Абноўлена 28.02.2018

ШАММАЙ, знаменитый иудейский раввин, сделавшийся из ученика и сотрудника Гиллела его соперником, положил начало ученому толку, мнения которого всегда были противоположны мнениям его учителя. Бл. Иероним свидетельствует (in Isai. cap. 8, col. 79, нов. изд.), что незадолго до Рождества Христова два славных раввина Шаммай и Гиллел, начальники двух знаменитых школ, образовали между иудеями две партии и были начальниками книжников и фарисеев. Гиллелу (см. это имя) и Шаммаю иудеи приписывали свой Девтероз или Мишну, и причисляли их к числу Фанаим, или мудрецов Мишну. Иосиф Флавий называет Шаммая Самеею, или Самой, и говорит, что он вместе с Гиллелом был членом синедриона, после взятия Иерусалима Иродом получил пощаду за то, что советовал жителям сдаться, но воспротивился Ироду, который хотел взять с иудеев клятву в верности себе и императору Августу (Ant. lib. XFV, cap. 17).

Абноўлена 28.02.2018

ХАЗВИ, мадианитянка (см. Замврий и Хазви).

ХАЛЕВ, сын Иефониин, из колена Иудина; он имел трех сыновей: Ира, Илу и Наама. Халев, вместе с Иисусом Навином, был в числе соглядатаев, которым народ еврейский поручил исследовать землю Ханаанскую. Возвратившись, он услышал, как его товарищи начали представлять неслыханные трудности, которые надобно преодолеть народу при вступлении в Палестину; негодуя на такую явную ложь, Халев сказал толпившемуся народу: "Пойдем и завладеем ею, потому что мы можем одолеть ее". Но слова его не произвели никакого впечатления, и он должен был замолчать. После, когда в народе распространился ропот, иудеи даже называли Моисея обманщиком и готовы были вооружиться против него; в это время мужественный Халев вмешался в толпу недовольных, разорвал ризы и сказал им с мужественной смелостью: "Земля, которую мы проходили для осмотра, очень, очень хороша; если Господь милостив к нам, то введет нас в землю сию и даст нам ее - эту землю, в которой течет молоко и мед; только против Господа не восставайте и не бойтесь народа земли сей; ибо он достанется нам на съедение: защиты у них не стало, а с нами Господь; не бойтесь их" (Чис. 14:7-9). Но и это второе посредничество так же мало имело успеха, как и первое; даже в этом случае он подвергался опасности потерять жизнь; разъяренный народ хотел его, вместе с Иисусом Навином, побить камнями. В награду за такую ревность к делу Божью Господь сказал через Моисея, что никто из израильтян не увидит земли обетованной, которую Он обещал отцам их, разве дети их; но Халев, Его истинный служитель, войдет в ту землю, которую посещал, и получит ее в наследство. Исполнение этого обещания Халев увидел после совершенного уничтожения союзных царей, живших на севере Палестины, когда Иисус Навин приступил к разделу земли завоеванной. "Ты знаешь, что говорил Господь Моисею, - говорил Халев предводителю народа Божия, - человеку Божию, о мне и о тебе в Кадес-Варни; я был сорока лет, когда Моисей, раб Господень, посылал меня из Кадес-Варни осмотреть землю, и я принес ему в ответ, что было у меня на сердце: братья мои, которые ходили со мною, привели в робость сердце народа, а я в точности следовал Господу Богу моему; и клялся Моисей в тот день и сказал: "земля, по которой ходила нога твоя, будет уделом тебе и детям твоим на век, ибо ты в точности последовал Господу Богу моему"; итак, вот, Господь сохранил меня в живых, как Он говорил; уже сорок пять лет прошло от того времени, когда Господь сказал Моисею слово сие, и Израиль ходил по пустыне; теперь, вот, мне восемьдесят пять лет; но и ныне я столько же крепок, как и тогда, когда посылал меня Моисей: сколько тогда было у меня силы, столько и теперь есть для того, чтобы воевать и выходить и входить; итак дай мне сию гору, о которой говорил Господь в тот день; ибо ты слышал в тот день, что там [живут] сыны Енаковы, и города у них большие и укрешенные; может быть, Господь [будет] со мною, и я изгоню их, как говорил Господь" (И. Нав. 14:6-12). Иисус Навин признал справедливым это требование и дал Халеву в потомственное владение Хеврон, который прежде назывался Аргов. После смерти Иисуса Навина иудеи просили Господа, чтобы Он назначил колено, которое должно было заниматься войной против хананеян, для овладения их землями; для этого, как самое сильнейшее, назначено было колено Иудино, а к нему присоединено для помощи колено Симеоново. Армия иудейская напала на Везеку и разбила 10 000 хананеян и ферезеян, которые защищали эту область; Адонивезек, царь ее, попал в плен; ему отсекли оконечности рук и ног. Пленный царь признал справедливым это наказание и сознался, что он сам таким же образом поступил с 70 царями, которые ели остатки от его стола. В этом положении он приведен был к Иерусалиму и умерщвлен; город был осажден и взят приступом, жены и все жители преданы были смерти. Сесин, Атиман и Фоамиа были разбиты при Кариафарвок-Есфере и преданы смерти по приказанию Халева. Давир мужественно оборонялся от нападений израильтян. Халев, который, как этот и предшествующий случай показывает, был начальником армии, Халев обещал богатую награду и руку Асхани, своей дочери, тому, кто овладеет городом. Гофониил, сын Кенеза, исполнил это повеление и получил обещанную награду. Но, кажется, он мало был доволен своим участком, и выразил это неудовольствие через свою юную супругу; она явилась к отцу своему с печальным видом. Халев спросил о причине этой грусти; Асхань, испросив у него благословение, сказала ему, что он дал ей в дар поле, но земля эта бесплодна; а ей хотелось бы иметь такое место, где довольно было бы воды. Халев исполнил ее просьбу. После этого похода, который показывает в храбром воине еврейском нежную любовь к детям, Священное Писание ничего нам не говорит, кроме того, что он вступил в обладание Хевроном, который был дан Халеву, сыну Иефониину, Кенезеину, "до сего дня, за то, что он в точности последовал [повелению] Господа Бога Израилева" (И. Нав. 14:14).

ХАМ (ок. 3339 г. до Р. X.), последний сын Ноя, имел четырех сыновей: Хуса, Месраина, Фуда и Ханаана; у Хуса были дети: Сава, Евила, Савафа, Регма и Савафака. Месраин имел сыновей: Людиима, Неффалима, Енеметиима, Лавиима, Петросониима и Хасмониима, от которых произошли филистимляне и кафторияне. Ханаан был отцом Сидона, Хеттеа, Иевусея, Аморрея, Гергесея, Евея, Арукея, Асеннея, Арадия, Самарея и Амофии; они большей частью дали имена многочисленным народам. Поведение, которое Хам позволил себе с отцом, когда он обнажился, привлекло на него проклятие патриарха. Ной, не дерзая проклинать того, которого Бог благословил, излил свой гнев на Ханаана: его потомки будуг рабами своих братьев и их сынов. Хам получил в удел Африку, часть Аравии и Сирии; он поселился в той части Африки, которая была названа именем Ханаана и после долго сохраняла о нем воспоминание. Пределы Хананейские от Сидона до Герары и Газы, до Содома и Гоморры, до Адамы и Севоима и даже до Даси. Господь проклятие Ноево исполнил в точности; поколение Ханаана в самом деле сделалось рабом своих братьев, потомков Сима, которые за свои грехи сначала были побеждены Моисеем, а потом окончательно Иисусом Навином.

ХАМААМ, см. Верзелпш и Хамаам.

ХАНААН, см. Хам.

ХЕЛКИЯ I (ок. 723 г. до Р. X.), двадцать третий первосвященник иудейский, сын и преемник Урии. Этот Хелкия, кажется, одно с Есрией, упоминаемым у Иосифа Флавия (Ant. lib. X, cap. 11) и в Иудейской летописи, которая относит его к царствованию Езекии. Также вероятно, что он есть отец того Елиакима, который был домоправителем этого царя (4 Цар. 18:18, 26, 37; Ис. 36:3, 11, 22; 38:2), который был предметом пророчества, если понимать последнее в буквальном, а не переносном смысле (Ис. 22:20 и след.). Некоторые думают, что этот Елиаким, сын Хелкии, был первосвященником в царствование Манассии, и отсюда заключают, что Хелкия, его отец, проходил первосвященническое служение в царствование Езекии (так утверждает дон Калмет). Многие также думали, что священник Азария, о котором говорится в царствование Езекии (2 Пар. 31:10), был в это время первосвященником, основываясь на том, что в Вулгате он назван Sacerdos primus de stirpe Sadoc, что они переводили первосвященник из рода Садокова; посему даже некоторые из почитавших Хелкию первосвященником в царствование Езекии, для примирения, считали его и Азарию за одно лицо (мнение дона Калмета). Но перевод семидесяти говорит, что он был священником начальный в дому Садокова (там же), то есть начальник двадцати четырех священнических фамилий (1 Пар. 24:1 и след.), которые распределил Давид. Правда, что в этом разделении нет имени Садока; но это имя могло быть испорчено, как и многие другие, проходя через руки нерадивого переписчика; притом самое выражение, кажется, указывает более на начальника; правда, что далее (2 Пар. 31:13) Вулгата дает ему имя первосвященника дома Божия - Ex imperio... Azariae pontificis domus Dei. Но в этом месте перевод семидесяти и еврейский подлинник называют его просто начальником дома Божия - начальник дому Господня, то есть смотрителем храма - должность совершенно отличная от первосвященнической. О жизни его ничего не известно. Преемником его был Садок II.

ХЕЛКИЯ II, или ЕЛХИЯ (ок. 627 г. до Р. X.), двадцать шестой первосвященник, сын Селлума (1 Пар. 6:13, 19, 9; 1 Езд. 7:1; Неем. 8:4; Вдр. 1:7). Этот первосвященник, без сомнения, есть тот Хелкия, которого Иосиф Флавий называет преемником Салдума (Ant. lib. X, cap. 11) и которого летопись Иудейская полагает в царствовании Иосии, во время которого он известен и в Священном Писании (4 Цар. 22:4 и след.). Он, по повелению благочестивого царя, смотрел за исправлением храма и в это время нашел Книгу Закона, которую и представили царю (см. Иосия, царь иудейский). Так как Ездра происходил по прямой линии от Хелкии, а в его генеалогии находится некоторая неясность, то мы постараемся изложить здесь ряд потомков Хелкии до Езоры. Итак, Хелкия II родил Азарию IV (см. это имя), который и был его преемником. Говоря о нем, мы показали, что он имел двух сыновей, Сарею II и Иахина; от последнего произошли Иоиарив и сын его Иодаиа, начальник храма; от первого же по прямой линии Иоседек, первосвященник во время плена, Иисус, первосвященник после возвращения из плена, и преемник его Иоаким III. Таким образом, видно, что в прямой линии потомков Хелкии нет Ездры. Между тем в Священном Писании Ездра называется сыном Сарея, сына Азариева, Сына Хелкиева (1 Езд. 7:1). Для объяснения этого надобно заметить, что язык Священного Писания не различает сына и внука, или потомка. Ездра прибыл в Иерусалим в царствование Артаксеркса Долгорукого, во время первосвященника Елиасива, сына Иоакимова, внука Иисусова, правнука Иоседекова; посему надобно предполагать, что он был современником первосвященника Иоакима III, отца Елиасивова, и правнуком первосвященника Сареи II. На этом основании мы составляем следующую родословную таблицу: По хронологии нельзя допустить, чтобы Ездра был внуком Азарии IV; ибо если предположить, что Ездра родился в самый год вступления Сареи II в должность первосвященника, а прибытие его в Иерусалим случилось в первый год первосвященнического служения Елиасива, то тогда он должен был иметь около 150 лет, что несообразно ни с продолжением человеческой жизни в это время, ни с самой историей, ибо известно, что Ездра жил еще некоторое время после. Итак, мы предполагаем двойной пропуск в книге Ездры вследствие идиотизма еврейского языка, то есть Ездра был сын Сареи, внук неизвестного, правнук первосвященника Сареи II, праправнук Азарии IV, первосвященника в царствование Иоакима. Преемником Хеликии II был сын его Азария IV.

ХЕТТУРА, жена Авраама после смерти Сарры; она произвела на свет шесть сыновей: Зомврана, Иезана, Мадала, Мадиама, Иесвока, Сосена. Чтобы сохранить Исааку все имение, патриарх одарил детей Хеттуры и разослал по различным странам на Восток, где они пристрастились к торговле и промышленности. Думают, что от этих детей Хеттуры произошли ма-дианитяне, евеяне, савеяне и другие народы, о которых так часто упоминается в Священном Писании. Самые замечательнейшие из этих народов суть мадианитяне, которые жили на восточном берегу Чермного моря и священник которых Иофор отдал дочь свою за Моисея (см. Измаил, Авраам).

ХЛОЯ, ученица апостола Павла, из Коринфа; она уведомила своего учителя о разделении, случившемся между Кифою и Аполлосом.

ХРЕСТ (50 г. от Р. X.), имя одного грека, обратившегося в иудейскую религию; он поддерживал возмущение иудеев в Риме, откуда они вместе с христианами изгнаны были при императоре Клавдии. Римский народ часто смешивал иудеев с христианами. Светоний один только упоминает об этом случае; но этот языческий писатель, не зная, что Иисус Христос умер за некоторое время до этого происшествия, сделался предметом спора. В самом деле, в слове Chrestus изменена только одна буква Орозием и, говорят, надо читать Christus. Многие писатели, как-то: Гильмер, Удендорпп, Дюкер, Газе, Кольбери в своих замечаниях на Саллюстия говорят, что этот Chrestus есть грек. "Но коллекция медалей Хреста, - говорит Баснаджи, - не доказывает этого". Лактанций, Тертуллиан, Пульман и Торренций, также комментаторы Светония, думают, что его Chrestus есть лицо тождественное с Иисусом Христом, а существование Хреста как грека подвержено сомнению; это же мнение принимает также и Бароний.

ХУЗАН, или ХУСАРСАФЕМ, царь месопотамский; в продолжение восьми лет он господствовал над евреями. Хусарсафем значит начальник хушитского племени Расафаимов и показывает, что он был предводителем разбойнических народов, происходивших от Хама, которые дали свое имя различным странам Азии и каменистой Аравии, и находящимся на восточной стороне Черного моря на берегах Аракса и др. (Bochart. geog., lib. 4). Имя Месопотамии, упоминаемое здесь, где этот царь жил, не доказывает положительно, где он царствовал. Было две Месопотамии: одна лежала между Тифом и Евфратом, а другая между реками Марси и Оронтом, и эта Месопотамия называется Сирийской. Все заставляет думать, что эта-то страна и была местом, где жил тиран израильский. Как бы то ни было, только Гофониил, после 8 лет рабства, соединил силы иудеев, выступил против врага и победил его. Слова Священного Писания заставляют думать, что Гофониил воздал Хусарсафему рабством за рабство.

ХУСИЙ, верный израильтянин, друг и советник Давида. Узнав, что несчастный Давид бежал от сына своего Авессалома, Хусий с поспешностью отправился за своим повелителем и явился к нему, когда последний восходил на гору Елеонскую. Царь, среди горестного бегства, с отчаянием видел глубокую горесть людей, преданных ему. Не желая оставлять при себе Хусия, Давид сказал ему, что его присутствие будет ему в тягость и что для него выгоднее, если он (Хусий) возвратится к Авессалому и постарается расстроить планы Ахитофела; потом просил его все решения совета передавать ему через Авиафара и Садока. Верный подданный исполнил волю своего царя, и в то время как Авессалом вошел в Иерусалим, Хусий предстал перед ним, сказав: да живет царь. Юный государь, зная приверженность его к отцу своему Давиду, не мог не высказать своего удивления, видя его при себе. Хусий говорил, что он пошел вслед того, кого избрал Господь и израильтяне; этот ответ не мог не польстить гордости Авессалома, который с удовольствием видел участниками своего возмущения людей, преданных его отцу. Он приказал принять Хусия в число своих советников с Ахитофелом, и эта доверчивость к хитрому врагу погубила его и расстроила все его злые намерения. Новый советник юного царя советовал ему, собрав все силы, преследовать бежавшего монарха; а сам между тем уведомил Давида об этом предприятии; и этим разрушил все коварные намерения Ахитофела (см. Давид, Авессалом, Ахитофел).

Абноўлена 28.02.2018

ФАД, римский прокуратор (см. Куспий Фад),

ФАКЕЙ (753 г. до Р. X.), сын Ромелиина, начальник войск Факии, вооружился против своего царя и, убив его, овладел престолом израильским. Факей объявил войну Ахазу, царю иудейскому, соединившись с Раассоном, царем сирийским; но предприятие не удалось, и Факей отступил; на следующий год, предводительствуя огромной армией, он опять явился перед Иерусалимом. Пользуясь отсутствием Раассона, который бросился на другую часть государства, Ахаз дал сражение Факею и потерпел жестокое поражение: 120 000 осталось на поле битвы; около 200 000 отведено было в плен иудеев всякого возраста и пола, и конечно, несчастные не получили бы свободы, если бы угрозы и советы пророка Одида не убедили победителей освободить их. Азария, Варахия, Езекия и Амасия и все начальники колена Ефремова послушали советов человека Божия и исполнили его похвальное намерение. «Не вводите сюда пленных, - говорили они, - потому что грех был бы нам пред Господом. Неужели вы думаете прибавить к грехам нашим и к преступлениям нашим? велика вина наша, и пламень гнева /Господня/ над Израилем» (2 Пар. 28:13). Совет был принят всеми; воины взяли добычу, а пленным предоставили свободу, даже одели тех, которые были нагими, и дали пить и есть им. Но великодушие победителей этим не ограничилось. Большая часть из этих несчастных были утомлены; победители помазали их маслом и дали лошадей тем, которые за слабостью не могли идти, и наконец сами проводили их до Иерихона. В его царствование Феглаф-Фалассар напал на землю Израильскую и овладел Ааном, Авелвефмаахом, Ахом, Конесой, Асаром, Галаадом, Галилеей и всей землей неффалимлян, и жителей увел в Ассирию. Царство Израильское с тех пор состояло только из Самарии и половины колена Манассиина; это несчастье навлекло, как и всегда, на Факея ненависть и отвращение его подданных. Факей царствовал 20 лет; возмутившийся против него Осия убил его.

ФАКИЯ (754 г. до Р. X.), сын Манаима, наследовал престол царства Израильского, который отец его похитил. Его царствование продолжалось не более двух лет. Факей, генерал его войск, вооружился против Факии и, овладев дворцом, где царь с Арговом и Арием и с 900 гелаадитянами затворился, предал их смерти и провозгласил себя царем израильским.

ФАЛЕК (2221 г. до Р. X.), старший сын Евера и отец Рагава, жил 339 лет. Фалек значит разделение', это имя дано ему по случаю разделения языков, которое случилось вскоре после его рождения.

ФАМАРЬ, см. Амнон и Фамарь. ФАМНИЙ, см. Амврий и Фамний.

ФАННА, или ФАННИЯ (67 г. от Р. X.), восемьдесят третий и последний первосвященник иудейский, сын Самуила, из колена священнического, родился в местечке Афтази, преемник Матфии III, человек недостойный, с грубыми нравами, не стоящий первосвященства; он никогда не знал своего высокого сана. Во время войны с римлянами мятежники овладели храмом и присвоили себе право возводить и низвергать первосвященников. Матфия, сын Феофила, был тогда в этом сане. Мятежники решились его свергнуть и назначить ему преемника. Они утверждали, что верховное священство всегда давалось посредством жребия; поэтому они и решились этим способом избрать первосвященника. Правда, посредством жребия определялся порядок, по которому каждое священническое семейство должно было служить во храме (1 Пар. 24:5); но жребий никогда не употреблялся при избрании первосвященника. Жребий брошен был на семейство Елиакима и пал на Фаннию. Иосиф Флавий говорит (De bell. lib. ГУ, cap. 5), что зилоты избрали многих первосвященников, подобных Фаннии, невежественных, грубых, темного происхождения и не достойных священства; но упоминает только об одном Фаннии. Он был последним первосвященником иудейского народа. В первосвященство Фаннии храм Иерусалимский был сожжен, в 70 г. от Р. X. Некоторые из писателей отвергают то, что он был в числе первосвященников. С ним окончилось преобразовательное священство иудеев, которое, несмотря на политические перевороты и общественные бедствия, никогда не выходило из рода Ааронова. Падение его главным образом началось при Ироде Великом и окончилось в царствование Веспасиана. Оно было как бы погребено под развалинами Иерусалимского храма и уступило место священству Иисуса Христа - Архиерея вечного по чину Мельхиседекову.

ФАРАОН. Этим именем в Священном Писании называются многие цари египетские. По крайней мере этим именем в древности назывались цари этой страны, как впоследствии цари той же страны греками назывались Птолемеями, а цари Сирии - Лагами. Ученые думают, что фараон есть слово сирийское, которое означает видящего, будто цари египетские, находясь на троне, должны быть видящими, или проницательными, чтобы быть справедливыми к своим подданным. Хронология этой страны так запутана, представляет столько трудностей, что нельзя положительно сказать, кого именно надобно разуметь из фараонов, которые упоминаются в Священном Писании. Фараон, при котором Авраам находился в Египте, у одних называется Кертос, у других Мутес, основатель Мемфиса. Северная часть Египта, орошаемая Нилом, начала уже тогда делаться если не богатейшей и могущественнейшей, то, по крайней мере, более известной, чаще посещаемой иностранцами. Из истории Авраама и Сарры можно видеть, каким опасностям в этой стране они подвергались. Нам остается здесь заметить, на какой степени образованности находилась та страна, где женщина, пришедшая со своим мужем, за свою красоту должна опасаться попасть в гарем царя. Подарки, которые потом фараон предложил Аврааму, были овцы, быки, ослы, верблюды, рабы и рабыни; все это показывает богатство и нравы народа пастушеского, следовательно, стоящего на самой низшей степени образованности. Если бы не так, то отчего царь не одарил патриарха золотыми и серебряными вещами и драгоценными тканями. Этот простой факт лучше всего доказывает верность тех историков, которые этому царству не приписывают такую почти баснословную древность. Фараон, при котором Иаков и Иосиф пришли в Египет, был, по одним, Мерис, по другим - Аменофис, а по иным - Рамезис Миамун. Фараон, четвертый государь династии пастушеской, говорит Сальвадор, сильно желая покорить Египет, искал случая подкрепить свое могущество и с радостью принял иудеев. Наконец фараон, при котором началось гонение израильтян, был, по мнению одних, Аменофис II, отец Сезостриса, а по мнению других - сам Сезострис. Тот же автор думает, что это преследование показывает перемену династии; гонение это продолжалось при Рампсините и кончилось при сыне его Аменофисе III. Гордый Сезострис после своих побед, как говорят, осудил своих пленников на изнурительные работы, чтобы украсить Египет великолепными памятниками. По всей справедливости он подверг тем же тяжелым работам и израильтян. Друзья царей и их наместники внушили фараонам, что с потомками Иакова и Иосифа, которые, хотя добровольно и с согласия царей, поселились в Египте, надобно поступать с такой же жестокостью, как и с рабами, доставшимися по праву войны. Прошло уже много времени, и верность истинных сынов Иакова к Богу отцов своих не поколебалась от жрецов египетских, которые не могли ни развратить израильтян, ни обратить к своему политеизму. Воспользовавшись счастливыми успехами Сезостриса и внушив ему величайшее уважение к богам, они сделались ненавистными и презренными для тех людей, которые не почитали их пустых истуканов. «Вот, народ сынов Израилевых многочинен и сильнее нас; перехитрим же его, чтобы он не размножался; иначе, когда случится война, соединится и он с нашими неприятелями, и вооружится против нас, и выйдет из земли [нашей]» (Исх. 1:9-10). Так они смотрели на истинных израильтян, как на людей подозрительных, нарушителей общественного спокойствия, благочестие которых было не что иное, как личина, скрывавшая гнусные намерения, хотя такое расположение и было очень далеко от характера иудеев. Обольщенный этими рассуждениями, царь забыл, что имел у себя Иосифа первым министром, который был спасителем, и начал преследовать иудеев. В статье Моисей можно видеть, как благодетельны были следствия этого гонения для дома Израилева. Здесь мы заметим только, согласно со Священным Писанием, что иудеи построили своим повелителям города Пифо и Рамесси, которые были хранилищами царских сокровищ и магазинами съестных припасов. Историки сильно разногласят об имени фараона, при котором продолжалось гонение. Это был преемник Сезостриса; Диодор называет его Сезострисом II, Манетон - Аменемесом, Иосиф - Рампсисом; Юлий Африканский дает ему то же имя. Итак, Рампсис, или Рампсинит, продолжал политику своего отца. При нем воздвигнуты были цитадели, в которых жили израильтяне. Необходимо так же предположить, что израильтяне, постоянно занимаясь работой, должны были знать различные искусства и ремесла. Среди трудов и угнетений дети Авраама, по обещанию Всевышнего, умножались, как песок морской и как звезды небесные. Это еще больше раздражало египтян. Отчаявшись уничтожить это племя, которое так размножалось среди притеснений и трудов, они решились срубить древо в самом корне. Фараон издал указ, которым повелевалось, чтобы все дети мужского пола, которые будут рождаться у евреев, были убиваемы при самом их явлении в мир. Бабкам египетским строго приказано было смотреть за женами еврейскими при их родах; эта мера распространена была по всему государству. К этому-то времени надобно отнести рождение Моисея и его чудесное спасение одной мудрой принцессой царской крови; эта дочь фараона, как она называется в Священном Писании, Атиртея или Термуфа, была сестрой Рампсиса, или Ферона, и дочерью Сезостриса. Фараон, как бы он ни назывался, был так добр, что позволил воспитывать дитя при своем дворе. Через долгое время после этого, как говорит Священное Писание, то есть к концу 34 г., умер Рампсис на 66-м году своего царствования, оставив престол сыну своему Аменофису III. Ненависть и угнетение евреев при этом царе достигли высочайшей степени; несчастные обречены были на жесточайшее рабство. Тогда они обратились с молитвой к Богу, просили Его вспомнить завет с Авраамом, Исааком и Иаковом, умилосердиться над ними и обратить милостивый взор на их бедствия. Но время избавления еще не пришло. Тут рассказываются подвиги против ефиоплян, приписываемые Иосифом Моисею, который после этого должен был 40 лет жить вне Египта, вдали от своих братьев израильтян. Новый фараон царствовал в Египте; он назывался Аменофисом, как и его предшественник, по Уссериусу; Амозисом или Амазасом, по Аппиану и другим; как бы то ни было, только перед этим фараоном предстали Моисей и Аарон с требованием отпустить израильтян в пустыню принести жертву Богу; но государь отказался исполнить их волю. Тогда Моисей, чтобы заставить гордого царя повиноваться велениям Господа, решившегося освободить Свой народ из рабства, поразил страну десятью чудесными и страшными казнями. Восемь казней только ожесточили сердце фараона. Когда несчастье его угнетало, он обещал Моисею дать народу израильскому свободу и давал слово сделать все, что он хочет. Моисей возносил молитву, и зло прекращалось; тогда фараон отказывался исполнить свое слово. Наконец в десятой казни Бог поразил его самым чувствительным образом; Он послал ангела, который в одну ночь избил всех первенцев египетских, начиная от сына царева до сына последнего раба. Этот страшный удар смягчил сердце жестокого царя. «Встаньте, - говорил он Моисею, - выйдите из среды народа моего, как вы, так и сыны Израилевы, и пойдите, совершите служение Господу [Богу вашему], как говорили вы» (Исх. 12:31). И египтяне принуждали их выйти; тогда израильтяне, прежде нежели настал день, вышли из Египта в числе 600 000, способных носить оружие. Едва вышли евреи, как фараон, всегда жестокий, раскаялся, что дал позволение выйти своим рабам из его государства, и, собрав многочисленное войско, погнался вслед за ними и настиг их на берегу Чермного моря. Тогда, по молитве Моисея, для детей Иакова совершилось дивное чудо; море расступилось, и евреи перешли по дну его, как по суше. Фараон и египтяне хотели было преследовать их и бросились за ними; но вода вступила опять в свои пределы и потопила царя и все его войско. С этого времени о фараонах уже не упоминается в Священном Писании.

ФАРЕС и ЗАРА, близнецы Иуды и Фамари, родившиеся в земле Ханаанской. Право первородства перешло к Фаресу, старшему из двух близнецов, в предпочтение Селуму, третьему сыну Иуды, который сам должен был жениться на Фамари по смерти своих братьев (см. Иуда). Таким образом, Фарес сделался родоначальником дома Иудина; и от Девы из его племени благоволил родиться Спаситель. Фарес имел двух сыновей: Есрома и Емуила; Зара же пять: Замврия, Ифама, Емуана, Калхада и Даралея. Вот были первые родоначальники колена Иудина, колена впоследствии так умножившегося, что при исходе израильтян из Египта оно имело 74 600 человек, способных сражаться.

ФАРРА (2250 г. до Р. X.), сын Нахора, отец Авраама, Нахора и Арана. Он сначала жил в земле Ур, в Халдее; но потом, вместе с Авраамом и племянником своим Лотом, оставил эту страну и поселился в Харране, в месопотамском городе, где и умер вскоре на 205-м году от рождения. Хронологи не согласны касательно времени рождения детей Фарры; некоторые из них думают, что Авраам родился на 130-м году жизни его отца, то есть 60 лет спустя после рождения других детей; что же касается до того, что Авраам упоминается первым в ряду других сыновей его, то на это отцу верующих дает право его историческая известность. Как бы то ни было, по этому предположению Аран был первым сыном Фарры и умер в земле Ур, прежде нежели отец его оставил свою страну. Что касается Нахора, хотя об этом священный бытописатель совершенно не упоминает, однако нельзя сомневаться, чтобы он не поселился в Месопотамии или вместе с отцом своим, или несколько времени спустя после переселения Фарры; потому что в этой стране мы находим его потомков во времена брака Исаака с Ревеккой. Священное Писание говорит нам, что Фарра был идолопоклонником, когда жил в Халдее; после наставления или примера сына его Авраама уничтожились его ложные понятия о Божестве; он оставил свои смешные заблуждения и обратился к истинному Богу. Думают, что религией Фарры был савеизм, и почитание звезд, богопочтение самое древнейшее в этой части Азии. Маймонид думает, что отец верующих сам собой дошел до познания истинного Бога, тщательно рассмотрев свою прежнюю веру.

ФЕВДА (33-45 гг. от Р. X.). Этим именем называются два разных человека, которые часто смешиваются между собой. Оба они называются Февдой или Феодой; первое из этих лиц жило прежде и о нем-то говорится в Священном Писании; это тот самый лжепророк, о котором раввин Гамалиил говорил в иудейском собрании (около 35 г. н. э.): «Ибо незадолго перед сим явился Февда, выдавая себя за кого-то великого, и к нему пристало около четырехсот человек; но он был убит, и все, которые слушались его, рассеялись и исчезли» (Деян. 5:36). Этот человек выдал себя за вдохновенного небом мужа, одаренного способностью предсказывать будущее; своим учением он успел обратить к себе около 40 человек, которые привязались к нему и следовали за ним во всех его путешествиях. Смятение или волнение, которое он произвел в уме народа, не долго продолжалось; пророк был вскоре убит, а ученики его разбежались. Уссерий думает, что этот Февда есть одно лицо с Иудой, возмутившимся после смерти Ирода, о котором упоминает Иосиф Флавий в 7 книге гл. 12 своих Иудейских древностей. Другой Февда, тоже обманщик, явился во время правления Иудеей Куспием Фадом, на 45 г. н. э.; об этом человеке также упоминает Иосиф Флавий (Ant. ird. XX, cap. 2). Этот обманщик также выдал себя за пророка, вдохновенного небом и ниспосланного на землю Мессиею; многие из иудеев были увлечены его словами; значительная толпа собралась вокруг лжемессии, который для доказательства своего чрезвычайного посланничества обещал им разделить Иордан, как это сделал Иисус для их отцов при входе их в Палестину. Правитель римский, узнав цель этих движений, отправил отряд солдат, который большую часть этой толпы взял в плен, многих убил, а голову возмутителя принес в Иерусалим. Этот Февда, замечает Дон Калмет (Diction, de la Bible), жил после того Февды, о котором упоминает Гамалиил в своей речи (Деян. 5:36). И в самом деле, раввин говорил об этом в 35 г., а восстание Февды при Куспие Фаде случилось в 45 г. н. э. Итак, напрасно многие историки не различают этих двух лиц.

ФЕКЛА (45 г. от Р. X.), святая, равноапостольная девственница и первомученица, происходила из Иконии. Будучи ученицей, приближенной апостолу Павлу, который извлек ее душу из сети идолопоклонства, св. Фекла была в величайшем уважении в первые века христианства. Основываясь на свидетельстве восточных и западных писателей, можно видеть, что св. Фекла была одной из тех знаменитейших святых, которых Провидение посылает смотря по нуждам рождающейся церкви. Медор, живший в Малой Азии в III в., говорит, что эта мученица основательно знала светскую философию и литературу. К евангельской вере она обращена была, как мы уже сказали, апостолом Павлом, который считал ее достойной разделять с ним апостольские труды. Это было в одно из путешествий по Ионии в 45 г., когда великий учитель своим учением обращал к Богу сердца, преданные миру. Один из знаменитейших юношей того города, где жила св. Фекла, узнал эту высокую жену, полюбил и предложил ей свою руку. Фекла согласилась, и время брака уже приближалось; в это-то время христианская вера осветила ее душу и указала ей на девство, как на состояние более любезное Богу, Которого она уже научилась почитать; и с этого времени она бросила мысль о браке и решилась навсегда остаться невестой Иисуса Христа. Умерщвляя свои страсти, св. Фекла хотела умереть для удовольствий, величия мирского, и благодать подкрепила ее усилия и возвысила добродетель этой жены; ее мысли и надежды устремлены были к небу, и мир был чужд этой девственнице, как и она умерла для него. Между тем отец и мать Феклы, не зная, что она христианка, спешили заключить союз, который льстил их честолюбию; но благочестивая девственница каждый день отказывалась просьбами и слезами от своего жениха; наконец местное начальство, узнав причину такого сопротивления, вмешалось в это дело и угрожало юную невесту подвергнуть жестоким мучениям как христианку, если она не отведет подозрения, павшего на нее, вышедши замуж за того, кому уже давно обещала свою руку. Поддерживаемая божественной любовью, юная Фекла противилась как угрозам, так и просьбам. Опасаясь какого-нибудь насилия от того, кто так опечален был ее твердым желанием не выходить замуж, она решилась оставить своих родителей, отечество, блеск и роскошь, окружавшие ее, и посвятить всю себя Иисусу Христу. Но юноша, желавший иметь ее своей женой, преследовал бежавшую и принудил ее возвратиться в отечественный город; и любовь его обратилась в глубокую ненависть: он донес на нее как на христианку начальникам города, которые осудили преступницу на растерзание лютым зверям. Юная Фекла вышла на площадь, защищаемая только своей девственной чистотой, и, скрестивши руки на груди, безропотно отдалась нетерпеливым зверям, которые должны были ее растерзать. Но звери были не так злы, как судьи. Львы, выпущенные на святую мученицу, явились к ней как бы с покорностью и поверглись к ее ногам; они с осторожностью лизали их, опасаясь, как говорит св. Амвросий, запятнать ее тело ранами и ее чистоту своим взглядом. Освобожденная от львов, святая была брошена в огонь; но и эта стихия не прикоснулась к телу святой девицы; когда она находилась в пламени, к ней явились три юноши, с которыми мученица воспевала своего всеблагого и всемогущего Бога. После этого, подверженная многим мучениям и вышедши из них с торжеством, св. Фекла освободилась от своих тиранов и, повинуясь внушениям благодати, последовала за св. апостолом Павлом во многих его путешествиях, служа ему своим красноречием, которым она владела в совершенстве, обращала сердца к вере и внушала им любовь, которою сама была преисполнена. Как кончила свою жизнь эта святая жена, которая во время своего пребывания на земле получила три венца - апостольский, мученический и венец девственницы? Один из мартирологов древних говорит, что св. Фекла скончалась мирно, но не говорит нам, как долго продолжалась блестящая и славная жизнь этой жены. Она из-за гроба продолжала свое апостольство, потому что пример этой мученицы, приводимый св. отцами, воодушевлял мужество и веру христиан. Феодорит с похвалой говорит о тех высоких победах, которые св. мученица одержала. Исидор Пелусиот считает св. Феклу венцом женщин, неподвижным столпом, с которого постоянно возглашается слава и чистота добродетели, маяком возвышающаяся среди моря страстей. Бл. Иероним в одном из писем к Евстогнии пишет ей, что перед ней предстанет Пресвятая Дева, окруженная теми, кто подражал ее чистоте, и св. Фекла явится, чтобы воспламенить ее дух. Св. Епифаний, говоря о лицах, которых можно сравнивать с Божьей Матерью, говорит только о Елене, Иоанне Крестителе и св. Фекле. Блаженный Иероним говорит, что Меланья называлась Феклой Иерусалимской за свою добродетель; а Евсевий пишет, что св. Макрина называлась Феклой своего времени. Память ее празднуется церковью 24 сентября.

ФЕЛИКС, правитель Иудеи, получил это достоинство по ходатайству своего брата, который был другом императора. Получив власть, он безнаказанно расширял свое могущество и богатство убийствами и грабежами. Феликс убил Елеазара, первосвященника иудейского; его убийства совершались даже в самом храме. Выведенные из терпения иудеи кесарийские послали депутатов в Рим для обвинения Феликса перед императором. Императором был Нерон, получивший власть после смерти Клавдия. Из уважения к просьбе Палласа Нерон простил Феликса, но отстранил его от должности и на место его послал в Иудею Порция Феста.

ФЕОФИЛ (37 г. от Р. X.), семьдесят первый первосвященник иудейский, сын Анана, преемник и брат Ионафана III. Вителлий, проезжая через Иерусалим на войну в Аравию, принудил Ионафана уступить первосвященническое достоинство брату его Феофилу. Но Ирод Агриппа, царь иудейский, принудил последнего уступить свое место Симону Канфаре, сыну первосвященника Симона, сына Воифова, в царствование Клавдия (Ant. lib. XVII1, cap. 7, и lib. XIX, cap. 5).

ФЕОФИЛ, см. Лука, евангелист. ФЕСТ, см. Порций Фест. ФИВА, см. Нимфа.

ФИЛИМОН (61 г. от Р. X.), один из семидесяти апостолов. Среди ма-поажйских городов Колоссы стояли в ряду самых замечательных; по свидетельству древних писателей, этот богатый и населенный город был одним из тех мест, где вера христианская воссияла прежде всего. Один из его жителей, Филимон, был самый ревностнейший поборник христианства, которому был научен Епафрасом, своим соотечественником, и которого апостол Павел называет своим сотрудником. По свидетельству Феодорита и особенно Иоанна Златоуста, Филимон в короткое время сделал величайшие успехи в добродетели; его дом сделался истинной церковью, где христиане пользовались его покровительством. Апфия, его супруга, и другие лица его дома показывали самое трогательное благочестие; несчастные прибегали к попечению этого семейства, чтобы получить утешение в истине, которую Евангелие преподает всем христианам. Филимон не только заботился о своей братии, но и со всей ревностью распространял христианство между народом, который погружен был еще во тьму идолопоклонства. Вот почему апостол Павел называет его своим споспешником. Но лучшее доказательство, какое нам сохранила древность о добродетели Филимона, есть дружба св. Павла; этот великий апостол не погнушался даже написать к нему, что он намерен к нему прийти. «А вместе приготовь для меня и помещение, - пишет он, - ибо надеюсь, что по молитвам вашим я буду дарован вам» (Фил. 1:22). После смерти апостола Павла уже ничего не известно о Фи-лимоне: большая часть сведений, сообщаемых мартирологами, подлежит сомнению. По мнению одних, этот святой получил венец мученический при Нероне; но мы лучше принимаем мнение Златоуста, который говорит, что Филимон и Апфия сделались жертвой христианской ревности во время народного возмущения, когда они пали под стрелами римскими. Феодорит говорит, что он в свое время видел еще дом этого свягого человека, а некоторые историки утверждают, что в Константинополе была церковь во имя Филимона. Но эти мнения ничем не доказываются, по-этому и остаются сомнительными. Память св. апостола Филимона празднуется церковью 4 января, 19 февраля и 22 ноября.

ФИЛИПП, апостол, родился в Галилее, в городе Вифсаиде. Он был женат и имел много дочерей, прежде чем сделался учеником Иисуса Христа. Спустя несколько дней после призвания Петра и Андрея Спаситель пошел в Галилею, где, встретив Филиппа, повелел ему идти за Собой. Решившись оставить все, новый ученик просил у Учителя позволения погрести отца своего; Иисус Христос сказал ему, чтобы он оставил мертвым погребать мертвецов, дав тем знать, что для него теперь настала жизнь благодатная. Филипп, сделавшись учеником истины, хотел увеличить число своих товарищей. Увидев Нафанаила, советовал последовать его примеру. Последний послушался, и Филипп представил Господу нового ученика. С этого времени ученик вифсаидский уже не оставлял своего Учителя. В следующем году он являлся в числе 12 учеников; на горе Филипп сказал Господу, где можно купить столько хлеба, чтобы накормить 5 тысяч народа, который следовал за Спасителем. Незадолго до страданий Иисуса Христа несколько язычников хотели видеть Его и, чтобы удовлетворить своему желанию, обратились к Филиппу. Когда в последней речи Господь обещал Своим ученикам сообщить самое совершенное познание об Отце небесном, тогда Филипп воскликнул: «Господи! покажи нам Отца, и довольно для нас». Иисус отвечал: «Столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп ? Видевший Меня видел Отца; как же ты говоришь, покажи нам Отца? Разве ты не веришь, что Я в Отце и Отец во Мне?» (Ин. 14:8-10). Вот все, что нам из Евангелия известно об этом апостоле. То, что рассказывают позднейшие писатели, хотя и не чуждо заблуждений, однако некоторые факты, ими собранные, стоят всякого внимания и веры. После сошествия Святого Духа апостолы рассеялись по различным странам мира для проповеди слова Божия. Св. Филипп, по свидетельству Феодорита и Евсевия, отправился проповедовать Евангелие во Фригию и умер в Иераполе, где с ним были и две его дочери, которые были девственницами. Но с большей основательностью думают, что Филипп умер в престарелых летах, потому что Поликарп, обращение которого к христианству случилось около 80 года, был учеником апостола Филиппа. Великое светило угасло в Азии, говорит Евсевий в своей истории, церковной; оно оживет в день пришествия Господня; я говорю о св. Филиппе, который был священником, учителем и мучеником. Этот апостол не оставил после себя никакого послания; Папа Геласий I осуждает Деяния и Евангелия, которые приписывались св. Филиппу. Феодорит в своей церковной истории говорит о видении, которое имел Феодосии Великий, так много способствовавший распространению уважения к этому святому в Римской империи. В 394 г. от Р. X., по утру того дня, в который Феодосии должен был вступить в сражение с Евгением, два человека в белых одеждах явились к государю, убеждали его быть храбрым, присовокупив, что они посланы к нему на помощь; один из них был Иоанн Евангелист, а другой апостол Филипп. Они обещали императору, что он одержит блистательную победу над врагом, что и исполнилось на следующий день. То же видение было и одному из солдат армии Феодосиевой. Мощи апостола Филиппа находятся в Риме в церкви, построенной в 560 г. и известной под именем церкви св. Филиппа и св. Иакова. Память святого апостола Филиппа празднуется церковью 30 июня и 14 ноября.

ФИЛИПП, один из семидесяти апостолов и семи диаконов церкви Иерусалимской. Св. Филипп, по общему мнению, происходил из Кесарии Палестинской. Св. Епифаний и многие отцы считают его одним из 70 учеников Иисуса Христа, которые были избраны после апостолов, чтобы вспомоществовать им в проповеди. Может быть, Филипп был с апостолами в горнице, где они находились после вознесения своего Учителя, и получил в день Пятидесятницы Духа Святого. Это мнение основывается на словах апостола Петра, которые он сказал к верным, предлагая вопрос об избрании диаконов. «Итак, братия, - говорил он, - выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных Святого Духа и мудрости; их поставим на эту службу» (Деян. 6:3). Св. Филипп, подобно прочим своим товарищам, отличался ревностью и мудростью среди христиан церкви Иерусалимской. Получив новое достоинство, он сделался еще более ревностным. Сверх попечения о вдовицах и бедных, сверх исполнения своих обязанностей, которые он исполнял в собрании верных, св. Филипп с жаром принялся за проповедование Евангелия. Принужденный оставить Иерусалим по причине гонения, воздвигнутого на христиан, в котором диакон Стефан получил венец мученический, св. Филипп отправился в Самарию, где Симон-волхв увлекал всех своими ложными чудесами и рассевал свое нечестивое учение. Недолго человеческое может состязаться с делом Божиим. Самаритяне с усердием начали принимать веру, проповедуемую св. Филиппом. Его публичные и бесчисленные чудеса, святость жизни, чистота и возвышенность учения, все это могущественно содействовало распространению имени Христова, которое самаритяне уже слышали прежде сего года за два или за три. Новый проповедник собрал богатые плоды своей божественной проповеди и крестил множество самаритян; и сам Симон, увлеченный их примером и чудесами проповедника, находился в числе крещеных. Но так как св. Филипп был диакон, то он и не мог дать ничего другого, кроме крещения; он тотчас уведомил апостолов, что Самария получила слово Божие. Ученики Иисуса Христа послали Петра и Иакова, чтобы они возложением рук низвели Духа Святого. И справедливо было.самим апостолам благословить церковь, образовавшуюся из избранных иудеев. Это случилось в 35 г. от Р. X.; по совершении этого предприятия Дух Святой внушил Филиппу идти в Дамаск. Здесь предстояла для него новая победа: евнух, казначей Кандакии, царицы ефиопской, возвращался из Иерусалима; этот человек, вероятно прозелит, ездил в Иудею на поклонение во храм. «Дух сказал Филиппу: подойди и пристань к сей колеснице». Филипп повиновался и услышал, что евнух читал книгу пророка Исайи. «Разумеешь ли, что читаешь?» - спросил ученик. Читающий отвечал: «Как могу разуметь, если кто не наставит меня ?» - и потом, обращаясь к проповеднику, начал его просить сесть с ним в колесницу. Филипп сел, и евнух начал читать: «Как овца, веден был Он на заклание, и, как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзает уст Своих. В уничижении Его суд Его совершился. Но род Его кто разъяснит? ибо вземлется от земли жизнь Его. Евнух же сказал Филиппу: прошу тебя сказать: о ком пророк говорит это? о себе ли, или о ком другом?» Тогда св. Филипп, воспользовавшись этим случаем, раскрыл все таинства христианские. И пока они разговаривали, приехали к воде. «Не можешь ли ты меня крестить?» - спросил ревностный прозелит ученика Христова. «Без сомнения, могу, если ты веруешь всем сердцем», - отвечал Филипп. - Благодать принесла свой плод: «Верую, что Иисус Христос есть Сын Божий», - вскричал тогда ефиоплянин. Филипп крестил и потом оставил его. Дух Святой перенес его в Азот. Евнух, полный радости, продолжал свой путь и впоследствии сделался проповедником для своих соотечественников, как думают об этом св. Ириней и другие писатели. А св. Филипп, продолжая свое служение, пришел в Кесарию, в свой отечественный город, где и поселился жить. Здесь-то, в 38 г., он принял у себя апостола Павла, который возвращался из Ахаии в Иерусалим. Евангелист Лука, сопутствовавший учителю язычников, говорит, что у Филиппа были четыре дочери, которые свое девство посвятили Богу и имели дар пророчества. Они-то первые показали пример девственниц в христианстве. И после долгое время с благоговением посещали четыре комнатки, где эти девственницы жили, как говорит бл. Иероним. Больше мы ничего не знаем достоверно положительного об этом проповеднике; некоторые из писателей, смешивая его имя с именем апостола Филиппа, утверждают, что он умер в Иераполе мученической смертью. Но вообще думают, что св. Филипп скончался в Кесарии. Память его празднуется 11 октября и 4 января.

ФИЛИПП, один из сыновей Ирода Великого и Клеопатры, шестой жены его. Лета юности Филипп провел в Риме, который был тогда столицей мира, а Август царствовал со славой; очарование побед и успехи наук и искусств окружали его трон славой всякого рода. Возвратившись в свое отечество, Филипп должен был заняться наукой управления как будущий государь. Филипп сначала явился к Вару, правителю Сирии. Здесь он узнал о смерти Ирода и о намерении своих братьев, нетерпеливо желавших заместить своего отца и состязаться о престоле. Ирод назначил своим преемником сына своего Архелая, который поэтому и явился в Рим. Император обещал ничего не делать, что противно его выгодам, и утвердить завещание отца его. Впрочем, Август не решил еще, отдать ли Архелаю всю Иудею или разделить ее между сыновьями Ирода, которые все признали его верховным судьей в этом деле. С этого времени Иудея предана была в жертву многочисленным беспорядкам, которые один за другим постоянно с большой силой следовали. Народ иудейский, склонный к возмущениям, которые довели его до уничтожения, видя праздным престол, воспользовался этим случаем как средством к восстановлению своей независимости и, не имея сил освободиться от власти римлян, старался свергнуть иго царей этой нации. В то время как Архелай находился в Риме, неприязненное движение заметно стало в Иудее. Правитель Сирии выступил с отрядом войск против мятежников, победил их и принудил повиноваться воле императора. Это было последнее средство этого беспокойного, мятежного и жаждущего свободы народа, свободы, которой ему уже не суждено было видеть. Пятьдесят послов отправились к Августу с просьбой о сохранении их законов. Более восьми тысяч иудеев, живших в Риме, соединились с ними. Филипп, который жил доселе при Варе, оставил Сирию по его совету и отправился в Рим под предлогом содействия своим соотечественникам, а на самом деле для того, что надеялся получить себе часть из удела отца своего, в случае если иудеи успеют получить желаемое. Император, окруженный своим великолепным двором, вышел в Аполлонов храм. Послы здесь жаловались на жестокость Архелая, что он убил больше 3000 человек собственной своей нации в то время, когда получил власть, не будучи уверен, утвердит ли его еще император. Наконец, они просили Августа изменить форму правления, избавить их от зависимости царей и подчинить только правителям римским, которые находятся в Сирии. По окончании аудиенции собрание было распущено; а спустя несколько дней император согласился дать Архелаю только половину царства Иудейского с титулом этнарха и обещал сделать его царем, если он будет достоин по своим качествам. Вторую половину Август разделил между Филиппом и Антипой, сыновьями Ирода, также претендовавшими на престол. Филипп получил в свой удел Васанитиду, Трахонитиду и Авранитиду с частью, принадлежавшей Зенодору, то есть тетрарху Авилены. Таким образом, Август исполнил завещание Ирода и разделил его царство между всеми детьми. Филипп ничего не забыл для утверждения своей власти в тетрархии. Он с особенным тщанием занялся Панеадою, которая стояла при истоке Иордана, и наименовал ее Кесарией. Расширил местечко Вифсаиду, лежавшее на берегу Генисаретского озера, сделал из него город, изукрасил его и наименовал Юлгадой, в честь Юлия, сына Августова. Филипп умер на 20-м году царствования Тиберия, после 37-летнего праачения тетрархией. Он был государь очень умеренный; любил приятную жизнь и покой и жил всегда в своих владениях. Когда же он объезжал свои города, его сопровождало только небольшое число самых близких друзей. Филипп имел у себя стул, род трона, на который он садился, произнося суд; этот стул всегда носили за ним, потому что тетрарх имел обыкновение, лишь только встретит на дороге просителей, узнав их просьбу, тотчас решать дело, виновных наказывал, а невинных оправдывал. Филипп умер в Юлиаде и погребен был самым великолепным образом; его положили в пышной гробнице, которую он сам построил для себя. Так как от него не осталось детей, то Тиберий и присоединил владения Филиппа к Сирии, под тем предлогом, чтобы деньги не выходили из этой страны.

ФИЛИТ, христианин из греков, а потом ересиарх (около 55 г. от Р. X.). Ни Biographic universelle, ни Плукет в Dictionaire de heresies решительно не упоминают об этом еретике. Подобно Именею, Александру, Гермогену, Филит отвергал догмат воскресения тела, потому что единство души и тела он считал состоянием униженным, в котором человек неспособен к добродетели. Хотя он и не осмеливался отвергать воскресения, но принимал, что воскресение есть только от греха к жизни благодатной. Апостол Павел во Втором послании к Тимофею предохраняет своего возлюбленного ученика от заражения этими заблуждениями. «И слово их, как рак, будет распространяться. Таковы Именей и Филит, которые отступили от истины, говоря, что воскресение уже было, и разрушают в некоторых веру» (2 Тим. 2:17-18).

ФИЛОЛОГ, один из семидесяти апостолов, ученик апостола Павла. Греки считают Филолога епископом Синопы в Понте; Ориген думает, что он был женат на Юлии. Апостол Павел отзывается об этом ученике как о самом вернейшем из христиан. Память его празднуется 4 января и 6 ноября.

ФИЛОН, знаменитый философ и ученый иудейский, из секты фарисейской, родился в Александрии, за 30 лет до Р. X. Он происходил из священнического дома, который был одним из замечательнейших в этом городе. Филон получил блестящее образование и в короткое время прославился как философ и литератор. Никто, по словам Евсевия, не знал философии Пифагора и Платона так основательно, как Филон. Он привязался к этим философам еще с ранних лет и до того их усвоил, что его называли Платоном иудейским или иудеем, рассуждающим как Платон - Филон Платонизат или Платон Филонизат - как обыкновенно о нем говорили в Александрии. Филону было уже 70 лет, когда иудеи, его соотечественники, решились отправить депутатов в Рим, чтобы у императора Калигулы выхлопотать утверждение прав гражданства, которыми они пользовались по согласию Птолемеев и кесарей. Филон должен был сопутствовать послам, чтобы истребовать для синагоги права, которые у нее были отняты. Хотя император и принял его и позволил ему изъяснить предмет своего путешествия, но его посольство осталось без успеха, и сам философ должен был бежать из Рима. Говорят, что он в другой раз путешествовал в этот город, когда там был апостол Петр, и что этот ученый сначала принял христианскую веру, а потом оставил ее. Но это мнение более чем сомнительно; и новейшие критики считают его совершенно ложным, несмотря на авторитет Евсевия, Иеронима, Свиды и Фотия, которые говорят об этом. По объему статьи, назначенной для словаря, мы не можем заняться всеми частностями жизни этого человека. Филон умер в старости, но неизвестно, в какое время. Он оставил после себя много сочинений, замечательных по возвышенному слогу, благородству мыслей и силе изложения; небольшая часть его произведений затеряна. Главнейшие из них следующие: 1) множество аллегорических изъяснений на книгу Бытие, на 6 дней творения, на обрезание, на обряды и предписания закона; 2) трактаты о политике, нравственности и философии: о монархии, о справедливости и конституции, о жизни созерцательной, об атеизме, о суевериях и проч.; 3) книга против Флакка и о посольстве к Калигуле. Самое лучшее издание сочинений иудейского философа было сделано в Лондоне, где они изданы были на греческом и латинском языках в 1742 г., 2 тома in folio. Филон, проникнутый философией Платона и Пифагора, хотел найти ее в Священном Писании; он простые и естественные факты облек в аллегории, более или менее вероятные или вымышленные. Правда, весь Ветхий Завет был образом, как об этом говорит апостол Павел в Послании к Евреям; но Филон не понял духа этих образов; он старался их понимать по началам своей философии и очень часто заблуждался. Он был одним из замечательнейших писателей александрийских неоплатоников; его творения в первые века христианства сделались неистощимым источником ересей. Все секты гностические, столь чудовищные и смешные, пользовались учением этого ученого и знаменитого еврея; философы и богословы всегда если не с пользой, то не без удовольствия читали Филона, потому что он обладает самыми высокими качествами как писатель. Несмотря на свою обширную ученость, аллегорические изъяснения на книгу Бытие мало принесли пользы. Как свидетель относительно христианства, этот ученый не имеет никакого авторитета, потому что он не упоминает ни об Иисусе Христе, ни об апостолах, ни об их учении.

ФИНЕЕС (1465 г. до Р. X.), третий первосвященник иудейский, сын Едеазара и внук Аарона. Он пользовался между израильтянами заслуженным уважением, которое снискал себе своей ревностью и храбростью; он часто делил труды своих братьев и предотвращал их от преступлений. Когда Замврий, сын Силома, несмотря на печаль своих собратьев, осмелился ввести в свою палатку Хазви, дочь Сура, князя мадиамского, Финеес, проникнутый святым гневом, последовал за преступниками и пронзил их кинжалом на месте преступления; такой пример послушания воле Божьей тотчас был понят; всякое недоумение исчезло; определенные жертвы тотчас были принесены, несмотря на печаль тех, кто был избран орудием при исполнении воли Божьей. Поступок Финееса тем похвальнее, что он был совершен среди самых критических обстоятельств; наградой такой любви к благочестию были не только город Гавааф, где отец его Елеазар был погребен, но обещание, данное Моисеем, что первосвященническое достоинство будет принадлежать ему и потомкам его: правда, это достоинство после перешло в дом Ифамара и уже при Давиде перешло в дом Елеазара и Финееса в лице Садока, который разделял его с Авиафаром, происходившим из дома Ифамара; а в царствование Соломона Садок остался один первосвященником и передал это достоинство потомству своему. За этот пример ревности, воспоминание о котором никогда не терялось у евреев, Финеес был избран начальником 12-тысячной армии, которая назначена была Господом для отмщения неправд, столь часто причиняемых мадианитянами. Победа, одержанная иудеями, была тем блистательнее, что пять царей, которые обладали численным превосходством своих сил, предводительствуемых ими, пали на месте сражения. Финеес с торжеством возвратился дать отчет в счастливом исполнении своего поручения и представил Моисею бесчисленную добычу, которая ему досталась; за ним шли все жены и дети плененные, но которые, по воле Божьей, должны были погибнуть вместе с врагами. В самом деле, еще прежде сего мадианитские женщины внесли в народ идолопоклонство и разврат; поэтому сохранить им жизнь значило бы оставить в народе причину повреждения и источник неверия. Непослушание Финееса и его сожаление, сколь они ни естественны, могли иметь гибельные последствия, которых он, разумеется, предвидеть не мог. Когда упреки Моисея охладили его радость и показали ему всю глубину измены, важности которой он не видел, меч должен был снова подняться, и уже на этот раз не помиловал никого; все множество женщин не только взрослых, но и даже молодых, не потерявших еще девства, преданы были смерти. Мы не думаем оправдывать этого кровавого наказания жен и детей, которое может показаться бесчеловечным, если рассматривать этот факт без отношения к обстоятельствам. Но в это время в народе израильском были такие грубые склонности, которые требовали торжественного и как бы кровавого искупления, чтобы показать ему, как велико его преступление и как страшна его измена. Если мы перенесемся в ту эпоху, когда самое кровавое преступление легко забывалось, если мы со вниманием присмотримся к нравам и характеру народов организованных, то увидим, что и голос самого пророка производил мало действия, услышим вопль бесчисленных жертв, который едва обращает внимание и тотчас забывается даже теми, которые присутствовали при казни. Те, которые в этих распоряжениях хотят видеть суровость Моисея ко врагам, забывают или, точнее, не хотят обратить внимания на те обстоятельства, в которых находился народ иудейский, на его частое непослушание, постоянный ропот и преступную наклонность к идолопоклонству. Не углубляясь в исследование всего этого, заметим мимоходом, что распоряжения небесные и тогда, по суду людей, были основаны на глубоких соображениях; хотя Господь и не обязан открывать причины Своей всемогущей деятельности, однако Он благоволил для нас открыть необходимость этой строгости, которая может показаться произвольной, если не видеть основания, но которая будет достойна удивления, когда глубже вникнуть в существо дела. Другое поручение, которое было дано Финеесу, было тем важнее, что туг надо было иметь дело со своими соотечественниками. Известно, что два с половиной колена не вошли в обетованную землю, а поселились по ту сторону Иордана. Израильтяне этих колен, считая отныне себя уже бесполезными, воздвигли на берегу Иордана огромный памятник, который должен был, думали они, служить им напоминанием их единства с теми, которые будут жить в самой Палестине, особенно если другие колена забудут их, отстранят от скинии и будут считать их чуждыми. Лишь только слух об этом происшествии достиг народа, ропот неудовольствия пробежал по всему Израилю. Иудеи смотрели на этот памятник как на алтарь, воздвигнутый в честь языческих богов, и считали это уже восстановлением идолопоклонства; а если бы это был и алтарь истинному Богу, и тогда бы он послужил поруганием святыни, потому что одна только скиния должна быть местом жертвоприношения. Поэтому назначена была депутация из 10 человек, по человеку из каждого колена; начальство над ней вверено Финеесу, которому было поручено исследовать это происшествие. Когда послы прибыли в Галаад, воины трех колен соединились вокруг них и Финеес сказал собравшимся старейшинам: «Что это за преступление сделали вы пред [Господом] Богом Израилевым, отступив ныне от Господа [Бога Израилева], соорудив себе жертвенник и восстав ныне против Господа? Разве мало для нас беззакония Фегорова, от которого мы не очистились до сего дня и за которое поражено было общество Господне ? А вы отступаете сегодня от Господа! Сегодня вы восстаете против Господа, а завтра прогневается [Господь] на все общество Израилево»; и потом, проникнутый живым негодованием, он дал ему свободу: из его уст полились слова, дышащие горестью и добротой; он убеждал своих братьев перейти реку, если они боятся жить в земле чужой; там, между своими соотечественниками, они найдут радость и счастье; наконец заключил свою речь указанием на проступок Ахара, сына Заранова (И. Нав. 22:16-20). Блистательное красноречие Финееса, торжественность этого поступка, все это легко могло произвести смущение в тех, кого обвиняли в идолопоклонстве. Когда первый порыв смущения прошел, начальники тех, которых обвиняли, с откровенностью объяснили побудительные причины этого поступка, который только по виду казался преступным, но в самом деле здесь не было никакой мысли ни об идолопоклонстве или отступлении от Бога. Депутаты, видя, что их поручение счастливо исполнено, изъявили через Финееса радость о том, что они нашли своих братьев твердыми и послушными закону, и изъявили надежду, что отныне ничто не нарушит единства, самым вернейшим залогом которого должен служить этот памятник. После этого послы возвратились к Иисусу Навину дать отчет об этом происшествии. Предводитель народа Божия, услышав это, освободился от жестокой печали, которая до того удручала его. Финеес, ревность которого равняется благоразумию и мудрости, был уже жрецом, судя по этому посольству, и разделял с Елеазаром его высокую должность, которую сам он наследовал тогда, когда получил достоинство первосвященника. После смерти своего отца Финеес непосредственно наследовал ему в первосвященстве и сделал местом жительства своего Силом. Священное Писание нам ничего не говорит больше о нем, кроме того, что Авиуд, сын его, наследовал ему в первосвященстве (см. Иисус, сын Навина).

ФИНЕЕС, см. Офини и Финеес.

ФЛАКК, прокуратор (см. Каш Авиций Флакк).

ФЛЕГОНТ, один из семидесяти апостолов, ученик апостола Павла. Священные писатели думают, что Флегонт был епископом Марафонским в Аттике; более нам ничего не известно о его жизни. Память празднуется 4 января и 8 апреля.

ФЛОР, см. Гессий Флор,

ФОЛА, шестой израильский судья. Он происходил из колена Иссахарова и был двоюродный брат Авимелеха, которому наследовал свою власть. Об управлении Фолы нам ничего не известно, кроме того, что его время было счастливее по сравнению с предшествовавшим. Многие из иудеев, убежавшие в чужие земли во время жестокого угнетения, возвращались теперь в свое отечество. Народ, занятый доселе войной и живя почти все время в лагере, начал заниматься возделыванием и удобрением земли. В жизни номадов земледелие всегда является прежде всех искусств; и при Фоле мы видим это в первый раз: картина этой жизни прекрасно нарисована в жизни Руфи, которая, говорят, пришла во время правления Иудеей этим судьей

ФОМА, апостол и, по общему мнению, мученик, в Евангелии еще называется Дидимом; оба эти имени, одно греческое, а другое еврейское, значат близнец; итак, должно быть, у этого апостола был еще брат, который родился на свет вместе с ним; думают, что это был Иуда, называемый Фаддеем. Родившись в Галилее от бедных родителей, Фома занимался ремеслом своего отца и ловил рыбу, пока не коснулась его слуха проповедь Мессии и не заставила его, оставив сети, идти вслед Спасителя. Сделавшись одним из 12 учеников Иисуса Христа, Фома, по сказанию Матфея, занимает седьмое место, а по сказанию Марка и Луки, восьмое; там св. Фома именуется прежде Матфея, а здесь после; причина такого различия заключается, кажется, в скромности евангелиста Матфея, который прежде себя хотел поставить ученика, которого Господь удостоил особенного явления, чтобы сделать его веру несомненной. Апостол Фома был со своим Учителем по ту сторону Иордана, когда им сказали о смерти Лазаря. Иисус решился возвратиться в Иудею, чтобы прославить Отца Своего. И когда при предсказании тех бедствий, которые должны разразиться над последователями Иисуса Христа, ученики пришли в ужас, тогда Фома вскрикнул: «Идем в Иудею, да умрем с Ним!» Какая глубокая привязанность, которая простиралась до героического желания положить за него свою жизнь! В последний вечер, который Иисус разделил со Своими учениками и когда Он сказал ученикам Свою трогательную, исполненную любви истинно Божественную речь, Он ясно засвидетельствовал о своей смерти и для утешения своих страждущих спутников сказал им: «В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам. И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я. А куда Я иду, вы знаете, и путь знаете. Фома сказал Ему: Господи! не знаем, куда идешь; и как можем знать путь? Иисус сказал ему: Я есмъ путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14:2-6). Слова вечной истины, слова, выражающие весь дух, всю сущность Евангелия. Таким образом, спрашивает ли, сомневается ли апостол Фома, кажется, руководствуется внушением Промысла: здесь его смелый вопрос открывает нам божественный источник истинного света; в другом месте его сомнение заставляет, так сказать, всех неверующих осязать истину; и тайна его личного неверия и ему самому непонятна. Наконец безгрешный Агнец вознесен был на жертвенник Голгофы, небо покрылось мраком при виде злодейства, какое совершается на земле; но в третий день жизнь торжествует над смертью, и Иисус воскрес и явился святым женам. На другой день, когда ученики были собраны в одной горнице, как робкое стадо, и страха ради иудейского и двери этой комнаты были заперты, вдруг Воскресший является среди них и говорит: «Мир вам». По юле Божьей, Фомы тогда не было. «Мы видели Господа», - говорили Фоме ученики, когда он возвратился. «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, - отвечал он, - и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю» (Ин. 20:25). Сомневаться в воскресении Иисуса Христа не значило ли сомневаться в Его Божестве? Он предсказал Свое, воскресение; и если бы Он не имел власти над смертью, то Его пророчество было бы ложно, и Он не был бы Богом. Фома оставался в своем неверии в продолжение восьми дней; наконец, когда ученики были собраны и, как и в первый раз, двери были заперты, Иисус Христос вдруг опять является среди Своих избранных последователей и, обращаясь к неверующему Фоме, говорит ему с той благостью, которая заставила Его спасти падшего человека: «Подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим» (там же, 27). Апостол сделал то, что Бог ему позволил, говорят отцы; но достаточно было и того, что он мог это сделать, говорит Августин, хотя, может быть, и не хотел. «Господь мой и Бог Мой!» - вскричал неверующий ученик. Он убедился, что Бог тот, Кого он видит человеком, потому что Божество не может быть видимо смертными глазами. «Итак, - говорит Григорий Beликий, - Иисус Христос был Бог и человек, Его Божество не отделилось от Его тела; и при одном ответе апостола: Господь мой и Бог мой падает ересь Нестория». Таким образом, одним этим словом этот апостол делается богословом, отцом и учителем всей Церкви. В самом деле, вера в Божество Иисуса Христа есть сущность и основание нашей веры; без нее нет ни религии, ни спасающей благодати. Неверие этого апостола больше убеждает нас в вере, чем благочестивое доверие других апостолов; потому что этот догмат, по причине сомнения Фомы, получил силу несокрушимую и доказан самым осязательным образом. Когда жестокость иудеев разлучила Спасителя и Его возлюбленных учеников, каждый из них обратился к своему прежнему ремеслу, чтобы трудами своих рук избавиться от нужды. В одно утро Фома с Петром и три апостола и еще два ученика ловили рыбу в Генисаретском озере; но почти всю ночь они трудились по-пустому и наконец вытащили свои лодки на берег. Но в это время вдруг является на берегу озера один неизвестный человек и просит рыбаков закинуть сети; они повиновались и за свой бесполезный труд были вознаграждены сторицею: сети едва можно было тащить от множества рыб. Фома и его товарищи с изумлением смотрели на чудного Незнакомца; но любовь открыла Иисуса одному из Его возлюбленных учеников. «Это Спаситель!» - воскликнул Иоанн, и в самом деле это был Он. По сошествии Святого Духа, по получении дара языков апостолы разошлись по различным странам для проповедования слова Божия. Апостол Фома пошел на Восток. Он проповедовал учение об Иисусе Христе в Месопотамии, Мидии, Персии и магам, которые, по свидетельству Плиния, занимали особенную страну в Персии. Если верить одному арианскому писателю FV в., маги или волхвы, которым чудная звезда показывала путь в Иудею, сохранили и распространили веру. Это первое семя учения христианского было развито учеником Христовым, который эти юные растения напоил водой крещения. Будучи ревнителем покаяния, он имел почти тень человека, говорит Иоанн Златоуст; но самый слабейший из апостолов почерпал в силе своей веры непобедимое терпение. Бл. Августин рассказывает нам, как однажды из лесу вышел лев и разорвал на части одного несчастного, который оскорбил святого человека, и даже нанес ему пощечину, и за это был проклят; но этот факт взят из сочинений, имеющих авторитет у манихеев и которые вместе с Деяниями апостола Фомы, его путешествием, Апокалипсисом считаются подложными в церкви православной. Эти сочинения и еще ложное Евангелие апостола Фомы приписывается последователям Манихея. Кто-нибудь из этих еретиков или носил одно имя с учителем истины, или воспользовался его авторитетом, чтобы дать вес заблуждениям своего учителя. Год, когда умер св. Фома, кажется, в средние века был неизвестен; но св. Нил говорит, что его смерть случилась после мученичества апостолов Петра и Павла. В конце II в. думали, что апостол персидский кончил свою жизнь естественной смертью; св. Климент принимает также это мнение, и мартирологи, известные под именем бл. Иеронима, праздник св. Фомы полагают в месяце феврале, не приписывая ему чести быть мучеником. Но противоположное мнение образовалось в IV в. Феодорит, св. Нил и другие писатели думают, что этот апостол запечатлел своей кровью истину проповедуемой им веры. Но каким образом? Метафраст об этом рассказывает следующее. Дидим во время проповедования обратил своим учением ко Христу всех родственников языческого царя. Оставшись один в язычестве, он употреблял все свои усилия, чтобы этих новых поклонников Христа обратить к почитанию демона; но все его усилия остались бесполезными, тогда в ярости он послал свою стражу, которая и убила апостола, как виновника этого обращения. По прошествии некоторого времени сын царя сделался нездоров; все пособия медицины остались бесполезными. В отчаянии царь вспомнил о чудесах святого мученика и послал своих приближенных собрать прах с его могилы; и от этой земли юноша сделался здоров; прикосновение к мощам апостола дало ему такую чудесную силу. Ни одному из апостолов, исключая Петра, Павла и, может быть, Андрея, не воздавались такие почести, как Фоме, прежде нежели учредился праздник в честь его. Память этого проповедника празднуется у сириян в марте, у греков в средние века 8 октября; еще и в новейшее время они с особенным торжеством совершают память его. Церковь латинская память его празднует 21 декабря; в этот день одни празднуют смерть этого апостола, а другие - перенесение его мощей в Едессу. Но в древности как восточная, так и западная церковь имели обыкновение праздновать это торжество 3 июля, и это был самый древнейший праздник. Апостол Фома скончался в Индии; и это мнение было всеобщим на Западе в III в.; его находят в мартирологах бл. Иеронима, у Феликса, епископа Ноланского. Но Тиллемон сомневается, чтобы апостол этот так далеко простер свое путешествие, и полагает, что Калимин, название места, где св. Фома принял мученичество, есть Калимой в Аравии. Кирхер, со своей стороны, это слово читает Калурмин, что значит на камне. Это имя одной высокой скалы, отстоящей от Малиапура на два лье, куда часто апостол ходил молиться. Христиане св. Фомы, как их называют в Индии, всегда указывают на Калурмин Малиапурский как на место, где проповедник принял венец мученический; итак, Калурмин Малиапурский будет значить на скале Малиапурской или близ Малиапура. Описание этой скалы можно видеть в письме Тамарда, помещенном в начале XII тома Des lettres edifiantes et curieuses. Здесь, на скале, Дидим своими руками высек крест, равноконечный, который имел около двух футов в квадрате и один дюйм выпуклости. При подошве этой горы он получил смерть и омочил ее своей кровью. Вокруг этого памятника находится надпись; долго индийский иероглиф поражал взоры любопытных, но смысл его был недоступен, пока в XVI в. царь малиапурский не приказал двум старым браминам, замечательным по своим познаниям и добродетели, изъяснить эту надпись. Оказалось, что святой апостол получил мученическую смерть в 30 г. после проповедования христианства, и что Индия приняла благодать евангельскую, и узнала веру в Бога рожденного от Девы. Кирхер прибавляет, что спустя некоторое время исказились и совершенно исчезли эти первые семена христианства, брошенные рукой, которая прикасалась к ранам Спасителя. Идолопоклонство снова начало господствовать во всей Индии. Но в IX в. миссионеры, пришедшие из Вавилона, нашли здесь христианство, обезображенное ересью Нестория. Епископ их назывался Фома; было ли это настоящее имя этого человека или народ смешал в своем почтении имя человека, распространившего у них заблуждение, с именем учителя истины, неизвестно. Без всякого сомнения, его останки португальцы нашли в Малиапуре, откуда они перенесены с благоговением в Гоа. Все документы средних веков утверждают, что мощи апостола Фомы были перенесены в Едессу в 236 г. по Баронию; в этом городе раз в год была знаменитая ярмарка, где, говорит Григорий Турский, всякий мог продавать и покупать беспошлинно. Когда Едесса впала в руки персов, или сарацин, эта драгоценность была вручена острову Хиосу. Отсюда останки просветителя Индии перешли Оронт, который воздал им почести не меньшие, чем Николаю Чудотворцу. Один иезуит, будучи миссионером, обошел все эти страны; он знал языки сирийский, индийский и санскритский и рассказал автору De la Chine illustree, что церковь малиапурская сохранила в своих архивах записки св. Фомы о его апостольских путешествиях. Кирхер добавляет, что ученый миссионер читал эти записки в переводе с сирийского на латинский язык. Апостол прошел Иудею, Сирию, говорит он в одном отрывке, Армению, Месопотамию, Персию, остановился в городе, называемом Солдариа, где его слово обратило ко Христу толпу язычников. Наконец, он проник в царства Кандагар, Галабор, Калфурстан, посетил Гузарат Малый, проповедовал в Бенгале, перешедши Альпы Тибрские по дурным, трудным, извилистым дорогам. Апостол кончил свою жизнь в Малиапуре, после посещения Декана. Письма, писанные на сирийском языке, на ветхом пергаменте говорят о собрании, какое сделал Фома всем епископам, которых он рукоположил; епископы были собраны из Кандагара, Галабора, Калфурстана и из Гузарата Малого. Биографы апостола Фомы не настаивают на множестве преданий об этом учителе, преданий, которые сохранились между индийцами, христианами апостола Фомы и между западными писателями; что касается рода мучения его, то и по рассказу Метафраста, и по надписи индийской, сохранившейся около памятника Калурминского, этот род один и тот же. Память св. славного апостола Фомы празднуется церковью 30 июня и 6 октября.

ФОРТУНАХ, один из семидесяти апостолов, ученик апостола Павла, который называет его начатком Ахаии. Фортунат вместе с Ахаиком и Стефаном отнес Первое послание, которое его учитель написал к коринфянам. Память его празднуется 4 января.

Абноўлена 28.02.2018

ТАВИФА, родом из Могший; эта женщина замечательна исполнением всех христианских обязанностей. Та-вифа умерла и воскрешена апостолом Петром; более о ней ничего неизвестно.

ТЕРМУФА, см. Атиртея.

ТЕРТУЛЛ, см. Нимфа.

ТЕРЦИЙ, один из семидесяти апостолов и приближенных учеников апостола Павла. Он наследовал Сосипатру - епископство в Иконии. Православная церковь память Терция празднует 4 января, 30 октября и 10 ноября.

ТИВЕРИЙ (42 г. до Р. X.). Клавдий Тиверий Нерон был усыновлен Августом и впоследствии сделался его зятем. Тиверий получил императорскую корону более по ходатайству матери своей Ливии, чем по благосклонности императора; известно, что до времени своего усыновления Августом он, вследствие ссоры, скрытой от нас историком, показывал только презрение к этому преемнику семейства Аппия. Август умер (14 г. от Р. X.), тот Август, который был так любим, трибун, консул и император римский; народ, который своему повелителю был столько обязан, воздал ему последнюю дань - слезы. После превознесения его как триумфатора, после удивления его мудрости, после своей горячей привязанности к нему, как доброму правителю, народ оплакал его как отца и почтил как бога. Правосудие Небесное судило, чтобы Тиверий и Калигула были двумя непосредственными наследниками Августа. Тиверий был одарен умом высоким. Доблестный, проницательный, даровитый, с твердым характером, Тиверий, если бы жил в другое время, может быть, занял со славой место в римской истории, вместо того, чтобы проливать кровь. Воспитанный среди блестящего Августова двора, он постоянно видел перед собой власть самую неограниченную, власть, которой ничто не могло прекословить и которая только приказывала повиноваться. Юный кесарь не хотел противостоять этому дурному влиянию; его гений привык к тирании; окруженный льстецами, встречая на каждом шагу людей, которые не имели ни мужества, ни даже намерения противиться власти, он сделался равнодушным к похвалам и к брани. Живя среди двора самого развращенного и самого хитрого, он заключил, что весь род человеческий должен быть таков, и сделался самым хитрейшим из людей. Грустный и задумчивый по темпераменту, гордый по убеждению, ненавистный и презрительный по одной насмешливости характера, который развился в нем вследствие политической необходимости, этот человек страшился великих добродетелей, которые уважал, и которых не имел, и гнушался великими пороками, которым сам был предан. В первые годы своего пребывания в Родосе Тиверий занялся серьезным учением; но часто случается, что человека, изучающего что-нибудь по гордости, не руководящегося никакой высшей идеей или благородным побуждением, знание приводит только к злу. Живя во время политических переворотов или потрясений гражданских, он должен бы был обуздывать самого себя, чтобы приобрести любовь народа и составить свое счастье; но, явившись посреди тишины и спокойствия, он сковал людей, чтобы тиранствовать над ними. После смерти Августа он хотел заслужить любовь народа и решился на время подражать усыновившему его отцу и худо скрыл свое желание царствовать лицемерным отказом от титула императорского. Но римляне отгадали это честолюбие, которое любит ползать и не имеет силы идти открыто. Досадуя на то, что его поняли, Тиверий хотел, чтобы римляне забыли Августа, заставив их трепетать; деспот, подозрительный и неприступный, он сделался жестоким, потому что не мог быть лучше Августа; и свое бесчеловечность и свирепость простер до такой степени, что один из его современников, учитель философии, назвал его «грязью, смешанной с кровью». Язычники видели в нем одного из тех ужасных людей, которые были брошены в мир сильной судьбой и злым роком! Но для нас, просвещенных истинной религией, для нас, которые знают явление Спасителя в мире и то, что Отец Его небесный всем располагает, для нас, говорим, судьба пустое слово, рок не существует; для нас есть одна святая разумная воля Божия, правящая всем миром. Эти ужасные и отвратительные явления должны существовать для наставления народов. Преступления Тиверия дают урок миру, показывая ему, что зло, как бы высоко не стояло, может быть видимо. Дела Тиверия показывают, что значит могущество человеческое без высокого и благородного чувства, до чего гений человеческий может достигнуть, когда его намерениями не руководит религиозная мысль. Богу угодно было, чтобы вокруг Тиверия все очистилось; на пути к престолу он умертвил всех, кто мог ему препятствовать; так один за другим пали Марцелл, Агриппа, Каий и Луций Кесарь, этот идол народа, которого любовь не могла спасти от смерти. Тиверий должен был царствовать один, потому что земля имела нужду, чтобы ей управляли императоры жестокие; и, когда все препятствия перед ним пали, его Бог хранил еще, Провидение спасало его во всех опасностях. Если Провидение сохраняло жизнь Тиверия, то не потому, чтоб он достоин был этой милости, но потому, что он необходим был для Его тайных намерений. Между тем, в мире является Спаситель, и с Ним приходит величайший переворот в истории человечества. Ученики, избранные Им, проповедуют, что их Учитель явился на земле спасти и умер на кресте для искупления людей от гнева Божия. Но Бог, родившийся в этом состоянии и распявшийся, не был Богом кесарей. Неизвестно, как Тиверий смотрел на назначение Христа; впрочем, первым его делом было защитить своим могуществом слабого Младенца Вифлеемского. Он издал указ, которым покровительствовал последователям учения Назорея, а потом, по странности своего характера оканчивать дурно то, что начал хорошо, Тиверий начал преследовать учеников Иисуса Христа. Для спокойствия Тиверия было невозможно; чтобы в живых оставался Германик; этот доблестный воин должен был умереть юным, потому что был велик, умереть несчастным образом, потому что был благороден! Германик, который был спасителем и императора и империи, который имел столь возвышенные и благородные чувствования, который питал в своем сердце такую бескорыстную привязанность к добру! Этот герой, которого можно назвать идеалом древней чести, потому что он был самый храбрейший из людей и самый гениальнейший из победителей, этот-то Германик был отравлен по приказанию императора! Сердце содрогается, и невольное отвращение чувствуется к тому чудовищу при мысли о невинной смерти; благородный образ Германика, на лице которого выражается меланхолия и невольно отпечатлевается величие его души, а с другой - гнусная фигура Сеяна, который был злым гением царствования Тиверия! Завистливый, вероломный, жадный, он не иначе возвышался, как силой и преступлениями. Когда он приблизился к престолу, отравил сердце монарха; под его кровавым мечом пало множество знаменитейших римлян; наконец, когда он уже столько наделал зла, сколько возможно одному человеку, император возненавидел его и предал в жертву народной ярости. Сеян был обвинен, призван в сенат, осужден и предан смерти; а труп несчастного временщика народ с криком волочил по городу. Утомленный жестокостями, которые сопровождали его правление, страшась всеобщего презрения, и может быть, и насытившись пролитием крови своих подданных, Тиверий удалился наконец на остров Кипр. Два историка, которые с благородным негодованием говорят о первых годах его публичной жизни, не преминули упомянуть о бесчестных и низких забавах этой императорской столицы. Они говорят с какой-то неумолимой иронией об этом старике, о дряхлом убийце, который в пьянстве и других бесчинствах старался заглушить угрызения совести. Затем с радостью говорят о его смерти и бросают свое перо, как бы с уничтожением его имени они спешат окончить и историю этого чудовища. Тиверий был первосвященником языческим; но за три года до его смерти в стране малоизвестной восстал Первосвященник вечный и истинный, Первосвященник по чину Мельхиседекову, Он вознесен был на крест, чтобы исполнить Свое Божественное назначение и принести жертву для избавления людей от гнева небесного.

ТИВЕРИЙ АЛЕКСАНДР, прокуратор иудейский, наследовал Фаду; он был сын Александра Алабарха, самого богатейшего гражданина в Александрии. В то время, как Тиберий явился в Иудею, жестокий голод опустошал эту страну, когда царица Елена показала столько милости к страждущему народу. Этот прокуратор распял на кресте Иакова и Симона, детей Иуды Галилейского, которые, во время переписи иудеев, хотели возбудить народ к восстанию против римлян.

ТИМОН, один из семидесяти апостолов и семи дьяконов, избранных апостолами. Минеи говорят, что св. Тимон, в сопровождении своих товарищей по службе Никанора, Прохора и Пармена, проповедовал учение христианское в различных странах, претерпел различные мучения, наконец избран был епископом Востры, в Аравии, и сожжен неверными. Память его празднуется 4 января, 28 июля и 30 декабря.

ТИМОФЕЙ, возлюбленный ученик великого апостола Павла, родился в Лаконии, и вероятно, в городе Листре; отец его был язычник, а мать иудейка, по имени Евникия; мать Тимофея и его бабка уже были обращены к христианству, и великие добродетели этих двух благочестивых жен имели благодетельное влияние на юность его. Еще в молодых летах Тимофей со страстью предался изучению Священного Писания и почерпал в этом неисчерпаемом источнике ту вдохновенную любовь, которую он позже разливал на всех. Во всей стране тотчас заговорили о познаниях и вере юного христианина; и когда апостол Павел явился для проповеди в Ликаонию, в 51 г. от Р. X., он нашел уже здесь будущего славного епископа; жители Иконии и Листры с такой похвалой отзывались о Тимофее в присутствии апостола, что он сделал его своим сотрудником. Потом возложением рук он посвятил своего ученика на служение слова. Несмотря на молодость Тимофея, апостол Павел не боялся вручить ему такую высокую должность; он знал в нем ту твердую и высокую добродетель, которая не позволяла ему отступиться от принятой обязанности. Учитель язычников в своих бессмертных посланиях всегда называет его своим учеником, любезным сыном, братом и товарищем в трудах. В Послании к Филиппинцам он говорит, что никто с ним так не соединен узами любви, как Тимофей. Апостол Павел обошел Азию со своим учеником. В 52 г. от Р. X. он сел на корабль и прибыл в Македонию, и проповедовал учение в Филиппах, в Фессалониках и в Верее. В этом последнем городе блистательное красноречие апостола возбудило против него ненависть иудеев; но слово Иисуса было так плодотворно по обетованию Спасителя, что его не могло остановить никакое препятствие, ни даже оружие. Тимофей, оставив Верею среди всех этих беспорядков, поспешил в Фессалоники для утешения преследуемых христиан. Уже в Коринфе он соединился с апостолом Павлом, который, после рассказа ученика своего, написал Первое послание к Фессалоникийцам. Из Коринфа апостол Павел отправился в Иерусалим, откуда, по истечении двух лет, пошел в Ефес. Тимофею и Ерасту дал приказание пройти Македонию, чтобы собрать милостыню для иерусалимских христиан. Жизнь Тимофея можно назвать постоянным путешествием. По приказанию апостола Павла он возвратился в Коринф, чтобы истребить некоторые злоупотребления и подтвердить верным то учение, которое он им проповедовал; отсюда, соединившись с Павлом, он последовал за своим учителем в Македонию и Ахаию. Возвратившись в Палестину, апостол Павел взят был под стражу в Кесарии и после двухлетнего плена отправлен в Рим. И Тимофей также попал в узы за имя Христово. Впрочем, несмотря на исповедание своей веры перед народом, он получил свободу. После такого опыта твердости веры Тимофей сделан был епископом, и через возложение рук получил благодать не только совершать таинства и управлять церковью, но и творить чудеса. По возвращении учителя языков из Рима на Восток он оставил своего ученика в Ефесе правителем церкви этого города, чтобы сражаться с ложными учениями и посвящать диаконов, священников и епископов. Он дал ему в управление все церкви Азии. Любовь апостола Павла к своему возлюбленному ученику, его безграничная доверенность к его добродетели и дарованиям высказывались постоянно в посланиях. «Благодарю Бога, - писал апостол Павел к своему сыну по вере, - Которому служу от прародителей с чистою совестью, что непрестанно вспоминаю о тебе в молитвах моих днем и ночью, и желаю видеть тебя, вспоминая о слезах твоих, дабы мне исполниться радости» (2 Тим. 1:3-4). Тимофей был первым епископом в Ефесе; после него эту должность занимал Иоанн Богослов. Древние мартирологи приписывали ему название мученика. В царствование Нервы, 22 января (37 г. от Р. X.) язычники во время своего праздника, носили по городу идолов, обожаемых народом; ревностный учитель воспротивился этим смешным суевериям, и раздраженная чернь закидала его камнями. Из писаний св. Павлина, Феодора Студита и Филосторгия мы знаем, что останки св. Тимофея торжественным образом перенесены были в Константинополь в 396 г. в царствование Констанса. Св. Павлин прибавляет еще, что мощи этого ученика апостола Павла производили великие чудеса. Тела св. Тимофея, св. Андрея и св. Луки были положены под алтарь церкви Апостолов в Константинополе. Св. Тимофей есть одно из тех лиц, которые выражают свое время. Наше удивление прежде всего должно быть обращено на те высокие дарования, которыми Бог одарил его, чтобы научать народы и освобождать их от заблуждений; как чудны эти люди с их непоколебимой добродетелью, безграничной преданностью, которые всем жертвуют делу Божию и человечества! Как велик этот человек, который скрывается под смертной одеждой апостола, который, устремив свои взоры в будущее, живет безбоязненно в настоящем и ничего не просит от ближних, как только свободы служить им и положить душу свою за них. Память его празднуется 4 и 22 января.

ТИРАН. Когда апостол Павел находился в Ефесе, он учил во все дни в доме одного жителя этого города, по имени Тиран, который, по свидетельству священных писателей, был другом св. учителя. Тиран после своего обращения отдал свой дом собранию учеников апостола. Но последнее мнение не заслуживает вероятия.

ТИТ (Сабиний Веспасиан), родился 30 сентября 40 г. от Р. X., был старшим сыном императора Веспасиана. Возвысившись при дворе Нерона с Британиком, он вместе с ним получил одинаковое образование и пользовался уроками одних и тех же наставников. Между двумя этими юными друзьями была такая тесная связь, что, по общему мнению, Тит пробовал тот напиток, от которого погиб Британик. В самом деле, напиток этот стоял подле него на столе, а потому он легко мог сколько-нибудь выпить его, и это тем вероятнее, что вскоре за тем Тит сделался опасно болен. В память этой дружбы он воздвиг впоследствии своему другу золотую статую в Палладиуме и поставил ему статую всадника из слоновой кости. С самого детства Тит сделался замечательным как по своим прекрасным качествам души, так и приятной наружности, которой природа щедро наградила его. Эти счастливые дары быстро развились, как только он пришел в возраст. По необыкновенному своему искусству и умению управлять армией и по своим способностям ко всякого рода наукам и искусствам Тит вскоре сделался украшением римского юношества; он, по-видимому, не нуждался ни в каком образовании, ни в греческом, ни в латинском; знаком был также и с музыкой; приятно пел и играл на инструментах; писал так скоро, что нередко выигрывал пари у самых искусных писцов; имел еще способность копировать чужую подпись и часто говаривал, что он мог бы сделаться искуснейшим плутом. При столь блистательных талантах трудно было пылкому Титу не злоупотреблять ими. Со страстью, свойственной юности, он редался всем удовольствиям развратного двора. Но Веспасиан поспешил исторгнуть своего сына из этой гибельной праздности и решился образовать из него воина. Он послал его сначала начальником войск, стоявших в Германии и Британии, где Тит тотчас заслужил лестную репутацию своим мужеством и скромностью и понравился всем за кротость и добродушие. Это доказывается бесчисленным множеством статуй и других изображений, также множеством надписей в честь его, находимых то в той, то в другой провинции. После первых походов он вступил на судебное поприще, но в Форуме отличался более правотой, чем прилежанием. Вскоре отец Тита Веспасиан должен был отправиться в свою квестуру с приказанием от императора Нерона покорить взволновавшихся иудеев. За ним последовал и Тит, которому было тогда 26 лет. Продолжительная и трудная война представила Титу случай развернуть свои блестящие воинские дарования, ревность верного воина, мужество и искусство великого полководца; во многих случаях он оказал отцу своему важные услуги. Так при осаде Иотапаты, где оканчивается история Иосифа Флавия, юный герой первым бросился на приступ и, поддерживаемый римлянами, заставил крепость сдаться. Тарихея, город, лежавший на берегу Тивериадского озера, был защищен своей позицией и двумя значительными отрядами, из которых один был расположен на равнине, а другой составлял гарнизон крепости. Тит, разбив и рассеяв первый из них, устремился на приступ и изрубил весь гарнизон; но жителей пощадил, которые поневоле переносили осаду; первым вошел в Гамалу, также взятую приступом. Отсюда победитель отправился для осады Гискалы, защищаемой знаменитым партизаном Иоанном, сыном Левия, который угрозами и насилием препятствовал народу вступить в сношение с римлянами. Обложив город, Тит рассудил, что победа будет сопряжена с большими трудностями, не желал проливать крови и медлил приступом. Потом, однажды приблизившись к стенам города, обещал жителям милость, если добровольно сдадутся. Иоанн явился к римскому полководцу и принял с признательностью это предложение, испросив только срока один день для празднования субботы. Юный герой согласился и, чтобы внушить осажденным более доверия, отвел свои войска от города. Между тем вероломный Иоанн воспользовался этим добродушием Тита и ночью, окруженный своими солдатами, множеством жен и детей, бежал из города. На следующий день римляне вошли в город при всеобщих восклицаниях народа, называвшего начальника римского своим избавителем. Но здесь-то Тит узнал о бегстве Иоанна. Недовольный своей оплошностью, он пустился преследовать вероломного. Но изменник сверх всякого чаяния успел уйти в Иерусалим, и мщение римлян пало только на его спутников. После столь блистательных подвигов, ознаменованных особенным милосердием и добродушием, сын Веспасиана возвратился к своему отцу в Кесарию. Между тем Нерон пал под тяжестью народной ненависти; императором провозглашен был Гальба. Веспасиан, коего планы не простирались далеко, послал сына своего Тита засвидетельствовать свою покорность новому правителю империи. Тит, явившись при дворе, казалось, не искал ничего другого, кроме почестей, на которые имел право по своему возрасту и талантам. Но народ, жадный до перемен, требовал, чтобы Гальба, будучи стар и бездетен, усыновил Тита. Этим требованиям благоприятствовали, с одной стороны, характер сына Веспасиана, его привлекательный вид, соединенный с величием, с другой - постоянные успехи отца его и некоторые случайные предсказания, которые для легковерных умов заменили вещания оракулов. На обратном пути из Рима Тит узнал, что Гальба умер и что Вителлин принял начальство над армией и открыл войну против другого претендента на престол. Встревоженный этими известиями, он собрал своих друзей и не знал на что решиться. Идти ли ему в Рим; в таком случае что будет для него от этой междоусобной войны; он легко может там остаться аманатом для Вителлия или Огона. Или лучше возвратиться в Кесарию к отцу? Но не оскорбит ли это победителя? Впрочем, думал он, победа еще не решена и отец его, пристав к одной из двух партий, конечно, исходатайствует ему прощение. В случае, если отец его будет сам домогаться императорской короны, то оскорбление это будет ничтожно, потому что тогда уже надобно думать только о войне. Эти и подобные размышления обратили нашего героя к Востоку. Некоторые из писателей думают, что страстная любовь Тита к Веренике была причиной его похода на Восток. Как бы то ни было, только весть об этом сильно обрадовала его отца, потому что время было самое критическое. Провинции и армии уже колебались, не зная, кому присягнуть в подданстве. Прибытие Тита тотчас успокоило умы всех. Правитель Сирии, знаменитый полководец Муций, правивший восточными областями с Весиасианом и прежде враждовавший против него, по смерти Нерона примирился с ним и решился действовать с ним заодно. Тит скрепил еще больше этот союз. Прекрасная природа, образованная науками, сделала его привлекательным для всех. Муций также не мог устоять против него; военные трибуны, центурионы, воины, одним словом, все граждане каждый по-своему были пленены его вежливостью, снисходительностью и любовью к добродетели. Наконец в Александрии Веспасиан решился объявить себя императором. Когда пришло время ему удалиться в Рим, чтобы и там признали его правителем империи, Тит послан был для взятия Иерусалима приступом. Будущему императору хотелось докончить покорение Иудеи, а поэтому он и вручил юному своему сыну начатьство над всей армией, которая должна окончить это предприятие. Тит тотчас отправился к стенам этого города, где уже три легиона воинов, испытанных в боях, ожидали нашего героя; к этому числу присоединились два легиона, пришедшие из Сирии; сверх того, собралось 20 когорт войск вспомогательных, 8 дивизий кавалерии и сильный корпус арабов, присланных от Ангиоха, царя комагенского; Агриппа и Сагем, владевшие двумя областями в Палестине, также соединились с Титом. Словом, войска, цари и все провинции, лежавшие на пути, искали счастья, по словам Тацита, служить сыну Веспасиана; взамен того и Тит в таком счастье являл себя истинно великим; своим мужеством и красотой он поражал взоры всех; своей снисходительностью и любовью покорял сердца; часто случалось, что в трудных работах или маршах он вмешивался в рады своих простых солдат и, несмотря на свое высокое достоинство, делил с ними все труды и неприятности походной жизни. Вступив на неприятельскую землю, Тит понял всю трудность войны, понял сколько нужно искусства в движении войск и в распределении военных действий; поэтому повел свою армию к цели в строгом порядке. Не доходя тридцати стадий до Иерусалима, римский вождь раскинул свой лагерь. Иерусалим представлял тогда одну из сильнейших крепостей в мире. Построенный на гористых высотах, он защищен был еще стенами и огромными строениями, которые в состоянии были защитить город и на равнине стоящий. Два холма значительной высоты были окружены стенами, в которых искусство строителей образовало выпуклости и впадины, дабы фланги осаждающих могли быть поражаемы по всем направлениям. Башни, воздвигнутые на гористых возвышенностях высотой в 60 локтей, на низких - в 120, представляли прекрасный вид и издали казались одинаковыми по высоте. Внутри города были другие укрепления; царские чертоги окружены были стенами. Самый храм представлял собой центральную крепость; он имел свои стены, прекрасные по своей отделке и крепости; самые портики, окружавшие его, служили защитой. Там был неиссякаемый источник: подземные ископанные в горах резервуары и водоемы для сохранения дождевой воды. Таким образом, иудеи, наученные опытом, особенно с тех пор, как Иерусалим взят был Помпеем, старались всеми средствами сделать свою столицу способной противостоять всем ужасам продолжительной осады. Наступала Пасха; для празднования этого торжества бесчисленное множество народа стекалось со всех сторон в Иерусалим и увеличило население города и без того огромное. Несомненно было, что эта толпа более способна будет к ускорению голода в крепости, нежели к ее защите. Но проникнутые пламенной любовью к своему отечеству и религии иудеи, казалось, не чувствовали ни мучений голода, ни других ужасов осады. Их силы были бы весьма страшны для осаждающих, если бы раздор не ослаблял их. Три полководца, враждуя между собой, искали первенства; то были: Елеазар, сын Симона, Иоанн Гискальский и Симон, сын Гиора. Эти три враждебные партии, искавшие взаимной погибели, терзали город и каждодневно обагряли его кровью. Страдая под тяжестью таких жестокостей, большая часть народа желала покориться римлянам; но никто не дерзал высказать подобной мысли. Смерть была наградой за такое желание; страх оковал уста всех. Такая-то анархия царствовала в Иерусалиме, когда в месяце марте 70 г. н. э. Тит явился перед стенами иудейской столицы. Иосиф Флавий, говоря о мерзостях, убийствах и грабительстве тех, которые пришли защитить город против римлян, испускал вопли негодования и скорби: «Несчастный город, для чего ты от себя страждешь так жестоко? Римляне, вторгнувшись, превратят тебя в пепел, чтобы огнем очистить столько низостей и преступлений, которые навлекли на тебя громы небесного мщения!» Но Иосиф не знал, что предсказание, гораздо выразительнейшее и вполне представляющее все ужасы имеющего быть бедствия, висело над несчастным Сионом: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом ваш пуст. Ибо сказываю вам: не увидите Меня отныне, доколе не воскликнете: благословен Грядый во имя Господне!» (Мф. 23:37-39). Так пророчествовал о Сионе Богочеловек Иисус Христос; дни милосердия прошли, а дни гнева небесного настали. Тит, прежде нежели решился устроить свой стан, хотел наперед видеть положение города и узнать расположение жителей; он надеялся, что его присутствие заставит иудеев покориться и освободит его от необходимости прибегать к оружию. С этой целью в сопровождении 600 всадников он двинулся к стенам города. В минуту этого движения ни одного человека не было ни на башнях, ни на стенах; но едва полководец римский приблизился к одним из ворот, как множество вооруженных иудеев вдруг бросились на него, врезались в кавалерию и окружили его самого; и только чудеса храбрости могли освободить Тита от опасности. Легионы получили тогда приказание укреплять стан. Но иудеи, думая разрушить начатые укрепления и общей опасностью возбудить в жителях большую энергию, под предводительством своих начальников сделали новую вылазку, направив свои силы против десятого легиона, того самого, который только что за минуту находился в кровавой сече. Тит тотчас явился с небольшим отрядом на помощь утомленным сражением, и иудеи начали отступать, не переставая сражаться. Между тем десятый легион по приказанию Тита продолжал свою работу, защищаясь вновь прибывшими отрядами и несколькими когортами. Ободренные первым успехом, осажденные решились сделать новую вылазку и на этот раз бросились с такой стремительностью, что ужас овладел всеми римлянами. Тогда Тит опять явился на поле сражения, возобновил битву, и иудеи дрогнули и, разбитые, были прогнаны к самому городу. Таким образом, десятый легион два раза в один и тот же день обязан своим спасением неустрашимости и хладнокровию своего генерала. Вслед за тем вылазки прекратились; но вместо того внутри города свирепствовало страшное неистовство. Заговор сменялся заговором; сильнейшие убивали и резали слабейших; а эти, в свою очередь, усилившись, так же поступали. Шайка Елеазара была уничтожена шайкой Иоанна, который был начальником храма; его нападения на Симона были самые смелые и частые. Но в то время, как подобные раздоры волновали город и наводняли его потоками крови, Тит ускорял осадные работы. Разрушив препятствия, он направил свои силы преимущественно против северной части Иерусалима. Треск, производимый стенобитными и другими военными машинами при разрушении стен, изумлял и ужасал жителей; сами мятежники одумались; грозившая опасность заставила их соединить свои усилия и прекратить частные распри. Тотчас все устремились к стенам и окопам и то пускали тучи стрел и огней на осаждающих, то бесчисленными толпами бросались на военные машины, стараясь завладеть ими. В одну из этих отчаянных вылазок иудеи до того воспламенились, что в запальчивости своей ворвались в самый стан римлян. Отчаянная храбрость восторжествовала над дисциплиной. И только изумительная храбрость Тита и его лучших воинов могла восстановить порядок и отразить эту яростную толпу. Двенадцать стрел, пущенных сыном Веспасиана, убили столько же врагов; толпа рассеялась. Осада продолжалась уже 15 дней, как вдруг осажденные оставили первую из стен, защищавших город, и римляне, не видя больше сопротивления, проломом вошли туда. Тогда Тит немедленно атаковал и другую стену и, несмотря на упорную защиту, спустя 5 дней стенобитными машинами разгромил одну из башен, падение которой открыло римлянам свободный вход. Две тысячи из них заняли со своим начальником квартал, называемый Новый город, замечательный своими слишком тесными проходами. Медленность, внушенная Титу его добротой, продлила осаду и лишила его еще надолго победы; от него зависело расширить пролом и разрушить дома, чтобы открыть своим солдатам свободный путь. Но великодушный полководец хотел сохранить город для империи, а храм для города. Он надеялся, что осажденные, тронутые его умеренностью, прибегнут к его великодушию, и народ действительно расположен был к миру. Но мятежники видели в великодушии Тита только доказательство его бессилия, думали, что он отчаялся взять город, а потому заставляли граждан молчать, а сами сделали новую отчаянную вылазку против римлян, защищавших пролом. Смятые этим нечаянным нападение римляне обратились в бегство, и сам Тит, при всей своей храбрости, едва избежал постыдного плена. После этого начался длинный ряд битв и приступов, и уже спустя 4 дня Тит успел завладеть вторым укреплением и свободно в нем расположиться. Таким образом, половина Иерусалима уже была во власти римлян; им оставалось только завладеть башней Антония, храмом и крепостью - Сионом. Тит думал, что его предшествующие успехи и голод, опустошавший Иерусалим, заставят мятежных иудеев сдаться, а потому и не спешил осаждать третью стену. Притом, чтобы поколебать мужество их, римский вождь нарочито, в виду города развернул все свои силы и сделал им общий смотр. Действительно зрелище это изумило мятежников; и с высоты стен и домов они видели, как силен и непобедим их неприятель; может быть, теперь они и склонились бы к покорности; но воспоминание о прежних преступлениях, мысль о своем упорстве в мятеже заставляли отчаиваться в малейшей милости победителя. Им представлялись только казни; и они решились умереть с оружием в руках. Тщетно через Иосифа Тит убеждал склониться на мирные предложения; тщетно сам Иосиф, передавая это поручение, истощал все свое красноречие, чтобы убедить их к этому; мятежники оставались непреклонными. Они предпочитали продолжению существования народа упиваться его кровью, довести город и храм до совершенного разрушения, нежели положиться на великодушие Тита. Между тем множество машин направлено было против главных высот города и против башни Антония. Ужасы войны и тирании соединились с ужасами голода, и все это возрастало со дня на день. Чтобы избежать всех этих бедствий, множество жителей оставляли город. Тит с радушием принимал всех являвшихся к нему с покорностью. Но видя, наконец, что все меры кротости остаются недействительными, Тит решился прибегнуть к жестокости. Всех, кого брали в плен, он приказывал распинать; и с тех пор не проходило дня, чтобы не попадалось 500, а иногда более пленников, и все они были распинаемы; наконец уже не доставало площадей для казней, которые увеличивали дерзость и ярость иудеев. Мятежники убедили народ, что распинаемые римлянами не пленные, а добровольно покорившиеся; и эта хитрость остановила на время переход несчастных. В это время осажаенные решились посредством подкопов взорвать работы римлян; в ярости они проникли почти до самого стана и быстро овладели бы им, если бы Тит, явившись, не воодушевил свои войска к мужественному отпору. А чтобы впредь сделать подобные попытки невозможными, он приказал строить стену в 5 тысяч шагов в окружности, прикрыв ее 13 башнями. Римляне и вспомогательные войска занялись этим с неимоверным усердием; даже сам Тит бодрствовал дни и ночи, осматривая работы. Причины такой неимоверной деятельности Тацит передает нам в следующих словах: «Воины Тита не хотели, чтобы крепость сдалась от голода; они жаждали битв и опасностей, одни по врожденному мужеству, другие по страсти к кровопролитию и грабежу. А что касается до Тита, то все его мысли устремлены были к Риму, где ожидали его упоение властью и всевозможные удовольствия двора; каждый лишний день и час падали на его ответственность». С этого времени иудеи, стесненные со всех сторон, отчаялись в своем спасении. Голод усиливался со дня на день и истреблял целые семейства. Жены вырывали хлеб у своих мужей, дети у своих отцов, и что всего невероятнее, матери у своих детей; были и такие дни, когда вовсе не имели хлеба; и тогда разрывали рвы и пожирали всякую нечистоту. Воины, защищавшие город, до сих пор спасались от голода, так что бич этот поражал только народ. Теперь и их башни наполнились жертвами этой лютой смерти. Зато какими ужасными средствами они вооружались против этого страшного врага. Убивая жителей, они брали их пишу и питались ею. Наконец все истощилось, даже в храме, служители которого питались до сих пор жертвоприношениями. Город тогда представлял трагически страшную картину. Дома и улицы наполнены были трупами, вокруг которых с потухшими глазами, посиневшими и побагровевшими лицами ходили другие; они еще дышали, но уже едва держались на ногах и при малейшем препятствии падали. Между тем ни один вопль, ни одно стенание не нарушало этого могильного молчания, которое распростерлось над Иерусалимом как саван. Несчастный город! Он представлял в это время пустое ратное поле или, лучше обширный фоб, где несколько жадных и свирепых волков дерутся за пыль и кости. «Горе же беременным, - говорит Иисус Христос, - и питающим сосцами в те дни!» (Мф. 24:19). Итак, в доказательство буквального исполнения страшного пророчества действительно мать, томившаяся голодом, пожрала свое дитя, которого иссохшими своими сосцами не в состоянии была больше питать. Слух об этом распространил всеобщий ужас. Тит объявил, что вся тяжесть этих преступлений падет на иудеев, которым он столько раз предлагал прощение и забвение прошедшего, и решился под развалинами Иерусалима скрыть ужас подобного преступления. С этой минуты римский полководец удвоил свои усилия, овладел крепостью Антония и частью храма и, сделав столь значительные успехи, приказал идти на последний приступ. Машины начали громить стены; подкопы ускорять их падение; но как ни разрушительны были удары первых, и как ни искусно ведены были последние, успеха не было. Необыкновенно твердое устройство стен уничтожало все усилия осаждающих. Этого мало. Иудеи, отразив нападения римлян, отняли у них еще несколько знамен. Тогда Тит, видя, что никакой силой человеческой невозможно взять эту твердыню, приказал зажечь портики храма. Пламя быстро распространилось и охватило все до самых галерей. Иудеи, видя себя в пламени как безумные в ужасе оставались неподвижными, ни один не тронулся с места ни для отражения римлян, ни для потушения пламени; и пожар уничтожил бы неминуемо все здание, если бы сам Тит не приказал остановить распространение его, желая сохранить, по крайней мере, святая святых, как украшение империи и как памятник архитектуры и изящества. На следующий день, ободрившись немного, иудеи сделали вылазку. Тит сам вышел против врагов и отразил их. Но лишь только он возвратился с поля сражения в крепость Антония и начал отдавать приказания к решительному приступу, как иудеи, воодушевленные своим отчаянием, устремились снова на римлян, тушивших пламя, которое пожирало внешние галереи храма. Но завоеватели, дав сильный отпор напавшим, преследовали их до самого храма. В это время, говорит Иосиф Флавий, один из воинов, без всякого приказания, как бы движимый силой свыше, стал на рамена одного из своих сообщников и бросился окном, объятым необыкновенным пламенем, в одну из зал, окружавших храм с севера. Пламя тотчас обхватило храм со всех сторон, иудеи в отчаянии начали испускать ужасные вопли. Бросились было остановить распространение пламени; но тщетны были все их усилия защитить храм, а с ним и свою жизнь; теперь перед их глазами святыня вся была охвачена пламенем. Тит, уведомленный об этом, приказал во что бы то ни было остановить пожар. Того же дня утром он решился в своем совете спасти святилище; но не так решено было в Верховном совете; никакие усилия не могли спасти того, что Богом обречено было на погибель. Голос военачальника заглушался шумом битвы, приказания Тита не были услышаны, а легионы, введенные им в огонь, сами увеличивали пожар, радуясь грабежу, и в своей ярости умерщвляли все, что ни встречалось. Таким образом, 10 августа 70 г. от Р. X. сгорел второй Иерусалимский храм. Но еще святое место и здания, окружавшие его, пылали сильным огнем, как римляне уже водрузили свои знамена на восточных вратах храма и провозгласили Тита победителем. В это время одни из жрецов, не желая пережить разрушение храма, бросились в пламя; другие, напротив, утомленные голодом, оставили свое убежище и явились к Титу для испрошения у него милости. Но римский вождь отвечал, что время милосердия прошло, что теперь для них нет никакой милости и они должны погибнуть вместе с храмом, и вслед за тем приказал их казнить. Между тем Иерусалим еще не был покорен совершенно. Симон и Иоанн Гискальский заперлись со своими сообщниками в верхнем городе. Тит обещал им пощаду, если они сдадут крепость и сложат оружие. Но иудеи отвечали, что они поклялись не покоряться добровольно и что если он хочет оказать им услугу, то пусть позволит им с женами и детьми оставить город и уйти в пустыню. Тит, разгневавшись на такое упорство, объявил, что отныне не будет пощажен ни один бунтовщик, и смерть всякому попавшемуся в его руки. Он предал город грабежу, а воинам позволил жечь все. Для осады остальных еще не взятых мест он направил новые машины; и тотчас от их разрушительного действия стены начали колебаться и часть их обрушилась, образовав пролом; из башен же некоторые были раздроблены в куски. Тогда, объятые ужасом, осажденные, недавно столь дерзкие, скрылись в подземельях или в проточных трубах города. Римляне вошли без сопротивления и на пути своем умерщвляли без различия всех, кого не встречали, а наконец все предали огню и мечу, и дома и жителей. Таким образом, довершено было окончательное разрушение Иерусалима. Тит только пощадил три, особенно замечательные башни, построенные Иродом, коих защитники принуждены были к сдаче голодом. Победитель хотел, чтобы эти башни остались памятниками небесного милосердия, которое споспешествовало его оружию. «Бог сражался с нами, - сказал он при этом случае, - только Он мог выгнать иудеев из этих твердынь, против которых равно были тщетны и усилия людей, и действия машин». Впоследствии, когда союзные народы прислали Титу венки в честь победы, он не принял их, сказав, что не заслуживает такой чести. «Не я победил, - говорил сын Веспасиана, - я был только орудием мщения небесного». Пленников, более виновных в возмущении, победитель предал смерти; другие, более благородные, в числе 7000, пощажены для того, чтобы украсить триумф победителя; иные отосланы были в Египет для публичных работ, другие разосланы по различным провинциям империи для гладиаторских зрелищ. Все прочие, не имевшие 17 лет, были проданы в рабство. Иосиф Флавий говорит, что при осаде Иерусалима иудеев погибло около 1 100 000. Вслед за тем Тит оставил под начальством Теренция Руфа десятый легион и несколько других войск для покорения остальных крепостей, сам отправился обозреть города сирийские, прежде своего возвращения в Рим. Там он постоянно присутствовал на зрелищах, где большей частью забавлялись несчастными иудеями. Возвращаясь оттуда через Иудею, Тит хотел опять видеть то место, где стоял город, и, по словам многих писателей, горько заплакал при виде того страшного пепелища и сильно упрекал тех, которые упорным сопротивлением довели его до необходимости разрушить столь величественный город. После сего Тит отправился в Рим, сев на корабль в Александрии. Сенат предложил сделать блистательный триумф Веспасиану и сыну его. За их победной колесницей шли скованные Симон и Иоанн Гискальский, сопровождаемые другими пленными. Первый как глава мятежников и главный виновник упорства, был высечен розгами и умерщвлен; второй осужден на вечную ссылку. Алтарь хлебов предложения, золотой светильник с семью светильниками и книга закона - памятники религии иудейской, спасенные из пламени, посвящены были римскому народу. Триумфальные арки, сохранившиеся еще доселе, были воздвигнуты в память этого происшествия. На медалях, чеканенных с изображением Тита и Веспасиана, изображалась жена, сидящая под пальмой, завернутая в длинную одежду, с задумчивой и склоненной на руку головой, с надписью: Иудея покоренная. Но ни Тит, ни Веспасиан не хотели принять титула царя иудейского.

ТИТ, см. Главкия и Тит.

ТИТИУСТ, см. Нимфа.

ТИХИК, один из семидесяти апостолов, родился в Азии, венец мученический получил в Пафосе. Православная церковь память его празднует 4 января и 8 декабря.

ТОВИТ, происходил из колена Неффалимова, обитавшего в Верхней Галилее. С самого детства этот благочестивый израильтянин старался изучить и полюбить добродетель; и хотя он был младшим из всех в своем колене, однако никогда в поступках своих не обнаруживал легкомыслия, свойственного его возрасту; тщательно избегал сообщества тех соотчичей, которые повергались пред золотым тельцом, поставленным Иеровоамом из политических видов; и почти один оставался почитателем истинного Бога, с точностью приносил Ему начатки своего достояния. Через каждые три года Товит откладывал две десятины своего имения для раздачи его прозелитам и бедным чужестранцам; словом, во всей силе сохранял веления закона Господня. Так прошли его детские и юношеские годы. Вступивши в зрелый возраст, Товит женился на девице по имени Анна, которая родила ему сына, нареченного Товиею, которого Товит воспитал в своих правилах. Но едва он начал вкушать прелесть семейного счастья, как Господь благоволил испытать его добродетель и показать в нем всему свету пример безграничной любви и терпения во всех случаях. Салманассар, иарь ассирийский, разрушивши царство Израильское, заключил в оковы преступных его жителей и отвел их в плен в Ниневию. Той же участи подвергся и добродетельный Товит: он с женой, сыном и всем своим коленом последовал за победителем. Но и в чужой земле этот благочестивый муж был таким, как и в Израиле, то есть постоянным в добродетели и недоступным пороку. Среди стремительного потока нечестия, увлекавшего его братьев, он один остался верным религии своих отцов и непричастным мерзостям языческим, и каждый день сколько мог делился с товарищами остатками своих избытков. Этого мало: великодушное сердце Товита все еще стеснялось и требовало большего простора для своей деятельности. Бог услышал его молитву. Салманассар дал этому добродетельному мужу полную свободу действовать и подарил ему еще 10 талантов серебра. В избытке радости Товит тотчас поспешил к своим пленным братьям с помощью и утешением, в котором они нуждались. Увидев однажды в Рагах, городе Мидии, одного израильтянина, который нуждался в необходимом, он отдал ему все, что получил от царя. После смерти Салманассара сын его Сеннахирим наследовал его престол; он не разделял чувств своего отца к израильтянам; напротив, он, кажется, поклялся питать к этим несчастным непримиримую ненависть; и в продолжение всего своего царствования давал чувствовать всю тяжесть своего гнева. Великодушие Товита в эти дни гонений, казалось, удвоилось. Он постоянно посещал своих соотечественников и старался их утешать всеми своими силами; голодных снабжал пищей, нагих одеждой, и особенно любил заботиться о погребении умерших. Но никогда любовь этого добродетельного мужа не сияла таким блеском, как во времена нечестия Сеннахирима, когда он постыдным образом бежал из Иудеи, мужественно отразившей его нашествие, когда возвратился в свое отечество, пылая мщением-против Бога, на Которого изрыгал ужасные хулы. Этот кровожадный деспот, пристыженный такой неудачей, вздумал излить свой гнев на несчастных пленных. Он приказал умертвить их большое число и простер свою злобу до того, что даже запретил погребать мертвых. Но Товит, любя более повиноваться Богу, нежели людям, не обращал внимания на этот бесчеловечный закон и поставил для себя главным занятием погребать умерших. Царь, уведомленный о его поступках, тотчас приказал ослушника умертвить, а имение его конфисковать. Но иудеи слишком любили своего благодетеля; они дали ему и его семейству надежное убежище и таким образом укрыли от безумной ярости деспота. Но вскоре буря утихла. Сеннахирим, спустя 45 дней после неудачного похода в Иудею, был убит своими детьми, а с его смертью прекратились и гонения. Товит благополучно возвратился в свой дом и получил обратно все свое имение. Спустя некоторое время Товит вздумал в день субботы дать у себя небольшой праздник и поэтому приказал своему сыну идти и пригласить к себе несколько благочестивых соотечественников. Юноша поспешил исполнить волю своего отца, но на пути печальное зрелище поразило его: Сахердан, преемник Сеннахирима, изменил свое расположение к израильтянам, и убийства возобновились. Идя среди улицы, молодой Товия наткнулся на труп несчастного своего соотечественника, который был удавлен. Опечаленный таким зрелищем, юноша с грустью возвратился к своему отцу и рассказал о случившемся. Святой муж не мог сесть за свою трапезу, но тотчас пошел на место, где лежал несчастный, и, подняв его, скрыл в одном доме, надеясь по захождении солнца безопасно похоронить. Грустный он возвратился домой и, вкушая пищу, со слезами припоминал слова Господа, сказанные пророком Амосом: «Праздники ваши обратятся в скорбь, и все увеселения ваши - в мач» (Тов. 2:6). По захождении солнца Товит не замедлил отдать последний долг своему собрату. Между тем родственники, опасаясь вредных последствий от этого поступка, поносили его и говорили, разве он опять не боится смерти за этот поступок. Но благочестивый муж, страшась больше Бога, нежели людей, не переставал следовать своему долгу; он уносил к себе всех убитых, заботливо скрывал их в своем доме и по наступлении ночи спешил тайно погребать их. Однажды, утомленный дневными занятиями, он не мог возвратиться в свой дом и прилег отдохнуть близ стены. Отягченный трудной работой, он тотчас сомкнул свои очи, но потом вдруг нечаянно открыл их. В это время воробей, находящийся на стене, испустил нечистоту, которая упала прямо в глаза Товита, и несчастный ослеп. Теперь несчастный труженик должен был оплакивать не чужие, но свои бедствия. Богу угодно было наказать его самого. Товит, подобно Иову, с кротостью склонился пред грозным правосудием, карающим его, но мужественно перенес свое несчастье, не переставая чтить правосудного Бога. Но супруга Товита, долго покорная судьбам Промысла, выразила наконец свой ропот. Будучи принуждена одна снискивать пропитание для своего семейства, она день проводила в приготовлении холста, а вечером ходила и продавала свою работу. Однажды вместе с деньгами она получила и козленка за свою работу, и, приведя домой животное, скрыла его, и не сказала ничего своему супругу. Но слепец услышал блеяние козленка и подумал, не украла ли его жена? И обращаясь к супруге, он выразил свое сомнение, не похищено ли это животное; если так, то он советует ей возвратить его хозяину. Анна не могла вынести такого упрека и, разгневавшись, осыпала своего супруга жестокими упреками. «Где же милостыни твои и праведные дела? - говорила она. - Вот как все они обнаружились на тебе!» (там же, 2:14). Несчастный слепец, тронутый неистовством своей жены, замолчал, боясь противоречием еще более раздражить ее, и отошел в сторону, чтобы не сделаться участником в ее жалобах на Провидение. Потом, повергнувшись со слезами пред Господом, он молил Его, чтобы Он послал ему смерть, потому что для него лучше умереть, нежели жить и слышать такие хулы. В то же время, когда добродетельный Товит воссылал свою трогательную молитву к Богу, в стране Мидийской было другое невинное лицо, которое также молило о милосердии к нему. Это была страдалица Сарра, дочь Рагуила, двоюродная сестра Товия, жившая в Екбатанах в Мидии. Эта женщина имела семерых мужей, из коих каждый погибал от демона Асмодея при входе в ее ложе. Случилось однажды Сарре делать выговор одной рабыне за какой-то проступок; та, оскорбившись строгим выговором своей госпожи, вспыхнула и в гневе своем начала ее укорять, что она убивает своих мужей и хочет убить ее, как несчастных своих супругов. Пораженная столь жестоким упреком, Сарра сначала хотела было удавиться, но раздумала и обратилась с молитвой к Богу. И молитва ее, равно как и молитва Товита, восходя в одно и то же время к престолу Всевышнего, как чистый фимиам, не остались без ответа. Ангел Рафаил послан был с небес облегчить скорби двух верных рабов Божиих. Между тем Товит, не зная путей Промысла, думал о смерти, которой он так настоятельно просил, позвал сына своего и дал ему наставление, что если он умрет, то Товия должен погрести его, не забыть и почитать свою мать, исполнять заповеди Божий, особенно по своим силам делать милостыню и не брать из чужого племени себе жены. Потом Товит объявил своему сыну, что, будучи еще молод, он отдал в долг 10 талантов серебра Гаваилу, жившему в Рагах в Мидии, и теперь он поручает ему принести эти деньги. Молодой Товия обещал исполнить волю отца своего в точности; но что касается путешествия в Мидию, то юноша сказал, что это для него невозможно, во-первых, потому что он не знает Гаваила, должника его; а во-вторых, ему неизвестна и дорога, куда надобно идти, чтобы исполнить волю отца своего. Но Товит успокоил своего сына, указав документ, по которому Гаваил отдаст ему деньги; что касается до проводника, то советовал ему поискать его. Юноша тотчас отправился искать себя спутника, и лишь только он вышел, как встретился с Рафаилом. Товия, не зная, что это был небесный посланник, обратился к нему с вопросом: не может ли он идти с ним в Мидию и не знает ли он дороги туда? Согласен, отвечал ангел, дорогу я знаю, и даже часто там бывал и останавливался у одного из наших братьев, Гаваила. Товия, восхищенный столь счастливой встречей, просил своего спутника подождать несколько минут, пока он сходит к своему отцу и скажет об этом. Старец разделил радость своего сына и приказал ему просить его товарища к себе в дом. Последний согласился на это. При входе в хижину они приветствовали друг друга. Добродетельный старец боялся вверить своего единственного сына в руки неизвестному человеку и спросил, из какого он племени и семейства? Ангел, как бы обидевшись этим вопросом, спросил его в свою очередь, хочет ли он знать его происхождение или иметь за плату спутника для своего сына. Товит отвечал, что ему хочется знать его происхождение. Тогда ангел отвечал, что он Азария, сын Анании, его соотечественника. Из благородной ты фамилии происходишь, воскликнул старец, и потом просил Рафаила извинить его, что он полюбопытствовал узнать его отечество. И потом, условившись в цене, он приказал своему сыну готовиться в путь. Приняв благословение своих родителей, юный Товия отправился в путь с небесным своим посланником. Но едва они вышли, как Анна начала скорбеть и плакать о своем сыне, она упрекала своего мужа, что он для пустой такой суммы лишил самого себя сына - единственной подпоры их старости. Товит старался успокоить свою жену, уверяя ее, что сын их возвратится к ним живой и что ангел Божий, ему сопутствующий, устроит все к благу. Эти слова утешили скорбящую мать, и она успокоилась и перестала плакать. Между тем два путешественника продолжали свой путь. Дошедши до берегов Тигра, они остановились для отдыха, и Товия вздумал вымыться в реке. Но каково же было его изумление, когда он, войдя в воду, вдруг подвергся нападению необыкновенной рыбы, устремившейся пожрать его. Товия вскрикнул от ужаса, позвал на помощь своего божественного спутника; юноша-ангел, нимало не смутившись, приказал Товии схватить рыбу и вытащить ее на берег. Чудовищное животное, брошенное на песок, болезненно билось у ног его и мало-помалу лишилось жизни. Тогда ангел приказал робкому юноше разрезать внутренность рыбы и вынуть из нее сердце, печень и желчь, как для него полезные, а саму рыбу путники, испекши, съели и отправились дальше. На пути Товия спросил у своего спутника, что за сила заключается в частях, извлеченных им из рыбы. Ангел отвечал, что частичка сердца и печени, брошенная в огонь, дымом своим имеет силу прогонять демонов; желчь может вылечивать глаза, страждущие бельмами. Вскоре за тем путешественники достигли места своего назначения. Товия спросил у своего спутника, где они должны остановиться; тот отвечал, что есть здесь человек одной с ним фамилии и одного колена, именем Рагуил, и у него есть единственная дочь именем Сарра; и если он хочет жениться, то может осчастливить его, и потом ангел начал советовать Товии просить руки Сарры у ее отца, который, по его уверению, с радостью согласится на этот брак. Но юноша при этом предложении сильно встревожился: он рассказал ангелу, что юная девушка имела уже семерых мужей и что все они после брака пропадали, потому что злой дух удушил их всех; поэтому он боится, чтобы подобная участь не постигла и его; если же это случится, то он уверен, что его смерть сведет в могилу его престарелых родителей. Ангел сказал ему: «Разве ты забыл, что отец тебе приказывал взять жену из своего племени, и Сарра будет твоей женой». А чтобы избавиться от демона, Рафаил дал Товии следующее наставление. В первую ночь, когда он войдет к своей юной жене, он должен сжечь печень рыбы, и демон убежит от них навсегда; потом оба они должны помолиться Богу, и Бог помилует их и даст ему чад от Сарры. Наконец два путешественника пришли к Рагу-илу, который с радостью принял их, несмотря на то, что они были чужестранцами. Разговаривая с молодым израильтянином, он дивился сходству Товии с братом его Товитом и сказал это и жене своей Эдне. Услышав, что они происходят из колена Неффалимова, Рагуил спросил своих гостей, не знают ли они брата его Товита? Странники отвечали, что знают. Хозяин спросил их опять, жив ли он и здоров ли? Они отвечали утвердительно; и вслед за тем Товия прибавил, что это его отец. При этих словах Рагуил заплакал от радости; он бросился на шею своему родственнику и начал его благословлять, говоря, что он происходит от доброго человека. Глядя на столь трогательную сцену, и дочь, и жена его проливали слезы радости. Когда первые изъявления родственной любви прошли, Рагуил вздумал угостить своих милых гостей. Для этого он приказал заколоть свою лучшую овцу и устроил богатое пиршество, а когда все было готово, пригласил гостей своих к столу. Тогда Товия сказал Рафаилу, чтобы он сообщил хозяину то, о чем они говорили дорогой. Ангел исполнил его волю. С грустью принял это предложение Рагуил; он сказал Товии всю правду, что семерых мужей имела его дочь и что каждый из них умирал в первую ночь после брака. Но юный Товия отвечал, что он дотоле не примет никакого участия в торжестве, доколе не получит руки Сарры. Убежденный такой настойчивостью, Рагуил, приписывая это действие Иегове, Которому угодно было, чтобы его единственная дочь вышла, по Закону Моисееву, за близкого родственника. Рагуил призвал Сарру и, соединив руки молодых людей, благословил их; потом он написал условия брака, и затем сели за стол праздновать торжество брака. Когда наступило время идти спать, Эдна пошла приготовить брачную комнату в другом отделении дома, потому что первое вызывало столько грустных воспоминаний; потом ввела и дочь свою, которая горько плакала. Мать утешала ее и, оставляя, уговаривала мужаться и надеяться на защиту Господа, Который не допустит столь живейшей радости превратиться в скорбь. Потом к молодой жене вошел и Товия. Первой его заботой было исполнить наставления своего путеводителя и поспешить сжечь печень рыбы, и демон, гонимый дымом, быстро и навсегда исчез. Тогда, обращаясь к своей супруге, Товия сказал: «Встань, сестра, и помолимся, чтобы Господь помиловал нас» (там же, 8:4). Сарра повиновалась, и два юных супруга вознесли к престолу Всевышнего свою пламенную молитву, прося сохранить их жизнь и излить на них все Свои щедроты. Между тем Рагуил, думая, что и новый его зять подвергся несчастной участи своих предшественников, встал пораньше и приготовил могилу. Возвратившись домой, он послал одну рабыню узнать, жив ли зять. Посланная, проскользнув незаметно в брачную комнату, нашла юных супругов погруженными в сладкий сон и с этой радостной вестью поспешила к своим господам. Нельзя изобразить, какой восторг овладел нежными родителями: они поверглись на землю пред Богом и в трогательных словах изливали свою благодарность за столь высокое милосердие, которое Он явил им в избавлении от жесточайшего врага, Асмодея, и в сохранении их дитяти, единственной их подпоры и надежды на потомство. Кончив свою молитву, Рагуил приказал зарыть яму и просил свою супругу приготовить обед и все необходимое для пиршества, на которое он хочет пригласить своих друзей и соседей. После пира Рагуил обратился к своему зятю и просил его с клятвой остаться у него 40 дней; потом отдал ему половину своего имения, а после смерти жены своей отказывал и все прочее. Товия не знал, на что решиться. С одной стороны, ему не хотелось обидеть отказом своих новых родителей; а с другой, эта остановка может повергнуть не только в печаль, но даже в отчаяние его престарелых родителей. Находясь в этом затруднительном положении, он вдруг вздумал послать к Гаваилу своего услужливого спутника. Этим он выигрывал несколько дней, чтобы провести их у своих новых родных и у прекрасной жены своей. Призвав ангела, которого он все еще считал простым человеком, Товия, поблагодарив его за прежние услуги, просил его сходить в Раги к Гаваилу и взять у него серебро, которое он должен его отцу, и потом попросить его к нему на свадьбу. Ты знаешь, продолжал Товия, что отец мой считает каждую минуту, и если я замедлю возвратиться хотя одним днем позже, скорбь измучает сердце старца. А с другой стороны, он не может не уважить просьбы Рагуила. Рафаил не заставил себя долго просить; он тотчас с несколькими отроками и двумя верблюдами отправился в Раги. Прибывши к Гаваилу, он по письму Товии получил 10 талантов серебра и потом, рассказав о браке своего спутника, увел его с собой к Рагуилу. После этого Рагуил снова решился упрашивать зятя своего остаться у него еще; он обадал послать нарочного в Ниневию известить о нем родителей. Но Товия настаивал на своем; и Рагуил, видя, что его попытки остаются тщетными, вручил Товии свою дочь и половину своего имения, состоящего частью в рабах, частью в стадах и серебре, и потом позволил им отправиться в путь, напутствуя следующими словами: «Да благопоспешит вам Бог Небесный, прежде нежели я умру». Потом, нежно обняв дочь свою, дал ей следующее наставление: «Почитай твоего свекра и свекровь; теперь они - родители твои; желаю слышать добрый слух о тебе», он в этих кратких словах заключал все обязанности нового состояния. Затем оба молодые супруга отправились в дорогу в сопровождении своего небесного спутника. Не доходя Ниневии, Рафаил, предвидя беспокойство старого Товии об участи своего сына, решился ускорить путешествие и идти Товии прежде, а Сарру оставить с рабами и имением. Товия охотно согласился исполнить повеление своего спутника, который приказал ему взять с собой и желчь рыбную, которая вскоре должна была ему понадобиться; оба путника поспешили в Ниневию. На пути Рафаил сказал своему товарищу, что отец его отверзет очи, и советовал ему помазать глаза отца рыбной желчью, и они исцелятся. Но пока они проводили время в дороге, старик, не видя возвращения своего сына, впал в глубокую горесть: что за причина, думал он, что сын мой так долго не является? Верно, умер Гаваил и не от кого получить серебра. Но жена Товита, менее терпеливая, говорила, что сын ее умер, и горько упрекала своего муж за то, что он послал его. Тщетно последний утешал ее, уверяя, что сын ее здоров. Анна не слушала ничего и тосковала по милому сыну. Каждый день выходила она на тот путь, по которому ему надобно было возвратиться, садилась на пригорок, господствовавший над всей окрестностью, и смотрела во все стороны, стараясь увидеть сына своего издали. Долго несчастная мать повторяла эти посещения: никто не являлся. Наконец в один день Анна заметила кого-то издали и, узнавши в нем сына, поспешила сказать об этом своему мужу. В это время пес, который сопутствовал Товии, прибежал к своим старым господам прежде путников. Несмотря на свою старость, благочестивый старец поднялся встретить своего сына, и с радостью побежав, запинался часто. Невозможно изобразить, какой восторг объял престарелых родителей, когда они увидели возвращение сына, которого так долго ждали. Они бросились со слетами к нему на шею, целовали его и благодарили Бога, Который возвратил им радость их. В это время юный Товия вспомнил наставления ангела, коснулся желчью глаз своего отца, и тонкая перепонка, покрывавшая зрачки, тотчас начала исчезать и как скоро исчезла, добродетельный старец прозрел. Пораженный таким чудом Товит и жена его, выслушав рассказ о всем случившемся с их сыном, немедленно объявили всем близким и, соединившись, воздали хвалу Всевышнему за милость, которую Он благоволил явить им. Вскоре после этого под кровом верного поклонника Божия устроено было большое торжество, в котором принимали участие все родственники и знакомые и которое продолжалось до семи дней. Немного спустя Товит вздумал наградить ангела за его заботы о его сыне, которого он призвал и спросил: чем бы им наградить услужливого путеводителя. Юноша отвечал, что едва ли достанет из имения, чтобы достойным образом отблагодарить его. Впрочем, чтобы не оставаться неблагодарными перед этой высокой душой, они решились отдать ему половину того, что Товия привез, и, призвав Рафаила, отец и сын предложили ему награду за его беспокойства. Но посланник Божий, призвав их, тайно сказал, чтобы они благословили Бога, так им благодеющего, Который за их попечение о страждущих братьях, о погребении умерших, послал его к ним, что он, Рафаил, один из семи ангелов, стоящих пред Богом. При столь неожиданном известии оба, отец и сын, объятые ужасом и трепеща от страха, упали на землю. Но посланник Божий успокаивал их, что он послан им от Бога, к Которому он теперь и восходит. В ту же минуту он сделался невидим и исчез навсегда. Между тем Товит и Товия все еще лежали распростертыми на земле, не помня себя от радости и ужаса. Наконец они опомнились и, поднявшись, поспешили исповедать перед всеми всемогущество и благость Божию. Товит, объятый пророческим вдохновением, произнес свою дивную песнь, в которой он сначала благословляет Бога, живущего во веки и наказующего и милующего, Бога, Который рассеял их и Которого должно хвалить перед всеми. Затем он пророчествует, что Иегова соберет их некогда от всех языков; и произносит также пророчество о разорении Иерусалима и о возобновлении его, и проч. Товиту было около 88 лет, когда потерял зрение; слепцом был 7 лет; после сего он жил еще около 60 лет в радости и счастье. По мере приближения к старости, он не переставал успевать в любви и страхе Божьем; за то Иегова дал ему радость видеть прежде смерти своей внуков. Почувствовав приближение последнего часа, старец призвал к себе все свое семейство и дал своему сыну наставление, чтобы он после его смерти отдал ему последний долг, то же бы сделал и с матерью своей; потом он велел ему со всем своим семейством идти в Мидию, потому что Ниневия должна разрушиться по предсказанию пророка Ионы. Едва старец кончил свои последние слова, как смерть смежили его очи, и он, полный дней и славы, скончался, достигнув 158 лет. Вскоре за ним последовала и супруга его Анна. Оба они были погребены в Ниневии, как желал этого Товит. Товия, отдав последний долг своим престарелым родителям, оставил Ниневию со всем своим семейством и скоро соединился с родителями своей супруги, которые были еще живы. Он окружил их ласками и попечением, но и их скоро должен был предать земле. Сделавшись по смерти родителей Сарры единственным наследником их имения, Товия проводил самую счастливую жизнь. Окруженный многочисленным семейством, он благополучно прожил 127 лет; во всю свою жизнь он ходил по пути добродетельного отца своего. Вот трогательная история Товита. Излагая ее, мы часто пускались в подробности, потому что они интересны в высшей степени. В самом деле, нигде мы не найдем такого изображения добродетелей семейных, такой картины нравов патриархальных, как в истории этих добродетельных мужей. Какая безграничная любовь к пленным и угнетенным братьям! Какая преданность Провидению среди жесточайших испытаний! Ничто в этом человеке не может поколебать веры в Бога. Столь же удивительна и покорность сына: он может быть единственным примером покорности и уважения, какое дети должны иметь к своим родителям. Иудеи смотрели на книгу Товита, как на книгу апокрифическую, хотя большая часть из них не сомневалась в истинности происшествий, излагаемых в ней; некоторые, впрочем, видели в ней не более как набожный вымысел, составленный с целью ободрить иудеев, страждущих от оков плена. Поэтому и христианская церковь не внесла ее в число своих канонических книг. Впрочем, как повесть назидательную и душеспасительную, какая в книге Товита излагается, она помещает ее между книгами священного канона. Трудно определить, кто был автором этой назидательной истории. Думают, что она написана теми же лицами, которые составляют предмет этой книги; или, по крайней мере, они основали предания, из которых позднейший писатель составил эту книгу, оставив собственные слова авторов. Некоторые думают, что сам Товит написал 12 глав, а Товия остальные. Но верно ли это - неизвестно. Столько же недоумений рождается и касательно текста этой книги. По мнению бл. Иеронима, эта книга написана была на халдейском языке, с которого он перевел на еврейский язык, и последний перевод включил в Вульгату. Серариус насчитывает до трех подлинных текстов этой книги. Поет и Губиган старались доказать, что греческий текст более всех сообразен с оригиналом. В 12 главе греческого и еврейского текстов сказано, что Рафаил, оставляя Товита, приказал ему написать все случившееся, чего, конечно, не замедлил исполнить благочестивый муж.

ТРИФЕНА и ТРИФОЗА, две женщины, по обращении в христианство прославились своей добродетелью и проповедовали на Востоке христианскую веру, за которую и получили мученический венец; память празднуется 31 января.

ТРОФИМ (58 г. от Р. X.), один из семидесяти апостолов, родом из Ефеса, из язычества в христианство обращен был апостолом Павлом. Узнав этого великого учителя, Трофим прилепился к нему и более уже не оставлял его. Он был с ним в путешествии, которое апостол предпринимал из Коринфа в Иерусалим (58 г.). Некоторые из азиатских иудеев, зная Трофима и видя его в стенах храма, научив чернь, бросились на апостола Павла, крича: «Мужи Израильские, помогите! этот человек всех повсюду учит против народа и закона и места сего; притом и Еллинов ввел в храм и осквернил святое место сие» (Деян. 21:28-29). Посвятив себя всецело своему учителю, он разделял с ним все опасности. Даже когда апостол языков из Иудеи отведен был в Рим, верный его ученик не оставил его и разделил с ним труды плена. Потом, около 65 г., Трофим опять путешествовал с св. Павлом, который оставил его больным в Милете, как он об этом пишет к Тимофею. Неизвестно, чем кончилась болезнь Трофима. Предание говорит, что он возвратился в Рим и принял мученичество с Павлом или немного спустя после его смерти, при Нероне. Память его празднуется 4 января и 15 апреля.

Абноўлена 28.02.2018

САДОК I (1040 г. до Р. X.), одиннадцатый первосвященник иудейский, сын Ахитова, происходил от Аарона, через Елеазара, а не через Ифамара. Первосвященником он сделан был Саулом после умерщвления священников Номвы (см. Ахимелех) и жил в его владениях до самой смерти своего государя. После Садок пристал к стороне Давида и разделял первосвященство с Авиафаром. Но Садок был вернее своего товарища и не запятнал своего сана низким поступком. Когда Соломон в наказание изгнал Авиафара, Садок остался один первосвященником; и таким образом, в лице его осуществилось предсказание, данное Илию, что от его племени отнимется первосвященство, которое уже давно исключительно отдано было потомству Финееса. Но еще прежде Садок является одним из главных действующих лиц в торжестве, происходившем по случаю возмущения Адонии и Авиафара. Когда в Иерусалиме узнали, что на празднике, данном сообщникам Адонии и Авиафара, Адония был провозглашен наследником Давида, несмотря на то, что Соломон был назначен преемником трона, первое чувство верных сынов было недоумение, вскоре превратившееся в живое негодование. Давид, до сего времени не хотевший верить вероломству сына, показал твердость своего характера. По его приказанию Ванея собрал войска и проводил Соломона в Гион, где Садок, в присутствии пророка Нафана, помазал его на царство и провозгласил царем. Эта новость посредством объявлений, далеко распространилась. Помазание Соломона дало ему такую власть, что он уже не страшился никаких происков Адонии, который должен был после этого отказаться от всех намерений. Впрочем, в последние дни жизни Давида, когда уже царственному пророку недолго оставалось жить, ему предложили помазать сына другой раз, чтобы положить конец всем притязаниям и пресечь навсегда несправедливые искательства. Давид согласился, и Садок опять призван был для совершения этого торжества, после которого он и сам помазан первосвященником, потому ли, что этим хотели увеличить блеск торжества, или для того, чтобы представить превосходство Садока перед его товарищем, поведение которого было довольно подозрительно. Ахимаас, который питал такую же любовь к Давиду, как и его отец, называется наследником Садока и считается двенадцатым в ряду первосвященников иудейских.

САДОК II, или ЕЛИАКИМ, или ИОАКИМ I (около 677 г. до Р. X.), двадцать четвертый первосвященник иудейский, сын и преемник Хелкии I. Он составляет одно лицо с Осаией, который, по свидетельству Иудейской летописи, проходил первосвященническое служение в царствование Манассии, и с Одией, у Иосифа Флавия, преемником Нерии (Ant. lib., X, cap. 11). Итак, Одия, преемник Нерии, и предшественник Салдома, или Селлума (по Иосифу Флавию), Осаия, преемник Нерии и предшественник Селлума, современник Манассии, и Садок, отец Селлума, или Мосоллама, упоминаемый в книгах Ездры (7:2), Неемии (11:11) и 1-й Паралипоменон (6:12; 9:11), - одно лицо. Этот Садок будет одно лицо с первосвященником Елиакимом, или Иоакимом, знаменитым в истории Иудифи (Иудиф. 6:5; 15:9) и вообще относимым к царствованию Манассии, и с Елиакимом сыном Хелкии, домоправителем царя Езекии, о котором говорит Исайя: «И будет в тот день, призову раба Моего Елиакима, сына Хелкиина, и одену его в одежду твою, и поясом твоим опояшу его, и власть твою передам в руки его; и будет он отцом для жителей Иерусалима и для дома Иудина. И ключ дома Давидова возложу на рамена его; отворит он, и никто не запрет; запрет он, и никто не отворит. И укреплю его как гвоздь в твердом месте; и будет он как седалище славы для дома отца своего. И будет висеть на нем вся слава дома отца его, детей и внуков, всей домашней утвари до последних музыкальных орудий. В тот день, говорит Господь Саваоф, пошатнется гвоздь, укрепленный в твердом месте, и будет выбит, и упадет, и распадется вся тяжесть, которая на нем: ибо Господь говорит» (Ис. 22:20-25). Эти величественные обетования, без всякого сомнения, должны были вполне исполниться только на Иисусе Христе, что видно из Апокалипсиса (Откр. 3:7). Но, по мнению многих толкователей, они отчасти исполнились и в лице Садока II, или Елиакима, который был правителем Иудеи во времена Иудифи, в царствование Манассии. Преемником его был Селлум.

САЛА (2975 г. до Р. X.), старший сын Арфаксада и отец Евера, жил 460 лет.

САЛМАНАССАР, или ЕМЕНЕССАР, или САЛМАН (724 г. до Р. X.), сын и наследник Феглаф Фалассара, царя ассирийского. Едва этот государь утвердился на престоле, как собрал войско и бросился на Сирию и Палестину, покорил Самарию, а Осию, бывшего тогда царем, сделал своим данником. Между богатствами, которые достались победителю, находился и золотой телец, отлитый Иеровоамом при возмущении 10 колен Израилевых. Но царь израильский, в надежде свергнуть это иго, вступил в союз с царем египетским. Для наказания вероломного вассала царь ассирийский собрал огромную армию, подступил к Самарии и осадил ее. Осада продолжалась около трех лет; наконец Салманассару удалось взять город; и гордый победитель заковал в цепи Осию, а народ переселил в свои владения (см. Осия). Той же участи подвергся Товия, который также со всем семейством отведен был в Ассирию. Салманассар, узнав, что в то время, когда он сосредоточил свои силы вокруг Самарии, Езекия, царь иудейский, пользуясь этими обстоятельствами, напал на филистимские города, которые были в его подданстве еще при жизни его отца, тотчас потребовал, чтобы Езекия заплатил такую же котрибуцию, какую платил Ахав его отцу. Но царь иудейский отказался исполнить это требование. Подобное разногласие, конечно, не обошлось бы без войны, если бы внимание ассирийского царя не обращено было на другие дела. Салманассар умер на двенадцатом году своего царствования, оставив престол своему сыну Сеннахириму, известному у пророка Исаии под именем Саргон.

САЛОМ, первосвященник (см. Селлум, первосвященник).

САЛОМИЯ, дочь Иродиады (см. Иродиада).

САЛОМИЯ, царица (см. Александра).

САЛОМИЯ. Родом из Галилеи, жена Заведен, имела от него двух сыновей, которые Иисусом Христом призваны были к апостольству. Один из них в Священной истории называется Иаковом, а другой Иоанном Евангелистом. Оба брата оставили промысел отца своего и пошли за Спасителем. Саломия, увлеченная примером детей своих, присоединилась к некоторым женам, чтобы слушать учение Спасителя человеков, и получила от Него личное наставление. Однажды Саломия со своими детьми приступила к Иисусу и сказала Ему: «Скажи, чтобы сии два сына мои сели у Тебя один по правую сторону, а другой по левую в Царстве Твоем. Иисус сказал в ответ: не знаете, чего просите. Можете ли пить чашу, которую Я буду пить, или креститься крещением, которым Я крещусь? Они говорят Ему: можем. И говорит им: чашу Мою будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься, но дать сесть у Меня по правую сторону и по левую - не от Меня зависит, но кому уготовано Отцем Моим» (Мф. 20:21-23). Некоторые отцы церкви думают, что желание этого превосходства происходило у этой благочестивой жены от горячей любви к своим детям, от любви, которая просит, не разбирая последствий своего требования; ибо, говорит св. Амвросий, «любовь материнская не может ни скрывать, ни разбирать своих желаний». Некоторые из писателей церковных говорят, что Саломию научили дети предложить эту просьбу Иисусу Христу. Когда на поступок двух братьев другие апостолы изъявили негодование, тогда Божественный их Учитель для успокоения ответил следующим образом: «Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом» (Мф. 20:25-27). Благочестивая женщина с покорностью выслушала отказ и привязалась еще с большей любовью к Спасителю; ибо она была в числе тех женщин, которые спешили помазать тело Сына Божия и получили радостную весть о его воскресении.

САМАИ, раввин (см. Шаммай).

САМГАР, судья израильский после Аода. Он освободил иудеев от разбоев финикийских, избив костью воловьей до 600 человек; за свои подвиги он заслужил славу освободителя и защитника своего народа.

САМЕА, раввин (см. Шаммай).

САМСОН, судья израильский. Господь еще до рождения назначил его будущим мстителем за свой народ. Самсон был сын Маное, из колена Данова, родился в местечке, которое называлось Поле Даново, между Сараа и Фамнафом. Его мать, имени которой нам Священное Писание не сообщает, долгое время была бесплодной; ангел явился ей и возвестил, что она будет иметь сына, назо-рея, то есть посвященного Богу. «Итак берегись, - говорил ей ангел, - не пей вина и сикера, и не ешь ничего нечистого; ибо вот, ты зачнешь и родишь сына, и бритва не коснется головы его, потому что от самого чрева младенец сей будет назорей Божий, и он начнет спасать Израиля от руки Филистимлян» (Суд. 13:4-5). Маное, услышав об этой новости, просил Господа, чтобы он и его удостоверил таким образом, чтобы вестник и ему сказал, что у него в старости родится сын. Молитва его была принята; ангел явился Маное и сказал то же самое, что и жене его, и потом вознесся на небо среди дыма всесожжения, которое Маное приносил Богу. Сын обетования родился и возрастал при благословении Божиим; он скоро сознал то мужество и ту неодолимую силу, которые должны были распространить страх и ужас на врагов Израиля. По мнению некоторых ученых, Самсону было 18 лет, когда он, во время путешествия в город Фамнаф, находившийся во владениях филистимских, заметил юную девицу и полюбил ее; возвратившись в дом, он просил у родителей позволения жениться на ней. Отец, не зная, какими путями Провидение хочет наказывать идолопоклонников, долго отказывал сыну своему. «Разве нет женщин между дочерями братьев твоих и во всем народе моем, что ты идешь взять жену у Филистимлян необрезанных?» (Суд. 14:3). Уступая неотступным требованиям, Маное и жена его согласились исполнить волю сына своего и пошли просить руки юной девицы. Близ Фамнафа находился виноградник; когда Самсон, отойдя от родителей, вошел туда, ему навстречу вдруг выбежала разъяренная и рыкающая львица; хотя юный путешественник был без оружия, он схватил своими руками львицу и разорвал ее как козленка. И слух об этом поступке тотчас распространился по соседним странам. После, возвращаясь для брака с той, которую любил, и идя по той же дороге, он посмотрел на скелет львицы, которую он недавно разорвал; приблизившись к скелету, Самсон увидел в пасти сот меду, который положили пчелы, взял его и потом предложил своим родителям, не сказав, откуда взял его. Этот случай дал ему предмет для загадки, которую он предложил молодым филистимлянам, находившимся на свадьбе. Мужественный израильтянин обещал представить им 30 туник и 30 одежд, если они угадают смысл этой загадки в продолжение семи праздничных дней; в противном случае они обязаны со своей стороны исполнить то же, если останутся побежденными. Условия были приняты, и Самсон сказал: «Из ядущего вышло ядомое, и из сильного вышло сладкое». Все их усилия остались тщетными, а между тем срок наступал; в этой крайности юноши прибегли к супруге Самсона, просили ласками расположить мужа сказать ей значение загадки; они грозились сжечь ее и дом отца ее, если она откажет им в помощи. Вся жизнь Самсона представляет преступную привязанность к женщинам, и эта-то привязанность в конце концов погубила его. Он не мог противиться просьбам и слезам той, которая была ему дороже жизни, и открыл значение загадки. Филистимлянка тотчас рассказала это своему отцу и матери, а они открыли юношам, которые лишь только зашло солнце, явились к нему с ответом. «Если бы вы не орали на моей телице, то не отгадали бы моей загадки», - сказал Самсон (Суд. 14:18). И сошел на него Дух Господень, и он отправился в Аскалон, убил 30 человек, взял их одежды и исполнил свое обещание. Но он жестоко обиделся за то, что жена его изменила ему, и в гневе удалился к отцу своему, оставив ее на время. Но жена Самсона, думая, что она уже совершенно забыта, вышла замуж за одного из тех юношей, которые были на ее свадьбе. Спустя некоторое время Самсон, гнев которого утолился, пришел к своему тестю и принес в подарок козленка. Но, узнав, что его жена вышла замуж за другого, оставил вероломных, отвергнул младшую дочь, которую предлагал ему тесть взамен первой, и поклялся отомстить врагам: «Теперь я буду прав пред Филистимлянами, если сделаю им зло» (Суд. 15:3). Во время жатвы он поймал 300 лисиц и связал их хвостами по две; потом к каждой паре привязал зажженный факел, которыми лисицы, бегая туда и сюда, зажгли богатые поля, виноградники и сады филистимские. Враги народа Божия, узнав виновника их бедствия, тотчас явились к нему, чтобы узнать причину его гнева. Потом, думая прекратить его ярость мщением тому человеку, который нанес ему обиду, зажгли дом его тестя, который вместе со своими двумя дочерьми погиб в пламени. Но Самсон не удовольствовался этим. Он вышел в поле и один убил такое множество врагов, что ужас объял всю страну. После этих побед он затворился в пещере Елам. Это бездействие героя еврейского ободрило филистимлян; они решились отомстить за все обиды, поражения и потери, какие причинил им один человек. Собрав войско, они напали на Иудею с намерением овладеть своим страшным врагом. Чтобы избежать войны, успех которой мог быть сомнителен, жители того колена, где затворился Самсон, явились в его убежище с намерением связать его. Самсон, узнав, что его соотечественники хотят только связать его, а не убивать, предался в их руки беспрекословно и, связанный, предан был врагам; крики радости послышались со всех сторон в стане филистимлян при виде связанного врага; но мститель народа иудейского с легкостью разорвал цепи, которыми был связан, и, схватив ослиную челюсть, убил ею около 1000 человек. Изнемогая от сильной жажды, победитель обратился с молитвой к Богу, который извел воду из челюсти, и Самсон утолил свою жажду. Это место прозвалось источником призывающего - имя, которым оно называлось потом долгое время. В вознаграждение таких подвигов Самсон облечен был властью судейской и исполнял эту должность около двадцати лет. Однажды Самсон, будучи в Газе, зашел к блуднице, которая рассказала об этом в городе; филистимляне тотчас окружили город, приставили стражу к воротам, а сами молча ждали утра, чтобы при выходе убить оплошавшего врага. Самсон спокойно спал до полуночи, потом встал и, проходя мимо ворот, выломил их и унес на своих плечах на вершину горы, которая лежала близ Хеврона. Этим подвигом оканчиваются победы этого судьи; отныне он отдается во власть тех, для коих был ужасом столь долгое время. Преступная привязанность к женщинам сделала его виновным пред Богом, Который и наказал своего раба за оскорбление его обязанности. Самсон опять полюбил женщину, по имени Далида, которая жила в филистимском городе Сорих; филистимлянка прельстилась наградой в 1100 сребреников, предложенных ей начальниками, и решилась употребить все средства, чтобы узнать, в чем заключается чудная сила этого человека, и потом предать его в руки врагов. После настоятельных просьб он сказал ей, что если его свяжут семью толстыми намоченными канатами, то он потеряет всю силу и будет подобен прочим людям. Начальники филистимские принесли Далиде канаты, и вероломная женщина во время сна связала ими еврейского героя. Филистимляне сидели у нее молча, ожидая счастья от этого предприятия. «Самсон! - вскричала Далида. - Филистимляне идут на тебя», герой поднялся, и канаты лопнули, как тонкая нитка, пережженная огнем. «И сказала Далида Самсону: вот, ты обманул меня и говорил мне ложь; скажи же теперь мне, чем связать тебя?» Самсон отвечал: «Свяжите меня новыми канатами, и тогда я буду так же слаб, как и другие люди». Она еще раз поверила словам Самсона и, воспользовавшись удобным случаем, связала его; потом, как и в первый раз, вскричала: «Самсон! Филистимляне идут на тебя». И эти узы Самсон разорвал, как тонкую нить. «И сказала Далида Самсону: все ты обманываешь меня и говоришь мне ложь; скажи мне, чем бы связать тебя ?» (Суд. 16:9-13) Далида исполнила и это; но без успеха. Наконец постоянство Самсона начало колебаться и он не устоял против постоянных убеждений и открыл, что сила его заключается в волосах: «Если ты воткешь семь кос головы моей в ткань и прибьешь ее гвоздем к ткальной колоде, то я буду бессилен, как и прочие люди». Далида теперь уже уверилась, что она владеет тайной, и сказала филистимлянам: «Идите теперь; он открыл мне все сердце свое». Филистимляне с удовольствием исполнили ее волю и принесли серебро, обещанное ей. Между тем Далида готовилась к преданию человека, который вверился ей так беззаботно. Ласками и льстивыми словами она усыпила героя Израиля; голова его покоилась на коленях преступной и вероломной женщины. Когда Далида убедилась, что он спит, призвала брадобрея, который снял с головы Самсона длинные волосы. Далида оттолкнула его без всякого усилия, потому что сила уже оставила человека, посвященного Богу. «Филистимляне идут на тебя, Самсон!» - вскричала Далида по обыкновению. Самсон проснулся и сказал: «Пойду, как и прежде, и освобожусь. А не знал, что Господь отступил от него» (там же, 16:20). Враги тотчас связали Самсона, потому что он был слаб, как дитя, выкололи ему глаза и отвели в Газу, где и заставили его молоть муку в темнице. В то время как у пленника начали вырастать волосы, филистимляне решились принести жертву своему богу Дагону, по случаю праздника о несчастии того, кто столько им сделал зла. Во время торжества решились позвать Самсона, чтобы он играл перед ними. Бедный пленник был предметом посмеяния для всего народа, которого набралось во храме более трех тысяч человек. Чтобы успокоиться от волнения, Самсон просил своего проводника поставить его между столбов, поддерживавших здание. Получив эту милость, он сказал: «Господи Боже! вспомни меня и укрепи меня только теперь, о Боже! чтобы мне в один раз отметить Филистимлянам за два глаза мои» (там же, 16:28), и своими мощными руками обхватил обе колонны и потряс их с такой силой, что храм со своими ложными богами весь обрушился, и сам виновник этого несчастья, и все, бывшие там, погибли под развалинами этого здания. Братья и родные погибшего судьи пришли и взяли его труп и погребли во гробе отца его Маное. Самсон жестоко мстил за свой народ, но не избавил его от рабства. Самуилу принадлежит честь этого избавления. Рассматривая историю Самсона, часто спрашивают, где он мог взять 300 лисиц, чтобы зажечь поля и виноградники филистимлян? Каким образом безоружный судья мог убить одной челюстью до 1000 человек? По свидетельству древних мы знаем, что в Палестине было очень много лисиц. Иисус Навин говорит о Газер-Суале, то есть о городе лисиц; и этот город, разумеется, не мог иначе получить своего имени, если бы в окрестностях его не было множества животных этого рода. Давид говорит, что враги его убиты мечом, а тела их, оставленные без погребения, съедены лисицами. «Уничтожь лисиц, которые опустошают твои виноградные сады», - говорит супруга в Песне песней. Езекииль сравнивает множество ложных пророков с беглыми лисицами. Впрочем, неверующие не спрашивали бы, в каком месте Самсон взял такое множество лисиц, если бы они знали, что и ныне находится в Палестине множество этих зверей (Путеш. de Charden de Belon et Morizon). Если Священное Писание говорит, что Самсон поймал лисиц, то надобно ли предположить, что он исполнил это один? Разве мы не видим, что на всех языках и у всех народов дела приписываются одному начальнику, хотя и исполняются другими по его приказанию, которые никогда не упоминаются. Чтобы отвечать на второе возражение, надобно вспомнить, что еврейское слово, которое по-славянски переведено изби, не означает, что Самсон убил тысячу филистимлян всех до одного, но означает, что он, схватив челюсть ослиную, убил только часть из этой толпы, а остальные обратились в бегство. История филистимлян так тесно связана с историей иудеев, что последняя не может быть понятной без первой; поэтому мы решились сообщить некоторые сведения об этом народе. Филистимляне занимали часть земли Ханаанской, которая граничила с Египтом и простиралась вдоль Средиземного моря. К северу они граничили с коленом Дановым, к северо-востоку - с частью колена Иудина, частью колена Симеонова, на юг и юго-восток - с Аравией; море окружало с запада. Главные города были Азот, Аскалон, Аккарон, Газа и Рафия. Этот народ называется керефинами. Семьдесят толковников слово филистимляне перевели словом аллоилои, то есть пришедшими из другой страны. Это имя было самое презренное, каким евреи, всегдашние враги филистимлян, называли их. Керефины происходили от Хаслуя, отца кафториян; они вышли из острова Кафтор и подчинились законам хананейским. Но нет ничего определенного о местоположении их отечества. Некоторые из ученых думают, что Кафтор есть остров Крит, и свое мнение основывают на авторитете семидесяти толковников, которые керефинян называют критянами, а Кероф Критом, и на сходстве нравов и религии керефинян с религией и нравами критян заключают, что оба эти народа были воинственны и имели одинаковое происхождение, что большая часть керефинян и филистимлян, составлявшие иностранную стражу Давида, отличались храбростью. Но все это мало доказывает и объясняет происхождение филистимлян. Религия филистимлян была политеизм; вот имена пяти их богов: Дагон, почитаемый особенно в Газе и в Азоте; Веельзевул, бог мух, ему был воздвигнут храм в Аккароне; Астарта, думают, что это греческая Венера, пользовалась большой честью в Аскалоне; Марма, божество, почитаемое в Газе, и Ваал, одно только имя которого сохранилось для нас. При поселении евреев в Палестине филистимляне не раз нападали на пришельцев и много беспокоили их не только при судьях, но и при царях, когда государство было лучше управляемо. Но и филистимляне вместе с народом Божиим разделили участь плена от царей вавилонских; после падения империи Халдейской они остались под владычеством персов, а после смерти Александра принадлежали сильнейшему: то Египту, то Сирии. Уже после, пользуясь слабостью и раздорами этих двух государств, Маккавеи напали на филистимлян и покорили их, и с этих пор этот народ жил под владычеством иудеев даже до разрушения Иерусалима. Но после разрушения столицы израильской существование филистимлян как народа прекращается и имя их исчезает в истории.

САМУИЛ (1092 г. до Р. X.), последний судья израильский, пророк, сын Елканы и Анны, из колена Левиина, сын благословения (см. Анна), был посвящен Богу, воспитывался при храме и был любим тогдашним первосвященником Илием. Он «будет ходить пред помазанником Моим во все дни» (1 Цар. 2:35). Два сына первосвященника были предметом соблазна для всей страны (см. Офни и Финеес). А отец их, удрученный старостью, мало обращал внимания на беспорядки детей и наказывал их только выговорами. Но беспорядки наконец до того увеличились, что Иегова решился прекратить их и наказать слабого отца и преступных детей. Пророки были тогда редки и чрезвычайны в Израиле; впрочем, нашелся один благочестивый муж, человек Божий, и осмелился высказать первосвященнику и его заблуждения и грозный суд Божий. За то, что Илий «попираете ногами жертвы Мои и хлебные приношения Мои, которые заповедал Я для жилища Моего, и для чего ты предпочитаешь Мне сыновей своих», за это Всевышний определяет, что «дом твой и дом отца твоего будут ходить пред лицем Моим вовек». Но теперь говорит Господь: да не будет так, ибо Я прославлю прославляющих Меня, а бесславящие Меня будут посрамлены. Вот, наступают дни, в которые Я подсеку мышцу твою и мышцу дома отца твоего, так что не будет старца в доме твоем [никогда]» (там же, 29-31). Илий и Самуил спали при скинии; однажды во время ночи, при тусклом свете лампы, вдруг послышался голос: «Самуил, Самуил!» - «Вот я!» - отвечал отрок и тотчас встал и пошел к первосвященнику. «Вот я! - говорил он ему. - Ты звал меня». Илий отвечал: «Я не звал тебя, сын мой; пойди назад, ложись». Самуил повиновался. Но едва он успел уснуть, как вдруг опять послышался тот же голос. Самуил опять встал и пошел к первосвященнику, который сказал то же самое и опять велел идти спать. Дитя еще в то время, он «не знал тогда голоса Господа, и еще не открывалось ему слово Господне». Но то же самое он услышал и в третий раз, и первосвященник, догадавшись наконец, кто призывает отрока так настоятельно, дал ему следующее наставление: «Пойди назад и ложись, и когда [Зовущий] позовет тебя, ты скажи: говори, Господи, ибо слышит раб Твой» (1 Цар. 3:9). Самуил, при следующем призвании, исполнил совет своего наставника. Тогда Господь сказал ему: «Вот, Я сделаю дело в Израиле, о котором кто услышит, у того зазвенит в обоих ушах; в тот день Я исполню над Илием все то, что Я говорил о доме его; Я начну и окончу; Я объявил ему, что Я накажу дом его на веки за ту вину, что он знал, как сыновья его нечествуют, и не обуздывал их; и посему клянусь дому Илия, что вина дома Илиева не загладится ни жертвами, ни приношениями хлебными вовек» (там же, 3:11-14). На другой день Самуил встал и, по обыкновению, пошел отпереть двери храма. Он не смел открыть Илию своего видения. Старец позвал отрока к себе и просил его рассказать все виденное и не утаивать от него ничего. Самуил со страхом рассказал все, что слышал. Илий отвечал: «Он - Господь; что Ему угодно, то да сотворит». Прославленный пред Илием в присутствии всего собрания старейшин, которые помогали судить в деле управления народом, юный левит не замедлил приобрести всеобщее уважение. «И возрос Самуил, и Господь был с ним; и не осталось ни одного из слов его неисполнившимся. И узнал весь Израиль от Дана до Вирсавии, что Самуил удостоен быть пророком Господним. И продолжал Господь являться в Силоме после того, как открыл Себя Самуилу в Силоме чрез слово Господне. /И уверились во всем Израиле, от конца до конца земли, что Самуил есть пророк Господень. Илий же сделался очень стар, а сыновья его продолжали ходить беззаконным путем своим пред Господом]» (там же, 3:19-21). Между тем наказание, предсказанное Илию, исполнилось со страшной точностью. Во время одной несчастной войны с филистимлянами оба сына его лишились жизни; к довершению несчастья самый Кивот Завета, который был взят на войну для возбуждения храбрости, взят был неприятелями. Эти вести поразили несчастного старца до того, что он лишился чувств, упал с кресел близ дверей дома Божия и умер. Победа в Афеке восстановила господство иноплеменников над Израилем. Филистимляне, захватившие в свои руки Кивот Завета, перевезли его в Азот и поставили в храме Дагона; но святой, ревнивый о своей славе, Бог не потерпел, чтобы в Его присутствии находился нечестивый идол. Он был уничтожен и унижен; его члены были разбросаны до самого порога, и жрецы Дагона, пришедшие ко храму, не осмелились переступить за его порог, потому что у него лежали голова и другие члены их бедного божества. Но этого еще мало. Всемогущий хотел дать почувствовать, как велик гнев Его за оскорбление святыни; ужасное несчастье поразило весь город Азот - бесчисленное множество мышей, которые вышли из своих тайных убежищ и распространились повсюду. Опустошение было ужасное: только и видны были страждущие и умирающие. Напрасно знаменитейшие граждане филистимские в собраниях рассуждали о средствах, как предотвратить зло; напрасно Кивот Завета переносили из города в город; Геф, Аккарон и другие города попеременно испытали участь Азота. Наконец, после семи месяцев странствования, совет князей филистимских определил отослать обратно в Иудею Кивот Завета. Жрецы и гадатели приняли единодушно это мнение, но хотели принести дары Господу, во искупление грехов, которые навлекли на них гнев небесный. Жрецы говорили: «Если вы хотите отпустить ковчег [завета Господа] Бога Израилева, то не отпускайте его ни с чем, но принесите Ему жертву повинности; тогда исцелитесь и узнаете, за что не отступает от вас рука Его. И сказали они: какую жертву повинности должны мы принести Ему? Те сказали: по числу владетелей Филистимских пять наростов золотых и пять мышей золотых; ибо казнь одна на всех вас и на владетелях ваших; итак сделайте изваяния наростов ваших и изваяния мышей ваших, опустошающих землю, и воздайте славу Богу Израилеву; может быть, Он облегчит руку Свою над вами и над богами вашими и над землею вашею; и для чего вам ожесточать сердце ваше, как ожесточили сердце свое Египтяне и фараон вот, когда Господь показал силу Свою над ними, то они отпустили их, и те пошли; итак возьмите, сделайте одну колесницу новую и возьмите двух первородивших коров, на которых не было ярма, и впрягите коров в колесницу, а телят их отведите от них домой; и возьмите ковчег Господень, ч поставьте его на колесницу, а золотые вещи, которые принесете Ему в жертву повинности, положите в ящик сбоку его; и отпустите его, и пусть пойдет» (1 Цар. 6:3-8). Совет этот исполнен с точностью. Сделали новую колесницу и, положив на нее святыню Израилеву, впрягли коров, которые пошли по дороге в Вефсамис; прибывши в страну, они остановились на поле Осии Вефсамисского, прошедши всю дорогу, «шли и мычали, но не уклоняясь ни направо, ни налево». Жители этого города, увидя Кивот, с радостью вышли ему навстречу; они с песнями провожали колесницу; прибывши к месту, принесли в жертву Богу двух юных коров и самую колесницу, и другие жертвы были в тот день бесчисленны; потом левиты открыли ларчик, где были положены дары филистимского народа, и принесли их в дар Господу. После этого начальники филистимские, сопровождавшие Кивот до места, отправились в свое отечество. Но смелость вефсамитян при возвращении Кивота Завета оскорбила Иегову, Который поразил дерзких страшным наказанием; 50 070 человек пали мертвыми; старейшины города до того поражены были этим ударом, что не знали, что делать и куда отправить Кивот. «Кто может стоять пред Господом, - говорили они в страхе, - сим святым Богом?и к кому Он пойдет от нас?» (там же, 6:20). Наконец, несчастные решились послать в Кариа-фиарим, чтобы жители его пришли и взяли к себе Кивот, Просьба их была исполнена. Ковчег Завета был перенесен из Вефсамиса и поставлен в дом Аминадава под присмотром Елеазара, происходившего из колена Иудина, и святыня Израилева находилась здесь до царствования Давида. Прошло 20 лет после этого времени, и ничего не случилось достойного памяти потомства. Священная история проходит молчанием этот долгий период, в который дети Иакова, порабощенные игу филистимлян, забыли Бога отцов своих и впали в то состояние слабости и презренного ничтожества, в которое впадают все нации, порабощенные и забывшие свои обязанности. Но возможно ли, чтобы Иегова дал погаснуть тому светильнику, свет которого некогда должен был разлиться на всю землю? Долго вопли оставались безуспешными; наконец несчастные израильтяне начали обращаться к своему Господу и обратились к Самуилу, чтобы он свергнул иго. Самуил отвечал: «Если вы всем сердцем своим обращаетесь к Господу, то удалите из среды себя богов иноземных и Астарт и расположите сердце ваше к Господу, и служите Ему одному, и Он избавит вас от руки Филистимлян». Потом Самуил собрал весь Израиль в Массифафе и здесь в первый раз отправлял должность главного судьи; он приказал готовиться к сражению посредством поста и молитвы и старался внушить храбрость соотечественникам. Между тем филистимляне при вести об этом чрезвычайном собрании, цель которого от них не могла ускользнуть, расположились на высотах Массифафа. Это быстрое появление неприятелей поразило страхом робких иудеев. «Не переставай взывать о нас к Господу Богу нашему, чтоб он спас нас от руки Филистимлян». Но враги приближались, и, когда великий судья начал приносить жертву, нападение уже началось. Но в это-время, как и во дни Иисуса Навина, стихии начали сражаться за иудеев; небо вдруг покрылось тучами, и страшный гром поразил ужасом ряды филистимских воинов, которые со страху обратились в бегство и убиваемы были по частям до Вефхора. Самуил поставил каменный памятник между Массифафом и Саном, и место это названо было камнем помощи. После этой победы израильтяне сделались независимыми; Самуил возвратил все потерянные города, и мир не был нарушаем во все долгое правление Самуила. Освободив свое отечество, великий судья занялся управлением своей страны; он каждый год посещал Вефиль, Галгалы и Масси-фаф, чтобы самому видеть, как соблюдается правосудие в его областях; наконец, в Рамафе, своей резиденции, он посвящал все время или делам публичным или богослужению. Под старость судья для облегчения своей тяжести разделил свою власть с двумя своими детьми. Но дети Самуила не оправдали его надежд. Они ьели нескромную жизнь и брали взятки. Этим воспользовались старейшины народа и начали просить у Самуила царя, по примеру других народов; ибо еще при Гедеоне они хотели учредить монархическое правление. Иудеи представляли, что постоянный и наследственный повелитель лучше может защитить их от врагов, сосредоточив все силы и интересы народа. Они смотрели на этот предмет с его хорошей стороны; но строгий Самуил представил дело так, как оно есть. «Вот какие будут права царя, - говорил пророк народу, - который будет царствовать над вами: сыновей ваших он возьмет и приставит их к колесницам своим и сделает всадниками своими, и будут они бегать пред колесницами его; и поставит их у себя тысяче начальниками и пятидесятниками, и чтобы они возделывали поля его, и жали хлеб его, и делали ему воинское оружие и колесничный прибор его; и дочерей ваших возьмет, чтоб они составляли масти, варшш кушанье и пекли хлебы». Далее говорит он, что царь имение их отдаст своим рабам и на их собственность наложит подать, а их самих сделает рабами. «И восстенаете тогда от царя вашего, - продолжал маститый старец, - которого вы избрали себе; и не будет Господь отвечать вам тогда. Но народ не согласился послушаться голоса Самуила, и сказал: нет, пусть царь будет над нами» (1 Цар. 8:11 - 19). Но народ решительно требовал царя и не внимал никаким убеждениям. «Нет, пусть царь будет над нами, - говорили иудеи, - и мы будем как прочие народы: будет судить нас царь наш, и ходить пред нами, и вести войны наши». Итак, Самуилу ничего не оставалось делать, как заняться избранием достойного человека; одно чрезвычайное обстоятельство привело к нему избранного Богом. Молодой человек, из колена Вениаминова, искал своих заблудившихся ослов и переходил, таким образом, из колена в колено; наконец уже хотел было возвратиться домой, как один из его служителей обратил его внимание на Самуила как на человека, который может ему указать, где найти заблудившихся животных. И странники пришли к судье в то время, когда он шел благословлять жертвоприношение народа. Увидев прекрасного молодого человека, пророк, по внушению Божию, узнал, что он назначен быть царем над народом еврейским, а поэтому и решился его помазать при настоящем случае. Человек этот назывался Саулом, был статный и красивый собой; а известно, что красота физическая и высокий рост в древности считались необходимыми принадлежностями героя; притом этот молодой человек происходил из младшего колена, из такого семейства, которое отличалось тихим и кротким характером; все это располагало в пользу Саула и заставляло думать, что он не способен быть гордым и непослушным. Пророк пригласят будущего царя и его отрока на праздник, куда и сам шел и где было около тридцати человек. Пришедши в собрание, судья, к великому изумлению всех присутствовавших, дал молодому человеку первое место между старейшинами. На следующее утро, после долгого совещания Саула с судьей, последний, при отъезде сына Кисова, взял сосуд с елеем и возлил на главу его и, поцеловав, сказал: «Вот, Господь помазывает тебя в правителя наследия Своего [в Израиле, и ты будешь царствовать над народом Господним и спасешь их от руки врагов их, окружающих их]» (там же, 10:1). И в доказательство справедливости слов своих Самуил предсказывает ему все, что случится с ним на дороге. Потом он приказал помазанному царю через 7 дней явиться в Галгалы прежде его, где они принесут вместе жертву, а он (Саул) после получит наставление, что делать. Между тем Самуил открыл всеобщее собрание в Массифафе, чтобы узнать, на кого падет определенно избрание Божье. Здесь опять судья старался поколебать решимость народа; но успел так же мало, как и в первый раз. Поэтому он решился бросить жребий, который и пал сначала на колено Вениамина, потом на семейство Маттарина, наконец на Саула, сына Кисова. Тогда пророк отыскал Саула, скрывавшегося в суматохе, и представил его народу, который принял своего повелителя с криками: «Да здравствует царь!» Самуил потом громким голосом прочитал основные законы, относящиеся к царствованию, и написал все эти слова в книге, которую он положил в Ковчеге. «Когда ты придешь в землю, которую Господь, Бог твой, дает тебе, и овладеешь ею, и поселишься на ней, и скажешь: «поставлю я над собою царя, подобно прочим народам, которые вокруг меня», то поставь над собою царя, которого изберет Господь, Бог твой; из среды братьев твоих поставь над собою царя; не можешь поставить над собою {царем/ иноземца, который не брат тебе. Только чтоб он не умножал себе коней и не возвращал народа в Египет для умножения себе коней, ибо Господь сказал вам: «не возвращайтесь более путем сим»; и чтобы не умножал себе жен, дабы не развратилось сердце его, и чтобы серебра и золота не умножал себе чрезмерно. Но когда он сядет на престоле царства своего, должен списать для себя список закона сего с книги, находящейся у священников левитов, и пусть он будет у него, и пусть он читает его во все дни жизни своей, дабы научался бояться Господа, Бога своего, и старался исполнять все слова закона сего и постановления сии; чтобы не надмевалось сердце его пред братьями его, и чтобы не уклонялся он от закона ни направо, ни налево, дабы долгие дни пребыл на царстве своем, он и сыновья его посреди Израиля» (Втор. 17:14-20). После этой церемонии весь народ разошелся по домам. Но в это время послышался ропот недовольных, которые говорили: «Кто спасет нас? Не этот ли человек, который не одержал еще ни одной победы над врагами?» Для предупреждения дальнейших неудовольствий новый царь представил доказательство своего мужества, одержав победу над ам-монитянами. Самуил назначил опять всеобщее собрание в Галгалах. Здесь весь народ утвердил своего царя и праздновал его восшествие на престол. Тогда-то старец Самуил предстал всему народу иудейскому и сказал ему: «Вот, я послушался голоса вашего во всем, что вы говорили мне, и поставил над вами царя, и вот, царь ходит пред вами; а я состарился и поседел; и сыновья мои с вами; я же ходил пред вами от юности моей и до сего дня; вот я; свидетельствуйте на меня пред Господом и пред помазанником Его, у кого взял я вола, у кого взял осла, кого o6идете и кого притеснил, у кого взял дар и закрыл в деле его глаза мои, - и я возвращу вам». Тогда народ единогласно отвечал: «Ты не обижал нас и не притеснял нас и ничего ни у кого не взял» (1 Цар. 12:1-4). Оправданный всеобщим свидетельством народа правдивый судья произнес строгий суд над тем же самым народом; он напомнил ему все его заблуждения и указал на последнее неблагоразумие. «Теперь станьте и посмотрите на дело великое, которое Господь совершит пред глазами вашими: не жатва ли пшеницы ныне? Но я воззову к Господу, и пошлет Он гром и дождь, и вы узнаете и увидите, как велик грех, который вы сделали пред очами Господа, прося себе царя». По призвании Самуилом Господа вдруг ударил страшный гром и пошел проливной дождь с такой силой, что все поля вскоре представляли ужасную картину опустошения, производимого водой. Пораженные ужасом иудеи обратились к пророку и просили воссылать к Господу Богу молитвы, чтобы не умереть им, за то что они ко всем прочим проступкам присоединили еще просьбу о царе. Самуил отвечал: «Не бойтесь, грех этот вами сделан, но вы не отступайте только от Господа и служите Господу всем сердцем вашим и не обращайтесь вслед ничтожных богов, которые не принесут пользы и не избавят; ибо они - ничто; Господь же не оставит народа Своего ради великого имени Своего, ибо Господу угодно было избрать вас народом Своим; и я также не допущу себе греха пред Господом, чтобы перестать молиться за вас, и буду наставлять вас на путь добрый и прямой; только бойтесь Господа и служите Ему истинно, от всего сердца вашего, ибо вы видели, какие великие дела Он сделал с вами; если же вы будете делать зло, то и вы и царь ваш погибнете» (там же, 12:20-25). Саул царствовал после этого два года; неприятности с филистимлянами начали опять возобновляться, и оба народа уже готовы были завязать жаркую войну. Самуил запретил царю приносить жертву, которая должна предшествовать сражению, прежде его пришествия. Но Саул, видя, что 7 дней, определенных судьей, прошли, а он не являлся, между тем люди, окружающие его, расходятся, решился сам принести жертву всесожжения; в это время вдруг явился разгневанный старец и отступил от царя, когда последний подошел к нему, чтобы приветствовать. «Что ты сделал?» - сказал он грозным голосом Саулу, который напрасно старался оправдаться тем, что воины его начали расходиться, и он боялся, что враги могли явиться в Галгалы и застать его неготовым к сражению. «Худо поступил ты, - сказал Самуил царю, - что не исполнил повеления Господа Бога твоего, которое дано было тебе, ибо ныне упрочил бы Господь царствование твое над Израилем навсегда; но теперь не устоять царствованию твоему; Господь найдет Себе мужа по сердцу Своему, и повелит ему Господь быть вождем народа Своего, так как ты не исполнил того, что было повелено тебе Господом» (1 Цар. 13:13-14). Эти страшные угрозы исполнились на тех же самых долинах Галгалы, которые видели возвышение Саула. Против формального определения закона, и несмотря на почтение его к судье, несчастный государь осмелился удержать лучшую часть добычи амаликитян и оставить в живых царя этого народа. Лишь только узнал это Самуил, как тотчас явился на гору Кармил, где царь расположился на лугу торжествовать свою победу и принести всесожжение Богу. Саул увидел судью и сказал: «Благословен ты у Господа; я исполнил слово Господа». Самуил отвечал: «А что это за блеяние овец в ушах моих и мычание волов, которое я слышу?» Саул отвечал: «Привили их от Амалика, так как народ пощадил лучших из овец и волов для жертвоприношения Господу Богу твоему; прочее же мы истребили». И сказал Самуил Саулу: «Подожди, я сказку тебе, что сказал мне Господь ночью». Сказал ему Саул: «Говори». Самуил продолжал: «Не мальм ли ты был в г/газах твоих, когда сделался главою колен Израилевых, и Господь помазал тебя царем над Израилем? И послы тебя Господь в путь, сказав: «иди и предай заклятию нечестивых Амаликшпян и воюй против них, доколе не уничтожишь их». Зачем же ты не послушал гласа Господа и бросился на добычу, и сделал зло пред очами Господа?» Саул отвечал, что он исполнил волю людей своих и волю Божью, привел Агага, царя амаликитян, самый народ истребил и взял богатую добычу, из стад и буйволов состоявшую, и все это принес в жертву Богу. Пророк сказал на это: «Неужели всесожжения и жертвы столько же приятны Господу, как послушание гласу Господа? Послушание лучше жертвы и повиновение лучше тука овнов; ибо непокорность есть такой же грех, что волшебство, и противление то же, что идолопоклонство; за то, что ты отверг слово Господа, и Он отверг тебя, чтобы ты не был царем [над Израилем]» (1 Цар. 15:13-23). После этого грозного определения Самуил хотел идти, но Саул, чтобы остановить его, схватился за край одежды его и разодрал ее. Тогда старец сказал: «Ныне отторг Господь царство Израильское от тебя и отдал его ближнему твоему, лучшему тебя» (там же, 28). Впрочем, Самуил согласился не унижать царя в присутствии народа и его старейшин и согласился с ним идти молить Господа Бога. Но здесь опять представилось новое доказательство его характера. Пророк приказал привести царя амаликитского. Агаг тотчас явился, трепеща всем телом; и при виде блистающего оружия в руках судьи, он вскричал: «Конечно горечь смерти миновалась?» - «Как меч твой жен лишал детей, так мать твоя между женами пусть лишена будет сына». И с этими словами Самуил вонзил кинжал в горло несчастного царя и убил его. После этого поступка пророк удалился в Армафем и не переставал оплакивать участь несчастного Саула. «И сказал Господь Самуилу: доколе будешь ты печалиться о Сауле, которого Я отверг, чтоб он не был царем над Израилем? Наполни рог твой елеем и пойди; Я пошлю тебя к Иессею Вифлеемлянину, ибо между сыновьями его Я усмотрел Себе царя». Самуил отвечал: «Как я пойду? Саул услышит и убьет меня». Господь отвечал: «Возьми в руку твою телицу из стада и скажи: «я пришел для жертвоприношения Господу»; и пригласи Иессея [и сыновей его] к жертве; Я укажу тебе, что делать тебе, и ты помажешь Мне того, о котором Я скажу тебе» (1 Цар. 16:1-3). Приход старца в Вифлеем встревожил весь город, и старейшины его вышли к пророку навстречу и спрашивали, мирен ли его приход в город? Самуил отвечал: «Мирен, для жертвоприношения Господу пришел я; освятитесь и идите со мною к жертвоприношению». Потом он назначил праздник и пригласил Иессея и всех его сыновей. «Не этот ли избранный Богом?», .- сказал пророк, видя Елиава, красота которого и статный вид понравились ему. Но Господь отвечал: «Не смотри на вид его и на высоту роста его; Я отринул его; Я смотрю не так, как смотрит человек; ибо человек смотрит на лице, а Господь смотрит на сердце». Потом Иессей привел всех шестерых сыновей и поочередно представил их пророку. «Нет ли у тебя еще детей?» - спросил Самуил, осмотревши пришедших. Иессей отвечал, что у него есть еще сын самый младший, но теперь он пасет стада. Самуил велел его привести. Юный пастырь явился перед великим судьей. Это был Давид, «он был белокур, с красивыми глазами и приятным лицем». И сказал Господь к Самуилу: «Встань, помажь его, ибо это он». Пророк тотчас взял сосуд с елеем и возлил его на главу Давида, и «почивал Дух Господень на Давиде с того дня и после». Это был последний подвиг общественной жизни великого судьи; последние дни его протекли в уединении, где он не переставал поучать своих собратий и молиться за них. Давид, преследуемый Саулом, нашел у него убежище на некоторое время. На 78-м году своей жизни судья скончался за два года до смерти Саула; весь Израиль проливал горькие слезы над гробом своего благодетеля и судьи. Так скончался великий человек, который между знаменитостями еврейского народа должен занять место непосредственно подле Моисея. Это один из самых замечательнейших характеров древности; он принадлежит к числу тех знаменитых людей Рима и Греции, имя которых возбуждает такой энтузиазм и которые всегда окружены благоговейным удивлением. Какая непоколебимая привязанность к законам отечественным! Какая любовь к независимости своей страны и к свободе своих сограждан. Он один извлек Израиль из состояния унижения и рабства, в которое они впали, забыв свой закон. Моисей говорил им: «Вас двенадцать колен, но сражайтесь как один человек». Но они думали, что каждое из них, поражая своего врага отдельно, покажет более храбрости. И сами они большими потерями познали ложность своей мысли, как это показывает история от Иисуса Нави на до последнего судьи. Моисей приказал, при вступлении в землю обетованную, истребить хананеян и никогда, по крайней мере, не смешиваться с ними. Но мы знаем, что хананеяне не были истреблены и жили долгое время между евреями, или независимо от них, или как их данники или союзники, откуда проистекали по большей части те бедствия, которые предвидел их законодатель. Израильтяне женились на дочерях хананеян и сами отдавали своих дочерей за детей врагов, и от этого так часто забывали Иегову, впадали в постыдное идолопоклонство, учреждали священные рощи для своих новых богов и в наказание за это подвергались рабству иноплеменников. Время от времени Бог поставлял им освободителя, который, освободив свой народ от ига, успевал на некоторое время обратить их на добрый путь; но несчастная наклонность к идолопоклонству опять приводила их к рабству. Известны печальные следствия вражды, вспыхнувшей между гаваонитянами и ефремлянами; и кровавые плоды жестокости, которую употребили дети Вениамина против жены одного левита. По замечанию Священного Писания, после Самсона в Израиле не было судьи; и всякий делал то, что сам считал лучшим. И эта анархия продолжалась в несчастное правление Илия. Правда, этот судья не имел недостатка в способностях к управлению; но слабость его характера была причиной ужасных беспорядков, жертвою которых он был первый. Дети, чуждые его добродетели, были убиты в сражении, Кивот Завета попал в руки врагов - филистимлян, которые подчинили себе на 20 лет народ Божий. С этого времени начинается история Самуила. Эгот великий человек, с гением своего ума соединявший высокую добродетель, лишь только получил власть, которую Иегова и народ ему вручили, тотчас расторг узы ига, столь долго тяготившего его соотечественников, и надолго водворил в своей стране мир и независимость. Можно ли представить, чтобы Самуил без благоразумия и таланта мог управлять своим отечеством так долго и умирить его внутри и извне. Некоторые из ученых думают, что Самуил был первосвященником и наследовал эту должность после Илия, но это несправедливо; этот судья происходил от простого левита, из рода Корея; но известно, что первосвященническое достоинство было наследственным в семействе Аарона; и по закону простой левит тогда только мог бы совершать эту должность, когда семейство Аароново совершенно исчезло. Но мы знаем, что достоинство первосвященника оставалось в фамилии Илия до Соломона, при котором старшую линию дома Ааронова заменила младшая. Но возражают, что Самуил сам приносил жертвы. На это надо заметить, что судья более распоряжался жертвоприношением без своего участия в исполнении обрядов, и самый подлинник приводит к той же мысли; еврейское слово, немного измененное, может представить три различные значения: разить, поражать и приказывать поражать. Мы и сами часто говорим: я построил дом, вместо выражения: я приказал построить дом. Самуилу приписывают также учреждение помазания царей. Но то помазание, которое пророк дал Саулу и Давиду, не должно быть смешиваемо с помазанием наших царей; это было не что иное, как простое избрание Божье, которое должно быть подтверждено словами урима и туммима, которые во всяком случае должны предшествовать священному действию. Самуил в старости образовал школу пророков в деревне Наиоф, невдали от Рамафы, его отечественного города. Здесь-то, в тишине уединения, он преподавал им свои пророческие вдохновения. Подобные школы существовали и после смерти судьи во время Илии и Елисея; можно сказать, что это благочестивое заведение давало пророков постоянно до самого плена. Самуилу приписывают написание Книги Судей. Это мнение общее и самое вероятное. Впрочем, есть очень замечательные писатели, которые приписывают ее не Финеесу, или Езекии, или Ездре, судьям, каждый из которых был автором истории своего времени. Книга Судей по-еврейски называется Шофетим; это слово очень близко финикийскому суффет (карфагенский судья). Но, может быть, скажут, что между этими словами нет ничего общего, кроме звуков одинаковых? Этот вопрос мы постараемся решить исследованием формы правления судейского у евреев. Известно, что Карфаген управлялся сенатом и двумя судьями, или суффетами, избираемыми пожизненно; в то же время народ назывался правителем и принимал участие в законодательстве. Архонты афинские и диктаторы Рима мало чем отличались от суффетов карфагенских. У евреев правление разделялось между синедрионом, правительством священным, и военным начальником, избираемым пожизненно; в важных случаях был созываем народ, большинство голосов которого всегда решало дело. Некоторые из ученых иудейское правление при судьях сравнивают с правлением германцев, галлов и бриттов до завоевания их римлянами. Греции думает, что военный начальник еврейский отличался от царя только тем, что не окружал себя ни пышностью, ни великолепием. Судье, говорит Иосиф, евреи всегда давали величайшую власть как гражданину, отличному по храбрости и талантам воинским. Мы к этому прибавим, что избрание судьи независимо от людей; Бог, верховный начальник Своего народа, давал им в случае нужды освободителя, который заступал Его место и действовал Его властью. «Ни я, ни дети мои, - говорил Гедеон, - не будут царями и не будут управлять вами; один только Иегова ваш Господь». Когда Самуил жаловался Господу на упрямство евреев, при испрошении царя, «не тебя, а Меня они отвергнули», отвечал ему Иегова. Притом замечательно, что Божественное избрание со стороны Бога должно быть принято свободно от народа; к этой мысли приводят нас многие места Священного Писания. Бог может дать закон, но Он довольствуется только предложением. И тот человек, который уважает свободу, может почитать свободу и целой нации. Если истинно, что некоторые судьи управляли только некоторыми коленами, то в Священном Писании также нигде не говорится, чтобы колена, не признающие их власти, были покоряемы или принуждаемы. Иоффай сначала был избран народом только для того, чтобы защитить Израиля от аммонитян; но можно сказать, что Бог утвердил это избрание за личное достоинство храброго израильтянина. Судьи часто председательствовали в синедрионе; но всегда управляли армией; они также имели власть назначать общее собрание народа, но не принимали почти никакого участия в его ходе; они пользовались только тем уважением, которое свойственно их лицу и достоинству. Впрочем, надо различать два состояния народа, до и после завоевания. До завоевания весь народ иудейский представлял армию, которою надо было управлять начальнику постоянному, почти с диктаторской властью. После занятия Палестины судья не исполнял никаких обязанностей, если не было войны; власть тогда уже переходила к синедриону. «Судьи не пользовались неограниченной властью, - говорит Пасторет, - они не были подобны правителям других народов, не украшались короной, не окружали себя толпой телохранителей, не собирали дани. Когда же наступало время войны, власть их была неограниченна; они имели даже право над жизнью и смертью» (Hist, de la legislat). Это место пожизненного консульства могло оставаться свободным на некоторое время и даже довольно долго; но, когда судья избирался, он безусловно подчинялся закону и был окружен любовью народной; не было примера, чтобы судья начал злоупотреблять своей властью, и под их управлением народ всегда наслаждался спокойствием, чего часто не видишь у других народов... Власть судей никогда не простиралась до того, чтобы они могли издать новый закон или установить новое наказание для народа; впрочем, в этом отношении они нисколько не отличались от царей. «Власть царей еврейских, - говорит Флери, - была очень ограничена; они обязаны были охранять закон, как и другие обычаи; они не могли ни изменить, ни прибавить ничего. Нет примера, чтобы царь еврейский издал новый закон». И женщины не были лишены права быть судьей народа, как показывает история знаменитой и вдохновенной Деворы. Все писатели иудейские и многие из христианских приписывают Самуилу 24 первые главы 1-й книги Царств, именно историю своего правления, большую часть царствования Саула и начало царствования Давида; в этом случае они опираются на слова книги Паралипоменон, где говорится, что первые и последние действия царя Давида написаны в книге Самуила, в книге пророка Нафана и пророка Гада (1 Пар. 29:29). Другие же думают, что Иеремия составил эту книгу из древних памятников; а некоторые приписывают самому Давиду или Езекии; есть и такие, которые считают автором 1-й книги Царств Ездру. Один из ученых новейшего времени говорит, что эта книга написана одною рукою и должна быть составлена человеком, который жил гораздо позже этого времени и при составлении своего творения пользовался современными записками. Среди многих доказательств, приводимых в пользу этого мнения, можно указать на похвалы, которые воздаются Самуилу в книге, приписываемой ему. Несмотря на эти доказательства, мы считаем за лучшее следовать большинству. Из одного места, находящегося в книге Руфь, можно видеть, что Самуил был автором и этой книги. Память св. пророка Самуила празднуется 20 августа.

САПФИРА, см. Анания и Сапфира.

САРЕЯ I, первосвященник (см. Азария IV).

САРЕЯ II (586 г. до Р. X.), двадцать восьмой первосвященник иудейский, сын и преемник Азарии IV. Он проходил первосвященническое служение в конце царствования Седекии, когда Иерусалим был взят и разрушен Навуходоносором. Сарея был схвачен Навузарданом (4 Цар. гл. 25) и приведен к Навуходоносору, который приказал умертвить его. Этот первосвященник опущен в летописи Иудейской. Преемником его был Иоседек.

САРРА, супруга Авраама и в то же время его сестра по отцу; другие думают, что она была просто племянница патриарха или, будучи дочерью Аррана, старшего сына Фарры, была сестра Лота и Мелхи, жены Нахора. Первое мнение кажется более вероятным и общепринятым по множеству доказательств. Впрочем, Авраам относительно этого предмета так ясно выражается, что надо сделать натяжку текста Священного Писания, чтобы понимать это иначе. Когда Авимелех, узнавший во сне о тех бедствиях, которые угрожали ему за Сарру, дружески жаловался Аврааму на его хитрость, патриарх, оправдываясь в этом поступке, между прочим сказал: «Да она и подлинно сестра мне: она дочь отца моего, только не дочь матери моей; и сделались моею женою» (Быт. 20:12). Замечательно, что это пояснение патриарх сделал не из страха, как прежде, а по доброй воле. Супруга Авраама сначала называлась Сара; мы постараемся представить, по какому случаю это имя было изменено. Сарра была уже замужем, когда ее тесть Фарра оставил город Ур в. Халдее и решился поселиться в Харране, в Месопотамии. Верная супруга последовала за своим мужем в страну Ханаанскую, а потом в Египет, куда принудил их удалиться голод. Здесь-то патриарх, опасаясь подвергнуться неприятностям этого варварского народа из-за жены, которая была красавица, решился выдать ее за свою сестру. «Вот, я знаю, - говорил он своей супруге, - что ты женщина, прекрасная видом; и когда Египтяне увидят тебя, то скажут: это жена его; и убьют меня, а тебя оставят в живых; скажи же, что ты мне сестра, дабы мне хорошо было ради тебя, и дабы жива была душа моя чрез тебя» (Быт. 12:11-13). Предположения его исполнились; фараон, узнав красавицу-иностранку, взял ее к своему двору, а брата ее осыпал подарками, и возвратил ее по принадлежности, Аврааму только по убеждению предсказателей, которые приписывали этому поступку ту казнь, которую Бог послал на его дом; когда зараза появилась в стране, царь советовался со своими жрецами об этом; они сказали, что насилие, которое он сделал иностранной женщине, есть причина несчастья (loseph Ant. lud.). Благочестивое семейство, тотчас отправленное из Египта по приказанию фараона, возвратилось в землю Ханаанскую. Сарра долго страдала бесчадием, хотя Бог уже три раза повторял ее господину следующее возвышенное обещание: «Я произведу от тебя великий народ, и благословлю тебя, и возвеличу имя твое, и будешь ты в благословение». Огорченная несчастьем, она сказала своему мужу: «Вот, Господь заключи/i чрево мое, чтобы мне не рождать; войди же к служанке моей: может быть, я буду иметь детей от нее». Авраам исполнил волю своей печальной подруги, и Агарь зачала. Но египтянка, возгордившись этим преимуществом, осмелилась укорять свою госпожу, которая не могла снести этой обиды и жаловалась своему супругу: «В обиде моей ты виновен; я отдала служанку мою в недра твое; а она, увидев, что зачала, стала презирать меня; Господь пусть будет судьбою между мною и между тобою». Авраам отвечал: «Вот, служанка твоя в твоих руках; делай с нею, что тебе угодно» (Быт. 16:5-6). И гордая раба, униженная своей госпожой, должна была оставить дом, куда, впрочем, вскоре возвратилась и просила прощения, по наставлению ангела, явившегося ей на пути. Сарра между тем уже почти теряла надежду сделаться когда-либо матерью; потому что уже 4 года прошло с того времени, как Бог обещал отцу верующих, что Он даст ему сына, который будет родоначальником многочисленного потомства. Наконец св. патриарх получил новое видение, в котором между прочим сказал ему Бог: «Сару, жену твою, не называй Сарою, но да будет имя ей: Сарра; Я благослов.1Ю ее и дам тебе от нее сына; благословлю ее, и произойдут от нее народы, и цари народов произойдут от нее». Патриарх поклонился до земли и думал про себя: «Неужели от столетнего будет сын? и Сарра, девяностолетняя, неужели родит?» Потом, обращаясь к Богу, он просил Его, чтобы Он сохранил жизнь Измаила, его сына. «Бог же сказал [Аврааму]: именно Сарра, жена твоя, родит тебе сына, и ты наречешь ему имя: Исаак; и поставлю завет Мой с ним заветом вечным [в том, что Я буду Богом ему и] потомству его после него. И о Измаиле Я услышал тебя: вот, Я благословлю его, и возращу его, и весьма, весьма размножу; двенадцать князей родятся от него; и Я произведу от него великий народ» (Быт. 17:15-20). Далее Он предсказал, что Сарра родит сына через год от этого времени. Отец верующих жил в долине Мамврийской. Однажды, сидя у дверей своей палатки, он, около полудня, увидел трех странников, которые приближались прямо к нему. Радушный хозяин тотчас вышел им навстречу и предложил свое гостеприимство. Под ветвистым и тенистым дубом патриарх предложил своим гостям трапезу, состоявшую из упитанного теленка, хлеба, молока и пирогов, приготовленных его супругой. Во время разговора, который завязался между хозяином и странниками, один из них направил речь на предмет его желаний, утешал хозяина от имени Божия, что не пройдет и года, как у него родится сын, столь желанный; Сарра, слыша это, не могла не улыбнуться, говоря про себя: «Мне ли, когда я состарилась, иметь сие утешение? и господин мой стар». Странник, обращаясь к Аврааму, спрашивал его, отчего невозможно для Всемогущего исполнить то, что он ему говорит: «Есть ли что трудное для Господа?» Сарра отреклась, «а сказала: я не смеялась». Посланник Божий настаивал и наконец заставил ее сознаться; потом обещал двум престарелым супругам, что он в следующий год возвратится к ним, чтобы посмотреть сына, который у них родится в это время. Вскоре после этого посещения трех ангелов Авраам оставил долину Мамврийскую и поселился в Герарах, между Гацисом и Суром. Здесь он прибег к той же хитрости, как и в Египте, и назвал Сарру опять своей сестрой, которая, несмотря на свои 90 лет, была еще очень хороша лицом. Но и здесь, как и в земле фараона, не избавил от неприятностей свою супругу; Сарра, беременная Исааком, была взята Авимелехом, царем герарским; но Бог, хранящий свою рабу, не позволил, чтобы она осквернила себя, разделивши ложе с иноплеменником: Он явился во сне похитителю и угрожал ему смертью, если он не отдаст тотчас своему супругу женщины, похищенной им; а в наказание за этот поступок он поразил его дом бесплодием. Авимелех, устрашенный этим видением, извинялся своим незнанием, исполнил приказание Божие и возвратил Сарру неприкосновенной Аврааму, сказав ему, зачем навлек на него гнев небесный. Патриарх отвечал, что он не знает благих его намерений и опасался из-за жены за свою жизнь, притом она и в самом деле его сестра по отцу. Царь осыпал его подарками и позволил ему жить в его владениях где угодно. Обращаясь к Сарре, он сказал: «Вот, я дал брату твоему тысячу сиклей серебра; вот, это тебе покрывало для очей пред всеми, которые с тобою, и пред всеми ты оправдана» (Быт. 20:16). Авраам и Сарра помолились Господу, чтобы Он разрешил бесплодие, которое наложил на дом Авимелеха. Бог услышал их молитву и исцелил Авимелеха, жену его и рабынь его, и они начали рождать. Наконец исполнилось их пламенное желание; к концу года, означенного Господом, Сарра родила Исаака, что значит смех, потому что дитя благословения низвело улыбку радости на уста его родителей. «Смех сделал мне Бог! - вскричала счастливая Сарра. - Кто ни услышит обо мне, рассмеется. Кто сказал бы Аврааму, - прибавила она, - Сарра будет кормить детей грудью? ибо в старости его я родила, сына» (Быт. 21:6-7). И в самом деле, Сарра сама кормила сына молоком, и когда пришло время отнять его от груди (Исаак отнят был от груди на шестом году, по преданию еврейскому, подтверждаемому бл. Иеронимом), Авраам сделал большой праздник по этому случаю. Но, боясь зависти своей соперницы, Сарра обратилась с просьбой к Аврааму, чтобы он изгнал Агарь и сына ее: «Выгони эту рабыню и сына ее, ибо не наследует сын рабыни сей с сыном моим Исааком». Но слова эти показались патриарху слишком жестокими; Бог явился ему и приказал исполнить волю Сарры. «Не огорчайся ради отрока и рабыни твоей; во всем, что скажет тебе Сарра, слушайся голоса ее, ибо в Исааке наречется тебе семя». После этого жена Авраама жила еще 34 года. Возвратившись в Хеврон, она умерла на 127 году своей жизни. Ее супруг решился купить поле, которое можно было бы сделать кладбищем для всей его фамилии. Достойна замечания благородная распря, которая возникла между хеттеянами, желавшими отдать место даром, и патриархом, который предлагал за это деньги. «Послушай нас, - говорили хеттеяне Аврааму, - господин наш; ты князь Божий посреди нас; в лучшем из наших погребальных мест похорони умершую твою; никто из нас не откажет тебе в погребальном месте, для погребения [на нем] умершей твоей». На эти слова Авраам поклонился, по обыкновению той страны, и отвечал: «Если вы согласны, чтобы я похоронил умершую мою, то послушайте меня, попросите за меня Ефрона, сына Цохарова, чтобы он отдал мне пещеру Махпелу, которая у него на конце поля его, чтобы за довольную цену отдал ее мне посреди вас, в собственность для погребения» (Быт. 23:4-9). Но Ефрон просил патриарха взять это место даром; Авраам не соглашался и наконец убедил продать ему поле, пещеру и деревья вокруг них, и все это стоило 400 дидрахм серебра чистого. И в этой-то пещере положил престарелый патриарх подругу своей жизни. Поле это с пещерой, находившейся в Хевроне, были утверждены навсегда за Авраамом от детей хеттовых.

САУЛ (1080 г. до Р. X.), первый царь израильский, сын Киса, из колена Вениаминова. Когда ослы его отца заблудились, Саул послан был искать их со своими служителями. Бесполезно обошедши всю страну и боясь, чтобы долгое отсутствие не наделало беспокойств родителям, юноша хотел возвратиться домой и убеждал идти за собой и своего товарища; но последний отказался и убеждал Саула войти в город, где живет человек Божий: «Вот в этом городе есть человек Божий, человек уважаемый; все, что он ни скажет, сбывается; сходим теперь туда; может быть, он укажет нам путь наш, по которому нам идти». Саул возразил: как же они пойдут к человеку Божию, если у них все истощилось, хлеба нет, поэтому и нечего принести служителю Божию. Юноша отвечал, что у него хотя бы осталось немного денег, именно четвертая часть сикля; если они это отдадут человеку Божию, то возвестит им путь (известно, что в древности к царям и людям знаменитым нельзя было являться без подарков). Саул согласился, и оба вместе отправились искать пророка. При входе в город они встретили несколько девиц, идущих за водой, и просили сказать, где им найти прозорливца. Девицы отвечали: «Есть; вот, он впереди тебя; только поспешай, ибо он сегодня пришел в город, потому что сегодня у народа жертвоприношение на высоте». Едва молодые странники вошли в город, как встретились с Самуилом, который лишь только собрался в путь. Саул, не зная в лицо пророка, обратился к нему со следующим вопросом: «Скажи мне, где дом прозорливца?» Самуил отвечал: «Я прозорливец», - и по внушению Божию узнал в этом молодом человеке будущего царя, которого ему надобно помазать. «Иди впереди меня на высоту, - сказал он Саулу, - и вы будете обедать со мною сегодня, и отпущу тебя утром, и все, что у тебя на сердце, скажу тебе; а об ослицах, которые у тебя пропали уже три дня, не заботься; они нашлись. И кому все вожделенное в Израиле? Не тебе ли и всему дому отца твоего?» Саул вовсе не ожидал подобной чести и теперь считал себя недостойным и говорил пророку: разве ему неизвестно, что он происходит из колена Вениаминова, самого младшего из колен иудейских, а семейство его также принадлежит к числу последних в своем колене. Несмотря на это, Самуил взял Саула с товарищем и повел в Ваму. Пришедши туда, он ввел их в собрание, дал ему первое место между 70 мужами, званными на праздник, и приказал служить ему с особенным усердием и воздавать ему особенную честь. На следующий день Саул получил священное помазание из рук великого судьи, который, чтобы утвердить его в этой уверенности, предсказал ему все, что случится с ним на дороге. «Когда эти знамения сбудутся с тобою, тогда делай, что может рука твоя, ибо с тобою Бог. И ты пойди прежде меня в Галгал, куда и я приду к тебе для принесения всесожжении и мирных жертв; семь дней жди, доколе я не приду к тебе, и тогда укажу тебе, что тебе делать» (1 Цар. 10:7-8). После этого Саул отправился со своим служителем, и все то, что пророк им предсказал, исполнилось в точности. Пришедши на холм, на котором стоял городок, где филистимляне имели свой гарнизон, оба путешественника встретили толпу пророков, которые, сопровождаемые музыкой, спускались с этого возвышения; тотчас Дух Божий сошел на Саула, и он сделался другим человеком и начал пророчествовать с ними. Все знавшие Саула с удивлением говорили: «Что это сталось с сыном Кисовым? неужели и Саул во пророках?» И эти слова повторял каждый, так что они наконец обратились в пословицу. После этого юный царь встретил своего дядю (вероятно, Нира, отца храброго Авенира и брата Киса) и сказал ему, что они уже узнали об ослах от прозорливца; но о прочем умолчал; между тем Самуил назначил общее собрание в Массифафе, чтобы представить народу избранного Иеговой; и выбор пал на Саула. Но несколько недовольных отказались признать его царем, под тем предлогом, будто он неспособен защитить свою страну от неприятеля. Новый царь скрыл неудовольствие и ждал удобного случая, чтобы отвести это обвинение самым торжественным образом и тогда уже явиться строгим судьей. Немного спустя Наас, царь аммонитян, собрал войско для войны с израильтянами и осадил Иавис Галаадский. Устрашенные жители просили Нааса принять их в число своих союзников. Но гордый язычник отвечал: «Я заключу с вами союз, но с тем, чтобы выколоть у каждого из вас правый глаз и тем положить бесчестие на всего Израиля» (1 Цар. 11:2). Многие путешественники представляют часто примеры такого варварства восточного. Такой жестокий ответ поразил отчаянием несчастных жителей Иависа; они послали новое посольство своему врагу, с просьбой дать им 7 дней срока, и если по истечении этого времени никто не подаст им помощи, то они безусловно отдадутся на его волю. Царь аммонитский согласился, в надежде, что эта попытка не будет иметь никакого благоприятного следствия. Тогда послы отправились из Иависа сказать эту печальную новость всем сынам Иакова и просить их о скорой помощи. Ужас распространился в народе при вести о жестоком решении Нааса. Саул, пришедший лишь с поля со своими волами и видя народ печальным, спросил, о чем просят эти люди. Ему рассказали просьбу послов иависских. Тогда царь почувствовал в себе живое негодование, узнав, в какой крайности находятся жители осажденного города. Но для него еще невозможно было сражаться; не теряя ни минуты, Саул взял двух волов, рассек их на части и послал мясо, еще трепещущее жизнью, во все колена со следующим приказанием: «Так будет поступлено с волами того, кто не пойдет вслед Саула и Самуила» (Вальтер Скотт говорит, что древние шотландцы употребляли тот же способ, когда хотели собрать армию в своей стране). Эти слова, полные смелости и благородства, имели полный успех. Весь Израиль вооружился единодушно и соединился вокруг своего царя, который в несколько дней увидел себя главой 600 тысяч воинов, собравшихся из всех колен, и 70 тысяч из колена Иудина. «Так скажите жителям Иависа Галаадского: завтра будет к вам помощь, когда обогреет солнце» (-гам же, 9). Эта новость оживила надеждой сердца осажденных, и чтобы поддержать в неприятеле прежнюю беспечность, чтобы он, узнав все, не вздумал бы броситься в город или обратиться в бегство, осажденные послали к нему сказать, что вскоре они отдадутся в его волю. На другой день Саул, горя нетерпением отомстить за обиды братьев своих, разделив свою армию на три корпуса, нечаянно напал на лагерь аммонитян; упорное сражение продолжалось от утра до захождения солнца; враги потерпели совершенное поражение. Тогда народ в восторге от храбрости своего царя с гневом требовал на смерть тех, которые осмелились говорить: «Саулу ли царствовать над нами?» - «В сей день никого не должно умерщвлять, - сказал великодушный победитель, - ибо сегодня Господь совершил спасение в Израиле». Евреи потом собрались в Галгалах, чтобы утвердить избрание царя, и на этом-то собрании мудрый судья дал отчет в своем управлении перед всем Израилем и был публично оправдан во всех своих действиях. Саул царствовал более года, как завязались неприязненные действия с филистимлянами. Царь иудейский имел тогда в распоряжении только 3 тысячи человек, из которых тысяча была с сыном его Ионафаном в Гаваи; впрочем, и с этой горстью храбрых сын Саула решился сразиться с гарнизоном неприятельским. Слух об этом храбром поступке распространился по всей Иудее, и оба враждующих народа, равно воодушевленные жаждой битвы, выступили в поле со всеми своими войсками. Иудеи соединились вокруг Саула в Галгалах, филистимляне расположились лагерем в Махмасе со значительной армией, которая состояла из множества пехоты, 300 колесниц военных и 6 тысяч конницы. При виде этого многочисленного войска израильтяне пришли в ужас и искали спасения в бегстве: все они скрылись в потайных местах в горах и пещерах; большая часть из них убежала даже за Иордан в Галаад. Бегство более и более опустошало лагерь Саула, который ничего не мог предпринять до прихода Самуила. Наконец, по исходе семи дней, видя, что все воины его оставили, он решился сам принести всесожжение, которое должно предшествовать сражению: из этих обстоятельств можно видеть, что понудило несчастного Саула решиться на это неблагоразумное дело. По удалении строгого судьи у Саула осталось только 600 человек. Но сам царь и сын его Ионафан стоили целой армии! Два смелых воина, сопровождаемые некоторыми бесстрашными смельчаками и первосвященником Ахиею, вышли навстречу неприятелю при Гаваи. Филистимляне, до сих пор стоявшие лагерем в Махмасе, напали на землю Иудейскую тремя значительными корпусами и рассеялись по различным дорогам, сжигая и опустошая все встречающееся на пути. Израильтянам труднее было остановить этот губительный набег; сами филистимляне лишили их средства вооружаться, похищая всех кузнецов и отводя их в свою землю, где они должны были острить и чинить полевые орудия; даже воины, которые были в Гаваи, оставались безоружными, только Саул и Ионафан были вооружены. Между тем как авангард филистимский подвигался к Гавае и угрожал нападением на армию израильтян, мужественный Ионафан переменил отношения враждующих народов одним из тех подвигов, которые могут быть исполняемы только героями, и одержал знаменитую победу. Сопровождаемый своим оруженосцем, он решился проникнуть в авангард неприятельский. «Ступай, перейдем к отряду этих необрезанных; может быть, Господь поможет нам, ибо для Господа нетрудно спасти чрез многих, или немногих», - говорил Ионафан своему товарищу. «И отвечал оруженосец: делай все, что на сердце у тебя; иди, вот я с тобою, куда тебе угодно» (1 Цар. 14:6-7). После невероятных усилий храбрые юноши взобрались наконец на скалу, которая отделяла их от филистимлян, бросились с быстротой молнии на неверных и в несколько минут повергли мертвыми около двадцати человек. Филистимляне, пораженные такой невиданной храбростью, обратились в бегство и распространили ужас во всем лагере. Между тем караульные иудейские, видя мертвых и бегущих, сказали об этом Саулу, который только тогда узнал, что сына его нет в лагере. В это время страшный шум, усиливающийся более и более, заставил обратить внимание на лагерь неприятельский. Саул, беспокоясь о том, что сын его, может быть, находится в опасности, и предчувствуя чудесное освобождение, приказал тотчас собраться своим воинам. Дав клятву умереть или победить, они направились в Махмас, но лагерь филистимский был наполнен трупами. Несчастные, пораженные паническим страхом при бегстве преследуемых Ионафаном, обратили оружие друг против друга и начали ужаснейшую резню. Весь Израиль испустил крики радости при виде этого нечаянного убийства, и иудеи, вышедши толпами из своих убежищ, присоединились к Саулу, который вдруг явился предводителем 10 тысяч человек. Они бросились в погоню за врагом, и царь, нетерпеливо желавший кончить сражение, дал следующее приказание: «Проклят, кто вкусит хлеба до вечера, доколе я не отомщу врагам моим». Преступление этого приказания чуть не стоило жизни храброму Ионафану, который не слышал слов отца своего (см. Ионафан). Филистимляне были преследуемы от Махмаса до Аиалона; наконец победители, утомленные преследованием и голодом, бросились на добычу, захватили часть скота, который был убит на месте и съеден с кровью, несмотря на запрещение закона. Когда Саул узнал об этом, то приказал заколоть животных на большом камне, приготовленном для этого, и для утоления гнева небесного он воздвиг жертвенник на том же месте Богу браней (Священное Писание замечает, что это было в первый раз). Потом Саул приказал первосвященнику вопросить Бога, чтобы узнать, надобно ли ему преследовать своих врагов; но ответа не получил. Тогда царь узнал, что разгневанный Бог требует жертвы за преступление, оставшееся ненаказанным; обрек смерти виновного, который был Ионафан... Весь народ стал на одну сторону, а Саул с сыном - на другую; жребий пал сначала на последних, а потом на Ионафана. И храбрейший из всего Израиля обречен был смерти; но народ спас его; он не хотел, чтобы тот, который должен быть удостоен высочайших почестей в этот достопамятный день, погиб от недоразумения или обмана. Филистимляне не были преследуемы и тихо удалились в свои города. С этого времени царствование Саула утвердилось в Палестине, и победа не оставляла его до последних дней. Иегова, помня поведение Амалика во время странствования израильтян в пустыне, повелел Самуилу напомнить царю определение Божие истребить этот народ. Пророк, явившись к Саулу, сказал: «Вспомнил Я о том, что сделал Амалик Израилю, как он противостал ему на пути, когда он шел из Египта; теперь иди и порази Амалика [и Иерима] и истреби все, что у него; [не бери себе ничего у них, но уничтожь и предай заклятию все, что у него;/ и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла» (1 Цар. 15:2-3). Саул выступил против амаликитян во главе 200 тысяч человек; на дороге он сделал засаду в одном потоке и послал известить кинеян, чтобы они вышли от амаликитян, желая избавить их от угрожающей опасности. Наконец он нашел врагов, разбил их и умертвил всех, не оставив ни одного в живых; но победитель сохранил жизнь царю народа осужденного. Бог оставил Саула, и юный сын Иессея помазан был на царство. С этого времени дух мудрости оставил царя; грустная меланхолия овладела его душой; остаток дней несчастного проходил в угрызении совести. Этот характер, прежде столь мужественный, твердый и неустрашимый, подчинился теперь пустым химерам и суеверию! Офицеры и его друзья, сожалея о несчастном положении, в каком находился их государь, употребляли все средства, могущие рассеять его печаль, и наконец прибегли к музыке. Один из них предложил Саулу найти человека, который умел бы играть на гуслях, и когда дух лукавый будет его мучить, игра эта могла бы успокаивать. «Вот, я видел у Иессея Вифлеемлянина сына, умеющего играть, - прибавил он далее, когда получил согласие царя, - человека храброго и воинственного, и разумного в речах и видного собою, и Господь с ним» (1 Цар. 16:18). Это был Давид, который поэтому и не замедлил явиться в присутствие государя; кроткий Давид так ему понравился, что он сделал его своим телохранителем и оруженосцем. А арфа юного пастыря произвела спасительное действие на больного; ему сделалось легче, и Давид оставил двор. (Древние и новейшие ученые единогласно говорят о чудном действии музыки. Музыка Тимофея своими гармоническими звуками возбуждала в Александре ярость, радость и жар к битве. Ерик был настроен музыкой убить своих вернейших рабов.) Филистимляне, столько раз побежденные, были, однако, далеки от того, чтобы покориться; стыдясь своих поражений, они решились опять попытаться в оружии счастья и, собрав значительное войско, расположились лагерем в Сокхове в Иудее. Саул, к которому возвратилась вся его энергия, когда он начал готовиться к войне, выступил навстречу врагу и выстроил свою армию в боевой порядок в долине Теревинфа. Враждующие армии, будучи в виду одна другой и разделенные одной долиной, находились в бездействии. Наконец из лагеря филистимлян выходит огромного роста великан, который всем воинам еврейским начал делать вызов на единоборство, и пал от рук юного пастыря, вооруженного только пращей (см. Давид и Голиаф). Этот нечаянный случай решил битву. Филистимляне, видя, что самый храбрый между ними был убит, обратились в бегство; тогда евреи, испустив крики радости, бросились преследовать врага и разили его даже до Аккарона. Возвратившись, они ограбили лагерь; Давид отсек голову Голиафа, а оружие повесил в храме Иеговы в знак победы. Этот замечательный день имел различные последствия как для Саула, так и для Давида: первого лишил наследства, а второго возвысил, приобрел ему почтение и любовь народа, и особенно армии, и дружбу Ионафана, дружбу столь трогательную и редкую (см. Ионафан). С этого времени новая рана поразила сердце царя, уже и прежде глубоко раненное; эта рана была зависть. Отдавая, впрочем, полную справедливость воинским дарованиям Давида, Саул призвал его ко двору, сделал его начальником над своими воинами; но питал к нему тайную ненависть; он не мог простить ему того преимущества, какое воздал народ. Когда возвращались с битвы, народ, встречая победителей, пел: Саул победил тысячи, а Давид тьмы. Последствие этого происшествия не могло быть другим, кроме гибельного раздора. Когда Давид, желая рассеять звуками своей арфы мрачное облако печали, которая овладела душой государя, в это время несчастный царь в припадке болезни хотел два раза пронзить копьем своего оруженосца; безуспешные попытки убийцы ясно показали ему, что жизнь его юного противника находится под невидимым покровительством. Но руководимый страшной ненавистью и отчаянием от неудач, Саул решился погубить своего врага оружием неприятелей; поэтому он удалил его от двора и приказал ему напасть на филистимлян, предводительствуя тысячей воинов, и за эту услугу обещал отдать ему свою старшую дочь. Давид тотчас отправился на войну и возвратился со славой; но царь забыл о своем обещании и отдал Мерюву другому. Но, узнав, что юный герой был любим второй его дочерью, обещал ему отдать ее за сто крайнеобрезаний филистимлянских. Условие было принято и вскоре исполнено, к великому удивлению царя, который на этот раз не мог изменить своему слову. Но Давид, и сделавшись зятем, был так же ненавидим, как и прежде. И мог ли Саул оставаться равнодушным, слыша, какими похвалами осыпают юного воина его лучшие генералы. Ненависть царя, казалось, возрастала вместе с восхвалениями народа. Безумный! Он в преследовании своего противника узнавал только свою слабость. В безумной ярости Саул убеждал Ионафана и своих служителей убить Давида; но, будучи чужд преступных намерений, благородный Ионафан сказал своему другу об опасности, угрожающей ему; потом, возвратившись к своему отцу, самым трогательным образом выставил заслуги сына Иессеева, так что Саул забыл свое неудовольствие и возвратил Давида к себе. Но это продолжалось недолго. Новые успехи против филистимлян тотчас открыли еще не зажившую рану царя; он опять начал злоумышлять на жизнь своего соперника. Давид узнал тогда, что его преследуют серьезно, и поэтому почел за лучшее удалиться от двора. Саул приказал своим солдатам схватить его в доме и убить; но заботливая Мелхола, узнав об опасности своего супруга, посредством хитрости дала ему средство убежать и таким образом сделала бесполезной и эту преступную попытку царя. Преследуемый юноша удалился в Наваф к Самуилу; Саул хотел его взять оттуда; три раза он посылал туда своих воинов, и всякий раз посланные забывали свое поручение в присутствии маститого судьи и пророков. Тогда разгневанный царь решился сам идти в Наваф; но, приблизившись к священному месту, он почувствовал себя одушевленным пророческим восторгом; Дух Божий сошел на Саула, и он воодушевился подобно пророкам, которых Самуил собрал вокруг себя. Давид, пользуясь этим случаем, отыскал своего друга Ионафана и начал жаловаться на жестокость его отца; верный друг успокоил его и обещал открывать ему все намерения царя, чтобы спасти от мести. Следующий день после этого случая был первый день месяца; в это время Саул имел обыкновение приглашать своих приближенных к своему столу; Давид, который принадлежал к этому кругу, на этот раз не был. Во время обеда все заняли свои места, только место Давидово осталось пустым. Царь тогда ничего не сказал; но на следующий день он спрашивал у Ионафана о причине отсутствия его друга; Ионафан старался извинить Давида. «Сын негодный и непокорный! - вскричал Саул, - разве я не знаю, что ты подружшся с сыном Иессеевым на срам себе и на срам матери твоей? ибо во все дни, доколе сын Иессеев будет жить на земле, не устоишь ни ты, ни царство твое; теперь же пошли и приведи его ко мне, ибо он обречен на смерть» (1 Цар. 10:30-31). За что же должен умереть этот юноша, спрашивал сын разгневанного отца, который после этих слов схватил копье и бросил его в сына с намерением убить его. Ионафан живо чувствовал несправедливость, какую делали его другу, и обиду, причиненную ему. На другой день он увиделся с Давидом и рассказал ему о злых намерениях отца своего; друзья долго плакали; расставаясь, они дали друг другу клятву быть друзьями до фоба. Сын Иессея удалился в Номву, к первосвященнику Авимелеху, который дал ему хлебы предложения и меч Голиафа; и все это случилось в присутствии Дойка идумеянина, который находился здесь, к их несчастью. Отсюда Давид пошел в Геф к царю Анхусу и долго скитался по странам филистимским, пока наконец, по совету пророка Гада, возвратился в Иудею во главе небольшого числа воинов, бродяг, привязанных к его счастью. Саула не замедлили уведомить о возвращении его врага, и страх, на время исчезнувший, охватил его с новою силою. Однажды, находясь в густом лесу Рамы, близ Гаваи, он горько жаловался, что при его дворе никто не привержен к нему искренно. «Послушайте, сыны Вениаминовы, - говорил он окружающим отрокам, - неужели всем все даст сын Иессея поля и виноградники и всех вас поставит тысяченачальниками и сотниками, что вы все сговоришсъ против меня, и никто не открыл мне, когда сын мой вступил в дружбу с сыном Иессея, и никто из вас не пожалел о мне и не открыл мне, что сын мой возбудил против меня раба моего строить мне ковы, как это ныне видно?» (там же, 22:7-8). Но эти слова не произвели никакого действия. Тогда, желая показать свою верность, Доик идумеянин подошел к Саулу и рассказа ему, как он видел Давида в Номве и как ему первосвященник отдал священные хлебы и меч Голиафа. Саул закипел гневом и тотчас приказал призвать Авимелеха и всех священников Номвы, и требовал у них отчета в их поведении и открыть причину посещения их жилища Давидом. Напрасно несчастный первосвященник старался убедить царя, что человек, которого он преследует с таким ожесточением, ничего преступного не предпринимает против него. «Ты должен умереть, Авимелех, ты и весь дом отца твоего», - вскричал раздраженный монарх, и в то же время он приказал умертвить потомков Ифамара. Но никто из его стражи не дерзнул поднять руку на помазанника Господня; должно было совершить это страшное преступление Дойку; он как гигр бросился проливать кровь несчастных жрецов, и 85 жертв пали от руки этого злодея. Но такого злодейства было мало; безумный царь прибыл в Номву и умертвил всех мужчин, детей и стариков и даже животных... Только один потомок Илия, Авифар, сын Авимелеха, избежал смерти и явился к Давиду с этой печальной новостью. «Я знал в тот день, - сказал юный царь, проливая слезы, - когда там был Доик Идумеянин, что он непременно донесет Саулу; я виновен во всех душах дома отца твоего» (1 Цар. 22:22). Новый первосвященник унес с собой ефуд священный и уже не разлучался с Давидом. Юный герой всякий раз давал о себе знать каким-нибудь подвигом, а это еще более растравляло душу Саула. Когда он узнал, что Давид находится в Кеиле, который он освободил из рук филистимских, тотчас послал свои войска и приказал осадить город; Саул тем более мог рассчитывать на успех этого предприятия, что жители этого города были ему преданы. Уведомленный заранее, сын Иессея вышел отсюда со своими воинами и после долго блуждал, не находя для себя надежного убежища; наконец приютился в дремучих лесах горы Зиф. Верный Ионафан нашел его здесь и укреплял его мужество. «Не бойся, - говорил великодушный сын Саула, - ибо не найдет тебя рука отца моего Саула, и ты будешь царствовать над Израилем, а я буду вторым по тебе; и Саул, отец мой, знает это» (23:17). Между тем жители страны Зиф дали знать Саулу, что Давид скрывается в их горах и что они намерены выдать его. «Благословенны вы у Господа за то, что пожалели о мне, - сказал царь при этой вести, - идите, удостоверьтесь еще, разведайте и высмотрите место его, где будет нога его, и кто видел его там, ибо мне говорят, что он очень хитер; и высмотрите, и разведайте о всех убежищах, в которых он скрывается, и возвратитесь ко мне с верным известием, и я пойду с вами; и если он в этой земле, я буду искать его во всех тысячах Иудиных» (там же, 21-23). И в самом деле Саул вскоре узнал, что его соперник находится в пустыне Маон, и поспешил туда; Давид, желая скрыться от преследующих, удалился на самый крутой утес; но Саул тотчас его нашел. Таким образом, оба врага находились на вершине одной горы; сопровождающие Саула так стеснили Давида с его дружиной, что бежать им не было возможно; что оставалось делать несчастным? Смерть была у них перед глазами!.. Но вдруг чудный случай спас их. Вестник прискакал с объявлением, что филистимляне вторглись в пределы земли Израильской. При этой вести Саул забыл личную месть. Он оставил своего врага, которого можно было поймать, и полетел на защиту своей страны от другого, более грозного. Но победа, одержанная Саулом над филистимлянами, нисколько не ослабила ненависти его к своему противнику. Едва он вступил в свои владения, как опять с тремя тысячами избранных воинов пошел искать Давида; в своих поисках он даже углубился в дикую пустыню Енгадди, убежище диких коз. Здесь скрывался и Давид; мучимый естественной необходимостью, Саул зашел в пустую пещеру, где был и Давид со своими товарищами. Какой благоприятный случай избавиться от врага! Воины советовали сыну Иессееву это; но благородный юноша отверг это предложение; он не только не хотел убивать врага беззащитного, но даже боялся поднять руку на помазанника Господня. Он довольствовался только тем, что отрезал край его одежды. Саул между тем вышел из пещеры, не подозревая нисколько о той опасности, какой он сейчас подвергался. За царем вышел Давид и начал звать Саула, который осмотрелся и увидел перед собой своего врага, с почтением ему кланяющегося. Тысячи грустных чувствований волновали грудь несчастного царя. «Ты правее меня, - сказал растроганный Саул, - ибо ты воздал мне добром, а я воздавал тебе злом; ты показал это сегодня, поступив со мною милостиво, когда Господь предавал меня в руки твои, ты не убил меня. Кто, найдя врага своего, отпустил бы его в добрый путь? Господь воздаст тебе добром за то, что сделал ты мне сегодня. И теперь я знаю, что ты непременно будешь царствовать, и царство Израилево будет твердо в руке твоей. Итак поклянись мне Господом, что ты не искоренишь потомства моего после меня и не уничтожишь имени моего в доме отца моего» (1 Цар. 24:18-22). Давид дал клятву, и оба врага разошлись в разные стороны. Саул пошел в Гаваю; а его преемник, не сомневаясь более в добром расположении своего тестя, пошел искать надежное для себя убежище. В продолжение этого краткого перемирия Давид вступил в брак с Авигеею, женой Навала, и с израильтянкой Ахиноам. Саул почел это оскорблением своей дочери и отдал Мелхолу замуж за Фалтия, сына Амисова из Роммы. Жители Зиф старались отдать Давида в руки его врага; и поэтому, лишь только узнали, что он скрывается на холме Ехелаф, тотчас сказали об этом Саулу, и жестокий монарх пошел еще раз преследовать своего соперника с тремя тысячами избранных воинов. Но Давид, узнав то место, где царь расположился лагерем, осмелился во время ночи, когда все были погружены в глубокий сон, проникнуть в палатку царя. Храбрый Авесса хотел убить спящего неприятеля; но Давид воспротивился и клялся, что царь умрет не иначе, как от руки Божией или от меча неприятельского. Он только унес копье и чашу Саула, чтобы после показать, что и в этот раз жизнь его находилась в руках его, и вышел из лагеря тихо. Но отошедши на такое расстояние, где их можно было бы видеть, Давид громким голосом начал звать окружающих Саула и укорять их в беспечности, относительно сохранения особы царя; верного и храброго Авенира признал достойным наказания. Шум этот разбудил царя, который тотчас узнал голос Давида. «Твой ли это голос, сын мой Давид?» - спросил Саул. «Мой голос, господин мой, царь», - отвечал преследуемый и потом начал укорять царя в той непреклонной злости, с какой он преследует его и ревностных его рабов. «Согрешил я, - сказал Саул. - Возвратись, сын мой Давид, ибо я не буду больше делать тебе зла, потому что душа моя была дорога ныне в глазах твоих; безумно поступал я и очень много погрешал». И когда Давид возвратил царю чашу и копье, тогда он сказал: «Благословен ты, сын мой Давид; и дело сделаешь, и превозмочь превозможешь» (1 Цар. 26:21-25). Враги опять разлучились и уже больше не виделись. Сын Иессея не мог уже более верить обещаниям царя, который столько раз изменял своему слову, поэтому надеялся найти надежнейшее убежище в земле иностранной и отправился опять к Анхусу, который дал ему город для жительства со своими спутниками. Бесчисленные победы, одержанные им во время ссылки, приобрели ему доверие и дружбу царя гефского. Этот государь, не зная тайны юного еврея, несомненно, надеялся на его помощь; и когда возникли неприязненные действия между двумя народами, Анхус принуждал его сражаться против Израиля. Давид согласился, разумеется, с тем намерением, чтобы обратить свои войска на врагов своего отечества при удобном случае. Но начальники филистимские начали подозревать его в измене и заставили поэтому удалиться из лагеря и поселиться в Сикелаге, где ожидал его новый триумф. Враги расположились со значительным войском в Сунаме; а Саул, со своей стороны, раскинул палатки при Гелвуе. Перед началом сражения Саул хотел вопросить Бога, но не получил ответа. Тогда-то в первый раз начала оставлять храбрость этого неустрашимого воина, и он прибег к суеверию, которое недавно так преследовал: грустное предзнаменование несчастной кончины, которая постигла Саула!.. «Сыщите мне женщину волшебницу, - сказал царь отрокам своим, - и я пойду к ней и спрошу ее». Рабы сказали, что в Аэндоре есть искусная волшебница; Саул тотчас переоделся и в сопровождении нескольких приближенных во время ночи пошел к этой женщине. Пришедши сюда, он спросил ворожею, может ли она ему волховать и вызвать того, кого он прикажет. Волшебница сказала ему: разве он не знает, как преследует Саул всех волшебников, или хочет подвергнуть жизнь ее опасности (в самом деле, Саул, по совету Самуила, очистил свою страну от этих негодных существ). «Жив Господь! - сказал царь, - не будет тебе беды за это дело». Волшебница отвечала: «Кого же вывестъ тебе? И отвечал он: Самуила выведи мне». Волшебница воззвала, и страшная тень пророка явилась! «И увидела женщина Самуила и громко вскрикнула; и обратилась женщина к Саулу, говоря: зачем ты обманул меня? ты - Саул. И сказал ей царь: не бойся; [скажи,] что ты видишь? И отвечала женщина: вижу как бы бога, выходящего т земли. Какой он видом? - спросил у нее Саул. Она сказала: выходит из земли муж престарелый, одетый в длинную одежду. Тогда узнал Саул, что это Самуил, и пал ли-цем на землю и поклонился. И сказал Самуил Саулу: для чего ты тревожишь меня, чтобы я вышел? И отвечал Саул: тяжело мне очень; Филистимляне воюют против меня, а Бог отступш от меня и более не отвечает мне ни чрез пророков, ни во сне, [ни в видении]; потому я вызвал тебя, чтобы ты научил меня, что мне делать. И сказал Самуил: для чего же ты спрашиваешь меня, когда Господь отступил от тебя и сделался врагом твоим? Господь сделает то, что говорил чрез меня; отнимет Господь царство из рук твоих и отдаст его ближнему твоему, Давиду. Так как ты не послушав гласа Господня и не выполнил ярости гнева Его на Амалика, то Господь и делает это над тобою ныне. И предаст Господь Израиля вместе с тобою в руки Филистимлян: завтра ты и сыны твои будете со мною, и стан Израильский предаст Господь в руки Филистимлян» (1 Цар. 28:10-19). Это грозное пророчество как громом поразило несчастного царя; он упал и лишенный чувств долгое время лежал. Волшебница, видя его в этом жалком состоянии и думая, что это произошло оттого, что царь сегодня ничего не ел, убеждала принять его несколько пищи для подкрепления сил. Мало-помалу царь пришел в чувство и встал; но его опять охватила дрожь и он вынужден был сесть на постель. Волшебница между тем заколола хорошего теленка и, взяв немного муки, сделала опресноки и таким образом наскоро приготовила ужин и подала своим гостям. По окончании обеда Саул со своими спутниками, простившись с волшебницей, уже к концу ночи пришел в лагерь, около Иезраеля. На следующий день гибельное сражение не замедлило начаться; при первой стычке евреи были обращены в бегство и преследуемы до горы Гелвуй. Саул с горстью храбрых и смелых товарищей остался на поле сражения; поэтому все силы неприятеля были обращены против них. Все усилия их были тщетны, враги одолевали; уже большая часть храбрейших сподвижников царя пала; наконец, после чудес храбрости, был убит и неустрашимый Ионафан, и оба сына Сауловы пали мертвыми на его глазах; потом и сам он был тяжело ранен. Несмотря на это, он все еще стоял твердо среди трупов своих друзей и его грозный взгляд поражал врагов; но наконец, собрав все усилия, филистимляне напали на слабого и истекающего кровью героя и нанесли ему смертельный удар, и храбрейший из сынов Иакова пал; но, не желая, чтобы враги поругались над ним, просил своего оруженосца убить его. Последний отказался, боясь обагрить свои руки в крови героя. Тогда несчастный царь бросился на свой меч; оруженосец его, видя, что господин его умер, последовал его примеру. Страшная весть вскоре распространилась между израильтянами: Саула нет более, Ионафан погиб, враги овладели лагерем. Всеобщий ужас распространился между иудеями; они бежали из своих домов и оставили страну победителям. На другой день после этого кровавого сражения филистимляне толпами бросились захватить в лагере добычу и ограбить тела убитых. Нашедши труп Саула, они отсекли его голову и вместе с его оружием положили в храм Астарты, а тело Саула и тела сыновей его были выставлены в Вефсамисе напоказ. Между тем жители Иависа Галаадского, узнав о поругании царя и его детей, вознегодовали и решились исхитить из рук необрезанных останки, для них драгоценные. Ночью они, с опасностью для жизни, унесли их со стен вефсамисских и принесли в Иавис, где были сожжены, а кости погребены в соседнем лесу; в знак печали жители этого города наложили на себя семидневный пост. В то время как филистимляне преследовали израильтян, молодой амаликитянин, будучи на горе Гелвуй и видя, что Саул сохранял еще жизнь, хотя и лежал на острие меча своего, подошел к нему. «Подойди ко мне и убей меня, - сказал страждущий Саул, - ибо тоска смертная объяла меня, душа моя все еще во мне» (2 Цар. 1:9). Иноплеменник исполнил его просьбу, и сняв с убитого венец и нарамницу, отправился с ними к Давиду, надеясь получить награду, но встретил смерть. Великодушный сын Иессея, услышав эту печальную весть, оплакал горько смерть Саула и Ионафана и потом в возвышенном гимне воспел славу двух героев, павших на поле битвы за свое отечество. Так погиб первый царь израильский, храбрый и великодушный воин, друг своих воинов, умевший быть благодарным и награждать за услуги. Давид прославил блистательную храбрость своего соперника, его благородство и великодушие. Несмотря на свои слабости, Саул остается достойным уважения. Сколько случаев замечательных, доказывающих, что эти слабости царя происходили не столько от его характера, сколько от несчастных обстоятельств, которые делали его раздражительным и даже иногда жестким. Различно понимают явление тени Самуила: одни хотят видеть здесь только один обман; они говорят, что эта аэндорская волшебница обманула Саула, сказав, что видит призрак пророка, хотя сама ничего не видела; другие утверждают, что волшебница силой сверхъестественной вызвала тень Самуила; есть и такие, которые видят здесь только искусство чревовещания. Но все эти предположения, ничего не объясняющие, противоречат священному тексту, который ясно говорит, что Самуил явился по воле Божьей. Об этом свидетельствует Иисус сын Сирахов: «Он (Самуил) пророчествовал и по смерти своей, и предсказал царю смерть его, и в пророчестве возвысил из земли голос свой, что беззаконный народ истребится» (Сир. 46:23). Саул имел четырех сыновей от жены своей Ахиноам, дочери Ахимааса: Ионафана, Аминадава и Мелхиуса, которые пали вместе с ним в последнем сражении, и Иевосфея, самого младшего, царствовавшего после смерти отца над 11 коленами около 7 лет; этот слабый царь был под руководством Авенира, главного вождя войск Сауловых (см. Давид, Самуил).

СЕДЕКИЯ (597 г. до Р. X.), дядя Иоакима и наследник его; он получил иудейскую корону из рук Навуходоносора на тех же условиях, как и его предшественник. Этому царю необходимо было управлять своим царством с большею мудростью и умеренностью, чем его предшественникам; в противном случае он рисковал потерять все: и жизнь, и корону. Седекия вступил на престол на 21-м году и, давая присягу в верности своему победителю, получил увещание сохранять свое слово, и переименован Седекией вместо Ватфания. Но несчастный царь иудейский изменил своему слову; несмотря на свою клятву быть верным своему благодетелю, он вступил в союз с соседними царями и вооружился против своего повелителя. Напрасно останавливали его Иеремия и Езекииль, предсказывая ему несчастья, которые падут на него и на святой город. Седекия был глух ко всем увещаниям и к своей измене присоединил самый низкий разврат. Слух об измене царя иудейского не замедлил дойти до Навуходоносора, который покорял тогда царство Еламское. Лишь только победитель кончил эту войну, как обратился на Иудею и более года держал Иерусалим в осаде. Седекия обратился тогда к Иеремии и имел с ним тайное совещание; он спрашивал человека Божия, что ему делать в этом стеснительном положении. Пророк советовал ему сдаться, и тогда город не будет сожжен, и сам он и дом его избежат меча победителя; в противном случае Иерусалим будет предан пламени, а он погибнет. Но Седекия не послушался совета, опасаясь, что после его покорности Навуходоносор не отдаст справедливости иудеям, оставшимся верными. Но время наказания беззаконного царя приближалось. Небольшой пролом доставил возможность осаждающим проникнуть в город; некоторые из жителей хотели выйти ночью потайным ходом; этим же ходом думал было спастись и несчастный монарх; но во время бегства он встретился с халдейскими воинами, которые схватили его и привели к своему повелителю в Ревлафу, где несчастный пленник услышал свой приговор. Его дети были убиты пред его глазами; после самому Седекии выкололи глаза и обременного цепями отправили в Вавилон доканчивать несчастную жизнь. Небольшое число иудеев, избежавших меча, были обращены в рабов, а в Палестине остались только самые бедные для обрабатывания земли. Навузардан, генерал ассирийских войск, дополнил это дело разрушения. Пламя охватило Иерусалим и его великолепный храм; стены разрушены были воинами, и все богатства, находившиеся в нем, были отвезены в Вавилон.

СЕДЕКИЯ, или СУДЕЯ (825 г. до Р. X.), девятнадцатый первосвященник иудейский, сын и преемник Азарии II. Иудейская летопись полагает его первосвященническое служение в царствование Амасии; Иосиф Флавий называет его Судеею, преемником Фидия (Ant. lib., X, cap. 11). Священное Писание не упоминает о нем, а посему и о жизни его ничего не известно. Преемником его был Азария III.

СЕКОНД, ученик апостола Павла, родом из Фессалоник, получил мученический венец в Азии.

СЕЛЕВК НИКАТОР (326 г. до Р. X.), родоначальник Селевкидов, именем которых называется у греков целая династия сирийских царей. Этот государь взошел на престол Сирии почти в тот же год, когда умер Александр Великий. Его история имеет мало соприкосновения с историей иудеев, которые были тогда данниками Птолемея, сына Лагова. Впрочем, Никатор сделал очень много добра иудеям; он дал им права гражданства во всех городах своего государства, а особенно в Антиохии. Он царствовал 42 года.

СЕЛЕВК ФИЛОПАТОР, или СОТЕР (183 г. до Р. X.), царь Сирии и наследник Антиоха Великого, своего отца. Селевк послал своего первого министра Илиодора в Иерусалим для овладения сокровищами храма. Илиодор, несмотря на запрещение первосвященника Онии III, хотел войти во святая святых, но перед ним вдруг явился чудный ангел и воспротивился намерению посланника царева. Ангел явился на коне, который поразил Илиодора так, что он упал и распростерся, между тем как еще два ангела поражали его ударами. Дерзкий наконец почувствовал свою виновность и начал просить милости; он полумертвый был вынесен своими слугами и, конечно, не остался бы живым, если бы Ония не умолял за него Господа (см. Ония). Получив исцеление, Илиодор принес жертву Богу и возвратился в Сирию, где рассказал царю все случившееся. Когда Селевк спросил, кого еще можно послать в Иерусалим, Илиодор отвечал: «Если ты имеешь какого-нибудь врага и противника твоему правлению, то пошли его туда и встретишь его наказанным, если только останется он в живых, ибо на месте сем истинно пребывает сила Божия» (2 Мак. 3:38). Селевк Филопатор царствовал 12 лет.

СЕЛЛУМ (766 г. до Р. X.), сын Иависа и убийца Захарии, был царем только один месяц, когда другой цареубийца занял его место. Самария, место преступления Селлума, была и местом его наказания. Манаим, сын Гада, пришел из Ферсилы и убил царя среди столицы его царства, которое он похитил.

СЕЛЛУМ, или САЛОМ, или МОСОЛЛАМ (647 г. до Р. X.), двадцать пятый первосвященник иудейский, сын и преемник Садока II (1 Пар. 6:12; Езд. 7:2). Этот Селлум, вероятно, составляет одно лицо с Селлумом, проходившим первосвященническое служение в царствование Аммона, по свидетельству летописи Иудейской, и называемым у Иосифа Флавия Салдумом (Ant. lib., X, cap. 11), и одно лицо вместе с Мосолпамом, сыном Садока, у Неемии (Неем. 11:11), и в девятой главе 1-й Паралипоменон (ст. 11), и Саломом, упоминаемым в книге пророка Варуха (1:7); ибо он родил Хелкию, который называется сыном Селлума, или Мосоллама, и был его преемником.

СЕЛЛУМ, см. Иоахаз, царь иудейский.

СЕМЕЙ, пророк, жил при Ровоаме, которому запретил воевать с коленами, отложившимися от него. Устрашенный быстрыми успехами Си-сака, царя египетского, Ровоам впал в отчаяние, боясь гнева Господня. Тогда Семей опять явился к царю и сказал, что по причине раскаяния его Бог отлагает наказание.

СЕМЕЙ, родственник Саула, который остался верным этому несчастному государю и питал самую глубокую ненависть к сыну Иессееву. Воспользовавшись временем, когда Давид бежал, сопровождаемый своими верными рабами, от Авессалома, Семей излил свою ненависть, встретившись с царем израильским у Вафирима. «Уходи, уходи, убийца и беззаконник! - кричал Семей. - Господь обратил на тебя всю кровь дома Саулова, вместо которого ты воцарился, и предал Господь царство в руки Авессалома, сына твоего; и вот, ты в беде, ибо ты - кровопийца» (2 Цар. 16:7-8). Спутники Давида хотели умертвить дерзкого, но благочестивый царь воспротивился; и обратившись, он простил его и обещал забыть его преступление. «Когда, - говорил он окружавшим его, - Господь отнимает у него царство, никто не должен погибнуть в Израиле». Впрочем, хотя Давид и оставил Семею жизнь, но почитал его опасным человеком. И поэтому, находясь при смерти, он советовал Соломону наблюдать за ним как за человеком опасным. Когда сын Давида сделался царем, он призвал к себе Семен и запретил ему, под страхом смерти, отлучаться из города, сделав таким образом город темницей для родственника Саулова. Но спустя три года Семей со своими друзьями бежал из Иерусалима; беглецов настигли и осудили на смерть. Ванея исполнил этот приговор (см. Давид, Соломон).

СЕНЕКА, родился в Кордове, около 2 или 3 г. до Р. X., ученик Со-циона, стоик и учитель императора Нерона. Он сделался знаменитым своей ученостью, сочинениями, богатствами и, наконец, своей смертью, случившейся на 65-м году его жизни. В древности думали, что Сенека был известен апостолу Павлу: Папа Лин в своей истории страдания апостола Павла говорит, что между этими двумя мужами существовала столь тесная дружба, что философ сильно желал быть в сообществе апостола, и когда обстоятельства ему препятствовали, он имел с ним переписку. Некоторые писатели утверждают даже, что св. Павел обратил к христианству римского ученого. Действительно, после тщательного исследования всего, что относится к этому преданию, кажется, слишком смело будет считать его басней. Бл. Иероним, говоря о Сенеке в своем «Каталоге церковных писателей», хвалит его добрую нравственность, continentissimae vitae fuit. «Я бы не поместил его в своем каталоге, - прибавляет он, - если бы не знал писем, которые сохранились от Павла к Сенеке и от Сенеки к Павлу, в которых философ, в то время когда был учителем Нерона и облечен властью, говорит, что он желает занимать такое же место между своими, какое апостол Павел занимает между христианами: quis esse loci apud suos, cujus sit Paulus apud christtanos (Hieron. De Script, ecclesiae, c. XII). Бл. Августин (De civil. Dei VI, 10), a после него и многие другие писатели подтверждают подлинность этих посланий. Впрочем, несмотря на эти важные авторитеты, достаточно только прочитать 14 писем от Сенеки к апостолу Павлу и от Павла к Сенеке, находящиеся в древних изданиях творений римского философа, чтобы убедиться в их подложности. Но почему бл. Иероним и бл. Августин могли обманугься, зная обоих этих писателей? Кажется необходимым согласиться с Тиллемоном (Hist, des empereurs), что некогда существовали подлинные письма Павла и Сенеки друг к другу и что Иероним и Августин и прежде их Папа Лин знали эти письма, но со временем они затерялись. Как бы то ни было, но, что была связь между апостолом Павлом и Сенекой, это отчасти доказывается разительным сходством, какое замечается между некоторыми местами сочинений Сенеки и Нового Завета, особенно между посланиями апостола Павла. Предоставляем об этом судить читателям. Бог, сотворивший мир и всё, что в нем, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живет» (Деян. П:24). Deo non templa congcstis in alti-tudinem saxis exstruenda sunt; in sno cuique consecrandus cst pectore (Лакт. Inst. VI). Totus mundus est deorum templum, solum quidern amplitudine illornm et magnificentia dignem (De benef. VII, 7). «И не требует служения рук, человеческих, как бы имеющий в чем-либо нужду, Сам доя всему жизнь и дыхание и всё» (Деян. 17:25). «Дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся и существуем» (Деян. 17:27-28). «Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божий» (Рим. 8:14). «Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?» (1 Кор. 3:16). «Итак мы, будучи родом Божиим, не должны думать, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого» (Деян. 17:29). Deum colit qui novit; ...non quaerit ministros Deus; quidni? Ipse humano generi ministrit; ubique et omnibus praesto est (Ep. 95). Prope' est a te Deus, tecum cst, intus est. Sacer intra nos spiritus sedet, malorum bonorumque nostrorum obscr-vator; hie, prout a nobis tractatiis cst, ita nos tractat. Bonns vir sine Deo nemo cst... In unoquoque bonoaim habitat Deus etc. (Ep. 41). Quocunque te flexeris, Deum vidcbis occurentem tibi; nihil ab illo vacal (Dc benef. V, 8). Te dignum Deo finge. Finges autem non auro, non argento; non potest ex hac materia imago Dei exprimi similis (Ep. 13). «А без веры угодить Богу невозможно; ибо надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть, и ищущим Его воздает» (Евр. 11:6). «Итак, подражайте Богу, как чада воз-пюбленные, и живите в любви» (Еф. 5:1-2). «Ибо, как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, - так и Христос. Но теперь членов много, а тело одно. И вы - тело Primus deornm cultus est deos credere, deinde scire illos esse... qui humani generis curam gerunt, qui castigant quosdam et coercent. Satis illos coluit, quisquis imitatus est. Homo sit manstietus homini... crranti viam monstret, cum esuriente panem dividat. Membra sumus magni corporis (Ep. 95). Христово, а порознь - члены» (Кор. 12:12, 20, 27). «Ибо мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него» (1 Тим. 17:7). «Ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом не-рукотворенный, вечный. Оттого мы и воздыхаем, желая облечься в небесное наше жилище; только бы нам и одетым не оказаться нагими. Ибо мы, находясь в этой хижине, воздыхаем под бременем, потому что не хотим совлечься, но облечься, чтобы смертное поглощено было жизнью» (2 Кор. 5:1-4). «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан» (1 Кор. 13:12). Per has mortalis aevi moras illi meliori vitae longiorique praeliiditur. Quemadmo-dum novem mensibus nos tenet maternus uterus, et praeparat non sibi, sed illi loco in quern videmur emitti, jam idonei... Sic per hoc spatium, quod ab infantia patet in senectutem, in alium maturescimus parturn. Alia origo nos expcctat, alius rerum status. Proinde intrepidiis horam illam decretoriam prospice; non est animo suprema, sed corpori. Quidquid circa te jacet rerum, tanquam hospitalis loci sarcinas specta: transeundum est. Excutit redcuntem natura, sicut intrantem. Non licet plus ofFerre quam intuleris; immo etiam ex eo quod in vitam intulisti, pars magna ponenda est Detrahetur tibi haec circumjecta, novissimum velamentum tui, cutis; detrahetur caro. Dies iste, quern tanquam extremum reformidas, aeterni natalis est. Depone onus; quid cunctaris?.. Pone corpns istud diii inhabitatum; pere-unt semper velamenta nascentium... Veniet qui te revelet dies, et ex contuberni ofoedi atque olidi ventris educat... Tune in tenebris vixisse dices, quam nunc... obscure lucem totus adspexeris, quam nunc... obscure intueris, et tameu admiraris tarn procul (Ep. 42). «Потому что вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: «Авва, Отче!»» (Рим. 8:15). «Ибо не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего» (Евр. 13:14). Deus colitur et amatur. Non potest amor cum timore misceri (Ep. 42). Deos nemo sanus timet, nee quisquam amat quos timet (De Benef. IV, 18). Sapiens nihil eorum quae circa ipsum sunt, suum judicat, sed ut commodatis utitur peregrinus et pro-perans (Ep. 120). Вся пятая глава к Римлянам, в которой апостол говорит о вменяемости и наказании греха. Omnes reservarum ad mortem, in omnes constitum est capitale suplicium et quidem constitione justissima (Quaest. natur., II, 59). Peccavimus omnes, alii graviora, alii leviora, alii ex destinato, alii forte impulsi aut aliena nequitia ablati (De Ira. I, 14). «Потому что все согрешили и лишены славы Божией» (Рим. 3:23). «Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает. Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец?» (Евр. 12:6-7) Vir bonus vera progenies Dei, quern parens, ille magnificus durius educat,.. experitur, indurat, sibi ilium praeparat (De Prov. c. 1). Patrium habet deus adversus bonos viros animum, ct illos fortiter amat, et operibus, inquit, doloribuc et damnis exagitentur, ut verum colligant robur (ibid. c. 2). Quos probat Deus, quos amat, eos indurat, recognoscit, exercet (ibid. c. 1). Приведенные здесь места поражают читателя Сенеки теми христианскими мыслями, которые рассеяны в творениях этого философа и которые даже высказываются выражениями чисто библейскими. Но если кто возразит, что весьма естественно человеку умному, рассуждающему об отношении человека к Богу, прийти к тем же мыслям, какие заключаются в Священном Писании, тогда мы можем спросить, почему же ничего подобного нет в нравственном учении Аристотеля, в разговорах Платона, в учении Сократа, переданном Ксенофонтом и в философских сочинениях Цицерона? Почему у Эпиктета и в книге Марка Аврелия их так мало, хотя эти люди, как и Сенека, были учениками Зеноновой школы? В иных местах Сенека высказывает начала, которые вовсе неизвестны были прежде христианства; и что всего удивительнее, в нем встречаются такие выражения, которые не употреблялись писателями светскими, и слова, как они употребляются только в Новом Завете. Например, принимаются в библейском значении Дух Святой и чадо Божие; так и слову «саго» - «плоть» он дает такое значение, какого не находится ни у одного писателя языческого: «Animo cum hoc carne grave certamen est, ne abstrahatur», - говорит Сенека в своей книге «De consolat. ad Martian, с. XXFV. «Non est summa felicitatis hostrae in carne ponenda», - говорит он еще в своем письме 74. Остается только указать на жизнь апостола Павла, чтобы убедиться в достоверности предания, которое ставит в такие тесные сношения учителя христианского и философа языческого. Некоторые ученые говорят, что апостол послан был в Рим в 56 г., спустя два года после восшествия на престол Нерона; но, придерживаясь мнения более общего, мы должны сказать, что Павел прибыл в Рим весной 61 г. Возражают, что большая часть творений Сенеки вышла прежде 61 г.; но те сходные мысли, которые мы представили, чаще всего встречаются в последних сочинениях философа, в его Трактатах о жизни счастливой, в сочинении О благодеянии, - как то, так и другое сочинение вышло после 61 г., - и особенно в письмах, которые явились в последнее время его жизни. Мы уверены, что Сенека знал апостола Павла и что он разговаривал с ним, и не мог не уважать того учения, которое апостол предлагал от имени своего Божественного Учителя; но чтобы Сенека был христианин, и самые обстоятельства смерти противоречат этому; мог ли бы он совершить возлияние Юпитеру, если бы получил крещение Духом Святым?

СЕПФОРА, дочь Иофора и жена Моисея, который имел от нее двух сыновей, Гирсама и Елиезера. Жизнь этой женщины так тесно связана с жизнью ее супруга, что мы ничего не находим, чтобы можно было передать отдельно от истории Моисея. Священное Писание ничего не говорит ни о времени рождения Сепфоры, ни о месте ее смерти (см. Моисей).

СЕРУГ (2459 г. до Р. X.), сын Рагава и отец Нахора, жил 330 лет.

СИЛА, апостол. Думают, что св. Сила был в числе 70 учеников Иисуса Христа. Деяния апостольские говорят утвердительно, что он был в числе первенствующих христиан, которые состаш1яли тогда церковь, по сошествии Святого Духа. Св. Лука дает ему имя пророка и говорит, что он был очень искусен в научении и обращении неверных (Деян. 5:32). Сначала Сила помогал св. апостолу Петру, а потом Павлу в их апостольстве. Думают, что верховный апостол дал своему сотруднику послание, которое адресовано было иудеям, жившим в Поите, в Вифинии, Галатии и в провинциях, соседственных с Малой Азией; в этом послании апостол называет Силу верным своим братом. Но после отнесения неизвестно, где находился посланный; известно только, что Сила находился на Соборе, который держали апостолы в Иерусалиме в 52 г. н. э. и на котором верующие иудеи и все христиане из язычников освобождены от исполнения обрядов, предписанных Моисеевым Законом. Апостолы послали Иуду Варсаву и Силу, как главных и многоуважаемых между братией, отнести вместе с Паатом и Варнавой в Антиохию определение Собора и послание, сохраненное нам в целости в Деяниях апостольских и адресованное верным города Антиохии и областей Сирии и Киликии. По исполнении возложенного поручения Сила, будучи в Антиохии, присоединился к апостолу Павлу, чтобы посетить верных в различных городах, где они проповедовали Евангелие. Варнава хотел было разделить с ними труды; но, по случаю разногласия относительно Иоанна Марка, не пошел с ним. Это произошло около 53 г. от Р. X. Сила, сопровождая апостола Павла, посетил новые церкви Сирии и Киликии. Отсюда они отправились в Ликафнию, во Фригию, в Галатию, наконец, переплыв море, посетили Македонию, сопровождаемые евангелистом Лукой, св. Тимофеем и некоторыми другими учениками. В Филиппах они попали в темницу, но дверь ее скоро открылась для заключенных по приказанию правительства, которое узнало, что заключенные граждане римские. Из слов апостола, сказанных тем, которые причинили им насилие, что это преступление учинено римским гражданам, надо заключить, что достоинство это имел и Сила, подобно Павлу. Из Филипп Сила и Павел отправились в Амфиполь, в Аполлонию и пришли в Солунь, где обратили многих к христианству. Иудеи, живущие в этом городе, видя такой быстрый успех проповеди евангельской, собрали толпу черни и пришли к Иассону, чтобы вооруженной рукой взять у него проповедников, которые скрылись в его доме. Не нашедши учеников Христовых, бунтующая толпа, схватив Иассона и некоторых других верующих, представила их начальству, обвиняя в нарушении мира. Арестованные получили свободу только тогда, когда представили ручательство. А Павел и Сила ночью отправились в Верею. Солунские иудеи, узнав об этом, тотчас бросились туда, в намерении вооружить против них народ; но христиане этого города доставили случай апостолу Павлу скрыться; он морем отплыл в Афины. Сила остался в Верее по причине болезни или по другим каким-нибудь нуждам и присоединился к апостолу вместе с Тимофеем в Коринфе. Из этого города все они вместе или, точнее, один апостол Павел от имени всех троих написал два послания к солунянам, из которых первое есть самое древнейшее, какое нам оставил апостол. Учитель языков во Втором послании к Коринфянам говорит, что Сила очень много ему помогал при проповедании Евангелия. Тогда апостол пробыл в Коринфе 18 месяцев, и думают, что в это время и умер его святой сподвижник Сила. После этого времени Священное Писание уже не упоминает о нем. Память св. Силы была всегда почитаемая как на Востоке, так и на Западе. Некоторые из писателей слова апостола Павла к коринфянам: «С ним (Титом) послали мы также брата, во всех церквах похваляемого за бляговествование, и притом избранного от церквей сопутствовать нам для сего благотворения, которому мы служим во славу Самого Господа и в соответствие вашему усердию» (2 Кор. 8:18-19) относят к Силе. Есть еще мнение, что этот спутник апостола языков умер в Месопотамии и принял венец мученический (Ad. de festo apost. p. 36 Usuard. du Martyr, p. 97). Православная церковь совершает его память 4 января и 30 июля.

СИЛУАН, один из семидесяти апостолов, был епископом в Солуне и скончался мирно в 1 в. Память его празднуется 4 января и 30 июля.

СИМ (3346 г. до Р. X.), сын патриарха Ноя, имел шесть сыновей: Елама, Ассура, Арфаксада, Луда, Арама и Каинана. Почтение, которое Сим и Иафет показали к своему отцу, разоблачившемуся донага во время сна, доставило им благословение. Пробудившись, патриарх предсказал, что Господь будет жить в селениях Симовых и Ханаан отрок будет раб ему. Пророчество Ноево исполнилось. Бог воздвиг Себе жилище, соорудил свой храм в той части Азии, которая принадлежала Симу. Этот патриарх жил 600 лет и мог видеть до смерти своей 15 родов. Сим был родоначальником тех людей, в которых сохранилась истинная религия; память о нем долго сохранялась у евреев, которые происходили от него.

СИМЕОН, второй сын Иакова и Лии, родился в Месопотамии. Когда Иаков во время голода, опустошавшего страну Ханаанскую, послал в Египет, чтобы запастись хлебом, Симеон, по приказанию Иосифа, был задержан и оставался заложником до возвращения братьев. Вместе с Леви-ем они произвели кровавое истребление жителей Сихема; вот почему Иаков в своей пророческой речи о судьбе своего потомства упоминает о них в одно время. Колено, которого родоначальником был Симеон, получило часть, отделенную от колена Иудина; оно одно только не было благословлено умирающим Моисеем. При исходе израильтян из Египта это колено имело 59 тысяч человек, способных к сражению, из которых только 22 тысячи вошли в землю обетованную. Симеон умер в Египте и оставил пять сыновей: Иемула, Иамина, Аода, Ахина и Саара. Знаменитая Иудифь происходила из колена Симеонова.

СИМЕОН, епископ Иерусалимский; по мнению писателей, этот Симеон был не кто иной, как Симон, брат Иуды, Иосифа и Иакова, называемых в Евангелии братьями Иисуса Христа. Симеон был сын Клеопы, называемого Алфеем, и Марии, сестры Богоматери, которой она сопутствовала к месту распятия. Так как Клеопа был брат св. Иосифа, то Симеон сын Клеопы был Иисусу Христу двоюродный брат. Неизвестно время обращения Симеона; но знают, что он избран был Самим Спасителем в число учеников и что вместе получил Святого Духа в день Пятидесятницы. После рассеяния апостолов и других учеников для проповеди Евангелия по различным странам Симеон, кажется, не оставлял Иудеи. Св. Епифаний говорит, что он присутствовал при мученичестве св. Иакова, первого епископа Иерусалимского, который Симеону был двоюродным братом. После славной смерти св. Иакова апостолы, ученики и родственники Иисуса Христа, из которых многие тогда еще были живы, собравшись, избрали (около 66 г.) ему преемником св. Симеона, как ревностнейшего и достойнейшего из христиан. Новый епископ управлял своей паствой несколько лет спокойно, и это состояние продолжалось до того времени, когда вспыхнула в Иудее война, которая была причиной уничтожения навсегда политического быта еврейской нации. После наказания преступников бунтовщики в Иерусалиме умертвили всех тех, кто желали мира с римлянами (66 г.), и истребили гарнизон, несмотря на доверенность, в которой они ему поклялись. Римская армия не замедлила явиться для наказания такого вероломства. Видя приближение врагов, Симеон оставил Иерусалим, памятуя слова Иисуса Христа, которые Он говорил Своим ученикам: «Когда же увидите Иерусалим, окруженный войсками, тогда знайте, что приблизилось запустение его: тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы; и кто в городе, выходи из него; и кто в окрестностях, не входи в него» (Лк. 21:20-21). По сказанию некоторых, св. епископ оставил Палестину и удалился в Рим, откуда уже после взятия Иерусалима возвратился в свое отечество и занял свою кафедру. Впрочем, некоторые из писателей утверждают и гораздо вероятнее, что Симеон с небольшим числом верных, сопутствующих своему епископу в бегстве, удалился в Пеллу около Иордана; отсюда уже потом опять возвратился в Иерусалим, не переставая занимать кафедры своей и во время отсутствия. По возвращении его в этот город общество христиан оживилось, и церковь Иерусалимская начала процветать. Это счастливое положение дел продолжалось до гонения, которое Траян воздвиг на христиан и иудеев; особенно этому несчастью подвергались потомки Давида, чтобы ни од| I» отрасль этого дома не могла и думать об освобождении своего народа и о восстановлении независимости своей земли. Св. Симеон представлен был иудеями и как христианин, и как потомок Давида; поэтому епископа привели пред трибуналом Аттики, наместника императорского. Аттик, после тщательного испытания веры в Иисуса Христа, приказал бить его прутьями, а потом подвергнул и другим жестоким мучениям: но св. старец, несмотря на свои 120 лет, вынес мучение с такой непоколебимой и чудной твердостью, что заставил удивляться самих мучителей. Раздраженный этим евангельским терпением, римлянин приказал св. мученика распять на кресте, что и исполнено было в 107 г. от Р. X. Симеон управлял церковью Иерусалимской около 40 лет. Смертью этого епископа оканчиваются времена апостольские. Никифор Каллист упоминает о мученичестве св. Симеона, память которого православная церковь празднует 4 января и 27 апреля.

СИМОН I (301 г. до Р. X.) тридцать седьмой первосвященник иудейский, сын и преемник Онии I, был первосвященником иерусалимским в продолжение 8 лет. Его высокие добродетели, благочестие, его энергия и высокая мудрость приобрели ему название праведного, лестное название, которое потомки навсегда усвоили ему. Народ видел его только первосвященником, а любил его как правителя, за его старание об общественных делах и за те существенные выгоды, которые он приобрел своей стране. Воспользовавшись спокойствием, которым Иудея наслаждалась под владычеством египтян, Симон укрепил город Иерусалим, обнес храм высокими стенами и сделал к нему значительные пристройки. Между другими общеполезными работами замечательно глубокое, обложенное мрамором, вместилище воды, которое первосвященник вырыл среди города и которое было так обширно, что получило название моря; также важны каналы, или водопроводы. Но самое замечательное из его предприятий есть забота о Священном каноне. По общему мнению, приписывают Симону внесение в каталог библейских книг Ездры, Неемии и Паралипоменон. Нельзя решительно утверждать, чтобы эти книги внесены были в канон самими авторами, потому что на их полях есть очень много прибавлений, которые, по всей вероятности, должны быть сделаны их преемниками, и при том в этих книгах есть генеалогии, простирающиеся до царствования Александра. Кроме того, в Иудее не было такого знаменитого человека, который бы, подобно Симону, соединял все необходимое, чтобы совершить и окончить собрание Священных Книг. Симону принадлежит эта слава. Этот великий первосвященник подобен звезде, блистающей на утреннем небосклоне, солнцу на чистом и безоблачном небе и радуге в облаках. Он противостоял опасностям, имел попечение о своем народе и сохранил ему милость пред Господом; это кедр, возвышающий свою величавую вершину к облакам, золотой сосуд, осыпанный драгоценными камнями. Возносит ли Симон молитвы, и его голос, как благоухание кадила, улетает к престолу Предвечного. Является ли он облаченный одеждой славы, его величие и благородство возвышают священные одежды; его братья соединились вокруг него, и он, подобно кедру ливанскому, явился между ними, подобно кедру, окруженному пальмами. Для полноты картины посмотрите на первосвященника, когда он совершает всесожжение или приносит жертвоприношение. Дети Аарона и весь народ падают ниц, а Симон, стоя на ступенях алтаря, воздевает руки, благословляет собрание и прославляет Господа. Таковы воспоминания, которые Симон оставил после себя в сердцах своих сограждан. Он умер в 292 г. до Р. X. Ония, его сын, должен бы наследовать ему; но за малолетством уступил этот сан своему дяде Елеазару.

СИМОН II (219 г. до Р. X.), сорок первый первосвященник иудейский, сын и преемник Онии II. Одаренный твердостью характера, он всегда с мужеством защищал свою власть от нападений притеснителей Иудеи. Птоломей Филопатор без всякой другой причины, только по одному пустому любопытству, вошел во храм и решился проникнуть во святая святых. Первосвященник употребил свою власть; но напрасно он представлял монарху святость места требованием закона, который позволяет входить туда только одному первосвященнику однажды в год для принесения очистительной жертвы; напрасно он со слезами заклинал не бесчестить своим присутствием места, которое пользуется общим благоговением и уважением. Птолемей упорствовал и вошел. Тогда невидимая рука вдруг поразила гордого царя; он упал на землю и полумертвый вынесен из храма на руках своих царедворцев. Пришедши в себя, он закипел гневом; узнав о своем унижении, гордость его не хотела смириться перед могуществом, которое так наказало за оскорбление святыни. Птолемей думал, что это случилось от иудеев иерусалимских и хотел отомстить обиду на иудеях, живших в Александрии; чудо, не менее блистательное, защитило их от этой мести. Сделавшись снисходительнее к этому народу, царь египетский не довольствовался своей властью над ним, а поэтому жители Иерусалима добровольно отдались во власть Антиоху Великому. Тронутый такой верностью и преданностью, этот государь засвидетельствовал свою непритворную благодарность; он приказал выдать Симону все, что необходимо для жертвоприношений и поправления храма, на три года освободил жрецов от всякой дани. Иудеи надеялись, что своей преданностью к Антиоху они привяжут к себе этого монарха; но вскоре должны были переменить своего царя и связать свое политическое существование с Сирией и Египтом. Антиох отдал свою дочь за Птоломея Епифана и в приданое дал Палестину. Симон с грустью смотрел на этот переход от одного властителя к другому; он ясно видел, что непременным следствием такого положения должна быть порча общественного благосостояния, распространение безнравственности и неверия. Но он не дожил до того времени, когда сбылись его грустные предчувствия. Симон умер за 199 лет до Р. X., будучи первосвященником 20 лет. В первосвященство Симона в недрах Иудеи образовались три знаменитые секты, которые разделяли ее долгое время и которые в истории играли довольно значительную роль; мы говорим о фарисеях, иессеях и саддукеях. Название первой из этих сект, основатель которой неизвестен, происходит от еврейского слова, которое означает отделенный, отлученный, потому что, в точности исполняя обряды свои, она отделялась от прочей массы народа, который считала преданным интересам и удовольствиям житейским. Фарисеи простирали эту строгость до того, что даже не садились вместе с другими за один стол. Но это внешнее соблюдение обрядов, эта строгость к самим себе скрывала часто нравы самые развращенные. Нигде не было столько гордых, завистливых, честолюбивых, как между фарисеями. Фарисей никогда не оставит безнаказанно не только презрения к себе, но и противоречия. Их религиозная ревность происходила не столько из истинной привязанности к закону, сколько из личных интересов. Даже те, кто руководились не столько интересами личными, сколько привязанностью к закону, редко действовали без лицемерия, или, лучше, благочестие их зависело от благоприятных обстоятельств. Сверх священных книг, которые фарисеи принимали все без исключения, они принимали еще множество древних преданий, состоявших большей частью в мелочных обрядах, которым они приписывали божественную важность. Фарисеи принимали как догмат учение о безусловном предназначении, не уничтожая, впрочем, свободы воли, предметы совершенно несовместимые по своей сущности. Они верили в бессмертие души, признавали ад, где злые получат наказание за свои грехи, и место успокоения, где праведные будут награждены за свои добродетели. Их рай не многим отличался от рая Магометова; там и пили, и ели, и женились, как в настоящей жизни, по словам Иисуса Христа. Иессеи ничем почти не отличались от фарисеев в своем учении, разве только в том, что отвергали понятие о переселении душ, вечность наказаний и наград. Вот краткий очерк этой секты, который нам оставил историк Флавий. «Они, - говорит он, - суть философы, которые живут в совершенном согласии между собой; они не женятся, но берут других детей и, пока они малы и молоды, внушают им свои правила и свой дух. Впрочем, это не значит, чтобы иессеи пренебрегали браком самим по себе... но они всегда берегли себя от распутства и неверности женщин. На богатство они смотрели с совершенным равнодушием и имели все общее. Они прославились строгостью, проявлявшейся в их внешности. Работой они занимались до пятого часа; потом собирались и умывались; после чего возвращались в свои кельи, куда не позволено было никому постороннему проникать. Отсюда они шли за общий стол, где им предлагали хлеб и блюдо какой-нибудь похлебки. Перед началом стола всегда читалась молитва жрецом; по окончании они шли опять на работу и были там до вечера, откуда возвращались туда же, где им предлагали пищу; здесь иессеи принимали и гостей; хотя члены этой секты были в зависимости от своих начальников, однако они имели свободу делать ближнему добро, когда и как угодно. Они были очень точны в исполнении данного слова и избегали самой клятвы столько, сколько и преступления ее. Они читали древние писания и занимались рассуждением о том, что ведет к совершенству духа и сохранению здоровья. Иессеи были очень искусны в лечении травами, камнями и кореньями». Иессеев разделяют на два класса: деятельных - к ним принадлежали те, которые занимались земледелием и другими полезными ремеслами, и созерцательных, которые занимались чтением и молитвой; последних еще называют терапевтами. Филон в своей книге о жизни созерцательной так хвалит эту секту, что Евсевий Кесарийский и многие другие отцы после него считали их христианами; мнение, часто возобновляемое, но не имеющее достаточного основания и легко опровергаемое. Саддукеи были совсем противоположны обеим вышеупомянутым сектам и в своих верованиях, и в жизни. Они не принимали никакого предания от своих предков, а довольствовались только Писанием; из священных книг они принимали только Пятикнижие Моисеево. Позже, познакомившись с образованием греческим, они впали в мнения самые ошибочные и дошли до крайностей в понятии о предметах веры. Связь их с эпикурейцами и удовольствие, которое они приняли за основание своего учения, заставили их не признавать ничего, кроме материи, а следовательно, отвергать бессмертие души и воскресение. Саддукеи принимали наказание и награды за дела, но верили, что они ограничиваются только настоящей жизнью. Это был материализм самый безбожный, который покрывался розами, упивался счастьем и, одним словом, предавался со всем жаром физическим удовольствиям. Секта эта была не так многочисленна, как секта фарисеев, но к ней принадлежали люди самые богатые и могущественные, то есть те, кто могли наслаждаться удовольствиями здесь и не желать ничего лучшего. Впрочем, справедливость требует сказать, что саддукеи не вдруг впали в эту беззаконную жизнь и долгое время ничем иным не отличались от фарисеев, как только тем, что принимали одно Священное Писание, отвергая предание. Во времена Асмонеев были между саддукеями люди, которые отличались религиозной ревностью, и которые никогда не были подозреваемы в привязанности к земным удовольствиям, как это случилось после.

СИМОН III, или СИМОН МАККАВЕЙ, сорок девятый первосвященник иудейский, второй сын Маттафии, прозванный Фассисом. Перед смертью отец Маккавеев собрал вокруг своего смертного одра детей, чтобы дать последнее и прощальное наставление; в эти-то минуты умирающий старец советовал слушаться Симона во всех трудных обстоятельствах, потому что он есть муж совета; эти слова произвели глубокое впечатление на храбрых защитников Моисеева закона, и они не предпринимали ни одного дела без совета Симонова. В продолжение бурного правления Иуды и Ионафана видим, что Симон является во всех важных случаях со своей храбростью и безграничной преданностью. Намереваясь напасть на неприятеля, он услышал, что брат его Ионафан попал в плен к Трифону. Не медля нисколько, Симон тотчас приступил к делу; он боялся потерять плоды всех трудов, перенесенных до сего; поэтому возвратился в Иерусалим, с поспешностью собрал народ, который пленом своего начальника был приведен в уныние. «Сами вы знаете, - говорил он собравшемуся народу, - сколько я и братья мои и дом отца моего сделали ради этих законов и святыни, знаете войны и угнетения, какие мы испытали. Потому и погибли все братья мои за Израиля, и остался я один. И ныне да не будет того, чтобы я стал щадить жизнь мою во все время угнетения, ибо я не лучше братьев моих. Но буду мстить за народ мой и за святилище, и за жен и за детей наших, ибо соединились все народы, чтобы истребить нас по неприязни» (1 Мак. 13:3-6). Эти слова вдохнули храбрость в народ, и Симон единодушно был избран правителем Иудеи. Нельзя было сделать лучшего избрания; никогда не был избираем народом человек, достойнейший сына Маттафии. До сих пор он разделял все труды, успехи, неудачи и власть братьев, но ничто не сделало имени его таким славным, как его собственное правление. Если воинственный героизм был отличительной чертой характера Иуды Маккавея, если Ионафан политические способности соединял с храбростью, то, кажется, никогда человек, с сердцем столь справедливым и добродетелью столь возвышенной, не управлял народом. Храбрый на войне, великодушный к побежденным, он жертвовал всегда своим счастьем благу общему, занимался восстановлением беспомощных, торжеством закона и истреблением всякого рода злоупотреблений; в продолжение должного правления этот мужественный человек умножил благосостояние своего государства, приобрел уважение иностранцев, столь лестное вместе и полезное для его народа. Первым намерением Симона было привести Иерусалим в оборонительное положение; потом он послал несколько отрядов для удержания мест, вновь завоеванных. Сам между тем выступил в поход и занял дефилеи, которые служили входом в Иудею; Трифон приближался к нему, предводительствуя многочисленной армией, и имея при себе несчастного Ионафана. Лишь только генерал сирийский узнал, что Симон наследовал своему брату и готов к войне, поспешил послать послов с известием, что держал Ионафана потому только, что последний должен был царю за свое правление, и что готов возвратить пленнику свободу, если ему будут высланы сто талантов серебра и два его сына в заложники, в удостоверение того, что иудеи не предпримут войны, чтобы отомстить за несправедливость, причиненную им. Симон знал, что это хитрость; но, боясь ропота, чтобы его не сочли за врага брату и не стали укорять в скупости, в желании господствовать, послал сто талантов серебра и двух сыновей Иоанафана. Не успел Трифон получить этот залог, как поспешил снять личину и уже не хотел освободить пленника. Этот гнусный поступок возбудил негодование во всех иудеях, и они решились отомстить самым жестоким образом. Сириянин напрасно старался проникнуть в страну Иудейскую. Он нашел все пути и города тщательно оберегаемыми и наконец принужден был отступить со стыдом; даже не имел возможности подать помощь тем, которые держались еще в крепости Иерусалимской и находились в самом отчаянном положении. Тогда вся его ярость пала на Ионафана и его детей. Симон подошел к Васкаме, где брат его и племянники преданы были смерти, и перенес кости их в Иудею. Глубокая печаль поразила весь Израиль при вести о смерти храброго Ионафана, который был погребен в Модине, вместе со своим отцом и братьями. Нежный брат воздвиг на этом месте великолепное здание из белого мрамора и поставил 7 пирамид: одну для своего отца, другую для матери, 4 для братьев, а последнюю назначил для самого себя. Все это было обнесено многими колоннами, на которых были изображены трофеи в воспоминание подвигов погребенных на этом месте. Между тем Трифон исполнил свой проект, который он обдумывал долгое время. Так как при содействии Трифона юный Антиох взошел на престол своего отца, то он имел в своих руках верховное могущество и надеялся без труда свергнуть с престола законного государя и заступить на его место. И это преступление тем легче было исполнить, что юный царь совершенно ему доверился и считал его своим благодетелем и отцом. Начало царствования хищника ознаменовано было несправедливостью, жестокостью и грабежом. Симон видел, что необходимо защитить себя против этого похитителя престола. Не довольствуясь защищением своей страны и охранением всех входов в нее, он послал послов к Димитрию, который владел еще большей частью Сирии. Послы сказали царю, что иудеи вооружатся против его соперника, если он обяжется возвратить им свободу и избавит их от дани. Димитрий, зная, что можно положиться на храбрость этого народа и на верность его слова, милостиво принял предложение и отвечал им следующим образом: «Царь Димитрий Симону, первосвященнику и другу царей, и старейшинам и народу Иудейскому - радоваться. Золотой венец и пальмовую ветвь, посланную вами, мы полупили и готовы заключить с вами полный мир и написать заведующим сборами, чтобы отпустить вам дани. И всё, что мы постановили о вас, да будет неизменно, и крепости, которые вы построили, пусть принадлежат вам. Прощаем вам также неумышленные проступки ваши до сего дня и венечный сбор, который платить вы обязаны, и если другое что взимаемо было в Иерусалиме, более не будет взиматься. И если найдутся из вас способные быть вписанными в число состоящих при нас, пусть записываются, и да будет между нами мир» (1 Мак. 13:36-40). Этот указ, освобождающий Иудею от ига иностранного, был принят с величайшей радостью, и от этого времени все публичные акты, в которых прежде ставилась хронология греческая, носил такую надпись: первый год верховного правительства Симона, первосвященника и вождя иудейского. Счастье народное, произведенное этим радостным событием, еще более увеличилось когда возвращена была крепость Иерусалимская. Те, которые держались еще там, осаждаемые иудеями и удручаемые голодом, отчаялись наконец спастись и поэтому предложили сдаться на капитуляцию, с условием спасти им жизнь. Народ Божий вошел в свое достояние с торжеством, нес в своих руках пальмы, с радостными песнями, воспеваемыми под звуки музыки. Тотчас уничтожились все следы пребывания неверных. Симон и его братья поселились здесь. Для всегдашнего воспоминания этого счастливого происшествия учрежден был торжественный праздник. Иудея была свободна, но слаба. Опустошительные войны оставили семена раздора, которые не могли не принести плодов. Город Газа, пользуясь смутами, происшедшими после смерти Ионафана, отложился от Иудеи и изгнал иудейский гарнизон. Симон не преминул осадить и покорить город: он даровал жизнь жителям, но изгнал их из города, оставив только верных закону. Этот город назначен был местом жительства для Иоанна Гиркана, сына Симонова, замечательного по своим высоким воинским дарованиям, которые проявились в нем впоследствии. Победы Иуды и Ионафана, их мужественное и отеческое правление, мудрость и твердость Симона возвратили благоденствие и изобилие стране, столь долго опустошаемой всеми бедствиями, которые неразлучны с войной. Под властью последнего сына Маккавеева «иудеи спокойно возделывали землю свою, и земля давала произведения свои и дерева в полях - плод свой. Старцы, сидя на улицах, все совещались о пользах общественных, и юноши облекались в пышные и воинские одежды. Городам доставлял он съестные припасы и дела.1 их местами укрепленными, так что славное имя его произносилось до конца земли. Он восстановил мир в стране, и радовался Израиль великою радостью. И сидел каждый под виноградом своим и под смоковницею своею, и никто не страшил их» (1 Мак. 14:8-12). Богослужение было восстановлено со всем великолепием; и вместо криков войны и уныния слышны были песни радости и веселья. Иудеи, желая увековечить это происшествие, вырезали все это на медных досках и поставили в галереи храма, где их мог видеть всякий. Здесь сказано было, что в великом собрании жрецов, предводителей и старейшин народа, собрании, бывшем в третий год первосвященства Симонова, вот что было определено: «Наша страна подвергалась частым опустошениям, и всему миру известно, что Симон сын Маттафии, происходящий от колена Иарива, и его братия вооружились против врагов, чтобы сохранить святыню и закон. Они приобрели своими подвигами вечную славу народу иудейскому. Ионафан соединил народ и сделался первосвященником, но потом отошел к своим отцам. Враги хотели вторгнуться в Иудею, опустошить страну и осквернить храм. Тогда восстал Симон; он раздал большую часть своего имущества для вооружения храбрых и покупки военных припасов, укрепил большую часть городов, отправил гарнизон в Вефсуру, которая была на границах Иудеи, где сирияне имели свой арсенал; Иоппия, на берегу моря, и Газа, на границах Азота, попали под нашу власть и снабжены всем необходимым для защиты. Народ, видя поведение Симона и все то, что он сделал для славы своего отечества, за его славные действия общим голосом избрал его предводителем и вождем своим; это достоинство дано ему за его справедливость, верность и те чрезвычайные усилия, которые он прилагал для благосостояния своего народа. Под его управлением все стали жить счастливо, и иноплеменники, разорявшие страну Израилеву, были изгнаны из города Давидова. Иудеи заняли их место и теперь воздвигают стены Иерусалима. Царь Димитрий утвердил Симона в первосвященническом достоинстве, сделал его своим другом, узнав, что иудеи признаны были союзниками и братьями римлян, которые приняли послов иудейского первосвященника с уважением, и что народ и жрецы избрали Симона вождем и архиереем «навек, доколе восстанет Пророк верный». Власть его была так велика, что ему вручен был храм и все священные веши; ему одному предоставлена была власть избирать мужей, которые должны были управлять общественными делами, управлять провинциями, командовать войском и гарнизонами; все без исключения должны быть покорны ему; публичные акты должны быть писаны на его имя, и сам он должен являться пред народом в одежде верховного правителя. «И никому из народа и священников да не будет позволено отменить что-либо из сего или противоречить словам его, или без него созывать собрание в стране и одеваться в порфиру и носить золотую пряжку. А кто сделает что-нибудь против сего или отменит что из сего, будет повинен» (1 Мак. 14:44-45). Авторитет Симона увеличился еще от следующего обстоятельства. Первосвященник иудейский отправил послов в Рим для возобновления союза, заключенного еще Иудой и Ионафаном. В это время дружба римского народа была чрезвычайно важна по своим следствиям, потому что он уже тогда имел сильное влияние на дела Азии. Нуминий, посланник римский, отвез различные послания царям и народам, соседственным с Иудеей. Вот что сенат римский писал к царю египетскому. «Левкий, консул Римский, царю Птолемею - радоваться. Пришли к нам Иудейские послы, друзья наши и союзники, посланные от первосвященника Симона и народа Иудейского, возобновить давнюю дружбу и союз, и принесли золотой щит в тысячу мин. Итак, мы заблагорассудили написать царям и странам, чтобы они не причиняли им зла, и не воевали против них и городов их и страны их, и не помогали воюющим против них. Мы рассудили принять от них щит. Итак, если какие зловредные люди убежали к вам из страны их, выдайте их первосвященнику Симону, чтобы он наказал их по закону их» (1 Мак. 15:16-21). То же самое было написано Димитрию, царю сирийскому, Атталу пергамскому, Ариарафу, царю каппадокийскому, Арсаку, или Митридату, царю парфянскому, и всем народам, которые были в союзе с Римом. Копии с этих посланий были сняты и представлены Симону, который приказал прочитать их в присутствии народа. И Лакедемон со своей стороны желал также заключить союз с Иудеей, которая недавно была еще так ненавистна иностранцам, но силой своего гения стала в ряду прочих народов; эти трактаты, в которых римляне высказали свое удивление к иудеям, показывают, какое понятие имел мир о их храбрости, верности и любви к отечеству. Между тем буря издали собиралась над Иудеей, и после нескольких лет мира она сделалась опять театром войны. Димитрий Никатор в экспедиции, которую он предпринял в Мидию, был взят в плен парфянами. Его брат Антиох Сидетес взял в супружество дочь Птолемея, царя египетского, который изменил своему зятю Александру Вале и занял многие крепости в Иудее и Финикии. Но прежде вступления своего в Сирию он послал к Симону следующее письмо: «Царь Антиох Симону, первосвященнику и правителю народа, и народу Иудейскому - радоваться. Так как люди зловредные овладели царством отцов наших, то я хочу возвратить царство, чтобы восстановить его, как оно было прежде. Я набрал множество войска и приготовил военные корабли; и хочу пройти по области, чтобы наказать тех, которые опустошили область нашу и разорили многие города в царстве. Оставляю теперь за тобою все дани, какие уступали тебе цари, бывшие прежде меня, и другие дары, какие они уступали тебе; дозволяю тебе чеканить свою монету в стране твоей. Иерусалим и святилище пусть будут свободны; и все оружия, которые ты заготовил, и крепости, построенные тобою, которыми ты владеешь, пусть остаются у тебя. И всякий долг царский и будущие царские долги отныне и навсегда пусть будут отпущены тебе. Когда же мы овладеем царством нашим, тогда почтим тебя и народ твой и храм великою честью, чтобы слава ваша стала известна по всей земле» (1 Мак. 15:2-9). Так как цель этого союза была низвержение Трифона, то он и принят был с удовольствием. Симон послал помощь Антиоху, который напал на похитителя престола и преследовал его. Утвердившись на престоле, победитель с презрением отослал помощь Симона и объявил еще притязания на Иерусалим. Ответ, данный Антиоху по этому случаю, показывает политику первосвященника и свидетельствует о его мужестве, с которым он всегда защищал независимость и свободу народа. «Мы ни чужой земли не брали, - отвечал Симон, - ни господствовали над чужим, но владеем наследием отцов наших, которое враги наши в одно время неправедно присвоили себе. Мы же, улучив время, опять возвратили себе наследие отцов наших. Что касается до Иоппии и Газары, которых ты требуешь, то они сами причинили много зла народу в стране нашей; за них мы дадим сто талантов» (1 Мак. 15:33- 35). Этот ответ, полный справедливости и мужества, не понравился послу. Впрочем, он скрыл свой гнев на вождя иудейского; более всего он желал овладеть богатствами, которые видел в доме Симона. Золото и серебро сияли везде, и едва ли кто-либо из тогдашних монархов жил великолепнее первосвященника израильского. Антиох, разгневанный на иудеев, тотчас собрал совет, на котором и решена была война. Кендевей выступил в поход с многочисленной армией. Вторжение его в страну Иудейскую ознаменовано было убийствами, насилием и грабежом. Симон, узнав это, с энергией принялся за распоряжения. Он призвал к себе двух сыновей, Иоанна и Иуду, и дал следующее наставление: «Я и братья мои и дом отца моего воевали против врагов Израиля от юности до сего дня и много раз успешно спасали руками нашими Израиля. Но вот, я состарился, а вы по милости Божией находитесь в летах зрелых: заступите место мое и брата моего, идите и сражайтесь за народ наш, и да будет с вами помощь небесная» (1 Мак. 16:2-3). Потом Симон вручил своим детям армию, составленную из воинов храбрых и испытанных в брани; сверх кавалерии войско иудейское состояло из 20 тыс. пехоты. Никогда Иуда и Ионафан не выставляли такого числа войск. Враги хотя были и многочисленнее, однако не могли устоять против напора иудеев и при первой стычке обратились в бегство. Иуда был ранен; но Иоанн не дал пошады бегущим; он преследовал до самой границы, поразил до двух тысяч человек и предал пламени многие укрепленные места. Этот успех, казалось, должен был надолго водворить мир в Иудее; ибо цари сирийские, истощая деньги и людей через эти постоянные потери и принужденные защищаться еще против своих соискателей, не имели возможности возобновлять нападения на Иудею. Но подлая измена уничтожила плоды, приобретенные кровавыми трудами, и ввергнула опять страну во все ужасы войны. Симон, в сопровождении двух своих сыновей Матгафии и Иуды, посещал города, чтобы восстановить силу закона и уничтожить навсегда беспорядки. Таким образом он достиг Иерихона. Правитель провинции, главным городом которой был Иерихон, был Птоломей, сын Авувов, зять Симона. Первосвященник пришел к нему, ничего не опасаясь. Но подлый правитель, надеясь под покровительством Сирии захватить власть над Иудеей, убил среди пира своего тестя и двух его сыновей. Та же участь постигла бы и Иоанна Гиркана, если бы храбрый потомок знаменитой фамилии не был уведомлен о грозящей ему опасности и не принял своих мер. Таким образом, похищен был великий гражданин и знаменитый князь Иудеи, которую он прославил и сделал сильной. Он погребен был в отечественном городе, в том гробе, который сам устроил для своего семейства.

СИМОН IV (23 г. до Р. X.), пятьдесят девятый первосвященник иудейский, родом из Александрии. Об этом первосвященнике мы знаем только то, что сан свой получил он от Ирода, который возвел его в это достоинство для того, чтобы с приличием можно было выдать за него свою дочь Мариамну. Подозреваемый в заговоре с Антипатром и Феророй против Ирода, Симон был низложен после 18 лет первосвященства. Преемником его был Матфия I.

СИМОН V (25 г. от Р. X.), шестьдесят восьмой первосвященник иудейский, сын Камифа, преемник Елеазара IV. Правитель Иудеи Валерий Грат низложил его предшественника и возложил первосвященническое достоинство на него. Но не прошел еще год, как тот же Валерий Грат низложил его и поставил преемником его Иосифа II, Кайфу.

СИМОН VI, или СИМОН КАН-ФАРА (41 г. от Р. X.), семьдесят второй первосвященник иудейский, сын Симона Воифа, преемник Феофила. Милость Агриппы, прозванного Великим, доставила ему у иудеев достоинство первосвященническое. Но спустя год Симон принужден был уступить свое место Матфию, сыну Анана; в 45 г. он опять возвратил первосвященство после Елионея. Наконец, по смерти Агриппы, он снова лишен был этого сана Иродом, царем Халкиды, который отдал первосвященство Иосифу, сыну Канея (los. Antiq. lud. lib. XIX, V et VI; lib. XX, c. I).

СИМОН ВОЛХВ (38 г. от Р. X.), первый из ересиархов по времени и по учению. Он не только по времени предшествовал тем людям, которые восставали против Евангелия, но, говорит св. Епифаний (Hoeres. XXI), он первый бросил в мир главное заблуждение, из которого, как из источника, развились все последующие ереси. Его имя занимает много места в истории первых веков христианства. Его последователи почти в течение тысячи лет печалили пастырей церковных. Многие историки, занимавшиеся этим лицом, излагали его жизнь не в связи с его учением. Мы постараемся обратить внимание на то и другое. Симон, по прозванию Маг, или Волхв, родился в местечке Гиспоне, в стране Самаринской. Во время юности он путешествовал на Востоке и получил образование в Александрии. Один теургический философ по имени Досифей, о котором мы мало знаем, был учителем Симона и сообщил ему таинственные знания, которыми всякий начальник школы обольщал толпу. Так и Симон не довольствовался изучением догматическим, но хотел узнать или, лучше сказать, показывал, что знает будущее, и изучал все то, что нужно шарлатану, чтобы приобрести себе народную известность. Проповедь об учении и делах Иисуса Христа распространилась тогда по всей Палестине. Это было причиной, что всякий старался быть этим Мессией и распространять свое учение. Лжехристы явились не только в Иудее, но и во всей Азии, одни с мечом в руках, другие с учением. Между последними был Досифей, а после него Симон. Самария была местом, где долгое время смешивались заблуждения восточные с верованиями иудейскими, и где те и другие были в движении. Этот-то город дал Симону имя Великая сила Божия, чтобы этим обозначить его мнимобожественную природу. Когда апостолы, после вознесения Спасителя, разошлись по Иудее и другим окрестным странам для проповеди Его учения, тогда они, как свидетельствует книга Деяния, начали творить многие чудеса. Эти чудные дела изумили Симона, и он чувствовал себя побежденным. Симон вздумал принять крещение, желая получить власть совершать чудеса. Поэтому, когда апостолы пришли в Самарию, чтобы возложить руки на тех, которых приготовил крещением дьякон Филипп, они нашли и Симона в этом числе. Думая, что ученики Искупителя творят свои чудеса посредством магии, он предложил деньги за то, чтобы сообщили и ему такую же власть. «Серебро твое да будет в погибель с тобою, - отвечал ему апостол Петр, - потому что ты помыслил дар Божий получить за деньги. Нет тебе в сем часты и жребия, ибо сердце твое неправо пред Богом» (Деян. 8:20-21). Оскорбившись этим ответом, Симон скрыл свое неудовольствие; не смирился и не раскаялся в своем преступлении. Когда апостолы ушли из города, Симон оставил общество христианское и начал обманывать своими таинственными познаниями и своим учением язычников. Недовольный Самарией, где число верных распространялось более и более, Симон решился образовать общество, противное христианству; он оставил этот город и пошел по окрестным странам и другим областям Римской империи, где вера во Христа не была распространена. С этого времени жизнь этого человека является совершенно запутанной. Действительные и вымышленные происшествия постоянно смешиваются. Историки Егезин и Никифор рассказывают происшествия странные и чудесные, которые распространялись от первых времен и на которых позднейшие историки основываются решительно. Как все люди, играющие великую роль, сильно действовавшие на воображение толпы, Симон был предметом многих рассказов, которые нисколько не помогают составить полную историю, только более запутывают. Известно только, что он из Самарии отправился в Тир и в этом городе встретился с негодной женщиной Еленой (см. это имя); он выставлял ее своим ученикам как свою божественную сизигию, как воплощение женского начала. Рим был тогда могущественным рычагом, который ворочал все в империи. И Симон наконец решился посетить столицу мира, обошедши Малую Азию и Грецию. Успехи его превзошли все надежды. В Тире, в Александрии называли его силой Божьей, в Риме воздвигали ему алтари если не публично, как некоторые думают, опираясь на открытом алтаре Semo-Sanctus, который был на острове Тибра, то в домах. В этом не позволяют сомневаться свидетельства многих древних писателей. Слава этого чародея возбудила сожаление в апостолах. Евангелист Иоанн жалуется на это в своем Послании (1 Ин. 6:12), а св. Павел в Послании к Тимофею (6:20). Его торжество в Риме еще более опечалило учеников Христовых. Большая часть историков думают, что целью его чудес было противодействие учению, которое апостолы Петр и Павел распространяли в этой столице. Без всякого сомнения, к числу легенд надобно отнести и рассказ о той борьбе, которая возникла между апостолом Петром и Симоном, и где первый оставался всегда победителем, кроме разве одного случая, о котором с одинаковой подробностью упоминают Арновий, св. Амвросий, св. Кирилл, Лактанций, Сульпиций-Север и пр., - это падение Симона и его смерть, последовавшая за этим. Волхв хотел дать доказательство своего необыкновенного могущества и решился подняться на небо в присутствии всего народа. В самом деле, Симон успел подняться до известной высоты. Тогда апостол Петр бросился на колени и восслал молитву к Спасителю; по его слову очарование исчезло; лжеапостол упал и переломал себе ноги. Последователи его тотчас взяли своего больного учителя и перенесли его в Бриндизи, где он умер, по одним, от жестокой боли, а по другим, от отчаяния. В самом деле, говорят, что, не имея силы пережить свое поражение, он выскочил из окна и убился, и что самое место сохранило его имя; но Никифор мало заслуживает доверия. Впрочем, секта Симона не уничтожилась со смертью ее основателя. Не говоря о гностиках, на которых можно смотреть как на законных его потомков, он имел бесчисленное множество последователей, которые были привязаны к нему лично, которые приняли его имя; эти последователи Симона долгое время были противниками верных. Во втором веке Симон был почитаем как Бог между своими учениками; в третьем замечают то же почтение в Александрии и во многих городах Востока. Симониане при своем служении употребляли многие обряды христианские, но присоединяли к ним таинственные приготовления. Например, они показывали пламя на воде, которая приготовлена для крещения, и это делалось для того, чтобы произвести больший эффект. Следы их существования находят еще в IV в. В это время симониане исчезли между арианами, но не смешались с ними. Они существовали отдельно даже спустя четыреста лет после этого, и только уже спустя тысячу лет исчезли совершенно. Учение Симона изложить довольно трудно; сочинения этого еретика и его учеников дошли до нас в искаженном виде, а поэтому и не представляется никакой возможности воспроизвести полную систему его учения. Три отрывка, помещенные епископом Сирийским Моисеем Варсефою, находящиеся у Грабе в его Spicilegium SS. Partrum, представляют нам в Симоне искусного диалектика; они содержат в себе возражения против всемогущества Божественного, против справедливости и благости Творца, возражения, изложенные очень ловко. Но эти тирады представляют нам только часть тех рассуждений, которые написаны были под заглавием «Противоречащие», творение замечательное, от которого до нас дошли только некоторые вышеприведенные места. Идеи Симона образовались из различных источников: иудейства, греко-восточной философии и христианства. Это произошло от смешения, в котором находились нации, а следственно, и их понятия. Александр привел в соприкосновение Восток и Грецию, а Рим Восток и Грецию связал с Западом. Поэтому необыкновенное брожение идей обязательно должно было возникнуть в этих странах; появление христианства еще более усилило это волнение. Обезображенные боги Азии оживились; статуи Озириса и Аримана, дремавшие до сих пор на своих алтарях, казалось, ожили для того, чтобы вступить в упорную и последнюю борьбу с врагом чуждым, который пришел ускорить их погибель. С другой стороны, рационализм греческий, распространенный лагами в Египте, господствовал в Малой Азии, Сирии, Вавилоне и до берегов Инда. Эти страны, жилище первоначального мистицизма и теургии, казалось, ожили в соприкосновении с Грецией. Восток не довольствовался более самим собой, но силился слиться с Западом; издыхающие религии стали обновляться при содействии философии. Сами иудеи, это племя отделенное, отличное по своему духу и верованиям, не укрылись от всеобщего потрясения. От Евфрата до Нила, во всех школах господствовал туманный иллюминатизм, учение высокое, трансцендентальное, гносис, которое преподавалось как всеобщее откровение и ключи ко всем учениям. Неопределенное и шаткое во времена Симона, гностическое учение пыталось господствовать над платонизмом восточным, бывшим тогда в школах александрийских, антиохийских и сирийских, и старалось утвердиться в христианстве, которое тогда уже было твердо. Учение Симона есть не что иное, как учение гностиков при самом его начале. Симон принимает существование двух различных миров, высшего мира, жилище света и блаженства, и низшего, место тьмы и зла. В первом из этих миров находится существо самобытное, бесконечное, первоначальное, которое обозначается словом Bvoos, глубина, бездна; и восемь степеней еонов, cucovec; или существ, истекших из субстанции существа самобытного; эти еоны образуют вместе с самобытным существом плирому, или совокупность разумов. Творение мира низшего было следствием одного возмущения, возникшего в плироме. «Evvoia» (разум), один из еонов, сотворил ангелов, против воли Bvoos, которому он не сказал ничего. Ангелы, созданные через Evvoia, сотворили землю, небо и людей, скрывши от последних имя и место того существа, от которого они получили свое существование. "Evvoiа, задержанный в плену между ангелами низшего мира, принужден был принимать различные формы и воплощаться попеременно в телах женских. Таким образом, этот еон явился в образе Елены при осаде Трои, и потом, являясь в различных телесных формах, он опять воплотился в Елене блуднице, которую Симон встретил в Тире и божественную природу которой и ее дивные несчастья он угадал по инстинкту. Чтобы пояснить эту проницательность, Симон говорил, что она одна из сил плиромы, пришедшая для освобождения Evvoia и указания ему пути в лоно Bvoos. Но для Симона было еще и другое назначение. По теории гностиков, падение, каким бы образом оно ни совершалось, необходимо требует искупления, то есть чтобы один из еонов снизошел даже до последних пределов творения, чтобы сообщить ему свет и жизнь небесную, которых оно лишилось. Этим-то еоном, восстановителем и спасителем и был Симон. Вот почему и встречаются у него евангельские слова: он называет себя Словом Божиим, Сыном десницы, Духом Святым. Впрочем, он применял его к языку той страны, где проповедовал свое учение. Таким образом, Слово и Дух Святой, употребляемые в Иудее, в Тире заменялись сыном Ваала, а женщине, которая следовала за ним, давал имя Вербело (дочь Ваала). В Риме тот и другая назывались Юпитером и Минервой. Симон был и философ, и шарлатан, смотря по тому, говорил ли он с толпой или с людьми образованными. Этому искусству сообразоваться в своем учении с образом мыслей каждой страны Симон обязан тем чудным успехом, который сопровождал его везде. Хотя из учения гностического можно извлечь правила нравственности высокой и чистой, но известно, что эти правила клонятся к уничтожению всякой добродетели. По их понятию, человек есть существо слабое, беспомощное, слепое, сотворенное по прихоти существ возмутившихся, преданное самолюбию, и мести, ничего совершенно не знающее и безусловно зависимое. Такие дела могут ли быть нравственными? Напротив, не ведут ли они к безразличию? Из этого учения следует, что спасение зависит не от дел, а от благодати и что, следовательно, все позволено людям просвещенным. И ученики Симона, по его примеру, вели себя как люди просвещенные! Хотя Симон был иудеем, но он не уважал Ветхого Завета, который служил основанием для всех раскольников этого рода. Симон, напротив, отвергал совершенно Ветхий Завет как произведение тьмы и изобретение ангелов, творцов и мучителей человечества. Видно, что восточная философия всецело победила в нем народные верования. Мы уже сказали, что от Симона и его учеников до нас дошло очень мало сочинений. После св. Епифания и св. Иринея, которые говорят о нем преимущественно, находятся еще некоторые значительные отрывки у св. Иустина и Тертуллиана. Рассуждение Михаила Сирициуса (Pravitates Simonis magi. Gissen, 1664 in 4°) и книга Фомы Иттига (de Hoeresiarchis aevi apostolici. Leipsig, 1690 in 8°) мало заключают в себе пособий по этому предмету. Очень полезны следующие сочинения: Storia critica delle vite degli eresiarchi del primo secolo. Venet., 1757 in 8°; О. Гаетана-Мария-Травазы и у Тиллемона, t. II, 37. Очень хорошо этот предмет разобран в Dictionnaire des Heresies аббата Плукета.

СИМЕОН БОГОПРИИМЕЦ, благочестивый старец, которому Духом Святым обещано было, что он не умрет до тех пор, пока не увидит Спасителя мира. Таким образом, Симеон жил при храме Иерусалимском в надежде увидеть обещанного Мессию. Когда Мать Иисуса принесла Его в храм, находился тут и благочестивый старец. Он взял Спасителя на свои руки и воскликнул: «Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицом всех народов, свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля» (Лк. 2:29-32). Потом благословил Иосифа и Деву Марию и пророчествовал об искуплении. Память его празднуется 3 февраля.

СИМЕОН ИОКГАИД, ученик знаменитого раввина Акибы и основатель каббалы, прославился за несколько лет до разрушения Иерусалима. Император Тит осудил его на смерть, но Симеон и сын его Елеазар во избежание преследования скрылись в пещеру, где и пробыли 13 лет. Здесь-то составил он, говорят, книгу под названием «Зоар», или «свет», имя, которое книга нисколько не оправдывает. Это есть не что иное, как темное толкование на пятикнижие Моисеево, написанное по-халдейски; автор этой книги старается развить таинства каббалы, знания высшего и благородного, по понятию каббалистов, которое Сам Бог открыл ангелам в раю после падения Адама. Цель ее - представить людям легкий способ познать самые глубокие истины. Моисей, по мнению каббалистов, положил ее начала и развил самые высокие ее истины, относящиеся к сущности и совершенствам Божиим; Давид и Соломон глубже эти понятия развили; но никто из них не осмелился изложить их до Иокгаида. Мы должны прибавить, что есть мнение, которое оспаривает древность этого сочинения и относит явление этой книги к XII в., когда по духу времени естественнее всего было возникнуть этой мнимой науке. Известно, что здесь сделано столько прибавлений, что трудно определить, что принадлежит самому автору; и его авторитет падает более и более. Несмотря на это, иудеи считают Симеона Иокгаида главой всех каббалистов, признают его одним из необыкновенных людей. Около 60 г. пророк Илия, по их рассказу, сошел с неба для свидания с ним в пещере и для открытия ему того, чего еще он не знал, и Бог повелел словам самим собой становиться в порядок для выражения таинства. В первой части своего творения, которая называется «Зениуфа», или «Таинства», автор говорит о многих сокровенных вещах, которые отрыты ему были Духом Святым; и в самом деле все то основано на Священном Писании, которое он объясняет по-своему. Затем у него следуют «Микропросопон», «Макропросопон» и проч. Симеон, читаем мы у Баснаджи, с трудом мог открывать эти таинства своим ученикам; но когда узнал, что его слушатели богобоязненны, тогда новый учитель смело приступил к изложению своих высоких истин. Он изложил «светло-розовый мозг старика», потом описал свой «череп», свои «волосы»; ибо он носил на своей голове тысячу миллионов тысяч и 7500 локонов белых, как волна, в каждом локоне было по 140 волос, по числу слова «Кадош». Если спросят, какой смысл имеют все эти таинства, то мы должны сознаться, что трудно открыть значение всех аллегорических символов, которыми наполнена вся эта книга. Надо заметить, что способ представлять действия Божества под образами человеческими был в большом употреблении еще у египтян; они Юпитера или Солнце и его действия представляли под чертами человека с огненным лицом и рогами, с жезлом в правой руке, семью кругами в левой, с крыльями, которые были прикреплены к его плечам; борода его была таинственна, то же что «Микропросопон» каббалистов; ибо он означал первоначальные стихии; жезл был символом власти над всеми подлунными телами; его крылья означали ветер и быстроту, наконец, круги означали планеты. Но так как эти эмблемы принимать могут многоразличные значения и означать множество смыслов, то творение Симеона нельзя понять иначе, как после значительных трудов и усилий; а кто же захочет посвятить себя этой трудной работе, не имея надежды получить какую-нибудь пользу? Мы за это не беремся. Смерть основателя каббалы, этого чудного человека, так рассказывается иудеями. Однажды Симеон разговаривал с учениками; вдруг яркий свет распространился в доме и ослепил всех. Извне пылавший пламень препятствовал войти другим. Вдруг пламя и свет исчезли и светильник Израиля угас. Елеазар, его сын, и Абба не хотели ни с кем разделить чести погребения этого чудного человека. При погребении они слышали следующие слова: «Приидиге на брак Симеона; он успокоился и вошел в свое жилище». Когда же пришли на фоб, то опять слышны были слова, неизвестно кем произносимые: «Вот тот человек, который колебал землю и потрясал царства!» Когда несен был фоб на место погребения, пламя предшествовало ему и, казалось, обхватывало. Впрочем, не одни иудеи отзывались об этом человеке с уважением; даже многие не христиане видят в творении Симеона книгу не совсем бесполезную; они говорят, что Симеон в своем сочинении проливает некоторый свет на темные места Священного Писания. Еще уверяют, что творение Иокгаида содержит в себе ясное и полное изложение христианской религии. Но мы далеки от этого мнения и думаем, что христианская религия не требует подобных ясных изъяснений. Но таково преимущество аллегорий; в них всякий может находить то, что ему заблагорассудится. В заключение мы находим необходимым заметить следующее об этом сочинении: 1) то, что Симеон Иокгаид едва ли жил во время разрушения Иерусалима; 2) его творения столь темны, что даже невозможно иногда отыскать смысла. Предполагают, что автор хотел изложить совершенства Божьи и творение вселенной под образом аллегорий; но можно ли понять их? 3) заповеди, изложенные священником Иссахаром, смешаны со множеством заблуждений; 4) есть повествования ребяческие, касающиеся самого творца «Зоара». Судите сами: Симеон рассказывает, что однажды Бог приказал птицам лететь над головами его самого и учеников его, которых он учил в поле на солнце; но когда птицы мешали его беседам своим чириканьем, Бог произвел для них фонтан и деревья для прохлады и тени.

СИМОН, житель города Наина, фарисей. Иисус, пришедши в его дом, сел за стол. Узнав, что Учитель находится в доме фарисея, одна женщина, блудница, пришла сюда с чашей, полной ароматов, и, став позади Иисуса Христа, начала плакать, и целовать Его ноги, и обливать их ароматами. Фарисей, пригласивший Сына Божия, видя это, подумал: «если бы Он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему, ибо она грешница. Обратившись к нему, Иисус сказал: Симон! Я имею нечто сказать тебе. Он говорит: скажи, Учитель. Иисус сказал: у одного заимодавца было два должника: один должен был пятьсот динариев, а другой пятьдесят, но как они не имели чем заплатить, он простил обоим. Скажи же, который из них более возлюбит его? Симон отвечал: думаю, тот, которому более простил. Он сказал ему: правильно ты рассудил. И, обратившись к женщине, сказал Симону: видишь ли ты эту женщину? Я пришел в дом твой, и ты воды Мне на ноги не дал, а она слезами облила Мне ноги и волосами головы своей отёрла; ты целования Мне не дал, а она, с тех пор как Я пришел, не перестает целовать у Меня ноги; ты головы Мне маслом не помазал, а она миром помазала Мне ноги. А потому сказываю тебе: прощаются грехи её многие за то, что она возлюбила много, а кому мало прощается, тот мало любит. Ей же сказал: прощаются тебе грехи» (Лк. 7:39-48).

СИМОН, сын Гиора, зилот (см. Иоанн Гискальский).

СИМОН ЗИЛОТ, Кананит, был один из 12 учеников Спасителя. О нем, как и многих других, Священное Писание сохранило очень мало сведений. Уже гораздо позже предание дополнило то, о чем слово Божье умолчало; но это предание разногласит. Впрочем, мы достоверно знаем, что Симон был галилеянин и происходил, может быть, из колена Завуло-нова или Неффалимова; что он избран был в число учеников Самим Иисусом Христом и что получил название Кананита, может быть, потому, что происходил из небольшого города Каны, который ознаменован был первым чудом Спасителя, или за ревность, которую он показал, сопровождая своего Учителя, и это мнение тем вероятнее, что евангелист Лука называет Симона Зилотом, имя, которое по-гречески, по мнению бл. Иеронима (в его толкованиях на Матфея), то же значит, что Кананит на народном языке иудейском (Лк. 6:15; Деян. 1:13). Св. Симон разделял труды и опасности других апостолов до сошествия на них Духа Святого; но неизвестно, куда он отправился после рассеяния учеников, по сошествии на них Утешителя. Греческий историк Никифор Каллист (I, II, с. 40) говорит, что св. Симон после получения Святого Духа в день Пятидесятницы обошел Египет, Киринеику и Африку, проповедовал Евангелие в Мавритании и во всей Ливии; потом, переплыв море Западное, начал проповедовать веру Христову на островах Британских, где после многих чудес, сотворенных им для подтверждения своего учения, получил венец мученический. Минеи говорят почти то же самое. Западные писатели принимают предание об этом ученике, совершенно противное преданию греческому; то же самое разделяют и англичане, Фортунат, епископ Пуатьеский (Сапп. lib. VIII, с. IV), и Беда (Retr. inact. I. V, XIII) говорят, что св. Симон был в Персии. Авдия в своей истории апостолов говорит, что он сам утвержден был епископом Вавилонским от св. Симона и св. Иуды, и что эти праведные были убиты 1 июля, во время возмущения, возбужденного против них языческими жрецами, и убиты были в Суанире, в городе, неизвестном в географии, хотя он и называется великим. Но история Авдия подвержена сомнению от Папы Геласия, Фортуната и Беды, из которых один писал в VI в., а другой в VIII в.; поэтому их авторитеты и недостаточны для подтверждения этого факта. Беда говорит о мученичестве св. Симона и доказывает это мартирологом, находящимся у Евсевия и приводимым бл. Иерони-мом, где говорится, что этот апостол умер в Персии в городе Суанире. Тиллемон (Memoires pour servir a 1'hist. eccl. t. 1) замечает, что этот мартиролог есть самый древнейший, какой только мы знаем; но он часто говорит о происшествиях вымышленных и не может принадлежать ни Евсевию, ни бл. Иерониму; этот мартиролог праздник этому святому и св. Иуде назначает 28 октября, день, который церковь Латинская и доселе празднует. Церковь Православная празднует память Симона 10 мая и 30 июня, говоря в то же время, что он был тот жених, на браке которого в Кане был Спаситель.

СИМОН КИРИНЕЙСКИЙ, назвался так потому, вероятно, что происходил из той части Ливии, которая называется Киреной. Возвращаясь с поля, когда Иисуса Христа вели на распятие, Симон принужден был нести крест до Голгофы вместе с Иисусом. Он был отец Александра и Руфа, которые вместе с ним были в числе 72 учеников; предание говорит также, что он был епископом Востры в Аравии и кончил жизнь свою мученичеством; язычники бросили Симона в пламя.

СИМОН КОЖЕВНИК (35 г. от Р. X.). Корнилий сотник, желая обратиться к религии христианской, послал искать апостола Петра, который находился тогда у Симона, дом которого был в Иоппии, на берегу моря. Этот Симон был кожевник, и у него долго жил апостол. Вот все, что мы знаем достоверного об этом лице из Священного Писания (см. Петр).

СИМОН НИГЕР, см. Лукий Киринейский.

СИНТИКА, см. Еводиа и Синтика.

СИФ (5278 г. до Р. X.), третий сын Адама и Евы; на 230-м году он имел сына Еноса. Всей жизни этого патриарха было 912 лет. Священное Писание не сообщает нам никаких подробностей о нем. По свидетельству историка Иосифа Флавия, дети Сифа занимались астрологией; они выстроили две башни, одну из кирпича, а другую из камней, и на них вырезали и изъясняли посредством знаков результаты своих наблюдений; этим средством они хотели передать свои познания потомству. Известна еще секта еретиков, которые назывались сифеяне. Они принимали, что Сиф был Христос, и, вероятно, основывались на обетовании Божьем, которое дано первой жене, при изгнании наших прародителей из рая, что «семя жены сотрет главу змея». Вследствие ложного толкования этого места Библии, сифеяне принимали, что этот патриарх был то самое лицо, которое явилось в мир и основало христианство под именем Иисуса Христа.

СОЛОМОН (1001 г. до Р. X.), третий царь израильский, сын Давида и Вирсавии. Имя Соломон, или миролюбивый, дано было ему отцом его Давидом, а Иедиаг, возлюбленный Господом, пророком Нафаном. Когда Адония на одном великолепном празднике провозгласил себя царем, тогда Вирсавия возвестила Давиду об этом возмущении, напомнила ему клятву, которую он так часто повторял, что Соломон будет после него царем и хранителем Израиля и Иудеи. Старейшины, сохраняя престолонаследие в доме Давида, не обращали внимания на права первородства и избирали достойнейшего. Так из сыновей Давида был признан таким самый молодой, Соломон, который и отцом признан был наследником его престола. Святой царь, недовольный возмущением Адонии, приказал своему первосвященнику Садоку, пророку Пафану, Ванее, сыну Иодаеву, в сопровождении Хереффи и Хелеффи посадить Соломона на царского коня и помазать его при источнике Гионе по обыкновению, уже известному прежде. И в самом деле Соломон в богатейшей одежде был приведен на означенное место и получил священное помазание из рук первосвященника Садока. Лишь только этот обряд кончился, как трубы возвестили о новом царе, и народ, собравшийся во множестве по случаю такого торжества, встретил его восклицанием: да здравствует царь Соломон! Адония и его сообщники пришли в ужас, услышав, как скоро и легко разрушились все их намерения; и преступный князь, опасаясь гнева брата своего, искал убежища в святилище; здесь, держась за угол алтаря всесожжения, просил милости. Соломон обещал забыть его проступки, если он решится быть честным и миролюбивым гражданином; но если он еще возобновит свои преступные покушения или против его престола, или против него, его ожидает жестокое наказание. Но это обещание не избавило Адонию от смерти, которой он подвергся после смерти отца своего Давида. Венчанный пророк, приближаясь к концу своей блистательной жизни, призвал Соломона к себе и после наставления содержать в точности Закон Моисеев высказал ему следующие правила, которыми он должен руководствоваться при начале своего царствования. «Еще: ты знаешь, - говорил ему царь, - что сделал мне Иоав, сын Са-руин, как поступил он с двумя вождями войска Израильского, с Авениром, сыном Нировым, и Амессаем, сыном Иеферовым, как он умертвш их и пролил кровь бранную во время мира, обагрив кровью бранною пояс на чреслах своих и обувь на ногах, своих: поступи по мудрости твоей, чтобы не отпустить седины его мирно в преисподнюю. А сынам Верземия Галаадитянина окажи милость, чтоб они были между питающимися твоим столом, ибо они пришли ко мне, когда я бежал от Авессалома, брата твоего. Вот еще у тебя Семей, сын Геры Вениамитянина из Бахурима; он злословил меня тяжким злословием, когда я шел в Маханаим; но он вышел навстречу мне у Иордана, и я поклялся ему Господом, говоря: «я не умерщвлю тебя мечом». Ты же не оставь его безнаказанным; ибо ты человек мудрый и знаешь, что тебе сделать с ним, чтобы низвести седину его в крови в преисподнюю» (3 Цар. 2:5-9). Эти советы Давида своему сыну мы привели здесь потому, что он считал их для себя обязательством и при самом начале своего царствования исполнил то, что ему приказал отец. Мудрый Соломон начал свое царствование смертью Адонии, который имел неблагоразумие через Вирсавию просить руки Ависаги сунамитянки, наложницы его отца (см. Адония). Иоав был убит при подножии алтаря, несмотря на свои заслуги, усиленные просьбы, а должность предводителя армией была передана Ванею. Первосвященник Авиафар, замешанный так же в возмущении, как Адония и Иоав, подвергся наказанию; из уважения к его заслугам и той должности, которой он был облечен, Соломой сохранил ему жизнь, но изгнал из Иерусалима, лишив первосвященнического достоинства, которое он разделял с Садоком, всегда приверженный к Давиду и его наследнику. Таким образом, исполнилось пророчество, произнесенное Господом в Си-ломе против дома Илия. Что касается Семея, то смерть его случилась, по видимому, вследствие условий, которые он заключил с Соломоном, который, призвав этого виновного к себе, приказал ему построить дом в Иерусалиме и жить в том городе без выхода; в противном случае, если он перейдет поток Кедрский, «непременно умрешь; кровь твоя будет на голове твоей». - «Хорошо; как приказал господин мой царь, так сделает раб твой», - был ответ Семея. согласовавшийся с его положением. Но несчастный забыл свое обещание; три года спустя Семей преступил запрещение, возложенное на него, и ходил к царю гефскому по приглашению рабов, которые бежали туда. По возвращении Соломон узнал об этом преступлении обязательства и, призвав Семея к себе, выставил его многочисленные оскорбления, нанесенные Давиду и ему самому, и приказал потом умертвить его; это было наказание не столько за непослушание, сколько за прежние преступления и за побеги, которые он мог всегда предпринять и возбудить недовольных. Но эти наказания осуждают за их жестокость; а между тем они совершенно согласны с духом иудейского правления. И в самом деле, если устранить на время взгляд религиозный, что остается в этих делах? Наказание политических преступлений. Если все нации христианские подобные измены наказывают со всей строгостью, почему же Соломону не воспользоваться правом, общим для всякого монарха? В этом случае обращают внимание на Иоава, которого бы надобно было помиловать за его старость и заслуги. Но возражающие забывают, что этот генерал сделался убийцей Авенира и Амессея, союза которых он опасался; забывают, что, несмотря на просьбы Давида, он убил Авессалома, когда мог бы его взять в плен, и, наконец, разве не Иоав руководил и поддерживал Адонию; и не мог ли после этого сделаться опасным не только для царства Соломона, но и для его жизни, особенно если в его руках было войско. И сам Иоав знал, какое наказание постигнет его за преступления; страх этого вождя служит достаточным доказательством этому. Смерть его и других сообщников обеспечила царствование Соломона, которого они хотели ниспровергнуть. Утвердившись на престоле, сын Давида поспешил взять в супружество дочь царя египетского, которого Священное Писание называет общим именем Фараона, и который у Евполема называется Вафрой. Если верить раввинам, то эта княжна, по их рассказам, оставила идолопоклонство, и это мнение они основывают на одном месте книги Царств, где говорится, что Соломон жил по заповедям отца своего Давида (3 Цар. 3:3), не мог иметь жены идолопоклонницы; но этой мысли противоречит одно место Паралипоменон, где говорится, что этот монарх ввел дочь Фараона в свой дом, построенный для нее в городе Давидове. Моя жена, говорил он, не будет жить в доме Давида, царя израильского, потому что здесь находился Святой Ковчег. Все это малодоказательно; касательно самого брака мы должны заметить, что он не противоречил закону и что Соломон заключил его лишь из политических расчетов, для приобретения перевеса над соседями, который он и сохранял почти во все время своего царствования. Немного спустя после этого Соломон явился в Гаваон для жертвоприношения; и принес тысячу жертв во всесожжение. В следующую ночь Бог, явившись царю израильскому во сне, сказал ему: «Проси, что дать тебе. И сказал Соломон: Ты сделал рабу Твоему Давиду, отцу моему, великую милость; и за то, что он ходил пред Тобою в истине и правде и с искренним сердцем пред Тобою, Ты сохранил ему эту великую милость и даровал ему сына, который сидел бы на престоле его, как это и есть ныне; и ныне, Господи Боже мой, Ты поставил раба Твоего царем вместо Давида, отца моего; но я отрок малый, не знаю ни моего выхода, ни входа; и раб Твой - среди народа Твоего, который избрал Ты, народа столь многочисленного, что по множеству его нельзя ни исчислить его, ни обозреть; даруй же рабу Твоему сердце разумное, чтобы судить народ Твой и различать, что добро и что зло; ибо кто может управлять этим многочисленным народом Твоим ? И благоугодно было Господу, что Соломон просил этого. И сказал ему Бог: за то, что ты просил этого и не просил себе долгой жизни, не просил себе богатства, не просил себе душ врагов твоих, но просил себе разума, чтоб уметь судить, - вот, Я сделаю по слову твоему: вот, Я даю тебе сердце мудрое и разумное, так что подобного тебе не было прежде тебя, и после тебя не восстанет подобный тебе; и то, чего ты не просил, Я даю тебе, и богатство и славу, так что не будет подобного тебе между царями во все дни твои» (3 Цар. 3:5-13). Соломон, пробудившись, вспомнил сон, который видел, и возобновил свое обещание исполнять повеления Божий. Возвратившись в Иерусалим, он повергнулся на землю перед Кивотом Завета, принес всесожжения и дал всему двору великолепный праздник. Некоторые толкователи говорят, что Соломону было тогда 22 года, а другие, что вероятнее, утверждают, что ему было около 30 лет. Мудрость, которою Бог одарил царя израильского, не замедлила проявиться в следующем случае. Две женщины дурного поведения явились к трону, и одна из них говорила царю, что они только две жили в доме, она и жена сия. Сначала родила она, а после трех дней родила и жена сия, и не было в доме никого, кроме них. «И умер сын этой женщины ночью, ибо она заспала его; и встала она ночью, и взяла сына моего от меня, когда я, раба твоя, спала, и положила его к своей груди, а своего мертвого сына положила к моей груди; утром я встала, чтобы покормить сына моего, и вот, он был мертвый; а когда я всмотрелась в него утром, то это был не мой сын, которого я родила». Другая жена отвечала: «Нет, мой сын живой, а твой сын мертвый». И спорили таким образом перед царем, и не могли согласиться. Тогда Соломон приказал принести меч и рассечь живого сына на две равные части и отдать обеим женщинам. Тогда настоящая мать, почувствовав всю тяжесть мучений при мысли о смерти сына своего, сказала царю: «О, господин мой! отдайте ей этого ребенка живого и не умерщвляйте его». Другая же, напротив, просила рассечь пополам, чтобы не досталось никому. Соломон, знавший лучше, чем кто-нибудь другой, тайные пружины сердца человеческого, приказал отдать дитя той матери, которая не соглашалась видеть смерть его; ибо она была мать его (3 Цар. 3:17-27). Из этого поступка весь Израиль увидел, каков суд царя его, и почувствовал к нему страх и уважение; он узнал, что мудрость Божия была в нем, чтобы творить правду. Таким образом, на самом деле исполнилась мысль, которая высказана в книге Притчей о проницательности этого монарха. «В устах царя - слово вдохновенное; уста его не должны погрешать на суде» (Прит. 16:10). Соломон решился царствовать мирно и заняться внутренним устройством своего царства. Прежде него не было в обыкновении налагать подати, Соломон исправил этот недостаток. Он разделил свое государство на 22 части, которые одна после другой доставляли ему в продолжение месяца жизненные припасы для его дома, то есть для придворных и для войск, которые находились на службе в Иерусалиме. Эти жизненные припасы состояли из 20 мер муки самой лучшей, из 60 мер обыкновенной, 10 тучных быков и 20 пасущихся еще в поле, 100 баранов; сверх того, доставлялись в каждый день олени, лани, буйволы и домашние тучные курицы. Не нужно думать, чтобы эта подать была обременительная для народа; Израиль и Иудея, бесчисленные, как песок при море, ел, пил и веселился, видя то счастье, каким пользовалось его отечество под мудрым правлением Соломона. Государство наслаждалось совершенным спокойствием. Мудрый сын Давида распространил свое господство над всеми странами от реки Евфрата даже до стран Филистимских и до границ Египетских. Народы, обитающие здесь, платили ему дань и были покорны, пока он был жив. Залог своего благополучия он находил еще в союзах, которые он заключил со своими соседями, которые жили с ним в мире. Египет уступил ему привилегию перед другими нациями покупать тонкий лен и лошадей. Торговля начала распространяться, а вместе с ней и деньги начали получать оборот и благосостояние народа увеличиваться. «И жили Иуда и Израиль спокойно, - говорит священный историк, - каждый под виноградником своим и под смоковницею своею, от Дана до Вирсавии, во все дни Соломона» (3 Цар. 4:25). Сам царь обладал несметными богатствами; в его конюшнях было около 40 тысяч лошадей рабочих, 12 тысяч верховых; офицеры были поставлены начальниками над 12 дивизиями, о которых мы упоминали, и обязаны были кормить их лошадей и других животных, принадлежавших им. Но ни блеск короны, ни общественные занятия, ни удовольствия двора, ничто не могло отклонить его от занятий; его образование было универсальное. Но естественная история была особенным любимым предметом изучения мудрого правителя Иудеи. Он изучил растения от величественного кедра ливанского до ничтожного иссопа, растущего при стенах; исследовал четвероногих, птиц, рыб и пресмыкающихся. Многие ученые в Иудее, например Гефан, Еман, Халкид и Дард, занимались этим; но Соломон превзошел их всех. Наконец, Соломон составил 3000 притчей и 5000 песней. Имя мудрого царя распространилось далеко; его начали посещать со всех стран и учиться мудрости его; все иностранцы прославляли его как мудрейшего и любезнейшего из царей. В это-то время, когда слава его была чиста и незапятнана, Соломон решился воздвигнуть храм в Иерусалиме. Хирам, царь тирский, узнав, что Соломон наследовал престол отца своего Давида, с которым он был в дружбе, назначил посольство в Иудею, чтобы возобновить союз с царем. Соломон также отправил со своей стороны в Тир послов и предложил своему союзнику снабдить его материалами для дома Божия. «Ты знаешь, - писал он, - что отец мой Давид не мог создать храма по причине неприятностей, которые окружали его престол во все его царствование; но теперь, когда Бог успокоил всех врагов престола израильского, я решился создать дом Богу израильскому. «Итак прикажи нарубить для меня кедров с Ливана; и вот, рабы мои будут вместе с твоими рабами, и я буду давать тебе плату за рабов твоих, какую ты назначишь ибо ты знаешь, что у нас нет людей, которые умели бы рубить дерева так, как Сидоняне» (3 Цар. 5:6). Хирам с радостью принял это предложение; и отправил к нему столько деревьев, сколько он хотел; он приказал с Ливана перевезти деревья на берег моря, а оттуда, положив на суда, отправить в Иоппию. Потом Соломон просил Хирама прислать к нему человека, способного в выделывании золотых, серебряных, медных и железных вещей, человека, который был бы способен делать разноцветные ткани и гравировать, чтобы он способен был равняться с художниками, которых он имеет в Иудее и Иерусалиме. «Итак я посылаю [тебе] человека умного, - писал Хирам к царю иудейскому, - имеющего знания, Хирам-Авия, сына одной женщины из дочерей Дановых, - а отец его Тирянин, - умеющего делать изделия из золота и из серебра, из меди, из железа, из камней и из дерев, из пряжи пурпурового, яхонтового цвета, и из виссона, и из багряницы, и вырезывать всякую резьбу, и исполнять все, что будет поручено ему вместе с художниками твоими и с художниками господина моего Давида, отца твоего» (2 Пар. 2:13-14). Для прокормления сидонян Соломон назначил выдавать 20 тысяч мер пшеницы и столько мер масла самого лучшего. Гора Мориа, где Авраам приносил во всесожжение Исаака, назначена была местом, где должен был возвышаться храм. Иевуссей Орнан, которому принадлежала эта земля, предложил ее подарить святилищу; но царь заплатил ему 600 монет золотых. Таким образом, в четвертый год царствования Соломона начали строить храм; и по окончании 7 лет это великолепное здание было окончено. Материалы для него были уже приготовлены Давидом. Этот св. царь заготовил для храма золото, серебро, множество железа, меди, дорогах деревьев и различного рода драгоценных каменьев, так что все богатство, приготовленное для дома Божия, превосходит всякое вероятие. Богатства храма Иерусалимского превосходили богатства всех царей, всех дворов и всех храмов древности, славившихся великолепием и роскошью. Можно прийти в недоумение при виде тех страшных сумм, какие выставлены в книге Паралипоменон: 100 тысяч талантов золота и миллион талантов серебра; судите по весу, какова должна быть сумма, если принять, что талант золота равнялся 15 577 рублям 37 копейкам, а талант серебра 1004 рублям 87 1/2 копейки серебром; 62 тысячи хананеян подданных были заняты работой; 80 тысяч тесали и отделывали деревья; каменщиков израильских было 30 тысяч и около 10 тысяч было смотрителей за работами. Все работающие месяц занимались, а на два месяца уходили домой для отдыха. Адонирам был начальником над всеми. Сидоняне работали вместе с иудеями: те и другие соединились узами дружбы и единодушно строили храм своему Богу. Ревностный Соломон в короне, окруженный своими царедворцами, каждый день посещал и ободрял работающих. Камни привозились тесаные и отделанные, чтобы во внутренности здания не слышно было звука ни молотка, ни другого какого-нибудь орудия. Ничто не забыто было для означения, что это строится дом Господу. Храм, то есть святая святых, имел 60 локтей длины (100 футов), 28 ширины и 30 локтей высоты. С внешней стороны стены, образующей собой род параллелограмма, исключая фасад, возвышались галереи в три этажа, первый имел в длину 5 локтей, второй 6, а третий 7. Вход в здание был с самой меньшей стороны, обращенной к востоку; впереди были сени в 20 локтей ширины. Двор обнесен был стеной, которая была окружена зданиями в три этажа; сюда примыкала третья стена, окружающая двор языков. Все эти здания были назначены хранить сокровища, быть местом для чередных священников, сосудов с водой для очищения и всего, что относилось к ежедневному служению. Но самая замечательная зала, находящаяся под южным портиком, была так называемая зала каменного моста; здесь-то народ собирался для своего присутствия по примеру Моисея, и старейшины, которые также приходили на это собрание при входе в святилище. К югу были три залы, говорят древние учителя, которые назывались залой деревянной, залой источника и залой писаного камня. В этой-то последней, которая называлась домом справедливости, собирался великий совет, который, кроме других дел, рассматривал достоинство настоящих священников, когда кто-нибудь из них был осужден и признан недостойным исполнять свои обязанности, получал черную одежду и удалялся из священного места; когда кого-то признавали достойным, ему давали белую одежду и вводили в число служителей. Совет радовался, если в фамилии Аарона не было никого достойного выговора или наказания, и воздавал хвалу Богу. Два другие, меньшие собрания имели свои заседания - один при входе в храм, а другой - при входе в сени. Камни, назначенные для основания этого здания, равно как и для дома царского, который назывался домом из дерев Ливана и который стоял к западу храма и соединен был с последним галереей, имели объем 18 футов; они были отделаны по одинаковой форме и в одинаковую меру. Когда внешняя часть храма была закончена, Бог явился Соломону и сказал: «Вот, ты строишь храм; если ты будешь ходить по уставам Моим, и поступать по определениям Моим и соблюдать все заповеди Мои, поступая по ним, то Я исполню на тебе слово Мое, которое Я сказал Давиду, отцу твоему, и буду жить среди сынов Израилевых, и не оставлю народа Моего Израиля» (3 Цар. 6:12-13). Соломон, ободренный таким Божественным обещанием, принялся с большей ревностью за внутреннее украшение храма; он покрыл его кедром, а на нем изобразил различные цветы, пальмы и херувимов, и все это покрыто было золотом. Святая святых, или прори-царище, которое простиралось от 20 до 60 локтей, отделялось от святого богатой завесой, висевшей на золотых кольцах; сюда также вели двери, сделанные из оливкового дерева и украшенные рельефными украшениями; двери вертелись на петлях того же металла. Кипарисовые двери в святое состояли также из двух половинок и украшены были также богато. По обе стороны этих дверей в стенах возвышались две медные колонны, которые в окружности имели 18 локтей с капителями в 3 локтя, представляя вид вазы, покрытой сеткой, украшенной различными цветами и гранатовыми яблоками; одна из этих колонн называлась Иакин, а другая Воаз, что можно перевести: твердость и сила. Сверх этих украшений были всякого рода золотые канделябры, лампы, чаши, сосуды для воды, кадильницы и проч., и все это золотое в бесчисленном множестве. Присоединим к этому алтарь кадильный, покрытый также золотом, столы для хлебов предложения, всю посуду и все вещи медные, лоханки для очищения, скребницы, алтарь всесожжения, огромная чаша, которая поставлена была на 12 медных быках и имела вид лилии, и другие чаши, меньшего размера, поставленные на таких же колесах; все эти вещи вылиты в глине при Иордане, под надзором Хирама, который был очень искусный мастер в этом роде. Наконец, в самом святилище, кроме херувимов, сделанных Моисеем, были поставлены два херувима, сделанные из оливкового дерева, которые представляли юношей в 10 локтей высоты и с двумя крыльями, длина которых простиралась также до 10 локтей; крылья этих херувимов соединялись и покрывали всю широту здания. Тут же было множество покрывал гиацинтовых, пурпурных и червленых. Пол храма был вымощен прекрасным мрамором, который был также украшен затейливыми изображениями. Когда все это закончилось, предложили перенести скинию, долгое время находящуюся в Гаваоне, в Иерусалим, и золото, серебро и все богатства, там находящиеся, отдать также туда. Старейшины Израиля, начальники колен, отцы семейств собирались для перенесения Кивота Господня в град Давидов. Это великолепное и торжественное шествие совершалось в сопровождении царя, множества народа при звуках труб, гуслей, барабанов, цитр и кимвалов. Левиты и певчие, одетые в льняные одежды, пели псалом: «Славьте Господа, ибо Он благ, ибо вовек милость Его!» (Пс. 106:1). Дом Божий тотчас осенило облако, так что священники не могли здесь находиться и исполнять своих обязанностей. И при этом обстоятельстве были не один первосвященник или священники, которые благословляли собрание, но сам царь, великий собор старейшин и весь народ иудейский. Соломон, встав, благословил предстоящий народ и сказал: «Благословен Господь Бог Израилев, Который, что сказал устами Своими Давиду, отцу моему, исполнил ныне рукою Своею!» Потом, восшедших на медный алтарь среди большого двора, произнес громким голосом следующую молитву, воздев руки к небу: «Господи Боже Израилев! нет подобного Тебе Бога на небесах вверху и на земле внизу; Ты хранишь завет и милость к рабам Твоим, ходящим пред Тобою всем сердцем своим. Ты исполнил рабу Твоему Давиду, отцу моему, что говорил ему; что изрек Ты устами Твоими, то в сей день совершил рукою Твоею. И ныне, Господи Боже Израилев, исполни рабу Твоему Давиду, отцу моему, то, что говорил Ты ему, сказав: «не прекратится у тебя пред лицем Моим сидящий на престоле Израилевом, если только сыновья твои будут держаться пути своего, ходя предо Мною так, как ты ходил предо Мною». И ныне, Боже Израилев, да будет верно слово Твое, которое Ты изрек рабу Твоему Давиду, отцу моему! Поистине, Богу ли жить на земле? Небо и небо небес не вмещают Тебя, тем менее сей храм, который я построил [имени Твоему]; но призри на молитву раба Твоего и на прошение его, Господи Боже мой; услышь воззвание и молитву, которою раб Твой умоляет Тебя ныне. Да будут очи Твои отверсты на храм сей день и ночь, на сие место, о котором Ты сказал: «Мое имя будет там»; услышь молитву, которою будет молиться раб Твой на месте сем. Услышь моление раба Твоего и народа Твоего Израиля, когда они будут молиться на месте сем; услышь на месте обитания Твоего, на небесах, услышь и помилуй. Когда кто согрешит против ближнего своего, и потребует от него клятвы, чтобы он поклялся, и для клятвы придут пред жертвенник Твой в храм сей, тогда Ты услышь с неба и произведи суд над рабами Твоими, обвини виновного, возложив поступок его на голову его, и оправдай правого, воздав ему по правде его. Когда народ Твой Израиль будет поражен неприятелем за то, что согрешил пред Тобою, и когда они обратятся к Тебе, и исповедают имя Твое, и будут просить и умолять Тебя в сем храме, тогда Ты услышь с неба и прости грех народа Твоего Израиля, и возврати их в землю, которую Ты дал отцам их. Когда заключится небо и не будет дождя за то, что они согрешат пред Тобою, и когда помолятся на месте сем и исповедают имя Твое и обратятся от греха своего, ибо Ты смирил их, тогда услышь с неба и прости грех рабов Твоих и народа Твоего Израиля, указав им добрый путь, по которому идти, и пошли дождь на землю Твою, которую Ты дал народу Твоему в наследие. Будет ли на земле голод, будет ли моровая язва, будет ли палящий ветер, ржавчина, саранча, червь, неприятель ли будет теснить его в земле его, будет ли какое бедствие, какая болезнь, - при всякой молитве, при всяком прошении, какое будет от какого-либо человека во всем народе Твоем Израиле, когда они почувствуют бедствие в сердце своем и прострут руки свои к храму сему, Ты услышь с неба, с места обитания Твоего, и помилуй; соделай и воздай каждому по путям его, как Ты усмотришь сердце его, ибо Ты один знаешь сердце всех сынов человеческих: чтобы они боялись Тебя во все дни, доколе живут на земле, которую Ты дал отцам нашим. Если и иноплеменник, который не от Твоего народа Израиля, придет из земли далекой ради имени Твоего, - ибо и они услышат о Твоем имени великом и о Твоей руке сильной и о Твоей мышце простертой, - и придет он и помолится у храма сего, услышь с неба, с места обитания Твоего, и сделай все, о чем будет взывать к Тебе иноплеменник, чтобы все народы земли знали имя Твое, чтобы боялись Тебя, как народ Твой Израиль, чтобы знали, что именем Твоим называется храм сей, который я построил. Когда выйдет народ Твой на войну против врага своего путем, которым Ты пошлешь его, и будет молиться Господу, обратившись к городу, который Ты избрал, и к храму, который я построил имени Твоему, тогда услышь с неба молитву их. и прошение их и сделай, что потребно для них. Когда они согрешат пред Тобою, - ибо нет человека, который не грешил бы, - и Ты прогневаешься на них и предашь их врагам, и пленившие их отведут их в неприятельскую землю, далекую или близкую; и когда они в земле, в которой будут находиться в плену, войдут в себя и обратятся и будут молиться Тебе в земле пленивших их, говоря: «мы согрешит, сделали беззаконие, мы виновны»; и когда обратятся к Тебе всем сердцем своим и всею душею своею в земле врагов, которые пленили их, и будут молиться Тебе, обратившись к земле своей, которую Ты дал отцам их, к городу, который Ты избрал, и к храму, который я построил имени Твоему, тогда услышь с неба, с места обитания Твоего, молитву и прошение их и сделай, что потребно для них; и прости народу Твоему, в чем он согрешил пред Тобою, и все проступки его, которые он сделен пред Тобою, и возбуди сострадание к ним в пленивших их, чтобы они были милостивы к ним: ибо они Твой народ и Твой удел, который Ты вывел из Египта, из железной печи. Да будут [уши Твои и] очи Твои отверсты на молитву раба Твоего и на молитву народа Твоего Израиля, чтобы слышать их всегда, когда они будут призывать Тебя, ибо Ты отделил IK Себе в удел из всех народов земли, как Ты изрек чрез Моисея, раба Твоего, когда вывел отцов наших из Египта, Владыка Господи. После этих слов Соломон, не переставая держать руки поднятыми, дал народу новое благословение. «Благословен Господь /Бог/, - сказал опять царь, - Который дал покой народу Своему Израилю, как говорил! не осталось неисполненным ни одного слова из всех благих слов Его, которые Он изрек чрез раба Своего Моисея; да будет с нами Господь Бог наш, как был Он с отцами нашими, да не оставит нас, да не покинет нас, наклоняя к Себе сердце наше, чтобы мы ходили по всем путям Его и соблюдали заповеди Его и уставы Его и законы Его, которые Он заповедал отцам нашим; и да будут слова сии, которыми я молился [ныне] пред Господом, близки к Господу Богу нашему день и ночь, дабы Он делал, что потребно для раба Своего, и что потребно для народа Своего Израиля, изо дня в день, чтобы все народы познали, что Господь есть Бог и нет кроме Его; да будет сердце ваше вполне предано Господу Богу нашему, чтобы ходить по уставам Его и соблюдать заповеди Его, как ныне» (3 Цар. 8:23-61). Торжество освящения храма совершено за 1082 года до Р. X., после 473 лет по исходе из Египта, спустя 184 года после взятия Трои и за 243 года до основания Рима. При этом торжестве Соломон принес в жертву Господу 22 тысяч волов и 120 тысяч овец; их приносили среди двора, потому что подобный алтарь всесожжения не мог поместить такого необъятного числа жертв; вслед за этим дан был великолепный праздник, в котором принимал участие весь Израиль, собравшийся в Иерусалим со всего царства; народ был поражен удивлением при виде своего правителя, благословлял его и возвращался домой, насладившись зрением всего чудесного, которое окружает царя и храм его Бога. По окончании строительства храма Бог явился Соломону во сне, как в Гаваоне, и сказал ему: «Я услышал молитву твою и прошение твое, о чем ты просил Меня; [сделен все по молитве твоей]. Я освятил сей храм, который ты построил, чтобы пребывать имени Моему там вовек; и будут очи Мои и сердце Мое там во все дни. И если ты будешь ходить пред лицем Моим, как ходил отец твой Давид, в чистоте сердца и в правоте, исполняя все, что Я заповедал тебе, и если будешь хранить уставы Мои и законы Мои, то Я поставлю царский престол твой над Израилем вовек, как Я сказал отцу твоему Давиду, говоря: «не прекратится у тебя сидящий на престоле Израилевом». Если же вы и сыновья ваши отступите от Меня и не будете соблюдать заповедей Моих и уставов Моих, которые Я дал вам, и пойдете и станете служить иным богам и поклоняться им, то Я истреблю Израиля с лица земли, которую Я дал ему, и храм, который Я освятил имени Моему, отвергну от лица Моего, и будет Израиль притчею и посмешищем у всех народов. И о храме сем высоком всякий, проходящий мимо его, ужаснется и свистнет, и скажет: «за что Господь поступил так с сею землею и с сим храмом?» И скажут: «за то, что они оставили Господа Бога своего, Который вывел отцов их из земли Египетской, и приняли других богов, и поклонялись им и служили им, - за это навел на них Господь все сие бедствие»» (3 Цар. 9:3-9). Кроме храма Соломон построил для себя разные дворцы, в которых он сосредоточил столько великолепия и роскоши, что напрасно их было бы искать у других восточных монархов, которые, со всем своим богатством и блеском, покажутся бледными в сравнении с царем израильским. Он обнес Иерусалим крепкими стенами, устроил площадь Мелло, находящуюся между дворцом и храмом, основал, укрепил и украсил города Гезер, Магеддон, Газер, нижний Вефорон и Валааф. Блистательная Пальмира (Фадмор), лежащая к северо-востоку от Иерусалима и Дамаска, обязана своим существованием Соломону; большие дороги, о которых еще Моисей говорил, были многочисленны, - во всей Библии, главные признаки падения изъясняются следующими словами: большие дороги находятся в упадке. В Иерусалиме дороги были выстланы черным камнем. Сколь ни велико было богатство, которое оставил Соломону отец его Давид, но и его не было достаточно для всех предприятий; поэтому царь и наложил значительные налоги на израильтян и очень большой контрибуцией обложил народы, подвластные ему, как-то: аморреян, гефеян и другие, которые пережили поражение своих отцов; и царь тирский представлял ему около 120 талантов золота. Правда, Соломон, чтобы отблагодарить того государя за услуги, которые он оказал ему, предложил Хираму 20 городов в Нижней Галилее; но так как эти города были незначительны, то царь тирс-кий отказался их принять. Но этот случай не расстроил доброго союза, который царствовал между обоими монархами, и мы видим их еще более соединенными своими торговыми интересами. С большими издержками Соломон в Асионгавере построил многочисленный флот, который вместе с флотом тирским посещал страны Офир, который, как полагают, лежал при заливе Персидском, плавал в Индию, в Восточную Африку; он совершал много и других долгих путешествий в различные страны, откуда привозил золото, серебро, слоновую кость, редких птиц и обезьян. Мудрый монарх понимал во всей обширности всю пользу, какую доставляет ему географическое положение Иерусалима. Поэтому он хотел сделать его царем провинций и рынком для других народов. Этот великий человек видел, что торговля Западной Азии должна зависеть от него. На юге лежала контора Асионгавер, которая стояла при одном из заливов Чермного моря и доставляла в Иерусалим все богатства Восточной Азии; на севере город Пальмира, который был построен на одном оазисе, в земле неизвестной, служил складочным местом товара между Иерусалимом и Евфратом. Чтобы распространить свою торговлю с городами иностранными, стоящими при Средиземном море, Соломон вступил с ними в дружеские отношения и покровительствовал тем более, что их богатства увеличивали и его собственность. Союзники не могли не уважить его дружбы; они трепетали перед могуществом царя иудейского, помня ту энергию, к какой способен народ израильский под предводительством такого храброго царя, каков был Давид и его предшественники. Упрекают Соломона за то, что он распространил нужды еврейского народа. Торговля израильская просто должна быть, говорят, торговлей компаний и транзитной; территориальные богатства Иудеи доставляли ей все способы производить эти обороты выгодно как для себя, так и для своих компаньонов. Сверх торговых выгод Соломон находил хороший сбыт бесчисленным произведениям своей земли; он выгодно покупал иностранные произведения, потому что перевозка, которая вообще обходится очень дорого, ему ничего не стоила от возвращения купцов. Но вместо этого царь иудейский, увлекшись примером Хирама, кинулся в обширные предприятия и ослабил дух народа, разливши богатства, приобретаемые им. Богатство денег испортило одних, возбудило жажду в других. Иудея сделалась сильной приманкой для своих соседей. Многие из них стояли на самой низшей ступени образования и жили в согласии с иудеями; теперь же не упускали удобного случая овладеть этой завидной землей. Разорительная роскошь распространилась между народом и испортила первоначальную простоту нравов, которая была уделом израильтян; устроенный в восточном вкусе двор, роскошный стол, бесчисленное множество прислуги, придворные - все это опустошало страну и нарушало то равновесие прав и состояний, которое так легко было сохранить при старом положении дел. Результатом всех этих предприятий, говорит один ученый иудей, всех усилий этого блистательного гения, всех этих торговых успехов были раздоры, которые ослабили могущество Иудеи, и потеря той свободы, которой они пользовались при вступлении в Палестину; несчастная судьба, которую Соломон разделил с большей частью царей, напоминает судьбу одного из величайших героев настоящего времени. Впрочем, эти гибельные следствия, столь часто проявлявшиеся при преемниках Соломона, при нем еще вовсе незаметны были. Слава царя израильского постоянно увеличивалась, и он пользовался удивлением во всю свою жизнь. Между коронованными лицами, посетившими блистательного царя иудейского, Священное Писание говорит о царице савской. Окруженная великолепной свитой, она явилась в Иерусалим, чтобы лично проверить то, что о нем говорит молва. Напрасно она старалась помрачить своей пышностью великолепие и роскошь Соломона; напрасно многими трудными вопросами хотела унизить его мудрость и знание. Толковники рассказывают, что царица много раз спрашивала Соломона врасплох и скрывала от него истину, но мудрец всегда открывал ее. Так, однажды она представила ему две розы, одну настоящую, а другую искусственную, но так искусно сделанную, что невозможно было отличить от первой. Соломон взял и пустил пчелу, которая и села на настоящую розу, чтобы взять с нее сок. В другой раз она одела одинаковым образом и с одинаковой роскошью девушек и мальчиков и представила их царю. Имея понятие о красоте, сказала царица царю, и зная тонко черты, узнай, кто из них девушка и кто мальчик. Соломон приказал принести чашу с водой; приказание было исполнено. Тогда царь призывал каждого из них и приказывал мочить руку в воде, и мальчиков узнавал он по тому смелому и ловкому виду, который проявился на их лице, тогда как девушки с трудом только прикасались к воде, не смея омочить в ней своих рук. «Все то правда, что говорят о тебе, - воскликнула тогда царица, - и чему я не верила; я хотела сама лично убедиться и видела даже больше, чем рассказывали. Счастливы служители столь великого монарха. Твоя премудрость выше, твои произведения изумительнее, чем об этом гласит слава». Впрочем, Священное Писание не сообщает нам подобных деталей; оно говорит только, что царь и царица остались друг другом довольны и обменялись богатыми подарками. Никогда не бывало столько ароматов в Иерусалиме, сколько подарила царица Соломону. Некоторые писатели утверждают, впрочем, без всякого основания, что эта принцесса была дочь Соломона, которая после царствовала в Абиссинии, как его наследница. Что касается времени посещения царицы, то можно полагать, что оно было спустя несколько лет после постройки храма, когда Соломон произвел столько чудных работ, между которыми, например, было вылито из чистого золота 500 щитов, разумеется, больше для украшения, чем для пользы, и сделан был престол, которому не было ничего равного. Он состоял из слоновой кости, покрыт был золотом; к нему вели шесть ступеней, и на каждой из них было по льву с той и другой стороны. Таким образом, этот государь заслужил имя самого красивого, самого богатого и самого мудрейшего из царей. Ничто не забыто было им для увеличения своего величия и благополучия. Приведем здесь его же слова из Екклезиаста касательно внешнего величия: «Я предпринял большие дела: построил себе домы, посадил себе виноградники, устроил себе сады и рощи и насадил в них всякие плодовитые дерева; сделал себе водоемы для орошения из них рощей, произращающих деревья; приобрел себе слуг и служанок, и домочадцы были у меня; также крупного и мелкого скота было у меня больше, нежели у всех, бывших прежде меня в Иерусалиме; собрал себе серебра и золота и драгоценностей от царей и областей; завел у себя певцов и певиц и услаждения сынов человеческих - разные музыкальные орудия. И сделался я великим и богатым больше всех, бывших прежде меня в Иерусалиме; и мудрость моя пребыла со мною. Чего бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им, не возбранял сердцу моему никакого веселья, потому что сердце мое радовалось во всех трудах моих, и это было моею долею от всех трудов моих» (Еккл. 2:4-10). Историк Иосиф Флавий прибавляет к нему следующее: «Слава о добродетели и мудрости этого царя, - говорит он, - так распространилась по всей земле, что многие цари не верили тому, что рассказывали, и хотели лично убедиться в истине, свидетельствуя ему свое глубокое уважение посредством богатых подарков. Они присылали ему золотые и серебряные вазы, пурпуровые одежды, всякого рода пряности, лошадей, мулов, столь красивых и сильных, что они должны были ему доставлять удовольствие. Таким образом, у него было от 400 до 1000 колесниц, 20 тысяч лошадей, которые содержались в порядке и были не только статны и красивы, но превосходили своей скоростью всех других. Но свита, окружавшая Соломона, еще более увеличивала его блеск и величие. Ему предстояло множество очень красивых юношей, которые одеты были в тирский пурпур, а в их длинные волосы были вплетены золотые ленты, так что при сиянии солнца головы их казались блистающими. Окруженный этой великолепной стражей, царь каждое утро, по своему обыкновению, выезжал из города на богатой колеснице, одетый в белую одежду, и отправлялся в загородный дворец, называющийся Ефан, который находился близ Иерусалима; и здесь-то Соломон наслаждался различного рода удовольствиями, потому что тут были прекрасные сады, красивые фонтаны и земля самая плодоносная. Счастлив был бы этот государь, если бы он с твердостью шел по стопам отца своего Давида. Но желание быть мудрейшим и славнейшим повергло его в бездну погибели. Возвышенная душа Соломона не могла победить в себе несчастной наклонности к женщинам. Соломон имел 700 жен и 300 наложниц. Тщеславие заставило его набрать этот сераль, а преступная слабость принимать под свою власть всех иностранцев, от которых он принял богов и чуждые обычаи. Женщины, взятые у народов проклятых, с которыми всякое сношение запрещено, эти женщины заставили его подвергнуться самым грубым заблуждениям. Мудрый царь обоготворил Астарту, богиню сидонскую, Молоха, Аммана, которому приносились в жертву дети, Хамоса, божество моавитян, и посвятил им рощи и высоты. Это идолопоклонство и презрение закона, несмотря на частые повторения, не могли не навлечь ему неприятностей; ум его помрачился, сердце испортилось, и мудрейший из царей сделался неспособным осчастливить свой народ. Впрочем, государство в царствование сына Давидова не подвергалось продолжительным смутам; но стоит слез то унижение, которому оно подверглось впоследствии. Народ, обремененный большими налогами, приготовлял людей, которые, ободренные неудовольствиями своих сограждан, произвели бы возмущение в государстве, если бы могущество и предусмотрительность царя не подавляли все попытки. Бог еще явился Соломону во сне, но уже не за тем, чтобы показать ему новые знаки любви Своей, как прежде. Господь открыл Соломону грозное определение касательно его царства. Он сказал, что после смерти его царство Иудейское разделится; 10 колен будут достоянием Иеровоама, а сын его будет наследовать только два колена, Иудино и Вениаминово. Среди этих недоумений и опасения, что царство Израильское уже не будет принадлежать его потомству, Соломон отошел к своим отцам и погребен был в городе Давидовом. Он скончался на 58-м году своей жизни после 40 лет царствования. Смерть Соломона случилась в середине X в., за 50 лет до Гомера, за один век до Ликурга и за три с половиной века до Пифагора. Неестественное состояние государства в царствование Соломона и бесполезность его начинаний тотчас сделались видны после его смерти. Самая величайшая слава его есть та, что он сохранил в мире свою страну. Но часто царства, как и семейства, сходят в могилу вскоре после того времени, как они стояли на высшей степени славы и могущества. Так, за временем Соломона, как и за веком Перикла, Августа, Людовика XIV, следовали для государства несчастные времена. Но царь иудейский своим личным умом стоит гораздо выше этих знаменитых людей. Несмотря на свои заблуждения и ошибки, источником которых были любовь к женщинам и тщеславие, чудное очарование, которым он окружен был, и мудрость первых лет его царствования делает его всегдашним примером для монархов. Этот государь, под именем Солеймана, известен на Востоке как самый величайший, знаменитейший и славнейший из всех царей земных. Писатели арабские и персидские считают его существом необыкновенным, находящимся в непосредственной связи с Богом. Они с уверенностью рассказывают, что Бог покорил власти Соломона не только людей, но даже добрых и злых духов, птиц и ветры; что птицы часто прилетали и садились к нему на трон и составляли для него тень и служили балдахином; по правую сторону престола было 12 тысяч золотых седалищ для патриархов и пророков, по левую такое же число серебряных седалищ для мудрецов и учителей, присутствовавших при суде царя своего; днем он обучал лошадей, но при наступлении вечернего часа молитвы тотчас сходил с лошади и не позволял ее, как и всех других, ставить в конюшни, оставляя их как бы на служение Богу. Еще прибавляют, что Бог, для награждения верности и послушания этого государя, посылал ему тихий и приятный ветер, но который был так силен, что мог носить его, куда ему угодно, так что он не имел нужды и в лошади. От Соломона остались нам три книги: Песнь Песней, Притчи и Екклезиаст. Ни одна из книг Священного Писания не возбудила столько умов и не разделяла мнений ученых, как книга Песнь Песней. Надобно заметить, что и синагога и Церковь Христианская внесла эту книгу в свой канон за ее таинственное содержание. Иудеи видят здесь символ любви, которая соединяет Бога с Израилем, а христиане таинственное соединение Иисуса Христа с Церковью. В Притчах Соломон имеет главной целью научить юность благочестию, тщательному исполнению своих обязанностей и искать счастья в добродетели. Изречения эти написаны ясно, языком чистым и красноречивым, исполнены образов и чувств, которые сильно действуют на воображение читателя и легко остаются у него в памяти. Критики удивлялись, находя в этом творении царя иудейского целые главы, посвященные описанию распутной женщины; но все эти места выставляют только унизительное положение этого рода женщин, все они имеют целью нарисовать те бесчестные и гибельные следствия, какие влечет за собой связь с этими существами, и через то предотвратить от этих несчастий неопытную юность; разве это недостойно мудреца? «[Не внимай льстивой женщине;] ибо мед источают уста чужой жены, и мягче елея речь ее; но последствия от нее горьки, как полынь, остры, как меч обоюдоострый»... Вот нравственные качества жены: «Кто найдет добродетельную жену? цена ее выше жемчугов; уверено в ней сердце мужа ее, и он не останется без прибытка; она воздает ему добром, а не злом, во все дни жизни своей. Добывает шерсть и лен, и с охотою работает своими руками. Она, как купеческие корабли, издалека добывает хлеб свой. Она встает еще ночью и раздает пищу в доме своем и урочное служанкам своим. Задумает она о поле, и приобретает его; от плодов рук своих насаждает виноградник. Препоясывает силою чресла свои и укрепляет мышцы свои. Она чувствует, что занятие ее хорошо, и - светильник ее не гаснет и ночью. Протягивает руки свои к прялке, и персты ее берутся за веретено. Длань свою она открывает бедному, и руку свою подает нуждающемуся. Не боится стужи для семьи своей, потому что вся семья ее одета в двойные одежды. Она делает себе ковры; виссон и пурпур - одежда ее. Муж ее известен у ворот, когда сидит со старейшинами земли. Она делает покрывала и продает, и поясы доставляет купцам Финикийским. Крепость и красота - одежда ее, и весело смотрит она на будущее. Уста свои открывает с мудростью, и кроткое наставление на языке ее. Она наблюдает за хозяйством в доме своем и не ест хлеба праздности. Встают дети и ублажают ее, - муж, и хвалит ее: «много было жен добродетельных, но ты превзошла всех их». Миловидность обманчива и красота суетна; но жена, боящаяся Господа, достойна хвалы. Дайте ей от плода рук ее, и да прославят ее у ворот дела ее!» (Прит. 6:6-11). Высокими и совершенно поэтическими чертами Соломон описывает вредные следствия изнеженности. Сколько высоких правил мудрости высказано для правителей народа. Толпа народа, говорит Соломон, возбуждает волнения и возмущения, милость и истина спасают трон; справедливость служит опорой престола; правда прославляет народы; справедливый царь делает счастливыми своих подданных; - и много других замечаний, рассеянных в этом творении, которые показывают в авторе мудрого и великодушного правителя. Эти правила часто сравнивают с изречениями Локкмана и Пифагора; но они несравненно выше этих бесплодных и часто ложных мудрствований. Но как Соломон в Притчах является моралистом, так в книге Екклезиаста он является глубоким философом. Целью этой книги было показать трудность и ничтожность жизни человеческой и научить искусству находить счастье в тихой радости. По мнению некоторых ученых, монарх иудейский, обратившись от своих заблуждений, написал эту книгу в последние дни своей жизни, как доказательство своего раскаяния и обращения от идолопоклонства, в которое он впал. Святая Церковь давно произнесла свой суд об этой книге, считая ее богодухновенной и поместивши в канон книг священных. Если истинная философия состоит в том, чтобы узнавать себя, для исследования и сравнения тех впечатлений, которые действуют на нас посредственно или непосредственно, то книга Екклезиаста дает нам право считать Соломона отцом мудрости. Сравните сочинения нравственной философии, исследования нравов прошедших и настоящих, и вы нигде не найдете таких гениальных страниц, полных глубокой истины, как в Екклезиасте. Чей ум более положителен и опытен, как ум царя иудейского? Какой человек идет более прямым путем к решению высоких вопросов и более всего томится жаждой знания? Он стремится к истине и реальности с удивительной энергией. «Что пользы человеку от всех трудов его, - говорит Екклезиаст, - которыми трудится он под солнцем?., то было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем... И предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем... И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость: узнал, что и это - томление духа... Сказал я в сердце моем: «дай, испытаю я тебя весельем, и насладись добром»; но и это - суета! О смехе сказал я: «глупость, а о веселье: «что оно делает?» Вздумал я в сердце моем услаждать вином тело мое и, между тем, как сердце мое руководилось мудростью, придержаться и глупости, доколе не увижу, что хорошо для сынов человеческих, что должны были бы они делать под небом в немногие дни жизни своей», и приходит к тому заключению, что все суета... Все эти исследования показали Соломону, что везде суета и крушение духа (Еккл. 1:3, 9, 13, 17; 2:1-3). «Как не удивится при этой мысли Соломона! - восклицает один из проповедников христианских. Да, все под солнцем суета, все, что измеряется годами и уносится быстротой времени, все суета. Отнимите время и изменчивость, сделайтесь вечными, и суеты не будет более. Не надобно дивиться Екклезиасту, что он презирает все, даже мудрость, и не находит ничего лучшего, кроме наслаждения в тиши плодами своих трудов. Мудрость, о которой автор говорит, есть мудрость бессмысленная, способная беспокоиться и ошибаться, мудрость, не понимающая ни настоящего, ни будущего, которая своими разглагольствованиями бесполезно истощается в собрании того, что разметается как ветер. Во всем этом пустота, говорит Соломон. Но отчего бы не предпочесть жизни тихой, где человек невинно и с увлечением наслаждается тем небольшим счастьем, какое ему дала природа, не предпочесть трудам и заботам и снам беспокойного честолюбия. Но этот покой, говорит он, это удовольствие жизни также ничтожно; потому что смерть разрушает и уничтожает все это. Оставим Соломону презирать все роды жизни; потому что с какой бы стороны он ни посмотрел на жизнь, смерть уничтожение всегда является на первом плане, смерть, которая покрывает тьмой все лучшие дни нашего существования. Предоставим ему презирать мудрость. В самом деле, что мы находим истинно мудрого в человеке, если не обращать внимания на ту тайну, посредством которой он соединяется с Богом, что мы находим в жизни нашей, как не бездну глупостей? Что такое и смерть наша, как не пар, который мгновенно разлетается». Видя ничтожность, Соломон потом обращается к тому, что в нас есть великого и постоянного; он говорит об этом в последних главах Екклезиаста: «Бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом все для человека» (Еккл. 12:13). Таким образом, царь, анализируя жизнь человеческую, находит ее пустой, если смотреть на нее, как на что-то существующее в мире; но она будет высокой, если рассматривать ее по тем правам, какие дал Творец. Первые главы Екклезиаста показывают ничтожность творения, а другие - его величие. Песнь Песней, Притчи и Екклезиаст достаточно оправдывают ту высокую славу, какой пользуется мудрый царь израильский. Мы не можем причислить к числу творений Соломона книгу Премудрости, хотя она и носит его имя. Всем известно, что она имеет происхождение гораздо позднейшее. Смотря на методу и слог, это произведение носит на себе след греческого красноречия. Впрочем, кто бы ни был ее автор, надобно заметить, что он между идолопоклонниками, которых распутство и суеверие он описывает. Восходя к началу ложных богопочитаний, он видит в них пустоту и безмыслие и считает их гибельным источником жестокости, нечистоты и всех преступлений, бывших и настоящих. За ее нравственную сторону церковь внесла ее в свой канон; и приписала ее Соломону, которого имя она уже носила на себе. Прежде нежели мы окончим историю этого государя, бросим краткий взгляд на состояние наук и искусств в его царствование. Век Соломона был благоприятным для искусств, как и все великие эпохи истории. Искусство строительное, плавательное, искусство гравирования на драгоценных каменьях, вырабатывания металлов, золочения и искусство скульптурное получили значительное совершенство. Постройка храма, царских дворов, их богатое убранство, изящные произведения, золотые и из слоновой кости, музыкальные инструменты всякого рода, все это поощряло и развило художественный гений народа. Архитектура явилась в формах более пышных и сообразных со вкусом. Талант, где бы ни являлся, получал славу: так Хирам хотя был и иностранец, однако оценен и получил достойную награду. Науки также подвинулись вперед; астрономия сделалась наукой практической и не замедлила сделать значительные успехи. История медицины, покрытая до сих пор мраком, явилась во всем своем свете. Соломон сам обладал огромными познаниями, из которых он образовал науку лечения наших болезней; он сам написал трактаты о всех животных, деревьях, птицах, растениях, трактаты, к несчастью, затерявшиеся, которые могли бы пролить свет на состояние наук в это прекрасное царствование. С этого времени у евреев развилась любовь к медицине, и наука эта быстро у них развилась; свои медицинские познания они передали сарацинам, а позже и христианам. Навигация также усовершенствовалась; флоты Соломоновы, которые ходили в Офир и в Фарсис, должны были пользоваться картами и делать географические открытия. Может быть, через их путешествия Гомер, живший спустя полтора века после Соломона, мог определить температуру стран, лежащих под экватором.

СОЛОМОНИЯ, ЕЛЕАЗАР и СЕМЬ МУЧЕНИКОВ МАККАВЕЕВ (Авим, Антонин, Гурий, Елеазар, Евсеон, Алим и Маркелл) (167 г. до Р. X.). Елеазар был почтенный старец израильский, принявший мученический венец во время гонения Антиоха Епифана. Нечестивый царь оправдывал своей жестокостью предсказание пророка Даниила: «Уже кровь праведных проливается в Сионе, и храм Иеговы, посвященный богам чуждым, сделался местом осквернения». Множество иудеев, уступая страху, оставили богослужение своих предков и приняли участие в нечистоте языческой; а остававшиеся верными оплачивали свое неповиновение страданиями и смертью. Так, две несчастные женщины за одно обвинение в обрезании своих детей, проведены по всему городу с детьми, повешенными на груди, и потом сброшены со стены; так, израильтяне, найденные в пещере, куда скрылись для празднования субботы, погибли в огне, не осмеливаясь даже защищать свою жизнь, потому что этот день был днем законного покоя. В таких-то обстоятельствах Елеазар, один из начальников синагоги, со славой окончил свое долгое и святое поприще среди самых страшных мучений. Приведенный к монарху и принуждаемый есть идоложертвенное мясо, он мужественно отказался нарушить закон своих отцов, который он хранил от юности с самой точной строгостью. Тогда, без всякого уважения к его возрасту, царские телохранители стремительно бросились на него, оскорбляли, открывали рот, чтобы принудить его есть идоложертвенное, представляли глазам страшные приготовления казни, которая должна наказать его за сопротивление. Бесполезные усилия! Мужественный старец, воодушевленный верой и надеждой, презирает мучения и остается непоколебимым. Друзья его, тронутые ложным состраданием при виде страшной казни, готовящейся для него, желают избавить его от нее одним из тех презрительных средств, которые употребляет боязливая добродетель: они настоятельно советуют ему сделать вид, что он покорился воле царя, вкушая мясо, не запрещенное законом, которое они тайно принесут ему. Но великодушный Елеазар, считая такое поведение' недостойным возраста и характера его, с презрением отвергнул это предложение. Он хотел лучше умереть, нежели своей слабостью искупить немногие дни, которые оставалось ему жить, и его седые волосы сойдут в могилу изъятые от нечистоты. «В моем ли возрасте употреблять подобный обман? - говорил великий человек. - Нет, нет, да не будет сказано, что девяностолетний Елеазар дал юношеству гибельный пример постыдного отступничества, чтобы сохранить слабый остаток жизни. Это значило бы обесчестить себя на конце длинного поприща, пройденного с достоинством и чистотой, и навлечь на мою старость проклятие всех людей. И если бы я избежал рук человеческих, то разве мог бы надеяться избегнуть руки Всемогущего и в жизни и после смерти? Напротив, мужественно умирая за наши святые законы, я явлюсь достойным моего возраста и оставлю всем молодым людям великий пример твердости». Едва святой старец сказал эти слова, как его повели на казнь. Палачи, обращавшиеся с ним с некоторым уважением в надежде обольстить его, приписывая гордости его достопамятные слова, которые они слышали, дали ему почувствовать всю тяжесть своей зверской мести и обходились с ним с крайней жестокостью. При последнем издыхании мученик-герой поднял глаза к небу, отселе единственной надежде, и с глубоким вздохом сказал: «Господи, Боже мой, о Ты, Который знаешь все, Ты знаешь, каким жестоким страданиям я отдаю мое тело, когда мог бы избежать их; но в глубине моей души я переношу их с радостью, из любви к Тебе». Так умер этот достойный сын Авраама, достойный вечно жить в памяти людей. Но не один он сделался жертвой нечестивого царя. Почти в то же время достойный предшественник Нерона и Юлиана, не в силах заставить семь юношей еврейских и их мать отступить от веры, изобрел для них новые казни. Иосиф Флавий рассказывает, что, когда юноши были представлены Антиоху, последний почувствовал к ним большую благосклонность, так они были хороши. Но это чувство скоро переменилось в жестокую месть, когда они доказали, что добродетель верных рабов Божьих была недоступна всем средствам обольщения. Он приказал сначала бить их бичами так, что изрезал тело на куски. Тогда старший из семи братьев, возвысив голос, вскричал: «Чего ты требуешь от нас, царь варварский? Не думаешь ли страданиями заставить нас отступить от нашей религии? Не надейся: мы умрем все прежде, нежели нарушим законы нашего Бога и нашего отечества». Кровожадный царь, оскорбленный этими словами, приказал отрезать язык и конечности рук и ног его и сдирать с головы кожу железными когтями, и изувеченного таким образом положить на медную раскаленную сковороду, где он испустил дух среди самых страшных мучений. Между тем его братья и мать, будучи свидетелями этого кровавого зрелища, те не только не упали духом, но еще и взаимно ободряли друг друга страдать и умереть мужественно. «Господь видит истину, - говорили они, - и утешится в нас, как писано в песне Моисея». Не долго заставили их ожидать: не успел первый из братьев получить мученический венец, как потащили на казнь второго. Содрав с головы кожу, ему предложили кушать идоложертвенные мяса, если он не хочет, чтобы все его тело было облито кровью; после отказа он подвергся той же казни, как и старший брат его. «О нечестивый царь, - сказал он, - испуская последний вздох, - ты отнимаешь у нас эту испорченную жизнь, но будет день, когда Царь вселенной возвратит нам это тело, которое мы предоставляем твоим палачам в защиту наших святых законов». Третий подвергся той же участи: он высунул свой язык тотчас, как потребовали, и держа простертые руки, мужественно повторял: «И я получил эти члены от Неба, но ныне презираю их из любви к Тому, Который дал мне их; ибо я верю, что Он возвратит мне их». Царь и его любимцы не могли не удивляться этой силе характера, которая заставляла юношу, полного надежды в будущем, презирать жесточайшие мучения. Четвертый показал не менее твердости: испуская дух в страданиях, он говорил палачам: «Нам хорошо умирать от рук человеческих, потому что мы надеемся возвратить жизнь в великий день воскресения. Что касается вас, то и вы также воскреснете, но не для жизни...» Среди самых сильных страданий пятый сказал тирану: «О ты, который получил власть между людьми, ты теперь делаешь, что хочешь, хотя и ты так же смертен, как и мы. Но берегись думать, что Бог оставил наш народ; подожди немного и ты увидишь сам и твое племя величие Его могущества и строгость Его судов». Шестой претерпел страдания и смерть с равным мужеством. «Бедствия наши, - говорил он, - суть справедливое наказание за наши беззакония пред Богом: мы сами навлекли на себя этот страшный бич. Не питай тщетной надежды безнаказанности ты, жестокий царь, пришедший к крайней дерзости бороться с самим Богом». Но что сказать нам о матери этих героев веры, которая, возвысившись над своим полом своим мужеством, не пролила даже слезы во все время этого продолжительного и страшного мучения. Какая неизвестная сила попирала законы природы и крови?.. Может ли этот тленный мир объяснить этот великий феномен? Не в вечности ли он заключается? Жена, удивительная между всеми женами, она светлым и спокойным взглядом смотрит на страшные орудия казни, терзающие детей ее; только один страх колеблет ее, страх, чтобы мучения не победили мужества ее сыновей. Поэтому каждый раз, когда каждый из них выходил дать свидетельство своей веры, она ободряла его словами мудрыми, сильными и энергическими; и когда он торжествовал над кровавым испытанием и смертью, она проникалась светлой небесной радостью; казалось, луч света показывал ей светлую душу мученика, летящую через эфирные пространства на лоно бессмертия. «Я не знаю, - говорила она своим детям, - я не знаю, как вы образовались в моем чреве; ибо не я не дала вам дух жизни, не соединила ваши члены в единое тело. Творец мира и всего образовал человека от его рождения; Он же возвратит вам душу и жизнь, по Своему милосердию, в вознаграждение презрения вашего ныне к самим себе». Между тем Антиох, раздраженный и недовольный бесполезностью всех своих усилий, переменил тактику. Он употреблял все средства, чтобы обольстить и соблазнить последнего из семи братьев, нежного ребенка, которого черты выражали ангельскую невинность. Но ни богатство, ни почести, ни счастливая будущность, обещанные ему с клятвой, не могли победить твердости дитя-героя. Царь не добился своего и от матери, которой сделаны были великолепные предложения, если она убедит своего сына исполнить волю царя; наконец она притворилась убежденной и обещала делать все, что потребует от нее. В то же время она приблизилась к своему сыну и сказала по-еврейски: «Сын мой, сжалься надо мной, которая девять месяцев носила тебя в своем чреве, питала три года молоком и воспитала тебя. Дитя мое, умоляю тебя, взгляни на небо и землю и все, что в них и на них содержится, и пойми, что Бог извлек из ничтожества, как и всех людей. Ты не устрашишься этого кровожадного палача и покажешь себя достойным участвовать в страданиях твоих братьев; подобно им, ты претерпишь смерть с радостью, и я скоро увижу вас всех и соединюсь с вами в блаженной вечности!» Она еще продолжала говорить, когда юный мученик, воспламененный ее словами, громко вскричал: «Чего требуют от меня? Я повинуюся не повелениям царя, но Закону, который дан нам Моисеем. Мы терпим эти бедствия за наши грехи; но если Господь, наш Бог, поражает нас Своим правосудным гневом, Он благоволит исправить нас и снова примирится с верными рабами Его. Что касается тебя, злейший и преступнейший из людей, тебя, творец всех наших бедствий, то, несмотря на всю твою кровожадную жестокость против рабов Божьих, напрасно ты думаешь избежать правосудия их Всевидящего и Всемогущего. Не думай, ты пострадаешь на суде Предвечного и понесешь справедливое наказание за свою гордость, между тем как мои братья, претерпев временную боль, наслаждаются теперь вечной жизнью. Я, следуя их примеру, охотно предоставляю мое тело и мою душу в защиту законов моих отцов, умоляя Господа обратить на наш народ милосердный взор и заставить тебя бесчисленными страданиями и бедствиями исповедать, что Он есть единый истинный Бог. Верую, что смерть моя и моих братьев утишит гнев Господень, справедливо отяготевший над нашим народом». Пророческое слово (см. Антиох Епифан) этого удивительного дитя раздражило ярость тирана, приказавшего мучить его наиболее жестоко. Но мученик остался тверд и непоколебим, и последний вздох его был к небу. Наконец, мать, нетерпеливо желавшая соединиться со своими детьми, предшествовавшими ей в славе, в свою очередь получила мученический венец. Память семи мучеников Маккавеев, матери их Соломонии и учителя Елеазара празднуется 1 августа.

СОСИПАТР, один из семидесяти апостолов, ученик апостола Павла, родом из Вереи, пострадал в 64 году, в царствование Нерона. Церковь память его празднует 4 января, 28 апреля и 10 ноября.

СОТЕР, см. Селевк Фшюпапюр.

СОФОНИЯ (ок. 613 г. до Р. X.), один из малых пророков Ветхого Завета. В начале своей книги он исчисляет своих предков даже до четвертого рода. Они суть Хусий, Годолий, Амфий и Езекия. Некоторые из толкователей в этом Езекии хотят видеть благочестивого царя иудейского того же имени. Но это предположение не имеет никакого основания. Другие же из комментаторов, следуя мнению лже-Епифания, говорят, что Софония родился в колене Симеоновом, в городе Сарабафа. Но так как этого имени не находят в Священном Писании, то и это мнение надобно считать чистым предположением. Пророк начал свое служение в начале царствования Иосии. Его угрозы против нечестия народа, против несправедливости судей, лучше всего относятся к этому времени, потому что Иосия восемнадцатый год своего царствования начал уничтожением злоупотреблений и очищением Иерусалима от мерзостей. Среди своих предсказаний против Израиля он возвещает разрушение Ниневии и империи Ассирийской. Взятие Ниневии Навуходоносором вообще относят к тринадцатому году царствования Иосии. Книга Софонии не велика, но полна огня и живости; одушевлена сильным негодованием и самым кротким благочестием. Вопли скорби вылетают прямо из глубины души. Софония начинает свое пророчество предсказанием гнева Господня на свой народ. «Истреблю людей и скот, истреблю птиц небесных и рыб морских, и соблазны вместе с нечестивыми; истреблю людей с лица земли, говорит Господь. И простру руку Мою на Иудею и на всех жителей Иерусалима: истреблю с места сего остатки Ваала, имя жрецов со священниками, и тех, которые на кровлях поклоняются воинству небесному» (Соф. 1:3-5). Это был род идолопоклонства, заимствованный у хананеян. В эту эпоху испорченности иудеи воскуряли фимиам перед всеми богами, исключая истинного Бога Израилева. Немного далее пророк восклицает: «Умолкни пред лицем Господа Бога! ибо близок день Господень: уже приготовил Господь жертвенное заклание, назначил, кого позвать» (там же, 7); это пророчество предсказывает не только несчастье, которое должно разразиться над иудеями; но намекает нам и о великом дне гнева Агнца, как говорит евангелист Иоанн. Это будет день печали, гнева и отчаяния, день муки великой, день мрака и тьмы. Согрешившие пред Господом с безрассудством пойдут как слепые. «И будет в то время: Я со светильником осмотрю Иерусалим и накажу тех, которые сидят на дрожжах своих и говорят в сердце своем: «не делает Господь ни добра, ни зла»» (там же, 12). Как верна эта картина с той идеей, какую мы имеем о великом дне воскресения! Иисус Христос узнает все сердца и откроет все тайны. Нерадение и равнодушие будут также наказаны, как и нечестие. Софония угрожает также и начальникам Иудеи, которые не предохранили народ от уклонения от заповедей Божьих. Известно, какие бедствия Нехао, царь египетский, заставил претерпеть дом Давида после поражения Иосии в Магеддо. Потом пророк, как бы пораженный сам этими несчастьями, призывает Израиль к покаянию с кротостью. «Исследуйте себя внимательно, исследуйте, народ необузданный, доколе не пришло определение - день пролетит как мякина - доколе не пришел на вас пламенный гнев Господень, доколе не наступил для вас день ярости Господней» (Соф. 2:1-2). Не слова ли это Иисуса Христа к своим избранным чадам? Затем служитель Божий возвещает, что Всевышний поразит врагов Его избранного народа. Города филистимские будут обращены в пустыню и сделаются жилищем диких зверей; Господь также поразит моавитян и детей Аммона, как Содом и Гомору, а в развалинах Ниневии будут нападать на проходящих. Потом пророк угрожает и восстановленному Иерусалиму: «Горе городу нечистому и оскверненному, притеснителю. Не слушает голоса, не принимает наставления, на Господа не уповает, к Богу своему не приближается. Князья его посреди него - рыкающие львы, судьи его - вечерние волки, не оставляющие до утра ни одной кости. Пророки его - люди легкомысленные, вероломные; священники его оскверняют святыню, попирают закон» (там же, 3:1-4). После этих печальных слов Софония обращает свой взор на все народы и говорит об их соединении под одной верой. Господь очистит уста народов, чтобы они могли призывать Его имя. Живущие по ту сторону рек ефиопских будут приносить Ему свои молитвы, и рассеянные дети Израиля принесут Ему свои дары. «Ликуй, дщерь Сиона! торжествуй, Израиль! веселись и радуйся от всего сердца, дщерь Иерусалима!» (Соф. 3:14). Пророк затем пророчествует, что Господь придет наказать врагов Его детей и восстановит хромающий и заблудший Иерусалим. Десять колен израильских будут рассеяны; но в этот день милости Господь примет их опять под Свое высокое покровительство. Отныне слава Сиона будет вечна, стыд врагов распространится по всей земле. Эта простая и вместе трогательная картина рассматривается отцами церкви как изображение конца мира, когда истинные христиане успокоятся от всех своих несчастий. Слог книги пророка Софонии полон силы и приятности. Все его звуки дышат печалью истинной и глубокой. Память празднуется 3 декабря.

СТАХИЙ, см. Нимфа.

СТЕФАН, дьякон и первый мученик христианский. В описании жизни или, лучше, знаменитого конца этой жизни мы не отступим от рассказа, находящегося в книге Деяния апостолов. Высокая добродетель христианского героя, его высокая, полная силы и чудес проповедь, сильная ненависть врагов его, их пронырства, чудные обстоятельства мученичества святого дьякона - все это передано нам устами богодухновенного человека. Оставим писателям церковным изыскания глубокие и ученые о том, где родился первомученик Стефан, какое его звание, какой веры и звания были его предки. Немного возвысит славу Стефана, если поместить его между древними патриархами и пророками. Первомученик Стефан, окруженный божественной славой, занимает первое место в списке мучеников христианских, в списке всегда открытом, в который вера время от времени и до последних дней будет вносить имена, триумфы и победы своих защитников. Церковь Иерусалимская, оплодотворенная проповедью апостольской, распространялась каждый день, и число ее членов распространилось до того, что апостолы, занятые проповедованием слова Божия, не могли заниматься уже управлением ее. Для прекращения ропота, который возник между греками, по тому случаю, что евреи презирают их вдов при раздаче милостыни, апостолы, собрав множество учеников, сказали им: «нехорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах. Итак, братия, выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных Святого Духа и мудрости; их поставим на эту службу, а мы постоянно пребудем в молитве и служении слова» (Деян. 6:2- 4). Собрание избрало Стефана, человека полного веры и Духа Святого, Филиппа, Прохора, Никанора, Тимона, Пармена и Николая, антиохийского прозелита. Эти семь дьяконов поставлены были над управлением церкви и раздачей милостыни вдовам. Св. Стефан не ограничился только исправностью касательно временного управления церковью и раздачи милостыни. Молитва апостолов и возложение их рук вдохнули в него новую ревность. Он начал проповедовать Евангелие с непобедимой силой, и истину своего учения утверждал множеством чудес, которые совершались в присутствии всего народа. Свет евангельский быстро распространялся, число учеников со дня на день умножалось, даже и священники иудейские, оставив свои предания, приходили и слушали проповедь апостольскую и обращались к христианству. Слава этих чудес поселила глубокую ненависть в иудеях. Они не могли простить св. Стефану его многочисленных обращений и побед, которые одержало его слово. Смерть его была определена. Это было единственное средство заставить замолчать проповедника, которого они не могли ни остановить, ни противодействовать ему, ни противоречить. Первые враги явились отпущенники киринейские, александрийские и малоазийские. Эти люди, ослепленные предубеждением своей нации, а еще более ненавистью, решились сначала вступить в спор со Стефаном и победить его на словах. Но они со всем своим красноречием должны были замолчать. И могли ли они противостоять мудрости и духу, который говорил устами проповедника Христова. Куда было обратиться, чтобы отомстить униженную гордость? Где искать подпоры иудейству, которого самые основания подорваны св. дьяконом. Прибегли к обыкновенному средству, какое могла внушить ненависть. Иудеи подкупили несколько человек для лжесвидетельствования; подкупленные пришли в синагогу и сказали, что они слышали, будто проповедник Стефан говорит хулу на Бога и Моисея. Этого нелепого обвинения достаточно было для ненависти иудеев, чтобы взволновать народ, старейшин и учителей закона. С шумом бросились и схватили св. Стефана и представили синагоге. Тогда бывшие уже тут лжесвидетели сказали: «Этот человек не перестает говорить хульные слова на святое место сие и на закон. Ибо мы слышали, как он говорил, что Иисус Назорей разрушит место сие и переменит обычаи, которые передал нам Моисей» (Деян. 6:13-14). После этих слов собрание обратило свои взоры на обвиняемого и увидело лицо его сияющим, как лицо ангельское. Когда начальник собрания спросил, что он скажет касательно этого обвинения, тогда проповедник защитил дело Божие и честь Евангелия с силой и достоинством апостольским. В своей речи, об этом замечательном памятнике христианской древности, вдохновенный Стефан начертал дивную картину чудес и благодеяний, какие сделал Бог для иудеев, этого неблагодарного и жестокосердного народа. Он выставил им то ужасное преступление, которое они совершили над Иисусом Христом, взяв Его и предав смерти. Они люди жестоковыйные, люди с необрезанным сердце.» и ушами, как они, так и отцы их всегда противились Духу Святому. При этой энергической речи синедрион закипел яростью. Иудеи скрежетали зубами на праведного. Но праведный среди криков ярости, которые угрожали ему смертью со всех сторон, вознес свое кроткое и ясное чело к небу и воскликнул: «Вот, я вижу небеса отверстые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога» (Деян. 7:56). При этих словах иудеи затыкали свои уши, чтобы не слышать этих слов. Собрание с яростью, скрежеща зубами, бросилось на свою жертву и с шумом тотчас вывело его за город подвергнуть смерти за богохульство; мученик был побит камнями. Когда лжесвидетели бросили первый камень, по обыкновению закона, они сняли с него одежду и положили у ног одного молодого человека, именем Савла, который также соизволял этому убийству. Среди своего мучения св. мученик вознес свою молитву к Богу. «Господи Иисусе, пришли мой дух». Потом, став на колени, он воскликнул: «Господи! не вмени им греха сего. И, сказав сие, почил». Некоторые из благочестивых христиан, боящиеся Бога, подняли св. мученика и погребли его с великой печалью. Здесь оканчивается рассказ евангелиста Луки. Останки первомученика были скрыты до IV в.; один благочестивый священник, по имени Лукиян, открыл их чудесным образом в 20 милях от Иерусалима, в 415 г., во второе консульство Гонория, и в шестое Федосия Младшего. Кажется, мученичество св. Стефана случилось в конце того года, когда Иисус Христос был распят. Память св. апостола, первомученика и архидьякона Стефана празднуется 4 января и 27 декабря, обретение мощей 15 сентября, а перенесение их 4 августа.

СУСАННА, одна из святых жен, сопутствовавших Иисусу Христу, как Мария Магдалина. Об этом упоминает евангелист Иоанн. Вот все, что мы знаем об этой благочестивой женщине достоверного.

СУСАННА. Во время плена Вавилонского был один богатый еврей, по имени Иоаким; он пользовался большим уважением между своими братьями. Дом его, украшенный великолепными садами, был местом собрания старейшин для суда над народом. Этот Иоаким имел жену, замечательную по своей добродетели и редкой красоте, Сусанну, дочь Хелкии. Однажды, когда судьи кончили свое заседание и распустили народ, Сусанна вышла в сад в сопровождении одной служанки. Между тем, двое из старейшин, которые на этот год были избраны судьями, влюбились в прекрасную жену Иоакима. Из страха ли или из зависти эти влюбленные не открывали один другому своего сердца. Но по окончании собрания, вместо того чтобы идти домой, они пошли вслед за Сусанной и встретились. Такая нечаянность заставила их вступить в разговор и открыть друг другу истину. Тогда бесчестные старцы взаимно стали ободрять друг друга и решились искать случая исполнить тайно свое преступное намерение. Они скрылись в кустах, и когда юная красавица, думая, что находится одна, пришла к водохранилищу и, раздевшись, стала купаться, потому что день был жаркий, старцы вышли из своего убежища и предложили ей или исполнить их желание, или быть обвиненной перед народом. «Тесно мне отовсюду, - говорила несчастная женщина со слезами, - ибо, если я сделаю это, смерть мне, а если не сделаю, то не избегну от рук ваших. Лучше для меня не сделать этого и впасть в руки ваши, нежели согрешить пред Господом» (Дан. 13:22-23). И с этим словом она испустила страшный крик; но вероломные старцы в то же время закричали еще громче: домашние люди, прибежавшие на этот крик, с удивлением слушали, что случилось с их добродетельной госпожой; на следующий день обвинители судьи назначили собрание народное в доме Иоакима и, явившись сами, приказали привести на суд Сусанну. Приказание было исполнено. Обвиняемая явилась на суд, окруженная плачущим семейством; лицо Сусанны было покрыто, старцы приказали открыть его, чтобы посмотреть на красоту, которой им не удалось обольстить. Встав со своих мест, судьи подошли к ней и положили свои руки на ее голову и торжественно при всем народе рассказали, как они, находясь в саду, видели, что Сусанна пришла с двумя отроковицами и потом, когда они вышли за ограду, к ней пришел юноша и лег с ней. Они же, будучи скрыты, видя это беззаконие, тотчас прибежали к преступникам; но мужчина, будучи их сильней, убежал, а Сусанну они задержали. Так как она не хотела им открыть, кто был этот юноша, то они предают ее суду. Ложь восторжествовала; и несмотря на свою невинность и на значительность своего мужа, дочь Хелкии была осуждена на смерть, потому что об этом свидетельствовали старцы и судьи. При этом страшном определении крик отчаяния вырвался из фуди несчастной; она подняла к небу полные слез глаза и призывала Бога во свидетели своей невинности. «Боже вечный, ведающий сокровенное и знающий все прежде бытия его! - говорила она. - Ты знаешь, что они ложно свидетельствовали против меня, и вот, я умираю, не сделав ничего, что эти люди злостно выдумали на меня» (Дан. 13:42-43). Между тем невинная жертва должна выйти в поле на место своей смерти. Все присутствующие проливали слезы, видя красоту идущею на смерть, может быть, напрасную. «Какой человек, - говорили они, может быть, сами в себе, - какой человек, любящий ее, оставил бы такую красавицу одну в таком несчастном положении!» Пока толпа рассуждала и догадывалась, процессия вдруг остановилась. Из среды народа раздался крик: «Чист я от крови ее!» Это было слово одного юноши, по имени Даниил. Окружающие, смотря на него, спрашивали, что значат эти слова? Даниил, отвечал, что они, не узнав истины, осудили на смерть дщерь Израилеву. Народ возвратился на место суда; судьи, посадив Даниила между собой, просили его рассудить надлежащим образом это дело. Юноша приказал их развести; когда это было исполнено, новый судья, призвав одного из них, сказал ему: «состарившийся в злых днях! ныне обнаружились грехи твои, которые ты делал прежде, производя суды неправедные, осуждая невинных и оправдывая виновных, тогда как Господь говорит: «невинного и правого не умерщвляй». Итак, если ты сию видел, скажи, под каким деревом видел ты их разговаривающими друг с другом?» Судья отвечал, что под мастиковым видел их. Потом призвал и другого, и сказал ему: «Племя Ханаана, а не Иуды! красота прельстила тебя, и похоть развратила сердце твое. Так поступали вы с дочерями Израиля, и они из страха имели общение с вами; но дочь Иуды не потерпела беззакония вашего. Итак скажи мне: под каким деревом ты застал их разговаривающими между собою? Он сказал: под зеленым дубом. Да-HUWI сказал ему: точно, солгал ты на твою голову; ибо Ангел Божий с мечом ждет, чтобы рассечь тебя пополам, чтобы истребить вас» (там же, 52- 59). Крики радости раздались в собрании при этой лжи. Сусанна была оправдана и с радостью возвратилась в свое семейство. А вероломные судьи получили достойное наказание; Даниил прославлен был от всего народа. Говорят, что этому мудрому судье было тогда только 12 лет.

СЦЕВА. Иудейские предания нам ничего не говорят ни об обстоятельствах его жизни, ни о той обязанности, какую он исполнял при храме; один только факт, достойный замечания, передает нам Священное Писание. Сцева имел семь сыновей заклинателей, которые именем Иисуса хотели выгнать демона, по примеру апостола Павла. Демон отвечал им, что Иисуса он знает и о Павле имеет понятие, а их не знает. И с этим словом бешеный бросился на них с такой жестокостью, что бедные заклинатели, израненные, принуждены были бежать из храма.

Абноўлена 28.02.2018

РАГАВ (2691 г. до Р. X.), сын Фа-лека, отец Серуга, жил 339 лет.

РАЗИЙ (ок. 162 г. до Р. X.). Непоколебимая привязанность к религии своих предков, пылкий патриотизм и величие души, достойной героических времен, все эти качества, соединенные в одном лице, доставляли Разию почетное место во Второй книге Маккавеев. Столь добродетельный гражданин, предавший всего себя на служение отечеству, был впоследствии обвинен Никанором, полководцем Димитрия, царя сирийского. Давая нанести иудеям большой вред, Никанор однажды послал 500 воинов, чтобы связать Разия. Но герой, узнав, что в дом к нему вломились злодеи и ищут его головы, решился предупредить эту бесчестную смерть смертью от своего кинжала. Он поразил себя этим гибельным оружием; но удар, нанесенный в поспешности, не был смертелен. Увидев толпу воинов, вошедших в дом, он с неимоверной быстротой бросился на стену и низринулся с нее на народ, стоявший внизу. Последний, опасаясь, чтобы его не обвинили в падении Разия, тотчас рассеялся, и несчастный стремглав пал на землю. Но, чувствуя себя еще живым, Разий собрал оставшиеся силы и приподнялся; кровь лилась из страдальца со всех сторон, и в этом-то виде несчастный с быстротой двинулся сквозь толпу и поднялся на одну утесистую скалу. Здесь, истощившись от потери крови, он разодрал свою утробу и внутренности ее выбросил на народ, взывая, чтобы Господь принял его душу в свои объятия, - и таким образом умер. Как смотреть на этот поступок? Смотреть ли на него как на самоубийство, или видеть в этой жертве героическое пожертвование своей жизнью интересам отечества? Во всяком случае этот трагический рассказ весьма трогателен и занимателен. Несомненно, что история всегда воздавала дань удивления мужеству этого человека, которому в Риме и Афинах непременно воздвигли бы памятник.

РАХАВ (1514 г. до Р. X.), обитательница Иерихона, которая приняла и скрыла у себя двух израильтян, присланных Иисусом Навином для получения сведений о земле обетованной. Случилось это так: когда царь иерихонский узнал, что в дом этой женщины вошли два израильтянина, то не медля послал воинов схватить их как шпионов. Рахав, предвидя это, вывела гостей на террасу своего дома и скрыла их под связкой льна. Когда посланные от царя спросили у нее о чужестранцах, она отвечала, что у нее были эти люди, но она не знает, кто они и откуда, и лишь только наступил вечер, в то время как затворяются ворота, они вышли от нее. Впрочем, если они хотят поймать этих странников, то надобно их скорее преследовать. Посланные вдались в обман и пустились преследовать ушедших. Когда они скрылись, Рахав немедленно известила гостей своих об опасности, какая им грозит, и потом сказала, что она знает, что Господь предал эту страну в их руки, слышала, что Бог для них иссушил Чермное море и что они сделали двум царям аморрейским; потому она и просит их сделать ей и всему дому ее милость, избавить от смерти, точно так же, как она теперь делает с ними. Израильтяне поклялись исполнить ее просьбу с условием, если она не изменит им. Тогда Рахав начала заботиться о способе к их побегу и вскоре нашла его. Так как дом ее был в стене города, то она в одно из своих окон спустила длинную веревку и, привязав одним концом к стене, спустила своих гостей по ней, дав при этом совет бежать в горы, чтобы не встретиться с посланными от царя, и скрываться там в течение трех дней, пока они могут возвратиться, а потом уже продолжать свой путь. Израильтяне повторили свою клятву в спасение ее и всего ее дома и условились, чтобы она выставила знак, красную епанчу, в том окне, через которое они спустились. После этого израильтяне скрылись в горы и по совету Рахавы оставались там в продолжение трех дней, после чего благополучно достигли берегов Иордана, известив Иисуса обо всем случившемся. Последний одобрил данное обещание и после при взятии Иерихона не только исключил ее из проклятия, поразившего Иерихон, и спас все ее семейство, но даже причислил ее к своему народу, позволив иудеям вступать в брачные союзы с ее семейством. Таким образом, Рахав сделалась супругой Салмона, сына Наассонова, отца Вооза, прадеда Давидова. Из сего видно, что и сам Спаситель мира благоволил произойти от этой хананеянки. Еврейский текст дает Рахав название Зонах, имя, означающее и распутную женщину, и содержательницу трактира, женщину честную и благородную. Многие толкователи, принимая последнее значение, оправдывают Рахав в ее развратности и смотрят на нее как на женщину, принимавшую у себя странников. И в самом деле, едва ли начальник колена Иудина решился бы вступить в брак с женщиной, которая известна была своим позором; да и соглядатаи иудейские едва ли бы решились войти к развратной женщине, связи которой естественно должны были внушить им недоверчивость. (Геродот говорит, что в Египте действительно были женщины - содержательницы гостиниц. На Востоке в караван-сараях часто бывают великолепные гостиницы для облегчения трудов странников; нередко случалось, что этот подвиг великодушия исполняли женщины.) Но большая часть толкователей, основываясь на переводе семидесяти и авторитете апостолов Павла и Иакова, принимают это слою в смысле женщины распутной. Впрочем, как бы то ни было, если Рахав в этом случае поступила честно, то этим самым она заслужила честь выйти из презренного состояния, которое до сих пор было ее уделом. И, вероятно, ласковый прием, сделанный ею чужестранцам, и вера в Бога были следствием чистосердечного ее раскаяния. Почему апостол Павел и не преминул о ней упомянуть в своем послании.

РАХИЛЬ, дочь Лавана, занималась скотоводством и пасла стада своего отца. С ней Иаков встретился по приходе своем в Месопотамию, с первой познакомился и полюбил ее. Иаков, полюбив Рахиль, потому что она, как говорится в Священном Писании, "была красива станом и красива лицем", начал просить ее руки у Лавана, ее отца, и получил согласие. Но каково же было изумление мужа, когда на ложе он узнал не младшую Рахиль, но старшую дочь Лавана Лию. Впрочем, это обстоятельство нимало не охладило пламенной любви Иакова к Рахили, и через семь лет она сделалась его супругой, и супругой самой любимой, бывшей предметом его ласк и попечений. Но Рахиль, более любимая, чем ее сестра, была семейно менее счастлива. Лия постоянно рождала Иакову детей, а она была бесплодна. И эта бесплодность заставляла ее опасаться лишиться любви супруга, последней ее отрады и утешения; в ней находила она все свое счастье. И вот однажды она сказала своему мужу: "Дай мне детей, а если не так, я умираю". На что патриарх сказал: разве он может быть Богом. Тронутая этим упреком, набожная Рахиль обратилась к Богу и теплыми своими мольбами достигла того, что желание ее было исполнено. Иегова даровал ей сына, которого она так пламенно желала. Рахиль зачала и родила Иосифа, который сделался украшением своего семейства. Спустя шесть лет после этого события Иаков захотел оставить Лавана и возвратиться в землю Ханаанскую. Призвав Лию и Рахиль на поле и объявив им о предстоящем отъезде, Иаков потребовал от них согласия сопутствовать ему. Он рассказал своим женам, что отец их сердит на него, что он изменил ему плату за труды, но Бог не оставляет его, стада Лавана почти все перешли к нему. Теперь же Бог повелевает ему идти в землю, откуда пришел. На это Лия и Рахиль отвечали: так как отец обращался с нами как с чужими, то они с охотой с ним идут. Тогда Иаков начал готовиться к отъезду. Но в то время, как он этим занимался, Рахиль тайком похитила у отца идолов и с ними отправилась. Когда же Лаван, узнав об этом, догнал бегущих и начал требовать у них своих богов, Рахиль положила идолов под седло своего верблюда и села на них; таким образом, все поиски отца ее остались тщетными. Впрочем, ни к чему не послужило и старание Рахили скрыть эти пустые предметы. Немного спустя после поражения сихемлян, Рахиль, пришедши в Вефиль, начала мучительно страдать родами и, родив Вениамина, скончалась. Иаков воздвиг памятник над гробницею любимой супруги. Арабы еще доселе показывают путешественникам эту гробницу, на которую они смотрят с глубоким уважением.

РЕВЕККА. Когда Авраам удалился в землю Ханаанскую, в Месопотамии оставил брата своего Нахора. У него было много детей. Известнейшие из них были Самуил, родоначальник сириян, и Вафуил, отец Ревекки. Эта то Ревекка, дочь Вафуила, племянника Авраамова, должна была сделаться супругой Исаака. Приближаясь к месту жительства отца верующих, чтобы вступить в его семейство, Ревекка увидела вдали в поле человека, который шел прямо к ним. Обращаясь к слуге своему Елиезеру, она спросила - кто это такой? Слуга отвечал, что это его господин. Вышедши утром в поле, Исаак увидел своего слугу и пошел к нему навстречу. Стыдливая девица, услышав, что идет к ней будущий ее супруг, немедленно оделась в хорошую одежду. Исаак, пришедши к ним, получил из рук раба своего Ревекку и отвел ее в палатку своей матери. И за красоту он полюбил и женился на ней. Спустя 20 лет после этого брака Ревекка зачала двух близнецов, которые, еще будучи в утробе матери своей, как будто враждовали между собой. Жестоко мучимая этим положением, Ревекка немедленно вопросила Бога, и Иегова отвечал ей, что "два племени во чреве твоем, и два различных народа произойдут из утробы твоей; один народ сделается сильнее другого, и больший будет служить меньшему" (Быт. 25:23). Скоро наступило и время рождения, и Ревекка произвела на свет Исава и Иакова. Юлиус Шнорр фон Карольсфельд. Ревекка у колодца Но не одинаково она полюбила детей своих. Меньший Иаков сделался особенным предметом ее материнской заботливости. Поэтому она решилась употребить все, что от нее зависит, чтобы любимцу своего сердца доставить отеческое благословение, которое тогда было вернейшим залогом будущего счастья. И с помощью хитрости успела в этом. Исаак благословил Иакова как первенца, хотя это благословение по праву первородства должно было принадлежать Исаву. Надобно заметить, что толкователи Священного Писания и отцы церкви не согласны в мнениях касательно поступка Ревекки. Одни стараются оправдать матерь Иакова, другие же обвиняют ее. Что же касается нас, то разбор этих споров сюда не относится, и мы скажем только, что второй сын Исаака был выше первого по уму и своим нравственным достоинствам, и прилежание Иакова делало его более достойным упрочить и хранить обеты, завещанные Авраамом своим потомкам. Слова книги Бытия: "а Иаков [стал] человеком кротким, живущим в шатрах", ясно показывают и иудейским и христианским писателям, что Иаков особенно достоин был благословения, излитого на него отцом своим; он был благоразумен, хозяин дома, тогда как об Исаве говорится, что он был человеком "искусным в звероловстве, человеком полей". Впрочем, этот спор, кажется, легко может умолкнуть, когда припомним, что право старшинства и благословения не давало исключительного права на наследие отцовское. И это видно из последующей истории Иакова. Возвратившись из Месопотамии, патриарх имел богатства, приобретенные своим трудом, а достоянием Исаака владел Исав. И Священное Писание нигде не упоминает, чтобы хотя какая-нибудь часть имения Исаака сделалась собственностью Иакова. А отсюда видно, что благословение и право старшинства нимало не относилось к интересам земным. Оно давало только избранному право сохранять чистыми и неповрежденными истинные предания и сделаться родоначальником того народа, из которого Богу угодно было восстановить Спасителя мира. А это право, очевидно, должно было принадлежать тому, который умом и сердцем был выше. Сказав о смерти Ревекки и потом о смерти Исаака, Священное Писание больше ничего не говорит достопримечательного о первой.

РОВОАМ (род. в 1003 г., вступил на престол в 962 г. до Р. X.), сын Соломона, взошел на престол среди самых трудных обстоятельств. Его отец, несмотря на груды золота, получаемые со всех сторон, истощил народ огромными налогами и трудами при постройке храма и царских палат для своих жен и наложниц. Следствие такой системы вскоре обнаружилось: государство от неимоверных усилий истощилось и пришло в совершенное расстройство. Уже и прежде неоднократно в народе слышен был ропот, доходивший иногда до явных возмущений; и вот при восшествии на престол Ровоама вдруг к нему являются представители десяти колен с просьбой облегчить тяжкое бремя народа, бремя, которого он нести более не в силах. Новый царь был тогда в Сихеме, куда собрался весь Израиль на обряд коронования. Вместо того чтобы послушать мнения старейшин, советовавших уступить требованию народа, неопытный царь внял голосу своих юных любимцев, которые представляли уступку эту уничижением его достоинства; и когда Израиль умолял его облегчить тяжкую его участь, Ровоам с гордостью неопытной и незрелой молодости отвечал, что если отец его наложил на него тяжкую дань, то он увеличит ее; если отец его наказывал их бичами, он будет сечь их скорпионами. Тогда раздраженный Израиль единодушно воскликнул: "Какая нам часть в Давиде? нет нам доли в сыне Иессеевом; по шатрам своим, Израиль! теперь знай свой дом, Давид!" (3 Цар. 12:16). И только колена Иудино и Вениаминово остались верными Ровоаму; а прочие десять колен, соединившись вместе, избрали себе царя и с этого времени навсегда освободились из-под власти потомства Давидова. Таким образом, исполнилось пророчество пророка Ахии, и мщение, которое Иегова предвозвестил Соломону. Несмотря на такое явное отторжение, Ровоам решился попытаться уговорить и послал к отделившимся одного сборщика податей Адонирама; но едва он явился, как был схвачен и побит камнями. Тогда устрашенный царь сел на колесницу и с поспешностью удалился в Иерусалим. Преданные ему колена Иудино и Вениаминово, как более других пользовавшиеся благосклонностью Соломона, собрали войско, с которым Ровоам решился усмирить мятежников. Но пророк Самей от имени Божия запретил ему предпринимать неприязненные действия, сказав, что это случилось по воле Божией; и Ровоам оставил свое намерение. Но для поддержания колеблющегося престола необходимо было, чтобы налоги были те же; но все заставляет думать, что они были изменены, по крайней мере на некоторое время. Распределенные и уменьшенные до известной степени, они заставили уменьшить и роскошь двора. Несмотря на эти смятения, Ровоам вскоре утвердил свою власть; он сделал Иерусалим своей резиденцией, построил несколько городов, в числе которых был Вифлеем, прославленный впоследствии чудной колыбелью Богочеловека, построил множество крепостей, которые снабдил гарнизонами и всем необходимым. Между тем нечестивое поведение Иеровоама делало слабой его власть; священники и левиты, находившиеся в Израиле, возвращались к Ровоаму, толпами приходили в Иерусалим, где они могли свободно приносить жертвоприношения в честь Иеговы и поклоняться ему в храме. Возвращение значительной части священного сословия бросило небольшой свет на первые годы царствования Ровоама; но надежды, возбужденные этим счастливым временем, вскоре изменились. Юный царь, который доселе шел по стопам деда своего Давида, предался теперь гнусному идолопоклонству, и почти весь народ последовал его примеру. Он начал воздавать честь ложным богам, воздвигать им капища, посвящать им рощи и горы и предался всем мерзостям тех народов, которых Бог определил к уничтожению. Нечестие возросло до того, что даже во всем Израиле осталось только несколько человек, верных истинному Богу. Но правосудие небесное бодрствовало; оно не замедлило ниспослать на них достойное наказание за их нечестие, и в лице Сусакима, царя египетского, воздвигло мстителя за их беззакония; предводительствуя 60 000 войска и 200 колесницами, царь Египта вторгся во владение Ровоама, быстро, без сопротивления, завладел всеми сильнейшими крепостями и явился перед самым Иерусалимом. Тогда-то Ровоам и его подданные, объятые ужасом, опомнились и начали взывать о пощаде к Тому, Кого так недавно еще оскорбляли своими пороками. И милосердный Иегова смягчил Свой гнев, внял их, хотя и позднему, раскаянию, потому что, как говорит Писание, в Иудее было еще несколько добрых людей, и отменил свое прежнее определение, которое он изрек было в своем гневе. "Они смирились, - говорил Он через пророка Самея, - не истреблю их и вскоре дам им избавление" (2 Пар. 12:7). Вследствие этого Сусаким удалился из владений иудейских, награбив значительную добычу; он увез множество сокровищ из храма, собранных Соломоном, даже взял золотые щиты, на место которых Ровоам устроил медные. Избавившись от страшного врага, царь иудейский забыл опасность, в которой находился, и обратился снова к прежнему беззаконию. Ровоам умер в Иерусалиме. Почти все 17 лет своего царствования он провел в борьбе с Иеровоамом. Он имел 18 жен и 60 наложниц, от которых осталось 28 сыновей и 60 дочерей. Любимейший из детей был Авия, потому что он был умнее прочих своих братьев и более уважаем народом. Впрочем, Священное Писание говорит, что Ровоам оставил всем своим сыновьям богатое наследство, женив их на многих женах.

РУВИМ, первенец Иакова и Лии, родился в Месопотамии. В жизни его первый замечательный поступок был тот, что, когда братья его решились было умертвить Иосифа, он сохранил жизнь брата своего, присоветовав, как старший, лучше бросить в ров, чем проливать кровь невинную. Но заслуга этого благородного поступка уничтожилась последующим его поведением: спустя несколько времени после смерти Рахили, Рувим вступил в преступную связь с Валлою, наложницей своего отца. Иаков, оскорбленный таким позорным для чести поступком, наказал преступного сына, передав его права отчасти Иосифу и отчасти Иуде. "Рувим, первенец мой! - говорил патриарх, умирая. - Ты - крепость моя и начаток силы моей, верх достоинства и верх могущества; но ты бушевал, как вода, - не будешь преимуществовать, ибо ты взошел на ложе отца твоего, ты осквернил постель мою, [на которую] взошел" (Быт. 49:3-4). Предсказание это действительно исполнилось. Колено Рувимово мало выиграло при разделении земли. Во время исхода израильтян из Египта это колено имело до 46 500 человек, способных носить оружие. Моисей так благословил Рувима: "Да живет Рувим и да не умирает" (Втор. 33:6). В царствование Саула это колено воевало с агарянами и овладело их страной, лежавшей к востоку от Галаада. Рувим умер в Египте за 1691 год до Р. X. Он жил 124 года и оставил после себя четырех сыновей: Еноха, Фаллоса, Асрона и Харми. Пророк Осия, живший во времена Иезекии, происходил из этого колена.

РУФ, см. Александр и Руф.

РУФЬ и НОЕМИНЬ. Во времена судей израильских некто из Вифлеема иудейского, по имени Елимелех, сын Салмона, дабы избежать голода, опустошавшего Иудею, поселился в странах моавитских с женой своей Ноеминь и двумя сыновьями, Махлоном и Хилеоном. Спустя немного времени после этого переселения Елимелех скончался, оставив жену и двух сыновей своих в земле чужой. Но дети Ноеммни женились на молодых моавитянках. Хилеон женился на Орфе, а Махлон взял в замужество Руфь. О происхождении этих молодых жен неизвестно ничего положительного. По Талмуду, Руфь была дочерью Еглома, царя моавитского, того самого, который в продолжение 18 лет угнетал израильтян и погиб от меча Аода; говорили также, что она родом из Петры, столицы Аравии, в состав которой входила и страна Моавитская. По случайному сходству имен думали, что Орфа была то же, что Арфа, мать гиганта Голиафа. Впрочем, и это также не имеет решительных доказательств. Как бы то ни было, Ноеминь и ее семейство прожили у моавитян до десяти лет. Но в продолжение этого времени Махлон и Хилеон умерли, не оставив по себе детей. Таким образом, рушилась и последняя надежда, утешавшая бедную израильтянку. Сокрушаемая скорбью о потере детей, бедная вдова решилась возвратиться в свое отечество, где голод уже перестал свирепствовать. Орфа и Руфь решились за ней следовать; но Ноеминь противилась. Трогательный спор завязался между прекрасной матерью и двумя невестками. Богу угодно было посетить ее народ, говорила Ноеминь; и теперь она снова хочет видеть место своего рождения; а они должны возвратиться в дома своих родителей. Они слишком молоды, чтобы оставаться во вдовстве, а замуж выдать она их не имеет средств. Притом они довольно потрудились для нее самой и ее детей; теперь стыдно ей удручать других своими скорбями. Богу угодно, чтобы они разлучились. Тронутые такой нежной любовью, обе невестки зарыдали как дети, и долго, долго слезы орошали их прекрасные лица. Но в ответ на слова своей матери они обе воскликнули: мы не оставим тебя, мы идем с тобой в твою страну. Но нежная Ноеминь сильно этому воспротивилась, и Орфа решилась уступить ее усиленным настояниям; она возвратилась в дом своей матери. Не то сделала верная Руфь. Она твердо решилась следовать за своей матерью: идти туда, куда она пойдет; ее народ должен быть ее народом; Бог Ноемини должен быть и Богом Руфи; она решилась умереть там, где положит свои кости ее добрая мать; ничто, кроме смерти, не может разлучить ее с ней. Иудейка больше не противилась и, видя такое сильное доказательство преданности, решилась взять ее с собой; и обе немедленно отправились в Вифлеем, куда прибыли в начале жатвы ячменя. Но и здесь жестокая скорбь поразила сердце несчастной Ноемини; прибыв в свое отечество, она узнала, что уже 10 лет, как дом ее опустел совершенно. Бывало, некогда все дорогое сердцу окружало ее: нежный супруг, милые дети, которые ласкались к ней и вливали в ее душу сладостную отраду; а теперь она была одна, без крова, без пристанища. Увы! Не зовите меня более Ноеминью (то есть прекрасною), говорила женам вифлеемским, которые приходили к ней поздравить с возвращением: но лучше зовите меня Мара (то есть горькая, бедная), потому что Господь исполнил жизнь мою горестью; я была богата и счастлива, а теперь бедна и несчастна. Она просила их жалеть о ее участи, потому что рука Всевышнего отяготела на ней, жестокая скорбь раздирает ее утробу. Мы сказали, что Руфь и Ноеминь пришли в Вифлеем во время жатвы ячменя. И вот однажды Руфь испросила позволения у своей матери идти на поле для собирания колосьев, чтобы хотя чем-нибудь поддержать свою жизнь. Провидение привело ее на поле одного богатого и сильного мужа, по имени Вооз, происходившего из семейства Елимелеха и близкого родственника Ноемини. В этот день приходит на поле и сам Вооз; став подле жнецов он приветствует их обыкновенными словами: "Господь с вами", на что получает ответ: "Да благословит тебя Господь". Потом, заметив чужую женщину, он спрашивает у начальника жнецов: откуда эта чужестранка и кто она? Жнец сказал, что эта женщина пришла с Ноеминью из страны Моавитской; она просила у меня позволения собирать для себя колосья, и я согласился. Тогда Вооз, обратившись к Руфи, ласково сказал, что он не только сегодня позволяет ей заниматься этим делом, но еще и просит до окончания всей жатвы не ходить никуда, кроме его полей. Кроткая моавитянка бросилась перед ним на землю, благодаря сердечно за внимание, оказанное бедной чужестранке. Но Вооз не хотел скрывать, что ему известно, что она сделала для своей матери после смерти ее детей, что для нее она оставила отца, мать и место рождения, променяла на страну ей чуждую и неизвестную; но Господь защитит ее, когда она прибегнет под Его кров. Руфь в кротких выражениях благодарила Вооза. В час отдыха добрый старик приблизился к Руфи, которая сидела подле жнецов, и позволил ей вкушать свою пищу. Когда же она ушла, Вооз приказал своим отрокам не только не препятствовать Руфи собирать колосья, но еще приказал бросать их нарочно, и не отдельно, но целыми горстями. Андрей Петрович Сапожников. Руфь и Ноеминь Пришедши домой, моавитянка накормила свою мать остатком пищи, ею сбереженной, и рассказала все с ней случившееся, как она пришла на поле, как увидела Вооза и о чем с ним разговаривала. Добрая Ноеминь возрадовалась; она сказала, что этот человек ее близкий родственник и один из тех, кто имеет право на имение ее умершего мужа, то есть право исторгнуть его из рук незаконных, заплатив определенную цену. Руфь продолжала трудиться со служителями Вооза и собирала колосья до конца жатвы. Между тем в это время мать ее обдумывала план осчастливить дочь свою; она решилась соединить ее брачными узами с Воозом и однажды, призвав ее к себе, советовала умыться и помазать лицо свое, одеться получше, идти на гумно Вооза и после того, как старик по окончании стола уйдет спать, она должна лечь у его ног. Руфь верно исполнила все, что советовала ей мать. Едва Вооз, кончив свою работу, прилег на кучу колосьев и уснул, кроткая моавитянка тихо подошла к спящему и, подняв край одежды, покрывавшей его, легла у ног старца. Вооз спал крепко и ничего не чувствовал; но лишь только проснулся, ужас объял его душу. Женщина лежит у ног его, он бросается от нее и кричит: "Кто ты?" "Она сказала: я Руфь, раба твоя, простри крыло твое на рабу твою, ибо ты родственник" (Руфь. 3:9). Тогда воскликнул Вооз: "О дочь моя, да благословит тебя Господь! Ничего не может быть выше этого последнего доказательства твоей преданности". Потом он ей сказал, что не понимает, для чего она не обратила своих взоров на одного из юношей, богатого ли или бедного, который был бы больше привлекателен, чем он, старик. Но если это так случилось, то он сделает для нее все, что ей угодно; и народ узнает о ее добродетели. Хотя он и имеет право ужичества, но есть еще другой родственник, ближайший, и он имеет больше права на это. Завтра, если он примет ее, то хорошо, а если не захочет, то Вооз будет ее супругом. Руфь осталась потом до утра; и прежде рассвета пошла в свое жилище, получив приказание не говорить о своем поступке никому. Перед выходом из гумна Вооз, остановив Руфь и взяв передник, всыпал в него шесть мерок ячменя, говоря, что ему не хочется, чтобы она ушла с пустыми руками и явилась к своей матери. Руфь, пришедши домой, рассказала Ноемини все, что случилось с ней, и обе .возблагодарили Бога. Мать советовала Руфи не ходить никуда из дому, пока не получит вестей от Вооза; она знает ревность этого старика: он до тех пор не успокоится, пока не докончит своего предприятия. И в самом деле, Вооз, как скоро настало утро, сел при дверях своего дома, и едва только завидел родственника своего, который имел право ужичества, остановил его; потом, призвав к себе 10 старейшин, долженствовавших быть свидетелями, Вооз спрашивал своего родственника, хочет ли он пользоваться правом выкупить имение детей Елимелеха или уступает ему право это, так как он, прибавил старик, ближайший по нем. Родственник отвечал, что он не может воспользоваться им, потому что в таком случае должен отказаться от своего богатства, так как он женат; и в знак своего согласия он снял башмак со своей ноги и отдал Воозу. Этот обычай иудеев очень древний, к нему прибегали всякий раз, когда хотели подтвердить уступку чего-нибудь. Тогда Вооз сказал старейшинам и народу, что они были свидетелями отказа его от права ужичества, теперь они пусть будут свидетелями того, что он сам берет из рук Ноемини Руфь, вдову Махлона, себе в жены, дабы сохранить таким образом имя умершего между сынами Израиля. Народ и старейшины отвечали, что они свидетельствуют об этом и потом желали Воозу, чтобы его новая жена была подобна Рахили и Лии, от которых произошел дом Израилев, и чтобы Господь дал от нее ему детей. Воозу было 160 лет, когда он вступил в брак с Руфью. От этого барка родился Овид, дед Давида. Среди кровавых происшествий, ознаменовавших времена судей, эта история составляет единственный трогательный рассказ. Какая увлекательная простота в изображении древних нравов и в описании полевых работ! Вооз, человек богатый, сам веет на гумне свой ячмень и после трудов успокаивается не на мягком ложе в своих покоях, но на куче колосьев в том же гумне. Не будем примешивать своих размышлений к повествованию столь чистому и возвышенному. Малейшие прикрасы со стороны нашей могут только ослабить его собственную прелесть и величие. Абен-Ездра думает, что Руфь во время супружества сделалась прозелиткой; но в таком случае что значат слова Ноемини, которые она сказала своим невесткам, чтобы шли и приложились к своим богам. Впрочем, закон строго не запрещал брака иудеев с язычницами и иностранками. Несравненно больше противоречий в определении времени голода, который заставил Елимелеха оставить Иудею. Иосиф Флавий определяет его временем Илия. Раввины думают, что Вооз не кто другой, как Авесан, преемник Иеффая. Но другие толковники относят этот голод ко временам Гедеона; иные полагают его при Авимелехе; третьи при Вараке; но большая часть летописей иудейских определяет его временем Аода. Наконец, Уссерий и многие другие писатели думают, что этот голод был при Самгаре, спустя 120 лет после смерти Иисуса Навина. При таком разноречии едва ли можно сказать что-нибудь утвердительное. Не менее разногласий и в том, кто был составителем этой книги. Ее приписывали и Самуилу. Что же касается времени написания этой книги, то вообще думают, что она явилась в последние времена судей. "В те дни, когда управляли судьи", - говорит Священное Писание; это показывает, что судьи тогда еще правили царством Иудейским. Впрочем, в конце книги упоминается о Давиде. Касательно цели написания этой истории все толковники согласны в том, что побудительной причиной было показать родословную великого царя.

Абноўлена 28.02.2018

ПАВЕЛ (35 г. от Р. X.), апостол. Между всеми апостолами Павел имеет обширнейшее поле действования: он восторжествовал над еврейским племенем, которое хотело принять язычников в недра Церкви с тем, чтобы они перешли двор храма и сделались прежде иудеями, а потом уже христианами. Если в последнем отношении апостол Петр предупредил Павла, то не совершил своего предприятия в таком объеме, как последний, потому что святой апостол Павел был преимущественным и исключительным орудием Промысла для приведения язычников к вере во Христа, апостолом языков; «Ибо он есть Мой избранный сосуд, - сказал Господь Анании, - чтобы возвещать имя Мое перед народами и царями и сынами Израилевыми. И Я покажу ему, сколько он должен пострадать за имя Мое» (Деян. 9:15-16); потому что Дух Святой исключительно повелел отделить Варнаву и Савла на дело, на которое призвал их (Деян. 13:2). Поэтому и сам апостол говорит: «Мне, наименьшему из всех святых, дана благодать сия - благовествоватъ язычникам неисследимое богатство Христово и открыть всем, в чем состоит домостроительство тайны, созывавшейся от вечности в Боге, создавшем все Иисусом Христом» (Еф. 3:8-9; - ср. Рим. 15:19; 1 Кор. 15:8; Гал. 1:6). Кроме того, святой Павел предварительно глубоко знал основания языческой религии и говорил сообразно с этим, что показывает речь его, произнесенная в ареопаге, и вообще все послания, в которых часто встречается много следов учености и приводятся места из языческих писателей. Отсюда-то происходит победоносный дух этого апостола, носившего в своей душе, запечатленной небесным величием, убеждение в призвании ко Христу всего человеческого рода. «Ибо я наименьший из Апостолов, и недостоин называться Апостолом, потому что гнал церковь Божию. Но благодатию Божиею есмь то, что есмь; и благодать Его во мне не была тщетна, но я более всех их потрудился: не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною» (1 Кор. 15:9-10). Он признавал началом языческой религии откровение Божие в «природе, мире нравственно-разумном и физическом», низвращенное испорченным умом падшего человека (Рим. 1:19-28); поэтому и советовал: «Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, no стихиям мира, а не по Христу» (Кол. 2:8); основанием иудейской религии откровение Божие в законе и говорил: «Вот, ты называешься Иудеем, и успокаиваешь себя законом, и хвалишься Богом, и знаешь волю Его, и разумеешь лучшее, научаясь из закона, и уверен о себе, что ты путеводитель слепых, свет для находящихся во тьме, наставник невежд, учитель младенцев, имеющий в законе образец ведения» (Рим. 2:17-20); в противность христианству, которое есть религия Слова воплотившегося, основывается на вере и уничтожает предшествовавшие религии, потому что исполняет собой Моисея и пророков и дает закон благодати (Поел, к Рим., Гал., Евр.). Поскольку частная жизнь св. апостола Павла неразрывно соединена с его жизнью общественной, поскольку всецелое его существование есть продолжение высокого гимна, которого последний стих есть мученичество, и поелику, наконец, его путешествия в Азию и в Европу мало привлекли бы внимание зрителя его высоких деяний, если бы они не группировались вместе с его учением, то мы изобразим вместе события его жизни внешней и события жизни внутренней. Рожденный в Тарсе, столице Киликии, Савл, которому эллины дали имя Паяла, принадлежал по происхождению к еврейской фамилии из колена Вениаминова, родоначальник которой имел права римского гражданина (Фил. 3:5). Он воспитался в школе фарисейской, которой составлял главную и ревностную подпору; его учитель Гамалиил, один из ученейших мужей Иерусалима, внук Гиллела, сын Семеона, посвятил его в глубокое знание Божественных Писаний и отеческих преданий. Поскольку св. Павел имел познание о поэзии и философии еллинов, то спрашивали, произошло ли это знание от Гамалиила или апостол сознательно ознакомился с понятиями язычников, которых хотел обратить. Савл был сын, испрошенный своими родителями до рождения; они просили его как милости неба, в надежде, что желанный сын сделается подпорой их старости. Отец посвятил Савла на служение религии; он отдал его в школу фарисейскую, чтобы он изучал божественное учение в недрах этой школы. Юноша был одарен остротой ума, твердостью рассудка и памяти, превзошел всех своих сверстников в познании отеческих законов. Все желание, с которым родители испрашивали его у неба, проникло в эту пламенную душу. Отсюда мужественная черта его смелого характера, отсюда его твердость; он в деле был скор, исправен, горяч, неутомим, осторожен и осмотрителен, в обращении ласков со всеми и приятен. Эти душевные дарования его, просвещенные учением, а потом озаренные благодатью, принесли неисчислимую и неоцененную пользу церкви. Гамалиил с умеренностью смотрел на новую секту христианскую; но он восстал на нее, лишь только она противостала фарисейскому господству. До сего времени христианская вера, находясь в борьбе с остервенелым саддукеизмом, не являлась решительно неприязненной фарисеям; прежде надобно было сразить неверие и отразить мудрость мира, эпикурейский разум, искоренить это мирское и поверхностное язычество, которое старалось проскользнуть в верования иудейские; теперь надобно было отразить тесное фарисейское учение, открыть путь народам языческим в недра христианства. Павел был жизни непорочной, честной, тверд в исповедании отеческой веры и сохранении отеческих преданий, «служил Богу от прародителей чистою совестью» (2 Тим. 1:3), «по ревности - гонитель Церкви Божией, по правде законной - непорочный» (Фил. 3:6). Он испросил у синедриона полные права для истребления христиан; он утвердил это право римским правительством и отправился в Дамаск гнать сирийских христиан; он делал это не от ненависти к противной ему истине, но по незнанию или по голосу совести, поврежденной и занятой фарисейскими предрассудками, и помилован был, «потому, что так поступал по неведе Гюстав Доре. Апостол Павел проповедует в ареопаге. На пути небесный свет облистал его со спутниками и поверг на землю; Господь обратил Свое лице к нему, и слова воплощенного Слова достигли глубины его души; Савл видел и слышал Владыку неба и земли. «Савл, Савл! что ты гонишь Меня? Он сказал: кто Ты, Господи? Господь же сказал: Я Иисус, Которого ты гонишь. Трудно тебе идти против рожна» (Деян. 9:4-5). Это явление поразило его душу, и смирило его перед Богом, чтобы восстановить его на развалинах гордого ветхого человека. «Он в трепете и ужасе сказал: Господи! что повелишь мне делать? и Господь сказал ему: встань и иди в город; и сказано будет тебе, что тебе надобно делать» (там же, 6). Спутники Павловы удивлялись, слыша голос, но не видя никого. Савл встал и отверстыми глазами не видел ничего; его ввели за руку в Дамаск. Но и в самом унижении это смирение было торжествующим, и он восстал непорочен и чист душой. Три дня и три ночи сильный Савл был как бы пораженным; он отвергал всякую пищу; чувства его ослабели, ум был заглушен. Одни обыкновенные умы не терпят борьбы; только высокие характеры преобразуются внутренне прежде проявления своей новой жизни. Итак, Савл, подобно всем великим душам в подобных обстоятельствах, удалился в уединение и молился. Ему было невозможно возвратиться к фарисеям, с которыми он разорвал все связи; он не мог обратиться к христианам, которых поклялся истребить. Но великая душа Павла, несмотря на уединение, томилась, так сказать, недеятельностью. Христос благоволил показать ему во сне Ананию; и последний, по внушению Божью, отправился в путь; Павел узнал Ананию, и душа его почерпнула в душе Анании сознание своего нового назначения, воодушевилась силой этого добродетельного мужа, отвергла уныние и воспрянула, как древо, согнутое грозой. Чем более он клонился к земле, тем более его душа, преобразованная, возносилась к небесам. Анания возложил на него руки и сказал: «Брат Савл! Господь Иисус, явившийся тебе на пути, которым ты шел, послал меня, чтобы ты прозрел и исполнился Святого Духа» (там же, 17). Савл вдруг прозрел, крестился и укрепил себя пищей. Анания ввел новообращенного в общество братии, и душа Павла возблистала всем величием его нового бытия. Он не был уже человеком меча, но человеком Слова; был не человеком-гонителем, но покровителем; был не тиран, но слуга. Павел сделался кроток (1 Кор. 15:9- 10), великодушен во всяком несчастии и бедствии (2 Кор. 6:8 и след.), ревностен так, что весь горел любовью к славе Божией и человеческому спасению (Рим. 9:3; 2 Кор. 12:15), неутомим в своем новом служении (1 Кор. 15:17), постоянен, благоразумен, прозорлив, свят (1 Кор. 11:1), не ищущий собственной пользы (2 Кор. 12:4), попечителей о нищих (Гал. 2:10), непорочен (1 Кор. 7:7). И дух подвигнул его в синагогу, куда он принес свидетельство своей перемены. Ярость иудеев не знала границ! «Как, Савл, этот ревностный фарисей, разрушает то, чему поклонялся, поклоняется тому, что преследовал?» Весь гнев фарисеев обратился на него одного. Принужденный удалиться из Дамаска, он отправился в Аравию и проповедовал здесь Евангелие между иудеями, менее упорными, потому что они не находились, так сказать, в центре своих религиозных преданий. Когда он возвратился в Дамаск, синагога восстала против него, но Павел избежал смерти, потому что ему надобно было трудиться, а не умирать, потому что он должен был жить, должен был выносить непрерывное мучение человека, идущего неуклонно по пути долга, против которого восстают все низкие и ненавистные страсти. Иудеи заботливо стерегли все выходы из города, но верные спустили его в корзине из окошка дома, находившегося на стене города. Это происходило в третий год после его обращения, которое полагается около 34 или 35 года по Р. X., что дает время его бегства - около 37 года. Христиане из иудеев, питавшие к язычникам слепой ужас, в котором соединилось не отвращение от зла, но преимущественно национальное предубеждение, не хотели признать в Савле обращенном истинного апостола. Что мог противопоставить великий муж этим обвинениям? Спокойствие совести, силу дел, и если он не видел Христа в Его временной жизни, то видел Христа воскресшего, живущего в вечности. Этот великий апостол основывался на постоянном боговидении, происходившем в его совести, где Христос говорил ему и господствовал с непреоборимой силой. Он имел много видений (Деян. 22:9-10; 22:17-18; 28:23, 25; 2 Кор. 12:1 и след. Гал. 2:2), был одарен великим и весьма ясным познанием Иисуса Христа и закона. «Потому что мне через откровение возвещена тайна (о чем я и выше писал кратко), - говорил он, - то вы, читая, можете усмотреть мое разумение тайны Христовой, которая не была возвещена прежним поколениям сынов человеческих, как ныне открыта святым Апостолам Его и пророкам Духом Святым, чтобы и язычникам быть сонаследниками, составляющими одно тело, и сопричастниками обетования Его во Христе Иисусе посредством благовествования, которого служителем сделался я по дару благодати Божией, данной мне действием силы Его» (Еф. 3:3-7). Таким образом, Павел не имел нужды в методическом изучении христианства; сам Христос божественным образом вдохнул его в его душу, и одной этой жизни христианства в его душе было достаточно для отражения возражений христиан из иудеев, которые спрашивали: кто дал ему право возвещать Господа, не быв Христом научен Евангелию, подобно Петру и Иакову? Он различает три рода проявления Христа в себе самом. Первый, в котором он видел и слышал Его, как мы видим и слышим посредством естественных чувств; второй, когда он видел Его в восторженности; наконец, третий - непрерывное пребывание Христа в его сознании, пребывание, делавшее его своим посланником, своим орудием. Руководимый размышлением о слове Божием, руководимый еще сильнее словом Христа, обитавшего в его сердце, Павел желал пламенно озарить светом Евангелия весь мир, а чтобы произвести такое господство его, надобно было уничтожить единственное, великое препятствие, обрядовый Закон Моисеев, к которому иудействующие христиане, проникнутые фарисейскими понятиями, были сильно привязаны; Павел победил это препятствие силой Христа, потому и сказал: «Ибо Он есть мир наш, соделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду, упразднив вражду Плотию Своею, а закон заповедей учением, дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека, устрояя мир, и в одном теле примирить обоих с Богом посредством креста, убив вражду на нем. И, придя, благовествовал мир вам, дальним и близким, потому что через Него и те и другие имеем доступ к Отиу, в одном Духе» (Еф. 2:14 - 18). Отсюда произошло широкое волнение в первобытном христианском мире: это волнение бросило рождающееся христианство вне тесных пределов Иудеи. Павел бежал из Иерусалима, как бежал из Дамаска, и отправился в Таре, свое отечество, где в молчании в продолжение многих лет трудился в приготовлении. Он укрепил себя в своем служении глубоким познанием сердца человеческого, действуя на своих соотечественников. Еще до апостола Павла христианство достигло неверных; но до призвания св. Павла распространение его не имело обширных предположенных границ; все его последствия не были до такой степени заметны. Таким образом, христианство было уже посеяно в столице Малой Азии - Антиохии. Здесь начинается медленная борьба между христианами, придерживавшимися форм иудейской религии, которых митрополией был Иерусалим, и христианами, которые ходили вне Закона Моисеева, которых митрополией была Антиохия. Христиане иерусалимские, отбросив на время стой иудейские предрассудки, послали Варнаву, обращенного иудея, в Антиохию, который присоединил к себе апостола Павла, для испытания христиан из язычников. В Антиохии в первый раз произошло истинное соприкосновение христианства с восточной древностью, которой учение, изгнившее от разнородной смеси, составило рыхлую почву, в которую христианство могло глубоко пустить корни. Павел и Варнава, сделав путешествие в Малую Азию и основав множество церквей, возвратившись в Антиохию, нашли здесь дела в крайнем замешательстве. Христиане иерусалимские, посланные в столицу Сирии, настояли на необходимости обрезания и грозили исключением из Царства Божия не хотевшим покориться ему. Павел горел желанием говорить с апостолами святого города, для того чтобы сохранилось единство учения в евангельской проповеди между столькими народами, не исключая различия в изложении этого учения, чтобы просветить души истиной и не отнять наследственных обычаев, невинных в самих себе. Это новое путешествие апостола Павла в Иерусалим произошло около четырнадцатого года после его обращения, 50 г. от Р. X. Он привел с собой Тита, обращенного из язычников, и представил его апостолам как живой пример действительности его проповеди - юное и нежное растение, которого христианской красоте они могли удивляться. Иаков, снискавший уважение даже самых иудеев, Петр, обративший большое множество язычников, Иоанн, с нежной, снисходительной душой, эти три светила первобытной христианской церкви признали призвание Павла, глубину его воодушевления и действительность его проповеди. Это известие наполнило сердце апостолов и верных неописанной радостью; но в то же время радость была помрачена другим известием, потому что многие из иудействующих христиан, придерживавшихся фарисейской практики, упорствовали в необходимости соблюдения обрядового Закона Моисеева, следовательно, шли против убеждения Павла. Последний сильно защищал свободу христианскую и упразднение Закона, как говорил потом: «Итак стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства. Вот, я, Павел, говорю вам: если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа. Еще свидетельствую всякому человеку обрезывающемуся, что он должен исполнить весь закон. Вы, оправдывающие себя законом, остались без Христа, отпали от благодати, а мы духом ожидаем и надеемся праведности от веры. Ибо во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью» (Гал. 5:1-6). «Мы по природе Иудеи, а не из язычников грешники; однако же, узнав, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть... Не отвергаю благодати Божией; а если законом оправдание, то Христос напрасно умер» (Гал. 2:15-16, 21). Такова была всегдашняя практика святого апостола. Согласились созывать церковь для решения спора. Дело почти не шло вперед, когда восстал Петр и потребовал молчания: «Мужи братия! вы знаете, что Бог от дней первых избрал из нас меня, чтобы из уст моих язычники услышали слово Евангелия и уверовали; и Сердцеведец Бог дал им свидетельство, даровав им Духа Святого, как и нам; и не положил никакого различия между нами и ими, верою очистив сердца их. Что же вы ныне искушаете Бога, желая возложить на выи учеников иго, которого не могли понести ни отцы наши, ни мы? Но мы веруем, что благодатию Господа Иисуса Христа спасемся, как и они» (Деян. 15:7-11). Петр, говоря таким образом, строго соблюдал все обряды иудейские и не думал ни уклоняться от них, ни уничтожать их между своими соотечественниками. Он хотел быть правым для всех и не смешивать то, что принадлежало к обычаям жизни законной, с тем, что вытекало из сущности христианской веры. Восстал Варнава, а после него Павел, и оба утвердили слова Петра печатью опыта. Тогда Иаков подтвердил, что Петр сказал сообразно с предсказанием пророков. «Мужи братия! послушайте меня, - говорил он. - Симон изъяснил, как Бог первоначально призрел на язычников, чтобы составить из них народ во имя Свое. И с сим согласны слова пророков, как написано: Потом обращусь и воссоздам скинию Давидову падшую, и то, что в ней разрушено, воссоздам, и исправлю ее, чтобы взыскали Господа прочие человеки и все народы, между которыми возвестится имя Мое, говорит Господь, творящий все сие. Ведомы Богу от вечности все дела Его. Посему я полагаю не затруднять обращающихся к Богу из язычников, а написать им, чтобы они воздерживались от оскверненного идолами, от блуда, удавленины и крови, и чтобы не делали другим того, чего не хотят себе. Ибо закон Моисеев от древних родов по всем городам имеет проповедующих его и читается в синагогах каждую субботу» (Деян. 15:13- 21). Это была иудейская точка зрения, где жизнь, существенно священная, могла быть отнята только рукой Божественной. Между тем как иудей обращенный делал шаг к язычнику, своему обращенному брату, последний, удерживаясь от крови, приближался к иудею и обнимал его на пути. Иаков и Павел, один - столп христиан из иудеев, другой - опора христиан из язычников, согласно воздвигали храм святого христианства, основанный на терпимости со взаимными уступками; Петр был как бы связью этих двух святых мужей. Соединенные апостолы написали послание к сирийским и киликийским церквям, и в этом послании они не одобряли ревности христиан, привязанных к Моисею, ревности, которая посеяла раздор в совести. «Апостолы и пресвитеры и братия - находящимся в Антиохии, Сирии и Киликии братиям из язычников: радоваться. Поскольку мы услышали, что некоторые, вышедшие от нас, смутили вас своими речами и поколебали ваши души, говоря, что должно обрезываться и соблюдать закон, чего мы им не поручали, то мы, собравшись, единодушно рассудили, избрав мужей, послать их к вам с возлюбленными нашими Варнавою и Павлом, человеками, предавшими души свои за имя Господа нашего Иисуса Христа. Итак мы послали Иуду и Силу, которые изъяснят вам то же и словесно. Ибо угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого: воздерживаться от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда, и не делать другим того, чего себе не хотите. Соблюдая сие, хорошо сделаете. Будьте здравы» (Деян. 15:23-29). Четыре посланника Божия оправились с посланием в Антиохию, сопровождаемые Марком. Между тем семя разделения слишком глубоко было насаждено в предрассудках, чтобы борьба не воспроизвелась под другими формами. Павел требовал, чтобы иудеи и язычники не привязывались к чисто внешним формам служения, ибо в этих формах господствуют дух иудейства и дух язычества; но чтобы они были свободны в Боге, живя по закону внутреннему, были христиане во все времена, а не только в некоторые дни. Вечная Пасха христианства противопоставлена апостолом плотской Пасхе иудейской, жертва внутренняя - жертве внешней. Он почитает крещение образом умершего Христа, в котором душа погружается, и воскресшего Христа, в котором душа как бы всплывает. Человек погружается в Христа, как в новый эфир, где он возобновленными легкими вдыхает в себя небесный воздух; умереть для мира, ожить в высоком существовании - таково крещение христианской церкви. «Неужели не знаете, - говорит он, - что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? Итак мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения, зная то, что ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам не быть уже рабами греху; ибо умерший освободился от греха. Если же мы умерли со Христом, то веруем, что и жить будем с Ним, зная, что Христос, воскреснув из мертвых, уже не умирает: смерть уже не имеет над Ним власти. Ибо, что Он умер, то умер однажды для греха; а что живет, то живет для Бога» (Рим. 6:3-10); и в другом месте: «Ибо все вы сыны Божий по вере во Христа Иисуса; все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись» (Гал. 3:26-27). Он расстался с Варнавой, потому что Варнава хотел сохранить своего племянника Марка, который ослабел. Впоследствии эти три мужа соединились снова; но скоро Сила занял место Варнавы. Проходя Дервию, в Писидии, св. Павел угадал душу юного Тимофея, сына благочестивой Евники, обращенной еврейки, супруги язычника, нежной матери, воспитавшей сына в вере во Христа. Апостол повелел обрезать этого сына еврейки и язычника, чтобы дать залог иудеям, что если он и не допускает необходимости их обычая, зато умеет уважать его. Образованный в школе Павла, Тимофей возрастал в мужа совершенна. Потом мы видим апостола и его учеников во Фригии, где они основали большое число церквей, преимущественно между галатами. Проповедник и защитник христианской свободы, древний блюститель предписаний фарисейских удвоил строгость к самому себе, лишь только отвергнул их; он был слуга Божий «в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, в бдениях, в постах, в чистоте, в благоразумии, в великодушии, в благости, в Духе Святом, в нелицемерной любви, в слове истины, в силе Божией, с оружием правды в правой и левой руке, в чести и бесчестии, при порицаниях и похвалах: нас почитают обманщиками, но мы верны; мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем» (2 Кор. 6:4-10); потому что, как он сам говорит: «Говорю это не потому, что нуждаюсь, ибо я научился быть довольным тем, что у меня есть. Умею жить и в скудости, умею жить и в изобилии; научился всему и во всем, насыщаться и терпеть голод, быть и в обилии и в недостатке. Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе» (Филип. 4:11 - 13). Павел не знал, должен ли он просветить царства Востока, когда в Троаде ему предстал в видении человек в македонской одежде, простиравший к нему руки и умолявший его во имя своего народа. По этому приглашению он направил свои стопы к Европе и на каждом его шагу возрастала богатая жатва благословения небесного. Христос советовал, чтобы делатель винограда Господня получил справедливую награду, чтобы церковь питала пастыря душ, - что прямо относилось к апостолам, зревшим Сына Божия. Но св. Павел, который не жил в обществе Сына человеческого, отказался по скромности от всякой награды. Он хотел доказать блаженство своего призвания бедствиями своего существования. Его бескорыстие показывало язычникам, что никакой земной интерес не руководил этим великим человеком. Подобно своим учителям фарисеям, подобно иессеям и другим аскетам, подобно отшельникам третьего века, св. Павел избрал ремесло, чтобы жить трудами своих рук. «Вот, в третий раз я готов идти к вам, - писал он к коринфянам, - и не буду отягощать вас, ибо я ищу не вашего, а вас. Не дети должны собирать имение для родителей, но родители для детей» (2 Кор. 12:14); он хотел освятить самую низкую работу, соединяя ее со святыми созерцаниями; и в этом аскетическом направлении своего духа он составляет посредствующее звено между жизнью святых иудейских и жизнью святых христианских. В Македонии, в Филиппах и Фессалониках Павел показал верным Христа времен будущих, когда Он утвердит Свое царство на земле; но убеждал не страшиться: «Молим вас, братия, о пришествии Господа нашего Иисуса Христа и нашем собрании к Нему, не спешить колебаться умом и смущаться ни от духа, ни от слова, ни от послания, как бы нами посланного, будто уже наступает день Христов» (2 Фее. 2:1-2). Он убеждал души к терпению страданий в надежде будущего освобождения. Иудеи-христиане и иудеи поклонники Моисея восставали вместе против Павла, обвиняли в проповедании будущего царствования Спасителя - преступление против величества царского человеческого, и преследовали его при помощи городских властей и народа из Верии до Афин. Когда Павел поселился в Ахай и, иудей Акила принял его в Коринфе и вместе со своей женою Прискиллою оказал большие услуги христианству своими сношениями не только в Ахаии, но еще в Риме и Ефесе, что поставило апостола в многократные сношения с этими городами. Кроткий Галлион, dulcis Gallic, как называет его брат, философ Сенека, жил как проконсул в Коринфе, где он, если не покровительствовал Павлу, то и не позволял преследовать его открыто судебным порядком; последний, восторжествовав над врагами, сделался сильным в Ахавии. Около этого времени фессалоникские бедные, грубо понимая проповедь о будущем пришествии Христа, отказались от трудов и требовали от богатых забот о своем пропитании; ложные пророки наполнили церковь фантастическими видениями; ненавидя эти нелепости, люди, принадлежавшие к классу достаточному, оградили христианство от всего чудесного и впали в неверие. Павел в двух посланиях к фессалоникийцам настоял на средине христианской свободы. «За сим, братия, - писал он, - просим и умоляем вас Христом Иисусом, чтобы вы, приняв от нас, как должно вам поступать и угождать Богу, более в том преуспевали, ибо вы знаете, какие мы дали вам заповеди от Господа Иисуса... Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды» (1 Фее. 4:1-2; 13). «Завещеваем же вам, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, удаляться от всякого брата, поступающего бесчинно, а не по преданию, которое приняли от нас, ибо вы сами знаете, как должны вы подражать нам; ибо мы не бесчинствовали у вас... Ибо когда мы были у вас, то завещевали вам сие: если кто не хочет трудиться, тот и не ешь. Но слышим, что некоторые у вас поступают бесчинно, ничего не делают, а суетятся. Таковых увещеваем и убеждаем Господом нашим Иисусом Христом, чтобы они, работая в безмолвии, ели свой хлеб» (2 Фее. 3:6-7, 10-12). Один лжеучитель пустил в ход, под именем Павла, апокрифическое сочинение, исполненное вредных понятий о близости царства Мессии. Апостол гремит против этого духа лжи, который надевает на себя маску истины. После полуторагодовой ревностной деятельности в Коринфе Павел решился посетить Антиохию и Иерусалим. Он хотел во храме святого града призвать Бога своих отцов во свидетельство воодушевлявшего его духа любви. Когда Павел пришел в Антиохию и встретился здесь с апостолом Петром, некоторые из христиан иерусалимских, пришедшие сюда, отказывались есть с христианами из язычников, потому что почитали их нечистыми. «Если ты, будучи Иудеем, - сказал Павел Петру, - живешь по-язычески, а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски? Мы по природе Иудеи, а не из язычников грешники; однако же, узнав, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть. Если же, ища оправдания во Христе, мы и сами оказались грешниками, то неужели Христос есть служитель греха ? Никак. Ибо если я снова созидаю, что разрушил, то сам себя делаю преступником. Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня. Не отвергаю благодати Божией; а если законом оправдание, то Христос напрасно умер» (Гал. 2:14-21). В Ефесе св. Павел встретил учеников Иоанна Крестителя, которые почитали в Предтече Христовом образ Мессии; они не знали о Христе воскресшем, не знали о сошествии Святого Духа; Павел изъяснил им различие между крещением Христовым и крещением Иоанновым. Павел носил в своем сердце все основанные им церкви, как мать носит на своей груди дитя, которое она питает своим молоком. Преимущественно он любил коринфян, о которых нежно заботился. «Бога призываю во свидетели на душу мою, что, щадя вас, я доселе не приходил в Коринф, - писал он к ним. - Не потому, будто мы берем власть над верою вашею; но мы споспешествуем радости вашей: ибо верою вы тверды... Итак я рассудил сам в себе не приходить к вам опять с огорчением. Ибо если я огорчаю вас, то кто обрадует меня, как не тот, кто огорчен мною? Это самое и писал я вам, дабы, придя, не иметь огорчения от тех, о которых мне надлежало радоваться: ибо я во всех вас уверен, что моя радость есть радость и для всех вас» (2 Кор. 1:23-24; 2:1-3). Христиане из иудеев старались возмутить Галатскую церковь против ее основателя. Некоторые люди с поверхностным умом, еллинского происхождения, некогда неблагоразумные в своем мирском поведении, вдруг возлюбили крайнюю строгость; они отвергали авторитет своего духовного отца, потому что он не был непосредственно научен Иисусом Христом. Здесь надобно указать: разделение даров Духа или образ благодати, как ее развил св. Павел, прямо противоположно учению христиан из язычников. Один дух, говорит он в четвертой главе своего Послания к Галатам, должен воодушевлять все члены общества христианского; все равно свободны во Христе Иисусе, потому что все равно пленены во Христе Иисусе; нет ни обычая языческого, ни Закона Моисеева, нет ничего, что составляет различие между делами людей. В христианстве, говорит он, «Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе. Если же вы Христовы, то вы семя Авраамово и по обетованию наследники... Еще скажу: наследник, доколе в детстве, ничем не отличается от раба, хотя и господин всего: он подчинен попечителям и домоправителям до срока, отцом назначенного. Так и мы, доколе были в детстве, были порабощены вещественным началам мира; но когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего [Единородного], Который родился от жены, подчинился закону, чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление. А как вы - сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: «Авва, Отче!» Посему ты уже не раб, но сын; а если сын, то и наследник Божий через Иисуса Христа» (Тал. 3:28-29; 4:1-7). Он допускает величайшее различие даров, величайшее разнообразие благодати Божией, по природе каждого лица, не по условиям его рождения; он допускает его также по условиям общественным, по месту, и по власти каждого. «Дары различны, - говорит он, - но Дух один и тот же; и служения различны, а Господь один и тот же; и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех. Но каждому дается проявление Духа на пользу. Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом, иному вера, тем же Духом; иному дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков» (1 Кор. 12:4-10). Дух Божественный различен во всех и в то же время един во всех. Поэтому апостол и заключает: «Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно» (там же, 11). Таково понятие о благодати, данной каждому из апостолов, но каждому различно, как Павлу, так и тем, которые жили и беседовали со Спасителем человеков. Прежде отправления на Запад, куда он вознамерился принести свет Евангелия, св. Павел хотел исполнить свое обещание, данное бедной церкви иерусалимской, чтобы она благословила его путешествие. Избранными мужами из всех церквей, основанных его трудами, посланными в Иерусалим с дарами, он хотел доказать своим соотечественникам, что и еллины имели сердце человеческое; это было последним и высоким усилием сблизить народы, преодолением преграды их предрассудков, чтобы показать им во Христе источник их начала. Павел оставил Коринф весной 58 г.; он знал все предстоявшие ему опасности, фанатизм и гордость своих врагов, и ярость, которая воодушевляла их против успехов его. Обращаясь к Римской церкви, Павел просил молитв се; ибо он стремился в пасть Феликса, римского прокуратора в Иерусалиме, человека развратного и ненавистного, который заставлял иудеев терпеть жестокие преследования и думал уврачевать их раны, жертвуя им Павлом. Апостол с невинным сердцем шел запечатать страшное примирение между палачом и его жертвами. Он разлучился со своими друзьями, проливавшими слезы, утешал нежными, ласковыми словами и вливал в их сердце тот небесный бальзам, которым его душа всегда была полна. В следующий день после своего прибытия Павел со своими спутниками посетил св. Иакова, у которого собрались старейшины и предстоятели церквей. Эти святые мужи были глубоко тронуты действительностью проповеди между язычниками. Св. Иаков уведомил Павла, своего брата во Христе, о тех сильных предрассудках, которые он встретит; утверждали, что Павел отрекся от своих отцов, что он убеждал христиан из иудеев, живших в языческих странах, не обрезывать своих детей. Павел, поступая по советам св. Иакова, исполнил еврейский обряд по формам особенно священным для благочестивых людей его народа. Он соединился с четырьмя членами церкви, которые обязались в продолжение семи дней исполнить обет назорейства; люди добродетельные были весьма довольны этим; фарисеи еще более возненавидели его. «Как! Человек, который оскорбляет народ Божий, который оскверняет храм и закон, осмеливается исполнять наш обряд!» Они бросились на Трофима, обращенного язычника, которого Павел привел и которого он ввел в ограду храма, по их мнению, для того, чтобы осквернить храм его присутствием. Они схватили Павла, увлекли из храма и хотели убить его. Но тысячник, узнав о волнении народа, вырвал его с помощью воинов из рук убийц. Тогда Павел, испросив позволения тысячника, стоя на ступенях, рассказал народу о своем обращении. Народ настоятельно требовал смерти св. апостола. Павла повлекли в римские казармы и уже готовились кровавыми средствами исторгнуть у него признание о причине народного мятежа, когда он объявил свое достоинство римского гражданина. Тогда трибун созвал синедрион. Сначала, казалось, негодование овладело обвиненным; но тотчас он овладел собой и поставил в свое оправдание самое совершенное благоразумие, самое непоколебимое спокойствие. Он начал обращением к первосвященнику Анании живых, но заслуженных упреков: «Бог будет бить тебя, стена подбеленная! - сказал ему апостол, когда первосвященник приказал бить его. - Ты сидишь, чтобы судить по закону, и, вопреки закону, велишь бить меня» (Деян. 23:3). Ему противопоставили достоинство того, которого он обвинял; Павел признался, что он не знал о его сане, который умеет законно уважать. Он искусно разделил судей; он утверждал ту часть истины, которая была дорога для одних и ненавистна для других. Он сказал, что почитает себя обвиненным за то, что свидетельствовал о воскресении мертвых, возвещал, что Иисус произведет это воскресение, древнюю надежду израильского народа. Тотчас фарисеи стали защищать его против саддукеев и первосвященника - их единомышленника. Между тем, поскольку попытки против жизни Павла возобновились, то трибун отослал его под стражей в Кесарию, где жил прокуратор Феликс. Трибун писал к Феликсу: «Клавдий Лисий достопочтенному правителю Феликсу - радоваться. Сего человека Иудеи схватили и готовы были убить; я, придя с воинами, отнял его, узнав, что он Римский гражданин. Потом, желая узнать, в чем обвиняли его, привел его в синедрион их и нашел, что его обвиняют в спорных мнениях, касающихся закона их, но что нет в нем никакой вины, достойной смерти или оков. А как до меня дошло, что Иудеи злоумышляют на этого человека, то я немедленно послал его к тебе, приказав и обвинителям говорить на него перед тобою. Будь здоров» (Деян. 23:27-30). Синедрион обвинял Павла перед Феликсом в нарушении богослужения иудейского, покровительствуемого законом; он обвинял трибунал в том, что он помешал иудеям судить апостола по Законам Моисеевым, утвержденным римским законом. Феликс признал невинность обвиненного, но удержал его узником, чтобы получить от него сумму денег, которую Павел отказался доставить. Так прошло два года; потом Феликс, оставляя Палестину, вверил своего узника Марку Порцию Фесту, своему преемнику. Во время ночи, последовавшей за исповеданием его веры перед синедрионом, Господь в видении показал ему, что он будет проповедовать о нем в Риме, как свидетельствовал в Иерусалиме. «В следующую ночь Господь, явившись ему, сказал: дерзай, Павел; ибо, как ты свидетельствовал о Мне в Иерусалиме, так надлежит тебе свидетельствовать и в Риме» (Деян. 23:11). Фест, льстя иудеям, хотел пожертвовать своим узником: Павел воззвал к кесарю. Около этого времени юный царь иудейский Агриппа II прибыл в Кесарию, и Фест представил ему Павла. Воодушевленный божественной радостью, что может возвестить веру Христову перед властями земли, Павел явился в собрание, обратился прямо к Афиппе, который мог легче понять его, и изложил пред ним всю свою жизнь. Агриппа со вниманием выслушивал идеи, к которым он привык. Фест, полный удивления, прервал апостола; политика сделала его недоступным для восторга. «Твое еврейское знание сделало тебя сумасшедшим!» - сказал он. «Мой ум совершенно хладнокровен, я говорю истину, - отвечал апостол. Потом обращаясь к Агриппе, сказал: «Ты веришь пророкам; происшедшее было предсказано; засвидетельствуй это!» Царь, разгневанный за этот вызов, отвечал: «В самом деле, ты, кажется, хочешь сделать меня христианином!» «Молю Бога, - отвечал апостол, - чтобы Он сделал тебя и всех слушающих меня тем, чем теперь я, кроме моих цепей!» Ни царь, ни прокуратор не почли его виновным; но поскольку Павел воззвал к кесарю и этот позыв должен был иметь свое действие, то Павел вступил на свое настоящее поприще: его борьба с миром иудейским прекратилась, и развилась во всем своем высоком величии борьба с миром языческим. Центурион, которому поручено было вести апостола в Рим, увидев кротость его характера и гениальное терпение, с которым он переносил бедствия и лишения, смягчил плен. Он позволил апостолу нанять квартиру в городе под стражей одного воина, который держал пленника в ручных оковах; Павел мог принимать своих друзей и переписываться с ними. Никогда его деятельность не была обширней, никогда он не заботился более о своих насаждениях в Азии и Европе, сообщая им жизнь и получая взамен любовь. Определив положение апостола по отношению к еврейским предрассудкам, которых он был жертвой, обратим еще раз внимание на прошедшее и рассмотрим св. Павла в отношении тех идей, с которыми он должен был бороться и которые должен был преобразовать в мире языческом. Начнем с того времени, когда апостолы, собравшись в Антиохии, в день всеобщего поста, призывали Духа Святого, дабы он сообщил Варнаве и Павлу свет благодати, и когда они освятили в лице этих двух великих мужей проповедование Евангелия в странах языческих. Павел и Варнава, сопровождаемые Марком, прошли Кипр, где язычники жаждали веры. Философия и знание открыли возвышенным умам новое небо и внушили им предчувствие ума высшего, чем ум языческий. В той земной мудрости царствовала гордость, и под формами эпикуреизма в нее проскользнула порча. Многие умы были пресыщены, другие были любопытны ко всякой важной новости; но многие также обладали умом высоким, твердым и душой глубокой, Люди с такими способностями встречались в мире языческом, и никогда в иудейском. Сергий Павел, проконсул, пребывавший в Пафосе, носился во тьме таинственного мира; его душа предалась обманам того класса производителей чудес, известных под именем волхвов, между которыми отличались Симон-волхв и тот Аполлоний Тианский, которого чудесные, но неизобретательные басни были противополагаемы чудесам любви Богочеловека. Он внимательно ловил последние, умиравшие отголоски персидской и халдейской магии, облаченной в иудейскую мантию, но уже не одушевленной ни гением Зороастра, ни дыханием Самуила. Вариисус, один из волхвов иудейского племени, овладел умом проконсула. Он трепетал перед христианством, опасаясь его небесного огня, и с силой восставал против религии, которая угрожала совершенным уничтожением пустой фантасмагории. Вариисус боится и трепещет; Павел гремит с высоты своего негодования: «Свет твоих глаз, который дан тебе для того, чтобы видеть добро и узнавать пути Промысла, и которым ты, священный фигляр, злоупотребляешь, ищешь только тайных средств для обмана сердца людей, этот свет будет отнят от тебя, пророк лжи!» И Вариисус, вдруг пораженный слепотой, открыл свое сердце и ум для проповеди евангельской. Три апостола прошли Памфилию, Исаврию, Писидию и остановились в Антиохии Писидийской, которую не надобно смешивать с Антиохией Великой. В синагоге этого города иудеи и прозелиты, привлеченные славой Павла, толпились уже вокруг его энергического, величественного слова, когда и язычники стали стекаться и тем возбудили теократическую гордость; они с жестокостью оскорбляли Павла и гневно противоречили ему. Павел призвал небо во свидетельство бесполезности своих усилий и, отвратившись от этого ветхого огрубелого мира, обратил свои усилия на сторону язычников, где блистала для него новая надежда. В Листре, где не было синагоги, Павел и Варнава вздохнули свободно. Скоро толпа слушателей окружила их. Один бедняк, хромой от рождения, пораженный воодушевленным видом Павла и высотой его слова, углубившись в созерцание апостола, обратил на себя внимание человека Божия, которого взгляд проник в сердце несчастного. «Встань и ходи!» - сказал апостол, и хромой пошел подобно другим. Народ, в своем грубом суеверии, почел обоих апостолов богами; они вскричали, что боги сошли на землю. «Зевс, благоволил посетить нас», - кричали они в своем благочестивом заблуждении. Павел был невелик ростом, сух телосложением и не имел слишком особой красоты в лице; Варнава, высокий ростом, более действовал на воображение толпы; Павел обладал вдохновенным даром слова; Варнава - величественным внешним видом. Они почли Павла Меркурием, оракулом Зевса и товарищем его в посещении людей. Удивленные этим волнением народа, апостолы сначала не поняли его. Скоро храм Зевса огласился народными кликами; жрец приближается, ведя священных волов, чтобы заклать их у ног апостолов; тогда-то последние увидели их заблуждение. Они бросаются в толпу и в знак ужаса раздирают свои одежды. Павел гремит: «Что вы делаете, несмысленные? Мы люди, как и вы! Мы подобны вам, среди вас, чтобы убедить вас отказаться от нечестивых божеств, фантомов вашего воображения, чтобы убедить вас признать живого Бога, вашего Творца, Который древле направил каждый народ на его собственный путь, предоставил каждый народ его естественному влечению, чтобы видеть, до какой степени каждый народ достигнет светом своего сердца и своего ума до познания Его. Он дал вам разум, чтобы отличать истину от лжи, и между тем не вверился вашему суду до такой степени, чтобы не открывался вам в своих дарах, посылая с высоты небес благословение на землю, открывая пред вашими глазами всю природу, как обширную житницу, из которой течет изобилие». Таким образом, Бог открылся людям во вселенной и в сердце человеческом, и поскольку люди дурно истолковали великий завет мира внешнего, книгу космоса, и составительные силы космоса, силы природы, и поскольку они дурно поняли собственные чувства благочестия и благодарности, то Бог явился лично, для того чтобы никакое идолопоклонство не было возможно, для того чтобы Творец не был более смешиваем с тварью. Чему народ поклоняется сегодня, то завтра топчет в грязь. Того же Павла, которому он хотел принести жертву, побил камнями в возмущении, которое возбудили посланные от иконийских иудеев. Павел был влачим по земле и выброшен из города как мертвый; верные искали его труп, когда он явился среди них, прославляя Господа. В следующий день он сопровождал Варнаву в город Дервию. Оба святые мужи прошли все места, в которых они насадили общества христианские; они снова привили их во имя Христа; они принесли им росу небесную, оплодотворили их божественным взором и, по окончании этого обозрения, возвратились в Антиохию Сирийскую, митрополию их благочестивых оснований. Мы уже видели, как апостол, находясь между палатами, имел видение македонянина, который призывал его к себе, что определило Павла отправиться на Запад. Одна юная лидянка, по имени Лидия, торговка порфиром, открыла Павлу свое жилище в Филиппах, сделавшееся центром, из которого пролился свет христианства. Языческая скупость восстала против христианского воздержания, добродетельной простоты, которая вредила торговле и промышленности. Одна бедная раба, страдавшая судорогами, волнуемая духом зла, была поражена проповедью святого Павла и, прославляя славу апостола, приглашала удивленный народ следовать по стопам рабов Бо-жиих; но Павел изгнал из нее демона, и эта пифия сделалась немой. Когда оракул замолчал, народ стал роптать; господин рабы, не могший уже получать доходов от предвещаний, возложил руку на Павла и Силу, привел их в суд и обвинял в иудействе и распространении иудейских обрядов в римской колонии, - прозелитизм, запрещенный государственным законом. Их посадили в тюрьму. Пораженные унижением, прикованные к огромной каменной глыбе, они воспаряли торжествующей душой к Богу. В полночь они огласили хвалебной песнью стены тюрьмы, и вдруг землетрясение потрясло основание темницы, двери с треском растворились, а оковы упали. Тюремщик думал, что узники бежали; Павел и Сила успокоили его. Разительный признак освобождения, спокойствие узников, которые остались при всей возможности бегства, их невозмутимое терпение страданий, их спокойная душа произвели в сердце этого грубого человека мгновенный переворот. Он пал к ногам святых мужей и спрашивал, что надобно делать, чтобы войти в царствие Божие. В следующий день суд повелел освободить узников; но душа Павла была высока и тверда. Поскольку мнимый закон осудил его, то он требовал правосудия, хотел, чтобы закон смыл оскорбление закона; он явился гражданином, как прежде христианином. Суд оскорбил в его лице римского гражданина; то же было и с Силой. Надо было, чтобы судьи отправились в тюрьму восстановить из унижения достоинство гражданина, тогда узники согласились оставить свою тюрьму. Спустя несколько времени после этого события, Павел писал к фессалоникийцам, что недостаточно верить во Христа, но должно еще ниспровергать идолов, не только в храмах, но преимущественно в сердцах. Истинное идолопоклонство есть служение страстям, а где есть это служение, там может быть только ложное подобие христианства. «Ибо воля Божия есть освящение ваше, чтобы вы воздерживались от блуда; чтобы каждый из вас умел соблюдать свой сосуд в святости и чести, а не в страсти похотения, как и язычники, не знающие Бога; чтобы вы ни в чем не поступали с братом своим противозаконно и корыстолюбиво: потому что Господь - мститель за все это, как и прежде мы говорили вам и свидетельствовали. Ибо призвал нас Бог не к нечистоте, но к святости» (1 Фее. 4:3-7). Иудеи имеют закон, язычники имеют совесть; закон не спасает иудеев, совесть не спасает язычников; но как закон открывает иудеям испорченную природу их, так совесть открывает не менее испорченную природу язычников. Иудеи и язычники, не имея действительной жизни, живут под властью смерти; не имея действительной невинности, живут под властью греха. «Те, которые, не имея закона, согрешили, вне закона и погибнут; а те, которые под законом согрешили, по закону осудятся... ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую» (Рим. 2: 12, 14-15). Павел, явившись на площади афинской, в центре высшего развития духа язычества, объявил безумие креста там, где Платон праздновал таинства языческой мысли, прославлял вдохновенное безумие и священные оргии восторженной добродетели. Он обладал всем своим умом и объявил себя несмысленным; безумие его было формой мудрости; он поверг мир к своим ногам, как виноградарь бросает виноград в свой чан. Павел, войдя в спор со стоиками и эпикурейцами, был приведен в ареопаг. Удивительнее всего в речи, произнесенной перед этим собранием, воздержанность Павла. Величественная река умеряет свои воды: он удерживает поток своего красноречия. Он говорит язычникам только то, что они могут понять; он не излагает им иудейских пророчеств; он не открывает им в прошедшем, которого они не знают, образов будущего. Он возвещает им Бога неведомого, сокрытого за богами известными, бесконечное в конечном, беспредельность в ограниченном. Он похваляет религиозный инстинкт афинян, их любопытство, которое, так сказать, льется через край. Они ищут и не находят; они желают и не получают; но они ищут и желают, и этого довольно для апостола. Он возвещает им этого Бога неведомого, этого Бога безымянного, который имел свой алтарь в Афинах. Таков его исходный пункт; отсюда он восходит к вечности. Открыв в их душе это стремление к неведомому, он возвещает им Того, Которому они поклоняются, не зная Его. Творец мира, Владыка вселенной не живет во храмах, ибо храмы созданы руками человеческими; Он не нуждается ни в ком, но все нуждаются в Нем; Он ведет народы к определенной цели. Ничто не обязано случаю; народы рассеяны по лицу земли мудрой волей. Всякий народ стремится к своей цели, назначенной Богом; пусть люди ищут Его! Пусть испытывают, дано ли им найти Его! Павел приводит слова Арата о первобытном родстве богов и человеков; он обращает в предчувствие основные идеи язычества; он видит в них мерцание истины. Поскольку мы подобны богам, говорит он, то должны стремиться на высоту нашего родства; должно возвышаться к Богу, а не нисходить к материи. Иудеи и язычники будут судимы по тому, что они знают, а не по тому, чего не знают; но, когда свет блистает во тьме, закрывающий глаза будет осужден тем же светом. «И, став Павел среди ареопага, сказал: Афиняне! по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано «неведомому Богу». Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам. Бог, сотворивший мир и всё, что в нем, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живет и не требует служения рук человеческих, как бы имеющий в чем-либо нужду, Сам доя всему жизнь и дыхание и всё. От одной крови Он произвел весь род человеческий для обитания по всему липу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию, дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся и существуем, как и некоторые из ваших стихотворцев говорили: «мы Его и род». Итак мы, будучи родом Божиим, не должны думать, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого. Итак, оставляя времена неведения, Бог ныне повелевает людям всем повсюду покаяться, ибо Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределеного Им Мужа, подав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых» (Деян. 17:22-31). Доселе народ и философы внимательно слушали; но, когда Павел возвестил о последнем суде и воскресении мертвых, его осыпали насмешками; одни говорили, чтобы он говорил об этом тогда, когда будет в полном уме; другие кричали, чтобы он не начинал подобными нелепостями. Но ареопагит Дионисий последовал за ним и был первым камнем при основании афинской церкви. Большим препятствием, которое встретило Евангелие между просвещенными людьми у язычников, было любопытство их ума, единственно направленное к предметам мирским. В Коринфе, так же как и в Афинах, Павел встретил те односторонние любопытные умы, которые внимательно слушали его, но не верили его слову. Ему надобно было бороться с господством Афродиты, погрузившей Коринф в любострастные удовольствия. Одни бедные жадно впивали в себя свет Евангелия; и, когда пламя нетленной красоты зажглось в их душе, пороки грубой чувственности явились перед ними в отвратительной наготе. Во Втором послании к Коринфянам Павел гремит против гордого домогательства философии восстать над верой народа, поставить себя непогрешимым судьей веры. Ученики Аполлоса, люди мирские, смеялись и презирали иудействующих христиан, которые не находили в Коринфе пищи; пища должная и священная часто осквернялась обрядами и обычаями языческими. Для чистого все чисто, говорили они, - правило, пролагающее путь пороку. Они преувеличивали идею благодати противоположностью с идеей греха; они видели добро во всем, как другие видели во всем зло; они были не свободны, но своевольны до степени распутства; другие были тесны духом до степени лишения себя всей христианской свободы. Павел восстает с негодованием против этих оскорбителей, которые, почитая себя просвещенными, презирают своих не знающих братии, почитая себя снисходительными, ненавидят пороки других и хотят излечить насмешками то, что должно лечить любовью. Аполлос нашел его в Ефесе, рассказал о положении Коринфа, но отказался от поручения, которое Павел хотел возложить на него, как на свой главный орган. Аполлос огорчился тем, что ученая оболочка, данная его изобретательным умом учению христианскому, породила общество, украшавшее себя его именем и отвергавшее простоту апостола. Тогда Павел широко разверз свою душу и излил на бессмертные страницы поток любви. Он отвергает всякое деление, всякий дух партий. Христианский город не есть город Солона; он связан единством веры, но эта связь не препятствует свободным поступкам каждого лица; Христос есть знамя, а не Павел, или Аполлос или противники Павла или Аполлоса. Все, что зависит от человека, унижает человека; все, что зависит от Бога, возвышает человека; все, что зависит от человека, возбуждает страх человека, или ненависть к человеку, или излишнюю любовь к мысли и слову человека; но все, что зависит от Бога, возбуждает вместе со страхом Божиим любовь к Богу и святое благоговение, с которым прием-лется слово Божие. Бог действует через людей, которые суть творцы Его храма, назначенные для создания его среди рода человеческого. Бог есть душа, воодушевляющая это величественное здание, и ни одна из многочисленных рук, которые Он употребляет для создания его, ни одна из бесчисленных ног, попирающих его порог, ни одна из многочисленных вен, в которых кружится поток божественной жизни, ни одна из этих удивительных частей не есть творец пребывающего чуда; все споспешествуют ему по воле божественной, и ни одна по собственной воле. «Ибо мы соработники у Бога, а вы Божия нива, Божие строение. Я, по данной мне от Бога благодати, как мудрый строитель, положил основание, а другой строит на нем; но каждый смотри, как строит. Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос. Строит ли кто на этом основании из золота, серебра, драгоценных камней, дерева, сена, соломы, - каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть. У кого дело, которое он строил, устоит, тот получит награду. А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем сам спасется, но так, как бы из огня. Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас? Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог: ибо храм Божий свят; а этот храм - вы. Никто не обольщай самого себя. Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом, как написано: уловляет мудрых в лукавстве их. И еще: Господь знает умствования мудрецов, что они суетны. Итак никто не хвались человеками, ибо все ваше: Павел ли, или Аполлос, или Кифа, или мир, или жизнь, или смерть, или настоящее, или будущее, - все ваше; вы же - Христовы, а Христос - Божий» (1 Кор. 3:9-23). Он говорит тем, которые жаловались, что не нашли его ни довольно логическим, ни философом, по формам и доказательствам школы, что он не профессор, обязанный давать уроки, образующие ум к земному размышлению, - но что он представляет им Бога, умершего за всех и воскресшего для всех; что этот Бог должен быть принимаем в духе веры, который Он дал миру, и что этот дух не есть дух мира; что он не благоволит говорить красноречиво и с точностью следовать плану разукрашенной речи. Он сообщает им жизнь, а не умствование, слово, а не словосочинение, разум божественный, а не разум человеческий, святое вдохновение, а не остроумные сочинения. «И когда я приходил к вам, братия, - говорит он, - приходил возвещать вам свидетельство Божие не в превосходстве слова или мудрости, ибо я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого, и был я у вас в немощи и в страхе и в великом трепете. И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией. Мудрость же мы проповедуем между совершенными, но мудрость не века сего и не властей века сего преходящих, но проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей... Что и возвещаем не от человеческой мудрости изученными словами, но изученными от Духа Святого, соображая духовное с духовным... И я не мог говорить с вами, братия, как с духовными, но как с плотскими, как с младенцами во Христе. Я питал вас молоком, а не твердою пищею, ибо вы были еще не в силах, да и теперь не в силах» (1 Кор. 2:1-7, 13; 3:1-2). Премудрость человеческая ничтожна перед буйством проповеди: «Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, - сила Божия. Ибо написано: погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну. Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? Ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих... Потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков» (1 Кор. 1:18-21, 25). Он в последний раз убеждает гордых не уподобляться иудействующим христианам, прощать своим слепым братьям, сообразоваться с ними сколько возможно, для того чтобы дух свободный не был более нетерпящим, чем дух рабства; недостаточно понимать тот или другой пункт учения, надобно еще любить своего брата, извинять и понимать его. Павел настаивает на необходимости отказаться при нужде от такого или другого проявления силы, независимости и широты своего собственного духа, чтобы не представить тем, которые думают иначе, случая к соблазну. Что касается безбрачия, то Павел хочет, чтобы каждый испытывал свое сердце и исследовал силу своих чресл. Он признает превосходство аскетической жизни; но он не превозносит ее в ущерб жизни патриархальной; он хочет, чтобы она была собственной заслугой, а не заслугой законной. «Ибо желаю, чтобы все люди быт, как и я; но каждый имеет свое дарование от Бога, один так, другой иначе. Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я. Но если не могут воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться. А вступившим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем... Рабом ли ты призван, не смущайся; но ест и можешь сделаться свободным, то лучшим воспользуйся. Ибо раб, призванный в Господе, есть свободный Господа; равно и призванный свободным есть раб Христов. Вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков. В каком звании кто призван, братия, в том каждый и оставайся пред Богом... А я хочу, чтобы вы были без забот. Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене. Есть разность между замужнею и девицею: незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтобы быть святою и телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу. Говорю это для вашей же пользы, не с тем, чтобы наложить на вас узы, но чтобы вы благочинно и непрестанно служили Господу без развлечения. Если же кто почитает неприличным для своей девицы то, чтобы она, будучи в зрелом возрасте, оставалась так, тот пусть делает, как хочет: не согрешит; пусть таковые выходят замуж. Но кто непоколебимо тверд в сердце своем и, не будучи стесняем нуждою, но будучи властен в своей воле, решился в сердце своем соблюдать свою деву, тот хорошо поступает. Посему выдающий замуж свою девицу поступает хорошо; а не выдающий поступает лучше. Жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет, только в Господе. Но она блаженнее, если останется так, по моему совету; а думаю, и я имею Духа Божия» (1 Кор. 7:7-10, 21-24, 32-40). Св. Павел послал в Коринф Тита, чтобы видеть действие, которое произведет его послание; из Македонии, куда Тит принес ему известия, благоприятные, с одной стороны, и неблагоприятные, с другой, - ибо его обвиняли, что он писал с большим жаром, нежели говорил, - Павел написал Второе послание к Коринфянам. Он торжественно свидетельствует своей совестью, что он руководился не благоразумием мирским, но духом Божиим. В доказательство он приводит простоту своего языка, искренность своего убеждения. «Вы - наше письмо, - говорит он, - написанное в сердцах наших, узнаваемое и читаемое всеми человеками; вы показываете собою, что вы - письмо Христово, через служение наше написанное не чернилами, но Духом Бога живого, не на скрижалях каменных, но на платяных скрижалях сердца» (2 Кор. 3:2-3). «Ибо если бы я и более стал хвалиться нашею властью, которую Господь дал нам к созиданию, а не к расстройству вашему, то не остался бы в стыде. Впрочем, да не покамсется, что я устрашаю вас только посланиями. Так как некто говорит: в посланиях он строг и силен, а в личном присутствии слаб, и речь его незначительна, - такой пусть знает, что, каковы мы на словах в посланиях заочно, таковы и на деле лично» (10:8-11). Прежде чем отправиться на Запад, Павел последний раз посетил Малую Азию. В Милете он окружил себя старцами и епископами церкви ефесской и других, простился с ними торжественно и нежно, как отец прощается с детьми. Он предвидел, что христианство возрастет, как пшеница среди чужеядных растений, и будет иметь в себе неверных, что последние родятся в недрах самой церкви и преимущественно в Ефесе; ибо он предвидел все заблуждения ума человеческого. «Когда они пришли к нему, - говорил он, - он сказал им: вы знаете, как я с первого дня, в который пришел в Асию, все время был с вами, работая Господу со всяким смиренномудрием и многими слезами, среди искушении, приключавшихся мне по злоумышкниям Иудеев; как я не пропустил ничего полезного, о чем вам не проповедывал бы и чему не учил бы вас всенародно и по домам, возвещая Иудеям и Еллинам покаяние пред Богом и веру в Господа нашего Иисуса Христа. И вот, ныне я, по влечению Духа, иду в Иерусалим, не зная, что там встретится со мною; только Дух Святый по всем городам свидетельствует, говоря, что узы и скорби ждут меня. Но я ни на что не взираю и не дорожу своею жизнью, только бы с радостью совершить поприще мое и служение, которое я принял от Господа Иисуса, проповедать Евангелие благодати Божией. И ныне, вот, я знаю, что уже не увидите лица моего все вы, между которыми ходил я, проповедуя Царствие Божие. Посему свидетельствую вам в нынешний день, что чист я от крови всех, ибо я не упускал возвещать вам всю волю Божию. Итак внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он npuodpeji Себе Кровию Своею. Ибо я знаю, что, по отшествии моем, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада; и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою. Посему бодрствуйте, памятуя, что я три года день и ночь непрестанно со слезами учил каждого из вас. И ныне предаю вас, братия, Богу и слову благодати Его, могущему назидать вас более и дать вам наследие со всеми освященными» (Деян. 20:18-32). Во время первых уз Павла в Риме его посетил Епафрас, пришедший из Колосс с известием о явившихся .здесь лжеучителях. Через него Павел из своей темницы доказывал заблуждающимся умам, что их хвастливая мудрость заключается в языческой сфере космоса, а не логоса, есть ангелатрия, а не христианство. Изложив коротко труды и учение Павла, для связи их укажем хронологический порядок путешествий его. Тотчас после обращения он проповедовал в Дамаске и Аравии; через три года возвратился в Иерусалим; отсюда прошел через Кесарию в Таре, а из него вместе с Варнавой прибыл в Ан-тиохию, где проповедовал целый год. Потом посетил Иерусалим; возвратившись в Антиохию, отправился возвещать Евангелие язычникам, прошел Селевкию, Кипр и все острова до Пафоса, Пергам (в Памфилии), Антиохию Писидийскую, Иканию, Листру (в Ликаонии), Дервию, и обратно Листру, Иканию, Антиохию Писидийскую, Пергам, Атталию, возвратился морем в Антиохию Сирийскую, а отсюда в Иерусалим на Первый собор. Посланный в Антиохию, прошел Сирию, Ки-ликию, посетил Дервию, Листру, где встретил ученика Тимофея, прошел с ним Фригию, Галатию, Мисию, прибыл в Троаду, откуда морем в Само-фракию, потом в Неаполь, в Македонию, Филиппы, Амфиполъ, Аполлонию, Солун, Берию, а отсюда в Афины и Коринф, где проповедовал полтора года. Из Коринфа прибыл морем в Ефес, потом в Кесарию, Иерусалим и возвратился в Антиохию, где пробыл несколько времени. Потом прошел Галатию, Фригию и другие провинции Малой Азии и прибыл в Ефес, где учил три года. Отсюда отправился в Македонию и Грецию и пробыл в последней три месяца; через Македонию и Филиппы возвратился в Троаду, прошел через Ассон, Митилены, Хиос, Самос, Милет, Кос, Родос, Патар, Тир, Птоломаиду и прибыл через Кесарию в Иерусалим. Отсюда отведен в Кесарию к прокуратору Феликсу, который держал его в заключении два года; потом послал его морем в Рим. Корабль поплыл к Сидону, ниже Кипра, морем Киринейским и Памфилийским, в Листру Ликийскую, где апостол сел на другой корабль. Отсюда поплыл около острова Книда и остановился у острова Крит, около Салмоны, и вышел на берег на месте, называемом Доброе пристанище, близ города Фа-лассы. Из Ассона, вероятно порта, соседнего с Фалассой, корабль прибыл к острову Клавдия. После четырнадцатидневной бури он пристал к берегам Мальты на Адриатическом море и в конце третьего месяца вышел на берег Италии, прошел Сиракузы, Ред-жио, Пуццолы и наконец прибыл в Рим, где два года возвещал слово Божие. Деяния апостольские не дают никакого понятия о дальнейших трудах св. апостола Павла. Предание говорит, что он был освобожден прежде гонения 66 года, причиненного пожаром Рима, когда Нерон обвинял христиан в собственном своем преступлении и воспользовался расположением народа, страшившегося за своих богов и распространения христианства в столице мира. Получив свободу в первый раз, апостол явился в Македонии и Ахаии и основал церковь на острове Крит, которую вверил попечению Тита, и посетил также Малую Азию. Климент, ученик Павла, епископ Римский, в первом своем Послании к Коринфянам говорит, что св. Павел был в Испании, после чего последовали вторые узы и мученическая кончина в Риме. Он ожидал смерти с непоколебимым спокойствием души, с уверенностью, основанной на вере. Он беспокоился только о Тимофее, своем ученике; трепетал только от рождавшихся в церкви беспорядков; но был твердо уверен в торжестве Бога, и его душа парила в небесах. Там великий поборник христианства низложил у подножия престола Божия то священное оружие, которым он сражался в продолжение земного поприща, и венец мученический украсил чело его. Святой Павел скончался от меча 29 июня 68 г. от Р. X., на 68 году своей жизни, после тридцатичетырехлетнего апостольского служения, и погребен на дороге в Остию. Апостол Павел написал четырнадцать посланий. Дадим краткое понятие о каждом из них. 1) Послание к Римлянам, писанное из Коринфа около 63 г. от Р. X., по случаю известия о вере и приращении римской церкви, намерения посетить ее и несогласия между христианами из иудеев и язычников, изложенного нами выше, доказывает, что все, как иудеи, так и язычники, по природе подвержены греху и гневу Божию, что мы оправдаемся без дел закона одной верой, и возбуждает верующих к мирной и святой жизни; оно разделяется на три части: приступ (1:1-15), предложение (1:16) и рассуждение (1:17- гл. 16). 2) Первое послание к Коринфянам, написанное по случаю погрешностей и соблазнов, вкравшихся в церковь коринфскую, просьбы коринфян о совете и собрания милостыни для бедных, заключающее побуждения к христианской простоте и согласию (гл. 1-4), к ревности против осквернившихся кровосмешением (гл. 5), к уклонению от ссор и похотей (гл. 6), к доброму супружеству (гл. 7), к благорассмотрению во употреблении идоложертвенных (гл. 8-10), к благоустройству в общем собрании (гл. 11), к благоразумию в употреблении даров духовных (гл. 12-14), к надежде воскресения мертвых (гл. 15) и к собранию милостыни для бедных иерусалимских христиан (гл. 16). 3) Второе послание к Коринфянам, написанное из Македонии, по случаю действия, произведенного первым посланием и возвещенного Титом, и других обстоятельств церкви коринфской, в котором содержится утешение (гл. 1,2:1-11), учение о должности апостольской (2:12- гл. 5), увещание о достойном употреблении благодати во обновлении (гл. 6-7), поощрение к собиранию милостыни для иерусалимских христиан (гл. 9- 13), защищение (гл. 10-12), заключение (гл. 13). 4) Послание к Га/ютам, написанное по случаю учения ложных апостолов, непостоянства в чистоте евангельского учения и развратной жизни, есть сокращение Послания к Римлянам и состоит из четырех частей: вступления (1:1-5), предложения - отступления от Евангелия к закону гибельно (1:6-9), рассуждения (утверждающего на известности и несомненности Евангелия Павлова (1:10 - 2:14), на свойстве оправдания (3:15-21), на силе веры (3:1-5), на оправдании Авраамовом (3:6-9), на свойстве закона (3:10-14), на употреблении закона, как пестуна (3:15 - 4:20) и на упразднении его (4:21 - 5:12) и заключения, состоящего из нравоучительного приложения (5:13 - гл. 6). 5) Послание к Ефесянам, писанное в Риме, во время вторых уз, по случаю опасения соблазна от страданий апостола, учения лжеапостолов и пресечения любви и согласия между христианами из иудеев и язычников, разделяется на две части: догматическую (гл. 1-3) и нравственную (гл. 4-6), в которых апостол воссылает благодарение Богу за благодать, данную ефесянам, молится о приращении оной, изъясняет важные догматы веры и доказывает, что в Новом Завете различие между иудеями и язычниками упразднено, всякому доступна благодать путем истинной веры, без обрядового Закона Моисеева, и все христиане составляют единое тело, которого глава - Христос, одобряет свое апостольское звание, увещевает быть равными, любить друг друга, служить Богу в истинном единении духа свято и непорочно и не уступать искушениям. 6) Послание к Филиппийцам, писанное в Риме, во время первых уз, по случаю вспомоществования, присланного филиппийцами апостолу, известия о состоянии их веры, возвращения Епафродита и желания посетить их. 7) Послание к Колоссянам, писано в Риме, во время первых уз, по случаю известия о цветущем состоянии ко-лосской церкви, содержит учение, утверждающее во христианстве (гл. 1), обличение, противоположное разврату учения (гл. 2), увещание о совлечении ветхого и облечении в нового человека (2:1-17), некоторые частные увещания (2:18 - гл. 4) и заключение (гл. 4). 8) Первое послание к Фессалоникийцам, писано, вероятно, в Коринфе, около 55 г. от Р. X., по случаю известия о цветущем состоянии фессалоникийской церкви, заключает похвалу цветущему состоянию ее, укрепление его через послание Тимофея, увещевает утверждать себя святостью жизни и удалять себя от неумеренного плача об умерших и объясняет это пространнее. 9) Второе послание к Фессалоникийцам, писано вскоре после первого, в Коринфе, по случаю духовного приращения фессалоникийцев, еще продолжавшегося гонения, погрешительного изъяснения Первого послания, лжепророчества о пришествии кончины мира и беспорядочной жизни некоторых членов фессалоникийской церкви, излагает учение о пришествии Христовом и Антихристе и увещевает прилежать к молитве и чуждаться бесчинноходящих. 10) Первое послание к Тимофею (см. это имя), писано в Филиппах в Македонии, по случаю поручения Тимофею исправить злоупотребления ефесской церкви, в котором апостол увещевает исполнять возложенную на него должность, наставляет об учреждении народного собрания касательно молитв, одежды, служения жен, об установлении общественных церковных должностей, благоразумному управлению делами общественными и домашними. И) Второе послание к Тимофею, писано в узах, в Риме, за год до смерти апостола, поэтому последнее по времени написания, увещевает к терпению несчастий, умножению даров и к защищению правого учения (гл. 1), одобряет духовное мужество, память воскресшего Христа и удаления от бесполезных споров (гл. 2), описывает последние времена (гл. 3) и подает некоторые полезные советы, относящиеся к епископскому служению (гл. 4). 12) Послание к Титу (см. это имя), писано в Македонии, по случаю исправления погрешностей и учреждения пресвитеров в церкви критской, учения лжеапостолов и желания видеть Тита в Никополе, содержит рассуждение об учителях (гл. 1) и подает многие другие советы (гл. 2 и 3). 13) Послание к Филимону, писано в Риме, во время первых уз (о нем см. статью Онисим). 14) Послание к Евреям, писано в Италии, вскоре после первых уз, к христианам из иудеев, рассеянных в Сирии, Понте, Галатии, Каппадокии, Азии и Вифинии, по случаю слабости их веры и подвигов христианских, жестокости гонений и желания посетить их, показывает, что Иисус Христос есть истинный Бог и обетованный Мессия, преобразованный левитским служением, которое поэтому и уничтожено, и сильно побуждает к вере и благим делам. Все послания апостола Павла писаны на греческом языке, слогом важным, сильным, изобразительным; он привлекает к себе лаской, растворяет важность кротостью, ревностно и жестоко обличает и в то же время отечески кротко и тихо врачует нанесенные раны. Память святого славного и всехвального первоверховного апостола Павла празднуется церковью 29 июня.

ПАРМЕН, один из семидесяти апостолов, последний из семи диаконов, избранных апостолами вместе с первомучеником Стефаном. Предание говорит, что он скончался в мире пред глазами апостолов. Римская церковь признает его мучеником в царствование Траяна. Церковь празднует его память 4 января и 28 июля.

ПАТРОВ, один из семидесяти апостолов и ревностнейших спутников и сотрудников апостола Павла; предание говорит, что он был епископом одной из италийских церквей и принял мученический венец за имя Христово. Память его празднуется 4 января и 5 ноября.

ПЕНТЕФРИЙ, был одним из евнухов и в то же время военачальником фараона, царствовавшего в Египте, когда измаилитские купцы привели сюда для продажи Иосифа; он купил Иосифа, и с тех пор благоденствие поселилось в его доме; он вверил сыну Рахили все, чем владел в городе и в полях. «И оставил он все, - говорит Священное Писание, - что имел, в руках Иосифа и не знал при нем ничего, кроме хлеба, который он ел» (Быт. 39:6; см. Иосиф).

ПЕРСИДА, римлянка которую апостол Павел называет возлюбенною, и говорит, что она много потрудилась о Господе (Рим. 16:12). Более о ней ничего не известно.

ПЕТЕФРИЙ, жрец илиопольский, был тестем Иосифа, которому он дал в супруги дочь Асенефу. Довольно замечательно, что через этот брак жреческая фамилия восставала против того отвращения, которое египтяне обыкновенно питали к иностранцам; но надобно заметить, что в это время Египтом управляла та династия царей пастырей, которые питали к израильтянам благосклонность.

ПЕТР, апостол, происходил из Вифсаиды, галилейского города, и назывался прежде Симоном. Иисус Христос изменил это имя на Петр, что значит камень, показывая этим твердость его веры и твердость Церкви, основанной на этой вере, Церкви, которую не могут одолеть и силы ада. Андрей, брат Петра и ученик Предтечи и Крестителя Иоанна, услышав от последнего, что Иисус Христос есть Агнец Божий, обетованный Мессия, или Христос, пошел вслед за Ним, увидел Его, услышал и тотчас привел к Нему своего брата. Оба они, подобно своим родственникам, Иакову и Иоанну, были рыбари. Св. Петр не последовал за Христом с первой минуты, как увидел Его. Он посещал Спасителя от времени до времени и возвращался к своим обыкновенным занятиям. Однажды, когда он был с Андреем на Генисаретском озере, Иисус вошел в его лодку, чтобы удобнее говорить следовавшему за Ним народу. После наставления Спаситель повелел Петру удалиться от берега и бросить свои сети. «Мы трудились всю ночь и ничего не поймали, - отвечал Петр, - но по Твоему желанию я брошу сети». Они поймали столь большое количество рыбы, что сети едва не разрывались и челн едва не потопился, и принуждены были призвать Иакова и Иоанна, ловивших рыбу невдали от них. Иисус Христос этой чудесной ловлей показал Петру, который, упав к ногам Его, сказал: «Удались от меня, я грешен» - так же как и другим апостолам, чудесное действие слова, которое они возвестят миру, множество людей, которых они привлекут к Нему из бездны заблуждений, и даруют им истину и спасение. Спаситель дает им изъяснение этого чуда, свидетелями которого они были, приглашая их следовать за Собой: «Идите за Мною, - сказал Он, - и Я сделаю вас ловцами человеков». Петр поспешил покориться этому призванию, оставив на берегах Генисаретского озера все свое имение. С тех пор Петр последовал за Христом и уже никогда не оставлял Его. Во второй год Своего божественного служения роду человеческому Иисус Христос послал учеников своих проповедовать Евангелие, исцелять больных во всей Иудее, чтобы наставить их опытом в будущей ловле человеков. По возвращении Он спрашивал у них, за кого они считают Сына Человеческого? Они отвечали: «Придя же в страны Кесарии Филипповой, Иисус спрашивал учеников Своих: за кого люди почитают Меня, Сына Человеческого? Они сказали: одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию, или за одного из пророков. Он говорит им: а вы за кого почитаете Меня? Симон же Петр, отвечая, сказал: Ты - Христос, Сын Бога Живаго. Тогда Иисус сказал ему в ответ: блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах; и Я говорю тебе: ты - Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах» (Мф. 16:13-19). Это обетование Римско-Католическая церковь использует как доказательство в пользу первенства апостола Петра; не входя в рассуждения, не относящиеся к плану этой статьи, не трудно видеть, что Спаситель обещает основать Церковь Свою не на апостоле Петре, но на вере в Иисуса, Сына Бога живого, вере, засвидетельствованной Петром. Отец небесный внушил апостолу Петру исповедовать Иисуса Христа Сыном Бога живого; ибо он не сделал бы этого исповедания, если бы слушал плоти и крови, искренней и общей мысли народа, который ожидал и ныне ожидает, по явлению человечески неизъяснимому, Мессию, царя и завоевателя. Посему Петр, подобно другим апостолам, не мог отбросить этих понятий, которые составляли душу как каждого иудея, так и всего иудейского народа; и когда услышал о страданиях, унижении и позорной смерти, которые приготовлялись Спасителю, то стал противоречить Иисусу Христу, говоря: «Будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою!» Но Иисус отвечал ему: «Отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн! потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (Мф. 16:22-23). Спустя несколько дней после этого события Петр был свидетелем преображения Господня на горе Фавор. В восторге при виде божественной славы, блеска которой он не мог перенести, потому что не был обновлен воскресением, Петр вскричал: «Господи! хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии» (Мф. 17:4). Иисус Христос послал Петра и Иоанна приготовить пасху по закону Моисееву, которую Он хотел совершить в последний раз и заменить евхаристией. Во время этой вечери Иисус Христос приготовляет умыть ноги ученикам, чтобы показать им, какой чистоты требуется от приступающих к таинству евхаристии, и чтобы подать им высокий пример смирения и любви. Петр, чувствуя свое недостоинство, хотел отказаться от омовения ног. Но по повелению Господа он уступил и сказал: «Господи, умой мои ноги, руки и голову». Когда после этой вечери Сын Божий объявил, что все апостолы оставят Его, Петр сказал, что он прежде умрет, чем оставит Его. Но Иисус Христос отвечал ему, что он не только оставит Его, но еще трижды отречется от Него. Петр присутствовал в Гефсиманском саду при смертной скорби своего Учителя. Он уснул вместо того, чтобы бодрствовать со Спасителем. Правда, что Петр поспешил защитить учителя ножом, когда воины взяли Его; но Иисус Христос сказал ему, что Он не благоволит защищать Себя оружием, что слово Его будет защищаться терпением, кротостью, любовью к гонителям, а не пролитием крови. Петр бежал, лишь только увидел Учителя в руках Его врагов; но скоро возвратился и следовал за Ним до двора первосвященника, где трижды отрекся от него. Надо было, чтобы на время Праведник был оставлен всеми, чтобы века узнали в этом примере, как слаб человек, как необходима для него укрепляющая сила молитвы и с каким снисхождением Иисус Христос принимает кающегося. Покаяние Петрово тотчас начинается горестью и обильными слезами. Между тем внутренняя вера его не ослабела, и он первый из апостолов отправился ко фобу, когда услышал о воскресении, и первый сподобился видеть воскресшего Победителя ада и смерти. Иисус Христос, в одном из своих многочисленных явлений апостолам после воскресения, потребовал у Петра три раза исповедания любви к Нему, чтобы смыть пятно троекратного отречения. Когда Святой Дух, сошедший на апостолов, просветил их и воспламенил сердца, Петр стал всенародно говорить в Иерусалиме; он упрекал иудеев в распятии и несправедливой смерти Иисуса Христа; но обвинял не злобу, а неведение их, чтобы лучше расположить к себе их внимание, показывая этой кротостью или снисхождением, что если истина и не терпит порчи в своей сущности, то допускает умеренности в формах ее выражения. Он доказывал им, что Иисус Христос есть Мессия, ожидаемый народом, и что Он воскрес; он говорил им о необходимости веры в Него с такой силой и убеждением, что обратил ко Христу три тысячи человек. Спустя несколько дней Петр с Иоанном отправились в храм. Хромой от рождения, сидя у врат храма, просит у них милостыни; Петр сказал ему: «Я не имею ни золота, ни серебра; но даю тебе то, что имею: во имя Иисуса На-зорея, встань и ходи». Его ревность, подкрепленная этим чудом, снискала в этот день пять тысяч человек Богу. Священники, саддукеи и служители храма схватили Петра и Иоанна, чтобы остановить успех их проповеди. Оба апостола с благоговейным уважением явились пред собранием старейшин, судей, учителей закона и первосвященника, но с твердостью. Петр отвечал на их вопросы и показывал в своих ответах силу, смелость, возвышенность, которые удивили их. «Но Петр и Иоанн сказали им в ответ: судите, справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога? Мы не можем не говорить того, что видели и слышали» (Деян. 4:19-20). Вот ответ его на запрещение их учить во имя Иисуса Назорея и говорить о Нем. Итак, ученики Иисуса Христа уловляли в сети Его слова и по Его обетованию имели единое сердце и един дух; они продавали все свое имение и приносили цену к апостолам. Анания и жена его Сапфира (см. эти имена), утаив часть цены проданного имения, были поражены смертью при обличении апостола Петра. Всякое рождающееся общество имеет нужду в строгости против пороков, которые воспрепятствовали бы его образованию или расстроили бы образовавшееся. Часто требуется, чтобы его зараженные члены были отсечены -для обеспечения жизни членов здоровых и чтобы некоторые погибли для спасения всех. Св. Петр является более и более сильным словом и делом; чудеса изобильно рассыпались его рукой; одна тень его тела исцеляла больных, положенных при пути, по которому он проходил. Первосвященник и саддукеи заключили его в тюрьму со многими другими апостолами. Ангел освободил их; они отправились во храм, где и говорили с не меньшей силой и ревностью. Первосвященнику доложили, что их не нашли в тюрьме, в то время, когда потребовали их к суду. Они снова были схвачены, но с некоторой осторожностью, чтобы не взволновать народ. Первосвященник спросил их, почему они, несмотря на запрещение, продолжают возвещать имя Христово. Св. Петр отвечал: «Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам. Бог отцов наших воскресил Иисуса, Которого вы умертвили, повесив на древе. Его возвысил Бог десницею Своею в Началъника и Спасителя, дабы дать Израилю покаяние и прощение грехов. Свидетели Ему в сем мы и Дух Святый, Которого Бог дал повинующимся Ему» (Деян. 5:29-32). Без благоразумного совета Гамалиила, одного из учителей, апостолов предали бы смерти; после наказания и запрещения проповедовать имя Христово им даровали свободу. Но апостолы не обращали внимания на эти грозные запрещения и были счастливы тем, что удостоились страдать за своего Учителя. Около этого времени происходило избрание апостола Матфея вместо Иуды предателя и поставление семи диаконов. Скоро Стефан, первый между ними, принял мученический венец. Это мучение было началом сильного гонения, которое заставило многих учеников оставить Иерусалим и проповедовать Евангелие в соседних городах. Диакон Филипп обратил самарян, Петр и Иоанн отправились даровать им возложением рук Духа Святого, ибо они были уже крещены. В Самарии находился славный волхв Симон, который долгое время обманывал суеверие простого народа; видя чудеса, производимые Филиппом, он просил крещения и получил его; видя дары Духа Святого, и преимущественно дар языков, которым обладали апостолы, он принес к апостолам деньги, желая купить власть низводить Святого Духа. Св. Петр раскрыл и живо отверг это лицемерие, убеждая его к покаянию, которое, казалось, проникло в его сердце, но не имело действия, потому что впоследствии мы увидим его в Риме, где он обманывал народ и всеми силами противился распространению Евангелия. Петр и Иоанн возвратились из Самарии в Иерусалим, где и оставались во все время преследования. Когда оно прекратилось, Петр посетил разные церкви в окрестностях Иерусалима. В Лидде Петр исцелил расслабленного Енея, который находился в этом состоянии восемь лет, и обратил этим чудом жителей этого города и города Сарона. Верные Иоппии нашли апостола Петра и привели его к телу одной умершей христианской жены, которая отличалась любовью к бедным; апостол воскресил ее и произвел этим чудом то же, что и в Лидде. Когда он находился в Иоппии, сотник Корнилий, по внушению с неба, просил его прийти к себе и наставить. Петр, по внушению Божию, отправился к Корнилию, научил его истине и крестил его со всем домом. По возвращении в Иерусалим Петр рассказал, как Господь повелел ему все, что он сделал в Кесарии Палестинской, у сотника Корнилия. Этот рассказ показал апостолам и ученикам, что пришло время обращения язычников к Евангелию, и они поспешили проповедовать им свет Евангелия. Св. Петр основал первоначально церковь Антиохийскую, которой и был первым епископом, и пробыл в Антиохии семь лет, как об этом свидетельствует Иоанн Златоуст. Апостол Петр прошел Малую Азию и возвещал Евангелие иудеям, рассеянным между галатами, в Вифинии, Каппадокии и Консульской провинции. В следующем году мы видим Петра в Иудее, где голод, предсказанный пророком Агавом, начал уже свои опустошительные действия. Иерусалим и вся Палестина были в это время управляемы Иродом Агриппой, внуком Ирода Великого. Первый, чтобы снискать любовь иудеев, воздвиг жестокие гонения на христиан. Иаков, брат евангелиста Иоанна, получил мученический венец; Петр был посажен в тюрьму, и смерть его была отложена по случаю Пасхи. Но ангел разорвал его цепи и вывел из тюрьмы. Среди таких трудов Петр написал послание к верным Понта, Вифинии, Галатии, Асии и Каппадокии; главная цель его послания есть утверждение в Божественном учении, поддержание в бедствиях и гонениях, которые они терпели, указание, что он совершенно согласен с апостолом Павлом в сущности учения, и опровержение заблуждений Симона и николаитов, которые утверждали, что одной веры без дел достаточно для спасения. Итак, он с силой убеждает их прилежать добрым делам и неуклонно держаться веры во Иисуса Христа; он постоянно напоминает им о блаженстве их призвания и пользе крещения; он дает советы пресвитерам, лицам, живущим в узах брака, рабам; он повелевает повиноваться властям, установленным от Бога. Через некоторое время мы видим апостола Петра опять в Иерусалиме. Обращенные иудеи утверждали, что христианская вера не исключает соблюдения закона Моисеева; обращенные язычники восставали против этого ига. Павел, Варнава и Тит пришли из Антиохии, где разногласие дошло до разделения, чтобы прекратить его общим решением апостолов. Вся иерусалимская церковь собралась; трое из апостолов, видевших Господа, Петр, Иаков и Иоанн, присутствовали здесь. Сначала говорил апостол Петр и утверждал, что не должно налагать иго закона Моисеева на верных; его мнение было поддержано св. апостолом Иаковом, принято всем собором и объявлено как решение Святого Духа всем церквам и прекратило их споры (51 г. от Р. X.). После этого собора, который был образцом и правилом для всех других, происходивших впоследствии, Петр отправился в Антиохию, где апостол Павел упрекал его в излишнем снисхождении к иудеям. Он дал ему заметить, что если и позволено соблюдать Закон Моисея, то не должно этого делать, чтобы не отвратить язычников от веры. Здесь Писание и предание теряют из виду апостола Петра; одно место в послании св. Павла к жителям Коринфа заставляет предполагать, что он был в Коринфе. В 62 г. мы видим Петра опять в Иерусалиме, потом в Риме вместе с апостолом Павлом. Богу угодно было, чтобы оба они засвидетельствовали истину перед Нероном и поразили Симона-волхва. Обман этого обольстителя и нечестие императора полагали большое препятствие распространению царства Иисуса Христа. Симон льстил страстям Нерона, который был суеверен, как и все люди без религии, верил магии, предавался ей и думал повелевать самим богам. Симон объявил день, в который он всенародно вознесется от земли по одной собственной своей воле. С помощью нечистых сил он уже поднялся на некоторую высоту; Петр и Павел, которых Бог привел на это зрелище, чтобы наказать нечестивого, стали молиться; в ту же минуту Симон упал, переломал себе ноги и со стыда бросился с высоты дома, в который был перенесен после своего падения. За действительность этого события ручаются Арновий, св. Кирилл иерусалимский, св. Амвросий, бл. Августин, Сульпиций Север, Исидор Пелусиот, бл. Феодорит и другие отцы и учители. Язычники были раздражены этим поражением. Апостолы, по мести ли язычников или по причине обращения ко Христу даже при дворе императора, были посажены в тюрьму. Кажется, в это время Петр написал свое второе послание к тем же верным, как и первое. Он еще раз показывает им необходимость добрых дел для спасения; предостерегает их от ложных пророков, которые должны появиться, и ложных учителей, которые соблазняли церковь своими дурными примерами и пытались испортить ее своими заблуждениями; убеждает их к терпению в гонениях; предсказывает свою близкую смерть и представляет страшное изображение еретиков, которые искажали истинное учение. Он опровергает заблуждения тех, которые утверждают, что воскресения и суда не будет никогда, с похвалой отзывается о Павле и его посланиях, которыми некоторые умы злоупотребляли преимущественно для подкрепления своего мнения о бесполезности добрых дел и крайней свободы, по которой они делали многое, противное закону, не боясь соблазнить своих братии, еще слабых в вере. Св. Петр и Павел обратили ко Христу своих стражей. Они преданы смерти в один день, по свидетельству одних, на одном и том же месте, по другим - в различных местах. Петр претерпел крестную смерть. Он просил, чтобы его пригвоздили ко кресту вниз головой, не считая себя достойным умереть подобно своему Учителю. Эго было в 66 г. от Р. X. Память святого славного и всехвального, первоверховного апостола Петра празднуется церковью 16 января, 29 и 30 июня.

ПЕТРОНИЙ, был правителем Сирии во время восшествия на престол Каия Калигулы, преемника Тиверия. Когда новый император, ободренный льстецами, хотел, чтобы ему поклонялись как Богу, Петроний получил повеление поставить его статую в Иерусалимском храме; прежде исполнения этого повеления Петроний писал к Калигуле, попросив у него полномочия и показывая ему все гибельные следствия подобного поступка. Император повелел разбить иудеев, если они осмелятся противиться его воле, и обозначил форму статуи, которая должна быть колоссальной и всецело вызолоченной. Петроний принужден был повиноваться. Тщетно убеждал он знатнейших иудеев поставить ее во храме. Все, оставив города и селения, приходили умолять его не исполнять этого повеления и позволить им послать послов к императору. Число приходивших к нему было столь велико, что он почел их значительной армией. Здесь были старцы, жены и дети; все без оружия и со связанными руками. В трогательной речи они говорили ему: «Гнев царей проходит, и воля их не всегда остается одинаковой; мы просим у тебя этой милости, не водясь никаким интересом, если, как говорят, правда, что никакой интерес не выше интереса спасения». Все это множество пришло в Тивериаду на призыв Петрония, который, будучи тронут просьбами иудеев, писал к императору, попросив отменить указ. Такой благородный поступок приобрел ему уважение всех провинций, подвластных римлянам. Около этого времени Агриппа умолял за иудеев в Риме. Калигула согласился на его просьбу и послал к Петронию повеление остановить исполнение первого указа; но, увлеченный лестью и раздраженный указаниями Петрония, Калигула послал третий указ, совершенно противный второму, и грозил правителю. Петроний получил его вместе с известием о смерти Калигулы и, как говорит история, «не мог не удивляться путям Промысла Божия, который так скоро наказал за неуважение своего храма и за притеснение иудеев». Он управлял еще некоторое время в царствование Клавдия, постоянно с такой же мудростью и уважением к иудейской святыне; последним делом его правления было уважение к религии: он наказал доритов, поставивших статую Каия в синагоге иудейской. Ему наследовал Марс.

ПЕТРОНИЛЛА, современница апостолов. Св. Петронилла имела счастье получить первые лучи того света, который впоследствии озарил вселенную; пользуясь наставлениями апостола Петра, она сделалась предметом назидания для верных. Рожденная в том веке, когда христиане, желая только жить и умереть для Христа, почитали всякую славу, которая не была славой Господа, потерянной, св. Петронилла унесла на небеса покрывало смирения, которым закрывались на земле все поступки, и мы ничего не знаем о делах, которые с честью поставили ее между апостолами и мучениками первобытной церкви.

ПИЛАТ ПОНТИЙСКИЙ, так названный от острова Понтии (Pontia), на котором, без сомнения, он был правителем; родился в Испании, если верить преданию, ибо история не говорит ничего положительного о месте его рождения. В 27 г. от Р. X. Пилат наследовал Валерию Грату в должности римского прокуратора в Иудее. Он не старался привязать к себе иудеев такими мерами, которых требовало благоразумие; по презрению ли, антипатии или дурной политике он делал, напротив, все то, что должно было привести в отчаяние этот народ, не терпевший иноплеменного ига; но особенно был неумолим по отношению к религии и ненавидел ее обычаи и свободу. Сначала он явился у ворот Иерусалима с войском, которое призвал из Кесарии и которое носило на знаменах изображение императора. Иудеи не впустили его в город, боясь осквернить его этим изображением, и грудью противостояли римским воинам. Пилат не хотел истреблять этот беззащитный народ и решился лучше уступить, нежели войти в город по трупам; но этот опыт не сделал его благоразумнейшим. Иосиф Флавий рассказывает, что он обратил свои домогательства на сокровища храма и требовал их на построение водопроводов; иудеи воспротивились этому требованию, и это сопротивление стоило им нескольких жертв. Пила! довершил несогласие, которое царствовало между ним и народом, повелев поставить во храме статую императора и требуя, чтобы священники приносили ей жертву. Галилеяне, находившиеся в это время в священной ограде со своими жертвами, восстали против осквернения и, умерщвленные воинами, смешали свою кровь с кровью жертв. (Св. Кирилл, Лк. 22:1). Галилеяне жаловались Ироду, который принял сторону своих подданных и сделался врагом правителя. Но все это не сделало бы имени Пилата вечным, если бы не то участие, которое он принял в осуждении и страданиях Господа нашего Иисуса Христа. Спаситель был осужден советом священников за то, что назвал Себя Сыном Божиим; все вопияли, что Он достоин смерти; но они не могли ни утвердить приговора, ни исполнить его. Это право было у них отнято со времени низложения Архелая. Принужденные просить помощи у Пилата, они толпой устремились в претор, вознося разные обвинения на своего Божественного Пленника. Между тем как они волновались при входе в него, не осмеливаясь переступить за него из опасения законного осквернения, которое воспрепятствовало бы им праздновать Пасху, Иисус вошел со стражей и был приведен на скамью обвиненных. После многих допросов, во время которых Пилат удивлялся молчанию Спасителя, не находя в Нем ничего, что могло бы обвинять Его, и узнав, что он из Галилеи, послал Его к Ироду, который находился в это время в Иерусалиме. Он воспользовался этим случаем, чтобы избавиться от дела, которое касалось осуждения невинного, или нелюбви народа, уже и без того ненавидевшего его; впрочем, он радовался, что может этой ценой купить мир с Иродом. Последний очень доволен был этим поступком Пилата, но не решил ничего. Итак, Иисус снова приведен был в претор, претерпев насмешки и оскорбления при дворе Ирода. Пилат, видевший невинность обвиненного, сказал старцам и священникам, что он не находит в Нем ничего, что заслуживало бы наказания, но между тем повелел бить Его розгами. Эта несправедливая мера не успокоила фарисеев, которые жаждали крови. Между тем Пилат, знавший их ложную ревность и завистливую ненависть и желавший спасти Иисуса, думая найти более справедливости в народе, который, по случаю праздника Пасхи, имел обычай испрашивать свободу одному из обвиненных, поставил Иисуса с разбойником Вараввой и спросил народ, которого он хочет испросить. «Варавву!» - воскликнул народ, подученный фарисеями. «Что же мне делать с Иисусом?» - спросил Пилат. «Распни! Распни Его!» - кричал ослепленный народ. В то время, когда Пилат сидел на судилище, жена прислала к нему сказать: «Ты ничего не сделаешь этому праведнику; я видела сего дня страшный сон и много претерпела ради Его». Не осмеливаясь ни воспротивиться народу, ни осудить невинного из страха немилости императора, слабый правитель приказал принести воду и умыл всенародно руки, говоря: «Я невинен в крови Праведного сего; вы увидите». «Кровь Его на нас и на чадах наших!» - кричал народ. Пилат, который хотел спасти Иисуса, прибег в своей жестокой жалости к странному средству и повелел воинам бить и оскорблять Иисуса перед народом, и показал ему, желая тронуть: «Се человек!» - «Распни! Распни Его!» - кричал неумолимый народ. Итак, Пилат снова вошел в претор и после новых допросов, деланных только для формы, явился перед народом, желая умилостивить его. Но устрашенный именем кесаря и словами: «Он называет Себя царем, и если ты освободишь Его, то не будешь другом кесаря», - он заглушил свою совесть и вручил Иисуса палачам. Поскольку надпись на еврейском, греческом и латинском языках гласила: «Иисус Назорейский, царь Иудейский», то священник и старцы просили, чтобы он изгладил слова «царь Иудейский»; но Пилат, который рад был случаю унизить их, когда не предстояло личной опасности, с гордостью отвечал: «Что написано, то написано». Между тем он позволил им поставить стражу и запечатать гроб, в котором Иосиф Аримафейский положил тело Спасителя. Таким образом, сами враги Спасителя полагают на фоб Его печать и ставят при нем стражу; одного этого обстоятельства достаточно для возвышения факта воскресения на степень высокой исторической достоверности. Этот несправедливый суд, в котором Пилат заглушил свою совесть и показал столько слабости, приобрел ему печальную славу. С его именем навсегда неразлучен страшный эпитет Богоубийцы. После смерти Иисуса Христа Пилат поставил в Иерусалиме во дворце Ирода золотые щиты в честь Тиверия, но не столько из преданности к императору, сколько из ненависти к иудеям, как говорит Филон. Поскольку в этом деле было основание идолопоклонническое, то иудеи протестовали; Пилат не слушал их. Но император повелел поставить эти щиты в храме Августа в Кесарии. Ненависть, которой Пилат поклялся к иудеям, была причиной его погибели. Один обманщик собрал на горе Гаризин большое множество самарян, чтобы показать, как он говорил, священные сосуды, будто бы скрытые здесь Моисеем; Пилат, видевший в этом собрании восстание против власти римлян, окружил его конницей, повелел изрубить всех и казнить знатнейших. Самаряне жаловались правителю Сирии Вителлию, консулу и отцу императора того же имени. Последний, имевший Иудею под своей властью, приказал Пилату отправиться в Рим для оправдания себя перед Тиверием. Прибыв в Рим, в четвертом году после смерти Спасителя, Пилат был низложен и сослан в Галлию (37 г.). Предание говорит, что он удалился в Виенну, в Дофине, где жил еще три года и, удрученный скукой, угрызениями совести и отчаянием, сам лишил себя жизни. Существование Актов Пилата кажется нам неоспоримым. По свидетельству Евсевия и многих других историков, правители имели обыкновение доносить императору обо всех судах, произведенных им в провинциях; это доказывается письмом Плиния Младшего к императору Траяну; об этом свидетельствуют еще записки, которые были представляемы каждый день императору Калигуле из Александрии (Comment, rer. quotid., и Филон Ephem menmon.). Пилат не мог пренебрегать этой обязанностью тем более, что имел дело с подозрительным Тиверием и что дело касалось такого лица, которое называло себя Мессией, которого иудеи ожидали как царя и освободителя своего. Одного этого достаточно для подтверждения их исторической достоверности, если бы история и молчала о них. Но мы имеем столь же древние, как и неоспоримые свидетельства. Иустин-мученик, говоря о страданиях и смерти Спасителя во второй своей апологии к императору и римскому сенату, ссылается на акты, сохранившиеся в архивах империи. Но Иустин жил во времена апостольские: он призывал во свидетельство акт публичный и имел против себя философов, врагов христианского имени, и преимущественно Крискента, своего противника, которые не пренебрегали ничем, чтобы обличать его во лжи, и ничего не прощали ему, а последний тем более, потому что Иустин победил его в споре об истинности христианской религии, происходившем в присутствии сената. Тертуллиан в V и XXI главах своей Апологетики свидетельствует, что Пилат Понтийский писал Тиверию о жизни и смерти Спасителя. Он прибавляет, что Тиверий представил в сенат предложение причислить Иисуса Христа к лику богов, и даже тогда, когда его предложение было отвергнуто сенатом, он держался своего мнения и грозил немилостью всякому, кто осмелился бы оскорблять христиан. Тертуллиан, как юрисконсульт, должен был старательно отыскивать отрывки великого процесса, защиту которого он взял на себя в пользу христианства; он мог и должен был, при посредстве некоторых христиан, просматривать государственные дела. Кроме того, он обращался к императору и сенату, следовательно, легко можно было поверить в приведенные им свидетельства. Наконец Евсевий, спустя два века, рассказывает в своей Церковной истории об актах с теми же обстоятельствами, как и Тертуллиан, и не говорит, чтобы этот факт был когда-либо оспариваем. Тацит, говоря: «Это имя (христиан) происходит от Христа, который в царствование Тиверия был осужден на смерть Пилатом Понтийским» (Annal. L.XV, по 44), кажется, почерпнул это сведение из того же источника, как Иустин и Тертуллиан. Многие ошибочно смешивали подлинные акты Пилата с подложными, вымышленными во втором веке квартодецимансами. Эти подложные акты, говоря об Иисусе Христе весьма благосклонно, заставляли язычников предполагать существование других актов, в которых Спаситель и христиане были представлены с самой черной и ненавистной стороны. Известно, что император Максимин повелел разослать их по всей империи. Но все эти акты, позднейшие Иустина, ничего не доказывают против его свидетельства; и если нам возразят, что в жизнеописаниях императоров не видно и следов действительности актов, существование которых мы защищаем, то мы укажем здесь на многочисленные эдикты гонений, собранные юрисконсультом Улпианом и на которые нет ни малейшего намека в гражданской истории империи. Заметим наконец, что почти все писатели верили в подлинность актов Пилата, и даже многие из протестантов защищали ее, каковы - Фабриций, Газевс, Гаверкамп, Аддисон, Мозгейм, Казобон, Греции, де Карревон, Исселин, Пеарсон и многие другие.

ПОРЦИЙ ФЕСТ, римский прокуратор в Иудее, преемник Феликса; прибыв в Кесарию, он потребовал Павла к своему суду; но апостол, сделав воззвание к кесарю, послан был в Рим. Фест, прибыв в Иудею, нашел ее в самом плачевном положении. Разбойники опустошали все огнем и мечом. Фест умер, преследуя убийц и воров.

ПРИСКИЛЛА, см. Акта и Прискшша.

ПРОХОР, один из семидесяти апостолов, ученик Иоанна Богослова и один из семи первых диаконов, поставленных в Иерусалиме, в 34 г. от Р. X., через некоторое время после сошествия Святого Духа, по случаю ропота, восставшего между верными в других странах, говорившими на греческом языке, и христианами палестинскими, говорившими на еврейском языке. Первые жаловались на то, что пренебрегали их женами в распределении того, что давалось каждый день. Верные, чтобы исправить это зло, избрали семь человек. Апостолы одобрили этот выбор и возложили руки на диаконов, которые обязаны были служить за общественными трапезами и распределять ежедневную милостыню. О частной жизни его нет ничего положительного. Минеи говорят, что Прохор был первым епископом в Никомидии в Вифинии. Адон (Fest., p. 36) говорит, что он принял мученический венец в Антиохии 9 августа, снискав своими чудесами большую славу во всей Сирии. Православная церковь свидетельствует, что он скончался мирно, и празднует его память 4 января и 28 июля. Под именем Прохора известна история евангелиста Иоанна Богослова; но она написана в позднейшие времена и составлена из баснословных рассказов. Воссий (Н. gr. 1. II, с. IX) думает, что эта книга та, которую св. Афанасий называет путешествием св. Иоанна, circuitus Johannis, и ставит в число апокрифических. Другие писатели говорили, но не доказали, что эта история составлена уже в XIV в. (Ath. Syn, p. 154, d. Blond, sid. I. 1, c. VII).

ПТОЛОМЕЙ ЕВЕРГЕТ (243 г. до P. X.), царь египетский, наследовал своему отцу Птолемею Филадельфу и, подобно ему, был просвещенным покровителем наук. По сказанию Иосифа Флавия, он отправился в Иерусалим принести Господу Богу Израилеву жертву благодарности за победы над врагами. Этот государь, почитаемый мудрейшим и сильнейшим на Востоке, покорил египетскому престолу большую часть Сирии. В его царствование Ония II был первосвященником в Иерусалиме; этот человек своей постыдной скупостью едва не навлек бедствий на град Давидов. Он отказал в дани, которую должен был платить египетскому престолу, и Птоломей готов был уже опустошить Иудею, если бы не Иосиф, сын Товии и племянник Онии, который отправился в Александрию для отвращения гнева царя. Иосиф умел снискать любовь монарха, который дал ему в управление Келесирию, Финикию, Самарию и Иудею. Две тысячи воинов находились в его распоряжении. Иосиф исполнял эту должность в продолжение двадцати двух лет, удвоил доходы своего повелителя и приобрел для него огромные суммы. По свидетельству некоторых писателей, Птоломей Евергет умер вследствие продолжительной болезни; но другие утверждают, что его умертвил сын его Птоломей Филопатор на двадцать пятом году его царствования.

ПТОЛОМЕЙ СОТЕР (320 г. до Р. X.), сын Лага, сделался правителем Египта вследствие разделения империи Александра Великого. Через некоторое время Птоломей захотел присоединить к своему государству Финикию и Келесирию. Он всеми средствами старался привлечь на свою сторону Лаомедона, который управлял этими провинциями от имени Антипатра и Пердикки; но, не получив успеха, принужден был силой покорить того, кого не мог обольстить своими обещаниями, Птоломей овладел Иерусалимом в день субботний, разрушил его стены и увел в Египет сто тысяч пленных, не из желания преследовать их, ибо дальнейшее его поведение доказывает, что он не имел против них ненависти, но из желания исхитить их из-под власти царей сирийских, своих врагов. Лишь только иудеи покорились, Птоломей даровал им право александрийского гражданства или лучше подтвердил право, дарованное им основателем этого города. Видя верность и преданность иудеев, он наполнил ими свои войска и вверил им важнейшие крепости. Отсюда произошло то большое число иудеев, которым населены были Египет, Ливия и Киринеика. Птоломей Сотер умер после сорокалетнего царствования, оставив престол сыну своему Птолемею Филадельфу, которого он еще прежде принял в соправители.

ПТОЛОМЕЙ ФИЛАДЕЛЬФ (279 г. до Р. X.), царь египетский, сын и преемник Птолемея Сотера, который принял его прежде в соправители. Имя Филадельфа, данное ему, есть выражение оскорбительной иронии, противоречащее его поведению со своими братьями, которых он, по свидетельству истории, бесчеловечно умертвил, желая обеспечить за собой престол. Птоломей Филадельф был одним из величайших государей Египта. Его просвещенная любовь к наукам и литературе более всего дает ему право на знаменитость; его старанием основана Александрийская. библиотека; по его повелению сделан перевод Библии, известный под именем перевода семидесяти. По свидетельству Иосифа Флавия, Птоломей Филадельф царствовал тридцать лет и оставил престол сыну своему Птоломею Евергету.

ПТОЛОМЕЙ ФИЛОПАТОР (217г. до Р. X.), царь египетский, наследовал своему отцу Птолемею Евергету. Имя Филопатора дано ему в насмешку, как отцеубийце. Он одержал блестящую победу над Антиохом Великим, но обязан этой победой не столько своему мужеству и воинским дарованиям, сколько самопожертвованию своей сестры и вместе жены Арсинои. Она с распущенными волосами, в слезах бросилась в ряды бегущих воинов, остановила их и таким героическим поступком решила сражение благоприятно. Различные крепости Келесирии, которыми овладел Антиох, снова были возвращены египетскому престолу; иудеи отправили к нему послов поздравить с победой и поднести богатые дары. Когда они прибыли, Птоломей Филопатор отправился в Иерусалим; он посетил храм; красота, порядок и великолепие его поразили царя египетского удивлением; таинственность святая святых возбудила его любопытство; он захотел проникнуть в место, в которое входить даже самому первосвященнику позволено было только один раз в год. При виде такого святотатства вокруг него поднялись крики негодования. В несколько минут весь город превратился в картину ужаса и волнения. Первосвященник Симон стал молиться между храмом и алтарем всесожжении, и тотчас тайный страх овладел Филопатором; судорожное дрожание поражает его члены, и он падает полумертвый и уносится своей свитой из священного места. Птоломей возвратился в свои владения, предался разврату и среди всякого рода крайностей приготовил гонение на иудеев александрийских. Бесчестные эдикты были развешены на стенах египетской столицы. Имя Бога Израилева подвергалось хуле. Рабская участь, даже самая смерть угрожала всякому, кто отказывался посвятиться в таинства Вакха. Страх смерти или бедности увлек некоторых иудеев к тому низкому отступничеству; другие выкупили себя ценой золота благодаря жадности придворных. Птоломей, видя себя обманутым, поклялся погубить иудеев не только александрийских, но и всех, которые находились в его владениях. Он дал правителям провинций повеление прислать в Александрию всех соблюдающих Закон Моисея, с их женами и детьми. В один день они должны быть все истреблены, поскольку почитались врагами государства, и в ожидании этой казни их заперли в ипподроме. Те, которые по чувству сострадания к бедствиям этих несчастных старались помочь им, разделяли их участь. Они должны были погибнуть под ногами разъяренных слонов. Царь хотел присутствовать при этом несчастном зрелище, но, обременив себя вином, проспал до утра, и приговор не был исполнен без него. Этот жестокий приговор повторялся три раза. Наконец Филопатор решился выйти из города, сопровождаемый стражей и слонами, и окончить продолжительную агонию тех, которые составляли некогда славу государства. При входе его в ипподром, крики и стенания несчастных достигли его слуха; но ожесточенное сердце его оставалось нечувствительным; только небо могло подать помощь этим несчастным, небо и послало ее. Два ангела, блиставшие божественным светом, противостали на пути царю и его свите; их страшный и грозный вид поразил ужасом нечестивого Филопатора, гордая жестокость которого вдруг перешла в сострадание. Слоны бросились на своих проводников и истоптали их. Монарх, видя в этих событиях перст Божий, отбросил все несправедливые предубеждения против этого народа и возвратил ему все прежние права. Справедливость его дошла до того, что он позволил израильтянам наказать по своим законам тех из своих сограждан, которые бесчестно отступили от Бога своих отцов; триста отступников погибли, и ни один голос не восстал в защиту их. Иудеи праздновали свое спасение увеселениями и праздниками, в издержках на которые участвовал и сам царь египетский. Они построили памятник на том же самом месте, где должна была совершиться их казнь, и установили ежегодный праздник в память этого события. Птоломей Филопатор не долго жил после своего примирения с еврейским народом; он умер на семнадцатом году своего царствования и оставил престол сыну своему Птоломею Епифану.

Абноўлена 28.02.2018

ОДИД (754 г. до Р. X.), пророк, принудил своими советами и угрозами дать свободу двумстам преемникам, которых воины Факея вели в Самарию. "Вот Господь Бог отцов ваших, во гневе на Иудеев, - говорил он, - предал их в руку вашу, и вы избили их с такою яростью, которая достигла до небес. И теперь вы думаете поработить сынов Иуды и Иерусалима в рабы и рабыни себе. А разве на самих вас нет вины пред Господом Богом вашим? Итак послушайте меня, и возвратите пленных, которых вы захватили из братьев ваших, ибо пламень гнева Господня на вас" (2 Пар. 28:9-11). Более о нем ничего не известно.

ОЗА, сын Аминадава, благочестивого израильтянина, у которого был поставлен Ковчег Завета, возвращенный филистимлянами. Когда Давид хотел перенести Ковчег Завета в свою столицу, Оза с братьями правил колесницей, на которой он был поставлен. Колесница пошатнулась; Оза простер руки к Ковчегу для поддержания его от падения. Но тотчас был наказан смертью (см. Давид).

ОЗИЙ, или ОЗИЯ, или ЕЗЕЙ (ок. 1280 до Р. X.), шестой первосвященник иудейский, сын и преемник Воккия. По свидетельству Иосифа Флавия (Ant. lib. V, cap. 12), после Озии первосвященство перешло в фамилию Ифамара в лице Илия и его потомства до Авиафара, современника Садока, в лице которого оно опять перешло в потомство Финееса, сына Елеазарова. Тот же писатель показывает (Ant. lib. VIII, cap. 1) ряд потомков Озии, устраненных от первосвященства, перешедшего к потомству Илия. По его счислению, сначала Воккия, сын первосвященника Иосифа; этот Иосиф есть, очевидно, Озии, почему и Воккия будет Зараиа или Зарахия (1 Пар. 6:6, 14; 1 Езд. 8:4). Итак, Воккия, или Зараия, по свидетельству того же писателя, родил Иоафама, отца Мараиофова, о котором не упоминается в генеалогии первой Паралипоменон и Ездры; может быть, здесь опущение. Здесь народится Мараиоф (1 Пар. 6:6, 52; 1 Езд. 7:3). Мариоф родил Амарию его не должно смешивать с Амарею, упоминаемым в Паралипоменон и с Есриею у Ездры (там же). Правда, что этот Есрия называется у Ездры сыном Мариофовым, но здесь пропущено несколько родов, ибо этот Есрия есть потомок Мараиофа, известный под именем Азарии II. Амария, сын Мараиофов, упоминаемый Иосифом Флавием, отец Ахитова и дед Садока, в лице которого первосвящен-ническое достоинство перешло в фамилию Елеазара (см. родословную таблицу под статьей Левий).

ОЗИЯ, или АЗАРИЯ (803 г. до Р. X.), двенадцатый царь иудейский, был сын Амасии и Иехелии, родился в 819 г. до Р. X.; вступил на престол, имея от рождения 16 лет. Царствование его было одним из продолжительнейших и славнейших. Он нашел государство, разрушенное бедствиями предыдущих царствований и преимущественно заблуждениями своего отца Амасии. Все прежние данники царства Иудейского сбросили иго; Иерусалим, ограбленный Иоасом, царем израильским, был не иное что, как добыча, выставленная для всех его врагов. Озия, намереваясь совершить великие дела, хотел прежде всего снискать себе помощь от Господа. Он ниспроверг идолов и восстановил во всей чистоте служение истинному Богу. Господь благословил его предприятия и для советов дал ему святого человека Захарию. Озия обратил свое оружие сначала против идумеян, которые отложились от царства Иудейского в царствование Иорама. Он поразил их войска и взял город Елаф, лежавший на берегу Чермного моря и покоренный прежде Давидом, восстановил его укрепления и сделал его весьма важным сборным военным пунктом своего государства. Потом он перенес войну в страну филистимлян. Многие весьма важные их города, Геф, Иавния, Азот, лежавшие на берегах Средиземного моря, попали в его руки и были разрушены до основания. Он построил здесь крепости и поставил в них гарнизоны для удержания филистимлян в покорности. Он одержал также многие победы над арабами гурваальскими, или гевальскими (2 Пар. 26:7), делавшими нападения на его царство. Священное Писание не дает подробностей о его многочисленных похода. Знаем только, что минеи, или аммонитяне, посылали ему каждый год дары и что слава имени его распространилась даже до пределов Египта. Обезопасив государство извне, он обратил все заботы на восстановление Иерусалима из развалин. Он воздвиг его полуразрушенные стены и построил башни у врат угловых и врат юдольных. Башни и углы стен снабдил машинами для метания камней и стрел; арсеналы наполнил щитами, копьями, шлемами, кольчугами, одним словом, оружием всякого рода. Число начальных отчеств военных, славных мужеством, возвышалось до 2600; вся армия состояла из 307 500 человек, отличавшихся мужеством и опытных в войне. Между тем эти военные занятия не препятствовали ему благоприятствовать действенно земледелию, которое он преимущественно любил: он имел многочисленные виноградники на горе Кармил и возделывал их своими делателями виноградов, он имел многочисленные стада на полях и в пустынях; он построил в пустыне башни для защиты их от нападения арабов и ископал колодцы, для доставления им питья во время дневного зноя. Таким образом, могущество и благоденствие его дошли до последних пределов. Но, побеждая врагов, он не умел победить самого себя; он возгордился и забыл Господа, давшего ему силу и славу. В избытке своего ослепления, он вошел в храм и хотел покадить над алтарем фимиамным. Напрасно первосвященник Азария и восемьдесят присутствовавших священников старались удержать его, представляя, какому страшному наказанию он подвергнется; Озия грозил им своим гневом и упорствовал в своем преступном предприятии. Но тотчас рука Господня простерлась на него, и отвратительная проказа покрыла все его тело. Он бежал от священников и смирился перед поразившим его небесным правосудием. Эта жестокая болезнь не оставила его; и он увидел себя принужденным провести последние годы своей жизни вне общества! Сын его Иоафам управлял народом вместо него. Озия умер в Иерусалиме, имея от рождения шестьдесят восемь лет, и был погребен на поле царских фобов, но не в гробах предков, потому что был прокажен. Он царствовал пятьдесят два года.

ОЛДАНА, пророчица, жена Селлима-ризохранителя, жила во времена Иосии в Иерусалиме; благочестивый царь вопросил ее через первосвященника Хелкию и четырех других старейшин о воле Господа, разгневанного на свой народ, забывший Его закон, которого книга была найдена во храме. Пророчица отвечала: "Так говорит Господь Бог Израшев: скажите тому человеку, который послал вас ко мне: так говорит Господь: вот Я наведу бедствие на место сие и на жителей его все проклятия, написанные в книге, которую читали пред лицем царя Иудейского, за то, что они оставили Меня и кадили богам другим, чтобы прогневлять Меня всеми делами рук своих. И гнев Мой возгорится над местом сим и не угаснет. А царю Иудейскому, пославшему вас вопросить Господа, так скажите: так говорит Господь Бог Израилев о словах, которые ты слышал: так как смягчилось сердце твое, и ты смирился пред Богом, услышав слова Его о месте сем и о жителях его, - и ты смирился предо Мною, и разодрал одежды свои, и плакал предо Мною, то и Я услышал тебя, говорит Господь. Вот Я приложу тебя к отцам твоим, и положен будешь в гробницу твою в мире, и не увидят глаза твои всего того бедствия, которое Я наведу на место сие и на жителей его. И принесли царю ответ" (2 Пар. 34:23-28) Посланные возвестили ее ответ царю. После сего Священное Писание не говорит о ней.

ОЛИМПАН (66 г. от Р. X.), один из семидесяти апостолов. После обращения он сделался верным христианином, славным своими великими добродетелями. Он принял мученический венец в один день с апостолом Петром. Память его празднуется 4 января.

ОЛОФЕРН, предводитель армии Навуходоносора, царя ассирийского, покорив силой и страхом все народы, соседние с Иудеей, явился под стенами Ветилуи и скоро довел ее до последней крайности; но рука жены поразила этого гордого завоевателя и спасла город, готовый покориться (см. Иудифь).

ОНИСИМ (61 г. от Р. X), один из семидесяти апостолов, по происхождению фригиец, родился в Колоссах, был раб Филимона (см. это имя). Будучи несколько раз предметом жалоб своего господина, он обокрал его и бежал; он пришел в Рим; но дурной поступок не доставил ему счастливой свободы. Он старался отыскать апостола Павла и, найдя его, открыл ему свое преступление. Апостол наставил его, крестил и через несколько времени послал к Филимону с посланием, в котором просил милости беглецу, сделавшемуся верным; в этом послании апостол Павел употребляет все убеждения, которые дружба, религия и любовь могут внушить для примирения раба с господином; он смешивает просьбы со властью, похвалы с советами. - Онисим, снискав милость своего господина, возвратился в Рим, где с ревностью продолжал служить апостолу Павлу и исполнял многие его поручения. Бл. Иероним думает, что он был епископом. Онисим получил мученический венец в 95 году, во время гонения Домицианова. Память его празднуется 4 января и 15 февраля.

ОНИСИФОР, один из семидесяти апостолов, ученик апостола Павла, находился в Малой Азии, в Ефесе, когда апостол Павел пришел сюда с апостольской проповедью (54 г. от Р. X.); он принял христианскую религию и оказал многие весьма важные услуги верным этой страны. Потом прибыл в Рим, в то время, когда апостол Павел был задержан здесь за имя Христово во время второго своего путешествия (2 Тим.1:16-18, и Феодорит in 2. Timoth.). Апостол Павел во втором Послании к Тимофею свидетельствует, что Онисифор после усиленных стараний нашел его в тюрьме, находился с ним и помогал ему много раз всеми силами: "Да даст Господь милость дому Онисифора за то, что он многократно покоил меня и не стыдился уз моих, но, быв в Риме, с великим тщанием искал меня и нашел. Да даст ему Господь обрести милость у Господа в оный день; а сколько он служил мне в Ефесе, ты лучше знаешь" (1:16-18). Вот все, что известно из Священного Писания об Онисифоре, а древние писатели почти ничего не прибавляют; но греки в своих минеях и минологах говорят, что он был одним из семидесяти апостолов и принял мученический венец. Одни говорят, что Онисифор был епископом Колофонским, а другие Кесарийским, не объясняя, которой Кесарии - Филипповой, Палестинской или Каппадокийской. Адон и римские мартирологи под числом 16 сентября утверждают, что св. Онисифор, остановленный проконсулом Адрианом в Геллеспонте, куда он пришел со св. Порфирием для проповеди и распространения евангельских истин, был привлечен в идольский храм для воскурения фимиама и, отказавшись, был бит розгами, потом привязан к хвосту дикой лошади, которая влачила его, пока он не испустил последнее дыхание. Память его празднуется 4 января, 7 сентября и 8 декабря.

ОНИЯ I (322 г. до Р. X.), тридцать шестой первосвященник иудейский, сын и преемник Адуя, носил перво-священническое достоинство около двадцати лет. Призванный к правлению народом среди самых запутанных обстоятельств, он не имел столько силы, чтобы господствовать над ними, и должен был идти вслед событий. Сирия и Палестина были отданы Лаомедону при первом разделении империи Александра Великого; но Птоломей, сын Лага, победив его, требовал покорности народов, которые повиновались побежденному. Ония, полагаясь на его доброе расположение, позволил ему войти в Иерусалим в качестве друга, - крайнее доверие, имевшее несчастные последствия. Царь египетский, зная, что в субботний день иудеи не станут даже защищаться, изменнически овладел городом и увел множество пленных, которым впоследствии оказывал большую благосклонность. Эти политические перевороты, которые, казалось, должны были уничтожить навсегда спокойствие Иудеи, возмутили его только на время. Ее преимущества остались почти те же, и власть первосвященников не была стеснена; право над жизнью и смертью, данное им в лице Ездры, осталось неприкосновенным, и еще долгое время они могли возвышать голос со властью в народном совете. Преемником его был Симон I.

ОНИЯ II (233 г. до Р. X.), сороковой иудейский первосвященник, сын Симона-праведного, преемник Манассии, человек с ничтожными способностями, пожираемый постыдной скупостью, обязан, может быть, этими недостатками тем трудностям, которые он встретил на пути к первосвященническому достоинству, которое принадлежало ему по праву рождения. Он не имел ни одной добродетели своего отца, и прозвище скупого, данное ему современниками, мало прибавляет ему чести. Предшественники платили египетским царям ежегодную дань в двадцать талантов, в знак своего подданства египетскому престолу. Ония, постоянно занятый увеличением своих сокровищ, отказал в исполнении этого долга и копил недоимки в продолжение многих лет. Птоломей Евергет грозил иудеям изгнанием из отечества, если они будут упорствовать в отказе. Эта угроза устрашила весь Иерусалим; один только Ония не думал о ней. Он равно не слушал ни требований царя, гораздо сильнейшего, чем он, ни ропота народа, который обвинял его в истощении общественной казны. Иосиф, племянник первосвященника, отвратил грозу своим благоразумием и спас своих сограждан. Он поспешно отправился ко двору царя египетского и умел столько расположить последнего к себе, что успел получить управление колонией в Финикии и Келесирии преимущественно перед богатыми и сильными соискателями. Эта должность, которую он отправлял в продолжении двадцати двух лет, доставляла ему довольно значительные доходы, которые он благородно употреблял на уплату долга своего дяди. Последний, счастливый тем, что уплата дани производилась без ущерба для его богатства, утешался созерцанием своих богатств, будучи презираем обществом. Преемником его был Симон II.

ОНИЯ III (199 г. до Р. X.), сорок второй первосвященник иудейский, сын и преемник Симона II, принял первосвященническое достоинство после смерти своего отца. Своими добродетелями он снискал себе большую славу и придал новый блеск первосвященническому достоинству; но не уберегся от ненависти и навлек на себя гонения и ссылку, где и умер. Ония видел свое отечество в добыче тиранов, видел порчу, проникнувшую во все ветви общественного организма и своими усилиями мог только замедлить падение своего отечества. Начало своего правления он означил восстановлением законов в их первобытной чистоте, и в продолжение немногих лет святой город наслаждался совершенным покоем. Иудея снова переменила своих повелителей и снова подпала под власть Сирии. Селевк Филопатор воспользовался временем, когда Египет оплакивал смерть Птоломея Епифана, для возвращения Палестины. Твердость и благочестие первосвященника внушили ему удивление и вместе благоговение ко храму. Сирийский монарх почтил его богатыми дарами и повелел брать из его годовых доходов все необходимое для отправления богослужения. Это согласие продолжалось недолго; вероломство одного иудея, из колена Вениаминова, Симона, вдруг нарушило его и привело весь город в волнение и беспорядок. Он командовал стражей храма и во зло употребляя свою власть, делал многие несправедливые притеснения, принуждал народ к нарушению законов - преступная крайность, которую Ония считал себя обязанным ограничить. Симон, удивленный этим сопротивлением и решившись отомстить, прибег к интриге и сказал Селевку, что во храме хранятся бесчисленные и излишние суммы, которые царь по праву мог присвоить себе. Царь послал в Иерусалим Илиодора, своего первого министра, для похищения их. Он был принят с почестями, но когда изъяснил цель своего посольства, удивление и печаль не знали границ. Напрасно первосвященник говорил ему, что одна часть этой суммы назначена для содержания вдов и сирот, что другая часть состоит из залогов, вверенных святости места, величию и недоступности храма; напрасно он говорил, что похищение их было бы преступлением и несправедливостью против вкладчиков; министр настоял на исполнении повелений царя. В назначенный день, когда он должен был освидетельствовать казну и взять ее к царю, печаль и страх были всеобщи. В то время, когда Илиодор, сопровождаемый стражей, входил в храм и готовился исполнить возложенное на него преступное поручение, жрецы, облаченные в священные одежды, простершись пред алтарем, просили небесной помощи. Первосвященник, объятый ужасом, неподвижный, был живым воплощением печали: он не говорил, не плакал, но скорбь его была очевидна; его отчаянный взгляд, его бледность говорили красноречивее стонов и слез. В то время, когда это происходило во храме, весь город находился в беспокойстве и представлял не менее страшное зрелище. Жители беспорядочно выбегали из своих домов и повергались на улицах и площадях; каждый со страхом спрашивал самого себя, впадет ли святое место в осквернение и воспрепятствует ли Господь осквернению его. Между тем Илиодор, которого ничто не трогает, готов похитить сокровище; но дерзость его скоро наказывается. Всадник, со страшным, сверкающим взглядом, опрокидывает стражу, бросается на него и повергает его к своим ногам. Потом два ангела являются с двух сторон, поражают его без пощады, нанося раны. Илиодор плавает в крови на полу храма без слов и без надежды. Первосвященник, тронутый состраданием, приносит за него жертву, и князь силы дает силу и здоровье тому, который готов был испустить последний вздох. Илиодор возвратился к своему повелителю и рассказал ему о чудесах, которых он был свидетелем и участником. "Бог, - говорил он, - есть покровитель и защитник храма Иерусалимского; Он поражает и погубляет тех, которые хотят сделать ему зло". Это происшествие не могло остановить намерений Симона; он продолжал клеветать на первосвященника при сирийском дворе и, открыв врагу средства и пособия своего отчества, не боялся называть изменником того, кто был защитником и благодетелем народа; но это бесчестное название осталось за обвинителем, а память обвиненного осталась чистой и почтенной. Симон, не пренебрегавший ничем для погибели честного, но противного ему мужа, увлек в свои интересы Аполлония, правителя Келесирии и Финикии. Сильный этой подпорой, он сделал новые попытки в Иерусалиме и пролил много крови. Ония, не будучи в силах остановить эти насилия, отправился к сирийскому двору, чтобы очистить себя от взводимых на него преступлений и просить царя о защите. Монарх сделал первосвященнику прием достойный его добродетелей, благосклонно выслушал его оправдание и дал повеление сослать Симона в ссылку. Исполнение этого повеления восстановило на время спокойствие в Иерусалиме, но новые интриги не замедлили взволновать его снова. Селевк Филопатор умер, и ему наследовал сын его Антиох Епифан. В его царствование сношение с греками почти всецело испортило иудеев; знатнейшие из них предложили заключить союз с язычниками и принять их обычаи. Чернь, всегда восприимчивая и страстная, поспешила последовать этому совету и послала депутацию к Антиоху; во главе был брат первосвященника, который из угождения грекам тотчас переменил свое имя Иошуа, или Иисус, на Иасона. Этот человек был честолюбив, без правил и страстно желал первосвященнического достоинства. Он не упустил случая удовлетворить своему тайному желанию и заместить своего брата. Он представил монарху, которого казна была пуста, огромную сумму для получения первосвященнического достоинства, которое и было ему продано за 400 талантов. Цель его посольства равным образом была достигнута. Антиох за определенную сумму дал ему власть уничтожить небольшой остаток древних нравов в Иерусалиме и основать в нем гимназию для юношества. В то же время Ония должен был выйти из святого града и поселиться в Антиохии, что было необходимо для обеспечения спокойного наслаждения похищением достоинства соперника его. Ему не дано было провести мирно в этом убежище остаток своей беспокойной жизни. Гонения преследовали его и там, и он мог предвидеть участь, которую враги приготовляли ему. Иасон, возвратившись в Иерусалим, управлял народом неблагоразумно и жестоко; первой его заботой было построить палестру - место для публичных игр под стенами крепости, и не боялся завести развратные дома для молодых людей. Языческие обычаи утвердились во граде Давидовом; обычаи отеческие были презрены, и народ домогался почестей в играх. Чернь сбегалась на эти языческие зрелища, и самые жрецы забывали ради них обязанности и свое служение. Отступничество сделалось всеобщим; некоторые стыдились называть себя иудеями, даже старались изгладить знаки обрезания. Что касается Иасона, то Иудея была слишком тесна для его нечестия. В 174 г. он послал в Тир торжественное посольство присутствовать на Олимпийских играх и огромные суммы на жертвы Геркулесу. Послы, менее нечестивые, чем их первосвященник, отступили от такого святотатственного использования общественной казны и представили эту сумму на восстановление царского флота. Около того же времени Антиох прибыл в Иерусалим, и первосвященник принял его со всем великолепием, сообразным с теми милостями, которых он ожидал от него. Царь был провожаем с факелами и возвратился в Антиохию под впечатлением этого торжественного приема. Спустя три года Иасон послал к нему Менелая, брата Симона, о котором мы уже говорили, и поручил ему принести годовую дань. Здесь между первосвященником и его послом завязалась борьба на хитростях, интригах, изменах, низостях и преступлениях, борьба и вместе начало их наказания. Менелай, неверный возложенному на него поручению, получил от царя молениями, лестью и деньгами верховное первосвященство. Иерусалим разделяется между этими двумя похитителями; но партия Иасона берет верх, и его униженный соперник возвращается в Антиохию просить помощи царя. Антиох, которого политические интересы требовали поддержания этих распрей, обещал свою помощь, за которую надо было дорого платить и которую он обещал только при условии принятия Менелаем и его сообщниками греческой религии. Эти отступники, предводительствуемые при его помощи значительными силами, возвратились в Иерусалим; Иасон, не будучи в состоянии сопротивляться им, бежал к аммонитянам. Новый похититель первосвященнического достоинства начал, по своему обещанию, отступлением от Закона Моисея; но он не заботился об уплате суммы, должной за получение сана, и Сострат, комендант цитадели, тщетно принуждал его к исполнению обещания. Антиох, подозревая их в сговоре, потребовал обоих ко двору. До прибытия их Антиох отправился в Киликию, где произошло возмущение, и вручил бразды правления Андронику, который с низким и преступным снисхождением держал сторону Менелая. Последний вручил ему всю сумму, которую мог достать, и так как она не была достаточна для уплаты суммы, должной царю, поскольку еще ему надобно было подкупить царедворцев, то он повелел своему брату Лисимаху похитить из храма драгоценные сосуды и продать их в Тире. Первосвященник Ония, живший в Антиохии, упрекал его за это святотатство. Менелай просил Андроника погубить этого опасного обличителя, и Андроник повелел умертвить его. Это убийство объяло весь город ужасом; сам Антиох был поражен им после своего возвращения; он выслушал жалобы иудеев, живших в Антиохии, и проливал слезы в память добродетелей покойника. По повелению его, Андроник, лишенный пурпурной мантии, в испачканной и разорванной одежде, подвергается казни на том самом месте, где убит первосвященник. Менелай избежал казни обещанием больших сумм, которые его брат обязался собрать в Иерусалиме. Но час мести пробил: иудеи, раздраженные таким насилием и святотатством, восстали, вооружились камнями и палками и убили Лисимаха и три тысячи его сообщников. Три посла тотчас были отправлены к Антиоху для оправдания этих происшествий и обвинения Менелая. Они нашли царя в Тире и защищали свое дело с таким благоразумием, что первосвященник едва не погиб. Скупость царедворцев спасла его еще раз, и послы были осуждены и преданы смерти. Гордый этим успехом, Менелай торжественно возвратился, и никто не мог противиться ему. Между тем как иудеи втайне оплакивали свои несчастья, необыкновенные явления предвозвещали еще большие бедствия. В продолжение сорока дней видели в окрестностях Иерусалима вооруженных людей на воздухе, которые немилосердно сражались друг с другом и оглушали звуком оружия устрашенных зрителей. Это чудо объяло ужасом все сердца и скоро объяснилось. Распространился ложный слух, будто Антиох убит близ Александрии; Иасон, обманутый этой молвой, воспользовался этим обстоятельством, оставил страну аммонитян и неожиданно напал на Иудею. Он вошел в столицу с тысячей человек, к которым присоединились еще враги его соперника. Последний удалился в цитадель, а победитель мстил с неслыханной жестокостью всем, кого подозревал в приверженности к Менелаю. Ослепленный успехом, он поступает со своим отечеством, как со страной завоеванной, не уважает ни пола, ни возраста, и всех без разбора предает смерти. По счастью, торжество его было непродолжительным: при вести о возвращении Антиоха тигр бросил свою добычу и обратился в бегство. С тех пор он постоянно вел жизнь кочевую и несчастную. Схваченный и посаженный в тюрьму арабами, переходя из города в город, гонимый всеобщей ненавистью и презрением, он удалился в Египет; но, не будучи здесь в безопасности, отправился в Лакедемон, где не удостоен был даже погребения. Между тем его соперник доходит до последней степени нечестия в своем поведении в отношении Антиоха; он сам вводит его в храм и отдает ему алтарь кадильный, алтарь предложения, светильник и многие другие драгоценные сосуды и общественную казну. По гласу Менелая, подкрепляемого царем сирийским, множество иудеев отступают от Бога своих отцов, богослужения и всей славы прошедшего. Несмотря на то, религия не погибла и героизм мужей праведных спас, очистил и воодушевил новым духом народ в то время, когда, казалось, все погибло. Нечестивый Менелай долгое время носил еще достоинство, которого был недостоин; но он не мог избегнуть наказания за свои преступления; Антиох Евпатор осудил его, по совету Лисия, и казнил в Берии, нынешнем Алепе. Окончим эту статью обозрением описанных нами событий. Мы обняли одним взглядом царствования Селевка, Антиоха Великого, Антиоха Епифана и Антиоха Епатора, думая, что эта метода позволит нам лучше изложить факты и причины, приведшие иудейский народ к упадку. Иасон и Менелай, которые похитили и отправляли первосвященническое достоинство при жизни Онии, связываются естественно с историей последнего.

ОНИЯ IV (164 г. до Р. X.), сын первосвященника Онии III, убитого Андроником и Мнелаем, видя себя лишенным первосвященнического достоинства, удалился в Египет, где был благосклонно принят царем Птоломеем Филометором. Дарованиями своими он скоро снискал милость монарха и возвысился до первых степеней в государстве. Он воспользовался своей властью и построил храм истинному Богу по образцу храма Иерусалимского. Место, избранное им для исполнения своего благочестивого предприятия, лежало в провинции Илиопольской, где и ныне еще видны развалины храма, посвященного богам египетским. Ничто не было упущено из виду, чтобы обеспечить продолжительность существования такого здания, которое должно было соединять иудеев, искавших убежища под гостеприимным кровом египетских монархов. Скоро целый город возвысился вокруг храма; но и храм и город были разрушены спустя несколько времени после взятия Иерусалима римлянами. Ония пережил своего благодетеля только на несколько месяцев; думают даже, что он был жертвой жестокости Птоломея Фискона (142 г. до Р. X.), брата и преемника Филометора. Иудеи почитали его смерть небесным наказанием, ибо вменяли ему в преступление построение нового храма, что действительно было запрещено законом.

ОНКЕЛОС, сын Калонима, писатель халдейского парафраза на Пятикнижие Моисеево. О жизни его нет исторических данных; сказания древних иудеев наполнены баснями; так, Вавилонский Талмуд, написанный в V веке по Р. X. (Tr. Megilla, Cap. 1, sect. 10), смешивает его с Акилой, известным греческим переводчиком Священного Писания, родственником императора Адриана; Вавилонская гемара (Тг. Avoda Sava, fol. II, col. 1) говорит, что Онкелос был племянником императора Тита Веспасиана, перешедшим в иудейство, и называет его волхвом. Но известно, что Акила был племянником Адриана и отлучен от христианской церкви за приверженность к астрологии. Другие иудейские писатели (Azaria in meor Enajin, par. Ill, cap. 45, pag. 145) представляют Онкелоса современником Гамалиила-старшего, деда учителя апостола Павла. Последнее мнение ныне общепринято. Онкелос был учеником старшего Гиллела, был вавилонянин, жил и писал в Вавилоне около 50 года до Р. X. Парафраз его отличается близостью к подлиннику, чистотой языка, подходящего к языку Даниила и Ездры, и отсутствием басен, которыми наполнены другие таргумы. Посему иудеи питают к нему большое уважение и удостоили его масоры, известной под именем Masora Hataigum, а раввины говорят, что Бог, дав Моисею Закон на Синае, вместе с ним дал и таргум Онкелоса. Он пользуется также большим уважением между учеными и имел много изданий на еврейском языке.

ОСИЯ (ок. 803 г. до Р. X.), первый из малых пророков по порядку священных книг, хотя по хронологическому порядку должен, кажется, следовать после пророка Ионы, был сын Веирия, по мнению одних, из колена Иссахарова, а по мнению других, из колена Рувимова. В надписании его пророчеств говорится, что он пророчествовал во время Озии, Иофама, Ахазии и Езекии, царей иудейских, и Иеровоама II, царя израильского. Достоуважаемые толкователи сомневались, что это надписание сделано самим пророком, и приписывали его Ездре или кому-либо другому, кто собрал и привел в порядок его пророчества. Это мнение тем более основательно, что, приняв противное мнение, надобно было бы предположить, что пророк Осия жил более ста тридцати лет, что несообразно с продолжительностью жизни в эти времена. Вообще полагают смерть его около 723 г. до Р. X. Пророк Осия имеет неоспоримую заслугу; он первый написал свои пророчества и таким образом подал полезный пример другим, позднейшим пророкам, ему мы обязаны познанием бесчисленного множества событий, относящихся к царствам Иудейскому, Израильскому, Вавилонскому, Ниневийскому, Идумейскому, Египетскому, Моавитскому и Аммонитскому, о которых гражданская история не сообщает нам никаких сведений, ибо она хранит совершенное молчание об этих отдаленных временах. Пророчества Осии, кажется, восходят к концу царствования Иеровоама II, потому что Господь сказал ему: "Еще немного пройдет, и Я взыщу кровь Изрееля с дома Ииуева, и положу конец царству дома Израилева" (1:4). Эта угроза не была исполнена во время Иеровоама, которого царствование было продолжительно, мирно и счастливо, но во время Захарии, его сына и преемника. Все, что мы знаем о жизни этого пророка, темно, и ничто не занимало так толкователей, как его первый брак с Гомерью, дочерью Девилаима, названной в его пророчествах женой блудницею (1:2). Закон безусловно запрещал вступать в брак с блудницей, в таком смысле, как мы понимаем это слово, или с язычницей. Вольнодумцы искусно воспользовались этим стихом Осии, что Бог не только позволяет, но даже повелевает противное Своему закону; но что говорит текст? "Иди, возьми себе жену блудницу и детей блуда; ибо сильно блудодействует земля сия, отступив от Господа" (1:2). Эти слова были непонятны. Известно, что пророки почти не употребляют других выражений для означения идолопоклонства. Бесчестье этих выражений может пасть только на ту землю, которая, оставив завет Иеговы, постыдно простиралась пред идолами. Земля соблудила, и жена, которую пророк, по повелению Господа, берет в супруги, не есть блудница, но "женщина блудодействующей земли, дети, рожденные от этого брака, по той же причине, будут детьми, рожденными в блудодействующей земле, то есть идолопоклонства. Очевидно, что Бог, Который долгое время делал Израилю страшные угрозы, чтобы отвратить от чудовищного нечестия, пользуется и здесь служением Осии с той же целью. "Возьми, - говорит Он, - жену этой преступной земли". Пророк повиновался, вступил в брак и имел детей, которым Иегова Сам дает имена, первому Иезраель, или мышца Божия, второму - непомилована, третьему - не Мой народ; все это показывало участь Самарии. Вот цель Господа; вот конец таинственного брака, который заключен пророком по Его повелению. Осия говорит, что в другой раз он получил повеление возлюбить жену, любящую зло и любодейку, которую нанял и которой сказал: "Много дней оставайся у меня; не блуди, и не будь с другим; так же и я буду для тебя" (3:3). Вероятно, что все это было не иное, как пророческое видение: сам Осия говорит, что это было символом. Что же в этом языке безнравственного или соблазнительного? Образ человека, который возводит распутную жену на степень распутной супруги, образ человека, который полагает конец разврату жены, заставляя ее жить в воздержании и надежде законного брака, этот образ может ли иметь что-либо соблазнительное? Ожидание этой жены также есть образ, парабола: "Ибо долгое время, - говорит пророк, - сыны Израилевы будут оставаться без царя и без князя и без жертвы, без жертвенника, без ефода и терафима" (3:4). - Осия был свидетелем не только первого пленения четырех колен, уведенных Феглаф-Фалассаром, но также взятия Самарии, уничтожения царства Израильского и пленения десяти колен, уведенных Салманассаром, и пророчествовал даже после этого времени, если верить блаженному Иерониму. Первые стихи первой главы его пророчеств относятся к смерти Захарии, царя израильского, бедствиям, сопровождавшим его царствование. В следующих стихах он говорит о пленении колен, как о бедствии всеобщем и неизбежном; но соединяет обещание освобождения. С какой силой он изображает беспорядки и пороки, заразившие народ! "Слушайте слово Господне, сыны Израилевы; ибо суд у Господа с жителями сей земли, потому что нет ни истины, ни милосердия, ни Богопознания на земле. Клятва и обман, убийство и воровство, и прелюбодейство крайне распространились, и кровопролитие следует за кровопролитием... Народ Мой вопрошает свое дерево и жезл его дает ему ответ; ибо дух блуда ввел их в заблуждение, и, блудодействуя, они отступили от Бога своего. На вершинах гор они приносят жертвы и на холмах совершают каждение под дубом и тополем и теревинфом, потому что хороша от них тень; поэтому любодействуют дочери ваши и прелюбодействуют невестки ваши. Я оставлю наказывать дочерей ваших, когда они блудодействуют, и невесток ваших, когда они прелюбодействуют, потому что вы сами на стороне блудниц и с любодейцами приносите жертвы, а невежественный народ гибнет" (4:1-2, 12-14). За все это нечестие погибнут Самария и Ефрем. Осия, сделав эти строгие упреки, показывает израильтянам бесполезность всех их усилий избежать справедливого суда Божия, несмотря на помощь египтян или ассирийцев. Ни сила, ни мужество иноплеменников не спасут их, когда ударит час мести. Пророк предсказывает, что после разрушения их страны они принуждены будут удалиться в Египет, но найдут здесь неизбежную смерть; что их золотые тельцы будут бесчестно ниспровергнуты, попраны ногами и унесены в Ассирию. Хотя пророчества Осии преимущественно направлены против царства Израильского, однако человек Божий не забывает о беспорядках и идолопоклонстве царства Иудейского. Он гремит против него и возвещает нашествие Сенна-хирима. "Забыл Израиль Создателя своего и устроил капища, и Иуда настроил много укрепленных городов; но Я пошлю огонь на города его, и пожрет чертоги его" (8:14). Наконец, ясно предсказывает будущее пленение Иуды, продолжение его, возвращение из Вавилона, восстановление богослужения истинному Богу, продолжительность его, и призвание язычников. "Обратись, Израиль, к Господу Богу твоему; ибо ты упал от нечестия твоего. Возьмите с собою молитвенные слова и обратитесь к Господу; говорите Ему: "отними всякое беззаконие и прими во благо, и мы принесем жертву уст наших... Я буду росою для Израиля; он расцветет, как лилия, и пустит корни свои, как Ливан. Расширятся ветви его, и будет красота его, как маслины, и благоухание от него, как от Ливана. Возвратятся сидевшие под тенью его, будут изобиловать хлебом, и расцветут, как виноградная лоза, славны будут, как вино Ливанское" (14:2-3, 6-8). Вообще, пророчества Осии весьма темны, что более относится не к образу изложения, но к отдаленности событий, отдаленным от нас, и нравам, о которых мы ничего не знаем. Способ изложения сжат и краток и быстро переходит от одного времени к другому, от одного предмета к другому; бл. Иероним находит его слог прерывистым и сухим: "Osee commaticus, et quasi per sententias loquens". Он говорит только полунамеками, и заставляет догадываться о многом, смысл часто закрыт, периоды неполны. Впрочем, не надобно думать, чтобы он не имел черт живых и смелых и прекрасных сравнений, но он оставляет их приложение и следствие; нет времени чувствовать всю их красоту и видеть отношение, которое они имеют с главным предметом. Книга пророчеств его озаглавлена по-еврейски Гошеа, по-гречески оболе, а имя значит хранитель или сохрани. Осия умер, имея более восьмидесяти лет от рождения. Память его празднуется 17 октября.

ОСИЯ (726 г. до Р. X.), последний царь израильский, сын Илы, преемник и убийца Факея. Если он не был изъят от нечестия, если он не отказался от служения ложным богам, то не следовал всем беспорядкам, которые погубили его предшественников и скопили над Израилем тучи гнева Божия. Настало время, когда Господь благоволил отомстить за презрение Своего закона и наказать за неблагодарность оставивший Его народ. В первые годы царствования Осии Салманассар, царь ассирийский, овладел Самарией, и царь израильский 'сделался его вассалом и данником. В числе добычи ассирийский монарх унес золотого тельца, которого Иеровоам поставил в Вефиле. За десять лет перед сим Феглаф-Фалассар унес золотого тельца, поставленного в Дане, и таким образом израильтяне лишились своих долгое время почитаемых идолов. С тех пор они стали обращаться к Иегове и ходить в Иерусалим для поклонения Ему; в этом обращении они были поощряемы Осией, который повелел своим подданным присутствовать на празднике Пасхи, который хотел совершить Езекия; но время милосердия прошло. Салманассар узнал, что царь израильский ищет союза с Сигором, царем египетским, и хочет сбросить наложенное на него иго; он сделал сначала несколько набегов на царство Израильское, потом осадил Самарию и после трехлетней осады взял ее в 718 г. до Р. X. Осия, взятый в плен, был уведен вместе с десятью коленами в рабство; они поселены в Алаи и Аворе, городах мидийских, близ реки Гозан. Впоследствии, чтобы извлечь пользу из этого завоевания, цари ассирийские поселили в городах израильских жителей Вавилона, Хуфы, Аиа, Емафа и Сепфаруима. Новые жители царства Израильского, терпя нападение от львов, думали, что этот бич послан на них за то, что они не знают суда Бога земли, и просили научения в Законе Моисеевом. Ассаром, преемник Сеннахирима, послал им одного пленного жреца, который наставлял их; но они всегда примешивали к преподанной им религии множество нелепых предрассудков и суеверий. - Таков был конец возмущения десяти колен против дома Давидова, и несчастного царства Израильского, которого венец, казалось, влек за собой преступления и нечестие; цари, наследуя друг другу, давали потомкам пример пороков и идолопоклонства, и тщетно Бог посылал своих пророков для обращения их к Себе. Эти предвозвещения не были услышаны. Тогда и Господь оставил их, обременил всеми родами бедствий, предал их врагам, уничтожил их, и никогда уничтожение не было более совершенным; десять колен были мало-помалу забыты, потеряны и напрасно ученые старались отыскать следы их.

ОТОН (Марк Сальвий, 69 г. от Р. X.), римский император, родился в 32 г. от Р. X., от древней фамилии, знаменитой в Этрурии. С самой юности он предавался всем родам разврата и пороков. Одна отпущенница, в которую он притворялся влюбленным, ввела его ко двору Нерона; отвратительная схожесть нравов не замедлила сделать его другом и поверенным всех самых тайных мыслей и намерений Нерона. Он соединился притворным образом с Поппеей Сабиной; он не довольствовался обольщением ее, но любил ее до такой степени, что не мог терпеть соперничества даже самого Нерона, который ему вверил ее. Эта страсть сделалась причиной неудовольствия между повелителем и любимцем, и Огон принужден был принять Лузитанскую квестуру. Он управлял этой провинцией в продолжение десяти лет и отличился умеренным и достойным поведением. Между тем он не простил Нерону своего изгнания; полагаясь на обстоятельства и еще более на некоторые предсказания астрологов, он надеялся достигнуть верховной власти. Он первый присоединился к предприятию Гальбы, которого царствование казалось ему переходом, благоприятным его намерениям. Несмотря на истощение своих доходов, он нашел средство казаться щедрым и привлечь к себе войска, составлявшие стражу Рима и императора; он снискал любовь граждан, притворяясь благосклонным, ласковым и невзыскательным. Он льстил себя надеждой быть усыновленным Гальбой; лишившись этой надежды, когда ему предпочли Пизона, он прибег к насилию. К этой крайности, кроме досады, привела его безмерность долгов. Он не скрывался и говорил, что лучше пасть от врага в сражении, нежели от кредиторов в Форуме. В 69 г. от Р. X., 15 января, два воина, посвященные в его намерения, увлекли своих товарищей, и Огон был провозглашен императором горстью преторианцев, которые и увлекли его в свой стан; через несколько часов головы Гальбы и Пизона были положены пред его ногами. В речи к воинам он рассыпался в блестящих обещаниях. Первыми своими делами он разуверил честных людей, которых этот быстрый переворот привел в изумление. Огон обещал сенату управлять империей по воле общей, повелел казнить бесчестного Тигеллина и сделал благородный прием Марию Цельсу, привязанность которого к Гальбе могла сделать его жертвой ярости воинов. Между поздравлениями и ласкательствами народа некоторые предлагали ему прозвание Нерона; он не сопротивлялся. Некоторые рассказывают, прибавляет Светоний, что в первых делах и письмах к правителям провинций он прибавлял к своему имени прозвание Нерона. Известно, что он позволял воздвигать статуи сыну Агриппины и утвердил деловых людей и отпущенников этого императора в занимаемых ими должностях. Между тем германские легионы дали клятву верности Вителлию, который еще во время Гальбы поднял знамя бунта и приготовлялся оспаривать у Огона императорский престол. При этом известии Огон посылал к Вителлию письма за письмами, обещая ему деньги, милость и убежище, в котором он мог жить в безопасности и изобилии. Вителлий делал подобные же предложения. "Сначала, - говорит Тацит, - они поступали друг с другом с глупым и неблагородным притворством; потом, в споре, они упрекали друг друга в пороках и злодеяниях; и тот и другой говорили правду". После этих ругательств каждый из них тщетно старался убить своего соперника. Война была неизбежна: Вителлий направил путь к Альпам; его полководцы предшествовали ему. Огон хотел показать, что и он способен к мужественным решениям, и быстро устремился навстречу ему. Несмотря на то, он не принимал личного участия в сражениях, но оставался в Брикселле, между тем как его армия одержала три незначительные победы, у подножия Альп, в окрестностях Пьяченцы, и в двенадцати милях от Кремоны. Огон расположился станом в Бедриаке, между Кремоной и Вероной. Лучшие из его генералов советовали ему ожидать прибытия легионов Мисии и Иллирии, не повергать своей участи на судьбу сражения, и выжидать врага, обессиленного голодом и стесненного в дефилеях. Огон, увлеченный своей нетерпеливостью и ревностью воинов, не слушал этого совета и сделал тем важнейшую ошибку, что с значительным отрядом отступил к Брик-седлу, чтобы ожидать здесь конца сражения, которое его воины дали Вителлию. Несмотря на быстроту натиска и все усилия храбрости, легионы Огона были опрокинуты и приведены в беспорядок. Несмотря на то, они не упали духом и горели желанием исправить ошибку; но сам Огон, хотя был окружен всеми легионами, на которых он возлагал всю надежду на успех и которые увеличились еще легионами, пришедшими из Далмации, Паннонии и Мисии, не хотел вверять своей участи прихотям счастья. Он терпеть не мог междоусобных войн и, чтобы не рисковать жизнью стольких окружавших его храбрецов, решился умереть. Ничто не могло отвратить его от этой мысли. Вечером того же дня, уверив сопровождавших его сенаторов и раздав дары своим слугам, он выпил стакан холодной воды, потом повелел принести два кинжала, испытал их клинки, положил один под своим изголовьем и, уверившись в отсутствии своих друзей, провел ночь спокойно, хотя, как говорят, без сна. При первом сиянии зари стон умирающего привлек к нему его отпущенников, рабов и Плоция Фирма, преторианского префекта. Они нашли только одну рану. Это было на тридцать седьмом году его жизни. Повинуясь его последней воле и щадя его останки от оскорблений, поспешили с погребением. Преторианские когорты вознесли его тело на костер. Они прославляли Огона, плакали и целовали его рану и руки. Многие воины даже умертвили себя. "Это было, - говорит Тацит, - не по страху, не по угрызению совести, но по некоторому героическому чувству и любви к этому императору".

ОФНИ и ФИНЕЕС, сыновья первосвященника Илия, возведенные в жреческое достоинство, погибли вместе, согласно с предсказанием, данным их отцу, защищая Ковчег Завета, в то время, когда филистямляне овладели им (см. Илий). Священное Писание говорит еще об Офни, показывая, что сын его Авиафар (см. это имя) был облечен первосвященническим достоинством; что касается Финееса, то его жена, страдая родами в то время, когда пришла весть о поражении войска, смерти мужа и тестя и похищении Ковчега Завета, родила сына. Чтобы увековечить память об этом несчастном дне, назвала своего сына Ихобод и умерла, плача о поношении Израиля, о потере драгоценнейшего его богатства и несчастии своей фамилии. Ахитув (см. это имя), сын Финееса от другой жены, был облечен первосвященническим достоинством вместе с Авиафаром.

ОХОЗИЯ (888 г. до Р. X.), царь израильский, был сын Ахава и Иезавели. Вступив на престол израильский, он искал и получил союз царя иудейского Иосафата, который, впрочем, отказался принять участие в Офирской экспедиции, для которой Охозия изготовил флот, и хотел закупать металлы; этот флот потерпел крушение в Гесион-Гавере; впоследствии Иосафат согласился, чтобы известное число кораблей отправилось в Фарсис для общих интересов; но и эта попытка, подобно первой, не имела успеха. Охозия был сыном, достойным своего отца; он шел по преступному пути своего дома, приносил жертвы и поклонялся ложным богам и навлек на себя гнев небесный. Во время его царствования моавитяне возмутились, и не прошло еще двух лет от смерти его отца, как он почувствовал действия его правосудия. Однажды, смотря из окошка верхней горницы в Самарии, Охозия упал и смертельно ранил себя. Среди предсмертных страданий он упорствовал в ожесточении своего сердца и отправил послов вопросить о выздоровлении Ваала, бога аккаронского. Но Илия Фесвитянин, уведомленный ангелом, предстал им на пути и упрекал их за нечестие: "Разве нет Бога в Израиле, что вы идете вопрошать Веельзевула, божество Аккаронское? За это так говорит Господь: с постели, на которую ты лег, не сойдешь с нее, но умрешь" (4 Цар. 1:3-4). При этом известии Охозия тщательно осведомился об образе и одежде человека, который воспротивился исполнению его воли, и когда узнал, что этот человек носил одежду из верблюжьей шерсти и кожаный пояс, вскричал: "Это Илия Фесвитянин!" Тотчас военачальник с пятьюдесятью воинами был отправлен для отыскания пророка и нашел его сидящим на скале. "Человек Божий, - сказал ему военачальник, - царь повелевает тебе отправиться с нами". - "Если я человек Божий, - отвечал Илия, - то пусть огонь небесный попалит тебя и твоих воинов". И тотчас огонь небесный пожрал их. Второй отряд, посланный Охозией, имел ту же участь. Но военачальник посланного третьего отряда, поклонившись, сказал ему: "Человек Божий, спаси мою жизнь и жизнь рабов твоих, сопровождающих меня! По твоему слову огонь небесный пожрал моих предшественников, умоляю тебя, помилуй меня!" Ангел повелел Илие сойти и следовать за ними; пришедши к царю, Илия сказал: "Так говорит Господь: за то, что ты посылал послов вопрошать Веельзевула, божество Аккаронское, как будто в Израиле нет Бога, чтобы вопрошать о слове Его, - с постели, на которую ты лег, не сойдешь с нее, но умрешь" (4 Цар. 1:16). Вскоре после сего предсказание исполнилось, и скипетр перешел в руки Иорама, брага Охозии.

ОХОЗИЯ (877 г. до Р. X.), называемый также Иоахазом, сын Иорама и Гофолии, девятый царь иудейский, взошел на престол двадцати двух лет от рождения. Он был самый младший из сыновей Иорама и только один был пощажен арабами, когда они ограбили Иерусалим (см. Шрам). По смерти Иорама народ провозгласил его царем предпочтительно перед старшими братьями. Юный царь, свидетель несчастной кончины своего отца и бедствий, которые последний навлек на царство Иудейское, несмотря на то, подражал всем преступлениям, погубившим его. Господь благоволил дать обещание не оставлять Иуды в память благочестия раба своего Давида; но, разгневанный неповиновением этого непостоянного народа, переходившего постоянно от служения истинному Богу к служению ложным богам, благоволил дать ему почувствовать тяжесть Своего гнева, прежде дарования ему царя благочестивого в знак примирения. Охозия всосал нечестие с молоком своей матери Гофолии. Эта преступная женщина, иссушив в сердце своего сына первые семена добродетели, внушила ему все свое честолюбие и злобу. Охозия взял супругу из дома Ахавова и отверг советы старейшин, чтобы беспрепятственно следовать внушениям своей матери. Во время его царствования народ иудейский беспрепятственно предался всем заблуждениям идолопоклонства. Можно сказать, что, если бы он царствовал долгое время, сделал бы более зла, чем Порам. Но конец его нечестия был близок. Порам, брат Гофолии. царь израильский, заключил с ним наступательный союз против Сирии, и Охозия присоединился к нему с довольно значительным войском. Оба царя открыли поход осадой Рамофа Галаадского, города, принадлежавшего царству Израильскому, но находившегося в это время во власти сириан. Этому союзу недоставало благословения Господа. Посему соединенные войска понесли значительные потери; после нескольких дней сражения Иорам принужден был возвратиться в Иезреель для лечения полученных в битве ран; за ним последовал и Охозия. В то время, когда они мечтали о покое, над ними парила смерть. Ииуй, внук Намессии, которому Господь дал повеление уничтожить дом Ахава, приблизился с войском к стенам города. Иорам и Охозия выехали к нему навстречу; но было уже поздно, дни их были исчислены, и сам Господь вооружился против них. Иорам пал, пронзенный стрелой, а Охозия принужден был спасаться бегством через сад. Ииуй повелел остановить и убить его, потому что он был сын Гофолии. Охозия скрылся в Самарии; но был открыт и убит в самом месте своего убежища, как говорит Вторая книга Паралипоменон; но Четвертая книга Царств свидетельствует, что он был поражен в окрестностях Самарии на дороге в Гавет, близ Геллаама, и умер в Магеддо, городе, лежавшем на западе Самарии, в полуколене Манассиином. Рабы принесли его тело в Иерусалим и погребли в фобах отцов. Он царствовал только один год.

Абноўлена 28.02.2018

НАВАТ (943 г. до Р. X.), второй царь Израильский, наследовал в 943 году до Р. X. своему отцу Иеровоаму, который не оставил ему другого наследия, кроме примера своих преступлений и проклятия Господня. Юный царь возрос среди нечестия и слышал только хулы на Бога Израилева. Ненависть к религии иудейской и к истинному Богу была внушена ему с малолетства как политическое начало, от которого он никогда не должен был уклоняться. Его сердце было наполнено гордостью и пороками. Хотя он знал о бедствиях, предсказанных дому Иеровоамову, но не думал пасть пред Господом и отвратить смерть, висевшую над его главой. Лишь только он увидел себя на престоле, думал, что уже избежал небесного правосудия. Безумный! Он не думал, что если Господь останавливает Свой гнев, то это для того, чтобы сделать его более разительным, когда время покаяния прошло. Он подражал идолопоклонству и всем порокам своего отца и продолжал вести царство Израильское по тому преступному пути, который вел к изгнанию и плену. Таким образом он царствовал два года и наконец вздумал прославить свое оружие. Он собрал многочисленную армию и осадил Геввефон, город колена Данова, занятый тогда филистимлянами. Здесь должно было иссякнуть долготерпение Божие. Сын восполнил меру беззаконий отца. Поскольку наказание было поздно, то оно было страшно и достойно быть примером для царей, его преемников. Один честолюбец, который не боялся достигнуть престола путем убийства, был орудием небесного гнева. Вааса, один из его военачальников, вошел в палатку царя и поразил его кинжалом. Это было только началом небесного правосудия; чтобы обеспечить за собой престол, убийца преследовал повсюду потомков Иеровоама и Навата и предал смерти всех до последнего. Ни один из них не являлся впоследствии в Израиле. Так исполнилось слово пророка Ахии.

НАВУФЕЙ, благочестивый израильтянин, из города Иезраеля, был осужден на смерть и побит камнями по повелению нечестивой Иезавели за то, что отказался продать или променять виноградник Ахаву (см. Ахаав, Иезавель, Илия).

НАВУХОДОНОСОР II, царь ассирийский, сын Набопалассара, один из знаменитейших завоевателей, упоминаемых историей. Бог, разгневанный Своим народом, который предавался постыдному идолопоклонству и разврату, избрал этого монарха орудием Своего правосудия. Навуходоносор, прозванный за свои завоевания Великим, которого отец сделал соправителем, имел все качества и все недостатки честолюбивого завоевателя: он предпринял распространение ассирийской монархии за счет соседних государств, и преимущественно за счет Египта, который имел большое влияние на правительство иерусалимское. Иудея, лежа между этими соперничавшими и сильными державами, не могла благоприятствовать одной, не возбуждая зависти и опасения в другой; царь египетский Нехао поставил на иерусалимском престоле Иоакима. Этого было достаточно для Навуходоносора, который тотчас прошел Сирию, Келесирию, осадил Иерусалим и овладел им после слабого сопротивления; в это время он узнал о смерти Набопалассара и поспешил овладеть престолом, уведши с собой закованного цепями Иоакима. Прошло несколько лет; победитель Иудеи, тронутый просьбами своего пленника, позволил ему возвратиться в свои владения, под условием, чтобы он прервал связь с царем египетским и был вассалом Вавилона. Около этого времени Навуходоносор видел сон, который тщетно силился вспомнить. Напрасно вопрошал мудрецов и гадателей; только один Даниил мог рассказать и истолковать это сновидение. Навуходоносор видел статую, составленную из многих металлов: золотая голова представляет вавилонян, которые прежде всех призваны были к господству над миром; серебряные грудь и руки означали персов, завоевателей и преемников вавилонян; медное чрево и бедра изображали македонян, победивших персов; голени железные представляли римлян, которых господство простерлось на все государства, образовавшиеся из развалин империи Александра, и продолжалось до того времени, когда северные народы, представленные железными и глиняными ногами, разделили Римскую империю на множество отдельных государств. Спустя несколько времени Навуходоносор обратил свое оружие против Египта, двинул свои войска к Харкамису, городу лежащему на берегах Евфрата, отнятому у ассириян, разбил египтян и привел их владения к древним границам. Таким образом он ослабил единственную подпору, на которую иудеи могли надеяться, и сделался обладателем всех земель, граничивших с Иудеей по ту сторону Евфрата; теперь он без затруднения мог войти в Иудею и осадить Иерусалим. В таком состоянии дел Иоаким не мог безопасно думать о свержении его ига; между тем царь иудейский, несмотря на клятву в верности, вел тайную переписку с врагом ассирийского монарха и скоро простер свою смелость до того, что отказал ему в ежегодной дани. Навуходоносор, которого занимала война в другой стороне, дал повеление своим наместникам и правителям провинций напасть на Иудею. Последние соединенными силами осадили Иерусалим и убили во время одной вылазки Иоакима. Его сын Иехония, или Иоахин, провозгласил себя царем и подобно своему отцу отказал в покорности ассирийскому монарху; но последний пришел с многочисленной армией, овладел столицей и увел пленным Иехонию в Вавилон. Навуходоносор провел несколько месяцев в Иудее для предупреждения новых возмущений, возвел на престол Матфанию, на тех же условиях, как и Иоакима, и назвал его Седекией. Но едва он удалился, новый царь, несмотря на клятву в покорности и верности, уже замышлял о свержении его ига. Навуходоносор узнал о его неблагодарности в то время, когда покорял царство Еламское, состоявшее из стран, лежавших между Мидией и Персией. По окончании войны царь ассирийский отправился в Иудею, для наказания ее за все беззакония, но должен был повернуть для сражения с фараоном, союзником Седекии, который шел против него с многочисленным войском. С той удивительной быстротой, которая характеризует все его походы, он напал на этого нового врага, разбил, обратил в постыдное бегство и принудил возвратиться в свое отечество. Потом тотчас возвратился назад и после осады, продолжавшейся целый год, взял Иерусалим; его полководец Навузардан разрушил храм, стены и частные здания. После этого похода царь вавилонский покорил все народы, жившие между Средиземным морем и Тифом, между Чермным морем и Персидским заливом. Тир, город цветущий и богатый, недоступный по своим укреплениям, осажденный Навуходоносором, сопротивлялся ему тринадцать лет, по истечении которых жители, потеряв надежду на дальнейшее сопротивление, сели на корабли, увезли с собой все, что имело цену, и оставили победителю только пустой город, который он разрушил до основания. Тиряне удалились на соседний остров, на котором царь Хирам построил новый город, который сделался новым Тиром. После этой осады Навуходоносор победоносно прошел и опустошил Египет и лишил города и храмы богатств; овладел Финикией и ее колониями на африканских берегах и распространил славу своего оружия до страны Варб, Гарб или Гарв, которую почитают южной частью Испании, подражая в этом примеру ефиоплянина Тораки, или Феаркона. Руководствовался он при завоевании полуострова не одним желанием славы, но и желанием наказать за оскорбления. Финикийцы вошли против него в союз с друга-ми азиатскими народами; взятием Тира они были уже наказаны; теперь Навуходоносор преследует их в колониях, основанных на берегах Африки и Испании, желая обогатить свою армию и разрушить до основания эту сильную державу. В доказательство того, что Навуходоносор был в Испании, приводят свидетельство Иезекииля и Страбона, мнение толедских иудеев, которые почитают себя потомками иудеев, переселенных в Испанию Навуходносором, и значением еврейского слова варб, гарб или гарв, которое значит то же, что и Гесперия, как называли Испанию впоследствии, и означающее страну западную. Навуходоносор, распространив свое господство над всем Востоком, возвратился в Вавилон в тридцать пятом году своего царствования и обратил внимание преимущественно на распространение наук, искусств и промышленности, на украшение своей столицы, сделавшейся великолепнейшим городом в мире. Ему приписывают создание многих из тех памятников, о которых говорит история Семирамиды, а именно - висячих садов; но в своей гордости он хотел заставить народы воздавать ему честь, должную только одному Богу. Он воздвигнул золотую статую в шестьдесят локтей высоты и шесть ширины и повелел поклоняться ей. Три иудейских юноши, знаменитые ревностью к религии своих отцов, отказались повиноваться этому нечестивому повелению и были брошены в горящую печь; но их оковы разорвались, и они ходили в пламени так же свободно, как в самом благорастворенном воздухе. Навуходоносор, пораженный этим чудом, смирился перед всемогуществом Божественным и объявил во всем своем царстве, что всякий человек, который произнесет хулу на Бога Анании, Мисаила и Азарии, будет наказан смертью и дом его будет разрушен. Но скоро он опять предался своей гордости, и новое предуведомление неба не имело действия. Он видел во сне огромное дерево, возвышавшееся до небес, и слышал голос: «Срубите это дерево, обрубите ветви его, стрясите листья с него и разбросайте плоды его; пусть удалятся звери из-под него и птицы с ветвей его; но главный корень его остаете в земле, и пусть он в узах железных и медных среди полевой травы орошается небесною росою, и с животными пусть будет часть его в траве земной» (Дан. 4:11-12). Навуходоносор призвал Даниила, пользовавшегося его милостью, и просил истолковать сон; пророк сказал, что дерево изображает его могущество и власть, что Бог, разгневанный его гордостью, осудил его на семилетнее пребывание между животными, пока он не признает, что Всемогущий держит в Своей деснице и народы, и царей. Прошел год; Навуходоносор, не внимавший гласу Божию, прогуливаясь на высочайшей террасе своих садов и видя расстилавшийся под ним великолепный Вавилон, сказал в своей гордости: «Не это ли тот великий Вавилон, который я сделал своей столицей, который я создал в величии моего могущества и блеске моей славы?» В это время он опять услышал голос, слышанный им во сне, и он тотчас впал в состояние безумия и стал почитать себя превращенным в дикого вола. Тертуллиан думал, что в этом состоянии он чувствовал все свое унижение и во все это время был в печали и покаянии, за что Бог возвратил его в первобытное состояние. Толкователи много рассуждали об этом происшествии; одни думали, что Навуходоносор был действительно превращен в быка; другие утверждали, что он был поражен безумием; но общепринятое мнение то, что он поражен был ликантропией, болезнью, поражающей мозг. Часто случается видеть, что человек воображает себя волком, волом, собакой и проч. и перенимает все приемы и склонности этих животных. Навуходоносор, воображая себя волом, начал подражать его образу жизни и наклонностям; он разорвал цепи, которыми его связали, удалился от людей, отрастил бороду, волосы и ногти и жил в полях. Его жена Никотрида приняла бразды правления и управляла государством мудро во все время, пока Промыслу не угодно было разогнать тьму, омрачавшую разум ее мужа. Навуходоносор сумел еще своим гением и оружием прославить конец своего царствования, славнейшего в истории и продолжавшегося 43 года; все величие своего скипетра он приписал Богу Израильскому и вскричал в порыве благодарности: «Теперь я хвалю, превозношу и прославляю Царя небес, Которого все дела истинны и пути правы, и Который смиряет гордых!» Навуходоносор умер через год после того, как к нему вернулся рассудок, оставив престол сыну своему Евильмеродаху.

НАДАВ и АВИУД, сыновья Аарона. Спустя восемь дней после постановления их в степень жрецов, они взяли кадильницы, которые наполнили чуждым огнем, и принесли фимиам пред Господа; поступая таким образом, они преступили закон Божий, который говорил: «Я буду освящен в тех, которые приближаются ко Мне, и буду прославлен пред всем народом». Небесный огонь наказал их за это неповиновение, и они бездыханными пали у подножия алтаря. По повелению Моисея Мисаил и Елисафан, сыновья Озиила, вынесли тела их вне стана и оставили здесь без погребения (см. Аарон, Моисей).

НАРКИС, или НАРЦИС, ученик апостола Павла. Он был поставлен через апостола диаконом. Память святого апостола Наркиса празднуется церковью 4 января и 31 октября.

НАУМ (700 г. до Р. X.), седьмой из малых пророков, по порядку священных книг, происходил из города Елкош, которого географическое положение неизвестно. Бл. Иероним полагает его в Галилее и говорит, что в его время существовали еще развалины этого города. Священное Писание не сообщает нам никаких подробностей о жизни пророка Наума, а время его пророческого служения служит предметом спора между критиками. Впрочем, приняв во внимание то, что он говорит о поражении Сеннахирима как о событии прошедшем и возвещает разрушение Ниневии, говоря, что она никогда не восстанет из развалин, надобно думать, что он начал свое пророческое служение в конце царствования Езекии и продолжал в царствование Иосии. Основываясь на девятом стихе первой главы («Что умышляете вы против Господа? Он совершит истребление, и бедствие уже не повторится»), предполагали, что пророк Наум был переселен в Ассирию вместе с десятью коленами, уведенными в плен, и что он при виде приготовлений, которые делали ниневитяне для нападения на Иерусалим, произнес пророчество о безуспешности всех их усилий. Наум предсказал разрушение Ниневии, падение ассирийской монархии, угнетавшей евреев. Идея о Боге, которую он выражает в начале первой главы, высока и величественна. «Господь есть Бог ревнитель и мститель; мститель Господь и страшен в гневе: мстит Господь врагам Своим и не пощадит противников Своих. Господь долготерпелив и велик могуществом, и не ocmaвляem без наказания; в вихре и в буре шествие Господа, облако - пыль от ног Его. Запретит Он морю, и оно высыхает, и все реки иссякают; вянет Васан и Кармил, и блекнет цвет на Ливане. Горы трясутся пред Ним, и холмы тают, и земля колеблется пред лицем Его, и вселенная и все живущие в ней. Пред негодованием Его кто устоит? И кто стерпит пламя гнева Его ? Гнев Его разливается как огонь; скалы распадаются пред Ним» (Наум. 1:2-6). Не устоит царь Ниневии и все множество воинов его; ибо Господь произнес его приговор. «А о тебе, Ассур, Господь определил: не будет более семени с твоим именем; из дома бога твоего истреблю истуканов и кумиров; приготовлю тебе в нем могилу, потому что ты будешь в презрении» (Наум. 1:14). Ниневия, ты возложила тяжкое иго на потомков Иакова; но не беззаконно ты обрубила ветви столь прекрасного винограда; приближается месть; и ты испиешь чашу горечи. «Щит героев его красен; воины его в одеждах багряных; огнем сверкают колесницы в день приготовления к бою, и лес копьев волнуется. По улицам несутся колесницы, гремят на площадях; блеск от них, как от огня; сверкают, как молния... Слышны хлопанье бича и стук крутящихся колес, ржание коня и грохот скачущей колесницы. Несется конница, сверкает меч и блестят копья; убитых множество и груды трупов: нет конца трупам, спотыкаются о трупы их» (Наум. 2:3-4; 3:2-3). Иегова будет помощником их, и стихии будут сражаться за них. «Речные ворота отворяются, и дворец разрушается. Решено: она будет обнажена и отведена в плен, и рабыни ее будут стонать как голуби, ударяя себя в грудь. Ниневия со времени существования своего бъма как пруд, полный водою, а они бегут. «Стойте, стойте!» Но никто не оглядывается» (Наум. 2:6-8). Наум потом с удивительной силой рисует участь преступной и несчастной Ниневии. Ее сокровища, собранные в большем числе, чем звезды небесные, ее богатства, накопленные для львиц и львичищей, будут немилосердно отняты у ней. Кровь потечет по улицам как вода; трупы завалят ее стогны. Пережившие эту резню вздохнут от ужаса, и колена их будут дрожать, как лист. Разрушение будет совершенное, рана будет смертельна, и видящие ее возвеселятся, и возплещут руками; ибо все они чувствовали злобу Ниневии. И все эти бедствия, прибавляет пророк, придут на нее «за многие блудодеяния развратницы приятной наружности, искусной в чародеянии, которая блудодеяниями своими продает народы и парованиями своими - племена» (Наум. 3:4). Эти предсказания судьбы ассирийской столицы исполнились в царствование Хиналадана, последнего царя: она была разрушена до основания Набопалассаром, царем вавилонским, и Циаксаром, царем мидийским, которые разделили меду собой разрушенную ими монархию. Память святого пророка Наума празднуется церковью 1 декабря.

НАФАН, пророк, славный в Израиле, которого использовал Господь, чтобы показать царю-пророку Давиду его блудодеяние и убийство. Во все продолжение царствования Давида Нафан был одним из искреннейших его советников и вернейших подданных. Он сопровождал Давида, когда последний бежал от Авессалома, и много споспешествовал воцарению Соломона (см. Давид).

НАФАНАИЛ, апостол, скончался в I веке. Память его празднуется 22 апреля.

НАХОР (2329 г. до Р. X.), сын Су-руга и отец Фары, жил сто сорок восемь лет.

НЕВРОД (ок. 2800 г. до Р. X.), сын Хуса и внук Хама, человек предприимчивый и смелый, принимал большое участие в построении Вавилонской башни, которой, говорят, он дал первую идею и управлял работами. «Наделаем кирпичей и обожжем огнем. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести... Построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по липу всей земли» (Быт. 11:3-4), говорили потомки Ноя, пришедшие в землю Сенаар; и потомки Хама, соединившись с потомками Иафета, начали это исполинское дело и продолжали его 22 года. Священное Писание говорит, что они употребляли кирпичи вместо камня и земляную смолу вместо известки; этот способ постройки сохраняется еще и ныне в Багдаде, в окрестностях которого горная смола находится в большом изобилии. Касательно высоты и размеров этого памятника нет согласия: мы приведем два различных мнения; во-первых, свидетельство Геродота, который говорит о храме Бела, существовавшем в его время и почитаемом Вавилонской башней. Она имела квадратную форму; ее основание имело одну стадию, или 125 футов, в длину, ширину и высоту; над этой первой башней возвышались вторая, третья, четвертая и т.д. до восьми. На них всходили посредством лестниц, сделанных на внешней стороне. Евтихий, патриарх Александрийский, летописи которого содержат много восточных преданий об этом предмете, утверждает, что три года делали и пекли кирпичи, из которых каждый имел 13 локтей длины, 10 ширины и 5 толщины; что город строили между Тиром и Вавилоном, что он имел 313 туазов длины и 151 ширины; что башня имела 10 000 туазов высоты и строилась 40 лет. Она получила имя от смешения языков, которым Господь наказал их гордость и положил конец этому предприятию. Неврод, первый воин и завоеватель, называется в книге Бытия (10:9) «сш1ьный зверолов пред Господом [Богом}». Повинуясь влечению своего беспокойного и жестокого характера, он применял насилие, чтобы утвердить свое господство за счет свободы других. «Царство его вначале составляли: Вавилон...», то место, на котором начата была башня; он построил города Орех, Архад и Халанни; он простер свои завоевания на Ассирию, где по его повелению воздвиглись Роовоф, Халах (Хали) и Дасем (Ресен). Не без основания думают, что он был основателем ассирийской монархии, которая всегда почиталась древнейшей и сильнейшей на Востоке. Неврод, имевший преемником сына своего Нинопа, известен был язычникам под именем Бела или Вила, главного божества ассириян.

НЕЕМИЯ (окт. 493 г. до Р. X.), прозванный Аферсафа, то есть виночерпий, был сын Ахалии (Хелкии), по мнению одних - из колена Левиина и из рода священнического, по мнению других - из колена Иудина. Последнее мнение общепринятое; этому мнению следовали почти все древние писатели, которые думали, что правление Иудейского народа после возвращения из плена вавилонского до времен Асмонеев находилось в руках колена Иудина. Как бы то ни было, Неемия, в двадцатый год царствования Артаксеркса Долгорукого, около 493 г. до Р. X., когда он был виночерпием царя персидского, узнал от Анании и некоторых других израильтян, что стены Иерусалима не были воздвигнуты, что врата его сожжены и что жители его живут в угнетении и бедности. Это известие огорчило его, и он решился посвятить все свои силы для восстановления благоденствия своего отечества. Он обратился с молитвой к Господу и просил, чтобы Он благоволил вложить в сердце царя персидского чувство благосклонности к израильтянам. Однажды он подносил царю чашу с таким печальным лицом, что царь спросил о причине его горести. «Могу ли я не быть печальным, - отвечал Неемия, - когда город, в котором находятся гробы моих отцов, остается опустошенным, когда врата его сожжены и не восстановлены еще?» Артаксеркс, снисходя к его печали, позволил ему возвратиться в отечество с условием возвратиться ко двору в назначенное время. Неемия принял это предложение, и царь облек его весьма обширной властью и послал повеления правителям провинцией, лежавших за Евфратом, не препятствовать его путешествию в Иерусалим. Кроме того, Неемия нес частные указы к Асафу, смотрителю царских лесов, которые повелевали дать Неемии лес, необходимый для построения крепости, башен, храма, городских стен и дома правителя. Путешествие его не встретило никакого препятствия, и он благополучно прибыл в Иерусалим. Он пробыл здесь три дня, не открывая никому своих намерений; потом, встав ночью, обошел кругом город и собственными глазами убедился в плачевном состоянии стен. В следующий день он созвал старейшин народа, судей, жрецов, одним словом, всех, принимавших участие в общественных делах, показал им власть, которой был облечен, и увещевал воздвигнуть стены Иерусалима. Все пришли в восторг и вскричали: встанем и воздвигнем. Различные классы народонаселения тотчас разделили между собой работы, которые шли с такой же быстротой, как и благоразумием. Самаряне, во главе которых были Санаваллат, Товия и Гисам, и арабы, завидуя этим счастливым предначинаниям, сначала смеялись и говорили: «Что хотят иудеи делать с этими камнями, которые огонь превратил в пепел? Если лисица взойдет на эти стены, то они развалятся под ее тяжестью». Но когда они увидели, что город опоясался твердой стеной, то соединились для разрушения почти уже оконченных работ и погубления Неемии. Последний, узнав об их злобных предприятиях, поставил позади стен вооруженных луками и копьями воинов и сказал им: «Не бойтесь врагов; помните о великом и страшном Господе и мужественно сражайтесь за ваших братьев, сыновей, дочерей, жен и дома». Эти быстрые и сильные меры устрашили его врагов, которые не осмелились ни разрушить, ни прервать работы. С этого времени Неемия, для избежания в будущем всякой случайности и опасности, устроил по-военному всех работников. «Я везде поставил стражей, - сказал он, - и поставил позади стен на двух возвышенных местах вооруженных воинов. Так как атаки не будет уже, то мы станем продолжать наши работы. Я разделю народ на две части: между тем как одна будет работать, другая будет защищать от нападений. При мне был трубач, и стена достигла уже большого протяжения, я сказал старейшинам: лишь только услышите звук трубы, спешите ко мне. Ночью мы делали обход и переменяли одежду только для очищения». Такие заботы, бдительность и постоянство не обезнадежили Санаваллата и других врагов еврейских; но, не идя открытой силой, они прибегли к хитрости. Они пригласили Неемию в поле под предлогом рассуждения о делах; но он избежал расставленных ему сетей и повелел сказать, что важность начатых работ требует его присутствия и поэтому он не выйдет из Иерусалима. На четыре просьбы о том же он давал один и тот же ответ. Наконец, Санаваллат, видя, что это средство не помогает, написал к нему, что общественное мнение, основываясь на предпринятых им работах, обвиняет его в желании отложиться от персидского царя и воссесть на престоле. Неемия, которого намерения были столь чисты, что не опасались яда клеветы, отвечал просто, что эти слухи ложны, вероломны и изобретены теми, которые доносят ему о них. Он не устрашился их, но, желая узнать будущие намерения своих врагов, спрашивал об этом мнимого пророка Самея, который советовал ему удалиться в храм под тем предлогом, что Санаваллат, Товия и Гисам решились убить его при покровительстве ночи. Неемия тотчас узнал, что его устами не говорил Дух Божий и что Самей был в заговоре с самарянами, и отвечал ему: «Такой человек, как я, будет ли столько труслив, чтобы бежать? Осмелюсь ли проникнуть в храм для спасения своей жизни? Я не иду». Эти усилия отвлечь его от славного предприятия были безуспешны; он разорвал как паутину расставленные ему сети. Вооруженный щитом веры, он был недоступен для страха; он разрывал все интриги, избегал всех хитростей и продолжал свое дело с таким благоразумием, деятельностью и мужеством, что в пятьдесят два дня стены были окончены. Обновление их было торжественно и великолепно, как требовала важность этого религиозного и вместе народного праздника. Левиты и певцы собрались из всех городов и селений Иудеи в Иерусалим, по повелению великого совета, чтобы достойно воспевать хвалу Господу. Неемия разделил жрецов, судей и народ на две части, которые, вышедши из двух противоположных концов города и идя торжественно при звуках музыкальных инструментов, соединились в доме Божьем и огласили его молитвами и радостными песнями. Многочисленные жертвы были принесены во всесожжение, ибо радость Иерусалима была велика; она отозвалась эхом далеко и наполнила горечью сердце врагов Иудеи. Около этого времени приходился праздник Сеней и был празднован также торжественно. Ездра читал закон перед всем народом, который, стыдясь своих великих грехов, проливал слезы покаяния. Неемия пробудил их бодрость и мужество. «Теперь не время печалиться, - сказал он, - этот день посвящен Господу и не должен быть днем печали». Воздав благодарность Богу Авраама, Исаака и Иакова, правитель занялся земными заботами. Народонаселение города было весьма малочисленно и не соответственно с обширностью стен; он обязал старейшин, знатнейших граждан и десятую часть народа, избранную по жребию, поселиться в Иерусалиме, так что, включая в это число хотевших добровольно поселиться в нем, город был достаточно заселен и мог противиться в случае нападения. Таким образом, определив то, что относилось к защите города, Неемия обратил все усилия на исправление злоупотреблений. Одним из величайших и более всего огорчавших его была немилосердная жестокость богатых, производившая бесчисленные беспорядки. Большая часть израильтян принуждена была заложить этим публичным кровопийцам земли, виноградники, дома и даже детей. Неемия, тронутый этим плачевным состоянием своих бедных сограждан, собрал старейшин народа и судей и жестоко упрекал их за эту нечеловеческую жадность. «Вы знаете, - говорил он, - что мы искупали, сколько было возможно, иудеев, проданных иноплеменникам. Не хотите ли опять продать их и не должно ли снова выкупать их? Мои люди и я многим дали в заем деньги и хлеб; поступите же и вы так, чтобы ничто не напоминало им того плачевного состояния, до которого довело их пленение». Это добровольное самопожертвование, это благородное поведение правителя имело ожидаемое действие. Все собрание пришло в волнение, и каждый отказался от процентов, возвратил заложников, виноградники, нивы, дома и оливковые деревья. Чтобы утвердить законом это повеление и принудить потомство следовать ему, Неемия воспользовался этим восторженным состоянием для возобновления завета с Богом. Он, жрецы и знатнейшие из граждан утвердили его и клятвенно обязались хранить его со всей строгостью; они обещались повиноваться заповедям и повелениям Господним, не брать в супружество иноплеменных жен и не давать своих дочерей в супруги народам, которых Господь проклял. До сего времени служение при храме было не обеспечено, существование служителей алтаря часто было обесчествуемо скупостью народа; Неемия исправил эти два предмета к общему удовольствию. Согласие приносить начатки плодов и выкупать первенцев, и доставлять предметы, необходимые для богослужения, было поставлено в обязанность, в закон. Но что могут сделать усилия одного, хотя и мужественного, и готового к самопожертвованию, человека среди испорченного или равнодушного народа? Произведенные им результаты продолжались, пока не переставало действовать постоянное и твердое влияние. Посему, когда правитель обязан был отправиться в Персию для исполнения обещания, данного Артексерксу, народ впал во время его отсутствия в те же беспорядки, которые он почитал уже пресеченными в самом корне и на которые по возвращении своем он поднял верную руку. Опасное злоупотребление, уничтоженное Ездрой, снова появилось в народе; это были браки с иноплеменными женами. Неемия с удивительным постоянством старался искоренить их; он разрушил эти союзы, заключенные против заповедей закона, смотревшего на них как на преступление, и принудил виновных в нем иудеев отослать жен и рожденных от них детей. Эта строгость сделала подобные браки весьма редкими; и если они иногда происходили, то весь народ осуждал их и принуждал преступников закона искать убежища в иностранных владениях. Во время отсутствия Неемии храм был осквернен, и жрец Елиасив поселил в нем Товию; правитель, по своем возвращении, сделал милостивый суд, которого не заслуживали: левиты были лишены доходов от своего служения и удалились кто куда мог; он восстановил их в служении и принудил народ платить должное. Порядок и время их служения были определены сообразно с существовавшими в царствование Давида и Соломона. День субботний был осквернен; иноплеменные купцы приходили в Иерусалим и торговали во весь этот день, посвященный покою и Господу; Неемия повелел впредь запирать городские ворота, думая, что для торговых оборотов достаточно шести дней. Вот вкратце история Неемии, почерпнутая из книги, носящей его имя; присоединим к ней несколько обстоятельств, о которых говорят книги Маккавейские. Последние рассказывают, что во время пленения вавилонского священники взяли священный огонь с алтаря и скрыли его в глубоком и сухом колодце. Неемия, возвратившись в Иерусалим, послал потомков этих верных служителей алтаря искать священный огонь. На месте, где был колодец, они нашли грязную воду, которую правитель возлил на алтарь. Когда воссияло солнце, чудесное пламя воспламенило жертву, и царь персидский, из уважения к этому чуду, прислал многие дары и повелел окружить стеной место, в котором скрывался священный огонь. Кроме того, книги Маккавейские говорят еще, что Неемия, желая сделать народу постоянную услугу, основал в Иерусалиме библиотеку и положил в ней книги пророков, писания Давида и послания царей, касающиеся жертв. Это такая слава, которой не достигал ни один царь иудейский. Иисус, сын Сирахов, воспевает похвалу Неемии в следующих словах: «Велика память и Неемии, который воздвиг нам павшие стены, поставил ворота и запоры и возобновив разрушенные домы наши» (Сир. 49:15). Под его правлением иудеи отказались от того неверия, которое, казалось, было прирождено им и навлекло на них столько бедствий. Они чувствовали всю гибель оставления Бога своих отцов. Они постоянно вспоминали о Навуходоносоре и разрушении их отечества, столько раз предсказанном со всеми обстоятельствами и происшедшем ранее, чем они думали. Они не менее удивлялись своему восстановлению, произошедшему против всякого ожидания в определенное время и сделанному предназначенным лицом. Они никогда не смотрели на второй храм, не воспоминая, за что первый был разрушен и каким образом последний был восстановлен; таким образом они угверждались в вере в Писание, где все свидетельствовало для них. Между ними уже не видно было лжепророков; они совершенно освободились от склонности верить им и склонности к идолопоклонству. Итак, Неемия произвел большое и спасительное влияние на дух иудейского народа; сгорая той верою, которая передвигает горы, он ниспровергнул все препятствия и со славою окончил свое поприще; он оставил свое отечество столь счастливым, сколько это было возможно после тех переворотов, которые, казалось, должны были уничтожить и изгладить его из числа государств. Этот великий человек умер в Иерусалиме, достигнув глубокой старости после почти тридцатилетнего правления народом. Он почитается писателем второй книги Ездры: этому мнению следовали Евсевий, а из новейших критиков Спонд, Дюпен, Джон и Боссюет. Правда, эта книга говорит о некоторых событиях, произошедших после смерти Неемии. Так она говорит о первосвященниках и левитах времени Ионафана и даже времени первосвященника Адуя и царя Дария Кодомана, побежденного Александром Великим; но последние жили спустя около ста двадцати лет после прибытия Неемии в Иерусалим. И так он не мог писать об этих происшествиях; но надобно предполагать, что они внесены в его книгу впоследствии.

НЕРОН (Луций - Домиций - Нерон - Клавдий), римский император, которого одно имя, приложенное к тиранам, сделалось для них постыдным ругательством, был сын Домиция Агенобарба и Агриппины. Он родился в Акциуме в 37 г. после Р. X. Известно, что имея три года, он лишился отца и принят был своею теткой Лепидой; потом был фигляром и цирюльником и наконец получил отцовское наследие, которого несправедливо был лишен. Его мать Агриппина, сделавшись супругою Клавдия, воспользовалась своим влиянием на ум своего супруга и принудила его усыновить, в ущерб Британику, сына Домициева, который принял имя Нерона, и которого воспитание было с этого времени поручено Бурру и Сенеке. Нерон, избранный на престол после смерти Клавдия (54 г. от Р. X.), явился сначала в благоприятном свете; он отличался щедростью, благосклонностью, ласковостью и благородством обращения. Он сам произнес надгробную речь своему предшественнику и поместил его в число богов; он воздал большие почести отцу своему Домицию и, казалось, хотел управлять империей по советам своей матери, которой расточал все уважение, как самый нежный сын. Он объявил сенату, что в управлении государством он намерен взять для себя образцом божественного Августа; и речь, произнесенная им перед сенаторами в этом случае, была принята с восторгом, вырезана на серебряной доске и поставлена в храме Юпитера Капитолийского. В то же время он уничтожил постановления, ненавистные народу, был щедр к сенаторам и бедным и издал многие весьма полезные законы. Однажды Бурр представил ему для подписания смертный приговор двум преступникам. «Лучше было бы, если бы я не умел писать», - вскричал Нерон. Итак, не должно ли видеть в этих словах, в этих действиях страшное лицемерие? И как принимать их с тою кровавой драмой, которую Нерон вдруг открыл смертью Британика и окончил собственною? Читая страшную историю Нерона и его матери Агриппины, трудно верить этим жестокостям, как преувеличенным и постыдным для природы человеческой; но с другой стороны нельзя не видеть с самых первых лет его царствования сети притворства и лицемерия. Кажется, что Нерон получил от природы один из тех пламенных характеров, которые не знают умеренности ни в добродетели, ни в пороке, которые, кажется, неспособны перенести, если их жизнь не осквернена ни одним злодеянием, и которые, не будучи совершенны в добре, желают, по крайней мере, быть совершенными во зле. Конечно, Нерон должен был сожалеть о смерти Британика; но дело уже было сделано! Добродетель уже не казалась для него привлекательной потому, что он оскорбил ее, и смерть Британика должна была иметь следствием убийство Агриппины, отравление Бурра (если правда, что он отравлен), казнь Сенеки и весь этот бесконечный ряд убийств, которые кровавыми чертами написали имя Нерона в летописях Рима. Убийца и матереубийца, без сомнения, чувствовал угрызения совести; по сему и старался заглушить ее в разврате и самых распутных и грубых удовольствиях. Он призвал в Италию фигляров и комедиантов, которых изгнал в начале своего царствования. Он допустил их до своей дружбы, являлся с ними в публику, осыпал их милостями, расточал государственную казну в постоянных народных играх и увеселениях. Он предавался публичным оргиям, праздновал брак одного смешного чудовища с Дорифором, Пифагором, Спором. В то же время Рим каждый день видел падающими под топором головы знатнейших своих граждан; Нерон попеременно переходил от разврата к жестокости. Римляне, забыв о своей древней свободе, согбенные под игом разврата и трусости, казались достойными такого повелителя. Сам Нерон должен был чувствовать глубокое презрение к этому народу, который преклонялся подобострастно пред постыдным скипетром его господства; без сомнения, он в это время не заботился о том, что скажет потомство. Благородство Фразея, мужество Епихариса, героизм Короулона - единственная утешительная черта, представляемая историей его царствования; но и последний, готовый погибнуть жертвою Нерона, умертвил себя, проклиная добродетель, которая погубила его. Безнадежное время, когда атеизм отнимал у человека надежду найти за фобом награду за те бедствия, которые преследуют любовь к справедливости и правоту сердца! Но среди этого издыхающего общества, пожранного проказою пороков, возрастало общество, одушевленное духом жизни, добродетелями евангельскими. Рождающаяся церковь была святым ковчегом, который предохранил род человеческий от всецелой погибели во втором потопе, потопе варварства, которое стекалось на горизонте Римской империи. Нерон нанес первый удар древу христианства, которое никогда не цвело лучше, как в то время, когда было поливаемо кровью. Но между тем как он предавался в Акциуме своим страстям, оскорблявшим природу человеческую, пламя облекло Рим со всех сторон; в несколько дней оно истребило большую часть храмов и дворцов вечного города. Нерон, уведомленный, прибыл в Рим, взошел на высокую башню, и, созерцая это море пламени, воспевал, аккомпанируя на лире, поэму, сочиненную им на сожжение Трои. Правда ли, что Нерон дал повеление зажечь Рим? Факт весьма сомнителен; известно, что он чувствовал сострадание к несчастным гражданам, блуждавшим на пепелище своих домов; он отворил им свои сады, как последнее убежище, раздал жизненные припасы, дал одежду, одним словом все, чего требовало их несчастное положение. В то же время он обратил подозрение в сожжении города на христиан, которые сделались таким образом его жертвами. Одни, одетые в звериные кожи, были растерзаны собаками; другие распяты; третьи, одетые в смолистые туники, преданы пламени и служили живыми факелами для освещения ночных оргий Нерона. Смерть апостолов Петра и Павла была следствием первого и ужаснейшего из всех гонений. Оно продолжалось до того дня, когда насильственная смерть Нерона положила конец всем этим жестокостям, осквернившим императорскую порфиру, и предохранила его от ненависти, восставшей со всех сторон, и от бесчестной казни, которую она приготовила ему (68 г. до Р. X.).

НЕФФАЛИМ, сын Иакова и Баллы, родился в Месопотамии. «Неффалим, - говорил умирающий отец, - теревинф рослый, распускающий прекрасные ветви» (Быт. 49:21). Колено его при исходе из Египта составляло пятьдесят три тысячи четыреста человек, способных носить оружие. Моисей благословил его в следующих словах: «Неффалим насыщен благоволением и исполнен благословения Господа; море и юг во владении его» (Втор. 33:23). Действительно, на юге его удела лежало море Галилейское. С одной стороны это колено граничило с коленом Завулоновым, а с другой - с коленом Асировым; оно заключало в себе 19 городов и большое число местечек. Потомки Неффалима первые оставили Саула и перешли на сторону царя-пророка; они доставили последнему тысячу начальников и тридцать семь тысяч человек, вооруженных щитами и копьями. Неффалим умер в Египте на 132 году своей жизни и оставил четырех сыновей: Асиила. Гони, Иссаара и Селлима.

НИКОДИМ, ученик Иисуса Христа, принадлежал до своего обращения к той гордой и эгоистической секте фарисеев, которая восставала против смиренного учения Иисуса Христа с тем большею гордостью, что, по-видимому, она с большею точностью исполняла предписания закона. Никодим, кажется, был учителем народа, а название начальника Иудейского (Ин. 3:1), скорее всего, указывает на то, что он был членом синедриона. Никодим, будучи свидетелем первых чудес Спасителя, не сомневался в Его Божестве; но желая еще более убедиться, он пришел к Нему ночью, чтобы не навлечь на себя подозрения и вместе ненависти своих сограждан и преимущественно сосектантов. Укрепленный в вере разговором, происшедшим в этом случае и часто возобновлявшимся впоследствии, он сделался Его учеником, хотя и не следовал за Ним в Erg путешествиях. Несмотря на это благоразумное поведение его по отношению к иудеям, он не оставил без защиты Иисуса Христа против фарисеев в случае, опасном для Спасителя. Это случилось тогда, когда сказали первосвященнику и фарисеям, которые послали схватить Иисуса, что эти вооруженные люди не осмелились поднять на Него руку, объятые страхом и вместе удивлением теми словами, которые Он произносил. Никодим мужественно противостоял фарисеям, которые упрекали воинов за то, что они дали обольстить себя подобно другим, и утверждали, что никто из них, ни из старейшин, ни из других важнейших лиц в городе, не верят в Иисуса, и что только легковерная и не понимающая закона чернь обольщается Его словами; он с силою восстал против клеветников и спрашивал, позволяет ли закон осуждать кого-либо не выслушавши. Он даже открыто объявил себя учеником Иисуса Христа, когда после страданий Спасителя с немногими верными отдал последний долг Его телу. Он публично помогал св. Иосифу Аримафейскому в этом благочестивом деле (Ин. 19:39); и с тех пор он навсегда укрепил себя верою, и вскоре принял крещение от апостолов Иисуса Христа. Впрочем положительно неизвестно, когда он был крещен, до страданий ли Спасителя, или после сошествия Святого Духа на апостолов (Aug. Homil. 120, in loan.). Иудеи, узнав об этом, низложили его, изгнали из синагоги, и даже из города. Никодим удалился в загородный дом Гамалиила, своего родственника и раввина, или учителя закона. Здесь он и умер, как утверждают бл. Августин и Фотий, основываясь на описании открытия мощей св. первомученика Стефана; мощи св. Никодима найдены были в одном фобе с мощами св. Стефана, где они были погребены Гамалиилом. Память перенесения мощей его из Иудеи в Константинополь празднуется 2 августа.

НИКОЛАЙ, прозелит Антиохийс-кий, один из семи первых дьяконов, избранный (34 г. от Р. X.) для служения церкви и попечения за вдовами (Деян. 6:5). Святой Ириней, святой Епифаний и Тертуллиан почитают его начальником секты николаитов, которых учение и нечистоту св. евангелист Иоанн Богослов сильно обличает в Апокалипсисе (2:6, 15) и которых апостолы Петр и Иуда называют ложными пророками, людьми лживыми и развратными (2 Петр. 2:1 и т. д., Иуд. 4). Климент Александрийский противоречит этому мнению; он утверждает, что Николай невинен в тех правилах, которые выдают под его именем, и в том учении, которое будто бы он преподавал для оправдания себя в жизни с женою после обета безбрачия. Николай, прибавляет Климент Александрийский (Stromat III, cap. IV), был весьма целомудрен; он имел дочерей, которые все жили в девстве, и вся его жизнь была жизнью благочестивого ученика. Он думает, что люди развратные, вероятно гностики, злоупотребляя одним из его правил, именно надобно упражнять плоть (Николай понимал под этим, что должно удручать ее), предлагали под его именем свое похотливое сладострастное учение. Несмотря на то, справедливо ли это оправдание, почитаемое многими столь же мало вероятными, как и самое обвинение, несомненно то, что николаиты по сущности своего учения принадлежали к гностицизму. Они допускали иерархию эонов, утверждали, что мир не есть дело Бога верховного, но духа низшей природы, и думали, что Иисус Христос был простой человек, в недре которого поселился временно Бог, Спаситель земли. Святой Ириней почитает их отраслью керинфиян (см. Керинф), николаиты отличались преимущественно развратом и открыто проповедовали блуд. Суеверие смешивалось у них с сенсуализмом и бессмертием; они верили в демонов и для умилостивления их приносили жертвы.

НИКОНОР, один из семи первых диаконов (Деян. 6:5-6). О подробностях его жизни ничего положительно не известно. Дорофей (р. 282) рассказывает, что он был сожжен с двумя тысячами других христиан в тот же день, когда побит камнями первомученик Стефан. Болланд (Ada Sanct. 10 januar, p. 601, § 11) опровергает это свидетельство, лишенное исторических доказательств. Греческие Минеи говорят, что он скончался в мире (Men., p. 530). Римские мартирологи говорят, что он принял мученический венец на острове Кипр. Восточная церковь празднует его память 4 января, 28 июля и 28 декабря, вместе с памятью Прохора, Тимона и Пармена.

НИМФА, жена, обращенная св. апостолом Павлом к вере во Христа. О жизни ее нет ясных и подробных сведений.

НОЕМИНЬ (см. Руфь и Ноеминь).

НОЙ (3846 г. до Р. X.), сын Лемеха, родился около 3846 года до Р. X.; был, по свидетельству Священного Писания, человек праведный, честный и постоянно ходивший пред Богом. Ему было уже 500 лет, когда родил Сима, Хама и Иафета и когда род человеческий размножился и достиг самой высшей степени разврата. Сыны Божий, то есть благочестивое племя Сифа, были столько же злы, как и сыны человеческие, то есть нечестивое племя Каина; всякая плоть испортила свой путь, и вся земля исполнилась неправдой. «И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем» (Быт. 6:6), и благоволил истребить его и распространить Свой страшный гнев на животных, гадов и птиц небесных, которые все должны были разделить участь своего падшего царя. Он благоволил дать сто двадцать лет на покаяние и обращение к Богу; но мир продолжал удаляться от Бога; приближалось время, когда и Бог отвергнул его. Один только Ной со своим семейством, состоявшим из восьми человек, нашел благодать в очах Божиих. Тогда Господь сказал этому патриарху: «Конец всякой плоти пришел пред лице Мое, ибо земля наполнилась от них злодеяниями; и вот, Я истреблю их с земли. Сделай себе ковчег из дерева гофер; отделения сделай в ковчеге и осмоли его смолою внутри и снаружи. И сделай его так: длина ковчега триста локтей; ширина его пятьдесят локтей, а высота его тридцать локтей. И сделай отверстие в ковчеге, и в локоть сведи его вверху, и дверь в ковчег сделай с боку его; устрой в нем нижнее, второе и третье [жилье]. И вот, Я наведу на землю потоп водный, чтоб истребить всякую плоть, в которой есть дух жизни, под небесами; все, что есть на земле, лишится жизни. Но с тобою Я поставлю завет Мой, и войдешь в ковчег ты, и сыновья твои, и жена твоя, и жены сынов твоих с тобою. Введи также в ковчег [из всякого скота, и из всех гадов, и] из всех животных, и от всякой плоти по паре, чтоб они остались с тобою в живых; мужеского пола и женского пусть они будут. Из [всех] птиц по роду их, и из [всех] скотов по роду их, и из всех пресмыкающихся по земле по роду их, из всех по паре войдут к тебе, чтобы остались в живых [с тобою, мужеского пола и женского]. Ты же возьми себе всякой пищи, какою питаются, и собери к себе; и будет она для тебя и для них пищею» (Быт. 6:13-21). Нет толкователя, который не старался бы сделать описание ковчега по своему образу мыслей, особенно с того времени, когда ложная философия стала утверждать, что размеры его не были достаточны для содержания восьми человек, всех животных, обозначенных в рассказе Моисея, и пищи, необходимой для поддержания их жизни. Некоторые математики занялись отысканием приблизительно его настоящей вместимости. Между многочисленными рассуждениями, порожденными исследованиями, особенно замечательно рассуждение Лепельтье де Руана. Фернейский философ не уважил его вычислений и осыпал их сарказмами; но насмешки - не доказательство: они не воспрепятствовали умам высоким развить идеи Лепельтье. Им следовал Дон Калмет, от них почти не удаляется аббат Дюконтан Делемолет. Последний, определив, на основании египетской ученой экспедиции, локоть в двадцать дюймов и шесть линий, так продолжает свои вычисления: «Помножим три измерения одни на другие и предположим, что дно трюма, кровля, обшивка и три палубы имели один локоть толщины, получим цифру - 1 781 377 кубических футов вместимости, что равняется почти 42 413 тоннам тяжести. Этот неизмеримый объем может заключить в себе большое множество: кто ожидал бы в самом деле, что один такой корабль может равняться целому флоту и заключить в себе груз, для которого потребовалось бы 40 кораблей в тысячу тонн каждый?» Как бы ни были точны эти математические исследования, но они никогда не могут иметь авторитета книги Бытие, которая носит на себе неизгладимую печать Божественного откровения. Можно сказать, что заключающие о малости ковчега рассуждают подобно автору Systeme de la nature, который, приписывая иезуиту Ниде-му силу творить иголки, отказывал Богу в силе создать человека. Ной точно исполнил повеления, данные Господом, среди всеобщего равнодушия и неверия людей, которые ели. Когда ковчег был построен, патриарх ввел в него по семи пар всех животных чистых и по одной паре всех животных нечистых. Он затратил на это шесть дней, а в седьмой вошел в ковчег сам со своим семейством. В шестисотый год жизни Ноя, в 2256 году от сотворения мира, в 27 день второго месяца года, который начинался тогда осенью, Бог подвигнул моря, которые, выйдя из своих берегов, покрыли землю, отверз хляби небесные, и потоки дождя лились сорок дней и сорок ночей. В это время ненависть пропала, и устрашенная тварь примирилась. Без сомнения, человек в эту минуту крайней опасности хотел молиться, спасался на самые возвышенные скалы земного шара, но куда бежать? Воды возвышались, возвышались и возвышались постоянно; наконец, достигли высочайших гор и их бурных вершин и превзошли на пятнадцать локтей самые возвышенные точки земного шара. Род человеческий был почти уничтожен: «И лишилась жизни всякая плоть, движущаяся по земле, и птицы, и скоты, и звери, и все гады, ползающие по земле, и все люди; все, что имело дыхание духа жизни в ноздрях своих на суше, умерло. Истребилось всякое существо, которое было на поверхности [всей] земли; от человека до скота, и гадов, и птиц небесных, - все истребилось с земли, остался только Ной и что было с ним в ковчеге» (Быт. 7:21-23). По исполнении наказания Бог повелел морям войти в пропасть и дождям небесным прекратиться: и воды стали убывать; после ста пятидесяти дней они значительно уменьшились, и ковчег остановился на горе Арарат, в Армении. В первый день десятого месяца (около месяца июля) вершина горы показалась спустя сорок дней. Ной открыл окно ковчега и пустил ворона, который, не осмеливаясь О1густиться на это безбрежное море, полетел, ожидая удаления воды. Он дал свободу голубю; но голубь тщетно искал пристанища на этих беспредельных водах и возвратился к Ною, который и взял его. Через семь дней он снова выпустил его, и он возвратился и принес масличную ветвь. По этому признаку патриарх понял, что воды удалились; несмотря на то, патриарх ожидал еще семь дней и снова выпустил голубя, который уже не возвращался. В двадцать седьмой день второго месяца шестисотого года жизни Ноя, когда уже земля была совершенно суха, патриарх, по повелению Божью, вышел из ковчега со своим семейством и всеми заключавшимися в нем животными. Первой заботой его было воздвигнуть алтарь Господу и принести Ему жертву. Эта жертва была благоприятная Богу, Который обещал не наказывать землю за неправды людей и сказал: «Не буду больше проклинать землю за человека, потому что помышление сердца человеческого - зло от юности его; и не буду больше поражать всего живущего, как Я сделал: впредь во все дни земли сеяние и жатва, холод и зной, лето и зима, день и ночь не прекратятся» (Быт. 8:21-22). Истребление рода человеческого совершилось; природа очистилась от преступлений, бесчестивших ее; но Творец положил на нее неизгладимую печать Своего гнева. Остовы слонов Индии находятся под льдами Сибири; Магелландские раковины населяют пласты Франции, и целые пласты животных морских венчают вершины Альп и Тавра. Эти всеобщие свидетельства природы не убеждают неверия человеческого. Надобно ли приводить всеобщность свидетельства и верование всех народов? Воспоминание об этом великом событии было во всех веках и у всех народов: о нем находят предание даже у алгонкинов и диких народов, говорящих их языком. Они говорят, что Месу, видевши, что вся земля покрыта водой, послал в глубину этой бездны ворона, чтобы он принес ему землю; что ворон не исполнил своего поручения; что Месу послал канадского бобра, который имел успех; что из этого небольшого количества земли Месу сотворил мир в его первобытном состоянии; что он стрелял из лука в стволы деревьев, и стрелы превращались в ветви; что он сделал много других чудес и в награду за услугу, оказанную канадским бобром, взял самку из его рода себе в супруги и имел от нее многих детей, населивших мир; что он даровал свое бессмертие одному дикарю и запретил ему открывать мешок, в котором хранилось бессмертие, под опасением потерять столь драгоценный дар. Если от потопа алгонинов перейдем к потопу индийцев, то найдем здесь разительное сходство с рассказом Моисея. Самый предубежденный человек не может не сознаться в этом. «Бог Ругрен, - говорят они, - решился однажды потопить всех людей, которыми был недоволен. Намерение его не было столь тайно, чтобы о нем не мог узнать Вишну - хранитель творений. Власть Вишну не могла помешать исполнению намерений Рутрена; но в качестве бога, сохранителя тварей, он имел право воспрепятствовать, если можно, гибельным их следствиям, и он поступил следующим образом: однажды он явился своему любимцу Саттиаварти и объявил ему под секретом, что скоро будет всеобщий потоп, что вся земля будет покрыта водой и что Рутрен хочет погубить всех людей и всех животных; потом убеждал его не бояться за себя и говорил, что он найдет средство сохранить его и запастись всем необходимым для населения мира. Он хотел подать чудесное судно в то время, когда Рутрен менее всего будет ожидать этого, и нагрузить по крайней мере 840 000 000 душами и семенами существ. Наконец, сам Саттиаварти должен был находиться на весьма высокой, указанной ему горе; через несколько времени после того Саттиаварти, согласно с предсказанием, заметил бесчисленное множество собиравшихся облаков; он в спокойствии видел грозу, собиравшуюся над головами виновных людей; с неба стал падать страшный дождь, невиданный никогда ни прежде, ни после. Реки разлились и выступили из берегов и покрыли всю землю с удивительной быстротой; море устремилось на землю, и в короткое время вода покрыла высочайшие горы; тогда животные, люди, города, царства, все было потоплено; все существа одушевленные погибли и были уничтожены. Между тем Саттиаварти с некоторыми из своих друзей удалился на гору; здесь он ожидал помощи, обещанной богом. Вода, постоянно поднимавшаяся, медленно приближалась к его убежищу и устрашала его, но в то время, когда он уже считал себя погибшим, увидел судно, которое должно было спасти его. Он тотчас вошел в него со своей свитой и нашел в нем 840 000 000 душ и семян существ. Предстояла трудность править судном и предохранить его от опрокидывания среди сильного волнения. Бог Вишну озаботился и этим, тотчас превратился в рыбу и правил своим хвостом как кормилом. Бог и кормчий сделал столь искусный маневр, что Саттиаварти спокойно дождался в своем убежище, пока воды не скрылись с поверхности земли». Эти подробности, рассказанные отцом Буше в письме к Авраншскому епископу, от слова до слова подтверждаются записками Английского калькуттского общества. Кто не узнает в этом рассказе, перемешанном с самыми странными мечтами, всего, что Священное Писание говорит о потопе, ковчеге и сохранении Ноя с семейством? Потопы Огига и Девкалиона, воспетые греческими и латинскими поэтами, потоп Сизутруса, приводимый восточными писателями, есть тот же потоп Ноя, искаженный баснями этих народов. «Время, приписываемое потопу Огигову, - говорит Кювье, - так согласно со временем потопа Ноева, что почти невозможно допустить, чтобы предание о нем не было почерпнуто из этого источника, чтобы оно не относилось к этому потопу». Несмотря на всеобщность этих преданий, все еще сомневались в справедливости этого события. Скептицизм восемнадцатого века, в своем нерассудительном восторге, в своей безграничной дерзости, нападал на подлинность его, не объясняя, каким образом ложь сделалась преданием всего человеческого рода. Сначала спрашивали, мог ли потоп распространиться на все страны земного шара; общее мнение было утвердительное; текст Бытия показывает, что он был всемирным, и морские тела, лежащие пластами на Альпах, Тавре и Кордильерах, подтверждают рассказ Моисея. Дожди, возражали потом, суть не иное что, как морские испарения; но всех морей недостаточно для того, чтобы покрыть земной шар до такой высоты, как говорит Священное Писание. Новейшая химия берет на себя труд отвечать на это возражение, доказывая, что вся атмосфера может быть превращена в воду. Кроме того, книга Бытие (1:6-7) говорит: «И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. [И стало так.] И создал Бог твердь, и отделы воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так»; следовательно, во время потопа, когда источники великой бездны и хляби небесные отверзлись, земля пришла в такое состояние, в котором находилась до первоначального своего образования. Впрочем, зачем исключать в этом событии причины сверхъестественные? «Люди гордые, проникнули ль вы в сокровища градная, знаете ли источник, в котором Господь почерпнул смерть в день Своей мести?» Утверждали, наконец, что мир древнее, чем показано в Священном Писании. «Земля, - говорят, - есть устарелая питательница, в которой все говорит о дряхлости; исследуйте ее руды, мраморы, граниты, лавы, и вы прочтете в них бесчисленное число лет». Допустив это, надобно отвергнуть потоп, который между тем постоянно подтверждается новыми открытиями. Замечательно, что почти каждая наука в своем начале, по-видимому, подрывает основные религиозные истины; но при дальнейшем развитии, при современнейшей обработке проливает на них новый свет. Так, история, астрономия, физика, геология, не достигнув совершенного развития, давали земле и народам миллионы лет существования. Знание более глубокое скоро доказало, что эти преувеличения произошли от незнания хронологии. Таким образом, мириады лет, даваемые многочисленным династиям, царствовавшим в Египте, исчезли, когда Шампольон доказал, что эти династии были современны, а не последовательны. Известно также, что китайская древность далеко не восходит до потопа. Древность индийцев еще новее. Бальи привел хронологию египтян и халдеев к хронологии семидесяти толковников. Такое же свидетельство дает физика и геология. В начале эти науки требовали миллионов лет для материального образования внутренности земного шара; но скоро сознались, что здесь все свидетельствует о потопе: они нашли несомненные свидетельства о нем в этих огромных пластах раковин на вершинах гор, в этих несомненных останках рыб и морских растений, которые находятся во внутренности земли. Даже успехи образования и номенклатура наших открытий могут до известной степени подтвердить рассказ Моисея. Все, что мы сделали в несколько веков, может служить для нас масштабом для измерения того, что должно быть сделано до нас, и таким образом подтвердить юность народов. История показывает их в некотором состоянии детском, возрастающих и укрепляющихся мало-помалу, пока наконец они не достигли состояния мужества. Итак, повторим: природа и народы единогласно подтверждают достоверность потопа. Величайшие умы допускали его: Лейбниц, Ньютон, Кювье, бессмертные труды которого составляют разительное свидетельство веры. Неверие философов исчезает перед этими важными свидетельствами; христианин радуется, потому что они воздают хвалу своему Богу, но он не имеет в них нужды, чтобы верить тому, что Дух Святой открыл ему устами Моисея. Он верит в гнев божественный, в потоп и заслуги Ноя, спасшие от уничтожения род человеческий. Этот патриарх, как мы сказали, вышел из ковчега, принес Господу жертву и молитву благодарственную, которые достигли престола Всемогущего. Господь благословил Ноя и его детей и дал им следующие заповеди: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте земно [и обладайте ею]; да страшатся и да трепещут вас все звери земные, [и весь скот земной,] и все птицы небесные, все, что движется на земле, и все рыбы морские: в ваши руки отданы они; все движущееся, что живет, будет вам в пишу; как зелень травную даю вам все; только плоти с душею ее, с кровью ее, не ешьте; Я взыщу и вашу кровь, в которой жизнь ваша, взыщу ее от всякого зверя, взыщу также душу человека от руки человека, от руки брата его; кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека: ибо человек создан по образу Божию; вы же плодитесь и размножайтесь, и распространяйтесь по земле, и умножайтесь на ней» (Быт. 9:1-7). Эти заповеди ясны, просты, не обширны, одним словом, сообразны с детским состоянием народа. Господь, дав эти краткие и мудрые законы, известные у раввинов под именем Ноахид, сказал Ною и его сыновьям: «Вот, Я поставляю завет Мой с вами и с потомством вашим после вас, и со всякою душею живою, которая с вами, с птицами и со скотами, и со всеми зверями земными, которые у вас, со всеми вышедшими из ковчега, со всеми животными земными; поставляю завет Мой с вами, что не будет более истреблена всякая плоть водами потопа, и не будет уже потопа на опустошение земли. И сказал [Господь] Бог: вот знамение завета, который Я поставляю между Мною и между вами и между всякою душею живою, которая с вами, в роды навсегда: Я полагаю радугу Мою в облаке, чтоб она была знамением [вечного] завета между Мною и между землею. И будет, когда Я наведу облако на землю, то явится радуга [Моя] в облаке; и Я вспомню завет Мой, который между Мною и между вами и между всякою душею живою во всякой плоти; и не будет более вода потопом на истребление всякой плоти. И будет радуга [Моя] в облаке, и Я увижу ее, и вспомню завет вечный между Богом [и между землею] и между всякою душею живою во всякой печати, которая на земле» (Быт. 9:9-16). Таким образом, Бог благоволил не уничтожить, но спасти род человеческий; таинство неизреченной любви уже свершилось. Через несколько лет после потопа Ной, занимавшийся земледелием, насадил виноград; Писание говорит, что он, выпив вина, опьянел. Находясь под влиянием этого неизвестного дотоле напитка, он уснул в своей палатке и обнажился: Хам, второй сын Ноя, заметив это, посмеялся. Он вышел и рассказал об этом братьям, которые, не подражая ему, почтительно приблизились к отцу и покрыли одеждой наготу его. Патриарх, протрезвившись и узнав о поступке своих сыновей, проклял Хама в лице его сына. «Проклят Ханаан, - сказал он, - раб рабов будет он у братьев своих. Потом сказал: благословен Господь Бог Симов; Ханаан же будет рабом ему; да распространит Бог Иафета, и да вселится он в шатрах Симовых; Ханаан же будет рабом ему» (Быт. 9:25- 27). Святой закон: «Почитай отца твоего и матерь твою, как повелел тебе Господь, Бог твой, чтобы продлились дни твои, и чтобы хорошо тебе было на той 'земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе» (Втор. 5:16) существует в этом проклятии как в семени и получает справедливое приложение. Хам, оскорбивший отца, наказан в своем непосредственном потомстве; Сим и Иафет получили награду, которую Бог обещает детям почтительным. Так Священное Писание изображает патриарха Ноя; он соединяет в себе тройственный характер, - характер пророка, характер начальника религии и проповедника истины, наконец, характер обновителя рода человеческого и таким образом служит прообразом Иисуса Христа, Который спас нас крестом и уподоблял дни второго своего пришествия с днями проповеди Ноевой. Он есть отец нового, лучшего рода, как Иисус Христос есть глава церкви, которая наследовала синагоге, убившей праведных и пророков. Св. патриарх жил триста пятьдесят лет после потопа и умер, имея от рождения девятьсот пятьдесят лет. Он оставил трех сыновей - Сима, Хама и Иафета, населивших мир; некоторые писатели утверждали, что он имел других детей; но их свидетельства основываются только на догадках, противоречащих ясному свидетельству Священного Писания. Ему приписывали проповеди для возбуждения людей к покаянию, молитву, составленную в ковчеге, и духовное завещание, - находящееся в Codex pseudepigi aphus veteris testamenti. Раввины, имевшие обыкновение искажать факты о мужах Ветхого Завета, составили множество басен о патриархе Ное. Магометане, подобно раввинам, исказили историю потопа самыми нелепыми баснями. Этот потоп описан в целой главе Корана, который означает этого патриарха названием Ноавал-Нави (Ной пророк), - словами, показывающими, что он был спасен и спас других. Мы видели предание о потопе у греков, халдеев, индийцев и даже алгонкинов. Ученый путешественник Гумбольдт, исследуя новый мир, убедился, что оно существует у всех народов, населяющих землю. Китайцы сохраняют его в своих летописях; Ной известен у них под именем Нюйва, который будто утвердил небо и убил злое начало. Рассказы о Девкалионе, Сизуфрусе, Сатурне столько имеют сходства с историей Ноя, что нельзя сомневаться в том, что древние имели, хотя и неясное, понятие об этом патриархе. Очевидно, что Ной есть Озирис египтян, Огиг и Вакх греков, как Каин есть Триптолем. Мы останавливаемся на общности этих свидетельств, потому что они служат неоспоримым ответом софистам всех времен: всеобщность верования есть доказательство сильнейшее систематических и частных отрицаний. Прежние возражения науки против потопа опровержены трудами Лейбница и Ньютона, а новейшие пали перед трудами Кювье. Отныне для отрицания потопа надобно было бы, чтобы наука шла назад, чего нельзя бояться, смотря на ту ревность, с которой современное юношество предается изучению и исследованию истины. Мы не приводим здесь различных писателей, рассуждавших об этом важном предмете; они слишком многочисленны; кроме того, мы должны были коснуться слишком многих систем, по счастью, столь же скоро забытых, как и явившихся.

Абноўлена 28.02.2018

МАЛАХИЯ (ок. 412 г. до Р. X.), последний из всех пророков, жил во время Неемии, после окончания строительства второго храма. Мы ничего не знаем ни о его рождении, ни о его смерти. Некоторые писатели думали, что Малахия и Ездра одно лицо, потому что значения их имен сходны между собой. Малахия значит ангел, или посланник Господень; а Ездра - смотритель. Эта аналогия не ведет ни к какому заключению, а свидетельство Священного Писания ясно утверждает, что Ездра и Малахия суть два различных лица. Итак, мы не будем останавливаться на спорах, возникших по этому случаю, на прояснение и решение которых толкователи тратили и время и усилия, которые могли бы обратить на лучшее употребление. Предание, сохранившееся в церкви, свидетельствует, что пророк Малахия происходил из колена Завулонова и родился в Софах. Еще оставалось более четырехсот лет до времени Мессии: Господь наложил молчание на пророков в продолжение всего этого времени для того, чтобы содержать Свой народ в ожидании Того, Кто должен был исполнить все пророчества. Но в то время, когда Бог благоволил наложить молчание на пророков, казалось также, что Ему угодно было пролить свет и открыть все пути Промысла, так ясно Он возвестил тайну времен будущих. В этой истине можно убедиться, читая пророчества Захарии; пророчества Малахии не менее ясны; казалось, что он послан был возвестить иудеям все, что им оставалось узнать. Храм был окончен; жертвы закалывались; но скупость священников приносила жертвы с пороком и недостатками; пророк строго упрекает их. «Вам, священники, бесславящие имя Мое, - восклицает пророк от лица Иеговы. - Вы говорите: «чем мы бесславим имя Твое?» Вы приносите на жертвенник Мой нечистый хлеб, и говорите: «чем мы бесславим Тебя?» - Тем, что говорите: «трапеза Господня не стоит уважения»... Итак, для вас, священники, эта заповедь: если вы не послушаетесь и если не примете к сердцу, чтобы воздавать славу имени Моему, говорит Господь Саваоф, то Я пошлю на вас проклятие и прокляну ваши благословения, и уже проклинаю, потому что вы не хотите приложить к тому сердца» (Мал. 1:6-7; 2:1-2). Таково было состояние священников времен Малахии; но не таково было состояние потомков Левин во времена силы и славы Израиля. «Завет Мой с ним был завет жизни и мира, и Я дал его ему для страха, и он боялся Меня и благоговел пред именем Моим. Закон истины был в устах его, и неправды не обреталось на языке его; в мире и правде он ходил со Мною и многих отвратил от греха». Одним словом, они поступали, как прилично высокому своему достоинству. «Ибо уста священника должны хранить ведение, и закона ищут от уст его, потому что он вестник Господа Саваофа» (Мал. 2:5-7). Как далеки вы, священники иерусалимские, от этой чистоты, которой требует Иегова, вы, которые вместо того, чтобы приносить Ему самые превосходные плоды своих трудов, закалываете животных хромых, слепых и больных. Малахия идет еще выше; по случаю негодных жертв, приносимых иудеями, он видит чистую жертву и нескверну, которая будет принесена Богу не только во храме Иерусалимском, но во всех местах от востока до запада солнца, не только иудеями, но и всеми народами: «И на всяком месте будут приносить фимиам имени Моему, чистую жертву; велико будет имя Мое между народами, говорит Господь Саваоф» (Мая. 1:11). Священники и народ равно преступны в глазах пророка. И те и другие нарушили закон; и те и другие осквернились, взяв жен-иноплеменниц, почитавших богов чуждых, и отвергнув для них собственных законных жен. «У того, кто делает это, - восклицает пророк, - истребит Господь из шатров Иаковлевых бдящего на страже и отвечающего, и приносящего жертву Господу Саваофу. И вот еще что вы делаете: вы заставляете обливать слезами жертвенник Господа с рыданием и воплем, так что Он уже не призирает более на приношение и не принимает умилоствительной жертвы из рук ваших» (Мал. 2:12-13). Малахия почитает брак нерушимым и развод противным закону божественному. «Вы скажете: «за что?» За то, что Господь был свидетелем между тобою и женою юности твоей, против которой ты поступил вероломно, между тем как она подруга твоя и законная жена твоя. Но не сделал ли того же один, и в нем пребывал превосходный дух? что же сделал этот один? он желал получить от Бога потомство. Итак берегите дух ваш, и никто не поступай вероломно против жены юности своей. Если ты ненавидишь ее, отпусти, говорит Господь Бог Израилев; обида покроет одежду его, говорит Господь Саваоф; посему наблюдайте за духом вашим и не поступайте вероломно» (Мал. 2:14-16). Подобно Аггею и Захарии, он видит славу второго храма и Мессию, Который прославит его Своим присутствием; но в то же время он видит, что Мессия есть Бог, Которому этот храм создан. «Вот, Я посылаю Ангела Моего, и он приготовит путь предо Мною, и внезапно придет в храм Свой Господь, Которого вы ищете, и Ангел завета, Которого вы желаете; вот, Он идет, говорит Господь Саваоф» (Мал. 3:1). Ангел, говорит один христианский писатель, значит посланник; но вот удивительный достоинством посланник; посланник, который имеет храм; посланник, который есть Господь и который входит в храм, как в собственное жилище; посланник, которого ожидает весь народ, который идет заключить Новый Завет и который называется поэтому Ангелом завета. Итак, во втором храме должен явиться этот Бог, посланный Богом; но другой посланник предстанет пред Ним и уготовит Ему путь. Это Мессия со Своим Предтечею Иоанном Крестителем. Характер последнего ясно указан пророку. Он будет новый Илия, замечательный своею святостью, строгостью своей жизни, своей властью и своей ревностью. Что касается Мессии, то пророк продолжает: «И приду к вам для суда и буду скорым обличителем чародеев и прелюбодеев и тех, которые клянутся ложно и удерживают плату у наемника, притесняют вдову и сироту, и отталкивают пришельца, и Меня не боятся, говорит Господь Саваоф» (Мал. 3:5). Он будет огнем, который плавит металлы; он очистит сынов Левииных. Тогда-то им восстановится новая жертва, чистейшая жертв древних; тогда они узнают, почему Давид в псалме сто девятом прославляет первосвященника нового порядка. Таким образом, Малахия, последний пророк древнего закона, показывает первого пророка, который должен последовать после него, то есть этого Илию, предтечу Господня. До тех пор народ Божий не должен ожидать другого пророка; он должен довольствоваться Законом Моисеевым, и вот почему Малахия прибавляет эти слова: «Помните закон Моисея, раба Моего, который Я заповедал ему на Хориве для всего Израиля, равно как и правила и уставы. Вот, Я пошлю к вам Илию пророка пред наступлением дня Господня, великого и страшного. И он обратит сердца отцов к детям и сердца детей к отцам их, чтобы Я, придя, не поразил земли проклятием» (Мал. 4:4-6). Показав столь ясно тайны будущих времен, Малахия возвращается к настоящему состоянию иудеев: они были прокляты и поражены за свои беззакония бедностью; но если станут давать десятины, необходимые для прокормления служителей алтаря, то будут осыпаны благами: «Принесите все десятины в дом хранилища, чтобы в доме Моем была пища, и хотя в этом испытайте Меня, говорит Господь Саваоф: не открою ли Я для вас отверстий небесных и не изолью ли на вас благословения до избытка ? Я для вас запрещу пожирающим истреблять у вас плоды земные, и виноградная лоза на поле у вас не лишится плодов своих, говорит Господь Саваоф» (Мал. 3:10-11). Тогдашние иудеи, подобно многим из нынешних христиан, соблазнялись благоденствием злых, видя их счастье и богатство, и сожалели о том, что сами делают добро и ходят в заповедях Господних. Пророк показывает им, что это благоденствие, которому они завидуют, скоропреходящее, и убеждает их не гоняться за этим счастьем, за которым следуют вечные мучения. Человек праведный должен стремиться к нафаде небесной, счастье его не от мира сего. «Ибо вот, придет день, пылающий как печь, - говорит пророк, - тогда все надменные и поступающие нечестиво будут как солома, и попалит их грядущий день, говорит Господь Саваоф, так что не оставит у них ни корня, ни ветвей. А для вас, благоговеющие пред именем Моим, взойдет Солнце правды и исцеление в лучах Его, и вы выйдете и взыграете, как тельцы упитанные; и будете попирать нечестивых, ибо они будут прахом под стопами ног ваших в тот день, который Я соделаю, говорит Господь Саваоф» (Мал. 4:1-3). Итак, видно, что сущность пророчеств Малахии составляют три главных события: пришествие Мессии, пришествие Его Предтечи и последний суд. Читая эти пророчества, почти нельзя убедиться в искренности обращения иудеев после возвращения из плена. Жадность жрецов, не хотевших ничего делать даром, беззаконные браки, частые и беспричинные разводы, отказ давать десятины, прелюбодеяние, притеснение вдов, сирот, пришельцев и ропот на провидение - вот главнейшие пороки, которые Неемия предпринял исправить и за которые Малахия с той же целью столь мужественно упрекает свой народ. При изображении этих пороков слог пророка делается благородным и высоким; но при изображении других предметов выражения становятся прозаическими и жесткими. Иисус, сын Сирахов, воспевает похвалу Малахии вместе с другими малыми пророками; все они были достойны иудейской страны: «И двенадцать пророков - да процветут кости их от места своего! - утешали Иакова и спасали их верною надеждою» (Сир. 49:12). Малахия есть последний из этих вдохновенных Богом людей; после смерти его пророчества пресеклись, и знание удалилось в синагоги; это пресечение было гибельно для верований народа, а эрготизм школы произвел множество разделений, сект, которые играли весьма важную роль. Между тем как они распространяли свое учение в ущерб общим верованиям, дело Божие приближалось к окончанию; времена пророчествовали все яснее и яснее, а иудеи, рассеявшиеся в различных государствах, приучали народы узнавать имя Божие. Везде выказывались и очищались древние предания, и вся вселенная ожидала Искупителя, обетованного первому человеку для восстановления падшего в лице его всего человечества. Мир, погруженный в нечестие язычества, не потерял этого предания о Спасителе; оно с большой живостью удерживалось в его памяти: он ожидал. Память святого пророка Малахии празднуется 3 января.

МАЛЕЛЕИЛ (4713 г. до Р. X.), сын Каинана, имел на шестьдесят пятом году сына Иареда. Он имел и многих других детей и умер, имея от роду восемьсот девяносто пять лет.

МАНАИМ (766 г. до Р. X.), царь израильский, сын Гади, взошел на престол после убийства Селлума, царствовал десять лет. Он присоединил к нечестию своих предшественников самое ужасное варварство, означил свое восшествие на престол взятием города Фапсы, который отказался отворить ему ворота, опустошил от него зависевшие земли до самых пределов Ферсы и предал жителей его мечу; жестокость его простерлась еще далее - он не щадил ни пола, ни возраста. По его повелению беременные женщины были преданы смерти и им вырваны внутренности. Фул, царь ассирийский, напал на царство Израильское, и Манаим купил мир за 1000 талантов, сумма, превышавшая богатства всех знатнейших его подданных, которые все были обложены поголовной данью в пятьдесят сиклей серебра. Манаим оставил преемником своего сына Факея.

МАНАССИЯ (259 г. до Р. X.), тридцать девятый иудейский первосвященник, сын Адуя и дядя Симона Праведного, преемник Елеазара II. После смерти Елеазара II первосвя-щенническое достоинство по закону следовало Онии II; но Манассия устранил его. Средства, употребленные им для лишения несчастного сироты его прав, неизвестны, точно так же как и факты, случившиеся в его правление. Некоторые думали, что этот Манассия был брат Адуя и дед ЕлеазараVI; но в таком случае должно предположить, что он жил около ста двадцати лет, ибо Манассия, брат Адуя, был уже зятем Адуя в то время, когда Александр Великий приходил в Иерусалим, то есть около 332 г. до Р. X., а первосвященник Манассия умер около 233 г. до Р. X. Итак, надобно думать, что первосвященник Манассия был не брат Адуя и дед Елеазара II, но сын Адуя и дядя Елеазара (см. родословную таблицу в статье Иисус I, сын Иоседека), Он умер в 233 г., и наконец Ония II вступил в свои права.

МАНАССИЯ (437 г. до Р. X.), сын Иодая, нарушил спокойствие времен Неемии и возбудил ропот между иудеями. Он взял в жены дочь Сана-валлата Оронаимитянина, правителя куфеян, или самарян. Чтобы как-то исправить это положение, он предпочел удалиться в Самарию, куда за ним последовали многие израильтяне, не хотевшие разлучиться с женами-иноплеменницами. Его тесть, всегда старавшийся вредить иудеям, получил от Дария Нота, царя персидского, позволение построить на горе Гаризин храм, подобный храму Иерусалимскому, и Манассии дал верховное первосвященническое достоинство. Итак, последний получил высокое значение и большой вес. Он употребил свою власть против своего отечества, и скоро Самария сделалась убежищем всех недовольных, всех тех, которым иго закона казалось слишком тяжким. Они были принимаемы с крайней благосклонностью и пользовались большим уважением между своими новыми согражданами. Их влиянию надобно приписать перемену в религии самаритян. До сего времени различные народы, которыми населены были уделы десяти колен, имели религию смешанную, из иудейской и ассирийской; но когда на горе Гаризин построен был храм и Манассия стал отправлять обязанности своего звания, богослужение самаритянское стало подобным иерусалимскому: здесь поклонялись только единому истинному Богу и религиозные обряды были сообразны с Законом Моисеевым. Это значило сделать шаг на пути истины, показывало некоторый род обращения, некоторое стремление к сближению с иудеями; несмотря на то, древняя ненависть, разделявшая царства Иудейское и Израильское, существовала и ныне с не меньшей силой и вела к вражде. Итак, оставались два храма, два различных народа. Много раз побежденные своими противниками сама-ряне отказывались с непреодолимым ожесточением идти в Иерусалим для поклонения Богу Израилеву, утверждая, что Сам Бог указал гору Гаризин как священное и единственное место поклонения истинному Богу. Самаритянское Пятикнижие не различается существенно ни в чем, кроме этого пункта, от иудейского. Блаженные Иероним и Ориген, которые с величайшим трудом старались отыскать правильные списки и переводы священных книг, успели достать это Пятикнижие. Но с VI в. думали, что оно потеряно вместе с уничтожением самаритян, когда в XVI в. узнали, через купцов и путешественников, что самаритяне существуют в Наплузе. В 1671 г. г-н Huntingdon, английский пресвитер при английской фактории в Алепе, посетил их и сумел убедить, что принадлежит к их секте. Самаритяне, которые всегда думали, что в Европе существовала колония их единоверцев, с радостью согласились завязать с ними переписку и вручили г-ну Huntingdon'y письмо к своим единоверцам и копию с закона, верно сличенную с оригиналом. Переписка действительно началась, и многие ученые деятельно занялись изучением догматов и мнений новейших самаритян. Мало-помалу сношения прекратились и только в начале XIX в. снова были восстановлены сенатором Григорием, который собирал сведения о различных изменениях религиозных мнений разных христианских обществ, иудейских сект и других. Он предложил несколько вопросов самаритянам, и г-н Коран-сес, французский генеральный консул в Алепе, послал ему ответ на них. Наконец, в последнее время г-н Саси, очень сведущий в восточных языках, установил сношения с Соламегом, начальником самаритянского богослужения, присвоившим себе достоинство священника-левита. Сведения, которые он успел собрать, полнее всех предшествовавших. Извлечем из этих сведений то, что для нас полезнее. Самаряне существуют ныне только в Наплузе (древний Сихем), городе, лежащем между горой Геваль и горой Гаризин; они населяют «зеленую улицу», которую Иаков назвал Галкат-Ассамара. Число их не превосходит двухсот человек, составляющих около тридцати семейств, угнетенных тиранией и бедностью. От них хотели узнать о препятствиях, не позволяющих им всходить на гору Гаризин и совершать Пасху; ответ Саламега был следующий: «Вы хотите, чтобы мы показали вам всю жестокость, с которой язычники поступают с нами; знайте, что они употребляют против нас насилие, препятствуют нам всходить на гору Гаризин, требуют от нас контрибуции. Мы несчастны и бедны; мы оплакиваем века прошедшие, скинию и похищение ее». Их обвиняли в поклонении голубице, положенной или в синагоге, или на обертке Книги Закона. «Этого мы не делаем, - отвечал Саламег, - потому что Бог сказал: «Не стройте их из тесаных камней». Они не приносят уже в жертву животных; их жрецы заменяют жертвы чтением молитв, которые составлены применительно к нуждам, для хвалы Божьей и испрошения прощения грехов. Только жертва пасхальная сохранилась со всеми своими обрядами. По закону она может быть принесена только на горе Гаризин; но так как вот уже тридцать лет им запрещено всходить на эту гору, они приносят ее внутри города, «потому что он почитается частью этой горы». Они стараются при заклании жертвы стоять лицом к этой горе. Они обращаются к этой горе в своих молитвах, «потому что для них она дом Бога всемогущего, скиния Его ангелов, место присутствия Его величия, место, назначенное для жертвоприношений, как сказано в Законе». Они верят в воскресение мертвых, в вечность наказаний и наград. Они ожидают, подобно евреям, пророка, который должен освободить их, но избегают употребления слова Мессия и вообще изъясняются об этом предмете загадочно. Они не заключают браков в степенях родства, избегают брачных связей с иудеями и разводятся сообразно с законом. Думали было, что у них позволяется многоженство; но из письма Саламега к г-ну Саси видно, что самаритянин может сначала взять двух жен и держать их во все продолжение их жизни; но если одна из них умрет, то он уже не может заместить ее. Если же он лишился обеих, то ему позволено жениться, и столько раз, сколько раз он сделается вдов; но ему уже не позволяется иметь более одной жены в одно и то же время. Не станем говорить об обычаях, употребляемых при совершении религиозных обрядов, похорон, и проч., но не можем не сказать о начале и значении их названия по толкованию их же самих. Они почитают себя чистыми израильтянами и потомками Иакова, из колена Иосифова. Костюм, которым они отличаются от всех других сект или народов, есть тюрбан, который они постоянно носят. В дни субботние и праздничные они одеваются в белые одежды. Они называют себя стражами закона и утверждают, что это есть настоящее значение слова самаритяне. То же говорит св. Епифаний: «Царь халдейский послал для стражи Иудеи ассириан, которые, приняв иудейскую религию, были названы самаритянами, или стражами». Несмотря на то, греки, называвшие ку-феян именем самарян или самари-тан, производят его от Самарии; вероятно, самаряне, узнав это название, изобретенное греками, старались дать ему значение благоприятное для них; это было тем более естественно, что формы языка, на котором они говорили, не позволяли им производить слово самаритянин от имени города Самарии. Вот краткий очерк настоящего состояния и религиозных верований самаритян: можно сказать, что провидение сохраняет их как живой и подлинный памятник древней самаритянской церкви, неприязненной церкви иерусалимской и современной Иисусу Христу и Неемии.

МАНАССИЯ (694 г. до Р. X.), царь иудейский, сын и преемник Езекии; он не шел по следам отца, вступил на престол, в возрасте двенадцати лет и царствовал пятьдесят пять лет. Сделавшись полновластным владетелем, восстановил идолов и священные рощи, разрушенные в предшествовавшие царствования, и предался нечестию иноплеменников. Не довольствуясь тем, что сам отступил от Иеговы, он увлек и весь народ своим примером и своими жестокостями, которым он подвергал желавших остаться верными Богу своих отцов. Он простер свое нечестие до того, что в самом храме Иеговы воздвиг алтари ложным богам. Писание, кроме этих преступлений, обвиняет его в пролитии невинной крови и наполнении ею улиц Иерусалима. Доселе Провидение прощало преступного сына за добродетели благочестивого отца. Оно посылало к нему пророков, чтобы возвратить его к закону и возвестить те бедствия, которые Оно изольет на него и на народ, если он не исправится, не откажется от идолослужения. Манассия не обращал внимания на эти увещания и угрозы, и нечестие его дошло до того, что он наказывал пророков и умертвил Исайю, знаменитейшего из них, самой жестокой казнью. Мера беззаконий исполнилась; долготерпение Божие было исчерпано. Господь воздвигнул ассириан, которые напали на Иудею, разбили иудеев и увели Манассию в плен. Заключенный в тесной темнице, обремененный цепями, несчастный царь вспомнил тогда о Боге отцов своих и обратился к Нему с покаянием. Это обращение умилостивило Всевышнего, и Манассия был восстановлен на престоле. Первой его заботой, по возвращении в Иерусалим, было уничтожить предметы соблазна, возвышавшиеся повсюду, и восстановить истинную религию. Но его пример и слова глубоко пустили корни, и народ иудейский не переставал предаваться идолопоклонству. Для защиты от нападений ассириан он построил крепости и поставил гарнизоны во всех местах, удобных для защиты. Священное Писание показывает нам, что Манассия был погребен в своем саду, но не во фобе отцов. Этот пример и многие другие заставляют предполагать, что у иудеев, как и у египтян, после смерти царей составлялся род совета общественного для решения, достоин ли или не достоин государь царского погребения.

МАНАССИЯ и ЕФРЕМ, сыновья Иосифа и Асенефы, родились в Египте, в то время, когда Иосиф начал пользоваться всеми милостями фараона, доверие которого он снискал своими мудрыми советами незадолго до страшного голода, который он предсказал изъяснением снов фараона. Он дал первенцу имя Манассия, что значит забвение, потому что настоящее благоденствие заставило его забыть прошедшие несчастья, а младшему имя Ефрем или Ефраим, что значит оплодотворение или возвеличение, потому что Бог возвеличил его в земле изгнания. Священное Писание не говорит, как прошла юность сыновей Иосифа; но высокое положение их отца позволяет предполагать, что они получили блестящее воспитание. Когда через многие годы после переселения в Египет святой патриарх Иаков, исполненный дней и добродетелей, почувствовал, что приближается его кончина, он призвал своего сына Иосифа и заставил его поклясться, что после смерти он не погребет его в земле чуждой, но соединит его останки с костями предков. Предчувствие не обмануло святого патриарха; однажды сказали Иосифу, что отец его болен; Иосиф, взяв с собой Ефрема и Манассию, отправился к Иакову, для того чтобы он благословил их. Почти угаснувшие силы престарелого Иакова, казалось, снова возвратились, когда ему возвестили о приходе любимого сына; он встал, сел на своем одре и сказал Иосифу: «Бог Всемогущий явился мне в Лузе, в земле Ханаанской, и благословил меня, и сказал мне: вот, Я распложу тебя, и размножу тебя, и произведу от тебя множество народов, и дам землю сию потомству твоему после тебя, в вечное владение. И ныне два сына твои, родившиеся тебе в земле Египетской, до моего прибытия к тебе в Египет, мои они; Ефрем и Манассия, как Рувим и Симеон, будут мои; дети же твои, которые родятся от тебя после них, будут твои; они под именем братьев своих будут именоваться в их уделе» (Быт. 48:3-6). При приближении роковой минуты, когда слабые нити, привязывающие человека к жизни, готовы разорваться, воспоминание о любимом предмете живо представляется его душе, как бы для уменьшения страданий и успокоения страха смерти. Вид Иосифа напомнил святому старцу нежную, любимую Рахиль, умершую в болезнях рождения: «Когда я шел из Месопотамии, умерла у меня Рахиль [мать твоя] в земле Ханаанской, по дороге, не доходя несколько до Ефрафы, и я похоронил ее там на дороге к Ефрафе, что ныне Вифлеем» (Быт. 48:7). Зрение патриарха притупилось от старости, и он не мог ясно различать предметы; поэтому-то он не узнал детей Иосифа и спросил, кто они. «Это сыновья мои, - отвечал Иосиф, - которых Бог дал мне здесь». - «Подведи их ко мне, и я благословлю их, - сказал Иаков. - Не надеялся я видеть твое лице; но вот, Бог показал мне и детей твоих» (Быт. 48:9, 11). Тогда святой старец нежно обнял Манассию и Ефрема и облобызал их. Потом Иосиф, приблизив снова Манассию и Ефрема, поставил их первого с правой, а другого с левой стороны Иакова, для того, чтобы последний благословил их по праву рождения; но святой патриарх, освещенный пророческим духом, открывшим ему судьбу внуков, сложил крестообразно руки, таким образом, что положил правую на голову Ефрема, а левую на голову Манассии. Иосиф, заметив эту мнимую ошибку, был огорчен; он старался переложить руки отца, говоря: «Бог, пред Которым ходили отцы мои Авраам и Исаак, Бог, пасущий меня с тех пор, как я существую, до сего дня, Ангел, избавляющий меня от всякого зла, да благословит отроков сих; да будет на них наречено имя мое и имя отцов моих Авраама и Исаака, и да возрастут они во множество посреди земли. И увидел Иосиф, что отец его положил правую руку свою на голову Ефрема; и прискорбно было ему это. И взял он руку отца своего, чтобы переложить ее с головы Ефрема на голову Манассии, и сказал Иосиф отцу своему: не так, отец мой, ибо это - первенец; положи на его голову правую руку твою. Но отец его не согласился и сказал: знаю, сын мой, знаю; и от него произойдет народ, и он будет велик; но меньший его брат будет больше его, и от семени его произойдет многочисленный народ. И благословил их в тот день, говоря: тобою будет благословлять Израиль, говоря: Бог да сотворит тебе, как Ефрему и Манассии. И поставил Ефрема выше Манассии» (Быт. 48:15-20). Предсказание Иакова оправдалось на деле, как можно видеть из истории народа Божия. Во время исхода из Египта, по исчислению Моисея, колено Ефремове считало в себе 40 500 человек, могущих носить оружие (старше 20 лет), между тем как колено Манассиино считало 32 200. Впоследствии эта несоразмерность еще более увеличилась. Колено Ефремове отличалось преимущественно воинственным духом; к нему принадлежал Иисус Навин, завоеватель обетованной земли (см. Асенефа, Иаков, Иосиф).

МАРАРИОФ, (см. Урия). первосвященник

МАРДОХЕЙ, сын Иаира, из колена Вениаминова. Общепринятое мнение утверждает, что он родился в ссылке, в неизвестное время, что священный историк, говоря: «Он был переселен из Иерусалима вместе с пленниками, выведенными с Иехониею, царем Иудейским, которых переселил Навуходоносор, царь Вавилонский» (Есф. 2:6), указывает на Киса, его деда. Некоторые толкователи утверждают, что дядя Есфири и есть иудей Мардохей, возвратившийся в святой город вместе с Зоровавелем; правда ли, не знаем. Как бы то ни было, Мардохей жил в Сузах, где он был привратником во дворце, когда произошли достопамятные происшествия, возложившие персидский венец на главу его племянницы и возвысившие самого Мардохея до первого министра Артаксеркса. История этого знаменитого иудея так тесно связана с историей Есфири, что мы не намерены излагать ее отдельно. Расскажем здесь только его сновидение. Во второй год царствования Артаксеркса Мардохей видел пророческий сон: ему казалось, что он слышит человеческие голоса и шум, подобный удару грома; земля колебалась и была потрясена в самом основании. Вдруг явились два огромные змея, готовые броситься друг на друга. При крике этих страшных животных все народы взволновались и готовились сразить народ праведных, и этот день сделался днем тьмы, опасностей, печали, отчаяния и страха для всей земли. При виде бедствий, приготовленных для него, народ праведных оледенел от страха и, чувствуя себя обреченным на смерть, воссылал к небу плачевные вопли. Но в это время небольшой источник сделался вдруг большой рекой и излил в изобилии свои воды; явился свет, заблистало солнце; бывшие в унижении возвысились, низведя тех, которые были в славе. Это видение оставило в душе человека Божия глубокое впечатление; но сначала он не мог его изъяснить, пока не истолковали его сами события. «Теперь я вспоминаю, - сказал Мардохей, когда возвысился на первую степень в государстве, - теперь я вспоминаю сон, который я некогда видел: небольшой источник, сделавшийся большой рекой, есть Есфирь, сделавшаяся царицей; два змея - это я и Аман; народы, восставшие на народ праведных, суть враги иудеев; а народ праведных есть мой народ, вопиявший ко Господу в день печали и чудесно спасенный от смерти» (см. Есфирь).

МАРИАМ (ок. 1741 г. до Р. X.), дочь Иохаведы и Амврама, сестра Моисея, родилась в Египте, за девять лет до Аарона и двенадцать до Моисея. В статье Иохаведа мы рассказали, с какой мудрой осторожностью юная Мариам вспомоществовала остроумной изобретательности своей матери для спасения младенца брата (в 1725 г. до Р. X.); таким образом, она была причиной, что дочь фараона избрала кормилицей дитяти мать его. Иосиф Флавий, не находя простого рассказа священных книг довольно обстоятельным, предполагает, что царевна употребила сначала кормилиц египтянок, но что дитя не сосало груди у них, и что Мариам, находившаяся здесь будто бы по любопытству, сказала Афирфее, что было бы напрасно призывать кормилиц не израильских, и что надобно отыскать кормилицу израильтянку, и что тогда уже она призвала Иохаведу. Мариам последовала за своим братом Моисеем по исходе из Египта (1645 г. до Р. X.); она стала во главе израильских жен после перехода через Чермное море, для повторения той же победной песни, которую воспел Моисей. «И взяла Мариам пророчица, сестра Ааронова, в руку свою тимпан, - говорит книга Исход, - и вышли за нею все женщины с тимпанами и ликованием. И воспела Мариам пред ними: пойте Господу, ибо высоко превознесся Он, коня и всадника его ввергнул в море» (Исх. 15:20-21). Толкователи не забыли заметить, что песнь, о которой здесь говорится, есть самое древнее известное нам музыкальное произведение и что оно явилось более чем за триста лет до рождения Лина и Орфея, которых греки почитают отцами их поэзии и музыки. В следующем году, во время стана в Асирофе, Мариам вместе с Аароном возроптала на Моисея «за жену Ефиоплянку, которую он взял, - ибо он взял за себя Ефиоплянку, - и сказали: одному ли Моисею говорил Господь ? не говорил ли Он и нам?» (Чис. 12:1-2). Бог не оставил их ропота ненаказанным: Он призвал Мариам, Аарона и Моисея в скинию и после упреков поразил Мариам проказой белой как снег. Аарон, бросив взгляд на Мариам, сказал Моисею: «Господин мой! не поставь нам в грех, что мы поступили глупо и согрешили; не попусти, чтоб она была, как мертворожденный младенец, у которого, когда он выходит из чрева матери своей, истлела уже половина тела». Тогда Моисей возопил ко Господу: «Боже, исцели ее!» И сказал Господь Моисею: если бы отец ее плюнул ей в лице, то не должна ли была бы она стыдиться семь дней? итак пусть будет она в заключении семь дней вне стана, а после опять возвратится» (Чис. 12:11-14). С сего времени Священное Писание не говорит о Мариам до самой ее смерти. В первый месяц сорокового года израильтяне пришли в пустыню Син. Народ расположился станом близ Кадиса, и здесь умерла Мариам (в 1605 г. до Р. X.) и была погребена здесь. Ей было 129 лет. Раввины прибавляют к ее истории множество нелепостей, особенно о ее смерти.

МАРИАМ, благородная римлянка. Она много споспешествовала евангельской проповеди святого апостола Павла, который говорит о ней в Послании к Римлянам (16:6). Более об ней ничего не известно.

МАРИАМНА, сестра св. апостола Филиппа, жила в I в., ревностно подвизалась на поприще христианских добродетелей. Более о жизни ее нет достоверных сведений. Память ее празднуется 17 февраля.

МАРИОФ, первосвященник (см. Урия).

МАРИЯ, сестра воскрешенного Лазаря (см. Лазарь, Марфа и Мария).

МАРИЯ МАГДАЛИНА. Не станем разбирать различных мнений церковных писателей о св. Марии Магдалине. Известно, что многие из них смешивают под одним и тем же именем жену грешницу, о которой говорит евангелист Лука, Марию Вифанскую, сестру Лазаря, и Марию Магдалину, сопровождавшую Спасителя до самой Его смерти. Климент Александрийский, Григорий Великий и многие другие латинские писатели принимают это мнение, долгое время господствовавшее. Из этого числа надобно исключить св. Амвросия, блаженных Иеронима и Августина, смотревших на этот вопрос как неудоборешимый. При недостатке положительных свидетельств мы думаем, что наинская грешница и Мария Магдалина одно лицо, но отличаем ее от Марии, сестры Лазаря. Нам кажется, что выражения евангелистов делают это различие весьма ясным. Впрочем, вопрос не может быть решен вполне, так как Священное Писание не сообщает ничего положительного об этом предмете. Мария Магдалина происходила из Галилеи. Она, кажется, получила свое имя от Могдала, лежавшего на берегу Генисаретского озера. Грешница тайным инстинктом привлечена была к Тому, Кто пришел изгладить грехи мира. Какой-то таинственный голос звал ее к Нему. Она оставляет все, ищет Его везде и наконец находит в доме фарисея. Исполненная угрызений совести и страха, она бросается к Его ногам, орошает их слезами, отирает своими волосами и возливает на них благовонное масло из алебастрового сосуда. Здесь открывается яснее всего удивительная кротость Иисуса. Фарисей удивляется дерзостью Марии; он хочет выгнать эту скверную жену. Иисус останавливает его и, после краткой притчи, изрекает следующие бессмертные слова: «А потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много, а кому мало прощается, тот мало любит» (Лк. 7:47). Глубокий и высокий урок! Мария Магдалина, из которой Иисус изгнал семь демонов, мучивших ее, оставалась верной Тому, Кто спас ее от ада. Она следовала за Ним везде. Везде она питается небесной манной, исходящей из уст Его. Одна мысль, одно желание наполняет эту душу - видеть, слышать Его. Ее любовь была благовонным маслом, которое она проливала везде на Его пути. Оскорбляли ли, возносили ли ее Возлюбленного, она, казалось, участвовала во всем, разделяя Его славу. Так ее жизнь была тесно связана с жизнью Богочеловека. Спаситель смотрел на нее милосердным оком. В то время, когда Он показывал в притчах, что небо открывается покаянию, Он освятил эту Божественную заповедь высоким примером. Он принял смиренную грешницу; Он беседовал с ней и в последнюю минуту Своей земной жизни бросил на Свою Мать и на нее взгляд милосердия, как бы показывая, что покаяние равняется невинности и что воспоминание о преступлении не должно лишать надежды. Она столько была очищена святой пламенной любовью, что, так сказать, была восстановлена в своей чистоте, и одарена такой любовью, что после Пресвятой Девы она более всех любила нашего Господа, любила ангельской любовью. Евангелие не упоминает более о Магдалине до совершения великого дела искупления. Самопожертвование и преданность любят тишину и уединение, а истинная любовь есть постоянное и тайное самопожертвование. Наконец, пришло время, предсказанное пророками. Великая жертва принесена на Голгофе. Мария Магдалина не оставляет Креста. Мать Господа, чистая Дева, и кающаяся грешница встречаются у подножия спасительного древа. Древняя Ева восстановляется в своих правах их общей и несравнимой печалью. После совершения Богоубийства Мария Магдалина удаляется, но только для того, чтобы снова возвратиться ко фобу, в котором погребено святое тело ее Учителя. Прошло три дня; Евангелие говорит, что она вместе с некоторыми святыми женами отправилась ко фобу, чтобы помазать благовониями тело Богочеловека. Это было при восходе солнца. На пути они спрашивают друг у друга, кто им отвалит камень, приваленный к дверям гроба. Они приходят ко входу во фоб. Он отверст, но тела Спасителя нет в нем. Являются два ангела и проповедуют им о воскресении их Учителя. Мария Магдалина поспешила возвестить об этом Петру и Иоанну. Оба ученика поспешили ко фобу и, увидев здесь только плащаницу, возвратились. Мария Магдалина осталась одна у фоба, проливая слезы, и, когда она плакала, увидела двух ангелов в одеждах белых, которые сидели, где лежало тело Иисусово, и сказали ей: «Жена! что ты плачешь?» Она отвечала: «Унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его». После сего она оборотилась и увидела стоящего Иисуса, но не узнала Его. Иисус сказал ей: «Жена! что ты плачешь? кого ищешь? Она, думая, что это садовник, говорит Ему: господин! если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его. Иисус говорит ей: Мария! Она, обратившись, говорит Ему: Раввуни! - что значит: Учитель! Иисус говорит ей: не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему; а иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» (Ин. 20:15-17). И Мария Магдалина возвратилась возвестить ученикам все виденное и слышанное. Иисус явился прежде Марии; вот награда любви! С сего времени Евангелие ничего не говорит о Марии Магдалине, и несомненные памятники церкви не сообщают о ней положительных сведений. Самое древнее и общепринятое предание свидетельствует, что она проводила остаток своей жизни вместе с Пресвятой Девой и евангелистом Иоанном, и, после успения первой, удалилась со вторым в Ефес, и здесь была погребена. Это мнение сделалось господствующим с VII и последующего веков; писатели этих веков подтверждают это своими свидетельствами. Другое предание утверждает, что после вознесения Спасителя Мария Магдалина удалилась в Прованс, жила здесь в одной пещере, проводила время в молитвах, была посещаема ангелами, которые поднимали ее на своих крылах. Эта легенда прибавляет, что она умерла в присутствии Максимина, епископа Эсского; но это предание, не имеющее положительных оснований, почти всеми отвергается, и большинство остается за первым сказанием. Император Лев Философ повелел перенести мощи св. Марии Магдалины из Ефеса в Константинополь и положил их в церкви св. Лазаря, в 890 г. Римляне думают, что ныне мощи ее находятся в церкви св. Иоанна Латранского. Если это правда, то вероятно, что мощи св. Марии Магдалины перенесены в Рим из Константинополя после взятия последнего латинянами в 1204 г. Память святой мироносицы и равноапостольной Марии Магдалины празднуется 22 июля.

МАРК, апостол (см. Иоанн Марк).

МАРК, евангелист (45 г. от Р. X.). Св. Марк был по происхождению иудей; его язык ясно показывает это. Полагают, что он был родом из Киринеики. Самое общее и положительное предание утверждает, что он был обращен апостолами после вознесения Иисуса Христа. С того времени он соединился с апостолом Петром и своими трудами помогал апостолу в распространении евангельской проповеди. Многие отцы церкви первых веков дают ему название ученика и толкователя апостола Петра и утверждают, что о нем говорит апостол Петр в своем Первом Послании: «Приветствует вас избранная, подобно вам, церковь в Вавилоне и Марк, сын мой» (1 Пет. 5:13). Когда апостол отправился в Рим, Марк сопровождал его. В этом-то городе, около 45 г. от Р. X., Марк написал свое Евангелие по просьбе верных, которые умоляли его оставить им письменно то, что св. Петр преподал им словом. Итак, св. Марк собрал все, что слышал от апостолов, и преимущественно от св. Петра. Последний, радуясь ревности и любви римских христиан к слову жизни и истины, одобрил Евангелие своего ученика, утвердил его и советовал читать в собрании верных. Кажется с первого взгляда, что св. Марк только сократил Евангелие Матфея, потому что рассказывает те же события и часто даже употребляет его выражения. Но название сократителя Евангелия св. Матфея, которое дает ему бл. Августин, не должно быть принимаемо в буквальном смысле, потому что во многих местах он обширнее евангелиста Матфея и часто прибавляет несколько слов о событиях весьма важных; он более верен хронологическому порядку, чем св. Матфей, и по ходу происшествий более согласен со св. евангелистами Лукой и Иоанном. Слог его краток и ясен и, хотя изобилует еврейскими выражениями, замечателен простотой, которая не лишена прелести и изящества. По общему мнению отцов и церковных писателей, евангелист Марк написал Евангелие на греческом языке; мнение тех, которые утверждают, что он писал на латинском языке, не имеет исторических свидетельств и доказательств. Св. апостол Петр, во время пребывания своего в Италии, посылал многих из своих учеников проповедовать Евангелие в разные страны; в том числе он послал и св. Марка в Египет около 49 г. от Р. X. и поставил его епископом Александрийским; Александрия после Рима была в это время славнейшим городом. Здесь св. Марк обратил бесчисленное множество язычников и опустошил многие языческие храмы; отсюда его Евангелие распространилось в Ливии и провинциях Египта. Удивительные успехи его проповеди и чудесные успехи, которые сделало христианство в Александрии и во всем Египте ревностью св. евангелиста, возбудили против него язычников; но он успел спастись на некоторое время от их ярости. Он поставил Александрийским епископом св. Аниена и вышел из Александрии около 62 г. от Р. X. Потом, посетив верных Пентаполя и пробыв с ними около двух лет, он опять возвратился сюда. Посетив снова Рим, св. Марк опять возвратился в Александрию, где наконец был открыт преследователями во время совершения таинств. Ожесточенные язычники схватили его, обвязали веревками и влачили по улицам до Вукол, места близ моря, наполненного скалами и пропастями; земля и камни были обагрены его кровью; везде видны были куски его тела. Во время этого бесчеловечного мучения он не переставал благословлять Господа и благодарить за то, что Он благоволил удостоить его мучений за Его имя, Наконец испустил дыхание в этом мучении, 25 апреля, в 68 г. от Р. X., в четырнадцатый год царствования Нерона. Христиане собрали драгоценные останки его и погребли их в Вуколах, там, где обыкновенно собирались для молитвы. Около 310 г. эры христианской на этом месте построена была церковь. Память св. апостола и евангелиста Марка празднуется церковью 4 января и 25 апреля.

МАРФА, сестра Лазаря (см. Лазарь, Марфа и Мария)

МАТТАФИЯ (167 г. до Р. X.), отец славной фамилии Маккавеев, или князей Асмонейских. Название Асмонеев получили они от Асмония, одного из своих предков. Жизнь Маккавеев раскрыта в двух книгах, получивших название Маккавейских. Поскольку они рассказывают одни и те же факты, так что одна есть дополнение другой, следовательно, они составляют одну и ту же историю, с тем только различием, что вторая книга, начав ее прежде, то есть с царствования Селевка Филопатора, оканчивается победой Иуды над Никанором, а первая, начавшаяся со времени царствования Антиоха Епифана, оканчивается смертью Симона, брата Иуды, и началом правления Гиркана, сына Симонова. Таким образом, обе книги содержат в себе рассказ о происшествиях, случившихся в продолжение около пятидесяти двух лет. Из вышесказанного и из различия слога ясно видно, что они принадлежат не одному писателю. Поэтому каждый из них следует различному методу в хронологических указаниях эры греческой, или эры Селевкидов; первый начинает ее шестью месяцами раньше, чем другой. Писатель первой книги был еврей, и бл. Иероним видел эту книгу на еврейском языке; но, так как еврейский оригинал затерян, греческий перевод почитается оригиналом; с него она переведена на латинский язык; впрочем, этот греческий перевод не принадлежит семидесяти толковникам, которые жили более века раньше писателя этой книги. Автор второй книги, которая есть сокращение истории Иасона Кирениянина, одного из тех иудеев-эллинистов, которые жили в Кирене. Он написал ее на греческом языке, как автор, сочинение которого он сократил, и написал ее слогом более изящным, чем автор первой книги; но имена их не дошли до нас. Иудеи, стесненные между многими соперничавшими государствами, попеременно терпели иго то одних, то других, но никогда не покорялись без призыва к оружию. Так как только границы стесняли их, то они льстили себе надеждой со временем возвратить те земли, которые были отняты у них, и избавиться от притеснений при лучших и благоприятнейших обстоятельствах. Но когда дело дошло до религии, когда их захотели принудить поклониться богам чуждым и оставить закон отцов, тогда национальное и религиозное чувство, столь долгое время стесняемое целым рядом бедствий, пробудилось со страшной силою. Им представлялся вопрос, быть или не быть, и они смело бросились в опасность, решась восторжествовать или умереть. Это доказал Антиох Епифан. Разграбив и опустошив страну, ослабленную внутренними раздорами, он хотел ввести религию греческую. Сопротивление возбудило его гнев; радость иудеев при неосновательном слухе о его смерти еще более увеличила его. Он проливал кровь щедрою рукою; храм был осквернен, Книги Закона сделались добычей пламени, и израильтяне, которых пощадил меч воинов, принуждаемы были приносить жертвы идолам. Большая часть предпочитала смерть бесчестью. Таковы были семь братьев Маккавеев со своей матерью, которые получили свое имя от книги, в которой о них повествуется, и которых посему не надобно смешивать с фамилией Маккавеев. Другие бежали в горы, чтобы спастись от жестокости тирана; в их числе был Маттафия. Он был сыном Иоанна, сына Симона, священника из семьи Иоарива. Будучи свидетелем осквернения храма, он удалился из Иерусалима в Модин, город, лежавший в колене Дановом; он имел пятерых сыновей: Иоанна, прозывавшегося Гаддисом, Симона, прозывавшегося Фасисом, Иуду, прозывавшегося Маккавеем, Елеазара, прозывавшегося Авраном, и Ионафана, прозывавшегося Апфусом. Так как власть и первосвященническое достоинство отселе постоянно сохранялось в его потомстве, то мы почитаем необходимым представить здесь родословную таблицу его потомства. При виде бедствий, поражавших его отечество, Маттафия вскричал: «Горе мне, который родился, чтобы видеть печаль моего народа, опустошение святого города и жить в покое в то время, когда он в руках врага. Святилище во власти нечестивых, храм предан поношению! Сосуды, посвященные славе его, унесены в землю чуждую; старцы закланы на публичных площадях, и меч вражеский пожал цвет нашего юношества! Где народ, который не господствовал бы над нашим несчастным государством, не обогатился бы грабежом его? Все его величие похищено от него, и свободный впал в рабство. Народы попрали ногами наше величие, нашу славу и осквернили все, что мы имели святого. Зачем же нам жить?» После этих горьких слов Маттафия и его сыновья разорвали свои одежды, облеклись во вретище и выражали свою печаль в воплях и рыданиях. Скоро преследование достигло их убежища. Антиох послал чиновников для принуждения бежавших в Модин принести жертвы идолам и оставить закон Иеговы. Некоторые трусы повиновались этому повелению и увеличили собой число поклонников богам чуждым; но Маттафия и его сыновья не прельстились ни обещаниями, ни угрозами. Посланные от царя, зная, что покорность этой священнической фамилии повлечет за собой повиновение многих, убеждали старца. «Ты первый и знаменитейший в этом городе, - говорили они, - твое семейство еще более увеличивает твою славу. Так покорись первый повелениям царя и делай то, что делают все народы, все жители Иудеи и Иерусалим. Твои дети и ты сделаетесь друзьями нашего государя и повелителя, который осыплет вас изобильно золотом, серебром и всеми родами богатств». Но неустрашимый смело отвечал им: «Если бы даже все народы уступили требованию Антиоха, то мои дети, мои братья и я останемся всегда верными закону наших отцов. Да накажет нас Бог, если когда-либо мы поступим иначе; мы не станем повиноваться вашему царю и не оставим пути, по которому шли до сего дня, приношением жертв, которые не одобряет наш закон». Когда он окончил эти слова, один малодушный иудей приступил к жертвоприношению, которого от него требовали. Маттафия, раздраженный этой низкой изменой и воспламененный святой ревностью к закону, поразил отступника мечом, убил Антиохова посла и голосом, которого старость не лишила всей энергии, вскричал: «Дети Израиля, да живет закон! Следуйте за мной, кто остается верен ему!» Потом бежал со своими детьми, оставив в городе все свое имущество. Этот сигнал был услышан. Все, которые хотели жить по закону и сохранить свою национальность, удалились в пустыню со своими детьми, женами и стадами. Счастливые тем, что бежали от своего притеснителя, они жили в мире, терпеливо ожидая, пока Господь благоволит ниспослать им лучшие дни. Но воины, занимавшие Иерусалим, не позволили им долгое время наслаждаться спокойствием в этом уединении. Узнав, что все отказавшиеся повиноваться царскому повелению искали убежища в пустыне, они преследовали их и напали на них в день субботний. «Будете ли еще сопротивляться? - кричали жестокие победители. - Выходите из своих пещер, покоритесь повелениям, и вам будет дарована жизнь». Но верные сыны Израиля не верили обещаниям, не страшились угроз. Увлеченные своей ревностью к закону, они отвечали: «Мы не станем защищаться и не оскверним дня субботнего повиновением повелениям Антиоха». Пользуясь этой привязанностью к закону, сирияне напали на них и предали смерти. Вот какими чертами изображает Священное Писание самопожертвование этих мужественных и верных людей: «Тогда поспешили начать сражение против них. Но они не отвечали им, ни даже камня не бросили на них, ни заградили тайных убежищ своих, и сказали: мы все умрем в невинности нашей; небо и земля свидетели за нас, что вы несправедливо губите нас. Нападали на них по субботам, и умерло их, и жен их, и детей их со скотом их, до тысячи душ» (1 Мак. 2:35-38). При известии об этом печаль объяла весь стан Маттафии и его друзей. Тогда они сказали друг другу: «Если мы будем поступать подобно нашим братьям и не станем сражаться за нашу жизнь и свободу, то враги скоро изгладят наше имя с лица земли». Эта мысль была существенно в духе закона, который, заповедуя иудеям под казнью строгое соблюдение дня субботнего, не имел целью уничтожение народа. Посему они общим советом положили сражаться, каков ни был бы враг, нападающий на них в день субботний; потому что таким образом они избежат опасности погибнуть без помощи, как их братья, немилосердно умерщвленные в самых отдаленных местах пустыни. Между тем войско Маттафии и его сыновей увеличивалось каждый день прибытием тех, которые бежали от преследования. Ассидеи, мужи, преданные закону, и мужественнейшие из сынов Израиля собирались и соединялись с ними. Предводительствуя ими, Маттафия нападал на беззаконных и отступников, умерщвлял или принуждал искать убежища в странах, занятых врагами иудеев. На пути он ниспровергал идолов, сжигал алтари и обрезывал детей иудейских, которые не были еще обрезаны. Наконец он успел изгнать врагов и осквернителей и мог господствовать как полновластный повелитель. Постоянно с оружием в руках, он переставал сражаться только для молитвы и благодарения Всемогущему. Но скоро силы благочестивого старца стали не соответствовать его святой ревности. Чувствуя приближение смерти, он созвал своих сыновей и вдохнул в их душу чувства, которые воодушевляли его во все продолжение жизни. «Царство гордости укрепилось, - говорил он, - мы живем во время наказания и разрушения, ярости и гнева. Будьте, дети мои, будьте ныне мужественны, исполнены ревности к закону, готовы положить жизнь за завет отцов наших. Помяните их дела и разделите славу и бессмертие. Искушение не нашло ли Авраама непоколебимым, и вера его не была ли награждена? Иосиф повелевал всем Египтом, но достиг этого только точным исполнением заповедей во время бедствия. Ревность, которою пламенел к закону отец наш Финеес, дала ему обетование вечного священства. Иисус сделался вождем народа за то, что внимал слову Предвечного. Халев получил наследие за свидетельство в народном собрании. Кротость Давида дала престол Иудин его потомству навеки. Илия взошел на небо за ревность к закону. Вера спасла среди пламени Ананию, Азарию и Мисаила; простота сердца защитила Даниила во рве львином. Рассмотрите внимательно все роды и увидите, что уповающие на Господа никогда не были оставлены. Не страшитесь слов грешников, потому что слава их суетна, возвышается ныне и исчезает завтра; их мысли уничтожатся, они возвратятся в землю, из которой произошли. Итак, будьте мужественны, дети мои, ведите себя как мужи; закон, за который вы сражаетесь, будет вашей славой. Знаю, что брат ваш Симон муж совета есть; слушайте его, и он заступит вам место отца. Иуда, мужественный от юности своей, будет вашим начальником и вождем в сражениях. Призовите к себе любящих закон и отомстите за ваш народ врагам. Воздайте воздаяние языком и храните заповеди закона». После этих слов, которые столь удивительно изображают веру и надежду этого верного израильтянина, он благословил своих детей и соединился с отцами своими. Сыновья погребли его в Модине во фобе отцов; весь Израиль оплакивал его и был неутешен.

МАТФЕЙ, апостол и евангелист. Иисус, после исцеления расслабленного, отправился к морю Тивериадскому, сопутствуемый множеством народа, который Он учил. Невдали от Капернаума он увидел Левия, сына Алфеева, сидящего на мытнице, и сказал ему: «Следуй за Мною». И он, встав, последовал за Ним» (Мк. 2:14). Так Иисус избирал апостолов одним словом, одним взглядом. Этот Левий есть апостол Матфей, один из евангелистов (Мф. 10:9). Он был мытарь; его обязанность была ненавидима и презираема, и за это самое Иисус призвал его. Матфей, возрадовавшийся своему призванию, хотел отпраздновать его и созвал к себе многих мытарей и грешников, которые все возлежали со Иисусом и учениками Его. «Книжники и фарисеи, увидев, что Он ест с мытарями и грешниками, говорили ученикам Его: как это Он ест и пьет с мытарями и грешниками? Услышав сие, Иисус говорит им: не здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мк. 2:16-17). Таково трогательное начало истории св. апостола Матфея. Некоторые из древних предполагали, что Матфей был братом св. Иакова, сына Алфеева. Некоторые делали из Матфея и Левия два различных лица. Это пустые догадки, которые должны исчезнуть перед простым единством предания и сходством рассказа евангелистов Матфея и Марка. Несмотря на то, в некотором отношении рассказ евангелистов весьма замечателен: именно евангелист Матфей, рассказывая о себе, говорит: Матфей, мытарь, как бы постоянно напоминая себе то презренное состояние, из которого его извлек Иисус; между тем как другие евангелисты называют его другим именем - Левий. как бы не желая напоминать ему о прошлом. Невозможно указать подробности жизни св. Матфея со времени этого великого дня призвания его к апостольскому служению. Сначала жизнь его скрывается некоторым образом, подобно жизни других апостолов, в жизни Иисуса Христа и как бы поглощается ею. Потом, после вознесения Господа на небо, он поступает подобно другим посланникам Божественного Слова, проходит мир, сея семя слова истины, указывает Бога, но не является сам. Действительно, странно и необыкновенно видеть этот огромный переворот, объявший весь мир, и не видеть следов жизни тех, которые произвели его. Даже их имена кажутся неизвестными. Можно сказать, что это люди, жизнь которых не принадлежит земле, но небу. Известно только, что Матфей написал свое Евангелие в восьмом году после вознесения Господа нашего Иисуса Христа, около 41 г. христианской эры. Он первый начал рассказ об этих чудесах и тайнах; поэтому и Евангелие его занимает первое место между четырьмя Евангелиями. По свидетельству Евсевия и по другим древним преданиям, верные Палестины просили его оставить им на память утешительный рассказ доброй вести, когда он отправлялся сеять семя Евангелия в сердцах народов отдаленных. По другим преданиям, он написал по просьбе самих апостолов, и написал, по свидетельству бл. Иеронима, на халдейском, или сирийском, языке, но еврейскими буквами (chaldaico, syroque sermone, sed hebraicis litteris scritum, lib. Ill, adver. Pelag.). Бл. Иерониму должно верить, потому что он имел экземпляр этого первоначального рассказа, который он перевел на греческий и латинский языки. Это дивное повествование, переходя из рук в руки, получило от энтузиазма первых палестинских христиан некоторые прибавления, которые сначала казались только свидетельством их веры, но потом привели к совершенному повреждению текста. В I в. надобно было отыскивать первобытную чистоту рассказа, а для этого сравнить с переводом греческим, сделанным в самом начале св. Иаковом, епископом Иерусалимским, Иоанном евангелистом, или апостолом Павлом, или другими - достоверных сведений нет. Известно только, что благовествование евангелиста Матфея сделалось скоро общенародным; его любили за простоту и наивность рассказа; он изложил жизнь Иисуса Христа с большей подробностью, чем другие евангелисты. Его повествование приспособлено к слабости человеческой, исполнено трогательными воспоминаниями, назидательными уроками, удобными приложениями. Св. Матфей начинает свое повествование царской генеалогией Иисуса Христа. Это было необходимо, чтобы поразить иудеев, не могших вкушать чисто духовную пишу Его таинственной жизни. Потом весь рассказ соответствует тем возражениям, которые возникали между иудеями и апостолами. Мало было показать Его славное происхождение от царской крови; преимущественно надобно было доказать, что Иисус есть Сын Божий, Сам Бог, что Его чудеса были следствием Его всемогущей власти, что на Нем исполнились все древние обетования, что Он был Мессией, Обновителем, Спасителем мира. Вот цель Евангелия св. Матфея. Св. повествователь отвечает на сомнения и возражения иудеев рассказом виденного. Хронология его не довольно строга. Он смешивает иногда события и как бы намеренно перемешивает времена. Главной его мыслью было вывести блестящий свет из всей совокупности своей истории. Итак, он сближает воспоминания, речи, чудеса, уроки, советы, смотря по тому, как они соответствуют его желанию поразить сердца иудеев и пленить их ум. Он повествует подробно о воскресении Иисуса Христа, не умалчивает ни о страже, поставленной при Его фобе, ни о запечатанном камне, ни о землетрясении, ни о воинах, сделавшихся как бы мертвыми, ни об ангеле, отвалившем камень, сидящем на нем, который сказал женам: «Не бойтесь, ибо знаю, что вы ищете Иисуса распятого; Его нет здесь - Он воскрес, как сказал. Подойдите, посмотрите место, где лежал Господь» (Мф. 28:5--6). Целью посланничества св. Матфея было описать с удивительной верностью земную жизнь Спасителя; казалось, Господь благоволил возложить это поручение на необразованного человека, не знакомого с изучением историческим и религиозным, не умевшего ставить в самом естественном порядке весьма простые факты и очень ясные идеи, для того, чтобы подтвердить в глазах других людей свидетельством чисто человеческим, хотя и Богодухновенным, подлинность других Евангелий. Он высказывает свое свидетельство с чистосердечием и говорит истину так, как он ее знает и видел. Таков действительно характер рассказа св. Матфея. Главная черта его - простота и наивность; этим характером он отличается не только от Марка, но и от Луки и от Иоанна; Лука обладает трогательным помазанием; Иоанн - пророк, богослов. Написав Евангелие, св. апостол Матфей отправился обрадовать отдаленные страны благовествованием. Некоторые писатели первых веков свидетельствуют, что он проповедовал в Ефиопии; другие говорят, что он проповедовал в Персии и посетил парфян. Жизнь его теряется в его отдаленных путешествиях. Некоторые, основываясь на свидетельстве св. Амвросия, утверждают, что он получил мученический венец в Персии. Другие говорят, что он скончался в Ефиопии в городе Наддавере. Исторические изыскания в этом отношении были бы излишни и бесплодны. Иконография христианская дает каждому евангелисту особенную эмблему, которая есть как бы образ или отличительный характер его гения. Эмблема св. апостола и евангелиста Матфея есть глава ангела или дитяти, указывающая что-то небесное и кроткое в смиренной покорности святого апостола, который по первому слову Иисуса восстал и последовал за ним, или, лучше, что-то сострадательное и чувствительное в нравственности, которую он проповедует людям. Св. Матфей есть ангел по своей доброте, невинное дитя по своей неизобретательности; он есть апостол милосердия и любви. Память св. апостола и евангелиста Матфея празднуется 16 ноября и 30 июня.

МАТФИЙ (34 г. от Р. X.), апостол. Постыдное идолопоклонство, пороки и невежество - вот что составляло языческий мир; его вредное влияние служило честолюбию некоторых людей; простые рыбари, говорит св. Иоанн Златоуст, делатели палаток, были единственными врачами, исцелившими его от этих бедствий. Двенадцать человек без защиты, без славного происхождения, были первыми христианами, распространившими благодеяние благовестия, возвещенного Христом народам; к ним собирались верные, оставлявшие землю для радостей небесных. Св. Матфий был одним из 72 учеников Иисуса Христа; мы ничего не знаем о прежней его жизни (легенда, помещенная в Acta Sanctorum, не имеет обязательной исторической силы). После вознесения Иисуса Христа на небо святые апостолы возвратились в Иерусалим, ожидая в посте и молитвах сошествия Святого Духа, Который должен был дать им сердце ново и дух нов; здесь, в той самой горнице, где совершена была последняя вечеря, Петр сказал им: «Мужи братия! Надлежало исполниться тому, что в Писании предрек Дух Святый устами Давида об Иуде, бывшем вожде тех, которые взяли Иисуса; он был сопричислен к нам и полупил жребий служения сего... В книге же Псалмов написано: да будет двор его пуст, и да не будет живущего в нем; и достоинство его да пришлет другой. Итак надобно, чтобы один из тех, которые находились с нами во все время, когда пребывал и обращался с нами Господь Иисус, начиная от крещения Иоаннова до того дня, в который Он вознесся от нас, был вместе с нами свидетелем воскресения Его» (Деян. 1:16-17, 20-22). Апостолы стали молиться и предложили двух: Варсаву Иуста и Матфия. По подражанию законному священству, они употребили при избрании жребий, как замечает св. Амвросий: «Ne apostoli electio a mandate discrepare legis veteris videretup» (in Luc., I, N. XXIII). Жребий пал на Матфия. Этот способ избрания почитался святым собранием изъявлением воли Божьей. О нем говорит Аратор, иподиакон Римской церкви в VI в. Матфий, причтенный к лику двенадцати апостолов, получил в день пятидесятницы дар Св. Духа и посвятил остаток своей жизни на распространение веры во Иисуса Христа. Климент Александрийский говорит, что он сколько словом, столько и самой жизнью наставлял в добродетельной жизни. Священные книги не сообщают нам более никаких о нем подробностей; предание, сохранившееся у греков, говорит, что он проповедовал в Каппадокии и около Евксинского Понта и запечатлел веру во Христа своей кровью в Колхиде. Еретики первых веков Маркион, Василид, Валентин, защищая себя достоуважаемым именем св. апостола Матфия, приписывали ему книгу преданий и Евангелие. Но церковь отвергнула эти две книги как апокрифические. Память св. апостола Матфия празднуется церковью 30 июня и 9 августа. О жизни этого апостола писали Ориген, Евсевий, Климент Александрийский и в позднейшие времена Бароний, Геншениус (Acta Sanctorum) и преимущественно неизвестный автор сочинения, озаглавленного Jfasti della chiesa (Milano, torn II, 574).

МАТФИЯ I (5 г. до Р. X.), шестидесятый первосвященник иудейский, сын Феофила, преемник Симона, сына Воифова. Первосвященство его славно рождением Спасителя мира. Ирод низложил его в следующем году, почитая его принимавшим участие в разрушении римского орла, поставленного по его повелению на портале храма. Преемником его был Иоазар.

МАТФИЯ II (42 г. от Р. X.), семьдесят третий первосвященник иудейский, сын Анана, преемник Симона Канфары. Иосиф Флавий (Antiq. lud., lib. XIX, с. VI) рассказывает по этому случаю, что царь Агриппа избрал сначала первосвященником Иоанафана, сына Ананова, который отказался, говоря, что он почитает себя недостойным столь высокого служения; но в то же время он обратил внимание царя на своего брата Матфию, которого представил как бы свободным от преступлений против Бога и против царя и более достойным этого высокого служения. Преемником его был Алионей.

МАТФИЯ III (65 г. от Р. X.), восемьдесят второй первосвященник иудейский (64 г. христианской эры), сын Феофила, преемник Иисуса, сына Гамалиилова. Через три года он был низложен и замещен Фанниею, последним первосвященником иудейского народа. В первосвященство Матфии возгорелась война между иудеями и римлянами. Он убедил народ призвать в Иерусалим Симона, сына Гиора, чтобы противопоставить его Иоанну Гискальскому, которого слишком обширную власть хотел через это уравновесить. Симон скоро сделался полновластным повелителем города, но забыл благодеяние, оказанное Матфией, и повелел умертвить его с тремя сыновьями, даже не выслушав их, так как их обвиняли в пособничестве римлянам. Преемником его был Фанния.

МАФУСАЛ, или МАФУСАЛА, или МУФУСАЛИМ (4221 г. до Р. X.), сын Еноха и отец Ламеха, которого родил имея сто восемьдесят семь лет; он жил девятьсот шестьдесят девять лет, более всех смертных на земле. Имя Мафусала сделалось почти у всех народов как бы синонимом долгожительства. Мафусал умер, по мнению одних, в год, предшествовавший потопу, а по мнению других, в самый год потопа, но во всяком случае прежде потопа, около 1705 г. от сотворения мира, за 3258 лет до Рождества Христова. Его не надобно смешивать с другим Мафусалом, или Мафусаилом, внуком Каина и отцом другого Ламеха.

МЕЛХОЛА, см. Михолл.

МЕЛЬХИСЕДЕК, царь салимский, первосвященник Бога Вышнего. Когда Авраам обратил в бегство Ходорлогомора и его союзников, царь содомский вышел к нему навстречу до самой долины Сави, называвшейся также Царским полем. Сюда пришел и Мельхиседек. Этот царь, которому любовь к правде дала имя праведного царя, имел о Боге понятия, сходные с понятиями патриарха, и отвергал идолов. В качестве первосвященника Бога Вышнего он принес Аврааму хлеб и вино и благословил его, говоря: «Благословен Аврам от Бога Всевышнего, Владыки неба и земли; и благословен Бог Всевышний, Который предал врагов твоих в руки твои. [Аврам] дал ему десятую часть из всего» (Быт. 14:19-20). Авраам дал ему десятину из всей добычи. Жертвоприношение Мельхиседека почитается прообразом жертвы христианской, и поэтому св. апостол Павел во многих местах в Послании к Евреям повторяет, что Иисус Христос есть первосвященник по чину Мельхиседекову. Священное Писание ничего не говорит ни о рождении, ни о смерти, ни о генеалогии царя салимского; и это молчание породило тысячу одна другой нелепее догадок. Иудеи утверждают, что Мельхиседек есть Сим, сын Ноя; Ори ген почитает его ангелом; были еретики, которые утверждали, что он есть Св. Дух или, по крайней мере, какой-то небесный дух. Что касается города Салима, в котором он царствовал, то мнения также весьма разногласны. По мнению одних, это Иерусалим, а по мнению других, - город, лежавший близ Скифополя. В Салим, говорят, Иаков прибыл из Месопотамии (см. Авраам).

МЕМФИВОСФЕЙ, сын Иоанафана. В то время, когда объявили несчастную весть о поражении и смерти Саула и его детей, кормилица Мемфивосфея бежала и от испуга выронила из рук дитя, которое и сделалось от этого хромым на всю жизнь. Давид, сделавшись повелителем двенадцати колен, вспомнил свою дружбу к Ионафану и взаимные клятвы. Он призвал прежнего раба Саулова, называвшегося Сивою, и спросил: не остался ли кто-нибудь из фамилии его прежнего господина? Остался один сын Ионафана, хромой на обе ноги, отвечал Сива. Царь тотчас повелел привести к себе этого отпрыска своего друга и, увидев его, дрожащим голосом сказал: «Не бойся ничего; в память Ионафана, твоего отца, я буду милостив с тобой; я возвращу тебе все богатства Саула, твоего деда, и хочу, чтобы ты каждый день сидел у моего стола». Смотрение за имуществом Мемфивосфея поручено было Сиве, который имел пятнадцать сыновей и двадцать рабов, и все они возделывали поля и пасли стада сына Иоанафа-нова. Когда Давид бежал во время бунта своего сына Авессалома, Сива явился к нему с двумя ослами, привез жизненные припасы и представил их ему. «Где Мемфивосфей?» - спросил царь. «Он остался в Иерусалиме, - отвечал Сива, - ибо надеется, что междоусобная война возвратит ему престол его деда». - «Если так, - сказал Давид, - то все богатства, которыми ты управляешь, твоя собственность». Через несколько времени Давид вошел в Иерусалим; Мемфивосфей пришел к нему с изъявлением печали. «Мемфивосфей, зачем ты не последовал за мной?» - спросил царь. «Повелитель, - отвечал он, - я был обманут моим рабом; я просил его дать мне осла, чтобы я мог идти вслед за тобой, ибо ты знаешь, что я не могу пользоваться ногами; но он не только не повиновался мне, но даже обвинил меня перед тобою. Теперь повели, что твоей мудрости заблагорассудится». - «Бесполезно прибавлять другие слова; я не могу возвратить своего слова; владей вместе с Сивой принадлежностями дома Саулова», - сказал царь. «Но Мемфивосфей отвечал царю: пусть он возьмет даже все, после того как господин мой царь с миром возвратился в дом свой» (2 Цар. 19:30). Мемфивосфей продолжал пользоваться милостями царя; и когда гаваонитяне просили мести потомкам Саула, то один только он был пощажен. Он имел сына по имени Миха (см. Давид).

МЕНЕЛАЙ (172 г. до Р. X.), сорок четвертый первосвященник иудейский, преемник Иисуса II, или Иасо-на. Предшественник его Иасон, купив первосвященническое достоинство у Антиоха Епифана, послал Менелая, брата Симона, смотрителя храма, в Антиохию. Но последний умел воспользоваться своим посольством и за большую сумму денег купил первосвященническое достоинство у Антиоха, который низложил Иасона. По свидетельству писателя второй Маккавейской книги, этот Симон, начальник храма и брат Менелая, происходил из колена Вениаминова (2 Мак. 3:4, ср. 6:23). Свидетельство этого писателя можно примирить со свидетельством Иосифа Флавия предположением, что Менелай был брат первосвященника Иасона и зять Симона, начальника храма. Но в сущности свидетельство Иосифа Флавия не имеет большой силы, потому что оно не вполне согласно с его же историей Онии III. Менелай, не будучи в состоянии уплатить обещанной суммы, был отозван в Антиохию дать отчет в своем поведении и оставил своим местоблюстителем в Иерусалиме своего брата Лисимаха. Последний похитил из храма священные сосуды и другие драгоценности и послал их к Менелаю, который одни из них отдал Андронику, а другие продал. Опия III, лишенный за несколько лет тому назад первосвященнического достоинства и находившийся тогда в Антиохии, сильно восстал против этого святотатства и в то же время, для большой личной безопасности, удалился в Дафнис, близ Антиохии. Но Менелай подкупил Андроника, который извлек Онию из его убежища и умертвил. Антиох Епифан, находившийся тогда в отсутствии и уважавший Онию, не мог удержаться от слез, когда узнал об убийстве почтенного старца, и повелел строго наказать Андроника. Между тем народ, узнав о святотатстве Лисимаха, умертвил его. Тогда стали обвинять Менелая перед Антиохом, и он избежал опасности только при покровительстве Птоломея, сына Дорименова. Поэтому он носил первосвященническое достоинство во все последнее время царствования Епнфана и первые годы преемника его Евпатора, но не долго совершал священнодействие, потому что храм был осквернен и три года оставался без жертвоприношений, а впоследствии, когда Иуда Маккавей очистил его, Менелай не осмеливался проникнуть в него, потому что священники почитали его изменником и святотатцем. Когда Антиох Евпатор, во второй год своего царствования, заключил с иудеями мир, Лисий советовал ему казнить Менелая, которого почитал истинной причиной всех волнений в Иудее. Поэтому Менелай был посажен в башню, наполненную золой, в Вирсавии, где и погиб. «Такою-то смертью пришлось умереть нечестивому Менелаю и не иметь погребения в земле, - и весьма справедливо. Ибо когда он совершил много грехов против алтаря Господня, которого огонь и пепел был свят, то и получил смерть в пепле» (2 Мак. 13:7-8). Преемником его был Алким.

МИСАИЛ, см. Анания, Мисаил, Азария.

МИХА, жил в то время, когда начальники народа Божия разделяли двенадцати коленам наследие Иакова. До сего времени воспоминание о страшных наказаниях, поражавших его в пустыне, необходимость бороться с грозными врагами и с оружием в руках покорять места, которые они должны были населить, удерживали израильтян в вере отцов. Каждый их шаг в этой новой земле ознаменован был благодеянием, которое должно было оставить в их сердцах вечную благодарность. Но их смешение и связи с язычниками, которых они, несмотря на запрещение Господа, оставили между собой, скоро бросили в их сердце семя порчи. Один из потомков Израиля не замедлил осквернить служение Господу, примешивая к нему идолослужение, и посеять между своими соотечественниками семена тех бедствий, которые излились на них впоследствии. Мать Михи, жившая со своим сыном в горе Ефремовой, долгое время говорила: «Сделаем в моем доме храм и истукан и посвятим их Господу, чтобы Он был с нами». Без сомнения, она имела в виду Бога Израиле-ва; но тем не менее поведение ее было преступно, потому что она подражала обычаям и символам язычников. Господь запретил всякое участие и разделение в Своем служении, и жертвы, принесенные Ему перед медными или каменными истуканами, были нечисты перед Ним. Эта женщина имела тысячу сто серебряных монет, которые она собрала для этого употребления; но когда она хотела дать их своему сыну, то не нашла их. Она предалась печали и грозила своим рабам, ибо предпочитала идолопоклонство исполнению закона Божия. Миха скоро нашел это сокровище и возвратил ей. «Ступай, - сказала она, - ты знаешь, для какого употребления назначала я это серебро; употреби двести монет на покупку идола; остальное пойдет на поддержку храма». Миха, забыв Господа и то, что прежде всего надобно повиноваться Его закону, не колебался исполнить преступое повеление своей матери. Он сделал изваянного и отлитого идола. Потом, подражая в своем нечестивом служении освящению жрецов истинного Бога, принес жертву рукой одного из своих сыновей, который и сделался его жрецом. Он не замедлил осквернить самым оскорбительным образом священство Господа, увлекши в идолопоклонство одного из потомков Левин. Один молодой человек из этого колена, шедший из Вифлеема и искавший места, где мог бы поселиться, проходил гору Ефремову и остановился в доме Михи. Последний, надеясь в своем ослеплении, что присутствие левита привлечет на его дом благословение Божие, сказал ему: «Живи у меня, ты будешь моим отцом и жрецом. Я буду давать тебе каждый год десять монет серебра, две одежды и все необходимое для жизни». Юный левит принял предложение Михи. Так утвердилось это святотатственное служение, которое перешло скоро к потомкам Дана. Это колено, поселившееся на берегах моря, на границах колена Иудина, пренебрегало повелением или, точнее, не имело смелости изгнать неверных из своего удела. Аморреяне стеснили его в горах и не позволяли распространиться в долинах. Поэтому оно решилось послать часть своих соплеменников для занятия новых земель. Пять человек, отправившись из Сараи и Есфаола присмотреть земли, пошли случайно через гору Ефремову и остановились в доме Михи. Они увидели здесь юного левита и просили его вопросить Господа об успехе их предприятия. «Идите с миром, - отвечал он. - Господь благоволит к вам». По возвращении их колено Даново, ободренное их рассказом о богатствах Лаиса и слабости его жителей, дало им шестьсот вооруженных мужей для покорения Лаиса. Последний был Сидонской колонией, на границах колена Асирова, у подошвы Ливана. Они снова отправились через гору Ефремову и остановились близ дома Михи. Тогда предводители их предложили овладеть идолом и унести его с собой. Оставив у дверей шестьсот вооруженных мужей, они вошли и взяли не только идола и его украшения, но и все богатства дома. Юный левит хотел жаловаться, но они предложили ему идти с ними и быть жрецом в их колене. Обольщенный их предложениями, он взял идола и отправился с ними. Миха, заметив опустошение, преследовал со своими рабами грабителей. Но они грозили ему смертью, и он принужден был возвратиться. Когда они утвердились в Лаисе, который в честь своего родоначальника назвали Даном, то вместо поклонения Богу истинному, даровавшему им победу, стали поклоняться идолу Михи. Юный левит Ионафам, сын Гирсама и внук Моисея, и другой левит, пришедший с ним из дома Михи, были поставлены жрецами потомственно в колене Дановом. Они оставались в этом идолопоклонстве, пока не поразил их гнев небесный и они не сделались пленниками филистимлян.

МИХЕЙ (ок. 749-679 гг. до Р. X.), пророк, из колена Иудина, родился в Морасфи, небольшом городе, лежавшем близ Елевторополя, на юге Иерусалима; он пророчествовал во дни царей иудейских Иоафама, Ахаза и Езекии, в продолжение почти пятидесяти лет. Следовательно, совершенно безосновательно некоторые писатели смешивали его с Михеем, сыном Иемвлаана, который пророчествовал в царствование Ахава, царя израильского, и не оставил нам никакого сочинения (см. Акав). Михей, о котором мы говорим, был современником Исайи. Он возвещает сначала опустошение Самарии: «За то сделаю Самарию грудою развалин в поле, местом от разведения винограда; низрину в долину камни ее и обнажу основания ее. Все истуканы ее будут разбиты и все любодейные дары ее сожжены будут огнем, и всех идолов ее предам разрушению, ибо из любодейных даров она устраивала их, на любодейные дары они и будут обращены. Об этом буду я плакать и рыдать, буду ходить, как ограбленный и обнаженный, выть, как шакалы, и плакать, как страусы, потому что болезненно поражение ее, дошло до Иуды, достигло даже до ворот народа моего, до Иерусалима» (Мих. 1:6-9). Потом пророчествует против Иудеи, предсказывает самым ясным образом пришествие Сеннахирима и опустошение ее. Оставив вдруг этот предмет, он опять возвращается к царству Израильскому, грозно обличает господствующие в нем беспорядки, предсказывает близкий его плен и заключает обещанием возвращения. В главе 3 он обращает свое слово к начальникам народа, судьям, городским властям, князьям, лжепророкам и обличает их дела без пощады: «Слушайте же это, главы дома Иаковлева и князья дома Израилева, гнушающиеся правосудием и искривляющие все прямое, созидающие Сион кровью и Иерусалим - неправдою/ Главы его судят за подарки, и священники его учат за плату, и пророки его предвещают за деньги, а между тем опираются на Господа, говоря: «не среди ли нас Господь ? не постигнет нас беда!» Посему за вас Сион распахан будет, как поле, и Иерусалим сделается грудою развалин, и гора дома сего будет лесистым холмом» (Мих. 3:9-12). Иеремия показывает, что это пророчество было произнесено во время Езекии и что в царствование Иоакима оно спасло его от смерти, которой ему грозили за то, что он предсказывал такую же судьбу Иерусалима. После этих печальных предсказаний против Иудеи пророк возвещает ей лучшие времена, которые очень легко отличить от времен, последовавших за пленом и возвращением из Вавилона. Он предсказывает пришествие Спасителя, видит, что «будет в последние дни: гора дома Господня поставлена будет во главу гор и возвысится над холмами, и потекут к ней народы... Для чего же ты ныне так громко вопиешь? Разве нет у тебя царя? Или не стало у тебя советника, что тебя схватили муки, как рождающую? Страдай и мучься болями, дщерь Сиона, как рождающая, ибо ныне ты выйдешь из города и будешь жить в поле, и дойдешь до Вавилона: там будешь спасена, там искупит тебя Господь от руки врагов твоих» (Мих. 4:1, 9-10). Пророк предсказывает даже времена всеобщего мира: «И будет Он судить многие народы, и обличит многие племена в отдаленных странах; и перекуют они мечи свои на орала и копья свои - на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать. Но каждый будет сидеть под своею виноградною лозою и под своею смоковницею, и никто не будет устрашать их, ибо уста Господа Саваофа изрекли это» (Мих. 4:3-4). В пятой главе пророк говорит о благоденствии Иерусалима и означает место рождения Мессии: «И ты, Вифлеем-Ефрафа, мал ли ты между тысячами Иудиными? из тебя произойдет Мне Тот, Который должен быть Владыкою в Израиле и Которого происхождение из начала, от дней вечных... И станет Он, и будет пасти в силе Господней, - прибавляет Михей, - в величии имени Господа Бога Своего, и они будут жить безопасно, ибо тогда Он будет великим до краев земли» (5:2, 4). Пророк говорит, что Бог возбудит семь пастырей, или восемь князей, которые упасут оружием страну Ассура и Неврода: это пророчество толкователи относят к Дарию Истаспу и семи присяжным, которые истребили магов. Потом Михей описывает цветущее состояние иудеев в их отечестве после царствования Дария и после Маккавеев, и все это в таких выражениях, которые весьма приличны церкви Иисуса Христа. Шестая и седьмая главы содержат в себе третью и последнюю проповедь пророка, которая есть длинное обличение беспорядков Самарии. «Будешь сеять, а жать не будешь; будешь давить оливки, и не будешь умащаться елеем; выжмешь виноградный сок, а вина пить не будешь» (6:15). Потом Михей предсказывает разрушение Вавилона и восстановление городов иудейских, распространение Иудеи, благоденствие ее жителей и милости, которыми осыплет их Бог. В этих последних главах есть также много мест, которые вполне идут к церкви Иисуса Христа и Его священству. Что касается до подробностей жизни Михея, то мы почти всецело не знаем их, равно как ни времени, ни обстоятельств его смерти. Слог Михея изобилует изображениями удивительно смелыми, хотя вообще краток, быстр, не очень ясен, порывист и неровен. Память святого пророка Михея празднуется церковью 14 августа.

МИХЕЙ (ок. 896 г. до Р. X.), пророк израильский, сын Иемвлаана, жил во времена Ахава и Иосафата. Эти два царя заключили наступательный союз против Сирии; но прежде выступления в поход благочестивый царь иудейский хотел знать волю неба из уст пророков. Ахав призвал четыреста пророков Ваала, которых содержала на своем иждивении Иезавель. Они явились пред обоими монархами, сидевшими на великолепных престолах во вратах Самарийских и облаченными со всем царским великолепием; один из пророков, Седекия, сын Ханаана, сделал себе железные рога и вскричал: «Вот что говорит Господь: этими рогами вы поразите Сирию до конца». Это было сигналом; все они стали повторять то же. Тогда Иосафат просил своего союзника призвать пророка Иеговы и спросить у него. «Есть здесь один человек Божий, который может сказать нам волю Господню, - сказал Ахав, - но я ненавижу его за то, что он предсказывал мне только бедствия». - «О царь! можно ли говорить таким образом?» - отвечал Иосафат. Между тем послали за Михеем. «Все пророки единогласно предсказывают счастливый конец, - сказал ему посланный от царя, - прошу тебя, не противоречь им и дай благоприятное предсказание». - «Жив Господь! - отвечал Михей. - Я буду говорить то, что повелит мне Господь». Скоро он пришел к царям, и Ахав сказал ему: «Должно ли нам идти в Рамафу Галаадскую или оставаться здесь в покое?» - «Идите, - отвечал пророк, - вы получите успех, и враг будет предан в ваши руки». - «Я прошу тебя именем Господа сказать правду», - сказал Ахав. «Слушай, царь: я видел всего Израиля, рассеянного в горах, подобно овцам без пастыря, и Господь сказал мне: эти мужи не имеют вождя, пусть каждый идет в свой дом». - «Я говорил тебе, - сказал Ахав царю иудейскому, - что этот человек никогда не предсказывает мне добра». Михей прибавил: «Слушай слово Иеговы: я видел Предвечного, сидящего на престоле, и все воинство небесное стояло вокруг Него; и Он сказал: «Кто прельстит Ахава, царя израильского, так, чтобы он пошел против Рамафы Галаадской и погиб там?» Когда каждый давал свое различное мнение, предстал пред престолом дух и сказал: «Я прельщу Ахава». Господь сказал: «Каким образом?» - «Я буду духом лживым в устах его пророков», - отвечал дух. «Ты достигнешь своей цели, - сказал Господь, - иди и сделай так, как сказал». Итак, теперь Господь послал лживого духа во уста пророков, - продолжал Михей, - и Господь проклял тебя». При этих словах тот же Седекия, который для прикрытия своей лжи прибег к помощи необыкновенной эмблемы, приблизился к Михею и, ударив его в щеку, сказал: «Каким образом дух Господень оставил меня и перешел в тебя?» - «Ты увидишь это тогда, когда принужден будешь скрыться в сокровенном месте твоего дома», - отвечал Михей. Страшное предсказание Михея раздражило монарха; он приказал отвести пророка к правителю города, потом в темницу и кормить его хлебом и водой до возвращения из похода. «Если ты возвратишься с миром, - сказал Михей, - то не Иегова говорил моими устами; слышите весь народ слова мои». Известно, как гибелен был для царя израильского этот поход (см. Ахаав, Иосафат). Более о пророке Михее ничего не известно. Память святого пророка Михея празднуется 5 января.

МИХОЛЛ, или МЕЛХОЛА, дочь Саула и супруга Давида, которому она дана была только тогда, когда он убил двести филистимлян. Она, узнав через брата своего Ионафана, что Саул старается погубить ее супруга и уже послал воинов схватить его, свесила его через окошко и положила на постели статую. Царь был раздражен и через несколько времени дал ее в супруги Фалтию, сыну Амисову, из Роммы. После смерти Саула Давид вытребовал Мелхолу у Иевосфея. В то время, когда Давид переносил Ковчег Завета, Мелхола из окна дома заметила, что он плясал перед Ковчегом и выражал свою радость в самых живых телодвижениях; по возвращении его она сказала: «Слава твоя велика ныне; царь израильский явился без блеска, без великолепия перед женами народа, и явился как безумный». - «Действительно, - отвечал святой царь, - я не устыжусь смириться перед Господом, Который предпочел меня твоему отцу и твоему дому и сделал меня вождем Израиля». Насмешки дочери Саула были наказаны позорным бесплодием (см. Давид, Саул).

МОИСЕЙ (1725 г. до Р. X.). Прошло уже около четырех веков с того времени, как семейство Иакова, состоявшее из семидесяти душ, поселилось в Египте. Потомки святого патриарха, живя в земле Гесем, лежавшей между восточными рукавами Нила, обильной пастбищами, размножились в удивительной профессии и спокойно, в изобилии наслаждались плодами своих трудов и благословением Бога своих отцов, пока новая династия, забыв услуги мудрого Иосифа, не простерла на них свою железную руку. Над ними отяготела жестокая политика царей египетских и лишила их вместе и внутреннего покровительства, и возможности возвратиться в прежнюю страну. «Будем поступать благоразумно, - говорили новые фараоны, - из опасения, чтобы они не умножились и в случае войны не пристали к нашим врагам или не оставили Египта против нашей воли». Итак, они были обречены на самые тяжелые работы, строили города, между прочими Рамесси (Рамсис), Пифо (Сифон) и Он, или Илиополь. Между тем несчастные израильтяне, казалось, возрастали по мере притеснений. Тогда-то жестокий фараон, желая уменьшить число их и не лишиться выгод, которые они приносили, повелел повивальным бабкам египетским умерщвлять младенцев мужского пола, рожденных от евреев, и оставлять только младенцев женского пола. Но это варварское повеление не было исполнено: повивальные бабки, тронутые бедственным положением этих невинных жертв, щадили их; и Бог Израилев благословил их. «Жены еврейские не похожи на жен египетских, - отвечали они фараону, требовавшему отчета в их поведении, - они рождают прежде, чем приходим к ним, и обходятся без нашей помощи». Кровожадный царь не оставлял намерения погубить всех еврейских младенцев мужского пола и повелел бросать их в Нил. Среди таких неблагоприятных обстоятельств Иохаведа, супруга Амврама, сына Каафова, из колена Ле-виина, родила Моисея. Видя, что он очень красив, говорит Писание, она скрывала его три месяца; но, не надеясь долее скрыть его от поисков, она решилась лучше вверить его волнам Нила, нежели отдать в руки палачей. Посему она взяла ситовую корзинку, обмазала ее смолой, положила в нее дитя и пустила ее на воду в тростнике, окаймлявшем берег, и поручила смотреть за ним его сестре. В это время случилось, что Фермутис, дочь фараона, пришла на этот берег со своими рабынями купаться; идя вдоль берега, она заметила корзинку, тотчас повелела принести и, открыв ее, была тронута положением невинного младенца. «Это еврейское дитя, - сказала она, - я не оставлю его; он будет моим сыном и будет называться Моисеем, потому что я извлекла его из воды». Тогда сестра младенца Мариам приблизилась к царевне и предложила ей отыскать кормилицу еврейку, и Фермутис отдала его на воспитание Иохаведе. Юный израильтянин рос между знатнейшими и ученейшими египтянами, был посвящен во все их знания и своей мудростью скоро сделался предметом всеобщего удивления; но его происхождение, любовь к нему дочери фараоновой и независимость его характера скоро возбудили против него весьма опасных врагов, и он принужден был оставить двор. Иосиф Флавий рассказывает, что еще в детстве, когда фараон, взяв его на руки, возложил на него диадему, Моисей с сердцем сорвал ее и бросил к ногам. Спустя долгое время ефиопляне разбили египтян и угрожали Мемфису. Во время общего беспокойства Фермутис советовала дать начальство над войском Моисею, который отразил притеснителей, осадил их столицу и заключил весьма выгодный договор. Но это не только не доставило ему благодарности двора, по еще усиливало ненависть его врагов, особенно египетских жрецов, которые говорили царю, что дарования и любовь народа к этому иноплеменнику могут сделаться опасными для его власти, когда честолюбие закрадется в его сердце. Ничто не подтверждает этого рассказа ученого иудейского историка; несмотря на то, несомненно, что Моисей лишился благосклонности египетского монарха (Рамсеса IV), который хотел подбить его. Бегство спасло его от мести врагов; ему было тогда сорок лет. Следующее происшествие говорит о вспыльчивости его характера: посещая однажды своих соотечественников, он увидел египтянина, который бил еврея, и тотчас бросился на него, убил и скрыл труп в песке. На следующий день он увидел двух евреев, которые дрались друг с другом. «Зачем ты бьешь своего ближнего?» - спросил он обидевшего. «Что тебе за дело? - отвечал последний. - Не меня ли хочешь убить, как убил вчера египтянина?» Эти слова удивили и вместе устрашили его, и он спрашивал себя, каким образом открылось это убийство. Между тем об этом донесено было царю, который повелел схватить его и казнить смертью; но Моисей бежал из Египта в страну Мадиамскую (которую не должно смешивать со страной мадианитян, лежавшей в пределах Палестины), на востоке Чермного моря, невдали от Синая. Здесь он сидел у колодца, когда пастухи осмелились в его присутствии прогнать девиц, поивших свои стада; Моисей подал им помощь, почерпнул воды и сам напоил их овец. Эти девицы были дочерьми священника мадиамского Иофора (Иефора); возвратившись в этот день раньше обыкновенного, они рассказали отцу о случившемся. Черта самопожертвования юного иностранца живо тронула Иофора; он упрекал своих дочерей за то, что они не привели его и не предложили ему гостеприимство. Толкователи Корана утверждают, что Моисей, пришедши в дом священника мадиамского, нашел обед готовым. «Садись и кушай с нами», - сказал старец. «Не принимаю твоего предложения, - отвечал Моисей, - как цену услуги, которую я оказал твоим дочерям. В моем роде существует ненарушимый закон: делать добро, не ожидая награды». - «И я, - отвечал Иофор, - сохраняю обычай моих предков принимать иностранцев и питать их» (Coran, trad, de Savigny). Моисей, обрадованный приемом Иофора, поклялся ему жить у него; он скоро сделался супругом его дочери Сепфоры, от которой имел двух сыновей: старшему дал имя Тирсам, что значит пришелец, так как сам он был пришелец в земле чуждой, а младшему - Елиезер, Бог моя помощь, «ибо, - говорил он, - Бог моего отца освободил меня из рук фараона». Сделавшись пастухом своего тестя, Моисей проводил свои дни в долинах Синая и Хорива и на берегах Чермного моря. Наконец Господь открыл ему высокое назначение его: однажды, когда пас стада у подножия горы Хорива, он имел видение. «И явился ему Ангел Господень в пламени огня из среды тернового куста. И увидел он, что терновый куст горит огнем, но куст не сгорает. Моисей сказал: пойду и посмотрю на сие великое явление, отчего куст не сгорает. Господь увидел, что он идет смотреть, и воззвал к нему Бог из среды куста, и сказал: Моисей! Моисей! Он сказал: вот я, [Господи]! И сказал Бог: не подходи сюда; сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая. И сказала [ему]: Я Бог отца твоего, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова. Моисей закрыл лице свое, потому что боялся воззреть на Бога. И сказал Господь {Моисею]: Я увидел страдание народа Моего в Египте и услышал вопль его от приставников его; Я знаю скорби его и иду избавить его от руки Египтян и вывести его из земли сей [и ввести его] в землю хорошую и пространную, где течет молоко и мед, в землю Хананеев, Хеттеев, Аморреев, Ферезеев,Гергесеев, Евеев и Иевусеев. И вот, уже вопль сынов Израилевых дошел до Меня, и Я вижу угнетение, каким угнетают их Египтяне. Итак пойди: Я пошлю тебя к фараону [царю Египетскому]; и выведи из Египта народ Мой, сынов Израилевых. Моисей сказал Богу: кто я, чтобы мне идти к фараону [царю Египетскому] и вывести из Египта сынов Израилевых? И сказал [Бог]: Я буду с тобою, и вот тебе знамение, что Я послал тебя: когда ты выведешь народ [Мой] из Египта, вы совершите служение Богу на этой горе. И сказал Моисей Богу: вот, я приду к сынам Израилевым и скажу им: Бог отцов ваших послал меня к вам. А они скажут мне: как Ему имя? Что сказать мне им? Бог сказал Моисею: Я есмь Сущий. И сказал: так скажи сынам Израилевым: Сущий [Иегова] послал меня к вам. И сказал еще Бог Моисею: так скажи сынам Израилевым: Господь, Бог отцов ваших, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова послал меня к вам. Вот имя Мое на веки, и памятование о Мне из рода в род. Пойди, собери старейшин [сынов] Израилевых и скажи им: Господь, Бог отцов ваших, явился мне, Бог Авраама, [Бог] Исаака и [Бог] Иакова, и сказал: Я посетил вас и увидел, что делается с вами в Египте. И сказал: Я выведу вас от угнетения Египетского в землю Хананеев, Хеттеев, Аморреев, Ферезеев, [Гергесеев,] Евеев и Иевусеев, в землю, где течет молоко и мед. И они послушают голоса твоего, и пойдешь ты и старейшины Израилевы к [фараону] царю Египетскому, и скажете ему: Господь, Бог Евреев, призвал нас; итак отпусти нас в пустыню, на три дня пути, чтобы принести жертву Господу, Богу нашему. Но Я знаю, что [фараон] царь Египетский не позволит вам идти, если не принудить его рукою крепкою; и простру руку Мою и поражу Египет всеми чудесами Моими, которые сделаю среди его; и после того он отпустит вас» (Исх. 3:2-20). Не доверяя самому себе и опасаясь непокорного характера буйного народа, Моисей не осмеливался еще идти по предначертанному для него пути, несмотря на обещанное покровительство Неба. Но Господь подкрепил его мужество разительными чудесами. «И сказал ему Господь: что это в руке у тебя? Он отвечал: жезл. Господь сказал: брось его на землю. Он бросил его на землю, и жезл превратился в змея, и Моисей побежал от него. И сказал Господь Моисею: простри руку твою и возьми его за хвост. Он простер руку свою, и взял его [за хвост]; и он стал жезлом в руке его. Это для того, чтобы поверили [тебе], что явился тебе Господь, Бог отцов их, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова. Еще сказал ему Господь: положи руку твою к себе в пазуху. И он положил руку свою к себе в пазуху, вынул ее [из пазухи своей], и вот, рука его побелела от проказы, как снег. [Еще] сказал [ему Господь]: положи опять руку твою к себе в пазуху. И он положил руку свою к себе в пазуху; и вынул ее из пазухи своей, и вот, она опять стала такою же, как тело его. Если они не поверят тебе и не послушают голоса первого знамения, то поверят голосу знамения другого; если же не поверят и двум сим знамениям и не послушают голоса твоего, то возьми воды изреки и вылей на сушу; и вода, взятая из реки, сделается кровью на суше» (Исх. 4:2-9). Моисей с самого детства был подвержен косноязычию и жаловался на это Господу: «О, Господи! человек я не речистый, и таков был и вчера и третьего дня, и когда Ты начал говорить с рабом Твоим: я тяжело говорю и косноязычен. Господь сказал [Моисею]: кто дал уста человеку? кто делает немым, или глухим, или зрячим, или слепым? не Я ли Господь [Бог]? итак пойди, и Я буду при устах твоих и научу тебя, что тебе говорить. [Моисей] сказал: Господи! пошли другого, кого можешь послать. И возгорелся гнев Господень на Моисея», - говорит Священное Писание (Исх. 4:10-14). Он присоединил к нему Аарона, его брата, одаренного голосом звучным, из которого человек, который должен двигать массами народа, извлекает столь большие выгоды; и последний должен был говорить народу и фараону. Чтобы вдохнуть своему рабу еще более уверенности, Бог сказал ему, что все старавшиеся погубить его в Египте уже не существуют. Моисей, возвратившись к своему тестю, сказал, что решился посетить своих братьев; Иофор не воспротивился. Итак, он, посадив на осла жену и двух сыновей и взяв жизненные припасы, необходимые в пути, отправился в Египет с чудодейственным посохом в руке. Господь снова явился ему в пути, чтобы убедить его в высоком посольстве. Но однажды, во время отдохновения на пути, Господь вдруг явился перед ним страшный и грозный и хотел убить его. Сепфора поспешила взять весьма острый камень и обрезать крайнюю плоть своего сына. «Ты мне супруг крови», - сказала она своему мужу, и после сего Господь оставил его. Между тем Аарон, узнавший о нем по внушению свыше, отправился к нему навстречу в пустыню, и здесь оба брата ясным образом показали радость, которую доставляло им это свидание. Моисей показал Аарону намерения Господа, касающиеся его народа, и путь, который Он избрал для исполнения их. Наконец новый законодатель начал свое высокое поприще, увлеченный как бы против воли тем внутренним пламенем, которое зажглось в его великой душе от пламенеющей и несгораемой купины Хорива. «Слышал ли ты рассказ о Моисее? - восклицает Магомет в Коране. - Он сказал, видя горящую купину: вот священный огонь! Может быть, я унесу искру его...» Моисею было восемьдесят лет, когда он возвратился в Египет; этот возраст во времена долголетия был цветущим. Один, лишенный всякой материальной помощи, в присутствии народа, огрубевшего от тягостного рабства, окруженный множеством самых противоположных обстоятельств, он должен был восторжествовать над вооруженным деспотизмом! Сравните его положение с положением других, более хвастливых, чем славных, законодателей, сколько его заслуга возвышается над их заслугами! Обычай, сохранившийся между израильтянами, повелевал предлагать дела на рассмотрение старцев, которые собирались как бы на семейный совет, сколько это позволяло состояние угнетения, в котором они жили. Этому-то совету старцев и самых опытных евреев сначала предстал Моисей; красноречивый Аарон говорил собранию, изложил намерение законодателя, обещал свободу во имя Иеговы, внушал доверие; и его могущественное слово было подтверждено чудесами. Сыны Иакова примешали к высоким понятиям своих предков, к служению истинному Богу множество предрассудков египетских; а рабство, тяготевшее над ними столь долгое время, лишило их, не менее чем суеверие, энергии, ибо продолжительное рабство подобно слишком продолжительному сну, который не только не делает человека бодрым, но еще располагает ко сну. Итак, ему надобно было дать им сильную материальную побудительную причину: так сделал Моисей, обещав им от имени Иеговы обладание землей, кипящей млеком и медом. Скоро все иудеи, убежденные в божественном послании законодателя, изъявили готовность следовать за ним; тогда, подкрепленный старцами, представлявшими весь Израиль, и вспомоществуемый своим братом, он отправился к фараону и молил его, во имя Бога всемогущего и страшного, разорвать слишком тяжелые цепи. Но жестокий царь не только не принял справедливых жалоб, но еще дал повеление отягчать несчастных израильтян еще большими трудами, чтобы они не слушали льстивых слов, и отправил назад посланников. «Кто этот Бог, - сказал гордый тиран, - чтобы я повиновался Его голосу? Не отпущу Израиля из Египта». Потом, обратившись к окружавшим его, сказал: «Видите, как размножился этот народ, несмотря на тяготеющее над ним иго; что же было бы, если бы мы по неблагоразумию облегчили их работы?» - «Вы имеете слишком много свободного времени, - повторяли в свою очередь царедворцы, - поэтому и говорите: пойдем принести жертву Господу. Работаете, трудитесь и перестаньте жаловаться». Это увеличение тягостных работ, произведенное, по-видимому, неблагоразумным поступком Моисея, возбудило сильный ропот на него; даже подозревали правоту его намерений. «Зачем Ты послал меня, Господи? - вскричал раб Божий в горькой печали. - Зачем Ты опечалил этот народ?» - «Не сказал ли Я тебе, - отвечал Господь, - что фараон уступит только силе?.. Ступай скажи твоей братии: Иегова, Бог Авраама, Исаака и Иакова, помянул завет с отцами вашими: отбросьте страх, ибо час освобождения пробил! Настало время, когда возгремит строгость Моих судов. Я простру Мою руку, и ваши цепи будут сокрушены... Тогда вы узнаете, что Я семь Господь ваш Бог: вы будете Моим народом, и Я буду вашим царем». Итак, Моисей говорил сынам Израиля и пытался извлечь их из пропасти отчаяния, в которую они пали; но они не слушали его голоса, так велика была их печаль!.. Между тем Господь снова повелел ему предстать перед монархом с Аароном и старцами. «Господи, народ не слушает гласа моего, как же послушает меня фараон, тем более вот, я несловесен: как же послушает меня фараон?» - «Смотри, Я поставил тебя Богом фараону, - отвечал ему Господь, - а Аарон, брат твой, будет твоим пророком» (Исх. 7:1). Действительно, скоро всемогущество Бога Моисеева загремело во дворце фараона: посох Моисея превратился в змия. Фараон призвал волхвов, которые произвели то же чудо; но посох Моисея пожрал посохи волхвов. Это чудо было только вступлением к тем чудесам, которые произвел Господь для освобождения Своего народа: десять страшных бичей, известных под именем казней, поразили гордого монарха и наполнили отчаянием весь Египет. Первою казнью было превращение в кровь всех вод реки, источников, озер, болот и даже вод в сосудах, в которых содержали ее; она продолжалась семь дней, в продолжение которых египтяне, умирая от жажды, закапывались в землю вдоль Нила, чтобы сколько-нибудь уменьшить внутренний жар. Воды испортились, и рыбы умирали. Вторая казнь состояла в удивительном множестве жаб, которые покрыли всю страну и проникали всюду, даже в постели, печи и блюда. Гордый фараон начал раскаиваться в своей суровости: он обещал все, лишь бы только освободили Египет от этого бича. По молитве Моисея на следующий день весь Египет был очищен от этих гадких животных, которые отчасти скрылись в землю и болота, а частью погибли в полях, где их сложили в большие кучи, заражавшие воздух в продолжение многих дней. Но лишь только прошло это страшное бедствие, фараон забыл свое обещание и не хотел отпустить евреев. Грозный посох приготовлял для него новые удары: Аарон ударил им в землю, и тотчас целое облако мошек (третья казнь) омрачило воздух, они нападали на людей и животных, покрывали поля и города, так что казалось, что весь прах земной превратился в мошек. Человеческое искусство встретило здесь пределы, за которые не могло перейти: доселе столь тщеславное искусство магиков египетских, или вопхвование, как говорит Писание, позволяло этим людям, знакомым со множеством познаний, неизвестных народу, бороться с божественным освободителем евреев; но их искусство не простиралось далее. «Здесь есть перст Божий», - сказали они после тщетных усилий, и это было разительным свидетельством славы Бога Израилева. За мошками следовали песьи мухи (четвертая казнь), которые не давали покоя, осквернили всю землю, исключая землю Гесем, в которой жили евреи, и влетали даже во дворцы монарха. Более желание освободиться от этих насекомых, чем дух справедливости, исторгнуло у монарха новое согласие: он позволил евреям принести жертву Богу, но не выходя за пределы Египта. «Этого не может быть, - отвечал Моисей, - ибо мы должны заклать своему Богу таких животных, которым поклоняются египтяне и которых смерть будет почитаться осквернением святыни». - «Итак, идите в пустыню; только не переходите границ, которые вы сами положили, и молите вашего Бога за меня». Итак, Моисей помолился, и песьи мухи исчезли; но фараон не сдержал своего слова. Новые казни, еще более страшные, поразили его: страшная моровая язва (пятая казнь) поражала все, что имело жизнь в Египте, от человека до скота; только одни евреи были пощажены; и это чудесное исключение не тронуло ожесточенного сердца фараонова: ему надобно было еще больших доказательств! В его присутствии Аарон бросил в воздух горсть золы, и внезапно все люди и все животные во всем Египте покрылись страшными и отвратительными струпьями (шестая казнь). Моисей думал, что настало время исторгнуть у царя решительное согласие. Он снова предстал перед фараоном, упрекал его в вероломстве, угрожал новыми ужасными бедствиями и смертью, если он не согласится отпустить иудеев. «Ныне, - говорит Господь, - Я изолью на тебя и твой народ чашу справедливого Моего гнева, чтобы ты узнал, что нет подобного Мне под небесами, - сказал ему Божественный посланник... - Ныне Я простру Мою руку и поражу тебя... Ты и твой народ погибнете... На тебе узнают все народы строгость Моих судов; через тебя имя Мое прославится по всей земле. После стольких разительных и страшных доказательств, после стольких твоих обещаний ты осмелился еще удерживать Мой народ! Горе тебе!.. Опустошение и смерть наполнят завтра твои поля...» Так говорил Иегова устами Своего посланника. На следующий день в определенный час небо вдруг помрачилось, и тотчас страшный град (седьмая казнь) удивительной величины, какого никогда не видывали, устремился, как поток, среди молний и грома... Весь Египет был полон опустошения и отчаяния. Все, что было застигнуто на полях, изломано, побито, уничтожено; тысячи людей и животных погибли; деревья изломаны, растения уничтожены, поля опустошены. Но град не падал в земле Гесемской! Фараон, устрашенный этим опустошением, прибег к помощи своего обыкновенного средства: он обещал все, лишь бы только прошел этот бич. По молитве Моисея гроза прошла. Новое вероломство со стороны монарха!.. Тщетно вера осветила его, тщетно угрожали ему новыми страшнейшими бедствиями, напрасно царедворцы умоляли его отпустить народ, за которого разгневанный Бог угрожал окончательным разрушением государства: он не слушал ничего; или, лучше, он присоединял к своим обещаниям обманчивые условия. «Ступайте, принесите жертву Господу в пустыне, - сказал он евреям, - но оставьте в Египте своих жен и детей». Моисей отказался принять это предложение и был прогнан от него. Тогда грозный жезл снова поразил Египет: знойный, все пожигающий ветер дул весь остаток дня и всю ночь до утра, когда появились тучи саранчи (восьмая казнь), которые были для египтян новым предметом отчаяния. Фараон поступил по-прежнему: обещал и отказал. Господу угодно было разорвать цепи рабства только посредством страшных бедствий. Между тем Моисей снова умолял Бога правосудного: он простер свои руки к небу, и в продолжение трех дней весь Египет погружен был в глубокую тьму (девятая казнь); между тем как земля Гесемская наслаждалась блеском света. «Ступайте, принесите жертву Господу в пустыне, но не уводите с собой скот», - сказал фараон. «Все наши стада последуют за нами, - отвечал Моисей, ибо они необходимы нам для принесения жертвы нашему Богу». Этот решительный ответ раздражил монарха; он прогнал от себя Моисея и запретил ему под страхом смертной казни являться перед собой. «Будет так, как ты сказал, - отвечал Моисей, - я никогда не увижу твоего лица». Наконец Бог повелел Моисею приготовиться к последнему и решительному удару. «Этот день будет для вас первым днем года, - сказал Господь Моисею и Аарону, - вы скажете сынам Израиля: в десятый день этого месяца каждое семейство заколет агнца, или козленка, одного года, мужского пола и непорочного. Семейства, которые не столь многочисленны, чтобы съесть его одним, пригласят своих соседей; вы будете хранить его до четырнадцатого дня, а вечером этого дня заколете его; кровью его помажете пороги и косяки дверей своих домов; будете есть его мясо испеченное, с опресноками и горькими травами; если что останется, сожгите; вы будете есть его поспешно, стоя, препоясавшись, с обувью на ногах и с посохом в руках: ибо это есть Пасха (переход) Господня. В эту ночь Я пройду весь Египет и поражу всех первенцев египетских, от человека до скота. Но кровь, которой вы помажете двери ваших домов, будет для вас охранительным знаком: Я узнаю ее и пройду мимо. Вы сохраните этот памятный день, как вечный памятник, и будете праздновать из рода в род, как постоянное служение во славу вашего Бога. В продолжение семи дней (от четырнадцатого до двадцать первого) вы будете есть пресный хлеб: кто нарушит это повеление, погибнет для Израиля. Первый и седьмой день будут святы и торжественны, и в продолжение этих дней вы не будете совершать никакой рабской работы, исключая необходимого для приготовления вашей пищи. Иноплеменник не может участвовать в вашем празднике семейном, если не будет обрезан; агнец должен быть съеден в одном доме, ничто не может быть вынесено из него, и вы не преломите костей его». Так была установлена Пасха, столь верно празднуемая иудеями. Моисей поспешил передать это повеление израильтянам, которые приняли его с живейшим выражением радости. Окропили все двери кистью иссопа, омоченной в крови агнца, и заперлись дома, сообразно с повелением Моисея. В эту самую ночь отчаяние наполнило весь Египет; все первенцы, от первенца фараонова до первенца раба, окованного цепями, до первенцев животных, погибли от руки ангела истребляющего (десятая и последняя казнь). Так отомщен был Израиль! Варварское повеление царя истреблять всех младенцев еврейских мужского пола справедливо обратилось на его голову. В этот раз удар был столь грозен, что не мог не иметь действия; и наконец несчастные израильтяне были выслушаны: страх сделал то, что не могло сделать правосудие. Страшный вопль огласил весь печальный Египет: «Выходите, выходите скорее, или мы умрем все!..» И израильтяне оставили свои жилища - в начале весны, вооруженные, организованные, неся на плечах мешки, наполненные одеждой и жизненными припасами, и гоня перед собой свои стада. Они уносили с собой множество богатств, золотые и серебряные сосуды и множество драгоценностей, которые египтяне уступили им без сопротивления, чтобы только скорее освободиться от них. Рамесса была местом, куда они сошлись с разных сторон, в числе шестисот тысяч человек, выше двадцатилетнего возраста; за ними последовало множество иноплеменников, вошедших в состав народа. Эта масса разделялась на двенадцать главных корпусов, по числу колен. Из Рамессы они пришли в Сокхоф, где остановились для вкушения опресноков, которые они испекли на огне, ибо по быстроте своего исхода они не имели времени ни вкусить пищи, ни приготовить пищу для пути. В продолжение этого первого стана Моисей начертал правила для празднования Пасхи, которая должна была отмечаться каждый год в память этого великого события. Он постановил в закон с той же целью освящение всех первенцев мужского пола от человека до скота, предоставив возможность и право выкупать первых ценой серебра и заменять вторых другими видами, например осленок мог быть заменен агнцем. «Это будет видимым и осязаемым знаком, - говорил он евреям, - который постоянно будет напоминать вам, что Господь извел вас из Египта силой десницы Своей». Прямой и кратчайший путь в землю Ханаанскую проходил через землю Филистимскую; но по неисповедимым планам провидения этот рождающийся народ должен был долгое время блуждать в пустыне. Итак, Моисей направил путь в эту сторону; путеводительный столб, бросавший ночью ясный свет и подобный днем облачному столбу, предшествовал им и указывал путь, по которому они должны были следовать. Достигнув берегов Чермного моря, они расположились станом в Фигагирофе, месте, лежащем между Магдалом и морем, против Веельсепфона. Между тем египтяне, оправившись от страха, в который повергли их казни, помышляли о мести. «Мы упустили, - вскричал фараон, - наших рабов!» Но в то время, когда он собирал войска и военные колесницы, израильтяне поспешили пройти гористую страну и уже достигли берегов моря. Раздраженный, фараон бросился за ними в погоню, предводительствуя своими войсками, и после ускоренного хода явился перед станом израильским. Всеобщий крик ужаса огласил берега; со всех сторон поднялся сильный ропот на Моисея: «С какой целью ты извел нас из Египта? Не говорили ли мы тебе: удались от нас и оставь нас служить египтянам? Гораздо лучше остаться в рабстве, нежели умереть в этой пустыне». Но мудрый законодатель умел воодушевить бодрость этого народа, подавленного рабством и малодушного; он напомнил ему чудеса, произведенные Всемогущим, и предсказал во имя Иеговы близкое освобождение. В то же время он повелел приблизиться к морю. Облачный столб, предводивший ими, перешел назад и поместился между двумя отрядами, освещая своим блеском евреев и бросая густую тьму на египтян и скрывая от них движение первых. Наконец Моисей простер руку на волны, и волны внезапно разделились, оставив дно моря сухим от одного берега до другого. Израильтяне с радостью бросились по этому пути и скоро достигли противоположного берега. Во все время их перехода воды висели с той и другой стороны как твердая стена; сильный и знойный ветер, дувший до утра, казалось, удерживал их в этом состоянии. Между тем египтяне, увлеченные гибельным остервенением, хотели преследовать бежавшего врага: фараон бросился в море со всем своим войском. Но по определению Божию тяжелые и массивные колесницы погружались в мягкий песок, лошади завязли и сбросили своих всадников; единодушный крик: «Бежим! Бог Израильский против нас!» - раздался со всех сторон. Но куда бежать?.. Направо и налево воды составляют непроходимую бездну; оба берега отдалены, а шум возрастает быстро, как слово!.. Как беспорядочно и плачевно было их положение, когда заря осветила их! Ужас смерти заменил гнев; и скоро воды, повинуясь знаку Моисея, катятся, пенясь, смешиваются и покрывают их; несчастные увлекаются безвозвратно с конями и колесницами. В этот достопамятный день избавление Израиля совершено окончательно. Избранные Иеговы могли созерцать бездушные останки своих притеснителей, выбрасываемые волнами на берег. Тогда народ убоялся Господа; тогда он уверовал во Всемогущего и Моисея, раба Его. Величественную песнь об этом чудесном событии воспел на берегу Моисей, потом его сестра Мариам и все жены израильские под звуки кимвалов и тимпанов: «Пою Господу, ибо Он высоко превознесся; коня и всадника его ввергнул в море. Господь крепость моя и слава моя, Он был мне спасением. Он Бог мой, и прославлю Его; Бог отца моего, и превознесу Его. Господь муж брани, Иегова имя Ему. Колесницы фараона и войско его ввергнул Он в море, и избранные военачальники его потонули в Чермном море. Пучины покрыли их: они пошли в глубину, как камень. Десница Твоя, Господи, прославилась силою; десница Твоя, Господи, сразила врага. Величием славы Твоей Ты низложил восставших против Тебя. Ты послал гнев Твой, и он попалил их, как солому. От дуновения Твоего расступились воды, влага стала, как стена, огустели пучины в сердце моря. Враг сказал: погонюсь, настигну, разделю добычу; насытится ими душа моя, обнажу меч мой, истребит их рука моя. Ты дунул духом Твоим, и покрыло их море: они погрузились, как свинец, в великих водах. Кто, как Ты, Господи, между богами? Кто, как Ты, величествен святостью, досточтим хвалами, Творец чудес? Ты простер десницу Твою: поглотила их земля. Ты ведешь милостью Твоею народ сей, который Ты избавил, сопровождаешь силою Твоею в жилище святыни Твоей. Услышали народы и трепещут: ужас объял жителей Филистимских; тогда смутились князья Едомовы, трепет объял вождей Моавитских, уныли все жители Ханаана. Да нападет на них страх и ужас; от величия мышцы Твоей да онемеют они, как камень, доколе проходит народ Твой, Господи, доколе проходит сей народ, который Ты приобрел. Введи его и насади его на горе достояния Твоего, на месте, которое Ты соделал жилищем Себе, Господи, во святилище, которое создали руки Твои, Владыка! Господь будет царствовать во веки и в вечность. Когда вошли кони фараона с колесницами его и с всадниками его в море, то Господь обратил на них воды морские, а сыны Израилевы прошли по суше среди моря... И воспела Мариам пред ними: пойте Господу, ибо высоко превознесся Он, коня и всадника его ввергнул в море» (Исх. 15:1 - 19, 21). После трехдневного пути в знойной пустыне Сур евреи достигли места, которое получило имя Мерры (Мара - горечь), по причине дурного качества вод. «Что мы будем пить?» - кричал народ, удрученный усталостью и зноем. Моисей усладил воды Мерры посредством дерева, которое Господь указал ему. Иосиф Флавий думает, что Моисей добился этого очищением воды в колодцах, испортившейся от слишком продолжительного застоя. «Тогда он взял кусок дерева, рассек его надвое, бросил в колодец и сказал народу, что Бог услышал его молитву и отнимет дурное качество воды, если он исполнит то, что ему будет повелено. Народ спрашивал, что надобно делать; Моисей повелел сильнейшим черпать воду из колодца и убедил их, что оставшаяся будет годна для питья. Народ повиновался и получил обещанный результат» (Antiq. lud.). Ничто в тексте не подтверждает этого мнения. Моисей воспользовался добрым расположением народа после этого нового доказательства небесной помощи и дал ему мудрые советы. Скоро израильтяне достигли Елима, где нашли двенадцать источников чистой воды и семьдесят финиковых деревьев; потом пришли в долину Син, лежащую между Елимом и Синаем. Здесь родился новый ропот на Моисея и Аарона: «Лучше бы нам умереть в Египте, где мы могли насытиться мясом и хлебом; между тем как мы погибнем от голода в этой пустыне». Но Бог, Который только испытывал свой народ и приучал его к лишениям, не заставил его страдать долгое время. «Не нас, но Господа оскорбляет ваш ропот, - сказали ему Моисей и Аарон. - Он услышал его; в этот вечер вы будете иметь в изобилии мясо, а завтра утром насытитесь хлебом». Еще Аарон говорил это, когда удивительное множество крастелей (перепелок) прилетело в стан. На следующий день утром вся земля вокруг стана была покрыта веществом, подобным мелким зернам кориандра, белым как снег. При виде этого чуда израильтяне с удивлением спрашивали: «Мангу (что это)?» - «Это хлеб, который посылает вам Господь», - сказал Моисей. Израильтяне назвали эту чудесную пищу манною. Она подобна была зернам кориандра, бела; вкус имела муки с медом. «Между многими замечательными качествами, - говорит Иосиф Флавий, - она имела еще то, что вкушавшим ее казалась столь приятной, что они не желали другой пищи» (Antiq. lud.). Ее должно было собирать утром до восхождения солнца, которое расплавляло ее, в определенном количестве для каждого лица (гомор) те, которые по жадности собирали более определенного, по возвращении не получали от этого пользы. Они должны были сохранять ее только один день - иначе она портилась, - исключая субботу, в которую она не падала и для которой повелено было делать двойной запас. Чтобы увековечить память об этом разительном доказательстве благости Божией, Моисей повелел положить гомор манны в сосуд, в котором она, по особенному чуду, сохранялась всегда столь же свежей, как в первый день; этот сосуд впоследствии был поставлен в скинии. Евреи питались манной во все время пребывания в пустыне, то есть в продолжение сорока лет. В Рафидине (недалеко от первого стана) снова недостаток воды возбудил новый ропот на Моисея; даже грозили побить его камнями. «Что я сделаю этому народу, Господи! - вскричал раб Божий. - Еще немного времени, и они побьют меня камнями...» Но скоро, по повелению Божию, он пробил жезлом скалу и извлек из нее источник воды, который мог утолить жажду всего народа; он назвал это место маса, что значит искушение, потому что израильтяне искушали Господа своим ропотом (монахи горы Синай указывают путешественникам скалу, которую ударил Моисей жезлом, и двенадцать отверстий, через которые текла вода). В то же время Иисус, сын Навина, предводительствуя избранным отрядом, поразил амаликитян, которые беспокоили израильтян с тыла. Во время этих происшествий Иофор, услышав о делах своего зятя, пришел к нему в Рафидин и привел к нему жену и детей, которые было возвратились к нему. Моисей тотчас поспешил ему навстречу, лишь только узнал о приближении его; принял с трогательными знаками уважения и любви, ввел в свою палатку и рассказал все, что произошло после отшествия его. Иофор возрадовался обо всем этом и благословил Бога, говоря: «Благословен Господь, выведший вас из Египта, избавивший от жестокости фараонов!.. Теперь я знаю, что Господь велик, выше всех богов!» Священник мадиамский принес жертвы; потом приглашен был вместе со своим зятем, Аароном и старцами вкушать хлеб пред Богом. На следующий день Моисей судил народ от утра до вечера; Иофор, видя этот тягостный труд, советовал ему избрать известное число мужей, мудрых и праведных, и установить таким образом род судейской иерархии для облегчения трудов. Моисей принял этот мудрый совет и поспешил исполнить его: он избрал мужей твердых и праведных, разделил их на четыре разряда, подчиненные друг другу, которых власть имела более или менее обширное пространство. Одни имели под своею властью тысячу человек, другие сто, третьи пятьдесят, последние - девять; Моисей оставил себе только важнейшие дела. Наконец после трехмесячного пути израильтяне, прошедши около 90 миль, пришли в пустыню Синайскую, лежащую в углу, образуемом двумя заливами, которыми оканчивается Чермное море на севере. Здесь Моисей-пастырь получил первое откровение: здесь слава Господня явилась ему в блеске. Обратим прежде внимание на то место, где будут совершены великие дела: Синай, своим соединением с горою Хорив, имеет две вершины и есть высочайшая из окрестных гор. «Иногда, - говорит один писатель, славный своими трудами о Моисеевом законодательстве, - в самые ясные дни вершина ее вдруг делается зрелищем великолепных и вместе грозных явлений, которые сделали ее предметом благоговейного страха для всех окрестных жителей. Ее окружают густые облака и черные пары, огненные змеи сменяют глубокую тьму невыносимым для зрения светом; ее раздирает гром, и изнутри ее выходит гул, который издали можно принять за голоса бесчисленного множества людей, и составляет как бы слова в этом страшном концерте». Едва израильтяне расположились станом, глас Всемогущего воззвал к Моисею и возвестил ему, что настало время дать закон Его народу. Моисей собрал старцев народа и изложил перед ними намерения Божий. «Мы будем делать все, что Господь повелел», - сказали они единогласно. Тогда законодатель начертал евреям порядок очищения и повелел быть готовыми в третий день; кругом горы он провел черту, за которую запретил переступать под страхом смерти: «Всякий, кто прикоснется к горе, предан будет смерти» (Исх. 19:12). Наконец заря третьего дня явилась на горизонте. «Утром третьего дня, - говорит Иосиф Флавий, - день был самый ясный; вдруг облако покрыло стан израильский, подул сильный ветер, пошел проливной дождь, и разразилась буря, ослепительная молния внушала страх в уме, а гром, гремевший беспрестанно, означал присутствие Божие». Оглушительный звук труб еще более увеличивал ужас евреев, внушенный этим необыкновенным зрелищем; и они не осмеливались выйти из-под своих шатров. Между тем законодатель привел их к подошве горы, на вершине которой возвышались, как из горящей печи, клубы черного дыма, окруженного по сторонам густым облаком. «Моисей говорил, и Бог отвечал ему голосом» (Исх. 19:19). Он взошел потом на гору, и народ следовал за ним взором, пока он не скрылся в облаке... «Представляет ли история, я спрашиваю, представляет ли история более высокое торжество? - восклицает один знаменитый иудей (Сальвадор) в поэтическом восторге. - Что может сравниться с мыслью, которая из недр разъяренной природы изводит утешительные истины!» Моисей был на вершине горы, когда Бог повелел ему сойти из опасения, чтобы народ, увлеченный гибельным любопытством, не преступил за положенные пределы. Но едва он исполнил это повеление, как гром и молния удвоили свою силу; весь Синай казался в огне... Внимай, Израиль! Внимай гласу Всевышнего! «Я Господь твой Бог, извлекший тебя из рабства египетского, - говорит Иегова. - Ты не будешь поклоняться богам чуждым...» и проч. (десять заповедей Десятословия изложены в конце этой статьи). Господь перестал говорить; и весь народ, объятый ужасом, стоял в отдалении и сказал Моисею: «Говори ты сам к нам, и мы послушаем тебя; но пусть Елогим не говорит к нам, или мы умрем». Законодатель сказал ему: «Не бойся; ибо Бог пришел испытать вас и для того, чтобы ты, боясь Его, не впадал в грех». В то же время он изложил израильтянам различные повеления, которые большей частью были только приложением великих начал Десятословия к частным случаям. Израильтяне, внимательно выслушав их, единодушно отвечали: «Исполним все заповеди Господни». Тогда законодатель вписал эти законы в книгу. Потом, воздвигнув у подошвы горы алтарь из двенадцати камней, в память двенадцати колен Израиля, он принес Господу жертву мира. Потом, взяв Книгу Закона, опять прочел ее перед народом, который сказал: «Сделаем то, что повелел Господь, и будем повиноваться Его закону». После этих слов Моисей взял кровь жертвы и окропил ею сынов Израиля, как бы запечатав завет их с Богом. После этого Моисей возвратился на гору, куда призывал его Господь. Аарон, Надав и Авиуд следовали за ним на далекое расстояние, оставив за собою народ, который не должен был преступать положенные пределы; они видели место, на котором стоял Бог Израилев, подобное сапфиру, чистое, как лазурь тверди небесной. Но скоро они получили повеление возвратиться в стан, где их присутствие было необходимо; только один Моисей проник в глубину таинственного облака. Он оставался на вершине горы сорок дней, не принимая пищи. Во все это время Господь давал ему законы и постановления для Своего народа и начертал Своею рукой на двух каменных скрижалях десять заповедей Десятословия. Юный Иисус, сопровождавший повсюду законодателя, стоял в почтительном отдалении. Между тем израильтяне, не видя возвращения своего вождя, удрученные жестокими испытаниями, которым они подвергались, разразились ропотом и сказали Аарону слова, которые показывают их малодушие и грубость и оправдывают страшное наказание, поразившее их впоследствии: «Восстань и сделай нам богов, которые пойдут перед нами; ибо мы не знаем, что сделалось с Моисеем, который извел нас из Египта». Аарон не мог сопротивляться им. «Возьмите кольца, которые в ушах ваших жен, ваших дочерей и ваших сыновей, - сказал он, - и принесите ко мне». Народ повиновался, и Аарон вылил злотого тельца. Израильтяне воздвигли алтарь, заклали жертвы и плясали вокруг алтаря. Моисей, уведомленный Господом об осквернении в стане израильском, быстро сошел с горы с Иисусом, своим верным служителем. «Я слышу крик военный», - сказал ему молодой человек, занятый воинскими мыслями. «Нет, я не слышу ни крика победителей, ни крика побежденных; я слышу вопль начинающих упиваться вином», - отвечал законодатель. Скоро он заметил алтарь и, объятый негодованием, разбил скрижали завета, которые нес в своих руках, бросился в середину толпы, ниспровергнул идола, который был превращен в столь мелкий порошок, что был поглощен в питье, упрекал Аарона в его слабости, стал при входе в стан и с глазами, сверкающими благородным гневом, воскликнул страшным голосом: «Ко мне, верные израильтяне!» Все потомки Левиины сбежались к нему. «Препояшитесь мечом: пролейте кровь вашей братии!..» В короткое время три тысячи человек (по некоторым данным, двадцать три тысячи) были поражены. На следующий день после той катастрофы Моисей объявил народу, что он сделался виновным в большом преступлении, нарушив первую из заповедей, которые он поклялся хранить; несмотря на то, он обещал быть посредником между им и Богом ревнивым. И возвратился Моисей к Господу. «Господи, - взывал он в пламенной молитве, - прости этому народу или изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал!» - «Нет, - отвечал Господь. - Я изглажу из книги Моей только того, кто согрешит предо Мною; Я повелел тебе ввести израильтян в обетованную землю, и ты должен исполнить это поручение. Я не пойду с вами, ибо народ этот имеет ум огрубелый и, может быть, падет под ударами Моего гнева... но пошлю перед вами ангела Моего, который будет путеводителем». Моисей объявил об этом народу, который снял с себя все украшения и проливал слезы в свидетельство покаяния. Потом поставил свой шатер вне стана и назвал его скинией свидетельства, которую повелел охранять верному Иисусу: густое облако закрывало вход в нее. Сюда он приходил для благоговейного размышления в молчании. «И говорил Господь с Моисеем лицем к лицу, как бы говорил кто с другом своим» (Исх. 33:11). По молитве его Господь обещал, что никогда не оставит свой народ. «Если я обрел милость пред Тобою, - вскричал он однажды в избытке душевной радости, - то покажи мне Тебя самого». - «Ты увидишь славу Мою, но не увидишь Меня самого, - отвечал Господь, - ибо человеку невозможно видеть Бога и не умереть...» Между тем Господь повелел законодателю приготовить новые скрижали и воззвал его на гору на сорок дней. По возвращении лицо его блистало столь ослепительным светом, что он принужден был закрывать его; потому что израильтяне в благоговейном страхе не смели приблизиться к нему. Законодатель изложил перед народом заповеди, данные Богом на горе, и план построения Ковчега Завета, которого исполнение возложено было на двух художников, избранных самим Богом. Они были единодушно приняты, и скоро мужи и жены спешили друг перед другом принести Богу Израилеву драгоценности, золото, серебро, драгоценные ткани, тонкий лен и проч. в таком количестве, что Моисей принужден был положить предел этой ревности (см. Веселеил и Елиав). Когда постройка скинии была окончена, Моисей благословил их, и ее торжественное возведение произошло в первый день второго года. С сего времени облако Господне сошло на нее, и облекло ее, и никто не мог проникнуть в святилище, потому что оно было исполнено славой Божьей, блиставшей со всех сторон. В тот же день Моисей освятил Аарона и его четырех сыновей и поставил их жрецами пред Богом. В скинии Господь давал Моисею разные заповеди, нравственные и обрядовые, составляющие третью книгу Пятикнижия - Левит. В восьмой день после установления скинии Моисей повелел первосвященнику Аарону принести разные жертвы Господу как за себя, так и за народ; по окончании жертв они вышли из скинии и благословили народ. «И явилась слава Господня всему народу: и выше! огонь от Господа и сжег на жертвеннике всесожжение и тук; и видел весь народ, и воскликнул от радости, и пал на лице свое» (Лев. 9:23-24). Но страшная катастрофа нарушила всеобщее спокойствие: Надав и Авиуд, первенцы Аароновы, вложив в свои кадильницы чуждый огонь, были пожраны пламенем. Моисей повелел вынести их тела и дал Аарону и его двум сыновьям, Елеазару и Ифамару, самые строгие повеления, под опасением навлечь на себя и на народ гнев Господень. Жрецам поведено было вкушать во святилище остатки жертвоприношений; Моисей, заметив, что козел, принесенный в жертву за грехи народа, остался нетронут, был раздражен на Аарона; но последний нашел законное извинение в крайней горести, в которую повергло его страшное происшествие того дня. В самый день установления скинии Моисей получил от Бога повеление об исчислении израильтян, достигших двадцатилетнего возраста; он тотчас произвел его с помощью Аарона и двенадцати князей народа. Вот полученный результат: колено Рувимово - 46 500 человек; Симеоново - 59 300; Иудино - 74 600; Иссахарово - 54 400; Завулоново - 57 400; Ефремове - 40 500; Манассино - 32 200; Вениаминово 35400; Гадово - 45 650; Даново - 62 700; Асирово - 41500; Неффалимово - 53 400; итого - 603 550 человек, могших носить оружие. Счисление сынов Невинных было произведено отдельно: они разделялись на три великих семейства, по числу сыновей Левин Гирсона, Каафа и Мерари. Колено Гирсона, состоявшее из двух фамилий, Ловени и Семея, состояло из 7500 человек мужского пола возрастом выше одного месяца; семейство Каафа, состоявшее из четырех фамилий - Амврама, Иссаара, Хеврона и Озииля, - 8600; наконец, колено Мерари, разделенное на две фамилии, Мооли и Муси, - 6200; всего 22 300. Каждая фамилия имела своего князя, а Елеазар, сын Ааронов, был князь князей левитских. Считая от 30 до 50 лет, то есть способных исполнять служение при скинии, потомков Левин было 9580 человек. Моисей исчислил также всех первенцев еврейских выше одного месяца и нашел 22 273. Известно, что первенцы мужского пола, от человека до скота, должны быть посвящены Господу; левиты и их стада были назначены для замены их; но поскольку число не было равно, то 273 первенца, превышавшие число левитов, были искуплены ценой серебра (1365 священных сиклей), предназначенного на потребности богослужения. Потом законодатель начертал порядок, которому израильтяне должны были следовать в походе и в расположении стана; он разделил армию на четыре главных корпуса, подразделенные на корпуса второстепенные, имевшие каждый своего начальника и свое знамя. Колена Иуды, Иссахара и Завулона, под именем полка Иудина, должны были располагать свои шатры на востоке и предводительствовать народу; потом следовал полк Рувима, состоявший из колен Рувима, Симеона и Гада, располагавшийся на юге; полк Ефрема, лежавший на западе и заключавший колена Ефрема, Манассии и Вениамина, следовал па третьем месте; наконец, позади всех следовал полк Дана, лежавший на севере и состоявший из колен Дана, Асира и Неффалима. Скиния расположена была в середине главного стана, между Рувимом и Ефремом; левиты, которые должны были нести ее в походе, располагались вокруг в следующем порядке: позади скинии на западе Гирсон, на юге Кааф, на севере Мерари; каждая из трех левитских фамилий имела свои частные обязанности. Моисей, Аарон и его сыновья располагались перед самой скинией и удерживали этот пост в походе. Разные заповеди о чистоте стана, об искуплении, жертве ревнования, посвящении назореев, о благословениях жрецов были предложены законодателем народу. Затем князья израильские и начальники фамилий сделали каждый приношение на обновление алтаря; кроме того, они дали шесть колесниц покрытых и двенадцать волов, которые были назначены на служение скинии и отданы в распоряжение левитам. Пасха была торжествен но празднована 14-го дня второго года. Наконец Моисей повелел выступить в поход 20-го дня. Прошло уже около года, когда израильтяне расположились станом в Синайской пустыне; облако, покрывавшее скинию, покинуло ее; и колена вышли в поход и направились к обетованной земле. Таким образом, этот народ. некогда угнетенный рабством, преобразовался в народ организованный! И это преобразование произошло в несколько месяцев! Это дело пройдет века!.. И даже тогда, когда ложное приложение этих начал пролило кровь Праведника, отломки этого закона, с тех пор бесполезного, сохранятся между рассеянными членами этого древнего народа, чтобы свидетельствовать векам будущим, что слава Иеговы явилась на Синае!.. Иовав, зять Моисея, хотел возвратиться в свою страну; но законодатель удержал его, обещая щедро наградить. Первый стан был в долине Фаран. Здесь народ, утружденный путем, возроптал на Моисея; причиной этого ропота были иноплеменники, которые, последовав за освободителем израильским и наскучив манной, с воплем требовали много различных и сытных египетских яств. Тщетно гнев Божий попалил огнем небесным часть стана; ропот не переставал. Тогда Моисей обратился с молитвой к Богу, и скоро чудодейственный ветер принес в стан бесчисленное множество перепелов из-за Чермного моря. Итак, желание непостоянного народа было удовлетворено; они могли насытиться мясом. «Мясо еще было в зубах их и не было еще съедено, как гнев Господень возгорелся на народ, и поразил Господь народ весьма великою язвою. И нарекли имя месту сему: Киброт-Гаттаава, ибо там похоронили прихотливый народ» (Чис. 11:33-34). Это было самое бурное время на столь тягостном поприще законодателя; душа его была угнетена печалью. «Какое тяжелое бремя! - говорил он. - Я не перенесу его! Великий Боже, благоволи ниспослать мне смерть!..» Бог благоволил облегчить его бремя; Он излил от Духа Своего на семьдесят мужей, избранных из старцев народа, которые вдруг стали пророчествовать и с тех пор постоянно пророчествовали. Двое из этих мужей, бывшие в стане, равно были объяты пророческим духом - Елдад и Модад. Один юноша, услышав, что они пророчествуют, возвестил об этом Моисею. «Господи, запрети им», - сказал ему Иисус, верный слуга. «Зачем эта зависть? - отвечал Моисей. - Дай Бог, чтобы весь народ пророчествовал и чтобы Господь излил на него Свой Дух». Законодатель скоро возвратился в стан со старцами, которые приняты были в соправители и таким образом положили начало иудейскому синедриону. Между тем Мариам и Аарон возроптали на Моисея под самым неблагоразумным предлогом. «Разве Господь говорит только устами одного Моисея? Разве Он не говорит и нам?» Смиренный раб Божий в молчании сожалел о их заблуждении: «Моисей же был человек кротчайший из всех людей на земле» (Чис. 12:3). Но Господь не оставил ненаказанными эти несправедливые жалобы. «Если есть между вами пророк,- сказал он им из облака скинии, перед которой Он призвал их с Моисеем, - то Я буду говорить ему во сне и явлюсь ему в видении; но Моисею, Моему верному рабу, Я говорю лицом к лицу; он видит Господа ясно, а не под образами и эмблемами. Как же вы осмелились восстать на него?» После этих слов Господь исчез, и вдруг Мариам была поражена проказой. Но Моисей утешил молитвой небесный гнев; после семи дней, проведенных вне стана, Мариам исцелилась и возвратилась к израильтянам, которые отправились из Асирова и расположились станом в пустыне Фаран. Отсюда, то есть с границ Ханаанской земли, Моисей послал двенадцать мужей, избранных из каждого колена, для соглядания обетованной земли. «Пройдите гору, - говорил он посланным, - и посмотрите, каково свойство местности, сильны или слабы жители, малочисленны или многочисленны, много ли укрепленных городов, плодоносна или бесплодна почва, покрыта ли деревьями или лишена их; исполните возложенное на вас поручение с благоразумием и принесите образчик туземных плодов». Возвратившись после сорокадневного отсутствия, посланные принесли в доказательство плодородия земли смоквы, фанаты и огромную виноградную ветвь, которую принуждены были повесить на палке, чтобы нести вдвоем; место, на котором она была срезана, получило название Есхол. Но десять из посланных преувеличили трудности ее покорения и силу ее жителей. «Земля, по которой мы проходили, пожирает своих жителей, - говорили они, - мы видели чудовищных великанов, перед которыми мы кажемся насекомыми». Тщетно два другие соглядатая, Халев и Иисус, старались опровергнуть это ложное донесение; народ, устрашенный мнимыми опасностями, высказал все свое малодушие: «Зачем мы не умерли в Египте или в этой пустыне, нежели погибнуть от меча, нежели видеть в руках неприятеля наших жен и детей? Изберем другого начальника и возвратимся в Египет». При этих словах Моисей и Аарон пали на землю в присутствии всего народа. Иисус и Халев растерзали свои одежды, настойчиво умоляли израильтян переменить мысли и обещали им победу - им отвечали только страшными угрозами. Раздражение достигло высшей степени; вдруг Господь явился над скинией: «За оскорбительный ропот и неверие, несмотря на все чудеса, произведенные Мной для спасения его, этот народ будет поражен язвой и умрет в пустыне... тебя, раба Моего, я поставлю вождем нового, лучшего народа». - «Зачем, Господи, - отвечал Моисей, - Ты умертвишь этот народ как одного человека? Что скажут египтяне? Что скажут жители этих стран, которые узнали, что Ты предходишь нам? Они скажут: Бог Израильский не мог сдержать Своей клятвы и погубил всех их в виду той земли, которую клялся дать им... Боже милосердый, молю Тебя, прости этому народу». - «Я простил им, - отвечал Господь, - дети их войдут в обетованную землю, но они не увидят ее, и трупы их останутся в этой пустыне, в которой они будут блуждать еще сорок лет. Из всех, имевших более двадцати лет во время исчисления, только Иисус и Халев войдут в обетованную землю». Это осуждение вдруг переменило гнев израильтян на печаль: стыдясь своей слабости, они хотели исправить заблуждение сражением. «Господа нет с вами, - отвечал Моисей, - вы падете от меча неприятеля, если осмелитесь напасть на него». Несмотря на этот совет, они напали на соединившихся амаликитян и хананеян, но были отражены и возвратились в стан в совершенном беспорядке. После продолжительного стана в Кадис-Варни, в виду обетованной земли, Моисей дал непременное повеление возвратиться в пустыню. Израильтяне направились к Чермному морю, около горы Сеир, которую им повелено было уважать по причине населявших ее потомков Исава. Они долгое время кружили около этой горы, потом направились в пустыню Моавитскую через долины Елафа и Гесион-Гавера. Потомки Лота населяли эту страну, первоначально занимаемую исполинами; израильтяне должны были почитать их друзьями. Наконец, прошло тридцать восемь лет с тех пор, как израильтяне оставили границы обетованной земли, и они достигли берегов потока Арпонского, за которым жили аморреяне. В продолжение этого долгого времени испытания не один раз непокорный народ восставал на своего вождя и внушал ему сильное беспокойство и не один раз небесный гнев призывал их к долгу страшными наказаниями. Из всех происшествий, что случились после осуждения в Кадис-Варни, возмущение Корея, Дафана и Авирона было самое плачевное. Двести пятьдесят старейшин пристали к их стороне: достоинство Аарона было причиной их возмущения. В определенный день они явились перед законодателем и осыпали его оскорбительными упреками. Моисей пал ниц и оплакивал их заблуждение. «Вы виновны, дети Левин, - говорил он им, - в том, что восстаете на меня; я сделал для вас все, что должно. Кто скажет, что я взял что-либо у него, что я сделался виновен в малейшей несправедливости? Подумай, Корей; я даю тебе время размыслить до утра: если ты не возвратишься к лучшим мыслям, то осмелься взять кадильницу и явиться со своими сообщниками перед Господом». В то же время он повелел Дафану и Авирону явиться перед собранием семидесяти старцев; но они отказались: «Не довольно ли того, что ты нас извел из прекрасной страны (Египта), чтобы уморить в пустыне? Хочешь ли еще давать нам законы? Не все ли мы равно святы в очах Божьих? Где та страна, кипящая медом и молоком, в которую ты должен ввести нас? Где те поля и виноградники, которые ты обещал нам? Мы не слушаем тебя». В следующий день все израильтяне собрались перед скинией: Корей с кадильницей в руках силился возмутить народ... но по слову Моисея земля разверзлась и пожрала Корея, Дафана и Авирона с их шатрами и со всем, что принадлежало им. Двести пятьдесят старцев, участвовавшие в их возмущении, были попалены небесным огнем. Это страшное наказание возбудило ропот израильтян, которые в следующий день сильно восстали на Моисея и Аарона. Раздраженный Господь воспламенил страшный пожар, истребивший четырнадцать тысяч семьсот человек, и Его гнев был остановлен только присутствием Аарона, который с кадильницей в руке прошел между мертвыми и умиравшими. Чтобы навсегда устранить в будущем спор о первосвященническом достоинстве и чтобы сделать избрание Господне очевидным для всех, Господь повелел положить в скинии двенадцать жезлов князей двенадцати колен. Жезл Ааронов зацвел в одну ночь, и это чудо навсегда утвердило в его потомстве первосвященническое достоинство. В первый месяц сорокового года после исхода из Египта израильтяне расположились станом в Кадисе, в пустыне Син; здесь умерла и погребена была сестра Моисея. Недостаток воды снова возбудил ропот в народе; но Моисей и Аарон, простершись пред скинией, молили о помощи Господа. «Требуйте воды из камня, и он даст ее», - отвечал Господь. Моисей взял чудодейственный жезл и явился пред народом: но кто поверит ему? Вера его колеблется... «Можем ли мы извести воду из этого камня?» В то же время он, колеблясь, поднимает жезл и дважды ударяет в камень, из которого тотчас заструился изобильный источник. «За то, что вы не поверили Мне, за то, что вы не прославили Меня пред народом, - сказал разгневанный Господь Моисею и Аарону, - вы умрете в пустыне и не введете народа Моего в обетованную землю...» Воды Кадиса были названы водами пререкания - от обстоятельств, предшествовавших их появлению. Между тем Моисей просил у царя едомского позволения пройти через его владения по предначертанному пути, с предложением платить ему даже за воду, которую будут пить израильтяне и их стада. Но потомки Исава отказали настоятельным просьбам своих соплеменников и с оружием в руках противостали им на пути. Моисей не должен был нападать на них (об этом сказано выше); итак, он обошел их страну и направился к горе Ор, лежащей на границах Идумеи. Здесь-то первосвященник Аарон должен был окончить свое поприще. Но между тем как израильтяне оплакивали потерю второго своего освободителя, Арад, царь хананейский, неожиданно напал на них, поразил и возвратился в свое царство с богатой добычей. Стыдясь этого поражения, израильтяне поклялись истребить потомков Ханаана и разрушить их города. Этот обет был угоден Господу; и скоро хананеяне пали под ударами тех, которые некогда бежали от них. Города их были разрушены, и это место названо Ормою, или Гормою, что значит проклятие. Израильтяне продолжали обходить Идумею. Продолжительность пути, усталость, жажда возбудили новый ропот: Бог наказал их змеями, которые, бросаясь на них с яростью, многих ужалили. Устрашенный народ обратился к Моисею, и казнь прекратилась. Но, чтобы увековечить воспоминание о их возмущении и небесном наказании, законодатель воздвигнул медного змея, который, кроме того, имел силу исцелять тех, которые, будучи ужалены, взирали на него. Вышедши из этого места, израильтяне постепенно располагались станом в Овофе, Иеавариме, на берегах потоков Заредского и Арнонского; потом пришли в Матфану, Магалиил, Вамоф. Достигши границ моавитских, долины, над которой господствует гора Фасга, близ пустыни, они отправили послов к Сиону, царю аморрейскому, прося позволения пройти через его владения на тех же условиях, какие предложены были царю едомскому. Царь аморрейский не только отказал, но пошел против них со всей своей армией и дал сражение близ Иасы в пустыне; но был разбит наголову и изгнан из своих владений, которые достались евреям. Последние продолжали свое шествие по направлению к Васану, когда царь последней страны Ог, исполин, дал им сражение в Едраи; он был побежден и разделил участь царя аморрейского. После этих побед, обеспечивших за ними довольно обширную страну, израильтяне остановились станом в долинах моавитских, на левом берегу Иордана. Царь моавитский, устрашенный их приближением, опасался участи своих соседей. В это время недалеко от Евфрата жил славный пророк; Валак, царь моавитский, призвал его проклясть Израиль. Но пророк, объятый Божиим Духом, трижды благословил потомков Иакова и воспел будущую славу Израиля (см. Валаам). После этого разительного свидетельства о высоком назначении народа Божия Валаам возвратился в свою страну; Валак также удалился в свои владения, где память племянника Авраамова обещала ему спокойствие. Во время пребывания в Ситтиме многие израильтяне забыли Бога в объятиях блудниц моавитских, которые вовлекли их в нечестивое служение Веельфогору. «Призови князей народа, - сказал Господь Моисею, - и пусть преступники будут повешены перед лицом сонма, чтобы гнев Мой не поразил Израиля». Это повеление было исполнено с крайней точностью: 24 000 человек преданы казни. Но среди всеобщей скорби по случаю этой казни один израильтянин, знаменитый между своими братьями, Замврий, сын Соля, из колена Симе-онова, ввел в палатку развратную ма-дианитянку (Хазви, дочь мадиамско-го князя Сура) пред глазами Моисея и всего народа, которых печаль собрала перед скинией. При виде этого преступления Финеес, сын первосвященника Елеазара, объятый негодованием, схватил кинжал, бросился к палатке и одним ударом поразил преступную чету. Ревность Финееса была угодна Господу, который из внимания к ней остановил свой гнев на Израиль. Преступление Хазви и обольщение израильтян не должны были остаться ненаказанными: Бог повелел Моисею истребить мадианитян. Около того же времени Моисей и Елеазар произвели новое счисление народа и получили в итоге 601 730 человек, способных носить оружие. Этот итог гораздо меньше полученного за тридцать восемь лет перед тем; этому не надобно удивляться, обратив внимание на препятствия к размножению израильтян в пустыне и, кроме того, на погибель многих вследствие частых возмущений этого неукротимого народа. Моисей продолжал излагать перед народом законы, которые давал ему Господь. Законы, относящиеся к наследственному праву дочерей, имеют тесную связь с историческим обстоятельством, о котором поэтому мы не можем умолчать. Салпад, князь колена Манасси-ина, умер, не оставив детей мужского пола; пять его дочерей явились перед собранием старейшин, Моисеем и первосвященником Елеазаром и требовали наследия своего отца. Моисей, вопросив Господа, снизошел к их требованию; и с тех пор было постановлено, чтобы дочери наследовали отцу при недостатке детей мужского пола и близкие родственники при недостатке детей обоего пола. Между тем уже близок был конец славного и тягостного поприща великого человека! Он должен был разделить участь брата своего Аарона - умереть в виду той прекрасной земли, которая столько раз была обещана ему! Господь призвал его на гору Авараам и сказал: «Взгляни на эту плодоносную землю, которую Я дам сынам Израилевым, взгляни и умри... Ты не войдешь в нее, потому что ты и твой брат оскорбили Меня в пустыне Син, при водах пререкания...» Моисей, с полной преданностью воле Божьей, просил Господа назначить ему преемника. «Передай свою власть Иисусу, сыну Навину, - сказал Господь, - возложи на него руки в присутствии Елеазара и всего народа; наставь его и дай ему часть твоей славы: он введет Мой народ в землю, кипящую молоком и медом». Возвратившись с горы, Моисей объявил израильтянам волю Господню и представил им Иисуса Навина, который и признан был вождем народа вместо него. Настало время отомстить мадианитянам за то страшное наказание, которое они навлекли на сынов Израиля. Двенадцать тысяч человек, предводительствуемые Финеесом, который трубил в трубу и нес священные сосуды, отправились против них, настигли и разбили наголову: все, кто носил оружие, преданы мечу. Пять царей мадиамских, Евин, Роком, Сур, Ир и Ровок, погибли вместе с Валаамом; города, деревни и селения были сожжены и разграблены; победители возвратились в стан, обремененные добычей, ведя с собой жен, детей и стада. Моисей встретил их с первосвященником Елеазаром и старцами. При виде мадианитянок, увлекших некогда израильтян в разврат и идолопоклонство, неумолимый законодатель сказал с гневом: «Зачем эти жены? Не они ли, по совету Валаама, обольстили сынов Израиля, увлекли их к нечестивому служению Фогору и навлекли на народ гнев Всемогущего?» В то же время он дал повеление немилосердно умертвить всех жен, имевших половое общение с мужами, и всех детей мужского пола, исключая дев. Исполнители этого страшного повеления должны были провести семь дней вне стана с девами, пощаженными от убийства, для законного очищения. Равным образом вся добыча была очищена огнем или водой; она была весьма велика: 675 500 овец, 52 000 волов и 61 000 ослов, не считая бесчисленного множества других предметов разного рода. Она была разделена на две части, из которых одна была дана сражавшимся, а другая - остальному народу; но третья часть, отделенная от двух первых, дана была первосвященнику и левитам; первый получил пятисотую, а левиты пятидесятую часть всех животных. Пленные девы в числе 32 000 были распределены таким же образом, как и остальная добыча. По разделении добычи все военачальники предстали перед Моисеем. «Мы считали воинов, - сказали они, - ни один из них не погиб; так принеси ко Господу все золото, которое мы взяли в добычу». Моисей и Елеазар положили в скинии, как дар Богу сил, этот дорогой дар, весивший 16 750 сиклей. Страны Иасир и Галаад, отнятые у аморреян, должно было разделить победителям; но два колена, Рувимово и Гадово, имевшие многочисленные стада, просили себе эти страны, изобильные пастбищами. Законодатель и старейшины народа согласились на их просьбу и присоединили к ним половину колена Манассиина с непременным условием, чтобы они оставили свои семейства и стада за Иорданом, а сами с оружием в руках помогли своим братьям покорить обетованную землю и возвратились в свои уделы только после окончательного разделения ее. Это условие было принято, и потомки Рувима, Гада и Манассии стали с того времени строить, укреплять и восстанавливать из развалин города, давая им новые имена, отводили стойла и луга для стад; в то же время потомки Манассии, под предводительством Иаира и Навава, вошли в страну Галаадскую и изгнали аморреян из многих городов и селений, которым дали имена своих начальников. Главный стан находился на левом берегу Иордана, прямо против Иерихона. Здесь Моисей излагал народу свои последние повеления. Он повелел истребить без жалости всех жителей земли Ханаанской, уничтожить их идолов и все знаки нечестивого служения. Потом начертал границы обетованной земли и сам назначил двенадцать князей колен, которые вместе с Иисусом и первосвященником Едеазаром должны были разделить ее; назначил города левите-кие и города убежища и предложил другие правила. Наконец созвал весь Израиль, окончательно облек Иисуса всей своей властью, заставил народ принять его вместо себя и, написав повеление, утверждавшее этот акт, другой список дал жрецам и старейшинам. Последним делом его законодательства было, чтобы через каждые семь лет заповеди закона были читаны перед народом, даже женами и детьми, для того, чтобы израильтяне с ранних лет научались бояться и любить Господа. Но как горько было для него открытие тех страшных бедствий, которые некогда изольются на Израиль в наказание за его бесчисленные беззакония. Потом Господь повелел Моисею изобразить в торжественной песне высокое, но страшное назначение этого избранного народа: «Напиши эту песнь и спой ее перед всем Израилем, чтобы он повторял день и ночь и чтобы она была свидетельством Нашего союза». После сего Моисей положил в Ковчег Завета Книгу Закона и повелел левитам хранить ее; и стал петь в присутствии всего Израиля, столпившегося в долинах моавских: «Внимай, небо, я буду говорить; и слушай, земля, слова уст моих. Польется как дождь учение мое, как ржа речь моя, как мелкий дождь на зелень, как ливень на траву. Имя Господа прославляю; воздайте славу Богу нашему. Он твердыня; совершенны дела Его, и все пути Его праведны; Бог верен, и нет неправды [в Нем]; Он праведен и истинен; но они развратились пред Ним, они не дети Его по своим порокам, род строптивый и развращенный. Сие ли воздаете вы Господу, народ глупый и несмышленыш? не Он ли Отец твой, Который усвоил тебя, создал тебя и устроил тебя? Вспомни дни древние, помысли о летах прежних родов; спроси отца твоего, и он возвестит тебе, старцев твоих, и они скажут тебе. Когда Всевышний давал уделы народам и расселял сынов человеческих, тогда поставил пределы народов по числу сынов Израилевых; ибо часть Господа народ Его, Иаков наследственный удел Его. Он нашел его в пустыне, в степи печальной и дикой, ограждал его, смотрел за ним, хранил его, как зеницу ока Своего; как орел вызывает гнездо свое, носится над птенцами своими, распростирает крылья свои, берет их и носит их на перьях своих, так Господь один водил его, и не было с Ним чужого бога. Он вознес его на высоту земли и кормил произведениями полей, и питал его медом из камня и елеем из твердой скалы, маслом коровьим и молоком овечьим, и туком агнцев и овнов Васанских и козлов, и тучною пшеницею, и ты пил вино, кровь виноградных ягод. И feji Иаков, и] утучнел Израиль, и стал упрям; у тучнел, отолстел и разжирел; и ocmaрeл он Бога, создавшего его, и презрел твердыню спасения своего. Богами чуждыми они раздражили Его и мерзостями /своими/ разгневали Его: приносили жертвы бесам, а не Богу, богам, которых они не знали, новым, которые пришли от соседей и о которых не помышляли отцы ваши. А Заступника, родившего тебя, ты забыл, и не помнил Бога, создавшего тебя. Господь увидел [и вознегодовал], и в негодовании пренебрег сынов Своих и дочерей Своих, и сказал: сокрою лице Мое от них /и] увижу, какой будет конец их; ибо они род развращенный; дети, в которых нет верности; они раздражили Меня не богом, суетными своими огорчили Меня: и Я раздражу их не народом, народом бессмысленным огорчу их; ибо огонь возгорелся во гневе Моем, жжет до ада преисподнего, и поядает землю и произведения ее, и попаляет основания гор; соберу на них бедствия и истощу на них стрелы Мои: будут истощены голодом, истреблены горячкою и лютою заразою; и пошлю на них зубы зверей и яд ползающих по земле; извне будет губить их меч, а в домах ужас - и юношу, и девицу, и грудного младенца, и покрытого сединою старца. Я сказал бы: рассею их и изглажу из среды людей память о них; но отложил это ради озлобления врагов, чтобы враги его не возомнили и не сказали: наша рука высока, и не Господь все сие. Ибо они народ, потерявший рассудок, и нет в них смысла. О, если бы они рассудили, подумали о сем, уразумели, что с ними будет! Как бы мог один преследовать тысячу и двое прогонять тьму, если бы Заступник их не предал их, и Господь не отдал их! Ибо заступник их не таков, как наш Заступник; сами враги наши судьи в том. Ибо виноград их от виноградной лозы Содомской и с полей Гоморрских; ягоды их ягоды ядовитые, грозды их горькие; вино их яд драконов и гибельная отрава аспидов. Не сокрыто ли это у Меня? не запечатано ли в хранилищах Моих? У Меня отмщение и воздаяние, когда поколеблется нога их; ибо близок день погибели их, скоро наступит уготованное для них. Но Господь будет судить народ Свой и над рабами Своими умилосердится, когда Он увидит, что рука их ослабела, и не стало ни заключенных, ни оставшихся вне. Тогда скажет [Господь], где боги их, твердыня, на которую они надеялись, которые ели тук жертв их /и/ пили вино возлияний их? пусть они восстанут и помогут вам, пусть будут для вас покровом! Видите ныне, [видите,! что это Я, Я - и нет Бога, кроме Меня: Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю, и никто не избавит от руки Моей. Я подъемлю к небесам руку Мою и [клянусь десницею Моею и] говорю: живу Я вовек! Когда изострю сверкающий мен Мой, и рука Моя приимет суд, то отмщу врагам Моим и ненавидящим Меня воздам; Мои кровью, и меч Мой насытится плотью, кровью убитых и пленных, головами начальников врага. [Веселитесь, небеса, вместе с Ним, и поклонитесь Ему, все Ангелы Божий.] Веселитесь, язычники, с народом Его [и да укрепятся все сыны Божий]! ибо Он отметит за кровь рабов Своих, и воздаст мщение врагам Своим, [и ненавидящим Его воздаст,] и очистит [Господь] землю Свою и народ Свой!» (Втор. 32:1-43). После сего Господь сказал Моисею: «Взойди на гору Навав и взгляни на землю, которую Я обещал Моему народу: здесь должно кончиться твое поприще; здесь ты должен соединиться со своими предками...» Но прежде исполнения этого строгого приговора законодатель хотел проститься с народом, отец хотел еще благословить своих детей. «Господь пришел от Синая, - говорил он с пророческим восторгом, который, казалось, увеличился в минуту кончины, - открылся им от Сеира, воссиял от горы Фарана и шел со тьмами святых; одесную Его огнь закона... Да живет Рувим и да не умирает, и [Симеон] да не будет малочислен! Но об Иуде сказал сие: услыши, Господи, глас Иуды и приведи его к народ) его; руками своими да защитит он себя, и Ты будь помощником против врагов его. И о Левый сказал: туммим Твой и урим Твой на святом муже Твоем, которого Ты искусил в Массе, с которым Ты препирался при водах Меривы, который говорит об отце своем и матери своей: «я на них не смотрю», и братьев своих не признает, и сыновей своих не знает; ибо они, левиты, слова Твои хранят и завет Твой соблюдают, учат законам Твоим Иакова и заповедям Твоим Израиля, возлагают курение пред лице Твое и всесожжения на жертвенник Твой; благослови, Господи, силу его и о деле рук его благоволи, порази чресла восстающих на него и ненавидящих его, чтобы они не могли стоять. О Вениамине сказал: возлюбленный Господом обитает у Него безопасно, [Бог] покровительствует ему всякий день, и он покоится между раменами Его. Об Иосифе сказал: да благословит Господь землю его вожделенными дарами неба, росою и дарами бездны, лежащей внизу, вожделенными плодами от солнца и вожделенными произведениями луны, превосходнейшими произведениями гор древних и вожделенными дарами холмов вечных, и вожделенными дарами земли и того, что наполняет ее; благословение Явившегося в терновом кусте да приидет на главу Иосифа и на темя наилучшего из братьев своих; крепость его как первородного тельца, и роги его, как роги буйвола; ими избодет он народы все до пределов земли: это тьмы Ефремовы, это тысячи Манассиины. О Завулоне сказал: веселись, Завулон, в путях твоих, и Иссахар, в шатрах твоих; созывают они народ на гору, там заколают законные жертвы, ибо они питаются богатством моря и сокровищами, сокрытыми в песке. О Гаде сказал: благословен распространивший Гада; он покоится как лев и сокрушает и мышцу и голову; он избрал себе начаток земли, там почтен уделом от законодателя, и пришел с главами народа, и исполнил правду Господа и суды с Израилем. О Дане сказал: Дан молодой лев, который выбегает из Васана. О Неффалиме сказал: Неффалим насыщен благоволением и исполнен благословения Господа; море и юг во владении его. Об Асире сказал: благословен между сынами Асир, он будет любим братьями своими, и окунет в елей ногу свою; железо и медь - запоры твои; как дни твои, будет умножаться богатство твое. Нет подобного Богу Израилеву, Который по небесам принесся на помощь тебе и во славе Своей на облаках; прибежище [твое] Бог древний, и [ты] под мышцами вечными; Он прогонит врагов от лица твоего и скажет: истребляй! Израиль живет безопасно, один; око Иакова видит пред собою землю обшитую хлебом и вином, и небеса его каплют росу. Блажен ты, Израиль! кто подобен тебе, народ, хранимый Господом, Который есть щит, охраняющий тебя, и меч славы твоей? Враги твои раболепствуют тебе, и ты попираешь выи их» (Втор. 33:2, 6-29). После сего Моисей на глазах всего народа взошел на гору и здесь, взглянув в последний раз на землю, обетованную потомкам Авраама, уснул вечным сном... «И погребен на долине в земле Моавитской против Беф-Фегора, и никто не знает места погребения его даже до сего дня. Моисею было сто двадцать лет, когда он умер; но зрение его не притупилось, и крепость в нем не истощилась. И оплакивали Моисея сыны Израилевы на равнинах Моавитских [у Иордана близ Иерихона] тридцать дней. И прошли дни плача и сетования о Моисее... И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Господь знал лицем к лицу, по всем знамениям и чудесам, которые послал его Господь сделать в земле Египетской над фараоном и над всеми рабами его и над всею землею его, и по руке сильной и по великим чудесам, которые Моисей совершил пред глазами всего Израиля» (Втор. 34:6-8, 10-12). Некоторые писатели, основываясь на неопределенном предании, утверждали, что божественный законодатель добровольно удалился от своего народа, чтобы пощадить его от печали видеть его умирающим, чтобы предупредить крайность, до которой излишнее удивление к нему могло довести этот народ, столь склонный к идолопоклонству; наконец, чтобы оставить их в неизвестности, которая всегда представляла им гений Израиля, бодрствовавший над их судьбой. Так сделал Ликург, спустя семьсот лет; получив от спартанцев клятву ничего не изменять в законах до своего возвращения, он, подобно Моисею, удалился от них и не возвращался к ним. Обратим взор назад; обнимем одним взглядом путь, который мы столь быстро прошли, с того времени, когда Нил принял в свое недро драгоценный залог, до того, когда законодатель исчез из глаз народа после трогательного прощания: сколько предметов для удивления!.. «Вопроси времена прошедшие, от одного края мира до другого, - восклицал Моисей в пустыне, - и ты увидишь, что до сего дня ничего не было подобного...» Нет! никогда столько чудесного, столько великого не являлось под солнцем; никогда не являлось лицо, соединявшее в себе в столь высокой степени все свойства, украшающие героев: вождь, законодатель, моралист, историк, поэт!.. Какой удивительный характер этой великой души, которая соединяла в себе все, что можно вообразить самого грозного и самого нежного, которой непоколебимая твердость не обманывала никогда! Кто подобен тебе, Моисей? Только Один превзошел твою славу; но этот Один был Богочеловек, Которого ты сам возвестил: «Я воздвигну им Пророка из среды братьев их, такого как ты, и вложу слова Мои в уста Его, и Он будет говорить им все, что Я повелю Ему; а кто не послушает слов Моих, которые [Пророк тот] будет говорить Моим именем, с того Я взыщу» (Втор. 18:18-19). Мы должны теперь рассмотреть Моисея как историка, защитить его память от нападок, доказать, что его существование несомнительно, и утвердить подлинность пяти написанных им книг, которых собрание известно у христиан под именем Пятикнижия. Это творение - одно из драгоценнейших памятников в религиозном отношении, и через это свойство должно преимущественно заслуживать внимания философов всех веков. Первой мыслью XVIII в. было оспорить глубокую древность этого творения и утверждать, что оно не было известно до Птолемея Филадельфа. Вольнодумцы основывали свое мнение на молчании египетских писателей и говорили, что если бы и Александрийская библиотека не была сожжена, то и тогда мы увидели бы, что древние писатели не говорили о Моисее. Без сомнения, этот вандалистский поступок не позволяет нам показать ложность мыслей вольнодумцев; несмотря на то, если бы Александрийская библиотека существовала, мы могли бы ясно доказать противное. Моисей не был известен до Птолемея Филадельфа! Но задолго до Птоломея Филадельфа иудеи служили в войсках царей египетских и сирийских; они служили в войсках александрийских, где им дарованы были большие преимущества. Феофраст знал их; Аристотель хвалил их мудрость и знание. Рассеянные в империях Ниневии и Вавилона во время плена, разве иудеи ничего не говорили о своем законодателе? Кто этому поверит? Разве египтяне, изобретшие столько басен об их исходе из Египта, не знали их вождя? Новейшие критики, вероятно, все это забыли, потому что утверждают противное; вероятно, забыли, что египетские архивы, собранные Манефоном, называли его то Озарсифом, то Моисеем? Сам Юлиан-богоотступник, которого остроумная ирония равнялась иронии Вольтера, которого сведения были обширнее, сам Юлиан никогда не думал подвергнуть сомнению древность Моисея и его миссию еврейского законодателя. Цельс, смертельный враг христиан первых веков, очевидно, образованнейший из отцов энциклопедии, допускал, подобно иудеям и отцам церкви, глубокую древность Пятикнижия. В наши времена, когда стали понимать Вольтера и не довольствоваться его мнениями, лишенными доказательств, когда углубились в строгие исследования, несмотря на удивительные успехи самого широкого изучения, никакие открытия, ни исторические, ни археологические, ни географические, никогда, как это заметил г-н Фрейсинус, не показали неверности времени этой книги-памятника. Напротив, все утверждало всеобщее верование и доказывало неопровержимым образом, что она написана более чем за три тысячи лет до нашего времени. Чем более ученые исследования освещают и совершенствуют знание древности, тем яснее подтверждается время появления Пятикнижия. Эти книги, предполагаемые или упоминаемые всеми другими книгами Ветхого Завета, заключают в себе историю иудейского законодательства и событий, предшествовавших ему. Необходимо и естественно признать, что они написаны в то самое время, когда происходило это законодательство; Моисей говорит об этом положительно: он обязан был рассказать некоторые современные происшествия и завет Господа с израильтянами. Самый слог подтверждает истину этих слов: краткий, иногда даже неясный в изложении фактов, случившихся до исхода из Египта, он вдруг переменяется и делается ясным, сочным, разнообразным, как обыкновенно бывает с современной историей. Очевидно, что писатель излагает по мере того, как происходят факты и даются законы. Это доказывается прибавлениями, пояснениями и отдельными, рассеянными на каждой странице законами, которые появлялись по ходу дела. Это законодатель, который увеличивает и довершает свою систему. Даже можно сказать, что Второзаконие есть настоящий журнал законодательства, потому что каждый закон следует вслед за рассказом, породившим его. Кроме того, каким образом писатель позднейший мог изучить столь особенный язык, которого противники подлинности Пятикнижия не могли не знать и который мы скоро рассмотрим? Между прочими причинами, подтверждающими глубокую древность закона Моисеева, остановимся на двух главных наблюдениях. Современные нам иудеи сохраняют народное торжественное предание, что закон их был дан Моисеем, и история показывает нам, что они были постоянно убеждены в этой истине. Философы XVIII в. говорят им: «Мы знаем ваши летописи лучше, чем вы сами; ваш закон явился в первом веке христианской эры». Что отвечали бы эти же философы жителю берегов Ганга, который сказал бы им: вы ничего не смыслите в своем законодательстве, и закон салический, почитаемый вами столь древним, не восходит далее пяти веков? Они почли бы этого индийца безумным. Разве иудеи, на том же основании, не могут почесть их безумными? Когда христиане получили от израильского народа Пятикнижие, почитаемое им священным, тогда все секты, разделявшие этот народ, единодушно соглашались, что оно появилось задолго до того времени, когда народ возвратился из плена, что оно существовало почти за шесть веков прежде и что писателем его был Моисей. Такое согласное свидетельство людей, разделенных пространством, образом мыслей и желанием взаимно унизить друг друга, не есть ли самый ясный признак истины? Наконец, ученые, конечно не слишком религиозные, французской экспедиции в Египет при виде мест, на которых произошла большая часть фактов, описанных в священных книгах, были поражены характером древности, который мы обозначили; один из них, г-н Дюбоа-Эме, так говорит об этом: «Библия заслуживает внимание всех в историческом отношении... Невозможно с большей истинностью начертать картину частной жизни семейств, кочующих в пустыне. Все, что мы извлекли из Пятикнижия, столь правдоподобно и так тесно совпадает с рассказом светских историков, что невозможно, чтобы это творение было, как утверждают, вымыслом Ездры или Хелкии из видов чисто политических и религиозных. Эти иудейские священники дали бы иудеям предков богатых и сильных, говорили бы о победах, а не о поражениях. В неверной истории своего народа самолюбие диктует каждую фразу». Между тем возражают: почему Пятикнижие, по общему мнению столь древнее, не говорит о Сезострисе, который победоносно прошел Азию и Африку и опустошил Палестину? Но Шампольон доказал, что Сезострис, или Рамсес, взошел на престол в то время, когда народ еврейский блуждал уже двадцать два года в пустыне, и что, следовательно, двойной переход этого царя из Африки в Азию, из Азии в Африку должен совпадать с пребыванием этого народа в степях Аравийских. Вот почему, ни отправляясь, ни возвращаясь, победитель не встретился и не мог встретиться с израильским народом. Итак, должно признать, что страницы Пятикнижия, запечатленные характером веков отдаленных, времен Моисея, были написаны в его время, не раньше тридцати трех веков до этого. Правда ли, что существовал Моисей? Так же правда, как и то, что существовал Зороастр, Залевк, Нума, Солон, Пифагор, Конфуций; доказательства, подтверждающие действительность их существования, ни многочисленнее, ни сильнее доказательств существования Моисея. Подобно им, Моисей имеет свидетельство своих граждан; и халдеи, арабы, египтяне, финикияне не отказывали ему в своем свидетельстве. Более того, иудейский народ сохраняет догматы, законы, общественное устройство, и сохраняет их только потому, что почитает их происшедшими от него: «Он делает еще более, - прибавляет г-н Гене, - он показывает вам фамилию этого законодателя, и в продолжение более тысячи лет мог бы показать вам потомков того же самого Моисея, доказывая, подобно потомкам Аарона, общее их начало народными записями и генеалогиями, тщательнее сохраненными и более достойными веры, чем все генеалогии знаменитостей Европы». Предполагая, что Моисей действительно существовал, каким образом он мог написать Пятикнижие? Искусство вырезывать свои мысли на полированном камне, свинце, дереве было в его время единственным способом писать; египтяне и халдеи не писали иначе. Если же допустим, что это наблюдение справедливо, возражению не будет еще доставать твердости; но это наблюдение неверно, как показывают исследования. Г-н Шампольон нашел в Музеуме египетских древностей акт, относящийся к пятому году царствования Футмосиса III, пятого царя восемнадцатой династии. Следовательно, искусство писать было известно во время этого фараона; следовательно, в его время уже употреблялся папирус. Но Футмосис III управлял Египтом почти за два века до того времени, когда Моисей написал Пятикнижие. Положим, говорят, что Моисей действительно существовал, что он написал Пятикнижие, но скольким искажениям подверглось оно, переходя через столько веков! Существенное однообразие всех известных текстов подтверждает его существенную целость; и иначе не могло быть, потому что даже при жизни Моисея Пятикнижие находилось под ручательством и уважением всего народа. Законодатель предписал читать перед всем Израилем закон через каждые семь лет; народные песни воспевали достопамятные факты, рассказанные в этих книгах, и, не говоря уже о священниках и левитах, сами цари должны были иметь список их. Итак, необходимо заключить, что Пятикнижие, всегда хранимое избраннейшими из всего народа, изъято от всякого важного повреждения. Перейдем теперь к исследованию каждой книги отдельно. Достаточно прочитать рассказ книга Бытие, чтобы убедиться, что автор написал самую верную, самую точную, самую драматическую картину развития первобытного человечества. Не теряя из виду времени написания этой книги, нельзя не убедиться, что автору ее необходим был гений для исполнения этого предприятия, особенно нельзя не убедиться, что никакое творение не излагало начала вещей с такой умеренностью, простотой и глубиной. Ничто не может выдержать сравнения с книгой Бытие, ничто не воспроизводит даже тени точности и философической истины этой божественной книги. В других творениях мы везде видим только па-родные басни и мифы, которых символы и аллегории не имеют смысла. Между тем вольнодумцы не стыдились утверждать, что мы имеем самый дурной список из всех преданий о начале мира и составных его элементах. Они предпочитают ему космогонию египтян, творение фивских жрецов. Вот что говорит с важностью Санхониатон, древнейший из историков после Моисея: «Началом вселенной был темный и бурный воздух, ветер, произошедший из непрозрачного воздуха хаоса. Это начало было беспредельно и долгое время не имело ни границ, ни формы. Но когда ветер полюбил свои собственные начала, то произошло смешение, и это смешение названо было желанием или любовью. Это смешение, будучи совершенным, сделалось началом всех вещей; но ветер не знал своего собственного создания - смешения. Последнее породило со своим отцом ветром глину, а из последней произошли все роды во вселенной». Если мы перейдем к философам греческим, то увидим, что Фалес, основатель ионийской школы, признавал всеобщим началом воду; Платон утверждал, что Бог мог только устроить, но не создать мир; Аристотель рассуждал подобно Платону, но, восходя к действиям причин, доказывал, что существовал первый движитель; Зенон допускал, что мир образовался своей собственной энергией сам из себя, и признавал три начала, одаренные способностью творить: Бога, материю и судьбу, управляющую двумя первыми; Эпикур предполагал, что мир существовал от вечности, что все существа произошли от плодотворного столкновения или сближения атомов. Достаточно только указать на эти космогонии, чтобы видеть, что им недостает смысла. Надобно ли говорить о космогониях других народов? По понятию индийцев, слон держит мир; по мнению перуанцев, солнце создало все; канадцы утверждают, что какой-то огромный заяц родил все; гренландцы думают, что человек вышел из раковины. Эти различные космогонии суть или детские басни, или философические отвлеченности; одна только книга Бытие, оригинал всех этих копий, удовлетворяет вместе и душе, и уму человека. Автор, писавший, очевидно, на основании записок или непрерывных преданий, с разительной верностью изображает детство человеческого рода. Сначала он изображает высокую, поразительную картину создания мира, творения Адама и Евы; потом следует картина родов от первого человека до Ноя и порчи рода человеческого. В следующих главах мы находим историю Авраама, отца народа Божия, обетования, данные ему, Исааку и Иакову, переселение последнего, история Иосифа. Нет ничего прекраснее описания пастушеских нравов первых веков; рассказ отличается простотой, чистосердечием восхитительными; это наивный язык сердца, еще чуждый форм цивилизации и роскоши. В истории рассеяния рода человеческого писатель показывает нам, что каждая часть семейства Ноева имела особенный путь; он преимущественно следит за одним из этих семейств, не теряя, впрочем, из виду образования других народов; он сообщает нам имена и генеалогию их начальников, географическое положение различных племен. В это время подобные сведения могли быть плодом только путешествий; итак, он должен был посетить народы измаилитские, мадианитские, идумейские, долгое время жить между ними и здесь собрать документы, относящиеся к истории их. Впрочем, эти предметы составляют только второстепенную цель; писатель имел перед глазами другую, важнейшую цель. Он постоянно возбуждает израильтян к покорению Палестины, излагая историю, которой все обстоятельства, верно и тщательно собранные, внушали ревность и мужество. Как бы то ни было, историческая верность книги Бытие еще более подтверждает ее глубокую древность. Новейший писатель, избравший эту историю под именем Моисея, вероятно, показал бы, что просвещение сделало новые успехи с Иаковом. Он исказил бы истину, и не думая об этом; историк Пятикнижия действительно верен исторической правде. Просвещение падает, когда Иаков, оставив Палестину, провел двадцать лет в Месопотамии, в недрах кочующей пастушеской жизни. Оно, напротив, идет вперед с Исавом, потому что он жил в Палестине и был в союзе с хананеями. Торговля мало-помалу сближает народы. Во времена Авраама мы не видим еще никакой перемены хлеба между Египтом и Ханаанской землей. Для избежания голода этот патриарх принужден был переселиться на берегах Нила. Во время Иакова эта торговля уже существовала. Для облегчения ее уже построены были караван-сараи на дороге. Измаилитские караваны привозили из Аравии в Египет пряные коренья, виноград, бальзам, выменивали или продавали рабов; так нам говорит книга Бытие. Египет, получивший общественное устройство задолго до других народов, отличался поэтому образованием и роскошью. Уже во времена Авраама фараоны имели двор. Авимелех, царь египетской колонии у филистимлян, подражал, как мог, царям митрополии. Он, подобно им, имел рабов и царедворцев. В Палестине, напротив, царь салимский жил как частный человек. В период от Авраама до Иакова роскошь в Египте достигла больших успехов. Во времена Иосифа мы видим уже при этом дворе великих сановников, домоправителей, наместников, виночерпиев, хлебников, великого визиря, полицию, государственную тюрьму, медиков, принадлежащих вельможам, и великолепный церемониал. Иосиф, как великий визирь, кушал на отдельном столе, а египтяне разделяли стол с его домоправителем. Фараон уже не разговаривал так просто с Иаковом, как его предшественник с Авраамом, но давал ему формальную аудиенцию с таким величием и гордостью, что даже самый слог рассказа сохраняет их отпечаток. Разные торжественные обряды сопровождали возведение в степень сановников. Так, Иосиф, выведенный из тюрьмы, получил золотую цепь, перстень, великолепную одежду и свиту. В Месопотамии, где хананеяне не распространили еще своей торговли, находили во время Иакова мало золота и серебра. Мена товаров была в это время единственным средством продажи и покупки. Так, патриарх Иаков, пася двадцать лет стада, так сказать, купил две жены, рабов и стадо. В Ханаанской земле, напротив, по соседству с Финикией, которая держала в своих руках торговлю всего мира, во времена Авраама имели уже более средств для мены. Серебро является как драгоценность. Оно не было еще чеканено, но ценность его определялась весом. Нигде в сорока четырех первых главах книги Бытие не говорится о лошадях. Она в первый раз говорит о них по случаю путешествия Иакова в Египет, когда Иосиф послал за ним колесницы. Эти столь точные подробности, подтверждаемые светскими историками, дают всем рассказам книги Бытие высший характер истинности. С этим не могут бороться ее противники, которые, впрочем, нападают на нее только за то, что их гордый, но слабый разум не хочет видеть божественного вдохновения. Тщетно они вопрошают памятники; памятники немы или, лучше, подтверждают древность и истину рассказов Моисея, потому что они появились после него. Книги Исход, Левит, Числа и Второзаконие имеют также многочисленные черты строгой истины, черты, которых позднейший подлог не мог бы воспроизвести. Обратим внимание только на некоторые. Последние книги Моисея предполагают многое, что подтверждается светскими историками о египтянах, например, что они питали отвращение к кровавым жертвам, что обыкновенным их питьем были воды Нила, что убийство наказывалось смертью, что изучение природы было предоставлено только одному классу людей, искусных и мнимых волхвователей, что Египет имел военную касту и в то же время армию, готовую выступить в поход по первому знаку, и проч. Писатель, менее знакомый с историей Египта, мог бы сравнивать древность Хеврона с древностью Та-ниса? Новейший писатель мог ли бы с такой точностью говорить о будущем покорении Ханаанской земли? Не дал ли бы он повеления разрушить идолов, между тем как хананеяне имели только алтари и священные рощи, как это говорит Моисей? В книге Исход Моисей рассказывает о своем рождении, своей жизни, рабстве израильтян под игом фараонов, их освобождении, переходе через Чермное море, манне в пустыне, законе, данном на Синае, и построении скинии. Он столь тесно соединяет с этими славными и трогательными воспоминаниями празднование Пасхи, установление субботы, возобновление Завета, отвержение идолопоклонства, обряды и чиноположения служения Иегове, что из этого естественно и необходимо вытекает священная обязанность повиновения для всех тех, которые были свидетелями этих чудесных милостей. Книга Левит написана исключительно для священников, заключает законы, которые они должны были наблюдать, жертвы, которые должны приносить, и праздники, которые они должны были праздновать. Книга Числа носит на себе отпечаток того длинного и неопределенного периода, который обнимает собой время от второго до тридцать девятого года от исхода из Египта, периода, наполненного лишениями, ропотом, возмущениями, остановками, по-видимому без цели, но которыми Моисей умел воспользоваться для приучения своего народа к покорности, повиновению и утверждения в нем нравов и образа жизни народов благоустроенных. Эта книга заключает в себе законы, данные в пустыне, словесные суды и рассказы о происшествиях случайных. Второзаконие излагает некоторые новые законы и изъяснение многих прежних постановлений. Последняя книга носит на себе оттенок совершенно особенный, печать Моисея. Писатель беспокоится о судьбе своего многочисленного семейства; сердце его выражается в молитвах, обетованиях, угрозах, надеждах. Изложение этих пяти книг показывает тщательное изучение и обширные познания. Очевидно, что писатель их не принадлежит к числу народа, не сделался апостолом, который без искусства, без образования умел описать чудесные происшествия народным языком, но не был знаком со светским порядком и наукой. Моисей заботится о сущности своей истории; он тщательно собирает подробности исторические, генеалогические и географические. Мысль всегда выдержана; и сколько прелести и истины в большей части этих рассказов? Какое величие мыслей и образов в картине мироздания, в объявлении Десятословия и в тех великих обстоятельствах, когда законодатель является к уфожающим возмутившимся израильтянам и приводит их к повиновению, когда он предлагает им на выбор закон или анархию, свободу или рабство, богатство или бедность, долгоденствие или смерть! Никто не выражал столь замечательным образом, как он, существо Божие одним слотом - Иегова Какое высокое понятие он дает нам о Его всемогущей воле, когда говорит: «да будет свет. И стал свет» Все величие, вся беспредельность Бога не отражается ли в слове - Сущий! Языческая древность не имеет в себе ничего, что можно было бы сравнить с этими высокими чертами, которые мы чувствуем, которым мы удивляемся и которых мы нигде не находим. Замечательнее всего удивительное спокойствие историка. Он говорит о происшествиях необыкновенных, сверхъестественных с удивительной уверенностью; кажется, что он не беспокоится о том, что его обличат во лжи, в подлоге; видно, что он ставит залогом истины своих слов общественное свидетельство целого народа; кроме того, он сам призывает весь народ в свидетели тех событий, которых он изображает волшебную картину; он сам заповедует всему народу помнить о них. Характер безусловной смелости обозначает все его речи: он упрекает народ в преступлении, которым он осквернил себя, осыпает его страшными упреками, простирает любовь к истине гораздо далее: он во всеуслышание объявляет, что этот народ, которым призвал его Бог управлять, моложе своих соседей; что родоначальник евреев был простой пастырь, живший уже в устаревших государствах Халдейских и Вавилонских; он рассказывает даже о заблуждениях своих предков и говорит, что двенадцать колен происходят от людей, виновных в братоубийстве. Кроме того, он рассказывает, не оправдываясь, не извиняясь, о своих собственных заблуждениях, и признается, что в юности убил египтянина, оскорблявшего еврея. Изобразить эти главные черты, отличающие Моисея как историка, значит достаточно, по нашему мнению, отвечать Спинозе, Вольтеру и другим, осмеливавшимся обвинять его в подлоге. Они ясно свидетельствуют об искренности рассказчика. Таким образом, мы дошли до частных возражений, предлагаемых философической школой. Не надо думать, говорит она, что Бог возложил столь высокое религиозное служение на убийцу... Но Моисей получил это поручение спустя долгое время после того, как он отомстил египтянину, и если смерть последнего не находила извинения в обстоятельствах борьбы, если Моисей действительно совершил убийство, с чем мы, впрочем, не согласны, то период времени от этого убийства до начала посланничества достаточен для покаяния и возвышения на высокую степень добродетели. Он не справедлив, по мнению фернейского философа, когда говорит, что потомки Иакова, переселившиеся в числе 70 душ, не считая жен, в течение 215 лет составили армию в 600 000 человек. Естественнее и достойнее было бы видеть здесь более ошибку, чем ложь; кроме того, факт сам по себе не имеет ничего невозможного, особенно если обратим внимание на то, что многоженство было тогда делом обыкновенным и что каждый из сыновей Израиля и каждый из их сыновей, вероятно, пользовался этим преимуществом. Многочисленность израильтян во время их освобождения доказывается бессилием египтян удержать их в рабстве и сохранить контрибуции, которые были наложены на них. Без сомнения, это бессилие может и должно быть приписано тем сверхъестественным бичам, которые поразили Египет; но философ не признает этой причины, потому что не верит чудесам. Вопрос о чудесах преимущественно занял его внимание. В книге Исход говорится, что все воды Египта были превращены в кровь и оставались в этом состоянии семь дней. Как же все египтяне не умерли от недостатка питья? В первом случае воды земли Гесем оставались чистыми, во втором - Исход говорит, что египтяне копали вдоль реки колодцы и таким образом доставали воду. Исход, возражают, говорит, что в пятой казни все египетские животные погибли от язвы; но в десятом стихе читаем, что в шестой казни образовались раны и струпы на людях и животных. Откуда же взялись эти животные, о которых шестой стих говорит, что они погибли? Откуда произошли эти животные, которые в седьмой казни были побиты градом, как говорится в стихах с ] 9 по 25? Откуда взялись эти первенцы всех животных, которые в десятой казни были истреблены в одну ночь во всем Египте? Наконец, откуда взялась эта конница, с которой, как говорит Исход, фараон преследовал израильтян? Слова все животные значат: все животные, находившиеся в полях, как видно из стиха третьего; следовательно, те животные, которые не были в полях, не были поражены моровой язвой; следовательно, в шестой казни раны и струпы образовались на тех животных, которые были пощажены в пятой. Но в шестой казни раны не умерщвляли животных, но заставляли только страдать; следовательно, те же животные погибли в седьмой казни от града, но опять - только те, которые находились в полях. Десятая казнь поразила только первенцев животных; следовательно, фараон мог иметь еще конницу для преследования израильтян. Каким образом, говорят, царь египетский после стольких казней удерживал еще израильтян в своем государстве? Удерживал потому, что израильтяне составляли около двух миллионов народонаселения и что исход их ослаблял и делал бедным Египет. На них смотрели как на повинных исправлять все работы и употребляли в черные работы; современные нам писатели думают, что исключительно евреи строили пирамиды, эти огромные каменные массы, которые противятся всем усилиям времени и почитаются чудесами. Удивительно ли, что фараон неохотно соглашался лишиться столь полезных рабов? Только страх принудил его отпустить израильтян; но когда прошла опасность, прошел и страх; и желание ли мести или желание возвратить тех, которые по страху были освобождены, принудило его преследовать израильтян до берегов Чермного моря, которое дало чудесным образом переход евреям и потопило армию фараона. Чтобы не признавать последнее чудо, говорят, что Моисей знал время прилива и отлива и воспользовался только этим естественным обстоятельством, между тем как опоздавшая египетская армия была потоплена приливом. Это объяснение произвольно и недостаточно убедительно; ибо нужно было бы предположить, что когда израильтяне проходили по песчаному фунту, то с одной стороны было море, с другой суша; между тем текст положительно говорит, что израильтяне проходили по дну моря и что воды, разделившись, возвышались как стены по обе стороны. Кроме того, египтяне не знали такого простого обстоятельства, как отлив и прилив, еще более должно допустить, что последний произошел по каким-то неизвестным для нас законам. В самом деле, по законам природы прилив образуется мало-помалу; следовательно, армия фараона или, по крайней мере, часть ее, например конница, могла вовремя достигнуть берега. Фома Морган (Мог. phil., torn. II, p. 39) утверждает, что суеверные израильтяне проходили только через туман и вообразили, что идут в волнах. Этот писатель, для подтверждения своей мысли, должен был бы прибавить, что египетская армия была потоплена этим туманом. Излагать все мнения об этом предмете было бы слишком продолжительно и бесполезно; мы только скажем, что илиопольские жрецы, почитавшиеся мудрейшими из египтян, учили, что Моисей разделил жезлом воды и провел свой народ посуху. Израильтяне, достигнув пустыни, скоро стали терпеть голод; Бог, умилосердившись над ними, послал им манну, которой они питались в продолжение сорока лет. Деисты утверждают, что в этой манне нет ничего чудесного, потому что и ныне ее можно видеть в пустыне, Иосиф Флавий говорит, что в его время в Аравии падала мнимая роса, подобная той, которой питались евреи. Св. Амвросий, Сомез, Бошар, подобно ему, думают, что манна есть вещество естественное. Проспер Аллен рассказывает, что синайские монахи собирают его вокруг своего монастыря для алжирского консула, и путешественники подтверждают этот факт. Не опровергая этих свидетельств, скажем, что обыкновенная манна падает только в известные времена года, между тем как манна еврейская падала всякий день, исключая субботы, и что это явление продолжалось сорок лет. Первая собирается только в весьма малом количестве; последняя, напротив, падала в таком изобилии, что удовлетворяла нужды двух миллионов человек; она таяла от солнечных лучей и портилась в двадцать четыре часа, исключая опять день субботний, - обстоятельства, показывающие, что здесь не было ничего обыкновенного и естественного. Израильтяне испытывали жажду и роптали на своего вождя; Моисей, по повелению Божию, ударил жезлом в камень, и забил источник. Тацит рассказывает, что в этом случае Моисей последовал за стадом диких ослов, которые шли в густой лес к источнику, покрытому произрастениями, и таким образом доставил большое облегчение для своего народа. Римский историк прибавляет, что евреи потом шли шесть дней и в седьмой овладели небольшой областью, в которой построили город и храм. По несчастью, эта басня лишена правдоподобия. Кто поверит, чтобы источник, столь хорошо известный стаду диких ослов, мог остаться неизвестным для двух миллионов иудеев, мучимых жаждой, готовых взбунтоваться и употреблявших все усилия для отыскания воды, в которой имели столь большую нужду? Тацит и следующие ему писатели, давая нам такое бедное толкование, весьма близки к смешному. Трудно поверить, что христианские писатели нашего века, увлекаемые ревностью, стараются изъяснить неоспоримые чудеса священных книг чисто физическими причинами. По нашему мнению, это самый худший способ защиты Священного Писания. Эти усилия столь же не удовлетворяют деистов, сколь и христиан, потому что не убедительны. Во всех этих изъяснениях всегда есть что-то, что, вероятно, никогда не будет понято. В вопросе, которым мы занимаемся, чего можем пожелать более удовлетворительного? Весь народ свидетельствует об этом. Иисус Навин, после смерти Моисея, призывал всенародно князей, судей и старцев израильских в свидетели чудес, произведенных рукой Моисея; он заповедовал им всегда помнить о них; он говорил: «Ваши глаза видели факты»; и народ отвечал утвердительно. Говорят: «Невероятно, чтобы существовал человек, которого вся жизнь есть непрерывное чудо». Умствование неосновательно; оно говорит: Моисей творил чудеса, следовательно, не существовал. Неправда. Говорят, что чудеса еврейского законодателя - подражание чудесам Вакха, воспетого Орфеем в стихах. Говорят, что эти стихи прославляют завоевания и благодеяния этого полубога; воспевают спасение его на воде в корзине, по случаю которого он назван был Мисем; что он имел жезл, который по его воле превращался в змея; что он прошел посуху Чермное море; что он, отправляясь в Индию с армией, наслаждался светом солнечным и лунным; что он написал свои законы на двух каменных скрижалях задолго до восстановления священных книг Ездрой. Во-первых, всякому известно, что стихи, приписываемые Орфею, подложны; одни приписывают их Ономакриту, который жил почти за триста лет до Птоломея; другие считают их еще более поздними; следовательно, и в том и другом случае они не могут похвалиться большой древностью. Во-вторых, эти стихи не говорят того, что им навязывают: они говорят о Миси, царице чистой, священной, непогрешимой, мужественной и женственной, почитаемой в Египте со своею матерью, богинею, достоуважаемой Изидою с черным покрывалом. Нам кажется, что видеть здесь Моисея едва ли можно. В третьих, что нужды, что Ездра восстановил текст священных книг? Он не восстановил же священный текст книг самаританских, в которых описаны те же чудеса. Но положим даже, что сходство между Моисеем и Вакхом весьма велико, что же из этого следует? Разве то, что еврейский законодатель и чудеса, совершенные им, были известны повсюду, потому что жрецы ложных богов приписывали его черты своим мнимым божествам. В то время, когда Моисей лицом к лицу беседовал с Богом на Синае, израильтяне, лишенные его отсутствием нравственной силы, впали в идолопоклонство и поклонились тельцу, которого принужден был вылить Аарон из женских серег. Законодатель, возвратившись, бросил идола в огонь, превратил его в порошок, который смешал с водой и дал евреями пить. Колено Левиино умертвило три тысячи виновных. Поклонение золотому тельцу есть одно из обстоятельств, на которое более всего нападают. Этот факт представляется им невозможным, непонятным в самом себе и варварским по своим следствиям; откуда заключают, что вся эта глава, подобно многим другим, под-ложна. Говорят, прежде всего, что евреи не имели столько золота, чтобы отлить тельца. Книга Исход говорит нам, что для этого употреблены были только серьги жен. детей. Но если положить на два миллиона душ только сто пятьдесят тысяч жен, дочерей и сыновей, имевших серьги, и если оценить пару их только в одну драхму, то получится сто пятьдесят тысяч драхм золота; а этого количества очень достаточно, чтобы сделать тельца, которого можно было бы носить. Невозможно, говорят, превратить в пепел золотого тельца менее чем в три месяца, а Аарон сделал это в один день. Откуда же видно, что это было произведено в один день? Священный писатель не говорит о времени; вероятно, это произошло в три месяца; ныне для этого потребовалось бы только три дня. Невозможно, говорят мудрые критики, превратить золото в порошок, который можно было бы глотать, и искусство химии не может этого сделать. Г. Сталь, знаменитейший и непредубежденный химик, думал, по крайней мере, что необходимо допустить возможность факта, и нашел, что соль винного камня, смешанная с серой, превращает золото в такой порошок, что его можно глотать. Если умные критики читали известное в их время сочинение - Origine des lots, des sciences et des artes, то, конечно, знали, что патрон, употребляемый на Востоке, и преимущественно на берегах Нила, производит то же действие. Впрочем, продолжает фернейский вольнодумец, непонятно, как евреи требовали для поклонения золотого тельца у подошвы горы Синайской, среди громов и молний, при звуках небесных труб. Но откуда видно, что это страшное и поразительное явление Бога израильскому народу продолжалось сорок дней, которые законодатель провел на горе? Этого не видно ни из книги Исход, ни из какой-либо другой священной книги. Для него кажется непонятным, как народ мог заблудиться, потому что чудеса должны были иметь на него непреоборимое влияние. Следовательно, он не знает, что самые разительные чудеса не могут удержать человека на пути добра. Это он доказывает своими книгами и своей жизнью. В то время, когда души праведные признают в них перст Божий или проявление мудрости и милосердия Иеговы, вольнодумцы видят только случай, обман или стечение обстоятельств. Пусть вспомнят, откуда вышли евреи и какое понятие о идолопоклонстве они имели. Они вышли из Египта, где это богослужение было господствующим и где долгое употребление скрывало его лживость. Удивительно ли, что, увлеченные примером и своими прежними привычками, и при таких обстоятельствах они преклонились на сторону служения, льстившего их вкусу великолепием обрядов и веселием праздников? Они были еще столько грубы, что не понимали служения Иегове, и были наказаны за свое преступление. Человеческое чувство, говорят, не позволяет думать, чтобы двадцать три тысячи человек были умерщвлены для искупления греха. Но знают ли они, до какой степени должна была простираться строгость, чтобы удержать эту непокорную толпу в повиновении законодателю и в привязанности к служению - главнейшей части и необходимому основанию всего законодательства? Можно ли поверить, продолжают критики, чтобы двадцать три тысячи человек позволили левитам умертвить себя? Что же здесь невозможного? Колено Левиино разве не могло совершить это убийство между народом, не ожидавшим этого и безоружным, который оробел еще от упреков совести и от страха наказания? Критики, привыкшие все смешивать, представляют тогдашних левитов похожими на священников; но тогда левиты не были еще посвящены на служение алтарей; они составляли воинственное колено, и даже после своего посвящения оно сражалось еще в израильских рядах. Священник Ванея был одним из сподвижников Давида и полководцем Соломона. Маккавеи, знаменитые военной славой, были левиты. Почитать Моисея варваром - значит не обращать внимания на тогдашние нравы и на ответственность, тяготевшую над ним; закон необходимости оправдывает его. Наконец, перевод Пятикнижия, известный под именем Вульгаты, погрешает в количестве израильтян, наказанных смертью; текст еврейский, перевод семидесяти, текст халдейский, сирийский, арабский, перевод италийский и бл. Иеронима показывают только три тысячи. Перейдем к заключению, выведенному критиками из поклонения золотому тельцу и преступления Аарона. Возможно ли, чтобы эти два факта были прибавлены к книге Моисея? Кто, например, включил сюда преступление Аарона? Писатель, который не принадлежал к священническому роду? Но священники, хранившие книги закона, допустили ль бы его до этого? Священник? Но осмелились бы священники испортить текст священных книг, и для чего? Для того, чтобы, бесчестя своего начальника и родоначальника, обесчестить самих себя? То же можно сказать и о поклонении золотому тельцу; если этот факт вымышлен, прибавлен к книгам Моисеевым, то когда, кем и каким образом это сделано? Какой странный случай заставил кого-либо бесчестить таким образом своих предков, свой народ? По какой непонятной нечувствительности этот народ, столько привязанный к своим писаниям, допустил нарушить истину, позволил внести в них не чудеса, произведенные в их пользу, но клевету, факты, покрывающие стыдом их предков, унизительные для потомков? Каким образом эти факты перешли без противоречия из уст в уста? Каким образом перешли они из Пятикнижия в другие священные книги и религиозные песни народа? Для человека непредубежденного эти два обстоятельства, более чем умствования, подтвердят, что книги Моисея не потерпели никакого существенного искажения. Отсюда прольется новый свет на состояние просвещения древних иудеев, и надобно будет согласиться, что они были сведущи в химии более, чем эти красноречивые критики. Последние часто не изучают тех фактов, которые хотят опровергнуть. Говоря, например: «Сам Моисей преступает закон, который сам дал; он запрещал делать всякое подобие, а между тем сам же воздвигает медного змея», - показывают, что не понимают смысла закона. Закон не запрещает делать образов, но запрещает поклоняться им. Так понимали его древние иудеи, Иосиф Флавий и Маймонид. Когда впоследствии иудеи стали поклоняться медному змею, благочестивый царь повелел разрушить его. Итак, поведение Моисея нисколько не противоречит закону. Этот змей был символом Иисуса Христа. Обвиняют израильтян в воровстве и разбое. Закон позволял им употреблять с выгодой иностранцев; это справедливо и естественно; этот закон, по нашему мнению, не оскорбляет самой строгой нравственности. Без сомнения, могло случиться, что некоторые преувеличивали правила, положенные Моисеем в этом отношении; но этого нельзя ставить в вину ни закону, ни целому народу. Бог, говорят, повелел израильтянам выманить у египтян драгоценности. Это обвинение несправедливо. Евреи были удерживаемы в Египте силой и не по праву и взяли при исходе из Египта драгоценные предметы и одежды как награду за свое унижение. Напрасно возражают, что рабы не имеют права награждать сами себя; не надобно смешивать прав весьма различных, прав частного человека с правами народов. Частный человек имеет судей, которым может приносить жалобу, народы не имеют их, они сами себе судьи. Говорят: «Они овладели Ханаанской землей, которая им не принадлежала». Если завоевания составляют разбой, то как называть все народы? Если спрашивают, какое право иностранцы, то есть иудеи, имели на эту землю, они отвечают, что Бог дал им это право. Разве есть право более законное? Но кроме того, на владение ею они имели древние права. Авраам, например, владел пастбищами земли Ханаанской по праву, потому что первый занял ее; он выкопал здесь колодцы. Посему он дал ее в наследие Исааку, а последний передал право на нее Иакову. Правда, последний принужден был оставить ее, но не отказался от этого права; его сыновья также не отказались от него, и мы видим, что Иосиф повелел братьям перенести во время будущего исхода бренные его останки в отечество. Иудеи говорили: «Мы происходим от Авраама; Авраам путешествовал в вашей стране; следовательно, ваша земля принадлежит нам». Нет; израильтяне говорили более достойным образом: «Бог обещал нашим отцам дать эту землю их потомкам; Он поставил нас в состояние завоевать ее; мы пришли завладеть ею: бегите; если станете сопротивляться, мы будем в Его руках орудием для наказания вас за беззакония и для уничтожения вас». Конечно, этот ответ, подкрепляемый чудесами, не имел в себе ничего смешного. Эти народы сопротивлялись и были истреблены. Здесь снова возникают обвинения в жестокости и варварстве; особенно защищают мадианитян и моавитян. Эти народы хотели поселить между израильтянами идолопоклонство и разврат. Вождь израильского народа почитал эти преступления хуже моровой язвы; он негодовал и повелел сражаться с развратителями. Война была ужасна, кровава, как и все войны древности. Но следует ли ставить ее в вину Моисею? Должен ли он и в этом отношении быть выше своего века? Народы, с которыми он сражался, истребляли побежденных; отчего же он должен был поступать с ними иначе? И мог ли сделать без опасности для своего народа? Тогда, когда все ханаанские народы объявили ему немилосердную войну, можно ли обвинять его во взаимности? Если он был в заблуждении, то этого заблуждения нельзя поставлять ему в вину. Эти поступки должно приписывать не только варварству тех веков, но и тому, что тогда, не так как в наши времена, не было средств и возможности оставлять в крепостях гарнизоны для обеспечения тыла. У самих греков, которых столько прославляют образование и гражданственность, жители покоренного города теряли гражданскую свободу, и самый город разрушался до основания. Упрекают Моисея, что он повелел умертвить 24 000 израильтян, имевших связь с дочерьми мадианитян. Но в этом случае наказывал не Моисей, но закон, который израильтяне с клятвой обязались хранить верно. В несколько дней своевольство сильно распространилось в народе: идолопоклонство утвердилось; что же произошло бы и с творением законодателя и служением Иеговы, если бы строгий пример не пресек зла в самом корне? Моисей видел всю великость опасности; он предоставил виновных решению судей, которые не поколебались наказать их. Обвиняют Моисея в том, будто бы он повелел в Пятикнижии приносить человеческие жертвы. Напротив, он повелел избегать их. Книга Левит (гл. 27) говорит: если человек обещает душу свою Богу, то платит цену ее. Потом говорится о домах и землях, обещанных Богу, и позволяется выкупать их. Этот обет называется посвящением. Иное дело другой обет, известный под именем клятвы. О нем говорится: «Только все заклятое, что под заклятием отдает человек Господу из своей собственности, - человека ли, скотину ли, поле ли своего владения, - не продается и не выкупается: все заклятое есть великая святыня Господня; все заклятое, что заклято от людей, не выкупается: оно должно быть предано смерти» (Лев. 27:28-29). Смысл текста не говорит о жертвах человеческих. Нелепо было бы заставлять его говорить, чтобы нива или плоды были преданы смерти. Находилось бы прямое противоречие между этим законом и другим, который говорит, что все обещанное Богу может быть искуплено... Надо перевести буквально: всякий обет, которым человек поклянется Господу, исключая того, что ему принадлежит из людей и животных и земель, не искупится, но умертвится. Этими различными законами позволялось выкупать то, что человек обещал и что ему принадлежало, но не выкупать того, что не принадлежало ему, а врагам (Бержье). Ясно видно, что философская школа не очень успела в толковании Закона Моисеева. Эта школа не хочет допустить, чтобы Моисей признавал догмат о бессмертии души; она основывает свое мнение на том, будто Моисей нигде не говорит о нем и дал своему Закону обязательность чисто временную. Правда, что Моисей не выражает этого догмата положительно; но несомненно и то, что он предполагает его как истину первобытную. Единственно занятый тем, чтобы дать израильтянам полную систему нравственности, очистить их поверья и нравы, исправить то, что было испорчено, он не думает определять душу и развивать ее в метафизических тонкостях; он смотрит на ее существование как на факт несомненный и не почитает необходимым преподавать им догмат, который они знали задолго прежде. В истории мироздания он говорит, что Бог сначала создал из земли тело человека, потом вдунул в его лицо дыхание жизни, объявив, что он будет по Его образу и подобию. Конечно, образ Божий состоит не в теле, но в душе; а эта душа, прибавленная, так сказать, к телу после его создания, действительно ли отлична от него и может существовать без него? Следствие самое простое, и могло быть выведено Моисеем и евреями так же легко, как выводится нами. Что догмат о бессмертии души был известен, доказывается еще тем, какое важное значение израильтяне придавали погребению, и запрещением вызывать души умерших для узнавания будущего. Иов, почти современник Моисея, не знал его. «Я знаю, - говорит он, - что я воскресну в последний день и выйду из земли». Наконец, персы, сирияне, халдеи, египтяне, финикияне верили в бессмертие души; возможно ли, чтобы евреи, ближайшие их соседи, не имели о нем понятия! Правда, Моисей обещает только временные награды за соблюдение закона; временными наказаниями угрожает нарушителям его; почему? Потому что он знает, что имеет дело с народом плотским, что интересы материальные, которые были для него понятнее, имеют больше влияния на его дух; но здесь не видно намерения исключить наказания и награды другой жизни: очень вероятно, что они ожидали того духовного Мессии, который был возвещен им и которого пришествие было предметом всех их ожиданий. Охотно соглашаемся, что во время Иисуса Христа одна секта саддукеев не боялась утверждать, что душа погибает вместе с телом; но их ненавидели, их ересь, по свидетельству Иосифа Флавия, лишила их всех общественных служений. Нам остается еще опровергнуть одно возражение: Вольтер создавший своим пером столько бесстыдных сцен, соблазняется некоторыми выражениями Пятикнижия и объявляет их бесстыдными. Руссо, подобно ему философ, вольнодумец, но умнее Вольтера и лучше его умевший судить о священной древности, взялся отвечать ему. «Народ добронравный, - говорит он, - имеет выражения для всех предметов, и эти выражения всегда честны, потому что всегда употребляются честным образом. Невозможно вообразить себе язык более скромный, как язык Библии, конечно, потому, что все говорится здесь с наивностью. Чтобы те же предметы сделать нескромными, следует только перевести их на французский язык». Не станем более заниматься возражениями фернейского философа; ныне все видят их поверхностность и недобросовестность. Столь удивительное и гибельное влияние их ослабевает каждый день, и наука давно уже отняла не принадлежавший им престол. Его заблуждения исторические и умственные столь велики, что один славный публицист Бенжамен Кон-стан принужден был объявить, что «писатели восемнадцатого века, смотревшие на священные книги евреев с презрением, смешанным с яростью, судили о древности весьма жалко и поверхностно», что «из всех народов иудеи суть такой народ, которого они менее всего знали гений, характер, религиозные установления»; и что, «чтобы острить с Вольтером над книгами Бытия и Иезекииля, надобно соединять в себе два качества, которые делают эти шутки печальными, самое глубокое невежество и самую плачевную ветреность». Обратим внимание на другой предмет - законодательство. Но, говоря о нем, мы не думаем начертать здесь полную картину еврейского законодательства. Этот труд требует томов, а в нашем распоряжении только несколько страниц. Итак, мы постараемся избежать всех возражений и опровержений. Не говорим, чтобы законы Моисея не подвергались нападкам; ибо для невежества, ненависти и неверия нет ничего священного. Но мы, вместо всякого ответа, удовольствуемся одним простым и кратким изложением. Отсюда станет ясно, мы надеемся, для людей с чистой верой то, что все великие начала нравственности и политики заключаются в Пятикнижии, как в семени; что еврейский законодатель в высшей степени соединял теорию с практикой и что его философия превзошла всякую философию новейших правительств. Еще более возвышает его славу (мы рассматриваем его как человека) то, что положение его весьма отлично от положения всех других известных законодателей. Солон, Ликург, Дракон и Нума писали свои законы для людей, уже соединенных в единый общественный организм, имевших законы и отечество; Конфуций мирно предписывал правила для своих сограждан; наконец, Магомет, проведши пятнадцать лет в уединении, представил поселившимся народам новый кодекс, смесь древних мнений, который он приспособил к их мнениям и нравам; но Моисей явился один, не имея в своем распоряжении материальной силы; все его могущество, вся его сила состояла в одном его гении. Люди, возведенные им в степень народа, не имели еще отечества; не предлагая им законов, надобно было еще покорить их самих, восторжествовать над деспотизмом, под игом которого они долгое время страдали, внушить им бодрость, ослабевавшую при малейшем препятствии. И все это мадиамский пастух предпринял в восемьдесят лет! Посему в течение его трудного служения сколько раз отчаяние овладевало им? Сколько раз силы оставляли его?.. В те минуты, когда он готов был потерять всякую надежду, он обращается к Богу и со слезами просит у Него смерти, потому что голова предводимого им народа не имеет разума, и сердце - любви. Цель, поставленная себе Моисеем, еще более возвышает его заслуги. Подобно другим законодателям, он мог бы образовать народ победоносный, воинственный, торговый, мореходный. Но его занимали более великие, высокие и полезные мысли. Он хочет образовать народ нравственный, любящий закон, жертвующий всем для сохранения его. Посему взгляните, какую сильную привязанность питали евреи во все времена к заповедям основателя своего общества! В продолжение шестнадцати веков они мужественно защищали их и против оружия врагов, и против примера соседей, несмотря на все неблагоприятные обстоятельства, которые, казалось, должны были уничтожить это небольшое общество. И со времени рассеяния колен, в продолжение восемнадцати веков ничто не могло исторгнуть их из их сердца, ни презрение, ни гонения всякого рода. Теперь спросите, где столь славные законодательства древних народов, от которых остаются только небольшие отрывки, показывающие нам только имя законодателя, и сравните их с живыми, сильными и постоянно действующими законами Моисеевыми. Люди, более снисходительные в лицеприятии верований иудейских и христианских, пораженные этим характером истины и величия, не могли не отдать справедливости еврейскому законодателю. «Каждый человек, - говорит один писатель, -- каждый человек может сделать каменные скрижали, или подкупить оракулов, или притвориться, что имеет тайное сообщение с Богом... Но он может только случайно обольстить бессмысленную толпу народа, но никогда не положит основания государству. Закон иудейский, постоянно существующий, показывает еще и ныне великого человека, который дал его; и в то время, когда гордая философия или слепой разум видит в нем только счастливого выскочку, истинный политик удивляется в его постановлениях этому могущественному и великому гению, который господствует над продолжительными постановлениями» (Contrat social, liv. 11, ch.7, de M. J. J. Rousseau). Это уважение, возданное памяти величайшего израильского пророка, не удивительно для нас, знающих, что иудейское законодательство есть дело Иеговы, Который благоволил открыться Моисею и показать ему не только начала, но и самые малейшие подробности полной организации. Для нас более удивительны хулы тех дерзких людей, которые всегда восстают против предвечного Разума и не боятся предпочесть Ему свои эфемерные мысли; оставим их радоваться в произвольной тьме и пойдем во свете Откровения и истинной философии. У всех народов и под всеми климатами законодательство всегда имело основанием законы религии и нравственности, которые находятся в основании всех обществ и которые мы назовем началами. С этих начал мы начнем свое изложение. Они содержатся в Десятисловии, и мы просим наших читателей припомнить ту важную торжественность, которая предшествовала и сопровождала их объявление. Вот они: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицом Моим. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои. Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно. Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай и делай [в них] всякие дела твои, а день седьмой - суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни [вол твой, ни осел твой, ни всякий] скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих; ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его. Почитай отца твоего и мать твою, [чтобы тебе было хорошо и] чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе. Не убивай. Не прелюбодействуй. Не кради. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего. Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, [ни поля его,] ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, [ни всякого скота его,] ничего, что у ближнего твоего» (Исх. 20:2-17). Эти слова Пятикнижия заключают в себе более высоких истин, более нравственных правил, способных составить благоденствие народов, чем все творения светской древности; в них заключаются все обязанности человека к Богу, к ближним, к самому себе. Преимущественно против идолопоклонства восстает Моисей, и мы легко поймем причину его строгих предписаний касательно этого предмета, если обратим внимание на ту пропасть грубости разврата, до которой доводило людей идолопоклонство. Впрочем, в политическом отношении идолопоклонство доводит право до деспотизма; ибо, как заметил один писатель, «идолопоклонство началось тем, что Бога стали представлять человеком, и окончилось обожением человека». Что касается до санкции этой заповеди, то есть что касается до угрозы Господа наказывать преступления отцов в чадах, то законодатель приводит здесь факт, который всякий день исполняется перед нашими глазами. Переставая поклоняться единому Богу, евреи нарушали основное начало своих законов. Но разве заблуждения народа не тяготеют над главой его потомства? Отец, безумно нарушающий благоденствие своего семейства, не причиняет ли неизбежных бедствий своим потомкам? Чтобы доказать, что вышеприведенный текст выражает эту мысль, мы только приведем следующее место из Второзакония: «Отцы не должны быть наказываемы смертью за детей, и дети не должны быть наказываемы смертью за отцов; каждый должен быть наказываем смертью за свое преступление» (Втор. 24:16). Сравним здесь с иудейскими началами начала законодателей славнейших по своей мудрости. Читатели сами обсудят, которые из них чище, яснее и удобнее могут составить силу и благоденствие народа. ЗАКОНЫ ВТОРОГО ЗАРОАСТРА. Безграничное и не созданное время есть творец всего; слово было его дочерью, от которой родился Ормузд, бог добра, и Ариман, бог зла. Призывай небесного вола, отца травы и человека. Самое достойное дело есть возделывание полей. Молись с чистотой мысли, слова и действия. Научай добру и злу твоего сына с пяти лет. Пусть закон поразит неблагодарного. Пусть умрет сын, который три раза не повиновался своему отцу. Закон объявляет нечистой жену, которая вступает во второй брак. Секи лжеца розгами. Презирай лжеца. При конце и начале года наблюдай десять дней праздника. ЗАКОНЫ ИНДИЙСКИЕ. Вселенная есть Вишну. Все, что было, есть он; все, что есть, - он; все, что будет, - он. Люди, будьте равны. Люби добродетель для ее самой, отказывайся от плодов твоих дел. Смертный, будь мудр, ты будешь силен, как десять тысяч слонов. Душа есть Бог. Исповедуй грехи твоих детей солнцу и людям и очисто себя в водах Ганга. ЗАКОНЫ ЕГИПЕТСКИЕ. Начальник, Бог всеобщий, тьма непроницаемая, мрак недоведомый. Озирис есть бог добрый, Тифон - бог злой. Почитай своих родителей. Держись сословия твоего отца. Будь добродетелен; судьи озера после смерти произнесут суд о твоих делах. Омывай твое тело дважды днем и два раза ночью. Живи малым. Не открывай таинств. ЗАКОНЫ МИНОСА. Не клянись богами. Молодой человек, не испытывай закона. Закон объявляет бесчестным того, кто не имеет друга. Пусть жена развратная будет увенчана волною и продана. Пусть ваши обеды будут публичными, ваша жизнь плодоносной и ваши пляски воинственны. ЗАКОНЫ ЛИКУРГА. Поскольку они составляют почти повторение законов Миноса, то мы не приводим их здесь. ЗАКОНЫ СОЛОНА. Пусть сын, не желающий похоронить своего отца, пусть тот, кто не защищает его, умрут. Пусть храм будет не доступен для любодейства. Пусть пьяный судья пьет цикуту (яд, употребляемый древними греками). Смерть трусливому воину. Закон позволяет убить гражданина, который остается нейтральным среди гражданских раздоров. Пусть желающий умереть объявляет об этом архонту и умирает. Пусть святотатец умрет. Супруга, води своего слепого супруга. Человек безнравственный не может управлять. ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ РИМСКИЕ ЗАКОНЫ. Почитай бедность. Человек должен быть трудолюбив и воинствен. Храни вино для старцев. Осуждай на смерть земледельца, который ест вола. ЗАКОНЫ ДРУИДОВ. Вселенная вечна; душа бессмертна. Почитай природу. Защищай свою мать, свое отечество, свою землю. Допускай жену к советам. Уважай иностранца и отделяй для него часть своего полевого сбора. Пусть бесчестный будет погребен в грязи. Не воздвигай и не вверяй историю прошедшего ничему, кроме твоей памяти. Человек, ты свободен; будь без собственности. Уважай старца, и пусть молодой человек не свидетельствует против него. После смерти храбрый будет награжден, а трус наказан. ЗАКОНЫ ПИФАГОРА. Почитай богов бессмертных, утвержденных законами. Уважай своих родителей. Делай то, что не отяготит твоей памяти. Не допускай сна твоим глазам, пока не исследуешь три раза в своей памяти дела своего дня. Спрашивай себя: где я был? что сделал? что должен был бы сделать? Таким образом, после святой жизни, когда твое тело разложится на элементы, ты сделаешься бессмертным и нетленным, ты не умрешь более. Это простое изложение увольняет нас от всякого дальнейшего развития. Видя эти несовершенные очерки, эти бесполезные усилия величайших умов, порожденных человечеством, кто будет столько слеп, что не признает перста Божия в деле Моисея? Объявив начала, законодатель поспешил утвердить их свободным и ясно выраженным согласием всего народа. Так он поступил и со всеми другими законами, данными им, и наконец, незадолго до своей смерти, при всеобщем собрании народа израильского, он спрашивал: хочет ли Израиль принять законы Господни и ходить в Его заповедях? Все единодушно приняли их и поклялись верно соблюдать. Этот обряд свободного принятия всем народом, возобновляемый три раза при жизни Моисея, происходил весьма замечательным образом при Иисусе Нави не после завоевания и наконец после возвращения из плена вавилонского. Таким образом, Иегова не только открыл Свои законы Своему рабу, но благоволил еще, чтобы избранный Им народ, выслушав несколько раз их чтение, принял их свободно и самым ясным образом. После начал следуют законы частные. Последние должны соединять в себе многие условия, без которых они не только не доставят благоденствия обществу, которым управляют, но мало-помалу приведут его к упадку. Сначала необходимо, чтобы все они вытекали из одного источника. В самом деле, могут ли быть тишина и спокойствие, если общественный организм разрывается в разные стороны противоположными началами? Итак, первое условие всех задач, составляющих кодекс, есть единство. Второе - равенство, ибо если закон делает для одной части граждан более, чем для другой, то рано или поздно произойдут перевороты, возмущения, которых ничто не в силах остановить. От единства и равенства закона мы заключаем к его непрерывному продолжению. Существенные нужды народа не разнообразятся; истина всегда остается истиной; начала безусловного правосудия не зависят ни от веков, ни от климата. Таким образом, основные законы и непосредственно вытекающие из них должны быть неизменяемы и если новые обычаи и различные нравы требуют некоторых изменений в подробностях, то только верховной власти, которая имеет право полагать и утверждать закон, то, повторим, только власти принадлежит право ввести их. Этим-то тройственным характером единства, равенства и непрерывного продолжения и отличаются преимущественно законы иудейские, что мы покажем в этой статье. Закон не может ни изъясняться, ни действовать сам собой: он требует содействия известного числа сограждан, которые должны разнообразно бодрствовать над развитием и исполнением его повелений. Эти сограждане получают имя законодательных сановников. Во главе их стоят жрецы и левиты, обязанные сохранять текст и дух постановлений и бодрствовать, чтобы они не искажались. Рассеянные во всех коленах Израиля, они имели одно занятие - изучение и преподавание закона; имели только одну обязанность - призывание заблуждающихся к истинным началам. После них следует синедрион, или высший совет, установленный Моисеем по совету Иофора. Постоянно замечая требования общества, он устраивает публичные совещания и решает как последний судья все вопросы, которые предлагаются на его рассмотрение. Наконец, чтобы направить силу народа против его врагов, назначает судей или царей. Таков общий порядок общественных должностей. Потом они разделяются на бесконечное множество второстепенных ветвей сообразно с требованиями всего народонаселения. Каждое колено имеет своего князя, свой сенат, своих начальников фамилий, обязанных вершить правосудие и решать споры. Вопрос, который не может быть решен старейшинами отечеств, переносится в сенат колена, находившийся в главном городе его удела, и если не может быть решен и последними, переносится в высший сенат, или синедрион, находящийся в столице всего царства и обязанный выносить безапелляционное решение. Здесь надобно сделать важное замечание, именно, что эти общественные функции были добровольные (даровые) и почитались настоящими должностями, так что в известных случаях закон, награждая гражданина, снимал с него на определенное время всякую общественную функцию. Это столь простое и вместе столь крепкое устройство должно было поддерживать единство между различными частями общества. Но законодатель хотел сделать еще более для предупреждения разделения. На всем протяжении царства будет только один алтарь, только один храм, и каждый гражданин обязан три раза в год посещать его, чтобы присутствовать при отправлении народных праздников, которые напоминали освобождение из рабства, какое-либо торжество или великое благодеяние Господа. Там, после молитвы и благословения, потомки Иакова предадутся радости и примут участие в общественных пиршествах. В этих собраниях давние связи возобновятся и образуются новые. К этой-то цели стремятся все строгие законы, направленные против чуждых служений. Таким образом, в Израиле единство было совершенное. Как Бог есть един, так и Его народ будет один. Нет, может быть, ни одного постановления, в котором обязанности властей были лучше определены и присвоения столь трудны, как в Законе Моисеевом. Его обвиняли за то, что он установил правление теократическое; но чтобы упрекать его за это, надобно быть предубежденным и чисто неверным. Без сомнения, у евреев Бог был высочайшим правителем, и в этом смысле власть была теократическая; но эта власть не была принимаема в таком смысле, который хотят придать этому слову ныне. Какое сравнение, в самом деле, между царством Иеговы и господством жреческих каст в Индии и Египте? У евреев Господь просвещает ум правителей законами, которые Он дал; у других жрецы овладевают верованиями, которые налагают, чтобы извлечь из них новые законы и покорить своему честолюбивому господству народы и царей. Этого никогда не было у израильтян. Жрецы и левиты призваны были не к управлению народом, и если иногда они и достигали его, как, например, Маккавеи, то это произошло не вследствие их жреческого достоинства, но по избранию и по стечению весьма важных обстоятельств. Как бы то ни было, власть правителя, судьи или царя была заключена в весьма тесных пределах. Даже во время войны, где необходимо всецелое повиновение, он был ограничен множеством правил, которые не мог нарушить безнаказанно. Только один закон господствовал всегда безусловно. Сенат, составленный из избранных членов народа, составлял совет правителя; а в делах, относящихся ко всему обществу, собирался весь народ и решал как верховная власть. Правитель должен был исполнить это решение. Итак, правитель, находясь под контролем старейшин и князей колен, не мог питать преступной надежды утвердить надолго тиранию. Были еще и другие люди, которые бодрствовали над поддержанием постановления: таковы были сначала левиты и жрецы, обязанные изучать закон, научать ему и сохранять его чистым и неприкосновенным; а потом пророки, люди с чистым сердцем и светлым умом, проповедники Господни, которые смело являлись к судьям и царям и требовали отчета в их поведении. Знание тех, в руках которых находился закон, могло оказать на них вредное влияние: Моисей видел в Египте все злоупотребления жреческой власти; он чувствовал, как тяжело ее господство. Чтобы ничто подобное не могло случиться с его народом, он сделал левитов и жрецов зависящими от всех колен, оставил без удела и рассеял по всему государству. Так общественная свобода была вне всякого притязания и обеспечена навсегда. Все они были потомки Авраама, генеалогия каждого была неоспорима; между ними могло существовать только чувство братской любви. Посему общественные должности были доступны для всех; своим мужеством и умом каждый может достигать первой степени, и никто не может нарушить его счастья вопросом, кто он и откуда? Изводя из Египта израильтян, Моисей должен был сначала заботиться о том, чтобы дать им землю. Господь Сам обещал даровать им землю Ханаанскую. Эта земля удивительным образом удовлетворяла всем видам законодателя; горы и море, окружавшие ее со всех сторон, защищали ее от нападения врагов; она изобиловала хлебом, маслом, плодами и всеми удобствами жизни. Наконец, с нею были связаны все воспоминания, могшие возбудить энтузиазм: здесь находились кости предков еврейских, тех воодушевляемых Богом мужей, потомству которых Бог обещал дать землю Ханаанскую. Но Моисею не суждено было завоевать ее. Просвещенный свыше, мудрый законодатель понимал, что он должен ожидать благоприятной минуты и что творение его было бы эфемерным, если бы евреи слишком рано стали наслаждаться обетованной землей. Действительно, люди, предводимые им, рожденные в рабстве, грубые умом и необрезанные сердцем, еще не были способны составить новое и продолжительное здание. Поэтому он осудил себя с невероятным самоотвержением на ожидание среди пустыни возобновления родов и безропотно решился только издали взглянуть на святую землю. Во время-то этого, сорокалетнего, пребывания в пустыне он занимался образованием древнего народа, который, не будучи уничтожен своими соседями, сильно содействовал бы своему политическому бытию. Ветры и бури могли поколебать воздвигнутый им памятник, рассеять его обломки во все страны земли, но не поглотили его, и он пережил их, чтобы дать своей судьбе все заключавшиеся в нем богатства. Первой мыслью всякого законодателя должно быть благоденствие народа. Моисей не искал его ни в завоеваниях, ни в торговле. Он думал, что благоденствие народа состоит в постоянно возрастающем народонаселении и изобилии всех вещей, необходимых в жизни. Поэтому он употребил все заботы на земледелие, привязал все умы к земле и очагу. Чтобы достигнуть этой цели, он указал сначала образ разделения земли после покорения. «Когда вы овладеете обетованной землей, - говорил он, - вы разделите ее по жребию между семействами и коленами таким образом, что дадите большую часть многочисленным и малую малочисленным». На основании этих начал самой строгой справедливости было произведено разделение обетованной земли, как можно видеть в статье Иисус, сын Навина. Но Моисей, удовольствовавшись этим общим правилом, сделал бы не более других законодателей. Надобно было сохранить этот раздел, чтобы собственность не переходила в руки более искусных или счастливых граждан и чтобы государство не разделилось на две враждебные партии, старающиеся уничтожить одна другую. Мудрость предписаний Моисея в этом отношении действительно удивительна, и история не показывает нам ничего подобного. Как мало было бы кровавых страниц в летописях народов, если бы законодатели их, не довольствуясь одним организовыванием собственности, подумали об удержании равновесия и постарались воспрепятствовать, чтобы некоторые семейства не овладели всем государством и чтобы их богатство не нанесло ущерба богатству всего народа. Эти перевороты невозможны между потомками Авраама. Земли и дома объявлены не переходящими, так что никогда не могли перейти в другие руки из того семейства, которому они даны. Владетель может продать их на время, но по истечении его он, заплатив долг, может снова получить на них право; если же он будет несостоятелен, то юбилейный год возвращает на них все права. «Вы освятите пятидесятый год и возвратите свободу всем, потому что этот год есть юбилейный. В этот год всякий человек войдет во владение своим имуществом, и каждый возвратится к своему первому семейству!» Эти общие предписания казались для законодателя достаточными. После разделения земель у римлян несчастные, принужденные нуждой заложить поля, не могли их выкупить, потому что заимодавцы требовали с них огромных процентов. У евреев этого не могло быть; лихва была запрещена под строжайшей казнью; каждый должен был давать в заем, не ожидая награды. Еще более, если кто-нибудь принужден был продать свою недвижимую собственность, то закон повелевал ближайшему родственнику искупить ее. Эта несомненность обладания была большим поощрением для земледелия, и поэтому Моисей не страшится входить во все подробности касательно земледелия. Здесь он указывает семена, которые должно высевать в землю; здесь он излагает заботы, которых требуют плодовые деревья; говорит даже о домашних животных, начертывает картину их работ и запрещает дурно обходиться с ними. Упрекают Моисея за то, что он не дал важности в своем законодательстве торговле и промышленности, почитаемым многими из новейших публицистов изобильнейшим источником народного богатства. Не рассматривая здесь вопрос в отношении к политической экономии, скажем, что Моисей не хотел сделать свой народ торговым, потому что опасался слишком тесных сношений с другими народами, которые могли заставить израильтян забыть Бога их отцов, отбросить их на путь идолопоклонства, следовательно, нарушить то единство, к которому он хотел привести их. Без сомнения, эти виды весьма мудры и отзываются тонкой политикой. Наконец, он знал, что со временем торговля может сделаться главнейшим источником народного богатства. Соседство Египта и Ассирии, положение Палестины между двумя морями, из которых одно открывало ей Европу, другое восточные берега Африки, южную Аравию и Индии, должны были сделать обетованную землю центром обширной внешней торговли. Не будем верить тому, что промышленность и необходимые искусства остались в пренебрежении. Земледельческие орудия требуют большого числа ремесленников; во время субботнего года, когда останавливались все полевые работы, каждый израильтянин мог строить дома и запастись орудиями, необходимыми для шести следующих годов. В седьмой год также внутренняя торговля происходила с большой деятельностью. Все эти мудрые постановления должны были привести израильтян к изобильному благоденствию. Но эти выгоды не важны без здоровья. Постоянно состоя в сношении с различными царствами природы, человек должен замечать, какие пропорции более всего благоприятствуют его развитию. Определение этих отношений составляет науку, называемую гигиеной, науку предохранительную, имеющую весьма тесную связь с медициной, которой она составляет существенную часть, с законодательством и нравственностью. В наши времена поняли всю важность, которую правительство должно давать общественной гигиене, и эта важность была еще большей в первобытные времена, когда люди употребляли в пищу без различия самые грубые и вредные вещества, пили кровь животных, ели мясо с туком и, не умея предохранять себя от самых обыкновенных эпидемий, жили в нечистоте столь же отвратительной, сколь вредной для здоровья. Поскольку нам невозможно входить в ученые рассуждения, которых большинство наших читателей не поняло бы, то мы изложим здесь только те спасительные для здоровья действия, которые должны были вытекать из совокупности Моисеевых постановлений и частных мер, предписанных для общественного здоровья. Это изложение подтвердит следующие слова одного новейшего ученого: «Подробности, в которые Моисей считал необходимым войти, сделали бы ныне честь прозорливости искусного медика». Вообще, для сохранения здоровья необходимы три условия: диета, или выбор пищи, чистота и деятельность. Законы Пятикнижия запрещают некоторые пищепродукты, но это запрещение не основывалось на суевериях, как у египтян; оно преимущественно имеет в виду общий темперамент евреев и болезни самые опасные и самые обыкновенные в климате, в котором они должны были жить. Индийцы и после них пифагорейская школа отказались питаться мясом животных; Магомет запретил вино. В Пятикнижии нет этих общих запрещений, которые не могут быть целью мудрого законодательства. Оно различает между жующими жвачку животных, имеющих раздвоенное копыто, разделенный ноготь, и тех, которым всех этих или одного из этих условий недостает. Первые, называемые чистыми, могут быть употребляемы в пищу; животные нечистые, напротив, запрещены. Таким образом, позволены: вол, баран, козел, лань, косуля. Напротив, запрещены: осел, лошадь, собака, кошка, верблюд, кролик, заяц, которому древние приписывали способность разгорячать и порождать меланхолию, свинья, употребление которой производит в жарких странах прокаженные болезни. Среди рыб закон запрещает только тех, которые лишены чешуи и плавников, то есть тех, которые живут в тине. Все наши рыбы, живущие в морях и проточных водах, могли появляться на столе евреев, так же, как и наших. Подобным образом и птицы бьши запрещены только хищные, с жестким и несваримым мясом: орел, сокол, ворон, сова и др.; и многие животные, к которым ныне питают отвращение, как-то: мышь, крот, насекомые, которых восточные народы употребляли в пищу, и другие роды, природу которых теперь невозможно определить. Жир, или тук, был запрещен, но не тот тонкий жир, который находится между мясом. Наконец, употребление в пищу крови было запрещено в следующих выражениях: «Ты не будешь есть крови, которая есть душа всякой плоти». Это запрещение, данное еще вскоре после потопа, имело целью то, чтобы человек научился уважать в крови животных кровь ближнего; впрочем, может быть, оно было направлено к тому, чтобы предупредить зверское обыкновение многих древних народов, которые выпускали часть крови животного, не убивая его. Как бы то ни было, неоспоримо, что эта гигиеническая мера была превосходнейшей и делала мясо животных более здоровым. Другое запрещение, которое, подобно предыдущему, имело целью сделать нравы кроткими, не позволяло варить козленка в молоке его матери. Действительно, есть что-то нечеловеческое в умерщвлении животного в той влаге, которая дала ему жизнь. По той же причине запрещено было убивать в один день корову и теленка, и вообще мать всякого животного и ее плод. Спасительные для здоровья предосторожности простирались даже на животных чистых. Были отвергаемы те, которые умерли естественной смертью или лишены жизни другим животным; тщательно исследовали в груди и желудке, нет ли каких-нибудь обстоятельств, свидетельствующих о нездоровом состоянии. Определив выбор пищи, законодатель обращает внимание на чистоту. «Наши города, - говорит ученый Маймонид, - были чисто содержимы. Не только гробниц, но даже трупов животных не было в них; здесь не видно было никакой нечистоты; и эти кучи мусора, которые заражают воздух стольких благоустроенных городов, не были здесь терпимы». Рабы должны были иметь две одежды, одну для теплого времени года, другую - для холодного. При недостатке белья они заменяли его омовениями и очищениями, тем более полезными, что количество пыли было весьма значительно. В то же время они мазали себя ароматическими маслами. Земледелие, которым занималась большая часть граждан, было обширной гимнастической школой. Но, кроме земледельческих работ, евреи, у которых каждый гражданин был воин, упражнялись во время мира в военных действиях. Они стреляли из лука, бросали из пращи камни и играли копьем и щитом, тяжеловооруженные взбегали на гору; они упражнялись также в плавании, охоте и рыбной ловле. Наконец, закон установил множество праздников и приглашал народ к покою и радости. Трудное возделывание полей истощило бы силы человека, если бы оно не было прерываемо, и поэтому законодатель определил этот предмет самыми точными правилами. В праздниках находился новый источник здоровья; говорим о веселье. Общественные пиры и возможные увеселения сопровождали всегда торжественные праздники, и по своей нежной заботливости законодатель говорил своему народу: «И возвеселитеся ты, твоя жена, твой сын и твоя дочь, твой раб и твоя рабыня, левит и иностранец, сирота и вдова, стоящая у дверей дома твоего». Приглашая их к радости и веселью, Моисей давал им средства веселиться; ибо вел их в землю, кипящую молоком и медом, в которой каждый мог покоиться под тенью винограда и смоковницы. Итак, надобно ли удивляться, что евреи сохранили к своему заботливому отеческому закону столько любви и уважения? Надобно ли удивляться песням печали, которые изгнание исторгало у них на берегах рек вавилонских? Но преимущественное внимание законодатель обращает на заразные болезни. В древние времена заразные болезни были более обыкновенны, чем в наши, потому ли, что малочисленность народонаселения оставляла в диком и нездоровом состоянии обширные земли, или потому, что несовершенство предметов, необходимых в жизни, не доставляло достаточного препятствия вредным влияниям внешних предметов. Кроме чумы, опустошавшей во времена Моисея преимущественно Египет, и других болезней, производивших страшные опустошения во всех странах мира, проказа была господствующей. Чтобы предупредить ее или воспрепятствовать ее распространению, мудрый законодатель принял следующие меры, имевшие цель предохранить от всякого подозрительного сношения и в противном случае остановить вредные его последствия: все предметы, в которых предполагалось нездоровое начало, трупы, кости, камни гробниц, и всякое лицо, имевшее болезненное состояние кожи или какое-нибудь другое болезненное состояние, приметное для глаза, были нечисты, нездоровы. Лица или вещи, находившиеся в сношении с этими предметами, почитались также нечистыми и очищались водой. Кроме того, не позволялось иметь сношения с другими один или многие дни. Когда кого-либо подозревали, что он заражен проказой, то приводили его к священникам, которые внимательно исследовали его. Если они не находили симптомов, указанных законом, то отсылали назад. Если состояние его было сомнительно, то держали его взаперти семь дней; в продолжение этого времени, если симптомы исчезали, то он возвращался к обществу, после очищения одежды; если же, напротив, симптомы развивались, то священники объявляли его нечистым. С этого времени он обязан был жить вне города или стана, в месте, назначенном для прокаженных, носить одежду, указывающую его состояние, и лично объявлять своим согражданам о своей болезни, которой последние должны были беречься. Если бы мы не боялись наскучить нашим читателям, то изложили бы мудрые правила Моисея, относящиеся к здоровью женщин и детей; но мы уже довольно сказали для оценки мудрой предусмотрительности еврейского законодательства. Поэтому мы и не желаем подробно опровергать возражения и стараться оправдать некоторые предписания, которых мы, отдаленные столькими веками, не можем понять цели. Мы видим, что плачевное состояние несчастных жителей нынешней Палестины прямо противоположно силе и крепости древних евреев, - это лучше всех доказательств. Все, что мы сказали об этой части Пятикнижия, заключается в следующих словах Моисея: «Если ты будешь исполнять заповеди, постановления и законы, которые я предписал тебе, то будешь изъят от болезней; если же оставишь их, то будешь поражен горячкой, сухостью, всеми теми болезнями и великими заразами, которые поразили Египет, и всеми другими болезнями, кроме тех, которые писаны в этой Книге Закона». Если обратим внимание на время, в которое кодекс Моисея был объявлен, и дикие нравы народов, окружавших Израиль, то ясно увидим божественные черты в законах, касающихся судебной власти. Намеренное человекоубийство есть такое преступление, против которого законодатель восстает с величайшей силой. Десятисловие говорит: «Не убий». Запрещено даже способствовать спасению жизни убийцы. Он должен умереть. Шесть городов, лежавших на главнейших пунктах государства, почти в равном друг от друга расстоянии, три по ту и три по сю сторону Иордана, отворяли ворота для еврея или иностранца, совершившего невольное убийство. Но когда человек объявлялся виновным в намеренном человекоубийстве и бежал в эти города, то старейшины его отечественного города посылали за ним и исполняли предписанную законом казнь. Таким образом, эти убежища не имели ничего общего с убежищами других народов и не обеспечивали безнаказанности. Самый алтарь Всевышнего не покровительствовал виновному. «Если человек, произвольно проливший кровь, придет под защиту Моего алтаря, то пусть оторвут его и предадут казни». Эти города-убежища назначены были для невольных убийц. Здесь он находил безопасность и покровительство, пока не представал перед собранием старейшин его отечественного города. Если его не находили виновным, то отсылали в город-убежище, откуда он не должен был выходить до смерти первосвященника, при котором произнесен был суд. Эту предосторожность мы не найдем слишком строгой, если заметим, что она имела целью: 1) защитить убийцу от мести родственников убитого, столь общей между древними народами; 2) внушить этим продолжительным изгнанием ужас к крови. Эта же мысль лежит в основании законов, относящихся к убийству, когда убийца неизвестен или подвергся человекоубийству по нерадению. Если человек найден будет мертвым и неизвестно, кто убил его, то старейшины города принесут жертву и будут молить Господа, чтобы Он не вменил им этого преступления, в котором они невинны. Если кого-либо убил бык, то он только побивался камнями, и владелец его не подвергался никакому наказанию, кроме потери животного; но если бык имел обыкновение убивать и если владелец его, зная об этом, не запирал его, то владелец осуждался как убийца. Впрочем, в этом случае, поскольку смертная казнь была бы слишком строгой, он мог искупить свою жизнь штрафом, определенным судьями. Все эти предосторожности носят на себе печать человечности и вполне утверждают за Моисеем имя, которое он сам дал себе, имя - кроткого паче всех человек. Намеренное человекоубийство, как мы уже видели, наказывалось смертью. Также казнь поражала и многие другие преступления. Таковы были: 1) идолопоклонство, которое у евреев было преступлением закона, ниспровергающим постановление; 2) зверство и другие преступления этого рода; кровосмешение, блуд в действии; 3) воровство человека для продажи в рабство; 4) насилие беременной жены, от которого последует смерть; наконец, 5) удары, которыми сын поразил отца или мать, или проклятие против них. В этом исчислении ясно видно, что законодатель не предвидел отцеубийства и детоубийства. Теперь пусть сравнят этот кодекс наказания с кодексом древних народов и даже с кодексами новейших народов, столь гордых образованием, и пусть судят, где более уважения к жизни, более отвращения к крови! Евреи знали только четыре казни: побиение камнями, удушение, отрубление головы и сожжение; последняя казнь относится ко второй, потому что, прежде сожжения, преступника удушали. У них не было ни пыток, ни орудий казни. Осужденный должен был умереть от одного удара. Сколько высоких уроков для будущих законодателей, и какой стыд для тех, которые не умели воспользоваться этим Божественным светом для преобразования нравов народа! Вторая казнь по Моисееву Закону была отлучение, или гражданская смерть. Когда человек совершал преступление, судьи посылали к нему старейшину, чтобы показать ему, что он поступает беззаконно, и то наказание, которое ожидает его. Если эти представления не имели силы, то осуждение повторялось публично, потом, выслушав свидетелей, произносили приговор отлучения. «Отлучение, - говорит дон Калмет, - по мнению раввинов, состоит в лишении некоторых прав, которыми человек пользовался в обществе, к которому он принадлежит. Эта казнь относилась или к предметам общественным, или к предметам святым, или к тем и другим вместе. Она полагалась судом человеческим, собранием судей, с надеждой возвратиться к употреблению тех предметов, которых приговор лишал. Таким образом, еврейское отлучение не исключало отлученных от празднования праздников, ни от входа в храм, ни от других религиозных обрядов: пиршества, происходившие в храме в торжественные праздники, не были запрещены для них. Талмуд говорит только, что отлученные входили в храм с левой стороны и выходили с правой, между тем как другие входили с правой и выходили с левой». Мы находим у евреев исправительное наказание, общее всем народам древности и множеству новейших народов; Моисей запечатлел его своей печатью. «Если человек злой заслуживает розг, то судья поразит его известным числом, смотря по важности преступления; но число их никогда не должно превосходить сорока, для избежания вредных последствий и для того, чтобы брат твой не был унижен пред твоими глазами». Моисеев закон предписывает еще наказание возмездия, как начало. Но, как в этом наказании не могло быть совершенного равенства, как, с другой стороны, общество вместо выигрыша терпело только потерю, то неисполнимое в законе предложили заменить денежным вознаграждением. Впрочем, эти вознаграждения не уничтожали начала, и должно было почитать себя счастливым, что не подвергаешься всему злу, которое осмелишься причинить своему ближнему. Итак, у евреев были три главные казни: 1) смертная казнь в определенных случаях; 2) наказание исправительное или розга, во всех случаях, когда произносился приговор отлучения, то есть во всех случаях нарушения закона; наконец, 3) возмездие. Заметим здесь, что наказание не запечатлевало поруганием, и после него виновный возвращался к обществу, не лишаясь своих прав. Остается сказать еще несколько слов о вознаграждении. Вознафаждение не имело места в случаях намеренного человекоубийства, как мы уже заметили; но в большей части других случаев оно допускалось. Для оценки вознаграждения в случае насилия против частного человека надобно отличать пять условий: 1) убыток; 2) боль; 3) излечение; 4) остановление работ; 5) бесчестье. В случае воровства, если кто-либо украдет вола, козла или агнца и убьет или продаст, то платит пять волов за одного вола и четыре агнца или козла за одного агнца или козла, которые не приносят столь большой пользы; вор, который крадет мебель или серебро, платит только вдвойне, потому что в земледельческой стране эти предметы не имеют такой важности, как домашние животные. Вор, не имеющий средств возвратить требуемую законом сумму, обращается в рабство, то есть осуждается на домашнюю усиленную работу, сообразную с ценностью его долга. По истечении срока он свободен и не подлежит другим последствиям преступления, как исправительное наказание, о котором мы говорили выше. По окончании наказания, не входя еще в общество, всякий осужденный обязан принести жертву Господу. Подобные законы установлены против клеветников, ложных свидетелей и проч. Но и самые лучшие законы не имели бы действия, если бы исполнение их не было предметом самой усиленной заботливости, если бы не было просвещенных и неукоризненных мужей для изъяснения и приложения их. В этом отношении законодательство Моисеево сохраняет все свое превосходство, и можно сказать, что нигде не было столько свободы в суде. Мы уже сказали, что были многие судилища и различные степени судейской власти. Чтобы сделаться судьей, требовалось только знание, которое было утверждаемо возложением рук старейшины. В частных спорах, в делах, касающихся частных интересов, каждый из спорящих избирал судью, а судья выбирал третьего судью для полноты судилища. Но вся мудрость еврейского законоведения преимущественно открывается в уголовных процессах. Надеемся, что читатели извинят нас за те подробности, в которые мы войдем об этом предмете. Обвиненный в уголовном преступлении не подвергался никаким тайным допросам, не мучился в тюрьме. Первым делом было убеждение в нравственности обвинителей. Обвиненный мог по произволу избрать для обсуждения своего дела судей своего отечественного города или судей, находившихся в Иерусалиме. Кроме того, он имел право отвергать своих судей, и побудительные причины отвержения были крайне обширными. Потом были читаны пункты обвинительные и призывались один за другим обвинители. Каждому из последних делались весьма строгие внушения о важности свидетельства и о наказаниях, ожидавших лжесвидетелей. Малейшее несогласие между свидетельствами уничтожало их силу, и сам Моисей тщательно указал все пункты, на которых должно было основываться доказательство. Существовала ли прежде ненависть между обвиняющим и обвиняемым? Строил ли последний ему козни? Все должно быть рассмотрено и определено, и тождество лица, и месяц, и день, и час, и самые обстоятельства преступления. Ни женщина, ни дитя, ни раб, ни больной, ни человек дурного поведения не были допускаемы к свидетельству. Не принималось показание обвиненного, когда он обвинял сам себя. После свидетелей по обязанности выслушивались все лица благоприятствовавшие. Потом старейшины, признававшие обвиненного невинным, излагали свои побудительные причины; признававшие его виновным отвечали с умеренностью. «Никогда, - говорит г-н Пасторет в своей истории законодательства, - никогда судьям еврейским не позволялось ставить обвиненному сети, внушать ему страх, обычай гибельный и жестокий, который, по несчастью, принят у большей части новейших народов. Выражения, употреблявшиеся по отношению к обвиненному, отличались человечностью и некоторой благосклонностью; судьи должны были помнить, что он мог быть невинным. Этот человечный подход воодушевлял их преимущественно в минуту уголовного обвинения». Если один из аудиторов, или кандидатов, хотел представить свои замечания в пользу невинности, то ему позволялось говорить; но он не мог говорить в пользу виновности. Споры решались одним из судей, и когда присутствующие удалялись, два писца записывали показания, один оправдательные, другой обвинительные. Большинство голосов на стороне невинности возвращало обвиненному тотчас свободу. Но большинство голосов на стороне виновности не достаточно было для обвинения. Старейшины присоединяли двух других, потом еще двух и так далее до семидесяти одного. Но и тогда большинство голосов не могло служить обвинением, но только не оправданием. Рассуждали до тех пор, пока один из голосов, противных обвиненному, обращался в его пользу. Когда его присуждали к наказанию, то приговор откладывали до следующего дня. Во все это время судьи не должны были заниматься другими делами, воздерживаться от вина, вообще опьяняющих напитков и всего, что могло сделать их умы менее способными к размышлению. Наконец, в день приговора писцы напоминали записанные факты, и каждый из судей снова излагал свое мнение. Подававшие голос в пользу невинности, не могли уже подавать голос на сторону виновности; напротив, подававшие голос в пользу виновности, могли объявлять его невинным; так что закон, по удивительной предусмотрительности, почитал благоприятствовавшие обвиненному голоса как бы приобретенными. Действительно, вот великое ручательство за жизнь обвиненного, ручательство, которого нет ни в одном кодексе, как древнем, так и новейшем. Закон давал еще другое ручательство, которое кажется нам весьма важным. Обвинители первые должны были поразить виновного, и если, несмотря на многочисленные предосторожности, они обманули судей и присутствовавших, то их замешательство в столь торжественную минуту не могло укрыться от глаз народа. В минуту казни его увещевали быть мужественным и, не доводя до места казни, поили его одурманивающим напитком, который делал менее страшным близость смерти. Тогда судьи говорили ему: «Ты причинил нам беспокойство; ныне причиняет тебе его твой Бог; ты пострадаешь в этот час, но не в будущем веке». По исполнении казни тело возвращалось родственникам, которые оплакивали его смерть, но не могли использовать обыкновенных знаков траура. От законов правосудия перейдем к законам, которыми Моисей определил отношение своего народа к другим народам. Положение Моисея принуждало его к завоеванию, и мы не видим причины, почему ставят ему в преступление завоевание земли, которая, говорят, не принадлежала ему. Кто когда-либо осмелился требовать у народа, чтобы оценить его законы и нравственность, первобытных прав собственности на землю, в которой он живет? Потомки Иакова завоевали ее, как и все племена, которые сделались довольно многочисленны, чтобы переносить чужое иго, как все племена, которые стараются поселиться вдали от тех мест, в которых прежде жили, как все народы, которые имеют свое особенное законодательство, неприязненное законодательству своих соседей. Они завоевали землю Ханаанскую, потому что с этой землей были связаны их семейные воспоминания, божественные обетования и даже самое их законодательство. Много вопияли против истребительной войны, которую Моисей объявил некоторым племенам, населявшим Палестину. Но надобно было бы поставить себя на его месте и изучить обстоятельства, не позволяющие действовать иначе. Поселение среди побежденных народов казалось ему невозможным. Хананеяне предавались грубому идолопоклонству, которое доводило их до последней крайности разврата, суеверия, жестокости и даже до человеческих жертв. Но часто случается, что победители усваивают себе понятия и нравы побежденных, с которыми смешиваются. Впрочем, предполагая, что земли было достаточно для победителей и побежденных, последние всегда питали бы чувства ненависти и мести, которые ждали бы для своего проявления только благоприятного случая. Итак, для сохранения закона необходимо было, чтобы все эти племена или бежали, или безжалостно были истреблены. Эти мысли, предполагаемые нами в еврейском законодателе, подтверждаются историей; ибо каждый раз, когда израильтяне предавались большому беспорядку, были доводимы до этого теми, которых Моисей повелел истребить. Кроме того, не надобно думать, будто повеление истребить относилось ко всем жителям Палестины; оно относилось только к народам самым испорченным, которых Моисей в точности обозначил. Кроме факта завоевания и его неизбежных последствий, отношения израильтян к другим народам были основаны на общем праве. Во всем ходе их истории мы видим, что они делали договоры, заключали союзы с своими соседями и государствами, с которыми имели сношения. Мы должны изложить здесь законы, преимущественно относящиеся к частным лицам, не принадлежавшим к израильскому народу, и опровергнуть клеветы и возражения, относящиеся к ним. Браки с народами, обреченными на истребление или изгнание, были строго запрещены; но во всех других случаях законодатель предоставлял полную свободу. «Если между пленниками будет жена, которая внушит тебе любовь, то ты можешь сделать ее своей женой, но с тем условием, чтобы она, сделавшись гражданкой израильской, отказалась от прежнего своего отечества». Моисей имел супругу мадианитянку; Давид взял в супружество дочь царя гессурского; Соломон, во времена своей мудрости, - дочь фараона... Несмотря на терпимость этих браков, преимущество оставалось за дочерьми Сиона. Когда Израиль оставил землю Египетскую, дом рабства, множество иноплеменников последовало за ним и вошло в состав народа. Таким образом, чтобы быть усыновленным, или обращенным (хотя это слово не имеет в законе еврейском того смысла, который придается ему в законе христианском), надобно было предстать перед тремя судьями, которые, после предварительных вопросов о непринужденности, свободе и сознании поступка, раскрывали перед ним картину лишений и многочисленных обязанностей, наложенных на потомков Израиля. Если иностранец твердо стоит в своем мнении, то его принимают со всеми обычными обрядами. Тогда он делается подобен во всем другим израильтянам, особенно с тех пор, когда возьмет в супруги гражданку, которая непосредственно соединяет его с государством. «Прозелит будет подобен вам пред Господом!» - восклицает Моисей. Кроме этих иностранцев, есть другие, которые живут в земле израильской только некоторое время, и закон отечески заботится о них. «Будет одно правосудие, один закон, одно право для вас и для человека, живущего между нами; он будет подобен нам пред Господом; вы позволите ему обогатиться своим трудом; никогда вы не станете притеснять его и угнетать». Потом Моисей прибавляет: «Вы возлюбите его, как самих себя; ибо вы знаете, какой страх испытывает сердце иностранца; вы сами были в Египте; вспомни, что ты был рабом в этой стране, что ты был угнетаем, что бедствия извлекали у тебя слезы; вот почему я это заповедаю тебе, для того, чтобы у тебя пришелец не проливал слезу». Но не только должно уважать его права, не доводить до слез, уважать его собственность и свободу, надобно еще помогать ему в несчастии. «Десятины третьего года разделятся между левитом, бедным, пришельцем, вдовою и сиротою. Когда вы будете производить жатву, то оставите уголь для бедняка и пришельца. Когда вы будете собирать оливки, то не станете выискивать все до единой, так же поступите, когда станете собирать виноград; если, собирая жатву, вы забудете несколько снопов на ниве, то вы не станете возвращаться за ними; вы оставите их вдове, сироте и пришельцу. Если последний, сделавшись бедным, станет простирать к вам свои ослабевшие руки, вы поддержите его, чтобы он жил с вами. Прежде всего вспомните, что вы сами были угнетаемы в Египте: вот почему я вам заповедаю это». Пришелец, какое бы ни было его отечество, может молиться во храме Бога израильского. «Господи, говорит молитва на освящение храма, Господи, услыши также человека, пришедшего издалече и не принадлежащего к Твоему народу Израилю, благослови принять его молитву». Наконец, наследие Израиля не нарушимо, и есть безопасное убежище для всех, которые ищут в нем убежища от преследований». Когда раб будет искать у тебя убежища, ты не выдашь его господину; но он будет жить с тобою, у тебя, в месте, которое он изберет, в том из твоих городов, в котором ему заблагорассудится, и ты не оскорбишь его ни в чем». Таково законодательство, которое некоторые недобросовестные писатели осмеливались представить отделяющим иудеев от всего человечества, освящающим самый страшный эгоизм и одобряющим даже грабеж и убийство иностранца. Чтобы дать самое полное понятие о внутренних и внешних отношениях еврейского государства, скажем несколько слов о военных законах Моисея. Израильское юношество не могло принимать в войне участие до двадцатипятилетнего возраста. Когда войска были собраны, начальники должны были объявить, что «если кто построил дом и не жил в нем, или насадил виноград и не собрал плодов его, или взял супругу и не жил с нею, то он свободен, может возвратиться в свой дом, и увольняется от службы во все течение этого года». Эта нежная заботливость законодателя о удовольствии и благосостоянии своего народа не ограничивается этим; он повелевает, чтобы в стане царствовала величайшая чистота, чтобы в нем тщательно избегали всякого осквернения, и таким образом предупреждали болезни, которые скоро могли бы распространиться в таком многочисленном собрании людей. В минуту сражения боязливым позволяется удалиться, чтобы во время самого дела они не причинили малодушия в своих братиях. Потом жрецы приближались и восклицали: «Дети Израиля! Идите мужественно против ваших врагов, нападите на них с уверенностью, не бойтесь их, и число их пусть не страшит вас; ибо Господь ваш Бог сражается за вас против них». После победы они должны были очиститься, потому что кровь, пролитая ими, осквернила их. В походе, если нужно было проходить через земли граждан или союзников, закон запрещал делать грабеж. Эти законы относились собственно к израильтянам. Что касается врагов, то заметим сначала, что не позволялось предпринимать войны по честолюбию или прихоти. Можно было поднимать оружие только для защиты своих предлогов или для истребления вознаграждения за причиненный убыток. Моисей не хотел внушить своему народу любви к завоеваниям. При вступлении на неприятельскую землю весьма строго запрещалось делать те бесполезные опустошения, которые только разрушают провинции, в которых происходит война. Особенно должно было щадить плодовые деревья. Осаждая город, должно было сначала предложить мир; но, когда это предложение бывало отвергнуто, если после упорного сопротивления он был взят, то употреблялось страшное право завоевания, то есть предавались мечу все, могущие носить оружие, исключая жен и детей; после сражения пленники находили у евреев состояние гораздо лучшее, нежели у других победоносных народов. Всякое хорошее законодательство должно обращать преимущественное внимание на семейную жизнь; ибо от хорошего или дурного устройства семейств зависит сила или слабость государства. Оно состоит в браке, установление которого книга Бытие возводит к Богу. У евреев соединение мужа с женою не встречало никаких затруднений. Состояние женщины, даже рабское, не останавливало мужа. Приданое было неизвестно, и муж обязан был платить выкуп за свою супругу. Итак, ничто не препятствовало влечению сердца. Целью брака было увеличение народонаселения, которое составляет благоденствие и силу государства. Моисей способствовал ему всею своею властью. Бедность и роскошь производят на народонаселение самое гибельное действие. Несчастный, угнетенный бедностью, боится видеть свое потомство бедным; но если бы он и уступил влечению природы, часто сильнейшему всех расчетов благоразумия, то какого народонаселения можно ожидать от людей, истощенных трудами и изнуренных голодом? С другой стороны, роскошь, истощая богатство, принуждает многих к постыдному безбрачию. Моисей, полагая мудрое равновесие в общественном благоденствии, ограничил эти две причины истощения народонаселенности. Законы, относящиеся к здоровью, и запрет продавать или приносить в жертву детей еще более способствовали увеличению народонаселения. С этой целью он запретил евнухов и открыл безопасное убежище для всех иностранцев. Наконец, приписываемая законодателем постоянно возрастающему народонаселению важность видна из того поношения, которое соединялось с неплодством, и из счастья иметь многочисленное семейство, о котором так часто говорится в священных книгах. Впрочем, что значил бы в Израиле человек, умерший без потомства? Имя его исчезло бы из ряда имен его предков, составляло бы промежуток в генеалогиях, которые у них были летописями бессмертия! Моисей находил многоженство господствующим на всем Востоке, и даже в жизни патриархальной, и не почитал обязанностью запретить его; он сделал его терпимым и присоединил к нему множество условий, полезных для народонаселения. Муж имел три обязанности к каждой из своих жен: содержание, питание и супружеский долг. Та, которой он отказывал в одной из этих обязанностей, имела право немедленно оставить его, ибо ее супруг отвергнул ее. Мы уже сказали, что муж должен был давать выкуп за жену; эта необходимость представляла большое препятствие многоженству. Развод также был позволен Законом Моисеевым. «Если кто-либо, имея жену, и живя с нею, почувствует к ней отвращение за какой-нибудь недостаток, который находит в ней, то даст ей разводной акт и вышлет из своего дома. Если после того эта жена сделается супругой другого человека и если второй муж почувствует к ней отвращение и даст ей разводную или умрет, то первый не может взять ее назад, потому что был причиной ее осквернения. Это преступление перед Господом: ты не обременишь грехом страну, которую Господь Бог твой дает тебе в наследие». Два частных случая лишали супруга всякого права отвергать жену: когда он обольстил жену до брака, когда после брака он оклеветал ее перед судьями; так как обольщение препятствовало жене отыскать другого мужа, то он не мог развестись с ней. Место жены еще не определено решительным образом в наших законодательствах. В Израиле они жили помощниками мужа, во всем подобными ему. В делах важных они принимали участие в публичных спорах, они составляли украшение всех праздников, история показывает, что во многих случаях они исправляли общественные должности. Каждое семейство есть небольшое государство, в котором отец есть верховный повелитель. Но у евреев отцы не имели безусловной власти над своими детьми и не имели права ни умерщвлять их, ни отрекаться от них. Они обязаны были поддерживать, питать и научать закону каждого: «Вы наставите в законе ваших детей и детей ваших детей». В случае крайней необходимости отец мог заложить свое дитя за известную сумму. Но этот род рабства прекращался по праву седьмого года. Если таким образом бывала запродана дочь, то переходила в дом господина под непременным условием сделаться женой отца семейства или одного из его сыновей. Отец не имел права лишить своих детей наследства; после смерти его они разделяли его имущество движимое и недвижимое на равные части; но первенец получал двойную часть. Что касается дочерей, то они имели право наследства только в том случае, когда отец умирал без потомства мужского пола. В этом случае они получали по равной части; но тогда они не могли уже выходить замуж вне своего колена и обыкновенно брали мужей в своем роде; мужья их вписывались в генеалогические таблицы как сыновья покойного. Таким образом имя его продолжалось, что у израильтян почиталось весьма важным и недвижимое имение не выходило из одной фамилии или, по крайней мере, из одного колена в другие. Рабство, первое злоупотребление силы, существовало у всех древних народов. Моисей не запретил его, но дал ему право честной и полезной домашности. Господин не имел над своими рабами безусловной власти и наказывался за дурное обхождение с ними. Дни покоя столько же относились к господину, сколько и к рабу; и тот и другой принимали равное участие в семейных радостях и пиршествах. Какое различие между этими законами и законами Рима, Спарты, Карфагена! Посему во всей истории иудеев мы не найдем ни одного возмущения рабов. Указав вкратце различные части законодательства, укажем также и способ, предписанный Моисеем для сохранения его. Очевидно, мы должны говорить о религии или, лучше, богослужении. Какое бесконечное различие между учением и предписаниями Моисея и других народов! Описывая картину обрядов, обычаев и способов богослужения древних народов, мы найдем на первом плане человеческие жертвы и грязные праздники; у евреев богослужение носит печать разумности, жертвы самые невинные, нравы самые строгие. «Повиновение закону стоит более, нежели жертвы, ревность к заповедям превосходнее тука овнов». Пройдем последовательно разные обряды богослужения и убедимся, что оно было проще и яснее богослужения других народов. В Израиле должен быть только один храм, занятый служителями алтаря и вместе великим советом старейшин народа. Позволено было приносить жертву только в этом храме; и, предписывая народу собираться в этом храме три раза в год, законодатель обеспечивал единство народа. С другой стороны, религия находила здесь то ручательство, что обряды, отправляемые перед глазами начальников Израиля, перед многочисленным стечением народа, не имели в себе ничего смешного, грязного или жестокого. Чтобы лучше показать всю важность этих предписаний, сам Моисей начертал во Второзаконии малейшие подробности богослужения и все устройство скинии, превращенной впоследствии в храм. Первым обрядом есть обрезание, которое, кроме своей важности для здоровья, указывало завет Господа с Его народом. Месяц спустя после рождения происходил выкуп первенцев. Вспоминая, что левиты, при своих высоких должностях, были представителями всех первенцев, отец посвящал своего сына Господу. Потом выкупал его, представляя незначительное приношение священнику. Жертвы были известны всем народам всех веков. Евреи имели жертвы многих родов; если просили у Бога милости или благодарили за благодеяния, то приносили жертву о спасении. Другие жертвы имели целью загладить грех, совершенный по неведению, - преступление, влекшее за собой наказание или возвращение здоровья. В жертву приносили вола, козла, барана; если жертва вся предавалась пламени, то называлась всесожжением. Бедняк приносил двух горлиц или десятую часть обыкновенной меры чистой муки. Жертвы из чистой муки, масла и вина, пироги с маслом, посыпанные ладаном. Наконец, была еще вода возлияния, назначенная преимущественно для священных очищений. Всесожжение агнца повторялось каждое утро и вечер во храме в час молитвы. Одним из самых важных обрядов была жертва за грех. Она возвещалась за десять дней при звуках труб. В назначенный день первосвященник закалывал вола и козла, омачивал в крови их перст и мазал ею во дворе, на алтаре, вокруг завесы и во святая святых. Он входил в это последнее место, облаченный в простую льняную тунику, пояс и кидар, торжественно произнесши непонятным ныне образом неизреченное имя Иеговы, которое не было произносимо в течение целого года. Потом приводил другого козла, называемого изгнанным, и, положив на него руки, исповедовал вслух грехи народа, оплакивал их, возлагал их на главу животного и изгонял его в пустыню. Этот обряд имел целью загладить грехи всего народа. Общий характер Моисеева законодательства отпечатывается на всех народных праздниках. Они были установлены для прославления благодеяний земли, Господа, оплодотворяющего ее, и свободы, полученной у фараона. Они падали на то время, когда полевые работы оканчивались, для того, чтобы облегчить многочисленные собрания в главном городе и в то же время благоприятствовать удовольствию сограждан, политике и богослужению. Пасха напоминала исход из Египта. Она продолжалась семь дней, и все обряды напоминали рабство и освобождение. Накануне первого дня ели горькую траву, омоченную в вине, показывая этим горечь рабства. Когда ели пасхального агнца, то стояли, с препоясанными чреслами и посохом в руке, как во время исхода. «И когда, - говорил Моисей, - скажут вам дети ваши: что это за служение? скажите [им]: это пасхальная жертва Господу, Который прошел мимо домов сынов Израилевых в Египте, когда поражал Египтян, и домы наши избавил» (Hex. 12:26-27). Замечательно в этом празднике то, что в самых роскошных пиршествах запрещено было употребление другого хлеба, кроме опресноков - хлеба рабского, испеченного в рабской боязни, отягчающего желудок и сердце и, таким образом, придающего новую цену хлебу вкусному, которым обязаны были закону и свободе. Через семь недель после Пасхи происходил праздник Пятидесятницы, которым праздновались и окончание жатвы, и вместе законодательство Синайское. Приносили на алтарь хлебы и первые плоды полей. «Празднуй праздник Пятидесятницы; представляй Господу добровольное приношение от трудов своих; и возрадуй на своих пиршествах твоего сына, твою дочерь, твоего раба, твою рабыню, левита, пришельца, сироту и вдову». Третий торжественный праздник был праздник кущей, или сеней. Он установлен был для воспоминания сорокалетнего пребывания в пустыне и поэтому праздновался не в домах, но в кущах, покрытых листьями, ветвями. Через каждые семь лет в этот праздник читали народу закон. Это торжество падало на первые числа октября, когда евреи оканчивали уборку винограда и всех плодов земли. Все эти учреждения общественного богослужения неоспоримо носят на себе печать божественную; но удивление мыслящего человека удваивается, когда он рассмотрит, что они были только образом и сенью закона более совершенного и святого, к которому они должны были приготовлять. Конечно, кровь и тук далеки от той чистой и нескверной жертвы, которая приносится ныне каждый день во всем мире. Закон христианский выше закона Моисеева, как дух выше буквы, как мысль выше материи, как ум человеческий, достигнувший последней степени своего развития, выше ума дитяти. Представленный нами анализ, при всем своем несовершенстве и неполноте, достаточен для того, чтобы дать Моисею его настоящее место между законодателями. Действительно, кто взял на себя обязательство более высокое, кто с большим постоянством стремился к цели, кто лучше достигнул ее? Он хотел создать народ единый, любящий свои законы; и организация этого народа стоит непоколебимо против всех ударов, пережила все бури. Израиль будет здрав и силен, свободен и независим, раб только одного Бога, изведшего его из земли рабства. В семействах царствует величайшая гармония; война будет для него чем-то мимолетным, и тогда даже он должен соблюдать начала человечности и кротости. Для него иностранец есть брат, которого никогда не позволено притеснять, потому что покровитель его - Господь. Если он нарушает закон, то будет наказан, потому что Господь карает беззаконие; но наказание его будет смягчено милосердием, и покаяние возвратит ему место в избранном народе. Если он совершит такое преступление, которое отделит его от этого народа, которое есть мерзость перед Господом, то его погибель будет оплакана. И все эти законы освящены словом Божьим, обетованиями истины, и обетованием многочисленного потомства, если он останется верным завету, в котором клялся. Посему законодатель восклицает в восторге: «Итак храните и исполняйте их, ибо в этом мудрость ваша и разум ваш пред глазами народов, которые, услышав о всех сих постановлениях, скажут: только этот великий народ есть народ мудрый и разумный. Ибо есть ли какой великий народ, к которому боги его были бы столь близки, как близок к нам Господь, Бог наш, когда ни призовем Его? и есть ли какой великий народ, у которого были бы такие справедливые постановления и законы, как весь закон сей, который я предлагаю вам сегодня?.. Внимай, небо, я буду говорить; и слушай, земля, слова уст моих. Польется как дождь учение мое, как роса речь моя, как мелкий дождь на зелень, как ливень на траву» (Втор. 4:6-8; 32:1-2). Память святого пророка Моисея Боговидца празднуется церковью 4 сентября.

МОСОЛЛАМ, первосвященник (см. Селлум).