять лет по вознесении Спасителя; он был погребен в Иерусалиме. Память его празднуется 30 апреля и 30 июля.

ИАКОВ, брат Христа, один из семидесяти апостолов, сын Иосифа от первой его супруги. Когда Пресвятая Дева вместе с младенцем Иисусом и Иосифом бежали в Египет, тогда за ними последовал и Иаков. К апостольскому служению он призван был вместе со своим братом Иудою. Спаситель явился отдельно ему по восстании Своем, а бл. Иероним и св. Епифаний показывают, что во время Своего вознесения Сын Божий поручил сыну Алфееву колыбель рождавшегося христианства, церковь Иерусалимскую, которая невидимо возрастала пред глазами иудеев-Богоубийц. Апостолы следовали правилу, начертанному для них Иисусом Христом, и когда рассеивались для проповеди евангельской, поставили Иакова епископом Иерусалимским. Святой епископ Сиона привел гордых иудеев к уважению себя и заставил синагогу молчать. Его жизнь, казалось, была продолжением подвижнической жизни пророков, которых Иерусалим уже так давно не видел. «Он был назорей, - говорят Евсевий и бл. Иероним, - то есть посвящен Господу; посему он никогда не пил ни вина, ни другого опьяняющего напитка и никогда не стриг волос. Он отвращался от употребления бань и благовоний и не вкушал пищи из царства животного, исключая пасхального агнца, как предписано было законом. Он не носил сандалий и не имел другой одежды, кроме плаща и льняной туники. В молитве он так часто преклонял колена и чело, что кожа на них была так тверда, как кожа верблюда!» Св. Епифаний прибавляет, что он часто, подобно Моисею, молился с поднятыми к небу руками и таким образом однажды, во время большой засухи, испросил дождь. Между первоначальными обрядами христианского богослужения св. епископ Иерусалимский ничем не отличался от обыкновенных верных, кроме золотой дощечки, которую, по примеру иудейских первосвященников, носил на челе. Его одежды не украшались ни золотом, ни драгоценными камнями; но сами иудеи называли его праведным и прикасались к его одежде для исцеления от болезней. Около 38 г. от Р. X. паства св. Иакова до того возросла, стараниями этого доброго пастыря, что святой епископ, говоря о нем апостолу Павлу, возводит его до десяти тысяч. Апостол Иаков присутствовал, около 58 г. от Р. X., на первом Иерусалимском Соборе, занимавшемся вопросом об обрезании и других обрядах Закона Моисеева, иго которых обращенные иудеи хотели возложить на христиан из язычников. Он говорил несколько раз с умом и мудростью и держался мнения апостола Петра: «Я думаю, - говорил он, - что не надобно беспокоить язычников, обратившихся к Богу, но предписать только воздерживаться от нечистоты идольской... и крови». Это последнее запрещение было снисхождением Иакова и других апостолов к обычаям обращенных иудеев. Около 58 г. св. Иаков написал на греческом языке каноническое послание, которое теперь носит его имя. Это послание есть отпечаток души сострадательной, благородной и высокой и вполне проникнуто духом Евангелия. «Да хвалится брат униженный высотою своею, - говорит св. Иаков, - а богатый - унижением своим, потому что он прейдет, как цвет на траве» (Иак. 1:9-10). Правила св. апостола исполнены убеждением и силой: «Ибо, как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва» (Иак. 2:26). Сколько евангельского духа заключается в этих высоких словах: «Но мудрость, сходящая свыше, во-первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна» (Иак. 3:17). Оно написано к иудеям, обратившимся к Христу и рассеянным по востоку и западу между парфянами, мидянами, еламитами и пр. (1:1, ср. Деян. 2:5, 9, 10, 11; 1 Пет. 1:1), по случаю состояния иудеев, из которых многие ослабели в вере, во время гонения Нерона (2:6-7, 1:2-12; 5:10), предавались любострастию (4:1-3), неистовству (3:14; 4:2), почитали Бога причиною искушения по отношению к отступлению (1:13-17), были лицеприятны (2:1 и дал.), хвалились верой, не принося истинных плодов веры (2:14 и дал.), не обуздывали языка (1:26; 3:5 и дал.), предавались гордости (4:6-16), несправедливо судили других (там же), клялись небом и землей (5:12). Оно состоит из пяти глав, в которых Иаков учит терпению (1-4), приношению усердных молитв (5-8), покорному духу (2-11), постоянству в терпении (12), избежанию гнева (19-21), слушанию и принятию Слова Божия (21-25), воздержанию языка (26-27) и доказывает, что Бог не искушает ко греху; потом осуждает лицеприятие (2:1-13), заблуждение о вере, лишенной благих дел (14-26), гордость присваивавших себе звание учителей, празднословие (3:1-12), ссоры (13-18), сладострастие и любовь к миру (4:1-5), надежду на богатство (5:1-5), далее, утешает иудеев верных в несчастии (7-11); наконец, запрещает непозволительную клятву (12), наставляет борющихся с несчастием и больных (13- 15), понуждает всех и каждого к признанию грехов, взаимной молитве и обращению отпавших (15-20). После смерти Феста, правителя Иудеи, до прибытия его преемника, первосвященник Анан хотел воспользоваться этим промежутком для остановления успехов Евангелия. Он собрал синедрион, куда был приведен и Иаков, и сначала притворился согласным принять от него совет касательно Иисуса Христа. «Народ признает Иисуса за Мессию, - сказал ему первосвященник, - тебе должно вывести его из этого заблуждения, потому что все верят твоему слову». Потом приказал возвести его на террасу храма, чтобы все могли слышать его. Когда он появился на этом возвышении, книжники и фарисеи сказали ему: «Муж праведный, мы должны тебе верить; народ заблуждается, следуя распятому Иисусу; скажи же нам, что мы должны думать о Нем?» Тогда св. Иаков громогласно отвечал: «Иисус, Сын Человеческий, о Котором вы говорите, восседает ныне одесную величия, как Сын Божий, и приидет на облаках небесных судить вселенную». Такое торжественное засвидетельствование Божества Иисуса Христа утвердило новообращенных в вере, и все они воскликнули: «Слава сыну Давидову! Честь и слава Иисусу!» Но, с другой стороны, обманувшиеся в своем ожидании фарисеи вскричали: «Как, и праведник заблуждается?» Потом, воодушевленные слепою ревностью, бросились на террасу и свергнули оттуда св. апостола. Последний не умер от этого страшного падения и, стоя на коленях, с поднятыми к небу глазами, молил божественное милосердие за своих убийц: «Господи! прости им; они не знают, что делают!» «Побейте его камнями!» - кричали фарисеи и в то же время бросили на него тучу камней. Только один из них, тронутый человеческим чувством, сказал другим: «Остановитесь; праведник молится за вас, а вы хотите умертвить его!» Но это увещание было бесполезно; один сукновал взял свою колотушку и довершил мученичество апостола. За свою святость апостол Иаков пользовался таким уважением в народе, что его смерти приписали разрушение Иерусалима, вскоре за тем последовавшее. Он погребен близ храма, на месте своего мученичества, на котором была поставлена колонна. Память его празднуется 23 октября и 4 января.

ИАКОВ, один из двенадцати апостолов, сын Алфея, брат святого апостола и евангелиста Матфея, призван к апостольскому служению Самим Господом нашим Иисусом Христом. В отличие от Иакова Зеведеева он называется Меньшим. После сошествия Святого Духа апостол Иаков проповедовал веру во Христа во многих странах, получил прозвание Божественного семени и принял мученический венец на кресте. Память его празднуется 30 июня и 9 октября.

ИАРВД (4548 г. до Р. X.), сын Малелиила, отец Еноха, которого родил на сто шестьдесят втором году своей жизни. Он имел много других детей и умер, прожив девятьсот шестьдесят два года.

ИАСОН, о котором говорится в Послании к Римлянам, принял к себе апостола Павла, когда последний прибыл в Солун. Во время возмущения Иасон, с опасностью для собственной жизни, спас апостола. Он был епископом в Тарсе. Память его празднуется 28 апреля.

ИАСОН, первосвященник (см. Иисус II).

ИАФЕТ (3408 г. до Р. X, распространяющийся), сын Ноя. Он имел семь сыновей: Гомера, Магога, Мадая, Иавана, Фувала, Мосоха и Фираса. Гамер был отцом Асханаса, Рифафа и Фогармы; Иаван был отцом Елисы, Фарсиса, Хетгима и Доданима. «Господи! Да приимет Иафет часть в Твоем благословении! Пусть его многочисленное потомство, сообразно со значением его имени, распространится и населит обширные страны!» - так говорил умиравший патриарх, и Бог услышал его и благословил Иафета многочисленным потомством, населившим Европу, большую часть Азии, от которого произошли греки и римляне. Гомер, по общему мнению, был родоначальником киммериан, или кельтов, между Борисфеном и Танаисом; Магог - родоначальником скифов; Мадай - мидян; Фувал и Лосах - народов каппадокийских и понтийских; Фирас - народов фракийских, Иаван - ионян, и проч. Думают, что Иапет греческих рапсодистов, сын неба и земли, есть Иафет, сын Ноев.

ИГНАТИЙ БОГОНОСЕЦ. О жизни св. Игнатия, предшествовавшей его обращению и епископству, нет достоверных сведений. В его посланиях нередко встречается восточный колорит, который многих критиков заставлял думать, что св. Игнатий был по происхождению сириянин. Но историк Никифор утверждает, что он был родом иудеем, и выдает его за то евангельское дитя, которое Иисус Христос взял на руки, говоря своим ученикам: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное». Святой же Златоуст уверяет, что св. Игнатий никогда не видел Иисуса Христа, а Златоуст жил в Антиохии и, следовательно, достоверно мог знать о жизни святого епископа этого города. Несомненно то, что св. Игнатий был очень известен апостолам Христовым; известно, что он вместе со святым Поликарпом, епископом Смирнским, был учеником Иоанна Богослова. Сколько уроков святости, ревности и мужества он должен был вынести из такой школы! И действительно, он оказался учеником, достойным учителя; по свидетельству св. Златоуста (в похвальном слове св. Игнатию), никто лучше его не выразил в себе епископских добродетелей, начертанных св. Павлом. О его добродетели и знаниях можно судить по тому выбору, по которому апостолы поставили его правителем церкви Антиохийской, столицы христианского Востока (около 68 г. от Р. X.), и по той славе, с которой он управлял ею в продолжении сорока лет среди окружавших ее опасностей со стороны иудеев и язычников. Вся Сирийская церковь находилась под его управлением, и мы видим, что он признавал себя ее пастырем, когда поручает ее молитвам верных в своих письмах, которые почти все оканчиваются следующими словами: «Молитесь о церкви Сирийской, к которой я недостоин принадлежать и которой пастырь есть Бог». Таковы были его заботы и его попечение, когда в 95 г. началось гонение Домициана. Оно простерлось и на Восток, и св. Игнатий понял, что настала минута опасности. Он противостал как опытный и рассудительный кормчий этим волнениям неприязненной власти, и, чтобы собрать все свои силы, он предался молитве и посту, поддерживая верных своим примером и своими неутомимыми поучениями. Наконец он так тщательно охранял свое стадо, что даже самые слабые овцы не были отняты у него. Неописанная радость была в Антиохии, когда узнали, что жестокость Домициана ускорила его погибель и что Церковь Божия освободилась от преследователя. Св. Игнатий, который во время борьбы должен был более всех делать и страдать, печалился, когда настал мир. Без сомнения, он чувствовал и живо разделял радость своих детей, но в то же время он печалился о том, что не удостоился мученического венца. Такие труды, переносимые с таким мужеством, показались ему недостаточными для воина Христова без пожертвования своей жизнью. Впрочем, он узнал, что его учитель, св. апостол Иоанн, получил в этом преследовании славу мученика, и это еще более усилило его любовь к нему. Между тем св. Игнатий не переставал бодрствовать и действовать со свойственными ему ревностью и любовью, нисколько не предаваясь покою, но всегда оберегая стадо от рождавшихся ересей, которые силились подорвать веру и христианскую любовь, сея раздоры между верными их пастырями. Св. Игнатий противостоял всем нововведениям, с силой поддерживая учение апостольское, громогласно возвещая, «что ему должны следовать и епископы, и пресвитеры». Подобными трудами он старался получить от Бога венец мученичества, постоянный предмет его желаний; и Бог снизошел к такой пламенной любви. Нерва, мирное царствование которого обещало Церкви благоденствие, не царствовал и года и имел преемником Траяна (98 г. от Р. X.). Эдикт нового императора против тайных обществ послужил новым предлогом к преследованию христиан. Сам Траян, несмотря на свои хорошие качества, сделался преследователем, чтобы почтить своих богов, которым он безумно считал себя обязанным победами, одержанными им над даками и скифами в 101 и 105 гг. Решившись восторжествовать над парфянами, Траян отправился на Восток и в начале 107 г. прибыл в Анти-охию. Желая истребить всех христиан этой великой Церкви в лице их пастыря, он приказал привести к себе Игнатия, прозванного Богоносцем (Феофором). Св. пастырь, боясь за свое стадо, поспешил предстать пред ним. ИМПЕРАТОР: «Итак, это ты, злой демон, осмеливаешься не повиноваться моим повелениям и убеждать других погибать жалким образом?» ИГНАТИЙ: «Никто не называет Богоносца злым демоном». ИМПЕРАТОР: «Кто Богоносец?» ИГНАТИЙ: «Тот, кто носит в своем сердце Иисуса Христа». ИМПЕРАТОР: «Итак, ты думаешь, что мы не имеем богов в своих сердцах, которые сражаются вместе с нами против врагов?» ИГНАТИЙ: «Увы! Ты называешь богами народных демонов! Только один Бог, создавший небо и землю и все, что на них и в них содержится. Только один Иисус Христос, Единородный Сын Божий, Которого царством я дышу. Если бы ты, император, знал Его, то твоя порфира, твой венец, твой царский престол были бы лучше обеспечены». ИМПЕРАТОР: «Ты говоришь о Том, Который был распят при Пон-тийском Пилате?» ИГНАТИЙ: «О Том, Который распял мой грех вместе с виновником его и Который повергает всю злобу демонов под ноги носящим Его в своем сердце». ИМПЕРАТОР: «Итак, ты носишь в себе Распятого?» ИГНАТИЙ: «Да, ибо Он написал: «вселюсь в них». Траян ничего в этом не понял и произнес следующее решение: «Мы повелеваем, чтобы Игнатий, который говорит, что носит в себе Распятого, был закован в цепи и приведен солдатами в Рим на травлю зверями для удовольствия народа». Св. Игнатий, выслушав смертный приговор, воскликнул с радостью: «Благодарю Тебя, Господи, что Ты удостоил меня этого свидетельства совершенной любви, чтобы я был окован цепями, как твой апостол Павел!» Любовь к мученичеству привела его в священный восторг; он сам возложил на себя цепи, плача от радости и молясь за свою церковь, и предался солдатам, которые обязаны были отвести его в Рим. Он с радостью вышел из Антиохии, надеясь наконец увидеть ту цветущую Римскую церковь, которую он столько раз просил у Бога видеть, каким бы то ни было образом, и оставляя церкви Сирийской вместо себя епископом Самого Господа Иисуса Христа, как он сам говорил. Отправившись, таким образом, он прибыл в Селевкию, где вышел на берег с десятью солдатами и тремя своими учениками, Ревом, Агафоклом и Филоном, описавшими его мученическую кончину. Сначала корабль должен был плыть вдоль берегов Малой Азии, но избрали длиннейшую дорогу. Может быть, хотели во многих странах показать учителя и начальника церкви Восточной и чрез это распространить страх. Но вид св. Игнатия служил, напротив, утешением и укреплением многих церквей. Со всех сторон стекались видеть это величественное зрелище и наслаждаться прекрасною рекою истекавшею из уст его (Муч. Игн.). После больших трудов они прибыли к Смирне. Св. Игнатий поспешил выйти на берег, чтобы обнять св. Поликарпа, старинного своего друга. Будучи приведен к нему, он принес с собой духовную радость и, величаясь своими цепями, заклинал его споспешествовать с другими церквами его мученичеству. Все церкви этой провинции, лишь только узнали о его прибытии, тотчас послали к нему послов; и сам Траян, шедший против парфян со всем римским великолепием, не был сопровождаем таким триумфом, как тот, которого он послал в Рим, чтобы доставить удовольствие народу. Церковь Ефесская послала к нему Онисима, своего епископа (некоторые почитают его учеником апостола Павла), с главнейшими из своего духовенства. Димас, епископ Магнезии на Меандре, пришел сюда с двумя пресвитерами и одним дьяконом. Поливий, епископ Тралльский, представлял здесь свою церковь. Св. Игнатий, для засвидетельствования своей благодарности этим трем церквам, написал к ним послания, которые и отдал послам. Что может сравниться с этим зрелищем? Епископ в цепях, окруженный стражей, на пути к смерти сохраняет все спокойствие духа и спокойно пишет наставления, превышающие обыкновенный гений! Этот епископ, св. Игнатий, преемник апостолов, представитель и изъяснитель их учения, сам апостол и учитель просвещенного им Востока, приближаясь теперь к Западу, просияет еще более, не так, как солнце, говорит Иоанн Златоуст, которое, заходя, меркнет и ведет за собой глубокую ночь. Все, что можно было бы сказать, весьма слабо показывало бы его; только в его посланиях должно «видеть в совершенном свете эту великую душу». В них ясно видны сладость и помазание св. Павла, его отеческое сердце, его пламенное слово, даже те обороты языка, которым выучивает не язык человеческий, но Дух Божий, благодать Которого св. Игнатий получил изобильно. Все его послания, подобно Павловым, начинаются длинными приветствиями; слог его следует более внушениям пламенной любви, нежели правилам грамматики. Во многих местах ясно видно, что язык его не имеет ни той легкости, ни той силы, которые были бы необходимы для достижения высоты его мыслей; но даже сквозь эти облака прорываются возвышенность, живость, огонь, духовная красота удивительная. Часто его глубокая душа вся проникается любовью, и тогда она употребляет слова нежные, сладкие, проницающие, говорит как мать своим детям. «Я получил ваше посольство в лице Онисима, вашего епископа, человека невыразимой любви. Молю Бога, чтобы вы любили его во Иисусе Христе, и все были подобны ему. Да будет благословен Тот, Кто дал его вам, которые столь достойны его!.. Я охотно отдал бы свою жизнь за вас и за тех, которых вы прислали для славы Божией в Смирну, откуда я пишу к вам. Благодарю Бога; люблю Поликарпа, как люблю вас. Вспоминайте обо мне, как Иисус Христос о вас. Молитесь за церковь Сирийскую, откуда влекут меня окованного в Рим», и проч. То проникается смирением, покорностью, исторгающими слезы: «Я не хочу повелевать вам, как будто я что-либо значу; ибо хотя я очищен именем Иисуса Христа, но еще несовершен; я только начинаю быть учеником; посему и говорю вам, таким же учителям, как и я... Я знаю, кто я и к кому пишу; я осужденный, вы нашли милосердие; я в опасности, вы утвердились в милости. И в оковах я не стою одного из вас, свободных. Я знаю, что вы не возгордитесь, ибо имеете в себе Иисуса Христа; и когда я вас хвалю, вы смущаетесь». То вырывается пламень желания отойти к Богу путем мученичества. «Для Иисуса Христа я ношу цепи, эти духовные перлы. О! Если бы я мог воскреснуть с ними вашими молитвами! Удостоенный чести носить имя божественного достоинства, я воспеваю славу церквей в моих оковах и желаю им единения Иисуса Христа и Отца... чрез которое мы претерпим все оскорбления князя века сего и спасемся на лоно Божие». Но одно чувство господствует здесь над всеми другими; это чувство есть ревность к согласию и ужас к ересям, которые, как мы сказали выше, начали здесь распространяться. «Вы должны споспешествовать воле епископа, как и делаете. Ибо ваш знаменитый клир, достойный Бога, согласен с вашим епископом, как струны лиры; и ваше единение составляет удивительный гимн во славу Иисуса Христа». Св. Игнатий постоянно обращается к этой мысли и постоянно повторяет ее с большой силой, так что справедливо назван апостолом единения. Очевидно, что мы не входим в сущность удивительного учения этих посланий; для этого должно было бы выписать их в полноте. Все в них исполнено ума, но ума глубокого, над которым надобно подумать, чтобы раскрыть и понять. Без преувеличения можно сказать, что после Священного Писания христиане не имеют ничего драгоценнейшего. Из Смирны св. Игнатий написал послание в Рим. Между тем св. Игнатий, понужденный, отправился в море и прибыл в Троаду, построенную на развалинах древней Трои, где посетил его епископ Филадельфийский. Отсюда он написал послание к церквам Филадельфийской, Смирнской и св. Поликарпу. В этих трех посланиях господствует тот же дух, которым исполнены и предыдущие. Игнатий хотел также писать и к другим Азийским церквам; но стражи принудили его сесть на корабль и отправиться в Неаполь Македонский. Итак, он удовольствовался только посланием к св. Поликарпу и просил его писать к нему. В этом послании он дает св. Поликарпу советы, подобные тем, которые давал Павел Тимофею. Вот и все семь посланий св. Игнатия, известные во всей древности: к Ефесянам, Магнезианам, Траллианам, Римлянам, Филадельфийцам, Смирнянам и св. Поликарпу. С тех пор он всенародно читался в Азийских церквах. Св. Игнатий, переправившись через море из Троады в Неаполь, прибыл в Филиппы и прошел всю Македонию, до Епидамна, иначе Дураццо, на берегах Адриатического моря. Здесь он сел на корабль и отправился в Тосканское море. Находясь в виду Пуццол, он хотел, следуя примеру апостола Павла, выйти на берег, но встречный ветер воспрепятствовал этому. Потом ветер был благоприятен целые сутки, и они прибыли в Порт, при устье Тибра. Товарищи св. Игнатия соболезновали о том, что он скоро будет разлучен с ними; а он печалился о медленности, с которой оставлял этот мир и отходил к Богу. Из Порта они прибыли в Рим; и лишь только распространился слух о прибытии св. мученика, как тотчас верные стеклись к нему, полные боязни и радости. Они радовались чести иметь с собой св. Игнатия, но и знали, что он приведен на смерть. Он наложил обет молчания на некоторых увлеченных ревностью и говоривших, что надобно усмирить неверный народ, чтобы он не требовал погибели праведника. Он узнал их сначала духом, приветствовал всех, просил их иметь к нему любовь и не препятствовать его блаженству отойти ко Господу, говоря им еще более, чем в своем письме к римлянам. Он стал на колени со всеми братьями и молил Сына Божия о церквах, о прекращении гонения, о взаимной любви верных; потом он поспешно приведен был в амфитеатр и тотчас брошен зверям, по причине языческого торжества, называвшегося римлянами сигилларией. Народ в большом множестве стекся к этому зрелищу, и звери были столь жестоки, что тотчас пожрали св. мученика. От тела его осталось только несколько больших костей, и, следуя его желанию, никто не был обязан собрать его святые останки. Небольшое их количество было завернуто в полотно и отнесено в Антиохию как неоцененное сокровище и было великим утешением верных во всех местах, где они проходили, эти драгоценные останки. Они были положены в сосуд и погребены на кладбище близ ворот Дафны. Написавшие историю мученичества св. Игнатия оканчивают ее таким образом: «Это произошло тринадцатого январских календ, в консульство Суры и Сенекиона во второй раз, в 107 г. от Р. X. Мы сами, в слезах, были зрителями этого; а в доме мы бодрствовали всю ночь, с многими молитвами и коленопреклонением просили Бога укрепить нас в нашей слабости, размышляя о происходившем. Мы уснули немного, и некоторые видели св. Игнатия, как бы пришедшего вдруг и обнимавшего нас; другие как бы молящегося за нас и, вышедши из тягостного труда, представлявшегося Господу с великим дерзновением и многою славой. Это видение исполнило нас радостью. Таким образом, прославляя Бога и величая святого, мы объявили вам день и год его мученичества для того, чтобы мы, собираясь в это же самое время, получили часть с этим благородным атлетом, прославляя в его памяти Господа нашего Иисуса Христа». Память его празднуется церковью 20 декабря, а перенесение мощей 29 января.

ИЕВОСФЕЙ, сын Саулов, который, будучи поддерживаем храбрым Авениром, царствовал в продолжение семи с половиной лет над одиннадцатью коленами Израилевыми, за исключением колена Иудина, которое было покорно Давиду. Иевосфею было сорок лет, когда он вступил на престол своего отца, и все время его царствования протекло в плачевных междоусобных войнах. Эти войны продолжались бы еще долее, если бы Иевосфей не восстановил против себя Авенира, составлявшего его единственную опору. Последний взял в супруги наложницу Саула Ресфу. Иевосфей упрекал его; Авенир поклялся оставить дом Саула, своего царя, и отправиться к Давиду, которому Господь дал царство Израильское. В статьях Авенир и Давид изложены несчастный результат его сношений и низкая измена Иоава. Весть о смерти Авенира внушила страх и отчаяние в сердце Иевосфея и всех израильтян, покорных его власти; и царь понял, что теперь он не может противостоять своему сопернику. Самая черная измена положила конец его беспокойству и разделению Израиля. Ваана и Рихав, рабы Иевосфея, люди, способные на все преступления, убили несчастного царя во время его сна; потом, бежав в пустыню, пришли к Давиду в Хеврон. «Вот, - сказали они, - глава Иевосфея, сына Саулова, твоего врага; Господь отметил ныне нашему господину и царю Саулу и его племени». «Жив Господь, - отвечал сын Иессеев, - потому что Он освободил меня от всех бедствий, которые я терпел. Но если я в Сикелаге казнил смертию вестника смерти Сауловой, то думаете ли что я не накажу ваше низкое убийство человека невинного и беззащитного?» Смерть Иевосфея сделала Давида спокойным обладателем всего царства (см. Авенир, Давид).

ИЕЗАВЕЛЬ, дочь Иефеваала, царя сидонского, супруга Ахава, царя израильского, была достойной матерью той Гофолии, одно имя которой напоминает все пороки, которые только могут осквернить сердце женщины. Благодаря этой иностранке сын Амврия превзошел в нечестии всех своих предшественников. «Мало было для него (Ахава) впадать в грехи Иеровоама, сына Наватова; он взял себе в жену Иезавель...» - говорит священный писатель (3 Цар. 16:31), и с этих пор он всецело предался самому постыдному идолопоклонству; он построил храм Ваалу, насадил священные рощи и, прибавляя преступление к преступлению, прогневал Господа более, чем все предшествовавшие ему цари израильские. Иезавель, столь же искусная, как и злая, умела открыть слабую сторону своего мужа - склонность к суеверию, и этим путем получила над ним полную власть. Она воспользовалась своим происхождением, воздвигнула на святой земле алтари божествам финикийским и не стыдилась предаваться торжественно самому гнусному служению. Четыреста пророков дубравных питались ее столом; кроме того, она содержала еще большее число пророков Бааловых. Но этого еще было не довольно! Она не хотела оставить и малейших следов древней религии потомков Иакова: нечестивая и жестокая сидонянка не пренебрегала никакими средствами для достижения своей цели. Пророки Господни, возвещавшие царям и народам глагол Иеговы, возвращавшие их с путей нечестия на путь истины, эти святые мужи сделались преимущественным предметом ее ненависти; и все они погибли бы под мечом ее палачей, если бы Авдия, домостроитель царя, не позаботился исхитить от ее кровожадной жестокости большое число их. Он скрыл их в двух пещерах, по пятидесяти в каждой, и питал хлебом и водой. Такая несправедливость не должна была остаться безнаказанной; народ, изморенный голодом от трехлетней засухи, с воплем умоляет небо ниспослать живительный дождь на сожженные поля; тогда царь вспомнил о Господе и повелел искать тех же пророков, которым он предписал смертную казнь. Является Илия; по его молитве к Богу облака облекают горизонт и изливают потоки дождя, который в то же время оживляет растительность. Тщетно пророки Иезавели призывали могущество своего бога; по повелению Илии они все были умерщвлены на берегу потока Кесонского. При этом известии раздраженная царица обрекает Илию на смерть; но грозный обличитель Израиля, уведомленный вовремя, успел спастись в пустыню, где Господь чудесным образом явил ему Свое благоволение и объявил ему отомстителя, которого и повелел помазать царем израильским. Но ничто не раскрывает столько бесчестного характера Иезавели, как следующая черта: Ахаву захотелось приобрести виноградник, находившийся вблизи царского дворца; Навуфей, которому принадлежал этот виноградник, человек добродетельный и верный закону своих отцов, отказался уступить его царю. Закон запрещал иудеям передавать свои наследственные земли в другие руки; они могли только уступить их на откуп по договору, срок которого всегда должен был оканчиваться в начале юбилейного года (Лев. 25:23). «Не беспокойся, - сказала царица опечаленному этим отказом мужу, - ты имеешь неограниченную власть над своим народом, которым управляешь с таким искусством. Успокойся; я сама беру на себя труд доставить тебе виноградник Навуфея». Потом дала старцам израильским, от имени царя, предписание, в котором повелевалось наложить общенародный пост, публично обвинить Навуфея в хуле на Бога и на царя и, выведши обвиненного за город, побить каменьями. Успех увенчал нечестивое дело; после несправедливого суда несчастный Навуфей погиб под ударами камней. Узнав об этом, Иезавель поспешила обрадовать Ахава, который принял эту весть без малейшего угрызения совести. Божественная справедливость не замедлила возвестить свой приговор: грозный обличитель Израиля Илия получил повеление возвестить царю израильскому те бедствия, которые изольются на него и его супругу: «Псы съедят Иезавель за стеною Изрееля» (3 Цар. 21:23). Ииуй был избран исполнителем этого страшного определения. После насильственной смерти Иорама, царствовавшего одиннадцать лет после Ахава, новый царь шел занять престол его; бесстыдная и жестокая Иезавель, несмотря на преклонный возраст, надеялась своей красотой остановить руку убийцы своего внука. В то время, когда проходил Ииуй, она явилась в окошке, украшенная драгоценными одеждами и благовониями, и сказала ему: «Мир ли Замврию, убийце государя своего?» (4 Цар. 9:31). При этих словах Ииуй поднял голову, узнал Иезавель и приказал выбросить ее в окно под ноги своих всадников; от этого страшного падения кровь ее струилась по стене. Через несколько часов неумолимый исполнитель Божественного суда, из уважения к ее крови, хотел почтить ее погребением, но те, на которых возложена была эта обязанность, нашли только несколько частей ее тела; оно сделалось добычей животных, согласно с предсказанием пророка: «На поле Изреельском съедят псы тело Иезавели и будет труп Иезавели на участке Изреельском, как навоз на поле, так что никто не скажет: это Иезавель» (4 Цар. 9:36-37).

ИЕЗЕКИИЛЬ (ок. 600 г. до Р. X.), сын Вузия, из священнического рода, один из четырех великих пророков. Он родился в царствование Иосии, царя иудейского, и будучи двадцати пяти лет от роду, был уведен в Вавилон пленником, вместе с Иоакимом, который, по повелению Божию, добровольно сдался Навуходоносору. Спустя пять лет, когда Иезекииль находился среди пленных при реке Ховар, на нем была рука Господня; он исполнился духа пророчества; небеса были отверсты для него, и он имел Божественные видения. Этих видений насчитывают до двадцати двух; их так трудно понять, что иудеи не позволяют их читать не имеющим тридцати лет. Такое запрещение основывалось на уважении к тайнам, заключающимся в этих святых пророчествах. Но это уважение было нерассудительно и не соответствовало намерениям Вышнего, открывавшего их пророку; ибо Господь открывал их Своему пророку для того, чтобы последний возвещал их народу, а народ узнал под этими загадочными выражениями величие оскорбленного им Бога и строгость наказаний, которыми Он поразил их за грехи. Главная цель пророчеств Иезекиилевых состоит в ободрении и утешении пленных братьев. Он пророчествовал от пятого года пленения Иоакима до двадцать седьмого, то есть в продолжение двадцати двух лет. В то время, когда Иезекииль изрекал свои последние пророчества, ему было уже пятьдесят два года. Неизвестно, чем он занимался с тех пор и какой род смерти завершил его святую жизнь. Древнее предание гласит, что он был предан смерти одним из иудейских князей, которого с ревностью обличал за беспорядки. Иудеи утверждают, что он погребен в одной пещере с Симом и Арфаксадом, и ныне еще указывают его могилу на берегах Евфрата. Бог, Который скрывал смысл слов Иезекииля под неясными изображениями, в то же время показывал их истинность через их отношение к пророчествам Иеремии; ибо оба эти пророка, хотя отдаленные расстоянием друг от друга, в одно и то же время предсказывали одно и то же и равно обличали ложных пророков, старавшихся обольстить иудеев как иерусалимских, так и вавилонских уверением, что Бог не разрушит святого града и не попустит язычникам осквернить Свой храм. Но иудеи, преданные идолопоклонству, сами осквернявшие храм Господень, заслуживали быть преданными врагам и видеть тот храм, на который они возлагали всю свою надежду, в руках нечестивых. Бог, перенесши духом в Иерусалим Иезекииля, сделал его свидетелем преступлений Своего народа, показал ему те пороки, которыми князья иудейские не страшились осквернять даже святилище. Пророк говорит о них пленникам как о том, что видел собственными глазами, и дает иерусалимским иудеям неопровержимое доказательство истинности своих пророчеств, показывая, что он был воодушевлен Духом Божиим, который один мог открыть ему преступления, совершавшиеся во тьме, в сокровенных местах их жилищ. Но иерусалимляне, равно нечувствительные к мольбам и угрозам Иезекииля, оставались в своем ожесточении и неверии. Пророк снова дает доказательство милосердия Божия к ним. Он предсказывает и обращение к Господу, возвращение из плена, поражение их врагов и соседних народов, радовавшихся их бедствиям и желавших обогатиться на счет их. Особенно любопытна одна часть его пророчеств, именно та, которой оканчивается его книга и которая относится к восстановлению Иерусалима и храма. Он с величайшими подробностями описывает устройство того великолепного здания, изображает его размеры и показывает то влияние, которое он будет иметь по отношению к Иисусу Христу и Его учению, долженствующему объять собой весь мир. Вообще Иезекииль почитается ученейшим из пророков и весьма сведущим в политическом и экономическом состоянии Востока. Без сомнения, его отношение к халдеям заставило его принять язык изобразительный, навлекший на него упрек за часто встречающуюся темноту. Его слог, хотя и не столь высок и чист, как слог Исайи, не столько нежен, как слог Иеремии, замечателен своей силой и живостью. Обновитель рода человеческого, постоянный предмет всех пророчеств, есть главная цель и откровений Иезекииля. Духовным пророческим оком он проникает сквозь описываемые или возвещаемые им события и везде открывает следы неизреченной любви Распятого. И здесь Божественный Примиритель есть потомок Давида и будет путеводителем Израиля: «Я спасу овец Моих, и они не будут уже расхищаемы, и рассужу между овцою и овцою. И поставлю над ними одного пастыря, который будет пасти их, раба Моего Давида; он будет пасти их и он будет у них пастырем. И Я, Господь, буду их Богом, и раб Мой Давид будет князем среди них. Я, Господь, сказал это» (Иез. 34:22-24). И в другом месте: «А раб Мой Давид будет Царем над ними и Пастырем всех их, и они будут ходить в заповедях Моих, и уставы Мои будут соблюдать и выполнять их. И будут жить на земле, которую Я дал рабу Моему Иакову, на которой жили отцы их; там будут жить они и дети их, и дети детей их во веки; и раб Мой Давид будет князем у них вечно. И заключу с ними завет мира, завет вечный будет с ними. И устрою их, и размножу их, и поставлю среди них святилище Мое на веки. И будет у них жилище Мое, и буду их Богом, а они будут Моим народом. И узнают народы, что Я Господь, освящающий Израиля, когда святилище Мое будет среди них во веки» (Иез. 37:24-28). С не меньшим величием возвещается Завет, который должен соединить все народы и весь остаток потомков Авраама: «За разврат твой и за мерзости твои терпишь ты, говорит Господь. Ибо так говорит Господь Бог: Я поступлю с тобою, как поступила ты, презрев клятву нарушением союза. Но Я вспомню союз Мой с тобою во дни юности твоей, и восстановлю с тобою вечный союз. И ты вспомнишь о путях твоих, и будет стыдно тебе, когда станешь принимать к себе сестер твоих, больших тебя, как и меньших тебя, и когда Я буду давать тебе их в дочерей, но не от твоего союза. Я восстановлю союз Мой с тобою, и узнаешь, что Я Господь, для того, чтобы ты помнила и стыдилась, и чтобы вперед нельзя было тебе и рта открыть от стыда, когда Я прошу тебе все, что ты делала, говорит Господь Бог» (Иез. 16:58-63). Пророк видит новую Церковь, которая, подобно величественному древу, укроет под своими ветвями все народы земли и доставит мир и покой. Послушаем его удивительные слова. «Так говорит Господь Бог: и возьму Я с вершины высокого кедра, и посажу; с верхних побегов его оторву нежную отрасль и посажу на высокой и величественной горе. На высокой горе Израилевой посажу его, и пустит ветви, и принесет плод, и сделается величественным кедром, и будут обитать под ним всякие птицы, всякие пернатые будут обитать в тени ветвей его. И узнают все дерева полевые, что Я, Господь, высокое дерево понижаю, низкое дерево повышаю, зеленеющее дерево иссушаю, а сухое дерево делаю цветущим: Я, Господь, сказал, и сделаю» (Иез. 17:22-24). Наконец пророк ясно видит возвращение иудеев после вековых заблуждений и ожесточения к истинному Богу, и он спешит возвестить его своим братьям, чтобы новыми силами укрепить их ослабевающую бодрость и побудить к искреннему обращению к Богу их отцов. «Потому что на Моей святой горе, на горе высокой Израшевой, - говорит Господь Бог, - там будет служить Мне весь дом Израилев, - весь, сколько ни есть его на земле; там Я с благоволением приму их, и там потребую приношений ваших и начатков ваших со всеми святынями вашими. Приму вас, как благовонное курение, когда выведу вас из народов и соберу вас из стран, по которым вы рассеяны, и буду святиться в вас перед глазами народов» (Иез. 20:40-41). Этих цитат, хотя не полных, достаточно, чтобы нашим читателям видеть неисповедимые пути Промысла и укрепить их веру и благочестие. Видения Иезекииля, хотя часто трудные для уразумения, исполнены силы и величия. Восточные изображения и фигуры, изобильно им употребляемые, хотя и не всегда понятны для нас, должны были производить сильное действие на пламенные умы, которые привыкли к ним и ясно понимали их значение. В первых главах, где он изъясняет свое посольство, он переносится в духе пред Господа и видит его во славе. «Такое было видение подобия славы Господней. Увидев это, я пал на лице свое, и слышал глас Глаголющего, и Он сказал мне: сын человеческий! стань на ноги твои, и Я буду говорить с тобою. И когда Он говорил мне, вошел в меня дух и поставил меня на ноги мои, и я слышал Говорящего мне. И Он сказал мне: сын человеческий! Я посылаю тебя к сынам Израилевым, к людям непокорным, которые возмутились против Меня; они и отцы их изменники предо Мною до сего самого дня. И эти сыны с огрубелым лицем и с жестоким сердцем; к ним Я посылаю тебя, и ты скажешь им: «так говорит Господь Бог!» Будут ли они слушать, или не будут, ибо они мятежный дом; но пусть знают, что был пророк среди них. А ты, сын человеческий, не бойся их и не бойся речей их, если они волчцами и тернами будут для тебя, и ты будешь жить у скорпионов; не бойся речей их и не страшись лица их, ибо они мятежный дом; и говори им слова Мои, будут ли они слушать, или не будут, ибо они упрямы. Ты же, сын человеческий, слушай, что Я буду говорить тебе; не будь упрям, как этот мятежный дом; открой уста твои и съешь, что Я дам тебе. И увидел я, и вот, рука простерта ко мне, и вот, в ней книжный свиток. И Он развернул его передо мною, и вот, свиток исписан был внутри и снаружи, и написано на нем: «плач, и стон, и горе»» (Иез. 2). «И сказал мне: сын человеческий! съешь, что перед тобою, съешь этот свиток, и иди, говори дому Израилеву. Тогда я открыл уста мои, и Он дал мне съесть этот свиток; и сказал мне: сын человеческий! напитай чрево твое и наполни внутренность твою этим свитком, который Я даю тебе; и я съел, и было в устах моих сладко, как мед. И Он сказал мне: сын человеческий! встань и иди к дому Израилеву, и говори им Моими словами; ибо не к народу с речью невнятною и с непонятным языком ты посылаешься, но к дому Израилеву, не к народам многим с невнятною речью и с непонятным языком, которых слов ты не разумел бы; да если бы Я послал тебя и к ним, то они послушались бы тебя; а дом Израилев не захочет слушать тебя; ибо они не хотят слушать Меня, потому что весь дом Израилев с крепким лбом и жестоким сердцем. Вот, Я сделал и твое лице крепким против лиц их, и твое чело крепким против их лба. Как алмаз, который крепче камня, сделал Я чело твое; не бойся их и не страшись перед лицем их, ибо они мятежный дом» (Иез. 3:1-9). Для начертания беспорядков, в которые погрузились Самария и Иерусалим, Иезекииль сравнивает два города с двумя развратными женщинами и исчисляет те бедствия, которые были и будут следствием их преступного идолопоклонства. «И было ко мне слово Господне: сын человеческий! были две женщины, дочери одной матери, и блудили они в Египте, блудили в своей молодости; там измяты груди их, и там растлили девственные сосцы их. Имена им: большой - Огола, а сестре ее - Оголива. И были они Моими, и рождали сыновей и дочерей; и именовались - Огола Самариею, а Оголива Иерусалимом. И стала Огола блудить от Меня и пристрастилась к своим любовникам, к Ассириянам, к соседям своим, к одевавшимся в ткани яхонтового цвета, к областена-чалъникам и градоправителям, ко всем красивым юношам, всадникам, ездящим на конях; и расточала блудодеяния свои со всеми отборными из сынов Ассура, и оскверняла себя всеми идолами тех, к кому ни пристращалась; не переставала блудить и с Египтянами, потому что они с нею спали в молодости ее и растлевали девственные сосцы ее, и изливали на нее похоть свою. Зато Я и отдал ее в руки любовников ее, в руки сынов Ассура, к которым она пристрастилась. Они открыли наготу ее, взяли сыновей ее и дочерей ее, а ее убили мечом. И она сделалась позором между женщинами, когда совершили над нею казнь. Сестра ее, Оголива, видела это, и еще развращеннее была в любви своей, и блужение ее превзошло блужение сестры ее. Она пристрастилась к сынам Ассуровым, к областеначалъникам и градоправителям, соседям ее, пышно одетым, к всадникам, ездящим на конях, ко всем отборным юношам. И Я видел, что она осквернила себя, и что у обеих их одна дорога... Посему, Оголива, так говорит Господь Бог: вот, Я возбужу против тебя любовников твоих, от которых отвратилась душа твоя, и приведу их против тебя со всех сторон... И обращу ревность Мою против тебя, и поступят с тобою яростно: отрежут у тебя нос и уши, а остальное твое от меча падет; возьмут сыновей твоих и дочерей твоих, а остальное твое огнем будет пожрано... Так говорит Господь Бог: ты будешь пить чашу сестры твоей, глубокую и широкую, и подвергнешься посмеянию и позору, по огромной вместительности ее. Опьянения и горести будешь исполнена: чаша ужаса и опустошения - чаша сестры твоей, Самарии! И выпьешь ее, и осушишь, и черепки ее оближешь, и груди твои истерзаешь: ибо Я сказал это, говорит Господь Бог. Посему так говорит Господь Бог: так как ты забыла Меня и отвратилась от Меня, то и терпи за беззаконие твое и за блудодейство твое» (Иез. 23:1-13, 22, 25, 32-35). В видении, в котором Дух показывает пророку, как сыны Израилевы, рассеянные между всеми народами, будут собраны и приведены в отечество, есть что-то печальное и мрачное. Читая эти страшные слова, кажется, видишь последний день мира, тот день, когда земля и море возвратят мертвых. «Была на мне рука Господа, и Господь вывел меня духом и поставил меня среди поля, и оно было полно костей, и обвел меня кругом около них, и вот весьма много их на поверхности поля, и вот они весьма сухи. И сказал мне: сын человеческий! Оживут ли кости сии? Я сказал: Господи Боже! Ты знаешь это. И сказал мне: изреки пророчество на кости сии и скажи им: «кости сухие! слушайте слово Господне!» Так говорит Господь Бог костям сим: вот, Я введу дух в вас, и оживете. И обложу вас жилами, и выращу на вас плоть, и покрою вас кожею, и введу в вас дух, и оживете, и узнаете, что Я Господь. Я изрек пророчество, как повелено было мне; и когда я пророчествовал, произошел шум, и вот движение, и стали сближаться кости, кость с костью своею. И видел я: и вот, жилы были на них, и плоть выросла, и кожа покрыла их сверху, а духа не было в них. Тогда сказал Он мне: изреки пророчество духу, изреки пророчество, сын человеческий, и скажи духу: так говорит Господь Бог: от четырех ветров приди, дух, и дохни на этих убитых, и они оживут. И я изрек пророчество, как Он повелел мне, и вошел в них дух, и они ожили, и стали на ноги свои - весьма, весьма великое полчище. И сказал Он мне: сын человеческий! кости сии - весь дом Израилев. Вот, они говорят: «иссохли кости наши, и погибла надежда наша, мы оторваны от корня». Посему изреки пророчество и скажи им: так говорит Господь Бог: вот, Я открою гробы ваши и выведу вас, народ Мой, из гробов ваших и введу вас в землю Израилеву. И узнаете, что Я Господь, когда открою гробы ваши и выведу вас, народ Мой, из гробов ваших, и вложу в вас дух Мой, и оживете, и помешу вас на земле вашей, и узнаете, что Я, Господь, сказал это - и сделал, говорит Господь» (Иез. 37:1-14). Сила, живость и возвышенность пламенного Иезекииля особенно замечательны в следующих местах: страшный шум поднимается от Египта: Бог идет наказать гордость фараона и его народа: «В двенадцатом году, в двенадцатом месяце, в первый день месяца, было ко мне слово Господне: сын человеческий! подними плач о фараоне, царе Египетском, и скажи ему: ты как молодой лев между народами и как чудовище в морях, кидаешься в реках твоих, и мутишь ногами твоими воды, и попираешь потоки их. Так говорит Господь Бог: Я закину на тебя сеть Мою в собрании многих народов, и они вытащат тебя Моею мрежею. И выкину тебя на землю, на открытом поле брошу тебя, и будут садиться на тебя всякие небесные птицы, и насыщаться тобою звери всей земли. И раскидаю мясо твое по горам, и долины наполню твоими трупами. И землю плавания твоего напою кровью твоею до самых гор; и рытвины будут наполнены тобою. И когда ты угаснешь, закрою небеса и звезды их помрачу, солнце закрою облаком, и луна не будет светить светом своим. Все светила, светящиеся на небе, помрачу над тобою и на землю твою наведу тьму, говорит Господь Бог. Приведу в смущение сердце многих народов, когда разглашу о падении твоем между народами, по землям, которых ты не знал... Сын человеческий! оплачь народ Египетский, и низринь его, его и дочерей знаменитых народов в преисподнюю, с отходящими в могилу. Кого ты превосходишь? сойди, и лежи с необрезанными. Те падут среди убитых мечом, и он отдан мечу; влеките его и все множество его. Среди преисподней будут говорить о нем и о союзниках его первые из героев; они пали и лежат там между необрезанными, сраженные мечом. Там Ассур и все полчище его, вокруг него гробы их, все пораженные, павшие от меча. Гробы его поставлены в самой глубине преисподней, и полчище его вокруг гробницы его, все пораженные, павшие от меча, те, которые распространяли ужас на земле живых» (Иез. 32:1-9, 18-23). Заключим эту статью пророчеством Иезекииля против Тира. Все путешественники, посещавшие развалины этой древней царицы морей, были поражены исполнением этого грозного пророчества. Сам Вольней не мог не сознаться, что слова Иезекииля более похожи на описание, чем на пророчество, хотя и приписывает это сходство случаю. Предоставляем нашим читателям труд оценить это странное изъяснение. «Так говорит Господь Бог: так как враг говорит о вас: «а! а! и вечные высоты достались нам в удел», то изреки пророчество и скажи: так говорит Господь Бог: за то, именно за то, что опустошают вас и поглощают вас со всех сторон, чтобы вы сделались достоянием прочих народов и подверглись злоречию и пересудам людей, - за это, горы Израилевы, выслушайте слово Господа Бога: так говорит Господь Бог горам и холмам, лощинам и долинам, и опустелым развалинам, и оставленным городам, которые сделались добычею и посмеянием прочим окрестным народам; за это так говорит Господь Бог: в огне ревности Моей Я изрек слово на прочие народы и на всю Идумею, которые назначили землю Мою во владение себе, с сердечною радостью и с презрением в душе обрекая ее в добычу себе... Посему так говорит Господь Бог: Я поднял руку Мою с клятвою, что народы, которые вокруг вас, сами понесут срам свой... И приведу на вас людей, народ Мой, Израиля, и они будут владеть тобою, земля! и ты будешь наследием их и не будешь более делать их бездетными... И пришли они к народам, куда пошли, и обесславили святое имя Мое, потому что о них говорят: «они - народ Господа, и вышли из земли Его». И пожалел Я святое имя Мое, которое обесславил дом Израилев у народов, куда пришел» (Иез. 36:2-5, 7, 12, 20- 21). Память святого пророка Иезекииля празднуется церковью 21 июля.

ИЕКТАН (ок. 2720 г. до Р. X.), второй сын Евера, имел тринадцать сыновей: Елмодада, Салефа, Сармофа, Иараха, Одору, Евилу, Деклу, Евала, Авимаила, Совева, Уфира, Евила и Иовава. «Поселения их были от Меши до Сефара, горы восточной» (Быт. 10:30).

ИЕРЕМИЯ (ок. 636-597 гг. до Р. X.), второй из четырех великих пророков, был сыном священника Хелкии, из Анафофа, города, лежащего в колене Вениаминовом, около 17 верст от Иерусалима. Пророческое служение его началось с тринадцатого года царствования Иосии, с ранней юности (думают, что ему было только 15 лет), и продолжалось через весь ряд следующих царей до одиннадцатого года царствования Седекии, более сорока лет. Вот как он сам описывает свое призвание: «И было ко мне слово Господне: прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя: пророком для народов поставил тебя. А я сказал: о, Господи Боже! я не умею говорить, ибо я еще молод. Но Господь сказал мне: не говори: «я молод»; ибо ко всем, к кому пошлю тебя, пойдешь, и все, что повелю тебе, скажешь. Не бойся их; ибо Я с тобою, чтобы избавлять тебя, сказал Господь. И простер Господь руку Свою, и коснулся уст моих, и сказал мне Господь: вот, Я вложил слова Мои в уста твои. Смотри, Я поставил тебя в сей день над народами и царствами, чтобы искоренять и разорять, губить и разрушать, созидать и насаждать» (Иер. 1:4-10). В то же время юный пророк имел два видения, в которых Господь, под образами жезла и кипящего котла, показал ему те страшные бедствия, которые нанесет Сиону мстительный меч вавилонского победителя: «А ты препояшь чресла твои, и встань, и скажи им все, что Я повелю тебе; не малодушествуй пред ними, чтобы Я не поразил тебя в глазах их. И вот, Я поставил тебя ныне укрепленным городом и железным столбом и медною стеною на всей этой земле, против царей Иуды, против князей его, против священников его и против народа земли сей. Они будут ратовать против тебя, но не превозмогут тебя; ибо Я с тобою, говорит Господь, чтобы избавлять тебя» (Иер. 1:17-19). С этого времени человек Божий не переставал оплакивать неизбежного разрушения своего несчастного отечества, слишком глубоко погрузившегося в нечестие и потому не оставившего даже надежды к исправлению. Между тем он не упускал ничего, чтобы возвратить своих заблудших братии; но безуспешно. Тщетно он излагал народу угрожающее слово Иеговы; тщетно поражал его упреками; тщетно своим пророческим словом восставал с силой и невероятной строгостью против светских властей и стражей закона, соблазнительные поступки которых раздражали его пламенную душу; своею ревностью он навлек на себя преследование своих сограждан и наконец сделался жертвою самой черной неблагодарности. Первые его пророчества относятся ко времени, предшествующему восемнадцатому году царствования Иосии, то есть еще до того времени, когда этот благочестивый царь начал исправление многочисленных злоупотреблений, введенных его предшественниками. Иеремия представляет Иерусалим под образом юной супруги, которую Иегова любил и которая забыла своего возлюбленного в объятиях развратников: «Подивитесь сему, небеса, и содрогнитесь, и ужаснитесь, говорит Господь. Ибо два зла сделал народ Мой: Меня, источник воды живой, оставили, и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды... Не причинил ли ты себе это тем, - продолжает пророк, начертав ужасающую картину бедствий, которые обрушатся на потомков Иуды, - что оставил Господа Бога твоего в то время, когда Он путеводил тебя?.. Посему, хотя бы ты умылся мылом и много употребил на себя щелоку, нечестие твое отмечено предо Мною, говорит Господь Бог. Как можешь ты сказать: «я не осквернил себя, я не ходил во след Ваала?» Посмотри на поведение твое в долине, познай, что делала ты, резвая верблюдица, рыщущая по путям твоим? Привыкшую к пустыне дикую ослицу, в страсти души своей глотающую воздух, кто может удержать? Все, ищущие ее, не утомятся: в ее месяце они найдут ее... Как вор, когда поймают его, бывает осрамлен, так осрамил себя дом Израилев: они, цари их, князья их, и священники их, и пророки их, - говоря дереву: «ты мой отец», и камню: «ты родил меня»; ибо они оборотили ко Мне спину, а не лице; а во время бедствия своего будут говорить: «встань и спаси нас!» О, род! внемлите вы слову Господню: был ли Я пустынею для Израиля? был ли Я страною мрака? Зачем же народ Мой говорит: «мы сами себе господа; мы уже не придем к Тебе» ? Забывает ли девица украшение свое и невеста - наряд свой? а народ Мой забыл Меня, - нет числа дням... Говоришь: «так как я невинна, то верно гнев Его отвратится от меня». Вот, Я буду судиться с тобою за то, что говоришь: «я не согрешила». Зачем ты так много бродишь, меняя путь твой? Ты так же будешь посрамлена и Египтом, как была посрамлена Ассириею» (Иер. 2:12-13, 17, 22-24, 26-27, 31-32, 35-36). Несмотря на эти страшные угрозы, Иегова не хотел безвозвратно оставить избранную свою и поручил пророку убедить ее к покаянию: «Говорят: «если муж отпустит жену свою, и она отойдет от него и сделается женою другого мужа, то может ли она возвратиться к нему? Не осквернилась ли бы этим страна та?» А ты со многими любовниками блудодействовала, - и однако же возвратись ко Мне, говорит Господь. Подними глаза твои на высоты и посмотри, где не блудодействовали с тобою? У дороги сидела ты для них, как Аравитянин в пустыне, и осквернила землю блудом твоим и лукавством твоим. За то были удержаны дожди, и не было дождя позднего; но у тебя был лоб блудницы, ты отбросила стыд. Не будешь ли ты отныне взывать ко Мне: «Отец мой! Ты был путеводителем юности моей!» (Иер. 3:1-4). Когда Иосия пытался воздвигнуть здание Иеговы на развалинах идолов, народ иудейский с видимой ревностью следовал по стопам своего царя; но во глубине сердец существовала гибельная склонность, которую благочестивый царь не мог искоренить. Иеремия раскрыл и строго обличил лицемерие этого преступного народа; он безбоязненно, громогласно возвещал, что отступница Израиль, несмотря на множество своих преступлений, «оказалась правее, нежели вероломная Иудея» (Иер. 3:11). Посему и Израиль первый будет наслаждаться благодеянием примирения; для него-то Иегова влагает в уста своего пророка слова мира и покоя. Придет время, когда преступные сестры, соединившись в Иерусалимском храме, воодушевленные одним духом, принесут на алтарь Иеговы благовонный фимиам. Но до этого блаженного времени сколько ужасных бедствий изольется на город Сион! Слушайте: «Вот, поднимается он подобно облакам, и колесницы его - как вихрь, кони его быстрее орлов; горе нам! ибо мы будем разорены... Утроба моя! утроба моя! скорблю во глубине сердца моего, волнуется во мне сердце мое, не могу молчать; ибо ты слышишь, душа моя, звук трубы, тревогу брани. Беда за бедою: вся земля опустошается, внезапно разорены шатры мои, мгновенно - палатки мои. Долго ли мне видеть знамя, слушать звук трубы?.. Смотрю на землю, и вот, она разорена и пуста, - на небеса, и нет на них света. Смотрю на горы, и вот, они дрожат, и все холмы колеблются. Смотрю, и вот, нет человека, и все птицы небесные разлетелись. Смотрю, и вот, Кормил - пустыня, и все города его разрушены от лица Господа, от ярости гнева Его... Посему препояшьтесь вретищем, плачьте и рыдайте, ибо ярость гнева Господня не отвратится от нас. И будет в тот день, говорит Господь, замрет сердце у царя и сердце у князей; и ужаснутся священники, и изумятся пророки. И сказал я: о, Господи Боже! Неужели Ты обольщал только народ сей и Иерусалим, говоря: «мир будет у вас»; а между тем меч доходит до души? В то время сказано будет народу сему и Иерусалиму: жгучий ветер несется с высот пустынных на путь дочери народа Моего, не для веяния и не для очищения; и придет ко Мне оттуда ветер сильнее сего, и Я произнесу суд над ними» (Иер. 4:13, 19-21, 23-26, 8-12). Безутешный пророк всеми силами старается разогнать готовую разразиться бурю, и все улицы, все публичные площади Иерусалима оглашаются его то печальными, то грозными речами. Он проповедует народу, но народ смеется над ним. Род грубый и злой! Они имеют глаза и не видят, уши и не слышат; они не обрезаны сердцем, их ум огрубел, их чело тверже камня; ни один из них не идет по пути правды; они все увлекаются своими страстями, как бешеная лошадь, стремящаяся в средину битвы. Тогда человек Божий сказал: «Это, может быть, бедняки; они глупы, потому что не знают пути Господня, закона Бога своего; пойду я к знатным и поговорю с ними, ибо они знают путь Господень, закон Бога своего» (Иер. 5:4). Но увы! пророк нашел, что они еще хуже. Он не лучше был принят и пророками, священниками, судьями; послушаем, что он говорит о них: «Изумительное и ужасное совершается в сей земле: пророки пророчествуют ложь, и священники господствуют при посредстве их, и народ Мой любит это. Что же вы будете делать после всего этого?» (Иер. 5:30- 31). Они создали Сион из крови, а Иерусалим из преступлений. Они подобны волкам, рыкающим за добычей; судят и управляют ради вознаграждений; священники учат ради корысти; пророки пророчествуют за деньги; они погубили народ, приучили его к вещам суетным и ложным и не хотят даже перстом указать на те бедствия, которые скоро изольются на него. «Ибо от малого до большого, каждый из них предан корысти, и от пророка до священника - все действуют лживо; врачуют раны народа Моего легкомысленно, говоря: «мир! мир!», а мира нет» (Иер. 6:13-14). Несмотря на незначительный плод своей ревности, пророк не ослабевал, потому что Господь объявил ему, что сделал его искусителем в людех искусных, который должен довести их до крайности. Между тем как жители городов иудейских, по гласу благочестивого царя Иосии, толпами прибегали во храм Иеговы, Иеремия, проникавший во глубину сердец и видевший под обманчивой наружностью скрытое нравственное повреждение, стоял при вратах дома Божия и не переставал вопиять, что их надежда тщетна, жертвы не имеют цены, потому что втайне они совершают дела преступные. «Так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: исправьте пути ваши и деяния ваши, и Я оставлю вас жить на сем месте. Не надейтесь на обманчивые слова: «здесь храм Господень, храм Господень, храм Господень»... Пойдите же на место Мое в Силом, где Я прежде назначил пребывать имени Моему, и посмотрите, что сделал Я с ним за нечестие народа Моего Израиля... Так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: всесожжения ваши прилагайте к жертвам вашим и ешьте мясо; ибо отцам вашим Я не говорил и не давал им заповеди в тот день, в который Я вывел их из земли Египетской, о всесожжении и жертве; но такую заповедь дал им: «слушайтесь гласа Моего, и Я буду вашим Богом, а вы будете Моим народом, и ходите по всякому пути, который Я заповедаю вам, чтобы вам было хорошо»... но они не слушались Меня и не приклонили уха своего, а ожесточили выю свою, поступали хуже отцов своих, - восклицает пророк, негодуя на сопротивление, которое он встретил. - За то вот, приходят дни, говорит Господь, когда не будут более называть место сие Тофетом и долиною сыновей Енномовых, но долиною убийства, и в Тофете будут хоронить по недостатку места. И будут трупы народа сего пищею птицам небесным и зверям земным, и некому будет отгонять их... В то время, говорит Господь, выбросят кости царей Иуды, и кости князей его, и кости священников, и кости пророков, и кости жителей Иерусалима из гробов их; и раскидают их пред солнцем и луною и пред всем воинством небесным, которых они любили и которым служили и в след которых ходили, которых искали и которым поклонялись; не уберут их и не похоронят: они будут навозом на земле. И будут смерть предпочитать жизни все остальные, которые останутся от этого злого племени во всех местах, куда Я изгоню их, говорит Господь Саваоф» (Иер. 7:3-4, 12, 21-23, 26, 32-33; 8:1-3). Предвидение стольких бедствий ослабляет пророка, и оледеняет сердце; голос дщери Сиона о ране своей, слышимый им в дали будущего, раздирает его внутренности, и он изливает свою печаль раздирающими сердце воплями. «Разве нет бальзама в Галааде?разве нет там врача? Отчего же нет исцеления дщери народа моего?.. О, кто даст голове моей воду и глазам моим - источник слез! я плакал бы день и ночь о пораженных дщери народа моего. О, кто дал бы мне в пустыне пристанище путников! оставил бы я народ мой и ушел бы от них: ибо все они прелюбодеи, скопище вероломных... Посему так говорит Господь Саваоф: вот, Я расплавлю и испытаю их; ибо как иначе Мне поступать со дщерью народа Моего?.. И сделаю Иерусалим грудою камней, жилищем шакалов, и города Иудеи сделаю пустынею, без жителей» (Иер. 8:22; 9:1-2, 7, 11). Во время возобновления завета, бывшего в царствование Иосии, Иеремия думал, что настало время, благоприятное для возобновления его сильных проповедей; он преимущественно обратил свое пророческое слово к жителям Анафофа, своего отечественного города и до сих пор постоянного его местопребывания; но последние не только не уважили его святой ревности, но даже хотели погубить его, и он принужден был для избежания их злоумышленных козней оставить отечественный город. Горе тебе, город неблагодарный, отвергающий своих чад! «Посему так говорит Господь о мужах Анафофа, ищущих души твоей и говорящих: «не пророчествуй во имя Господа, чтобы не умереть тебе от рук наших»; посему так говорит Господь Саваоф: вот, Я посещу их: юноши их умрут от меча; сыновы их и дочери их умрут от голода. И остатка не будет от них; ибо Я наведу бедствие на мужей Анафофа в год посещения их» (Иер. 11:21-23). Таким образом, пророк оправдал изречение Спасителя, Которого он столь удивительно прообразует здесь, как и во многих других обстоятельствах своей непостоянной, исполненной преследований и препятствий жизни: «Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и у сродников и в доме своем» (Мк. 6:4). Негодуя на несправедливость и жестокое обхождение, Иеремия не мог не жаловаться Господу на благоденствие злых: нет ничего прекраснее и трогательнее этих слов, которые пророк обращает к Богу: «Праведен будешь Ты, Господи, если я стану судиться с Тобою; и однако же буду говорить с Тобою о правосудии: почему путь нечестивых благоуспешен, и все вероломные благоденствуют? Ты насадил их, и они укоренились, выросли и приносят плод. В устах их Ты близок, но далек от сердца их» (Иер. 12:1-2). Господь показывает Своему рабу, что это благоденствие есть не что иное, как дым, который скоро исчезнет от дуновения небесного гнева. В то же время открывает ему гибельную участь соседних с Иудеею народов, которые, однако же, не потеряют без возврата своего наследия, и даже могут со временем войти в состав избранного народа, если оставят поклонение ложным божествам. Около сего времени умер благочестивый царь Иосия; весь Израиль оплакивал его как отца; но более всех сожалел о нем Иеремия, который лучше всех чувствовал, какую невозвратимую потерю понесло его отечество. В честь его пророк составил погребальную песнь, которая с тех пор постоянно была пета во храме Иерусалимском; она не дошла до нас. Здесь начинается новая эпоха в истории великого пророка, эпоха преследований. Едва благочестивый царь закрыл глаза, как появились в Иудее все нечестия и все беспорядки предыдущих царствований под покровительством его преемника. Ревность человека Божия воспылала новым огнем; он гремел, угрожал, умолял с невероятным жаром и настойчивостью; он прибегал к необычайным образам, чтобы сильнее поразить умы. Однажды, по повелению Божию, он купил льняной пояс, обвязал его вокруг себя и потом скрыл на берегах Евфрата в расщелине камня. Через несколько времени он возвратился на берега Евфрата, раскопал землю и увидел, что он совершенно сгнил: « Так сокрушу Я гордость Иуды и великую гордость Иерусалима», - сказал ему Господь (Иер. 13:9). Пророк возвестил все это народу и пламенными речами убеждал его предотвратить готовое излиться на него наказание покаянием; он обращался даже к царю и царице: «Смиритесь, сядьте пониже, ибо упал с головы вашей венец славы вашей» (Иер. 13:18). Тщетные усилия! Царь и народ не внимали его словам: «Может ли Ефиоплянин переменить кожу свою и барс - пятна свои? так и вы можете ли делать доброе, привыкнув делать злое?» (Иер. 13:23). В другой раз Бог повелел Иеремии идти в дом горшечника; последний делал на колесе горшок, и как он разбился, то горшечник стал делать другой. По этому случаю Господь показал пророку, что Иуда и его жители в руках Божиих то же, что этот глиняный сосуд в руках горшечника, и угрожает отсюда страшную месть за преступления народа. Иеремия поспешил уведомить своих заблуждающихся соотечественников об угрожающей им опасности, что возбудило против него новое гонение, не имевшее результата. Вместо того, чтобы устрашиться, пророк, по повелению Божию, предстал перед собранием народа и с силой сокрушил глиняный сосуд, бывший у него в руках: «Так говорит Господь Саваоф: так сокрушу Я народ сей и город сей, как сокрушен горшечников сосуд, который уже не может быть восстановлен, и будут хоронить их в Тофете, по недостатку места для погребения... Вот, Я наведу на город сей и на все города его все то бедствие, которое изрек на него, потому что они жестоковыйны и не слушают слов Моих» (Иер. 19:11, 15). При этих словах начальник храма, священник Пахор, ударил пророка и посадил его в оковы; но на следующий день Иеремия получил свободу, чтобы с большей силой возобновить угрозы против Иуды и Иерусалима. Он предсказал Пахору, что он и его семейство умрут в плену. Безуспешность его проповедей, необыкновенное ожесточение этого неблагодарного и возмутительного народа, гонения и преследования, которым подвергало его исполнение его трудного служения, по временам извлекали у него самые горькие жалобы и мольбы, которые, кажется, были внушены ему самым сильным отчаянием. «Ты влек меня, Господи, - восклицал он, - и я увлечен; Ты сильнее меня - и превозмог, и я каждый день в посмеянии, всякий издевается надо мною. Ибо лишь только начну говорить я, - кричу о насилии, вопию о разорении, потому что слово Господне обратилось в поношение мне и в повседневное посмеяние... Господи сил! Ты испытываешь праведного и видишь внутренность и сердце. Да увижу я мщение Твое над ними, ибо Тебе вверил я дело мое... Проклят день, в который я родился! день, в который родила меня мать моя, да не будет благословен! Проклят человек, который принес весть отцу моему и сказал: «у тебя родился сын», и тем очень обрадовал его. И да будет с тем человеком, что с городами, которые разрушил Господь и не пожалел; да слышит он утром вопль и в полдень рыдание за то, что он не убил меня в самой утробе - так, чтобы мать моя была мне гробом, и чрево ее оставалось вечно беременным. Для чего вышел я из утробы, чтобы видеть труды и скорби, и чтобы дни мои исчезали в бесславии?» (Иер. 20:7-8, 12, 14-18). Господь утешает Своего раба и обещает уничтожить его врагов; пророк ожидает освобождения Израиля; потом, пролетая века и пространство, видит все народы земли, собранные вокруг единого вождя, и издали через тьму веков приветствует это. «И соберу остаток стада Моего из всех стран, куда Я изгнал их, и возвращу их во дворы их; и будут плодиться и размножаться. И поставлю над ними пастырей, которые будут пасти их, и они уже не будут бояться и пугаться, и не будут теряться, говорит Господь. Вот, наступают дни, говорит Господь, и восставлю Давиду Отрасль праведную, и воцарится Царь, и будет поступать мудро, и будет производить суд и правду на земле. Во дни Его Иуда спасется и Израиль будет жить безопасно; и вот имя Его, которым будут называть Его: «Господь оправдание наше!» (Иер. 23:3-6). Эти величественные обетования воодушевляют человека Божия новой ревностью, и стены Сиона снова оглашаются его пророческими речами. Его энергическое слово исполняет ужасом сердца царей, заставляет их трепетать даже на троне: «Посему так говорит Господь о Иоакиме, сыне Иосии, царе Иудейском: не будут оплакивать его: «увы, брат мой!» и: «увы, сестра!» Не будут оплакивать его: «увы, государь!» и: «увы, его величие!» Ослиным погребением будет он погребен; вытащат его и бросят далеко за ворота Иерусалима... Живу Я, сказал Господь: если бы Иехония, сын Иоакима, царь Иудейский, был перстнем на правой руке Моей, то и отсюда Я сорву тебя и отдам тебя в руки ищущих души твоей и в руки тех, которых ты боишься, в руки Навуходоносора, царя Вавилонского, и в руки Халдеев, и выброшу тебя и твою мать, которая родила тебя, в чужую страну, где вы не родились, и там умрете... «Неужели этот человек, Иехония, есть создание презренное, отверженное? или он - сосуд непотребный? за что они выброшены - они племя его, и брошены в страну, которой не знали?» О, земля, земля, земля! слушай слово Господне. Так говорит Господь: запишите человека сего лишенным детей, человеком злополучным во дни свои, потому что никто уже из племени его не будет сидеть на престоле Давидовом и владычествовать в Иудее» (Иер. 22:18-19, 24-26, 28-30). В первые годы царствования Иоакима необычайная засуха истощала страну; Иеремия, тронутый бедствием жителей, старался пламенными молитвами к Иегове остановить этот страшный бич; но он не был услышан. Иеремия не унывал и оправдывал проступки народа лживыми пророчествами; но Господь был неумолим. «Они пророчествуют именем Моим, а Я не посыпал их; они говорят: «меча и голода не будет на сей земле»: мечом и голодом будут истреблены эти пророки, и народ, которому они пророчествуют, разбросан будет по улицам Иерусалима от голода и меча, и некому будет хоронить их, - они и жены их, и сыновья их, и дочери их; и Я изолью на них зло их... Хотя бы предстали пред лице Мое Моисей и Самуил, душа Моя не приклонится к народу сему; отгони их от лица Моего, пусть они отойдут» (Иер. 14:15-16, 15:1). В начале царствования Иоакима, в праздник Пасхи, Иеремия проник во двор храма, чтобы проповедать собравшимся здесь жителям городов Иудейских: «Так говорит Господь: если вы не послушаетесь Меня в том, чтобы поступать по закону Моему, который Я дал вам, чтобы внимать словам рабов Моих, пророков, которых Я посылаю к вам, посылаю с раннего утра, и которых вы не слушаете, - то с домом сим Я сделаю то же, что с Силомом, и город сей предам на проклятие всем народам земли» (Иер. 26:4-6). Едва были произнесены те страшные слова, как священники, лжепророки и народ бросились на него. Слух об этом скоро распространился; собрался народ, и старцы иудейские уселись у новых дверей храма, где обыкновенно происходили их заседания. Они потребовали объяснения от священников и лжепророков, которые, обратясь к ним и к народу, сказали: «Смертный приговор этому человеку! потому что он пророчествует против города сего, как вы слышали своими ушами». «Господь послал меня, - отвечал Иеремия, - пророчествовать против дома сего и против города сего все те слова, которые вы слышали; итак исправьте пути ваши и деяния ваши и послушайтесь гласа Господа Бога вашего, и Господь отменит бедствие, которое изрек на вас; а что до меня, вот - я в ваших руках; делайте со мною, что в глазах ваших покажется хорошим и справедливым; только твердо знайте, что если вы умертвите меня, то невинную кровь возложите на себя и на город сей и на жителей его; ибо истинно Господь послал меня к вам сказать все те слова в уши ваши». После этого краткого объяснения, одобрение последовало со всех сторон. Князи иудейские отвечали священникам и лжепророкам-обвинителям: «Этот человек не подлежит смертному приговору, потому что он говорил нам именем Господа Бога нашего» (Иер. 26:11-16). В то же время некоторые из старцев говорили собранию в пользу Иеремии и приводили в пример Михея, который, пророчествуя, что Сион вспахан как нива, Иерусалим разрушен до основания, не был обвинен. Другие приводили пример против пророка, именно пример Урии, который в подобном обстоятельстве был наказан царем иудейским. Наконец Ахикам доказал, что Иеремия невинен, и пророк получил свободу. В четвертый год царствования Иоакима царь египетский напал на Навуходоносора и был разбит при Кархамисе, на берегах Евфрата. Тогда Иеремия предсказал, что Бог пошлет и возьмет «все племена северные, говорит Господь, и пошлю к Навуходоносору, царю Вавилонскому, рабу Моему, и приведу их на землю сию и на жителей ее и на все окрестные народы; и совершенно истреблю их и сделаю их ужасом и посмеянием и вечным запустением»... И вся земля эта будет пустынею и ужасом; и народы сии будут служить царю Вавилонскому семьдесят лет. И будет: когда исполнится семьдесят лет, накажу царя Вавилонского и тот народ, говорит Господь, за их нечестие, и землю Халдейскую, и сделаю ее вечною пустынею» (Иер. 25:9, 11-12). К сему времени надобно отнести то, что сказал пророк о рехавитах, потомках Иофора. Известно, что Ионадав, сын Рехава и современник Ииуя, царя израильского, желая восстановить в своем семействе жизнь более совершенную, запретил своим детям и всему своему потомству пить вино, садить виноград, сеять хлеб, строить дома. Они должны были жить под шатрами, не сносясь ни в чем со своими соотечественниками, как иноплеменники; этот образ жизни они неизменно сохраняли до первого разрушения Иерусалима. Священное Писание представляет рехавитов людьми жизни примерной, строгой воздержанности, всесовершенного бескорыстия. Их почитают подражателями пророков и образцами, которым следовали иессеяне и терапевты у иудеев. Они принадлежали к роду кинеян; это слово значит то же, что по-гречески троглодиты (то есть люди, живущие в каменных пещерах, и даже под землей), и основали свое местопребывание в окрестностях Мертвого моря. В то время, о котором мы говорим, рехавиты принуждены были оставить эту страну для избежания меча царя вавилонского и пришли в святой город искать убежища. Иеремия получил повеление от Бога привести их в храм и заставить их пить вино и хотя несколько ослабить излишнюю строгость своей жизни; но они не хотели нарушить обета своего отца. Исполненный удивления пророк обличает неверность детей Иуды верностью рехавитов и предсказывает последним, что они всегда будут находиться на служении Иегове. Действительно, потомки Ионадава служили во храме как певцы и привратники после возвращения из плена вавилонского. Около этого времени Иеремия, скрывшийся от преследований, повелел Варуху написать его пророчества и громогласно прочесть их во храме, в присутствии народа, в день всеобщего поста. Рука писца дрожала, когда он писал эти страшные угрозы; Иеремия утешил его и ободрил особенными откровениями. В пятый год царствования Иоакима, в назначенный день, Варух предстал перед собранием народа во храме и прочел пророчества Иеремии; он повторил потом чтение перед вельможами иудейскими, которые, узнав о них от Михея Гамариева, желали их слышать. Объятые удивлением, они, слушая слова пророка, посматривали в недоумении друг на друга и хотели знать, каким образом Варух собрал их. «Он (Иеремия) произносил мне устами своими все сии слова, а я чернилами писал их в этот свиток» (Иер. 36:18), - отвечал Варух. Между тем царь, по рассказам вельможей узнавший об этих пророчествах, послал принести книгу и прочесть перед ним; но едва только он выслушал несколько страниц, как вырвал ее из рук чтеца, изрезал в куски и бросил в огонь, несмотря на представления некоторых из царедворцев. В то же время дано повеление схватить Варуха; но Бог хранил его. Он безопасно прибыл в убежище своего учителя, который в другой раз продиктовал ему свои пророчества и прибавил новые. Предсказание Иеремии об участии царя иудейского исполнилось буквально: он был отведен пленным в Вавилон вместе со своей матерью и знатнейшими жителями Иерусалима, Навуходоносором, царем вавилонским, возведшим на престол иудейский Седекию. Новый государь последовал всем заблуждениям своих предшественников; Иеремия давал ему строгие увещания, которые только более ожесточали его. По примеру царя и народ пренебрегал пророческими проповедями и грубо поступал с говорившими во имя Иеговы. Тогда Господь показал пророку, под образом двух корзин, из которых одна содержала в себе хорошие смоквы, а другая худые, что иудеи, уведенные в плен, будут пользоваться большей милостью, нежели оставшиеся в Иудее. Около этого времени, то есть в продолжение первого года царствования Седекии, когда последний послал к Навуходоносору послов, Иеремия воспользовался этим обстоятельством и написал к пленным послание. Он возвестил им, что их плен будет продолжаться семьдесят лет и что по прошествии этого времени они возвратятся в свое отечество; он побеждал их, в ожидании с самоотвержением и бодростью конца плена, почитать себя согражданами того города, в котором они живут: «Стройте домы и живите в них, и разводите сады и ешьте плоды их; берите жен и рождайте сыновей и дочерей; и сыновьям своим берите жен и дочерей своих отдавайте в замужество, чтобы они рождали сыновей и дочерей, и размножайтесь там, а не умаляйтесь; и заботьтесь о благосостоянии города, в который Я переселил вас, и молитесь за него Господу; ибо при благосостоянии его и вам будет мир» (Иер. 29:5-7). Два лжепророка, Ахиаав и Седекия, обманывали их льстивыми словами о скором возвращении в отечество; Иеремия объявляет этим лжепророкам, что царь вавилонский сожжет их огнем. Другой лжепророк, Самей, написал из Вавилона к первосвященнику Софонию и ко всему иерусалимскому народу послание, исполненное клевет на Иеремию; первосвященник прочел это послание перед человеком Божиим, который сказал, что Самей будет наказан. Во второй год царствования Седекии к царю иудейскому пришли послы от царей аммонитского, моавитского, тирского и сидонского для заключения с ним оборонительного союза против Навуходоносора. Иеремия предстал пред ними с ярмом на шее и с узами в руках, которые раздал каждому из них, возвещая, что настоящая безопасность для них состоит только в покорности царю вавилонскому. Тоже он говорил и Седекии и заклинал его не слушать ложных пророков и не восставать против Навуходоносора. Спустя два года (около середины пятого года царствования Седекии), один из лжепророков, по имени Анания, сын Асоров, публично осмелился противоречить Иеремии и, сорвав с шеи ярмо, которое пророк не переставал носить, разбил его, сказав, что так Бог уничтожит иго царя вавилонского; Иеремия сказал ему, что скорая смерть накажет его за ложь; действительно, через два месяца Анания умер. В промежутке между этими происшествиями (то есть до смерти Анаии) царь иудейский, полагаясь на ложных пророков, послал к Навуходоносору требовать сосудов храма. Иеремия воспользовался этим обстоятельством и написал к пленным пространное пророчество, исполненное смелых и величественных изображений и высоких мыслей о будущем разрушении Вавилона, падении Халдейского царства и возвращении их. Серея, брат Варуха и начальник посольства, отнес это послание и прочел его перед Иехониею и другими пленными; потом привязал к нему камень и бросил в Евфрат, согласно с повелением пророка, который хотел представить этим гибельную участь гордого города. В то же время человек Божий высказал своим соотечественникам множество других пророчеств: об освобождении Израиля и Иуды и соединении обоих царств, о восстановлении Иерусалима и храма, о страшном наказании притеснителей народа Иеговы и проч., и, чтобы поспешить обращением своих заблудших братии, в ясных выражениях возвещает чудесное пришествие Мессии. «Долго ли тебе скитаться, отпадшая дочь? - говорит он Сиону. - Ибо Господь сотворит на земле нечто новое: жена спасет мужа» (Иер. 31:22). В девятый год царствования Седекии царь вавилонский с многочисленными войсками осадил Иерусалим, который отчаянно противился. Но между тем как начальники ободряли народ, Иеремия, предвидевший все бедствия, которые повлекло бы за собой отчаянное сопротивление, и считавший причиной настоящих событий преступления, в которых погрязло его отечество, проповедовал, что все это бесполезно и что надобно просить мира. Напрасно народ и начальники старались закрыть ему уста: он не слушал ничего. Между тем халдеи сняли осаду для поражения египетской армии; тогда иудеи, воодушевленные гибельной уверенностью, снова взяли своих рабов, которым минутный страх заставил дать свободу из уважения к субботнему году. Пророк строго упрекал их в этом вероломстве и предсказал, что халдеи снова возвратятся и сожгут город. В это время Иеремия, вынужденный домашними обстоятельствами оставить Иерусалим, а может быть, и утружденный безуспешностью своих проповедей, воспользовался минутой покоя, который доставило отступление неприятеля, хотел выйти из него тайно, но во вратах города остановлен стражей, которая обвиняла его в том, что он хочет передаться халдеям. Несмотря на отрицательный ответ, пророк был обвинен и заключен в дом Ионафана-книгочея, сделавшийся публичной тюрьмой. Иеремия прошел три степени заключения; сначала он был под стражей в доме Ионафана и пользовался такой же свободой, как те римские узники, которые были in libera custodia. Впоследствии царь переселил его во двор темничный, и здесь Иеремия продолжал свои пророчества и снова восставал против сопротивления, которое почитал гибельным. Его проповеди устрашали толпу, но начальники, положившие лучше умереть, чем сдаться, говорили царю: «Да будет этот человек предан смерти, потому что он ослабляет руки воинов, которые остаются в этом городе, и руки всего народа, говоря к ним такие слова; ибо этот человек не благоденствия желает народу сему, а бедствия» (38:4). Царь уступил их просьбам; тогда пророк был свешен на веревке в ров темничный, в котором Иеремия провел многие дни. Спустя около двух месяцев после первой осады, Навуходоносор, победивши египтян, снова явился перед Иерусалимом. В это-то время Авде-мелех, один из придворных, ефиоплянин, тронутый бедственным положением Иеремии, по своему предстательству получил от Седекии повеление вытащить пророка из рва и привести к царю для совещания. Иеремия советовал ему сдаться халдеям, предсказал угрожающую ему участь и в то же время просил не ввергать его в ров, потому что он погибнет в нем. Седекия снисшел на его просьбу и велел посадить его во дворе темничном. Между тем иудеи, видя возвращение Навуходоносора и деятельность осады, признали наконец истинность предсказаний Иеремии; от самоуверенности они дошли до отчаяния и считали себя погибшими безвозвратно. Тогда пророк переменил тон своих проповедей и от угроз перешел к утешениям. Он обещал им, что они, хотя и будут уведены в плен, возвратятся в свое отечество, и чтобы убедить их, Анамеил, родственник его, пришел по внушению Божию к Иеремии в темницу с предложением купить у него землю, которою он владел в Анафофе, и Иеремия купил ее, заключил контракт, приложил печать, засвидетельствовал и отдал его Варуху с повелением положить его в глиняный сосуд, чтобы он дольше сохранялся; этим он хотел представить верность возвращения из плена. Прошел месяц после взятия Иерусалима, месяц опустошений и убийств, когда Навузардан, военачальник Навуходоносора, возвратился в этот город для исполнения повелений своего владыки. Первой его заботой, согласно с повелением царя, было возвращение Иеремии свободы. Пророк с радостью принял эту милость, позволявшую ему исхитить от осквернения необрезанных священные знаки Завета. По его совету священники скрыли огонь, горевший на алтаре всесожжении, в колодце, в котором не было воды и о существовании которого никто не знал. Сам пророк, по особенному повелению Божию, унес с собой скинию, Ковчег Завета и алтарь кадильный и скрыл их в пещере горы Навав, в которую вход тщательно закрыл. Некоторые из сопровождавших его возвратились, чтобы видеть место, где эти священные предметы были скрыты, но не могли найти его. Иеремия, узнав об этом, упрекал их за любопытство: притом в пророчествах Иеремии говорится: «И будет, когда вы размножитесь и сделаетесь многоплодными на земле, в те дни, говорит Господь, не будут говорить более: «ковчег завета Господня»; он и на ум не придет, и не вспомнят о нем, и не будут приходить к нему, и его уже не будет» (Иер. 3:16). И действительно, в новом Израиле Ковчег Завета стал не нужен, так как он был преобразованием живого Кивота Нового Завета. Когда Навузардан, разграбив и сжегши город и храм, уводил в Вавилон знатнейших из иудеев, оставляя только бедняков для возделывания полей, и Иеремия попал в число пленных; но, узнав пророка в Раме, Навузардан снял с него оковы и позволил ему идти куда угодно. Иеремия остался в отечестве и привязался к Годолии, сыну Ахикамову, которого Навуходоносор сделал правителем Иудеи. Думают, что в это время пророк написал книгу, известную под названием Плача. После убийства Годолии жестоким Измаилом, смешавшим кровь халдеев с кровью своих соотечественников, иудеи, опасаясь мести Навуходоносора, решились бежать в Египет. Иеремия употреблял все усилия, чтобы отвратить их от этого намерения, уверяя их, что здесь-то и постигнут их те бедствия, от которых они бегут. Но они не только не вняли ему, но и самого принудили идти с собой. Но едва они пришли туда, как стали поклоняться местным божествам; Иеремия, проповедями которого они пренебрегали, предсказал им, что они погибнут от меча Навуходоносора, что и исполнилось спустя несколько лет. С сего времени история молчит о Иеремии. Некоторые отцы церкви думают, что он был побит камнями в долине Тафнес иудеями, которые не могли переносить его строгих и беспрестанных упреков за идолопоклонство; другие думают, что он возвратился в отечество; наконец, есть третье мнение, утверждающее, что Иеремия скончался в Вавилоне, у Седекии; но все это одни догадки. Из писаний этого великого мужа дошли до нас только пророчества в пятидесяти двух главах, Плач в четырех, и Послание к пленным, уведенным в Вавилон, находящееся в конце Книги пророка Варуха (см. это имя). Ему приписывают еще две последние книги Царств и некоторые псалмы, между прочими 136: «При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе» и проч. Эта прекрасная и трогательная песнь, внушенная печалью плена, весьма хорошо гармонирует и отзывается отличительной меланхолической чертой пророка; по крайней мере несомненно то, что она не принадлежит Давиду и что автор ее жил около времени пленения вавилонского. Речь Иеремии вообще проста и неискусственна. Великие бедствия, которых он был свидетелем и жертвой, наложили на его душу печать грусти, которой отзываются все его писания. Пламенно желая исцелить глубокую кровавую рану дщери Сиона, пророк считает самое скорейшее лекарство самым лучшим; и его слово течет неудержимо как живительный бальзам. Отсюда-то и происходят эти повторения, эти многоразличные обороты одной и той же мысли. Впрочем, в слоге Иеремии очень много изящества и возвышенности; стоит только прочесть некоторые главы его пророчеств, особенно 9 и преимущественно последние, одним словом то, что не относится к истории, чтобы убедиться в этом. С какой силой, с каким обилием образов восстает он против гордого Вавилона и против вероломного Египта, который изменнически предоставляет потомков Иакова мечу ассирийского победителя! «Готовьте щиты и копья, и вступайте в сражение: седлайте коней и садитесь, всадники, и становитесь в шлемах; тоните копья, облекайтесь в брони. Почему же, вижу Я, они оробели и обратились назад? и сильные их поражены, и бегут не оглядываясь; отвсюду ужас, говорит Господь. Не убежит быстроногий, и не спасется сильный; на севере, у реки Евфрата, они споткнутся и падут. Кто это поднимается, как река, и, как потоки, волнуются воды его? Египет поднимается, как река, и, как потоки, взволновались воды его, и говорит: «поднимусь и покрою землю, погублю город и жителей его»... Ибо день сей у Господа Бога Саваофа есть день отмщения, чтобы отметить врагам Его; и меч будет пожирать, и насытится и упьется кровью их; ибо это Господу Богу Саваофу будет жертвоприношение в земле северной, при реке Евфрате. Пойди в Галаад и возьми бальзама, дева, дочь Египта; напрасно ты будешь умножать врачевства, нет для тебя исцеления» (Иер. 46:3-8, 10-11). В самом деле рана была неисцельна. Все предшествующие замечания прилагаются к писаниям Иеремии вообще. Но что мы скажем о Плаче, этом неподражаемом образце пророческого вдохновения? Я не думаю, говорит один искусный критик, чтобы существовала такая возвышенная песнь, которая, при небольшом объеме, заключала бы в себе столь великое богатство, столь большое разнообразие выражений и уподоблений изящных, счастливых, блестящих. Что может быть трогательнее, плачевнее этого города, некогда цветущего, славнейшего из городов, этой царицы народов, ныне одинокой, ослабленной под тяжестью печали, оплакивающей свое вдовство, лишенной своих друзей, преданной изменой своими ближними, тщетно умоляющей о помощи тех, которых она любила, не имеющей ни одного утешителя? А эти траурные пути Сиона, которые, кажется, сожалеют о великолепии торжественных праздников, а эти столь нежные, столь жалобные, столь трогательные стенания (R. Lowfli. De sacra poesia hebraeorum). «Как одиноко сидит город, некогда многолюдный! он стал, как вдова; великий между народами, князь над областями сделался данником. Горько плачет он ночью, и слезы его на ланитах его. Нет у него утешителя из всех, любивших его; все друзья его изменили ему, сделались врагами ему. Иуда переселился по причине бедствия и тяжкого рабства, поселился среди язычников, и не нашел покоя; все, преследовавшие его, настигли его в тесных местах. Пути Сиона сетуют, потому что нет идущих на праздник; все ворота его опустели; священники его вздыхают, девицы его печальны, горько и ему самому. Враги его стали во главе, неприятели его благоденствуют, потому что Господь наслал на него горе за множество беззаконий его; дети его пошли в плен впереди врага. И отошло от дщери Сиона все ее великолепие; князья ее - как олени, не находящие пажити; обессиленные они пошли вперед погонщика» (Плач Иер. 1:1-6). Бесполезно было бы выписывать еще места: все равно прекрасно, равно удивительно. Надобно ли показывать, что предмет этой трогательной песни есть разрушение святого города и храма, опустошение отечества, смерть и потеря свободы иудейского народа? Она разделяется на четыре песни, а каждая песнь заключает 22 акростиха, то есть стихи, распределенные по порядку и числу букв алфавита. Пророчества Иеремии, по их предмету, можно разделить на три класса: 1) на пророчества, относящиеся к иудейскому народу; 2) пророчества, относящиеся к Мессии и 3) пророчества, касающиеся соседних народов. Первые несравненно многочисленнее; видно, что главной целью пророческого служения Иеремии было возвестить своему несчастному отечеству те плачевные бедствия, которые скоро должны наказать его за беззакония: разрушение города и храма, убийственный меч врага, который даст пощаду только тем, которые склонят выю перед игом рабства. Между этими страшными предсказаниями славнее всех пророчество о семидесятилетнем плене. После народа иудейского следуют народы иноплеменные, о которых говорится почти на каждой странице и которые составляют исключительный предмет шести предпоследних глав; пятьдесят вторая глава есть не что иное, как повторение главнейших происшествий царствования Седекии. Большая часть предсказаний этого рода указывает самым ясным образом участие язычников в Новом Завете, что и заставило говорить, что Иеремия есть пророк язычников, как Павел, их апостол. Пророчества о пришествии Мессии менее многочисленны и не столь ясны, как пророчества Исайи, и особенно Даниила: мы указали их в своем месте. Избиение младенцев Иродом предсказано Иеремиею, по свидетельству евангелиста Матфея: «Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль великий; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет» (Мф. 2:17-18, ср. Иер. 31:15). Иисус Христос, изгоняя торгашей из храма, говорил им: «Написано, - дом Мой домом молитвы наречется; а вы сделали его вертепом разбойников» (Мф. 21:13; Мк. 2:16. Лк. 19:46). Из этих двух слов первое находится у Исайи (61:7), а второе у Иеремии (12:11). Но если святой пророк мало возвещал о чаянии языков, зато он сам был живым пророчеством, совершенным образом Божественного Искупителя. Подобно Ему пророк был постоянно целью преследований и оскорблений своих сограждан; подобно Ему он всегда, даже среди самых сильных нравственных и физических страданий, находил извинение для своих врагов, слезу прощения для своих гонителей; подобно Ему, он совершил свое трудное посланничество с героическим самоотвержением, с удивительной бодростью и до дна испил назначенную ему горькую чашу; наконец, подобно Ему, он в самых трудных отношениях, которые должен был поддерживать с этим развратным, неблагодарным и злым народом, умел соединить непоколебимую твердость с той мягкостью характера, которая заставляла его говорить: «А я, как кроткий агнец, ведомый на заклание, и не знал, что они составляют замыслы против меня, говоря: «положим ядовитое дерево в пишу его и отторгнем его от земли живых, чтобы и имя его более не упоминалось». Но, Господи Саваоф, Судия праведный, испытующий сердца и утробы! дай увидеть мне мщение Твое над ними, ибо Тебе вверил я дело мое» (Иер. 11:19- 20,). «Omnium ecclesiarum iste est consensus, - сказал по этому случаю бл. Иероним, - ut, sub persona Jereniae, a Christo haec did intelligant». Должно еще отнести к Мессии эти слова, сказанные Св. Духом пророку: «Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя: пророком для народов поставил тебя» (Иер. 1:5). Эти слова имеют весьма близкое сходство в словами Исайи о Искупителе: «Слушайте Меня, острова, и внимайте, народы дальние: Господь призвал Меня от чрева, от утробы матери Моей называл имя Мое» (Ис. 49:1). - Но независимо от символического смысла этих слов, все отцы и толкователи понимают его буквально: тем больше чести пророку. Иеремия почитается одним из святейших лиц Ветхого Завета, говорит один христианский писатель, ибо только о нем сказано: «Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя: пророком для народов поставил тебя». Новое разительное сходство Иеремии с Божественным Искупителем есть его девство. Без сомнения, Бог благоволил прибавить эту последнюю черту совершенства к Своему образу, когда запретил ему вступать в брак (Иер. 16:1, 2 и ел.). Но если бы Иеремия и не был величайшим из пророков, то и тогда он возбуждал бы в нас живейший интерес, потому что он ближе всех к природе человеческой, которой чувствовал он все недостатки, всю бедность, все бедствия. Когда его пламенное сердце готово было разорваться при виде стольких бедствий, которых не мог предотвратить, он со слезами и печалью приглашает все окружающие его существа: «Итак слушайте, женщины, слово Господа, и да внимает ухо ваше слову уст Его; и учите дочерей ваших плачу, и одна другую - плачевным песням. Ибо смерть входит в наши окна, вторгается в чертоги наши, чтобы истребить детей с улицы, юношей с площадей... Так говорит Господь: да не хвалится мудрый мудростью своею, да не хвалится сильный силою своею, да не хвалится богатый богатством своим. Но хвалящийся хвались тем, что разумеет и знает Меня, что Я - Господь, творящий милость, суд и правду на земле; ибо только это благоугодно Мне, говорит Господь» (Иер. 9:20-21, 23- 24). Святой пророк любил любовью безграничной; а разве любовь не есть чистейшее достояние души? Иеремия заключает в себе всю политику своего времени. Оканчивая эту статью, мы должны сказать несколько слов о нем в этом отношении. Еврейская общественная организация имела свое жизненное начало в единении; от разделения она должна была погибнуть. Так думали Моисей, Иисус Навин и Самуил, схоронивший вместе со своей славой Теократию (Богоправление). Уже в это время зло пустило корни глубоко, ибо вся власть, вся сила характера судьи не могли устоять против обстоятельств. Но настоящее падение народа началось только со времени разделения колен. В это время все разделилось безвозвратно: власть, богослужение, нравственность, интересы; в это время уже можно было видеть конец этой плачевной системы и быстроту падения народа, дошедшего до крайности. Во время Иеремии уже не было никакого лекарства; падение было близко и неизбежно; всякое сопротивление, казалось, только приближало табельный конец. В этом отчаянном положении оставалось только одно средство: покориться силе с самоотвержением, ожидая более благоприятного будущего, и возвратиться к закону Моисея, чтобы почерпнуть в нем новые элементы общественного бытия. Вот цель неустрашимого пророка, к которой он стремился в продолжение сорока лет своего трудного служения; он обращался преимущественно к властям, священникам, пророкам, потому что, по его мнению, здесь гнездилась причина зла. Но князья, священники, пророки не понимали его и за услуги платили ему жестокими гонениями. Несправедливое предубеждение его сограждан наконец дошло до того, что стали подозревать его в измене! «При первом взгляде, - говорит один ученый еврей, вспоминая о том случае, когда пророк был остановлен как переметчик, - при первом взгляде можно было подумать, что Иеремия изменник; но слезы, которые он проливал о своем отечестве, достаточны для оправдания его, если бы в его книге и не видно было его мыслей. Вы теперь думаете спастись оружием, говорил он начальникам иудейским, теперь уже поздно; вы во зло употребили свою власть, держали в рабстве тех, которые должны быть свободны, вы умножали несправедливости; вот враги, которые опаснее для вас, нежели халдеи. Что же делать? С терпением переносить неизбежные бедствия, исправить совершенные ошибки, укрепить себя правосудием и единством. Тогда это чужеземное владычество падет само собой. И после совершившейся катастрофы Иеремия не переставал проповедовать, чтобы иудеи не оставляли своего отечества и ожидали благоприятных обстоятельств». Вот мудрая сторона его проповеди, но мудрость не одержала верха. Память святого пророка Иеремии празднуется церковью I мая.

ИЕРОВОАМ I (962 г. до Р. X.), первый царь израильский, был сыном Навата ефрафянина и вдовы Са-риры. Он был воспитан при дворе Соломона, где его отец занимал неважную должность. Его ум и блестящие качества доставили ему милость царя, который доверил ему управление домом Иосифа; но его честолюбие и пылкий характер скоро поставили его в тени перед царем. Необыкновенное обстоятельство окончательно подорвало его кредит при дворе. Однажды, вышедши из Иерусалима, он встречен был пророком Ахиею силонитянином, который, увидев Иеровоама, разодрал свою одежду на двенадцать частей с сказал ему: «Возьми себе десять частей, ибо так говорит Господь Бог Израилев: вот, Я исторгаю царство из руки Соломоновой и даю тебе десять колен» (3 Цар. 11:31). Иеровоам, зная состояние народа, желал ускорить исполнение этого пророчества; но его козни были открыты, и раздраженный царь решил наказать его смертью. Иеровоам избежал приговора, удалившись в Египет, где все недовольные могли быть уверены в хорошем приеме. Его бегство не прекратило его стараний о своем возвышении; он вел переписку со своими друзьями, и лишь только Соломон испустил последний вздох, как он поспешно возвратился в Иерусалим. Через несколько дней после своего возвращения он взялся доложить Ровоаму об уменьшении податей; при отказе последнего на справедливое требование десять колен взбунтовались и провозгласили Иеровоама царем израильским. Не успев еще воссесть на новом престоле, он воздвигнул стены Сихема, основал в нем свое местопребывание и все свои старания обратил на утверждение в своем потомстве достоинства, которое он только что получил. Видя, что Закон Моисея, утверждая единство храма и единство веры, освящал начало единства политического, Иеровоам старался разрушить эту связь, составлявшую основание политического бытия иудеев. Он воздвигнул алтари, поставил на границах стражу, чтобы воспрепятствовать народу ходить в Иерусалим в торжественные праздники, и не мог видеть, как раскол противоречит его действительным интересам. Он постановил богослужение по образу египетскому, где он жил долгое время, вылил двух золотых тельцов и поставил одного в Вефиле, а другого в Дане, восстановил священников не из колена Левиина и сам святотатственной рукой возжигал фимиам в кадильнице. Это нарушение закона повлекло за собой множество других; пророки гремели обличениями, чудеса умножились. Один пророк пришел в Вефиль в день праздничный, торжественно возвестил уничтожение дома Иеровоамова: «Жертвенник, жертвенник! так говорит Господь: вот, родится сын дому Давидову, имя ему Иосия, и принесет на тебе в жертву священников высот, совершающих на тебе курение, и человеческие кости сожжет на тебе. И дал в тот день знамение, сказав: вот знамение того, что это изрек Господь: вот, этот жертвенник распадется, и пепел, который на нем, рассыплется» (3 Цар. 13:2-3). Раздраженный царь, указывая на пророка, повелел схватить его; но в то же время рука его иссохла, алтарь развалился, и Иеровоам, объятый ужасом при виде этого чуда, смирился перед посланником Господним, который своей молитвой исцелил его руку. «И сказал царь человеку Божию: зайди со мною в дом и подкрепи себя пищею, и я дам тебе подарок. Но человек Божий сказал царю: хотя бы ты давал мне полдома твоего, я не пойду с тобою и не буду есть хлеба и не буду пить воды в этом месте, ибо так заповедано мне словом Господним: «не ешь там хлеба и не пей воды и не возвращайся тою дорогою, которою ты шел» (3 Цар. 13:7-9). Впрочем, скоро эти события изгладились из памяти Иеровоама, и он продолжал осквернять священство. Спустя несколько времени, когда первенец его Авия заболел, Иеровоам послал жену свою к пророку Ахии, жившему в Силоме, спросить об участи сына; последняя переоделась, чтобы не быть узнанной; но едва пророк услышал шум ее шагов, как сказал: «Войди, жена Иеровоамова; для чего было тебе переодеваться? Я грозный посланник к тебе. Пойди, скажи Иеровоаму: так говорит Господь Бог Израилев: Я возвысил тебя из среды простого народа и поставил вождем народа Моего Израиля, и отторг царство от дома Давидова и дал его тебе; а ты не таков, как раб Мой Давид, который соблюдал заповеди Мои и который последовал Мне всем сердцем своим, делая только угодное пред очами Моими; ты поступал хуже всех, которые были прежде тебя, и пошел, и сделал себе иных богов и истуканов, чтобы раздражить Меня, Меня же отбросил назад; за это Я наведу беды на дом Иеровоамов и истреблю у Иеровоама до мочащегося к стене, заключенного и оставшегося в Израиле, и вымету дом Иеровоамов, как выметают сор, дочиста; кто умрет у Иеровоама в городе, того съедят псы, а кто умрет на поле, того склюют птицы небесные; так Господь сказал. Встань и иди в дом твой; и как скоро нога твоя ступит в город, умрет дитя; и оплачут его все Израильтяне и похоронят его, ибо он один у Иеровоама войдет в гробницу, так как в нем, из дома Иеровоамова, нашлось нечто доброе пред Господом Богом Израшевым. И восставит Себе Господь над Израилем царя, который истребит дом Иеровоамов в тот день; и что? даже теперь. И поразит Господь Израиля, и будет он, как тростник, колеблемый в воде, и извергнет Израильтян из этой доброй земли, которую дал отцам их, и развеет их за реку, за то, что они сделали у себя идолов, раздражая Господа; и предаст [Господь] Израиля за грехи Иеровоама, которые он сам сделал и которыми ввел в грех Израиля» (3 Цар. 14:6-16). Эта страшная картина будущего не имела действия, Иеровоам упорствовал в нечестии; он постоянно находился в войне с Ровоамом, царем иудейским, и его преемником Авией, который отнял у него города Вефиль, Иесану и Ефрон и поставил его в невозможность вредить себе (см. Авия). Иеровоам умер на двадцать втором году своего царствования; ему наследовал сын его Нават.

ИЕРОВОАМ II (817 г. до Р. X.), царь израильский, взошел на престол после смерти отца своего Иоаса. Хотя этот царь увлек своих подданных к идолопоклонству, однако Господь благоволил, чтобы он, согласно с предсказанием пророка Ионы, освободил свой народ от иноплеменного владычества и восстановил прежние границы своего царства, изгнав сириян из занятых ими городов. Иероваом отнял Дамаск и Емаф от царства Иудейского и умер после сорок одного года царствования, оставив престол сыну своему Захарии.

ИЕФФАЙ (ок. 1243 г. до Р. X.), сын Галаада и блудницы, судил Израиля после Иаира. По смерти своего отца он был изгнан из дома своими братьями, лишен наследства, удалился в землю Тов и сделался предводителем шайки разбойников. Филистимляне и аммонитяне, утеснявшие страну в продолжении восемнадцати лет, сделали свое иго невыносимым. Израильтяне долго помышляли о свержении ига; но недоставало вождя; наконец вздумали о Иеффае. Старцы галаадские пошли к нему и сказали: «Ступай и будь нашим вождем против сынов Аммона». Забыв лишение себя отцовского наследства и дурное обхождение, Иеффай пошел с ними и был единодушно провозглашен судьею Израиля. Изложив пред собранием народа свои проекты и план войны, он послал к царю аммонитскому послов, прося его прекратить несправедливые притеснения. Царь отвечал, что израильтяне несправедливо завладели его землей и что он требует возвращения ее. Иеффай доказал ему несправедливость его притязания; но, видя, что спор решит только оружие, прошел страны Галаад, удел Манассии, Масфу, собрал войско и пошел против аммонитян. Перед сражением он дал обет Господу: «Если Ты предашь Аммонитян в руки мои, то по возвращении моем с миром от Аммонитян, что выйдет из ворот дома моего навстречу мне, будет Господу, и вознесу сие на всесожжение» (Суд. 11:30-31). Потом вторгнулся в страну Аммонитскую, разбил аммонитян, разрушил двадцать городов и унизил их своей рукой. Но когда Иеффай приближался к своему дому, ему вышла навстречу единственная дочь с пляскою и тимпаном. Увидев ее, Иеффай разорвал свою одежду и сказал ей: «Ах, дочь моя! ты сразила меня; и ты в числе нарушителей покоя моего! я отверз [о тебе] уста мои пред Господом и не могу отречься. Она сказала ему: отец мой! ты отверз уста твои пред Господом - и делай со мною то, что произнесли уста твои, когда Господь совершил чрез тебя отмщение врагам твоим Аммонитянам. И сказала отцу своему: сделай мне только вот что: отпусти меня на два месяца; я пойду, взойду на горы и оплачу девство мое с подругами моими» (Суд. 11:35-37). Иеффай отвечал: «Пойди». Она пошла со своими подругами и оплакивала свое девство на горах. По исполнении срока она возвратилась к отцу своему, который исполнил над нею свой обет, и его дочь осталась девою. Отсюда произошел обычай, сохранявшийся в Израиле, говорит Священная История, по которому все девицы собирались однажды в год и оплакивали дочь Иеффая. Посвятив Господу свою дочь, Иеффай должен был еще бороться с самими же израильтянами: ефремляне, завидуя тому, что не приняли участия в войне с аммонитянами, от которой добыча была, вероятно, весьма значительна, объявили войну жителям Галаада. Иеффай, доказав им несправедливость их жалобы и не в силах их успокоить, созвал к себе всех жителей Галаада, напал на ефремлян и убил сорок две тысячи человек из этого колена. Тогда мир был восстановлен и продолжался во все время судейства Иеффая, то есть в продолжении шести лет. После смерти Иеффай был погребен в городе Галааде. Обет Иеффая много занимал толкователей, особенно в последнем веке, когда вольнодумцы пользовались двусмысленностью текста для обвинения жестокости веры и богослужения израильтян. Самая даже обоюдность смысла и самые доказательства, которые мы имеем о величии и чистоте первоначальной религии еврейского народа, должны были бы вести к совершенно другим заключениям. Впрочем, толкователи рассматривают этот обет с двух сторон, со стороны права и со стороны самого обета. Со стороны права почти все почитают его безрассудным, а его исполнение несправедливым. Со стороны самого обета допускают, что приношение в жертву дочери было чисто духовное и состояло в простом посвящении Господу. Это мнение подтверждается тем, что еврейский текст не говорит ни слова о том всесожжении, которое наделало столько шума. Жертва девства была столько же древняя, как и жертва крови.

ИЕХОНИЯ, или ИОАХИН (597 г. до Р. X.), сын Иоакима и Несфы, вступил на престол восемнадцати лет от роду. Несмотря на увещания пророка Иеремии, юный царь в продолжении своего краткого трехмесячного царствования следовал по несчастным следам своего отца. Избрание Иехонии без согласия Навуходоносора было оскорблением прав этого монарха; один из его военачальников немедленно отправился для осады Иерусалима, а скоро прибыл и сам Навуходоносор для ускорения осадных работ. Юный царь, царица мать и царедворцы, устрашенные будущим наказанием, вышли из города и пали к ногам монарха, который принял их со всей холодностью оскорбленного повелителя; на этот раз он строго дал почувствовать свой гнев. Все остававшиеся священные сосуды были обращены в деньги; сокровища храма и дворца обогатили победителя. Все знатнейшие иудеи, художники, работники, воины, и вообще все те, которые могли иметь какое-нибудь влияние, были переселены в Ассирию. Иехония был уведен в Вавилон и умер в плену; ему наследовал дядя его Ватфания, или Седекия.

ИЗАТ, младший сын Монобаза, царя адиавенского и царицы Елены, отличался с самых юных лет благоразумием, чувством благочестия и человечности, которые почти не встречаются в азиатских государях. Его мать, привязанная к религии, столь хорошо умела расположить к нему царя, что последний назначил его своим преемником. Братья Изата, недовольные тем, что последний сделался предметом особенного благоволения их отца, силились очернить его поведение и поселить раздор в царском семействе. Монобаз, чтобы воспрепятствовать большим беспорядкам, которые могли произойти от этого, и кроме того, прощая в своих сыновьях то, что казалось ему более благородным чувством соревнования, нежели несправедливой и гнусной ненавистью, отослал юного Изата с богатыми дарами к спазинскому царю Авемарию, прося последнего окружить Изата всей заботливостью, как собственного сына. Авемарий увидел, что он был достоин этой рекомендации; он дал свою дочь Самахо в супруги Изату, который получил в приданое провинцию с весьма значительным доходом. Достигши глубокой старости, Монобаз пожелал увидеть своего сына, любовь к которому у него еще более увеличилась от удаления от отцовского дома. Изат полетел к своему отцу, который в знак своей любви подарил ему провинцию Керон, весьма изобильную благовонными растениями, в которой во времена Иосифа Флавия были видны еще обломки Ноева ковчега. Эту провинцию Изат избрал местом своего пребывания до самой смерти отца. Благодаря благоразумным мерам, принятым его матерью, восшествие его на престол произошло без малейшего препятствия со стороны братьев. Монобаз, его старший брат, принявший, по совету царицы Елены, в качестве вице-короля бразды правления, поспешил, лишь только прибыл Изат в столицу, вручить ему знаки царской власти, то есть кольцо с вырезанной печатью умершего царя и царскую одежду, называвшуюся лампсер. Такая покорность заставила Изата забыть прежнюю вину своих братьев; и первой его заботой было возвратить свободу всем родным, которые были заключены в тюрьму из опасения, чтобы они не нарушили спокойствия государства, оспаривая престол у Изата. Чтобы уничтожить возможность возмущений и удалить своих братьев от низкого ласкательства, он послал их заложниками, одних в Рим к императору Клавдию, других к Артабану, царю парфянскому. Чрезмерная роскошь азиатских дворов не испортила сердца Изата на престоле; он проводил жизнь как человек частный, человек с сострадательной душой, всегда готовый разделить свои блага с бедными, благоразумный и привязанный к религии. Его любовь к ближним была проста и проявлялась без шума. В то печальное время, когда голод, предсказанный пророком Агавом, господствовал на Востоке, и особенно в Иерусалиме, улицы которого были завалены трупами погибших голодной смертью, царь Изат не остался нечувствительным к таким страданиям и соединился со своей благочестивой матерью в помощи бесчисленному множеству несчастных туземцев. Иосиф Флавий с благодарностью говорит о вспоможениях, присланных царем и царицей адиавенскими в Иерусалим. Немногие свидетельства, относящиеся к царствованию, составляют причину, по которой мы слишком мало знаем подробностей о его правлении; но то что мы знаем о его личных качествах, не оставляет никакого сомнения о благоденствии, которым наслаждались его подданные при его правлении. Мы знаем, что он был уважаем и за пределами своего государства; ибо Артабан, царь парфянский, не считая себя безопасным в своем царстве, где против него восстали вельможи, не почел ничего лучшего, как ввериться покровительству Изата. Последний, приняв Артабана в своем доме с почестями, приличными несчастному царю, столь быстро бросился на вельмож, которые, восстав против Артабана, вручили скипетр Киннаму, что все они согласились покориться Атабану, лишь только Киннам сложит с себя охотно власть, и уже нечего было бояться междоусобной войны. Киннам, воспитанный вместе с Артабаном, охотно сошел с престола, на который он взошел только после бегства Артабана; и таким образом, через посредство Изата водворился порядок в царстве Парфянском; все было забыто, и кровь не проливалась более. Артабан показал, что он не забыл благодеяния, и дал адиавенскому царю Низибскую провинцию, принадлежавшую некогда царю армянскому, в которой македоняне построили город Антиохию, названную впоследствии Мигдонией. После смерти Артабана на парфянский престол вступил сын его Вардан. Новый парфянский царь, желая объявить войну римлянам, предлагал царю адиавенскому принять в ней участие и на отказ, соединенный с мудрыми наставлениями, отвечал объявлением войны и угрозой нападения на его владения. Эти угрозы царя, еще неопытного, вероятно, были бы приведены в исполнение, если бы парфяне не поспешили отделаться от царя, который рисковал обратить в развалины свое государство, объявляя войну римлянам, заставлявшим дрожать весь Восток. Адиавеняне были счастливы под правлением сколько умного, столь же и добродетельного монарха; но их благоденствие было нарушено в то время, когда они менее всего ожидали этого. Изат, как мы уже сказали, был человек религиозный; но одаренный высоким умом, он скоро увидел, что идолопоклонство унизительно для человека. Итак, он оставил религию своих отцов, лишь только узнал, что она ложна и оскорбительна для истинного Божества, следуя в этом отношении прекрасному примеру своей матери, которой он многим был обязан. Его родные поспешили последовать его примеру. Иосиф Флавий утверждает, что все они приняли иудейскую религию; но мы предпочитаем авторитет Орозия, хотя и позднейшего писателя, которому следовал Бароний. Вельможи, недовольные этой переменой религии в царском семействе, с общего согласия восстали против него и ожидали только благоприятного случая, чтобы поднять знамя бунта и избрать нового царя. С этой целью они написали к Авии, царю арабскому, и обещали ему значительную сумму денег, если он объявит войну Изату, ручаясь, что все они пристанут к стороне его, лишь только он вступит в землю Адиавенскую; ненависть народа к царю, говорили они, чрезмерна, потому что он оставил народную религию. Авия льстил себя надеждой скорой победы над царем, который имел против себя все народонаселение своего государства; он приблизился к Адиавене с многочисленной армией; Изат вышел к нему навстречу и при первой стычке увидел себя оставленным всеми, которые бежали, как будто панический страх поразил их. Изат, подозревая измену, возвратился в свой стан с беглецами и, открыв здесь главных виновников постыдного договора с неприятелем, строго наказал их. Давши сражение на следующий день, одержал совершенную победу, преследовал врага до крепости Арсамы, которую взял приступом, и возвратился в Адиавену со славой. Между тем вельможи, которых он помиловал, не потеряли надежды и завели переговоры с царем, покровительствовавшим идолопоклонству. Они писали к Вологезу, царю парфянскому, прося его убить Изата и посадить на адиавенском престоле кого-нибудь из своего дома. Вологез охотно принял их предложение и, чтобы разорвать союз с Изатом, отнял права, дарованные ему отцом его Артабаном, и угрожал опустошить огнем и мечом его государство, если он не исполнит то, что царю парфянскому угодно будет приказать. Изат, устрашенный угрозами могущественного государя, несмотря на то, считал для себя постыдным отказаться от справедливо заслуженных почестей, и, кроме того, видел, что и в случае уступки требованиям Вологеза он не остался бы в покое. Таким образом, возложив всю свою надежду на Бога, он приготовился к войне. Царь парфянский с многочисленной конницей и пехотой расположился станом на берегах реки, отделяющей Адиавену от Мидии; недалеко от него расположился Изат с шестью тысячами конницы. Вологез послал к нему герольда с весьма грозными предложениями. Изат отвечал, как царь, который верит в Бога, Покровителя справедливости, и который предпочитает смерть бесчестию. Герольд был отослан назад, а Изат простерся пред Богом, Который только один мог защитить его от армии, превосходящей числом его армию; Бог услышал его молитву. В то время, когда Вологез приготовился к сражению, ему объявили, что его присутствие и его армия необходимы в другой стороне его государства, где даки и сикеяне, пользуясь его отсутствием, предавали все огню и мечу. Вологез бросился спасать свое беззащитное государство, а Изат освободился от врага, не пролив и капли крови. Через некоторое время этот благочестивый государь умер на пятьдесят пятом году своей жизни и двадцать четвертом своего царствования. Хотя он имел четырех сыновей, но престол оставил брату своему Монобазу в благодарность за то, что последний сохранил для него царство по смерти своего отца.

ИЗМАИЛ (2094 г. до Р. X.), сын Авраама и Агари. Имя его значит Бог слышит, потому что Бог принял обеты отца верующих, дав ему сына. В то время, когда Агарь, бежав от гнева Сарры, удалилась в пустыню, ангел Господень явился ей на пути, повелел покориться своей госпоже и в то же время предсказал Агари будущую судьбу ее сына. Ангел сказал ей, что она зачала и родит сына, которому даст имя Измаил, потому что Господь призрел на ее печаль, что этот сын будет силен и храбр, что его рука восстанет против всех, и руки всех восстанут против него, что он поставит свои шатры пред лицом своих братьев. Место, где явился ей ангел Господень, находилось между Кадисом и Варадом, и Агарь назвала его источником видящего. Достигши тринадцати лет, Измаил был обрезан, по повелению Господа, и через некоторое время был выслан из отцовского дома по настоянию Сарры и повелению Божию. Вольнодумцы, пользующиеся всем для подорвания высокой нравственности священных книг, не пропустили случая запятнать поведение Авраама и разнежиться над печальной участью Измаила и Агари. Зачем, говорят они, лишать наследства и удалять от себя сына, уступая ревности суетной жены? По несчастью для них, не такими побудительными причинами руководствовался патриарх. Священное Писание ясно говорит, что он никогда не согласился бы на эту жестокую разлуку, если бы Господь не объявил ему, что в Исааке исполнятся Его божественные обетования, и что Измаил сделается отцом многочисленного народа. Итак, Авраам был только исполнителем повелений Предвечного. Но даже и без божественного посредства разделение изъясняется весьма естественно. Поскольку большая часть богатств патриархов состояла в стадах, то тот из сыновей, который делался непосредственным наследником отца, должен был наследовать палатки и луга, необходимые для стад. Другие дети, получив долю отцовского наследства, естественно, должны были оставить родимую страну и поселиться где-нибудь в другом месте. Этот обычай, замечаемый во всем библейском предании и преимущественно в истории Авраама и Лота, был общим по тем же причинам и всем народам древности. Таким образом, и Исаак получил в наследство палатки, стада и особенно божественные обетования; но это не лишало Измаила наследства. Священное Писание говорит, что Авраам одарил шесть сыновей, рожденных от Хеттуры; почему же он не сделал бы этого Измаилу, своему первенцу? Измаил, чудесно спасенный ангелом в то время, когда он умирал от жажды, взрос в пустыне Фаран и выучился весьма искусно стрелять из лука. Впоследствии он взял себе в супруги египтянку и имел от нее двенадцать сыновей. Они были родоначальниками двенадцати арабских племен, которые, оставаясь и доселе кочующими и непокорными, сохранили независимый и дикий характер своего родоначальника. Измаил для магометан есть то же, что Исаак у евреев, то есть один из величайших патриархов. Магомет в Коране хвалится происхождением от этого сына Авраамова. Его потомство поселилось в стране между Евилатом и Суром и, согласно с обетованием Божиим, размножилось удивительным образом. После смерти Авраама Измаил вместе с Исааком отдал последний долг своему отцу. Вероятно, что сын Агари возвратился к своему отцу после смерти Сарры и разделял с Исааком обязанности сыновней любви. Он жил сто тридцать семь лет и прижился к роду своему (см. Авраам, Агарь, Сарра).

ИЗМАИЛ I (23 г. от Р. X.), шестьдесят шестой первосвященник иудейский, сын Фавия, преемник Анана I, возведен и низложен правителем Иудеи Валерием Гратом: преемником его был Елиазар IV (Ant. lib. XVIII, 1, 3).

ИЗМАИЛ II (58 г. от Р. X.), семьдесят седьмой первосвященник иудейский, сын Фавия, преемник Анании, сына Зеведеева. Его первосвященство замечательно только тем, что низложенные до него первосвященники соединились с Аланией и домогались права на владение десятинами и приношениями, определенными для пропитания простых священников. Последние, подкрепляемые некоторыми знатнейшими согражданами, восстали против своих начальников. От этого произошло что-то вроде войны в Иерусалиме и даже в храме. От угрозы и брани доходило даже до драки. Измаил II отправлялся в Рим с жалобой на Агриппу II, который хотел разрушить стену храма, потому что она закрывала вид из его дворца. Он получил удовлетворение при помощи императрицы Поппеи, покровительствовавшей иудеям, но по проискам Агриппы задержан в Риме и лишен первосвященнического достоинства, которым Агриппа облек Иосифа, сына Симонова (Ant. lib. XX, с. 7).

ИИСУС, сын Анана. Прежде возмущения и разделения на партии, бывших причиной разрушения Иерусалима, один человек, по имени Иисус, сын Анана, из простого народа, деревенский житель, пришедший в Иерусалим на праздник Кущей, вдруг вскричал во храме: «Глас от Востока, глас от Запада, глас от четырех ветров, глас против Иерусалима и храма, глас против новобрачных, глас против всего народа!» Эти слова, произнесенные среди храма в глубокой тишине, в то время, когда никто не мог предвидеть этих бедствий, устрашили народ. Иисус был схвачен, бит, оскорблен и не жаловался, но постоянно повторял свои плачевные слова: «Увы! Увы! Иерусалим!» Такая жизнь продолжалась семь лет и пять месяцев, и во все это время он никогда не жаловался, не говорил ни с кем, ни даже благодарил тех, которые давали ему пищу. Преимущественно в торжественные дни он пробегал по улицам, оглашая их своими жалобными воплями. Во время осады Иерусалима он постоянно ходил по городу и вопиял: «Горе Иерусалиму! Горе Иерусалиму! Горе Храму!» Когда события приближались к концу, он вскричал: «Горе мне!» - и в то же время был поражен камнем, брошенным в город машиной. «Этот предвестник бедствий Иерусалима, - говорит Боссюэ, - назывался Иисусом; казалось, что имя Иисуса, имя спасения и мира, должно было внушить иудеям, которые презрели им в лице господа нашего Иисуса Христа, гибельное предчувствие; казалось, что поскольку эти неблагодарные отвергли одного Иисуса, возвещавшего милость, милосердие и жизнь, то Бог послал им другого Иисуса, который возвещал им неизбежные бедствия, непредотвратимое определение их близкого падения».

ИИСУС (1515 г. до Р. X.), сын Навина, из колена Ефремова, назывался прежде Осией, то есть Спасителем; но Моисей неизвестно по какой причине переименовал его в Иисуса, то есть Бога Спасителя, или Спасителя, данного Богом. Иисус Навин, кажется, одарен был всеми качествами, отличающими великих людей, и особенно великих полководцев; таковы, без сомнения, были побудительные причины, заставившие божественного законодателя принять его к себе как вождя и ученика. Когда амаликитяне напали на израильтян во время стана последних при Рафидине, Моисей призвал Иисуса и повелел ему идти против них, избрав мужей по своему усмотрению. Это первый случай, когда израильтяне защищали свою свободу с оружием в руках; победа долгое время оставалась сомнительной. Моисей с вершины холма, на который он взошел с Аароном и Ором, воодушевлял израильтян своим присутствием и с поднятыми к небу руками молил Господа сил о даровании им победы. «И когда Моисей поднимал руки свои, одолевал Израиль, а когда опускал руки свои, одолевал Амалик» (Исх. 17:11). Утомленный наконец этим принужденным положением, Моисей сел на камне, а Аарон и Ор поддерживали его распростертые руки до захождения солнца. Враг был поражен совершенно; Иисус Навин преследовал бегущих и предавал их мечу. Моисей вписал в книгу эту блестящую победу и воздвигнул в этом месте алтарь для постоянного о ней воспоминания. Иисус Навин был одним из соглядатаев, посланных в обетованную землю, и своим благоразумием снискал особенное к себе благоволение Божие, по которому обещано было, что только он с Халевом, из всех израильтян, имевших при исходе из Египта двадцать лет, войдет в обетованную землю. Он присоединился к Халеву для успокоения волнения народа, возбужденного свидетельством их малодушных товарищей. «Земля, которую мы проходили для осмотра, очень, очень хороша, - говорили они. - Если Господь милостив к нам, то введет нас в землю сию и даст нам ее - эту землю, в которой течет молоко и мед; только против Господа не восставайте и не бойтесь народа земли сей; ибо он достанется нам на съедение: защиты у них не стало, а с нами Господь; не бойтесь их» (Чис. 14:7-9). Тщетные усилия, бесполезные увещевания! Отчаяние возрастало все более и более, и немного недоставало, чтобы этот народ, столько же развратный, сколько неблагодарный и упорный, не дошел до последней крайности. Гнев Господень, уже столько раз возбуждаемый, готов уже был загреметь; громы Его ярости готовы были пасть на этих мятежных детей и стереть с лица земли имя Израиля... Но Моисей молился, и Правосудный остановил Свой страшный суд. Несмотря на то, Он объявил своему рабу, что никто из отчаявшихся покорить обетованную землю не войдет в нее и что в наказание за их неверие они все умрут в пустыне, исключая Иисуса сына Навина и Халева сына Иефониина. Иисус Навин, без сомнения, принимал главное участие в поражении царей аморрейских Ога и Сиона, хотя Священное Писание и не говорит о нем ни слова. Когда Господь сказал Моисею, что его великое посланничество исполнено и что другому предоставлена слава водрузить знамя Израиля в земле Ханаанской, законодатель собрал народ и сказал ему: «Теперь мне сто двадцать лет, я не могу уже выходить и входить, и Господь сказал мне: «ты не перейдешь Иордан сей»; Господь Бог твой Сам пойдет пред тобою; Он истребит народы сии от лица твоего, и ты овладеешь ими; Иисус пойдет пред тобою, как говорил Господь». Потом, призвав Иисуса, сказал ему пред лицом всего Израиля: «Будь тверд и мужествен, ибо ты войдешь с народом сим в землю, которую Господь клялся отцам его дать ему, и ты разделишь ее на уделы ему; Господь Сам пойдет пред тобою, Сам будет с тобою, не отступит от тебя и не оставит тебя, не бойся и не ужасайся. И написал Моисей закон сей, и отдал его священникам, сынам Левииным, носящим ковчег завета Господня, и всем старейшинам [сынов] Израилевых» (Втор. 31:2-3, 7-9), и дал ее священникам и старцам израильским; после этого окончательного законодательства он воспел с Иисусом свою величественную песнь. После смерти великого законодателя Бог повторил его преемнику обетование предать в его руки Ханаанскую землю и повелел ему перейти Иордан: «Итак встань, перейди через Иордан сей, ты и весь народ сей, в землю, которую Я даю им, сынам Израилевым. Всякое место, на которое ступят стопы ног ваших, Я даю вам, как Я сказал Моисею... Никто не устоит пред тобою во все дни жизни твоей; и как Я был с Моисеем, так буду и с тобою: не отступлю от тебя и не оставлю тебя. Будь тверд и мужествен; ибо ты народу сему передашь во владение землю, которую Я клялся отцам их дать им; только будь тверд и очень мужествен, и тщательно храни и исполняй весь закон, который завещал тебе Моисей, раб Мой; не уклоняйся от него ни направо ни налево, дабы поступать благоразумно во всех предприятиях твоих. Да не отходит сия книга закона от уст твоих; но поучайся в ней день и ночь, дабы в точности исполнять все, что в ней написано: тогда ты будешь успешен в путях твоих и будешь поступать благоразумно. Вот Я повелеваю тебе: будь тверд и мужествен, не страшись и не ужасайся; ибо с тобою Господь Бог твой везде, куда ни пойдешь» (И. Нав. 1:2-3, 5-9). Итак, Иисус Навин дал народу повеление запастись жизненными припасами на три дня для перехода Иордана и присоединил к главной армии 40 000 человек из колена Рувимова, Гадова и Манассиина (остаток этих колен, который мог доставить более 110 000 человек, носящих оружие, не считая жен и детей, остался по ту сторону реки, для охраны земель, данных Моисеем этим коленам). «Жены ваши, дети ваши и скот ваш пусть останутся в земле, которую дал вам Моисей за Иорданом; а вы все, могущие сражаться, вооружившись, идите пред братьями вашими и помогайте им, доколе Господь [Бог ваш] не успокоит братьев ваших, как и вас; доколе и они не получат в наследие землю, которую Господь Бог ваш дает им; тогда возвратитесь в наследие ваше и владейте землею, которую Моисей, раб Господень, дал вам за Иорданом к востоку солнца, - сказал им Иисус. - Они в ответ Иисусу сказали: все, что ни повелишь нам, сделаем, и куда ни пошлешь нас, пойдем; как слушали мы Моисея, так будем слушать и тебя: только Господь, Бог твой, да будет с тобою, как Он был с Моисеем; всякий, кто воспротивится повелению твоему и не послушает слов твоих, во всем, что ты ни повелишь ему, будет предан смерти. Только будь тверд и мужествен!» (И. Нав. 1:14- 18). Новый предводитель не замедлил доказать, что он вполне достоин своего высокого назначения. По его повелению два соглядатая вышли из Ситтима и отправились рассмотреть страну и город Иерихон и, избегши больших опасностей (см. Раав), возвестили в стане, что всеобщее замешательство царствовало между жителями страны и что они не устоят против оружия Израиля. На следующий день, до зари, Иисус Навин вышел из Ситтима и приблизился к берегам Иордана, где и пробыл три дня. По окончании этого срока он объявил во всем стане, чтобы израильтяне двинулись через Иордан вслед за Ковчегом Завета, в расстоянии от него около 2000 локтей. «И сказал Иисус народу: освятитесъ [к утру], ибо завтра сотворит Господь среди вас чудеса... И сказал Иисус: из сего узнаете, что среди вас есть Бог живый, Который прогонит от вас Хананеев и Хеттеев, и Евеев, и Ферезеев, и Гергесеев, и Аморреев, и Иевусеев» (И. Нав. 3:5, 10). Итак, весь народ отправился по указанному пути к Иордану. Это происходило во время жатвы ячменя, когда от постоянных дождей реки обыкновенно выступают из берегов. Едва только священники, несшие Ковчег Завета, омочили ноги свои в воде, как воды разделились: «Вода, текущая сверху, остановилась и стала стеною на весьма большое расстояние, до города Адама, который подле Цартана; а текущая в море равнины, в море Соленое, ушла и иссякла». Тогда священники остановились на суше посреди Иордана, и стал переходить народ. Двенадцать человек, избранных Иисусом Навином, по одному из каждого колена, получили повеление взять со дна реки, с того места, где остановился Ковчег Завета, двенадцать камней и поставить их в стене после перехода Иордана. Другие двенадцать камней были поставлены Иисусом на том месте, где стоял Ковчег Завета. Наконец священники с Ковчегом перешли Иордан и пошли впереди всего народа, который остановился станом в Галгалах, на западе Иордана. Здесь-то Иисус, для увековечения памяти о чудном переходе через Иордан, воздвигнул памятник из двенадцати камней. «Чтобы они были у вас [лежащим всегда] знамением; когда спросят вас в последующее время сыны ваши и скажут: «к чему у вас эти камни?», вы скажете им: «в память того, что вода Иордана разделилась пред ковчегом завета Господа [всей земли]; когда он переходил чрез Иордан, тогда вода Иордана разделилась»; таким образом камни сии будут [у вас] для сынов Израилевых памятником на век» (И. Нав. 4:6-7). Между тем цари аморрейские и хананейские, узнавши об этом чуде, были поражены ужасом; вступление народа Божия в их земли возбуждало в них самое сильное беспокойство, и впоследствии мы увидим, что это было не без причины. Но Господь, прежде чем предал неверных в руки израильтян, хотел, чтобы последние запечатлели кровью своей завет с Ним (рожденные в пустыне не были обрезаны). «В то время сказал Господь Иисусу: сделай себе острые [каменные] ножи и обрежь сынов Израилевых во второй раз» (И. Нав. 5:2). Думают, что подобные ножи не причиняют воспаления. Ефиопское племя алнажаб употребляет их и ныне для обрезания (см. Ludolf. Hist. Aethiop., t. Ill, с. 1, § 21. Ovid. Fast., t. IV, 237. Saxo corpus (scilicet pudenda) laniavit acuto). Место, где совершился этот кровавый обряд, названо было Галгала, то есть отнятие. Народ пробыл здесь до тех пор, пока не исцелился; потом он праздновал Пасху в четырнадцатый день месяца, а на следующий день стал употреблять плоды земли в пищу вместо манны, которая с сего времени перестала нисходить с неба. Однажды, когда Иисус находился на поле близ Иерихона, вдруг предстал перед ним воин с обнаженным мечом в руке. «Наш ли ты, или из неприятелей наших?» - спросил его Иисус. Незнакомец отвечал: «Нет, я вождь воинства Господня, теперь пришел [сюда]. Иисус пал лицем своим на землю, и поклонился и сказал ему: что господин мой скажет рабу своему? Вождь воинства Господня сказал Иисусу: сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, свято. Иисус так и сделал. - Вот, Я предаю в руки твои Иерихон и царя его, [и находящихся в нем] людей сильных» (И. Нав. 5:13- 15, 6:1). После сего Архистратиг показал ему, каким образом он овладеет Иерихоном, где одно имя Израиля внушило уныние и страх, так что городские ворота были постоянно затворены, и никто не осмеливался ни выйти, ни войти. «Пойдите вокруг города все способные к войне и обходите город однажды [в день]; и это делайте шесть дней, - сказал посланник Иеговы. - И семь священников пусть несут семь труб юбилейных пред ковчегом; а в седьмой день обойдите вокруг города семь раз, и священники пусть трубят трубами; когда затрубит юбилейный рог, когда услышите звук трубы, тогда весь народ пусть воскликнет громким голосом, и стена города обрушится до своего основания, и [весь] народ пойдет [в город, устремившись] каждый с своей стороны» (И. Нав. 6:2-4). Иисус распорядился согласно с этим повелением: семь жрецов с трубами шли перед Ковчегом Завета, который был несен другими жрецами; воины предшествовали им, а народ следовал позади. Иисус повелел израильтянам хранить глубокое молчание, даже не произносить ни слова, пока он не повелит им воскликнуть; таким образом они обходили город шесть дней один раз в день. В седьмой день, поднявшись весьма рано, они обошли город семь раз, и когда жрецы затрубили в трубы, Иисус повелел народу воскликнуть. В то же время он наложил клятву на город, жителей которого обрек смерти, исключая блудницу Раав, в награду за ее благородное гостеприимство, и запретил брать золото, серебро, медь и железо из добычи, потому что все это было посвящено Господу. Едва страшный крик поразил слух народа, как стены рухнули; израильтяне бросились в город и стали предавать огню и мечу все: мужчины, и женщины, и дети, и старцы, даже животные беспощадно были преданы мечу. Когда все жители были преданы смерти, исключая Раав и ее семейства, город был сожжен, и на развалинах его посеяна соль. Только золото, серебро, медь, железо были сохранены. Тогда Иисус изрек свою клятву: «Пусть будет проклят тот, кто восстановит и построит Иерихон! Путь его первенец умрет тогда, когда он положит основание, и пусть смерть поразит последнего его сына, когда он поставит ворота». Это проклятие исполнилось над Ахиилом, который пытался восстановить этот город (см. 3 Цар. 16:34). Вскоре после этой чудесной победы, Иисус Навин послал обозреть положение Гая, города, лежавшего близ Вифавена, на востоке Вефиля; посланные донесли, что для овладения и разрушения этого города достаточно двух или трех тысяч человек, и что для такого неважного дела нет необходимости посылать весь народ. Итак, три тысячи человек отправились к Гаю, но они, едва увидели неприятеля, как обратились в бегство и лишились тридцати шести человек. Это неожиданное поражение повергло в смущение весь народ; особенно Иисус был неутешен. Он разодрал одежду, покрыл главу пеплом и простерся перед Ковчегом Завета со всеми старцами израильскими. Здесь он излил свою душу в горькой жалобе: «О, Господи Владыка! для чего Ты перевел народ сей чрез Иордан, дабы предать нас в руки Аморреев и погубить нас? о, если бы мы остались и жили за Иорданом! О, Господи! что сказать мне после того, как Израиль обратил тыл врагам своим? Хананеи и все жители земли услышат и окружат нас и истребят имя наше с земли. И что сделаешь тогда имени Твоему великому?» (И. Нав. 7:7-9). Бог, видя смирение своего раба, открыл ему причину оплакиваемого бедствия: один израильтянин укрыл часть добычи, посвященной Господу, и преступление его осталось не наказанным. «Встань, освяти народ и скажи: освятитесь к утру, ибо так говорит Господь Бог Из-раилев: «заклятое среди тебя, Израиль; посему ты не можешь устоять пред врагами твоими, доколе не отдалишь от себя заклятого»» (И. Нав. 7:13). На следующий день Иисус собрал народ, и виновный, открытый с помощью жребия, был побит камнями (см. Ахар). После этого Господь обещал Иисусу предать Гай в его руки. Иисус Навин, как искусный и мудрый полководец, наставленный опытом, принял со свой стороны меры для обеспечения за собой победы в предстоящем предприятии; ночью он отправил тридцать тысяч избранных мужей, которым дал повеление сесть в засаду между Вефилем и Гаем на западе от последнего города и быть готовыми напасть по первому сигналу; сам он, предводительствуя остальным войском, вышел из стана до зари и сделал мнимую атаку с другого пункта (с севера Гая); он остановился сначала на высоте, господствовавшей над городом и отделенной долиной; отсюда он послал пять тысяч человек в подкрепление засаде с повелением броситься в город тотчас, как жители выйдут из него. Потом главная армия приблизилась даже до середины долины, идя в боевом порядке, так что последние ряды простирались до западной стороны города, почти до того места, где было скрыто подкрепление, без сомнения, для того, чтобы последнее могло знать все движения. На рассвете царь гайский, узнав израильтян, вышел со всем своим войском навстречу неприятелю; но евреи без всякого сопротивления обратились в бегство, показывая вид, что они устрашены, как в первый раз, и бежали по направлению к пустыне; тогда враги испустили радостный крик, и все, кто только были в состоянии носить оружие в Вефиле и Гае, бросились преследовать израильтян, оставив свои города пустыми и беззащитными. Это неблагоразумие дорого стоило им: в то время, когда они радовались победе, одержанной без сражения, Иисус Навин поднял свой грозный щит против их города; по этому сигналу засада вышла из своего убежища, устремилась в Гай и предала его пламени. При виде этого неожиданного оборота неприятель, пораженный ужасом, желал избегнуть смерти: но куда бежать? Преследуемые, по сигналу Иисуса обратились вперед и бросились на него; в то же время зажегшие город напали на него с тылу; таким образом, окруженные со всех сторон, несчастные были побиты все до одного. Потом победители вошли в Гай и предали мечу всех, находившихся в нем. В этот день погибло двенадцать тысяч жителей Гая, включая в это число жен и детей; все это время Иисус держал свой щит поднятым, по примеру Моисея в пустыне. Победители, сообразно с повелением Божиим, разделили между собой добычу; город истребили огнем. «И сожег Иисус Гай и обратил его в вечные развалины, в пустыню, до сего дня». Царь гайский, взятый живым, был повешен, и тело его было выставлено до самого вечера, когда он был снят и брошен в ров, при входе в город, и над ним набросана груда камней. В благодарность за эту блестящую победу благочестивый предводитель воздвигнул алтарь на горе Гавел и принес жертву Господу; потом, пользуясь добрым расположением народа, написал на камнях весь Закон Моисея и предложил его со всеми подробностями детям Израиля, которые, стоя перед скинией, внимательно слушали его. Между тем слух о победе распространился; все цари соседних стран были поражены ужасом и составили оборонительный и наступательный союз против Иисуса. Одни гаваонитяне отказались от участия в этом союзе и, для снискания милости израильтян, придумали особенное средство: они возложили на ослов старые мешки с сухим, искрошившимся хлебом; сами оделись в поношенную обувь и в ветхое платье; в таком состоянии они явились в Галгалах: «Мы пришли из весьма отдаленной страны, - сказали они, желая заключить с вами мир». - «Может быть, вы обманываете нас, - отвечали израильтяне, - может быть, вы живете в этой стране, обетованной нам? В таком случае мы не можем заключить с вами мира». Вопрос был слишком поспешен; гаваонитяне умели воспользоваться этим и отвечать двусмысленно: «Мы ваши рабы». - «Но кто же вы, - спросил Иисус, - и откуда пришли?» - «Ваши рабы пришли из весьма отдаленной страны, во имя Господа вашего Бога; ибо слава Его могущества достигла и до нас; мы узнали обо всех чудесах, произведенных Им в Египте, и о страшной участи Ога и Сиона, царей аморрейских. Тогда наши старейшины и весь наш народ, собравшись, сказали нам: возьмите с собою все необходимое для столь продолжительного пути, ступайте к поклонникам истинного Бога и скажите им: Мы ваши рабы, просим у вас мира. Вот хлеб, который мы, отправляясь в путь, взяли еще теплым; теперь он высох и покрылся плесенью и ломается на куски; эти мехи были совершенно новы, когда мы их наполнили вином, теперь они разселись; наше платье и наша обувь так износились во время продолжительного пути, что теперь не стоят ничего». Израильтяне поддались хитрости и приняли их предложение, не спросив Господа; Иисус и старейшины заключили с ними мир и поклялись не истреблять их. Спустя три дня, когда стан расположился близ Гаваона, израильтяне узнали, что мнимые пришельцы из весьма отдаленной страны живут среди них. Тогда народ начал роптать на своих старейшин; но Иисус и старейшины, уважая клятву, пощадили жизнь гаваонитян, хотя в наказание за их ложь присудили носить воду и рубить дрова для народа и скинии. Гаваонитяне нашли извинение в страхе от неминуемой опасности и в желании обеспечить свою жизнь; они приняли жестокие условия своих новых повелителей и с тех пор вошли в состав иудейского народа. Между тем Адониседек, царь иерусалимский, узнав об участи Гая, стал беспокоиться о своей; добровольная сдача Гаваона внушала ему еще больший страх, потому что Гаваон был одним из значительнейших городов, а гаваонитяне отличались воинственностью. Не будучи в состоянии возвратить этот город собственными силами, он просил помощи у соседних царей Елама, царя хевронского, Фераана, царя иеримофского, Апфия, царя лахисского и Давира, царя одолламского: эти пять царей вышли в поход со своими войсками и явились под стенами Гаваона. Иисус, уведомленный об опасности, полетел к ним на помощь, шел всю ночь, напал неожиданно на осаждающих, смешал и обратил в бегство; потом преследовал их по Верхне-Вифоронской возвышенности до Азики и Макиды. Тогда, когда они бежали к Вифоронскому восходу, каменный дождь полился с небес и истребил их более, чем оружие иудеев. Между тем ночь покрывала тьмой землю, а враги еще не были истреблены; в это-то время Иисус, воодушевленный той верой, которая передвигает горы, воскликнул: «Стой, солнце, над Гаваоном, и луна, над долиною Аиалонскою! И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим» (И. Нав. 10:12-13). Никогда день, ни прежде, ни после, не был столь длинен, как в это время, когда Бог снисходил к вере вождя Своего народа. Пять неприятельских царей бежали и скрылись в пещере близ Макиды: их нашли и сказали об этом Иисусу, который, желая довершить поражение, приказал завалить вход в пещеру камнями и поставить стражу. «А вы не останавливайтесь [здесь], но преследуйте врагов ваших и истребляйте заднюю часть войска их и не давайте им уйти в города их, ибо Господь Бог ваш предал их в руки ваши»» (И. Нав. 10:19). Это повеление было строго исполнено: все хананеяне погибли от меча израильтян; только некоторые спаслись в укрепленных городах. Победоносное войско возвратилось к Макиду, не понесши ни малейшей потери, в таком же числе, как и вышло. Иисус повелел привести пять царей, созвал народ и приказал воинским начальникам наступить им на горло, сказав: «Не бойтесь и не ужасайтесь, будьте тверды и мужественны; ибо так поступит Господь со всеми врагами вашими, с которыми будете воевать» (И. Нав. 10:25). Потом сам поразил их и трупы приказал повесить на пяти деревах, где они висели до самого вечера, когда были сняты и брошены в ту же пещеру, в которой они думали найти безопасность, и вход которой теперь был завален камнями. В тот же день Иисус взял Макиду и истребил всех ее жителей. Лев-на, Лахис, Газер, Еглон, Хеврон, Давир подверглись той же участи. Вся южная страна, как нагорная, так и низменная, так же как и Асседоф (то есть низменные земли), была опустошена, сделалась добычей победителя. Неутомимый Иисус, неумолимый исполнитель божественных определений, поразил все живущее от Кадис-Варни до Газы, опустошил всю землю Госон до Гаваона и в один поход взял и умертвил всех царей и овладел всеми землями, потому что Господь покровительствовал ему. Наконец он возвратился в Галгалы, где находился главный стан. Но не долго он оставался здесь в покое: Иавин, царь асорский, заключил против него союз со многими другими царями, с Иовавом, царем мадонским, царем семеронским, царем ахиавским и царями северных народов, живших в горах и в равнинах на юге Хенерефа, с царями народов, населявших страну Дор, лежавшую вдоль берегов Средиземного моря, с восточными и западными хананеянами, с аморреянами, хеттеянами, ферезеянами, иевусеянами, жившими в горах, наконец, с евеянами, жившими при подошве горы Ермон, в Массифе за Иорданом. Все эти цари отправились в поход со своими войсками и соединились у вод Маррон, или Мером, чтобы идти навстречу Израилю. Войска их состояли из множества, как песок морской, пеших воинов, конницы и колесниц. Иисус пошел к ним навстречу, напал неожиданно, обратил в бегство и преследовал до Сидона Великого и до Масрефоф-Маима. Никто не избегнул его грозного меча; он перерезал коням жилы и сжег колесницы, как повелел Господь. Потом, быстро возвратившись, напал на Асор, важнейший город в этой стране, взял его, избил всех жителей, опустошил и истребил все и город обратил в пепел. Таким образом он поступил и с другими городами, исключая лежавших на холмах и возвышенных местах. Израильтяне, по обыкновению, разделили всю добычу и скот. «Долгое время вел Иисус войну со всеми сими царями», - говорит Священное Писание (И. Нав. 11:18); это показывает, что все эти завоевания происходили не так быстро, как идет рассказ священного историка. Только одни хеттеяне или гаваонитяне добровольно покорились иудеям; все другие были покорены силой и истреблены мечом: такова была воля Господа, назначившего землю этих неверных народов в наследие Израилю. В то же время Иисус истребил енакимов, живших в горах в Хевроне, Давире и Анове, и разрушил все их города. Только Газа, Геф и Азот были пощажены, потому ли, что эти города добровольно сдались, или потому, что они устояли против оружия непобедимого доселе Иисуса, или, наконец, потому, что они не вошли в число земель, обещанных Израилю. Это был последний поход славного завоевателя обетованной земли. Тридцать два царя побеждены, взяты и умерщвлены, народы их истреблены, города разрушены, поля опустошены: этого было достаточно для его славы. Его возраст требовал отселе покоя. Итак, страна, бывшая в продолжении шести или семи лет театром кровавой войны, с этих пор стала наслаждаться покоем. Цари, побежденные Иисусом Навином, были: иерихонский, гайский, хевронский, иеримофский, лахисский, еглонский, газерский, давирский, гадерский, ермафский, адерский, левнский, одолламский, макидский, вефильский, апфуский (тафуаский), оферский, афекский, хесаромский (саронский), мадонский, асорский, семеронский, ахсафский, фенакский, магеддрнский, кадисский, иеконамский, камильский, дорский, галгалский, иерусалимский и, наконец, фирский. Страна, покоренная им, простиралась от потока Арнонского, на юге, до горы Ермон, на севере, и заключала всю восточную страну, смежную с пустыней и долиной Моавской. Отселе началось новое поприще для нашего героя, без сомнения, не столь славное, как предыдущее, но не менее достойное внимания. Хананеяне были или истреблены или изгнаны, оставалось разделить землю между победителями; Иисус поступил в этом случае с удивительной мудростью. Ему было уже около ста лет. Мы не можем с точностью описать страну, населенную древними евреями, и удельные границы каждого колена: более обширные подробности принадлежат Священной географии. Южные границы обетованной земли довольно ясно обозначены Моисеем: он говорит, что «и направится граница на юг к возвышенности Акравима и пойдет через Сын, и будут выступы ее на юг к Кадес-Варни, оттуда пойдет к Гацар-Аддару и пройдет через Аимон; от Ацмона направится граница к потоку Египетскому, и будут выступы ее к морю» (Чис. 34:4- 5). Священный историк употребляет слово объедут (обращаются, или округляются), потому что линия, вместо того чтобы прямо идти от Мертвого к Средиземному морю, загибается к югу и юго-западу, к Египту. Северная граница по Моисею (Чис. 34:7- 9) и Иезекиилю (Иез. 47), определялась линией, проведенной от Средиземного моря к Арсенаину, границе Дамаска, идущей несколько наклонно от севера к югу; город Емаф находился в центре этой линии, на севере. Восточная граница совпадала с линией, проведенной от Арсенаина, по берегам Хенерефского, или Генисаретского, озера вдоль Иордана до Мертвого моря. Наконец, Средиземное море составляло западную границу (Чис. 24). Все эти страны еще не были совершенно покорены; «остается сия земля: все округи Филистимские и вся земля Гессурская [и Хананейская]. От Сихора, что пред Египтом, до пределав Екрона к северу, считаются Ханаанскими пять владельцев Филистим-ских: Газский, Азотский, Аскалонский, Гефский, Екронский и Аввейский; к югу же вся земля Ханаанская от Меары Сидонской до Афека, до пределов Аморрейских, также [Филистимская] земля Гевла и весь Ливан к востоку солнца от Ваал-Гада, что подле горы Ермона, до входа в Емаф. Всех горных жителей от Ливана до Мисрефоф-Маима, всех Сидонян Я изгоню от лица сынов Израилевых. Раздели же ее в удел Израилю, как Я повелел тебе» (И. Нав. 13:2-6). Разделение Палестины между коленами, составлявшими народ еврейский, можно обозначить весьма обще. Вся страна, простиравшаяся от Мертвого до Великого моря и границ Египта, была предназначена Иуде. Но Симеон поселился в этом пространстве, около страны, занимаемой филистимлянами, и на границах Идумеи, ибо Вирсавия досталась ему в удел (Вирсавия обозначала самый южный пункт страны, занятой евреями, как местечко Дан, лежавшее в колене Неффалимовом, означало северный пункт; вот почему говорится: от Дана даже до Вирсавии, чтобы указать всю страну); в таком положении трудно понять, каким образом колено Симеоново могло быть в числе десяти колен, повиновавшихся Самарии, а не Иерусалиму. Вениамин был смежен с Иудою на севере, и границы его обнимали Раму, Гаваон, Иерихон, Вефиль и Вифорон, поворачивали к югу около Кариафиарима, заключали в себе Иерусалим, проходя через долину детей Енноновых, лежавшую на юге Сиона. Дан занимал страну, лежавшую на той же высоте, около моря, и владел Аккароном и Газой (кроме того, в уделе его колена были Еммаус, Модин и Иоппия, ныне Яффа). Границы этих двух колен были общими с границами колена Ефремова, простиравшимися от Иордана до потока Каны (в этом колене находились Сихем и Силом). Полуколено Манассиино было смежно с коленом Ефремовым, простираясь к морю, около Доры, и к подошве горы Кармил, к границам Ассира. Оно истребовало себе Вифсан, хотя эта область, лежавшая на Иордане, досталась по жребию Иссахару, занимавшему Изреель, и граничившему к северу с горой Фавор. Эта гора отделяла его от Завулона (владевшего Назаретом и Каной), который едва ли простирался до Генисаретского озера, вернее, принадлежавшего Неффалиму, заключавшему собой страну с севера, граничившему с запада с Асиром, удел которого граничил с морем от Кармила до Сидона, заключая в себе Тир, никогда, впрочем, не бывший во власти этого колена. Остается еще сказать о Рувиме и Гаде и полуколене Манассиином, получивших уделы за Иорданом: удел первого из этих колен начинался от потока Арнонского до границ Моава. Удел второго лежал на севере, а удел третьего простирался вдоль восточных берегов Генисаретского озера и далее до пределов израильской земли. Известно, что потомство Левиино, назначенное для служения храму, получило во владение многие города, рассеянные в уделах других колен и называвшиеся левитскими. Это разделение существовало до окончательного разрушения царства Иудейского и Израильского. Халев просил и получил Хеврон, или Кариаф-Арву владение этим городом было обещано ему Моисеем (см. Халев). Разделение производилось посредством жребия; первый жребий пал на Иуду, второй на Ефрема, третий на Манассию; эти два последние колена, недовольные своим жребием, так как большая часть их уделов была еще занята врагами, жаловались Иисусу. «Почему ты дал мне в удел один жребий и один участок, тогда как я многолюден, потому что так благословил меня Господь? - сказал Манассия от имени двух братьев. - Иисус сказал им: если ты многолюден, то пойди в леса и там, в земле Ферезеев и Рефаимов, росчисти себе [место], если гора Ефремова для тебя тесна. Сыны Иосифа сказали: не останется за нами гора, потому что железные колесницы у всех Хананеев, живущих на долине, как у тех, которые в Беф-Сане и в зависящих от него местах, так и у тех, которые на долине Изреельской. Но Иисус сказал дому Иосифову, Ефрему и Манассии: ты многолюден и сила у тебя велика; не один жребий будет у тебя: и гора будет твоею, и лес сей; ты расчистишь его, и он будет твой до самого конца его; ибо ты изгонишь Хананеев, хотя у них колесницы железные, и хотя они сильны, [ты одолеешь их]» (И. Нав. 17:14-18). Действительно, потомки Иосифа сделались владетелями этой страны, которую почитают за гору Гелвуй, лежавшую на севере удела колена Манассиина и простиравшуюся от Изрееля до Вефсана, и сделали хананеев данниками. Это обстоятельство немало способствовало развитию того воинственного характера, которым это колено отличилось впоследствии. Разделение земли было прервано перенесением скинии. Пробыв более семи лет в Галгалах, израильтяне наконец перенесли стан в Силом, в колено Ефремово; в это-то место, лежавшее в центре обетованной земли, была принесена скиния свидетельства. Иисус предложил народу избрать из каждого колена по три человека, которые бы прошли страну по всем направлениям, начертили ее план и разделили на части, соразмерные большему или меньшему плодородию почвы. По возвращении посланных, старейшины, сравнив части выпавших уже жребиев, отняли часть удела колена Иудина и дали ее Симеону. Потом бросили жребий на семь частей оставшихся, которые были увеличены или уменьшены, смотря по численности колен, которым они достались. Жребий падал последовательно на Вениамина, Симеона, Завулона, Иссахара, Асира, Неффалима и Дана. Иисус просил для себя и своего потомства города Фамнаф-Сараи на горе Ефраим и столь значительно умножил его, что можно было сказать, что он создал новый город. После последовательного покорения различных провинций каждое колено, повторяя в малом виде то, что было сделано для всего народа, нужно было разделить на большие фамильные участки и последние подразделить на части для каждого гражданина. Важно заметить, что разделение основывалось на числительной важности каждого колена, без различения личности; это показывает во всем свете великое начало равенства пред Богом и законом, начало, освященное Моисеем: «И разделите землю по жребию на уделы племенам вашим: многочисленному дайте удел более, а малочисленному дай удел менее; кому где выйдет жребий, там ему и будет удел; по коленам отцов ваших возьмите себе уделы» (Чис. 33:54). Еще более пришелец должен был получить равную себе часть. «И разделите себе землю сию на уделы по коленам Израи-левым. И разделите ее по жребию в наследие себе и иноземцам, живущим у вас, которые родили у вас детей; и они среди сынов Израилевых должны считаться наравне с природными жителями, и они с вами войдут в долю среди колен Израилевых. В котором колене живет иноземец, в том и дайте ему наследие его, говорит Господь Бог» (Иез. 47:21-23). Положено прежде, чтобы каждое колено избрало доверенного человека для произведения с князем израильским и жрецом распределения участков перед народным собранием. Известно, что колено Рувимово, Гадово и полуколено Манассиино получили уделы из рук самого Моисея. По окончании разделения Господь повелел Иисусу назначить города для убежища невольных убийц, которые могли бы подвергнуться мщению близких родственников покойника. Вот как это происходило: виновный должен был явиться в воротах города и здесь перед старейшинами изложить все то, что могло оправдать его невинность; только с этим условием ему позволялось жить в городе убежища, где месть родственников не могла коснуться его. Выйти из города он мог только после смерти первосвященника; тогда он мог даже войти в свой дом, впрочем, не иначе, как отдав предварительный, отчет о своем поведении перед судьями. Города убежища были: Кедес в Галилее, в колене Неффалима; Сихем, в колене Ефремовом; Арво (Кариаф-Арва, или Хеврон) в колене Иудином; за Иорданом Восор, в колене Рувимовом; Рамоф в Галааде, в колене Гадовом, и Голан в Васанитиде, в колене Манассиином. По Закону Моисея, левиты не должны были принимать участия в распределении земель: «Только колену Левиину не дал он удела: жертвы Господа Бога Израилева суть удел его, как сказал ему Господь» (И. Нав. 13:14). Другие колена обязаны были уступить им известное число городов с окрестностями для их жилищ и пищи для их стад. Итак, когда разделение было закончено, старейшины отчеств сынов Левииных пришли к первосвященнику Елиазару, Иисусу Навину и старейшинам отчеств других колен и истребовали себе то, что им принадлежало по закону. Сорок восемь городов были взяты от двенадцати колен и распределены по жребию трем большим фамилиям следующим образом: для фамилии Каафа, подразделенной на две фамилии, 23 города, из которых 13, взятых от колен Иудина, Симеонова и Вениаминова, потомкам Аарона; 10 других, взятых от колен Ефремова и Данова и полуколена Манассиина, другим потомкам Каафа, то есть простым левитам; для сынов Гирсона 13 городов, взятых от колен Иссахарова, Асирова, Неффалимова и заиорданс-кого полуколена Манассиина; наконец, для фамилии Мерари 12 городов из колена Рувимова, Гадова и Завулонова. Города убежища были в то же время и города левитские. «Таким образом отдал Господь Израилю всю землю, которую дать клялся отцам их, и они получили ее в наследие и поселились на ней. И дал им Господь покой со всех сторон, как клялся отцам их, и никто из всех врагов их не устоял против них; всех врагов их предал Господь в руки их. Не осталось неисполнившимся ни одно слово из всех добрых слов, которые Господь говорил дому Израилеву; все сбылось» (И. Нав. 21:43-45). С сего времени каждое колено вступило во владение своим уделом, а потомки Рувима, Гада и Манассии перешли Иордан и поселились каждые в своем участке. Иисус благодарил их за благородные услуги и повиновение его повелениям; потом благословил и напутствовал весьма мудрыми советами. Итак, они оставили землю Ханаанскую, чтобы возвратиться в Галаад, унося с собой множество богатств, в золоте, в металлах и одеждах всякого рода; прежде, по совету Иисуса, они уступили часть своим братьям. Но, достигши Иордана, остановились и воздвигнули близ этой реки огромный алтарь. Узнавши об этом, израильтяне, поселившиеся по сю сторону Иордана, почли это действием идолопоклонства и были столь раздражены, что поспешно собрались в Силом с намерением наказать их оружием. Не приступая еще к этой крайней мере, они послали к ним Финееса, сына первосвященника Елеазара, и десять старейшин, по одному из каждого колена. Посланные живо упрекали их в мнимом преступлении, напоминая, что уже однажды идолопоклонство навлекло на народ гнев Бога Израилева: «Так говорит все общество Господне: что это за преступление сделали вы пред [Господом] Богом Израилевым, отступив ныне от Господа [Бога Израилева], соорудив себе жертвенник и восстав ныне против Господа? Разве мало для нас беззакония Фегорова, от которого мы не очистились до сего дня и за которое поражено было общество Господне? А вы отступаете сегодня от Господа! Сегодня вы восстаете против Господа, а завтра прогневается [Господь] на все общество Израилево; если же земля вашего владения кажется вам нечистою, то перейдите в землю владения Господня, в которой находится скиния Господня, возьмите удел среди нас, но не восставайте против Господа и против нас не восставайте, сооружая себе жертвенник, кроме жертвенника Господа, Бога нашего; не один ли Ахан, сын Зары, сделал преступление, взяв из заклятого, а гнев был на все общество Израилево?не один он умер за свое беззаконие» (И. Нав. 22:16-20). Потомки Рувима, Гада и Манассии разуверяли посланных и клялись им, что, созидая этот алтарь, они не имели никакого преступного намерения: «Бог богов Господь, Бог богов Господь, Он знает, и Израиль да знает! Если мы восстаем и отступаем от Господа, то да не пощадит нас Господь в сей день! Если мы соорудили жертвенник для того, чтоб отступить от Господа {Бога нашего], и для того, чтобы приносить на нем всесожжение и приношение хлебное и чтобы совершать на нем жертвы мирные, то да взыщет Сам Господь! Но мы сделали сие по опасению того, чтобы в последующее время не сказали ваши сыны нашим сынам: «что вам до Господа Бога Израилева! Господь поставил пределом между нами и вами, сыны Рувимовы и сыны Гадовы, Иордан: нет вам части в Господе». Таким образом ваши сыны не допустили бы наших сынов чтить Господа. Поэтому мы сказали: соорудим себе жертвенник не для всесожжения и не для жертв, но чтобы он между нами и вами, между последующими родами нашими, был свидетелем, что мы можем служить Господу всесожжениями нашими и жертвами нашими и благодарениями нашими, и чтобы в последующее время не сказали ваши сыны сынам нашим: «нет вам части в Господе». Мы говорили: если скажут так нам и родам нашим в последующее время, то мы скажем: видите подобие жертвенника Господа, которое сделали отцы наши не для всесожжения и не для жертвы, но чтобы это было свидетелем между нами и вами [и между сынами нашими]. Да не будет этого, чтобы восстать нам против Господа и отступить ныне от Господа, и соорудить жертвенник для всесожжения и для приношения хлебного и для жертв, кроме жертвенника Господа Бога нашего, который пред скиниею Его» (И. Нав. 22:22-29). Финеес и другие посланные, удовлетворенные этим, изрекли им слова утешения и мира и поспешили возвестить Иисусу Навину и всему Израилю эту благую весть, которые раскаялись в невинном подозрении этих колен. Иисус Навин назвал этот алтарь потомков Рувимовых, Гадовых и Манассииных «потому что, сказали они, он свидетель между нами, что Господь есть Бог наш» (там же, 34). Уже долгое время Израиль наслаждался покоем. Иисус, чувствуя приближение своей кончины, созвал в Сихем весь народ со старейшинами, князьями, начальниками колен, чтобы убедить их к сохранению закона и возобновить священный союз, соединявший их с Богом. Он предрек им от имени Божия или победу над врагами, или рабство и смерть, смотря по тому, с твердостью ли они пойдут по пути истины, или уклонятся к богам чуждым. Потом, напомнив Израилю милости, которые Господь не переставал изливать на них, от призвания великого Авраама до покорения обетованной земли, он находит новую побудительную причину служить Богу их отцов, произведшему столько чудес. Наконец, между старцем и всем народом завязался следующий разговор, имевший следствием свободное принятие всем Израилем основных законов. «Итак бойтесь Господа и служите Ему в чистоте и искренности, - сказал им Иисус. - Отвергните богов, которым служили отцы ваши за рекою и в Египте, а служите Господу. Если же неугодно вам служить Господу, то изберите себе ныне, кому служить, богам ли, которым служили отцы ваши, бывшие за рекою, или богам Аморреев, в земле которых живете; а я и дом мой будем служить Господу, [ибо Он свят]. - И отвечал народ и сказал: нет, не будет того, чтобы мы оставили Господа и стали служить другим богам! Ибо Господь - Бог наш, Он вывел нас и отцов наших из земли Египетской, из дома рабства, и делал пред глазами нашими великие знамения и хранил нас на всем пути, по которому мы шли, и среди всех народов, чрез которые мы проходили. Господь прогнал от нас все народы и Аморреев, живших в сей земле. Посему и мы будем служить Господу, ибо Он - Бог наш. Иисус сказал народу: не возможете служить Господу [Богу], ибо Он Бог святый, Бог ревнитель, не потерпит беззакония вашего и грехов ваших. Если вы оставите Господа и будете служить чужим богам, то Он наведет на вас зло и истребит вас, после того как благотворил вам. И сказал народ Иисусу: нет, мы Господу будем служить. Иисус сказал народу: вы свидетели о себе, что вы избрали себе Господа - служить Ему? Они отвечали: свидетели. Итак отвергните чужих богов, которые у вас, и обратите сердце свое к Господу Богу Израилеву. Народ сказал Иисусу: Господу Богу нашему будем служить и гласа Его будем слушать» (И. Нав. 24:14-24). Иисус вписал в книгу этот торжественный обет и поставил перед скинией камень, как памятник этого торжественного обета. Вскоре после того умер этот великий муж, в возрасте около 100 лет от рождения, и был погребен в городе Фамнасахаре, на горе Ефремовой. Своей изумительной твердостью, героическим мужеством, постоянным успехом своего оружия Иисус Навин умел содержать народ в должных границах и повиновении, из которого последний никогда не выходил. «И служил Израиль Господу во все дни Иисуса, - говорит Священная История, - и во все дни старейшин, которых жизнь продлилась после Иисуса и которые видели все дела Господа, какие Он сделал Израилю» (И. Нав. 24:31). Немаловажная заслуга, если обратим внимание на характер этого народа, столь склонного к возмущению и идолопоклонству, от которых сам Моисей с трудом едва удерживал. Но предоставим похвалу его Иисусу, сыну Сирахову: «Силен был в бронях Иисус Навин и был преемником Моисея в пророчествах. Соответственно имени своему, он был велик в спасении избранных Божиих, когда мстил восставшим врагам, чтобы ввести Израиля в наследие его. Как он прославился, когда поднял руки свои и простер меч на города! Кто прежде него так стоял? Ибо он вел брани Господни. Не его ли рукою остановлено было солнце, и один день был как бы два? Он воззвал ко Всевышнему Владыке, когда со всех сторон стеснили его враги, и великий Господь услышал его: камнями града с могущественною силою бросил Он на враждебный народ и погубил противников на склоне горы, дабы язычники познали всеоружие его, что война его была пред Господом, а он только следовал за Всемогущим. И во дни Моисея он оказал благодеяние, он и Хапев, сын Иефоннии, - тем, что они противостояли враждующим, удерживали народ от греха и утишали злой ропот. И они только двое из шестисот тысяч путешествовавших были спасены, чтобы ввести народ в наследие - в землю, текущую молоком и медом» (Сир. 46:1-10). Иисус Навин привязался к Моисею со времени выхода из Египта и почитал своей славой быть его слугой (Чис. 11:28), по обычаю тех героических времен, когда великие мужи имели своих друзей, которые привязывались к ним и служили им добровольно без награды. Божественный законодатель не замедлил показать ему самые ясные признаки своего уважения и своей доверенности, как мы уже видели. Избрав его для поражения амаликитян, Моисей в то же время открыл ему, по повелению свыше, намерение Божие истребить совершенно этот нечестивый народ (Исх. 17:14); он возвел Иисуса на гору Синай, когда шел получать закон, и возложил на него наблюдение за скинией Господа. Мы уже видели, как он исполнил возложенное на него поручение, когда был соглядатаем обетованной земли. Но зачем силиться возносить славу этого великого человека человеческими словами, когда сам Бог восхваляет его, повелевая Моисею передать ему верховную власть над избранным народом: «Возьми себе Иисуса, сына Навина, человека, в котором есть Дух, и возложи на него руку твою, и поставь его пред Елеазаром священником и пред всем обществом, и дай ему наставление пред глазами их, и дай ему от славы твоей, чтобы слушало его все общество сынов Израилевых» (Чис. 27:18-20). Продолжение правления Иисусова не означено в Священном Писании; но историк Иосиф Флавий указывает его, и многие древние писатели говорят о нем. Иосиф Флавий говорит, что Иисус управлял в продолжении двадцати пяти лет; Феофил, епископ Антиохийский, Климент Александрийский, Лактан-ций и бл. Августин полагают время его правления 27 лет; между тем как Уссерий и его последователи насчитывают только 17 лет; Марсам принимает мнение Иосифа Флавия. Это различие мнений показывает, что вопрос еще не решен. Иисус Навин вообще почитается писателем книги, которая носит его имя: так думают талмудисты и большая часть христианских толковников. В последней главе читается, что «вписал Иисус слова сии в книгу закона Божия» (И. Нав. 24:26); но, говорят, если он написал последнюю главу, то не следует еще заключать, что он же написал и другие. Иисус сын Сирахов говорит, что Иисус Навин «наследовал Моисею в пророчестве»; а это, по мнению большой части толкователей, значит, что он продолжал после Моисея историю народа Божия и составлял священные книги. Прибавления, встречающиеся в книге Иисуса Навина, не могут отрицать этого мнения, ибо очень легко отличить их: это объяснения, приписанные последующими пророками, объяснения, решительно ничего не изменяющие в сущности истории. Светские книги почти все наполнены этими прибавлениями, но зато не отвергают их подлинности. Короче, если и нельзя безусловно утверждать, что писатель этой книги есть Иисус Навин, то все это же остается не менее вероятно. Во всяком случае, она принадлежит или Иисусу Навину, или его современнику. С историей Иисуса Навина связан весьма важный вопрос: бегство хананеян и их рассеяние по различным странам, во время пришествия еврейского завоевателя, есть, может быть, самый удивительный факт в летописях народов. Народ кочующий, но образованный, удивительно организованный, одаренный той силой, которая дается только долговременными испытаниями, подкрепляемый надеждой на богатое вознаграждение, вдруг является на границах страны, которую требует себе как своего родового наследия; им предводит начальник неустрашимый, покровительствуемый Богом, повелевающий звездам и стихиям, сверхъестественная энергия которого не знает препятствий: горе тебе, потомство Хамово! Трепещите ратоборцы Амалика и Моава! Иегова есть Господь сил; Бог брани идет против вас!.. Если бы многочисленные племена потомства Ханаана, презрев частные споры, соединенными силами противостояли общему врагу, то и тогда они не избежали бы жестокой участи, на которую были обречены; но по крайней мере они поступили бы тогда благоразумно. «Хананеяне были истреблены, - говорит Монтескье, - «потому что они были разделены на небольшие государства, которые спорили между собой и не защищались общими силами». Несмотря на то что союз составился, было уже поздно; деятельность еврейского предводителя разрушила слишком поздние меры. Тогда между тем как одна часть этих проклятых народов берется за оружие для защиты своей независимости, другая, уступая страху, разделяется на колонии и ищет спасения в странах отдаленных; и мы находим их во всех странах земного шара, в различных странах Африки, Азии, Америки, Европы, на многочисленных островах Средиземного и Индийского морей, даже в снегах Сибири. Нет, может быть, страны в мире, где бы не думали найти следов финикийского происхождения. Решение вопроса в этом отношении, конечно, было бы немаловажно; но это заставило бы нас выйти за пределы нашей статьи. Заметим только, что священные книги не показывают, куда девались семь хананейских народов, изгнанных Иисусом, и поэтому толкователи могут спокойно блуждать в обширном поле догадок и предположений. Невероятно предание, впрочем древнее и многими принятое, будто бы хананеяне бежали только в горы своей собственной страны. Самое вероятное и почти всеми принятое мнение утверждает, что они бежали в Африку; оно находится в самых древних книгах иудейских учителей и подкрепляется весьма важными авторитетами. «В весьма древнем городе Тингис, - говорит Прокопий, - видны две большие колонны из белого камня, поставленные близ великого источника, с финикийской надписью, которая значит: мы бежим от лица Иисуса разбойника, сына Навина» (Vandalic. Lib. П., cap. 20). Наконец, все согласны, что берега Африки были населены финикийскими колониями; ибо везде находятся следы их языка, их нравов, их религии и проч., которые указывают их начало; но трудно поверить, чтобы все эти колонии, поселившиеся не только в Африке, но и в Малой Азии, Испании и Греции, и на островах Средиземного моря, вышли только из двух городов, Тира и Сидона, из которых первый, может быть, даже не существовал во времена Иисуса Навина. Почти все имена древних городов Африки финикийские. Во времена бл. Августина африканцы почитали себя потомками хананеев; и когда их спрашивали об их происхождении, они отвечали: Сапапи, даже в наши времена арабы утверждают, что африканские варвары произошли от древних народов, населявших Палестину и удалившихся в Африку. Иероним, Августин и все новейшие критики сознаются, что древний пунический язык есть язык хананейский. Раввины утверждают, что еврейский завоеватель, приблизившись к границам обетованной земли, объявил жителям оной; беги, кто захочет; сдайся, кто желает; сражайся кому угодно, только одни гергесеяне верили в Господа и спаслись в Африку; гаваонитяне сдались на тяжких условиях; все другие решились сражаться. Второе из этих предположений не может быть допущено: оно прямо противоречит духу Моисея, который хотел создать совершенно новое здание, без всякой нечистой примеси; и евреи не однажды впоследствии раскаивались в том, что не исполнили его повеление. Только к семи следующим народам: хеттеянам, гергесиянам, аморреянам, хананеянам, собственно, так называемым ферезеянам, евеянам и иевуссеянам, да кроме того, к мадианитянам и амаликитянам относятся следующие слова законодателя: «Предаст их тебе Господь, Бог твой, и поразишь их, тогда предай их заклятию, не вступай с ними в союз и не щади их» (Втор. 7:2). Прочие народы Моисей оставил на общих правах; и поведение его с царями эдомским и моавским доказывает, что он уважал права народов. Жизнь израильского завоевателя от- мечена чудесами первого класса; это было поводом для вольнодумцев признать ее недостоверной. Впрочем, мы не войдем ни в какие рассуждения в этом отношении. Память праведного Иисуса сына Навина празднуется церковью 1 сентября.

ИИСУС (132 г. до Р. X.), сын Си-рахов. Были два иудея этого имени, из которых один есть писатель, а другой переводчик книги, известной под названием Премудрости Иисуса, сына Сирахова. Первый, житель Иерусалима, написал ее по-еврейски, а похвала, которую он написал Симону, сыну Ониину, бывшему первосвященником почти за 219 лет до Рождества Христова, доказывает, что он жил около этого времени. История не сообщает нам никаких подробностей о его жизни. Некоторые толкователи утверждают, что этот Иисус был одним из семидесяти толковников. Другой Иисус, сын Сирахов, внук или правнук первого, перевел творение своего деда на греческий язык во времена Птоломея Евергета. Древние называли эту книгу Панаретон, то есть сокровище всех добродетелей, а бл. Иероним говорит, что он видел и еврейский оригинал. Но этот оригинал затерян, и до нас дошел только греческий перевод. Иудеи не включили эту книгу в свой Канон, потому ли, что она написана после его окончательного образования, или потому, что в некоторых местах в ней слишком ясно говорится о таинстве Святой Троицы. В древних каталогах священных книг книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова, относится к числу тех книг, которые читаются в церкви для назидания верных. Климент Александрийский и другие отцы первых веков приводят ее под общим именем Священного Писания. Св. Киприан, св. Амвросий и бл. Августин почитали ее канонической, как и соборы Карфагенский и Римский, а на западе Тридентский. Для большей полноты сведений, сообщенных нами об этой книге, приведем здесь предисловие греческого переводчика. «Закон, пророки и пришедшие после них достаточно показывают, что между ними есть большое число знаменитых мудрецов, которых знание составляет славу Израиля. Ибо их рассуждения не только предполагают в них необыкновенные знания, но и самые иностранцы могут посредством них научиться весьма искусно говорить и писать. Мой дед Иисус, изучая с великой ревностью законы, пророков и другие писания, оставленные нам нашими предками, решился и сам написать книгу о предметах, относящихся к знанию мудрости, для того, чтобы желающие изучать ее имели для этого средства и старались исправить свое поведение. Итак, я убеждаю вас читать эту книгу с благосклонностью и с величайшим вниманием и прошу простить меня, если иногда мои слова не передают всей силы мысли. Ибо слова еврейские теряют свою силу, когда передаются на другой язык, и не только в этой книге, но даже в законе, пророках и всех наших писаниях, которые в оригинале очень отличны от переводных. Находясь в Египте в царствование Птоломея Евергета, и живя долгое время в этой стране, я нашел здесь многие книги, весьма умные по содержанию, и подумал, что сделаю хорошо и принесу пользу, если переведу книгу моего деда. После многих ночей, проведенных в трудах, я наконец кончил ее и предлагаю тем, которые захотят сами подумать и узнать, каким образом вести жизнь, сообразную с законом Господним». Эта книга составлена с той же целью и по тому же плану, как и книга Премудрости Соломона. Поэтому мы не станем здесь распространятся о ней, а отошлем наших читателей к тому, что сказано о книгах Премудрости и Екклезиаста.

ИИСУС I (536 г. до Р. X.), сын Иоседека, тридцатый первосвященник иудейский, жил в земле Вавилонской, вместе со своими пленными соотечественниками, которые избрали его и Заровавеля для возвращения их в отечество и восстановления служения истинному Богу в Иерусалиме. Он во всем участвовал с Аровавелем, и оба общими силами противостояли предприятию самарян. Последние, купившие золотом лазутчиков в совете восстановленного народа, пытались, как можно заключить из некоторых мест пророка Захарии, подкупить и Иисуса; но первосвященник с презрением отверг их предложения и остался верен своему отечеству. Захария показывает его нам, в одном из своих видений, обвиненного сатаной и оправданного ангелом, который осыпал его милостями. Едва прибыл Иисус в Иерусалим, как воздвигнул наскоро алтарь и утром и вечером приносил жертвы по Закону Моисееву. Он неутомимо заботился об исправлении священников и восстановлении законов, изображенных в книге Левит. В этих щекотливых и трудных занятиях он умел сохранить к себе уважение и любовь его братьев, потому что его строгость основывалась на умеренности и справедливости. Когда основания храма были положены, Иисус, со всеми жрецами и левитами, облеченными в священные одежды, благословил их и с большим великолепием праздновал заложение храма. Евреи долгое время сохраняли к нему сыновнее уважение, пророки воспевали ему хвалу, а Иисус, сын Сирахов, написал ему общую похвалу с Зоровавелем.

ИИСУС II, или ИАСОН (175 г. до Р. X.), сорок третий первосвященник иудейский. История достижения им первосвященнического достоинства весьма запутанна. Иосиф Флавий и писатель второй Маккавейской книги рассказывают об этом различно. Первый (Ant. lib. XII, с. 6) уверяет, что после смерти Онии III брат его Иасон овладел первосвященническим достоинством, устранив Онию IV, сына и законного преемника Онии III. Антиох Епифан за весьма большую сумму утвердил его в этом достоинстве; но потом, узнав о всеобщем неудовольствии против Иасона, низложил его, а вместо него поставил брата его Онию, который заплатил за это больше и принял имя Менелая. Таким образом, три брата: Ония III, Иасон и Менелай один за другим владели первосвященническим достоинством, между тем как Ония IV, законный преемник, был лишен его и принужден удалиться в Египет, где он построил славный храм Онион. Но писатель второй Маккавейской книги рассказывает дело иначе. Он утверждает (6:7 и след.), что Иасону, надоело видеть первосвященническое достоинство столь долго в руках своего брата Онии III, вознамерился лишить его, а самому овладеть, при помощи Антиоха Епифана; но потом, послав ко двору Менелая, брата Симонова, по проискам последнего и сам лишен его (см. Ония III, Менелай),

ИИСУС III (30 г. до Р. X.), пятьдесят восьмой первосвященник иудейский, сын Фавия, человек незначительный; сомневаются даже в его происхождении от Аарона; в конце царствования Асмонеев обращали внимание не столько на рождение, сколько на личные заслуги при выборе первосвященников. Жизнь этого первосвященника нам неизвестна; знаем только, что после семилетнего служения он был низложен.

ИИСУС IV (5 г. от Р. X), шестьдесят четвертый первосвященник иудейский, сын Сиага, преемник Елеазара III. Спустя некоторое время после вступления его в должность первосвященника, низложенный Иоазар, преемник Матфии I, приняв сторону римлян, овладел снова первосвященническим достоинством, устранив Иисуса IV;,но Кирений, прибыв в Иудею, низложил того и другого и возвел в первосвященническое достоинство Анана, или Анну (Ant. lib. XVII, cap. 15, ant. 19. Lat et lib. XVIII, cap. 13).

ИИСУС V (62 г. от Р. X.), восьмидесятый первосвященник иудейский, сын Дамнея, поставлен первосвященником иудейским Агриппой, в 62 г. от Р. X.; он избран на место Анана, низложенного за то, что, собрав синедрион, осудил и умертвил св. Иакова, епископа Иерусалимского. Впрочем, и сам Иисус недолго отправлял это служение, потому что в следующем же году был убит идумеянами и зилотами, производившими неслыханные жестокости в Иерусалиме. Историк иудейский Иосиф Флавий, говоря о смерти Анана и Иисуса, прибавляет: «Анан имел ту выгоду, что ему помогал Иисус, который после него превзошел всех в заслугах; но Бог, желая очистить огнем столько жестокостей и преступлений, совершенных в святом городе, лишил его помощи этих великих мужей, которых мужество, благоразумие и любовь к общественному благу, противополагаясь общим бедствиям, могли бы замедлить разрушение его».

ИИСУС VI (63 г. от Р. X.), восемьдесят первый первосвященник иудейский, сын Гамалиила, наследовал Иисусу, сыну Дамнея. Последний желал удержаться на первосвященническом престоле силой. Оба соперника имели своих приверженцев, как в храме, так и в городе; честолюбие заставило их оспаривать первосвященство с оружием в руках. Для прекращения этого кровавого спора, Агриппа низложил обоих, и облек первосвященническим достоинством Матфию, сына Феофила.

ИИУЙ (876 г. до Р. X.), внук Намессии, предводитель израильской армии, наследовал Иораму, последнему царю из дома Амврия, и основал новую династию. Его возвышение было делом Божественной воли. Ииуй был занят в отсутствие Иорама осадой Раммофа Галаадского, подпавшего под власть Асаила, царя сирийского, когда Господь, благоволивший употребить его орудием погибели дома Ахавова, повелел пророку Елисею послать одного из своих учеников и помазать его царем Израиля. Святой пророк, повинуясь воле Божией, сказал одному из своих юных учеников: «Возьми этот сосуд елея, ступай в Раммоф Галаадский. Там ты найдешь Ииуя, внука Намессиева; проси его войти с тобой в уединенную комнату, возлей этот елей на его главу и помажь его царем израильским. Потом возвести ему волю Божию и беги». Ученик Елисея тотчас отправился в Раммоф Галаадский. Он нашел Ииуя среди воинских начальников и в точности исполнил повеление своего учителя. Помазав его на царство, ученик сказал: «Так говорит Господь Бог Израшев: «помазую тебя в царя над народом Господним, над Израилем, и ты истребишь дом Ахава, господина твоего, чтобы Мне отметить за кровь рабов Моих пророков и за кровь всех рабов Господних, павших, от руки Иезавели; и погибнет весь дом Ахава, и истреблю у Ахава мочащегося к стене, и заключенного и оставшегося в Израиле, и сделаю дом Ахава, как дом Иеровоама, сына Наватова, и как дом Ваасы, сына Ахиина; Иезавы же съедят псы на поле Изреелъском, и никто не похоронит ее». И отворил дверь, и убежал» (4 Цар. 9:6-10). Едва ученик Елисея сказал эти слова, как отворил дверь и убежал. Опомнившись от изумления, Ииуй пошел к оставленным им воинским начальникам. Лишь только последние увидели его, как единогласно спросили, что сказал ему неистовый сей (так они называли ученика пророческого). Ииуй отвечал: «Вы знаете, что это ученик пророка, и сами можете угадать, что он сказал мне. Он возлил на главу мою елей и сказал: помазую тебя в царя над Израилем. Ты истребишь дом Ахава». При этих словах воинские чиновники поспешно встали и, взяв свои плащи, сделали род престола, который и положили под его ногами; потом единогласно вскричали: воцарися Ииуй! Таким образом совершилось избрание Ииуя и погибель дома Ахавова. После сего Ииуй думал только об исполнении повелений Господних и завладении престолом израильским. Он сообщил им намерение овладеть нечаянно Изреелем, где Иорам лечился от раны, полученной от сириян, и повелел никого не выпускать из города, из опасения, чтобы не возвестили царю о произошедшем. Потом отправился с войском в Изреель. Когда он приближался к городу, страж, оберегавший городские ворота, донес что видит идущее войско. Иорам тотчас послал одного из своих рабов, спрашивая о мире. Ииуй отвечал посланному: « Что тебе в миру? Останься и следуй за мной». Иорам, узнав, что посланный не возвратился, послал другого, с которым случилось то же самое. Тогда страж, узнав Ииуя, сказал Иораму, что начальник этих воинов есть Ииуй, внук Намессиев, и что он приближается весьма быстро. Устрашенный царь сел на колесницу с Охозией, царем иудейским, который приехал посетить его, и поехал навстречу Иную. Он встретил его на поле Навуфея в Изрееле, и сказал: «.Мир ли Ииуй?» - « Что тебе и миру! - сказал Ииуй. - Какой мир при любодействе Иезавели, матери твоей, и при многих волхвованиях ее?» - «Измена!» - вскричал Иорам и обратился в бегство. Но правосудие Господне бодрствовало: Ииуй натянул свой лук и поразил его стрелой между плеч. Несчастный царь, раненный в сердце, упал безжизненный на колеснице. Охозия искал спасения через сад, но был схвачен воинами Ииуя и убит (см. Охозия). Таким образом, ни один член этого преступного дома не мог избежать определения Господня. Тогда Ииуй сказал Вадекару, одному из воинских начальников: «Возьми, брось его на участок поля Навуфея Изреелитянина, ибо вспомни, как мы с тобою ехали вдвоем сзади Ахава, отца его, и как Господь изрек на него такое пророчество: истинно, кровь Навуфея и кровь сыновей его видел Я вчера, говорит Господь, и отмшу тебе на сем поле. Итак возьми, брось его на поле, по слову Господню» (4 Цар. 9:25-26). После этого страшного исполнения повеления Господня Ииуй как победитель вошел в Изреель. Здесь царствовал ужас; рабы Иорама толпой приходили под знамена нового царя. В то время, когда он входил в Изреель, Иезавель, украшенная драгоценными одеждами, явилась в окне своего жилища; не обращая внимания на этот блеск, которым она хотела обольстить его и избежать ожидавшего ее наказания, Ииуй приказал евнухам бросить ее в окно под ноги лошадей (см. Иезавель). Потом он занял дворец Иорама. Между тем небесное определение на дом Ахава не было еще исполнено и наполовину. Ахав имел семьдесят сыновей или внуков, которые жили в Самарии. Ииуй написал к знатнейшим самарийским гражданам: «Когда придет это письмо к вам, то, так как у вас и сыновья господина вашего, у вас же и колесницы, и кони, и укрепленный город, и оружие, - выберите лучшего и достойнейшего из сыновей государя своего, и посадите на престол отца его, и воюйте за дом государя своего» (4 Цар. 10:2-3). Через это он хотел узнать их намерение и, если можно, сделать их орудием небесного суда. Действительно, самаряне, устрашенные изреельскими происшествиями, не осмеливались противиться тому, против которого не могли устоять два царя, и отвечали ему: «Мы рабы твои, и что скажешь нам, то и сделаем; мы никого не поставим царем, что угодно тебе, то и делай» (4 Цар. 10:5). Тогда Ииуй снова написал к ним: «Если вы мои и слову моему повинуетесь, то возьмите головы сыновей государя своего, и придите ко мне завтра в это время в Изреель» (4 Цар. 10:6). Страх, внушенный Ииуем, был таков, что для избежания его гнева они не колебались омочить руки свои в крови князей, которых доселе почитали своими повелителями. Они положили их головы в корзину и отослали новому царю. Лишь только Ииуй узнал, что повеления его исполнены, приказал положить эти головы при городских воротах до следующего дня: зрелище страшное и способное побудить к обращению на себя внимание князей и детей Израиля, если бы они не привыкли к таким кровавым зрелищам. На следующий день Ииуй, выходя из города, остановился перед народом и сказал ему: «Вы невиновны. Вот я восстал против государя моего и умертвил его, а их всех кто убил? Знайте же теперь, что не падет на землю ни одно слово Господа, которое Он изрек о доме Ахава; Господь сделал то, что изрек чрез раба Своего Илию» (4 Цар. 10:9-10). Потом дал повеление, чтобы умертвили всякого, кто остался из дома этого несчастного царя, простирая это повеление на вельможей его двора, его друзей, его священников, одним словом, всех, кто находился с ним в связи. Когда спокойствие было восстановлено в Изрееле, Ииуй отправился в Самарию; ибо скоро хотел уничтожить все, что держало сторону Иорама, и заставить начальников народа провозгласить себя царем. На пути он встретил сорок двух князей из дома Давида, сыновей братьев Охозии, которые шли посетить Иорама и царя иудейского. Увлеченный избытком своей ревности к повелениям Господним, а может быть, честолюбием и опасением за спокойствие своего престола, Ииуй повелел умертвить всех, хотя, может быть, ни одни из них не происходил от Гофолии. Приближаясь к Самарии, он встретил невдалеке от городских ворот Ионадава, сына Риховова. Ионадав был один из добродетельнейших израильтян, из тех, которые при всех кровавых переворотах и повсеместном господстве идолослужения сохранили веру в Господа и закон Его. Ииуй, знавший его благочестие, сказал ему, простирая руку: «Расположено ли твое сердце так, как мое сердце к твоему сердцу?» - «Есть», - отвечал Ионадав. «Дай же мне руку, - сказал Ииуй, - и взойди на колесницу; поезжай со мною, и смотри на мою ревность о Господе». Итак, они отправились вместе в Самарию. Страх имени Ииуя был и здесь столь же велик, как и в Изрееле. Он без затруднения овладел царской властью и с крайней строгостью преследовал несчастные останки дома Ахавова. Истребив этот преступный дом, он хотел еще, для снискания благоволения Господнего, поразить пророков и служителей Бога, которому поклонялся Ахав с Иезавелью. Когда его власть утвердилась, он собрал народ и сказал ему: «Ахав мало служил Ваалу; Ииуй будет служить ему более. Итак созовите ко мне всех пророков Ваала, всех служителей его и всех священников его, чтобы никто не был в отсутствии, потому что у меня будет великая жертва Ваалу. А всякий, кто не явится, не останется жив» (4 Цар. 10:18-19). Это было безошибочное средство истребить всех за один раз. Потом он объявил торжественный праздник в честь Ваала. Пророки и поклонники его сбежались со всех концов царства. Ииуй вошел с Ионадаваом в храм, в котором все они были собраны, и сказал им: «Разведайте и разглядите, не находится ли у вас кто-нибудь из служителей Господних, так как здесь должны находиться только одни служители Ваала» (4 Цар. 10:23). Между тем он оставил при вратах храма восемьдесят доверенных мужей, готовых броситься по первому знаку. Когда жертвоприношения были кончены, Ииуй сказал им: «Душа того, у которого спасется кто-либо из людей, которых я отдаю вам в руки, будет вместо души спасшегося. Когда кончено было всесожжение, сказал Ииуй скороходам и начальникам: пойдите, бейте их, чтобы ни один не ушел» (4 Цар. 10:24-25). Тотчас воины бросились в храм и умертвили всех до одного поклонников Ваала. Ииуй повелел выбросить трупы их из храма и оставить без погребения. Потом он отправился в град храма Ваалова (так называлось местечко в окрестностях Самарии, где Ахав построил храм Ваалу для своей супруги Иезавели). Истукан Ваала был выброшен из храма, разорван на куски и сожжен, а храм разрушен до основания. Если бы Ииуй нанес еще несколько подобных ударов, то идолопоклонство исчезло бы в Израильском царстве. Но Ииуй, который доселе с такой ревностью повиновался повелениям Господним, остановился перед опасением принести неудовольствие своим подданным или, лучше, не осмелился удалиться от политики своих предшественников. Для его подданных нужны были богослужение, праздники, жертвы, и Ииуй решился лучше оставить им золотых тельцов в Дане и Вефиле, нежели позволить ходить на поклонение в храм Иерусалимский. Между тем Господь, довольный его поведением, сказал ему через одного из своих пророков: «За то, что ты охотно сделал, что было праведно в очах Моих, выполнил над домом Ахавовым все, что было на сердце у Меня, сыновья твои до четвертого рода будут сидеть на престоле Израилевом» (4 Цар. 10:30). Ииуй не сохранил себя от заблуждений. Но Господь воздвигнул против Израиля врага, который принес ему страшные бедствия. Асаил, царь сирийский, сделал нечаянное нападение на провинции царства Израильского, лежавшие за Иорданом. Он разбил наголову войско Ииуя и опустошил Галаад и земли колен Гадова, Рувимова и Манассиина, и овладел всей страной, простиравшейся от Ароира на Арнонском потоке, близ восточного берега Мертвого моря, до северной границы царства Израильского. Жестокости сириян не ограничились этой войной: чтобы составить о них понятие, надобно прочесть то пророчество, которое со слезами изрек Елисей, помазуя Асаила на царство Сирийское. «Оттого, что я знаю, какое наделаешь ты сынам Израилевым зло, - говорил ему пророк, - крепости их предашь огню, и юношей их мечом умертвишь, и грудных детей их побьешь, и беременных женщин у них разрубишь» (4 Цар. 8:12). Ииуй, доведенный до крайности, принужден был для сохранения остатка своих владений платить Асаилу довольно значительную дань. Он провел последние годы своей жизни в печали и отчаянии и умер, ничего не сделав для возвышения своего могущества. Царствование его продолжалось двадцать восемь лет. Ему наследовал сын его Иоахаз.

ИИУЙ, пророк, сын Анании, получил от Господа повеление возвестить Ваасе, царю израильскому, скорое истребление его дома. «Он сделается, - сказал ему пророк, - добычей псов и птиц небесных». Раздраженный царь приказал ввергнуть его в темницу и наказать; но пророк разрушил свои цепи и продолжал возвещать слово Божие. Когда Иоасафат, возвращаясь из несчастного похода против сириян, вошел в Иерусалим, Ииуй беспощадно упрекал его за союз с нечестивым Ахавом и говорил, что через него Иоасафат сделался достойным гнева Господня и пощажен только за свои добрые дела, за истребление в земле Иудейской дубрав, посвященных идолам. Время его рождения и смерти неизвестно.

ИЛА (919 г. до Р. X.), сын Вассы и четвертый царь израильский, наследовал своему отцу в двадцать шестой год царствования Асы, царя иудейского. Подобно Навату, сыну Иеровоама, и его судьба была написана в книге Предвечного; подобно ему, и он не царствовал двух лет. Кинжал, проложивший для Вассы путь к престолу, должен был прекратить его жизнь во цвете лет; ибо Господь изрек, что наказание за беззакония его падет на голову его. Со своей стороны Ила только восполнял меру беззакония израильских царей и стремился к достижению своей судьбы. Возросший в развращенной атмосфере, он не мог не следовать своему отцу. Подобно своим предшественникам, он был нечестив, идолопоклонник и развратен и продолжал более и более удалять царство Израильское от путей Господних. Первый год его царствования прошел спокойно. Хотя он был врагом царства Иудейского, однако никогда не предпринимал наступательных действий. Между тем он не замедлил составить проект завоевания и возобновить предприятие, прерванное некогда смертью Навата. Он послал армию под предводительством Амврия осадить город Гаввефон, принадлежавший колену Данову, но находившийся во власти филистимлян. Но все его предприятия должны были пасть пред дуновением гнева Божия. Под стенами Геввефона погиб сын Иеровоама; во время осады Геввефона пал сын Ваасы в самой столице под кинжалом нового убийцы. Безнаказанное преступление его отца должно было возбудить честолюбие. Замврий, начальник войск, решился взойти на престол через его труп. В то время, когда Ила предавался пьянству и другим удовольствиям в доме Арсы, правителя города, Замврий окружил дом и поразил преступного царя собственной рукой среди устрашенных собеседников. Подобно Ваасе, он приказал умертвить детей Илы, всех его друзей и рабов, которые могли отомстить за смерть своего повелителя. Так исполнилось пророчество Ииуя.

ИЛИЙ (ок. 1137 г. до Р. X.), седьмой первосвященник иудейский, на следовал Озие, или Озию. Он происходил от Аарона через Ифамара, а не через Елезара, потомству которого первосвященство было торжественно обещано Господом в лице Финееса (см. Финеес), сына Елезара, первенца Ааронова. Если бы некоторые современные ему факты Священной истории не были покрыты мраком, если бы возможно было с точностью определить время передачи первосвящен-нического достоинства из старшей линии в младшую, если бы были известны побудительные причины этой меры, то достаточно было бы одного их изложения, чтобы показать, как исполнялось божественное обетование. Был ли Илий первым из потомков Ифамара, вошедшим в наследие Финееса? За какие преступления произошло это наказание? Мы уже видели (см. Воккий), что молчание священных книг почти в продолжении трехсот лет делает невозможным решить этот вопрос иначе как посредством догадок. Итак, можно предположить, что среди превратностей и бедствий, поражавших израильский народ, было такое происшествие, важность которого оправдывала временную передачу верховного первосвященства в младшую отрасль, чтобы потом (в царствование Соломона) снова возвратить его старшей отрасли; таким образом, Господь исполнял свое обетование и удовлетворял своему правосудию, не нарушая прав своего милосердия. Как бы то ни бьио, Илий, живший в Силоме, где находился Ковчег Завета, исправлял первосвященническое достоинство во время смерти Самсона и юс-становления свободы Израиля. В это время все, казалось, предвещало, что долговременный покой последует за столькими волнениями и что враги, столь часто и жестоко поражаемые, не возобновят своих неприязненных действий, привлекавших доселе одни только несчастия на их голову. В таких обстоятельствах избрание судьи было тем более щекотливо, что эту власть надобно было вверить такому человеку, который имел бы столько твердости в характере, чтобы внушить страх необрезанным, и между тем столько благосклонности и доброты, чтобы не принудить их к какому-либо отчаянному предприятию; одним словом, нужен был такой судья, избрание которого не было бы для филистимлян предвещанием войны и вместе с тем показывало им, что он одержит верх, если бы они вздумали объявить ее. Во главе тех, на которых должен был пасть окончательный выбор, был Илий, первосвященническое достоинство которого внушало Израилю доверие. Поэтому-то он был единодушно избран и первый соединил в своих руках власть судьи и первосвященника. Религиозные чувствования нового судьи не были обманчивы; кроткий и спокойный характер внушал к нему любовь всех, которые только могли приблизиться и знать его; но его доброта доходила иногда до слабости, а его сострадание делало его почти неспособным к твердым и решительным мерам. Итак, избранием его достигалась только одна сторона предположенной цели. Илий имел уже пятьдесят восемь лет, а вообще известно, что характер, которому недостает энергии в юных летах, делается робким, когда бремя лет, ослабляя тело, ослабляет также и способности души и отнимает у них и последнюю силу. Несмотря на это, его правление не обмануло ожидания Израиля: нелицемерное правосудие отличало его во всех делах, а мир, господствовавший во все время его судейства и не требовавший ни важных решений, ни строгих мер со стороны гражданской власти, заставлял благословлять правление судьи, как и власть первосвященника. По несчастью, обремененный летами и не надеясь отправлять долгое время свою двойственную обязанность, Илий счел благоразумным вручить гражданскую власть двум своим сыновьям, уже облеченным жреческим достоинством, возложить на них заботы, казавшиеся для него несообразными со старостью (ему тогда было семьдесят лет), и предоставить себе исключительно только обязанности первосвященника. Эта мера, благоразумие которой неоспоримо, если бы только она передавала власть в руки, привыкшие действовать с благоразумием и мудростью, сделалась впоследствии тем более плачевной, что обыкновенная слабость характера Илия проявлялась особенно по отношению к своим детям, которых он делал представителями себя перед народом и во святилище. Таким образом, в то время, когда должно было действовать властью судьи, отца и первосвященника, чтобы положить предел соблазнам, Илий употреблял, и то с неохотой, только некоторые строгие упреки, ограничивался несколькими советами и сквозь пальцы смотрел на целый рад злоупотреблений, по его мнению, прекращенных, между тем как он едва осмеливался замечать и нападать на них. Беспорядки были столь очевидны, что необходимы были строгие меры; каждый день с негодованием замечали, что его два сына, Офни и Финеес, недовольные законной частью жертвы мира, располагали ими по своему произволу, подчиняли своим прихотям верных, желавших точного исполнения закона, угрожали силой принудить к повиновению и таким образом оскорбляли уважение к жрецам, религиозные чувствования и благочестие, отличавшие израильтян того времени. Число жертвоприношений, бывшее доселе весьма значительным, уменьшалось со дня на день; но когда узнали, что два сына первосвященника, злоупотребляя своим служением и властью, увлекали даже в храм жен и дочерей Израиля, которых робость делала беззащитными, то восстали, жаловались, негодовали, требовали суда у первосвященника. Но когда слабый отец сделал им выговор слегка и, следственно, без успеха, почли все бесполезным, замолчали и, конечно из уважения к первосвященнику, переносили то, чему не могли воспрепятствовать. Так как беспорядок, если сначала не бывает прекращен и приведен в границы, несомненно, делает быстрые успехи, то скоро увидели целый ряд беспорядков, следующих один за другим; потом те, которые восставали против них, сами стали принимать в них участие и своим содействием еще более увеличили зло. Илию, убежденному в бесполезности своих упреков, оставалось бы только одно средство действовать своей властью, действовать лично, если бы он имел убеждение исполнить через это все свои обязанности, или предоставить ее народу, чтобы он мог назначить ему преемника, более способного к должности, которую он должен был бы оставить. Но самая чистая добродетель не изъята от слабостей человеческих. Илий нежно любил своих детей; его нежность извиняла все их проступки; он ожидал плода от своих снисходительных увещаний и, без сомнения, не думал, что ему некогда придется отвечать за их преступления и упрекать себя в том, что вначале одобрял, не противясь рождающимся злоупотреблениям, всей властью, которой облекало его двойное достоинство. Провидение, предвидевшее все последствия такого поведения, избрало уже и исправителя. Во второй год правления Илия Анна, супруга Елканы, родила сына после многих лет бесплодия. Этот сын, которого мать с самого времени зачатия посвятила служению алтарю Господню и вверила на воспитание первосвященнику, получил, вследствие доброго поведения, показанного с самых ранних лет, все доверие того, которого некогда должен был заставить забыть недостатки, когда призовется управлять своими братьями и явится перед их глазами украшенный дарами мудрости и пророчества (см. Самуил). Восьмидесятилетний Илий не мог простить поведения своих сыновей и утешался Самуилом, достигшим уже двадцатилетнего возраста, поверял ему удручавшие его беспокойства и в послушности его характера находил некоторое вознаграждение за свою печаль. Он с радостью видел, что Самуил совершенствуется во всех познаниях, которые могли сделать его достойным войти в святилище, что он постоянно покорен и послушен, что он любим всеми и достоин милости Господа. Но если ослепленный отец не обращал внимания на преступления своих детей, то Небо не теряло из виду их злоупотреблений. Между тем милосердие Божие еще раз дало услышать свой голос. К первосвященнику был послан пророк, чтобы показать угрожавшие ему бедствия, который говорил следующим образом: «Когда ваши отцы страдали в Египте, под властью фараона, не Господь ли сделал предпочтение твоему дому? Не Господь ли возлюбил Аарона, избрав его первосвященником, дав ему право восходить на алтарь и приносить ефуд пред Господа? Не предоставил ли Господь ему и его потомству все то, что в приносимых Ему жертвах не сожигается во храме? Почему же допускаешь, чтобы жертвы Господни делались предметом презрения и насмешки? Почему ты не положил предела святотатственным домогательствам твоих сыновей, которые осмелились отнять от святилища начатки, предоставленные Господу? Разве ты более имеешь уважения и покорности к своим сыновьям, нежели к Богу? Или ты так покорился их воле, что неповиновение Господу предпочитаешь страху не понравиться им? Какова бы ни была причина, по которой остаешься бездействен и потерял ревность, но Господь не потерпит таким злоупотреблениям. Господь благоволит дать твоему потомству право служить в храме, право на почетные отличия и материальные пользы, сопряженные с этим достоинством и с исполнением этих обязанностей; ныне Господь отнимает свое обетование; Господь лишил дом Илия почестей и богатств; и как Господь, прославляющий прославляющих Его, не сделает предметом презрения и насмешек унижающих служение Ему и оскверняющих храм Его? Придет день, и этот день правосудия и мести Божественной недалек, придет день, когда правосудный Бог, отринув милосердие к тебе, поразит весь твой дом; тогда не будет старцев, смерть поразит и младенца в колыбели, и мужа крепкого. Первосвященство, это преимущество, которое Господь сделал неотчуждаемым, - первосвященство отымется от тебя (см. Авиафар); ты увидишь среди храма своего преемника, окруженного славой и почестями, которых ты не умел сохранить, потому что оказался недостойным. Но Господь не уничтожит совершенно твоего потомства и не изгонит его навсегда из храма; некоторые потомки твои будут к нему призваны; но это будет не столько для того, чтобы сделать их участниками славного служения алтарю, сколько для того, чтобы видеть в каждую минуту предпочтение, которого они уже будут лишены, чтобы поселить в их сердцах угрызения, которые иссушат их и заранее сведут в могилу. Впоследствии, когда наказание будет совершено, Господь воздвигнет первосвященника, который поймет Его заповеди и будет действовать по сердцу Его; Господь утвердит его дом на незыблемом основании; он будет ходить перед лицом Христа Его до самой своей смерти; он будет получать смиренные просьбы и умеренные приношения твоих потомков, поставленных в ряду самых низших израильтян, находящихся в таком жалком состоянии, что будут принуждены просить как милости быть допущенными в число жрецов, чтобы получить здесь пищу, которой не найдут нигде в другом месте. Вот что я предсказываю тебе, - прибавил человек Божий, - и чтобы удостоверить тебя, что все это исполнится, знай, что твои два сына Офни и Финеес будут поражены смертью в один день». Так говорил человек Божий. Когда Господь показывал эти страшные угрозы задолго до их исполнения, когда, не поражая наказанием виновных, Он посылал пророка предуведомить, что Его рука уже поднята, то этим самым показывал, что Он еще может быть тронут исправлением, может отвратить меч Своего правосудия, может забыть преступление, уважив покаяние. Илий не понял этих милосердных предуведомлений Неба; он забыл, что одной жертвы достаточно для остановления небесной мести и предохранения своего потомства от тех несчастий, которые были предсказаны ему; или, лучше, он не имел ни мужества подумать об этом, ни не обходимой твердости сделать то, что некогда было единственным его пособием. Виновные были ясно показаны; их одновременная смерть через это самое являлась требованием божественного правосудия; их отец должен был вспомнить, что он был судья, и своим судом предотвратить предсказанные ему страшные наказания. Будущее ясно покажет, что Господь требовал только исправления. Мог ли он быть удовлетворенным минутным исправление двух жрецов, которых отцовские увещания сделали лицемерами? Мог ли Он быть обезоруженным одним прекращением соблазна, который скоро возродится с таким же бесстыдством, как и прежде? И несмотря на то, протекло еще много времени: Божественное милосердие, казалось, ожидало обращения виновных, хотело показать, до чего может дойти долготерпение Господа. Когда уже ожидание казалось бесполезным, когда новое предуведомление казалось излишним, Бог говорил еще раз и уже в таких выражениях, так положительно, что, размышляя о Его словах, всякая надежда должна была рушиться. Юный Самуил, бывший доселе утешением маститого первосвященника, был избран Господом провозвестником Его угроз. Первосвященнику было тогда девяносто лет, а Самуилу около тридцати; Самуил сделался для него дороже всего своими услугами, своими заботами и нежным вниманием, которыми окружал старца. Общественное состояние этого времени замечательно только по какому-то неопределенному волнению, происшедшему из общего убеждения в близкой перемене формы правления: народ, видевший власть в руках людей неискусных или безразличных, не полагавших непреодолимой преграды беспорядкам; народ, давно уже не слышавший гласа Господня, который, бывало, изобильно предсказывал, запрещал или позволял; народ, привыкший к войне и уже более тридцати лет находившийся в мире с филистимлянами, которые, казалось, забыли свою древнюю вражду; народ, который удивлялся этому долговременному спокойствию, видел в этом предзнаменование близкого и важного переворота. Давно уже не видели в Израиле пророка; эти необыкновенные люди, которых раздраженное или милосердое небо посылало для возвещения своей воли и открытия будущего, не являлись среди колен, когда Самуил во время сна в ограде храма услышал голос Господа; в это время ночи светильник освещал еще святилище; будущий пророк спал в отделении близком к Ковчегу Завета, невдалеке от отделения, занимаемого первосвященником, чтобы можно было слышать голос последнего и прийти к нему по требованию. Трижды пробужденный этим голосом, произносившим его имя, он трижды приходил к Илию, отвечавшему, что не звал его (см. Самуил). Между тем, послушный совету старца, Самуил, услышав голос в четвертый раз, отвечал: «Говори, Господи, ибо слышит раб Твой», - и получил откровение воли Божией касательно дома Илия. «Я исполню Свои угрозы, - говорил Господь. - Моя месть будет такова, что рассказ о ней обымет ужасом и проникнет страхом; приближается время, когда Я начну и окончу без милосердия все, что Я предсказал о доме Илия. Я угрожал ему гневом и всей строгостью Моего правосудия; Я представлял ему всю виновность его слабости при виде святотатства его сыновей; с сего времени ни жертвы, ни приношения, ни молитвы, ни покаяние не тронут Моего сердца. Нечестие превзошло Мое долготерпение, час Моего суда пробил, и скоро Я покажу месть Свою». Понятно, какими чувствами должен был проникнуться этот молодой человек, какой печалью должно быть объято его сердце, слыша этот страшный суд, который он не считал себя обязанным открыть первосвященнику. Посему, когда Илий, удивленный тройственным пробуждением левита и приготовленный уже в некотором роде к предсказанию, когда Илий, призвав Самуила, не просил как милости, но требовал как повиновения, под казнью проклятия, открыть все, что ему было сообщено, последний должен был призвать на помощь всю твердость своего характера, всю силу своей души, чтобы покориться и повиноваться. Не знаем, чему более удивляться, юному ли Самуилу, объясняющему этому слабому и несчастному старцу небесный суд, или ветхому летами Илию, который, несмотря на всю строгость этого суда, находит только одно слово для выражения своей покорности воле Божией: «Господь мой Владыка, да будет Его воля». Без сомнения, когда безмерность его вины и неисправимые последствия его нерадения были возвещены Илию в другой раз строгостью наказания, долженствовавшею постигнуть его и его потомство, то он постарался менее снисходить к беспорядкам, избыток которых мог предотвратить, даже, может быть, искал в слишком поздней твердости средств остановить зло если не в источнике, то, по крайней мере, в его течении. Не удивительно ли, что преступление жрецов заразило сердца простых израильтян? Что, обращаясь во всех венах этого тела, столь склонного к порче, оно сделало быстрые и неисчислимые опустошения, и что, борясь с отчаянными усилиями старца, известный всем характер которого не мог внушить страха наказания, народ одержал верх и хвалился упорством в обвинении жреческой фамилии как победой? Между тем новая милость была дарована виновным; им сказано, что Богу угодно истощить над ними все Свое терпение и милосердие. Во время промежутка, отделявшего предсказание от наказания, глас Божий был слышан не однажды. Самуил, Его орган, отселе постоянно избираемый Его истолкователем, прослыл во всех коленах пророком, ни одно слово которого не обманывало, и несмотря на то, когда Самуил, открыв первосвященнику волю Божию, показал народу приготовленные для него наказания, тогда народ не поверил угрозам или не имел мужества для предотвращения их. Итак, беспорядок казался уже неисправимым, предостережения Неба не тронули, но огрубили сердца: настал час мести; она была столько же поразительна и настолько страшна, насколько преступления были продолжительны и многочисленны. Правосудие Господне, Которого определения не один раз исполняли огонь, зараза, разрушительные стихии, судя, без сомнения, преступление достойным наказания, сообразного с его предметом и началом, благоволило поразить израильский народ таким бедствием, воспоминание о котором показывало бы всем векам, что для отмщения Своего непризнанного милосердия Бог употребляет по Своей воле даже врагов своего имени, что Он попускает иногда даже осквернение Своего богослужения и что, видев и невозбранив свой Святой Ковчег в руках неверных, Он может передать народам, сидящим во тьме и сени смертной, дар веры, которого другие будут недостойны сохранять. Филистимляне, оставлявшие со времени смерти Самсона израильтян в покое, казалось, раскаялись в добровольной уступке своих прав, тем более что никакой договор не отменял прежнего рабства. Итак, когда беззакония народа навлекли на себя гнев небесный, прежние домогательства возобновились; филистимляне, завидуя силе народа, приобретенной последним на счет первых, захотели вознаградить себя отчасти и почли благоприятным для этого то время, когда, совершенно разубежденные в их намерениях, израильтяне и не думали приготовливаться к защите. Тотчас образуется стан в Афеке, в колене Иудином, переговоры идут; требования одних с гордостью отвергаются другими; иго филистимлян казалось тем более невыносимым, что уже привыкли почитать его невозможным; предпочли оружие ненавистной покорности, и вот две армии стали лицом к лицу. Одним из условий судейской власти было предводительство войска; но так как лета не позволяли Илию стать во главе своих воинов, то это право должно было перейти к его сыновьям. Священное Писание не говорит нам, пользовались ли сами они этим правом или уступили его кому-либо достойнейшему. Как бы то ни было, при первом напоре филистимлян панический страх напал на евреев, обратившихся в бегство, оставив на поле сражения около четырех тысяч убитыми. Столь постыдное поражение, после многих побед, при всеобщем ослеплении в надежде на помощь Божию, имело следствием военный совет, на котором долго рассуждали, чему должно приписать это поражение. Потому ли, что ослепление, следующее обыкновенно и неизбежно за длинным рядом преступлений, скрыло от них настоящую его причину, или потому, что искали вернейшего средства омыть стыд поражения, но во всяком случае решились сделать торжественное доказательство надежды на помощь Божию, и потому, когда преодолели сопротивление Илия и исторгли у него согласие, гибельные следствия которого он, кажется, предчувствовал, тогда Ковчег Завета, видимый и неизменный памятник помощи Божией, был вынесен из святая святых; левиты, под начальством Офни и Финееса, отнесли Ковчег, облеченный своими покровами, в стан, где он был приветствуем радостными восклицаниями, как залог близкой победы, что устрашило филистимлян, напомнив все бедствия, которыми означалось присутствие этого таинственного и страшного символа. Между тем они ободрились по голосу своих вождей; потом, стыдясь своей минутной трусости, видя в евреях только своих прежних рабов, и не желая, в свою очередь, покориться им, вступили в сражение с таким мужеством и хладнокровием, что, несмотря на отчаянное сопротивление израильтян, оставивших на поле сражения около тридцати тысяч убитыми, овладели не только полем сражения, но и Ковчегом Завета, который не могли защитить все усилия Офни и Финееса и который в первый еще раз попал в руки неверных, когда смерть поразила близ него двух сыновей первосвященника. Первое предсказание исполнилось: смерть, впрочем не бесчестная и не лишенная мужества, а может быть, загладившая отчасти продолжительные беззакония, отняла у Илии двух его сыновей: один израильтянин из колена Вениаминова тотчас отделяется от войска, раздирает свои одежды, посыпает пеплом главу, бежит в Силом, возвещая везде и поражение и плен Ковчега Завета, прибегает к дверям скинии, куда поседевший первосвященник приказал себя вынести, чтобы скорее узнать о результате сражения, и предстает перед ним среди отчаянных воплей израильтян, которым это происшествие причинило неизъяснимую печаль. Твердость старца не изменила ему, пока вестник рассказывал о торжестве филистимлян, о совершенном поражении израильтян и смерти обоих его сыновей; эти наказания показались ему только милосердным правосудием; но когда вестник возвестил несчастному старцу о взятии Ковчега Завета, казалось, удар грома поразил его; он упал со своего седалища и, разбив в падении голову, умер на месте, после сорокалетнего судейства, на девяносто восьмом году своей жизни, спустя двадцать семь лет после первого предсказания об этом наказании. Ужас, которым был проникнут Илий при известии о невозвратимом лишении и святотатственном осквернении этого дня, показывает, по крайней мере, живость и силу его веры. Если бы возраст не ослабил его характера и не парализовал силу его воли, то, конечно, он не прогневал бы Господа и не навлек бы на свое семейство, свой народ и себя столь страшные бедствия. Его смерть, которая, без сомнения, искупила в глазах милосердия Божия его виновную слабость и преступное сострадание, служит также, по неисповедимым путям Промысла, примером как для левитов, его преемников в священстве, высокое и славное достоинство которого требует от них большой ревности и святости, так и для верных, призывая их к ревности и благочестию и показывая им в бедствиях Израиля образ еще строжайших наказаний, приготовленных за беззакония тех, которых Бог назначил во Иисусе Христе в Свой возлюбленный народ.

ИЛИЯ. Между всеми пророками избранного народа Божия не было ни одного, который обладал бы таким могуществом и таким Божественным вдохновением, как Илия. По его повелению небо разверзало или затворяло свои хляби; по его молитве смерть возвращала свою добычу. Он родился в городе Фесви, лежащем по ту сторону Иордана, в стране Галаадской. Дорофей, Исидор и Епифаний говорят, что его отец назывался Савакка и происходил из первосвященнического колена Ааронова; но Священное Писание не называет его отца по имени и не приписывает ему другого достоинства, кроме пророческого. В первый раз говорит о нем Священная история в то время, когда Илия предстал перед Ахавом и сказал ему: «Жив Господь Бог Израшев, пред Которым я стою! в cuu годы не будет ни росы, ни дождя, разве только по моему слову» (3 Цар. 17:1). Потом, распространив страх Божий в сердцах нечестивых, он удалился от их жилищ, перешел Иордан и, вследствие повеления Божия, отправился в пустыню на берега потока Хораф. Необыкновенная засуха, посланная гневом Божиим для наказания нечестивой земли, не иссушила еще этого потока. Здесь Илия жил в уединении, прославляя Бога и ожидая Его повелений. Вороны приносили ему каждое утро и вечер хлеб и мясо, поток утолял его жажду; но так как гнев Божий за беззакония людей все еще продолжался, то и этот поток высох, подобно другим. Тогда Господь повелел пророку идти в Сарепту, город сидонский. Илия повиновался и, пришедши к воротам города, увидел вдову, собиравшую дрова, и сказал ей: «Дай мне немного воды в сосуде напиться»; потом, когда вдова пошла за водой, Илия прибавил: «Возьми для меня и кусок хлеба в руки свои». Но вдова отвечала: «Жив Господь Бог твой! у меня ничего нет печеного, а только есть горсть муки в кадке и немного масла в кувшине; и вот, я наберу полена два дров, и пойду, и приготовлю это для себя и для сына моего; съедим это и умрем». Но пророк, который мог обойтись без хлеба и воды вдовы, потому что Бог, так сказать, вручил ему ключи небесных хлябей и власть повелевать облаками, желая еще более испытать сарептскую вдову, сказал ей: «Не бойся, пойди, сделай, что ты сказала; но прежде из этого сделай небольшой опреснок для меня и принеси мне; а для себя и для своего сына сделаешь после; ибо так говорит Господь Бог Израилев: мука в кадке не истощится, и масло в кувшине не убудет до того дня, когда Господь даст дождь на землю» (там же, 17:13-14). И действительно, как предсказал провидец Израилев во имя Бога, верного в Своих обетованиях, вдова не имела недостатка ни в хлебе, ни в елее во все продолжение засухи. Через некоторое время заболел и умер сын вдовы; несчастная мать сказала Илие: «Что мне и тебе, человек Божий? ты пришел ко мне напомнить грехи мои и умертвить сына моего» (ст. 18). Пророк, не обижаясь этими жестокими словами бедной матери, отвечал: «Дай мне сына твоего» (ст. 19). Мать принесла бездыханное тело дитяти; пророк взял его к себе на руки, отнес в свою комнату и положил на своей постели; потом возопил ко Господу: «Господи Боже мой! неужели Ты и вдове, у которой я пребываю, сделаешь зло, умертвив сына ее?» (ст. 20). Между тем дитя оставалось бледным, холодным и неподвижным. Илия дунул трижды на дитя и возопил опять: «Господи Боже мой! да возвратится душа отрока сего в него!» (ст. 21), и тотчас душа возвратилась, и сын простер свои руки к матери. Человек Божий победил смерть. В этой сцене бедного семейства открывается пучина благости Божией. Пророки, рабы Царя царей, имевшие власть освобождать и наказывать народы, были в некотором роде людьми политическими, и, читая трогательную историю сарептской вдовы, невольно радуешься, что при силе, дарованной Богом тому, кто заставлял дрожать Ахава, свел с неба огонь и повелел предать смерти пророков Ваала, было еще столько сострадания к печали бедной вдовы! Он исполнен был жалостью и состраданием к горести несчастной матери, а теперь со властью говорит предержащим народы, когда Ахав сказал ему: «Не ты ли развращаешь Израиль?» - «Нет, - отвечал он, - не я, но ты и дом твоего отца. Ты не следуешь заповедям Господним и тем развращаешь народ. Во имя Бога, пославшего меня, я повелеваю, чтобы весь Израиль собрался на горе Кармиле с четырьмястами пятидесятые пророками Ваала: пусть они призовут своих идолов, я же призову Бога Израилева». Ахав повиновался повелению пророка, народ собрался на Кармиле; пророки Ваала последовали туда же; тогда посланник Божий громким голосом воскликнул: «Израиль! Долго ли вам хромать на оба колена? если Господь есть Бог, то последуйте Ему; а если Ваал, то ему последуйте!» Народ хранил молчание, пророк прибавил: «Я только один пророк Иеговы, а пророков Ваала четыреста пятьдесят. Приведите двух волов, пусть они принесут оного в жертву Ваалу, а другого я принесу в жертву Иегове; жертва, на которую низойдет с неба огонь покажет, что тот Бог, которому она принесена, есть истинный Бог». Народ, собравшийся на Кармиле, изъявил свое согласие, и тотчас два алтаря, один истинному Огненная колесница забирает пророка Илию на небо Богу, другой Ваалу, были воздвигнуты по повелению пророка. Алтарь бессильного идола окружало большое число пророков, которые удвоили свое великолепие и обряды и для большей милости своего бога резали себя ножами, секли бичами, крича изо всех сил: «Ваал, Ваал!» - и в неистовстве скача через алтарь и жертву. При другом алтаре, который Илия воздвигнул из двенадцати камней в память двенадцати колен израильских, все было тихо и благочинно. Там истинный пророк, убежденный в могуществе своего Бога, молился и время от времени говорил жрецам Ваала: «Ваш бог спит, кричите громче, он не слышит вас!» Чтобы сделать чудо, в действительности которого вперед убеждала его вера, более ясным и очевидным, пророк приказал вылить такое количество воды на алтарь и жертву, что ров, находившийся вокруг алтаря, был весь наполнен ею. Когда эти все приготовления были сделаны, воцарилось глубокое молчание, живое ожидание во всем народе, находившемся на Кармиле. Тогда Илия возвышает свой голос и с руками, поднятыми к небу, восклицает: «Господи, Боже Авраама, Исаака и Иакова, благоволи да познают, что Ты Бог Израиля, что я Твой раб и делаю все это во имя Твое! Благоволи услышать меня, Господи! Услыши меня, чтобы этот народ узнал, что ты один истинный Бог, Творец неба и земли!» Лишь только эти слова были произнесены, как огонь снизошел с неба и, быстрый, ослепительный, как молния, пожрал жертву, дрова, камни и даже самый прах земной. При этом страшном суде народ, упав ниц, воскликнул: «Господь, Господь Бог Израилев, есть единый истинный Бог!» «Пусть же лживые пророки и жрецы идолов будут преданы смерти», - сказал Илия. Тотчас жрецы Ваала и Астарты были схвачены и умерщвлены на берегах потока Кисонского. После чудесного низведения с неба огня Илией, после умерщвления лживых пророков Ахав посмотрел на небо, отыскивая признаки дождя; он печально склонил голову, не видя ожиданной милости. Но пророк пришел к нему и сказал: «Ступай, кушай, пей и не заботься; я слышу шум большого дождя». Когда Илия говорил это, ничто не показывало, что страшная засуха должна скоро перестать; но он знал, что Бог милосерден и этот страшный бич скоро должен был перестать. Отделившись от толпы, пророк взошел на вершину горы Кармил, и там, снова простершись и скрывши свое лицо, повелел слуге своему обратиться лицом к морю и замечать признаки дождя. «Я не вижу ничего», - отвечал слуга. «Ступай еще к стороне моря и посмотри, не увидишь ли чего-нибудь». Слуга шесть раз ходил и возвращался; наконец в седьмой раз Гиезий отвечал ему: «Я видел небольшое черное облако величиной с горсть человеческую». - «Хорошо, - отвечал пророк, - ступай и скажи Ахаву сесть в колесницу, чтобы дождь не застал его». Ахав, убежденный в действительности слов пророка, сел на колесницу, и не медля поехал, а Илия, препоясав чресла свои, пустился бежать близ царской колесницы. Лишь только они прибыли в Изреель, как полились потоки дождя с неба, покрытого облаками, и освежили засохшие поля. Казалось, что такие чудеса должны были бы поставить Илию вне всякой ненависти и опасностей; но не так было на самом деле; жизнь святых есть путь испытаний. Ахав, рассказывая Иезавели о Кармильском чуде, сказал и об избиении жрецов Ваала и Астарты. Иезавель была весьма привязана к служению ложным богам и очень любила жрецов, льстивших ее страстям; поэтому она хотела отомстить Илие и сказала ему: «Завтра ты сам погибнешь так же, как погубил других». Пророк тотчас оставил жилище Ахава, который не мог спасти его от жестокости злой царицы, отравился в путь с Гиезием, своим служителем, и прибыл в Вирсавию, на юге колена Иудина. Здесь он отпустил Гиезия и один удалился в пустыню каменистой Аравии. Во время этого нового преследования и бегства уже не вороны питали Илию, но ангел Божий приносил ему хлеб и воду и, разбудив от сна, говорил: «Встань, ешь, пей и иди дальше». Илия шел сорок дней и прибыл в Хорив гору Божию. Здесь пещера сделалась его жилищем, здесь он молился и размышлял, здесь его душа беседовала с Богом, здесь ненависть злых не могла его постигнуть, здесь он желал бы жить и умереть; но его посланничество еще не было исполнено. В этом глубоком уединении Илия по внешним признакам знал, когда Богу угодно будет посетить его. И так однажды поднялась буря; но пророк знал, что не в вихре Господь, и не пал ниц. В другой раз поколебалась земля, но и в землетрясении не было Бога, и Илия не поклонился. В третий раз страшный огонь пробежал мимо его жилища, но Илия знал, что не в огне Господь, и не пал на колена. После всего этого тихое дыхание пронеслось мимо Илии; пророк, узнав присутствие Господа, вышел из своего убежища и, закрыв лицо своим плащом, простерся на земле в знак благоговения. Тогда голос Всевышнего сказал ему: «Илия, что ты делаешь здесь!» Пророк отвечал: «Я оплакиваю злобу людей, Господи Боже Израиля! Я кроюсь от гнева тех, которые ниспровергли Твои алтари, я бегу от меча тех, которые избили Твоих пророков и ищут моей жизни». - «Встань, - отвечал Господь, - ступай путем пустыни Дамасской и помажь Азаила царем сирийским, Ииуя, сына Намесиева, царем израильским, а Елисея, сына Сафатова, из Авелмаулы, пророком вместо себя. Кто избегнет меча Азаилова, того умертвит Ииуй; кто избегнет меча Ииуева, того умертвит Елисей. Ступай, не думай, что только ты один верен Мне; есть еще семь тысяч человек, не преклонивших колен Ваалу и не целовавших руки своей в знак обожания его». Так говорил Господь, и Илия тотчас восстал и отправился в путь. В окрестностях Авелмаулы пророк встретил Елисея, сына Сафатова, возделывавшего землю двенадцатью парами волов. Илия, приблизившись, бросил на него свой плащ и приветствовал пророком израильским, объявив ему волю Божию. Исполнив свое поручение, Илия возвращался в свое уединение, когда Елисей прибежал к нему и сказал: «Позволь мне обнять отца и матерь, позволь мне проститься с ними, и я последую за тобой всюду». Илия отвечал: «Иди и возвратись: ибо я сделал все, что мне должно было сделать». Спустя несколько лет после помазания Елисея, который с того времени разделял уединение Илии, Ахав, вняв дурным советам, отнял виноградник у Навуфея, которого Иезавель повелела умертвить; Господь, разгневанный этим грабежом и убийством, повелел Своему пророку возвестить Ахаву и Иезавели гнев Его. Илия пришел в город и, нашедши царя в похищенном винограднике, сказал ему: «Потому, что ты убил Навуфея и несправедливо отнял его виноградник, вот что говорит Господь: на том же месте, где псы полизали кровь Навуфея, полижут и твою кровь». Трепещущий Ахав спросил Илию: «Зачем ты делаешься моим врагом? Что я сделал тебе?» Илия отвечал: «Ты прогневал Господа, и Господь говорит тебе моими устами: Я сделаю тебя согбенным под бременем бедствий; Я искореню тебя и дом твой; Я накажу тебя, как наказал Иеровоама, сына Наватова, как наказал Ваасу, сына Авиева, за то, что ты ввел Израиля в беззаконие. Вот участь Иезавели: псы съедят Иезавель в полях Изрееля. Если Ахав умрет в городе, то будет съеден псами, если же в поле, то птицы небесные поедят его». Царь, услышав эти страшные слова, разодрал свои одежды, посыпал голову пеплом, опоясал себя веревкой и, печальный и униженный, отправился в город. Это покаяние было приятно Богу, и пророк, возвестивший гнев Господа, по повелению Господню, снова отправился к царю израильскому. «Поскольку Ахав смирился предо Мною, - говорил пророк от лица Божия, - то Я пощажу жизнь Ахава от тех бедствий, которыми я угрожал ему; но пролью их на дом его сына». Илия постоянно должен был выходить из своего уединенного жилища и возвещать волю Божию царям и народам; ибо как цари и народы часто преступали волю Божию, так пророк постоянно повиновался ей. Одним из последних действий строгости, которое пророк Кармильский должен был исполнить, было посланничество его к Охозии. Этот израильский царь, упав с террасы, опасно ранил себя и, вместо того, чтобы послать к человеку Божию, который своей молитвой мог даровать ему исцеление, послал узнать, выздоровеет ли от своей болезни, к жрецам Веельзевуфа, или Ваала, бога аккаронского. Илия, узнав об этой новой неверности, вышел навстречу послов Охозии и сказал им: «Разве нет Бога в Израиле, что вы идете спрашивать бога аккаронского? В наказание за эту неверность ваш повелитель не станет с одра болезни и скоро умрет; ступайте и возвестите ему эти слова, - это слова Господа». Произнесши этот суд, Илия возвратился в свое уединение. Здесь он размышлял о могуществе и благости Божией, о суетности и злобе людей, когда взошли на гору пятьдесят воинов со своим начальником, чтобы волей или неволей привести Илию в Самарию к Охозии. Увидев пророка, сидящего на уединенном утесе, воины Охозии повелевали ему следовать за ним, говоря: «Человек Божий, царь приказывает тебе прийти к нему». - «Если я человек Божий, - отвечал фесвитянин, - то пусть огонь небесный поглотит тебя и твоих воинов!» И тотчас огонь небесный пожрал вооруженных посланников царя. Раздраженный Охозия, желая отомстить смерть своих воинов, послал пятьдесят других; и их постигла та же участь. Наконец, прибыло третье посольство от царя самарийского; оно избегло странной участи двух первых, потому что со слезами на коленях умоляло пророка: «Пророк истинного Бога, - говорил начальник его, - умоляю тебя, пощади жизнь мою и этих пятидесяти человек, пришедших со мной, чтобы мы не были пожраны небесным огнем». Тогда ангел Божий сказал Илие: «Иди с ними»; пророк повиновался, пошел к Охозии и повторил ему то, что сказал уже его посланным, именно что он не восстанет от одра болезни. Предсказание его исполнилось, и Охозия умер. Теперь Илия исполнил свое посланничество. Он повелевал небесным облакам не давать на землю ни капли дождя, ни росы; он повелевал огню небесному пожрать жертву кармильскую и посланников нечестивого царя; он повелевал смерти возвратить дитя несчастной вдовы. Его слову повиновались голод и изобилие; по его слову сердца царей и народов замирали от страха, трепетали от радости. Такое посланничество, исполненное столь великих чудес, должно было и окончиться разительным чудом. Уже с давних времен поверенный милосердия и гнева Божия, тот, кому мудрость Божественная открывала судьбу монархов и народов, уже с давних времен мог предвидеть, что предоставлено ему - орудию Всемогущества Господня. Товарищ его уединения, ученик его мудрости, Елисей равным образом предчувствовал, что его учитель скоро оставит этот мир, и не хотел оставить его. Когда однажды Илия сказал ему: «Останься здесь, и я пойду в Вефил, по повелению Божию», Елисей отвечал ему: «Жив Господь, я тебя не оставлю». Когда они прибыли в Вефил, Илья снова сказал своему ученику: «Останься здесь, Господь повелевает мне идти в Иерихон», и еще раз Елисей не хотел разлучиться с пророком, говоря: «Иду с тобой в Иерихон». Пришедши в этот город, Илия снова пытался остановить товарища своего уединения и молитвы, сказав ему, что вследствие повеления Божия он должен отправиться на берега Иордана; «и берега Иордана увидят меня с тобой», - сказал Елисей. И действительно, он не оставил своего учителя; за ним на небольшом расстоянии следовали пятьдесят учеников пророческих, которые, подобно Елисею, не хотели разлучаться до последней минуты с человеком, обладавшим такой силой и добротой. Когда два пророка прибыли к берегам Иордана, Илия ударил своим плащом по водам, воды расступились, оставив свободный проход двум друзьям неба. После этого чудесного происшествия учитель сказал своему ученику: «Проси, что хочешь, прежде чем оставлю тебя; час нашей разлуки близок». «Дай мне твой дух сугуб (в два раза более)», - отвечал Елисей. «Если ты увидишь, как я буду возноситься от тебя, то просимое тобой дастся тебе; если же не увидишь, то твоя просьба не будет услышана», - отвечал пророк. Разговаривая таким образом, они шли по полям, прилегавшим к Иордану, как вдруг огненная колесница, влекомая огненными конями, показалась на пути, по которому они следовали, и разделила их; тогда, несмотря на страх, который могло внушить такое чудо, Елисей увидел своего учителя, друга, любимого пророка Господня, торжественно взошедшего на эту колесницу, похищенного вихрем, возносимого над землей, выше облаков. «Отче, отче! - вскричал Елисей. - Колесница Израилева и конница его!» Едва он успел произнести эти слова, как огненная колесница, и кони, и пророк скрылись из глаз его; все исчезло в пространстве небес. Елисей, взглянув на землю, заметил плащ Илии на дороге; он взял его с надеждой и благоговением, думая, что в нем оставил его учитель свою силу; исполненный этой надежды, он возвратился к берегам Иордана и, развернув плащ, ударил им по водам; но сначала воды не разделились. Несмотря на то, Елисей не потерял бодрости, ударил еще раз, и воды, раздвинувшись, оставили ему свободный проход. Тогда пророки иерихонские и окрестные узнали, что на Елисее почивает дух Илии, и, приветствовав его, просили, чтобы он позволил им послать пятьдесят человек отыскивать Илию. «Ибо, - говорили они, - может быть, дух унес его в какое-либо пустынное и неизвестное место». Елисей, уверенный, впрочем, в бесполезности этих поисков, позволил им отправиться; по истечении трех дней пятьдесят человек возвратились; они прошли страну во всех направлениях и не нашли ничего. Тогда во всем Израиле утвердилась мысль, что пророк Илия фесвитянин взят живым от земли на небо. Спустя восемь лет после этого чудесного вознесения Илии на небо, к Иораму, царю иудейскому, принесено было послание Илии, в нем было написано следующее: «Вот что говорит Господь Бог отца твоего Давида: поскольку ты не ходил в путях отца твоего Иосафата, ни в путях Асы, царя иудейского, но следовал примеру нечестивых царей израильских, которые увлекали Иуду и Иерусалим в заблуждение дома Ахавова, и избил братьев своих, которые были лучше тебя, то Господь поразит страшным наказанием тебя, твоих детей, твоих жен и твой народ». Откуда это письмо было написано? Одни думают, отвечает Дон Калмет, оттуда, где ныне находится Илия; другие, что оно написано за некоторое время до взятия пророка на небо; третьи говорят, что все это сообщено Иораму в видении во сне. Впрочем, вместе со многими отцами и учителями церкви можно предполагать, что пророк, видевший через тьму веков, предвидел преступную жизнь Иорама, написал к нему письмо, как бы предсказывавшее его жизнь, и повелел Елисею отдать его по принадлежности, когда исполниться время. Некогда существовала книга под заглавием Пророчество, или Апокалипсис, или Взятие Илии на небо, откуда, по мнению некоторых, апостол Павел заимствовал следующие слова к коринфянам: «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его». Раввины в своем Седералам, или Ряде веков, говорят, что ныне Илия занимается записыванием деяний и происшествий всех времен. Думают, что Илия и Енох живы и ныне и придут под конец мира для поражения Антихриста. Иудеи и христиане приняли это мнение и посредством него изъясняют следующие слова Апокалипсиса: «Я восставлю двух Моих свидетелей, и они будут пророчествовать в продолжении двух тысяч двухсот шестидесяти дней». Иисус, сын Сирахов, посвятил много строк памяти Илии, и никто лучше этого вдохновенного писателя не обрисовал великого характера и великих деяний этого пророка: «Илия вознесся как огонь, а его слова жгли, как горящий факел. Он поразил народ голодом и привел его к незначительному числу словом Господа; он заключил небо и трижды низвел с неба огонь. Какую славу, о Илия, приобрел ты своими чудесами, ты, который словом Господа вывел мертвого из области могилы! Ты поражал царей болезнями и низводил их с одра в могилу, ты, который слышал на горе Синайской суд Господа, на горе Хорив страшное Его мщение, который избирал себе преемника пророка, ты, который услаждал горечь гнева Божия судами, которые ты исполнишь в предназначенное время, чтобы соединить сердца отцов с их сыновьями и восстановить колена Израиля; ибо Господь сказал: пошлю вам пророка Илию перед великим и страшным днем, и он обратит сердца отцов к сынам, из страха, чтобы Я не пришел и не поразил землю проклятием!» Мы собрали эти отрывки из священных книг с той целью, чтобы яснее показать великий характер и высокое посланничество Илии. Но что превосходит все приведенные наши похвалы и что всего лучше подтверждает святость пророка, есть выбор, по которому наш Спаситель удостоил его показаться во славе апостолам. Илия и Моисей были двумя свидетелями преображения Господня. Сын Божий, утверждая Новый Закон, призвал к себе, как бы на совет, двух величайших мужей Ветхого Закона. После этой высокой чести, отданной Илие, нам ничего не остается сказать. Впрочем, прибавим еще, что во времена веры и благочестия, в первые века христианства, святые, удалявшиеся от мира, для лучшей молитвы и теснейшего сближения с Богом своим покаянием, часто принимали Илию за своего покровителя. Кармил, которую он любил и на которой жил, была любимым убежищем и первых пустынников: и там, где Бог благоволил явиться своему пророку, сходили иногда ангелы и небесные видения для утешения и подкрепления благочестивых пустынников. Путешественники, посещавшие Палестину и святую гору Кармильскую, говорят, что она вся ископана пещерами. Эти пещеры были некогда населены пустынниками; ныне они совершенно пусты, только несколько голубей, укрываясь от зноя и палящих степных ветров, прячутся в эти пещеры, как некогда люди, бежав от бурь мира, приходили сюда искать покоя. Таким образом, монотонные и жалобные крики этих голубей заменили на горе вздохи святых и гимны преемников Илии и Павла-пустынника. Память святого пророка Илии празднуется 20 июля.

ИМЕНЕЙ (50 г. от Р. X.), один из еретиков первых веков христианства. Он был одним из ученых своего времени, и, как можно догадываться, был ритор. К христианству он обращен был апостолами; но пристрастие к своим мнениям и некоторая гордость, развитая мирской ученостью, увлекли его в грубые заблуждения. Св. апостол Павел, противником которого он был, в Послании к Тимофею два раза говорит о нем, как о человеке опасном, мудрствующем по стихиям мира сего, которого гордость увлекла во многие заблуждения касательно веры (1 Тим. 1:19; 2 Тим. 2:16). Учение о воскресении было, кажется, главным предметом несогласия его с апостолом. Именей отвергал этот догмат или, лучше, принимал его в смысле более духовном, смешивал с нравственным перерождением. Отсюда видно, что Именей принадлежал к числу тех близоруких язычников, для которых учение о воскресении казалось самым соблазнительным. Поэтому не нужно удивляться, что его способ изъяснять Откровение нашел многих последователей. Именей с искусством успел рассеять во многих церквах свои мнения, которые во многих местах произвели большие волнения. Апостол говорит, что мысли Именея заражают верных подобно раку.

ИОАВ, сын Саруи, сестры Давида, и военачальник его. Он, со своими братьями Авессою и Асаплом, присоединился к сыну Иессеову, когда последний скрывался в пещере Одолламской. В первый раз он отличился в сражении с Авениром близ Гаваона, а достоинство военачальника получил за то, что первый взошел на стены Иерусалима. Он постоянно отличался в многочисленных войнах Давида, и его храбрость постоянно увенчивалась успехом. Он не был похож на начальника партизан, бросающихся в беспорядке; он был искусный полководец, понимавший важность хорошего расположения армии и умевший пользоваться ошибками своих врагов, щадя, сколько позволяла возможность, кровь своих воинов. По несчастью, он запятнал свою славную жизнь убийством Авенира и Амасии, военачальника Авессаломова. Упрекают его и за то, что он был слишком льстивый царедворец, жертвуя храбрым Урией дурным страстям своего царя. В то время, когда Авессалом угрожал Давиду, Иоав сопровождал святого царя в его бегстве, собрал вокруг него многочисленное войско и возвратил ему царство. Но смерть Авессалома не простительна Иоаву. Когда один воин донес ему, что возмутительный сын Давида повис на волосах в лесу, Иоав спросил, отчего он не убил его. Воин отвечал, что он за тысячу сиклей серебра не решился бы возложить руки на того, кого жизнь царь повелел беречь. Иоав не обратил внимания на это повеление и собственной рукой поразил возмутителя; оруженосцы его докончили. Впоследствии Иоав принял сторону Адонии против Соломона, и Давид повелел своему сыну умертвить его за то, что он пролил много невинной крови. Это повеление исполнил Ванея (см. Давид, Авенир, Ванея, Авессалом).

ИОАКИМ I, первосвященник (см. Садок II).

ИОАКИМ II, первосвященник (см. Азария IV).

ИОАКИМ III (ок. 530 г. до Р. X.), тридцать первый первосвященник иудейский, наследовал своему отцу Иисусу, сыну Иоседекову. Священное Писание не сообщает нам никаких подробностей о его жизни; он приводится только в книге Неемии; Иосиф Флавий не говорит ничего, что могло бы восполнить молчание священных книг. Он отправлял первосвященническое служение до самой своей смерти, последовавшей, по общему мнению, в 475 г. перед Рождеством Христовым.

ИОАКИМ, или ЕЛИАКИМ (608 г. до Р. X.), сын Иосии и преемник Иоахаза, своего брата, двадцати пяти лет был возведен на иудейский престол царем египетским Нехао, который изменил его имя Елиаким в Иоаким и наложил на Иудею годовую дань в сто талантов серебра и один талант золота. Этот царь подражал нечестию своего предшественника; а народ, подражая его примеру, погряз в разврате, не слушая увещаний Иеремии, проповедавшего покаяние и грозившего за неповиновение повелениям Господним разрушением города и храма. Около того же времени Аввакум и Софония предсказывали бедствия, которые изольются на царство Иудейское и Иерусалим в наказание за их преступления. Навуходоносор, царь ассирийский, победитель Нехао, у которого он отнял Харкамис, осадил Иерусалим и овладел им. Иоаким был взят в плен, окован цепями и уведен в Вавилон с знатнейшими юношами своего двора. Царские сокровища и украшения храма сделались добычей победителя. Но Иоаким смирился пред ним. Дал ему клятву верности, сделался его данником и был восстановлен в своих правах. Это наказание не исправило сердца Иоакимова; царь иудейский снова предался нечестию. Народ подражал ему; казалось, что царь и народ ускоряли общую погибель. Собрание грозных пророчеств Иеремии, написанное Варухом, было прочтено в храме. Это было зимой; царь, узнав о происшедшем, приказал принести книгу и прочесть перед ним; но едва он прослушал четыре или пять страниц, как вырвал из рук чтеца книгу, изрезал ее и сжег, несмотря на советы придворных. Скоро потом Иоаким возмутился против царя вавилонского, соединился с царем египетским и отказал первому в дани, которую платил три года. Навуходоносор, не будучи в состоянии идти против него, повелел своим наместникам и правителям провинций отправить войска в царство Иудейское. Таким образом, оно сделалось целью для набегов арабов, аммонитян, сириян и всех окрестных народов, плативших дань вавилонскому монарху, которые нападали со всех сторон и опустошали его в продолжении трех лет. Наконец, в одиннадцатый год царствования Иоакима, они соединились, заперли его в Иерусалиме, взяли в плен во время одной вылазки и умертвили. Тело его было брошено на дороге, и таким образом исполнилось пророчество Иеремии: «Ослиным погребением будет он погребен; вытащат его и бросят далеко за ворота Иерусалима... и труп его будет брошен на зной дневной и на холод ночной» (Иер. 22:19; 36:30). Ему наследовал сын его Иехония.

ИОАНН, апостол и евангелист. Это имя приводит на память особенного друга Иисусова, покровителя Девы Марии, которую умирающий Спаситель вверил его попечениям. Эти три имени кажутся нераздельными, связанными одними узами чистой и пламенной любви. Попытаемся воспроизвести здесь все, что Священное Писание и предание сообщили нам о Иоанне Богослове, и посему рассмотрим его под тремя отличительными чертами, то есть как ученика, апостола и евангелиста. Иоанн происходил из Галилеи, из Вифсаиды, был сын Зеведея и Саломии и брат апостола Иакова, один из рыбарей Генисарского озера. Он видел чудесную ловлю Петра, который бросил свои сети по слову Иисуса и понял, что только Бог может творить подобные чудеса. Думают, что он был младший из всех апостолов. Долгое время, которое прожил после вознесения Спасителя, доказывает, что он последовал за Ним с самой ранней юности. Он имеет черту, отличающую его между всеми святыми Нового Завета и ставящую его отдельно, вне их сонма. Подобно другим он был призван к апостольскому служению. Подобно Иакову носил имя сына Громова - Воанаргес. Иезекииль представляет его орлом между евангелистами. Апокалипсис делает его первым из пророков. Он претерпел жестокие преследования за имя Христа и заслуживает быть помещенным между самыми ревностными мучениками. Азийские церкви признают его своим патриархом и основателем. Но все эти заслуги не дают о его лице такого высокого понятия, как эти простые слова: «Один из учеников Его, которого любил Иисус» (Ин. 13:23; 21:20). Бог мог любить только того, кто заслуживал быть любимым. Начало Его любви божественно, следовательно, и предмет должен быть наиболее любезным. Говорить, что Иоанн был ученик, которого любил Иисус, значит одним словом воздавать ему похвалу выше всех похвал; к этому славному преимуществу нечего более прибавить. Отцы и учители церкви свидетельствуют, что он во всю жизнь был девственником, и к этому-то девству они относили особенную к нему любовь Богочеловека. Этой особенной любовью, говорит св. Кирилл, он обязан чистоте своей души, которая украшала все его лицо. Казалось, что Божественный Учитель не мог разлучиться со Своим любимым учеником. Все, что Он сделал важного, происходило в присутствии Иоанна: воскрешал ли Он мертвых, Его сопровождал любимый ученик; преображался ли Он, Иоанн был свидетелем Его славы; учреждал ли Он последнюю вечерю, где этот непорочный Агнец преподался нам, приготовления к ней делаются через этого чистого и целомудренного ученика; и во время этой вечери, бывшей последней в земной жизни Богочеловека, с какой любовью позволяет Он своему другу возлежать на Своей груди! В Гефсиманском саду, где Его душа была прискорбна даже до смерти, Он открыл ее этому другу, как единственному сердцу, способному понять всю скорбь Его души. Он был любимейшим из двенадцати апостолов, составлявших семейство Иисуса, как Вениамин между двенадцатью сыновьями Иакова. Поэтому как Иаков был прообразом Иисуса Христа, так Вениамин был прообразом Иоанна: «Benjamin ainan-tissimus Domini habitabit confldenter in eo, quasi in thatamo toto die morabitur, et inter humeros illius requiescet». Любви свойственно преобразовывать всегда свой любимый предмет. Такое удивительное преобразование произвел Иисус Христос. Казалось, вся Его душа перешла в душу Его любимца, чтобы произвести в ней самое гармоническое соответствие мысли, чувства и любви. «Totam effudit animam in amicum», - говорит св. Амвросий. Он не оставил в ней ничего, что было бы несовершенно и не возвышалось бы до Него. Дружба есть благороднейшее из чувств; это чувство великих душ. Это для того, чтобы быть для нас примером, научить нас избирать друзей и показать нам обязанность святой и христианской дружбы, которая очищает, облагораживает и возвышает сердца до самых высоких добродетелей при виде той жизни, к которой она должна вести нас. Посему взгляните, как Иисус преобразует в Своем друге все, что природа оставляла в нем несовершенного. Любимый ученик желает показать свою ревность к славе своего Учителя: он видит незнакомца, который именем Иисуса изгоняет демонов, и запрещает ему употреблять это божественное имя. Но Иисус Христос не одобряет его ревности и показывает ему, что в ней незаметно скрывается зависть и что истинная ревность не имеет ничего горького, потому что она есть самая нежная и пламенная любовь к людям. В другом обстоятельстве Иоанн видит, что самаряне затворили городские ворота перед его Учителем, и в это время находит самый законный, по его мнению, случай показать всю свою ревность и умоляет Иисуса низвести с неба огонь на неблагодарных. Но Иисус отвечает, что Сын человеческий пришел спасти, а не погубить людей. Он получает новый урок, показывающий, что дух Евангелия есть дух любви; поэтому мы и видим Иоанна апостолом, проникнутым самой нежной, чистой и пламенной любовью к людям, и своей любовью к ним всего более уподобляется Иисусу, как подобен ему по своей невинности и чистоте. По случаю последней добродетели св. Григорий Нисский делает такое сравнение между Иоанном и Пресвятой Девой: «Между всеми женами Спаситель избрал одну Своей матерью, а между всеми учениками одного Своим особенным другом. В этом друге и в этой матери Он хотел найти отличительную черту, более всего приближающую душу к Богу, - девство. И кто мог возлежать на девственной груди Иисуса, в которой восседало Божество, как не тот, что чистотой сердца более всего возвышался над человеком? Его уста упивались, так сказать, божеством на груди Спасителя. Вот почему один отец церкви называет Иоанна словом самого Слова. Счастлив тот, кто может найти себе такого друга, каков был Иисус для Иоанна; он найдет на земле самый драгоценный дар неба; и Иоанн нашел в дружбе Иисуса Христа более сокровищ, чем могло ожидать его честолюбие, когда, по совету матери своей, он просил Божественного Учителя посадить себя одесную или ошую во царствии небесном. Он возлежал на груди Спасителя, а это не первое ли место в Его царстве? Любовь требует взаимной любви; поэтому и любовь Иоанна была беспредельна. Она была сильнее смерти. Страх обратил в бегство учеников, когда Божественный Учитель был схвачен; Петр следовал издали за Ним и скоро отвергся Его; один Иоанн сопровождал Его до Голгофы. Думают, что юноша в льняной одежде, следовавший в молчании за Иисусом, следивший за ним взором, исчезнувший, когда воины хотели схватить его, и снова явившийся у подножия креста, был Иоанн. Какое зрелище! На кресте невинность, вокруг него друг девственник, Матерь Дева, все, что есть самого чистого, все со страждет Распятому. И в то время, когда душа Иисуса была поглощена предсмертными страданиями, когда Его Божество было проникнуто мыслью о спасении мира, Он не забыл ни Своей Матери, ни Своего друга. Он замедляет, так сказать, минуту спасения мира, чтобы дать им залог, вполне достойный Его любви. Он вручает Матерь Своему другу; он дает Своего друга Матери Своей. Он говорит ученику: «Се, Матерь твоя»; Я вручаю тебе то, что имею самого драгоценного, вручаю свою Матерь, чтобы Она была твоей матерью; имя друга не выражает вполне той тесной связи, которая соединяла нас в этой жизни; надобно, чтобы ты принял имя брата твоими отношениями к моей матери; потом сказал этой печальной матери: «Жено! се, сын твой»; Я даю тебе его вместо Себя, чтобы он исполнял по отношению к тебе все обязанности сына; люби его, как Я любил; Он заменит Меня» (Ин. 19:26-27). Сколько эти два чувства, во все времена столь приятные человечеству, чувство нежной дружбы и чувство сыновней любви, сколько эти два чувства должны быть любезны для нас, если сам Спаситель так освятил их на Голгофе? И вот Иоанн сделался любимцем Девы Марии, как был любимцем Иисуса. Обладая прежде сердцем Сына, теперь обладает сердцем Матери. Они подкрепляют друг друга в последнем испытании; казалось, что для сего и связал их Иисус такими тесными узами. Иоанн и Мария со слезами видят, как погасают умирающие глаза Иисуса. Они слышат Его страшный вопль, пресекающий небеса и разрывающий камни. Они видят, как воин копьем протыкает ребро. Они присутствуют при снятии с креста. Они помогают нести Его во гроб и положить в нем; они запечатлевают своими чистыми устами последний поцелуй на божественном теле; они орошают своими слезами и это тело, и этот гроб, заключивший все их блаженство, их жизнь. Не осуществились ли здесь для Иоанна слова Божественного Учителя: «Чашу, которую Я пью, будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься» (Мк. 10:39)? Не испил ли он чашу горести до дна? Его душа не была ли также прискорбна до смерти? Есть ли более жесткое страдание, чем не мочь умереть с тем, кого любишь, и быть осужденным пережить его? Здесь можно сказать, что душа страдает более в теле того, кого любит, чем в теле того, кого воодушевляет. Она переносит собственные страдания с твердостью, которая часто услаждает жестокость; и если, страдая сама, может помочь или облегчить страдания своего друга, то эти самые страдания могут перемениться в удовольствие. Но если, видя страдания своего друга, она не в состоянии ни помочь, ни облегчить, ни усладить, то подвергается последнему испытанию крайнего терпения и любви. Отсюда легко понять, что Иоанн перенес страдания, жесточайшие из страданий всех мучеников. Его любовь заставляла его претерпевать все, что терпел его любимый Учитель. Она принимала на себя все страдания Иисуса Христа. Но каковы же были его радость, его восторг, когда он узнал, что его Учитель восстал, поправ узы смерти, как говорил при жизни! Он был с Петром, когда пришла эта радостная весть; оба побежали ко фобу. Иоанн опередил Петра: такова была любовь, пылавшая в нем; но при дверях фоба он остановился и предоставил Петру первому войти в фоб. Он с радостью рассказал то, что увидел. Но каким именем называет он себя, когда описывает рассказ, который должен был наполнить радостью всю его душу? Только одним - учеником, которого любил Иисус. Вот одно имя, которое он принимает, одна слава, которой он желает. Он не хочет быть известным в мире под другим именем. Он боится даже оскорбить выражением, столь милым его сердцу, и говорить о себе как о ком-нибудь другом: сей есть ученик... Через несколько дней Иоанн находился с Петром на берегах Тивериадского озера, когда Иисус явился им под образом незнакомца. Но кто может обмануть глаза нежной любви? Иоанн первый узнал Его и сказал Петру. Во время обеда, последовавшего за этой встречей, Петр имел случай засвидетельствовать свою веру с любовью и узнать свое будущее. Он хотел также знать и будущее Иоанна; но получил от Божественного Учителя следующий ответ: «Если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? ты иди за Мною» (Ин. 21:22). Он думал, что этими словами Иисус хотел сказать, что Иоанн не умрет никогда. Но, прибавляет Иоанн, «Иисус не сказал ему, что не умрет, но: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того?» (21:23). Без сомнения, он понял, что он не мог умереть коротким и простым мученичеством, но мученичеством длиннейшим и жесточайшим, мучением не быть в состоянии умереть по своей воле за любимого Учителя. Деяния апостольские указывают нам, что апостолы Иоанн и Петр, подобно Давиду и Ионафану, были тесно связаны узами святой дружбы. Сгорая одной любовью к своему Божественному Учителю, они хотели вместе покорить Его спасительному знамени всю Иудею; они вместе проповедовали и творили чудеса; вместе подвергались опасностям; вместе разделяли узы. Они вместе исцелили хромого от рождения, который, идя при вратах храма, просил у них милостыни; вместе подверглись жестокости фарисеев, посадивших их в оковы; вместе посланы были апостолами в Самарию для возложения рук на новообращенных; вместе утвердили Павла в его апостольстве. Апостол Иоанн разделял судьбу апостола Петра, исключая его мученичества; он видел его смерть, подобную смерти Богочеловека, видел и не мог разделить; он видел смерть апостола Павла под мечом римского палача; он видел, как почти все апостолы оросили своей кровью семя евангельской проповеди; итак, ему оставалось только желать их венца. Поэтому он желал только умереть. Та, которая одна могла привязывать его к земле, была уже на небесах. Сын, столько же нежный, как и Тот, Которого место он занимал, он исполнил по отношению к Деве Марии все обязанности сыновней любви. Только он не соединился еще с божественными предметами своей любви! Итак, он всеми силами старался приобрести мученический венец. Он оставил Иерусалим и основал свое местопребывание в Ефесе. Его ревность обняла всю Малую Азию, как некогда обнимала всю Иудею. В соблазнительных странах Иони и Фригии он основал семь церквей, совершенные образцы всех добродетелей, и заслужил через это быть названным от св. Иоанна Златоуста столпом всех церквей вселенной. Его проповедь простиралась даже до Персии, где тогда жили парфяне. Он осветил весь Восток светом истины и разлил его по всей вселенной. Но при блаженстве указать всем своего Божественного Учителя недоставало блаженства умереть за Него! Везде он ищет смерти, и всегда смерть, кажется, бежит от него. Не одни апостолы предупредили его на поприще мученичества; он видел, как меч поражал за имя Христово и их учеников и его. Только еще он не мог наслаждаться ни мечом, ни огнем, ни другими казнями. Только его белые как снег волосы не носили венца. Наконец, казалось, настала давно ожидаемая блаженная минута. Домициан возобновил гонение на христиан и повелел бросить его в кипящее масло. Счастливый служитель Христов с радостью приносит себя в жертву своей любви. Но Бог вдруг останавливает действие пламени и возобновляет свое определение: Хощуда пребывает. Тщетно усиливается ярость палачей: огонь гаснет под медным котлом; кипящее масло делается холодным, как вода, почерпнутая из чистого источника. Через чудо, равное чуду трех отроков в горящей печи, его старость выходит из испытания исполненной новыми юношескими силами; она обновилась, говорит Тертуллиан, всей силой и всем порывом юношеских лет. Куда же обратит свои стопы этот несчастный ученик, потерявший надежду умереть? Новый радостный луч блеснул его глазам. Его послали в заточение на остров Патмос. Это было пустынное место, куда римские императоры посылали в ссылку тех, которых щадил топор ликторов. Их скупость заживо зарывала в рудокопнях множество рабов. На эти-то тягостные работы осужден был почтенный девяностошестилетний старец со всеми знаками бесчестия, соединенными с этой живой, медленной смертью. Он летел туда; он надеялся принести свою жертву в страданиях от труда, от этих работ, которые хотя и не имели всей славы мученичества, но зато превосходили всю его жестокость. Но нет; он слышал еще определение: Хощуда пребывает. С какой печалью оставил он свою могилу! Итак, он возвратился к своим детям; итак, он в их объятиях дождется смерти, в которой гонители отказали ему. Перед его глазами двенадцать императоров сошли с престола в могилу; он пережил Иерусалим; но какое мучение пережить, так сказать, самого себя, видя постоянно похищаемый венец! Какое страдание постоянно желать принести себя в жертву за своего любимого Учителя и не видеть исполнения своих желаний! Не значило ли это испить до дна чашу страданий, которую его Божественный Учитель обещал разделить с ним: чашу убо мою испиета. Но провидение, заставляя Иоанна пережить всех апостолов, продолжая его поприще за пределы обыкновенной жизни, имело свои цели. Оно сохраняло его как свидетеля истины, чтобы противопоставить его всем заблуждениям и поразить их при самом рождении. Разум человеческий, устрашенный успехами веры, хотел остановить их, объявляя, что Христос есть простой человек; вот что осмелился он изречь устами Евиона и Керинфа, которые сделали чудовищную смесь из иудейской религии и языческой философии. Тогда-то Иоанн, освещенный откровением свыше или, лучше, почерпнувший в своем духе свет, почерпнутый на лоне Спасителя, по просьбе всех азийских церквей написал Евангелие, первые слова которого поражали громами ереси. «В начале было Слово, - говорил он, следовательно, Оно не имеет начала Своему бытию; и Слово было Бог; следовательно, Оно не есть тварь; и Слово было у Бога; следовательно, лица различны; и Слово стало плотию; следовательно, Оно лично соединено с природой божественной и не приняло на себя тела призрачного и фантастического, но соединилось с природой человеческой. Итак, каждое слою заключает в себе таинство и поражает страхом. Иоанн Богослов ясно доказал и Божество и человечество Иисуса Христа; он показал также, что Иисус истинный сын Марии по природе человеческой и Сын Божий по существу Божественному, и что через нераздельное соединение и той и другой природы Мария есть истинно Матерь Божия. Слова столь высокие, что самые язычники были поражены удивлением. Один платонический философ сказал, что первые слова Евангелия Иоанна следовало бы написать золотыми буквами на самых возвышенных местах. Посему по справедливости называют Иоанна Богословом по преимуществу. Феодорит говорит, что его Евангелие есть такое Богословие, которого разум человеческий не может ни понять, ни вообразить. Св. Иоанн Златоуст замечает, что апостольство Иоанна было утверждено в Азии, где господствовали все секты философов, для того, чтобы Евангелие с большей славой восторжествовало над заблуждениями, и чтобы свет истины вышел оттуда же, откуда распространилось столько нелепостей и лжи. Ориген говорит, что Евангелие св. Иоанна есть печать, утверждающая все другие Евангелия, которой Бог утвердил Свою церковь. Другие евангелисты следят, так сказать, за нашим Спасителем по земле. Они возвещают только временное рождение воплотившегося Слова. Но евангелист Иоанн восходит даже до источника Слова не созданного. Он возвышается даже до лона Отчего и оттуда возвещает о Единородном Сыне то, что Сын видел в Отце: «Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ин. 1:18). Посему-то Дух Святой представляет других евангелистов под образом животных земных, а святого Иоанна под образом орла, но орла, который после долгого пристального созерцания солнца возвышает своих орленков от земли и старается сделать их способными выносить лучи этого светила. Иоанн начал писать свое Евангелие, говорит бл. Иероним, после общественных молитв и поста; после глубокого размышления он изрек свои первые слова. Григорий Турский свидетельствует, что еще в его время, на вершине высокой горы, недалеко от Ефеса, видно было место, огражденное четырьмя стенами, где апостол Иоанн писал свое Евангелие. Но любимый ученик Иисусов не довольствовался тем, что, так сказать, низвел с престола Божия свет и просветил наши умы; он хотел воспламенить наши сердца той любовью, которой пылало его сердце. Прочие Евангелисты ограничились рассказом о чудесах, свидетельствующих о всемогуществе Богочеловека. Св. Иоанн описывает опущенные ими чудеса Его благости, Его милосердия к грешникам, Его снисхождения к нашим слабостям. Кто не возлюбит Иисуса, видя Его в Кане Галилейской, где Он помогает нужде собеседников? Кто не возлюбит Иисуса, видя, как Он незаметно и нечувствительно приводит самарянскую жену к благодати веры? Кто не возлюбит Иисуса, видя, как Он обращает на главу самих иудеев, приготовленный ими для жены блудницы, и, спасая ее от смерти, в то же время отпускает ей грехи? Тот же характер отличает и послания святого апостола; здесь самые высокие истины, выраженные с необыкновенной ясностью, проникнуты самой пламенной любовью. Если он представлял своего Божественного Учителя под такими любезными чертами, то в каких выражениях он убеждает нас любить Его! Ничто не может сравниться с помазанием, господствующим в его посланиях. Он не называет нас братьями; он всегда называет нас своими детьми, чадцами, возлюбленными, не по праву своего возраста, но по расположению своего сердца. «Возлюбленные! будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога... И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем...», потому что «В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши... В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви. Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас... И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего» (1 Ин. 4:6-7, 10, 16, 18- 19, 21). Таким образом, он выражается в первом из трех своих посланий. Он старается предохранить своих чад от прельщений последователей Евио-на. Григорий Великий советует постоянно читать это первое послание, потому что каждое его слово блестит искрой божественной любви. Бл. Августин приводит это послание под именем Послания к Парфянам. Гроций думает, что оно написано к иудеям, находившимся под властью парфян. В этом послании находится место, ясно утвердившее высокое учение о Святой Троице: «Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино» (1 Ин. 5:7). Выражения второго послания, написанного к одной благочестивой жене, и выражения третьего, написанного к Гаию, равно проникнуты чувством любви и блестят высокими истинами. Они начинаются так: «Старец - избранной госпоже и детям ее...», «Старец - возлюбленному Гаию...»; вероятно, он называет себя не апостолом, но старцем по причине преклонного возраста. Но Иоанн не только сообщает нам познание о Слове и убеждает любить его, но и открывает будущее. Можно сказать, что он пророк и единственный предвозвестник второго пришествия, как Давид, Исайя, Даниил были предвозвестниками первого. Он возвещает нам все события, предшествующие этому пришествию, открывает судьбу церкви. Нет, говорят святые отцы, ереси и раскола, которые не были бы возвещены; нет гонения, которое не было бы предсказано; гнет государственных переворотов, которые не были бы предначертаны. Этот ореол парит над всеми веками, и взор его обнимает все. Такое понятие мы должны иметь об его Апокалипсисе. Преследуемая, торжествующая, мирная Церковь, кончина всего, царство Иисуса во славе - вот ключ к этой таинственной книге. Заменяя образы событиями, мы найдем в ней всю историю Церкви. Очевидно, что первые три главы составляют пророческое наставление, написанное к семи малоазийским церквам и епископам их*, а три последние возвещают торжество Иисуса Христа, суд Божий, награду избранных. Средние главы под покровом образов излагают всю историю Церкви. Несмотря на глубину этой Божественной книги, читая ее, нельзя не чувствовать невольного, поразительного и вместе приятного впечатления Духа Божия; в ней находятся столь высокие идеи о таинстве Иисуса Христа, столь живая благодарность народа, искупленного Его кровью, столь благородное изображение Его побед и Его царствования, что ими можно, кажется, привести в восторг небо и землю; все красоты Священного Писания сосредоточены в этой книге; все, что есть самого трогательного, самого живого, самого высокого в законе и пророках, получает здесь новый блеск и проходит пред нашими глазами, наполняя нас утешением. Заключим эту статью небольшим размышлением: где почерпнул этот рыбарь столь высокие познания о Слове Божественном, о нераздельном единении Его с природой человеческой, во всей будущей истории Церкви? Где взял он это знание, обнимающее все века, проникающее в тайны Неба? Где заимствовал он этот язык, это величие выражений, это богатство описаний, это благородство образов, облекающих столь высокие мысли? Он не мог почерпнуть этого из самого себя; он был не учен, не был знаком с науками; значит, он все получил свыше; следовательно, то, что он возвещает истинно; следовательно, один факт его писаний есть неопровержимое свидетельство истинности христианской религии, если бы его нежная, неутомимая любовь к людям не убеждала в божественности этой религии. Кто не умилится до слез, видя, как этот девяностолетний старец берет лошадь и проводника и углубляется в дремучий лес для отыскания юноши, который из воина Христова сделался предводителем шайки разбойников? Ни преклонность возраста, ни трудность пути, ни неизвестность успеха не могли остановить его святой ревности; разбойники останавливают его и приводят к своему начальнику, который обращается в бегство. Кто не умилится, когда этот старец, догоняя его, кричит: «Сын мой, зачем бежишь от меня? Зачем бежишь от своего отца? Разве для тебя страшен безоружный старец? Сын мой, сжалься надо мною! Ты можешь еще покаяться; еще есть надежда на твое спасение; я буду отвечать за тебя перед Христом; я дам свою жизнь за твою; остановись! Выслушай меня: Сам Иисус Христос послал меня». Для его одушевленной ревности нет невозможного. Этот начальник разбойников останавливается, устрашенный, бросает оружие, горько плачет, приближается к старцу, обнимает его колени, испускает вздохи, скрывает правую руку, как оскверненную столькими преступлениями. Святой старец падает перед ним на колени, плачет и сам, и своими слезами, так сказать, крестит его другим крещением, берет эту руку и по особенной любви целует ее, как очищенную слезами показания. Он предается с ним самым суровым постам, успокаивает его сердце словами писания и оставляет только тогда, когда совершенно примирил его с церковью. Как Иисус Христос плакал над Иерусалимом и проходил всю Иудею для покорения ее силой благодеяний, так Иоанн оказывал самую искреннюю любовь к своим соотечественникам. Они были преимущественным предметом его апостольских трудов. Может быть, из снисхождения к ним он праздновал Пасху в одно время с Пасхой иудейской и носил на челе золотую дощечку по примеру первосвященника иудейского. Впрочем, может быть, в первобытной церкви это было отличительным знаком верховного священства. Как Иисус Христос оказывал строгость только к лицемерным фарисеям, так и Иоанн бегал только от отступников и еретиков. Однажды, пошедши против своего обыкновения в баню, и узнав, что в ней был Керинф, он остановился и сказал сопровождавшим его: «Бежим, братия; я боюсь, чтобы баня, в которой находится Керинф, этот враг истины, не обрушилась на наши головы». Этот факт рассказывает Ириней, который слышал об этом от св. Поликарпа, ученика св. Иоанна. Этот великий апостол, утвердивший столь ясно истину, советовал своему стаду тщательно избегать всякого сообщения с теми, которые стараются низвратить ее и своими умствованиями и, прельстить верных. В этой черте нет ничего противоречащего отличительному его характеру. Любовь, не показывающая ревности к истине, не есть истинная любовь. Но сколько он любил, сострадал и снисходил к другим, столько был строг к самому себе. Св. Епифаний говорит, что он носил только льняную тунику, не употреблял никогда в пищу мяса и, подобно апостолу Иакову, епископу Иерусалимскому, упражнялся в подвигах. Св. апостол и евангелист Иоанн Богослов есть настоящий образец любви Иисуса Христа, которую он почерпнул на груди Его. Все его писания, все действия, все разговоры, вся жизнь проникнуты этой божественной любовью. Он умер девяноста восьми лет от рождения, и его последний вздох был вздох любви. Так как его слабость не позволяла ему говорить продолжительных поучений, то он постоянно повторял среди окружавших его верных: «Дети мои, возлюбим друг друга»; и когда последние спрашивали, зачем он повторяет одно и то же, отвечал: «Это заповедь Господа, и одна она заменяет все другие». Бл. Иероним, передавший нам это обстоятельство, говорит, что такой ответ вполне достоин возлюбленного ученика, что он должен быть написан во всех домах золотыми буквами, но преимущественно запечатлен в сердцах верующих. Память святого славного и всехвального апостола и евангелиста Христова Иоанна Богослова празднуется церковью 8 мая, 30 июня, а Успение - 26 сентября.

ИОАНН, Предтеча и Креститель Господень. Пророк Исайя предвозвестил того, кто должен был предшествовать Мессии: «Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте в степи стези Богу нашему; всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся и неровные пути сделаются гладкими; и явится слава Господня, и узрит всякая плоть [спасение Божие]; ибо уста Господни изрекли это» (Ис. 40:3-5). Малахия видел этого последнего из пророков: «Вот, Я посылаю Ангела Моего, и он приготовит путь предо Мною, и внезапно придет в храм Свой Господь, Которого вы ищете, и Ангел завета, Которого вы желаете; вот, Он идет, говорит Господь Саваоф» (Мал. 3:1). Приблизилось время, назначенное в предвечном совете, для примирения неба с землей, и все было расположено к пришествию великого Примирителя. Захария и Елисавета (см. эти имена), оба из фамилии Аарона, ходили в путях Господних и были приятны Господу. Они имели только одну печаль о своем бесплодии; а пожилой возраст Елисаветы делал эту печаль безнадежной. Настал праздник Сеней; Захария, вследствие своей чреды, вошел во храм для воскурения фимиама. Во время этого обряда весь народ стоял вне храма и сопровождал приношение своими молитвами. Когда Захария исполнял свою обязанность, ему явился ангел, стоявший по правую сторону алтаря. Это видение устрашило его; но ангел, ободряя его, сказал, что его жена Елисавета родит сына, который будет назван Иоанном; что этот сын будет для него и для многих других предметом большой радости; что это дитя будет велико пред Богом; что по обычаю назореев оно не будет пить вина и других опьяняющих напитков; «и Духа Святого исполнится еще от чрева матери своей; и многих из сынов Израилевых обраmum к Господу Богу их; и предъидет пред Ним в духе и силе Илии, чтобы возвратить сердца отцов детям, и непокоривым образ мыслей праведников, дабы представить Господу народ приготовленный» (Лк. 1:15-17). Захария, с трудом веривший этим величественным обетованиям, по причине пожилого возраста своего и своей супруги, просил чуда для укрепления своей веры. Ангел отвечал ему, что он ангел Гавриил, предстоящий пред престолом Вышнего, и послан возвестить ему эту благую весть: «И вот, ты будешь молчать и не будешь иметь возможности говорить до того дня, как это сбудется, за то, что ты не поверил словам моим, которые сбудутся в свое время» (Лк. 1:20). Между тем народ, удивленный долгим пребыванием священника во храме, ожидал его с нетерпением и по выходе его, видя, что он не может говорить, угадал, что имел видение. Вскоре Елисавета зачала во чреве и с радостью видела, что поношение ее между женами Израиля скоро будет снято. Спустя шесть месяцев после ее зачатия она была посещена Девой Марией: «Когда Елисавета услышала приветствие Марии, взыграл младенец во чреве ее; и Елисавета исполнилась Святого Духа, и воскликнула громким голосом, и сказала: благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего! И откуда это мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне? Ибо когда голос приветствия Твоего дошел до слуха моего, взыграл младенец радостно во чреве моем» (Лк. 1:41-44). Елисавета родила сына. Родственники и соседи, собравшиеся в восьмой день для обрезания дитяти, дали ему имя Захарии. Но Елисавета воспротивилась и хотела, чтобы его назвали Иоанном. Присутствующие, заметив, что никто в родстве не называется этим именем, спросили отца, и Захария написал на дощечке: «-Иоанн будет имя ему». Потом, исполнившись Святого Духа, стал пророчествовать: «Благословен Господь Бог Израилев, что посетил народ Свой и сотворил избавление ему, и воздвиг рог спасения нам в дому Давида, отрока Своего, как возвестил устами бывших от века святых пророков Своих, что спасет нас от врагов наших и от руки всех ненавидящих нас; сотворит милость с отцами нашими и помянет святой завет Свой, клятву, которою клялся Он Аврааму, отцу нашему, дать нам, небоязнето, по избавлении от руки врагов наших, служить Ему в святости и правде пред Ним, во все дни жизни нашей. И ты, младенец, наречешься пророком Всевышнего, ибо предъидешь пред лицем Господа приготовить пути Ему, дать уразуметь народу Его спасение в прощении грехов их, по благоутробному милосердию Бога нашего, которым посетил нас Восток свыше, просветить сидящих во тьме и тени смертной, направить ноги наши на путь мира» (Лк. 1:68-79). Такие чудеса исполнили удивлением соседей, и они говорили друг другу: «Что будет младенец сей?» Священный историк замечает, что «Младенец же возрастал и укреплялся духом, и был в пустынях до дня явления своего Израилю» (Лк. 1:80). О его пустынной жизни мы знаем только то, что он носил одежду из верблюжьей шерсти и кожаный пояс, питался только диким медом и акридами, то есть пищей бедных людей, одним словом, исполнял самое строгое покаяние. Ему было уже около тридцати лет, когда слово Господне извлекло его из уединения. В пятнадцатый год царствования Тиверия он явился на Иордане, проповедуя крещение покаяния и пришествие Мессии, Которому он предшествовал и приготавливал путь. Народ стекался к нему со всех сторон, и тронутый его словами, исповедовал свои грехи и получал крещение. Полный силы и ревности, этот человек говорил свободно ко всем приходившим к нему и заставлял их выслушивать строгие истины. «Порождения ехиднины! - говорил он, - кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойные плоды покаяния и не думайте говорить в себе: отец у нас Авраам, ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму. Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь» (Лк. 3:7-9). Окружавший его народ спрашивал, что ему надобно делать, чтобы избежать небесного гнева, и войти в пути истины: «У кого две одежды, тот дай неимущему, и у кого есть пища, делай то же. Пришли и мытари креститься, и сказали ему: учитель! что нам делать? Он отвечал им: ничего не требуйте более определенного вам. Спрашивали его также и воины: а нам что делать? И сказал им: никого не обижайте, не клевещите, и довольствуйтесь своим жалованьем» (Лк. 3:11-14). Добродетель и образ жизни Предтечи заставили многих почитать его Мессией, Которого тогда с величайшим нетерпением ожидали, потому что время, предсказанное пророками, уже исполнилось. Весь Восток был объят тогда этим ожиданием, и все были уверены, что из Иудеи выйдет освободитель и обладатель вселенной, Чаяние язычников. И так у Иоанна спрашивали, тот ли он, которого ожидают; он отвечал, что он не есть тот Мессия, Которого ожидают; что он действительно крестит водой, но это для того, чтобы приготовить народ к покаянию и принятию Мессии; что этот Мессия будет больший его; что он не достоин разрешить ремень сапог Его; что Мессия будет крестить Духом Святым и огнем; что Он пришел в мир для освобождения народа Божия и что Он держит уже лопату в руке для очищения гумна Своего; плевелы сожжет огнем неугасаемым, а пшеницу соберет в житницу Свою. В это время Иисус вышел из Галилеи, явился на Иордане к Иоанну для принятия от него крещения. Последний не хотел крестить Его, требуя сам от Него крещения, но принужден был повиноваться Иисусу. После сего Иоанн оставил пустыню Иудейскую и пошел в Вифавару, по ту сторону Иорадана, ближе к северу; и так как он продолжал проповедовать, то знатнейшие из иудеев послали к нему священников и левитов, спрашивая: «Христос ли он?» Иоанн отвечал: «Нет». - «Илия ли?» - «Нет». - «Пророк ли?» - «Нет». - «Кто же ты, - спрашивали они, - и зачем крестишь, если ты не Христос, не Илия, не пророк?» - «Я глас вопиющего в пустыне, - отвечал Иоанн, - исправьте путь Господу, как сказал пророк Исайя... Я крещу в воде; но стоит среди вас Некто, Которого вы не знаете. Он-то Идущий за мною, но Который стал впереди меня. Я недостоин развязать ремень у обуви Его» (Ин. 1:20-27). На следующий день Иоанн, увидев идущего к нему Иисуса, сказал окружавшему его народу: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира. Сей есть, о Котором я сказал: за мною идет Муж, Который стал впереди меня, потому что Он был прежде меня. Я не знал Его; но для того пришел крестить в воде, чтобы Он явлен был Израилю. И свидетельствовал Иоанн, говоря: я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на Нем. Я не знал Его; но Пославший меня крестить в воде сказал мне: на Кого увидишь Духа сходящего и пребывающего на Нем, Тот есть крестящий Духом Святым. И я видел и засвидетельствовал, что Сей есть Сын Божий» (Ин. 1:29-34). Спустя некоторое время Предтеча оставил Вифавару и пришел в Еннон, близ Салима, по эту сторону Иордана, ближе к Галилее, потому что здесь было много воды, и многие приходили креститься от него. Ученики Иисуса Христа также крестили, и между иудеями завязался спор о различии, действиях и важности того и другого крещения. Этот спор был предложен на рассмотрении Иоанна, который отвечал: «Не может человек ничего принимать на себя, если не будет дано ему с неба. Вы сами мне свидетели в том, что я сказал: не я Христос, но я послан пред Ним. Имеющий невесту есть жених, а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха. Сия-то радость моя исполнилась. Ему должно расти, а мне умаляться. Приходящий свыше и есть выше всех; а сущий от земли земной и есть и говорит, как сущий от земли; Приходящий с небес есть выше всех, и что Он видел и слышал, о том и свидетельствует; и никто не принимает свидетельства Его. Принявший Его свидетельство сим запечатлел, что Бог истинен, ибо Тот, Которого послал Бог, говорит слова Божий; ибо не мерою дает Бог Духа. Отец любит Сына и все дал в руку Его. Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем» (Ин. 3:27-36). Не к одному только простому народу Иоанн обращал свои грозные и призывающие к покаянию проповеди. Он безбоязненно изрекал их перед земными властями. Ирод-Антипа, тетрарх галилейский, взял себе в супруги Иродиаду, свою невестку, жену брата своего Филиппа, хотя последний был жив, имел от нее детей и не дал ей разводной. И так этот брак очень походил на похищение, и поведение Ирода, прямо противоположное Законам Моисеевым, было большим соблазном для народа. Иоанн не мог быть равнодушным свидетелем этого; он восстал против царя и публично сказал ему, что не позволено жить с женой своего брата. Оскорбленная Иродиада поклялась отомстить Предтече и принудила супруга заключить его в тюрьму, под тем предлогом, что он привлекает к себе множество народа. По свидетельству Иосифа Флавия, Иоанн был заключен в Махеронте. Во время пребывания его здесь ученики рассказали ему все, что относилось к Иисусу, и Иоанн послал к Нему двух учеников, спрашивая: «Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого?» Когда ученики Иоанна пришли и изложили цель своего посещения, Иисус исцелил в их присутствии многих больных, изгнал многих демонов, возвратил зрение многим слепым, потом сказал им: «Пойдите, скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют; и блажен, кто не соблазнится о Мне». Когда ученики Иоанновы отправились к своему учителю, Спаситель, обращаясь к окружавшему его народу, так стал говорить о Иоанне: «Что смотреть ходили вы в пустыню? трость ли, ветром колеблемую? Что же смотреть ходили вы? человека ли, одетого в мягкие одежды? Носящие мягкие одежды находятся в чертогах царских. Что же смотреть ходили вы? пророка? Да, говорю вам, и больше пророка. Ибо он тот, о котором написано: се, Я посылаю Ангела Моего пред лицом Твоим, который приготовит путь Твой пред Тобою. Истинно говорю вам: из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя; но меньший в Царстве Небесном больше его. От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его, ибо все пророки и закон прорекли до Иоанна. И если хотите принять, он есть Илия, которому должно придти. Кто имеет уши слышать, да слышит!» (Мф. 11:3-15). Близок был конец славного поприща Предтечи. Когда Антипа заключил его в тюрьму, как мы уже сказали выше, Иродиада постоянно искала случая погубить строгого обличителя ее беззакония. Ирод не мог решиться на это, будучи удерживаем, с одной стороны, страхом народа, который почитал Иоанна пророком и мог взбунтоваться для отмщения его смерти, а с другой - и собственным уважением к святости этого великого человека. Наконец представился случай, благоприятствовавший намерениям Иродиады. По случаю дня своего рождения Антипа давал пир для знатнейших галилеян в своем замке Махеронте, где был заключен и Иоанн Креститель. Во время пира Саломия, дочь Иродиады и Филиппа, ее первого мужа, плясала с такой грацией, что Антипа в восторге обещал ей дать все, чего бы ни просила, хотя бы полцарства. Саломия рассказала матери обещание царя и просила у нее совета, какую сделать просьбу, и по ее совету просила головы Иоанна Крестителя. Царь был очень опечален этим; но не осмелился изменить клятве, данной в присутствии всего двора. Итак, палач был послан в тюрьму и принес на блюде голову Предтечи и дал ее дочери Иродиады (см. последнее имя). Память святого, честного, славного пророка Предтечи, Крестителя Господня Иоанна празднуется церковью семь раз: Зачатие 23 сентября, Рождество 24 июня, Усекновение честной главы 29 августа, Собор 7 января, первое и второе Обретение честной главы (первое двумя монахами в доме Ирода, которые принесли ее в город Емессу; второе в царствование Маркиана, в 452 г.) 24 февраля, третье (в царствование Михаила и Феодоры, при патриархе Игнатии) 25 мая, память перенесения из Мальты в город Гатчину правой руки его в 1799 г. 12 октября.

ИОАНН I, первосвященник (см. Ионафан I).

ИОАНН II, или ИОАНН ГИРКАН (135 г. до Р. X.), пятьдесят первый первосвященник и князь иудейский, был сын Симона Маккавея. О происхождении прозвания Гиркана, употребляемого светскими писателями, говорят различно (этого прозвания нет в священном тексте). Некоторые думают, что он заимствовал его от старшего брата, умершего в юности; другие утверждают, что оно было название почетное, данное ему за победу, одержанную над гирканиянами в походе Парфянском, в котором он сопровождал Антиоха Сидетеса. Каковы бы ни были эти догадки, несомненно то, что имя Гиркан не было новостью у Иудеев. Сын Маккавея Иоанн Гиркан с ранних лет вступил на военное поприще; он обладал, как наследственными качествами, теми высокими порывом и мужеством, которые отличали в сражениях героев его славной фамилии. Отец, видя заслуги сына, сделал его начальником части войск. Он был начальником гарнизона в Газаре, городе, лежащем на берегах Средиземного моря, в то время, когда Антиох Сидетес, раздраженный отказом Симона уступить ему Иоппию, Газару и крепость Иерусалимскую или платить ему за эти крепости дань в тысячу талантов, повелел Кендевею, одному из своих военачальников, завладеть приморскими городами, срыть стены Гедора и беспокоить иудеев постоянными набегами. Кендевей дошел до самой Иамнии, опустошив все на пути и взяв множество пленников. Гиркан, досадуя на то, что не может прекратить этих опустошений, поспешно отправился к отцу дать ему отчет и принять повеления. Симон тотчас собрал двадцать тысяч пехоты и несколько сотен конницы; потом, призвал Иуду и Иоанна, сказать им: «Дети! Старость не позволяет мне отправиться лично; вы в таком возрасте, что можете служить отечеству; замените же меня, сражайтесь, и да благословит вас Господь!» Братья, воодушевленные этими простыми и благородными словами, тотчас оставили Иерусалим и к ночи прибыли в Модин, их отечественный город. На следующий день вместе с зарей они отправились в поход и скоро прибыли на берега потока, который надобно было перейти перед глазами неприятеля, войско которого быстро сходило в долину. Некоторое время иудеи, казалось, колебались при виде потока; Иоанн Гиркан бросается и переходит первый; препятствие исчезло, и вся армия в одно мгновение очутилась на противоположном берегу в боевом порядке. Загремели священные трубы; сирияне, изумленные такой дерзостью, не могли выдержать быстрого напора иудейской армии. Все обратились в бегство; поле сражения сделалось полем убийства; Иоанн, лишенный помощи своего брата, которого рана удалила с поля сражения, преследовал сирийскую армию до Кедрона, построенного Кендевеем для убежища в случае неудачи; часть удалилась в деревянные башни, воздвигнутые на полях Азота; Иудеи зажигают их, и две тысячи падают под их ударами, не считая пленных и раненых. После этой блестящей победы Гиркан возвращается в Иерусалим и спешит обрадовать вестью о победе отца и весь Израиль. Таким образом, юный герой приготавливался со славой поддержать имя своей фамилии и своего отечества. Но, увы! Гибельное событие скоро должно было подвергнуть его мужество новому испытанию: он возвращался в Газару, когда его отец и оба брата, Маттафия и Иуда, юный товарищ его опасностей и славы, пали среди пира под ударом кинжала своего зятя Птоломея, правителя иерихонского. Убийца, надеявшийся владычествовать Иудеей, не теряя времени, просил войска у царя сирийского, обязываясь уступить ему все крепости и ежегодно платить дань; писал к начальникам иудейской армии, обещал им большие суммы золота, если они пристанут к его стороне; послал убийц в Газару для умерщвления Гиркана и агентов в Иерусалим для завладения городом и крепостью. Казалось, все было потеряно; но один верный иудей предупредил убийц и донес Гиркану об убийстве отца и об угрожающей ему опасности. При этом известии Гиркан был поражен ужасом и печалью; но скоро опасность, в которой находилось отечество, и кровь отца и братьев, требовавшая мести, вернули ему силы: он повелел задержать и казнить смертью убийц Птоломея, сам быстро прибыл в Иерусалим, где народ утвердил его в достоинстве его отца. Испросив покровительства Божиего молитвами и жертвоприношениями, Гиркан бросился преследовать изменника зятя. Птолемей, узнав, что его преступные замыслы были предупреждены, удалился в крепость Дагона, лежавшую выше Иерихона, с матерью и двумя братьями Гиркана, удержанными пленниками. Крепость была осаждена и скоро доведена до крайности. Птоломей, видя, что сопротивление будет бесполезно, для спасения своей жизни избрал средство вполне достойное его жестокости. По его повелению мать и оба брата Гиркана были возведены на стену и сечены до крови перед глазами иудейской армии; в то же время он угрожал сбросить их вниз, если Гиркан не снимет осады. Первосвященник при виде этого зрелища испытывал страшные страдания: хотел ли он удалиться, мать с высоты стены умоляла его не обращать внимания на ее страдания; хотел ли он продолжать осаду, жестокость Птолемея обезоруживала его месть. Эти страшные сцены продолжались и продлили осаду до субботнего года, когда все работы должны были остановиться. Осада была снята, и Птоломей, предав смерти своих пленников, бежал к Зенону Котиле, князю филадельфийскому, в страну Аммонитскую. Многие хронологи и историки почитают басней этот рассказ Иосифа Флавия. В самом деле, Маккавейские книги не говорят о матери Гиркана; они свидетельствуют только, что Симон был убит со своими двумя сыновьями; были ли еще два сына на пиру и были ли они пощажены, Священное Писание не говорит ничего. Другие допускают факт, предоставляя суд о нем читателям; так сделаем и мы. Между тем Антиох Сидетес, узнав о смерти Симона, думал, что настало благоприятное время отомстить за свое поражение. Он быстро напал на Иудею и осадил Иерусалим; его армия, разделенная на семь корпусов, запирала все выходы из города, и, несмотря на эти необыкновенные силы, все усилия сириян разбивались о мужество осажденных. Иудеи почувствовали недостаток в воде, но сильный дождь ободрил их мужество. Антиох окружил Иерусалим двойным рвом, чтобы сделать невозможным всякое сообщение осажденных с окрестностями. Многочисленные машины, поставленные на трехэтажных деревянных башнях, постоянно громили стены с северной стороны, где доступ был легче. Скоро в городе обнаружился голод; Гиркан, для сбережения жизненных припасов, выслал из города людей бесполезных. Эти несчастные, отверженные своими согражданами, умирали от истощения или падали под мечом неприятеля. Наступил праздник Сеней; первосвященник сжалился над несчастными и впустил в город тех, которые еще жили. Антиох с удивлением увидел, что иудеи для исполнения религиозных обязанностей отказались от защиты и, снисходя к священной седмице, дал им семидневный отдых. Он послал им животных для принесения жертв, с золотыми и серебряными сосудами, наполненными благовониями, и жизненные припасы на все время продолжения праздника. Таким образом, этот грозный царь, желавший истребить все, умиляется религией несчастного народа. Каким образом Господь без всякого видимого чуда изменил сердечные расположения царя? «Пророки предсказали, - говорит один христианский писатель, - что Господь будет спасать свой народ не чудесами, подобно как во времена прошедшие, но средствами кроткими и благими и вместе, успешными». Гиркан, живо тронутый этим благородным поступком царя сирийского, просил у него мира с тем условием, чтобы иудеям позволено было жить по своему закону. Антиох соглашался удалиться, если иудеи выдадут оружие, будут платить дань и примут сирийский гарнизон. Народ согласился на все, кроме принятия сирийского гарнизона, желая лучше заплатить пятьсот талантов и дать заложников, между которыми был брат Гиркана. В это-то время первосвященник нашел в сокровищнице Давида весьма значительные суммы, часть которых была дана Антиоху, а остальные употреблены на содержание сирийских войск. Царь сирийский повелел разломать часть стен, вошел в Иерусалим со своей армией и заключил союз с Гирканом, который сопровождал его потом в походе против парфян. Иосиф Флавий рассказывает, что во время этого похода Антиох останавливался на два дня по случаю иудейского праздника. Царь сирийский, после нескольких успехов над парфянами, погиб со всей своей армией в общем восстании страны. Иоанн Гиркан, знавший о беззащитном положении сирийских городов, быстро поворотил назад, прибыл в Иудею, осадил и после шестимесячной осады взял крепость Медабу; потом покорил Самегу с ее окрестностями, Сихем и Гаризин и разрушил храм, построенный Манассией по образцу Иерусалимского. Потом обратил свое оружие против идумеян, отнял у них Адору и Мариссу и принудил их принять обрезание. После этих быстрых побед Гиркан возвратился в Иерусалим и занялся его укреплением. В это время, желая обеспечить себя со стороны царей сирийских, он послал посольство к римлянам, прося у них союза и дружбы. Послы были следующие: Симон сын Дорифея, Аполлоний сын Александра и Диодор сын Иасона. Напомнив сенату прежние союзы иудеев с римлянами, они изложили многие просьбы, которые все были приняты весьма милостиво. Вот в кратких словах ответ сената, как он находился в апокрифической книге, известной под именем Четвертой книги Маккавеев: «Консулу и сенату Иоанну Гиркану, князю иудейскому, здравия! Мы с радостью прочитали письмо, которое ты написал нам; мы спрашивали твоих посланников о состоянии твоих дел и удивились столько же их знанию и добродетели, сколько и их мудрому поведению. Мы желаем, чтобы Газара и другие места, отнятые Антиохом, были возвращены тебе; чтобы твоя религия и твои земли были уважаемы князьями Азии; наконец, чтобы все договоры царя сирийского, вредные для тебя, были уничтожены». Сенат прибавлял, что в скором времени он отправит в Азию послов для исполнения этого повеления. Когда иудейские послы оставляли Рим, претор Фанний дал им для путешествия денег из общественной суммы и рекомендательные письма, чтобы они были уважаемы и почитаемы во всех провинциях империи. В то время, когда Иоанн Гиркан старался с помощью римлян загладить потери Иудеи, волнения, опустошавшие Сирию, доставили ему случай окончить дело, начатое и продолжаемое с таким мужеством и терпением. Два царя были низложены в самое короткое время; два брата, Антиох Гриф и Антиох Кизик, оспаривали престол со всем остервенением, характеризующим междоусобные войны. Гиркан столь хорошо умел воспользоваться этим междоусобием, что в короткое время восстановил прежние границы Иудеи. После семнадцати лет управления мирного, все дни которого были посвящены благу религии и отечества, Гиркан вознамерился разрушить Самарию, эту древнюю соперницу Иудеи, и теперь хотя и населенную язычниками, но всегда неприязненную Иерусалиму. Тотчас он вступил в ее область, осадил ее и окопал рвом в восемьдесят стадий. Распорядившись осадой, он предоставил ее своим сыновьям Аристовулу и Антигону и возвратился в Иерусалим, куда призывали его обязанности первосвященства. Уже в Самарии появился страшный голод, заставлявший употреблять в пишу самые отвратительные предметы. Антиох Кизик, призванный осажденными на помощь, был разбит, обращен в бегство, преследуем до Скифополя и едва успел убежать. После этой победы осада продолжалась еще с большим ожесточением. Напрасно самаряне, доведенные до отчаяния, снова умоляли Антиоха о помощи; ослабленный своим поражением, он просил помощи у Птоломея Лафира. Последний послал ему пять тысяч человек, несмотря на запрещение своей матери Клеопатры. Этот слабый отряд, соединившись с остатком армии Антиоха, не осмелился дать общего сражения и всякий день был поражаем в засадах, которые делали иудеи. Наконец Антиох удалился в Триполи и предоставил войну Каллимандру и Епикрату, двум лучшим своим полководцам. Каллимандр дал сражение, где он был побежден и сам лишился жизни; после этого поражения Епикрат, командовавший остатками армии, был подкуплен иудеями и за деньги сдал им Скифополь. Теперь Самария потеряла всякую надежду на помощь; борьба, в которой она истощала свои последние силы, только продолжала ее предсмертные страдания. После осады, продолжавшейся целый год, она впала во власть раздраженных иудеев, разрушивших ее до основания; путешественник не узнал бы места, где возвышались ее стены и дворцы. Таким образом, после долговременных переворотов и бедствий Израиль еще раз свергнул иго царей-идолопоклонников; его богатство и благоденствие равнялись его славе и могуществу. Но недолго могло продолжаться такое состояние дел. Разврат, распространенный иноплеменными царями, новое учение, зависть, ненависть, месть скоро должны были привести к упадку религии, а следовательно, и государства. Приближалось время, когда должно было исполниться пророчество Захарии: «Но и сам Иуда будет воевать против Иерусалима» (14:14). Секты, порожденные в предшествовавшем веке, начали ослаблять Иудею своими гибельными разделениями. Одна, чтобы воспрепятствовать порче закона, прибавила к самому закону кучу преданий и щепетильных обязанностей и обязывала к их соблюдению. Ее единство, жизнь строгая и правильная привлекли к ней уважение народа. Но мало-помалу она стала гордиться избытком своей строгости и питала ко всему, что не принадлежало к ней, ненависть и презрение; и когда, в своей гордости, она почитала себя призванной давать законы народу, толпа, которой эта секта управляла по своей воле, сделалась в ее руках орудием честолюбия и мести: это секта фарисеев. Другая, не столь многочисленная, как первая, держалась закона писаного и отвергала все предания, допускаемые фарисеями; но, подобно первой, она хотела господствовать: это секта саддукеев. Наконец, третья, еще малочисленнейшая, состояла из людей, которые, будучи утруждены делами и беспокойствами земными, убегали в мир духовный и вели жизнь, во многом подобную жизни пустынников первобытной церкви; только одни не опустошали государства своим честолюбием: это секта иессеян. Иоанн Гиркан был воспитан в началах фарисейских; но домогательства и гордость фарисеев сделались невыносимыми; не отделяясь от них, он перестал покровительствовать их учению. С тех пор они ожесточились против него и оклеветывали пред народом, который слепо верил всем их словам. Незначительное обстоятельство обратило эту ненависть в открытую войну. Однажды Гиркан пригласил на пир занятнейших сектантов; под конец пира, когда между собеседниками воцарилась веселость, он просил их сказать ему смело, есть ли в его поведении что-нибудь предосудительное; ибо он ничего так не желал, как жить по закону; только один из собеседников хвалил его за мудрость и добродетели. Между тем фарисей Елеазар, более смелый или более злой, чем другие, встал и сказал ему: «Послушай слова истины: если ты хочешь быть добрым человеком, ты должен отказаться от первосвященства и довольствоваться правлением народа». - «Почему?» - спросил Гиркан. «Потому, что твоя мать была пленена в царствование Антиоха Епифана». Это была клевета. Первосвященник вошел в страшный гнев, и все фарисеи громко свидетельствовали свое негодование. Тогда саддукей Ионафан, искренний друг Гиркана, сказал ему, что Елеазар говорил это с согласия прочих фарисеев и что для удостоверения надобно только спросить их, какого наказания заслуживает клевета этого человека. Гиркан последовал его совету; фарисеи отвечали, что он достоин наказания розгами и заключения в тюрьму, но что смертная казнь была бы слишком строгим наказанием за подобную ошибку. После этого первосвященник не сомневался уже в общем их согласии оклеветать его происхождение. Ионафан воспользовался его расположением, чтобы увлечь в секту саддукеев. Спрашивают: от души ли принял Гиркан заблуждения саддукеев? Не думаем: малейшее происшествие может переменить расположение человека, но не в его власти отказаться от верований, сроднившихся с душой в продолжение долгой жизни. Первосвященник, чтобы отомстить фарисеям, уничтожил их постановления и отнял у них большую часть государственных должностей, которые они занимали. К этому-то времени относится начало неумолимой ненависти, которую стали питать друг к другу две главные иудейские секты. Эти несчастные происшествия не позволяли Гиркану провести в покое остаток своей жизни: подверженный клевете фарисеев, принужденный противиться страстям своих собственных друзей, он скоро умер, с горестью предвидя кровавые споры в будущем. Правление его продолжалось двадцать восемь лет и несколько месяцев; с ним низошла в могилу добродетель Маккавеев. Если верить Иосифу Флавию, Гиркан имел пророческий дар. Однажды, говорит этот историк, когда Гиркан приносил в храме жертву, Господь сказал ему, что его сыновья Аристовул и Антигон разбили Антиоха Кизика, пришедшего на помощь Самарии. После жертвы Гиркан сообщил эту новость народу, и в тот же день весть о победе подтвердилась. Он видел также сон, что эти самые его сыновья, которых он так любил, не будут после него царствовать; он был весьма опечален этим и не осмелился назначить преемника себе. Мы сожалеем, что свидетельство священных книг остановилось в начале жизни Гиркана и не может подтвердить этих фактов. Итак, будем только удивляться такому длинному поприщу, прославленному столькими трудами и сражениями. Не столько знаменитый, как другие Маккавеи, Гиркан, подобно им, отличался благочестием, мужеством, самопожертвованием, отличительными чертами героев. После его смерти ожесточение страстей всякого рода, подобно потоку, излилось на Израиль и в самом основании потрясло постановления самые твердые, которые когда-либо существовали в мире. Не надобно забывать между трудами Гиркана построение замка Борис, который был в одно и то же время и крепостью и дворцом. Он был местопребыванием князей из рода Асмонеев, пока они сохраняли верховную власть над иудеями. Это великолепное здание было построено на крутой скале в пятьдесят локтей высотой, вне квадратной ограды храма, с которым оно сообщалось; оно имело квадратную форму и две стадии окружности. Впоследствии Ирод сделал из него башню Антония.

Абноўлена 28.02.2018

ЗАВУЛОН, шестой сын Иакова и последний сын Лии, родился в Месопотамии. Нам ничего не известно о жизни этого патриарха, кроме того, что он умер в Египте и оставил после себя трех сыновей - Середа, Аллона и Ахоила, сделавшихся родоначальниками племени, которое получило имя отца их. Когда израильтяне оставили царство фараонов, три сына Завулоновы начальствовали над своим племенем. Иаков, благословляя детей своих перед смертью, Завулону сказал, что он "при береге морском будет жить и у пристани корабельной, и предел его до Сидона" (Быт. 49:13). И это пророчество в точности исполнилось, когда обетованная земля разделена была во второй раз Иисусом Навином. Колено Завулоново отличалось своей многочисленностью. При исходе из Египта оно заключало в себе 57 400 человек выше двадцатилетнего возраста, и это число еще увеличилось при вступлении народа Божия в Палестину, Моисей перед своей смертью так благословляет колено Завулоново и Иссахарово: "Веселись, Завулон, в путях твоих, и Иссахар, в шатрах твоих; созывают они народ на гору, там закопают законные жертвы, ибо они питаются богатством моря и сокровищами, сокрытыми в песке" (Втор. 33:18-19). И это достопамятное пророчество так же исполнилось, как и первое. Оба колена жили близ моря и обладали довольно значительными рудами. Поток, имеющий в своих водах песок, годный для плавки стекла, протекал по владениям этих двух колен. Жители их искусно умели воспользоваться этими естественными благами. Сначала они сами пользовались ими, а потом в большом количестве начали снабжать ими и соседственные приморские страны и захватили в свои руки монополию торговли, которая впоследствии доставила им большие выгоды. Земли, доставшиеся в удел потомкам Завулона, заключали в себе 12 городов с их окрестностями; замечательнейшими из них были: Кана, Еммаус, Тивериада, Дофаин, Ендор, Назарет, Сефориа, Гефа, Дора и Завулон, который был главным городом этого племени. Завулон был взят и разрушен римской армией в начале Иудейской войны. Потомки этого патриарха оказали Давиду величайшую услугу, пристав к его стороне; силы их тогда простирались до 50 тысяч способных сражаться.

ЗАКХЕЙ. Будучи в Иерихоне, Иисус проходил город. В это время один богатый мытарь, по имени Закхей, хотел посмотреть на дивного Чудотворца. Но все старания его оставались тщетными: народа было множество, а Закхей был небольшого роста. Чтобы удовлетворить свое любопытство, мытарь забежал вперед и взлез на смоковницу, мимо которой Спасителю надобно было проходить. Надежда его исполнилась. Иисус, приблизившись к месту, где был Закхей, и посмотрев на дерево, сказал: "Закхей! сойди скорее, ибо сегодня надобно Мне быть у тебя в доме". Бедный грешник никогда не ожидал такой милости. Он с радостью слез со своего убежища, и, несмотря на глухой ропот, который послышался в народе, что Мессия хочет идти в дом грешника, Закхей предстал пред Избавителем и сказал, что он отдаст половину имения своего нищим и если кого обидел, то возвратит с четверицею. Господь отвечал: "Ныне пришло спасение дому сему, потому что и он сын Авраама, ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее" (Лк. 19:2-10).

ЗАМВРИЙ (918 г. до Р. X.), пятый царь израильский, был провозглашен царем израильским по смерти Илы, которого он умертвил. Замврий принадлежал уже к третьему царствующему дому, восшедшему на престол Израильский по уничтожении двух первых. Новый царь носил корону очень недолго. Впрочем, и в это время он царству Израильскому дал почувствовать всю тяжесть своей кровожадной жестокости, а царству Иудейскому показал, что и он также развращен и такой же враг истинного Бога, как и его предшественники. Похитив корону, Замврий умертвил всех детей Илы и тем думал обезопасить свою власть. Но буря нагрянула вовсе не оттуда. Армия, осаждавшая Гавафон, выразила неудовольствие при вести, что убийца Илы избран народом царем. Зная об этом расположении войска, Амврий, полководец его, человек честолюбивый, объявил себя царем. Пораженный такой новостью, убийца затворился во дворце со своими женами, богатствами и погиб здесь, как новый Сарданапал, будучи царем только семь дней.

ЗАМВРИЙ и ХАЗВИ, израильтянин и мадианитянка, которых Финеес пронзил мечом своим на ложе преступления. Замврий был сыном Салмона и начальником одного семейства из колена Семионова. Хазви была дочерью Сура, одного мадианитского князя (см. Финеес и Моисей).

ЗАРА, см. Фарес и Зара.

ЗАХАРИЯ (767 г. до Р. X.), сын и наследник Иеровоама II, которому подражал в нечестии. Этот царь недолго пользовался своей властью. По смерти Иеровоама вспыхнул мятеж, во время которого Захария лишился и жизни и власти. Он погиб от руки Селлума в шестой месяц своего царствования. Таким образом, исполнились слова Божий, что племя Ииуя будет царствовать только до четвертого рода.

ЗАХАРИЯ (ок. 516 г. до Р. X.), самый замечательный из меньших пророков, был сыном Варахии и внуком Адды. Ни о времени, ни о месте рождения этого пророка нам ничего не известно. Думают, что он родился в Вавилоне, во время плена иудейского. Другие утверждают, что этот пророк увидел свет в Иерусалиме, прежде пленения двух колен, Иуды и Вениамина. Долгое время спорили о том, был ли Захария священником или нет? Но все эти разногласия кончились ничем; вопрос по-прежнему остался нерешенным. Этого пророка часто смешивают с Захарией, современником Исайи, и еще с отцом Иоанна Крестителя. Но оба эти мнения равно неосновательны. Время смерти Захарии также неизвестно, как и время рождения. Некоторые из древних критиков утверждают, что это тот Захария, о котором Иисус Христос упоминает в Евангелии, который был убит между храмом и алтарем. Но и это мнение также не имеет решительных доказательств своей истинности. Епифаний приписывает этому пророку многие пророчества; но так как этих пророчеств мы не находим в его книге, то и не можем о них судить. Когда Зоровавель отправился в Вавилон, одним из спутников его был Захария, который, пришедши сюда, начал свое пророчество во второй год царствования Дария и спустя два месяца после смерти Аггея. Ни один из пророков не употреблял столько фигур и образов для выражения своих понятий, как Захария; и в то же время ни один из них не предсказал с такой ясностью всего, что относится до пришествия Мессии в мир. Пред ним как будто раскрыта была книга судеб Божиих, где Богодухновенный муж читал не только историю народа Божия после плена вавилонского до рассеяния иудеев, но видел ясно и судьбу соседних с иудеями наций. Взору пророка представляется длинный ряд царей сирийских, которые были правителями и тиранами Иудеи, опустошительные войны и всякого рода бедствия, какими поражали сынов Иуды их притеснители. Захария начинает свое пророчество обращением к сынам Иакова, которых он заклинает не следовать примеру отцов своих, пораженных гневом Божиим за невнимание пророков. "В их преступлениях, - говорит Захария, - надобно искать причины их тяжких бедствий. Ужели и дети этих отцов ждут, пока час мести настанет и обратит их к вере отцов их и к соблюдению закона? Пользуйтесь наставлениями, - восклицает служитель Господа, - потому что пророки не всегда живут". Потом он вдруг оставляет грозный тон и говорит уже языком кротости и милосердия, чтобы оживить надеждой сердца, пораженные отчаянием. Захария далее говорит, что Иегова посетит еще Иерусалим своим милосердием и что во граде Давида явится зодчий, чтобы начертить план, по которому должны быть воздвигнуты стены и возобновлен храм Предвечному. Сион всегда был предметом заботливости Господа, который поэтому накажет народы, озлобившие и рассеявшие жителей Иудеи. Они сделаются добычей тех, на которых прежде смотрели как на своих рабов. "Ликуй и веселись, дщерь Сиона! Ибо вот, Я приду и поселюсь посреди тебя, говорит Господь" (Зах. 2:10). Углубляясь более и более в будущее, пророк предсказывает, что вскоре святой город не будет иметь нужды в стенах, так он будет многочислен. Сам Бог будет ему стеной огненной, окружающей весь город со всех сторон и защищающей его от ярости врагов. После этого Захария кратко рассказывает о происшествиях, свидетелем которых он был. Тщетно зависть врагов хочет остановить сооружение храма. Зоровавель оканчивает со славой свое священное предприятие, несмотря на многочисленные препятствия. Сначала пророк хвалит мужество этого знаменитого человека, а потом воздает должную честь и первосвященнику Иисусу. Последний представлен у пророка стоящим пред ангелом, которому жалуется сатана. Но первосвященник торжествует, и его ветхие одежды, в которых предстоял посланнику небесному, переменяются на одежды блестящие, и ангел славы говорит, что он и его приближенные назначены быть образом будущего. Господь говорит, что он введет раба своего Востока, то есть Мессию, который будет камнем и на которого будут смотреть как на опору их надежды и источник спасения. Потом пророк видит летящий серп, меру исходящую и двух женщин; все эти символы означают несчастие, которым Господь поразит землю. Затем пророку представляются четыре колесницы, исходящие из среды двух медных гор. Эти колесницы обозначают царства Персидское, Греческое, Египетское и Сирийское, которые вызваны, каждое в свое время, чтобы разнести наказание Господа на север и юг. Между тем среди этих предсказаний Захария представляет нам картину счастья иудейского народа по создании храма. Иудеи сначала были в самой крайней бедности и не имели никакого утешения в своих несчастьях. Теперь они наслаждаются счастьем, и война не тревожит их спокойной жизни. В Иерусалиме легко встретить почтенных старцев, идущих по дороге и за слабостью своих сил опирающихся на трость. Дети теперь могут спокойно резвиться, не боясь встретить врага. Народ будет наслаждаться благоденствием, примерным для других народов, как прежде был притчей за свои грехи. В самом деле, народ иудейский долгое время наслаждался миром, во все владычество персов и Александра Македонского. Но когда из чести к царям знаменитейшие граждане Иудеи изменили своему отечеству, когда они хотели сделаться известными, подобно грекам, и предпочли пустую славу истинному величию быть блюстителями закона, тогда бедствия опять обрушились на Иудею. Захария ясно предвидел раны своего отечества и описал их с определенной точностью. Сион делается добычей грабителей, опустошение и беспорядок будут царствовать в его стенах. Но победы мужественных Маккавеев прекращают эти несчастья, избавляют страну от бедствий, а врагов ее усмиряют. Предвечный будет помощником: "Господь Саваоф будет защищать их, и они будут истребить и попирать пращные камни, и будут пить и шуметь как бы от вина, и наполнятся как жертвенные чаши, как углы жертвенника" (Зах. 9:15), потом пророк, подобно Аггею, хвалит второй храм и говорит, что в нем уже не будет ни идолов, ни ложных богов, ни ложных пророков. "И будет в тот день, говорит Господь Саваоф, Я истреблю имена идолов с этой земли, и они не будут более упоминаемы, равно как лжепророков и нечистого духа удалю с земли. Тогда, если кто будет прорицать, то отец его и мать его, родившие его, скажут ему: тебе не должно жить, потому что ты ложь говоришь во имя Господа" (Зах. 13:2-3). Известно, что все это исполнилось; известны также и блистательные успехи Маккавеев. Но здесь достойно замечания одно обстоятельство, которое пророк обозначил, а именно, что сам Иуда будет сражаться против Иерусалима. И это случилось во время Маккавеев, когда Иерусалиму изменили дети его. После этих войн Захария предсказывает продолжительное спокойствие. Иуда могуществен; народы, причинявшие ему обиды, унижены, соседственные враги также наказаны, как-то: филистимляне и сирийцы. Напрасно Тир и Сидон истощают свою мудрость: они остаются в стыде; стены их падают от дыхания Божия. Дамаск, гордость Сирии, падет, потому что причинил много несчастий детям Иакова. Аккарон, Газу и Аскалон постигнет та же участь. "Исторгну кровь из уст его и мерзости его из зубов его, и он достанется Богу нашему, и будет как тысяченачальник в Иуде, и Екрон будет, как Иевусей (то есть как природный житель Иерусалима). И Я расположу стан у дома Моего против войска, против проходящих вперед и назад, и не будет более проходить притеснитель, ибо ныне Моими очами Я буду взирать на это. Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной. Тогда истреблю колесницы у Ефрема и коней в Иерусалиме, и сокрушен будет бранный лук; и Он возвестит мир народам, и владычество Его будет от моря до моря и от реки до концов земли" (Зах. 9:7-10). Этот миролюбивый царь своей кровью освободит пленных и извлечет их из тьмы заблуждений. Захария, предсказав это чудное счастье, начинает говорить о бедствиях. Он вдруг видит огонь во храме, вся страна с главным городом разрушается, убийцы и грабители и царь, покровительствующий им, начинают являться здесь. Но Бог заботится о своем народе; Он Сам делается его пастырем, и Его власть поддерживает избранных детей. Но наконец беспорядки гражданские возобновляются, дела приходят в дурное состояние. Время этих беспорядков обозначается одним известным характером; три пастыря, то есть три царя, являются в одно и то же время. "Я уничтожу, - говорит Господь, - в один месяц трех пастырей, потому что они дурно заботились о моем стаде; и, видя, что Мой народ остается неблагодарным, Мое сердце ожесточилось на них, потому что он изменил Мне и не остался твердым в Моих заповедях". Господь уже больше не будет их пастырем, то есть перестанет управлять иудеями с такой заботливостью, как прежде; Он оставил их самим себе, собственному их несчастью; дух раздора и ненависти будет господствовать между ними, и Он уже больше не будет предотвращать те бедствия, которые постигнут их. Таким образом, "не буду пасти вас: умирающая - пусть умирает, и гибнущая - пусть гибнет, а остающиеся пусть едят плоть одна другой" (11:9). Итак, союз Господа с евреями разрушается; начало их падения есть падение трех пастырей, или государей. Но кто суть эти три царя? Читатель, разумеется, уже догадывается, что здесь говорится об Аристовуле и Гиркане, которые были свержены Помпеем, и об Антиохе, которого генерал римский умертвил тогда же. Но среди этих несчастий, которые Захария с такой ясностью предсказал, является еще величайшее бедствие. Немного спустя, во время этих беспорядков, Бог продается за тридцать сребреников от Его народа, столь жестокого и неблагодарного, и пророк видит все даже до поля скудельного. Следствием всех этих несчастий и раздоров между правителями народа власть его совершенно падает. Чтобы наказать злоупотребление этого света и власти, которые получены от Господа, Иерусалим будет как камень, попираемый всеми народами. "Ибо вот, Я поставлю на этой земле пастуха, который о погибающих не позаботится, потерявшихся не будет искать и больных не будет лечить, здоровых не будет кормить, а мясо тучных будет есть и копыта их оторвет" (1:16). Но что сказать об этом чудном видении, где пророк видит поражение пастыря? "Ему скажут: отчего же на руках у тебя рубцы? И он ответит: оттого, что меня били в доме любящих меня. О, меч! поднимись на пастыря Моего и на ближнего Моего, говорит Господь Саваоф: порази пастыря, и рассеются овцы! И Я обращу руку Мою на малых" (Зах. 13:6-7). Что сказать о том, как смотрит народ на Бога, Которого он предал смерти? "И они воззрят на Него, Которого пронзили, и будут рыдать о Нем, как рыдают об единородном сыне, и скорбеть, как скорбят о первенце" (12:10). Тогда пророк взывает, что две части из них будут потреблены от земли, а третья останется на ней (две части суть иудеи и язычники, а третья христиане). И Захария предсказывает те искушения, которым подвергнутся последние. "И введу эту третью часть в огонь, и расплавлю их, как плавят серебро, и очищу их, как очищают золото: они будут призывать имя Мое, и Я услышу их и скажу: "это Мой народ", и они скажут: "Господь - Бог мой!" (13:9). Но удивительнее всего в этих видениях то, что Господь посылается Господом, чтобы он шел жить в Иерусалим, куда соберутся все язычники, и Он сделает их Своим народом и будет жить между ними. Все нации придут в святой город, чтобы почитать верховного царя и поклоняться Ему в Его храме. Память святого пророка Захарии празднуется церковью 8 февраля.

ЗАХАРИЯ, пророк иудейский. Он был для Осии тем же, чем первосвященник Иодай для Иоаса. По свидетельству Священного Писания, Осия был благочестив до тех пор, пока был жив Захария, ум и благочестие которого держали царя в пределах благоразумия. Захария умер за пять или за шесть лет до смерти Осии.

ЗАХАРИЯ и ЕЛИСАВЕТА. От брака этих двух богобоязненных израильтян родился Иоанн Креститель, Предтеча Мессии. Захария происходил из рода священнического, из дома Авии; Елисавета происходила из рода Ааронова и была, по свидетельству предания, сестрой Анны, матери Пресвятой Богородицы. О смерти их нам ничего неизвестно (см. Иоанн, Предтеча). Память их празднуется церковью 5 сентября.

ЗАХАРИЯ, или АЗАРИЯ II (ок. 850 г. до Р. X.), восемнадцатый первосвященник иудейский, сын и преемник Иодая I. Иосиф Флавий называет его Фидеею, а иудейская летопись Фадеею и полагает его первосвященническое служение в царствование Иоаса. Этот Азария, или Захария, кажется, составляет одно лицо с Азариею, сыном Иоанана, упоминаемым в Первой книге Паралипоменон (4:10) и в генеалогии Ездры (7:3), потому что он был отцом Амарии (4 Пар. 6:11; 4 Езд. 7:3), и в то же время сыном Иоанана (4 Пар. 6:7-10; 2 Езд. 7:3). Захария со славой проходил первосвященническое служение. Пока Иодай был жив, Иоас, царь иудейский, жил благочестиво. Но после его смерти, обольщенный ласкательствами двора, Иоас поставил на алтарь идолов. Захария, полный ревности к славе Бога Израилева, вооружился против этого поругания святыни. Но народ, возбужденный преступным царем, закидал ревностного первосвященника камнями в преддверии храма. Этого Захарию не надобно смешивать с Захариею, сыном Варахииным, и с тем Захарией, о котором упоминается в Евангелии от Матфея, который был убит между алтарем и преддверием храма. Захария характеризуется в книгах Паралипоменон такой чертой, которая весьма затрудняла толкователей. Здесь говорится: "Иоанан родил Азарию, - это тот, который был священником в храме, построенном Соломоном в Иерусалиме" (1 Пар. 6:10). Одни думали, что эти слова показывают, будто Азария жил в царствование Соломона, что допустить невозможно. Другие утверждали, что он жил в царствование Осии, царя иудейского, и воспротивился последнему принести к алтарю фимиам (2 Пар. 26:17 и след.); но тогда надобно сказать, что тот Азария, или Захария, сын Иоанана, не есть Азария, или Захария, сын Иодая; а предполагая, что Иодай и Иоанан, первосвященник в царствование Иоаса, одно лиио, надобно слишком продолжить жизнь этого Азарии, чтобы довести его до времен Осии, царствовавшего спустя около шестидесяти лет после Иоаса. Другие предполагали, что, не продолжая таким образом жизнь того Азарии и признавая его одним лицом с Захариею, сыном Иодая, можно сказать, что Священное Писание хотело приписать похвалу Захарии, или Азарии, говоря, что он священнодействовал во храме, построенном Соломоном; но это неосновательно, потому что такое преимущество принадлежало всем без исключения его предшественникам со времени самого основания храма. Итак, то, что сказано здесь об Азарии, сыне Иоанана, кажется приличнее отнести к Садоку I, который жил во времена Соломона и первый священнодействовал в построенном этим царем храме. Может быть, переписчик по ошибке поставил эти слова после Азарии, вместо того чтобы поставить их после Садока. Преемником Захарии был Седекия.

ЗИНА, ученик апостола Павла. Он известен как ученик времен апостольских и сведущий в законе. Память его празднуется церковью 4 января.

ЗОРОВАВЕЛЬ (536 г. до Р. X.), сын Салафииля, произошел из рода царей иудейских. Зоровавель был одним из тех пленников, которые умели заслужить любовь царей персидских. Будучи при дворе, мудрый иудей старался выхлопотать свободу своему народу, свободу, которую иудеи не могли защитить своим оружием. Вот что рассказывает Ездра о том случае, который возвысил Зоровавеля. Однажды Дарий был на пиру, куда приглашены были все сатрапы и правители 127 провинций Мидии и Персии. После вечера монарх, по обыкновению, отправился спать. Трое юношей, которые были при особе царской телохранителями, уговорились между собой: кто скажет слово мудрейшее, то есть самое справедливое, тому Дарий должен дать богатые подарки, возвысить его, одеть в порфиру, посадить по себе вторым и называть его своим родственником. Сделав такое предложение, юноши тотчас и исполнили его. Каждый из них написал свою мысль и, запечатавши, положил под подушку на царской постели. Один из них написал, что самая могущественнейшая вещь в мире есть вино; другой писал, что сильнее всего царь, а третий утверждал, что женщина, а более всего истина. Как скоро царь встал, телохранители предложили ему свои мысли для решения. Дарий, желая рассмотреть надлежащим образом это дело, собрал совет и перед ним приказал спорящим изъяснять и доказывать всякому справедливость своей мысли. Тогда прежде всех выступил тот, который утверждал, что вино сильнее всего; он начал доказывать силу этого напитка, вычислив все его хорошие и дурные свойства, его могущественное действие на ум и сердце человека. Вино заставляет забывать все в жизни: и несчастья, и бедность, делает человека веселым, храбрым, смелым и свободным, а иногда печальным и свирепым. После него другой начал доказывать могущество царя. Царь, говорил он, простирает свою власть на море и землю, заставляет бояться себя другие народы и чрез свои войска покоряет горы, срывает башни и стены, убивает, поражает, перед его властью все склоняется; он созидает и защищает; враги его боятся, весь мир его трепещет. Наконец выступил и третий юноша, Зоровавель, который начал говорить об очаровательном могуществе женщины. Власть женщины, говорил он, простирается без исключения на всех, на царя и его подданных. Великие и малые мира сего не от жен ли рождаются? Те, которые делают вино и пьют его, от кого получили свое существование? Женщины для нас производят одежды и другие драгоценные украшения. Для нее мужчина оставляет все, родителей, друзей и свое отечество; они смягчают жестоких, укрощают свирепых. "О, мужи! Как же не сильны женщины, когда так поступают они? Тогда царь и вельможи взглянули друг на друга, а он начал говорить об истине. О, мужи! Не сильны ли женщины? Велика земля, и высоко небо, и быстро в своем течении солнце, ибо оно в один день обходит круг неба и опять возвращается на свое место. Не велик ли Тот, Кто совершает это? И истина велика и сильнее всего. Вся земля взывает к истине, и небо благословляет ее, и все дела трясутся и трепещут пред нею. И нет в ней неправды. Неправедно вино, неправеден царь, неправедны женщины, несправедливы все сыны человеческие и все дела их таковы, и нет в них истины, и они погибнут в неправде своей; а истина пребывает и остается сильною в век, и живет и владычествует в век века. И нет у ней лицеприятия и различения, но делает она справедливое, удаляясь от всего несправедливого и злого, и все одобряют дела ее. И нет в суде ее ничего неправого; она есть сила и царство и власть и величие всех веков: благословен Бог истины!" (2 Езд. 4:32-40). Юноша замолчал; в собрании воцарилась глубокая тишина; потом присутствующие воскликнули: "Велика истина". Тогда Дарий наградил Зоровавеля, как они между собой уговаривались, и дал слово исполнить все, чего ни попросит. Зоровавель решился воспользоваться милостью и начал просить своего царя, чтобы он позволил им идти в отечество и там возобновить храм Иерусалимский и чтобы он помог ему в этом предприятии своим могуществом. Царь согласился на все предложения мудрого Зоровавеля и издал указ, дозволяющий иудеям возвратиться в свое отечество и докончить начатый при Кире храм. После публичного указа 22 тысячи иудеев оставили Вавилон под предводительством Зоровавеля, с советом старейшин и Иисусом, сыном Иоседековым, первосвященником иудейским. В седьмой месяц по выходе народа Божия из земли врагов своих первосвященник решился восстановить служение истинному Богу. Зоровавель способствовал ревности служителя Божия и помогал ему соорудить алтарь Господу для жертвоприношения. Потом начальник народа занялся собранием материалов для постройки храма. За хорошую плату сидоняне согласились доставлять кедры ливанские. Не прошло и двух лет, как положено было основание священного здания при кликах радостного народа. Евреи обоих полов и всякого возраста перестали плакать о погибшем своем отечестве. Они пели теперь песнь радости своему Богу, сжалившемуся над их несчастиями, внявшему их слезам и молитвам и простившему грехи их отцов. Если правосудный Бог так строго их наказал, то Он же и милует их и Своей чудесной десницей возводит на степень счастья, славы и могущества. Но между тем и враги иудеев не дремали. По возвращении народа Божия в Иерусалим они не без основания стали опасаться, что евреи опять достигнут прежнего своего могущества, рано или поздно восстановят прежние границы своего царства. Жители Самарии решились домогаться, чтобы новое правительство иудейское признало их друзьями и единоверцами и позволило им принять участие в строении храма. Но истинное намерение самаритян было то, чтобы, сделавшись союзниками, приобрести мало-помалу влияние на деле, а наконец и совершенно подчинить своей власти Иерусалим и всю Иудею. Зоровавель и старейшины проникнули их тайное намерение и на предложение врагов отвечали: "Не с вами нам строить дом Господу Богу нашему; мы одни будем строить его Господу Богу Израиля, соответственно тому, как повелел нам Кир, царь Персидский. Тогда народы той земли, нападая на обитающих в Иудее и осаждая их, препятствовали строению" (2 Езд. 5:67-69). С этого времени непримиримая ненависть возгорелась между иудеями и самарянами; они с этих пор не стали терпеть друг друга. Сначала самаряне, с помощью арабов и амаликитян, решились устрашить иудеев ложными слухами; даже в самом Иерусалиме находились их шпионы, которые на советах старались препятствовать всем добрым намерениям иудеев. Имели также своих поверенных и при дворе персидском, где старались ослабить авторитет Зоровавеля и очернить иудеев. Но когда и это не помогло, враги иудеев решились написать Дарию письмо, в котором ненависть их к народу Божию выразилась самым ясным образом. Самаряне писали, что они, пришедши в Иерусалим, увидели, что иудеи с жаром созидают новый храм и дело их быстро подвигается. А когда строящих спросили, по какому праву они строят этот дом, они указали им на указ Кира, который позволил иудеям, бывшим тогда в плену, взяв сосуды, идти и построить новый храм в своем отечестве. Теперь если угодно Дарию, то пусть прикажет поискать этот указ в царских книгохранилищах. И если это повеление будет найдено, тогда пусть он об этом сам рассудит. Цель этого письма была та, чтобы остановить постройку храма по тем же причинам, как и прежде. Известно, что подозрительный Кир приказал своим указом остановить постройку храма. Это же самое приказание повторено было Камбизом и его эфемерным наследником Смердисом. Так продолжалось до времени Дария, сына Истаспова. Этот государь дал новое приказание докончить храм Богу Израилеву. Зоровавель, ободряемый пророками Аггеем и Захарией, возобновив указ Кира, убедил народ взяться за это дело со всем усердием. Но с возобновлением работ возобновились и интриги врагов, впрочем без успеха. Царь персидский, издав указ, в то же время оказал Зоровавелю самое непритворное расположение: Дарий в своем указе приказывал прилежать о создании храма и правителям Финикии и другим соседственным с Иудеей областям предписывал помогать евреям в этом предприятии, и даже давать им баранов и других животных для жертвоприношений, чтобы приносили Всевышнему Богу жертвы за царя и за детей его и молились о жизни их. Самаряне и их союзники после такого ясного повеления не осмеливались уже более тревожить строителей храма, и Зоровавель спокойно занимался окончанием своего священного предприятия. Этот великий человек имел утешение видеть, как его любимая мысль осуществилась; после четырехлетних трудов храм был окончен. Освещение дома Божия было великолепно и радостно. Весь ликующий Израиль собрался славить своего дивного Бога у подножия Его алтаря. Левиты и священники были избраны по закону Моисееву, и весь чин богослужения восстановлен в древнем виде. При этом торжественном случае, разумеется, к виновнику его Зоровавелю обращены были вся благодарность и любовь соотечественников. После окончания храма Священное Писание уже не говорит нам ничего более о Зоровавеле. Вероятно, он вскоре умер, но обстоятельства его смерти нам вовсе неизвестны. Знаем только, что Зоровавель оставил после себя одну дочь по имени Авусея и семь сыновей: Мосоллама, Ананию (который, кажется, под именем Авиуда упоминается в генеалогии Иисуса Христа, у Матфея), Саллимима, Оела, Варахию, Асадия и Асоведа. Царский род, от которого Зоровавель происходил, давал ему право сделаться верховным правителем народа своего, но это не входило в планы этого мудрого человека. Бог, Которого он был служителем и Который хранил его среди смут, потрясавших Персию после смерти Камбиза, Бог назначил его орудием для восстановления свободы израильтян и их политического и религиозного состояния. Исполнив волю Божию, мудрый Зоровавель сошел с гражданского поприща и не хотел искать себе того, что, по распоряжению Промысла, предоставлено было другим.

Абноўлена 28.02.2018

ЕВА, см. Адам и Ева.

ЕВВУЛ, память этого ученика апостола Павла церковь празднует 28 февраля; он был из ревностных последователей Иисуса Христа.

ЕВЕР (2855 г. до Р. X.), сын Салы, отец Фалека, умер на 504-м году от рождения. Полагают, что название евреев произошло от имени этого патриарха.

ЕВИОН. Несмотря на все усилия ученых, еще остается нерешенным, что такое Евион, имя ли собственное или общее, название ли секты или ее начальника. Евион на еврейском языке значит бедный; по мнению Евсевия и некоторых других писателей, Евион есть народное название одной их тех сект иудейских христиан, которые отличались между верными величайшей бедностью. Впрочем, большая часть писателей церковных со св. Епифанием думают, что Евион лицо действительно существовавшее, что он был учеником Керинфа, проповедовал в Азии, на островах Средиземного моря и был даже в Риме. Вот все, что известно о жизни этого человека, смерть которого неизвестна. Решить, которое из этих мнений истинно, довольно трудно; может быть, оба они истинны, и слово Евион есть название секты и ее начальника. Впрочем, историки спорят не об одном этом. Многие критики думают, что Евион и его секта явились в I в. от Р. X., около 72 г. и что против них-то евангелист Иоанн вооружается в Первом своем послании, когда говорит о явлении в мире многих лжепророков и изображает характер истинного христианина. По мнению других, евиониты ничем почти не отличались от назореев, секты весьма значительной в это время, и были только ветвью назореев, от которых отличались некоторыми незначительными обычаями. Некоторые из писателей думают, и с большой основательностью, что евиониты есть секта отличная от назореев и что она явилась гораздо позже. По их мнению, евиониты явились во II в., около 103 г. или позже, в 119 г., в царствование Адриана, после разрушения Иерусалима. Это мнение кажется более согласным с тем, что об этом говорят святые отцы. Известно, какое сильное впечатление произвело разрушение святого города на иудеев, которые еще питали надежду соединиться на своем родном пепелище. Большая часть из обратившихся к Евангелию, но по привязанности своей к Закону сохранивших некоторые иудейские обряды, спешили оставить их, боясь навлечь неудовольствие римлян, которые своей ненавистью преследовали все, что носило на себе печать иудейства. Другие, также многочисленные, упорно держались своих национальных обычаев и привязывались к ним тем больше, чем сильнее была их ненависть к победителям. Эти-то иудеи и образовали из себя две партии; одна из них привязалась к древним преданиям больше по слабости, нежели по упорству, не обязывала язычников следовать им; другая объединила фанатических защитников Закона, которых преследование раздражало и которые на отступление от обычаев их отцов смотрели как на преступление. Первые были терпимы церковью, которая в их привязанности к закону видела больше слабость, нежели намеренное злое упорство. Они назывались назореями и состояли из обратившихся ко Христу иудеев; вторые с самого начала были признаны как еретики и отлучены от церкви; это были евиониты. Число этих еретиков умножилось с чрезвычайной скоростью. Заиорданская страна и горы Васанские были местами, куда они по преимуществу собирались и где проводили свои собрания. В слепой привязанности к славе иудейского народа евиониты выкинули из Священного Писания все, что сюда относится. Таким образом они сократили канонические писания пророков, довольно резко отзывавшихся об Иерусалиме и часто называвших его бесчувственным и неблагодарным. Особенно они страшились Иеремии, Иезекииля, как пророков плача. С большею снисходительностью они смотрели на Давида и Соломона, которые далеко распространили славу Иерусалима, впрочем, и то не всегда. Одно только Пятикнижие они принимали как Слово Божие. Что касается христианства и его Божественного Основателя, то евиониты сами разногласят. Одни из них смотрели на Иисуса Христа как на Сына Божия, рожденного от Девы при содействии Духа Святого, другие же признавали Его простым человеком, воодушевленным от Бога, но рожденным по закону природы. Но ни те, ни другие не сомневались, что он был Мессией; но думали, что учение его до нас не дошло во всей чистоте потому, что, по их понятию, учение Спасителя было искажено первыми учениками и сохраняется в одном истинном предании. Книги Нового Завета они все отвергали, исключая Евангелие от Матфея, из которого было выпущено родословие Иисуса Христа. Особенно они ненавидели апостола Павла как противника закона иудейского. Кажется, все эти заблуждения иудейского происхождения, но смешаны были с другими ложными понятиями, родившимися на Востоке. Св. Епифаний обвиняет их в дуализме. Они думали, что Бог дал власть над всем двум могущественным существам - Христу и демону; последний имеет власть над миром будущим. В своих обрядах и обычаях они также отличались от православных. Брак они считали существенно необходимым для всех. На тело смотрели как на что-то нечистое и гнушались им. Баню и омовения считали священным таинством и поэтому предписывали употреблять их как можно чаще. Хотя они допускали многобрачие, однако нравы их были вообще чисты. Евиониты жили в совершенном уединении и сносились только со своими братьями, избегая всякого соприкосновения с иностранцами, как с людьми нечестивыми. Неизвестно, когда эта секта уничтожилась совершенно; уже в конце III в. заметны были только самые слабые следы ее.

ЕВОДИА и СИНТИКА, по свидетельству церковных историков, две женщины, обращенные к христианству апостолом Павлом, которые сделались замечательными по добродетели и по ревности к распространению веры Христовой.

ЕВОДИЙ (42 г. от Р. X.), родом иудей, как можно видеть из свидетельства Иосифа Флавия. Он, вероятно, принадлежал к числу тех обращенных антиохийских иудеев, из которых в начале состояла церковь в этом городе. Апостол Петр в 42 г. от P. X. основал церковь Антиохийскую, потом, отходя в Рим, решился возложить бремя правления паствой на св. Еводия, которого и наименовал своим преемником. Вот мнение самое вероятное об этом епископе. Но некоторые из писателей церковных не согласны с этим; они думают, что св. Игнатий и св. Еводий были епископами в одно и то же время; первый возведен был в этот сан апостолом Петром, а другой Павлом. Так думает Бароний, то же видим и в постановлениях апостольских (lib. VII, с. 46), и у Боснаджи. Но эти писатели не согласны в том, что заставило апостолов поставить в одно и то же время двух епископов. Бароний думает, что разность между учениками проповедников, между иудеями и язычниками, заставила их поставить двух епископов по своему избранию. Но Боснаджи отвергает это предположение, думая, что подобная мера послужила бы скорее к разделению церкви, чем к водворению в ней мира и спокойствия. Некоторые из писателей утверждают, что апостол Петр, оставляя Антиохию, возвел на епископскую кафедру св. Игнатия, а не Еводия. Так думает и Иоанн Златоуст (Homil. in. Ign.), Ориген (Homil. VI in Luc.), св. Афанасий (De Synodo, p. 922), Феодорит (Dial. I) и др. Но вот каким образом Кетлер поясняет свидетельства святых отцов. Апостол Петр, говорит он, отходя из Антиохии, назначил себе преемником Еводия и после него св. Игнатия. Думают, что апостол Петр поставил св. Игнатия епископом Антиохийским; но могут также предполагать, что он был вторым или третьим епископом этого города, после апостола Петра или Еводия. Маней, говоря об этих противоречащих свидетельствах, отдает предпочтение изъяснению Кетлера, а непосредственное преемство св. Еводия доказывается словами Евсевия (Hist, lib., Ill, 26); Еводий, говорит он, был первым епископом Антиохии, а св. Игнатий вторым; и словами блаженного Иеронима, который свидетельствует, что св. Игнатий был третьим епископом после Петра. Казалось бы, все эти споры должны прекратиться 12-м письмом св. Игнатия к антиохийскому народу, где он говорит: вспомните Еводия, вашего святого брата, который первый после апостолов управлял вашей церковью; но ученые отвергают подлинность этого письма. Еводий скончался мученической смертью. Бароний смерть его относит к царствованию Веспасиана или Тита, когда на христиан антиохийских воздвигнуто было гонение. Иосиф Флавий об этом говорит так: во время пребывания императора Веспасина в Антиохии народ собрался в театре. Некто Антиох, иудей, по ненависти к своему отцу и другим своим соотечественникам, вдруг поднялся из толпы и начал обвинять иудеев и своего отца в том, что они ночью хотят поджечь город. Некоторые из обвиняемых были тотчас же умерщвлены в театре, а другие, по научению Антиоха, были принесены в жертву идолам, чтобы не могли принять участия в заговоре, в котором их обвиняли. Антиохийцы, исповедующие христианскую веру, по большей части разбежались или были умерщвлены. Между последними надобно полагать и Еводия, который таким образом получил мученический венец.

ЕВТИХ, молодой человек; чтобы послушать учение апостола Павла, он забрался на высокое место, откуда упал и убился до смерти. Проповедник обхватил умершего и сказал окружающим ученикам: «Не тревожьтесь, ибо душа его в нем» (Деян. 20:9), и с этим словом возвратил юноше жизнь. Больше о нем ничего не известно.

ЕГЛОМ, царь моавитский, второй тиран, который покорил израильтян после смерти Иисуса Навина. Не успело пройти и двенадцать лет после освобождения евреев Гофониилом от ига Хусарсафема, как этот народ вскоре опять предался своему обыкновенному непослушанию Богу отцов их, а Господь для наказания преступных воздвигнул Еглома. Царь моавитский, соединившись с аммонитянами и амаликитянами, сошел в долину и завоевал Иерихон; чтобы лучше управлять побежденными, он сделал этот город своей резиденцией. Победитель поступал с иудеями гордо и наложил на них тяжелые подати. Эти несчастья пробудили в израильтянах раскаяние; они обратились с молитвой к Богу, который и дал им избавителя в лице Аода. Этот муж, чтобы лучше успеть в своем предприятии, принял участие в отнесении дани, выдав себя за человека, получившего откровение свыше, и требовал, по этому случаю, свидания наедине. Получив согласие, он вонзил в чрево царя нож по самую рукоять и тем положил конец жизни Еглома и рабству израильтян (см. Аод).

ЕЗДРА (510 г. до Р. X.), великий учитель Закона иудейского, происходил из священнического рода, по нисходящей линии от Аарона, первого первосвященника еврейского. Говорят, что он был сыном первосвященника Сареи, но кажется вероятнее, что Ездра был внуком его или правнуком; потому что порядок времени не позволяет иначе думать; ибо он жил бы сто пятьдесят лет (см. Хелкия II, первосвященник, где мы подробно раскрыли его родословие). Ездра много содействовал водворению порядка в иудейском народе, восстановлению истинного богослужения и сохранению закона во всей его чистоте. В этом отношении он оказал такие услуги, с таким самопожертвованием посвятил себя счастью своего отечества, что впоследствии ему приписывали славу многих весьма важных дел, и иудеи, говорит один древний писатель, всегда пламенные и ревностные без меры, не опасались иногда говорить в пользу его, но в ущерб истины. Многие отцы церкви, как-то: Василий Великий, Климент Александрийский и другие, думали, что Ездра вновь продиктовал Священное Писание Ветхого Завета, книги которого затерялись во время плена. Это мнение не имеет твердого основания, ибо народ, хотя побежденный и плененный, всегда сохраняет свои летописи в преданиях или иначе как-либо. Многие причины заставляют думать, что в семействах, где сохранялось познание истинного Бога, береглись также и писаные памятники древних времен. Иероним думает, что Ездра мог только исправить священные книги, но не переделать их. Он только привел в порядок, собрал рассеянные летописи народа Божия и заключил их в двух книгах Паралипоменон, к которым прибавил историю своего времени, впоследствии доконченную Неемией. Вообще думают, что Езд-рой составлен канон книг Ветхого Завета, состоящий из 22 книг, и приписывают ему изобретение мессоры и гласных букв, облегчающих еврейский язык. Есть еще мнение, правда оспариваемое, что он изменил древние еврейские буквы на халдейские. Этого мнения придерживаются Ори-ген и Иероним, основываясь на свидетельствах всех древних раввинов. В это несчастное время язык еврейский начал смешиваться с халдейским; но народ еще понимал Ездру, когда он читал Книгу Закона в присутствии всего народа. Но этот язык священных книг уже не был языком народным. Во время плена, а потом через сношения с халдеями, иудеи приняли и язык халдейский, довольно близкий к их отечественному по своему духу. Эта причина и заставила их переменить древние изображения букв своего языка на халдейские, более употребительные и более удобные для письма. После этого времени священные книги у иудеев являются писанными уже похалдейски. Но в недавнее время открыто у самаритян Пятикнижие Моисеево, написанное древними еврейскими буквами, сходными с буквами, находящимися на медалях и памятниках древних. Это открытие важно в том отношении, что оно доказывает подлинность священных книг и что после этого всякий добросовестный человек должен согласиться, что книги, если они и исправлены Ездрой, достойны внимания, потому что совершенно согласны с книгами самаритянскими, которых учитель Закона не мог исправлять. Чтобы понять историческую важность Пятикнижия самаритянского, мы должны коротко рассказать историю самого народа, у которого оно сохранилось. Для этого возвратимся к царствованию Соломона и вспомним, что в наказание его за преступления Иеровоам отделил десять колен от царства Иудейского и образовал из них особенное царство Израильское, столицей которого через несколько времени сделалась Самария. Израильтяне уже не приносили своих жертв в храме Иерусалимском и не принимали книг священных, появлявшихся после Давида и Соломона. После, когда эти десять колен были отведены в Ниневию, Ассарадон, царь ассирийский перевел в Самарию куфеян и заселил ими землю Израильскую. Этот народ, ассирийского происхождения, принял название самаритян, смешал почитание единого истинного Бога с поклонением идолам и получил от Ассара-дона, израильского священника, научившего их почитанию истинного Бога и соблюдению Закона Моисеева. Но посланный израильтянин не мог передать своим слушателям ничего другого, кроме книг законодателя иудейского, потому что других книг он и сам не принимал. Итак, и самаритяне должны были принять только одно Пятикнижие Моисеево. Они наследовали от своих прежних жителей всю ненависть к Иудейскому царству, и эта ненависть особенно увеличилась тогда, когда иудеи отказали самаритянам позволить принять участие в постройке нового храма. Эта-то вражда и воспрепятствовала им переменить еврейские буквы на халдейские, по примеру иудеев и их учителя. Итак, Пятикнижие самаритянское есть свидетельство самое сильное подлинности книг иудейского законодателя и неопровержимое доказательство того, что Ездра не переделал, а только исправил священные книги Ветхого Завета. Но обратимся к истории учителя Закона. Вообще, думают, что Ездра в первый раз прибыл в Иерусалим с Зоровавелем; потом он опять ездил ко двору царя персидского, чтобы исходатайствовать у него позволения продолжать постройку храма; в свое отечество Ездра возвратился в седьмом году царствования Артаксеркса Долгорукого. Последний согласился на просьбу Ездры, дал ему разные преимущества, позволил взять в Иерусалим все золото и серебро, которые он соберет от добровольного приношения народа, согласился отправить в Иудею тех евреев, которые еще жили в царстве Вавилонском, запретил своим начальникам налагать какие-либо подати или контрибуции на служителей Господних, к какому бы классу они не принадлежали. «Ты же, Ездра, - сказано в повелении Артаксеркса, - по премудрости Бога твоего, которая в руке твоей, поставь правителей и судей, чтоб они суди/ш весь народ за рекою, - всех знающих законы Бога твоего, а кто не знает, тех учите. Кто же не будет исполнять закон Бога твоего и закон царя, над тем немедленно пусть производят суд, на смерть ли, или на изгнание, или на денежную пеню, или на заключение в темницу» (Езд. 7:25-26). Получив такую власть, новый правитель пошел в Иерусалим с иудеями, которые решились сопутствовать ему, и вскоре достиг берегов реки Ауи, или Евии. Здесь Ездра увидел, что у них недостает еще левитов, тотчас назначил послов и разослал их по разным местам, даже до горы Касфии, чтобы собрать здесь живущих и предложить им соединиться с ним для возвращения во град Давидов. Предложение было принято с радостью, и к Ездре собралось до 220 человек нафинимов, которые сделаны были служителями храма, потому что они происходили из рода Давидова. «И провозгласил я там пост у реки Агавы, - говорит Ездра, - чтобы смириться нам пред лицем Бога нашего, просить у Него благополучного пути для себя и для детей наших и для всего имущества нашего, так как мне стыдно было просить у царя войска и всадников для охранения нашего от врага на пути, ибо мы, говоря с царем, сказали: рука Бога нашего для всех прибегающих к Нему есть благодеющая, а на всех оставляющих Его - могущество Его и гнев Его!» (Езд. 8:21-22). И Бог услышал молитву рабов своих; они спокойно прибыли в Иерусалим. Первые дни, по прибытии в отечество, Ездра посвятил внесению во храм золота и серебра и всего, что собрано было им, и объявил приказание персидского царя соседним правителям. После такой предосторожности учитель приступил к уничтожению тех злоупотреблений, какие вкрались в народ иудейский во время его плена, но которые не могли быть терпимы по освобождении. Вопреки Закону Моисееву, народ и самые жрецы вступали в брак с иноплеменницами, и таким образом племя святое смешалось с народами отверженными. Когда донесли Ездре об этих страшных пороках, ревностный учитель растерзал свою одежду, пал на землю и обратился со слезами к Богу, чтобы он умилостивился над грешниками. Все, боящиеся гнева Бога Израилева, столпились во храме вокруг плачущего начальника и вместе с ним оплакивали с сокрушением сердца те преступления, за которые они уже терпели такое страшное наказание. «Боже мой! - говорил сокрушенный печалью Ездра, - стыжусь и боюсь поднять лице мое к Тебе, Боже мой, потому что беззакония наши стали выше головы, и вина наша возросла до небес. Со дней отцов наших мы в великой вине до сего дня, и за беззакония наши преданы были мы, цари наши, священники наши, в руки царей иноземных, под меч, в плен и на разграбление и на посрамление, как это и ныне. И вот, по малом времени, даровано нам помилование от Господа Бога нашего, и Он оставил у нас несколько уцелевших и дал нам утвердиться на месте святыни Его, и просветил глаза наши Бог наш, и дал нам ожить немного в рабстве нашем. Мы - рабы, но и в рабстве нашем не оставил нас Бог наш. И склонил Он к нам милость царей Персидских, чтоб они дали нам ожить, воздвигнуть дом Бога нашего и восстановить его из развалин его, и дали нам ограждение в Иудее и в Иерусалиме. И ныне, что скажем мы, Боже наш, после этого? Ибо мы отступили от заповедей Твоих» (Езд. 9:6-10). Народ с ужасом и раскаянием слушал ту молитву, и, когда Ездра кончил, знаменитейшие из граждан тотчас же развелись с иностранными женами, и оставили даже детей, прижитых с ними. Тогда учитель поднялся со своего места и обязал клятвой священников и левитов исполнять предписания Закона. Потом он обнародовал приказание, чтобы все иудеи в продолжение трех дней собрались в Иерусалим, в противном случае грозил лишить имения или отлучить от сонмища. Весь народ собрался в город и обещался беспрекословно исполнять то, что предпишет ему Ездра. Но так как это собрание должно было продлиться довольно долгое время, в продолжение которого многочисленная толпа оставалась бы без убежища, то решились лучше избрать известных людей и разослать их по городам для отобрания чужестранных жен. Не прошло и года, как эта трудная, но благодетельная мера приведена была в исполнение. Ни малейший ропот не поднялся против распоряжений правителя. Народ безмолвно повиновался, зная превосходство законов отцов их; а его преступная неверность, столько раз наказанная, сделала его послушным. После того, как Неемия назначен был правителем страны Иудейской, Ездра не занимался более политическими делами, но обратил свое внимание на исправление народа. «Научай свободно тех, кто имеет нужду в учении», - сказал ему Артаксеркс Долгорукий, и маститый старец посвятил последние дни своей жизни исполнению этой обязанности; знающий ли, или необразованный приходил к нему учиться своим обязанностям, никто не был отвергаем и всякий получил совет мудрый и достойный старца. Ни одно дитя не было отринуто им. Смотря на эту мудрость, которая давала свои наставления соразмерно молодым силам, можно было видеть, как он хорошо понимал и то, что впоследствии подтвердил Спаситель: «Не запрещайте детям приходить ко Мне». Эти благочестивые дела занимали знаменитого Ездру до конца его жизни. При его преемниках мы видим его участником в главных праздниках; особенно при освещении стен иерусалимских, он является нам в преддверии храма с Книгой Закона, который изъясняет столпившемуся вокруг него народу. Нравственное могущественное влияние, приобретенное старцем его мудрыми делами, он сохранял до конца своей жизни. Иосиф Флавий говорит, что этот великий человек, окруженный славой, умер в преклонных летах, с великолепием погребен в Иерусалиме. Другие думают, что он умер в Персии на 120-м году своей жизни, во время второго путешествия, которое предпринимал к Артаксерксу, и говорят, что гробница его существовала в Самуге. Даже и арабы, которые думают, что она находится у них, благоговеют перед этим мужем. Под его именем известны четыре книги, из которых первые две признаны каноническими, а последние апокрифическими. В первой рассказывается об освобождении иудеев Киром из плена и о происшествиях, случившихся с евреями по возвращении их в отчизну до 19-го года царствования Артаксеркса Долгорукого. Вторая есть книга Неемии, имя которого носит; она заключает в себе почти тридцатилетний цикл, охватывающий время от прибытия его в Иудею до его смерти. Третья начинается описанием великолепной Пасхи в царствование Иосии; потом описывает смерть этого государя и историю его преемников до разрушения Иерусалима; освобождение иудеев Киром из плена и противодействие врагов при постройке храма; наконец, говорится о знаменитой загадке трех телохранителей Дария, о том, что сильнее на земле, в которой победа осталась за Зоровавелем. Четвертая книга, известная также под именем Ездры, не признается канонической. Содержание этой книги составляет самый трудный предмет для всех толковников. На ней утверждал свои мнения Вигилянций, которому бл. Иероним отвечал следующим образом: «Ти, Vigilans, dormis, et dormiens scribis, et proponis mihi librum apocryphum qui, sub nomine Esdrae, a te et a tui similibus legitur» (Contr. Vigilant).

ЕЗЕЙ, первосвященник (см. Озия, первосвященник).

ЕЗЕКИЯ (723 г. до Р. X.), царь иудейский, сын Ахаза и Авии, наследовал престол своего отца на двадцать пятом году жизни, в третий год царствования Озии, царя израильского. В продолжение 29 лет своего царствования Езекия был одним из храбрых и добродетельных государей, которые когда-либо являлись на престоле Давида. С первых дней своего царствования он оставил путь, которым шел отец его, и обратился к Господу, забытому по уклонению к ложным богам. Идолопоклонство было не только преступлением против Бога, но и величайшей политической ошибкой, потому что оно разрывало то единство, которым связаны были от самого начала все колена иудейского народа. Таким образом, вновь восстановить служение истинному Богу, которое вытеснено было богослужениями других народов, было делом благочестия и политической необходимости. Ахаз затворил храм Всевышнего; народ вслед за царем приносил жертвы на высотах и в священных рощах уродливым вымыслам своего воображения; священники и левиты были увлечены общим течением; Иегова остался без истинных поклонников. Взошедши на престол, новый царь собрал священников, рассеянных по всему пространству его царства, и советовал им очиститься и очистить от нечистоты дом Бога отцов их и выкинуть нечистоту из святилища. Потом он перечислил преступления их отцов, которые отступили от правды, сотворили лукавое перед Богом, оставили Его совершенно и забыли Его завет, храм затворили, светильники погасили, и фимиам уже больше не курился перед лицом Бога Израилева, и всесожжения не приносились. И за эти преступления «И был гнев Господа на Иудею и на Иерусалим, и Он отдал их на позор, на опустошение и на посмеяние, как вы видите глазами вашими. И вот, пали отцы наши от меча, а сыновья наши и дочери наши и жены наши за это в плену [в земле не своей] доныне». Потом благочестивый царь советовал исполнять волю Божию и исправлять свое служение с благоговением (2 Пар. 29:8-9). Слова ревностного ко благочестию повелителя с энтузиазмом приняты были народом, который так долго оставался под тяжестью нечестия. Священники и левиты очистились сами, очистили храм и все, что необходимо при богослужении. После этого, по предписанию Закона, принесена была с большим торжеством жертва. Радость и счастье просияли в глазах народа; для него возобновились дни благополучного и мирного царствования Соломона: царь и народ были полны радости. Но для принесения жертв, которые иногда были многочисленны, число священников было недостаточно; поэтому благочестивый Езекия избрал несколько левитов и приказал им помогать священникам при исполнении этой обязанности. Несмотря на эту меру, число служителей храма было довольно незначительно; поэтому и принуждены были отменить празднование Пасхи; и уже на седьмом году царствования Езекии этот праздник был совершен со всем своим великолепием. Соединивши детей Иуды и Вениамина, Езекия послал послов и к другим коленам, приглашая и их, по древнему обыкновению, прийти и есть опресноки в Иерусалим. Предложение было принято. Израильтяне, поражаемые страшными ударами правосудия небесного, разорением Самарии, пленом своих соотечественников, чувствовали необходимость обратиться к служению отцов своих. В Иерусалим собралось множество народа из колен Ефремова, Манассиина и Завулонова. Даже иноплеменники, поселившиеся в Самарии, присоединились к детям Исаака, Иакова и Авраама. Стечение народа было так велико, что этот праздник при Езекии был так же блистателен, как и при Соломоне. Дом Божий убран был самым великолепным образом; иудеи вместо 7 дней, назначенных Законом, продолжили праздник до 14 дней. Замечательно, что прозелиты, во множестве собравшиеся на этот праздник, ели опресноки без очищения, что требовал Закон Моисеев. Время для этих очищений было упущено, и Всеблагий принял с любовью этих новых детей, которые пришли к Нему в простоте сердца. Но служение Иегове не было восстановлено во всей силе. Надобно было уничтожить все, что только напоминало о идолопоклонстве народу, который сделался слишком чувственным и склонным к чуждым богам. И Езекия обратил все свое внимание на этот предмет. По его приказанию уничтожены были все идолы и священные рощи в коленах Иудином и Вениаминовом. Даже медный змей, который приказано было Моисеем хранить в память чудесного избавления израильтян в пустыне, и этот змей, сделавшись предметом суеверного поклонения, был уничтожен. Народ, сбежавшийся праздновать Пасху, ревностно подражал царю. Возвратившись домой, иудеи начали истреблять идолов, алтари и все, что относилось к прежнему суеверию. Эта ревность была лучшим доказательством, что древнее единство между коленами начинало восстанавливаться. Но новые жители царства Израильского, не зная законов и смешивая самые грубые и унизительные заблуждения с предписаниями Моисеевыми, не могли так скоро вступить в единение с народом Божиим. Для этого нужно было время и продолжительный мир. Но Бог поражал несчастьем самого Иуду, и те дни, которые оставались еще для него, были ознаменованы борьбой лютой и кровавой. Езекия долго наслаждался плодами своих благочестивых трудов. Но и его Бог посетил. Еще в царствование Ахаза филистимляне, вечные враги иудеев, овладели многими городами царства Иудейского; но мужественный Езекия выгнал врагов из незаконного наследия и заставил их скрываться в своих крепостях. В это время цари ассирийские решились овладеть берегами Средиземного моря. Феглаф-Фалассар разрушил Дамаск, Салманассар разрушил царство Израильское. Во время Езекии в Ниневии царствовал Сеннахирим. Царь иудейский чувствовал себя довольно сильным и отказал в подданстве могущественному соседу. Оскорбленный таким отказом, царь ассирийский нагрянул на Иудею с многочисленным войском и начал покорять все города, лежащие ему на пути. Тогда Езекия, страшась могущества своего врага, решился купить мир и отправил к нему послов. Сеннахирим потребовал от него 300 талантов серебра и 30 талантов золота. Чтобы собрать такую огромную сумму, принуждены были прибегнуть к сокровищам храма и даже взять некоторые из его украшений. Но это святотатство не помогло иудеям. Враг отправил на Иерусалим огромное войско. Тогда Езекия увидел, что ему не остается другой помощи, кроме храбрости своего народа и Бога брани, и из этого он увидел, что цель честолюбивого врага была взять Иерусалим; поэтому царь иудейский начал думать о защите. Собрав старейшин и воинские чины на совет, Езекия предложил им на рассмотрение защиту столицы. По совещании решили зарыть все ручьи и водопроводы, находившиеся в окрестностях города, чтобы лишить врага воды, потом поправить стены, обновить башни, господствовавшие над крепостью, и исправить крепость, находившуюся в городе Давидовом. Таким образом, Иерусалим приготовился к долгой и мужественной осаде. Царь, собрав народ, просил его крепиться и не бояться ассирийского царя; если на его стороне превосходство силы физической, то на их стороне защита Господа Бога Израилева, Который будет помогать им в брани и спасет их от врага. Сеннахирим услышал об этих приготовлениях к защите, находясь при осаде Лахиса. Досадуя на то, что ему хотят преградить путь, царь ассирийский отправил в Иерусалим послов, чтобы устрашить народ угрозами. Посланные, прибывши к городу, остановились у водопровода Верхнего пруда, лежавшего по дороге к полю Фулонову, и осведомились о царе. Потом они отправились в город и грозили народу силой своего государя, указывая ему на бессилие его собственное. Но угрозы посланных не произвели никакого влияния на жителей столицы; и они без успеха отправились назад к царю своему, который, овладев Лахисом, осадил Ловуа. Сеннахирим поклялся отомстить иудеям самым страшным образом. Но нечаянное появление ефиопской армии заставило его отказаться от этого намерения. Впрочем, перед своим отступлением он послал к Езе-кии письмо, наполненное угрозами против него, хулой на Бога Израилева, в котором царь языческий Всемогущего сравнивал с другими ложными божествами. Благочестивый Езекия поражен был оскорблением имени Иеговы. Он тотчас с пророком Исайей явился во храм и просил Бога, чтобы Он показал свое могущество, дабы весь мир узнал, что Он есть истинный Бог и нет бога кроме Его. Пророк подкрепил мужество верных израильтян и обещал, что надежда их на Всемогущего не останется тщетной. И точно, в ночь Бог послал ангела смерти, который умертвил ассириян до 400 тысяч. Сеннахирим, устрашенный таким несчастьем, бросился в бегство, оставив на месте все, и затворился в стенах Ниневии. Это славное освобождение напомнило радостным израильтянам чудеса прежних времен и пробудило в них еще большую любовь к закону и к возвеличению славы Предвечного. К этому-то времени надобно отнести болезнь Езекии, которая замечательна по тому чуду, которое совершил Исайя. В первые дни болезни пророк пришел к царю и сказал ему, чтобы он распорядился по своему дому и своим престолом, потому что смерть его близка. Но больной Езекия обратился с пламенной молитвой к Богу, Который услышал его молитву; пророк опять явился во дворец и отменил свой прежний приговор. В удостоверение Езекии, что он выздоровеет, Исайя возвратил солнечную тень на 10 степеней (градусов широты). Три дня спустя царь, согласно с пророчеством пророка, выздоровел и явился во храм для возблагодарения виновника его здравия, услышавшего его слезную молитву. Спустя немного времени Евильмеродах, царь вавилонский, прислал в Иудею послов с богатыми дарами для поздравления Езекии с выздоровлением. Царь иудейский, восхищенный таким лестным для него вниманием могущественного государя, спешил показать послам все свои богатства, все редкие произведения, сделанные из золота и серебра, все драгоценности храма и двора своего. Но это гордое тщеславие вскоре было обличено. Исайя явился пред царя и сказал ему: «Вот придут дни, и взято будет все, что в доме твоем, и что собрали отцы твои до сего дня, в Вавилон; ничего не останется, говорит Господь. Из сынов твоих, которые произойдут от тебя, которых ты родишь, возьмут, и будут они евнухами во дворце царя Вавилонского» (4 Цар. 20:17-18). И в самом деле, этот поступок показывает как тщеславие царя, так и большое неблагоразумие. Показать такие богатства не значит ли возбудить жадность могущественных тиранов Востока? Царь с покорностью выслушал определение Иеговы. Езекия умер на пятьдесят четвертом году своей жизни, оставив о себе память как о государе благочестивом, умном и храбром. Во время своего правления Езекия установил порядок в финансах и по другим отраслям управления. Иудея обязана ему множеством зданий, особенно столица видела счастливые следствия мудрости и храбрости. Имя этого царя в священных книгах всегда упоминается с уважением.

ЕЗЕКИЯ (300 г. до Р. X.), один из ученых и добродетельных людей своего времени, жил в первосвященство Симона Праведного. Видя, что Симон хочет уступить Антигону, Езекия оставил свое отечество и удалился в Египет; он желал лучше жить в стране чужой под кровом правителей мирных и храбрых, нежели бедствовать дома под властью тирана. С Езекией вместе вышло множество иудеев и самаритян, которые поставили его над собой начальником. Слава его добродетелей и образования приобрела ему большое влияние на его соотечественников в Александрии. Между египтянами, которые слушали его уроки, замечателен Гекатей Абдеритянин. Езекия познакомил его с религией, обычаями и законами своими. Гекатей написал историю иудейского народа от Авраама, по возможности оценивая все, что было великого и промыслительного в судьбе этой нации. Труд Гекатея потерян, и нам осталось только несколько отрывков, сохраненных Иосифом Флавием; но все эти отрывки восхваляют величие народа Божия. Гекатей пользовался уважением при дворе Александра и Птолемея. Думают, что он немало содействовал в испрошении тех милостей, которые Птолемей дал иудеям.

ЕЛЕАЗАР, зилот (см. Иоанн Гис-кальский).

ЕЛЕАЗАР, мученик (см. Соломин и ее семь сыновей с учителем Елеаза-ром).

ЕЛЕАЗАР, сын Маттафии (см. Иоанн и Елеазар).

ЕЛЕАЗАР (1515 г. до Р. X.), второй первосвященник иудейский, третий сын Аарона и Елисаветы, сестры На-ассона, который через своего отца Аминадава, деда Арама, прадеда Ес-рома и прапрадеда Фареса восходил по прямой линии к Иуде, пятому сыну Иакова. Елеазар имел сына Финееса. Первые годы жизни этого сына Ааронова покрыты мраком неизвестности, так что нет никакой возможности хоть что-нибудь сказать о них. Священное Писание не говорит нам и того, какую роль играл Елеазар в народе, бедствия которого разделял подобно другим. В истории он появляется с того времени, когда Моисей, посвятив Аарона, помазал священным мирром и четырех его сыновей (см. Аарон). С этого времени Елеазар принимает деятельное участие в священнодействиях, отделенный от народа своей должностью, которая давала ему власть тем сильнейшую, что, кроме самого его и его отца с другими сыновьями, никто не имел ее. Елеазар мог приближаться к алтарю и приносить жертвы Богу Израилеву. С этих пор он является только при храме, где повеления Моисея вручили ему важную должность, которой он должен быть верен и которую должен проходить с благоговением, особенно когда видел страшную участь старших своих братьев. Это грозное свидетельство, данное всему народу как ясный знак, разительное доказательство того, что святый Бог есть Бог ревнивый, по выражению Священного Писания; это свидетельство отец и дети приняли как свойственно истинным сынам Израиля. Утешения Моисея пролили надежду в сердце этого огорченного семейства. Аарон и его дети исполняли свои обязанности с таким благоговением, что были всегда образом для последующих первосвященников. После этого страшного наказания Божия с Елеазаром не случилось ничего замечательного. Он вместе с отцом своим, только на низшей степени, разделял почести священства. Потом, когда Моисей перечислил и разделил колена и когда Ифамара объявил начальником над детьми Гирсона и Мерари, тогда Елеазар как главный начальник колена Левиина сделан был смотрителем над каафитами, которым исключительно поручены были священные вещи храма. Эту должность Елеазар занимал до смерти отца своего, когда первосвященство было вверено ему. Законодатель пригласил будущего первосвященника на гору, чтобы видеть кончину отца. Здесь предводитель народа Божия возложил первосвященнические знаки на своего племянника, когда брат его умирал тихо и спокойно, в виду всего Израиля. Елеазар получил свой сан на сороковом году по исходе евреев из Египта и почти в продолжение пятнадцати лет участвовал во всех достопамятных происшествиях, случившихся при Иисусе Навине, которому Бог дал первосвященника в советники и даже некоторым образом сделал покровителем и стражем его. Елеазар никогда не забывал Бога и имел утешение войти с израильтянами в обетованную землю. И наконец вскоре за Иисусом Навином переселился на лоно Авраама. Время и место смерти этого первосвященника с точностью определить невозможно. Вообще, думают, что он умер в Силоме пред скинией, которую так любил; погребен был в Каафе, городе колена Ефремова, который дан был Финеесу и его наследникам (см. Финеес). Достоинство первосвященника давало над всеми детьми Иакова Елеазару власть высшую пред Иисусом Навином; и это преимущество первосвященник всегда оправдывал своей мудростью. В собраниях он занимал первое место; в указах его имя стояло выше имени вождя народа. И это преимущество первосвященника перед военным начальником сделано было, без сомнения, для того, чтобы возвысить первого как в политическом, так и в религиозном отношении. Израильтяне и сам вождь являлись перед Господом, но истолкователем воли Иеговы был первосвященник. Поэтому и необходимо было, чтобы он стоял выше всех властей. Преемником его был сын его Финеес.

ЕЛЕАЗАР II (292 г. до Р. X.), тридцать восьмой первосвященник иудейский, брат Симона I, первосвященника иудейского; он избран был для исполнения первосвященнических обязанностей в малолетство его племянника Онии, которому это достоинство принадлежало. Частности его первосвященства совершенно неизвестны. Елеазар сделался замечательным при Птолемее, по просьбе которого он послал в Египет ученых еврейских старцев для перевода Священного Писания на греческий язык. Преемником его был дядя его Манассия.

ЕЛЕАЗАР III (3 г. от Р. X.), шестьдесят третий первосвященник иудейский, сын Симона, брат Мариамны, жены Ирода, и преемник брата своего Иоазара (Ant. Lib. XVII, cap. 8). Ар-хелай, сын и преемник Ирода Великого, низложив Иоазара за участие в заговоре, который был составлен против него в самом начале его царствования, возвел в первосвященни-ческое достоинство брата его Елеазара. Но и последний не долго пользовался правами своего звания. Архелай низложил его и возвел в первосвя-щенническое достоинство Иисуса, сына Сиагова (Ant. Lib. XVII, с. 15, aut 19 lat.).

ЕЛЕАЗАР IV (24 г. от Р. X.), шестьдесят седьмой первосвященник иудейский, сын первосвященника Анана, преемник Измаила 1, носил первосвященническое достоинство не долее одного года и уступил место Симону, сыну Камифа. Как возведен, так и низложен Валерием Гратом, правителем Иудеи (Ant. Lib. XVII, с. 3).

ЕЛЕНА, раба и женщина дурного поведения, которую Симон Волхв купил и держал у себя наложницей.

ЕЛЕНА, царица адиавенская, жена Монобаза, царя этого народа. Тронутый одним жестоким поступком с этой принцессой, высокие достоинства которой равнялись красоте ее, Монобаз женился на ней, хотя она была ему сестрой. Нравы восточные позволяют подобный поступок. Царь от этого брака имел много детей, между прочими Изата, который за свою добродетель заслужил особенное уважение матери. На мудрую Елену произвело сильное впечатление христианство, которое получило от неба силу возвышать души к самым благородным чувствованиям, и царица адиавенская оставила заблуждения идолопоклонства. Свет был пред ней, и она воспользовалась им. Хотя решительно ничего нельзя сказать о тех свидетельствах, где говорится, что эта царица приняла христианскую веру, впрочем, можно думать с основательностью, что она знала и уважала Спасителя. Орозий, историк первых веков христианства, говорит, что Елена была христианкой. Но Иосиф Флавий, приводя из жизни Елены и сына ее Изата некоторые похвальные поступки, делает их иудеями. Касательно достоверности этого свидетельства надобно заметить, что всем известно, что Флавий довольно неприязненно смотрел на христианство, хотя в других отношениях заслуживает полное доверие. В самом деле, нужно иметь столь же твердый дух, как дух Елены, которая имела силу отказаться от веры своих детей, своих отцов и своего народа, по недостаточности этой религии, чтобы понять и оценить этот поступок. Но что такое были тогдашние иудеи? Народ, погрязший в грубых суевериях и презираемый всеми образованными нациями. Иерусалим по справедливости великий город, но изнеженность, низость и беспорядок во всем уже давно царствовали в нем. Обычаи Закона, древле Божественного, давно уже вышли из употребления и считались заблуждением. Могла ли Елена удивляться этому выродившемуся народу Моисея? Любовь к подданным заставила Елену употребить все свое влияние на мужа, чтобы он избрал своим преемником Изата, которому она всегда отдавала преимущество, хотя он и был младшим. Слабый царь не мог противиться, и Изат объявлен был наследником престола адиавенского. Но при смерти отца Изата не было. Елена, чтобы предупредить смуты, поспешила собрать лучших граждан своего царства. «Вы, без сомнения, не знаете, - говорила она им, - что покойный царь, мой господин, назначил Изата себе преемником, чего он совершенно достоин. Поэтому и объявляю об этом. Я не знаю, - продолжала царица, - принца более способного носить венец и царствовать в сердцах своих подданных, кроме Изата». Собрание рукоплескало словам мудрой царицы и, по-восточному жестокому обычаю, хотело умертвить троих братьев, чтобы обеспечить власть будущего царя. Но кроткая Елена не хотела проливать крови. Милосердие ее особенно обнаружилось во время голода, бывшего в царствование Клавдия, когда в Иерусалиме вымерло множество народа. Она, подкрепляемая своим сыном, заготовила большое количество хлеба в Александрии и рыбы на острове Кипр и оказала бедным большую помощь. Были и другие примеры, которые распространили славу о милосердии этой царицы по всему Востоку. Во время пребывания своего в Иерусалиме Елена в трех стадиях от стен построила три пирамиды, которые она и назначила своей гробницей. По возвращении своем в Адиа-вену кроткая царица скончалась вскоре после смерти своего сына Изата. Престол его наследовал Моно-баз, брат его. Новый царь совершил погребение брата в Иерусалиме. Во времена Евсевия еще видели эти пирамиды.

ЕЛИАВ, см. Веселеил и Елиав.

ЕЛИАКИМ, первосвященник (см. Садок II, первосвященник). (ок. 475 г. до Р. X.), тридцать второй первосвященник иудейский, сын и преемник Иоакима III, он мало замечателен. Во время пребывания Неемии в Персии Елиасив позволил жить при храме одному своему родственнику, Товии, правителю аммонитян. Неемия, возвратившись в свое отечество, выгнал этого иноплеменника из священного места и приказал также выбросить его имение. Елиасив умер около 423 г. до Р. X., оставив своим преемником сына своего Иодая П.

ЕЛИЕЗЕР. Однажды Господь, явившись Аврааму, сказал: «Не бойся, Аврам; Я твой щит; награда твоя [будет] весьма велика». Патриарх отвечал: «Владыка Господи! что Ты дашь мне ? я остаюсь бездетным; распорядитель в доме моем этот Елиезер из Дамаска... Вот, Ты не дал мне потомства, и вот, домочадец мой наследник мой» (Быт. 15:1-3). Этому-то давнишнему и верному служителю отец верующих доверил выбор супруги для его сына Исаака. История этого избрания очень любопытна, потому что лучше всего характеризует простоту нравов того времени. Потому мы и постараемся передать ее подробнее. Патриарх, призвав к себе домочадца, приказал ему положить руку свою под его стегно и потом заклинал его Богом живым не брать для его сына жены из рода чужого, из дщерей ханаанских, но идти в землю, где он родился, и там выбрать для Исаака супругу. Елиезер спросил, что ему делать, если девица, избранная им, не пойдет с ним. Авраам отвечал, что ему об этом нечего беспокоиться, что Бог пошлет ему ангела, который все устроит, и он возьмет для Исаака жену оттуда; впрочем, прибавил патриарх, если и жена не захочет идти с ним, то он чист будет от клятвы. Раб, по обыкновению восточному, положив руку свою под стегно господина, поклялся; потом взял богатые дары, десять верблюдов и отправился в путь. После долговременного путешествия Елиезер около вечера спустился в долину и приблизился к одному колодцу, из которого юные девицы брали воду. Раб Авраама молил Бога, чтобы Он благословил его путешествие. «Вот, я стою у истопника воды, - говорил он, - и дочери жителей города выходят черпать воду; и девица, которой я скажу: наклони кувшин твой, я напьюсь, и которая скажет [мне]: пей, я и верблюдам твоим дам пить, [пока не напьются,] - вот та, которую Ты назначил рабу Твоему Исааку» (Быт. 24:13-14). Лишь только Елиезер кончил свою молитву, как вдруг красивая молодая девица пришла к колодцу за водой. Посланник патриарха обратился к ней с просьбой, чтобы она дала ему воды. Ревекка с живостью отвечала, что она готова напоить не только его, но и верблюдов его. И с этим словом быстро подала ему свой водонос, а потом наполнила водой и пойло. Елиезер дивился этому молча и благодарил Бога, что Он благословил его путешествие. Потом, обращаясь к услужливой девице, он спросил: чья она дочь и есть ли в доме ее отца место для странника? Ревекка отвечала, что она дочь Вафуила, сына Нахорова и что в доме ее родителя есть место для странника и корм для его верблюдов. Как бы в благодарность за такое радушие Елиезер подарил Ревекке серьги и браслеты и сказал ей, что он раб Авраама, брата Нахорова. Дочь Вафуила пошла и сказала об этом своему семейству. Тотчас Лаван, брат Ревекки, вышел навстречу чужестранцу и предложил убежище в своем доме. Лишь только путешественник явился в дом, ему предложили воду для омовения ног, а потом пищу для укрепления сил. Но раб Авраама решился не дотрагиваться до пищи, пока не расскажет о цели своего путешествия. Открывши, что он раб их родственника, Елиезер потом рассказал, как Авраам заклял его не брать для Исаака жены из чужого рода и каким образом Бог благословил его путешествие, когда по его молитве Ревекка напоила его и верблюдов, находящихся с ним, и как он из этого заключил, что, верно, ее Бог назначает женой его господину; потом, обращаясь к Вафуилу, он просил его решительно сказать, согласен ли он отдать дочь свою за Исаака или нет? Лаван и Вафуил отвечали: «Вот Ревекка пред тобою; возьми [ее] и пойди; пусть будет она женою сыну господина твоего, как сказал Господь» (Быт. 24:51). Тогда Елиезер предложил богатые дары отцу, братьям, матери невесты и всему ее семейству и на другой день стал собираться в обратный путь в землю Ханаанскую. Но родные Ревекки хотели, чтобы она прожила с ними еще по крайней мере 10 дней. Верный служитель умолял их не останавливать его. Тогда решились узнать мнение Ревекки; призвали ее и спросили, хочет ли она идти с Елиезером. Ревекка согласилась, после чего их уже не задерживали. Получив благословение семейства, Ревекка села на верблюдов своего будущего мужа и отправилась в путь. Прибыв в землю Ханаанскую, Елиезер представил Аврааму и Исааку Ревекку (см. Авраам, Исаак, Ревекка). Более о жизни Елиезера ничего не известно.

ЕЛИОНЕЙ, или АЛ НОЛЕЙ (45 г. от Р. X.), семьдесят четвертый первосвященник иудейский, сын Кифея, преемник Матфии II. Елионей не пробыл почти одного года в этом сане; преемником его был Иосиф III, сын Канея (Ant. Lib. XIX, cap. ult.).

ЕЛИСАВЕТА, см. Захария и Еписавета.

ЕЛИСЕЙ, сын Сафата, ученик и преемник Илии в пророческом служении, родился в Авелмауле, недалеко от Иордана. Некоторые географы относят этот город к колену Рувимо-ву, а другие к Манассиину. Думают, что он стоял перед Иорданом в 10 милях от Скифополя. Сафат, отец Елисея, был человеком богатым, особенно пастбищами и стадами. И когда Илия, по воле Божией, пришел открыть Елисею его предназначение, он застал его на поле, которое он пахал двумя волами отца своего. Здесь-то, при плуге, Елисей получил помазание и достоинство пророка; Илия излил на него свой дух и приготовил его таким образом к прохождению этого служения. Великое достоинство, которое Елисей так нечаянно получил, нисколько не изменило его. Новый служитель Божий прежде всего обратился с просьбой к Илие, чтобы он позволил ему отлучиться к отцу и матери. Для него как будто недостаточно было благословения великого пророка Израилева, и он хотел еще получить благословение своих родителей, прежде нежели оставить дом их. Исполнив эту благочестивую обязанность, Елисей последовал за своим учителем и был впоследствии в совершенном его распоряжении. Между тем новый пророк, прежде разлучения со своими полями, которые он с такой любовью возделывал, решился исполнить священную обязанность. Он взял отцовских волов, заклал их и принес в жертву Богу, потом на дровах из плуга своего испек их и раздал народу. После этого он с твердостью вступил в свое высокое и трудное служение, исполненное тревог и лишений. В самом деле, пророки обязаны были являться к царям и возвещать им волю Божию, а часто и грозный суд правосудного Иеговы, когда они преступали закон; и властители нередко умерщвляли вдохновенных посланников, которые имели смелость обличать разврат их двора и возвещать им о наказании, которое заслужили за свои преступления. Елисей знал это; но не боялся ничего и смело последовал за Илией на Кармил. Пока Илия был на земле, Елисей постоянно был с ним. Оба они вместе погружались в созерцание тайн Всемогущего, вместе молились, вместе путешествовали по стране. Чудная жизнь Елисея начинается с того времени, как учитель его был взят на небо. Получив от взятого на небо пророка милот, которая упала к нему сверху, милот, которая была знаком, что дух Илии остался в его ученике, Елисей пошел к Иордану, который ему надобно было перейти. Но волны препятствовали, и человек Божий ударил по водам ризой своего учителя, но успеха не было. Потом, помолившись, он ударил в другой раз, и вода остановилась, волны расступились и открыли чудотворцу путь по дну реки, как во дни Иисуса Навина. Это чудо показало всем, что Елисей - преемник Илии. Пророки иерихонские встретили его как своего господина и с этих пор смотрели на него с благоговением. Когда новый пророк пришел в Иерихон, жители его вышли к нему навстречу и сказали, что жилища их народа хороши, как он это и сам может видеть, но воды их очень дурны и земля неплодна. Елисей, надеясь на милость Божию, приказал принести новый водонос и положить в него соль. Жители города тотчас исполнили его волю и принесли все, что он приказал. Тогда пророк соль, находящуюся в водоносе, всыпал в источник, и чрез это сделал воду годной для питья. При входе в Вефиль служитель Божий встречен был толпой детей, которые со смехом кричали ему: «Иди, плешивый! иди, плешивый!» Эти непристойные шутки продолжались бы долго, если бы из соседнего леса не вышли две медведицы и не растерзали детей, проклятых пророком. Это страшное наказание показывает, что всякое священное лицо и всякий старец должен быть уважаем всеми без исключения. Цари иудейский, израильский и идумейский заключили союз между собой и начали войну против царя моавитского. Во время похода союзная армия зашла в дикую и пустынную страну, в которой не было травы и где, кажется, ни одна капля воды не орошала почвы. Чтобы иметь успех в войне с моавитянами, надобно было выбраться из этой страны. Но все усилия людей и животных остались тщетными. Лагерь израильский умирал от жажды. Тогда Елисей, к которому цари обратились с просьбой, явился среди истомленной армии и сотворил чудо; в этой бесплодной и сухой пустыне вдруг начал бить источник воды чистой. Служитель Божий, увидев Иорама, сказал ему: «что мне и тебе? пойди к пророкам отца твоего и к пророкам матери твоей. И сказал ему царь Израильский: нет, потому что Господь созвал сюда трех царей сих, чтобы предать их в руку Моава. И сказал Елисей: жив Господь Саваоф, пред Которым я стою! Если бы я не почитал Иосафата, царя Иудейского, то не взглянул бы на тебя и не видел бы тебя» (4 Цар. 3:13-14). Потом пророк приказал привести певца, который пением возбуждал храбрость и вливал радость в сердца воинов. В то время, когда певец играл на арфе, дух Господень сошел на сына Сафатова, который приказал провести рвы, потому что, по его словам, израильтяне ни увидят ветра, ни дождя, как этот ров наполнится водой, и они и скоты их будут пить ее. И в самом деле, на следующую ночь рвы наполнились водой, и армия утолила свою жажду. Потом человек Божий предсказал союзным монархам, что Господь предаст в их руки моавитян, что они разрушат их города и разорят их страну. В это время пришла вдова одного из сынов пророческих и жаловались Енисею, что ее умерший муж остался должным одному заимодавцу; она по своей бедности не могла с ним расплатиться, поэтому заимодавец хочет взять у нее детей в рабство. Пророк спросил у этой женщины, что она имеет дома. Почти ничего, отвечала она, кроме небольшого количества масла. Тогда Елисей велел ей идти домой, взять у своих соседей пустые сосуды и в них разлить этот елей. Вдова исполнила, что ей приказал служитель Божий, и при помощи своих детей собрала от соседей пустые сосуды, и пока мальчики приносили их один за другим, мать их наливала туда понемногу елея, который был у нее. Наконец, когда во все сосуды было положено по капле елея и не осталось ни одного пустого, все они вдруг наполнились елеем чудным образом. Увидевши такое странное явление, бедная женщина тотчас бросилась к Елисею и сказала ему об этом чуде. Пророк велел ей идти и продать этот елей и заплатить долг своего мужа и предсказал ей, что от остатка этих денег она и дети ее буду жить. В другое время ученик Илии в Сунаме, в городе колена Манассиина, был у одной богатой женщины, которая обладала большими землями и стадами. Но эта сунамитянка считала свою участь хуже участи бедной, потому что у нее не было детей. Елисей предсказал ей, что печаль ее скоро прекратится, не пройдет и года, как она родит сына. Это пророчество наполнило радостью сердце женщины, и эта радость не имела границ, когда слова служителя Господня исполнились и когда она сделалась матерью сына. Отрок подрастал и крепнул в силах, напутствуемый благословением пророка. Раз, пришедши к отцу своему на ниву, отрок вдруг вскричал: «Голова болит! Голова болит!» Отец приказал его нести тотчас к матери, которая, получивши дитя свое, положила его к себе на колени и держала его таким образом до полудня. Ни пламенные обеты матери, ни ее молитвы, ни слезы, ничто не помогло. Дитя умерло. Можно себе представить горесть несчастной матери! Она желала, чтобы утроба ее лучше никогда не знала этого счастья и чтобы сосцы ее никогда не питали сына; потом, в своем отчаянном состоянии, она схватила своего бездыханного сына, вошла в горницу, которая назначена была у них для Елисея, и положила труп на постель пророка; а сама, с верным рабом, отправилась искать человека Божия по дороге в Кармил, место, где он любил молиться и беседовать с Господом. Пришедши на гору, сунамитянка встретила пророка, бросилась к нему в ноги и, обнимая колена, умоляла его возвратить ей сына. Гиезий, раб Елисея, хотел было оттолкнуть плачущую женщину, но пророк сказал ему: «Оставь ее, сердце ее полно печали, она лишилась сына». Между тем отчаянная мать лежала на земле и со слезами говорила пророку, что она у него просила сына и он не должен обманывать несчастной матери. Елисей прежде себя послал в Сунам раба своего и научил, что ему надобно делать, чтобы возвратить жизнь умершему. Но мать никому не верила, кроме самого пророка, и говорила: «Жив Господь и жива душа твоя! не отстану от тебя». Тогда Елисей сошел с горы и вместе с матерью пошел вслед за рабом. Между тем попытка Гиезия осталась безуспешной: отрок не вставал. Тогда пророк вошел в храмину, где лежало мертвое дитя, простерся над ним, как это сделал Илия с сыном вдовы сарептской, и после сильной молитвы возвратил мертвому жизнь. Когда отрок встал на ноги, чудотворец позвал сунамитянку, которая, пришедши к нему и видя сына своего живым, с радостным сердцем преклонила колена пред своим благодетелем и приняла своего сына. Во время голода, бывшего в Галгалах, Елисей был там. Один из детей пророческих, желая приготовить пищу для своих товарищей, набрал полную одежду диких яблок. Но пища эта была так вредна, что ее никто не хотел есть. Тогда пророк взял горсть муки, бросил ее в котел, и пища сделалась вкусной и безвредной. Около того же времени пророк умножил 20 ячменных хлебов и прокормил ими 100 человек. Нееман, начальник сирийских войск, был поражен проказой. Долго больной обращался ко врачам своей страны, чтобы избавиться от жестокой болезни; но искусство не помогло, врачи отказались. Тогда один израильский мальчик, попавши в плен к сирийцам, был рабом у жены Неемана; он-то однажды и сказал госпоже своей, что хорошо бы было, если бы господин его побывал у пророка Божия в Самарии, который очистил бы его от проказы. Слова эти пересказаны были Нееману; последний повторил их перед своим царем, прося позволения съездить в Самарию. Царь согласился. Нееман сел на свою колесницу и отправился к пророку. Но лишь только, прибыв, остановился перед домом служителя Божия, как встречен был послом от него, который приказал ему ехать и купаться семь раз в водах Иордана. Эта весть поразила сильной печалью больного. Нееман надеялся, что Елисей лучше его встретит, что он возложит на него руки свои, чтобы освободить от болезни. Не зная силы пророка, сириянин сказал послу, что дамасские реки Авана, Фарфар больше Иордана, не лучше ли в них идти и купаться, чтобы очиститься. Но друзья уговорили Неемана исполнить столь легкое приказание пророка; больной послушался этого мудрого совета и отправился к Иордану. Прибыв сюда, он купался семь раз в водах этой священной реки, как приказал пророк, и вышел из воды бодрый и здоровый, как юноша. Освободившись от проказы, Нееман, в знак благодарности, хотел поднести пророку богатые подарки, но пророк отказался. Зато раб его не был так бескорыстен. Он тайком сходил к Нееману и попросил, чтобы он дал ему талант и две одежды. Счастливый сириянин дал Гиезию два таланта и две богатые одежды; раб, пришедши домой, скрыл подарки. Но Бог открыл пророку эту проделку раба его. Елисей призвал к себе Гиезия и, укорив его в жадности к деньгам, сказал, что отныне проказа Нееманова прейдет к нему и его потомству. И несчастный Гиезий тотчас поражен был проказой и уже больше не является при пророке. Раз как-то дети пророческие рубили лес на берегу Иордана, и один из них уронил топор в воду. Елисей, находившийся тут же, бросил кусок дерева в реку, и топор всплыл наверх. Дух этого пророка был так высок, что проникал намерения самые сокровенные других людей. Царь сирийский был в войне с израильтянами. Но во время кампании он видел, что все его распоряжения, даже самые тайные, знают враги. Сначала царь думал, что кто-нибудь из его подданных передает эти вести; искал изменника, но напрасно. Наконец открылось, что причиной этого человек, который никогда не присутствовал в его советах, человек, который ясно видит все далеко от него находящееся, что это пророк израильский Елисей. Узнав об этом, царь отправил отряд солдат в город Дофаим с приказанием схватить пророка. Но служитель Божий поразил врагов слепотой и отвел их сам в Самарию; когда они уже находились в самом городе, пророк помолился Господу, чтобы он отверз очи этим слепым. Прозревшие сирийцы с ужасом увидели себя среди врагов своих. Увидя толпу врагов, царь израильский предложил пророку избить их; тогда Елисей сказал ему, что так как не он их пленил, то и не имеет власти над ними. А вместо смерти он приказал ему накормить врагов и отпустить к своему господину. Царь исполнил волю пророка с точностью. Спустя несколько времени Венадад, царь сирийский, осадил Самарию. Воины врага были так бдительны, что ни одно живое существо не могло выйти из города. В Самарии наступил ужасный голод, так что одна ослиная голова стоила 50 сиклей серебра, а четвертая часть меры помета голубиного пять сиклей серебра; даже одна мать пожрала своего сына. Иорам, царь израильский, видя такое страшное положение своих подданных, вместе с ними обвинял в несчастиях пророка Елисея, поэтому и решился убить его. Но служитель Божий, открыв это намерение царя, затворился в своем доме. Не успел посол царский достигнуть дома Елисеева, как и сам царь явился и представил пророку печальное положение города. Тогда провидец отвечал, что завтра в это время мера пшеничной муки будет стоить один сикль и две меры ячменной будут во вратах Самарии продаваться тоже за один сикль. Один из военачальников сказал, что если Господь отверзет хляби небесные, то и тогда не сбудется это пророчество. Пророк сказал на это, что он все это увидит, но не будет иметь возможности есть. В следующую ночь сирийцы, гонимые неведомым страхом, сняли осаду и с поспешностью бежали. Слова пророка исполнились. В лагере врагов израильтяне нашли множество жизненных припасов, а военачальник, сомневавшийся в истине слов пророка, был задавлен у ворот Самарии толпой, нахлынувшей туда за хлебом. Во время семилетнего голода пророк отправился в Дамаск, чтобы возвестить Азаилу волю Божию. Венадад, царь дамасский, был нездоров; узнав, что Елисей находится в его столице, послал к нему Азаила, одного из приближенных, спросить, выздоровеет ли он. Служитель Божий отвечал Азаилу, что господин его поправится, но недолго будет жить и вскоре умрет. Потом взору пророка представилось будущее, и после краткого молчания взор его помрачился печалью, и из глаз его покатились слезы. Азаил спросил, отчего он плачет. Елисей отвечал: «Оттого, что я знаю, какое наделаешь ты сынам Израипевым зло; крепости их предашь огню, и юношей их мечом умертвишь, и грудных детей их побьешь, и беременных женщин у них разрубишь» (4 Цар. 8:12). Азаил не замедлил исполнить это пророчество. Умертвив Венадада, своего царя, он похитил его власть и оправдал на деле все, что вдохновенный пророк предсказал. Назначение Елисея уже приближалось к концу. Пророку оставалось только помазать на царство Ииуя, сына Иосафатова, внука Намессиева. Болезнь заставила пророка слечь в постель. Иоас, царь израильский, пришел к больному и, видя, что он близок уже к смерти, воскликнул: «Отче! Отче! Колесница Израилева и кони его». Тогда больной приказал царю взять лук и стрелы. Иоас повиновался. Пророк возложил свои руки на руки царя и, открыв окно к востоку, велел натянуть лук и стрелять. Царь спустил стрелу. «Эта стрела избавления от Господа, - сказал Елисей, - и стрела избавления против Сирии, и ты поразишь Сириян в Афеке вконец». Потом пророк велел Иоасу ударить луком о землю. Царь ударил трижды и остановился. Тогда служитель Божий с грустью заметил, что напрасно не ударил пять или шесть раз, тогда бы он поразил Сирию совершенно; теперь же он победит ее только трижды. После этого Библия нам ничего не говорит о Елисее. Назначение его было исполнено, и он должен был умереть. Но и после смерти этому пророку суждено было сотворить еще чудо. Через год после кончины Елисея моавитяне напали на Самарию и произвели страшное опустошение. Толпа врагов встретила однажды израильтян, несших мертвого для погребения; при виде вражеского оружия несущие устрашились и разбежались, бросив мертвого в могилу пророка Елисея. Труп, прикоснувшись к костям чудотворца, тотчас получил жизнь и вышел из могилы, славя Бога. Вот что говорит Иисус, сын Сирахов, в своей похвале Елисею: «И Елисей исполнился духом его (Илиина) и во дни свои не трепетал пред князем, и никто не превозмог его; ничто не одолело его, и по успении его пророчествовало тело его. И при жизни своей совершал он чудеса, и по смерти дивны были дела его» (Сир. 48:12-15). Память святого пророка Елисея празднуется церковью 14 июня.

ЕЛКАНА, сын Иеремииля, из колена Левиина, отец Самуила. Раввины и Климент Александрийский считают его среди пророков (см. Анна, матерь Самуила).

ЕЛОН, после Есевона был судьей иудейского народа в продолжение десяти лет. Елон происходил из колена Завулонова.

ЕЛХИЯ, первосвященник (см. Хелкия II).

ЕНЕЙ, житель города Лидды. Апостол Петр нашел его лежащим на постели и расслабленным. Сотворивши молитву, он исцелил его единым словом. Это чудо проповедника обратило к христианству жителей этого города. Это случилось около 34 г. от Р. X.

ЕНОС (5073 г. до Р. X.), сын Сифа и отец Каинана. Этот благочестивый патриарх умер на 905-м году своей жизни.

ЕНОХ (4386 г. до Р. X.), сын Иареда и отец Мафусала, один из благочестивейших патриархов первобытного мира. Енох жил 200 лет после рождения Мафусала, который явился на свет на 160-м году жизни своего отца. После этого времени Священное Писание говорит, что «и не стало его, потому что Бог взял его». Апостол Павел говорит, что «верою Енох переселен был так, что не видел смерти; и не стало его, потому что Бог переселил его» (Евр. 11:5). По общему мнению, этот патриарх переселен был в рай, откуда должен прийти для проповедания народам покаяния. Толкователи Священного Писания все вообще думают, что Бог взял его живого из среды людей, как после пророка Илию на огненной колеснице. Блаженный Иеро-ним, в своем толковании на пророка Амоса, говорит, что Илия и Енох взяты были на небо со своими телами. Между христианами и иудеями существует мнение, что к концу мира эти два пророка явятся опять на землю и что к ним надобно относить следующие слова Апокалипсиса: «И дам двум свидетелям Моим, и они будут пророчествовать тысячу двести шестьдесят дней, будучи облечены во вретище» (Откр. 11:3). В первые времена Церкви Еноху приписывали книгу, исполненную заблуждений и самых нелепых рассуждений о звездах, о схождении ангелов на землю, об их браке с дочерьми человеческими; апостол Иуда в своем послании упоминает об этой книге; но, по всей вероятности, это произведение было известно еретикам, которые, не довольствуясь порчей книг Священного Писания, эту книгу обезобразили самыми глупыми заблуждениями, которые, разумеется, принадлежали их секте. Но надобно думать, что в этой книге вместе с ложью была и истина, и это может объяснить нам слова Иуды. Тертуллиан хвалит эту книгу. Как бы то ни было, книга Еноха не принята церковью и отвергнута как апокрифическая, и отцы церкви не придают ей никакого значения. Брюс, будучи в Абиссинии, в 1769 г., нашел там три манускрипта книги Еноха; первый из них подарен был королю французскому, по возвращении его в Европу, а два других отправлены были в Англию. Манускрипт, находящийся в Париже, был списан Вуадом, который занимался изучением коптского языка, чтобы получить основательное познание в Священном Писании. Каталог, который он сообщил знаменитому Михаелису, напечатан в корреспонденции этого ученого. Он доказывает положительно существование книги Еноха. Абиссинцы полагают ее непосредственно за книгой Иова в своей Библии. В Magasen encydopedique, tome I, p. 309, можно видеть подробное исчисление и латинский перевод многих глав этой книги, сделанный Сильвестром Саси. Думают, что эта-то книга и упоминается у апостола Иуды и других древних писателей.

ЕПАФРАС, один из семидесяти апостолов, проповедовал Евангелие в Колоссах и, по свидетельству церковных писателей, был епископом в этом городе. Здесь этот проповедник получил и мученический венец. Память его празднуется 4 января.

ЕПАФРОДИТ, один из семидесяти апостолов, епископ Филиппинский, в Македонии. Когда апостол Павел находился в узах в Риме, верные филиппийцы, узнав о несчастном состоянии своего учителя, собрали сумму денег и поручили Епафродиту отнести ее. Из Послания апостола Павла к Филиппинцам, между прочим, узнаем, что Епафродит был апостолом этого города, то есть его епископом, потому что в собственном смысле апостолом был Павел, который первый проповедовал здесь Иисуса Христа и основал церковь. Опасности, которым епископ подвергся при переезде и во время пребывания своего в Риме, труды и болезнь, приключившиеся ему, все это долго задерживало филиппийского епископа в столице. Спустя уже год Епафродит, поправившись, возвратился в свое отечество и утешил свою паству, которая печалилась о болезни своего пастыря. Этому благочестивому мужу апостол Павел поручил отнести Послание к верным филиппийцам, их дьяконам и епископам. Вот все, что нам известно из Священного Писания об этом лице. Церковь празднует его память 4 января, 30 марта и 8 декабря.

ЕПЕНЕТ, один из семидесяти апостолов, ученик апостола Павла, проповедовал христианскую веру в Азии. Память его празднуется 4 января и 30 июля.

ЕРМИОНИЯ и три ее сестры. Под этим именем нам известны четыре дочери апостола Филиппа. Некоторые сведения об этих лицах сообщает нам Евсевий (hist. eccl. lib. III., cap. 31) и Созомен (lib. VII. с. XXVII). Две дочери этого апостола поселились в Иераполе. Св. Климент, в своих Строматах, говорит, что одна из них жила в Ефесе, где совершала чудеса и отличалась большой святостью. Св. Ермиония пострадала в I в. Память ее празднуется 4 сентября.

ЕСЕВОН, родом из колена Иудина, судил Израиля после смерти Иеффая в продолжение семи лет. Он оставил после себя 30 сыновей и столько же дочерей.

ЕСФИРЬ, дочь Абигаила или Аминадава, из колена Вениаминова, взошла на персидский престол при стечении самых чудных обстоятельств. Ассуир, царь персидский, в третий год своего царствования, желая показать свои богатства народам, дал приближенным своим великолепный пир, роскошь и пышность которого были неслыханные. На этом пиру были все замечательнейшие люди царства Вавилонского, все вельможи двора, все сатрапы и начальники областей. Праздник продолжался 180 дней. Не довольствуясь этим, могущественный монарх решился еще в великолепных садах своих открыть праздник для жителей Сузы; и этот праздник продолжался 7 дней. В это время также и Астинь, или Васфи, супруга Ассуира, давала в своих дворцах пиры, которые отличались такой же роскошью и великолепием. Никогда ничто не равнялось им. Великолепные занавеси самых разнообразных цветов, поддерживаемые льняными червлеными шнурками на слоновых кольцах, прикрепленных к мраморным колоннам, предохраняли от солнечного зноя и пропускали приятный свет. Золотые и серебряные кровати симметрично расставлены были на полу, сделанном из порфира и белого мрамора, украшенном удивительными рисунками. Чаши и весь столовый сервиз блистали золотом и драгоценными камнями. За каждым столом был один из придворных, которому дано было приказание не жалеть ничего для угощения. Праздник был самый великолепный, вино лилось рекой, гости ликовали. В седьмой и последний день торжества царь, разгоряченный вином, приказал привести свою супругу, украшенную диадемой, чтобы показать ее своим подданным, потому что она была прекрасна. Но Астинь, считая недостойным для царицы и унизительным для женской чести, по восточному обыкновению, явиться среди этого веселого собрания, отказалась исполнить волю своего супруга-царя. Оскорбленный таким публичным непослушанием, Ассуир решился отвергнуть свою жену и представил это на решение верховного совета. По решению совета этот поступок царицы уполномочивал и других жен не слушаться своих мужей. Представив такие гибельные следствия от этого непослушания Астинь, совет согласился на развод царя с женой; и вскоре указ возвестил вавилонским подданным об этом и был включен в состав народных законов. Но спустя немного времени Ассуир раскаялся в том, что строго поступил со своей супругой, и хотел возвратить своей несчастной супруге честь и царское достоинство. Но советники отвратили его от такого намерения, представляя ему те неудовольствия, какие повлечет за собой нарушение царского указа (указ, скрепленный царской печатью и одобренный верховным советом, считался неизменяемым по законам мидийс-ким и персидским). Вельможи предложили своему монарху собрать со всего царства самых красивых девиц, чтобы из них он мог выбрать себе супругу и сделать ее царицей вместо Астинь. Мнение это было принято, и тотчас было приступлено к его исполнению. В числе девиц, собранных во дворце Гаием (или Егеем), евнухом, была одна иудеянка, чудной красоты, по имени Едисса (или Гадасса; мирта), дочь Аминадава. Ее представил ко двору один из привратников, дядя Едиссы Мардохей, который после смерти ее родителей взял к себе юную племянницу и воспитал как дочь. По прошествии года, когда приложено было все попечение о возвышении прелестей собранных девиц, они предстали пред своим царственным женихом, и иудейская красавица взяла верх над своими сверстницами. Ей дали новое имя Есфирь (сокровенная) и снабдили всем, что необходимо для величия будущей царицы; к услугам Есфири назначены были семь ее сверстниц. Наконец сила ее обворожительной красоты была так велика, что Ассуир сам возложил на нее венец и торжественно провозгласил ее своей супругой к концу четвертого года царствования своего. Великолепные торжества следовали за этой свадьбой, и царь, по случаю брака, излил многие милости на своих подданных, милости, достойные его царского величия. Между тем Мардохей не терял из виду свою питомицу и не пропускал случая давать ей полезные советы. Около этого времени два евнуха составили заговор на жизнь царя. Мардохей узнал о заговоре и поспешил передать эту весть племяннице; Есфирь не замедлила рассказать все это своему супругу, открывши, между прочим, от кого она узнала. Впрочем, Есфирь не сказала, что это ее родственник, потому что Мардохей строго запретил ей объявлять свое происхождение. Злоумышленники были схвачены и, по сознании в преступлении, повешены, а поступок Мардохея записан был в памятную книгу. В это время при дворе персидском вошел на высшую степень могущества Аман, родом амаликитянин. Ассуир до того простер к нему свою привязанность, что приказал каждому, встречающемуся с его любимцем, преклонять перед ним колена. Эта почесть, смешная, если не нечестивая, не казалась странной при дворе царя персидского, где рабство находило свое основание в деспотизме. Мардохей, который считал подобное поклонение идолопоклонством, отказался исполнять это приказание царя и не кланялся гордому любимцу. Можно себе представить, каков был гнев этого временщика, когда он узнал о твердости израильтянина. Гордый честолюбец поклялся за это отомстить самым страшным образом. Он решился выхлопотать у царя позволение истребить всех иудеев, на всем пространстве империи в один день. С этим намерением Аман явился к царю и начал клеветать на иудеев. Он говорил, что эта нация, живя в городах его империи, приносит больше вреда, чем пользы, что она, пользуясь своими законами, не подчиняется власти царя и не слушается его повелений. Но Ассуир не мог по этим пустым причинам истребить целый народ. Хитрый любимец прибег к другому средству, угадав, что царь не соглашается на это, боясь вреда, какой может понести государство от потери такого числа подданных. Для восполнения этих убытков Аман предложил внести в казну своих 10 тыс. талантов серебра. Обманутый этим мнимым бескорыстием, царь принял бесчеловечное предложение и подписал указ об истреблении иудеев. Облеченный такой страшной властью, Аман решился назначить время для кровавого истребления ненавистного ему народа. Жребий пал на 14-й день месяца Адара, который назначен был днем истребления. Указ царя разослан был по всей империи. Этот страшный и неожиданный удар поразил отчаянием сердца всех израильтян. Отныне они считали себя жертвами, обреченными неизбежной смерти. Не было конца стенаниям несчастных, воссылавших пламенные молитвы к Богу Спасителю. Какова же была печаль того, кто сделался невольной причиной этого бедствия иудеев. При виде страшного указа, объявленного в Сузах, Мардохей разодрал свою одежду, облекся во вретище, посыпал пеплом главу свою, с горькими воплями ходил по улицам города и в этом расстроенном виде явился ко двору. Есфирь, узнав о печальном состоянии своего дяди, послала к нему платье, чтобы он прилично одетым мог войти во дворец. Мардохей отказался принять его, дал знать царице о том, что происходит, и заклинал ее идти к царю и остановить исполнение жестокого указа. Есфирь отвечала, что по закону никто не смеет приближаться к престолу, если не будет позван. Дядя требовал. «Думаешь ли ты, - говорил он, - что только ты одна переживешь истребление всех иудеев, потому что ты во дворце царевом? Не надейся; если ты будешь молчать в этом решительном обстоятельстве, Бог спасет свой, народ другими средствами, а ты, ты погибнешь и дом твоего отца. И кто знает, может быть, Бог, возвысив тебя до царского достоинства, избрал тебя орудием для предотвращения угрожающего ныне нам несчастья? Вспомни дни своего ничтожества, когда я воспитывал тебя у себя; обратись к Богу, иди умолять царя и спаси нас от смерти!» Есфирь не противоречила более. Она сказала, что для спасения своего народа готова погибнуть; приказала Мардохею собрать иудеев, живущих в столице, и молиться о ней три дня, сама же она наложила на себя пост и с горькими слезами молилась Богу. Растерзанная горестью царица просила Бога отцов своих, чтобы Он освободил их от предстоящей опасности, потому что, кроме Его, у них нет никакой другой помощи. «Господи мой! - восклицала она, обливаясь потоками слез. - Ты один Царь наш; помоги мне, одинокой и не имеющей помощника, кроме Тебя; ибо беда моя близ меня. Я слышала, Господи, от отца моего, в родном колене моем, что Ты, Господи, избрал себе Израиля из всех народов и отцов наших из всех предков их в наследие вечное, и сделал для них то, о чем говорил им. И ныне мы согрешили пред Тобою, и предал Ты нас в руки врагов наших за то, что мы славили богов их: праведен Ты, Господи! А ныне они не удовольствовались горьким рабством нашим, но положили руки свои в руки идолов своих, чтобы ниспровергнуть заповедь уст Твоих, и истребить наследие Твое, и заградить уста воспевающих Тебя, и погасить славу храма Твоего и жертвенника Твоего, и отверзть уста народов на прославление тщетных богов, и царю плотскому величаться вовек. Не предай. Господи, скипетра Твоего богам несуществующим, и пусть не радуются падению нашему, но обрати замысел их на них самих: наветчика же против нас предай позору. Помяни, Господи, яви Себя нам во время скорби нашей и дай мне мужество. Царь богов и Владыка всякого начальства! даруй устам моим слово благоприятное пред этим львом и исполни сердце его ненавистью к преследующему нас, на погибель ему и единомышленникам его; нас же избавь рукою Твоею и помоги мне, одинокой и не имеющей помощника, кроме Тебя, Господи. Ты имеешь ведение всего и знаешь, что я ненавижу славу беззаконных и гнушаюсь ложа необрезанных и всякого иноплеменника; Ты знаешь необходимость мою, что я гнушаюсь знака гордости моей, который бывает на голове моей во дни появления моего, гнушаюсь его, как одежды, оскверненной кровью, и не ношу его во дни уединения моего. И не вкушала раба Твоя от трапезы Амана и не дорожила пиром царским, и не пила вина идоложертвенного, и не веселилась раба Твоя со дня перемены судьбы моей доныне, кроме как о Тебе, Господи Боже Авраамов. Боже, имеющий силу над всеми! услышь голос безнадежных, и спаси нас от руки злоумышляющих, и избавь меня от страха моего» (Есф. 4:17). В третий день Есфирь окончила свой пост и решилась идти к царю. Когда наступило время, приняв веселый вид, она оделась в великолепную одежду; потом взяла двух служанок, из которых одна должна была поддерживать свою слабую госпожу, а другая нести ее платье, и с сердцем, полным страха и опасения, отправилась к своему царственному супругу; перешедши с поспешностью комнаты царя, Есфирь наконец предстала пред своим повелителем. При виде своей супруги взор царя засверкал гневом. Лицо страждущей царицы покрылось смертной бледностью, и, пораженная им как громом, она пошатнулась и упала на руки своих служанок. Видя такой испуг своей любимой супруги, царь смягчился. Он тотчас встал со своего трона, подошел к испуганной царице, взял ее в объятия, держал, пока она не пришла в себя, и утешал ее ласковыми словами, говоря с нежностью: «Есфирь, что с тобой? Я твой брат, не страшись; говори, я повелеваю тебе!» Потом, взяв золотой скипетр, положил его на шею супруги и бледные ее губы покрыл пламенными поцелуями. Тогда с усилием и трепещущим голосом проговорила царица: «Я видела в тебе, господин, как бы Ангела Божия, и смутилось сердце мое от страха пред славою твоею, ибо дивен ты, господин, и лице твое исполнено благодати» (Есф. 5:2). Но потом, опять ослабевши, она упала и лишилась чувств. Царь и все окружающие столпились около нее, стараясь подать помощь; наконец мало-помалу Есфирь пришла в чувство. Тогда Ассуир начал с ней говорить, и в его словах было столько кротости, столько любви, что страх бедной страдалицы совершенно прошел. Царь спрашивал у своей супруги, чего она желает, что он готов исполнить все, что ей угодно, даже отдать ей полцарства. Есфирь тогда решилась приступить к делу, она просила царя пожаловать к ней на пир вместе с Аманом. Царь согласился и, дав знать об этом своему любимцу, отправился на пир к Есфири. К концу пира Ассуир, разгоряченный вином и очарованный красотой своей супруги, повторил ей прежнее обещание исполнять все, чего она пожелает. Скромная царица удовольствовалась на этот раз только тем, что просила своего супруга с Аманом пожаловать также к ней на пир и завтра. Гордый любимец, обольщенный таким высоким вниманием, не знал меры своей гордости, он уже никого выше себя не считал. Одно только тревожило его честолюбие. Когда при его появлении все вельможи повергались на землю, один только Мардохей не хотел и с места сойти. Аман кричал в страшном гневе, что его ничто не радует, что он ни за что считает всю честь свою, доколе этот иудеянин будет находиться при дворе. Зосара (или Зерешь), жена любимца, и друзья его советовали ему поставить виселицу и убедить царя, чтобы он согласился теперь же повесить этого бунтовщика, после чего ему уже можно будет спокойно наслаждаться пиром царицы. Вследствие этого на дворе Амана была поставлена виселица в 50 локтей в вышину. Но Всемогущий хранил своего раба. Ассуир, после вечера, проведенного весело, в продолжение ночи не мог уснуть. Чтобы занять себя чем-нибудь, он начал читать памятные книги и дочитался до того места, где записана была верная услуга Мардохея. Царь спросил: получил ли верный подданный какую-нибудь награду? Ему отвечали, что нет. В то время пришел во дворец и Аман. Он явился сюда с тем, чтобы исполнить свое кровавое намерение. Когда монарх узнал, что его любимец находится при дворе, приказал ему явиться и, увидев его, спросил: чем почтить того человека, которого царь хочет наградить? Высокомерный честолюбец думал: кого царю награждать, кроме него, а поэтому и отвечал ему так: такого человека надобно облечь в царскую одежду, возложить на него корону, посадить на царского коня и потом приказать провести по всему городу его коня первому князю со словами: «Так будет всякому, кого царь хочет почтить». Ассуир одобрил это и приказал Аману сделать это Мардохею иудеянину, который так верно служит при его дворе. Гордый любимец нисколько не ожидал такой развязки. Но делать было нечего: надобно было повиноваться. Скрыв свою досаду, он исполнил то, что советовал, и воздал величайшую честь своему смертельному врагу. Когда кончилась церемония, он, униженный, возвратился домой и излил свой гнев пред женой и друзьями, которые, впрочем, не скрывали своих опасений, пробудившихся при этом случае. Во время их совета является евнух и просит Амана поспешить на пир к царице. Настал час, когда должна была решиться участь этого злого человека. Сделавшись навеселе, Ассуир повторил опять Есфири свое желание исполнить все, чего она хочет. Тогда царица рассказала все, что замышляют враги против ее народа. Царь спросил: кто этот враг? И Есфирь указала на Амана. Гордый любимец был поражен как громом этими словами, а царь от гнева не мог больше сидеть за столом и вышел в сад. Когда низверженный любимец, упав к ногам царицы, просил ее о помиловании, вошел царь и, видя такое положение Амана, подумал, что он хочет посягнуть на честь его супруги. Этот случай ускорил наказание его прежнего любимца. Аман тогда же был повешен на той самой виселице, которую он приготовил было для Мардохея, который, таким образом, заступил место прежнего его любимца и получил ту же власть. Но этого было недостаточно, чтобы предотвратить те несчастья, которые готовил Аман иудеям. Указ об уничтожении израильтян был разослан по всему царству вавилонскому; поэтому необходимо было остановить его действие. Есфирь и Мардохей пали к ногам царя и просили его отменить прежнее повеление и возвратить милость осужденному народу. Ассуир согласился и сверх того позволил израильтянам мстить своим врагам в то время, которое последние назначили для истребления первых. Марходей сам написал новый указ и приказал его привести в исполнение в 13-й день месяца Адара. Каждая строка этого указа могла причинить волнение в народе; поэтому нужно было Мардохею много благоразумия и ловкости, чтобы достигнуть своих намерений, не взволновав умов. Мардохей свой указ начал прежде всего с того, как государи жестоко обманываются, доверяя своим хитрым придворным, которые часто делают несправедливости и злоумышляют против тех, которые их возвышают. И эту мысль доказывает история древняя и новая; потом говорит, что только забота об общественном благе могла внушить монарху такую необыкновенную меру (отмена прежнего указа). Наконец пространно рассказывается вероломство Амана, а смерть этого временщика представляется как следствие его преступлений. Иудеи оправданы от всех несправедливостей, какие злоба возвела на них. Они остались невинными, и теперь уже нет ничего мудрее их закона и выше их религии. Участь, какая постигла Амана, должна пасть и на его соучастников, которым надобно отплатить той же монетой. Поэтому предписывалось всем военным и гражданским правителям империи помогать иудеям, когда настанет день мести. Когда будут торжествовать иудеи, тогда в их радости должны принять участие и прочие жители 127 провинций. Вот содержание указа, который Мардохей разослал по всему царству от имени царя. Можно себе представить неизъяснимую радость детей Израиля. При вести об этом счастье не было конца праздникам и пирам. Милость Ассуира постоянно увеличивалась к Мардохею, и бедный и ничтожный израильтянин, который так недавно толкался между придворными служителями, теперь, одетый в порфиру, с княжескою короною на голове, занимал одно из первых мест в государстве. Но Мардохей, стоя на высоте земного величия, не забывал своего прежнего состояния, и при своем величии он всегда был доступен просьбе бедняка, и все свое счастье полагал в том, чтобы делать добро народу, так что за его благодеяния народ впоследствии благословлял его имя. Наконец настал 13-й день адара, день мести и кровопролития. Счастье отвернулось от врагов, которые готовились было излить свою ненависть на почитателей истинного Бога. Теперь же должны сами поплатиться жизнью. В самом деле, кровопролитие было ужасное; около 75 тысяч погибло в различных провинциях империи. Наконец Ассуир, исчислив число жертв в своей столице, простиравшееся до 500, явился к Есфири и предложил прекратить убийства. Есфирь просила, чтобы он позволил еще повесить 10 сынов Амана. Царь согласился. И на следующее утро около 300 трупов явилось на виселицах. Достойно замечания, как мало корысть руководила иудеями в этом случае. По умерщвлении врагов, они не прикоснулись ни к чему, что принадлежало убитым. После прекращения этой резни Есфирь и Мардохей писали своим соотечественникам, чтобы в память этого избавления учредили блистательный праздник. Вследствие этого и установлен был праздник, называвшийся пурим, то есть жребий, потому что Аман жребием определил день истребления израильтян. Новейшая синагога отмечает этот праздник в 14-й день месяца Адара, а если год прибавочный (емболимический), то в 14 часов дополнительного Адара, начинающийся около весеннего равноденствия. Утром 14-го дня раввины собираются в синагогу и читают книгу Есфирь, писанную на еврейском языке, на свитке пергамента, подобном древним рукописям. Каждый из присутствующих должен разом, не переводя дыхания, прочитать имена десяти сыновей Амана. Они радуются, что последний имел такое незначительное потомство, что перечислить его можно не переводя дыхания; между тем всякий раз, как произносится имя Амана, в синагоге происходит ужасный шум. Все слушатели от малого до большого бьют молотком или топчут изображение этого врага народа Божия, которое повешено бывает на чем-нибудь подобно виселице; если же его нет, то эта церемония происходит над его именем или чем-нибудь другим; и все это происходит для того, чтобы унизить память амаликитянина. После этого посылаются друг другу дары, состоящие из съестного, и даются праздники, на которые приглашаются знакомые и бедные. В Талмуде предписывается в этот день напиваться до такой степени, чтобы никто не мог сказать, кто достоин проклятия или благословения Аман или Мардохей (предполагая, что Есфирь, для снискания себе Ассуирова благоволения, старалась напоить его пьяным). Накануне этого праздника бывает пост, который называется постом Есфири. Воздержание от всякой пищи продолжается только от восхода до заката солнца, а не в продолжение 24 часов, как говорит Калмет. Священное Писание не сообщает нам больше ничего о Есфири и ее дяде, даже время их смерти неизвестно. Путешественник Тюдель говорит, что ему показывали гробницу Мардо-хея в столице Мидии, называемой Гамдала Великая. Показывают еще и ныне гробницы Мардохея и Есфири в синагогах иудейских, в Гамадане, которых здесь гораздо больше, чем в других городах Персии. Здание, заключающее в себе эти памятники, было когда-то весьма обширно; но теперь оно есть не что иное, как маленькая часовня с двумя гробницами, сделанными из кирпича и обложенными деревом, выкрашенным черною краскою (Voy. de Paul Lucas). Книга Есфирь написана на еврейском языке до 3 стиха 9 главы. Иудеи считали ее всегда каноническою, а историю, изложенную в ней, справедливою. Остается нерешенным, кто автор этой книги. Святой Епифаний и Августин приписывают ее Езд-ре. Евсевий думает, что она явилась после этого учителя, но не говорит, кому она принадлежит. Некоторые ученые думают без всякого основания, что эта книга изобретена иудейскою синагогою. Но большая часть ученых предполагает, что писателями ее были Есфирь и Мардохей и что книга эта есть не что иное, как комментарии на два письма, которые писали эти два замечательных лица к иудеям персидским по случаю праздника Пурим. Что же касается отрывка, которого нет на еврейском и который, впрочем, находится в греческом и латинском переводах, то неизвестно, кто его написал. Некоторые приписывают его семидесяти переводчикам, но не имеют на это достаточных оснований. Другие же приписывают его Лизимаху. Но кто был этот Лизимах, где он жил, также ничего неизвестно. Впрочем, церковь и это прибавление считает каноническим. Цель написания книги состоит в том, чтобы показать ясное зерцало провидения Божия в сохранении истинной Церкви, и вне Иудеи, среди самых жесточайших врагов, и в главном распространении ее; примером Мардохея, Есфири, Амана и всего иудейского народа доказать, что Бог защищает и любит как всю церковь, так и каждого ее члена, что Он низвергает сильных, возносит уничтоженных и расстраивает все козни врагов; чтобы утешить израильтян, живших в Иудее, и возбудить их к тесному и единодушному союзу гражданскому. Она разделяется на две части: в первой описывается взятие Есфири из сирого состояния в супруги царя Артаксеркса; во второй рассказываются события, последующие за тем и уже изложенные нами. Первая простирается от 1 до 3 главы, а вторая от 4 до 10 включительно. Теперь остается нам сказать, кого надобно разуметь в Священном Писании под именем Ассуира, или Артаксеркса. Ученые касательно этого в разногласии. Одни называют его Дарием Истаспом, другие Ксерксом, а третьи Артаксерксом Долгоруким. Первых двух мнений принять нельзя, потому что, по свидетельству Геродота, Дарий Истасп имел в супружестве двух дочерей Кировых, Астинь и Аристону, дочь Смердиса Пармину и дочь Отана, персиянина, и до самой смерти Дариевой всю власть имела Астинь, что прямо противоречит истории Астини, изложенной в книге Есфирь. Ксеркс, по свидетельству того же историка, имел в супружестве персиянку Аместраду, женщину самую жестокую. Значит, надобно принять последнее мнение. Это мнение подтверждают Иосиф Флавий, семьдесят толковников и автор прибавления к книге Есфирь. Кроме того, это мнение объясняет благоволение Артаксеркса Долгорукого к иудеям. Различие имен Ассуир, Артаксаст и Артаксеркс можно объяснить тем, что название Ассуир - «великий воин» было общим именем царей персидских, как «фараон» царей египетских. На этом основании хронологию событий, изложенных в книге Есфирь, можно представить в следующем порядке: восшествие на престол Артаксеркса Долгорукого в 471 г. до Р. X.; пир и отвержение Астинь в 470 г., взятие Есфири в Сузы в 469 г.; брак Есфири с Артаксерксом в 10-м месяце седьмого года его царствования, в 466 г.; заговор евнухов в 465 г.; Аман бросает жребий для истребления иудеев, честь, отданная Мардохею, погибель Амана, возвышение Мардо-хея, указ в пользу иудеев в двенадцатый год царствования Артаксеркса, в 461 г.; избиение иудеями своих врагов и установление праздника Пурим в 460 г.; смерть Артаксеркса Долгорукого в 424 г.

ЕФРЕМ, см. Манассия и Ефрем.

Абноўлена 28.02.2018

ДАВИД (за 1040 лет до Р. X.), второй царь израильский, сын Иессея, из колена Иудина, родился в Вифлееме. Господь, отвергнув Саула, дерзнувшего противиться Его воле, повелел Самуилу помазать нового царя. Выбор Всеведущего пал на самого юного из восьми сыновей Иессея, Давида, который пас стада отца своего. По мнению большей части толковников, Давиду было тогда не больше 15 лет, а по словам Священного Писания, он одарен был замечательной красотой. Пришедши из Армафема в Вифлеем, Самуил помазал будущего царя среди его братьев, но не объявил ни ему, ни его семейству того, что значит этот обряд; не дал ни малейшего понятия о том величии, которое ожидало помазанника Божия. С этой минуты Дух Божий носился над Давидом. Между тем благодать Божия отступила от Саула, им овладел, по выражению Священного Писания, лукавый дух, который страшным образом мучил несчастного царя. Придворные, желая доставить своему повелителю приятное развлечение, предложили отыскать человека, который музыкой разогнал бы его мрачную меланхолию. Саул согласился, и один из отроков его указал на Давида как на человека, прекрасно играющего на инструментах, и притом, прибавил он, «этот юноша умен, храбр и красив собою». Саул тотчас дал приказание явиться к нему Давиду. Иессей, отправляя своего сына, по обыкновению восточному, послал царю в подарок несколько хлебов, мех вина и козла от стад своих. Игра юного Давида имела самое благотворное влияние на больного. Всякий раз, как бешенство овладевало царем, Давид брал гусли, и припадок проходил. Молодой пастух так понравился Саулу, что последний сделал его своим оруженосцем. Но, кажется, Давид на этот раз недолго был при дворе; он удалился к отцу и принялся за прежние свои занятия. Настала минута, когда Богу угодно было показать Израилю того, кто назначен был царствовать над ним. Филистимляне напали на Иудею. Саул собрал израильтян и вышел с ними против врагов. Три сына Иессея отправились с царем в поход. Отец, желая узнать состояние дел и осведомиться об участии своих детей, послал в стан младшего своего сына. Давид с запасом хлеба и муки отправился в путь и достиг места, где израильтяне расположились лагерем. Но, не доходя до стана, он услышал шум. Войска готовились к битве. Давид, оставив у стражи съестные припасы, поспешил в полк узнать о своих братьях. Во время их разговора вдруг из рядов неприятельских выходит великан и делает вызов на поединок, сопровождая его, по обыкновению, обидными для чести израильтян, словами. Услышав это, Давид вскричал: «Кто этот иноплеменник, который поносит полк Бога живого? Что царь даст тому человеку, который убьет этого исполина?» Ему отвечают, что такого Саул обогатит, отдаст за него свою дочь и дом его освободит от податей. Елиаф, старший брат Давида, догадавшись из расспросов о его намерении, закричал на него с гневом: «Зачем ты сюда пришел и на кого оставил немногих, овец тех в пустыне? Я знаю высокомерие твое и дурное сердце твое, ты пришел посмотреть на сражение» (1 Цар. 17:28). Слова Давидовы тотчас дошли до Саула, и царь потребовал его к себе. Молодой пастух, явившись пред своим повелителем, вызвался идти и бороться с иноплеменником. Саул, видя юность Давида, сказал ему: «Ты еще молод, а враг твой муж, с юных лет своих сражается». Сын Иессея в ответ на это рассказал следующий случай: «Когда я пас стада отца своего, часто случалось, что лев или медведица уносили что-нибудь из моего стада. Тогда я немедленно гнался за похитителями и отнимал у них добычу. Если же они противились, я, взяв за горло, убивал. Если раб твой убивал льва или медведицу, то, конечно, справится и с этим гордым исполином. Если Бог избавлял его от диких зверей, то избавит и от руки иноплеменника». Тогда Саул сказал: «Иди, да будет Господь с тобой!» Царь хотел было одеть юного ратоборца в свою воинскую одежду, но Давид, не привыкши к тяжелому вооружению, отказался от нее, а вместо того взял бывшую тогда с ним палку с сумкой, в которую положил пять гладких камней, и с пращой в руке вышел на грозного врага. Между тем Голиаф выходил к нему вооруженным с ног до головы. Перед ним оруженосец нес щит его; как скоро исполин заметил своего, так странно вооруженного, противника, в досаде закричал: «Ужели я пес, что ты идешь против меня с палкой и камнями; ступай сюда, и я отдам плоть твою птицам небесным и зверям земным!» Давид отвечал: «Ты идешь на меня с мечом и копьем, а я иду на тебя во имя Господа Бога. Пусть теперь знает весь Израиль, что Господь спасет его не мечом и не копьем». Исполин приближался, чтобы поразить дерзкого. Но Давид с живостью достал из сумки камень, положил его в пращу и пустил в Голиафа. Удар был так силен, что сразу поразил исполина. Победитель тотчас подбежал к нему, выхватил меч его и отрубил ему голову. Такой неожиданный и блестящий успех сражения воодушевил мужеством израильтян. Филистимлянами овладели ужас и отчаяние. Увидев храбрейшего из своих воинов мертвым, они обратились в бегство. Евреи преследовали своих врагов до врат Гефа и Аккарона. С этого времени начинается слава Давидова. Победа над Голиафом обратила на него внимание всего народа и царя. Саул сделал его своим военачальником. Ионафан, сын царя, полюбил его как свою жизнь. Но счастье Давида было непродолжительно. Когда победители возвращались из похода, жены еврейские с музыкой выходили им навстречу и хором пели: «Саул победил тысячи, а Давид тьмы». Такой энтузиазм народный к победителю Голиафа наполнил сердце царя злобой и ненавистью. С этого времени он начал преследовать его как врага своего и из личной ненависти к нему, и из опасности встретить в нем соперника власти своего дома. Поэтому Саул употреблял все меры для ускорения его смерти, сначала благовидные, а потом, когда уже ничто не помогало, начал его преследовать открыто. Однажды, для разогнания меланхолии царя, Давид играл на гуслях. Больной, пользуясь этим случаем, решился убить его и пустил в Давида копье; но последний увернулся, и копье попало в стену. Это повторялось и не раз, но всегда с таким же успехом. Пристыженный такой неудачей, царь отказался лично преследовать своего врага. Он решился подвергнуть его тысяче опасностей, где бы он наше; верную смерть. С этим намерением Саул давал Давиду самые трудные поручения. Но сын Иессея вместо смерти в исполнении опасных предприятий нашел славу и приобрел еще большую любовь народа. «А весь Израиль и Иуда любили Давида», потому что он предводил ими и устраивал их в сражении. Это еще больше раздражало царя. Победа над Голиафом давала Давиду полное право искать руки Меровы, старшей дочери Саула. Но царь не сдержал своего слова и отдал ее за Адриила, моавитянина. Но между тем другая его дочь, Мелхола, полюбила Давида. Саул предложил ему руку младшей дочери с тем условием, чтобы он убил сто филистимлян. Мужественный герой убил 200 человек и женился на Мелхоле. Таким образом, и здесь Саул испытал неудачу в преследовании Давида; но считал необходимым во что бы то ни стало погубить своего врага и решился открыто преследовать его. С этого-то времени начинается для Давида жизнь беспокойная, полная трудов и опасностей. Неутомимо преследуемый своим врагом, он нигде не находил для себя безопасности и покоя. Он то скитался по безлюдным местам своего отечества, то искал убежища в стране чужой. Эта бурная жизнь дала Давиду случай развить всю энергию, все силы души своей; она послужила школой, где он приобрел навык и твердость переносить неудачи, где научился знать и себя, и людей. В жестокой школе несчастий высокие дарования и добрые наклонности проявились во всем своем величии и принесли величайшую пользу отечеству на престоле. Случайно сделавшись предводителем толпы несчастных, он так успел возвыситься над ними, что заставил их повиноваться себе и соблюдать порядок, необходимый при такой жизни. Мужество в несчастии, благородное обращение с подчиненными, христианское великодушие к жесточайшим врагам - вот что представляет период Давидовой жизни, которую нам следует рассказать. Саул, решившись открыто преследовать Давида, приказал стеречь дом его ночью, чтобы утром убить его. Но Давид, уведомленный об опасности своей женой, скрылся из дома через окошко и удалился в Армафем к Самуилу. Узнав убежище своего врага, царь послал туда своих слуг с приказанием взять скрывшегося там Давида. Но посланные, пришедши в Номву, нашли Самуила и Давида среди сонма пророков. При виде сонма священных мужей на них сошел Дух Божий, и они начали пророчествовать. То же чудо повторилось в другой и третий раз, даже и с самим Саулом, не замедлившим явиться туда же. Прибытие Саула в Номву заставило Давида убежать оттуда. Повидавшись с другом своим Ионафаном (через которого узнал, что мир между ним и Саулом невозможен), он отправился в Номву, священный городок колена Вениаминова, где была скиния. Первосвященник Авимелех, видя его одного, с удивлением спрашивал его об этом. Давид отвечал, что он получил от царя тайное приказание, чего не должна знать и дружина его, оставшаяся в одном местечке. Утомленный путем, изгнанник спросил у служителя Божия хлеба. Но Авимелех не имел ничего, кроме хлебов предложения, которые и отдал Давиду; а потом, по его просьбе, вручил ему и меч Голиафа, находившийся в скинии. Подкрепив себя пищей и вооруженный, Давид убежал к Анхусу, царю гефскому, надеясь, что ненависть Саула не будет так далеко его преследовать. Но несчастный и здесь не нашел себе покоя. Дружина Анхуса возбудила подозрение своего царя к изгнаннику, утверждая, что, вероятно, он тот самый Давид, который пользуется такой славой в своем отечестве и много способствовал поражению филистимлян. Давид, заметив недоверчивость, должен был играть роль безумного, дабы отклонить от себя всякое подозрение и безопасно уйти отсюда. Возвратившись в отечество, он скрылся в пещере Одолламской. Здесь около изгнанника собрались его родные и до 400 человек таких же несчастных, как он. Предводительствуя этой толпой, Давид для безопасности удалился в землю Моавитскую. Но пробыв здесь недолго, он, по приказанию пророка Гада, возвратился в свое отечество и остановился при городе Сарих. Узнав, что филистимляне напали на Кеиль, он, по повелению Божию, выступил против врагов, обратил их в бегство и остановился в избавленном городе. Между тем Саулу тотчас дали знать, что Давид в Кенте. Царь с радостью принял эту весть, думая, что враг, находясь в пределах его государства, не ускользнет из его рук, и решился напасть на Кеиль. Но победитель, узнав это и боясь измены со стороны граждан, оставил город и удалился в пустыню Зиф, где его посетил друг Ионафан. Но и жители Зифа дали знать Саулу, что Давид скрывается в их окрестностях. Царь, руководимый подосланными, отправился в погоню за своим противником. Он искал его по всем направлениям пустыни Маон; но все неудачно. Впрочем, Давид чуть-чуть было не попал в руки смертельного врага своего. Однажды оба они сошлись на одной горе, но так, что Саул был на одной стороне горы, а Давид - на другой. Смерть была неизбежна для преследуемых. Но Промысл бодрствовал над ними. В это время донесли Саулу о нападении на Иудею филистимлян. Царь должен был забыть личную месть и идти на помощь отечеству. А Давид убежал в пустыню Енгадди, близ Мертвого моря. Впрочем, нападение врагов не избавило изгнанника от преследования, оно только отсрочило его на некоторое время. Лишь только Саул справился с врагами, как тотчас опять начал преследовать своего зятя. Узнав местопребывание Давида, он с 3000 воинов пошел искать его. Проходя пустыней, царь случайно зашел в пещеру. Здесь находился и Давид со своими спутниками. Какой для него удобный случай избавиться навсегда от жестокого и неумолимого врага! Дружина его советовала убить Саула. Но великодушный Давид не сделал беззащитному гонителю ни малейшего зла. Он удовольствовался только тем, что в темноте отрезал край его одежды. Лишь только Саул отошел на такое пространство, что опасаться было нечего, Давид вышел из пещеры и пошел за ним. Пройдя немного, он закричал: «Царь!» Саул обернулся. Сын Иессея, поклонившись до земли в знак почтения и уважения, сказал ему: «Царь, вот край твоей одежды; этот случай может показать тебе, что ты был в моих руках, я мог убить тебя, но не хотел обагрять рук своих в крови помазанника Божия. Не думай, что я имею против тебя дурное намерение. Бог будет судьей между мной и тобой!» - «Давид, сын мой, это твой голос, - воскликнул Саул, тронутый величием и благородством души своего противника; и потом со слезами на глазах он продолжал: - Да я вижу, что ты лучше меня, когда воздал за зло добром. Я уже знаю, что ты будешь царем иудейским; и поэтому прошу, прошу, поклянись мне не истреблять моего дома». Давид поклялся, и Саул удалился домой. Долго бедный изгнанник скитался и переходил с места на место и наконец избрал для себя убежищем пустыню Фарран в каменистой Аравии. На горе Кармил, около того места, где жил будущий царь иудейский, паслись стада одного богатого израильтянина, по имени Навал. Давид и его спутники защищали скот и пастухов от хищных зверей и от нападений диких народов. В день стрижки овец Навал, по тогдашнему обыкновению, решился дать обед своим работникам. Узнав это, Давид послал к нему десять человек с приветствием от его имени и с просьбой дать им за труды что-нибудь. Но Навал грубо отвергнул посланных и отказ свой высказал в самых обидных выражениях. Раздраженный таким наглым ответом, Давид приказал своим спутникам вооружиться. Он поклялся, что завтра не останется ни одной души в доме этого корыстолюбивого человека; к счастью, у Навала была умная жена, Авигея. Узнав об этом отказе от одного из служителей своего дома, она тотчас поспешила поправить ошибку своего мужа. Взяв с собой двести хлебов, пять сосудов вина, кошницу сушеного винограда, двести пучков смокв, жена Навалова отправилась навстречу раздраженному Давиду. Встретив его на дороге, она сошла со своего осла, поклонилась до земли, предложила в дар все, что взяла с собой, и начала умолять его простить ее мужу грубость и не проливать неповинной крови. Смягченный слезами и красотой Авигеи, Давид укротил свой гнев, принял от нее подарки и отпустил с миром в дом. После смерти Навала он женился на Авигее. В том же месте Священное Писание упоминает и о другой жене Давида, Ахинааме. Ненависть Саула к Давиду, как бы умершая на некоторое время, пробудилась с новой силой. Он начал с того, что дочь свою Мелхолу, жену Давидову, отдал другому. Между тем ему дали знать, что враг его находится в пустыне Зиф. С отборной дружиной царь пошел опять отыскивать своего преемника. Проходя пустыней, Саул остановился близ холма Ехелаф. Недалеко от этого места находился и Давид. Узнав через своих лазутчиков, где остановился царь, он в сопровождении одного Авессы пробрался ночью в лагерь и, кровительствуемый темнотой, достиг палатки Саула. Царь и все спутники его спали глубоким сном. Возле головы царя стояли кувшин с водой и копье, воткнутое в землю. В этот раз Авесса сказал Давиду: «Ты видишь, что Господь предает в твои руки врага; если хочешь, я ударю его копьем так, что удара уже повторять на надобно». Благородный сын Иессея отвергнул это предложение, он ни за что не соглашался поднять руку на помазанника Божия и удовольствовался только тем, что взял копье и чашу и спокойно вышел из лагеря. А сам между тем для безопасности вошел на гору, и лишь только настал день, он громким голосом позвал Авенира, полководца Саулова, и сказал ему: «Не муж ли ты, и кто равен тебе в Израиле? Для чего же ты не бережешь господина твоего, царя? ибо приходил некто из народа, чтобы погубить царя, господина твоего. Нехорошо ты это делаешь; жив Господь! вы достойны смерти за то, что не бережете господина вашего, помазанника Господня. Посмотри, где копье царя и сосуд с водою, что были у изголовья его?» Саул, узнав голос своего прежнего оруженосца, сказал: «Давид, это твой голос?» - «Да, это я, - отвечал изгнанник, - и за что ты, царь, меня гонишь? Что я сделал тебе худого? И теперешний случай не показывает ли, что я не имею против тебя никакого злого умысла!» - «Да, я безумно поступал, - отвечал Саул, - и много виноват пред тобой. Теперь, сын мой, возвратись ко мне, я не сделаю тебе ни малейшего зла». Но Давид не верил слову своего врага. Он возвратил ему копье, а сам для безопасности удалился к Анхусу, царю гефскому. Приняв под свое покровительство иудейских странников, Анхус дал им для жительства небольшой городок Секелаг. Отсюда они делали самые страшные нападения на иноплеменников; «И опустошал Давид ту страну, и не оставлял в живых, ни мужчины, ни женщины» (1 Цар. 27:9). А скот и все имения забирали с собой и тем содержались. Но когда Анхус спрашивал, на кого они нападают, Давид отвечал, что на евреев. Этим он приобрел такую привязанность царя, что последний говорил: «Давид у меня всегда останется рабом, потому что он уже сделался ненавистным в Израиле». Но такие ответы поставили однажды Давида в самое критическое положение. Филистимские цари составили между собой союз против евреев. К этому союзу присоединился и Анхус. Надеясь на верность и храбрость Давида, он предложил ему принять участие в этой войне. Отказываться было нельзя. Давид согласился и шел со своей дружиной в последних рядах. Но союзники, видя присутствие израильтянина в их лагере и боясь измены, просили Анхуса удалить его из войска. Царь приказал Давиду оставить лагерь. После трех дней пути израильтяне достигли Секелага, который представлял печальное зрелище. Во время их отсутствия амаликитяне напали на город, жителей пленили, а здания выжгли. При виде опустошенного места отчаяние овладело всеми. Каждый из солдат требовал своей жены, детей, имения. В бешенстве они хотели было убить камнями своего вождя. Но Давид, который и сам лишился двух жен, не теряя присутствия духа, испросил благословение Божие и бросился преследовать разбойников. Утомленные трудностями пути, около двухсот воинов отстали. Но Давид продолжал путь с остатками. Дорогу им указал один египтянин, которого бросил какой-то амаликитянин. Догнав врагов, иудеи с ожесточением напали на своих грабителей и не только возвратили все плененное, но взяли еще богатую добычу и с радостью возвратились домой. Не успел храбрый победитель успокоиться, как вдруг один амаликитянин приносит ему весть, что Саула и сына его Ионафана нет в живых, и подносит ему венец царский. Услышав такую печальную весть, Давид и все окружающие его показали самую непритворную печаль. Великодушный сын Иессея с искренней печалью оплакивал злополучного своего друга Ионафана. «Скорблю о тебе, брат мой Ионафан - восклицал он в горести, - Ты был очень дорог для меня; любовь твоя была для меня превыше любви женской» (2 Цар. 1:26). Кровопролитное сражение, в котором погиб Саул, сделало свободным престол иудейский. По определению Божию, Давид должен был наследовать венец. В сопровождении своего семейства и спутников он вышел из Секелага и достиг Хеврона, где и провозглашен был царем от колена Иудина. Но другие колена остались верными дому Саула. Авенир, начальник войск погибшего царя и ближайший его родственник, явился с Иевосфеем, сыном Сауловым, в лагерь и провозгласил его царем над одиннадцатью коленами израильскими. Между двумя претендентами дело должно было решиться оружием. Война возгорелась. В одном из сражений Иоав, военачальник Давида, разбил наголову Авенира. Дети Иуды, одушевленные победой, без милосердия преследовали врагов, так что Авенир просил Иоава прекратить эту резню. Последний согласился, и звук трубы прекратил кровопролитие. Впрочем, эта междоусобная война продолжалась почти два года, и в ней, разумеется, пролито много крови с той и другой стороны. Наконец Авенир, недовольный Иевосфеем и считая эту войну для себя бесполезной, решился перейти на сторону законного царя. В сопровождении 20 воинов он явился в Хеврон и предложил Давиду объединить под власть его весь Израиль. Царь с радостью принял предложение Авенира, а ему самому сделал великолепный прием. Но храбрый полководец не успел исполнить своего обещания. Он был изменнически убит Исавом, который мстил ему за смерть Асаила, а может быть, и опасался иметь в нем соперника себе. Это убийство причинило Давиду живейшую печаль. Он вслух всему народу объявил, что невинен в этом преступлении, и торжественно призывал гнев Божий на главу убийцы. Впрочем, смерь Авенира ослабила сторону Иевосфея, а несчастная кончина последнего совершенно уничтожила власть дома Саулова. После смерти своего царя старейшины одиннадцати колен явились в Хеврон к Давиду и сказали: «Вот, мы - кости твои и плоть твоя» - и предложили ему свое подданство»; царь с радостью принял единодушное желание народа и в другой раз был помазан на царство, но уже над всем Израилем. Для избрания его собралось со всей Иудеи до 300 000 воинов. Это грозное ополчение около трех дней стояло близ Хеврона. Дети Израиля предавались радости, видя на престоле человека, храбрость и испытанная мудрость которого ручались за мир и безопасность их отечества. Пользуясь энтузиазмом народа, новый царь решил ознаменовать начало своего царствования громкой победой. Для этого избрана была крепость Иерусалим, которая еще находилась во власти иевусеев. Этот город, по намерению Давида, должен был быть столицей царства Иудейского. На вопрос о сдаче жители дали самый грубый ответ. Чтобы возбудить большую ревность, царь объявил: «Если кто первый сразится с врагами, будет сделан военачальником». Лишь только это объявление разнеслось по стану, как все воины понеслись навстречу опасности. Но Иоав пред всеми отличился и первый взошел на крепость. Город был взят, сделан столицей и получил название града Давидова. Первым делом Давида было усмирением и завоеванием соседственных народов обеспечить своему царству независимость и самостоятельность. Вот почему почти все царствование свое провел он в битвах с врагами своими. Прежде всего царю нужно было обеспечить свою столицу; поэтому он и занялся покорением ее окрестностей, бывших еще в руках иевусеев. Между тем и более сильные враги не дремали; филистимляне, видя на престоле иудейском мужественного и храброго царя и страшась за свою свободу, решились в самом начале подавить возрастающую силу нового царства. Они составили между собой союз и напали на Иудею. Благочестивый Давид, испросив благословение Божие, вышел против врагов. Неприятели между тем успели уже пробраться до Вифлеема. Иудеи, воодушевляемые надеждой на Бога, напали на филистимлян и разбили их. Враги обратились в бегство и второпях забыли своих богов. Победители взяли идолов и сожгли. Из периода этой войны Священное Писание рассказывает один случай, который показывает, каковы были воины Давидовы и как велика была преданность войска своему царю. Находясь перед Вифлеемом, в виду врагов, Давид захотел пить и потребовал воды из колодца, который был в стане неприятеля. Трое храбрых тотчас вызвались исполнить волю его. Они пробились сквозь филистимское войско, достали из колодца воду и принесли ее своему повелителю. Тронутый такой героической преданностью, царь не решился пить воды, которая куплена такой дорогой ценой, и вылил ее в жертву Богу. С такими воинами чего не мог сделать Давид? Кто мог противостоять ему? Но враги решились попытать еще счастья. Они снова вооружились и напали на Иудею. Давид сначала уклонился от битвы и засел в чаще леса. Но потом, услышав шум дерев (знак победы, назначенный самим Богом), напал на них и нанес решительное поражение, и «сделал Давид, как повелел ему Бог; и поразили стан Филистимский, от Гаваона до Газера». После этой победы враги на некоторое время утихли. Спокойствие осенило Иудею. Пользуясь мирным состоянием своего государства, Давид решился торжественно перенести Ковчег Завета в Иерусалим. Он хотел сделать свою столицу центром не только гражданского, но и религиозного управления, и это необходимо было для большего содействия соединению еврейского народа в одно политическое тело. По возвращении из плена филистимского Ковчег Завета находился у Аминадава в Кариафиариме, городе колена Иудина. Для этого случая Давид собрал до 70 000 юношей со всего Израиля и после совещания отправился к месту, где находилась святыня Израилева. На новую колесницу, запряженную волами, положили Кивот Завета и отправились в путь. Царь и его окружающие с музыкой и песнями сопровождали колесницу. Но на дороге один из волов сбился с пути и наклонил колесницу. Оза, боясь, чтобы не упал Ковчег, решился поддержать колесницу, неосторожно коснулся самой святыни и вдруг поражен был смертью. Это несчастье превратило общую радость в уныние; поезд остановился. Боясь за себя, Давид оставил Кивот у Аведдара и отправился в Иерусалим. Прежде всего он занялся сооружением скинии; потом, видя, что Бог благословил дом Аведдаров, решился возобновить свое намерение. На этот раз он собрал едва ли не всех своих подданных. Кивот несли священники и левиты. На седьмом шагу принесены были жертвы за благополучное начало путешествия. В сопровождении всего ликующего Израиля святыня подвигалась к Иерусалиму. Музыка и радостные песни народа не умолкали. Сам царь, в великолепной одежде, с гуслями в руках, играл, пел и плясал, идя за Кивотом. При кликах народной радости надежда народа Божия въехала в город и поставлена была в скинии. В благодарение Богу Давид принес Ему бесчисленные жертвы, а народ одарил пищей и вином. По окончании торжества дети Иакова разошлись по домам, полные радости и сладостных надежд. Украсив свою столицу присутствием такого высокого памятника, царь решился построить для него великолепный храм. Ему было стыдно, что сам он, простой и грешный человек, живет в прекрасном дворце, а Кивот стоит в кожаной палатке. И Давид искал возможность исполнить это предприятие при содействии друга своего Хирама. Предприимчивый царь терский, видя возвышение Давида и его царства, решился вступить с ним в дружественные сношения, надеясь, разумеется, найти хороший сбыт товарам своей страны. Он прислал в Иерусалим послов с предложением брать у него кедр и работников всякого рода. Давид согласился, и тиряне построили ему прекрасный дворец. Теперь, имея искусных мастеров и материалы, благочестивый царь обратился за советом к Нафану. Пророк отвечал: «Все, что ты захочешь, делай, потому что Господь с тобой». Но в ночь человеку Божию было видение: Господь явился ему и приказал сказать Давиду: «Так говорит Господь: ты ли построишь Мне дом дм Моего обитания, когда Я не жил в доме с того времени, как вывел сынов Израилевых из Египта, и до сего дня, но переходил в шатре и в скинии?... Когда же исполнятся дни твои, и ты почиешь с отцами твоими, то Я восставлю после тебя семя твое, которое произойдет из чресл твоих, и упрочу царство его. Он построит дом имени Моему... И будет непоколебим дом твой и царство твое на веки пред лицем Моим, и престол твой устоит во веки» (2 Цар. 7:5-6, 12-13, 16). На другой день Нафан рассказал царю видение, и Давид, выслушав такие высокие обетования, простерся с благоговением пред Богом и воскликнул: «Кто я, Господи [мой], Господи, и что такое дом мой, что Ты меня так возвеличил!» (2 Цар. 7:18). Царь израильский оставил намерение строить храм и с этого времени занялся приготовлением материалов, чтобы его преемник имел возможность со славой выполнить его предприятие. Спокойствие, осенившее Израиль, опять нарушено было филистимлянами. Но враги при первой встрече были разбиты и потеряли город Геф. Более тяжелая участь постигла моавитян. Победив этот народ, Давид разделил его на три части: две из них истребил, а остальную обратил в рабство. Около этого времени он принужден был вступить в войну с Адраазаром, царем сувским в Сирии. Решившись распространить свои владения до Евфрата, этот государь, вместе с царем дамасским, вооружился и напал на Иудею. Храбрый Давид выступил против врагов и одержал над ними решительную победу. Он взял в добычу много металла и 1000 колесниц и, сверх того, отнял город Дамаск, а на Сирию Дамасскую наложил дань. В то время когда и сам Давид распространял свои владения, Авесса, брат Иоава, воевал с идумея-нами и покорил их под власть своего царя. Около этого времени умер царь аммонитян. Находясь в дружественных сношениях с отцом, Давид отправил послов к сыну его Амнону с утешением в такой горестной потере. Но молодой правитель, подозревая, что царь иудейский подослал к нему лазутчиков, с намерением узнать состояние его государства, выбрил несчастным головы, обрезал полбороды и полы платья и обесчещенных таким образом отослал назад. Давид решился жестоко отомстить за свою поруганную честь. Он сделал воззвание к своему народу, и по одному слову любимого царя явилась мужественная армия и вручена была Иоаву. Аммо-нитяне, ожидая нападения от иудеев, призвали на помощь царей сирийских. Иоав, думая напасть на врагов врасплох, сам попал в засаду. Он увидел себя вдруг окруженным со всех сторон. Впереди стояли аммонитяне, готовые к битве, сзади сирияне заняли высоты, единственный путь к спасению. Находясь в такой крайней опасности, иудейский полководец, нимало не медля, разделил свое войско на две колонны и, свернувши их в каре, решился пробиться. Отборное войско мужественно выдержало натиск сириян, но более слабое, под командой Авессы, отступило. Тогда Иоав краткой, но красноречивой речью остановил бегущих. Воодушевленные словами храброго начальника, они бросились в битву и победили врагов. Впрочем, сирияне вскоре оправились от поражения и, получив подкрепление из-за Евфрата, снова начали войну с Иудеею. Тогда сам Давид повел свои войска против врагов и нанес им поражение, так что большая часть союзников сирийских пристала к стороне Давида. Враги в этой битве потеряли до 700 колесниц и до 40 000 воинов. Для окончательного покорения аммонитян в следующее лето Иоав вторгся в их владения, опустошил их страну и, наконец, осадил Раввафу, столицу Аммонитского царства. После продолжительной осады город доведен был до невозможности держаться. Видя это, Иоав просил Давида в лагерь, предоставляя ему честь взять город. Царь немедленно явился, и воины, воодушевленные его прибытием, героически пошли на приступ и взяли крепость. Между сокровищами, доставшимися победителям, был золотой царский венец, в котором находился большой дорогой камень. Жителей побежденного царства большей частью победитель истребил и обрек на сожжение в печи Молоха, а оставшихся в живых обратил в рабство. Эти победы имели следствием то, что вся Сирия покорилась власти царя израильского. Все соседственные народы уважали имя Давида, и Иудея заняла одно из первых мест между государствами Азии. Теперь царю израильскому оставалось только наслаждаться миром и благословением Божиим и заниматься внутренним устройством своих владений. Но в это время из недр самого государства поднялась страшная туча и подвергла опасности не только престол царя, но и целостность самого царства. То были бунт Авессалома и возмущение Савея и другие несчастья. Этими бедствиями Промысл удерживал Давида на пути своего закона. В последнюю войну с аммонитянами царь оставался в Иерусалиме. Однажды, прогуливаясь на террасе своего дома, он увидел моющуюся женщину, красоты необыкновенной, и пленился ею. Узнав о ней, он призвал Вирсавию к себе и познал ее. Следствия греха вскоре обнаружились, и обольщенная открыла это Давиду. Чтобы избавить ее от смерти, царь вызвал из стана ее мужа Урию, хеттеянина (см. Урия), и хотел было его послать к жене. Но последний, вероятно, догадавшись об истинной причине этой заботливости, не согласился исполнить его воли. Тогда Давид преступление приложил к преступлению. Он тотчас дал Иоаву приказание, чтобы Урию поставили в опасное место, где бы он нашел себе верную смерть. Воля его была исполнена. Урии не стало в живых, и Вирсавия, оплакав смерть своего мужа, сделалась женой царя. Около года прошло, как Давид, совершив преступление, уже и забыл было о нем. Сильно любя Вирсавию, он с радостью смотрел на своего сына от нее. Но Иегова не попустил безнаказанно попирать свой закон; Он повелел пророку Нафану объявить преступнику Его гнев. Служитель Божий, явившись к царю, сказал следующую притчу: «В одном городе жили два человека, богатый и бедный. Первый владел бесчисленными стадами волов и овец, а у другого была одна овца, которая росла вместе с его детьми, ела с одного стола, пила из одной чаши и спала на одной постели, одним словом, была ему вместо дочери. Случилось одному путнику зайти к богачу на отдых. Желая угостить странника и вместе с тем сберечь свои стада, богач отнял у бедняка его единственную овцу. Как ты думаешь, царь, об этом поступке?» - «Жив Господь, - воскликнул с гневом Давид, - этот человек должен умереть, а бедняк вместо одной овцы должен получить семь». Тогда пророк сказал: «Богач - это ты, царь, а бедняк тот хетгеянин, у которого ты отнял жену. За такое преступление, - продолжал грозный обличитель, - Господь воздвигнет на тебя бедствия из твоего же дома. Жены твои будут поруганы перед всеми, и то, что ты сделал втайне, будет известно всем». Давид повергнулся перед Богом и со слезами раскаялся во грехе. Тогда пророк сказал: «И Господь снял с тебя грех твой; ты не умрешь; но как ты этим делом подал повод врагам Господа хулить Его, то умрет родившийся у тебя сын» (2 Цар. 12:13-14). Предсказанные несчастья не замедлили явиться. Дитя Вирсавии опасно заболело. Давид постился, плакал и молился о своем милом сыне, но, несмотря на это, дитя умерло. Но благочестивому царю за свой грех суждено было испить до дна горькую чашу гнева Господня. Амнон, старший и любимый сын Давида, обесчестил свою сестру Фамарь, а потом со стыдом выгнал ее от себя. Авессалом, брат Фамари по матери, решился кровью смыть бесчестие своей сестры и во время данного им праздника убил Амнона. Это братоубийство поразило горестью сердце отца. Он поклялся наказать убийцу по всей строгости законов. Избегая наказания, преступник ушел к царю гедсурскому, отцу своей матери, и пробыл там три года. По прошествии этого времени ему позволено было явиться в отечество. Но и здесь не прежде как через два года раздраженный отец решился видеть сына и примириться с ним. Но эта медлительность раздражила гордого Авессалома. Он хотя и помирился с отцом, но в душе таил преступный замысел. Честолюбивый сын, оскорбив таким преступлением отца, уже не мог надеяться получить корону из его рук. Притом ему, конечно, небезызвестно было, что и воля Давида, и воля Божия предназначили престол возлюбленному Соломону - сыну Вирсавии. Отчаявшись получить престол по праву, он решился завоевать его и поднял знамя бунта. Своею красотой, пышностью, ласковым обращением с народом и клеветой на правление своего отца - государя, он приобрел такую любовь, что когда открыто вооружился, то увидел вокруг себя чуть не весь Израиль. Восстание было так всеобще, опасность так велика, что Давид принужден был оставить столицу и со своими приближенными искать себе другого убежища, в пустыне. Босой, с открытой головой, несчастный царь пешком перешел Кедронский поток и взошел на гору Елеонскую. В числе сопровождавших его явились и жрецы, неся на своих плечах Кивот Завета. Но Давид отослал служителей Божиих назад, заметив, что они могут быть ему полезнее, если останутся в Иерусалиме и будут давать знать о намерениях бунтовщиков. С тем же намерением он послал в Иерусалим и Хусию, одного из приближенных своих. Странствуя по пустыне, Давид случайно встретился с Семеем, человеком из дома Саулова. Видя столь бедственное положение царя, он начал осыпать его проклятиями и бросать камнями. Авесса хотел было убить дерзкого; но царь остановил его, сказав: «Такова воля Иеговы; что удивительного, если потомки Сауловы так дурно с нами обходятся, когда мой собственный сын посягнул на престол и даже на жизнь мою». Между тем Авессалом занял Иерусалим и, по совету Ахитофела, опозорил ложе своего отца, проспав ночь с его женами на террасе дворца. В то время как возмутители занялись собранием в Иерусалим всего Израиля, Давид успел опомниться. Получив верные сведения о намерениях бунтовщиков, он удалился в Манаим и приготовился к обороне. Сюда не замедлил явиться и Авессалом. Сражение, произошедшее между отцом и сыном, решилось в пользу первого. Возмутители потеряли до 20 000 человек, в числе их пал от руки Иоава и Авессалом. Как ни много зла наделал гордый сын отцу, но, лишь только Давид услышал о его смерти, любовь родительская взяла верх над гневом. В отчаянии он заперся в комнате и никого не хотел видеть. Здесь, закрыв лицо руками, он ходил взад и вперед и с горькими слезами повторял: «Сын мой Авессалом! сын мой, сын мой Авессалом! о, кто дал бы мне умереть вместо тебя, Авессалом, сын мой, сын мой!» (2 Цар. 18:33). Эта отчаянная скорбь превратила торжество в печаль. Победители в тиши входили в город. Ни один радостный крик не говорил о торжестве и победе. Но победой дело все не могло кончиться. Семя раздора было брошено; в народе легко мог явиться другой предводитель партии; поэтому необходимо было, и одержав победу, принять меры для восстановления совершенного порядка. А Давид, удрученный горестью, совершенно забыл о своих делах. Видя это, Иоав решился вывести царя из забвения. Явившись к нему, он сказал: «Если ты еще долее будешь сидеть затворником и не явишься к народу, то у тебя не останется ни одного подданного; а это несчастье гораздо хуже всего, что ты испытал». Эти слова пробудили его от отчаяния. Давид понял всю важность слов своего вождя и немедленно вышел к народу, явившись при вратах города. Лишь только эта весть разнеслась по городу, как верные подданные спешили толпами видеть любимого своего государя. Но мужи израилевы разбежались по своим селам (вероятно, это были те люди, которые принимали участие в бунте). Вскоре виновный народ увидел свою ошибку и, чтобы заслужить прощение, решился возвратить престол законному царю. Желание это прежде всего высказалось между коленами Израилевыми. Но колено Иудино, несмотря на свою близость к царю, не думало о своей покорности. Эта холодность встревожила Давида. «И царь Давид послал сказать священникам Садоку и Авиафару: скажите старейшинам Иудиным: зачем хотите вы быть последними, чтобы возвратить царя в дом его?» А Амессая сделал даже своим военачальником, вместо Иоава. Это тронуло детей Иуды, и они поспешили отправить к царю послов с просьбой, чтобы он и его рабы возвратились к ним. После сего Давид выступил из Манаима и достиг Иордана. Между тем для засвидетельствования своей покорности потомки Иуды лично явились к царю; они с торжеством перевезли его через Иордан и проводили до Галгал. Сюда собрались и другие колена израильские. В досаде на то, что колено Иудино, не дождавшись прочих, одно проводило царя через Иордан, они сказали Давиду: «Зачем наши братья украли тебя у нас?» Те начали защищаться и в доказательство своего превосходства выставили свое родство с царем. «Что за нужда, - отвечали обиженные, - мы должны быть ближе, потому что нас в десять раз больше. Да и за что презираете вы нас? Не мы ли первые решились возвратить престол царю?» Но потомки Иудовы своей неуместной грубостью так раздражили прочие колена, что те решились отойти от Давида. Пользуясь этим волнением, некто Савей поднял знамя бунта и увлек израильтян за собой, так что царь въехал в Иерусалим в сопровождении только одного колена Иудина. Прибыв в столицу, он решился прекратить новый бунт в самом начале и для преследования возмутителя приказал Амессаю собрать в три дня все колено Иудино. Но Амессай не мог выполнить этого поручения в означенное время, а медлить было нельзя. Можно было опасаться, что Савей заберет все лучшие крепости и наделает гораздо больше вреда, чем Авессалом. Поэтому со своим непременным войском приказал Авессе заняться преследованием непокорного. Новый начальник с братом своим Иоавом настиг Савея в одной крепости, которую и осадил. Но осажденные, боясь гнева царева, выдали голову виновника их бедствия. Со смертью возмутителя прекратилась и война. Тишина и спокойствие воцарились в царстве Иудейском. После столь бурного времени благочестивому Давиду оставалось мудрыми мерами залечить раны государства, потрясенного до основания. Но не успел он успокоиться, как вдруг несчастье опять поразило Иудею. Жестокий голод в продолжении трех лет свирепствовал в Палестине. Печальный царь спросил Господа о причине такого бедствия. Вечный отвечал, что Он мстит за умерщвление Саулом гаваонитян. Чтобы умилостивить Бога, царь поспешил призвать обиженных и спросил, чего они хотят для удовлетворения своей обиды? Жители Гаваона потребовали на смерть тех людей, которые их гнали и преследовали; вследствие чего и отданы им были потомки Сауловы, исключая Мемфивосфея. Осужденные были повешены. После этих бедствий слава опять осенила Израиль. Они вели четыре войны с филистимлянами, и все они окончились самым блистательным образом для евреев. Только в первую из этих войн Давид чуть было не лишился жизни. Сражаясь храбро с врагами, он, утомленный, оставил битву. Приметив это, один из неприятельских воинов, по имени Иесвий, у которого копье весило 300 сиклей медных, решился напасть на ослабевшего царя. По счастью, случился Авесса. Видя своего государя в опасности, он прилетел к нему на помощь, сразился с иноплеменником и убил его. С этого времени войско заклинало своего царя не ходить на войну, чтобы не угасить светильника Израилева. Могущество Давида было непоколебимо; царство его было обширно и сильно. Все соседственные народы трепетали от его имени. Сам он окружен был благословением своих подданных. Удивительно ли, что царь Израиля при таком величии увлекся гордостью и тщеславием. Желая и сам видеть, и другим показать свое могущество, он приказал Иоаву сделать перепись всем своим подданным. Благоразумный воевода не соглашался было, но царь требовал исполнения своей воли, и перепись была сделана. По исчислении оказалось до I 300 000 человек, способных носить оружие, исключая колена Левиина и Вениаминова. Но Господь не замедлил показать заблудшемуся царю, как тщетна надежда на свои силы. И сам Давид скоро увидел свою ошибку; он уже раскаивался в ней, как вдруг является к нему пророк Гад и возвещает ему от имени Божия три рода наказания: за свою гордость он должен потерпеть или три года голода, или три месяца бегства от врагов, или три дня смерти. Царь выбрал последнее; он хотел лучше впасть в руки Бога живого, чем отдаться врагам. В продолжение трех дней ужасная язва унесла до 70 000 человек. В третий день на месте, где стояло гумно Орны Иевуссея, Давиду явился ангел с мечом, простертым на Иерусалим. При виде посланника Божия, поражающего израильтян, царь со слезами молил Бога обратить это наказание на него и дом отца его. Но в то же мгновение является к нему прежний пророк и приказывает на сем месте воздвигнуть Богу жертвенник. Давид немедленно исполнил волю Господню, принес жертву, на которую Бог ниспослал огонь, и язва прекратилась. Венчанный пророк приближался к концу своего блистательного поприща. Он уже чувствовал свою слабость и недостаток сил к управлению государством. Настало время торжественно объявить преемника престола. К этому царь принужден был особенно замыслами Адрнии (см. Адония), который провозгласил себя царем. Узнав об этой дерзости, Давид приказал первосвященнику Садоку торжественно помазать Соломона на царство и объявил об этом народу. Наконец, видя приближение своей смерти, маститый старец собрал вокруг себя своих сыновей, старейшин народа, начальников войска и, став посреди них, сказал: «Я намерен был создать храм Господу; но это по воле Божией поручено сыну моему Соломону, который и будет после меня царем». Потом, обращаясь к будущему государю, он увещевал его хранить заповеди Божий и прилежать о создании храма, план которого и вручил ему. Затем Давид приказал разложить перед народом все сокровища, приготовленные для построения дома Божия, просил своих подданных пожертвовать от своих достатков для этого дела и получил богатые приношения. На другой день принесено было в жертву до 3000 животных и при криках народной радости Соломон торжественно провозглашен был царем и снова помазан, и с этого времени уже занялся управлением. Тихо и спокойно доживал последние дни благочестивый Давид. Пред самой кончиной он призвал к себе своего милого сына, дал ему последнее наставление и простился навсегда с ним и с жизнью. Он умер шестидесяти лет от роду, царствовал 40 лет, 7 лет над коленом Иудиным и 33 года над всем Израилем. Гроб этого царя находился во времена апостольские и даже гораздо позже; бл. Иероним пишет, что ходил на поклонение гробу Давидову. Впрочем, царствование Давида славно не одними блистательными победами. Побеждая врагов и прославляя свое имя, этот государь не забывал и о счастье подданных и с ревностью заботился о внутреннем устройстве своего государства. Проникнутый благодарностью к Богу Израилеву, так его превознесшему, Давид с особой ревностью занялся устройством богослужения. Он положил, чтобы каждый левит вступал в должность в 20 лет. По исчислении этого священного колена царь отделил 24 тысячи на служение в храме. Из них левиты, происходившие прямо от Аарона, отправляли собственно священническую должность, потомки Гирсона, Каафа и Мерари занимались надзором над священными вещами и помогали при богослужении. Четыре тысячи сынов Кореовых определены дверниками, и четыре тысячи назначено было певчих, которые утром и вечером на гуслях, арфах и кимвалах воспевали хвалу Трисвятому. Каждый из этих трех разрядов разделен был на 24 чреды, сменявшиеся каждую субботу. Но, заботясь о славе дома Божия, Давид не забыл и других отраслей государственного управления. Особенно было обращено внимание на военную часть. При Сауле и до него всякий иудей, достигший двадцатилетнего возраста, должен был по призыву являться на войну, а по окончании военных действий воины расходились по домам и жили там до тех пор, пока опять не позовут в поле. Но подобное устройство войска было вредно и для земледелия и промышленности и особенно для военных действий. При таком распоряжении начальник никогда не мог основывать тех или других надежд, потому что было неизвестно, каково будет войско и скоро ли оно соберется. Потому действовать решительно было нельзя. Чтобы избежать этих затруднений, Давид учредил род постоянного войска. В Священном Писании говорится об отроках его, с которыми Авесса уже мог преследовать бунтовщика Савея. Народ свой он разделил на 12 частей, в каждой из которых было по 24 000 мужей. Каждая из этих частей имела своего начальника и обязана была в продолжение месяца быть вооруженной. Таким образом, при нападении врага всегда находились готовые воины для отражения его. Правда, эта армия была не то, что нынешние постоянные войска; но во всяком случае подобное устройство было гораздо полезнее для государства, чем при опасности собрание всего народа. Армия делилась на тысячи и сотни, над которыми поставлены были начальники, называемые тысячниками и сотниками; всем же войском управлял военачальник; во время войны армией распоряжался или сам царь, или военачальник. Что касается военной дисциплины, то иудеи в этом случае руководились древними обычаями. Во время действия войско имело вид треугольника. В сражении ряды их то смыкались в густые колонны, то рассыпались на легкие отряды, особенно при тайных засадах. Воинские хитрости были также небезызвестны. Мужество находило при дворе Давида самое лестное поощрение и высокие награды. Воины, отличившиеся на поле брани блестящими подвигами, назывались храбрейшими и имели право идти на битву во главе своих братьев. Израильтяне любили своих героев, оплакивали их смерть и подвиги их записывали в истории. Между воинами, разделявшими славу и несчастия царя-пророка, замечательны 30 человек, которым, говорит Священное Писание, не было во всем Израиле равных по силе и мужеству. И в гражданском отношении Иудея разделена была на те же 12 округов. В каждом из них были поставлены судьи для исполнения воли царской. Шесть тысяч левитов Давид разослал по городам и селам для суда и расправы. Но главный центр гражданского управления был в Иерусалиме. У царя были мудрые мужи, которые помогали ему в управлении государством. Знаменитейшие из царских советников были: Ионафан, дядя Давидов, муж мудрый и книжен сый, Ахитофела, Хусиа, первейший друг царя, Ванея, Авиафар, Садок и др. Теперь остается нам сказать несколько слов о псалмах Давидовых. Число этих песен, дошедших до нас, достигает 150. Впрочем, в составлении их участвовали и другие лица. Во всех псалмах нельзя не видеть особенной высоты в мыслях и слоге. Ни в одной поэме, ни древней, ни новой, не найдете такой высоты учения, таких святых правил, такой пламенной любви к Богу и ближнему и таких поэтических красот, какие здесь рассыпаны повсюду. И в самом деле, кто без особенного сердечного трепета начнет перелистывать эти страницы, полные духовного огня и святой жизни? У кого не забьется в груди сердце, читая эти вдохновенные песни, где мы находим трогательное утешение в несчастии, полные любви слова прощения к врагам и пламенное излияние чувств благодарности к милосердному и преблагому Богу? Правда, есть много хорошего, например, в величественных одах Древнего Рима; но начните читать их, когда скорбь посетит ваше сердце. Произведут ли на вас отрадное впечатление эти пленительные для чувств картины? Нет. Когда ваше сердце исполнено горечи, к чему послужит этот холодный стоицизм? На что вам мертвые рассуждения, когда вы имеете нужду в руке, которая поддержала бы вас на скорбном пути жизни и указала ту страну, откуда можно получить помощь и утешение. Но в песнях царя израильского почти от всякого слова веет любовью и утешением, все они проникнуты тем духом кротости и любви, какими он отличался. Не напрасно православная церковь ввела Псалтирь во все свои богослужения. Ни одна книга так не нужна для человека-грешника, как эта. Однажды спросили Иоанна Златоуста: «Не лучше ли оставить чтение Псалтири?» - «Пусть скорее перестанет светит солнце, чем оставить чтение этой богодухновенной книги», - отвечал вселенский учитель. Вот как важны эти священные песнопения! Господь, благоволивший произвести Мессию из рода Давидова, открыл ему и те пути, какими он хотел примириться с человечеством. В псалмах находятся предсказания об Иисусе Христе, предсказания, изумляющие своей точностью и полнотой. И неудивительно: сам вдохновенный царь-пророк был образом Искупителя. Здесь мы оканчиваем историю Давида. Ни к одному из царей Иудеи не питали такого благоговейного уважения, как к Давиду. И в этом нет ничего удивительного. Евреи обязаны были ему и своей независимостью, и своей славой, и своим превосходством над соседними народами, которые прежде презирали и угнетали их. Давид был и великим царем, и неустрашимым героем, и искусным политиком, и глубоким учителем, вдохновенным поэтом, пророком и святым человеком. Чего же ему недоставало, чтобы получить славу и у Бога; и у людей? Память святого царя-пророка Давида празднуется церковью 26 декабря.

ДАМАРИДА, жена, обращенная к христианству св. апостолом Павлом. О ней упоминает с похвалой Иоанн Златоуст (Gz. о свящ. кн. IV. ст. 7). Дамарида скончалась мирно в Афинах.

ДАН, сын Иакова и Баллы, рабы Рахилиной, родился в Месопотамии. Обстоятельства его жизни почти неизвестны. Он более известен по благословению, которое получил от Иакова: «Дан будет судить народ свой, как одно из колен Израиля; Дан будет змеем на дороге, аспидом на пути, уязвляющим ногу коня, так что всадник его упадет назад. На помощь твою надеюсь, Господи!» (Быт. 49:16-18). Колено Даново размножилось с удивительной скоростью; по счислению Моисея оно простиралось до 62 700 человек. Ему достались в удел окрестности Яффы; но этот удел был так мал, что потомки его принуждены были овладеть с оружием в руках Лаисом, который в честь своего родоначальника назвали Даном. Самсон, гроза филистимлян, происходил из этого колена. Дан умер в Египте на 127-м году своей жизни.

ДАНИИЛ (ок. 618-530 гг. до Р. X.), один из четырех великих пророков, жил во времена плена вавилонского. В третий год царствования Иоакима Даниил еще в юных летах был уведен в плен; по общему мнению, ему тогда было около десяти лет. Навуходоносор, по обыкновению восточных царей, повелел избрать для своего двора несколько юношей еврейских, отличавшихся знатностью рода, образованием и красотой. В числе избранных был и Даниил с тремя своими товарищами, Ананией, Азарией и Мисаилом, происходившими от крови царей иудейских. Когда юноши прибыли ко двору своего повелителя, прежние имена их были заменены халдейскими: Даниил получил имя Валтасар. Кротость пленников снискала им уважение и милость начальника евнухов, надзору которого они были поручены. Но вскоре царедворец увидел в юношах душу твердую и неустрашимую; несмотря на всю власть и настоятельные требования, он не мог принудить своих пленников употреблять пищу и пить вино, которые посылались им с царского стола, и вскоре увидел, что должен отказаться от исполнения воли своего повелителя. Бог наградил верность своих рабов. После десятидневного испытания, в продолжение которого обыкновенной их пищей были плоды и вода, еврейские юноши явились во всей своей очаровательной красоте, сияли всей свежестью юности и далеко превзошли тех из своих сверстников, которые пользовались царским столом. Тогда уже начальник евнухов более не противился их воле и предоставил им полную свободу следовать предписаниям своего закона. После трехлетнего обучения языку и наукам халдейским Даниил и его товарищи были представлены царю, который нашел в своих пленниках, особенно в Данииле, столько мудрости и познаний, что оставил их при себе. К этому-то, кажется, времени надобно отнести историю Сусанны (см. Сусанна), когда юный пророк показал первый опыт своей мудрости. В четвертый год плена Даниилова, во второй царствования Навуходоносора, последний видел сон, проснувшись, забыл его, но впечатление осталось. Царь тотчас повелел собрать магов, гадателей и астрологов и приказал им изъяснить забытый сон. Тщетно министры убеждали его, что это дело невозможное. Навуходоносор требовал и осудил на смерть всех мудрецов за их незнание. Даниил, подверженный общей опале, просил отсрочки. Он, со своими товарищами, обратился с пламенной молитвой к Сердцеведцу, Который и открыл пророку во сне сон и значение его. Утром, на другой день, князь Ариох привел его к царю. Навуходоносор, обращаясь к Даниилу, спросил, поможет ли он вспомнить ему сон и изъяснить его? Пророк отвечал: «Знание тайны, о которой ты спрашиваешь, принадлежит только одному Богу, Который благоволил открыть тебе, царь, что будет в последние дни. Вот твой сон: ты видел огромную и страшную статую. Голова ее была золотая, руки, грудь и плечи серебряные, чрево и стегна медные, голени железные, ноги частью железные, а частью глиняные. Потом вдруг сам собою отторгнулся от горы камень, ударился об эту статую и разрушил ее; металлы уничтожились, а камень возрос в великую гору и покрыл собой всю землю. Это твой сон; вот изъяснение его: золотая голова - это ты, царь царей, которому повинуются народы, полевые звери и птицы небесные, которому Всемогущий вручил власть, силу и могущество. После тебя явится другое царство, слабейшее твоего, - это серебряные части тела; потом восстанет царство, которое распространит свое господство по всей земле, - это медь. Четвертое царство будет так твердо, как железо, и покорит всю землю; но и оно ослабнет, как показывают ноги, частью железные, а частью глиняные. Во дни его явится еще царство, которое поглотит в себе все царства, не разрушится никогда и будет существовать вечно». Царь, изумленный такой мудростью, встал и поклонился юному пророку, осыпал его почестями и богатством и трем его товарищам поручил важные государственные должности. Первое из этих царств, бесспорно, есть царство Халдейское, или Вавилонское. Все толковники согласны также и в том, что под вторым царством надо разуметь царство Персидское, которое образовалось из халдеев, мидян и персов под властью Кира; под третьим разумеют Греческое, основанное Александром Великим, покорившим Азию. Под четвертым царством одни разумеют царство Александра Македонского при его наследниках (при Селевкидах и Лагах), а другие - Римское; последнее мнение принято. Несправедливо думают те, которые говорят, что пророк хотел под образом двух ног статуи представить два различных царства. Кроме того, что обе ноги из одного металла, ясно говорится, что обе обозначают одно царство - железное. В самом деле, Рим во времена республики был силен и несокрушим, как железо. Вся Греция, Африка, Италия, Галлия, Испания были под его игом. Никто не мог противиться ему, никто не избежал его власти. Римская республика, сделавшись империей при Августе, сияла еще своей славой; но при его преемниках, которые изображаются ногами частью железными, частью скудельными, древнее мужество стало исчезать. После этого уже не подлежит сомнению, что камень, который отторгся сам собою от горы, возрос в гору, покрыл всю землю и разрушил статую, означает Мессию, царство Которого никогда не будет разрушено, подчинит своей власти все царства земли и будет существовать вечно. Это пророчество имеет связь с видением четырех животных, о котором скажем после. В последний год своего царствования Навуходоносор опять видел страшный сон. Ему представилось дерево необыкновенной величины, которое украшено было листьями и плодами; все звери земные и птицы небесные питались от него и находили убежище под его тенью. Вдруг, по гласу ангела, ветви его были обрублены, и остался один только ствол с корнями, но и он был окован цепями и пробыл в этом состоянии семь лет. Напрасно мудрецы вавилонские пытались изъяснить это видение. Даниил, который был тогда начальником магов, астрологов и гадателей, опять предстал перед царем. Лицо его было помрачено унынием и горестью; царь старался ободрить своего мудрого советника. Пророк сказал: «Царь! Ты будешь исключен из общества человеческого и в продолжение семи лет будешь жить между животными, находиться под открытым небом и, как вол, питаться травой. По скончании этого времени, когда ты узнаешь, что Всемогущий держит в своей деснице и народы, и царей, получишь исцеление». Пророк советовал царю загладить преступления милостью и добрыми делами. Вскоре за предсказанием последовало и исполнение его (см. Навуходоносор). К царствованию Евильмеродаха надобно отнести две истории о Виле и Драконе, заключающиеся в 14-й главе книги пророка Даниила. Идол Вил, божество халдейское, был в большом уважении в Вавилоне. Но почитание его обходилось довольно дорого. В храме для него каждый день ставили двенадцать мер самой чистой пшеничной муки, шесть больших чаш вина и сорок овец, и все это пропадало в следующую ночь. Даниил как верный подданный счел необходимым открыть обман жрецов, которых было при храме около ста человек. Пророк знал, что жрецы подземным ходом приходят в храм и уносят с собой все. Поэтому, по его совету, царь запечатал храм свой печатью, а Даниил посыпал пол храма золой. На следующее утро Даниил, пришедши в храм вместе с царем, указал на следы жрецов и их жен и детей, оставшиеся на полу храма. Царь, разгневанный таким грубым обманом жрецов, осудил их на смерть, отдал идола Даниилу, а храм повелел разрушить. Но не один Вил был предметом поклонения вавилонян. Они питали огромного дракона, которому воздавали божеские почести. Приглашенный царем поклониться этому божеству, Даниил обещал убить змея без оружия, если позволит царь. Последний согласился. Тогда пророк сделал смесь из смолы, волос и жира и дал ее змею, который в то же время издох. Такое публичное неуважение к богам взволновало вавилонян: они с угрозами требовали, чтобы царь повелел бросить иудея в ров, в котором воспитывались семь львов. Даниил оставался семь дней между этими животными, а последним во все это время не давали пищи. Бог не оставил своего верного раба: пророк Аввакум, восхищенный ангелом из Иудеи, принес ему обед, приготовленный им для жнецов. Проникнутый благодарностью, Даниил в пламенной молитве возблагодарил Всеблагого Бога, не оставляющего своих верных рабов и посещающего их во время напастей. По прошествии семи дней царь пришел ко рву пожалеть о Данииле. Каково же было изумление его, когда он увидел человека Божия, сидящим между лютыми зверями, совершенно невредимым. В негодовании он приказал бросить в ров врагов пророка, которые тотчас были растерзаны. В первый год царствования Валтасара, сына и преемника Евильмеродаха, Даниил видел во сне четырех животных, выходивших из моря от четырех сторон света. Первый зверь похож был на львицу; ему даны были крылья, которые скоро были оторваны; тогда зверь встал на ноги подобно человеку, и дано ему было сердце человеческое. Второй зверь был похож на медведицу; рот его был вооружен тройным рядом зубов; ему говорили: «встань, ешь мяса много!» (Дан. 7:5). Третий походил на леопарда; он имел четыре крыла и четыре головы, и ему дана была власть. Наконец, явился четвертый, ужасный и страшный, совершенно отличный от трех первых; он одарен был необыкновенной силой: зубы и когти его были железные; этот зверь пожирал все, что ни попадалось ему, остатки попирал ногами. Голова его имела десять рогов, из которых три упали пред малым рогом, выросшим между ними; последний имел глаза, подобные человеческим, и уста, произносившие гордые слова. Этот рог, сделавшись таким же большим, как и другие, вступил в брань со святыми и одержал верх; тогда Ветхий днями явился на огненном престоле, окруженный тьмами небесных сил, и правда восторжествовала. Страшный зверь был убит; три другие зверя лишены власти, «и продолжение жизни дано им только на время и на срок» (Дан. 7:12). Власть же дана Сыну Человеческому, который будет царствовать над всеми народами, а царству Его не будет конца. Ангел изъяснил устрашенному Даниилу это сновидение следующим образом. Четыре животных означают четыре царства. Последнее из них будет могущественнее прочих; оно распространится по всей земле, попрет ее ногами и обратит в прах. Десять рогов означают десять царей; после них восстанет еще царь, который изображается малым рогом; он восторжествует над тремя царями, будет хулить Бога и презирать избранных, которые будут отданы ему на время, два времени и полвремени. Но когда произойдет Суд, власть от нечестивого царя будет отнята и святые будут царствовать во веки веков. Предмет этого видения есть тот же, как и пророчество о статуе, состоявшей из разных металлов. Большая часть толковников согласны, что под четырьмя зверями надобно разуметь четыре царства: Ассирийское, Персидское, Греческое и Римское. Различие состоит в том, что первое пророчество простирается только до пришествия Мессии и основания христианства, а второе объемлет собой все века. Оно указывает на новые государства, образовавшиеся на развалинах Римской империи, и между ними на власть, враждебную Христу, которая будет уничтожена в день Великого Суда. Толкователи отчасти несогласны, кого надобно разуметь под четвертым зверем. Некоторые из учителей думают, что надобно разуметь Антиоха Епифана, изображаемого малым рогом, и заключают, что это животное означает наследников Александра Великого (Лагов в Египте и Селевкидов в Сирии). Но вообще думают, что здесь надобно разуметь Римскую империю, а под десятью рогами десять варварских царей, разделивших ее. Более всего несогласны в том, кого надобно понимать под малым рогом. Одни разумеют Веспасиана, другие - Домициана, третьи - Юлиана Богоотступника, некоторые - Магомета, а большая часть - Антихриста. Другое видение имел Даниил в третий год царствования Валтасара. Пророк находился в Сузах, в стране Еламской, на берегах реки Улая. Ему явился овен, который, размахивая двумя рогами на запад, север и юг и торжествуя везде, где не встретил сопротивления, приобрел большую власть. Вдруг с необыкновенной быстротой прибежал козел с одним рогом, сразился с овном, поверг его на землю и победил. После, когда козел достигнул высшей степени силы, рог его сломился, а на месте его выросли четыре других рога по четырем сторонам света. Один из этих рогов был небольшой, но возрос до огромной величины, восстал против сил неба, с которого свергнул много звезд, постоянно нападал на жертвы, осквернял святилище, попирал истину и успевал во всех предприятиях. Тогда святые воскликнули: «Доколе продолжится это насилие? Доколе силы неба и святилище будут в унижении?» - и получили в ответ: «Через две тысячи триста дней святилище очистится». Таково видение Даниила; вот и изъяснение, которое дал ему ангел (Гавриил). Овен с двумя рогами означает царство мидян и персов; козел - царя греческого - Александра, победившего Дария; четыре рога означают четыре государства, образовавшиеся из обширной империи македонского завоевателя (Сирия, Египет, Фракия и Македония); малый рог изображает царя нечестивого, который утвердится на престоле более хитростью, нежели силой, и произведет опустошения, воздвигнет брань со святыми и умертвит многих, но и сам будет уничтожен без помощи руки человеческой (под ним разумеют Антиоха). Эти два пророчества Данииловы исполнились отчасти при жизни самого пророка. Развратные наследники Навуходоносора довели до падения свое царство. Мидяне, соединившись с персами, под предводительством Кира, осадили Вавилон. Валтасар, вместо того чтобы подумать о защите города, отправился на пир. Во время оргии, сопровождавшейся кощунством над священными сосудами, вынесенными Навуходоносором из храма Иерусалимского, вдруг невидимая рука написала на стене слова: мене, мене, текел, упарсин. Удивленный этим необыкновенным явлением, царь повелел волхвам изъяснить значение таинственных слов. Но мудрецы вавилонские не могли ничего сделать; тоща по приглашению царицы-матери предстал пред царем Даниил. Валтасар обещал осыпать его почестями и богатством, если он изъяснит эти слова. Пророк отказался от даров и сказал: «Царь! Бог возвеличил твоего отца Навуходоносора, облек его могуществом, славой и честью. Но когда возгордилось его сердце, тогда Всемогущий лишил его престола, славы и чести и изгнал из общества человеческого! Ты, сын его, знал все это, но не смирился, кощунствовал, не прославил Бога истинного; поэтому Правосудный измерил твое царство и положил ему конец (мене), ты взвешен на весах и найден очень легким (текел), разделено царство твое и дано мидянам и персам (упарсин)». Несмотря на такой страшный приговор, Даниил получил все, что было обещано. Его облекли в порфиру, повесили на шею ему золотую цепь и посадили на третьем месте после царя. Между тем пророчество исполнялось со страшной быстротой. В ту же ночь персы, при невероятных усилиях, отвели русло Евфрата, вторглись в Вавилон, осадили дворец и убили царя со всеми окружавшими его. Киру наследовал дядя его, Дарий, или Киаксар, как говорит Ксенофонт; он присоединил Ассирию к царству Персидскому. Даниил остался верен новому своему повелителю, последовал за ним в Сузы, где и был назначен одним из правителей: его надзору поручено было 120 областей. Но сатрапы стали завидовать такому быстрому возвышению иностранца и искали случая обвинить его перед царем. Враги пророка советовали царю издать указ, которым бы запрещалось всем подданным приносить молитву кому-нибудь, кроме царя. Они знали, что Даниил преступит это повеление. Пророк имел обыкновение всякий день в своей комнате молиться своему Богу, преклонять колена, повергаться на землю, обращаясь лицом в ту сторону, где находился святой град. Дарию тотчас донесли, что Даниил преступил его волю и поэтому должен быть брошен в львиный ров. Это обстоятельство огорчило царя; он перестал принимать пишу, лишился сна и делал все, чтобы спасти Даниила, которого весьма любил; но уже нельзя было отменить приговор. Итак, пророка бросили в ров ко львам, и вход в него запечатали царской печатью. В следующий день, утром, царь приблизился ко рву и стал звать пророка голосом, прерывающимся от печали: «Даниил, раб Всемогущего, мог ли твой Бог избавить тебя от челюстей львов?» Пророк отвечал: «Царь, живи вечно! Бог, которому я служу, послал ангела, укротившего ярость зверей». Царь с радостью вывел из рва раба Божия и повелел бросить туда обвинителей, которые тотчас были растерзаны, и издал указ, чтобы все почитали Бога Даниилова. После этого пророк был в большом уважении и при дворе Дария. В первый год царствования Кира Бог открыл Даниилу в удивительно точных выражениях время пришествия Иисуса Христа и обстоятельства Его смерти. Во время молитвы, в которой пророк оплакивал грехи свои и своего народа и молил милосердного Бога сжалиться над несчастьями избранного народа, вдруг явился ему ангел и сказал: «В начале моления твоего вышло слово, и я пришел возвестить его тебе, ибо ты муж желаний; итак вникни в слово и уразумей видение. Семьдесят седмин определены для народа твоего и святого города твоего, чтобы покрыто было преступление, запечатаны были грехи и заглажены беззакония, и чтобы приведена была правда вечная, и запечатаны были видение и пророк, и помазан был Святый святых. Итак знай и разумей: с того времени, как выйдет повеление о восстановлении Иерусалима, до Христа Владыки семь седмин и шестьдесят две седмины; и возвратится народ и обстроятся улицы и стены, но в трудные времена. И по истечении шестидесяти двух седмин предан будет смерти Христос, и не будет; а город и святилище разрушены будут народом вождя, который придет, и конец его будет как от наводнения, и до конца войны будут опустошения» (Дан. 9:23-26). В продолжение плена, особенно в конце плена, Даниил по порядку видел в разные времена и под разными символами судьбу четырех царств, под владычеством которых должны были находиться израильтяне. Все эти царства обозначены отличительными их характерами. По порядку хронологическому на первом плане стоит империя Александра Великого. За ним следует новое государство, гораздо меньшее и ослабленное разделением. Между царями этого государства ясно обозначены в пророчестве четыре: Антипатр, Птоломей, Селевк и Антигон; пророк видел войны, коварства, непрочные союзы, гордость и честолюбие царей сирийских, гордость и разврат Антиоха Епифана - страшного врага народа Божия, кратковременность его царствования и небесную казнь, поразившую его. Наконец пророк видел, как бы между этими царями, начало царства Сына Человеческого; это царство, по учению отцов и учителей церкви, есть царство Иисуса Христа; оно называется еще царством святых Божиих. Все народы войдут в состав этого великого, мирного царства и будут вечно наслаждаться им. Бог явно показал Даниилу, что этот Сын Человеческий исполнит дело, предназначенное Ему, то есть искупит род человеческий. В то время когда пророк размышлял о плене вавилонском и семидесяти годах, определенных судом Божиим, когда он молился об освобождении своих соотечественников, ему вдруг открываются величайшие тайны. Пророк видит другое число лет и другое освобождение, гораздо важнейшее прежнего. Вместо семидесяти лет, предназначенных Иеремиею, пророк видит семьдесят седмин, начиная от указа, данного Артаксерксом Долгоруким о возобновлении храма в двадцатый год его царствования. В конце этих седмин «покрыто было преступление, запечатаны были грехи и заглажены беззакония, и чтобы приведена была правда вечная, и запечатаны были видение и пророк, и помазан был Святый святых». В конце шестидесяти девяти седмин Христос явится учителям Закона и умрет позорной смертью, принося себя в жертву для исполнения намерений Божиих. Для этого назначена одна, последняя седмина, во время которой союз с Богом будет восстановлен, жертвы и жертвоприношения уничтожатся. После сего пророк видит ужас и волнение, мерзость запустения ю храме, уничтожение политической самостоятельности народа как последнее наказание неблагодарного. Эти седмины, обращенные в года, сообразно с употреблением в Священном Писании, взятые от второго года царствования Ар-тарксеркса до последней седмины, исполненной таинств, во время которой Христос был принесен в жертву и своей смертью упразднил преобразовательные жертвы законные, составляют 490 лет. Ученые прибегают к различным способам, стараясь верно определить число лет. Это вычисление просто и незапутанно. Оно не только не затемняет историю персидских царей, но еще более проясняет ее. Различие может состоять только в нескольких годах, которые по отношению к числу 490 весьма незначительны. Поэтому и споры не имеют пользы, тем более что Богу угодно было разрешить недоумение самым ясным и разительным образом. Остается указать только на одно обстоятельство. Пророк Даниил открыл нам новую тайну. Иаков, возвещая падение политической самостоятельности своего потомства, не сказал, что причиной этого будет смерть ожидаемого народами Искупителя; но Даниил явно говорит, что уничтожение царства Иудейского будет следствием смерти Христа и неблагодарности к Нему избранного народа. Вот славное пророчество о семидесяти седминах. Оно дано было тогда, когда пророчество Иеремии о семидесятилетнем плене приближалось к концу. Кир, совершенно утвердившись в Вавилоне, обратил внимание на пленных иудеев. Он призвал к себе Даниила и с удивлением спрашивал его об их религии, обычаях и происхождении. Пророк сказал ему, что иудеи были пленены вследствие нарушения союза с Богом; но в то же время прибавил, что время их освобождения приблизилось и освободителем их будет Кир. Пророк, чтобы убедить царя, показал ему пророчество Исайи, в котором он назван по имени почти за 200 лет до своего рождения. Знаменитый завоеватель, благоговея перед путями Промысла, чувствуя на себе руку Божию, в первый год своего царствования издал указ, которым позволялось иудеям возвратиться в свое отечество, восстановить Иерусалим и храм, и вместе с тем повелевалось возвратить им золотые и серебряные сосуды, взятые Навуходоносором из Иерусалимского храма. В третий год царствования Кира пророк имел видение на берегах Тифа. Ему предстал ангел в образе человека; от его голоса, который походил на голоса множества людей, устрашенные спутники Даниила обратились в бегство; сам пророк пал от ужаса на землю. Ангел ободрил его и сказал, что молитвы его услышаны, что он послан к нему возвестить тайну, что ему противился князь царства Персидского в продолжение 21 дня, доколе Михаил, первый из князей небесных, не пришел к нему на помощь. Потом ангел рассказал преемство царей персидских, царствование Александра, падение и разделение его государства, вражду египетских и сирийских царей, наконец, изобразил перед ним мрачную картину царствования неумолимого врага иудеев Антиоха Епифана с такой обстоятельностью, ясностью и отчетливостью, что многие полагали, что это пророчество было написано после событий. Обратим особенное внимание на пророчество о пришествии Антихриста, о кончине мира, будущем воскресении мертвых и вечной славе святых. «И восстанет в то время Михаил, князь великий, стоящий за сынов народа твоего; и наступит время тяжкое, какого не бывало с тех пор, как существуют люди, до сего времени; но спасутся в это время из народа твоего все, которые найдены будут записанными в книге. И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление. И разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде - как звезды, вовеки, навсегда. А ты, Даниил, сокрой слова сии и запечатай книгу сию до последнего времени; многие прочитают ее, и умножится ведение» (Дан. 12:1-4). После пророк увидел двух ангелов, из которых один спросил: «Доколе будет продолжаться это страшное гонение, о котором другой рассказывал», а второй отвечал: «Оно продолжится время, два времени и полвремени (это же число указано и в Откровении, 11:2), пока не исполнится число святых». Даниил спросил, что будет после. Ангел отвечал, что многие будут избраны, очищены и испытаны огнем; что нечестивые пойдут по своему пути, но наученные образумятся. Это продолжится 1290 дней; счастлив тот, кто доживет до 1290-го дня! Это было последнее видение Даниила. Надобно думать, что вскоре пророк умер; ему было уже 83 года, если предположить, что он уведен в плен на десятом году от рождения. О смерти его ничего не известно. Лже-Епифаний утверждает, что пророк умер в Вавилоне; ему следует Бенжамен де Тюдель, который говорит, что в Хузистане, называвшемся прежде Сузами, ему показывали гробницу Даниила. Другие думают, что пророк возвратился в Иудею с Ездрою и здесь умер. Иосиф Флавий говорит, что в его время существовала еще в Екбатане башня, будто бы построенная Даниилом, впоследствии служившая для погребения царей персидских и мидийских, в которой были погребены останки великого пророка. Предание, сохранившееся в церкви, говорит, что Даниил обезглавлен Камбизом. Мудрость пророка Даниила вошла почти в пословицу даже при жизни его: «Ты мудр, как Даниил», - говорит Иезекииль в насмешку царю Тирскому (Иез. 28:3). Тот же пророк в другом месте говорит, что только три человека, Ной, Иов и Даниил, находясь в стране, обреченной на истребление, спасутся правдой своей (Иез. 14:13-14). Иосиф Флавий говорит, что Бог исполнил благодатью и возвел на верх славы величайшего из пророков, который при жизни снискал любовь царей и уважение народа, а по смерти бессмертную славу. Потом прибавляет: «Книги, написанные им, и теперь находятся у нас, и мы бережем их, как драгоценный залог, данный Богом; ибо Даниил предсказал не только пришествие Бога, подобно другим пророкам, но и «яко обозначил время исполнения своего пророчества». Другие пророки говорят только о предметах печальных и страшных и навлекают на себя гнев царей и ненависть народа; Даниил, напротив, почти всегда предсказывал счастье и заслужил, с одной стороны, любовь, а с другой - доверие народа, потому что пророчества его исполнились. Но уже одно то, что этот пророк, находясь при дворе вавилонском, был одним из главных министров трех царей, доказывает лучше всего его мудрость. Среди переворотов и перемен, потрясавших престол, Даниил, несмотря на ревность к своей религии, сохранил свое достоинство. Сколько нужно было мудрости, чтобы сохранить добродетель незапятнанной при деспотическом развращенном дворе! Находясь на верху почестей и славы, пророк не забывал своего отечества, как видно из ходатайства его перед Киром об освобождении иудеев из плена. Пророчества Даниила осязательно ясны. Блаженный Иероним в предисловии к его книге говорит, что никто не говорил так ясно об Иисусе Христе, как Даниил. Не менее ясны его пророчества о царях; нет здесь ни символов, ни загадок, все просто, и смысл везде почти буквальный. На этом основании ученые иудеи отказывают ему в названии пророка. Причиной полагают: 1) то, что пророк жил вне Иудеи; 2) что Даниил жил в величии, что, следовательно, образ жизни его не благоприятствовал самоуглублению и созерцанию; 3) что Даниил был евнух, а во Второзаконии сказано, что евнух не может быть служителем Божиим. Впрочем, Абен-Ездра и другие раввины думают, что пророк не был евнухом, и считают его книгу достойной уважения, хотя и не причисляют к каноническим. О каноническом достоинстве книги пророка Даниила свидетельствует Сам Иисус Христос, когда, говоря о разрушении храма, прибавляет: «Итак, когда увидите мерзость запустения, рененную через пророка Даниила, стоящую на святом месте» (Мф. 24:15). Более этого свидетельства нам и не нужно. Вообще все христиане и большая часть иудеев признают книгу пророка Даниила канонической. Древние приписывали Даниилу изобретение гомантии, или гадания по кривым линиям (Remb.). Слог пророка Даниила оригинален, но исполнен фигурами. Память св. пророка Даниила празднуется церковью 17 декабря.

ДАФАФ, см. Корей, Дафан и Афи-рон.

ДЕВОРА, жена Лапидофова, пророчица. Своим благоразумием и мужеством она удостоилась судить Израилю. В это время народ Божий страдал под игом царя ханаанского Иавина, который жил в Асоре. Победы мужественного Самгара не освободили их навсегда от филистимлян. В этом горестном положении мудрость Деворы явилась во всем блеске и хотя немного услаждала бедствия народа. Пророчица жила под тенью пальмовых дерев, на горе Ефремовой, между Рамою и Вефилем. Здесь мудрая жена выслушивала жалобы потомков Иакова, которые приходили к ней со всех сторон для решения своих споров. Ее слова были сладки как мед, и сильны как огонь и покоряли сердца всех. На языке Священного Писания слово Девора значит мед и господство. Девора призвала Барака, сына Авиноамова, из Кедеса Неффалимова, и сказала, что Господь Бог повелевает ему идти на гору Фавор и собрать десять тысяч мужей из колен Неффалимова и Завулонова и что она приведет к потоку Киссонскому Сисару, военачальника Иавина, и предаст в руки Барака все множество врагов и колесниц. Варак отвечал, что он не пойдет без нее, потому что не знал дня, в который пошлет Господь ангела с ним. Он думал, что израильтяне будут доверчивы и мужественны только в присутствии ее. Но поскольку этот отказ был сопротивлением воле Божией, то Девора сказала: «Я пойду с тобой; но знай, что победа не будет принадлежать тебе и Сисара погибнет от руки женщины». Итак, Девора отправилась с Бараком в Кедес, собрала десять тысяч мужей из колен Неффалимова и Завулонова и пошла против Сисары на гору Фавор. Военачальник Иавина, уведомленный о намерениях Варака, собрал у потока Кисонского девятьсот колесниц и все свое войско. Тогда Девора сказала Бараку: «Восстань, потому что настал день, когда Господь предаст в руки твои Сисару». Варак с десятью тысячами войска сошел с горы; встреча врагов была ужасна; но скоро воины Сисары, не выдержав быстрого натиска израильтян, бросились в беспорядке в бегство и были беспощадно преданы мечу. Сисара, видя неизбежную опасность, сошел с колесницы, обратился в бегство и скрылся в кущу Иаили, жены Хавера Кинеева, происходившего от Иофора, тестя Моисеева, и бывшего в союзе с царем ассорским, сказав Иаили, чтобы она стала при дверях кущи и говорила, что у нее нет никого. Успокоенный этой предосторожностью, утомленный Сисар уснул. Иаиль, взяв кущный кол и молот, пронзила им голову ханаанского вождя. В это время Варак, преследовавший Сисару, подошел к куще Иаили, которая вышла к нему и сказала: «Войди, я покажу тебе того, кого ты ищешь». Варак пошел в кущу и увидел окровавленный труп своего врага, пронзенный колом в висок и пригвожденный к земле. Таким образом хананеяне были усмирены и истреблены рукой Израиля. После этой блистательной победы и смерти тирана, иго которого тяготело над Израилем около двадцати лет, Девора и Варак воспели Господу благодарственную песнь. Мир, восстановленный Деворою, продолжался около сорока лет.

ДИМАС (64 г. от Р. X.), родом из Солуня, ученик апостола Павла. После своего обращения Димас был самым ревностным учеником и сотрудником апостола языков. Смотря на его христианскую жизнь, нельзя было предвидеть, что Димас впадет когда-либо в заблуждение; но чего нельзя было предвидеть, то и случилось. Епифаний говорит, что Димас впал в ересь Евиона, который признавал Иисуса Христа простым человеком. Некоторые церковные писатели думают, что Димас возвратился в лоно церкви; но за справедливость этого мнения нет верных ручательств.

ДИМИТРИЙ НИКАТОР, или НИКАНОР (148 г. до Р. X.), царь сирийский, сын Димитрия Сотера. Скрывшись на острове Крит, он выжидал только случая отомстить за смерть своего отца и возвратить престол, отнятый Александром Валой. Юный претендент явился в Киликии, предводительствуя небольшим отрядом. Аполлоний, правитель Келесирии, тотчас присоединился к нему. Аполлоний объявил войну Ионафану Маккавею, который не хотел признать прав нового претендента и своим влиянием мог представить большое препятствие его делу. Между тем положение Александра со дня на день становилось хуже, а вероломство подданных ускорило его погибель. Царь египетский Птолемей Филопатор, под предлогом защищения прав своего зятя, вошел в Антиохию и овладел властью в пользу Димитрия Никатора, получившего, таким образом, законное наследство и руку Клеопатры. Александр должен был бежать, опасаясь за свою жизнь. Димитрий повелел Ионафану явиться к себе для объяснения своих поступков. Привязанность его к несчастному Александру угрожала ему наказанием. Но это не устрашило мужественного Ионафана; он смело явился в Птоломаиду, твердо уверенный, что дарами и личными способностями он успеет снискать милость монарха, уже утвердившего его в достоинстве первосвященника. Димитрий получил за три провинции, Самарию, Галилею и Заиорданскую страну, триста талантов; но, почитая эту сумму малой в сравнении с той, которую получали его предшественники, Никатор нарушил условия. Возгорелась война, во время которой Ионафан был взят в плен; преемником его был брат Симон (см. Симон и Ионафан). Димитрий спокойно обладал Сирией; но, гордясь успехами, навлек на себя ненависть и презрение народа. Трифон, его военачальник, решился воспользоваться благоприятными обстоятельствами, чтобы возвести на престол Антиоха, сына Александра Валы, воспитанного Елмахуелом, царем арабским. Предприимчивый военачальник овладел престолом и убил Ионафана, чтобы лишить Антиоха одной из сильных его подпор и самому занять его место. Симон Маккавей, вступив в союз с бежавшим Димитрием, испросив у него всепрощение иудеям и отмену дани, восстановил его на престоле. Димитрий хотел восстановить свою славу и объявил войну парфянам. Но счастье совершенно оставило его: он был побежден и взят в плен. После девятилетнего плена Димитрий возвратился в свое государство и царствовал еще четыре года. Преемником его был сын его Селевк I.

ДИМИТРИЙ СОТЕР (162 г. до Р. X.), царь сирийский, сын Селевка ГУ, пославшего его заложником в Рим, вместо Антиоха Епифана, необходимого для его предприятий. Но Анти-ох, воспользовавшись смертью брата и отсутствием племянника, овладел престолом (см. Антиох Епифан). После пятилетнего пребывания в Риме Димитрий Сотер, наконец, успел возвратить себе престол, принадлежавший ему по праву рождения. Недовольный Иудой Маккавеем, царь сирийский послал против него армию под начальством Вакхида, потерпевшего жестокое поражение. Не лучший успех имела и другая попытка Димитрия, в которой власть была вручена Никанору. Впрочем, Вакхид отомстил за свое поражение: собрав войско, он снова явился в Иудею и в этот раз одержал победу. Димитрий Сотер погиб в войне с Александром Валою, который, объявив себя законным сыном Антиоха Епифана, был провозглашен в Птоломаиде царем сирийским.

ДИНА, дочь Иакова и Лии. Во время пребывания Иакова в стране сихемской Дина без всякой необходимости, а единственно из любопытства отправилась в город, посмотреть жен сихемских; но за это любопытство поплатилась честью и свободой. Сихем, сын Емора, плененный красотой Дины, похитил ее и изнасиловал; после сего он просил у Иакова руки его дочери, предлагая богатые дары. Иаков согласился с тем условием, чтобы сихемляне приняли обрезание. Условие было принято. Но Симеон и Левий, оскорбленные бесчестным поступком Сихема, который поступил с их сестрой как с негодной женщиной, решились отомстить за нее и за себя. Воспользовавшись временем, когда сихемляне страдали от обрезания, они вошли в город, умертвили жителей, ограбили и сожгли город, а скот забрали. Дина, столь жестоко оскорбленная, возвратилась в дом своего отца, оплакивая страшные следствия своей неосторожности. Вот все, что известно об этой дочери Иакова.

ДИОНИСИЙ АРЕОПАГИТ (51 г. от Р. X.). По свидетельству великого апостола языков, Дионисий Ареопа-гит принадлежал среди первенствующих христиан к числу людей замечательных по уму, сану и происхождению. Христианство еще в самом начале имело последователей не из одного простого народа: довольно вспомнить Иосифа Аримафейского, бывшего членом синедриона, Лазаря, пользовавшегося уважением между иудеями, Корнелия Сотника, проконсула Сергия Павла и великого апостола языков Павла, понимавших все величие его. К этому избранному числу принадлежал и Дионисий. Он был знатного происхождения, ибо был членом, или даже, как некоторые утверждают, председателем ареопага, того знаменитого в Греции судилища, которое, состоя из мужей отличных умом и добродетелями, управляло делами государства. Во время одного из заседаний его эпикурейцы и стоики привели апостола Павла, просили изложить то учение, которое он проповедовал на площадях афинских. Божественный апостол изложил перед собранием учение о единстве, духовности и величии проповедуемого им Бога, говорил о необходимости покаяния, предсказывая Суд справедливый и страшный, на котором воздается каждому по делам. Эта речь святого апостола приобрела немногих последователей Христу, и в числе этих избранных был Дионисий. Евсевий свидетельствует, что он был первым епископом Афин; постановления апостольские говорят, что епископом он был поставлен самим апостолом Павлом. Апология Аристида дает ему название мученика; думают, что он пострадал от огня в 95 г. от Р. X., в конце царствования Домициана. Св. Дионисий оставил нам следующие сочинения: 1) книгу о небесной иерархии; 2) книгу о церковной иерархии, 3) книгу об именах Божиих; 4) книгу о таинственном Богословии и десять писем. Новейшие критики отвергают подлинность его сочинений, указывая на несообразность их с состоянием первобытной церкви. Но за подлинность их ручаются Григорий Назианзен (в слове на Богоявление), Ориген, Анастасий Антиохийский, Максим Исповедник, Климент Александрийский, Ювеналий Иерусалимский, Леонтий Византийский, Анастасий Синаит, папа Мартин I, Григорий Великий и проч. Основываясь на таких авторитетах, мы не усомнимся в их подлинности, тем более что видим причину, на основании которой стараются подорвать достоверность книги. Эти сочинения носят на себе печать века апостольского и вполне достойны ученика великого апостола языков. Память святого Дионисия Ареопагита празднуется церковью 4 января и 3 октября.

ДОСИФЕЙ. Фотий рассказывает, что после разговора Иисуса Христа с самаритянской женою при колодезе сихемском в Самарии образовались две замечательные партии. Одна утверждала, что Иисус есть истинный Мессия; другие относили пророчество Моисея о Мессии к Досифею, который родился в Самарии и имел учеником Симона Волхва, как свидетельствуют апостольские послания (Const. Apost., lib. VI, cap. 8). Но иудеи утверждают, что Досфай, или Досифей, жил во времена Сеннахирима. Блаженный Иероним считает его начальником секты саддукеев; этот учитель церкви, кажется, смешал два лица, известные под одним именем. Но вероятнейшим кажется, что Досифей был современником Иисуса Христа и имел в Самарии уже многочисленных последователей, когда Иисус Христос пришел сюда. Думают, что Досифей был родом иудей и сначала был учителем народа. Он присвоил себе первое место между товарищами, стал делать нововведения мистическим изъяснением закона и преданий, перешедших от предков. Оскорбленные его гордостью, раввины исключили его из своего общества. Тогда Досифей обратился к самаритянам и основал здесь секту, последователи которой назывались досифеянами, от имени своего основателя. Досифеяне хранили самые строгие нравы, предавались строгим постам, питались только плодами, а некоторые хранили даже девство. Замечательно, что они соблюдали субботу с удивительным суеверием: они в продолжение 24 часов даже не двигались с места, где бы их не застал этот день. Уверяют, что Досифей вдруг скрылся; труп его был найден в одной пещере, куда он удалился, чтобы умереть с голоду и этим самым заставить своих последователей верить, что он, подобно Илие и Еноху, взят живым на небо. Досифеяне существовали еще в IV в. в Египте.

Абноўлена 28.02.2018

ГАД, пророк, жил во времена Давида. Когда будущий владыка Израиля, бегая от Саула, спросил у него, затвориться ли в крепости, пророк отсоветовал. Впоследствии тот же Гад явился к Давиду и возвестил ему гнев Божий за исчисление еврейского народа. Господь через этого пророка предложил царю избрать одно из трех наказаний: или трехлетний голод, или трехмесячную несчастную войну, или трехдневную язву. Когда же гнев Божий утолился, тогда Давид вместе с пророком принес жертву и тем остановил ангела погубляющего.

ГАД, сын Иакова и Зелфы, Лииной рабыни, родился в Месопотамии. Он был родоначальником могущественного колена, которое долгое время отличалось мужами храбрыми и воинственными. При вступлении евреев на обетованную землю это колено простиралось до 45 650 человек. Иаков в последние дни своей жизни предсказал своему сыну о воинственном характере его потомства. "Гад, - толпа будет теснить его, но он оттеснит ее по пятам" (Быт. 49:19). Моисей дал этому племени все города галаадские, половину земли Аммонитс-кой и земли, лежащие около Генисаретского озера. Вот как отзывался бытописатель о колене Гадовом: "Благословен распространивший Гада; он покоится как лев и сокрушает и мышцу и голову; он избрал себе начаток земли, там почтен уделом от законодателя, и пришел с главами народа, и исполнил правду Господа и суды с Израилем" (Втор. 33:20-21). Во времена Давида потомки Гадовы пристали к стороне венчанного пророка, и впоследствии, когда юный сын Иессея бегал от Саула, они предложили ему свою помощь. Они имели мужественный вид и легкость горной козы. Впоследствии колено Гадово, соединившись с коленом Рувимовым и полуколеном Манассииным, вело войну с агарениянами, итуреянами и другими соседственными народами и было побеждено ими. Но это не вразумило преступные колена; тогда Господь, раздраженный таким упорством, предал их в руки ассирийского царя Феглафа-Фалассара, который отвел их в плен и рассеял в своих владениях. Вот общий очерк судьбы этого колена. О смерти Гада ничего не известно, равно мы ничего не знаем и о судьбе ближайших его потомков.

ГАЛЛИОН, брат философа Сенеки, прежде назывался Марком Аннатом Новатом. Но впоследствии Галлион принял имя своего нового отца, будучи усыновлен Луцием Юнием Галлионом. Во время своего проконсульства в Ахии он своею резиденцией сделал Коринф. Через восемь месяцев пребывания его в этом городе явился апостол Павел с евангельскою проповедью. Успех апостольской проповеди возбудил в иудеях зависть; они схватили св. Павла и представили проконсульскому судилищу, обвиняя апостола в том, что он учит людей поклоняться Богу не так, как предписано в законе. Тогда Галлион сказал: "Иудеи, если этот человек сделал что-нибудь худое или несправедливое, я выслушал бы вас, но если все дело заключается в пустом споре о словах, вашем учении и законе, то знайте, что судьей я в этом деле быть не хочу"; с этими словами он выгнал их из судилища. Впрочем, это не спасло апостола от мучения, о чем проконсул мало заботился.

ГАЛЬБА (Сервий Сульпиций Гальба, 68 г., от Р. X.), римский император, родился за 4 года до Р. X., происходил из фамилии, древность которой восходила ко временам основания Рима. Сначала Гальба находился в Германии, управление которой вручил ему Калигула, надеясь на его военные способности и любовь к дисциплине. После смерти тирана друзья предлагали правителю Германии корону, но Гальба благоразумно отказался от этого предложения, и Клавдий, преемник Калигулы, узнав об этом, поспешил вручить ему управление Африкой. И здесь Гальба был другом порядка и справедливости; управлением подвластной ему области приобрел славу мудрого правителя, а победами над варварами - славу непобедимого полководца и триумф. По возвращении в Рим правитель Африки сделан квиндицевиром, потом принят в коллегию жрецов Титианских и Августовых, и таким образом удостоился чести тройного жречества, которой до него никто не удостаивался. Потом Гальба до середины царствования Нерона вел жизнь уединенную, в неизвестности, отличаясь строгостью нравов и воздержанностью, достойной древних времен, как говорили тогда его панегиристы; но эти качества обратились в мелочность и скупость, когда он явился на более обширном поприще. Из Фонди, где будущий император вел уединенную жизнь, его вызвал Нерон и дал ему в управление Таррагонскую Испанию, которой и управлял Гальба восемь лет. Сначала он с жаром принялся за дела, но потом начал мало-помалу ослабевать и предаваться лености и беспечности; кажется, правитель Испании боялся возбудить подозрения тирана и потому всегда говорил в оправдание своего поведения, что никто не отдает отчета в своей лености. Проживая в Карфагене, Гальба услышал о волнении галлов, наконец и сам получил от Виндекса, правителя Галлии, письмо, в котором последний, не терпя жестокости Нерона, приглашал Гальбу сделаться владыкою и освободителем рода человеческого. Гальба принял это предложение и вступил в тайный союз; некоторые колебались и хотели подождать, пока обстоятельства примут более решительный характер; но Т. Виний решил этот вопрос следующим красноречивым воззванием: "Рассуждать, останемся ли мы верными Нерону, значит уже изменить ему; нам остается избрать или смерть или власть". Гальба провозглашен был императором в 68 г. от Р. X. и на 72-м году своей жизни. Новый император не умел оправдать доверия своих приверженцев ни храбростью, ни быстротой своих первых действий; а после смерти Нерона он оказался слабым и малодушным. Достигнув престола, Гальба совершенно утратил свою прежнюю репутацию, которую приобрел он, будучи генералом и простым гражданином. Начало своего правления он ознаменовал строгими и почти бесполезными распоряжениями: так, он строго наказал испанские и галльские города, которые замедлили принести ему свою покорность, без всякого разбора казнил многих начальников крепостей и других офицеров и приказал арестовать их жен и детей. Но ничто столько не возбудило ненависти народа к этому государю, как истребление флотских воинов. "Это было гибельным предзнаменованием, - говорит Тацит, - заставлявшим дрожать даже самих исполнителей варварского повеления". Скупость, примеров которой было очень много, сделала его ненавистным даже в глазах простого народа. Обремененный летами, Гальба совершенно вверился Винию и Лакону, из которых один был самый страшный злодей, а другой - человек самых низких правил. Таким образом, на него пала вся ненависть, проистекавшая от злодеяний, и все презрение, какое внушает неспособность. Гальба видел, что все его лучшие намерения и благодетельные учреждения лишь обращаются во вред ему по самому способу их исполнения. Наконец, легионы верхнерейнские взбунтовались, ниспровергнули статуи императора и пригласили Сенат и народ провозгласить нового государя. Чтобы избегнуть угрожающей опасности, слабый Гальба начал искать подпоры своей немощи, он решился усыновить и разделить власть с человеком храбрым; выбор его пал на Пизона. Но такое избрание возбудило ненависть и честолюбие Огона, который, находясь при Гальбе долгое время, думал, что будет усыновлен. Покрытый долгами Огон нигде не видел спасения от кредиторов, как только на троне, и потому устремил все свое внимание на достижение верховной власти. Прежде всего он открыл свои намерения Ономасту, одному из своих отпущенников, который подарками и обещаниями склонил на свою сторону Барбия Прокула и Ветурия, двух начальников преторианской стражи. "Два солдата, - говорит Тацит, - располагают римской короной и вручают ее, кому хотят". 15 января 69 г. от Р. X., в то время как император приносил жертву богам, вспыхнуло возмущение. Огон провозглашен был императором. Гальба поспешил в лагерь, надеясь личным присутствием остановить возмущение. В это время пронесся слух, что Огон был убит солдатами; даже один из них, держа окровавленный меч, хвалился этим преступлением. "Кто тебе это приказал?" - вскричал Гальба и отправился на публичную площадь, которая наполнена была народом беспокойным и любопытным. Между тем воины Огона пробрались в город с намерением умертвить безоружного и престарелого императора. Они разогнали народ, презрели Сенат, грозя ему оружием, и на лошадях бросились в Форум. "Ни вид Капитолия, - прибавляет Тацит, - ни святость храмов, вокруг них возвышавшихся, ни мысль о их предшествовавших или будущих повелителях, ничто не удерживало от преступления, которое обыкновенно наказывалось преемником императора". Народ тотчас выбежал и оставил Форум; меч сверкал над головами тех, которые медлили. При озере Курции Гальба был сброшен с носилок испугавшимися носильщиками и покатился на землю. Думают, что несчастный государь сам простер свою голову под меч убийц, говоря: "Поразите меня, если это необходимо для республики". Таким образом, Гальба умер на 73-м году своей жизни после семи месяцев и нескольких дней своего царствования.

ГАМАЛИИЛ, учитель закона, из секты фарисейской, жил в начале христианской эры. Предание говорит, что Гамалиил был тайным учеником Иисуса Христа. Этот благоразумный фарисей убедил следующими словами изменить жестокое решение совета умертвить апостолов: "Отстаньте от людей сих и оставьте их; ибо если это предприятие и это дело - от человеков, то оно разрушится, а если от Бога, то вы не можете разрушить его; берегитесь, чтобы вам не оказаться и богопротивниками" (Деян. 5:38-39). Мы знаем, что Гамалиил был учителем апостола Павла и св. Стефана. По свидетельству последнего, разрешившись от тела, положен был в новой гробнице, где погребены были и его дети Авива и Никодим. Их мощи были открыты в 415 г., при иерусалимском архиепископе Иоанне, по особенному откровению Божию, как свидетельствует Луциан в своем письме об обретении мощей св. Стефана, а память обретения празднуется церковью 2 августа.

ГАНАНИИЛ, (см. Ананиил). Первосвященник

ГЕДЕОН, или ИЕРОВААЛ, сын Иоаса, из колена Манассиина, пятый судья израильский, около середины XIV в. до Р. X. Семейство Гедеона было самое бедное в своем колене, а сам Гедеон был самый младший в доме отца своего. Но он отличался силой, храбростью и, несмотря на разгул идолопоклонства, которым заразились все колена, не исключая и семейства Иоасова, сохранил свою веру чистой. Вот почему Господь и избрал Гедеона освободителем своего народа, который находился тогда под игом мадианитян. Этот неверный народ не владел землей израильтян, но постоянно делал на нее нападения и держал жителей в страхе и отчаянии. Лишь только начинала поспевать жатва, зеленеющие поля готовы были вознаградить труды земледельца, как мадианитяне и амаликитяне нападали со своими лошадьми, как туча саранчи, и в своем походе уничтожали и истребляли всю жатву, даже до города Газы. Устрашенные израильтяне бежали из своих домов в горы, скрывались в пещерах и ущельях и везде, где только можно было избежать неприятельского меча. Покончив свои дела, они спешили оставить свой кров; снявши хлебы, они тотчас молотили его, чтобы удобнее было нести с собой. Гедеон, как и другие его соотечественники, готовился удалиться в горы и молотил на гумне хлеб, чтобы приготовить для себя пищу. Во время этих занятий вдруг является ему ангел Господень и назначает его освободителем Израиля от притеснителей. "И явился ему Ангел Господень и сказал ему: Господь с тобою, муж сильный! Гедеон сказал ему: господин мой! если Господь с нами, то отчего постигло нас все это [бедствие]? и где все чудеса Его, о которых рассказывали нам отцы наши, говоря: "из Египта вывел нас Господь"? Ныне оставил нас Господь и предал нас в руки Мадианитян. Господь, воззрев на него, сказал: иди с этою силою твоею и спаси Израиля от руки Мадианитян; Я посылаю тебя. [Гедеон] сказал ему: Господи! как спасу я Израиля? вот, и племя мое в колене Манассиином самое бедное, и я в доме отца моего младший. И сказал ему Господь: Я буду с тобою, и ты поразишь Мадианитян, как одного человека" (Суд. 6:12-16). Гедеон был простой и низкого происхождения человек и потому принял ангела Божия за простого мужа. Чтобы возбудить в нем веру, небесный посланник сотворил чудо, - низвел с неба огонь на алтарь, на котором была жертва; тогда будущий освободитель Израиля поверил словам ангела. Первым делом Гедеона было разрушение жертвенника Ваалова, находившегося близ дома отца его; потом, взявши 10 человек своих служителей, вырубил рощу, которая посвящена была этому идолу, и выдал себя за отмстителя бедствий своего народа. В это время мадианитяне и амаликитяне и другие народы соединились между собой и, перешедши Иордан, остановились в Иезраельской долине. При виде врагов Дух Господень наполнил Гедеона, он вострубил трубою и созвал весь дом Авиезера; потом отправил послов в колена Манассии, Асира, Завулона и Неффалима, которые собрались все под его начальством. Новое чудо совершенно удостоверило Гедеона в его посланничестве, и он выступил против врагов с полной уверенностью на помощь Божью. Это чудо было следующее: в одну ночь, когда по всей земле не было росы, руно на гумне Гедеона было орошено так, что он сцедил с него целый окрин воды. В другую ночь, когда по всей земле была роса, руно на гумне оставалось сухим. Пришедши к потоку Арадскому, остановился недалеко от неприятельского стана. Страх его подчиненных заставил удалиться из этого ополчения около 22 тысяч человек, которые получили на то позволение от Гедеона. Потом, по повелению Божию, он отделил от своего войска еще четвертую часть, именно тех, которые, пришедши к источнику, бросились пить воду с жадностью собаки. Таким образом, по удалении всех трусливых и слабых у Гедеона осталось только около 300 человек, которые все были храбры и полны веры. При наступлении ночи Гедеон со своим рабом Фарою вышел из своего лагеря и пробрался в стан мадианитян и их союзников, у которых было в этот раз множество верблюдов, как песок морской покрывающих долину. Подошедши к группе неприятельских воинов, начальник израильский услышал разговор двух солдат, из которых один рассказывал своему товарищу сон. "Снилось мне, будто круглый ячменный хлеб катился по стану Мадиамскому и, прикатившись к шатру, ударил в него так, что он упал, опрокинул его, и шатер распался. Другой сказал в ответ ему: это не иное что, как меч Гедеона, сына Иоасова, Израильтянина; предал Бог в руки его Мадианитян и весь стан" (Суд. 7:13-14). "Гедеон, услышав рассказ сна и толкование его, поклонился [Господу] и возвратился в стан Израильский и сказал: вставайте! предал Господь в руки ваши стан Мадиамский" (Суд. 7:15). После этого он тотчас разделил свои триста человек на три части и каждому из них дал в руки по трубе и пустому сосуду, внутри которого была скрыта зажженная свеча. "Делайте то, что я буду делать, - приказывал Гедеон своим подчиненным. - Когда я буду трубить, и вы трубите за мною и кричите все вдруг: меч Господу и Гедеону". После таких распоряжений военачальник иудейский вышел из своего лагеря и, отделивши для себя 100 человек, вступил в неприятельский стан среди ночи. Звук труб, стук, происходящий от сосудов, ударяемых один о другой, и крик: меч Господу и Гедеону, обезумили мадианитян; они бросились бежать и начали истреблять друг друга, и наконец обратились в стремительное бегство и бежали до Вифасетта и даже до страны Авелмаулской в Тавафе, преследуемые коленами Неффалимовым, Асировым и Манассииным. Ефремляне, предуведомленные Гедеоном, заняли переход через Иордан и истребили множество врагов, взяли в плен двух начальников, Зива и Орива, и головы их прислали к Гедеону. Остаток армии убежал под предводительством Зевея и Салмана; он простирался до 15 тысяч человек, а 125 тысяч погибло от меча в лагере и при переходе между враждебными коленами. Между тем Гедеон перешел Иордан и устремился вслед за неприятелем в страну Сокхоф и Фануил, где ему отказано было в продовольствии. Настигнув бегущего неприятеля среди ночи, который засел в горах, надеясь найти там безопасность, иудейский герой напал на него и истребил большую часть; начальников его взял в плен. На обратном пути Гедеон страшно отомстил жителям Сокхофа и Фануила. Старейшин первой страны высек волчцами, а жителей Фануила истребил и раскопал столп их. Потом, обратившись к пленным царям, Гедеон спросил: "Каковы были те люди, которых вы убили при горе Фаворе?" - "Они были подобны тебе, один из них похож был на сына царева". - "Это мои братья и дети моей матери. Жив Господь, если бы они остались живыми, я не убил бы вас". И тотчас приказал старшему сыну своему Иеферу умертвить пленников. Но Иефер не поднял меча своего; он, по своей молодости, боялся пролить кровь. Тогда Гедеон поднялся сам и убил мадианитян своими руками. После этой блистательной победы израильтяне предложили вождю своему царскую корону. Но Гедеон со скромностью отвечал: "Я никогда не буду господствовать над вами, ни я, ни дети мои. Господь да владеет вами!" Он просил иудеев, чтобы они дали ему серьги, которые носили амаликитяне и которые теперь достались иудеям по праву победы. Эти драгоценности, собранные без числа, и другие украшения мадианских царей и золотые чепраки верблюдов - все это равнялось почти 1700 сиклям золота. Из собранного богатства Гедеон сделал золотой ефуд и поставил его в городе Ефре. Пораженные мадианитяне не смели более восставать на израильтян, и земля их наслаждалась спокойствием во все время правления Гедеона. Этот судья управлял делами своего отечества с большой мудростью. Он умер в глубокой старости, оставив после себя 70 сыновей от различных жен. Но дети Гедеона были убиты побочным сыном его Авимелехом (см. Авимелех).

ГЕССИЙ ФЛОР, римский прокуратор в Иудее, преемник Албина. Правление этого прокуратора было так жестоко, что заставило иудеев сожалеть об Албине. Этот человек, казалось, был послан начальником для того, чтобы делать иудеям всякого рода несправедливости и наносить им жестокие обиды. Гессий принимал участие во всех жестоких поступках, воровстве, убийствах, совершаемых его подчиненными, а других поощрял к таким преступлениям нена-казанностью. Бегство или волнение были единственными и необходимыми следствиями тех бедствий, какие тяготели над жителями Иудеи. По прошествии двух лет Гессиева правления Иудеею, в 22-й год царствования Нерона, иудеи, доведенные до отчаяния и не имея более возможности переносить тиранство своего правителя, единодушно взялись за оружие и восстали против римлян. Таким образом, жестокое управление этого прокуратора вызвало войну и приготовило падение и рассеяние всего народа иудейского. С этого времени Иудея подвергалась всем ужасам войны. Правильное судопроизводство и вообще всякий порядок прекратились, мирные хижины Самарии на берегах Иордана были уничтожены, и на всем пространстве Палестины слышен был только ожесточенный крик войны. Иудеи защищались с отчаянным мужеством, но эта храбрость только усилила жестокость войны.

ГИЛЛЕЛ, знаменитый иудейский учитель закона. Иосиф Флавий называет его Поллионом. Он происходил из колена Вениаминова, по матери от племени Давидова, родился в бедности. Сначала он жил и учил в Вавилоне, где учениками его были Иоафан, сын Узиила, и Онкелос, знаменитые писатели иудейских Таргумов. Потом, в царствование Гиркана II, Гиллел прибыл в Иерусалим, основал училище, прославился своей мудростью и сделан был членом синедриона. Во время осады Иерусалима Иродом и Сосием, правителем Сирии, Гиллел советовал иерусалимлянам сдаться, приводя бесполезность всех их усилий. Поэтому после взятия города Ирод, приказав казнить всех членов синедриона, пощадил Гиллела. В 20 г. до христианской эры, когда Ирод потребовал от Иудеев присяги в верности себе, Гиллел, вместе с Шаммаем, протестовал против этого и настоял на своем. Время его смерти неизвестно. Маймонид говорит (Praefat. ad Jud. Chasarat), что Гиллел первым из иудейских учителей назвался раввином. Некоторые почитают Гиллела отцом Симеона Богоприимца и дедом Гамалиила, учителя св. апостола Павла.

ГИРКАН I, см. Иван Гиркан.

ГИРКАН II и АРИСТОВУЛ II, дети Александра Иоаннея. Гиркан сделан был первосвященником в царствование своей матери, а после смерти отца и матери получил и царскую корону, В эти бурные времена никто не был так мало способен управлять Иудеей и защищать трон от опасностей, как Гиркан. При тихом и кротком характере новый царь не имел почти никакого честолюбия и хитрости, поэтому не верил ни коварству, ни честолюбию других, жертвой которых сделался. К своему несчастью и несчастью своей страны, на пути своей жизни Гиркан встретился с человеком хитрым и тонким, который вполне умел воспользоваться слабостью нового царя, овладел его доверенностью, управлял им в продолжение 27 лет и сделал его орудием для собственного возвышения; это был Антипатр, идумеянин. Но сколько Гиркан был кроток и сколько любил спокойствие, столько брат его Аристовул был беспокоен и всеми силами стремился к господству. Гиркан провозглашен был царем фарисеями, которым он слепо верил. Аристовул пристал к стороне саддукеев и не ожидая смерти матери, поднял знамя бунта. Тайком ушел из Иерусалима и, соединившись со своими приверженцами, занял большую часть крепостей и, наконец собравши армию, пошел на Иерусалим. Спустя три месяца после смерти Александры оба брата встретились при Иерихоне. В произошедшим здесь сражении Гиркан потерпел поражение, отступил к Иерусалиму и затворился в башне Барис. Приверженцы его удалились в храм. Но быстрота действий Аристовула сделала бесполезным всякое сопротивление. Поэтому с той и другой стороны искали мира. Аристовул возложил на себя царский венец, а Гиркан остался простым гражданином. Оба брата, явившись пред народом, клялись быть друзьями. Аристовул, достигнув престола, начал управлять с большей умеренностью, нежели можно было ожидать от него, особенно при таких тягостных обстоятельствах. Гиркан, находясь в новых обстоятельствах, был совершенно счастлив, он рожден был для тишины и спокойствия и никогда бы не променял их на политические бури, если бы при нем не было иностранца, которого он никогда не мог оставить. Спокойствие царствовало в Иудее в продолжение трех лет. Но такое состояние не соответствовало честолюбивым видам Антипатра. Чтобы достигнуть своей цели, ему необходимо было разорвать дружбу двух братьев и подвергнуть Иудею раздорам. Хитрый придворный успел убедить слабого Гиркана, что брат ищет его смерти; поэтому советовал для безопасности удалиться ко двору арабского царя Ареты и искать у него защиты. Сначала Антипатр сам туда отправился, чтобы узнать расположение Ареты, и возвратился с благоприятным ответом. Гиркан среди ночной тишины оставил Иерусалим и удалился ко двору арабского царя. Обещаниями, просьбами и своей настойчивостью Антипатр успел заставить Арету вооружиться против Аристовула, чтобы возвести на престол низверженного Гиркана. Царь иудейский потерпел поражение, убежал в храм, который осадил Арета с 15 тысячами войска. Это случилось почти в самый праздник Пасхи; по этому случаю множество иудеев пришли из Египта, чтобы поклониться Богу отцов своих. Осада храма препятствовала жертвоприношению и остановила все торжество. Чтобы избавиться от этих неприятностей, осажденные предложили арабам тысячу драхм за каждое жертвенное животное. Враги согласились; но, получив деньги прежде исполнения условия, смеялись над простодушием легковерных иудеев и не думали отступать. В это время вдруг разнеслась весть в Иерусалиме о прибытии в Дамаск римского генерала Скавра. Оба брата тотчас отправили к нему своих послов, чтобы ценой золота купить его покровительство. Аристовул одержал верх над Гирканом, и римлянин приказал Арете снять осаду с Иерусалима, если не хочет иметь своими врагами римлян. Аристовул бросился за своим врагом и убил около семи тысяч человек в сражении, произошедшем на границах Аравии. Спустя некоторое время в Кесарию прибыл Помпеи; Аристовул поспешил послать к нему депутатом Никодима с богатыми подарками, среди которых была виноградная лоза из серебра. Но Гиркан вверил свои интересы Антипатру. Судя по последствиям, можно думать, что этот хитрый идумеянин успел склонить на свою сторону римского полководца. Помпеи, выслушав обоих послов, приказал явиться к себе и обоим братьям. Между тем Антипатр собрал большое число иудеев, которые в римском лагере должны были подкреплять Гиркана. Большая часть иудеев требовала, чтобы их освободили от обоих братьев и позволили бы им жить по закону отцов своих под владычеством первосвященника. Помпеи хотя и держал сторону Гиркана, однако дела не решал; он боялся, чтобы Аристовул не воспрепятствовал предпринимаемому им походу в Аравию. Иудеев, собравшихся к нему, отпустил, обещая прийти в Палестину и прекратить эту вражду. Между тем Аристовул, узнав об этом решении, тотчас оставил Дамаск, не спрашивая на то позволения римского полководца, и удалился в крепость Александрион, построенную его отцом на границах Иудеи и Сирии. По окончании похода в Аравию Помпеи явился в Иудею, предводительствуя своими легионами. Пришедши в Хлорею, он приказал явиться к себе Аристовулу. Царь иудейский снова не замедлил явиться в римский лагерь и был принят благосклонно. Потом Помпеи потребовал его в третий раз и приказал сдать римлянам все крепости. Аристовул, хотя со стесненным сердцем, сначала повиновался; потом вдруг изменил свое намерение, затворился в Иерусалиме и приготовился к защите против римлян. Помпеи тотчас двинулся к Иерусалиму. Царь иудейский, видя приближение врагов, вдруг опять изменил свое намерение, вышел к Помпею, бросился к ногам его, прося его милости, и обещал ему большую сумму. Помпеи послал Габиния взять обещанную сумму. Но участь Аристовула была решена; римский полководец, раздраженный сопротивлением, заковал его в цепи, а сам пошел в Иерусалим. Приверженцы Гиркана отворили римлянам ворота. Но единомышленники Аристовула заперлись в храме и приготовились к отчаянной защите. Осада храма продолжалась целых три месяца и, конечно, продлилась бы больше, если бы у иудеев не было предрассудка, что в субботу им нельзя ничего ни делать, ни защищаться от своих врагов. Храм был взят в девятый день месяца фамус, спустя 553 года после разрушения первого храма Навуходоносором. 12 тысяч иудеев пало от меча римлян; даже священники были убиваемы у подножия алтаря, где находились для исполнения своих обязанностей и решительно не принимали никакого участия в военных действиях. После победы Помпеи вручил Гиркану власть и первосвященство, но запретил именоваться царем и лишил его короны; срыл часть иерусалимских стен и оставил только древние укрепления города. Города Гиппополь, Скифополь, Пелла, Дион, Самария, Марисса, Азот, Яффа, Аретуза и многие другие отошли от Иудеи и присоединены к Самарии. До отъезда своего из Иерусалима Помпеи хотел видеть внутренность храма и в сопровождении многих своих офицеров входил даже в святая святых, куда сам первосвященник входил только раз в год с кровью очищения. Наказанием за это неуважение к святыне были те несчастия, которые поразили его впоследствии. Иосиф Флавий говорит, что Помпеи не коснулся священного сокровища и так уважал религию, что приказал очистить храм и приносить в нем за себя жертвы. Спустя некоторое время римский полководец оставил Иерусалим, взяв с собою Аристовула и двух его сыновей, которые должны были служить украшением триумфа его. Но еще прежде прибытия в Иудею Помпеи низложил с престола Антиоха, царя сирийского, который назывался Азиатиком. Таким образом, к двум развенчанным особам, которые вдруг лишены были своих корон, присоединилась еще третья, и эти короны должны были служить украшением гордого победителя. На пути из Иерусалима в Рим Александр, старший сын Аристовула, ускользнул из плена, явился в Иудее и открыл неприязненные действия против дяди. Собрав десять тысяч пехоты и полторы тысячи конницы, он овладел Александрионом, Махеронтом и другими местами, которые лежали на его пути. Гиркан в этой крайней опасности едва пробудился от усыпления и отправил просьбу о помощи к Габинию. Римский правитель выступил навстречу Александру и в сражении, произошедшем в окрестностях Иерусалима, одержал верх над иудеями, из которых три тысячи остались на месте, а три тысячи попали в плен. Сам Александр спасся бегством в Александрией, где осадил его Габиний. После нескольких дней осады Александра, мать осажденного, заключила союз с римлянами. Александрией был срыт, а прочие крепости сданы победителю. Эта уступка спасла возмутителя спокойствия Иудеи, и он остался в милости у римлян. По окончании войны Габиний отправился в Иерусалим и уничтожил гражданское правление иудеев. По возвращении из плена вавилонского иудеи управлялись двумя советами, большим и малым синедрионом. В большом синедрионе заседало 70 лиц; заседания их происходили в храме. Этот совет управлял всеми делами народа, изъяснял закон, издавал предписания для исполнения своей воли и заведовал меньшими синедрионами, которые находились в каждом незначительном городе. Габиний эти два судебные сословия заменил пятью независимыми один от другого трибуналами, имевшими верховную власть каждый в своем округе. Первый находился в Иерусалиме, второй в Иерихоне, третий в Амафе, четвертый в Гадаре, пятый в Сепфории. Вся страна разделена была на пять провинций, и каждый гражданин обязан был обращаться со своими нуждами к начальству своей области. Между тем Аристовул, находившийся доселе в плену, убежал из Рима и явился в Иудее. На призыв прежнего царя сбежалось множество иудеев, среди которых был Пифав, правитель Иерусалима, некогда приверженец Гиркана и римлян. Но Аристовул сделал важную ошибку в военном отношении: большую часть собравшихся вокруг его знамени иудеев распустил, оставив при себе только храбрейших. Габиний выслал против него сына своего Сиенну, дав ему в помощь Марка Антония, своего лейтенанта. Аристовул в сражении потерял около пяти тысяч человек, а остаток его армии убежал и скрылся в горах. Но предприимчивый Аристовул опять присоединил к себе около пяти тысяч человек, занял Махеронт и укрепился здесь. Эта крепость после двухдневной осады была взята римлянами, и несчастный изгнанник, весь покрытый ранами, снова попался в руки врагов своих, которые отправили его вместе с сыном Антигоном в Рим пленниками. По окончании этой войны Габиний посетил Иерусалим и пожаловал Гиркану титул этнарха. К концу того же года на место Габиния поступил Красе с титулом проконсула Сирии. Этот полководец, посетив Иудею, отобрал все богатства, которые находились в .Иерусалимском храме. Ненасытная жадность его не пощадила ничего. Восемь тысяч талантов золота и две тысячи талантов серебра сделались богатой добычей проконсула. Но грабитель не удовольствовался. Он хотел взять священные сосуды и все драгоценные украшения священников. Тогда Елеазар объявил, что доставит ему золотую перекладину, или бревно, если он поклянется не касаться вещей, необходимых при жертвоприношении. Это объявление еще более раздражило страсть Красса. Он дал клятву, которой требовал левит. Но, получивши золотое бревно вместе с тем забрал и все священные сосуды, и все, что ему нравилось. Святотатство недолго оставалось ненаказанным. Известна трагическая кончина Красса. Он погиб в войне против парфян. Этот народ, нашедши труп его на поле битвы, жестоко посмеялся над его главной страстью; исполнители поругания растопили золото и налили ему в рот, говоря, что он должен насытиться после смерти этим металлом, которого постоянно жаждал в продолжение всей своей жизни. После кончины Красса Кассий занял его место; он привел в Сирию остатки легионов, разбил Александра и умертвил Пифава по просьбе Антипатра. Но Александру еще раз удалось выпросить у римлян мир. В то время как эти происшествия совершались в Азии, Юлий Цезарь, будучи в войне с Помпеем, дал Аристовулу два легиона, для того чтобы он завоевал себе Иудею. Но в то время, как царь хотел оставить Рим, был отравлен приверженцами Помпея. Друзья Цезаря воздали великолепное погребение Аристовулу; тело его оставалось в столице до времен Марка Антония, который приказал перенести останки Аристовула в Иудею и похоронить в гробнице царей. Около этого времени Александр, по приказанию Помпея, был задержан Метеллом Сципионом и казнен в Антиохии. Итак, Гиркан или, точнее, Антипатр увидел, что власть его обеспечена. Еще несколько лет войны, и цель его достигнута: фамилия Асмонеев будет уничтожена. Спустя год Цезарь, прибыв в Сирию, утвердил за Гирканом все его титулы, Антипатра пожаловал прокуратором Иудеи, обязав его помогать в египетской войне. Впоследствии он установил, чтобы власть гражданская и первосвященство находились в фамилии Гиркана, позволил возобновить храм и уничтожил образ правления, учрежденный Габинием. Цезарь присовокупил к тому еще много обещаний, но скорая смерть этого героя воспрепятствовала исполнению этих обещаний. Между тем смерть Антипатра освободила Гиркана от тягостной опеки. Но Антипатр оставил после себя сына, достойного преемника в лицемерии и честолюбии его. Лесть, подкуп, ловкое обращение - все употреблено было Иродом, чтобы поддержать дело отца своего. Напрасно иудеи жаловались Антонию на жестокость сына Антипатрова; их вопли заглушались насилием. Слабый Гиркан пользовался только тенью власти. Его враги употребляли имя своего повелителя, чтобы забрать власть в свои руки. Надо более жалеть, нежели обвинять слабого Гиркана. Хотя он и не делал зла с намерением, но в старости увидел слишком горькие плоды своих ошибок. Уже думали, что междоусобная война погасла вместе с жизнью Аристовула и Александра, как вдруг на сцену явился Антигон. Он прибыл в Иудею с парфянскими войсками, овладел Иерусалимом и силой взял Гиркана, лишил его ушей, чтобы таким образом сделать неспособным к первосвященническому служению. Несчастный первосвященник отправлен был пленником в Вавилон. Но эта ссылка, если бы он умел воспользоваться своим положением, была бы для него в тысячу раз счастливее бурного владычества и римского рабства. Фраат, царь парфянский, ласково принял иудейского первосвященника и предоставил ему совершенную свободу в Вавилоне. Множество иудеев, живших в этом городе, смотрели на Гиркана как на царя своего; и предложили ему пенсион, чтобы поддержать его сан, и обращались с ним со всевозможным почтением. Между тем несчастный старец долго привыкал к этой жизни, хотя она и была более согласна с его характером, и постоянно грустил об Иудее. Ирод, старавшийся всеми силами захватить власть над Иудеей, лишь только узнал об этом расположении Гиркана, тотчас начал просить Фраата об освобождении пленника. Принятый с радушием при дворе нового царя, первосвященник и не подозревал тех сетей, которые расставлял ему хитрый Ирод; Гиркан в нем видел лучшего своего друга. Казалось, что ему было суждено, чрез его легковерие и слабость, принесшие столько несчастий отечеству, погибнуть и самому. После сражения при Акциуме Ирод, всегда державшийся стороны Антония, начал опасаться, чтобы Октавий, для отмщения ему, не возвел на престол Гиркана, потому решился сбыть с рук последнего. Через своих поверенных идумеянин успел убедить слабого старца, чтобы он просил арабского царя дать ему помощь для возвращения престола предков (некоторые историки не обвиняют Ирода в этом вероломстве, а приписывают это честолюбию Александры, дочери Гиркана и матери Мариамны). Но как бы то ни было, письмо, которое отправил по этому случаю Гиркан, было перехвачено Иродом. Несчастного старца обвинили в измене, назначили суд, который приговорил его к смерти. Гиркан умер в глубокой старости за 30 лет до Р. X.

ГЛАВКИЯ и ТИТ, сотрудники одна - апостола Петра, а другой - апостола Павла. О жизни первой мы ничего не знаем, о ней только раз упоминается в Священном Писании. Тит же был одним из семидесяти учеников Иисуса Христа и учеником апостола Павла, который называет его своим сыном; его часто посылал апостол для укрощения волнений, которые тогда потрясали церковь коринфскую; подражая бескорыстию своего учителя, Тит не хотел взять у них ничего и вышел оттуда с радостью о мире, который водворил в этом городе. После долгого странствования апостол Павел рукоположил Тита епископом Критским, где он и умер на 94-м году своей жизни в 110 г. от Р. X., в царствование Траяна, проведя 18 лет в евангельском путешествии, 9 лет на Кипре и на других островах и 36 лет в отечестве. Православная церковь память его празднует 4 января и 25 августа.

ГОЛИАФ, филистимский исполин, из страны Геф. Филистимляне, народ грубый, необразованный, как и многие древние народы, славились физической силой, колоссальным ростом и гордились своим могуществом и силой гигантов, которые часто являлись между ними. Но по намерению Божию редко торжествуют плоть и кровь. Этот народ тщетно сражался с детьми Израиля, которые после долгой борьбы наконец покорили своих врагов. В то время как Голиаф выступил на сцену, филистимляне были в жестокой войне с иудеями, в царствование Саула. Нет сомнения, что этот исполин и прежде принимал участие в беспрерывных войнах, которые вели его соотечественники с евреями, хотя Священное Писание упоминает о нем только по случаю борьбы его с Давидом. Враги, встретившись между Сокхофом и Азикою, на границах Доммима, к югу от Иерусалима, расположились лагерем на противоположных сторонах долины Теревинф, в виду друг друга. В это время из филистимского лагеря выходит человек ростом десять с половиной локтей. Медный шлем на голове и броня, в которую он был одет, весили до пяти тысяч сиклей (до 95 ливров фанцузских). Сапоги и щит были также медные, дерево копья было подобно жерди, на которую ткачи навивают свое полотно, одного железа на том оружии было до 600 сиклей (около 20 французских ливров). Пред ним шел оруженосец и держал огромный щит, которым великан прикрывался во время сражения. Этот страшный человек явился перед израильским станом и укорял иудеев в трусости, говоря: "Ужели среди вас нет человека, который вступил бы со мною в единоборство? Если найдется такой, пусть явится сюда; если он меня убьет, мы будем вашими рабами; ежели же он падет от моей руки, вы должны служить нам". Саул и израильтяне трепетали при виде страшного колосса, который около сорока дней утром и вечером повторял свой вызов. В один из этих дней явился в стане израильтян Давид и при помощи Божией поразил гордого исполина (частности этого подвига см. в статье Давид). Надо знать, что подобные люди встречались и гораздо позже, уже во времена римских императоров. Историки, заслуживающие доверия, называют имена людей, которые своим ростом могут сравниться с тем колоссом, к каким принадлежал Голиаф. Они упоминают о многих лицах ростом от 7 до 9 футов, существование которых не подлежит никакому сомнению. Так, при дворе Августа были мужчина и женщина, по имени Пузион и Секундилла, скелеты которых, находившиеся в саду Саллюстия, по свидетельству Плиния (Lib. 8, cap. 16), имели 10 футов и три дюйма римских, или 9 футов французских. Гигант Елеазар, присланный Тиберию из Аравии парфянским царем, был ростом 7 футов. Рост гиганта Габбары, который прислан был также из Аравии ко двору императора Клавдия, по свидетельству Плиния, достигал 9 футов. Император Максимин был ростом 8 футов и 4 дюйма римских. Надо заметить, что здесь дело идет о людях известных, где, стало быть, и легковерные историки не могли увеличивать рост по своей прихоти. Все эти великаны жили при дворе императорском и всегда были на виду, поэтому и свидетелям невозможно было не знать всех этих частностей, о которых они говорили публично. Притом историки говорят о таких людях как о чрезвычайных и редких явлениях, поэтому совершенно невозможно, чтобы они описывали то, чего не было. Нам возразят: отчего нет теперь таких людей? Может быть, причин, способствовавших развитию великанов, теперь не существует; впрочем, нужно сказать и то, что и в настоящее время хотя редко, но они появляются. Что они были в древние времена, это не может подлежать сомнению. В самом деле геология, углубляясь во внутренность земли, находит там по большой части растения и животных в огромных размерах. Однодольные растения, вырываемые на большой глубине, суть безмерные пальмы, по словам всех геологов. Животные, встречающиеся в земле, иногда простираются до 70 футов, каковы, например, мамонты, которые, в сравнении с ныне существующими животными, необыкновенно велики. Если такой размер имели существа неразумные, то ужели в человеке находились препятствия к развитию огромного роста? Отчего людям невозможно иметь его, особенно если и в настоящее время встречаются великаны, подобные Голиафу и Секундилле?

ГОФОЛИЯ (876-870 гг. до Р. X.), дочь Ахава и Иезавели, сестра Иорама, царя израильского, супруга Иора-ма и мать Охозии, царей иудейских. Эта женщина наследовала все пороки своей матери, честолюбие и кровожадность; она для Иерусалима была тем же, чем Иезавель для Самарии. При жизни мужа и сына Гофолия управляла государством от их имени; слабые цари не могли воспротивиться властолюбию этой женщины. Но для дочери Иезавели недостаточно было второстепенной роли в государстве. После смерти Охозии она решилась возложить на себя венец; но путь к престолу надо было устлать трупами членов царского дома. Для Гофолии это ничего не значило, она дала приказание умертвить всех, кто имел какое-либо право на иерусалимский престол. Только один юный Иоас спасен был своей бабкой Иосавеефою, супругой первосвященника. Эта мужественная женщина, спасши юного царевича от смерти, скрыла его в храме, где он жил несколько лет тайно от царицы. В седьмой год царствования Гофолии Иодай, первосвященник, решился возвести на престол Давидов истинного царя. Посоветовавшись с начальниками и офицерами армии, послал он по всему государству приглашение левитам и начальникам явиться в Иерусалим. Собрание дало клятву возвести на иудейский престол отрасль великого Давида. Для предупреждения всякого беспорядка со стороны врагов первосвященник разделил всех собравшихся на три корпуса: первый должен был оберегать ворота храма, другой должен был находиться при царском дворе, самый же вход назначено было защищать третьему корпусу. Остальные из собравшегося народа должны были присутствовать во дворе храма. Вооруженные левиты должны были составлять стражу царя. Когда все приказания Иодая были исполнены и всякий знал определенное место, юный Иоас предстал этому воинственному собранию, вооруженному саблями и мечами. Первосвященник тотчас возложил на него венец и дал ему Книгу Закона, а затем совершил над новым царем священный обряд помазания. Многочисленное собрание единодушно приветствовало нового царя своего. "Да здравствует царь!" - кричал народ, толпившийся вне храма. Гофолия, изумленная и взбешенная такой шумной радостью, истинной причины которой она еще не знала, поспешила в храм одна, без стражи. "Измена! Измена!" - закричала царица, увидя юного царя в короне и окруженного грозной стражей. "Выведите эту женщину из дома Божия и, когда будете вне ограды храма, убейте ее!" - сказал первосвященник военачальникам. Воля его была исполнена, Гофолию привели пред дворец, и здесь она получила достойную награду за свои злодеяния.

ГОФОНИИЛ (ок. 1400 г. до Р. X.), сын Кенеза, из колена Иудина, первый судья израильский. Еще до призвания своего в эту должность Гофо-ниил показал много примеров храбрости и знания при покорении Ханаанской земли. Когда его колено хотело занять страну Давир и осадило древний город Кариаф-Сефер, Халев, брат Гофониила, у которого он находился на службе, сделал такое предложение: "Кто возьмет Кариаф-Сефер и разрушит его, за того отдам дочь свою Асхань". Гофониил получил эту награду, потому что он овладел городом, женился на Асхани, которая принесла ему в приданое прекрасную землю, данную ей своим отцом (см. Халев). Этого-то храброго мужа Бог избрал, когда благоволил освободить свой народ от Хусарсафема, царя месопотамского. Под игом этого неверного царя израильтяне находились восемь лет; наконец несчастья заставили их обратиться к Богу и просить Его помощи. Господь услышал их молитвы и воззвал Гофониила. Сделавшись судьею, этот муж соединил разрозненные колена израильские и с соединенными силами вышел против врага. Предприятие Гофониила увенчалось счастливой победой над Хусарсафемом. Священное Писание не сообщает нам никаких частностей об этой войне. Мир в Израиле царствовал сорок лет, до самой смерти Гофониила.

Абноўлена 28.02.2018

ВААСА (942 г. до Р. X.), сын Ахии, из дома Иссахарова, был объявлен царем израильским по пресечении дома Иеровоамова, под конец третьего года царствования Асы, царя иудейского. Лишь только новый царь взошел на этот обагренный кровью престол, предмет всех его желаний, не обращаясь к покровительству Божию, он старался упрочить свою власть самыми преступными средствами и довершить преступное дело Иеровоамово. Народ израильский, подражавший всем преступлениям двух последних царей, так огрубел, что не мог уже смириться под всемогущею Десницей, низвергшей в бездну весь дом этих государей. Он видел в этом ужасном происшествии только человеческий переворот, которому надобно было покориться как праву сильного. Дух его лишился ведения путей Божественных с того времени, как Господь отступил от него. Израиль следовал Ваасе во всех заблуждениях, в какие вдавался этот царь. Последний, подражая политике своих предшественников, старался прекратить все сношения своих подданных с подданными царя иудейского; покровительствовал идолослужению, чтобы воспрепятствовать своему народу приносить жертвы в храме Иерусалимском; царь израильский сильно боялся влияния имени и добродетелей Асы, благочестие и мирное царствование которого составляли разительное противоречие с бедствиями царства Израильского. Благоденствие Иудеи могло напомнить этому заблудшему народу его Бога, его законы, его праздники и все сердечные воспоминания времен Моисея и Иисуса Навина. Уже многие дети Израиля, видя благоденствие скипетра Давидова, помышляли покориться Асе, что и сделали впоследствии (см. Аса), и эти два царства, всегда неприязненные друг другу, не переставали вести войну. Вааса, честолюбие которого равнялось нечестию, задумал разрушить царство Иудейское и присоединить его к своему. Но он чувствовал себя слишком слабым для такого предприятия, хотя не отчаивался дать когда-либо почувствовать царю иудейскому всю тяжесть своего гнева. Укрепив города, Вааса набрал войска и в продолжение многих лет готовился напасть на своего врага с успехом. Аса, неусыпно наблюдавший за этими приготовлениями, уничтожал все неприязненные усилия и даже завладел многими городами в колене Ефремовом. Несмотря на это, царь израильский не отказывался от своих намерений. В то время, когда Аса торжествовал победу над царем ефиопским, он вторгся в царство Иудейское, завладел крепостью Рамою и воздвигнул здесь укрепления, господствовавшие над всеми проходами, связывающими два государства. После сего он имел на своей стороне все преимущества войны: но вдруг услышал о нападении на свою страну Венадада, царя сирийского, заключившего союз с Асою. Вааса с неудовольствием принужден был оставить Раму и спешить на встречу нового врага. Венадад завладел уже Айном, Даном, Авелмаином и другими городами колена Неффалимова, на севере царства Израильского. Неизвестно, сам ли Венадад удалился, довольствуясь успехами своего оружия, или Вааса купил мир ценой золота; как бы то ни было, только царь сирийский уже не принимал участия в сражении двух царей. Таким образом, Вааса увидел, что все собралось против него, когда Господь, разгневанный его преступным поведением, послал к нему пророка Иуа, сына Ананиева, возвестить те бедствия, которые разразятся над его домом. Человек Божий, не обращая внимания на гнев нечестивого царя, сказал ему: «За то, что Я поднял тебя из праха и сделал тебя вождем народа Моего Израиля, ты же пошел путем Иеровоама и ввел в грех народ Мой Израильтян, чтобы он прогневлял Меня грехами своими, вот, Я отвергну дом Ваасы и дом потомства его и сделаю с домом твоим то же, что с домом Иеровоама, сына Наватова» (3 Цар. 16:2-3). Истребитель дома Иеровоамова должен был содрогнуться, слыша эти страшные угрозы. Если бы он не был погружен в глубокое ослепление, то сердце отца и царя должно было бы разорваться на части, слыша, какие бедствия он готовит своим потомкам. Но нечестивец, который с высоты своего престола давно уже считал игрушкой добродетель и преступление, забыл, что над ним есть неподкупный Судия. Сердце Ваасы было сильно раздражено, его гордость не могла без негодования перенести этого призыва к небесному судилищу; он приказал отвести пророка в темницу и предать смерти (кажется, пророк успел спастись, потому что он же упрекал Иосафата за вспоможение Ахааву, царю израильскому, против царя сирийского). Остальное время царствования Ваасы не ознаменовалось никаким происшествием. После пророчества, в последние дни жизни, он еще более погрузился в нечестие. Наконец умер под тяжестью небесного гнева на двадцать четвертом году своего царствования, в 919 г. до Р. X. Тело его было погребено в Ферсе, столице царства Израильского.

ВАЛААМ, знаменитый пророк, жил в Фефуре, близ Харана, в Месопотамии. Жизнь этого человека составляет блистательный эпизод в истории народа Божия. После поражения и истребления аморреян израильтяне расположились станом на берегах потока Арнонского, на границе земли Моавитской. Валак, сын Сепфоров, царь этой страны, видя ужас, который они внушили его народу, и зная, что оружием ничего нельзя сделать, решился прибегнуть к могуществу пророка. Посоветовавшись со своими старцами, он отправил послов к Валааму и просил покровительства его. Знатнейшие моавитяне явились к Валааму с золотом и подарками. «Вот, народ вышел из Египта и покрыл лице земли, и живет он подле меня; итак приди, прокляни мне народ сей, ибо он сильнее меня: может быть, я тогда буду в состоянии поразить его и выгнать его из земли; я знаю, что кого ты благословишь, тот благословен, и кого ты проклянешь, тот проклят» (Чис. 22:5-6). Валаам пригласил посланников провести ночь в его доме и отложил ответ до утра. Во время сна он был объят Духом Божиим: «Не ходи с ними, не проклинай народа сего, ибо он благословен» (Чис. 22:12). Валаам отказался идти. Но скоро получил второе посольство, гораздо многочисленнейшее прежнего и состоявшее из знатнейших вельмож двора. Были сделаны те же несостоятельные просьбы, употреблены те же средства обольщения. «Если бы Валак, - отвечал Валаам, - дал мне полный дом золота и серебра, и тогда я не мог бы идти против воли Божией; подождите, пока Всемогущий благоволит снова открыть свою волю». Господь явился пророку ночью и повелел идти с послами, но делать только то, что Он внушит ему. Лишь только появился день, Валаам сел на ослицу и отправился к моави-тянам, взяв с собой двух рабов. Вероятно, мысли Валаама не были согласны с волей Провидения, потому что страшный и грозный ангел Господень с Обнаженным мечом явился среди дороги, по которой он ехал. Это явление сначала было видимо только ослицей, которая с испугу бросилась в сторону; раздраженный Валаам стал бить ее жезлом, чтобы возвратить на дорогу; но поскольку ангел стоял пред ним на тесной тропинке между двумя стенами ограды виноградника, то ослица, избегая встречи с ним, прижалась к стене и придавила ногу седока, который продолжал бить ее и таким образом доехал до такого места, где нельзя было своротить ни направо, ни налево. Ангел снова предстал, и ослица упала под седоком. Валаам, более и более раздражаемый этим необычайным упорством, не переставал бить бедное животное; это время Бог избрал для проявления своего могущества: и отверз Бог уста ослице, которая стала говорить и жаловаться на своего господина: «Что я тебе сделала? За что ты уже третий раз бьешь меня?» - «За то, что ты смеешься надо мною». - «Разве я когда-нибудь делала подобное?» - «Нет». Тогда упало с глаз Валаама покрывало, и он увидел ангела Божия и поклонился ему. «Я согрешил, - сказал пророк, - если тебе угодно, чтобы я не шел к моавитянам, то я возвращусь». Небесный посланник не остановил его путешествия, но возобновил повеление сообразоваться с волей Божией. Валак, уведомленный о прибытии человека Божия, пришел к нему и, упрекнув за упрямство, повел в пограничный город, где поднес ему богатые подарки. Пророк не скрыл от царя своего отвращения от поддержания его стороны и показал, что Бог не благоволит к нему. Несмотря на это, на следующий день Валак возвел его на высоты Ваала, откуда виден был стан евреев. Три раза заставлял он проклинать этот народ, и три раза Валаам благословил. Пророк поражен был величественным зрелищем израильского народа; он видел его, без сомнения, духом, среди ужасов обширной пустыни, которую он должен был проходить, окруженный врагами, с оружием в руках, живущий только под палатками, всегда готовый вдруг остановиться и сражаться, народ, которого ничто не привязывает, ничто не удовлетворяет, который смотрит на все мимоходом, не желая остановиться, который постоянно идет вперед своего славного назначения и достигает его, несмотря на все противодействия людей. Валаам все это видел и преклонился пред неисповедимыми путями Провидения. С высоты горы он созерцал весь стан и, вместо того чтобы проклясть его, благословил. Его обратили в другую сторону, надеясь скрыть от него красоты, показывая только одну часть стана; но пророк снова был восхищен и поражен удивлением, потому что видел эту часть в совершенной гармонии с целым. Поэтому, сколько его ни поворачивали, он всегда бывал поражаем удивлением и вскричал: «Как прекрасны шатры твои, Иаков, жилища твои, Израиль расстилаются они как долины, как сады при реке, как алойные дерева, насажденные Господом, как кедры при водах; польется вода из ведр его, и семя его будет как великие воды, превзойдет Агага царь его и возвысится царство его. Бог вывел его из Египта, быстрота единорога у него, пожирает народы, враждебные ему, раздробляет кости их и стрелами своими разит [врага]. Преклонился, лежит как лев и как львица, кто поднимет его? Благословляющий тебя благословен, и проклинающий тебя проклят!» (Чис. 24:5-9). Валак, сильно разгневавшись, заставил пророка замолчать и отпустил его, не дав обещанной награды. Но Валаам, не уходя, хотел возвестить ему судьбу этого народа и стал пророчествовать: «Вижу Его, но ныне еще нет; зрю Его, но не близко. Восходит звезда от Иакова и восстает жезл от Израиля, и разит князей Моава и сокрушает всех сынов Сифо-вых. Едом будет под владением, Сеир будет под владением врагов своих, а Израиль явит силу свою. Происшедший от Иакова овладеет и погубит оставшееся от города. И увидел он Амалика, и произнес притчу свою, и сказал: первый из народов Амалик, но конец его - гибель. И увидел он Кенеев, и произнес притчу свою, и сказал: крепко жилище твое, и на скале положено гнездо твое; но разорен будет Каин, и недолго до того, что Ассур уведет тебя в плен. И [увидев Ога,] произнес притчу свою, и сказал: горе, [горе,] кто уцелеет, когда наведет сие Бог придут корабли от Киттима, и смирят Ассура, и смирят Евера; но и им гибель!» (Чис. 24:17-24). После поражения мадианитян Валак погиб от оружия иудеев в последней войне Моисея. В его поведении ничего, кажется, нет такого, что могло бы привлечь на него ненависть иудеев; некоторые толкователи говорят, что, прежде чем оставил он царя моавитского, посоветовал ему соблазнить израильтян, послав в их стан красивейших женщин; но так как Священное Писание ни слова не говорит от этом обстоятельстве, то надобно думать, что Валаам имел обыкновенную участь жителей города, взятого силой, когда в пылу схватки раздраженный победитель не щадит ни жен, ни детей, ни стариков. Впрочем, и мнение о пагубном совете Валаама отвергать совершенно нельзя.

ВАЛТАСАР (554 г. до Р. X.), последний царь вавилонский, которому Бероз дает имя Набоннеда, Геродот Лабинита, а Иосиф Флавий называет Набоандилом. Этот царь был сыном Евильмеродаха и внуком Навуходоносора; он взошел на престол в весьма молодых летах и, предоставив управление царством своей матери, сам предался удовольствиям. Киаксар, царь мидийский, и Кир, его племянник, царь персидский, объявили Валтасару войну, завладели многими провинциями, разграбили и взяли в плен Креза, царя лидийского, его союзника, и осадили самый Вавилон. Осада продолжалась уже два года, когда Валтасар сделал большой пир и, разгоряченный вином, приказал принести золотые и серебряные сосуды, похищенные дедом его Навуходоносором из Иерусалимского храма, как будто вино делалось в них лучшим или осквернение святыни придавало ему более вкуса. И в то время, как царь, его жены и любовницы и все царедворцы пили вино из этих сосудов и восхваляли своих золотых и серебряных, медных и железных, деревянных и каменных богов, вдруг появились в воздухе, прямо против лампы, два перста руки человеческой, писавшие на стене залы, в которой происходил пир. При виде этой писавшей руки лицо царя изменилось, мысли смешались, колена задрожали. Он невольно испустил крик, весь двор был объят ужасом; по обыкновению призвали гадателей. Но ни один из них не мог даже прочесть написанного; призвали Даниила как человека, имевшего в себе Духа Божия, и верный истолкователь дал такой ответ: «Господь возвысил отца твоего Навуходоносора, который делал в свое время все, что хотел; но когда сердце его воспламенилось, когда ум возгордился, тогда он был поражен, слава его помрачилась, и, лишенный ума, низведенный с престола, он сделался животным, питаясь травою, как вол, подверженный дождю небесному, и это состояние продолжалось до тех пор, пока он не узнал, что Всемогущий дает царства тому, кому хочет. А ты, Валтасар, его сын, знал все это и не воспользовался и не покорился под крепкую десницу Всевышнего; но осквернил священные сосуды Его храма, хвалил своих деревянных и металлических богов. Поэтому тебе явилась эта рука, и вот что писала она: «Мани, Господь исчислил дни твоего царствования и назначил ему конец; Фекел, ты взвешен на весах правосудия Божия и не представил надлежащей тяжести; Фарес, твое царство разделено и дано мидянам и персам». В ту же ночь Валтасар был убит и все защитники его истреблены. Так погиб этот царь на 17-м году своего царствования, и разрушено Вавилонское царство, основанное за 209 лет Набонассаром; так исполнились пророчества Исайи, Иеремии, Аввакума и Даниила.

ВАНЕЯ, сын Иодаев, один из сильных Давидовых. Однажды он убил двух львов, опустошавших дома моавитян. Потом один египтянин исполинского роста, вооруженный копьем, предстал пред ним; Ванея, имевший в руках только палку, разбил его копье и умертвил врага. Давид за такое мужество сделал этого храброго воина начальником своей стражи и допустил в совет. И Ванея сохранил к своему повелителю незапятнанную верность во всех переворотах, которые потрясали последние годы его царствования. После смерти Давида Ванее поручено было убить Адонию и Иоава. Последний бежал в скинию и скрылся за алтарь. «Выйди, - сказал ему Ванея, - такова воля царя». - «Не оставлю этого убежища, я хочу умереть здесь», - отвечал ему несчастный Иоав. Ванея донес об этом царю, который приказал умертвить его в скинии. «Пусть кровь мужей праведных, пролитая им без ведома моего отца будет на нем и на всем его потомстве, - прибавил Соломон, - пусть смерть Авенира, сына Нирова, и Амессы, военачальника израильского, будет отмщена на нем; убей его, и пусть Господь простит мне это преступление». И Ванея вошел в скинию и умертвил Иоава. Впоследствии он сделан был начальником всех войск Соломона (см. Соломон, Давид, Иоав).

ВАРАК, сын Авинеема, из Кедеса Неффалимова, был избран Деворою для поражения Иавина, царя ханаанского. Жизнь этого храброго израильтянина, который никогда не был судьей, как некоторые утверждали, а только военачальником под властью Деворы, так тесно связана с историей этой жены, что мы, во избежание повторений, отсылаем наших читателей к статье Девора.

ВАРИИСУС, волхва (см. Павел, апостол).

ВАРНАВА, апостол, называвшийся прежде Иосией или Иосифом, по вознесении Иисуса Христа от апостолов получил имя Варнавы, то есть сына утешения, по причине удивительного дара утешать несчастных, и в то же время сына пророчества, по превосходству, как говорит Иероним, его пророческих даров. Св. Варнава происходил из колена Левиина, родился на острове Кипре, где его фамилия владела землей, так как закон не запрещал левитам иметь собственные земли вне Иудеи. Греческие историки (Климент Александрийский, Strom. L., 11. р., 410; Евсевий, Hist. L.1, С. XXII, lib. 11. с. I; св. Епифаний - Contra Ног. XX., с. IV) показывают, что родители Варнавы послали его в юности в Иерусалим, где он учился со св. апостолом Павлом в знаменитой школе Гамалиила. Предание, сохранившееся в Церкви, говорит, что св. Варнава был одним из семидесяти учеников Иисуса Христа и после вознесения Его был одним из главнейших проповедников Евангелия и вполне заслужил быть допущенным в число апостолов. Подробности о его жизни мы находим только у евангелиста Луки в Деяниях апостолов. Здесь мы видим, что, по примеру первенствующих христиан, у которых все было общее, св. Варнава продал свое наследство на острове Кипре и цену его пронес к апостолам; потом, когда апостол Павел пришел в Иерусалим, спустя три года после своего обращения, св. Варнава представил его апостолам, рассказав им, каким образом произошла в нем эта чудесная перемена, которая столько принесла пользы христианству; после этого, около 42 г., он был послан в Антиохию для рукоположения новообращенных и обширнейшего распространения церкви, делавшей каждый день новые успехи; отсюда отправился в Киликию, в город Таре, чтобы отыскать апостола Павла и разделить с ним труды его апостольского служения (ок. 43 г.). Павел и Варнава отправились вместе в Антиохию, где прожили целый год, проповедуя веру Христову; избранные в 44 г. для доставления милостыни от антиохийских христиан к пресвитерам и старцам церкви Иерусалимской, апостолы отправились в Иерусалим и соединились здесь с Иоанном Марком, братом Варнавы; отсюда все три благовестника отправились в Антиохию, где, по возложении рук, они были избраны апостолами языков и отправились для проповедования язычникам. Сначала проповедники отправились в Селевкию, прошли остров Кипр, где св. Павел переменил имя Савла, которое он доселе носил; потом возвещали учение Иисуса Христа в Са-ламине, на острове Пафосе обратили римского проконсула Сергия Павла и обошли Пергам, Памфилию; здесь Иоанн Марк, ослабленный путешествием и трудами, оставил своих спутников и пошел в Иерусалим (45 г.). Из Пергама Павел и Варнава отправились для благовестия в Антиохию Писидийскую, Иконию, Лист-ру, где язычники, удивленные их чудесами, приняли св. Варнаву за Юпитера, по причине его почтенного и величественного вида, а св. Павла за Меркурия, потому что он обладал даром слова (см. Павел, апостол). Но прибывшие из Иконии иудеи возмутили народ против апостолов, которые поэтому и принуждены были бежать отсюда. Около 46 г. проповедники возвратились в Антиохию. Считают, что св. Варнава был спутником Павла в его апостольских путешествиях в Иудею, Понт, Галатию, Фракию до самой Иллирии. Возвратившись в Антиохию, около 51 г., апостолы предложили вопрос о соблюдении обрядового Закона Моисеева. Павел и Варнава сопротивлялись тем, которые хотели возложить на новообращенных иго обрядовое. Но некоторые из христиан, особенно из иудеев, противились им. Поэтому Павел и Варнава решились лучше предложить этот вопрос на рассмотрение апостолов, которые по этому случаю и составили Первый Иерусалимский Собор. Оба они рассказали здесь об удивительных успехах своей проповеди между язычниками и были утверждены в своем служении. По окончании собора апостолы отнесли к верным Сирии и Каликии соборное послание, которое освобождало новообращенных от соблюдения обрядового Закона Моисеева. Прожив некоторое время в Антиохии, наставляя верных и проповедуя язычникам веру Христову, Павел и Варнава решились посетить христиан других городов. Но между апостолами возникло несогласие. Павел не хотел, чтобы Иоанн-Марк, утружденный первым путешествием, сопровождал их; Варнава же хотел взять с собою брата, с которым и отправился на остров Кипр, а Павел вместе с Силою пошли в Сирию и Киликию. Вот все, что сообщает нам Священное Писание о жизни этого святого мужа; нам ничего не известно ни об остальной его жизни, ни о его смерти. Думают, что св. Варнава был побит камнями от иудеев в Саламине и погребен недалеко от этого города. Феодор-чтец (кн. 11) говорит, что тело его было найдено в царствование Зенона Анфилом, епископом Саламинским, в 488 г., с Евангелием св. Матфея на груди. Память св. Варнавы празднуется церковью 4 января и 11 июля. Св. Варнава оставил нам одно послание, написанное неизвестно к каким христианам. Оно делится на две части, догматическую и нравственную. Первая занимает 17 глав, а вторая - 4. Надо сказать, что всему посланию не достает строгой последовательности. Варнава советует стараться исследовать оправдание и обращать внимание на деятельную и просвещенную веру как на необходимые условия спасения. Потом местами Ветхий Завет опровергает необходимость иудейских жертвоприношений и постов. Затем, для поддержания внимательности к делу спасения, говорит, что последнее искушение, предсказанное Даниилом, уже приблизилось, и велит не слушать тех, которые утверждают, что завет принадлежит иудеям, а не нам. Иудеи потеряли его, а мы через Иисуса Христа приобрели. Далее показывает важность лица и дел Спасителя, предсказанных еще в Ветхом Завете. Во второй части излагает два пути нравственной жизни, путь света, то есть путь добродетельный, и путь тьмы, то есть путь порочный. В заключение апостол советует христианам идти путем света. Критики находят довольно основательные причины сомневаться в подлинности послания Варнавы. Так, в нем есть много таких мест, которые вовсе не могут быть приписаны апостолу; например, Варнава говорит, что Авраам, обрезав из своего дома десять, восемь и триста мужей, имел при этом случае догматы трех букв: I - десять, И - восемь, как начальные буквы имени нашего Спасителя; Т - триста, буква, означающая крест, посредством которого совершено наше спасение. Такое ошибочное понимание Божественной книги недостойно Богодухновенного мужа. Также он принимает ту мысль, что по числу дней творения и мир должен существовать шесть тысяч лет; еще принимает какое-то странное превращение животных из мужского пола в женский и немало тому подобных несообразностей. Подобные заблуждения заставили Климента Александрийского и бл. Иеронима отнести это послание к апокрифам. Да и Церковь не включила его в канон именно за эти недостатки. В опровержение всего этого можно сказать только то, что это послание вышло из рук Варнавы чистым и вполне достойным апостола; но впоследствии, и не позже II в., чуждая рука попортила его. А что Варнава писал послание, об этом свидетельствуют Климент Александрийский и Иероним. Да и само послание носит дух времени I в. Думают, что оно явилось около 70 г., немного спустя после разрушения Иерусалима.

ВАРСАВА (Иосиф Варсава), названный Иустом, сопровождал Иисуса Христа от самого Его крещения (Epiph. in Christo. Lib. LI, cap. XV), что заставляет думать, что он присутствовал на браке в Кане Галилейской и был одним из семидесяти учеников. Этот последний факт несомненен; о нем упоминают Евсевий и Климент Александрийский (Eus. lib. I, cap. XII); то же говорит и св. Епифаний (in Christo, cap. IV). По свидетельству Священного Писания, св. Варсава был предложен впоследствии для избрания в апостолы вместе с Матфеем. О дальнейшей жизни его нет свидетельств. Папий говорит только (Apud Euseb. lib. Ill, cap. XXXIX), что св. Варсава, выпивший однажды яд, по благодати Божией, не почувствовал никакого вредного действия. Говорят, что он принял мученический венец в Иудее.

ВАРТИМЕЙ. Когда Спаситель приближался к Иерихону в сопровождении многочисленной толпы народа, слепец по имени Вартимей (сын Тимея) сидел при дороге и просил милостыни; слыша шум приближавшегося народа, он спросил, что бы это значило? Ему отвечали, что в это время проходил Иисус. Тогда слепец вскричал: «Иисусе, Сыне Давидов, помилуй меня!» Шедшие впереди приказывали ему замолчать; но он кричал еще громче: «Сын Давидов, помилуй меня!» Иисус, остановившись, приказал привести его к Себе и сказал: «Что ты хочешь, чтобы Я сделал для тебя?» - «Господи, - отвечал слепец, - сделай, чтобы я прозрел». Иисус сказал: «Прозри, вера твоя спасет тебя». Вартимей тотчас прозрел и последовал за своим Исцелителем, восхваляя Его; и весь народ, видевший это, прославил Бога. О дальнейшей жизни его нет достоверных сведений.

ВАРУХ, пророк, по свидетельству Иосифа Флавия, происходил от знатной фамилии; думают, что он был братом Сареи, сына Нерии, которого Седекия посылал послом в Вавилон. Варух искренно привязался к Иеремии и сделался его верным учеником и писцом. Когда Иеремия, продиктовав ему пророчества в первый раз, приказал прочесть их пред народом, Варух испугался опасности, которой мог подвергнуться при исполнении этого повеления; тогда Иеремия сказал: «Послушай, Варух, что возвещает тебе Бог Израилев: ты говоришь - я несчастен, болен, слаб, не нахожу покоя ни днем, ни ночью; слушай же, что говорит Господь: Я создал, Я и разрушу, Я насадил, Я и исторгну и погублю всю эту землю. Хочешь ли снискать себе что-либо великое? Не ищи ничего подобного, будь доволен тем, что Я сохраняю твою жизнь и спасаю тебя везде, где бы ты ни был». Дон Калмет и другие толкователи думают, что Варух сопровождал Сарею в Вавилон и носил письмо Иеремии к пленным; но по общепринятому мнению, Варух жил в Иудее со своим учителем, был товарищем его в темнице, во время последней осады Иерусалима Навуходоносором. Иосиф Флавий говорит, что когда Навузардан возвратил свободу Иеремии, то и Варух удостоился той же милости из уважения к великому пророку. Как бы то ни было, кажется, что строгость ученика сделала его еще более ненавистным для иудеев, чем его учитель; это видно из того, что, когда иудеи спрашивали у Иеремии совета относительно намерения удалиться в Египет и когда пророк не одобрил этой мысли, раздраженный народ обвинил Варуха во внушении такого ответа, чтобы отдать его в руки халдеев. Но иудеи исполнили свое намерение и увели с собою обоих пророков. Иеремия, по общему мнению, умер в Египте; очевидно, что уже после его смерти Варух прибыл в Вавилон, где написал книгу пророчеств и прочитал ее перед Иехониею и всеми пленными, в третий год после разрушения Иерусалима. Пророк рассказывал, что иудеи, тронутые этим чтением, собрали серебро, чтобы послать его во святой город на жертвы алтарю Господню; что около того же времени и туда же отосланы были серебряные сосуды, сделанные Седекиею после падения Иехонии и перенесенные в Вавилон; что, посылая своим братьям эти сосуды со своими пожертвованиями, пленные просили их молиться за Навуходоносора, за его сына и за них и читать всенародно среди развалин храма посланную им книгу Варуха. Эта книга начинается с 15-го стиха 1-й главы. Сначала пророк от имени всех своих братьев исповедует справедливость наказаний Божиих и умоляет Иегову о его милосердии. Потом он обращается ко всем детям Израиля и советует им признать, что неверность есть единственная причина их несчастий. Показывает, что мудрость происходит от одного Бога, Который, по своему особенному благоволению, открыл и иудеям, дав им Закон Моисеев, и потом возвещает, что сам Иегова придет за землю для наставления людей. Откуда происходит, что Израиль на земле вражеской живет в чужой стране, вменяется с мертвыми и почитается нисшедшим даже в могилу, как не от того, что он оставил источник премудрости? Если бы он ходил в путях Господних, то наслаждался бы вечным миром. «Сей есть Бог наш, и никто другой не сравнится с Ним... После того Он явился на земле и обращался между людьми» (Вар. 3:36, 38). По мнению отцов церкви и толкователей, последние слова относятся к Мессии, согласно с выражением св. евангелиста Иоанна, столь сходным с выражением пророка: «И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины» (Ин. 1:14). После этого человек Божий умоляет своих братьев обратиться к Господу в чистоте души и исполнять Его заповеди терпеливо, ожидая дня освобождения. Он изображает их неверность и бедствие Иерусалима, который, как отчаянная мать, плачет о потере своих детей, уведенных в плен за грехи, и приглашает их возложить всю надежду на Господа, Который освободит их; пророк потом утешает город, обещая поражение его врагов и возвращение рассеянных сынов его. Наконец, Варух приглашает Иерусалим оставить печаль, потому что его дети, отведенные в плен с бесчестием, возвратятся, украшенные великолепием вечной славы небесной. Всемогущий облечет его в двойную одежду правосудия и возложит на голову его вечно сияющий венец; Иегова наполнит его светом, который озарит все концы вселенной и даст ему вечное имя: Мир правды и слава благочестия. Это приглашение, эти величественные обетования не относятся исключительно к земному Иерусалиму. Книга Варуха, состоящая из шести глав, не находится в еврейском подлиннике; но часто встречающиеся в греческом тексте, служащем для нас подлинником, гебраизмы этой книги ясно доказывают, что первоначально она написана была на еврейском языке; есть еще два сирийских перевода этой книги, но по древности они уступают греческому. Известно, что иудеи ставили для себя законом считать каноническими только те книги, которые написаны были на их отечественном языке, следовательно, они не могли считать каноническими пророчества Варуха, если бы они были написаны не на еврейском языке. Правда, книги этого пророка нет в каталоге Священных книг Оригена, Мелитона, св. Илария, св. Григория Назианзена, Руфина, бл. Иеронима; последний говорит о ней в таких выражениях, которые заставляют думать, что они причисляли ее к книге пророка Иеремии, как делали другие отцы церкви, например, св. Кирилл Иерусалимский, св. Афанасий, св. Епифаний, бл. Августин и многие другие отцы и учители церкви, которые приводят пророчества Варуха под именем Иеремии; в церкви Западной места, читаемые при богослужении из пророка Варуха, читались под именем Иеремии (lectio leremiae). Посему несправедливо протестанты домогаются сделать сомнительной эту книгу, основываясь на том, что этой книги нет теперь в каталоге еврейском, и на молчании некоторых отцов церкви. Наша церковь признает книгу пророка Варуха канонической. Что мы сказали о книге пророка Варуха, то же равным образом можно отнести и к посланию Иеремии. В этом послании, адресованном к пленным, которых, по разрушении Иерусалима, Навуходоносор должен был отвести в Вавилон, Иеремия, предсказав им возвращение в отечество, увещевает их не принимать участия в идолопоклонстве халдеев и пространно показывает суетность и ничтожность идолов. Бл. Иероним положительно говорит, что это послание не принадлежит тому пророку, имя которого носит; но независимо от изложенных выше причин о том, что собственно принадлежит Варуху, это послание приписывали Иеремии и иерусалимские иудеи, которые в 124 г. до Р. X. писали к своим египетским соплеменникам, что в писаниях пророка Иеремии находятся советы, касающиеся выходцев из Иудеи в страны чуждые, советы не забывать заповедей Господних и не впадать в блужение духа при взгляде на идолов, украшенных серебром и золотом. Очевидно, что это прямо относится к посланию Иеремии, которое обыкновенно помещается после Плача Иеремии. Неизвестно, что сделалось с Варухом после того, как он написал свою книгу. Раввины утверждают, что он умер в Вавилоне. Память его была в большом уважении у иудеев и христиан. Иосиф Флавий замечает, что Варух, будучи знаменитого происхождения, прекрасно владел и отечественным языком. Не имея еврейского подлинника, трудно судить о его слоге, который, впрочем, должен быть близок к слогу славного его учителя (см. Иеремия, пророк). Память св. пророка Варуха празднуется 28 сентября.

ВАРФОЛОМЕЙ, апостол. Был учитель закона, происходил из Галаада, был представлен Иисусу Христу св. Филиппом. После вознесения Иисуса Христа св. Варфоломей отправился в Индию, под которою надобно разуметь все страны, лежащие на востоке и юге. Мы имеем несомненные свидетельства о путешествии св. Варфоломея в восточную Индию. Евсевий говорит, что св. Пантен, учитель Александрийской церкви, принес в Александрию Евангелие Матфея, написанное по-еврейски, которое св. Варфоломей оставил в стране браминов. Вообще думают, что жители Ликаонии первые услышали от него евангельскую проповедь. Относительно его смерти думают, что он принял мученический венец в городе Алване, или Альбанфе, на берегах Каспийского моря. Одни агиографы говорят, что с него живого содрали кожу, а другие свидетельствуют, что он распят на кресте вниз головой. В начале VI в. император Анастасий, построив в Месопотамии город Дарас, приказал принести сюда тело св. апостола Варфоломея, а в царствование Иустина здесь во имя его была воздвигнута церковь. Память св. апостола Варфоломея празднуется церковью 11 и 30 июня и 25 августа.

ВАСФИ, см. Есфирь.

ВЕНИАМИН, двенадцатый и последний сын Иакова, родился близ Ефраты, во время одного из тех частых путешествий, которые наполняли всю столь непостоянную и столь несчастную жизнь этого патриарха. Вениамин вместе с Иосифом происходил от Рахили, которая столь долгое время оплакивала свою бесплодность. Последнего сына Рахиль родила после страшных мук; когда она страдала родами, повивальная бабка сказала ей: «Не бойся, ты будешь иметь еще сына». Но Рахиль умерла, едва успев назвать новорожденного именем Бенони, то есть сын моей болезни; Иаков изменил это имя на Вениамин, что значит сын десницы моей. Во время семилетнего голода, опустошавшего Египет и землю Ханаанскую, Иаков послал своих сыновей в Египет для покупки хлеба, который находился здесь, благодаря чудесному предвидению Иосифа, оставив при себе только Вениамина: добрый отец боялся, чтобы с ним не случилось в пути несчастья. Десять братьев Иосифа не могли подумать, что они найдут правителем Египта того, которого продали двадцать два года назад. Они не узнали его; но Иосиф узнал своих братьев и, не видя между ними Вениамина, спросил об их семействе. Дети Иакова отвечали, что их двенадцать братьев, что все они сыновья одного человека из земли Ханаанской, что младший из них остался при отце, а другой пропал без вести. Иосиф, чтобы убедиться в справедливости слов, приказал привести этого брата и удержал заложником Симеона. Иаков, которому дети рассказали обо всем, начал делать им живейшие упреки. «Нет, - говорил он, - мой сын не пойдет с вами; его брат умер, он остался один; если с Вениамином случится на пути несчастье, то это сведет меня в могилу». Между тем голод свирепствовал по-прежнему; Иаков повелел своим сыновьям отправляться опять в Египет; но дети отвечали отцу, что их не допустят к правителю, если они не приведут с собою Вениамина. Иуда поручился за жизнь своего брата, и Иаков наконец согласился отпустить его. Достигнув Египта, они явились к Иосифу. Последний, видя с ними Вениамина, приказал домоправителю приготовить пир. Для него накрыли стол отдельно, потому что обычай запрещал египтянам есть вместе с иностранцами. Со своего стола он посылал блюда своим братьям, но часть Вениамина была в пять раз более других частей. Во время их выезда Иосиф, искавший только случая удержать при себе Вениамина, приказал положить чашу в мешок последнего. Едва израильтяне отправились, как домоправитель Иосифа догнал их и стал рыться в мешках; чашу нашли в мешке Вениамина, который вместе с братьями был приведен к Иосифу. Правитель Египта сказал братьям, что тот, у которого найдена чаша, останется его рабом, а остальные могут оправиться к своему отцу. Иуда употребил все усилия, чтобы изменить это решение, столь противоположное желаниям Иакова; он так трогательно изобразил печаль этого старца, когда он узнает о потере своего любимейшего сына, что Иосиф не в силах был скрыть движения сердца, открыл себя своим братьям и со слезами бросился на шею Вениамина, который отвечал ему тем же. Потом Иосиф обнял каждого из братьев, проливая радостные слезы, сказал им, что еще пять лет продолжится голод, и убеждал их прийти в Египет с Иаковом, их отцом. Во время этого переселения Вениамин имел три сына: Валу, Ховора, Асфила; шесть внуков, сыновей Валы: Гиру, Ноемана, Анхиса, Роса, Мамфима и Офимима, и одного правнука, сына Гиры, Арада. Вениамин умер ста двадцати шести лет от роду. В славном пророчестве Иакова патриарх на смертном одре, благословляя сыновей своих, предсказал судьбу потомства Вениаминова, сравнив его с волком рыскающим, утром проливающим кровь врагов своих, а вечером разделяющим свою добычу. По мнению всех толкователей, это пророчество относится к воинственному и храброму духу, отличавшему колено Вениаминово. Но несмотря на свою храбрость, колено Вениаминово едва не было совершенно истреблено в войне, происшедшей между ним и другими коленами из-за изнасилования жены левита в городе Гаваа.

ВЕРЕНИКА, дочь Агриппы I и Кипризы, его супруги, родилась в 28 г. от Р. X. Она была обручена с Марком, сыном Александра; но после смерти его вступила в брак с Иродом, царем халкидским и братом Агриппы I; от этого брака Вереника имела двух сыновей, Вереникиана и Гиркана. Вскоре после того Ирод умер, и жена его удалилась со своим братом, который сделался преемником ее мужа. Соблазнительные слухи об отношениях ее к брату заставили ее вступить в новый брак. Она уведомила Полемона, царя киликийского, что согласна сделаться его супругой, если он примет иудейство. Полемон согласился и сделался супругом Вереники. Надо думать, что между Полемоном и ею произошли неприятности, потому что в скором времени она оставила его и возвратилась к своему брату. Это возвращение было новым поводом к клеветам, которые, кажется, основывались только на ее ветрености и извиняются тем, что в эти времена не привыкли к родственной любви. К этому же времени надо отнести защищение св. апостола Павла в Кесарии пред Фестом, на котором и Вереника присутствовала со своим братом и подобно ему, как говорит Иосиф Флавий, была почти убеждена. Эта женщина разделяла с братом любовь к иудеям, и история говорит, что она убедила Флора поступить кротко с мятежниками. Вереника сопутствовала своему брату в продолжении всей Иудейской войны и находилась при взятии Иерусалима. К этому времени история относит начало любви между Вереникою и Титом, сыном Веспасиана; и около того же времени современные историки строго нападают на развратные связи ее с братом. Неизвестно, как надо думать об этих преступлениях. История рассказывает, что Тит прельстился цветущей красотой Вереники, которая прибыла в Рим со своим братом около 75 г. от Р. X. Она была великолепно принята, помещена в императорском дворце и почтена всеми почестями, приличествующими царице. Тит обещал взять ее в супруги и, обольщенный ее красотой, сделал бы это, если бы не помешали советы друзей. Вот что сообщает история. Но могла ли Вереника, дочь Агриппы, славиться красотой во время своего свидания с Титом, когда во время осады Иерусалима ей было 42 года?.. Надо думать, что Вереника, последовавшая за Титом в Рим, была не дочь Агриппы, но Мариамны, сестры его, имевшая также брата Агриппу. Агриппа удочерил ее, и вот посему она называлась царицей. Последней во времена Тита было двадцать пять лет от роду.

ВЕРЗЕЛЛИЙ и ХАМААМ, жители Галада, владевшие бесчисленными богатствами, принесли жизненные припасы Давиду и его свите во время возмущения Авессалома. После смерти последнего царь-пророк хотел увести его с собою, чтобы вознаградить его великодушие; но Верзеллий отказался. «Мне уже восемьдесят лет, - сказал старик, - чувства мои так ослабели, что я не отличаю сладкого от горького, без удовольствия присутствовал бы на пирах, без движения души слушал бы звуки инструментов и голоса певцов; зачем же хочешь ты, чтоб я был тебе в тягость? Позволь мне возвратиться в свой город, умереть и быть погребенным во гробе моего отца и моей матери; возьми с собою лучше сына моего Хамаама и сотвори ему благое пред очами Твоими». После сего царь обнял его и позволил удалиться, взяв с собою Хамаама, которого осыпал почестями и богатством.

ВЕСЕЛЕИЛ и ЕЛИАВ. Первый был сыном Урии, из колена Иудина, а второй - сыном Ахисамаха, из колена Данова. Господь назначил обоих строителями скинии и Ковчега Завета. «Я исполнил их, - говорил Господь, - Моим духом мудрости, ума и знания». Иудеи стояли станом в пустыне Санайской, когда эти два искусные мастера построили скинию по плану, показанному самим Господом Моисею на горе; народ с такой ревностью приносил свои пожертвования в пользу священного предприятия, что архитекторы принуждены были сказать Моисею, что приносят более нужного. Шесть месяцев Веселеил и Елиав трудились над собранием материалов и устройством досок, колонн, покрывал, священнических одежд, алтаря всесожжения, золотого светильника, разных алтарей и Ковчега Завета. Работы начались в первый день второго года по исходу израильтян из Египта; на них употреблено 29 талантов 730 сиклей золота, 100 талантов 1775 сиклей серебра, 70 талантов 2400 сиклей меди. Часто спрашивали, каким образом иудеи могли скопить такую сумму; но, считая эти таланты по самой высшей цене, легко отвечать на это возражение: некоторые иудейские и христианские критики не без основания думают, что здесь речь идет о таланте счетном, а не о великом таланте; следовательно, вся эта сумма сводится к двум или трем миллионам; другие возвышают ее до пяти, а некоторые даже до семи миллионов. Но, не оценивая слишком высоко скинию и все принадлежащее к ней, оценим ее в девять миллионов. Вспомним теперь, что евреи вышли из Египта с числом более двух миллионов, исключая иноплеменников, взяв с собою свои богатства и стада. Что же удивительного, если они в избытке своей ревности и радости освобождения принесли капитал, превосходящий требуемую сумму на построение места поклонения истинному Богу? Вот краткий очерк этого здания, описанного самим Моисеем. Скиния, называемая заветом, потому что заключала в себе скрижали закона и условия союза Господа с Израилем, разделялась на две части: двор и собственно скинию. Двор, в который входили с востока, был окружен стеной в 100 локтей длины, 50 ширины и 5 высоты, состоявшей из занавес, поддерживаемых 60 колоннами; капители колонн сделаны были из серебра; серебряные бляхи украшали ложе колонн, утверждавшихся на медных основаниях. Скиния, параллелограмм в 30 локтей длины, 10 ширины; вторая, называемая святая святых, имела 10 локтей длины и ширины; последнее отделение исключительно посвящено было Ковчегу Завета - ящику из благовонного дерева в 4 1/2 фута длины, 3 ширины и 3 высоты, одетому золотой бляхой, украшенному сению и переносимому посредством палок, влагавшихся в золотые кольца, которые прикреплены были к четырем углам; внутри ковчега находились скрижали десятисловия. Золотая доска покрывала верхнюю часть ковчега и оканчивалась с обоих концов херувимом, имевшим вид юноши с двумя крылами; близ ковчега находилась Книга Закона, написанная рукою Моисея. Все предметы, находившиеся в святилище и в святая святых, были сделаны из золота, серебра и дерева сетим; так же как и доски с медным основанием, на которых лежали четыре драгоценные покрывала. Дерево сетим, или ситтим, по общему мнению, есть род акации, которая обильно растет в Египте, черного цвета и имеет много сходства с эбеновым деревом. В святилище находились алтарь предложения, на котором лежали в два ряда 12 хлебов предложения, посыпанные ладаном и солью и переменяемые каждые семь дней; алтарь кадильный, на противоположной стороне, имевший на каждом из своих углов возвышение, или рог, служивший ему украшением, и четыре кольца, в которые вкладывались палки, позволявшие переносить его в путешествиях, во время которых тщательно закрывали их. В святилище находился также семисвечник, отделенный от алтаря предложения алтарем кадильным. Каждая из его ветвей состояла из ряда небольших пластинок, имевших вид миндаля, поддерживавших яблоко, на котором находился цвет (все это было вылито из чистого золота); этот светильник освещал скинию, которая не имела другого света. Щипцы и щипчики также были сделаны из чистого золота. Среди двора находился алтарь жертвенный, на котором постоянно горел священный огонь; этот алтарь был не что иное, как большой ящик, сделанный из дерева сетим; он стоял на открытом воздухе, чтобы огонь и дым не портили скинии. На каждом из его углов находилось то украшение, которое мы назвали рогом; во впадинах, сделанных в нем, находился медный ростер, на который падали угли и зола; алтарь всесожжения был переносной, и Моисей приказал сделать с каждой из его сторон кольца, чтобы переносить его с одного места на другое. Остается упомянуть еще о медных сосудах и медной умывальнице, находившейся при входе во двор. Эта умывальница, из которой священники брали воду для очищения, получила впоследствии, по причине своей вместимости, название медного моря. Только первосвященник входил однажды в год в святая святых. Священники, служа в святилище, не имели никакой обуви. Левиты исполняли свои обязанности во дворе, где лица, приносящие жертву, приближались на весьма небольшое расстояние. Народ со всех сторон окружал внешнюю ограду.

ВЕСПАСИАН (Тит Флавий Вес-пасиан, 69 г. от Р. X.), десятый римский император, родился в местечке недалеко от Риети 17 ноября 760 г. от основания Рима, в консульство К.Сулышция Камерина и К. Помпея Сабина, за пять лет до смерти императора Августа. Он был воспитан Тертуллою, своею бабкою по отцу, на небольшом мысе близ Козы в Тоскане; сделавшись императором, Веспа-сиан всегда сохранял нежную любовь к месту, бывшему свидетелем его детских игр, часто посещал сельский домик, в котором жила Тертулла, и не позволял сделать малейшей перемены, даже для украшения. Он, без сомнения, помнил, что здесь приобрел первые опыты той простой и полезной жизни, которая, обратившись в привычку, сделала из него превосходного солдата, мудрого императора и эконома. Внук-царь чтил память своей бабушки и во время торжественных праздников употреблял небольшую серебряную чашу, ей принадлежавшую. Умеренность характера удаляла его от путей честолюбия, но он был брошен на этот путь своею матерью Веспасией Поллой; гордясь быстрыми успехами на пути почестей старшего сына своего Т. Флавия Сабина, она не переставала упрекать юного Веспасиана, называя его слугой своего брата. Веспасиан служил сначала во Фракии в качестве воинского трибуна. Потом, сделавшись квестором, получил провинции Крит и Кирену. После многих отказов добился эдильства; был претором в царствование Калигулы, милости которого искал всеми родами любезности; он унизил себя, благодаря императора в полном собрании сената за то, что последний счел его достойным быть допущенным к своему столу. Около того же времени он обесчестил себя браком с Флавией Домитиллой, наложницей одного римского всадника: она имела только права латинян, для совершенной свободы и права римского гражданства ей нужен был приговор совершенного восстановления; от этого брака родились Тит, Домициан и Домитилла. В царствование Клавдия, по милости отпущенника Нарцисса, Веспасиан послан был в Германию, дал тридцать сражений, овладел городами и привел к повиновению два самых воинственных народа этой страны. В незначительное время храбрый начальник удостоился триумфа, получил два раза жреческое достоинство и даже консульство; с этого времени, говорит Тацит, судьба показала миру Веспасиана. В первые годы царствования Нерона он жил в уединении, стараясь о том, чтобы его забыла Агриппина, которая еще преследовала своею ненавистью друзей Нарцисса. Скоро он сделался проконсулом Африки с консульским достоинством. Кажется, он не был свободен от упреков за управление этою страной; но известно, что он возвратился в Рим не богаче, чем выехал из него. Кредит его упал, и он принужден был заложить брату все свои владения и для восстановления своего счастья прибег к недостойным проделкам, которыми заслужил имя погонщика лошаков. Между тем он пользовался еще некоторым доверием при дворе Нерона; но, по несчастью, уснул в театре, когда император занимал своей игрой публику, и потерял его милость. Но этот первый урок не исправил неловкого царедворца. Во время путешествия Нерона в Грецию Веспасиан снова навлек на себя гнев его, уснув или вовсе не присутствовав в театре в то время, когда император благоволил показывать свой божественный голос. Веспасиан удалился в уединение, прогнанный от двора; гибель его казалась неизбежной, он боялся за свою жизнь и вдруг получил от Нерона начальство над армией. Нерон, чтобы исправить положение и отомстить за поражения, претерпленные римской армией на востоке, имел нужду в искусном полководце, но таком, политическая важность которого не бросала бы тени на императора. Веспасиан показался ему сообразным с его намерениями. «Веспасиан, - говорит Тацит, - был воин неутомимый, всегда идущий впереди воинов, сам ставивший свою палатку, днем и ночью наблюдавший неприятеля и при случае сам лично сражавшийся, не беспокоившийся о пище, едва отличавшийся одеждой и всем своим видом от последнего солдата и такой же неподкупный, как древние полководцы». Сначала Веспасиан послал в Александрию сына своего Тита, чтобы он взял с собой пятнадцатый и десятый легионы; потом сам переехал Гелеспонтский пролив и прибыл в Сирию, где сосредоточил всю римскую армию и вспомогательные корпуса. Он вторгся в Палестину только в 67 г., война началась в Галилее взятием Гадары и Иотапаты; последний город был защищаем историком Иосифом Флавием; он в продолжение сорока семи дней героически отражал все нападения римлян. В следующее лето Веспасиан с успехом продолжал военные действия и окончательно покорил города Галилеи; для него необходимы были все искусство и все мужество, чтобы восторжествовать над всем тем, что порождает отчаяние и жестокость народа, ожесточенного долговременной тиранией. Офицеры, командовавшие под его начальством, советовали ему воспользоваться раздорами, господствовавшими в Иерусалиме, и осадить этот город, но благоразумие и осмотрительность Веспасиана показывали ему, что еще не пришло время осадить его. «Наше появление под стенами этого города, - говорил он своим генералам, - заставило бы иудеев соединиться и обратить против нас свои силы, а они еще весьма значительны. Между тем как междоусобная война, которая хуже всех бедствий, доведет наших врагов до того, что они истребят друг друга, и сделает нас только спокойными зрителями этой кровавой трагедии. Зачем же нам сражаться с теми, которые истребляют сами себя?» Убежденный в том, что надо пользоваться своим преимуществом, не предоставляя ничего случаю, Веспасиан решился окружить Иерусалим со всех сторон, продолжая между тем окончательное покорение Иудеи. Он преуспел в этом, и наконец пришло время, когда для увенчания его предприятия он должен был сосредоточить все свои силы под стенами этого еще крепкого города; уже римские войска подступили к стенам, как вдруг весть о смерти Нерона заставила Веспасиана остановить свои усилия. Не думая о верховной власти для самого себя, он, лишь только узнал, что на императорский престол воссел Гальба, тотчас поспешил послать сына своего Тита принести новому императору клятву в верности. После смерти Гальбы, в то время, когда Огон и Вителлий оспаривали друг у друга престол вселенной, Веспасиан получил надежду и самому достигнуть его, надежду, говорит Светоний, оправдываемую долгое время бесчисленным множеством чудес». В Египте, Кипре, Греции оракулы не переставали предсказывать о высоком назначении Веспасиана. Сами иудеи, по примеру Иосифа Флавия, относили к нему пророчества о Мессии. Все эти обстоятельства внушили восточным легионам мысль распорядиться, в свою очередь, империей. Уже три раза, начиная с Нерона, западные легионы подавали им пример. Правитель Сирии Муциан, кредит которого равнялся кредиту Веспасиана, мог сделаться опасным соискателем; он первый понудил Веспасиана отнять скипетр Римской империи у обоих соперников, равно недостойных его. Веспасиан сначала сопротивлялся, но наконец, уступив единодушному желанию своих офицеров, всей своей армии и восточных провинций, решился начать междоусобную войну. Благоразумие управляло всеми его распоряжениями. Он распорядился так, чтобы Тит с частью легионов остался в Иудее; остаток армии, под предводительством ее начальников, послал в Италию, а сам отправился в Александрию для занятия Египта, откуда Италия получала хлеб. Счастье благоприятствовало этим мерам Веспасиана. События скоро расположились в его пользу. Огон скончался в Бедриаке от удара кинжалом, Вителлий был убит в Риме. Между тем Веспасиану, новому и как бы импровизированному императору, недоставало еще того величия, которое принадлежит верховной власти; оно не долго заставило себя ждать. Пред его трибуналом явились два человека из простого народа, один слепой, другой хромой, и оба просили его исцелить их. «Серапис, - говорили они, - явился нам во сне и сказал, что глаза одного откроются, если Веспасиан плюнет на них, а ноги другого исцелятся, если Веспасиан тронет их своею ногой». Едва веря этому, Веспасиан не осмелился даже коснуться их; но, уступая требованиям своих друзей, он испытал то и другое средство и получил полный успех. Около того же времени по указанию гадателей выкопали в Тегсе, в Аркадии, древние вазы, закопанные в священном месте; на этих вазах узнали разительно сходное изображение Веспасиана. Не один Светоний рассказывает об этих чудесах, сам важный Тацит, основываясь на вере очевидным свидетелям, не имевшим нужды обманывать, принимает эти рассказы, «которые доказывали, - говорит он, - благоволение неба и как бы некоторое предпочтение богов к Веспасиану». Таким образом, римское суеверие, окружившее чудесами колыбель могущества цезарей, поспешило освятить возвышение Флавианов. - Утружденная столькими днями тирании, империя с восторгом приветствовала восшествие на престол Веспасиана, уже известный характер которого обещал отеческое правление. Если в начале его царствования несколько жертв пало, то эту жестокость надо приписать не столько его воле, сколько насилию Муциана или той мнимой необходимости политической, которая всегда укрепляет похищение кровью. Однако убийство Сабина удивляет в эти мирные времена: супружеское самопожертвование Епонины было бы достойнее Веспасиана. Твердость старца императора, его бережливость, его трудолюбивая деятельность скоро уничтожили следы опустошения империи. Его обвиняли в скупости, но этот порок, столь унизительный для монарха, не находит ли законного оправдания в бедности государства, в котором пять тысяч миллиардов составляли дефицит? Он умел извинить постыдные средства, которые использовал для приобретения денег, хорошим их употреблением. Щедрость монарха он обнаружил в памятниках, которые повелел воздвигнуть при дорогах, вновь проведенных, в вспоможениях, которые делал городам, пораженным бедствиями, и семействам, доведенным до нищеты, в заботах о воспитании юношества, распределив изобильно по всему государству учителей, наконец, в поощрениях, которые давал поэтам и художникам. Он украсил Рим различными памятниками, воздвиг храм миру, другой в честь Клавдия, приказал построить Колизей, восстановил Капитолий. В подобных издержках он не был бережлив; но был очень бережлив в своих личных издержках; он на троне цезарей жил с простотой солдата. Он не старался скрывать своего посредственного происхождения, часто даже гордился им. Некоторые льстецы захотели возвести начало флавианского дома ко временам Геркулеса; он смеялся над ними, и сам сделал их смешными. Ему до того не нравились великолепные обряды, что в то время, когда вместе со своим сыном Титом признавал покорение Иудеи, устав от медленного хода и соскучившись торжеством, сказал, что «он справедливо наказан, как глупый старик, искавший триумфа, как будто эта честь не превосходила его предков и его самого». Доступный всем своим подданным, он уничтожил обычай обыскивать всех приближавшихся к императору и не хотел, чтобы этот обычай был наблюдаем даже во время междоусобной войны. Он спокойно переносил вольность своих друзей, намеки адвокатов на брань философов. Он не помнил ни оскорблений, ни вражды, мщение не имело для него привлекательности. Он запросто жил с сенаторами, приглашал их к своему столу и сам приходил к ним без церемоний. Он постоянно показывал им величайшее снисхождение и хотел сохранить в императорском правлении республиканские формы. Между происшествиями, обозначившими царствование Веспасиана, самое замечательнейшее, без сомнения, есть то, которое имело наибольший отзыв в будущем, то есть разрушение Иерусалима, подтверждавшее библейские пророчества и давшее более авторитета христианству, распространявшемуся в это время по всему миру. Он приказал продать все свои земли в Иудее, поселил колонию в Эммаусе, который назвал Никополем; обязал всех иудеев ежегодно платить Капитолию две драхмы с души, как они прежде платили Иерусалимскому храму. Наконец, он приказал отыскивать всех потомков Давида и не оставлять в живых никого из них. Его повеления в этом отношении исполнялись с величайшею строгостью; несмотря на это, он не успел пролить до последней капли кровь древних царей иудейских. Веспасиан царствовал уже десять лет, когда ему наступил семидесятый год; его здоровье, столь крепкое, казалось, обещало долгую старость, как вдруг он поражен был болезнью, которая постепенным ослаблением сил должна была свести его в могилу. Он до последней минуты сохранял спокойствие духа, шутил над самим собою и, намекая на апофеоз, который предназначался ему после смерти, говорил: «Я замечаю, что уже начинаю делаться богом». Наконец, почувствовав приближение своей смерти, еще сделал усилие встать, говоря, что «император должен умереть стоя»; потом, одевшись, умер на руках своих офицеров, 24 июня 79 г. от Р. X. Отнятый у любви своих подданных смертью, в утешение тогдашнему миру оставил Тита - утеху рода человеческого.

ВИРСАВИЯ, супруга Урии. Давид, увидев ее на террасе дома, воспылал к ней любовью и заставил ее разделить с ним преступную страсть. Она родила первого сына царю, но этот плод беззакония скоро умер. Второй ее сын был Соломон, наследовавший престол Давида. Она принимала большое участие в помазании любимого сына. Уведомленная пророком Нафаном о намерениях Адонии, она отправилась к своему царственному супругу. «Ты мне клялся, - говорила она, - Господом Богом твоим, что Соломон, сын твой, будет царствовать после тебя и воссядет на твоем престоле. А теперь Адония, не уведомив тебя, похищает верховную власть. Он заклал жертвы и пригласил к своему пиру царских детей, первосвященника Авиафара и военачальника Иоава. Весь Израиль смотрит на тебя, желая знать, кто должен тебе наследовать. Ибо после того, как ты уснешь со своими отцами, с моим сыном и со мною будут обходиться как с преступниками». «Жив Бог, избавивший меня от всех опасностей, - отвечал старец монарх, - я клялся в этом тебе, и Соломон будет царствовать после меня и займет мое место на престоле». Священное Писание показывает нам еще, что Вирсавия принимала участие в первых делах царствования своего сына. Дружба, питаемая к ней пророком Нафаном, ручается нам за то, что если Вирсавия разделила преступление Давида, то разделила также и его покаяние; впрочем, ничто не дает нам права думать, что она принимала участие в назначении жестокой участи своему мужу; может быть, она вовсе не знала о страшном преступлении, сделавшем ее вдовой (см. Давид, Соломон).

ВИТЕЛЛИЙ (Авл Вителлин, 69 г. от Р. X.), римский император, родился в Риме в 13 г. христианской эры, в консульство Друза и Норбана. О фамилии его было два противоположных мнения: одни почитали ее древней и благородной; другие утверждали, что она была новой, темной и даже низкой. Как бы то ни было, годы детства и юности Вителлин провел в Капрее между блудницами Ти-берия; думают даже, что бесстыдные удовольствия последнего были причиной возвышения его отца. По смерти Тиберия Вителлий успел снискать милость Калигулы искусством в управлении колесницей, милость Клавдия - страстью к азартным играм, милость Нерона - пороками и низким ласкательством. Благоволение этих трех императоров возвысило его до почестей и даже до жречества. Гальба, вверив ему в конце 68 г. военное начальство над Нижней Германией, возбудил всеобщее удивление; он говорил по этому случаю, что никто не был менее опасен, как человек, преданный постоянно обжорству, честолюбие которого удовлетворялось, лишь только ему позволяли пожирать богатства провинции. Вителлию, казалось, не было суждено иметь когда-либо в своих руках верховную власть; он умел только льстить людям великим, бранить добрых, унижаться пред теми, которые мстили за оскорбления, характер его, казалось, составляли злоба и малодушие. Нижнегерманская армия ненавидела скупого и строгого Гальбу; это расположение умов принесло пользу Вителлию; воины приняли его с радостью. Их благоволение он купил ценой своего достоинства; чтобы сделаться народным, ослабил воинскую дисциплину и дошел даже до низости. Однажды вечером, когда он находился в своей уборной, воины пришли к нему, подняли и провозгласили императором в том костюме, в котором он находился, украсили мечом Юлия Цезаря и провели через местечки и селения. Верхнегерманская армия была приготовлена к этому движению, и Вителлий единодушно провозглашен Германиком; имя Августа и потом Цезаря он принял гораздо позже. При известии о смерти Гальбы Вителлий, убежденный Валенсом, одним из своих генералов, решился оспаривать оружием у Огона обладание престолом мира; он преуспел в этом, или, точнее, его генералы успели посадить его на престол; но сам он не умел держаться на нем. Он был еще в Галлии, когда узнал о Бедриакской победе и трагической кончине Огона. Вся Италия не замедлила признать его императором, сенат принес благодарность германским легионам, короновавшим Вителлия. Новый император распустил сначала преторианские когорты; приказал наказать сто двадцать солдат, требовавших от Огона награды за услуги, оказанные в действиях, в которых погиб Гальба. «Действительно, -- говориг Светоний, - это было прекрасное и великодушное действие, которое заставило надеяться доброго императора, если бы остальное поведение Вителлия не было согласно более с его характером и прошедшей жизнью, нежели с величием империи». В июле Вителлий вошел в Рим, как бы в триумфе, с шестьюдесятью тысячами солдат, которые, подражая своему повелителю, предались всем беспорядкам пьянсгва и распутства. С сего времени он со дня на день более и более стал попирать законы Божеские и человеческие. Он не побоялся завладеть верховным первосвященством в годичный день Аллианской победы, день несчастный в летописях Рима, - сделал выборы на десять лет - с целью объявить себя несменным консулом. Чтобы никто не мог сомневаться в намерениях относительно его правления и в образе его поведения, собрал жрецов на Марсовом поле и совершил погребение над остатками Нерона. После такого начала Вител-лий предоставил себе только распутные удовольствия и жестокости. Цецина и Валенс царствовали под его именем; впрочем, остерегались подлого Азиатика: последний был раб, развращенный Вителлием еще во время юности и бежавший. Господин нашел его впоследствии содержателем питейного дома в Пуццолах, приказал посадить в оковы, но скоро опять заставил его служить своим удовольствиям. Грубость и жестокость нрава этого молодого человека заставила Вителлия продать его одному праздношатающемуся гладиатору; скоро потом он опять взял его к себе, дал отпускную и в первый день своего царствования вручил ему золотое кольцо и сделал почти своим соправителем. Господствующий порок Вителлия, отличающий его в истории, есть обжорство. В продолжение дня он обедал четыре или пять раз, для облегчения употреблял рвотное. Он любил приглашения на пиры; но угощение такого собеседника было разорительно. Ужин, данный этому императору братом его Люцием Вителлием, превосходил все, что рассказывали до сих пор о всех подробностях стола; говорят, на него было употреблено две тысячи самых изысканных рыб и семь тысяч птиц. «Не только, - прибавляет Светоний, - он имел аппетит обжоры, но его аппетит был гадкий и неправильный. Ни при жертвоприношениях, ни в присутствиях, никогда он не мог воздержаться, чтобы не пожрать то, что находилось в его распоряжении; при алтарях он лез, так сказать, в огонь, чтобы пожрать мясо и пироги; по дороге перед питейными домами он хватал еще дымившиеся блины или полуиспекшееся жаркое». Его жестокость была столь же ненасытима. Для личной выгоды по клевете он пожертвовал своим братом Блезом, который некогда так верно служил ему в Галлии, принудив подвластную ему провинцию принять сторону Вителлия. Он вероломно приказал умертвить многих товарищей по воспитанию и своей юности. Собственной рукой отравил одного из своих друзей, который, страдая лихорадкой, просил у него стакан холодной воды. Не щадил ни одного из своих кредиторов и сборщиков податей, которых находил в Риме или во время своих путешествий; когда одного из них вели на смерть, Вителлин приказал воротить его, и, когда каждый прославлял милосердие царя, он приказал убить осужденного перед своими глазами, желая, как говорил он, видеть смертные страдания. Два сына подверглись наказанию своего отца за то, что просили этому несчастному помилования. Один римский всадник, влекомый на смерть, кричал императору: «Ты мой наследник!» Вителлин приказал объяснить себе завещание, но, видя, что отпущенник этого всадника был дан ему в сонаследники, приказал удушить того и другого. Это было время эфемерных царствований. В предзнаменование близкой катастрофы толковали о чудесах, которые, казалось, были ее предвестниками, о комете, о затмении луны в первой четверти, двух солнцах, о храме Юпитера, отверзшемся со страшным шумом, о следах богов, вышедших из Капитолия. Уже Веспасиан, уступая убеждениям Муциана, правителя Сирии, принял титул императора. Азиатские провинции Ахаия, Мисия поспешили признать его императором. Легионы, стоявшие в Паннонии и Иллирии, последовали их примеру, а Антоний Прим, убедивший их принять сторону Веспасиана, вторгся в Верхнюю Италию, завладел Аквилеей, Падуей и дошел до Феррары. Чтобы сохранить к себе привязанность остального войска и народа, Вителлий не думал оставить свои пороки, но дал несколько более вольности и обещаний ветеранам и новобранным воинам. Между тем генералы, посланные им против неприятеля, не могли остаться ему верными; потерпели многие поражения, особенно после победы, одержанной Примом близ Кремоны и стоившей жизни пятидесяти тысячам человек, а по Флавию, тридцати тысячам Вителлия и четырем тысячам пятистам со стороны противной. Победители ограбили Кремону, схватили и умертвили Ва-ленса, вышедшего из Рима вслед за Цециною. Несмотря на новые усилия Вителлия, принявшего в этих обстоятельствах имя Цезаря, которому народное суеверие даровало счастье, Прим перешел Апеннины, и с сего времени вся армия и вся Италия покорились Веспасиану. От Сабина, брата последнего и префекта Рима, зависело произвести возмущение в столице; главнейшие сенаторы советовали ему это. Он решился сначала переговорить с Вителлием и взамен императорского венца предложил убежище в Кампании и сто миллионов сестерций ежегодного жалованья. Вителлий принял эти условия и 18 декабря в траурной одежде явился на публичной площади, прося народ принять его отречение. Народ и войска отказали. Сабин и многие сенаторы зашли уже слишком далеко, чтобы остановиться в своем предприятии. Они подняли оружие, завладели Капитолием и выдержали осаду. Вителлиане осмелились подложить огонь под храм Юпитера, схватили Сабина и умертвили, несмотря на Вителлия, который страшился близкого возмущения. Между тем Прим приближался и скоро явился под стенами Рима. Напрасно Вителлий прибегал к переговорам; последние происшествия безвозвратно решили его погибель. Несколько кровопролитных сражений дано под стенами Рима и в самой его ограде. «Сражающиеся, - говорит Тацит, слова которого необходимо привести, потому что они характеризуют страшные нравы того времени и в то же время показывают, какому разорению был бы предоставлен мир, если бы Бог не приготовил в это время для него начала спасения, - сражающиеся имели зрителем народ, который, как будто на играх в цирке, попеременно одобрял тех и других криками и рукоплесканиями. Если одна из партий отступала, если воины скрывались в лавках и искали убежища в домах, чернь настоятельно требовала выдачи их на смерть и завладевала большей частью их добычи; ибо в то время, когда солдаты убивали и проливали кровь, народ похищал добычу. Весь Рим представлял страшное и чудовищное зрелище: здесь сражения и раны, там кабаки и бани, реки крови и трупы, и здесь же куртизанки и развратные люди, все пороки самой отчаянной праздности, все ужасные злодейства неумолимой победы, и вы подумали бы, что этот Рим предоставлен всем ужасам преступлений и всем удовольствиям праздника. Два раза уже наш город доставался в руки победителей Силлы и Цинны, и тогда бывало не менее жестокости; а теперь здесь господствовала нечеловеческая беспечность; ни на одну минуту не были прерваны удовольствия, как будто в праздник, предавшись всем избыткам радости; они плясали, играли, не беспокоясь об общественных бедствиях, нисколько не беспокоясь о враждебных партиях». После взятия города и стана преторианской стражи, против которого надо было употребить все то, что изобретено до сего времени для разрушения самых крепких городов, Вителлин скрылся в носилки и, взяв с собою только своего хлебника и повара, удалился тайно на Авентинскую гору, надеясь бежать отсюда в Кампанию. Нерешимость и страх привели его обратно во дворец; он нашел его пустым и оставленным; последние из рабов исчезли или бежали при встрече с ним. Эти пустынные и молчаливые места устрашили его; отворяет запертые комнаты, и их пустота оледеняет его ужасом. Устав блуждать, прячется в укромное место, но его и здесь не замедлили найти. Ему связали за спиной руки, бросили на шею петлю и, разорвав на куски одежду, полунагого повлекли к Форуму, подвергая всем возможным оскорблениям. Угроза шпажным клинком заставила его поднять голову и подвергнуться новым оскорблениям, видеть низвержение статуй, слышать речи, произносимые с трибуны, видеть место, на котором был убит Гальба. Прибыв, наконец, в Гемоний, он падает, пронзенный мечом, и чернь оскорбляет мертвого с такой же низостью, с какой почитала живого (в конце декабря 69 г.). Его труп был влечен крюком и брошен в Тибр.

ВОККИЙ, пятый первосвященник иудейский, был сын Авиуда и отец Озии. О нем можно упомянуть только потому, что он связывает собою цепь иудейских первосвященников, так как Священное Писание не сообщает нам никаких подробностей ни о его частной жизни, ни о его участии, которое он, естественно, должен был принимать в событиях, происходивших во время его первосвященства. Весьма важно заметить, что в продолжение почти трехвекового периода Судей глубочайшее молчание сохраняется о преемстве первосвященников, имена которых известны только по родословной, находящейся в 6-й главе 1-й книги Паралипоменон; это молчание прерывается только уже со вступлением Илии в первосвященническую должность. Итак, мы скажем только, что Озия наследовал Воккию, своему отцу.

ВООЗ, сын Салмона и Рахавы, происходил от патриарха Иуды по прямой линии через Фареса, Есрома, Арама, Аминадава, Наассона и Салмона. Он был, говорит Священное Писание, человек сильный и богатый. Он взял себе в супруги Руфь, моавитянку, от которой имел Овида, родившего Иессея, отца Давидова. Не известно, в какой степени Вооз был родственником Елимелеха (см. Руфь).

Абноўлена 28.02.2018

БАСС (Луцилий Басе), римский прокуратор в Иудее. В древности Иудея называлась Ханаанскою землею; она лежала на берегах Средиземного моря между Сирией (с севера), Аравией (с юга) и Ливанскими горами (с востока). На этой-то обетованной земле потомки Авраама и Иакова после долговременного египетского рабства и утомительного путешествия в пустынях нашли наконец убежище, где спокойно могли исполнить закон Моисея. Верно храня благочестивые наставления своих предков, окруженный врагами, преданными идолопоклонству, один только народ еврейский свято хранил слово Божие и служение истинному Богу. Эта любовь к Творцу чудес природы, благоволившему открыться патриархам, была, без сомнения, предшественницей той религии, которая должна была обновить мир; Иудея должна была сделаться колыбелью христианства. Иудея, сделавшаяся данницею различных народов, которых дух завоеваний привлекал в Азию, подвластная сначала царям персидским, преемникам Александра Великого, потом царям сирийским, царям египетским, наконец, была обращена в римскую провинцию и подчинена правителю Сирии. Этот правитель имел в зависимости от себя прокураторов, посылаемых из Рима для управления ею. В 6 г. христианской эры Иудея в первый раз получила римских прокураторов, известнейший из которых Пилат Понтийский. Калигула дал Иудею с титулом царя Агриппе. Клавдий, по смерти последнего, присоединил всю Иудею к Сирии; и она снова была управляема римскими прокураторами. Они располагались в хронологическом порядке: Куспий Фад, Тиберий Александр, Куман, Феликс, Порций Фест, Луцилий Басе и Либерии Максим (см. все эти имена). Луцилий Басе командовал римскими отрядами в Иудее, осадил и взял многие укрепленные места, среди прочих Махеронт. Он напал и убил три тысячи иудеев, скрывавшихся в лесу. Луцилий Басе погиб в сражении.