ИОАНН ГИСКАЛЬСКИЙ, СИМОН и ЕЛЕАЗАР, зилоты. Когда Агриппа, после семилетнего царствования, умер, Иудея снова впала в руки прокураторов. Император Клавдий дал сыну Агриппы царство Халкидское, увеличенное тетрархиями Антипы и Филиппа, и в то же время предоставил ему верховную власть над храмом и первосвященниками, которую Агриппа II столь плачевно употребил. Куспий Фад, Тиверий Александр, Куман, Феликс, брат Паллади, любимца Неровнова, Фест, Албин наследовали ему в управлении и утесняли своими крайностями народ, постоянно стремившийся к независимости и свободе. Оскорбленные в своих интересах народных, в своих делах частных, в своих лицах, в своей религии, в своем богослужении, в своей гордости, все евреи решились предпринять последнее усилие, предпочитая смерть такому несчастному существованию. Единичные восстания умножаются, значительное число народных собраний возбуждает энтузиазм в Иерусалиме, организованные шайки проходят селения, проповедуя необходимость сбросить иго. Все возвещает восстание общее; наконец мятеж вспыхивает в прокураторство Флора, заместившего Албина и превзошедшего в скупости и жестокости всех своих предшественников. Никогда не было войны более справедливой, более законной, более народной! Никогда римляне не встречали такого отчаянного и страшного сопротивления. Видя страшные гражданские междоусобия, опустошавшие страну не менее меча и огня неприятельского, можно было бы сомневаться в окончательном результате войны или, по крайней мере, в ее продолжении, если бы обстоятельства были не столь стеснительны, если бы народ развивал свою энергию с большей умеренностью, если бы другие народы, недовольные римлянами, действовали заодно. Между тем как наследники Ирода жаловались в Риме, иудеи осадили один легион, который был освобожден Варом, правителем Сирии, пришедшим с гораздо значительнейшими силами. Тогда они изгнали Агриппу II и с ним все его войска, овладели многими крепостями и нанесли постыдное поражение Цестию Галлу, другому правителю Сирии, командовавшему более двадцатью тысячами человек (65 г. от Р. X.). В Иерусалиме были три главные партии, друзья дома Иродова и римлян, считавшие первой обязанностью платить дань Кесарю; партия умеренных, желавших сражаться, но только для приобретения более выгодных условий; и зилоты, или восторженные, которые увлекли весь народ и которые, не обращая внимания на силу своего противника, проповедовали истребительную войну против него и против всех людей, находившихся с ним в какой бы то ни было связи. Эта партия начала образовываться в период правительства Колония стараниями Иуды Галилеянина и состояла из тайных обществ, тем более опасных, что они торжественно исполняли определения, составленные в тайне. Общий совет о восстании и защите открылся в Иерусалиме. Умеренные одержали верх; они ничего не забыли, чтобы привлечь на свою сторону приверженцев Рима. Начальником их был первосвященник Анан. «Заслуги и честность этого человека превосходили все похвалы, - говорит Иосиф Флавий, - никто более его не желал сохранить свободу своего отечества и авторитет республики; он предпочитал интерес общий интересам частным; под его руководством иудеи могли бы заставить римлян сделать суд справедливый и рассудительный» (De Bell. ludai. Lib. IV, cap. XIX). Но голос Анана не долго мог одерживать верх. В таком живом волнении, в таком воинственном порыве, где силу рук надобно во сто раз увеличить восторженностью умов, всегда есть какой-то недостаток в настоящем познании дела, незнание смело и открыто положить границы усилиям, неумение основательно говорить перед сражением людям подозрительным, в которых чувство, стесняемое более века, наконец проявилось страшным взрывом. Посему-то разделение было близко; вместо того чтобы успокаивать раздражение умов, партия умеренных сеяла раздоры, воспламеняла умы и скоро была уничтожена сама. Впрочем, тщетно израильтяне изыскивали бы все пособия благоразумия и храбрости; судьба их была произнесена Сыном Божиим, принесшим на землю благодать и мир, и отвергнутым ими; храм должен был быть разрушенным так, чтобы и камень на камне не остался; Иерусалим должен был быть опустошенным, и дети Израиля рассеянными по лицу всей земли до скончания веков; одним словом, нужно было, чтобы кровь жертвы упала всею своею тяжестью на этот богоубийственный народ. Между тем начала умеренных почти ни в чем не различались от начал зилотов. Анан в общем собрании совета говорил следующим образом: «Вас грабят, а вы переносите; вас оскорбляют, а вы молчите... Неужели вы никогда не пробудитесь от этого усыпления и не сделаетесь более чувствительными, чем животные, которые, видя себя ранеными, бросаются на ранивших? Кажется, что любовь к свободе, сильнейшее и естественнейшее из всех чувств, угасла в вашем сердце; и место ее заняла любовь к рабству; разве наши предки, ведшие столько войн с египтянами и ассирийцами за свою свободу, могли вдохнуть любовь к рабству? Но к чему приводить в пример наших отцов? Желание возвратить свободу, а не что-нибудь другое, увлекло нас в эту несчастную или счастливую войну с римлянами. И что же? Мы не хотим иметь повелителями своими владык всего мира, и спокойно переносим тиранию наших собственных соотечественников» (De Bell. ludai. Lib. IV, cap. XIII). В этом собрании совета первосвященник назван был гражданским правителем Иерусалима, а Иосиф, сын Гориона, военным; Иисусу, сыну Сафаза, и Елеазару, сыну священника, поручено было управление Идумеей; Иосиф, сын Симона, сделан был правителем Иерихона; Иоанн Иессеянин комендантом приморских берегов; Манассия комендантом Заиорданской страны; Иоанн, сын Анании, комендантом Акравафены; наконец, Флавий Иосиф, сын Матфии, комендантом Верхней и Нижней Галилеи. Последний есть историк, весьма искусный воин, но всецело преданный римлянам. Вот почему его история, написанная в Риме, перед глазами победителей, должна быть читана с большой недоверчивостью во всем том, что относится к зилотам, которых он старается сделать тем более ненавистными, что главнейшие их начальники были личными его врагами. Впрочем, обвиняя Иосифа в недостатке исторической истины, мы не думаем через это оправдывать крайности, до которых доходили восторженные иерусалимляне; мы основываемся на документах, доставляемых нам самим же Иосифом. «После взятия Иотапаты, - говорит он, - Веспасиан обошелся со мной весьма милостиво, и по его повелению я женился на одной пленнице... Потом Тит послал меня с Цереалисом и тысячью лошадей в Фекою, для освидетельствования местности и утверждения здесь лагеря... Когда Тит привел в порядок дела Иудеи и успокоил всю страну, он дал мне вместо земель, лежавших около Иерусалима, другие земли, лежащие в местах отдаленных; а когда возвращался в Рим, то удостоил меня принятия на свой корабль. Веспасиан продолжал обходиться со мной весьма милостиво: он поселил меня во дворце, который занимал сам до восшествия своего на престол; дал право римского гражданина; дал пансион и не переставал осыпать благодеяниями, что навлекло на меня ненависть моих соотечественников... Император Домициан, наследовавший ему, прибавил многие милости к полученным уже мной; он освободил от податей все земли, которыми я владел в Иудее, а императрица Домиция считала удовольствием обязывать меня; так что по этим подробностям можно судить обо мне» (Жизнь Иосифа, написанная им самим, в конце). Этот придворный язык неприличен историку, от которого требуется нелицеприятие, и его сочинения, составляющие, впрочем, драгоценный памятник, приобрели бы новую степень интереса, если бы какой-либо добросовестный зилот начертил те же происшествия в стране, безопасной от римской власти. Все главные переименованные нами правители должны были вести переписку с великим советом и уведомлять его обо всем. Но большая часть избранных была несогласна с массой зилотов, которые, думая, что они действуют заодно с неприятелем, поставили начальников отдельных и независимых. Славнейшие из них были: Иоанн Гискалъский, которого Иосиф Флавий, как личного врага, изображает в следующих выражениях: «Злой человек, страшный обманщик, непостоянный в привязанности, безграничный в надеждах, не пренебрегавший никаким средством для успеха... весьма вспыльчивый, не терпевший совместниче-ства во власти. Одни следовали ему по боязни, другие по привязанности, так трудно было уберечься от его хитростей и силы убеждения!.. Весьма храбрый и не имевший ни головы, ни сердца. За ним следовал Симон, сын Гиора, не столь хитрый, как Иоанн, юный, более бодрый, движимый равным честолюбием и одаренный большей смелостью. Он был прежде начальником небольшой мятежной шайки, которая сделалась настоящей армией; он привлекал к себе рабов обещанием свободы, свободных надеждой награды, и знатнейших из народа своим мужеством и успехами. Наконец, Елеазар, сын священника Симона, один из первых пристал к зилотам, разделял страсти своих соперников и имел славу, удостоенную советом» (De Bell. ludai. Lib. IV, cap. ИГУ, XV, XXIII, XXX). Между тем правители Иерусалима деятельно приготавливались к войне, воздвигали укрепления, заготавливали оружие. Расположили все машины, отнятые у Цестия, употребление которых было для них весьма трудно, потому что давно уже они не осаждали, и не бывали осаждены. Юношество упражнялось в воинских движениях с радостью, а ревность столь великого движения приводила их в волнение и восторг. При известии о поражении Цестия Нерон, видя сколько эта война, при волнении всего Востока, может быть опасна, отправил в поход опытнейшего из своих полководцев Веспасиана с шестьюдесятью тысячами человек. Он все предавал огню и мечу, называя изменниками, бунтовщиками, разбойниками всех, кто осмелился надеяться на свержение ига прокураторов, которым покровительствовала империя. Но опаснее талантов полководца и его армии для иудеев были разврат, которым римляне умели так искусно пользоваться; искусство, с которым они сеяли между неприятелями недоверчивость, соперничество, ненависть, несогласие, с которым они разъединяли цель начальников от цели их подчиненных, с которым они противопоставляли позволявших легко обольстить себя надеждой мира людям, убежденным, что иго рабства можно сбросить только войной. В то время, когда один из его генералов, Цереалис, отправился против Самарии, а отсюда против Иоппии, когда Тит, его сын Траян, начальник десятого легиона, племянник которого сделался императором, пошли против Ияффы, галилейского города, сам Веспасиан осадил Йотапату, защитой которой руководил Иосиф Флавий. Уже можно было видеть, что жалобы иудеев заключаются не в пустых словах, и что они сдержат данное обещание. После сорокасемидневного героического сопротивления гарнизон Иотапаты был погребен под ее развалинами. Один только комендант, недовольный сохранением жизни, старался снискать милость римского полководца и возбудил во всем народе негодование, характеризующее состояние умов и объясняющее не слишком почтенные воспоминания, которые Иосиф Флавий, несмотря на свои воинственные дарования и славу писателя, оставил между иудеями. «Молва скоро переносит дурные вести, - говорит он сам со странной откровенностью, - и тотчас перенесла в Иерусалим весть о гибели Иотапаты. Говорили, что Иосиф пал в сражении. Весь город так был опечален этим, что в продолжение тридцати дней носили по нем необыкновенный траур. Но, когда узнали, как было дело, когда узнали, что он живой дался в руки римлянам и что их полководец не только не считает его пленником, но воздает ему почести, то эта необыкновенная любовь превратилась в крайнюю ненависть: его стали называть изменником, осыпали проклятиями» (De Bell. ludaic. Lib. Ill, cap. XXX). Прошел год, а покорения, предшествовавшие осаде Иерусалима, еще не были кончены. Веспасиан, провозглашенный императором, предоставил войну Титу, дал ему лучших полководцев, лучшие легионы и значительное число вспомогательных корпусов. Партия умеренных не имела уже ни главы, ни влияния. Различные партии зилотов, часто враждовавшие одна с другой и решавшие дело с оружием в руках, наконец были заперты в Иерусалиме и соединены в два корпуса, которыми командовали Иоанн Гискальский и Симон. Эти два начальника, соперничая друг с другом в жестокости, смелости и деятельности, заставляли всех склоняться под свою железную власть. У их партизан военным криком были следующие слова: «Рабство или смерть!» Тацит, который, уступая привычке римлян считать всех иностранцев варварами, доказывает тем, что написал о иудеях, большое незнание их законов и обычаев, дает нам о предметах, известных ему, многие весьма любопытные подробности. Терпение иудеями притеснений; число войск, посланных против них, когда они решились сбросить иго; выбор полководцев; время, которое они использовали для завоеваний; сопротивление иудеев, когда все государства преклонялись под игом; наконец, их соединение против притеснителя, среди самых кровавых междоусобий, - вот лучшее свидетельство, которое только можно дать народу неприязненному и справедливости его восстания. «Несмотря на то, - говорит он в пятой книге своей истории, - иудеи терпеливо переносили притеснения до прокураторства Гессия Флора. В его время началась война, и первые попытки для прекращения ее не были удачны. Цестий Галл дал несколько сражений, в которых большей частью был побеждаем. Когда Цестий умер от болезни или от печали, Нерон послал Веспасиана, который со своим счастьем, своею славой и превосходными генералами успел в два лета занять все места и города, кроме Иерусалима... В Италии все было спокойно, посему все внимание обращено было на границы; а что возбуждало его еще более, одни только иудеи не уступали. В начале этого года Тит был назначен отцом, бывшим уже императором, для покорения Иерусалима. Три легиона ожидали его в Иудее, пятый, десятый и пятнадцатый (около пятнадцати тысяч человек), все старые солдаты Веспасиана. Он присоединил к ним двенадцатый, двадцать второй и третий, которые он привел из Египта. Его сопровождали двадцать союзных когорт (двадцать тысяч человек), восемь дивизий кавалерии, цари Агриппа и Согем, союзники царя Ан-тиоха и значительный корпус арабов, непримиримых врагов иудеев по ненависти, всегда свойственной соседним народам, не считая множества римлян, которые прибыли из столицы и Италии к новому императору, чтобы завладеть его расположением. С этими соединенными силами Тит вступил на неприятельскую землю. Идя постоянно в боевом порядке и приказывая разузнавать всю местность, он наконец расположил свой стан невдали от Иерусалима... Здесь иудеи сначала имели три армии, сражавшиеся под предводительством трех начальников... Потом город разделился только на две партии, пока прибытие римлян не поселило между ними согласия... Они дали оружие всем, кто только мог носить его, и число воинов было несоразмерно велико. «Мужчины и женщины показывали одинаковое ожесточение и, когда были принуждены оставить свое жилище, боялись более жизни, чем смерти. Таков был народ, с которым должен был сражаться Тит» (Tacit. Hist. Lib. V, § V, X, XI, XII, XIII). Иерусалим разделялся на город верхний, занимавший гору Сион на юге, и город нижний, занимавший холм Акру; храм, занимавший гору Морию на востоке, господствовал над ним, а над храмом господствовала крепость Антония. Он был защищен тремя стенами, построенными из тесаных камней самым надежным образом; значительное число башен защищало углы. Главнейшие из них, после крепости Антония, были башни Иппика, Псефины, Фасаила и Мариамны, построенные Иродом. Тит поставил лагерь на северо-востоке города; десятый легион занимал гору Елеонскую на востоке. Осажденные не ожидали нападения, делали храбрые вылазки для воспрепятствования осадным работам и не однажды поселяли страх в сердцах ветеранов Веспасиана. Мы ошиблись бы, если бы думали, что всеми их усилиями управляло одно отчаяние. Смотря на относительное положение, Иоанн Гискальский и Симон показывали столько же искусства, как и римский полководец. Время и успех вылазок, опасность, в которую они поставили лично самого Тита, смелость зажечь собственными руками неприятельские машины, терпение, с которым они сделали подкопы и опрокинули эти машины в самую минуту их быстрого воспламенения, препятствия, которые они представляли осаждающим кучей камней и зажженных бревен, и, наконец, весь ход войны показывают, что они действовали не без расчета. Писатели говорили об одной машине для бросания больших камней, против которой они не имели никакого средства защиты и которая причиняла страшное опустошение в их рядах. Воины были поставлены на самой высочайшей из башен и не теряли ее из виду; по ее острому концу они узнавали направление удара, предуведомляли своих, и убийственный камень проходил мимо. Настоящее соревнование овладело обеими армиями. Надежда найти спасение в сопротивлении поддерживала осажденных; желание ускорить окончание войны возбуждало римлян. В вылазках иудеи находили вспоможение только в быстроте нападения и в то же время принуждаемы были отступить; в приступах они отстаивали грудью каждый шаг и принуждали римлян отступить. Особенно Симон внушал своему отряду столь великий страх и уважение, что когда он приказывал (говорил) что-нибудь, то никто уже из его подчиненных не считал этого невозможным. Чем же занимался в это время Иосиф Флавий? Уважаемый в римском лагере, он смиренно повиновался повелениям генерала и, приняв соседнюю гору за трибуну, читал осажденным бунтовщикам длинные увещевания, которые не имели другого результата, кроме несогласия и раздражения умов. Ответ осажденных был лаконичный: «Разве мы вошли на ваши земли? Разве мы внесли отчаяние в ваши семейства? Вы хотите мира? Кто же этому противится? Удалитесь от наших стен, оставьте нас в достоянии наших отцов. Мы презираем смерть; мы предпочитаем ее постыдному рабству; и нашим последним утешением будет высказать вам всю ненависть, которую вы внушаете нам. Что касается отечества, Тит уверяет нас, что оно погибло; кто же будет плакать о нем? Что касается храма, то наш Бог имеет другой обширнейший - вселенную» (De Bell. Judaic. Lib. V, cap. XXIX). Между тем отчаянное сопротивление, вседневные потери и стыд о своем бессилии возбуждают грозу в сердцах римлян. Жестокий голод присоединяется ко всем бедствиям осады; вопли больных соединяются с криками римских воинов и доводят осажденных до последней крайности: одна мать, говорят, пожрала собственного сына. Тит, чтобы устрашить их, развертывает в долине все свои силы; потом, забыв милосердие, приказывает, чтобы все пленники, все несчастные, которых голод принудил впасть в руки римлян, были преданы перед стенами города самым жесточайшим казням. Их число было весьма значительно, и едва достаточно было места для водружения крестов, на которых распинали этих несчастных. В то же время он повелел отрезать многим руки и в таком состоянии прогнать их к стенам города. Несмотря на то, осажденные не унывали, подкрепляемые начальниками, ни от голода, ни от угрожавших им казней. Каждая позиция была, так сказать, новым городом, который требовал от римлян новой осады. Наконец после пяти месяцев кровавых битв, не прекращавшихся ни днем, ни ночью, после успехов и потерь, отчаяние проникло и в святилище. Все пало: стены, крепость, храм. Не станем описывать здесь резню и жестокость победителей. Голод привел несчастных осажденных в такую слабость, что многие из них живыми попали в руки римлян. Число убитых, по самым умеренным подсчетам, превосходит вероятное. Когда храм был разрушен, Симон и Иоанн требовали свидания с Титом, в уста которого Иосиф Флавий вкладывает слова некстати и вовсе противоречащие, потому что сам он рассказывал о жестокости римских прокураторов. Они сказали ему, что в верхнем городе еще есть средства к защите; но если он предоставит им свободу выйти из города со своими семействами, то они согласятся тотчас сдать город. Тит отказал; сражения снова возобновились и продолжались двадцать семь дней после падения храма. Но когда тараны разрушили последнюю стену, Симон и Иоанн оставили место и бросились через извороты и водопроводы к первой стене, которой сами римляне окружили Иерусалим. Иосиф Флавий несправедливо обвиняет их в трусости, которая будто бы воспрепятствовала им затвориться в башнях Иппика, Фасаила и Мариамны, которые можно было принудить к сдаче только голодом. Но если голод столько времени удручал Иерусалим, то как они могли сопротивляться в этих башнях? Напротив, в то время, когда римляне были заняты осадой верхнего города, они надеялись проломать внешнюю стену и бежать в поле. Их усилия не были увенчаны успехом; они разбежались. Иоанн, с небольшим числом воинов, скрылся в водопровод, где голод скоро предал их неприятелю. Симон, не теряя бодрости, соединившись с несколькими храбрецами, вооружил их ломами и, раздав им небольшой остаток жизненных припасов, вошел с ними в весьма тесную водосточную трубу, надеясь преодолеть все препятствия и сделать проход в долину; но недостаток пищи не позволил им выдержать этой тягостной работы. В один день явился на стенах храма человек, с лицом бледным, челом пасмурным, с грозным взглядом, в белом платье и красной мантии. «Кто ты?» - спросили его римляне. «Об этом я скажу вашему коменданту», - отвечал он. Теренций Руф приблизился. «Как твое имя?» - спросил он. «Симон, сын Гиора!» Его заковали в цепи и назначили для украшения триумфа победителя; и в то время, когда сенат воздавал благодарность богам в Капитолии, его увлекли на публичную площадь, где ожидала его смертная казнь. Конечно, мы не намерены оправдывать здесь крайности, в которые бросались начальники зилотов; мы очень хорошо знаем, как далеко они отделились от духа законов и пророков, и бедствия, до которых довело их честолюбие. Но не можем не удивляться их мужеству и не можем простить Иосифу того, что он преследует своею ненавистью тех, перед которыми часто трепетали опытные римские легионы. Впрочем, мы не понимаем, почему Симона и Иоанна упрекают в жестокости, когда сам Тит показывал такую жестокость, которой не могло превзойти и варварство иудеев. Вот несколько черт, выбранных нами наудачу из Иосифа Флавия, который писал перед глазами и под влиянием римских императоров. Когда Иерусалим попал в руки римского полководца, он дал повеление грабить и предавать огню все. Когда римляне, казалось, устали убивать, Тит дал повеление убивать только тех, которые окажут сопротивление; но воины убивали безразлично и старцев, и жен, и детей. В одной части храма заперли толпу пленников, которые казались весьма здоровыми и которых, следовательно, с пользой можно было продать в рабство. Тит отдал их своему отпущеннику Фронтону с правом сделать с ними, что ему заблагорассудится. Фронтон одну часть предал смерти, другую назначил для триумфа, а третью, обремененную цепями, отослал в Египет. Тит, со своей стороны, отправил большое число их в провинции для гладиаторских игр, а других продал. Прибыв в Кесарию, Тит дал народу многие зрелища, между прочими сражение иудейских пленников с дикими зверями и друг с другом, как в настоящем сражении. По случаю праздника в честь рождения брата его Домициана две тысячи пятьсот пленных иудеев поплатились жизнью, чтобы доставить удовольствие народу, из которых часть была сожжена. В Берите подобными увеселениями отпразднован был день рождения его отца. Между тем многие иудейские начальники успели бежать из Иерусалима и занять весьма важные крепости Иродион, Махеронт и Массаду. Первые две подпали под власть Луцилия Басса, иудейского наместника. Сильва, его преемник, осадил третью, которой командовал неустрашимый Елеазар. Чтобы противостоять тиранам, осажденные сделали стену из бревен и промежутки между ними засыпали землей. Но пламя разрушило и эту защиту. Елеазар собрал воинов и сказал им: «Всякая защита теперь невозможна; завтра враги овладеют крепостью. Вы знаете, какая участь ожидает тех, кто попадет в их руки. Мы первые взялись за оружие, мы последние и держим; не окончим же своего поприща рабством. Десница Всевышнего отступила от нас за грехи наши. Но нам, по крайней мере, позволено умереть свободными; это лучшая смерть, которой только мы можем пожелать». При виде жен и детей часть его товарищей колеблется исполнить его предложение - умертвить самих себя. «Воины иудейские, повторяю вам, вспомните ваши клятвы, завтра вы будете во власти победителя; умейте умереть!» Единодушный крик одобряет его слова. Они в последний раз прижимают к груди милых сердцу, потом умерщвляют их мечом, избирают посредством жребия десять человек для исполнения их жертвы и, с пламенем в руках, приносят самих себя в жертву отечеству.

ИОАНН и ЕЛЕАЗАР, первый и четвертый сыновья Маттафии; старший назывался Гаддисом, а другой Авараном. Они разделяли все труды своих братьев и показали себя достойными крови своего отца. В статьях Иуда и Ионафан мы говорили о смерти Елеазара и Иоанна; их жизнь столь связана с историей других Маккавеев, что нам нечего сказать здесь. Заметим только, что во всей истории нет такого многочисленного семейства, все члены которого отличались бы столь блестящими качествами тела, ума и сердца. Итак, пусть слава этих героев пройдет века чистой и блестящей! Пусть они представляются в образец всем призванным управлению народами! Пусть имя Маккавеев гремит не только в области религии, но везде, где идет дело о любви к отечеству и мужестве, о мудрости и праводушии! Счастливейшими между ними были Иуда и Елеазар, которые пали на поле битвы и, так сказать, были погребены в своем триумфе. Остальные погибли жертвой самой низкой измены.

ИОАННА, супруга Хуза, министра дворца Иродова, была, по свидетельству св. евангелиста Луки, одна из тех жен, которые следовали за Спасителем в Его путешествиях и помогали Ему. Св. Иоанн Златоуст научает нас, что между иудейским народом был обычай, по которому люди, «посвятившие себя проповедям, брали с собой некоторых благочестивых женщин, которые и следовали за ними».

ИОАНН МАРК, которого многие писатели ошибочно смешивали с евангелистом Марком, был ученик и родственник св. апостола Варнавы и сын христианской жены Марии, имевшей в Иерусалиме собственный дом, в котором обыкновенно происходили собрания апостолов и верных. Они находились здесь в молитве, когда апостол Петр, чудесным образом освободившийся из темницы, постучался в дверь (Деян. 12:12). Можно сказать, что дом, в котором родился и воспитывайся Иоанн Марк, был первой христианской церковью. Александр, монах киренский, описывавший жизнь его (Apus Sur. 11 lynii), прибавляет, что в этом доме была помещена знаменитая впоследствии церковь Сионская (Tilltmont, Histor. Eccl; f. 11). Иоанн Марк соединился с апостолами Павлом и Варнавой и отправился с ними, когда они отправились в Антиохию (Деян. 12:15; 13:13), сопровождал их во время их проповеднического путешествия в Кипре и до самого Пергама в Памфилии. Но здесь он оставил их и возвратился в Иерусалим, около 45 г. от Р. X. Спустя несколько лет, то есть около 51 г., когда Павел и Варнава, хотели снова посетить Азию (Деян. 36:36 и далее) для обозрения основанных церквей, Варнава хотел, чтобы их сопровождал Иоанн Марк, против желания Павла; то было причиной, что апостолы разлучились: Павел пошел в Азию, а Варнава с Иоанном Марком отправились на остров Кипр. С сего времени Священное Писание ничего не говорит о Иоанне Марке до 62 г., когда он находился в Риме и оказывал большие услуги апостолу Павлу в темнице. Апостол с похвалой отзывается о нем в Послании к Колоссянам: «Приветствует вас Аристарх, заключенный вместе со мною, и Марк, племянник Варнавы [о котором вы полупили приказания: если придет к вам, примите его]» (Кол. 4:10). О нем говорится также в Послании к Филимону (ст. 24), написанном в Риме в 62 г., и во 2-м Послании к Тимофею (4:11), написанном в 65 г. Эти послания показывают, что в 62 г. Иоанн Марк был в Риме с апостолом Павлом, потому что апостол говорит об его отправлении из этого города, и что в 65 г. он был в Азии с Тимофеем, потому что Павел просит Тимофея привести с собой Иоанна Марка, прибавляя, что «он мне нужен для служения» (2 Тим. 4:11). Память Иоанна Марка празднуется церковью 4 и 25 января и 30 октября. Говорят, что он был епископом в Вивлусе, в Финикии; но это мнение основывается на подложном синопсисе Дорофея. Вероятно, что он умер в Ефесе, где его гроб был весьма славен, как свидетельствует Евсевий (Lib. 3, cap. 39, lib. 7, cap. 2), и Иоанн Златоуст (Orat. 67). Неизвестны ни год, ни образ его смерти. Поскольку часто он называется только Иоанном или только Марком, то многие писатели почитали его за Иоанна-старца, о котором говорят Евсевий и бл. Иероним (Euseb. lib. 3., cap 39; Hieron. Vir. illustr., cap. 9) как об одном из учеников Иисуса Христа, основываясь на свидетельстве Папия, епископа Иеропольского, во Фригии, которого этот Иоанн был учителем. Они прибавляют, что этот Иоанн написал Апокалипсис и два последних послания евангелиста Иоанна. Бароний (Annal. 97, § 10) думает, что Иоанн-старец и Иоанн Марк - одно и то же лицо; но мы не имеем свидетельств, которые достаточно убедили бы нас в справедливости этих мнений.

ИОАС (832 г. до Р. X.), сын Иоахаза, двенадцатый царь израильский, стал принимать участие в правлении еще за два года до вступления своего на престол. Ему предназначено было свергнуть сирийское иго и восстановить славу Израиля. Первые годы своего царствования он провел в приготовлении сил к тому дню, когда Господу угодно будет исполнить свое обетование дать ему победу над врагами. Скоро наступило время избавления Израиля. Иоас, посетив Елисея, который был поражен болезнью, от которой и умер, стал плакать перед святым пророком и сказал ему: «Отец мой! отец мой! колесница Израиля и конница его!» Тогда пророк, по вдохновению Божию, повелел ему принести лук и стрелы и сказал: «Положи руку твою на лук». Когда царь сделал это, Елисей возложил свои руки на руку царя и сказал: «Отвори окно на восток». Когда окно было отворено, Елисей продолжал: «Выстрели». Царь повиновался; пророк сказал: «Эта стрела избавления от Господа и стрела избавления против Сирии, и ты поразишь Сириян в Афеке вконец». Потом Елисей повелел царю взять лук и ударять о землю. Царь ударил трижды и остановился. Тогда опечаленный пророк сказал ему: «Надобно было бы бить пять или шесть раз, тогда ты побил бы Сириян совершенно, а теперь только три раза поразишь Сириян». Асаил постоянно беспокоил царство Израильское. «Но Господь умилосердился над ними, и помиловал их, и обратился к ним ради завета Своего с Авраамом, Исааком и Иаковом, и не хотел истребить их, и не отверг их от лица Своего доныне» (4 Цар. 13:14-19, 23). Иоас тотчас собрался в поход и трижды разбил Адера, царя сирийского, согласно с предсказанием пророка Елисея. Он отнял большую часть его завоеваний и восстановил древнюю славу Израиля. В то время, когда он был наверху своей славы, Амасия, царь иудейский, гордясь победой, одержанной над идумеянами, приглашал его, по неблагоразумной самонадеянности, померить с ним свои силы. Иоас, чувствуя превосходство своих сил, вместо ответа послал ему следующий аполог, весьма способный унизить его гордость: «Терн, который на Ливане, послал к кедру, который на Ливане же, сказать: «отдай дочь свою в жену сыну моему». Но прошли дикие звери, что на Ливане, и истоптали этот терн. Ты поразил Идумеян, и возгордилось сердце твое. Величайся и сиди у себя дома. К чему тебе затевать ссору на свою беду? Падешь ты и Иуда с тобою» (4 Цар. 14:9-10). Амасия был поражен этим ответом в самое сердце и пошел против Иоаса. Сражение произошло близ Вефсамиса, города, лежавшего на северо-западе Иерусалима, в колене Иудином. Царь иудейский, оставленный своими, попал в руки Иоаса, который пошел к Иерусалиму и повелел разломать стену его на четыреста локтей от врат Ефремовых до ворот угольных. Он торжественно вошел в Иерусалим. Он взял золото, серебро и все сосуды, сохранявшиеся в храме, опустошил казну Иорама и увел заложников в Самарию. Итак, Иоас имел успех во всех своих предприятиях согласно с обетованием, данным его отцу; ибо он ходил во всех заблуждениях своих предшественников. Он признавал Иегову Богом Израилевым, но политика его отца и деда не позволяла ему уничтожить идолопоклонство. Его царствование, продолжавшееся шестнадцать лет, было светлым днем в истории Израиля.

ИОАС (870 г. до Р. X.), самый младший из несчастных сыновей Охозии; один из братьев, спасенный от убийства теткой своей Иосавеефой; семи лет от рождения возведен на престол Давида в первосвященство Иодая (см. подробности о его воспитании и помазании в статье Гофолия). Послушный мудрым советам благородного старца, которому он был обязан своей жизнью и престолом, юный монарх сначала шел по пути правды со всей ревностью. Первой его заботой, когда наступил такой возраст, что он смог действовать сам, было исправление храма, который беззаконная Гофолия и ее предшественники разрушили и ограбили. Он созвал священников и левитов и дал им повеление пройти все города Иудеи для собрания денег, которые каждый израильтянин должен был, по Закону Моисееву, пожертвовать для поддержания богослужения. Но поскольку они не показывали охоты к исполнению этого поручения, то благочестивый царь жаловался первосвященнику, который помогал его благочестивому намерению тем более, что сам внушил его. Посему при дверях храма была поставлена корзина, в которую, по царскому повелению, каждый приходящий в храм должен был положить добровольное приношение; и соревнование народа было таково, что через несколько времени храм мог располагать огромной суммой. Тогда наняли работников и художников для исполнения требуемых работ; а когда все было кончено, тогда остаток этой суммы был употреблен на покупку сосудов и других предметов, необходимых при жертвоприношении. В таком порядке шли дела до самой смерти первосвященника, но едва он успел закрыть глаза, как царедворцы овладели умом юного монарха, который, забыв о всех благодеяниях Иодая, заблудился в несчастных путях своих предшественников. Идольские алтари снова были воздвигнуты, священные рощи и высоты снова возвратили свои права, и храм Иеговы опустел. Тщетно пророки Господа гремели против нарушителей Его закона, тщетно они изрекали страшные уфозы: их не слушали; строгие увещания первосвященника Захарии, сына Иодова, имели небольшие успехи. Однажды этот мудрый первосвященник, воодушевленный святой ревностью, предстал перед народом и пытался обратить его на путь истины всеми средствами убеждения. Несчастный! Он не знал, что стремится к собственной погибели: неблагодарный монарх, не терпевший уже строго обличителя, бесчеловечно повелел умертвить во храме сына своего благодетеля. Умирая, несчастный Захария призвал на главу своего убийцы небесную месть, и она не замедлила: через некоторое время Асаил, царь сирийский, вошел победителем в Иерусалим, умертвил знатнейших его жителей, унизил царя, ограбил храм и обремененный добычей возвратился в свое государство. «Хотя в небольшом числе людей приходило войско Сирийское, но Господь предал в руку их весьма многочисленную силу за то, что оставили Господа Бога отцов своих», - замечает Священное Писание (2 Пар. 24:24). Это гибельное происшествие возбудило против него всеобщее неудовольствие, которого он был жертвой: рабы убили его в постели в отмщение за несправедливую и жестокую смерть сына Иодаева. Ненависть преследовала его даже за гробом: «И похоронили его в городе Давидовом, но не похоронили его в царских гробницах» (2 Пар. 24:25). Иоас царствовал сорок лет. Он имел многих детей от двух жен, и один из них, Амасия, наследовал ему двадцати пяти лет от рождения (см. Гофолия, Подай).

ИОАСИВ, первосвященник (см. Елиасив).

ИОАФАМ, или ИОНАФАН (752 г. до Р. X.), царь иудейский, сын Аза-рии и Иерусы, дочери Садока. Под именем домоправителя царского он держал бразды правления при жизни своего отца, который, будучи поражен проказой, принужден был удалиться от дел; после смерти его Иоафам вступил на престол, двадцати пяти лет от рождения. Мудрый и правосудный монарх не старался, по примеру своего отца, завладеть священством; но его упрекали в равнодушии, с которым он смотрел на идолопоклонство своего народа. В его царствование были построены великие врата храма. Он воздвиг на стене Офли многочисленные здания, построил города на горах Иудиных, замки и башни в лесах для безопасности от нападений. Победив аммонитян, он наложил на них ежегодную дань в сто талантов серебра, десять тысяч мер пшеницы и десять тысяч мер ячменя. «Так силен был Иоафам, - говорит Священное Писание, - потому, что устроял пути свои пред лицем Господа Бога своего» (2 Пар. 27:6). «И почил Иоафам с отцами своими, и похоронили его в городе Давидовом», где и был погребен, после шестнадцатилетнего крепкого правления, оставив престол сыну своему Ахазу.

ИОАХАЗ (848 г. до Р. X.), сын Ииуя, одиннадцатый царь израильский. Когда он взошел на престол, половина его царства была покорена Асаилом, царем сирийским, а другая была обременена постыдной данью. Он собрал остатки армии своего отца, набрал новую и употреблял все усилия к свержению ига Асаилова. Но и его войска, подобно армии отца, были уничтожены, и бремя рабства еще более отяготело. Он сделал еще несколько попыток к восстановлению своей независимости; но они навлекали на его народ новые бедствия. Между тем Асаил умер, оставив преемником своим на сирийском престоле сына своего Адера. Иоахаз поспешил напасть на нового царя, надеясь если не свергнуть, то, по крайней мере, облегчить бремя ига, которое сделалось невыносимым. Но гнев Господень еще тяготел над Израилем. Адер поразил Иоахаза на всех пунктах и довел его до самой последней степени смирения. Вместо многочисленной армии, составлявшей некогда силу Израиля, у него оставалось только десять колесниц, пятьдесят человек конницы и десять тысяч пехоты, «оттого, что истреби/г их царь Сирийский и обратил их в прах на попрание» (4 Цар. 13:7). В этом бедном и униженном состоянии Иоахаз, который доселе подражал грехам Иеровоама и удерживал Израиль в идолослужении, возвратился к сознанию и стал искать пособия против бедствия в помощи Божией. Он с печалью смирился перед Богом своих отцов и молил Его взглянуть на него оком милосердия. Господь, видя его смирение и крайность, до которой довел его царь сирийский, обещал дать спасителя Израилю в образе его сына - Иоасе. Между тем Господь хотел дать ему разительное доказательство своей благости утешением гнева Адерова: царь сирийский вдруг прекратил свои опустошения, удалился в свои владения и предоставил Иоахазу время и возможность загладить понесенные им потери. Впрочем, несмотря на покаяние, засвидетельствованное перед Господом, Иоахаз, подобно своему отцу, не осмелился низвергнуть идолов самарийских, из опасения раздражить своих подданных. Но Бог, верен обещавши, не оставлял его Своею помощью. За два года до своей смерти Иоахаз принял в соправители своего сына Иоаса, который должен был некогда освободить Израиль. Они вместе старались воодушевить бодрость народа и создать новую армию. Иоахаз умер после семнадцати лет царствования и был погребен в Самарии, во гробе своего отца.

ИОАХАЗ, или СЕЛЛУМ (608 г. до Р. X.), царь иудейский, был возведен на престол своего отца в возрасте двадцати трех лет. Его мать была дочь Иеремии, из Левны, и звалась Амиталой. Не следуя по стопам благочестия своего предшественника, новый царь предался идолопоклонству. Посему вскоре, лишенный престола, он кончил свои дни в земле чуждой в презрении и бедности. Нехао, царь египетский, узнав, что Иоахаз взошел на престол без его предварительного соизволения, после поражения своего при Евфрате возвращался в свое государство, повелел ему прибыть к нему в Ревлам в Сирию, повелел схватить его и увел пленником в Египет, где он и умер. Преемником его был Елиаким, его брат.

ИОАХИН, см. Иехония.

ИОВ. Из всех книг Священного Писания, может быть, нет ни одной, которая возбуждала бы более споров и представляла бы более трудностей, как книга Иова. Одни утверждали, что его история есть не что иное, как аполог или драма; другие, допуская действительность существования Иова, не соглашаются ни касательно страны, ни касательно века, в которых он жил. Толкователи также не согласны касательно писателя этой книги. Строгое исследование этих различных мнений завлекло бы нас за пределы этой статьи; посему мы ограничимся только общими местами. Не основательно думали, что Иов есть лицо вымышленное. Иезекииль говорит: «И если бы нашлись в ней сии три мужа: Ной, Даниил и Иов, - то они праведностью своею спасли бы только свои души, говорит Господь Бог» (Иез. 14:14). Наконец, святой апостол Иаков говорит о Иове как о лице действительно существовавшем, о котором повествование истинно. Итак, предание иудеев и христиан в этом отношении неопровержимо. Теперь нам остается исследовать, где и когда жил Иов и каким образом книга его дошла до нас. Он жил в земле Хус, лежавшей в пустыне на востоке Палестины, простиравшейся от Дамаска до границы пустынной Аравии и составлявшей часть восточной Идумеи, как об этом ясно говорит пророк Иеремия. Отсюда многие толкователи заключили, что Иов был один из потомков Исава; действительно, Идумея, или страна Едома, была населена потомками брата Иакова. Что касается времени, в которое он жил, отдельные исследования, которые, хотя не утверждают его определенно, по крайней мере возводят до глубокой древности. Рассматриваемая нами книга говорит, что он жил еще сто сорок лет после своих испытаний. Но эти испытания, вероятно, начались уже тогда, когда он был стар, потому что он имел уже десять детей, произошедших от одной матери, взрослых и даже женатых. Итак, он жил около двухсот лет, возраст, приближающий его ко временам патриархов и не позволяющий нам полагать время существования его позже смерти патриарха Иакова. С другой стороны, известно, что почитание идолов восходит к глубокой древности, потому что мы находим его в семействе Лаван; несмотря на то, Иов не говорит ни слова об этом служении, а говорит только о савеизме, или почитании звезд, древнейшем из родов идолопоклонства. Итак, можно думать, что в его время идолопоклонство еще не существовало. К этим исследованиям, уже достаточно убедительным, прибавили еще, что Иов, следуя обычаю древних патриархов, был священником в своем семействе; что его богатства, подобно богатствам Авраама, Исаака и Иакова, состояли только в стадах, между которыми не видно ни лошади, ни лошаков; что он не говорит ни слова о чудесах, произведенных Моисеем в Египте и пустыне, хотя эти страны были близки от него; все это может достаточно убедить нас, что Иов жил задолго до великого еврейского законодателя. Мы ничего не скажем о писателе книги Иова: одни приписывают ее самому Иову, другие Моисею, некоторые Исайи, Давиду, Иезекилю. Книга Иова, в настоящем своем виде, кажется частью оригиналом, а частью переводом. Она написана на еврейском языке и испещрена арабскими выражениями, затемняющими во многих местах смысл. Вот история Иова в таком виде, как она изложена в нашей Библии. В земле Хус жил человек, боявшийся Бога и убегавший зла; этот простой и праведный человек звался Иовом. Он имел бесчисленные богатства: семь тысяч овец, три тысячи верблюдов, пять тысяч пар волов, пятьсот ослиц; он имел семь сыновей и трех дочерей, которые составляли все его счастье; он пользовался любовью и уважением всей страны; счастье не испортило его души; он не был ни жесток, ни вероломен, ни горд. Сыновья его собирались попеременно друг к другу, приглашали с собой сестер и давали пиры. По прошествии дня пира, Иов, восстав утром, приносил жертву Господу. «Может быть, дети мои согрешили, - говорил он, - может быть, какая-нибудь преступная мысль проникла в их сердце». Так делал Иов. Однажды, когда все духи предстали перед престолом Божиим, между ними явился и дух злобы. «И сказал Господь сатане: откуда ты пришел? И отвечал сатана Господу и сказал: я ходил по земле и обошел ее. И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла. И отвечал сатана Господу и сказал: разве даром богобоязнен Иов? Не Ты ли кругом оградил его и дом его и все, что у него? Дело рук его Ты благословил, и стада его распространяются по земле; но простри руку Твою и коснись всего, что у него, - благословит ли он Тебя? И сказал Господь сатане: вот, все, что у него, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей. И отошел сатана от лица Господня» (Иов. 1:7-12). После этих слов дух злобы исчез. Спустя некоторое время слуга Иова прибежал со всей поспешностью и возвестил ему, что савеяне захватили всех его волов и ослиц и умертвили всех рабов; другой вестник сказал ему, что нисшедший с неба огонь пожрал его овец и рабов; третий донес, что верблюды его сделались добычей халдеев, которые, разделившись на три шайки, умертвили всех рабов; все эти бедствия льются на него подобно потоку; они ослабляют его и уничтожают. Но Сатана не дает ему даже времени для печали; не успел еще третий рассказать ему происшедшее, как прибежал четвертый и сказал: «Сыновья твои и дочери пировали в доме своего старшего брата, как вдруг страшный ветер поднялся с пустыни, разрушил и опрокинул дом; твои дети и слуги погибли под его развалинами; один только я спасся и пришел возвестить тебе». Тогда Иов встал, разодрал свою одежду, посыпал пеплом главу, пал на землю, и сказал: «Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; [как угодно было Господу, так и сделалось;] да будет имя Господне благословенно!» (Иов. 1:21). В другой день ангелы Божий собрались пред престолом Всевышнего; сатана также явился между ними. «И сказал Господь сатане: откуда ты пришел? И отвечал сатана Господу и сказал: я ходил по земле и обошел ее. И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла, и доселе тверд в своей непорочности; а ты возбуждал Меня против него, чтобы погубить его безвинно. И отвечал сатана Господу и сказал: кожу за кожу, а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него; но простри руку Твою и коснись кости его и плоти его, - благословит ли он Тебя? И сказал Господь сатане: вот, он в руке твоей, только душу его сбереги» (Иов. 2:2-6). Сатана исчез; он поразил Иова страшными ранами, покрывшими все его тело, от головы до ног. Сидя на гноище и очищая свои отвратительные раны, патриарх ни от кого не получал утешения. Жена его, вместо печали и сострадания, осыпала его насмешками и хулами: «И сказала ему жена его: ты все еще тверд в непорочности твоей! похули Бога и умри. Но он сказал ей: ты говоришь как одна из безумных: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?» (Иов. 2:9-10). Действительно, это состояние Иова заключает и соединяет в себе все бедствия нашей немощной природы. Он был поражен в своих благах, в своем теле, в своих самых драгоценных чувствах; у него остается только жена, и та оскорбляет его упреками, смеется над его терпением; у него остаются друзья, и те только увеличивают его печаль, принося ему неблагоразумные утешения. Какой прекрасный урок представляет молчание его в первые дни своих страданий! Он учит нас удерживаться от хулы и проклятий, которые мы изрыгаем, когда жезл гнева и правосудия Божия поражает нас. Между тем раб Божий, прежде чем доведен был до этого ужасного состояния, наслаждался счастьем. Послушайте, как сам он изображает свое прошедшее величие, свое исчезнувшее благоденствие: «После слов моих уже не рассуждали; речь моя капала на них. Ждали меня, как дождя, и, как дождю позднему, открывали уста свои. Бывало, улыбнусь им - они не верят; и света лица моего они не помрачали. Я назначал пути им и сидел во главе и жил как царь в кругу воинов, как утешитель плачущих... А ныне смеются надо мною младшие меня летами, те, которых отцов я не согласился бы поместить с псами стад моих... Их-то сделался я ныне песнью и пищею разговора их. Они гнушаются мною, удаляются от меня и не удерживаются плевать пред лицем моим. Так как Он развязал повод мой и поразил меня, то они сбросили с себя узду пред лицем моим... Они пришли ко мне, как сквозь широкий пролом; с шумом бросились на меня... Ты сделался жестоким ко мне, крепкою рукою враждуешь против меня. Ты поднял меня и заставил меня носиться по ветру и сокрушаешь меня... Не плакал ли я о том, кто был в горе? не скорбела ли душа моя о бедных? Когда я чаял добра, пришло зло; когда ожидал света, пришла тьма. Мои внутренности кипят и не перестают; встретили меня дни печали. Я хожу почернелый, но не от солнца; встаю в собрании и кричу. Я стал братом шакалам и другом страусам. Моя кожа почернела на мне, и кости мои обгорели от жара. И цитра моя сделалась унылою, и свирель моя - голосом плачевным» (Иов. 29:22-25, 30:1, 9-11, 14, 21-22, 25-31). Между тем три друга Иова, узнав о бедствиях, поразивших его, пришли утешить его. Это были Елифаз, царь феманс-кий, Ваддад, властитель савхейский, и Софар, царь минейский. Увидав его, они не узнали в этом положении своего прежнего друга. Они заплакали, разорвали свои одежды и покрыли пеплом главу. Они сели близ него и хранили молчание в продолжение семи дней и семи ночей, и никто из них не осмеливался говорить первый, потому что каждый из них видел, что печаль Иова была крайняя. Наконец, Иов сказал с горькой печалью: «Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: зачался человек! День тот да будет тьмою; да не взыщет его Бог свыше, и да не воссияет над ним свет! Да омрачит его тьма и тень смертная, да обложит его туча, да страшатся его, как палящего зноя! Ночь та, - да обладает ею мрак, да не сочтется она в днях года, да не войдет в число месяцев! О! ночь та - да будет она безлюдна; да не войдет в нее веселье! Да проклянут ее проклинающие день, способные разбудить левиафана! Да померкнут звезды рассвета ее: пусть ждет она света, и он не приходит, и да не увидит она ресниц денницы за то, что не затворила дверей чрева матери моей и не сокрыла горести от очей моих! Дня чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева? Зачем приняли меня колени? зачем было мне сосать сосцы? Теперь бы лежал я и почивал; спал бы, и мне было бы покойно с царями и советниками земли, которые застраивали для себя пустыни, или с князьями, у которых было золото, и которые наполняли домы свои серебром; или, как выкидыш сокрытый, я не существовал бы, как младенцы, не увидевшие света. Там беззаконные перестают наводить страх, и там отдыхают истощившиеся в силах. Там узники вместе наслаждаются покоем и не слышат криков приставника. Малый и великий там равны, и раб свободен от господина своего. На что дан страдальцу свет, и жизнь огорченным душею, которые ждут смерти, и нет ее, которые вырыли бы ее охотнее, нежели клад, обрадовались бы до восторга, восхитились бы, что нашли гроб?» (Иов. 3:3-22). Эта печаль, столь близкая к отчаянию, раздражает друзей Иова: «Если попытаемся мы сказать к тебе слово, - сказал Елифаз Феманитянин, - не тяжело ли будет тебе? Впрочем кто может возбранить слову! Вот, ты наставлял многих и опустившиеся руки поддерживал, падающего восставляли слова твои, и гнущиеся колени ты укреплял. А теперь дошло до тебя, и ты изнемог; коснулось тебя, и ты упал духом. Богобоязненность твоя не должна ли быть твоею надеждою, и непорочность путей твоих - упованием твоим ? Вспомни же, погибал ли кто невинный, и где праведные бывали искореняемы ? Как я видал, то оравшие нечестие и сеявшие зло пожинают его; от дуновения Божия погибают и от духа гнева Его исчезают... Среди размышлений о ночных видениях, когда сон находит на людей, объял меня ужас и трепет и потряс все кости мои. И дух прошел надо мною; дыбом стали волосы на мне. Он стал, - но я не распознал вида его, - только облик был пред глазами моими; тихое веяние, - и я слышу голос: человек праведнее ли Бога ? и муж чище ли Творца своего? Вот, Он и слугам Своим не доверяет и в Ангелах Своих усматривает недостатки: тем более - в обитающих в храминах из брения, которых основание прах, которые истребляются скорее моли. Между утром и вечером они распадаются; не увидишь, как они вовсе исчезнут... Так, не из праха выходит горе, и не из земли вырастает беда; но человек рождается на страдание, как искры, чтобы устремляться вверх... Блажен человек, которого вразумляет Бог, и потому наказания Вседержителева не отвергай, ибо Он причиняет раны и Сам обвязывает их; Он поражает, и Его же руки врачуют... Вот, что мы дознали; так оно и есть: выслушай это и заметь для себя» (Иов. 4:2-9, 13-20; 5:6-7, 17-18, 27). Патриарх отвечал: «О, если бы верно взвешены были вопли мои, и вместе с ними положили на весы страдание мое! Оно верно перетянуло бы песок морей! Оттого слова мои неистовы. Ибо стрелы Вседержителя во мне; яд их пьет дух мой; ужасы Божий ополчились против меня. Ревет ли дикий осел на траве?мычит ли бык у месива своего? Едят ли безвкусное без соли, и есть ли вкус в яичном белке? До чего не хотела коснуться душа моя, то составляет отвратительную пишу мою. О, когда бы сбылось желание мое и чаяние мое исполнил Бог! О, если бы благоволил Бог сокрушить меня, простер руку Свою и сразил меня!.. Что за сила у меня, чтобы надеяться мне? и какой конец, чтобы длить мне жизнь мою? Твердость ли камней твердость моя ? и медь ли плоть моя ? Есть ли во мне помощь для меня, и есть ли для меня какая опора? К страждущему должно быть сожаление от друга его, если только он не оставил страха к Вседержителю. Но братья мои неверны, как поток, как быстро текущие ручьи... Так и вы теперь ничто: увидели страшное и испугались. Говорил ли я: дайте мне, или от достатка вашего заплатите за меня; и избавьте меня от руки врага, и от руки мучителей выкупите меня? Научите меня, и я замолчу; укажите, в чем я погрешил. Как сильны слова правды! Но что доказывают обличения ваши? Вы придумываете речи для обличения? На ветер пускаете слова ваши. Вы нападаете на сироту и роете яму другу вашему. Но прошу вас, взгляните на меня; буду ли я говорить ложь пред лицем вашим ? Пересмотрите, есть ли неправда? пересмотрите, - правда моя. Есть ли на языке моем неправда? Неужели гортань моя не может различить горечи?.. Не определено ли человеку время на земле, и дни его не то же ли, что дни наемника? Как раб жаждет тени, и как наемник ждет окончания работы своей, так я получил в удел месяцы суетные, и ночи горестные отчислены мне. Когда ложусь, то говорю: «когда-то встану?», а вечер длится, и я ворочаюсь досыта до самого рассвета. Тело мое одето червями и пыльными струпа-ми; кожа моя лопается и гноится. Дни мои бегут скорее челнока и кончаются без надежды. Вспомни, что жизнь моя дуновение, что око мое не возвратится видеть доброе. Не увидит меня око видевшего меня; очи Твои на меня, - и нет меня. Редеет облако и уходит; так нисшедший в преисподнюю не выйдет, не возвратится более в дом свой, и место его не будет уже знать его. Не буду же я удерживать уст моих; буду говорить в стеснении духа моего; буду жаловаться в горести души моей. Разве я море или морское чудовище, что Ты поставил надо мною стражу? Когда подумаю: утешит меня постель моя, унесет горесть мою ложе мое, ты страшишь меня снами и видениями пугаешь меня; и душа моя желает лучше прекращения дыхания, лучше смерти, нежели сбережения костей моих. Опротивела мне жизнь. Не вечно жить мне. Отступи от меня, ибо дни мои суета. Что такое человек, что Ты столько ценишь его и обращаешь на него внимание Твое, посещаешь его каждое утро, каждое мгновение испытываешь его? Доколе же Ты не оставишь, доколе не отойдешь от меня, доколе не дашь мне проглотить слюну мою? Если я согрешил, то что я сделаю Тебе, страж человеков! Зачем Ты поставил меня противником Себе, так что я стал самому себе в тягость? И зачем бы не простить мне греха и не снять с меня беззакония моего ? ибо, вот, я лягу в прахе; завтра поищешь меня, и меня нет» (Иов. 6:2-9, 11-15, 21-30; 7:1-21). Друзья не переставали спорить против него: они утверждали, что бедствия, поразившие его, посланные на него небом, доказывают, что он виновен; ибо, говорили они, Правосудный никогда не наказывает невинного. Но Иов с твердостью отвечает, что несчастия часто посещают и праведных; друзья оставят ему в вину эти слова, показывающие, что мир дурно управляется, потому что злой благоденствовал бы, а праведник страдал. Самое пламенное воображение управляет всем этим спором; это самая высокая и самая глубокая нравственная философия, украшенная всеми цветами поэзии. Нам невозможно привести весь этот спор; но думаем, что доставим много занимательного и поучительного для любителей занятий серьезных, не лишенных вкуса к античным формам, если сделаем несколько извлечений из этой удивительной борьбы, которую оканчивает сам Господь. «Разве на множество слов нельзя дать ответа, и разве человек многоречивый прав? - сказал ему один из друзей. - Пустословие твое заставит ли молчать мужей, чтобы ты глумился, и некому было постыдить тебя? Ты сказал: суждение мое верно, и чист я в очах Твоих. Но если бы Бог возглаголал и отверз уста Свои к тебе и открыл тебе тайны премудрости, что тебе вдвое больше следовало бы понести! Итак знай, что Бог для тебя некоторые из беззаконий твоих предал забвению... Если ты управишь сердце твое и прострешь к Нему руки твои, и если есть порок в руке твоей, а ты удалишь его и не дашь беззаконию обитать в шатрах твоих, то поднимешь незапятнанное лице твое и будешь тверд и не будешь бояться. Тогда забудешь горе: как о воде протекшей, будешь вспоминать о нем... Станет ли мудрый отвечать знанием пустым и наполнять чрево свое ветром палящим, оправдываться словами бесполезными и речью, не имеющею никакой силы? Да ты отложил и страх и за малость считаешь речь к Богу. Нечестие твое настроило так уста твои, и ты избрал язык лукавых. Тебя обвиняют уста твои, а не я, и твой язык говорит против тебя. Разве ты первым человеком родился и прежде холмов создан? Разве совет Божий ты слышал и привлек к себе премудрость? Что знаешь ты, чего бы не знали мы? что разумеешь ты, чего не было бы и у нас? И седовласый и старец есть между нами, днями превышающий отца твоего. Разве малость для тебя утешения Божий? И это неизвестно тебе? К чему порывает тебя сердце твое, и к чему так гордо смотришь? Что устремляешь против Бога дух твой и устами твоими произносишь такие речи? Что такое человек, чтоб быть ему чистым, и чтобы рожденному женщиною быть праведным? Вот, Он и святым Своим не доверяет, и небеса нечисты в очах Его: тем больше нечист и растлен человек, пьющий беззаконие, как воду... Размышления мои побуждают меня отвечать, и я поспешаю выразить их. Упрек, позорный для меня, выслушал я, и дух разумения моего ответит за меня. Разве не знаешь ты, что от века, - с того времени, как поставлен человек на земле, - веселье беззаконных кратковременно, и радость лицемера мгновенно? Хотя бы возросло до небес величие его, и голова его касалась облаков, - как помет его, на веки пропадает он; видевшие его скажут: где он? Как сон, улетит, и не найдут его; и, как ночное видение, исчезнет. Глаз, видевший его, больше не увидит его, и уже не усмотрит его место его... Имение, которое он глотал, изблюет: Бог исторгнет его из чрева его... Небо откроет беззаконие его, и земля восстанет против него. Исчезнет стяжание дома его; все расплывется в день гнева Его. Вот удел человеку беззаконному от Бога и наследие, определенное ему Вседержителем!.. Разве может человек доставлять пользу Богу? Разумный доставляет пользу себе самому. Что за удовольствие Вседержителю, что ты праведен? И будет ли Ему выгода от того, что ты содержишь пути твои в непорочности? Неужели Он, боясь тебя, вступит с тобою в состязание, пойдет судиться с тобою? Верно, злоба твоя велика, и беззакониям твоим нет конца. Верно, ты брал залоги от братьев твоих ни за что и с полунагих снимал одежду. Утомленному жаждою не подавал воды напиться и голодному отказывал в хлебе; а человеку сильному ты давал землю, и сановитый селился на ней. Вдов ты отсылал ни с чем и сирот оставлял с пустыми руками. За то вокруг тебя петли, и возмутил тебя неожиданный ужас, или тьма, в которой ты ничего не видишь, и множество вод покрыло тебя... И ты говоришь: что знает Бог? может ли Он судить сквозь мрак? Облака - завеса Его, так что Он не видит, а ходит только по небесному кругу... Сблизься же с Ним - и будешь спокоен; чрез это придет к тебе добро. Прими из уст Его закон и положи слова Его в сердце твое. Если ты обратишься к Вседержителю, то вновь устроишься, удалишь беззаконие от шатра твоего и будешь вменять в прах блестящий металл, и в камни потоков - золото Офирское. И будет Вседержитель твоим золотом и блестящим серебром у тебя, ибо тогда будешь радоваться о Вседержителе и поднимешь к Богу лице твое» (Иов. 11:2-6, 13-16; 15:2-16; 20:2-9, 15, 27-29; 22:2-11, 13-14, 21-26). «И отвечал Иов и сказал: доколе будете мучить душу мою и терзать меня речами? Вот, уже раз десять вы срамили меня и не стыдитесь теснить меня. Если я и действительно погрешил, то погрешность моя при мне остается. Если же вы хотите повеличаться надо мною и упрекнуть меня позором моим, то знайте, что Бог ниспроверг меня и обложил меня Своею сетью... Помилуйте меня, помилуйте меня вы, друзья мои, ибо рука Божия коснулась меня. Зачем и вы преследуете меня, как Бог, и плотью моею не можете насытиться?.. Не видел ли Он путей моих, и не считал ли всех моих шагов?.. То что стал бы я делать, когда бы Бог восстал? И когда бы Он взглянул на меня, что мог бы я отвечать Ему? Не Он ли, Который создал меня во чреве, создал и его и равно образовал нас в утробе? Отказывал ли я нуждающимся в их просьбе и томил ли глаза вдовы? Один ли я съедал кусок мой, и не ел ли от него и сирота? Ибо с детства он рос со мною, как с отцом, и от чрева матери моей я руководил вдову. Если я видел кого погибавшим без одежды и бедного без покрова, - не благословляли ли меня чресла его, и не был ли он согрет шерстью овец моих?.. Полагал ли я в золоте опору мою и говорил ли сокровищу: ты - надежда моя? Радовался ли я, что богатство мое было велико, и что рука моя приобрела много?.. Странник не ночевал на улице; двери мои я отворял прохожему» (Иов. 19:1-6, 21-22; 31:4, 14-20, 24-25, 32). Три друга Иова замолчали; но Елиус, сын Арахиилов, слушал только их спор, не принимая в нем участия, потому что он был моложе их. Досадуя на то, что Иов почитал себя праведным, негодуя на своих друзей, которые не находили, что отвечать ему, вскричал: «Я молод летами, а вы - старцы; поэтому я робел и боялся объявлять вам мое мнение. Я говорил сам себе: пусть говорят дни, и многолетие поучает мудрости. Но дух в человеке и дыхание Вседержителя дает ему разумение» (Иов. 32:6-8). Затем длинным рассуждением он силился доказать, что Иов грешит, почитая себя чистым от всякой скверны. Он обвинял патриарха в хуле и многих других преступлениях и убеждал его просить прощения у Всемогущего. В это время явился Господь в буре и облаке. Он обличил человека, который любит лучше восставать против своего Вседержителя, нежели подумать об общих законах, которым все должно подчиняться; Он показал Иову слабость его ума, который не может постигнуть причины вещей самых простых. «Знаю, что Ты все можешь, - отвечал Иов, - и что намерение Твое не может быть остановлено. Кто сей, омрачающий Провидение, ничего не разумея? - Так, я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал. Выслушай, взывал я, и я буду говорить, и что буду спрашивать у Тебя, объясни мне. Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле» (Иов. 42:2-6). Тогда Господь сказал Елифазу: «Горит гнев Мой на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов. Итак возьмите себе семь тельцов и семь овнов и пойдите к рабу Моему Иову и принесите за себя жертву; и раб Мой Иов помолится за вас, ибо только лице его Я приму, дабы не отвергнуть вас за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов» (Иов. 42:7-8). Елифас, Вадцад и Софар исполнили повеление Господне; Господь вознаградил страдальца и даровал ему вдвойне все, что он имел прежде. Все его братья, сестры и все знавшие его пришли к нему, утешали его, и каждый дал ему овцу и золотое кольцо. Господь благословил Иова, и его последние дни были славнее первых. Он имел четырнадцать тысяч овец, шесть тысяч верблюдов, тысячу пар волов и тысячу ослов; у него родились еще семь сыновей и три дочери, и между всеми женами земли не было ни одной равной красотой с дочерьми Иова. Раб Божий прожил еще сто сорок лет. Он видел своих детей, внуков и потомство до четвертого рода и умер в старости доброй, пресыщенный летами. Образ изложения книги Иова, как мы уже заметили выше, есть драматический. Этот образ, употребляемый в самых древнейших книгах и перешедший в творения греческих философов, ближе всего к природе. Древние имели немного книг; их мнения высказывались в разговорах, как это видно из многих разговоров, перешедших к нам от греков, разговоров, которые были в то же время и защитительными речами. Этот способ изучения был весьма продолжителен и сопряжен с важными неудобствами. Одни и те же мысли неизбежно должны были часто повторяться, а при тождестве мысли не изменялись и выражения; отсюда происходят те повторения, те длинноты, та медленность в ходе понятий, которые замечаются во всех древних творениях и от которых не свободна и книга Иова. Идумейский патриарх оставил нам драгоценные предания о нравах и обычаях первобытных времен, о состоянии искусств и наук той эпохи, в которую он жил. Гостеприимство было первой и святейшей из обязанностей; оно не было соединено с приготовлениями и церемониями. Охранение стад было главным предметом забот и самым изобильным источником богатств; для сего-то старейшины, рассуждая о делах, собирались в городских воротах. Действительно, в этом месте они легче всего могли встретиться, будучи принуждаемы выходить из города утром пасти свои стада и возвращаться в него вечером. Во времена Иова было известно искусство красить, потому что он говорит о блестящих цветах материй, привозимых из Индии. Искусство добывать золото и серебро, медь и железо, посредством огня, было уже открыто. Неоспоримо, что астрономия прежде всего должна была понравиться человеку. Прекрасное небо Азии, мирные пастушеские занятия необходимо должны были направлять взоры и мысли к этим неизмеримым и бесчисленным телам, плавающим в пространстве небес. К изучению звезд жителей Земли принудила сначала необходимость. В самом деле, земледельческие работы требуют знакомства с временами года. Мореплавание не менее тесно соединено с движением небесных звезд. Наконец, порядок общественных дел, дни, определенные для богослужения, требовали определения продолжения и разделения года и месяца. Эти всеобщие нужды заставили рано приняться за изучение звезд. Первые страны, в которых эта наука сделала более или менее значительные успехи, без сомнения, суть те, которые опередили другие в гражданском образовании. Выгода утвержденного и правильного управления, соединенная с выгодой местности, заставила их пользоваться познаниями довольно обширными. В Египте и многих странах Азии в продолжение целого года воздух чист и благорастворен; следовательно, созерцание неба не прерывалось никогда; поэтому египтяне и вавилоняне отличаются между всеми древними непрерывностью и искусством наблюдения течения звезд. Вавилоняне весьма рано могли сделать довольно большие успехи в астрономии. Этому благоприятствовало все: мягкость климата, выгода первого по времени между всеми народами соединения в одно общественное тело, наконец, положение Вавилона, самое благоприятное для наблюдения неба. На этой безграничной и открытой со всех сторон равнине, на которой был просторен Вавилон, взор не встречал препятствия, и самый горизонт развертывался перед глазами. Образ жизни древних халдеев еще более споспешествовал успехам астрономии. Охранение стад, составлявшее главнейшее занятие, хлебопашество, которым они скоро стали заниматься, обязывали их проводить большую часть дней и ночей на полях, где они постоянно могли замечать движения звезд. Прибавим еще, что познание звезд ни одному из народов не было так необходимо, как халдеям. В большей части этих стран встречаются только бесконечные равнины, покрытые песком, который, уносимый ветром, препятствует узнавать дорогу. Итак, звезды были единственными руководителями в путешествии, тем более что чрезмерный зной страны позволял путешествовать только ночью. Из слов Иова о торговле очевидно, что он жил в такой стране, куда приходили купцы, приносившие редкости южных стран. Ньютон весьма справедливо заметил, что сношения его с купцами и мореплавателями много способствовали познаниям его в астрономии. Иов говорит в своей книге о трех созвездиях и сокровищах южных. Изложим здесь то, что мы нашли самого вероятного в разных толкователях о этих созвездиях. Большая Медведица, в Северном полушарии, первая была замечена. Блеск составляющих ее семи звезд и образ их расположения имеют в себе что-то весьма разительное и характерное. Это созвездие известно и диким племенам Южной Америки, и жителям Гренландии. Арктур прежде всего замечается после захождения солнца, и ее живой блеск ясно виден при свете вечернем. И надобно думать, что после Большой Медведицы Волопас, которому принадлежит Арктур, был первым созвездием, получившим особенное наименование. То, что мы сказали о Большой Медведице и Арктуре, можно также приложить к Есперу и Хвосту Большой Собаки. Всем известно, что Сириус, или Хвост Большой Собаки, есть одна из самых блестящих неподвижных звезд. Гиады и Плиады (Плеяды) были замечены после; таковы, вероятно, созвездия, о которых говорится в книге Иова, и эта вероятность увеличивается тем более, что Гомер и Гесиод упоминают только об этих созвездиях. Что касается сокровищ южных, то мы думаем, что этим Иов хотел обозначить созвездия южные, скрытые под нашим полушарием. Поскольку они не являются или являются на весьма незначительное время, то он называл их сокровищами южными, показывая, что эти звезды скрывались. Вероятно также, что Иову был известен Зодиак, поскольку, согласно с мнением ученейших иудейских и христианских толкователей, знаки Тельца и Скорпиона указаны в его книге. Но книга Иова составляет еще для нас драгоценный памятник первобытной религии; и конечно, нет зрелища более прекрасного, как зрелище религии, которая, вышедши из лона Божия в начале веков, идет путем предания, постепенно развивается и возвращается к своему Источнику. Пусть человек, не знающий Бога, слушает и внимает: «Правда! знаю, что так; но как оправдается человек пред Богом? Если захочет вступить в прение с Ним, то не ответит Ему ни на одно из тысячи. Премудр сердцем и могущ силою; кто восставал против Него и остаемся в покое? Он передвигает горы, и не узнают их: Он превращает их в гневе Своем; сдвигает землю с места ее, и столбы ее дрожат; скажет солниу, - и не взойдет, и на звезды налагает печать. Он один распростирает небеса и ходит по высотам моря; сотвори/г Ас, Кесиль и Хима и тайники юга; делает великое, неисапедимое и чудное без числа! Вот, Он пройдет предо мною, и не увижу Его; пронесется и не замечу Его. Возьмет, и кто возбранит Ему? кто скажет Ему: что Ты делаешь? Бог не отвратит гнева Своего; пред Ним падут поборники гордыни. Тем более могу ли я отвечать Ему и приискивать себе слова пред Ним?.. Ecли действовать силою, то Он могуществен; если судом, кто сведет меня с Ним?» (Иов. 9:2- 14, 19). Учение об ангелах, исполнителях воли Божией, составляло также часть религиозного верования идумейского патриарха и всех обитателей этих стран: «Человек праведнее ли Бога? - говорит Елифаз, - и муж нище ли Творца своего? Вот, Он и слугам Своим не доверяет и в Ангелах Своих усматривает недостатки» (Иов. 4:17-18). Вот как говорит Иов о состоянии человека за гробом: «Не малы ли дни мои? Оставь, отступи от меня, чтобы я немного ободримся, прежде нежели отойду, - и уже не возвращусь, - в страну тьмы и сени смертной, в страну мрака, каков есть мрак тени смертной, где нет устройства, где темно, как самая тьма... Для дерева есть надежда, что оно, если и будет срублено, снова оживет, и отрасли от него выходить не перестанут: если и устарел в земле корень его, и пень его замер в пыли, но, лишь почуяло воду, оно дает отпрыски и пускает ветви, как бы вновь посаженное. А человек умирает и распадается; отошел, и где он? Уходят воды из озера, и река иссякает и высыхает: так человек ляжет и не станет; до скончания неба он не пробудится и не воспрянет от сна своего. О, если бы Ты в преисподней сокрыл меня и укрывал меня, пока пройдет гнев Твой, положил мне срок и потом вспомнил обо мне! Когда умрет человек, то будет ли он опять жить? Во все дни определенного мне времени я ожидал бы, пока придет мне смена. Воззвал бы Ты, и я дал бы Тебе ответ, и Ты явил бы благоволение творению рук Твоих» (Иов. 10:20-22; 14:7-15). Первобытное падение человека самым ясным образом указано в книге Иова: «Что такое человек, чтоб быть ему чистым, и чтобы рожденному женщиною быть праведным?» (15:14). Но если древняя мудрость знала о испорченности нашей природы, то знала также и средство, которое употребит Господь для восстановления расстроенной гармонии, и примирения неба с землей. Нет ничего прекраснее слов Иова, которыми он указывает на будущего Примирителя и свою надежду на бессмертие. «О, если бы записаны были слова мои.Если бы начертаны были они в книге резцом железным с оловом, - на вечное время на камне вырезаны были! А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его. Ис-таевает сердце мое в груди моей!» (Иов. 19:23-27). Мы привели бы еще больше мест, если бы приведенные нами не доказывали, что с самой глубокой древности догматы о единстве, всемогуществе и святости Бога, о бессмертии души, о первобытном падении, о будущем искуплении человечества составляли основание религиозных верований. Остается теперь обратить внимание на самый образ изложения. Хотя в этом творении стихи не подчинены никакому размеру, но постоянная возвышенность мысли, энтузиазм и благородство слога делают его одним из самых удивительнейших произведений древности. Оно несколько раз было сравниваемо с «Одиссеей»; но высокие слова пустынного араба превзошли столь мелодические аккорды певца Илио-на. Книга, о которой мы говорим, заключает в себе не только драгоценные черты древних нравов, свежие и одушеатенные цветы азиатской природы, блестящие описания богатств и удовольствий обитателей этих счастливых стран; но она наполнена мыслями о Боге, теми великими нравственными мыслями, которые возвышают и облагораживают ум, без которых не было бы настоящего высокого. Посему все гениальные люди удивлялись этой книге, и между тем большая часть читали ее в весьма несовершенных переводах. Что же было бы, если бы они могли чувствовать благородство, гармонию и все прелести языка, на котором она написана? Приведенных нами цитат было бы достаточно для оправдания вышесказанного; но мы не можем отказать себе в удовольствии предложить нашим читателям некоторые отрывки, которые, кажется, способны произвести глубокое впечатление. «Когда же положите вы конец таким речам? - вскричал Валдад Савхейский. - Обдумайте, и потом будем говорить. Зачем считаться нам за животных и быть униженными в собственных глазах ваших? О ты, раздирающий душу твою в гневе твоем! Неужели для тебя опустеть земле, и скале сдвинуться с места своего? Да, свет у беззаконного потухнет, и не останется искры от огня его. Померкнет свет в шатре его, и светильник его угаснет над ним. Сократятся шаги могущества его, и низложит его собственный замысл его, ибо он попадет в сеть своими ногами и по тенетам ходить будет. Петля зацепит за ногу его, и грабитель уловит его. Скрытно разложены по земле силки для него и западни на дороге. Со всех сторон будут страшить его ужасы и заставят его бросаться туда и сюда. Истощится от голода сила его, и гибель готова, сбоку у него. Съест члены тела его, съест члены его первенец смерти. Изгнана будет из шатра его надежда его, и это низведет его к царю ужасов. Поселятся в шатре его, потому что он уже не его; жилище его посыпано будет серою. Снизу подсохнут корни его, и сверху увянут ветви его. Память о нем исчезнет с земли, и имени его не будет на площади. Изгонят его из света во тьму и сотрут его с лица земли. Ни сына его, ни внука не будет в народе его, и никого не останется в жилищах его. О дне его ужаснутся потомки, и современники будут объяты трепетом. Таковы жилища беззаконного, и таково место того, кто не знает Бога» (Иов. 18). Несколько далее Иов так говорит об участи злых: «Почему беззаконные живут, достигают старости, да и силами крепки?Дети их с ними перед лицем их, и внуки их перед глазами их. Дамы их безопасны от страха, и нет жезла Божия на них. Вол их оплодотворяет и не извергает, корова их зачинает и не выкидывает. Как стадо, выпускают они малюток своих, и дети их прыгают. Восклицают под голос тимпана и цитры и веселятся при звуках свирели; проводят дни свои в счастьи и мгновенно нисходят в преисподнюю. А между тем они говорят Богу: отойди от нас, не хотим мы знать путей Твоих! Что Вседержитель, чтобы нам служить Ему? и что пользы прибегать к Нему? Видишь, счастье их не от их рук. - Совет нечестивых будь далек от меня! Часто ли угасает светильник у беззаконных, и находит на них беда, и Он дает им в удел страдания во гневе Своем? Они должны быть, как соломинка пред ветром и как плева, уносимая вихрем. Скажешь: Бог бережет для детей его несчастье его. - Пусть воздаст Он ему самому, чтобы он это знал. Пусть его глаза увидят несчастье его, и пусть он сам пьет от гнева Вседержителева» (Иов. 21:7-20). Как велики слова, которые писатель влагает в уста Бога, говорящего Иову сквозь облака и бурю! «Препояшь ныне чресла твои, как муж: Я буду спрашивать тебя, и ты объясняй Мне: где был ты, когда Я полагал основания земли? Скажи, если знаешь. Кто положил меру ей, если знаешь ? или кто протягивал по ней вервь ? На чем утверждены основания ее, или кто положил краеугольный камень ее, при общем ликовании утренних звезд, когда все сыны Божий восклицали от радости? Кто затворил море воротами, когда оно исторглось, вышло как бы из чрева, когда Я облака сделал одеждою его и мглу пеленами его, и утвердил ему Мое определение, и поставил запоры и ворота, и сказал: доселе дойдешь и не перейдешь, и здесь предел надменным волнам твоим? Давал ли ты когда в жизни своей приказания утру и указывал ли заре место ее, чтобы она охватила края земли и стряхнула с нее нечестивых... Нисходил ли ты во глубину моря и входил ли в исследование бездны ? Отворялись ли для тебя врата смерти, и видел ли ты врата тени смертной?.. Входил ли ты в хранилища снега и видел ли сокровищницы града... Можешь ли ты связать узел Хима и разрешить узы Кесиль? Можешь ли выводить созвездия в свое время и вести Ас с ее детьми? Знаешь ли ты уставы неба, можешь ли установить господство его на земле? Можешь ли возвысить голос твой к облакам, чтобы вода в обилии покрыла тебя? Можешь ли посылать молнии, и пойдут ли они и скажут ли тебе: вот мы?» (Иов. 38:3-13, 16-17, 22, 31-35). Переходя потом к описанию животных, Творец прибавляет: «Кто пустил дикого осла на свободу, и кто разрешил узы онагру, которому степь Я назначил домом и солончаки - жилищем?.. По горам ищет себе пищи и гоняется за всякою зеленью. Захочет ли единорог служить тебе и переночует ли у яслей твоих? Можешь ли веревкою привязать единорога к борозде, и станет ли он боронить за тобою поле? Понадеешься ли на него, потому что у него сила велика, и предоставишь ли ему работу твою?.. Ты ли дал коню силу и облек шею его гривою ? Можешь ли ты испугать его, как саранчу? Храпение ноздрей его - ужас; роет ногою землю и восхищается силою; идет навстречу оружию; он смеется над опасностью и не робеет и не отворачивается от меча; колчан звучит над ним, сверкает копье и дротик; в порыве и ярости он глотает землю и не может стоять при звуке трубы; при трубном звуке он издает голос: гу! гу! и издалека чует битву, громкие голоса вождей и крик» (Иов. 39:5-6, 8-11, 19-25). С этим прекрасным описанием коня не могло сравниться ни одно, хотя ему подражали поэты всех народов. Но преимущественно в описании своих страданий и бедствий своей жизни Иов раскрывает все обилие мыслей и выражений истинно неподражаемых. Нет печали, нет страдания в жизни человеческой, которые не нашли бы здесь своего языка, нет несчастного, который не мог бы почерпнуть здесь утешения. Его душа утруждена жизнью, и слова его исполнены горечи; что значит жизнь человека? цветок, сорванный в минуту своего рождения; тень убегающая; лист, уносимый ветром; солома, пожираемая пламенем... Братья и ближний оставили его; рабы не слушают голоса его; зловонное дыхание отталкивает жену; плоть его иссохла; кожа пристала к костям; он - олицетворенная горесть, олицетворенная печаль. Тогда-то восклицает он: «Помилуйте меня! Сжальтесь надо мной, о друзья! Рука Всевышнего отяготела на мне. За что вы нападаете на меня? Зачем хотите насытиться моими страданиями? Я не согрешил, а глаза мои питаются только слезами. Предвечный сделал меня предметом поношений... Все мое существо как бы уничтожено. Текут дни, улетают мысли и не приносят конца моим страданиям. «Гробу скажу: ты отец мой, червю: ты мать моя и сестра моя. Где же после этого надежда моя? и ожидаемое мною кто увидит? В преисподнюю сойдет она и будет покоиться со мною в прахе» (Иов. 17:14-16). Память святого и праведного Иова многострадального празднуется 6 мая.

ИОВАВ, сын Иофора, мадианитянин, изъявил в пустыне Синайской намерение оставить стан израильский и возвратиться в свое отечество. Моисей сказал ему: «Прошу тебя, не оставляй нас; ты будешь нашим путеводителем, ибо знаешь места, где мы будем располагаться станом в пустыне; впоследствии мы наградим тебя за твои услуги». Иовав согласился на желание своего зятя, для которого его присутствие было весьма полезно, по причине его знания местности, знания, за которое он был избран предводителем армии. Более о нем ничего неизвестно.

ИОДАЙ I, или ИОАНАН I (ок. 870 г. до Р. X.), семнадцатый первосвященник иудейский, преемник Иосафата, совершал первосвященническое служение в царствование Охозии Иоаса (4 Цар. 11:4 и след.; 2 Цар. 22:2 и след.). Иудейская летопись относит его к царствованию Иоаса. Он назывался также Иоананом (1 Цар. 6:9); эти два имени часто принимаются в Священном Писании одно за другое (Неем. 12:10, ср. Езд. 10:6). Иосиф Флавий называет его Аксио-рамом (Ant lib, с. II). Подай I столько же замечателен своими добродетелями, сколько своим благородным патриотизмом. В статье Гофолия мы изложили его историю, до падения этой царицы. Непосредственно после ее смерти благородный восстановитель прав народа заключил союз с царем и народом, имевший целью восстановление и утверждение порядка. Храм Ваала был разрушен, алтари ниспровержены, и священник Мафан заклан перед идолом, которому он святотатственной рукой воскурял фимиам. В то же время мудрый первосвященник установил стражей храма, подведомственных жрецам и левитам, которые, следуя повелению Давида, должны были приносить всесожжения Господу при звуках священных песнопений. Он поставил стражу также при вратах храма, чтобы никто из оскверненных какой-нибудь нечистотой не мог войти в него. После этих предварительных распоряжений юный царь был приведен во дворец и возведен на престол своих отцов, столь долгое время оскверняемый честолюбивой и кровожадной дочерью Иезавели. Иодаю было в это время 97 лет; он жил еще 33 года, в продолжение которых царствовали мир и благоденствие в Иудее и Иерусалиме. С согласия Иоаса, он восстановил богослужение Иеговы во всем его величии, оживил благодетельное влияние первобытного закона, и своими мудрыми советами удерживал юного царя в путях правды. Наконец этот великий муж, пресыщенный летами и добродетелями, умер в возрасте 130 лет; весь народ оплакивал его как отца и в благодарность похоронил его бренные останки в гробе царей Иудиных. Преемником его был Азария II (см. Гофолия и Иоас).

ИОДАЙ II, или ИОНАН II, или ИУДА I (441 г. до Р. X.), сын Елиасива, тридцать третий первосвященник иудейский. Надобно заметить, что ни он, ни кто-нибудь из его преемников не получили первосвяшеннического помазания; оно прекратилось после разрушения первого храма. Иодай считается в числе тех первосвященников, которые чистотой своих нравов были вполне достойны этого служения; он всей своей силой помогал Ездре исправлять жизнь народа и вместе с ним оплакивать грех израильтян, взявших иноплеменных жен, и советовался о средствах исправить это зло. Неемия просил его помощи в этом же отношении, и совокупными усилиями и увещаниями успел привести своих соотечественников в пределы долга. Только некоторые, недовольные твердостью правителя, отказались повиноваться, и в числе их Иодай имел несчастье видеть собственного сына Манассию, который решился лучше удалиться в Самарию, нежели разлучиться с женой иноплеменницей. Первосвященник Иодай умер около 397 г., оставив первосвященническое достоинство сыну своему Ионафану.

ИОДУ, о котором говорит евангелист Лука, родился в Гамале в Галилее, противился народосчислению, которое повелел сделать Публий Сульпиций Квириний, правитель Сирии, утверждая, что «иудеи не признают никакой власти на земле». Евангелие называет последователей Иуды иродианами, потому что Иуда происходил из страны, подвластной Ироду.

ИОЗАР (1 г. до Р. X.), шестьдесят второй первосвященник иудейский, сын Симона Воифа, предшественник Матфии. Архелай, этнарх иудейский, низложил его после восьмилетнего служения за участие в возмущении против него. Преемник его был Елеазар III.

ИОИЛЬ (ок. 700 г. до Р. X.), сын Вафуила, второй из малых пророков по порядку священных книг, был, говорят, из колена Рувимова, или города, или окрестностей Вефорона, названного Иродом впоследствии Ли-виадой или Юлиадой. Этот город лежал за Иорданом, недалеко от впадения этой реки в Мертвое море. Жизнь Иоиля совершенно неизвестна; толкователи не соглашаются даже касательно времени, когда он жил; но большинство утверждают, что пророк Иоиль жил в царствование Езекии и его преемника. В самом деле, чистота и изящество его языка не позволяют думать, что он писал позже этого времени. Первая и вторая главы его пророчеств содержат блестящее описание поразившего Иуду голода, причиненного засухой и тучами саранчи, опустошавшей поля. Это описание неподражаемо: «Ибо пришел на землю Мою народ сильный и бесчисленный; зубы у него - зубы львиные, и челюсти у него - как у львицы. Опустошил он виноградную лозу Мою, и смоковницу Мою обломал, ободрал ее догола, и бросил; сделались белыми ветви ее. Рыдай, как молодая жена, препоясавшись вретищем, о муже юности своей!.. Опустошено поле, сетует земля; ибо истреблен хлеб, высох виноградный сок, завяла маслина. Краснейте от стыда, земледельцы, рыдайте, виноградари, о пшенице и ячмене, потому что погибла жатва в поле, засохла виноградная лоза и смоковница завяла; гранатовое дерево, пальма и яблоня, все дерева в поле посохли; потому и весе/гъе у сынов человеческих исчезло... К Тебе, Господи, взываю; ибо огонь пожрал злачные пастбища пустыни, и пламя попалило все дерева в поле. Даже и животные на поле взывают к Тебе, потому что иссохли потоки вод, и огонь истребил пастбища пустыни» (Иоил. 1:6-8, 10- 12, 19-20). Пророк изображает этих насекомых под образом армии, опустошавшей все на своем пути: «Как борцы бегут они и как храбрые воины &1езают на стену, и каждый идет своею дорогою, и не сбивается с путей своих. Не давят друг друга, каждый идет своею стезею, и падают на копья, но остаются невредимы. Бегают по городу, поднимаются на стены, влезают на дома, входят в окна, как вор. Перед шиш потрясется зешя, поколеблется небо; солнце и луна помрачатся, и звезды потеряют свой свет» (Иоил. 2:7- 10). Чтобы остановить этот страшный бич, пророк призывает своих соотечественников к покаянию: «Но и ныне еще говорит Господь: обратитесь ко Мне всем сердцем своим в посте, плаче и рыдании. Раздирайте сердца ваши, а не одежды ваши, и обратитесь к Господу Богу вашему; ибо Он благ и милосерд, долготерпелив и многомилостив и сожалеет о бедствии... Вострубите трубою на Сионе, назначьте пост и объявите торжественное собрание. Соберите народ, созовите собрание, пригласите старцев, соберите отроков и грудных младенцев; пусть выйдет жених из чертога своего и невеста из своей горницы» (Иоил. 2:12-13, 15-16). Господь умилосердился; буря разнесла и разбросала эту страшную тучу насекомых отчасти в Мертвое, отчасти в Средиземное моря. «Не бойся, земля: радуйся и веселись, ибо Господь велик, чтобы совершить это. Не бойтесь, животные, ибо пастбища пустыни произрастят траву, дерево принесет плод свой, смоковница и виноградная лоза окажут свою силу. И вы, чада Сиона, радуйтесь и веселитесь о Господе Боге вашем; ибо Он даст вам дождь в меру и будет ниспосылать вам дождь, дождь ранний и поздний, как прежде. И наполнятся гумна хлебом, и переполнятся подточилия виноградным соком и елеем» (Иоил. 2:21-24). Наконец Иоиль, паря выше, предсказывает день Господень, день верховного и окончательного суда: «Провозгласите об этом между народами, приготовьтесь к войне, возбудите храбрых; пусть выступят, поднимутся все ратоборцы... Спешите и сходитесь, все народы окрестные, и соберитесь; туда, Господи, веди Твоих героев. Пусть воспрянут народы и низойдут в долину Иосафата; ибо там Я воссяду, чтобы судить все народы отовсюду» (Иоил. 3:9, 11-12). Пророк предсказал то, что случилось с армией Камбиза, остановившейся в долине Изреельской, которая употребила свое оружие на поражение самой себе и расстройство которой было окончательно довершено страшной бурей, прекрасно описанной Иезекиилем. Иоиль, изобразив эту картину будущих времен, обещает израильтянам золотой век: «И будет в тот день: горы будут капать вином и холмы потекут молоком, и все русла Иудейские наполнятся водою, а из дома Господня выйдет источник, и будет напоять долину Ситтим» (Иоил. 3:18). Пророк оканчивает эту картину благоденствии Иудеи обещанием, что она вечно будет населена. Его слог везде чист, великолепен и образен; его изображения живы и воодушевлены, и, по свидетельству всех ученых, исполнены силы и красоты. Память святого пророка Иоиля празднуется 19 октября.

ИОИЛЬиАВИЯ, сыновья Самуила. Этот великий пророк, достигнув глубокой старости, возложил судейскую власть на своих сыновей. Но они не следовали примеру своего отца и заразились скупостью. Раздраженные их неправосудием евреи жаловались Самуилу и воспользовались этим обстоятельством, чтобы испросить у него царя, который управлял бы ими по примеру соседних народов.

ИОНА (ок. 800 г. до Р. X.), сын Амафии, пятый из малых пророков по порядку священных книг, родился в Геф-Офире, в колене Неффалимо-вом, и пророчествовал, по свидетельству четвертой книги Царств, когда царство Израильское восстановляло свои древние границы, то есть в царствование Иеровоама II. Из этого места (4 Цар. XIV, 25) надобно заключать, что он задолго жил до этого государя, и был предшественник Осии. Господь повелел ему идти в Ниневию, где царствовал Фул, первый царь новой Ассирийской монархии, и возвестил этому великому городу, что он будет разрушен за свои беззакония. Но Иона отказался повиноваться Господу, и сев на корабль, бежал в Фарсис, думая, может быть, избегнуть могущества и того присутствия Божия, которым Господь благоволил одушевлять Своих пророков. Но тщетно! Едва он вступил на корабль, как поднялась столь сильная буря, что в каждую минуту боялись, чтобы не потонул корабль. Иона, надеясь на Господа, не испугался общей опасности, и в то время, когда каждый трепетал за свою жизнь и возносил к своему Богу молитвы, когда все выбрасывали из корабля для облегчения его хода, он сошел на дно корабля и уснул крепким сном, несмотря на гром бури. Принуждены были разбудить его. «Зачем ты спишь? - сказал ему кормчий. - Призови своего Бога, чтобы Он спас нас и мы не погибли». Он со спокойствием видел, как они бросили жребий, чтобы узнать между ними того, который своими преступлениями навлек на них гнев Господа Всемогущего; с той же твердостью он увидел, что жребий пал на него, поставляя его причиной общего наказания. «Кто ты, - спросили его пассажиры, - откуда бежишь и что сделал?» - «Я еврей, -отвечал он, - а Бог, Которому я поклоняюсь, есть Бог небес и Творец земли и моря». Внутренне убежденный в том, что буря была послана против него, он смело прибавил: «Бросьте меня в море и буря прекратится». Между тем они щадили его, удивленные его неустрашимостью, а еще более величием его Бога, и делали невероятные усилия пристать к берегу; но чем более они гребут, тем сильнее и грознее делается буря, так что принуждены были бросить Иону в море. Когда эта жестокая необходимость была исполнена, море тотчас успокоилось, и за свое чудесное спасение пловцы благодарили бога. Таким образом добровольное принесение в жертву самого себя спасло весь народ и было преобразованием жертвы Иисуса Христа. Иона, брошенный в море, был поглощен китом, во чреве которого он пробыл три дня и три ночи, прообразуя трехдневное погребение Спасителя, как сам Он говорит: «Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи» (Мф. 12:39-40). Дух не оставил Иону и во чреве кита, и он воспел Господу песнь: «К Господу воззвал я в скорби моей, и Он услышал меня; из чрева преисподней я возопил, и Ты услышал голос мой. Ты вверг меня в глубину, в сердце моря, и потоки окружили меня, все воды Твои и волны Твои проходили надо мною. И я сказал: отринут я от очей Твоих, однако я опять увижу святый храм Твой. Объяли меня воды до души моей, бездна заключила меня; морскою травою обвита была голова моя. До основания гор я нисшел, земля своими запорами навек заградила меня; но Ты, Господи Боже мой, изведешь душу мою из ада. Когда изнемогла во мне душа моя, я вспомнил о Господе, и молитва моя доита до Тебя, до храма святого Твоего. Чтущие суетных и ложных богов оставили Милосердого своего, а я гласом хвалы принесу Тебе жертву; что обещал, исполню: у Господа спасение!» (Ион. 2:3-10). Господь услышал его молитву, и кит выбросил Иону на сушу. Лишь только он коснулся земли, как тотчас снова был объят духом пророческим, и Господь повелел ему идти в Ниневию и проповедать, что она погибнет через сорок дней. Это город, о величине которого светские писатели расходятся во мнениях, по свидетельству Диодора Сицилийского, был двадцать пять миль в окружности и семь в длину. Теперь уже пророк не сопротивлялся; рука Господня тяготела над ним. И тотчас отправился в преступный город, пробегал последовательно все его части, и оглашал следующими словами: «Еще сорок дней и Ниневия будет разрушена!» (Ион. 3:4). Услышав от этих угрозах, царь встал со своего престола, снял царские одежды и подал пример лучшей жизни. Весь народ стал поститься и каяться, одевшись во вретище и посыпав главу пеплом. Бог, тронутый этими знаками искреннего покаяния, умилостивился над ниневитянами. Иона опечалился и сказал: «О, Господи! не это ли говорил я, когда еще был в стране моей? Потому я и побежал в Фарсис, ибо знал, что Ты Бог благий и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и сожалеешь о бедствии. И ныне, Господи, возьми душу мою от меня, ибо лучше мне умереть, нежели жить» (Ион. 4:2-3). В то же время он удалился из города и поселился на небольшом от него расстоянии, в куще, чтобы видеть участь проклятого им города. Господь произрастил растение, которое, по мнению многих, было palma-christi, чтобы прикрыть его от зноя солнечного и палящих ветров этих стран. Иона возрадовался об этом; но Господь послал червя, который подточил благодетельное растение; оно иссохло, и Иона, палимый солнцем, опечалился до того, что снова желал умереть. Тогда Господь сказал ему: «Ты сожалеешь о растении, над которым ты не трудился и которого не растил, которое в одну ночь выросло и в одну же ночь и пропало: Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота?» (Ион. 4:10-11). Таким образом Господь упрекал Иону в жестокосердии, и хотел облечь его духом Нового Завета, духом прощения и милосердия, который не мог еще преобладать в эти времена, по причине жестокости человеческой. Неизвестно, что сделалось с пророком после проповеди его к ниневитянам: восточные говорят, что он умер в Моссуле и что останки его почивают здесь и составляют предмет всеобщего к ним благоговения. Мусульмане напротив думают, что он умер в Геф-Офире, месте своего рождения, где они построили великолепную мечеть. Книга Ионы пророка была предметом споров, желавших подорвать ее историческую достоверность. Считают невозможным, чтобы Иона, заключенный во чреве китовом, мог сохранить присутствие духа и возносить молитву к Богу, и утверждают, что он должен был задохнуться по недостатку воздуха. Действительно, трудно изъяснить подобные происшествия с помощью ума человеческого, который никогда не проникнет в тайны Божий. Сохранение Ионы во чреве китовом произошло по воле Того, Кто одушевляет детей в матернем чреве, Кто предохранил трех иудейских юношей от пламени в печи вавилонской и вдохнул им похвальную песнь. Многие думали, на основании этих трудностей, что история пророка есть не что иное, как притча; но она не имеет этого характера, ибо приводит собственные имена, указывает места, народ; и Иисус Христос приводит покаяние ниневитян как факт действительный, исторический. «Ниневитяне восстанут, - говорит Он, - на суд с родом сим и осудят его, ибо они покаялись от проповеди Иониной; и вот, здесь больше Ионы» (Мф. 12:41). Память святого пророка Ионы празднуется 22 сентября.

ИОНАФАН, старший сын Саулов, из колена Вениаминова. С самых первых времен воцарения своего отца, Ионафан, по свидетельству Священных Книг, участвовал во всех войнах народа израильского и отличался своим мужеством. Между прочими замечательными событиями его жизни, Священное Писание рассказывает с величайшими подробностями следующее: Филистимляне расположились станом на пределах Палестины, а Саул мог противопоставить их бесчисленной армии только горсть храбрецов. Ионафан с одним только оруженосцем проник в неприятельский стан пугем непроходимым, поразил переднюю стражу, поселил страх в сердцах филистимлян, которые, не зная числа нападающих, в беспорядке обратились в бегство. Саул, расположенный станом на соседней горе, заметил панический страх, поразивший врага, бросился на него и преследовал без отдыха. В этот страшный день царь, для того, чтобы никто из врагов не избежал меча, поклялся наказать смертью всякого, кто вкусит пищу прежде вечера. Ионафан, не знавший об этом запрете, истощенный усталостью, проходя через лес, омочил жезл свой в мед и поднес ко рту. «Отец твой, - заметил ему один из воинов, - проклял того, кто вкусит в этот день». - «Отец мой смутил народ, - отвечал Ионафан. - Видишь ли? я вкусил не много меду и силы мои подкрепились: что же было бы если бы, воины могли кушать то, что нашли в неприятельском стане? С какой бы ревностью они преследовали врагов?» Под вечер, когда народ отдыхал от трудов, Саул принес жертву и вопросил Господа, должно ли преследовать неприятеля. Он не получил ответа. Зная, что причиной этого было преступление клятвы его, он бросил жребий для открытия виновного, и жребий пал на Ионафана. «Что ты сделал?» - спросил царь своего сына? - «Я вкусил не много меду, и теперь должен умереть». - «Так будет, как ты сказал, отвечал царь». - Народ, обязанный победой юному герою, не согласился на его смерть. «Как? Сказал он, Ионафан, спасший Израиль таким чудесным образом, должен умереть? Нет, клянемся Господом, что ни один волос не упадет с главы его!» Нет нужды рассказывать здесь о той нежной и глубокой любви, которую он питал к Давиду. Одно его имя напоминает все, что есть самого прекрасного и благородного в дружбе. Есть ли хотя один между героями столь хвастливой древности, который показал бы столько самопожертвования и преданности? Смерть Ионафана была подобна его жизни; он с честью пал в том же сражении, в котором погиб его отец (см. Давид, Саул).

ИОНАФАН, сын Узиила, писатель Халдейского парафраза на книги предыдущих и последующих пророков. Но прежде нежели изложить жизнь его, считаем нужным сказать несколько слов о парафразах, или таргумах, вообще. Во время плена вавилонского еврейский язык в устах простого народа смешался с языком халдейским; но оставался во всей своей чистоте между священниками и левитами, которые по этому самому толковали народу Священное Писание (Неем. 8:9, 13). Впоследствии влияние сирийцев в делах политических и частных сказалось и на разговорном языке евреев, что заставило иудейских учителей писать таргумы, то есть переводить Библию на халдейский язык. Это произошло спустя четыреста или пятьсот лет после Езд-ры. В это время халдейский язык разделялся на три диалекта: 1) вавшюнский, употреблявший нынешние, а не древние еврейские буквы (самаритянские); 2) антиохийский, которого шрифт совершенно отличен от халдейского, употреблявшийся в Помагене и Верхней Сирии, а ныне употребляемый в сирийских церквях; 3) палестинский, смесь халдейского, сирийского и еврейского и называемый посему сиро-халдейским или сиро-еврейским, употреблявшийся в Иудее и Иерусалиме. Таргумы написаны не в одно время и не одним автором, как можно видеть из их языка, слога и метода изложения. Их насчитывают до восьми: 1) таргум Онкелоса (см. это имя); 2) таргум Ионафана (см. ниже); 3) таргум на Пятикнижие, приписываемый Ионафану (см. ниже); 4) таргум Иерусалимский на некоторые отдельные места Священного Писания, написанный на сиро-халдейском языке, употреблявшийся в Иерусалиме (ни о времени, ни о писателе его ничего неизвестно; можно думать, что он написан позже предыдущего, потому что часто следует ему слово в слово); 5) таргум на пять книг, которые евреи называют мегиллоф (свиток): Руфь, Есфирь, Екклесиаст, Песнь Песней и Плачь Иеремеи; 6) таргум на книгу Есфирь; 7) таргум на Иова, Псалмы и Притчи (писатели двух первых неизвестны; последний приписывается Иосифу Кривому, о котором также ничего не известно: все три написаны на палестинском диалекте самым дурным слогом); наконец, 8) таргум на две книги Пара-липоменон, сделавшийся известным только с 1680 г., когда Беккий издал его с древнего манускрипта. Кроме первых двух все они написаны уже после появления Талмудов, в начале пятого или шестого века, и содержат в себе те же басни. Таргумы весьма полезны: кроме того, что объясняют многие темные еврейские выражения, показывают многие обычаи иудеев, проливающие свет на Священное Писание, они еще показывают, что большая часть пророчеств о Мессии была принята древними иудеями в таком смысле, как понимает их православная церковь, - что дает сильное оружие против самих же иудеев и рационалистов. О жизни Ионафана ничего положительно неизвестно. Вавилонский Талмуд говорит (megilla, с. I, fol. 3), что Ионафан слышал свои толкования из уст самих пророков Аггея, Захарии и Малахии. Раввины прибавляют, что когда Св. Дух диктовал пророкам Св. книги, то давал им и таргум Ионафана. Но другие писатели (Вага Bathra, cap. VIII, fol. 134, и Succa, col. 28) говорят, что он был учеником Гиллела - старшего товарища, Симеона Богоприимца и Гамалиила. Парафраз его отличается чистотой и изяществом языка, но довольно далек от подлинника. Иоанафан часто осмеливается парафразировать, присоединять к подлиннику то исторою, то толкование, которые не всегда верны. Таргум его на последних пророков более неясен и не обработан, нежели таргум на первых, то есть на книги Иисуса Навина, Судей и Царств, которые иудеи также причисляли к пророческим. Нет сомнения, что Ионафан не писал таргума на Пятикнижие, потому что, вероятно, ему был известен парафраз Онкелоса, хотя ему и приписывается халдейский парафраз на закон. Слог этого таргума весьма отличен от слога парафраза на пророков; он еще более наполнен толкованиями и баснями; в нем встречаются такие события и имена, которые не могли быть известны во время Ионафана; кроме того, этот таргум сделался известным только за 200 лет перед сим, то есть со времени первого издания его в Венеции; до этого времени о нем не было и помина.

ИОНАФАН, царь Иудейский (см. Иоафам).

ИОНАФАН I, или ИОАНН (397 г. до Р. X.), тридцать четвертый первосвященник иудейский, сын первосвященника Иодая II, наследовал ему в шестом году царствования Артаксеркса Мнемона, царя персидского. Едва он был облечен первосвященническим достоинством, как должен был бороться со своим братом Иисусом, который по честолюбию домогался этого высокого достоинства. Это соперничество было причиной многих бедствий. Иисус для удовлетворения своего честолюбия употреблял и деньги, и хитрость, чтобы привлечь на свою сторону Багоза, или Вагоса, правителя Сирии и Финикии. Ионафан с беспокойством наблюдал за всеми поступками своего соперника и решился жестоко отомстить своему брату-врагу. Оба брата, встретившись в храме, жестоко упрекали друг друга в справедливых или мнимых преступлениях, и Ионафан по предварительному плану, или по нерассудительному гневу убил Иисуса во храме. «Страшное преступление, - говорит Иосиф Флавий, - которому не было примера ни между греками, ни между самыми варварскими народами». Сам Вагос был объят ужасом. Он хотел войти в храм, чтобы видеть место, где совершено было убийство того, которому он покровительствовал в честолюбивых намерениях; но священники воспротивились, считая его нечистым. «Неужели вы считаете меня, - сказал он, - опровергнув все препятствия, неужели вы считаете меня более нечистым, чем этот труп, который я вижу распростертым здесь?» Он наложил на иудеев в наказание за это осквернение святыни ежегодную дань в пятьдесят драхм за каждого агнца, приносимого в жертву. Таким образом за преступление Ионафана наказан был весь народ. Но не одно только это преступление сделало Ионафана ненавистным для иудеев. По его советам они приняли участие в возмущении Финикии против Артаксеркса Оха, преемника Мнемонова. Последний, утешив его, напал на Иудею, овладел Иеризоном и соседними с ними городами, и увел почти всех жителей их в плен. Одни сопровождали его в Египетском походе, где и погибли; другие были переселены в Гирканию, на берега Каспийского моря. Ионафан, - основная, или побудительная причина этих бедствий, - умер после сорокасемилетнего первосвященнического служения.

ИОНАФАН II МАККАВЕЙ, прозывавшийся Апфусом, брат Иуды, пятый из сыновей Маттафии, сорок восьмой первосвященник иудейский. Он сопровождал своего отца, когда тот бежал от преследования Антиоха Епифана, и участвовал во всех походах его, занимая в них весьма многие и важные посты. После смерти мужественного Иуды, успевшего восстановить религию и закон, нечестивые и злые граждане, принуждаемые доселе скрываться, дерзко явились в Израиль и отдали большую часть страны Вакхиду. Последний поставил правителями Иудеи израильтян, преданных Сирии, отступников от закона Моисеева. Во главе их был первосвященник Алким, который обесчестил себя, жертвуя выгодами отечества своему ненасытному честолюбию. Старейшины в приверженцы Иуды были отыскиваемы и немилосердно предаваемы смерти. В довершение бедствия страшный голод, необходимое следствие войн и переходов бесчисленных войск, тяготел над Иудеею. Никогда не видали подобного опустошения в Израиле с тех пор, как перестали являться пророки. Верные Иудее, оплакивая эти бедствия, пришли к Ионафану, и сказали ему: «С того времени, как скончался брат твой Иуда, нет подобного ему мужа, чтобы выйти против врагов и Вакхида и против ненавистников нашего народа. Итак, теперь мы тебя избрали быть нам вместо него начальником и вождем, чтобы вести войну нашу» (1 Мак. 9:29-30). Таким образом Ионафан был облечен верховной властью. Вак-хид, лишь только узнал об этом, поспешно повелел схватить нового правителя и всех его товарищей. Ионафан бежал от его поисков за Иордан в окрестности озера Асфар; Сирийский военачальник преследовал его и здесь. Тогда Ионафан понял, что надобно серьезно подумать о защите, если он не хочет оставить без надежды свое отечество. Он поручил брату своему Иоанну и нескольким преданным ему израильтянам просить помощи у навуфеян, потомков Измаила, союзников иудеев. Сыны Иамврии, начальника моавитского племени, вышли из Мидавы, схватили Иоанна и всех его спутников и немилосердно предали их смерти. Эта жестокость была страшно отомщена: Ионафан и Симон, узнав, что жители Мидавы праздновали брак и провожали невесту, дочь одного из знатнейших ханаанских князей, вспомнили о крови брата своего и устроили засаду в горе, скрывшей их от всех взоров. В то время, когда жених, сопровождаемый своими друзьями и родственниками, встретил невесту при радостных кликах и звуках музыки, иудеи вышли из засады, устремились подобно потоку на эту радостную толпу, убили одних, прогнали в горы других, завладели бесчисленной добычей. И так брак обратился в траур, и звуки музыки в плачь. Между тем Вакхид, желая подавить восстание в самом начале, пришел со всем войском на берега Иордана, где находился Ионафан, несмотря на превосходство сирийских сил, Ионафан решился сразиться и убеждал иудеев мужественно исполнить свой долг. «Доселе, - говорил он, - мы могли спастись от своих преследователей бегством; теперь и эта помощь отнята у нас. Враги, река, леса и непроходимые болота окружают нас со всех сторон. И так, нам остается ожидать помощи от своего мужества и Господа сил». Сражение было продолжительное и кровопролитное; Ионафан напал на Вакхида и столь теснил его, что последний обратился в бегство. Но после страшных, храбрых усилий Ионафан понял, что сопротивляться долее сирийским, постоянно возобновлявшимся войскам значило бы идти на верную смерть, бросился со своими храбрецами в реку и переправился через нее вплавь. Поле сражения осталось за сириянами, но победа принадлежала евреям, которые поразили более тысячи неприятелей. Сирияне не захотели преследовать иудеев, умевших так хорошо защищать свою независимость, и возвратились в Иерусалим. Чтобы поставить всю страну в состояние противиться Маккавею, Вакхид возобновил крепости, построил новые, и приготовил большой запас оружия и жизненных припасов. Чтобы лучше обеспечить верность иудеев, он взял заложниками детей знатнейших граждан. Приняв подобные меры предосторожности, он возвратился к своему повелителю. Но прежде, чем оставил Иудею, он был свидетелем смерти Алкима, одного из зачинщиков кровопролитных войн, опустошивших его отечество. В это время почти вся обетованная земля находилась во власти царей сирийских. Ионафан и его путники, блуждая в пустынях, подобно сыну Иессеову, не имея ни крепостей для защиты, ни силы для предпринятия чего-нибудь важного, переходили от убежища к убежищу, ожидая благоприятного времени. Так шли дела в продолжении двух лет. Враги смотрели на них с ужасом: они знали их мужество, знали какая участь ожидает их самих, когда победа увенчает эту горсть храбрых. Кроме того, они боялись, чтобы народ, сбросив иго страха и воспомянув о Боге своих отцов, не соединился с храбрыми защитниками закона. Действительно, большие бедствия могли охладить на некоторое время энтузиазм и любовь иудеев к отечеству; но и одна искра могла воодушевить их и разжечь в них еще сильнейшее пламя. Думая таким образом, отступники-израильтяне представили Вакхи-ду, что Иудея никогда не будет наслаждаться совершенным миром пока живут Ионафан и его сподвижники; что он беззаконно оскорбляет царскую власть; что этот пример может сделаться соблазнительным, и что наконец, надобно пресечь зло в самом его источнике. Вакхид принял эти советы, и с многочисленной армией вступил в Иудею. Он думал схватить Ионафана внезапно; и последний был уведомлен и еще раз успел спастись бегством от тех, которые хотели предать его неприятелю; он даже схватил и предал смерти пятьдесят человек из тех, на которых возложено было это поручение. Но недостаточно было избежать измены; надобно было еще защищаться против соединенных сил сирийского военачальника. Ионафан удалился в Вефавасию (Бефбессен), город колена Ве-ниаминова, лежавший в Иерихонской пустыне, невдалеке от Иордана. Он укрепился здесь, сколько это было возможно, и приготовился к продолжительному сопротивлению. Враг не заставил себя ждать и, построив машины, начал быстро производить осадные работы. Ионафан и Симон командовали гарнизоном. Первый, почти всегда в поле, нападал на осаждающих, тревожил их день и ночь и причинял им значительные потери, между тем как другой защищал Вефвасию от нападения неприятеля. В одну ночь, когда Иоанафан напал на стан сириян для раздробления их сил, Симон вышел из города, сжег машины и привел в беспорядок армию Вакхида. Такой оборот дел очень опечалил сирийского военачальника, который принужден был удалиться со стыдом. Вся тяжесть его гнева пала на тех, кто присоветовали ему это предприятие, и все они были преданы смерти. Ионафан, показывавший все качества неустрашимого военачальника, знал и политику. Он с искусством воспользовался расположением Вакхида и просил у него мира, пообещав возвратить всех пленных. Это предложение с радостью было принято сирийским военачальником; разменяли пленных, взятых в продолжении всей войны, и Вакхид, удивившийся мужеству Иоанафана, поклялся, что не сделает никогда ему зла. Тогда Ионафан поселился на пределах колен Ефремова и Вениаминова, в городе Махмасе, потому что в Иерусалиме, в котором сирияне занимали крепость и цитадель, он не был в безопасности. Здесь он стал управлять и успел изгнать нечестие из Израиля. Вскоре за тем появившиеся в Сирии раздоры благоприятствовали его намерению восстановить во всех местах порядок и силу законов. Александр, по прозванию Вала или Валес, называя себя сыном Антиоха Знаменитого, овладел Птоломаидой, сирийским городом, и провозгласил себя царем. При этом известии Димитрий поспешил собрать многочисленную армию и отправился против похитителя. Боясь, чтобы иудеи, терпевшие столько притеснений, не соединились с его соперником, он написал к Иоанафану письмо, в котором восхвалял его храбрость и говорил о мире. Он дал ему власть собирать войска, заготовлять оружие и повелел, чтобы возвратили ему всех заложников, которых взял Вакхид и которые доселе содержались в иерусалимской крепости. Ионафан, облеченный этой властью, явился в Иерусалим и прочел послание царя в присутствии всего народа и гарнизона сирийского. Заложники были возвращены их родителям, и Иерусалим сделался местопребыванием Маккавеев, которые деятельно занялись постройкой новой стены вокруг горы Сиона. Иноплеменники, устрашенные такими поспешными приготовлениями к войне, оставили свои посты и возвратились в отечество. Только Вефсура была удержана иудеями-отступниками, оставившими религию своих отцов и боявшимися мщения ревнителей закона. Александр, со свой стороны, желая союза с мужественным Ионафаном, написал к нему письмо следующего содержания: «Царь Александр брату Ионафану здравия. Мы узнали, что ты человек могущественный и могущий быть нашим другом. Посему мы утверждаем тебя великим первосвященником твоего народа. Мы желаем, чтобы ты был нашим другом, принял участие в наших интересах, чтобы мы всегда были союзниками». С этим письмом Александр послал ему пурпурную мантию и золотой венец. Ионафан искусно воспользовался спокойствием к утверждению своей власти. В праздник Сеней он облекся в священные одежды и в первый раз отправлял первосвященническую должность. Потом набрал многочисленную армию и везде приготовил запасы оружия. Эти приготовления имели целью обеспечить независимость народа и целость владений и устрашили Димитрия, который, желая воспрепятствовать союзу иудеев с его соперником, написал к Ионафану длинное письмо, в котором безмерно расточал льстивые похвалы и самые обольстительные обещания. Это письмо было прочитано в присутствии всего народа; но так как не могли положиться на обещания царя, причинившего иудеям столько бедствий, то и решились заключить союз с Александром; этот союз был соблюдаем с обеих сторон с самой точной верностью. Войска Ионафана, соединенные с войсками Александра, скоро решили участь обоих соперников в большом сражении, в котором Димитрий был побежден и убит. Вала, мирный обладатель государства, хотел укрепить себя новым союзом. Он просил и получил руку Клеопатры, дочери Птоломея, царя египетского. Ионафан был приглашен на брак в Птоломаиду, праздновавшийся с истинно царским великолепием в присутствии государей. Он принес им драгоценные подарки и явился с величайшим блеском. Его слава возбудила зависть во многих, старавшихся сделать его подозрительным перед царем сирийским. Но Александр заставил замолчать их, осыпав почестями и богатством своего верного и мужественного союзника. Он хотел, чтобы Ионафан являлся в народе в пурпурной мантии, чтобы он всегда занимал первое после него место и один управлял Иудеей, признавая таким образом его верховную власть. Спустя несколько времени Вала имел случай радоваться своему поведению с Ионафаном и доверию к нему. Димитрий Никанор, сын Димитрия, побежденного Александром, отправился из Крита, куда бежал, оспаривать престол своих отцов. Вспомоществуемый наемными войсками и изменой некоторых правителей, он вскоре завладел многими провинциями. Военачальник его Аполлоний получил повеление войти в Иудею и привести ее к покорности силой или хитростью. Но это дело превосходило его силы; Ионафан, верный данному слову, не слушал самые обольстительные предложения и затворился в крепостях, не желая положить участь своего отечества на весы сражения; Аполлоний, не надеясь покорить страну, изборожденную крепостями, полными воинов и жизненных припасов, оскорблял иудеев поносными словами: «Сойдите с своих гор, - говорил он, - если полагаетесь на храбрость своих войск, и выйдите на долину. Оставьте свои убежища и выйдите на равнину, где ничто не защитит вас от наших ударов, и мы увидим, можете ли вы противостать моей победоносной армии». Ионафан с негодованием слушал эти оскорбления. Он с десятью тысячами избранных воинов вышел из Иерусалима и расположился станом близ Иоппии, которая отворила ему ворота, несмотря на гарнизон, поставленный здесь Аполлонием. Обе армии встретились на Азотской равнине; завязалось сражение, во время которого Аполлоний воспользовался своей конницей и окружил иудеев; Ионафан поставил войско в каре и сделал его недоступным для нападения. Враги начинали уже уставать, когда Симон, пришедший с войском, не принимавшим участия в деле, напал на них с быстротой и привел в беспорядок. Поражение было совершенное, и враги искали убежища в Азоте. Ионафан преследовал их, сжег город, храм и окружавшие его селения. Десять тысяч человек погибли в этом сражении; добыча была безмерна. Победитель пошел против Аскалона, который отворил ему ворота и покорился. Эта победа воодушевила Александра, который с трудом защищался против своего соперника. Свидетельствуя Ионафану свою благодарность, он отдал ему в собственность Аскалон с его округом и подарил золотой пояс, который могли носить только принцы царской крови. Вся Сирия находилась в войне. Царь египетский, под предлогом помощи своему зятю, шел с многочисленной армией и, по мере того, как города отворяли ему ворота, ставил в них гарнизоны. Когда таким образом он завладел изменой многими городами, тогда соединился с Димитрием против Александра, который был побежден и погиб. Птоло-мей не долго наслаждался плодами своего вероломства: через три дня он умер от раны. Димитрий, взявший в супруги Клеопатру, о которой мы говорили выше, умертвил египетские гарнизоны и сделался спокойным обладателем государства. Между тем Ионафан продолжал освобождать Иудею от иноплеменной власти. Последние волнения соседей оставили его в покое; он собрал все свои силы и осадил Иерусалимскую крепость; он построил уже все необходимые машины, когда Димитрий, узнавший о его намерениях, повелел ему приехать в Птоломаиду. Ионафан приказал продолжать осадные работы и отправился со старейшинами и драгоценными подарками. Димитрий еще не твердо сидел на престоле и не желал наживать себе врагов. Итак, он благосклонно принял иудейское посольство, возобновил прежние договоры с Ионафаном и даровал ему еще большие права. Написанное им письмо для обнародования в Иудее есть такой драгоценный памятник, которым мы не можем не поделиться с нашими читателями. В нем мы видим, что народ Божий почти возвратил свои древние владения и что с ним обходились так заботливо, как с опасным врагом или весьма полезным союзником. «Царь Димитрий Ласфену, своему отцу, здравия. Мы решились делать добро иудейскому народу, нашему другу, который сохраняет нам верность, которую он дал нам по своей доброй воле. Итак, мы повелели, чтобы три города, Лида, Рамафа и Афоема, со всеми их областями были отданы первосвященникам иудейским вместо налогов, которые царь брал с них ежегодно, и всего, что принадлежало ему из плодов земли и дерев. Мы предоставляем им впредь отселе, что принадлежало нам, как десятины и подати, так же как и пошлины на соль и венцы, принадлежавшие нам. Мы даем им все это, и этот дар да будет всегда отселе на будущее время. Постарайся сделать копию с этого повеления; пусть она будет дана Ионафану и положена в городе святом на таком месте, где была бы видима всеми». Кроме того, он обязывался вывести гарнизоны из иерусалимской и других крепостей в Иудее. Скоро случай оправдал его поведение. Жители города Антиохии возмутились против него; он боялся, чтобы зло не распространилось с быстротою. Он обратился к Ионафану, который послал ему три тысячи воинов, с помощью которых Димитрий прекратил возмущение. Эта услуга была вознаграждена самой черной неблагодарностью. Димитрий, забыв свои обещания, перестал покровительствовать иудеям, как скоро увидел, что не имеет в них нужды. Посему не получил от них помощи, когда напал на него враг, желавший его престола и жизни. Он был разбит Трифоном, и Антиох, сын Александра Валы, воссел на престоле. Иудеи с радостью узнали об этом перевороте, особенно когда Ионафан получил письмо от нового царя, который утверждал все прежние права и преимущества и возобновлял прежние договоры. Антиох прислал в то же время драгоценные подарки первосвященнику и назначил брага его Симона правителем всей страны, простиравшейся от Тира до границ Египта. Ионафан, для засвидетельствования своей благодарности новому благодетелю, перешел Иордан и, воспомоществуемый сирийскими войсками, посланными к нему Александром, покорил места, державшиеся еще стороны Димитрия. Уже Аскалон и Гага пали под его ударами, когда он узнал, что Димитрий вошел в Галилею. Он поспешил к нему навстречу, а для продолжения завоеваний оставил Симона. Последний напал на Вефсуру и после долгого и отчаянного сопротивления овладел ей и поставил в ней гарнизон. Между тем Ионафан достиг Азотской долины и встретил здесь армию Димитрия. При начале дела израильтяне, заметив, что попали в засаду и окружены со всех сторон, были объяты страхом и обратились в постыдное бегство; с Ионафаном остались только двое из начальников. Видя себя оставленными, они решились умереть со славой и дорого продать сою жизнь. Они устремились на первые ряды неприятеля, проложили страшный путь смерти и такой неслыханной смелостью обезумили сириян. Бежавшие иудеи, видя геройство своих предводителей и стыдясь своей трусости, возвратились и постарались чудесами храброста загладить пятно, легшее на их славу. Отселе победа склонилась на сторону иудеев; три тысячи врагов пали на поле битвы. Через несколько времени Ионафан, узнав, что войска Димитрия намеревались напасть на него в Иудее, пошел против них в Сирию. Но враги не осмелились ожидать его даже в лагере, и страх его имени рассеял их. Он предпринял еще несколько походов против арабов и сириян, которые, пользуясь междоусобицами, опустошали соседние страны, и возвратился, обремененный огромной добычей. Такие успехи прославили имя Ионафана и сделали независимость Иудеи безопасной от всех нападений, по крайней мере на некоторое время. Для еще большего обеспечения ее Ионафан привел страну в состояние защиты и решился заключить союз, который мог бы покровительствовать ей от сильных соседей, которые оставляли ее в покое, потому что сами были заняты междоусобиями, и ласкали потому, что имели нужду в ее помощи. С этой целью он послал в Рим послов для возобновления договоров, заключенных с Иудою. Сенат и народ благосклонно приняли их и дали охранную стражу, чтобы они безопасно, со всеми приличными им почестями могли пройти обширную Римскую империю. Эти же посланники, согласно с повелением первосвященника и народа, были в Лакеде-моне и подтвердили дружеский союз, заключенный между этим городом и иудейским народом в первосвященство Опии III. Все, казалось, предвещало, что Ионафан после стольких трудов и превратностей будет наконец наслаждаться спокойствием и тишиной, в которых он давно имел нужду. Но он не наслаждался своими трудами и попал в изменнические сети, расставленные в самое мирное время. Трифон, военачальник Антиоха, решившись завладеть престолом, вознамерился лишить своего государя одной из самых твердых его опор. Он призвал Ионафана в Птоломаиду, взял его в плен и умертвил всех его спутников. Через несколько времени он умертвил и Ионафана, что мы подробнее изложим в статье Симон Маккавей. Так погиб Ионафан после восемнадцатилетнего славного управления. Смерть его была трауром для всех израильтян и торжеством для их врагов.

ИОНАФАН III, семидесятый первосвященник иудейский, сын Анана, был преемником Иосифа в первосвященническом достоинстве (37 г. от Р. X.). Иосиф Флавий говорит, что первосвященником сделал его Вителлий, правитель Сирии. Ионафан много помогал Клавдию Феликсу в правлении Иудеей, надеясь, что подобная услуга доставит ему неограниченную власть над новым прокуратором. Но не так думал Клавдий Феликс и повелел умертвить его; для совершения этого преступления Клавдий использовал одного из друзей Ионафана, потому что не мог умертвить его законным образом. Жизнь этого старца была безукоризненна, и Клавдий избрал это средство для того, чтобы избавиться от строгого обличителя.

ИОНАФАН и АХИМААС, сыновья первосвященников Авафара и Садока. Когда Хусий одержал верх над Ахитофелом, Авиафар и Садок послал их к Давиду, давая знать, чтобы он скорее перешел Иордан. Это поручение было опасно, потому что врата Иерусалима были тщательно оберегаемы стражей. Они принуждены были скрываться в колодце от посланных Авессаломом для преследования их и достигла в стан Давида среди самых больших опасностей (см. Ахитофелъ, Хусии).

ИОРАМ (880 г. до Р. X.), восьмой царь иудейский, сын Иосафата, вступил на престол тридцати двух лет, в 88-0 г. до Р. X. Иосафат избрал его своим преемником, потому что он был его первенец, и за три года до своей смерти назначил его своим соправителем. С самого дня назначения его преемником Иосафат старался посеять в душе его любовь к справедливости и страх Господень и внушить ему отвращение к нечестию и идолопоклонству, всегда столь гибельным. По несчастию, он дал ему в супруги Гофолию, дочь Ахава, царя израильского. Известно, каких преступлений и бедствий был источником этот брак. Имя Гофолии кровавыми письменами начертано в летописи царей иудейских. Между тем Иорам сначала, казалось, оправдывал надежды своего отца и ходил в путях добродетели, пока жил Иосафат. Но предоставленный самому себе, слабый характером, он не мог противостоять преступным внушениям Гофолии. Он скоро забыл спасительные правила своего отца и последовал примеру царей израильских. Нескольких дней было ему достаточно для разрушения великого дела святых царей, насадивших в иудейском царстве благочестие, для ввержения своего дома и своего царства в бездну бедствий. Казалось, что Господь испытывал от времени до времени этот непостоянный народ, посылая ему нечестивых царей; но, увы! он никогда не имел силы воспротивиться соблазну. И теперь Иорам нашел его расположенным к служению чуждым богам. Священные высоты были восстановлены, и идолопоклонство воцарилось во граде Давидовом. Между тем Гофолия поселила в сердце Иорама честолюбие и все пороки, пожиравшие ее. Посему Иорам сделался столько же жесток, сколько был нечестив. Он боялся своих братьев, которые мирно управляли городами, данными им Иосафатом, их отцом, по обычаю царей иудейских. Для обеспечения себя он повелел умертвить их и всех граждан, служивших при его отце и бывших, так сказать живым упреком его заблуждениям. Но он не воспользовался плодами своего преступления. В то время, когда это преступление облекло Иудею ужасом, Иорам узнал, что идумеяне, которых Давид сделал данниками, отложились от него и, казалось, приносили последнюю жертву для искупления своей независимости. Он поспешно собрал войска и отправился против них со всеми своими силами; достигнув Сеира, в Идумее, он расположился станом у подножия горы в виду неприятеля; идумеяне, чувствуя свою слабость, не осмелились открыто противостоять иудеям и вздумали сделать внезапное нападение на иудейский стан ночью. Они окружили гору, когда Иорам напал на них и разбил наголову. Только немногие спаслись благодаря темноте ночи. Казалось, что это поражение должно было ослабить их навсегда, несмотря на то, они не покорялись. Иорам с многочисленной армией не мог покорить страну, в которой мог сражаться только с небольшими отрядами, постоянно беспокоившими и избегавшими его. После бесполезных усилий он принужден был возвратиться в Иерусалим с одной только славой бесплодной победы. Идумеяне не покорились ему. Редко случается, чтобы возмущение, увенчанное успехом, не увлекло других. Посему один из важнейших городов колена Иудина, священнический город Левна, лежавший на юге, на границах Идумеи, последовал ее примеру и отказал в повиновении царю. Не видно, чтобы Иорам старался покорить его силой. Вероятно, что, возвращаясь из похода в Идумею, он попытался найти счастье и под стенами этого города. Таким образом, нечестие этого государя, попиравшего ногами законы, было наказано возмущением и неповиновением собственных подданных. Его закоснелое сердце не внимало этим первым предзнаменованиям небесного гнева. Он упорствовал в заблуждениях и навлекал на свою голову страшные наказания, которые поразили его впоследствии. Когда час небесного правосудия пробил, пророк Илия послал к нему через одного из своих учеников послание, где возвещался суд Господень над ним: «Ты не шел по следам своего отца и деда, Иосафата и Асы; ты забыл их примеры и последовал заблуждениям и порокам царей Израильских. Ты забыл Господа и поклонился богам чуждым. Ты ввел Иуду и Иерусалим в грех дома Ахавова. Ты осквернил себя кровью Давида, избив своих братьев, правых перед Господом. Посему Бог Израилев поразит тебя великой казнью, тебя, твой народ, твоих жен и детей и все, что принадлежит тебе. Ты будешь поражен жестокой болезнью, которая уничтожит твои внутренности до последнего издыхания». Иорам не устрашился этих угроз. Между тем час наказания быстро приближался. Бесчисленная армия арабов и ефиоплян, находившихся на севере Чермного моря, возбужденная гневом божественным, наводнила царство Иудейское и внесла убийство и опустошение. Иерусалим был взят и ограблен. Все богатства граждан, все сокровища Иорама, с его женами и детьми, исключая младшего, сделались добычей варваров. Они удалились, обремененные добычей, оставив за собой плач и нищету. Иорам видел, таким образом, исполнение первой части пророчества. Этот несчастный царь не мог избежать своей участи. Он был поражен болезнью, которая, медленно пожирая его внутренности, причиняла ему страшную боль. В продолжение целых двух лет его тело было пожираемо болезнью так, что падало кусками. Среди этих нравственных и физических страданий он должен был обратить внимание на самого себя и на те действия, которые были следствием оставления Господа. Но страдания не привели его к покаянию. Он и во фоб сошел с теми же чувствами, которые управляли всеми его действиями, и умер в восьмом году своего царствования, считая со дня назначения его соправителем. Он жил сорок лет. Народ иудейский не мог любить царя, царствование которого было столь гибельно для него. Иосиф Флавий говорит, что он поносил страдания царя, потому что почитал их небесным наказанием. Посему и лишил его погребальных почестей, которые воздавал его предшественникам, не жег благовоний на его теле и похоронил не во фобе Давида.

ИОРАМ (887 г. до Р. X.), сын Аха-ва и Иезавели, преемник Охозии, взошел на израильский престол в восемнадцатый год царствования Иосафата, царя иудейского. Несмотря на то, что этот царь ниспровергнул идолы Ваала, что уничтожил его нечестивое служение, что не столько был преступен, как его отец и мать, он был виновен перед Господом, оставшись верным идолопоклонству Иеровоама, сына Наватова. Он начал свое царствование походом против Месы, царя моавитского, имевшего многочисленные стада и обложенного данью в 100 000 агнцев ив 100 000 баранов, которую он должен был платить царям израильским и в которой отказал после смерти Ахава. Иорам собрал свои войска, призвал Иосафата, подтвердил союз, заключенный с ним Охозией, и убеждал его соединиться с ним. «Иду с тобой, - отвечал царь иудейский. Все, что принадлежит мне, мой народ, мои лошади, все твое». Царь едомский соединился с ними; согласились идти Идумейс-кой пустыней. Войска отправились в поход и скоро достигли гор, соседних с неприятельской землей. После семидневного пути почувствовали недостаток в воде; люди и лошади падали, изнуренные зноем и жаждой. «Увы! - вскричал Иорам. - Господь соединил нас троих, чтобы предать в руки врагов!» Сопровождаемый царем едомским, он пошел к Елисею, о присутствии которого в стане уведомили его, и просил его молить Господа о милосердии. «Что мне и тебе, - отвечал ему пророк, - ступай к пророкам твоего отца и твоей матери». Но по просьбе Иосафата Елисей обещал избавить их из этой опасности и повелел выкопать рвы на берегах высохшего потока, говоря, что они завтра наполнятся, предсказал им победу над моавитянами и совершенное разрушение стран, которые они завоюют. На следующий день, во время приношения жертвы, поток наполнился водой, которой восходящее солнце давало кровавый цвет. Моавитяне, собравшие на границах при приближении иудеев всех, кто мог носить оружие, заметив этот феномен, сказали друг другу: «Только меч мог пролить столько крови; вероятно, союзники вступили в междоусобную брань; пойдем и овладеем их богатствами». Полные доверия, они напали на израильский стан; но израильтяне вдруг устремились на них, рассеяли и нанесли страшное поражение. Они разрушили города, забросали самые плодоносные поля камнями, засыпали колодцы, истребили деревья; только одни стены остались неприкосновенными. Меса лично защищал важнейший город в своем царстве: окруженный со всех сторон, разбитый царем едомским во время одной вылазки, он понял, что все было потеряно, и, желая умилостивить богов, взял своего старшего сына, наследника престола, и принес в жертву на стенах города. Осаждающие, при виде такого зрелища, объятые ужасом, удалились из его владений и возвратились в свое отечество. Через несколько лет царь сирийский объявил войну израильтянам и в тайном совете положил схватить Иорама в засаде; но Елисей повелел ему быть осторожным и несколько раз спасал от подобных опасностей. Царь сирийский, видя с негодованием, что все его планы не имеют успеха, созвал совет и жаловался на измену: «Между вами есть изменник: он открывает все мои намерения неприятелю; кто столько верен, что откроет мне его?» - «Никто из нас не изменяет, - отвечали ему. - Елисей пророк открывает ему все, что происходит между нами». - «Ступайте, узнайте, где он, и схватите его». Узнав, что Елисей был в Дофаине, он послал колесницы и лучшие войска, чтобы они напали на город ночью; но воины и военачальники были поражены слепотой; Елисей явился им, предложил себя в проводники и провел их в Самарию, где открылись им глаза: «Огче, убить их?» - спросил Иорам. «Да не убьешь ни мечом, ни стрелой ни одного их этих пленников; пусть они пьют, едят и возвратятся к тому, который послал их». Иорам последовал этому мудрому совету; такая умеренность тронула царя сирийского до того, что он отказался от своего предприятия и не позволил, чтобы в продолжении его царствования его подданные опустошали и грабили земли израильские. Но преемник его Венадад собрал многочисленную армию и осадил Самарию. Несмотря на множество пособий, которые представляла столица столь плодородной страны, она была доведена до последней крайности жестокостью осаждающих. Недостаток жизненных припасов был столь велик, что ослиная голова ценилась в пятьдесят сиклей серебра, а четверть каба голубиного кала - в пять сиклей серебра (кабей или кав, хава, была небольшая мера для сухих веществ, которую раввины почитают равной 24 яйцам; каб составлял шестую часть сей и восемнадцатую ефы; он содержал около 314 пинт). - В такой ужасной бедности народ прибегал к страшным крайностям: Иорам находился однажды на стенах города, когда одна женщина воззвала к нему: «Царю, спаси меня!» - «Господь отступил от нас, - отвечал Иорам, - как могу я спасти тебя?» - «Царь, - продолжала она, - эта женщина, которую ты видишь, сказала мне: дай сына твоего, мы употребим его в пищу сегодня, а завтра съедим моего; я согласилась, но когда потребовала от нее исполнения ее обещания, она отказалась исполнить и скрьша своего сына!» Царь, объятый ужасом при этом рассказе, разодрал свои одежды, и все присутствовавшие заметили вре-тище на его теле. «Да накажет меня Господь, - вскричал он в отчаянии, - если голова Елисея не падет сего дня!» Без сомнения он думал, что пророк делал то, что его молитвы не были услышаны Богом. Он отправился к пророку в сопровождении одного воина, которому повелел убить Елисея; но при виде его гнев царя утих. «Видишь ли зло, которое Господь послал на нас? - сказал царь пророку. - Чего можем мы ожидать от Его милосердия?» - «Вот что говорит Господь моими устами, - отвечал Елисей, - завтра в такое время мера чистой муки будет стоить сикль при вратах Самарии, и столько же - две меры ячменя». Один из придворных, на руку которого царь опирался, сомневался в исполнении этого пророчества: «Если бы Господь ниспослал с неба пищу, то может ли это быть?» - «Горе тебе, ты увидишь и не воспользуешься этой милостью». Четверо прокаженных, находившихся при городских воротах, рассуждали между собой о несчастном своем состоянии: «Зачем нам оставаться здесь, где смерть угрожает нам? Если мы пойдем в город, состояние наше не переменится; нам остается одна надежда к спасению: пойдем к сирианам, может быть, они сжалятся над нами; во всяком случае лучше умереть от меча, нежели от голода». Итак, под вечер они отправились и с робостью приближались к неприятельскому стану; но каково же было их удивление, когда они заметили, что лагерь сирийский совершенно пуст; действительно, в прошедшую ночь сириане услышали шум, подобный шуму приближавшейся армии, и подумали, что израильтяне, подкрепленные хеттеянами и египтянами, хотят напасть на них; ими овладел панический страх, и они бросились бежать по всем направлениям, оставив оружие и богатство, стараясь только избежать воображаемой опасности. Прокаженные вошли в одну палатку и, удовлетворив томивший их голод, вошли в оставленный неприятелем лагерь и нашли в нем в изобилии золото, серебро и драгоценные одежды. Сначала, уступая желанию обогатиться, они старались только взять и скрыть драгоценные предметы; но потом, вспомнив о страданиях своих соотечественников, устыдились своего эгоизма и сказали: «Мы нехорошо делаем; настоящий день есть день радостный, а мы храним молчание; если мы станем ожидать до утра, то Господь накажет нас; итак, пойдем и возвестим, что видели». Они возвратились в Самарию и рассказали страже о происшедшем; скоро эта весть достигла царя, который решил, что это хитрость неприятеля; он думал, что сириане рассеялись в поле и ожидали только, пока отворят городские ворота, чтобы броситься в Самарию. В ней оставалось еще пять лошадей; Иорам, по совету одного из придворных, послал разведывать; два всадника отправились и прошли в своих поисках до самого Иордана. По возвращении они рассказали, что путь был усеян оружием и одеждами и что ни одного неприятеля нет в земле израильской. Тогда народ устремился из города и стал грабить стан. Вечером при воротах города стали продавать меру чистой муки по одному сиклю и по той же цене две меры ячменя, как предсказал пророк Елисей. Придворный, сомневавшийся в справедливости пророчества, был поставлен царем в городских воротах для наблюдения за порядком; давка была столь велика, что он задохся, и своей смертью оправдал последнюю часть пророчества. Иорам потребовал к себе Гиезия, слугу Елисеева, и повелел ему рассказать все чудеса, произведенные его господином; Гиезий рассказывал о воскрешении дитяти, когда пришла к царю женщина, которую голод изгнал из страны за несколько времени перед тем, и просила его возвратить ей дом и землю, которые она принуждена была оставить. «О царь! - вскричал Гиезий. Вот та самая женщина, которой сына воскресил пророк, и вот то самое дитя!» Царь спросил эту женщину, и рассказ ее был одинаков с рассказом Гиезия. Он так был тронут этим рассказом, что повелел тотчас же возвратить ей все ее принадлежности и заплатить годовые доходы со всех ее земель с самой минуты ее отбытия. В следующий год Асаил, преемник Венадада, объявил войну израильтянам; Иорам был ранен в Рамофе Галаадском и возвратился в Изреель. Охозия, сын царя иудейского, приехал посетить его в то время, когда Ииуй, военачальник Иорама, помазанный пророком Елисеем в царя Израилю, замышлял погубить своего повелителя. Рамоф Галаадский был местом его возмущения; Ииуй повелел своим приверженцам не выпускать никого из города, чтобы кто-либо не уведомил царя об угрожавшей ему опасности. Он тотчас отправился с войском в Изреель и был замечен стражей, поставленной на вершине башни. Сын Ахава начинал уже излечиваться от своих ран, когда ему донесли, что приближается войско. «Возьми коня, - сказал он одному из своих слуг, - и посмотри, какие это войска и с мирными ли намерениями идут они». Посланный отправился и получил от Ииуя такой ответ: «Что общего между тобой и миром? Следуй за мной». Иорам, не дождавшись посланного, послал второго, с которым случилось то же. Иорам, видя, что не надобно терять времени, и узнав Ииуя, сел с Охозией на колесницу и отправился к нему на встречу, которая и произошла на поле Навуфея. «Мир ли приносишь ты?» - спросил царь. «Может ли быть мир там, - отвечал Ииуй, - где царствуют блуды и чарования Иезавели, твоей матери?» Иорам вскричал: «Измена!» - и обратился в бегство. Но Ииуй поразил его стрелой в самое сердце; труп его был брошен на поле Навуфея по повелению убийцы. Так погиб Иорам на двенадцатом году своего царствования. Охозия бежал; но преследователи догнали его и умертвили.

ИОСАВЕЕФА, или ИОСАВА, дочь Иорама и сестра Охозии, царей иудейских, жена первосвященника Иодая. Эта благородная и мужественная женщина презрела все опасности смерти и спасла юного Иоаса от меча Гофолии; она скрыла его во храме, дала ему кормилицу и воспитывала как мать до семилетнего возраста (см. Гофолия).

ИОСАФАТ (904 г. до Р. X.), царь иудейский, сын и преемник Асы, взошел на престол тридцати пяти лет от рождения. Он был царь праведный и благоугодный Господу, Которого закону он следовал неуклонно. Он обратил все свои силы на подавление идолопоклонства, насажденного его предшественниками, которое, несмотря на все усилия, не мог искоренить его отец; его пример и увещание успели внушить многим иудеям сознание их обязанностей. Для уничтожения служения богам чуждым Иосафат не прибегал к мерам строгим, имеющим часто только кратковременное действие, но действовал путем убеждения; он хотел просветить умы, а не принудить. Вследствие сего он повелел жрецам и левитам пройти все города иудейские, наставить иудеев и призвать к соблюдению закона. Если эти проповеди не произвели в будущем тех решительных результатов, которых желал царь, если народ не мог совершенно исторгнуть из своего сердца непонятной любви к ложным богам, то по крайней мере во все время его царствования мы не видим тех грубых нечестия и суеверия, которые бесчестили народ в предыдущие царствования. Пока оно продолжалось, служение истинному Богу было богослужением целого общества и мало-помалу возрождалось благочестие времен Давида. Иосафат после этих благочестивых забот обратил внимание на благоденствие своего царства, укрепил доступные места, набрал храбрую и многочисленную армию, разделил ее на многие корпуса и обязал их охранять границы. Соседние народы, видя эти мудрые меры, старались заключить мир с монархом, который не пренебрегал ничем, чтобы заставить уважать свою власть: все они, не исключая филистимлян и арабов, прислали ему богатые дары, состоявшие преимущественно в стадах и серебре. С такой же мудростью царь иудейский строил города и крепости и достиг высшей степени могущества. Доселе его политика руководствовалась мудрыми правилами; но он сделал вдвойне ошибку, дав в супруги сыну своему Иораму Гофолию и соединившись с нечестивым Ахавом в войне против сириан. Этот поход скоро кончился смертью его союзника (см. Ахав), которого поразила невидимая рука. Иосафат, которого пророк Михей отвращал от этой войны, подвергся также большим опасностям в этом сражении; принятый за израильского царя, он был окружен избранными сириянами и своим спасением обязан только особенному покровительству Иеговы. По возвращении в Иерусалим пророк Ииуй упрекал его за помощь нечестивому Ахаву; царь оплакал свое заблуждение и умилостивил Господа жертвами. Потом он занялся утверждением правосудия в своем государстве и установил в городах судей для разрешения споров, исключая вопросы, которые должны быть предложены на рассмотрение совета, состоявшего из главнейших жрецов и левитов. Инструкции, данные членам этого совета, свидетельствуют о чистоте его намерений. «Вспомните, - говорил он им, - что вы будете воздавать справедливость не во имя человека, но во имя Бога, Который видит сердца людей; решайте по закону, без лицемерия; пусть подарки не портят вас». Мир, которым наслаждалось царство Иудейское в правление этого мудрого монарха, был вдруг нарушен странным нашествием моавитян, аммонитян и идумеян, которые остановились в окрестностях Енгадди, в трехстах стадиях от Иерусалима. Иосафат, устрашенный численностью неприятеля, молил о помощи Бога брани, дающего победу. Он наложил всеобщий пост и призвал всех своих подданных для принесения жертвы Господу и моления Его о всеобщем спасении. Со всех сторон бежали в Иерусалим; мужчины, женщины, дети стремились в храм; думали, что настали времена Соломона. «Господи, - сказал Иосафат, - мы не в состоянии противиться этим бесчисленным народам, которые стремятся на нас; но не в Твоих ли руках заключаются могущество и сила? Не Ты ли очистил землю сию для Израиля? Не Ты ли дал ее потомству Авраама, Твоего раба? Помяни, Господи, что они создали здесь храм имени Твоему, воспевают здесь славу Твою, помяни и благоволи избавить их в день скорби; услыши наши вопли, и вонми молитве нашей!» Весь Иуда с благоговением припадал к Господу в молчании; вдруг Иозиил, сын Заха-рии, внук Ваней, воодушевленный свыше, стал пророчествовать. «Внимайте, - говорил он, - все жители Иерусалима и Иудеи, и ты, царь Иосафат, внемли: пусть это бесчисленное множество, стремящееся на вас, не поселяет в сердцах ваших детского страха; ступайте против них, и Бог брани сразится за вас; Его помощь будет видима для всех». Певцы и левиты огласили храм благодарственными песнями; восторг воодушевил боязливых, и Иосафат увидел себя во главе мужественной армии и на следующий день выступил в поход. Для ободрения своих воинов царь сказал: «Веруйте в Бога ваших отцов и Его пророка, и победа принадлежит нам». Она получена без сражения. Господь поселил между врагами дух раздора, и они истребили друг друга. Иосафат, пришедший со своим войском к горе Сиир, близ пустыни Иеруил, нашел только поле, покрытое трупами и остатки стана. Это событие, отпразднованное при звуках музыкальных инструментов, доставило мир Иосафату, который все свои заботы обратил на благоденствие государства. Он хотел доставить народу новый источник богатства и составил торговый флот с согласия Охозии, царя израильского; но его корабли были разбиты бурей о скалы Асионгавера. «В наказание за твой союз с Озхозией, - сказал ему пророк Елие-зер, - Бог разрушил твои корабли и воспрепятствовал им дойти в Фар-сис». Иосафат не осмелился или не имел времени сделать новую попытку. Он умер после двадцатипятилетнего царствования, оставив Иораму, своему недостойному сыну, счастливое и мирное царство.

ИОСАФАТ (ок. 877 г. до Р. X.), шестнадцатый первосвященник иудейский, сын и преемник Амарии I, должен был проходить первосвященническое служение в царствование Иорама и Охозии; Иудейская летопись полагает его в царствование последнего. Этот Иосафат, кажется, составляет одно лицо с Иисусом, о котором говорит Иосиф Флавий (Ant. lib., X, cap. 11). Священное Писание о нем не упоминает. Преемником его был Иодай I.

ИОСЕДЕК (557 г. до Р. X.), двадцать девятый первосвященник иудейский, сын и преемник Сареи II. Иосе-дек не возвратился из штена вавилонского и умер прежде, чем исполнились семьдесят лет пленения, когда Кир даровал иудеям свободу. Подробности его жизни не известны. Преемником его был Иисус I. Для пояснения родства и наследственного права первосвященства в его потомстве прилагаем родословную таблицу.

ИОСИЙ, апостол (см. Иуда Барсова).

ИОСИФ (Флавий), историк, лицо знаменитое между иудеями, родился в Иерусалиме в 37 г. после Р. X., то есть, по общему мнению, в четвертый год евангельской проповеди апостолов. Мы делаем это замечание для того, чтобы показать нашим читателям, как невероятно, чтобы человек столь важный, как Иосиф, во все продолжение своей жизни, столько любопытный по учению и знанию с самого детства, столько знаменитый в своем народе по своему родству с Ас-монеями и со священническим поколением, никогда не слышал о Христе и христианах в то время и в том городе, когда и где они были столь жестоко преследуемы и гонимы учителями закона, книжниками и фарисеями (Иосиф принадлежал к секте последних); потому что, впрочем, зная о них совершенно, он ничего не говорит о них в своих сочинениях даже тогда, когда время и события доставляли ему самый естественный случай, как, например, когда он говорил о Иоанне Крестителе и Иакове, епископе иерусалимском. Это замечание, без сомнения, исходило от тех писателей последнего века, старавшихся подвергнуть сомнению подлинность славного текста, находящегося у Иосифа Флавия и касающегося Иисуса Христа и Его религии. Если бы было иначе, то мы вынуждены были бы сказать, что они не признали за ним всей важности, которую оно должно иметь в этом важном критическом вопросе. Мы будем рассматривать Иосифа в трех отношениях: в отношении его политической жизни, в отношении его мнений и в отношении его сочинений. Он получил блестящее воспитание, объемлющее все науки, преподававшиеся тогда у иудеев, преимущественно же знание и толкование Священного Писания. Он делал необыкновенные успехи и в четырнадцать лет изъяснял по просьбе священников самые темные места закона. В это время между иудеями было большое множество сект; Иосиф хотел узнать в сущности различные мнения каждой. Он изучал их так старательно, что провел около трех лет в уединении, исполняя строгости, чтобы лучше понять учение некоего философа Вана, принадлежавшего к секте фарисеев. Эту-то секту Иосиф решился принять, потому что нашел ее более сообразной с буквой закона. Достигнув двадцати шести лет, он был послан в Рим со многими священниками, своими друзьями, обвиненными в мнимом восстании против римского владычества, и имел счастье споспешествовать их прошению через покровительство императрицы Поппеи. Он добился ее благосклонности при посредстве одного актера, своего соотечественника, пользовавшегося ее милостью. С этого времени и сам Иосиф стал иметь кредит и милость при дворе Нерона, где его природные дарования, ум и умение себя держать за короткое время сделали его весьма важным лицом. Но едва он возвратился в Иерусалим, как против желания и воли принужден был принять деятельное участие в возмущении иудеев против римлян. Сначала он пытался остановить безрассудные намерения главных зачинщиков возмущения, но, видя, что они не внимают его указаниям и советам, он решил, что лучше принять участие в их предприятии и, если понадобится, погибнуть, нежели оставить своих соотечественников. Итак, он принял на себя управление Галилеей и поспешил приготовиться к упорному сопротивлению в случае нападения римлян, что и действительно скоро случилось (66 г.). Деятельность и самопожертвование его не были однозначно оценены всеми его соотечественниками. Иоанн Гискальский обвинил его в желании сдаться римлянам, и Иосиф едва не погиб от этой клеветы. Он принужден был спасаться среди больших опасностей; но главнейшие города Галилеи поспешили послать ему помощь, и возмущение окончилось казнью одного из виновных начальников. Тогда Иосиф снова занялся управлением и удалился в укрепленный город Иопату, решив оказать энергичное сопротивление. Скоро Веспасиан, предводитель римских войск, напал на него. Осада продолжалась двадцать семь дней и продолжалась бы еще более, если бы не измена одного перебежчика, который открыл врагу, до какой крайности доведен гарнизон. Город взят был приступом, и несчастные жители почти все погибли жертвой ярости римских солдат. Иосиф успел бежать и скрылся в обширный колодец с сорока воинами и жизненными припасами. Но одна женщина открыла это убежище и дала знать римскому полководцу, который тотчас послал к нему двух трибунов, требуя сдачи и обещая даровать жизнь. Но эти несчастные упорно отказывались и угрожали лишением жизни Иосифу, если он покажет хотя бы малейшее расположение к принятию этого предложения. Более того, когда всякая надежда к бегству была потеряна, они решились лучше умертвить себя, нежели попасть в руки врагов. Тщетно Иосиф старался отвратить их от этого жестокого и отчаянного намерения. Он мог получить только согласие, чтобы они не умерщвляли сами себя, но посредством жребия узнавали того, кто должен быть умерщвлен другими. И так Иосиф остался один с воином, которого наконец убедил сдаться Веспасиану. Веспасиан обошелся с ним весьма ласково, и даже в незначительное время Иосиф снискал его доверие и уважение, чего достиг своим искусным обхождением и ласкательствами, которые расточал до того, что предсказывал ему обладание империей. Тотчас, как Веспасиан взошел на престол, он возвратил Иосифу свободу и осыпал его милостями. Тит, сын Веспасиана, также любил и уважал Иосифа и, отправляясь под стены Иерусалима, увел его с собой, не столько для того, чтобы наслаждаться его присутствием, сколько для того, чтобы его кредитом и красноречием действовать на начальников народа, чтобы убедить их предпочесть покорность войне, которая не могла кончиться в их пользу. Но все усилия Иосифа, вся его мудрость разбивались о сопротивление, которому не бывало примеров и которое скоро должно было привести на этот отверженный народ исполнение того проклятия, которое за сорок лет перед сим было наложено на него его старейшинами, распявшими Спасителя: «Кровь Его на нас и на детях наших» (Мф. 27:25). Его осыпали проклятиями и ругательствами, в него бросали камнями, и он едва не погиб. После взятия города Тит, зная, что Иосиф лишился здесь своего имущества, позволил взять ему из добычи все, что ему заблагорассудится; но он попросил себе только Священные Книги и свободу родственникам и друзьям. Тит увел его с собой в Рим, и Веспасиан даровал ему дворец, который занимал сам до восшествия на престол; дал ему значительный пансион и право римского гражданства. Тит и Домициан, восходившие последовательно на престол, следовали примеру своего отца и не переставали покровительствовать ему, защищать от врагов; у Иосифа было много врагов среди своих соотечественников, которые считали его изменником, отрекшимся от религии и отечества. Время смерти Иосифа неизвестно; впрочем, по мнению авторитетных источников, она последовала не позже 95 г. после Рождества Христова. Иосиф написал или, по крайней мере, просмотрел и исправил большую часть своих сочинений в промежуток между взятием Иерусалима и смертью. Все они написаны по-гречески, исключая Истории Иудейской войны, которую он написал сначала на сирийском, или тогдашнем еврейском языке, но потом перевел на греческий. Главнейшие из этих сочинений: 1) История Иудейской войны. Тит читал ее с таким удовольствием, что повелел перевести на латинский язык и положить в публичную библиотеку; но этот перевод не дошел до нас. Хотя достоверная в сущности она включает много преувеличенных рассказов, появившихся от желания Иосифа угодить своим повелителям. 2) Иудейские древности; важнейшее и славнейшее произведение Иосифа. Он следовал в них рассказу священных писателей, восполняя молчание священных книг преданиями и толкованиями времен позднейших. Но с негодованием видим, что низкое снисхождение к языческим предрассудкам или ложной философии заставило его искажать чудесные факты или подвергать их сомнению. Он простер свое желание угодить до того, что прилагал к Веспасиану пророчества, относящиеся, по свидетельству всей синагоги, к Мессии. У) Две книги против Апиона, Грамматика Александрийского, писавшего против иудейского народа, его законов и обычаев. В этом сочинении находятся многие отрывки из историков и древних писателей, которых сочинения затеряны. 4) Рассуждения о мученичестве Маккавеев, почитаемое образцом красноречия. Наконец, 5) Начертание собственной жизни. Родился спор о славном месте, находящемся в некоторых экземплярах сочинений Иосифа, касающемся Иисуса Христа, которое многие критики считают подложным. Изложение этого спора можно видеть в Demonstration Evangelique Гюета. Мы скажем только, что бл. Иероним, Евсевий Кесарийский, Исидор Пелузский, Созомен, Гроций, Гюет и прочие ученые критики признавали это место подлинным и что причина, по которой отвергают его, не имеет никакой цены в глаза того, кто понимает скрытые пружины, очень часто управляющие верованиями и действиями человеческими. Эти ложные критики говорят, что после такого свидетельства о Иисусе Христе Иосиф неминуемо должен был принять христианскую религию, как будто бы в нравственном мире известная степень убеждения, даже искреннего, необходимо заставляет волю действовать сообразно с началами и правилами, которые нельзя отвергнуть. Мы уже показали в начале этой статьи, что Иосиф не мог не знать о жизни и смерти Иисуса Христа, о Евангельской проповеди апостолов, о быстром распространении христианской религии. Итак, если бы даже он и не упомянул о них в своих сочинениях, даже при самом удобном случае, то его молчание надобно было бы приписать не незнанию самих фактов, но совершенно другой причине. С другой стороны, для христианской религии неважно, говорит ли о ней Иосиф или нет. Потому что она существует, имела начало, первых проповедников; если эти проповедники, эти начала были не те, которые мы видим у евангелистов, то пусть противники укажут нам другие и в другое время столь же определенно и положительно. Иосиф не есть свидетель необходимый для религии Иисуса Христа; но он имеет неоспоримый авторитет в пользу истинности книг Нового Завета. Впрочем, вот это место так, как оно читается в древностях Иудейских. «В это время был Иисус, человек мудрый, если только можно назвать Его человеком; ибо Он творил многие чудеса. Он учил истине тех, которые желали быть его учениками, и привлек к себе много иудеев и даже язычников. Он был обвинен перед Пилатом знатнейшими из нашего народа, и Пилат распял Его. Те, которые любили Его прежде, не перестали любить и после, потому что Он явился живым через три дня после своей смерти. Святые пророки предсказывали о Нем все это и многие другие чудеса, и секта христиан, получившая от Него свои имя, существует еще и ныне « (См. рассуждение об этом месте в P. de Colonia; La Religion chretienne autorisee par le seul temoignage des auteurs paiens). Лучшим и полнейшим изданием сочинений Иосифа Флавия почитается издание амстердамское в 2-х томах in-folio, на греческом и латинском языках, 1746 г. Славится еще латинский перевод Руфина, 1 том in-folio, изданный в Аугсбурге в 1470 г.

ИОСИФ, апостол (см. Иуда Барсова).

ИОСИФ, из дома Давидова, обручник Пресвятой Девы Марии и мнимый отец Господа нашего Иисуса Христа. Он был уже престарелый (ему было уже восемьдесят лет), когда взял в супруги Ту, которой Сын должен был раздавить главу змея древнего; по мнению некоторых учителей, это был второй его брак. Но общее мнение, основанное на благочестивом предании, утверждает, что он вступал в брак только однажды и во всю свою жизнь сохранял девство. Как бы то ни было, несомненно то, что он жил в глубокой неизвестности, занимаясь низким ремеслом и отличаясь между израильтянами только верностью в исполнении закона. - Через несколько времени после обручения он заметил, что Дева-невеста была беременна. Он мог объявить об этом судьям и требовать удовлетворения за бесчестье. Но он был богобоязнен, страшился этой жестокой меры и решился лучше тайно оставить свою невесту, нежели подвергнуть ее бесчестью. Вскоре, вразумленный свыше, он понял пути Промысла и возблагодарил Промыслите -ля, избравшего его отцом для обетованного Семени, возвещенного всеми пророками, прообразованного всеми обрядами иудейской религии. С тех пор жизнь его так тесно была связана с жизнью Пресвятой Девы и ее Божественного Сына, что мы не можем дать здесь более удовлетворительных подробностей. Он был свидетелем рождения Иисуса, поклонения волхвов, обрезания; он управлял бегством в Египет, когда Ирод старался погубить Спасителя. Потом, когда пришли мирные времена, удалившись в свое скромное жилище, он внимал в молчании словам истины, исходившим из уст Слова, и назидался примером Его добродетелей. Одним словом, его жизнь не выходила из пределов его самого, и ему дано было достигнуть славы путем унижения и страданий. Впрочем, кажется, Небо пощадило его от самого крайнего страдания и ниспослало ему смерть прежде страданий Господа нашего Иисуса Христа. По крайней мере мы не видим его у подножия креста. Предание, сохранившееся в церкви, свидетельствует, что Иосиф жил сто десять лет, следовательно, умер в то время, когда Иисус Христос начал Свое служение роду человеческому. Почитание святого Иосифа распространилось в церкви с самых первых веков христианства, и имя его неразлучно с именем Марии и Иисуса. Память святого праведника Иосифа, обручника пречистой Девы Богородицы, празднуется 26 декабря.

ИОСИФ, лицо неизвестное, о котором говорит только евангелист Матфей, упоминая его вместе со св. Иаковом, Симоном, вторым епископом иерусалимским, и Иудой, или Фаддеем, братом Иисуса Христа. Это имя брата, часто вводившее в заблуждение, должно быть изъято. Св. Ила-рий и св. Епифаний, понимая его буквально, думали, что Иосиф, до брака с Пресвятой Девой, имел первую жену, по имени Еишу. По мнению евионитов, кроме четырех этих братьев, он имел еще двух дочерей, Марию и Саломию. Ориген находит начало этого мнения в двух подложных Евангелиях, приписываемых Петру и Иакову. Бросили жребий на вдов и дев, находившихся при храме, и Дева Мария досталась вдовому Иосифу, ибо жен брали из одного колена. По мнению еще более странному, четыре приведенные святые мужи были родные братья Иисуса Христа; основание для этого находят в слове первенец, употребленном в Священном Писании, из которого заключают, что Дева Мария, кроме Иисуса Христа, имела еще других детей. Но христианская древность всегда верила, что Мария и по рождении Иисуса оставалась Девой. Впрочем, эти два мнения отвергаются самим Евангелием, из которого видно, что Мария, мать Иакова и Иосифа, жила во время страданий. Эта Мария, двоюродная сестра или невестка Марии Девы, называемая ее сестрой, была жена Клеопы, или Алфея, брата святого Иосифа, как свидетельствует Егезип, древнейший из христианских историков. Чтобы еще более устранить сомнение, обозначим степени родства по отцовской линии. По общему мнению, Иуда, четвертый из двоюродных братьев Иисуса Христа, был начальником поколения Давидова в царствование Адриана. Иосиф и Симеон не веровали еще в Иисуса Христа, когда Он хотел идти на праздник Сеней, то есть за несколько времени до страданий. Что касается до имени братьев Господних, которое дается им в Евангелии, то это объясняется обычаем иудеев называть братьями членов одной фамилии, особенно двоюродных братьев, как детей брата и сестры; этот обычай существовал и у римлян, существует и у нас.

ИОСИФ, одиннадцатый сын Иакова, первенец кроткой и благочестивой Рахили, величайший из патриархов после Авраама. Нет никого досточтимее его в религиозном отношении. Иосиф, проданный своими братьями, тщетно соблазняемый женой Пентефрия, изъясняющий сны Фараону - вот повествования, сделавшиеся, так сказать, народными, обратившиеся в пословицы; сколько доставили вдохновения поэтам и артистам превратности его святой и невинной жизни! Жизнь Иакова, его отца, была постоянным продолжительным испытанием, постоянной борьбой добродетели. Несчастный преимущественно через пороки и крайности своих старших сыновей, Иаков находил утешение только в добродетелях и благочестии Иосифа. Вениамин, двенадцатый и последний сын, Вениамин, возлюбленный Иакова, только что родился. Один только шестнадцатилетний Иосиф услаждал горесть своего отца; но отцовское предпочтение навлекло на него ненависть братьев. «Израиль любил Иосифа, - говорит Священное Писание, - более чем других детей, потому что он был сын его старости; он сделал ему разноцветную одежду. За это братья ненавидели его и не обращали к нему доброго слова». Дети Валы и Зелфы, жен его отца, не прощали ему за то, что он рассказывал о их проступках отцу. Ненависть братьев еще более усилилась, когда Иосиф рассказал им виденный сон. Он видел во сне, что все они взяли в поле снопы, что его сноп встал и стоял прямо, а снопы его братьев окружили его и поклонялись ему. «Разве ты будешь нашим царем? - отвечали ему во гневе братья. - Разве мы будем покорны твоей власти?» - Иосиф видел другой сон и рассказал братьям. «Я видел, - говорил он, - что солнце и звезды поклонились мне». Иаков с отцовской нежностью упрекнул его за эти честолюбивые мысли; между тем они поразили его глубоко и заставили подумать о них. Раздраженные братья Иосифа замышляли месть. Она не заставила долго ожидать себя. Они пасли стада близ Дофаима; Иаков послал Иосифа узнать о своих сыновьях. Иосиф отправился с доверчивостью. Лишь только братья заметили его, сказали: «Вот идет наш сновидец». И решились убить его; Рувим, желавший спасти Иосифа и возвратить его своему отцу, отвратил их от этого преступления, предложив им не проливать крови, но бросить его в колодец, находившийся в пустыне. Мнение его было принято: они сняли с него одежду спустили в высохший колодец; через несколько времени они вытащили его оттуда и продали за двадцать монет серебряных изамаилитским и мадианитским купцам, шедшим случайно по этой дороге. Эти жестокосердые братья смочили в крови козленка одежду несчастного и послали ее к отцу, сказав: «Вот одежда, которую мы нашли; посмотри, твоего ли сына эта одежда». Иаков, узнав ее, разодрал свои одежды, препоясался вретищем и долгое время неутешно плакал. Таким образом, Иосиф подпал ненависти своих братьев, чтобы быть прообразом Иисуса Христа и утешением для всех добрых, которые необходимо должны во все времена быть преследуемы злыми и гонимы своими братьями. Между тем купцы продали Иосифа Пентефрию, евнуху фараона и начальнику над его стадами. Покровительствуемый Господом, Иосиф снискал милость и доверие своего господина. Пентефрий сделал его своим домоправителем и предоставил ему смотреть за всем имуществом. Господь благословил ради Иосифа дом египтянина. Иосиф был строен ростом и прекрасен лицом. Жена его господина почувствовала к нему преступную страсть. Тщетно Иосиф пытался привести ее к сознанию ее долга. Однажды, когда она потеряла всякий стыд, Иосиф бежал, оставив в руках ее свою мантию, которую она схватила, чтобы удержать его. Раздраженная египтянка переменила свою любовь в ненависть. Она стала кричать, звать на помощь, как будто Иосиф хотел изнасиловать ее, и для доказательства показывала его мантию. Пентефрий поверил жене и обличительнице мантии, страшно разгневался на Иосифа и посадил его в тюрьму государственных преступников. «Таким образом, - говорит св. Амвросий, - голос клеветы услышан, а голос истины принужден был замолчать. Говорит жена, и говорит без свидетелей. Она видит, что чистое поведение Иосифа есть обвинение ее поведения: она хочет пожертвовать им своей мести и наказать его за целомудрие, посрамивши прежде саму себя. Таким-то образом тюрьмы иногда делаются уделом невинных, и те, которые силятся нарушить веру и истину, заковывают в цепи не желающих быть блудодеями. Несмотря на то, пусть праведные не смущаются: Бог сходит с ними в темницу и не оставляет их в узах». Действительно, Иосиф снискал милость у смотрителя тюрьмы, который дал ему власть над всеми, содержавшимися в ней. Скоро два царские евнуха, виночерпий и хлебник, подвергнулись немилости своего повелителя и были посажены в ту же тюрьму, где находился Иосиф. Оба они в одну ночь видели сны, устрашившие их; и когда Иосиф вошел утром к ним, они рассказали ему. Виночерпий видел виноградный куст, из которого выходили три виноградные лозы, потом почки, цветы и, наконец, зрелые ягоды, которые он выжимал в чашу и подносил фараону. Иосиф истолковал этот сон таким образом: три лозы суть три дня, и через три дня фараон вспомнит о тебе; он восстановит тебя в твоей должности, и ты по-прежнему будешь подносить ему чашу; только вспомни обо мне и проси мне милости у фараона. Хлебник видел во сне, что он нес на голове три корзины белого хлеба, и птицы клевали его. Иосиф отвечал; три корзины суть три дня; через три дня фараон вспомнит о тебе, но казнит, и птицы будут клевать твое тело. Через три дня предсказания исполнились; был день его рождения, и фараон давал пир придворным и вспомнил о виночерпии и хлебнике. Он восстановил первого в прежней должности, а последнего казнил. Как истинный царедворец, виночерпий забыл о Иосифе, который пробыл в тюрьме еще два года. В это время фараон видел сон, будто бы из Нила вышли семь прекрасных и жирных коров, а потом семь коров худых и истощенных, которые пожрали первых. Фараон снова уснул и увидел другой сон, будто бы семь полных колосков возвышались на одном стебле; потом увидел семь других, сухих и тощих колосков, пожравших первые. Занятый этими двумя снами, фараон потребовал изъяснения их от всех мудрецов и гадателей своего царства; но никто не мог дать ему удовлетворительного изъяснения. Тогда виночерпий вспомнил о Иосифе и рассказал фараону, как он изъяснил сны его и его товарища. Царь тотчас повелел призвать его. Его поспешно вывели из тюрьмы, одели и представили царю. Фараон сказал ему: «Ты умеешь изъяснять сон, если тебе расскажут его?» - «Не я, - отвечал скромно Иосиф, - но Бог даст царю благоприятный ответ». Тогда фараон рассказал ему свои сны. «Оба сна, - отвечал Иосиф, - значат одно и то же. Бог указал царю, что будет впоследствии». Потом сказал, что семь коров и семь колосков значат семь лет изобильных и плодородных, которые будут в Египте; что за ними последуют семь лет бесплодных, изображенных семью тощими коровами и семью сухими колосьями. Потом советовал царю избрать благонадежного человека для смотрения за жизненными припасами во всем Египте; поставить чиновников во всей стране, обязанных брать в магазины пятую часть всего произведенного землей в продолжение семи изобильных годов, и хранить заготовленные припасы для лет бесплодных. Фараон удивился мудрости юного еврея и, убежденный, что он исполнен духа Божия, дал ему власть над своим домом и над всем Египтом, надел на его руку свое кольцо, одел в тонкую льняную одежду и возложил на шею золотое ожерелье. Потом повелел ему сесть на царскую колесницу, между тем как герольд повелел народу преклонять колена пред Иосифом. Царь дал ему имя Сафенаф-Фаанек (имя египетское, что значит спаситель мира). Он дал ему в супруги Асенефу, дочь Петефрия, жреца илиопольского, от которой он имел в продолжении первых семи лет двух сыновей, Манассию и Ефрема. Иосифу было тридцать лет, когда явился к фараону. Таким образом, этот святой муж вошел в славу и вышел из того состояния, в которое Бог поставил его, как на основание того величия, до которого он хотел возвысить его. Такой быстрый переход не ослепил его; и как несчастия не привели его в отчаяние, так и слава не сделала гордым. Он с одинаковым чувством смирения получал из руки Божией и блага, и бедствия; и, сохраняя это святое чувство в своем невинном сердце, не думал своей властью мстить тем, которые столь несправедливо поносили его своими клеветами. Предсказания Иосифа исполнились. После семи плодородных лет Египет и вся земля были опустошаемы страшным голодом; но Египет имел запас хлеба, благодаря предвидению сына Иакова. Со всего Востока приходили в Египет для облегчения бедствий голода. Таким образом, Иосиф оправдал доверие фараона, которого почитают Амасисом, отцом Сезост-риса. Когда поля были поражены бесплодием, жители Египта нашли пособия для существования в запасных магазинах, построенных и наполненных Иосифом в продолжение семи лет изобильных. Когда египтяне не имели денег для покупки хлеба, то стали платить скотом и рабами. Следующий год возрастающий голод заставил их заложить царю их земли и даже самих себя. Таким образом, Иосиф покорил царю всю землю и весь народ египетский. Только жрецы и их владения были исключены из этого подчинения. С тех пор владетели египетские владели землями только под условием годичной платы царю пятой части произведенного землей. Судя по человечески, эти подробности весьма занимательны. Здесь видны первые понятия, первые приложения политической экономии, о которых вспоминает история древних народов; отсюда видно, сколько иудеи, этот народ, избранный Богом между другими народами, опередил своих современников в практике общественной жизни. Тот же характер мудрости и предусмотрительности замечается и ныне в рассеянных иудеях. Действительно, в средние века единственные банкиры, единственные купцы, единственные экономисты были иудеи. Заключим изложенные нами подробности словами Боссюэ: «Здесь, - говорит он, - замечаются верность, которую этот великий муж питал к своему господину, и его удивительное целомудрие; преследования, которые оно навлекает на него; его заключение, его постоянство, его чудесное освобождение, это славное изъяснение снов фараона, заслуга великого незнакомца, его высокий и правый ум и покровительство Бога, Который дает ему господство везде, где бы он ни был; его предусмотрительность, его мудрые советы и неограниченная власть над Нижним Египтом; а через это спасение его отца Иакова и всего его семейства». Ханаанская земля не была изъята от этого необыкновенного бесплодия. Иаков, узнав, что в Египте продается хлеб, послал туда десять братьев Иосифа, оставив при себе Вениамина. Когда они явились перед Иосифом, последний тотчас узнал их, но не был узнан и, боясь, чтобы они не поступили так же с Вениамином, как поступили с ним, притворился, что почитает их шпионами, пришедшими высмотреть слабые места в государстве. Оправдывая себя, они сказали, что они дети одного отца, находившегося в земле Ханаанской с младшим их братом. Иосиф отвечал, чтобы они, для удостоверения в справедливости этого, оставили одного из них заложником и привели с собой младшего брата; потом повелел посадить их в тюрьму. Через три дня он призвал их и сказал: «Сделайте то, что я вам сказал, и вы останетесь живы; ибо я боюсь Бога. Если вы правы и искренни, я возьму одного из вас заложником; ступайте, возьмите купленный вами хлеб, чтобы ваш дом не погиб от голода; потом приведите ко мне младшего из вас, чтобы я мог поверить вашим словам». Слыша эти слова, братья Иосифа вспомнили зло, которое они сделали ему, и сказали друг другу: «По справедливости мы терпим это; ибо, видя печаль нашего брата, когда он просил у нас милости, мы не слушали его: вот почему мы впали в подозрение». Они не знали, что Иосиф понимал их, потому что он говорил с ними через переводчика. Он тронут был их раскаянием до глубины души и удалился в сторону, чтобы скрыть свои слезы. Братья Иосифа отправились, а Симеон был удержан заложником и отведен в тюрьму. Пришедши в первую гостиницу, они развязали свои мешки, чтобы дать корм ослам, и были удивлены, нашедши в них деньги, которые они заплатили за хлеб. Они не могли изъяснить себе этой смеси строгости с благородством. «Что значит, - говорили они, - этот промысел Божий о нас?» Когда они возвратились к своему отцу, Иаков, узнав обо всем произошедшем, сказал им: «Вы оставите меня без детей. Иосифа нет; Симеон также исчез, и вы хотите отнять у меня Вениамина!» Потом решительно отказался отпустить с ними этого любимого сына. Отцы церкви удивлялись в целом ряду этого повествования Божественному Промыслу, которого определениям никто не может противиться. Все, что братья Иосифа хотели устранить, случилось; они продали его, чтобы воспрепятствовать его величию, предсказанному снами; а он сделался великим, потому что они продали его. Для его возвышения нужно было, чтобы они унизились, а для его славы их ненависть. Постоянно возраставший голод наконец принудил Иакова отпустить Вениамина с братьями в Египет. Иуда много споспешествовал этому согласию Иакова и поручился собою за возвращение Вениамина. По повелению своего отца они взяли с собой, кроме денег, необходимых для покупки хлеба, деньги, найденные в мешках, предполагая, что это было сделано по подозрению, и боясь, чтобы их не обличили в воровстве и неверности. Израиль послал также с ними дары для этого могущественного человека. Иосиф, увидев своих братьев и Вениамина, повелел приготовить пир. «Ибо, - говорил он, - я хочу с ними обедать». Домоправитель исполнил это повеление; но братья Иосифа, объятые страхом от того, что нашли деньги в своих мешках, сказали домоправителю, что они принесли эти деньги. Домоправитель отвечал им, что эти деньги были подарены им, и успокоил их, возвратив им Симеона. Когда они вошли, им дали воду для умытия ног, и насыпали корму их ослам. Между тем пришел Иосиф; они поклонились ему до земли и поднесли дары. Иосиф стал расспрашивать их об отце, обратил взор на своего брата Вениамина и призывал благословение неба на это дитя; будучи не в силах скрыть свое волнение, он вышел пролить слезы. Умыв лицо, он повелел подавать на стол. Обед подали отдельно Иосифу, его братьям и египтянам, ибо египтянам не позволялось кушать вместе с евреями: это казалось для них осквернением. Иосиф посылал братьям блюда со своего стола, но часть Вениамина была в пять раз больше частей других братьев. Этот день прошел в веселии, и когда братья готовы были возвратиться, Иосиф повелел наполнить их мешки хлебом и положить туда деньги, как и прежде. Кроме того, в мешок Вениамина приказал положить свою чашу. Едва они вышли из города, как домоправитель погнался за ними, он упрекал их, что они воздали злом за добро, «унесши чашу, - говорил он, - из которой пьет мой господин и которую он употребляет для узнания тайн». Все оправдывались в этом преступлении и согласились, чтобы виновный был задержан в плену. Домоправитель осмотрел их мешки, начиная от старшего до младшего, и нашел чашу в мешке Вениамина. Тогда они разодрали свои одежды и возвратились в город. Все они умоляли Иосифа удержать их вместо Вениамина. Иосиф отвечал, что Бог, даровавший ему знание скрытых вещей, не позволяет ему поступать несправедливо, что он удержит только того, кто похитил его чашу, а другое могут возвратиться в свое отечество. Тогда Иуда приблизился к Иосифу, представил ему свое обещание возвратить Вениамина отцу и живо нарисовал ему горесть этого старца, когда он не сдержит своего слова. Иосиф, не могший долее скрывать своих чувств, приказал всем выйти, исключая братьев, и вскричал: «Я Иосиф!» Его братья исполнились страхом и удивлением: но тронутый их испугом и их молчанием, Иосиф продолжал: «Приблизьтесь ко мне, я Иосиф, которого вы продали в Египет. Но теперь не предавайтесь ни гневу, ни раскаянию, потому что Бог послал меня в эту страну для вашего спасения. Итак, не вы, но Бог послал меня сюда, Бог сделал меня наместником фараона, правителем его дома и владетелем всей страны египетской». Он прибавил, чтобы они поспешили возвестить об этом отцу, чтобы он прибыл в Египет и поселился в земле Гесем со всем своим домом, рабами и стадами. Потом он обнял Вениамина и всех своих братьев. Фараон, восхищенный произошедшим, дал им колесницы и все, что необходимо было для переселения Иакова и его многочисленного семейства из ханаанской земли в Египет. Иаков, узнав, что Иосиф жив и управляет Египтом, благодарил Господа. «Мне уже нечего более желать, - говорил он, - потому что Иосиф жив, и я увижу еще его прежде своей смерти». Ему было 130 лет, когда он переселился в Египет. Иосиф пошел к нему навстречу и, лишь только увидел его, бросился на шею и облобызал его. Иаков просил его сказать фараону, что он был всегда пастырем, чтобы не быть удержанным при дворе и получить позволение поселиться в земле Гесем, на что царь легко согласился. Голод должен был еще продолжаться пять лет: Иосиф питал Иакова и все его семейство. Иаков жил семнадцать лет в Египте. Давая благословение своим детям перед своей смертью, он так говорил Иосифу: «Иосиф - отрасль плодоносного дерева, отрасль плодоносного дерева над источником; ветви его простираются над стеною; огорчали его, и стреляли и враждовали на него стрельцы, но тверд остался лук его, и крепки мышцы рук его, от рук мощного Бога Иаковлева. Оттуда Пастырь и твердыня Израилева, от Бога отца твоего, Который и да поможет тебе, и от Всемогущего, Который и да благословит тебя благословениями небесными свыше, благословениями бездны, лежащей долу, благословениями сосцов и утробы, благословениями отца твоего, которые превышают благословения гор древних и приятности холмов вечных; да будут они на голове Иосифа и на темени избранного между братьями своими» (Быт. 49:22-26). После этого предсказания, возвещавшего столь ясно пришествие Мессии, которого Иосиф был прообразом, Иаков заклинал его похоронить его тело во гробе его отцов. Иосиф, как говорит Священное Писание пал на лице отца своего, и плакал над ним, и целовал; потом повелел набальзамировать тело его и после многих дней плача, просил фараона позволить погрести тело отца своего в земле ханаанской и прибавил: «Отец мой сказал мне: «Видишь, что я умираю; поклянись мне, что ты погребешь меня во фобе, который я приготовил в земле ханаанской». Знатнейшие египтяне сопровождали его в этой погребальной процессии, так же как и братья, оставившие своих детей и стада в земле Гесем. Иосиф положил тело Иакова с телом Авраама и Исаака в той самой пещере, которую купил Авраам у Ефрона хеттеянина. Хананеяне, пораженные величием этого погребального шествия, говорили друг другу: «Вот великий плач между египтянами». И самое место погребения называли Плач Египетский. Возвратившись, братья Иосифа боялись, чтобы он не стал им мстить, и изъявили ему новую покорность; но он разуверил их и обещал кормить их и их детей. Итак, Иосиф жил в Египте со всем домом своего отца. Он видел детей Ефрема до третьего рода; он держал на своих коленях детей Махира, сына Манассиина. Чувствуя приближение смерти, он предсказал своим братьям, что Бог изведет их из земли гесемской и утвердит в земле, обетованной Аврааму, Искааку и Иакову; потом заклинал их вынести тогда его останки в землю Ханаанскую, что и было сделано, когда Моисей извел израильтян из Египта. Иосиф умер на 110 году своей жизни. Он управлял Египтом около 80 лет. Его тело было набальзамировано и положено в египетском фобе. Жизнь этого патриарха, между прочими уроками, дает нам следующий: благоденствие и счастье не сделали его гордым, как несчастья не довели его отца до отчаяния. Наконец, Иосиф есть прекрасный образец прощения оскорблений и несправедливостей; и в этом отношении Иосиф есть прообраз Иисуса Христа.

ИОСИФ I (3 г. до Р. X.), шестьдесят первый первосвященник иудейский, сын Еллема. Первосвященник Матфия I, однажды в ночь, предшествовавшую дню всеобщего очищения, в который он должен был входить во Святая Святых, подвергся осквернению во сне, что по закону лишало его возможности совершить свои пер-восвященнические обязанности. По этому одному случаю избрали первосвященником Иосифа, сына Еллемо-ва, который и пользовался правами первосвященника только один день (Ant. lib., XVII, cap. 8).

ИОСИФ II, первосвященник (см. Каиафа).

ИОСИФ III, семьдесят пятый первосвященник иудейский, сын Канеи, преемник Алионея; облечен в первосвященническое достоинство в 45 г. от Р. X. и сохранял его до 47 г. Преемником его был Анания.

ИОСИФ IV (62 г. от Р. X.), семьдесят восьмой первосвященник иудейский, сын Симона, преемник Измаила П. Агриппа II низложил последнего за то, что он жаловался на него в Риме, и дал первосвященническое достоинство Иосифу, сыну Симонову. Последний, прозванный Кавеем, или Гаддисом, недолго пользовался правами первосвященства и через несколько месяцев был низложен. Преемником его был Анан II (Ant. lib., XVII, cap. 7).

ИОСИФ АРИМАФЕЙСКИЙ, по лучил прозвище от места своего рождения. Аримафея, по свидетельству бл. Иеронима, был небольшой город в горах Ефремовых, который в Священном Писании обозначается именами Рама, Рамафаим, Софим, замечательный рождением Самуила. Иосиф происходил от богатых и добродетельных родителей; он оставил Аримафею и поселился в Иерусалиме, где сделанные им приобретения домов, садов и земель доставили ему возможность или право присутствовать в синедрионе, который был похож на курию, или сенат, других провинциальных городов Римской империи, члены которого назывались декурионы, или куриалы. Это же имя приписывает евангелист Марк (гл. 15) и св. Иосифу. Это давало ему право участвовать во всех важных делах, происходивших в городе; как декурион он находился у первосвященника Каиафы, когда Спаситель был приведен к последнему от Анны, зятя Каиафы. Евангелие говорит, что Иосиф был праведен и благотворителен и чаял царствия Божия. Евангелист Иоанн (19:38) говорит, что он втайне был ученик Иисуса Христа, но что страх не позволял ему выразить открыто своих чувств. Несмотря на то, он воспротивился, но бесплодно, единственному совету погубить Иисуса, происходившему у Каиафы; и, когда великая жертва была принесена на Голгофе, он не устрашился испросить у Пилата позволения на погребение тела Иисусова. Пилат, удостоверившись через сотника, что Спаситель умер, позволил снять со креста тело Его. Иосиф, вспомоществуемый в этом благочестивом деле Никодимом, другим тайным учеником Иисуса, в присутствии Марии Девы, Иоанна, Марии Магдалины и Марии, супруги Клеопы, снял тело, обвил его плащаницей и намастил благовониями, состоявшими из мирры и алоя, не для предохранения от тления, но по обычаю иудеев для почтения памяти усопшего. Потом вместе с Никодимом отнесли Его в свой сад, лежавший недааеко от того места, где Он был распят, и положил его в новом гробе, иссеченном в камне, и отверстие завалил огромным камнем. Таким образом, замечают святые отцы церкви, Иосиф отдал Спасителю мира первый долг, принимая Его в свои объятия, когда Он родился, и исполнил последний долг также Иосиф. Отцы замечают еще, что, конечно, по особенному внушению свыше Иосиф избрал для погребения Иисуса новый фоб, в котором никто еще не был положен, для того чтобы не смешали его тела с другим и чтобы чудо воскресения было более ясно и разительно. Вот все, что Евангелие повествует о святом Иосифе Арима-фейском; тщетно мы искали бы других несомненных свидетельств о дальнейшей его жизни. Впрочем, вероятно, что Иосиф соединился с учениками Иисуса Христа; что он находился в день вознесения на горе Еле-онской; что он получил Духа Святого в день Пятидесятницы; что, принесши цену всех своих имений к апостолам, он жил в любви и общении первых христиан и что, наконец, он умер в Иерусалиме. Церковь празднует его память 31 июля.

ИОСИЯ (639 г. до Р. X.), царь иудейский, сын и преемник Аммона, вступил на престол восьми лет. Аммон, достойный подражатель нечестивого Манассии, пал под ударами собственных рабов, когда народ, отомстивший это низкое убийство, возложил венец Давида на главу восьмилетнего Иосии. Бог благословил этот выбор, и благоденствие дней Езекии не прекращалось в продолжение его тридцативосьмилетнего царствования. «И делал он угодное в очах Господних, и ходил во всем путем Давида, отца своего, и не уклонялся ни направо, ни налево» (4 Цар. 22:2). В двенадцатый год своего царствования, на двадцатом году от рождения, благочестивый царь начал преобразование многочисленных злоупотреблений, введенных его предшественниками. В сопровождении священников иудейских он разрушил и обратил в пепел все принадлежности поклонения Ваалу, священные рощи и звезды, ниспровергнул лошадей и колесницы солнца, поставленные при входе во святилище, сжег славный Вефильский алтарь, на котором Иеровоам поставил одного из золотых тельцов, ископал кости жрецов, сжег на нем; только гроб пророка иудейского, возвестившего все это Иеровоаму, так как и гроб пророка самарийского, были пощажены благочестивым царем, которого ревность удовлетворилась только тогда, когда во всем его царстве, и даже в царстве Израильском не оставалось и следов идолослужения; таким образом исчезли истуканы Молоха, жадного жертв человеческих, Астарты, бога сирийского, Хамоса мерзости моавской, Мелхома, мерзости сынов Аммоних, и все места, посвященные идолам Соломоном и его преемниками. Жрецы и пророки ложных богов были умерщвлены и кости их сожжены на тех алтарях, на которых они приносили святотатственный фимиам. Пепел этих божеств, смешанный с пеплом их жрецов, был всыпан в Кедрский поток. Одним словом, благочестивый царь ничего не оставил идолопоклонству и восстановил богослужение своих предков во всей его чистоте. Спустя шесть лет после сего, то есть в восемнадцатый год царствования, Иосия обратил свои заботы на исправление и украшение храма. Первосвященник Хелкия и священники получили повеление вручить деньги подрядчикам для платы работникам и покупки материалов с запрещением требовать от них отчета, чтобы не оскорбить их чести. Удивительная щедрость, неизвестная в этом веке эгоизма и низкой жадности! Во время этих работ первосвященник нашел Книгу Закона, написанную рукой Моисеевой, потерянную среди беспорядков предшествовавших царствований. Хелкия послал ее к царю, который растерзал свои одежды и со слезами слушал чтение этой книги, столь недостойно оскверненной беззакониями народа. Пророчица Олдана, которую он спрашивал, отвечала, что город, бывший театром стольких преступлений, и его неверные жители не избегут справедливого наказания, назначенного ему, но что святой царь не увидит их исполнения (см. Олдана). Посланные поспешили возвестить тот ответ Иосии, который тотчас объявил общее собрание и потом отправился в храм, сопровождаемый старейшинами и князьями народа, жрецами и левитами и всем народом, даже детьми. Здесь благочестивый царь, благоговейно стоя на возвышении, прочел громко все заповеди Закона Моисеева, возобновил, в свое имя и во имя народа, священную Пасху, соединявшую Израиля с Иеговой, заставил все собрание торжественно повторить эту клятву. С тех пор потомки Иуды и Вениамина сделались народом Божиим и не отвращались от Иеговы, пока жил святой царь. Пасха были пренебрегаема, как и другие заповеди закона: Иосия повелел праздновать ее с великолепным торжеством; чтобы достойным образом отправить этот праздник, он начал преобразование служителей алтаря. Жрецы и левиты получили самые строгие инструкции и были невозвратно утверждены в их должностях; они получили повеление поставить Ковчег Завета во святилище, откуда он не должен быть выносим. После очищения, по обычаю, благочестивый монарх дал из своего собственного имения для празднования Пасхи тридцать тысяч агнцев, козлов и других животных малых и три тысячи волов; придворные последовали его примеру и сделали богатые дары как народу, так и потомкам Аарона и Левин; Хелкия и князи жрецов представили 2600 малых животных и 300 волов; наконец, начальники левитов представили 5000 малых животных и 500 волов. Когда все было готово, жрецы и левиты получили повеление быть готовыми к исполнению обязанностей их служения, и Пасха была заклана по обряду, предписанному Моисеем: жрецы пролили кровь жертв, а левиты сдирали кожу, потом разделили по фамилиям, которые сами должны были принести их Господу; потом испекли пасху на огне по чину и изжарили в сосудах мирные жертвы, которые скоро были розданы народу. Торжество кончилось только ночью, когда служители алтаря могли сами принять участие в семейном торжестве. Опресноки были празднованы в продолжение семи дней по обычаю; одним словом, все было исполнено точь-в-точь по заповедям Господним. Никогда от времен Самуила израильтяне не видали столь торжественного праздника; ни в одно царствование не видали столько великолепия и такого стечения народа. Все утвердилось в законном порядке в царстве иудейском, которое в продолжение тринадцати лет вкушало в мире плоды ревности святого монарха, когда Нехао, царь египетский, невольно нарушил благоденствие народа. Этот царь шел походом в Харкамис, на Ефрате; Иосия захотел остановить его, и решился отправиться против него, несмотря на представления послов, уверявших в мирных намерениях по отношению к нему своего монарха. «Царь Иудейский, я не против тебя иду воевать, - повелел сказать ему Нехао, - я иду воевать с другим народом, и иду поспешно, потому что бог мой так мне повелел. Итак, не сопротивляйся путям промысла, да не накажет тебя смертью». Царь иудейский не слушал этого предостережения, в искренности которого он, может быть, имел причины сомневаться; может быть, также воспоминание о жестокой тирании фараонов побудило его к этой мести. Как бы то ни было, несчастный Иосия заплатил жизнью за упорство; он был смертельно ранен на поле Магеддо, где произошло сражение, которое, кроме того, имело для иудейского народа весьма горькие последствия. Лишь только царь почувствовал себя раненым, он пересел на другую колесницу и уехал в Иерусалим, где вскоре и умер. Его погребли в гробах предков, и все израильтяне проливали по нем слезы. Особенно Иеремия, начавший пророчествовать в тринадцатый год его царствования, был неутешен о смерти столь доброго государя. В честь его Иеремия составил плачевные песни, которые были петы с музыкой «и передали их в употребление у Израиля», - говорит Священный текст. Эти погребальные песни, находившиеся в числе других писаний великого пророка, затеряны. «Подобного ему не было царя прежде его, - говорит Священное Писание, - который обратился бы к Господу всем сердцем своим, и всею душею своею, и всеми силами своими, по всему закону Моисееву; и после него не восстал подобный ему» (4 Цар. 23:25).

ИОФОР, священник мадиамс-кий, имел семь дочерей, которые пасли его стада; однажды, когда они возвратились раньше обыкновенного, он спросил их о причине столь скорого возвращения. «Египтянин, - отвечали они, - избавил нас от пастухов; он почерпнул воду и напоил наших овец». - «Где он? Спросил Иофор. - Зачем вы не привели его с собой? Призовите его; пусть он отдохнет и вкусит пищу». Этот иностранец был Моисей, бежавший от гнева фараонова; он прожил сорок лет у Иофора, женился на одной из его дочерей, по имени Сепфора; от этого брака родились Гирсам и Елиезер. Когда Моисей возвестил своему тестю намерение возвратиться в Египет, Иофор не оказал никакого сопротивления: «Иди здрав», - сказал он; но после, когда узнал об исходе из Египта и о всем происшедшем, он пришел к нему в пустыню Рафидин с Сепфорой и своими двумя внуками. Слушая рассказ об опасностях и трудностях пути в пустыне, о чудесах, которыми Бог избавил Свой народ от врагов, он вскричал в порыве восторга и благодарности: «Да будет благословен Господь, избавивший вас от тирании фараонов и из рук притеснителей; признаю всемогущество Бога Моисеева, обратившего в прах богов египетских». Потом принес жертву и вместе с Аароном и старцами израильскими ел хлеб перед Господом. На следующий день, видя, что один только Моисей исполняет правосудие, истолковывает заповеди и законы Божий и решает споры между народом, изъявил ему свое удивление: «Ты трудишься сверх своих сил; тебя одного недостаточно для этого множества. Послушай совета, который я дам тебе, и Господь будет с тобой. Будь посредником между Богом и народом; пусть Израиль узнает от тебя, истолкователя законов Божиих, то, чем он обязан Иегове; но избери мужей твердых и мудрых, мужей боящихся Бога, врагов неправды и лжи. Дай каждому известное число мужей для управления; пусть они имеют под своей властью 1000, 100, 50 и 10, смотря по степени доверенности, которую внушает каждый из них. Пусть они воздают правосудие от твоего имени и предлагают на твое рассмотрение только дела особенной важности. Поступая таким образом, ты сложишь на них часть бремени, которое тяготит тебя, и вернее достигнешь целей, предположенных Богом». Моисей последовал этому мудрому совету. Через несколько времени Иофор возвратился в свою страну.

ИОХАВВДА, происходила из колена Левиина, была в супружестве за Амврамом из того же колена и родила ему троих детей, которые мы исчислим по порядку рождения: Марию, Аарона и Моисея. Писатели не согласны касательно ее родства: по еврейскому тексту, она была дочерью Левин, а Амврам был сын Каафа и внук Левин, следовательно, Иохаведа была тетка своему мужу: этот брак был позволителен; он запрещен еврейским законодателем уже впоследствии, в Книге Левит. Вульгата сообразуется в этом случае с текстом самаританским и сирийским и говорит, что Иохаведа была двоюродная сестра Амврама. Она разделяла печаль и огорчение своего мужа, когда узнала жестокое повеление убивать детей еврейских мужского пола, и употребляла все предосторожности, чтобы скрыть рождение Моисея. Она три месяца скрывала его от всех; но наконец, боясь, чтобы он не был открыт, она взяла тростниковую корзинку, вымазала ее клеем и смолой, положила в нее дитя и пустила в тростник в реку Нил. Мария, сестра Моисея, стояла не в дальнем расстоянии и наблюдала. Дочь фараона, Фермутис, по Иосифу Флавию, Афирфия, по Артапану (приводимому у Евсевия), пришла купаться в реке. Она заметила в тростнике корзинку, повелела одной из своих служанок принести ее, открыла и, найдя в ней плакавшего ребенка, была тронута состраданием и сказала: «Это еврейское дитя». Тогда Мария приблизилась к царевне и сказала ей: «Хочешь ли я пойду призову одну из еврейских жен, которая одоит и воскормит тебе дитя?» - «Ступай», - отвечала дочь фараона, и Мария уведомила свою мать. Царевна сказала Иохаведе: «Возьми это дитя, вскорми его, я тебя награжу». Иохаведа, счастливая этим результатам, тотчас взяла дитя и окружала его, по крайней мере некоторое время, всеми материнскими заботами. Когда она принуждена была разлучиться с ним и возвратить дочери фараона, имела то утешение, что последняя усыновила его и дала истинно царское воспитание. Иохаведа приводится священными писателями как образец материнской заботливости и предусмотрительности.

ИОХАЗ (ок. 900 г. до Р. X.), четырнадцатый первосвященник иудейский, преемник Азарии I, по свидетельству Иудейской летописи, которая полагает его служение в царствование Иосафата; но, по нашему мнению, первосвященническое служение он проходил в царствование Асы и Иосафата. Священное Писание и Иосиф Флавий не упоминают о нем. Преемником его был Амария I.

ИРОД АГРИППА, см. Агриппа П.

ИРОД АНТИПА (2 г. после Р. X.) тетрарх Галилейский, был сыном Ирода Великого и Малфакии, его шестой супруги. Сначала отец назначил его своим преемником; но впоследствии отдал преемство Архелаю. Тщетно Антипа, при подножии трона Августова, ссылался на первое завещание; он получил только Галилею и заиорданскую страну с титулом тетрарха. Известна его преступная любовь к Иродиаде, жене его брата Ирода Филиппа. Под владычеством этой страсти он обещал даже взять ее в супруги, несмотря на священные узы родства. Иродиада согласилась с тем условием, чтобы он прогнал от себя свою законную жену, дочь Ареты, царя арабского. Против этого-то брака восстал божественный Предтеча и поплатился за то жизнью (см. Иоанн Предтеча и Креститель). Его бесчестный поступок с дочерью царя арабского имел следствием войну и неоднократные поражения, почитавшиеся всеми наказанием за убийство Иоанна. К этому преступлению Ирод скоро присоединил и другое, еще более ужасное. Во время страданий Спасителя Пилат, узнав что Он из Галилеи, послал Его к Ироду Антипе, правителю этой страны, без сомнения, для того, чтобы последний дал свое мнение о вине Искупителя. Антипа давно желал видеть Иисуса Христа, надеясь, что Он совершит перед ним какое-нибудь чудо; но Спаситель на все его вопросы отвечал только молчанием. Раздраженный Ирод послал Его к Пилату в белой одежде, чтобы показать к Нему свое презрение. Наказание за это двойное преступление не замедлило поразить его. Причиной погибели был самый предмет его виновной страсти. Честолюбивая Иродиада, видя на главе его брата царский венец, между тем как ее муж был простой тетрарх, побудила последнего испросить у императора Клавдия царский венец; но в то же время прибыл в Рим и агент Агриппы с письмами, которые обвиняли Ирода Антипу в союзе с парфянами против римлян и в заготовлении оружия для семидесяти тысяч человек. Анти-па не мог оправдаться приличным образом, даже в запасе такого большого количества оружия, и вместе с Иродиадой, желавшей разделить его несчастную участь, сослан был в Лион, в Галлию. В следующем году он бежал в Испанию, где и умер в бедности.

ИРОД ВЕЛИКИЙ (37 до Р. X.), родился в Аскалоне, в Идумее. Антипатр, его отец, успел услугами, оказанными Цезарю, снискать его доверие и управлял Иудей в царствование Гиркана II. Слабость последнего позволила ему возвысить свой дом и сделаться властелином всей этой страны. Он отдал в управление своему старшему сыну Фасаилу Иерусалим и его окрестности, а младшему Ироду, несмотря на его двадцатипятилетний возраст, Галилею. Начало своего правления Ирод обозначил очищением Галилеи от опустошавших ее разбойников; он схватил начальника их Езекию и предал смерти вместе со всеми его товарищами. Фасаил, со своей стороны, не упускал ничего, чем мог заслужить любовь и уважение иерусалимлян. И так как слава детей всегда переходит на отца, то иудеи столько питали уважения и Антипатру, что отдавали ему не менее почестей, как и царю. Такое благоденствие целого дома возбудило зависть главнейших иудеев. Ирода громко обвиняли в том, будто он присваивал себе права верховной власти, казня смертью многих под именем Гиркана. Последний увлекся этими жалобами и повелел Ироду прибыть в Иерусалим, чтобы дать отчет в своем поведении. Приведши в порядок дела своей провинции, юный правитель отправился на сделанное ему приглашение; но вместо того, чтобы явиться прилично, как обвиненному, как и советовал ему отец его, Ирод явился с такой свитой, которая, не подавая подозрения Гиркану, могла бы в случае нужды защитить его. Секст Цезарь, римский правитель Сирии, написал к царю иудейскому в пользу Ирода и объявил, что он горячо вступится за него в случае осуждения его. Эта рекомендация была почти совершенно излишней, потому что Гиркан любил Ирода как сына. Поэтому, когда Ирод предстал перед своими судьями, никто из обвинителей не смел сказать ни слова. Только один раввин Самеад встал и объявил, что не прилично верховной власти уступать обвиненному, который вместо того, чтобы явиться в печальной умоляющей одежде, явился гордо и своей пышностью оскорбляет судей. Слова Самеада, пользовавшегося большим уважением в народе, произвели большое действие, так что Гиркан, опасаясь осуждения своего любимца, отложил решение до следующего дня. Ирод воспользовался этим, удалился в Дамаск под покровительство Секста Цезаря и объявил, что с этого времени он никогда не явится в Иерусалим. Впрочем, он не удовольствовался этим страдательным поведением и, купив управление Келесирией, отправился с войском к Иерусалиму, намереваясь отомстить за нанесенное ему оскорбление. Но Антипатр и Фасаил удержали его от этого, припомнив ему то, чем он обязан Гиркану. Итак, он возвратился назад, довольный тем, что показал своим врагам, что мог наказать их. Во время войн Кассия, Антония и Октавия Антипатр был отравлен иудеем Малихом. Ирод наказал смертью убийцу своего отца. Снискав благосклонность Марка Антония, он, вместе с Фасаилом, сделан тетрархом Иудеи, но не воспользовался этой властью. Антигон, потомок славных Асмонеев, вел с ним продолжительную войну, и после многих сражений, благоприятствовавших попеременно то той, то другой стороне, Ирод принужден был оставить Иерусалим. Фасаил, взятый в плен парфянами, союзниками Антигона, и убежденный, что его смерть решена, раздробил голову о стену тюрьмы, чтобы избегнуть рук палачей, а парфяне увели в плен Гиркана, которому Антигон приказал обрезать уши, чтобы сделать неспособным к первосвященническому служению. Ирод бежал сначала в Египет, а потом в Рим; Антоний и Октавий приняли его весьма хорошо. Антоний, со времени триумвирата, был здесь могущественнейшим; он взял его под свое покровительство и сделал для него столько, сколько последний не мог даже надеяться. Ирод просил только возвращения престола Аристовулу, брату Мариамны, с которой был обручен, потому что этот Аристовул был сын Александры, дочери Гиркана, и Александра, сына Аристовула, брата Гирканова, и таким образом, по рождению совмещал в себе права на престол обоих братьев. Ирод, хлопоча за него, надеялся управлять под его властью, как отец его Антипатр в царствование Гиркана II. Но Антоний дал ему самому престол, вопреки обыкновенной в подобных случаях политике римлян, не имевших обычая нарушать права владетельных домов, почитавших их своими покровителями, и отдавать престол иноплеменнику. Итак, в собрании Сената Ирод объявлен был царем иудейским (40 г. до Р. X.), Антигон - врагом римлян, а консулы отвели его в Капитолий, где он получил инвеституру на престол с обрядами, употреблявшимися в подобных случаях. Получив, таким образом, более чем мог надеяться, новый царь, пробыв после сего в Риме только семь дней, поспешил возвратиться в свою страну, где враги его делали каждый день новые успехи. На этот переезд он затратил только три месяца. Однако ж не так легко было завладеть короной, как получить титул царя от римлян. Антигон не расположен был уступить престол, стоивший ему столько трудов и денег. Ирод, несмотря на гений, доставлявший ему неисчислимые пособия, принужден был выдерживать битвы врага ожесточенного, не дававшего ему покоя ни на минуту. Антигон защищался упорно около двух лет. Наконец Ирод, сделав во время зимы большие приготовления, осадил Иерусалим с прекрасной и многочисленной армией. Антоний дал Сосию, правителю Сирии, повеление употребить все средства, чтобы низложить Антигона и сделать Ирода полным обладателем царства Иудейского. Во время осадных работ Ирод отправился в Самарию, и здесь вступил в брак с Мариамной (38 г. до Р. X.). Прошло уже четыре года со времени их обручения; обстоятельства до сего времени мешали заключению брака. Мариамна отличалась необыкновенными красотой и добродетелями и обладала всеми качествами, которые могут возвысить женский пол. Привязанность иудеев к фамилии Асмонеев заставила Ирода думать, что, взяв ее в супружество, он без труда привлечет к себе любовь народа; вот причина, по которой Ирод решился совершить этот брак в такое время. По возвращении к Иерусалиму, в котором Антигон заперся со всеми своими защитниками, решившись до последней капли крови защищать престол, принадлежавший ему по самому рождению, Ирод, соединившись с Сосием, усилил и довел до крайности осаду с многочисленным войском, доходившим до шестидесяти тысяч человек. Но город выдерживал осаду с большим мужеством несколько месяцев, и если бы осажденные были столько искусны в войне, сколько мужественны и благоразумны, то он, вероятно, не был бы взят. Но римляне, обладавшие этим искусством в совершенстве, наконец взяли его после более полугодовой осады. Иудеи были оттеснены на всех пунктах, неприятели вошли в город со всех сторон и овладели им. Чтобы отомстить за упорное сопротивление и за те труды, которые переносили во время столь продолжительной и трудной осады, римляне наполнили весь город кровью и трупами, грабили и разрушали все; Ирод не мог ни в чем воспрепятствовать им. Город взят в консульство М. Випсания Агриппы и Л. Каниния Галла, в 717 г. от построения Рима, за 37 лет до Рождества Христова. Антигон бросился к ногам Сосия, прося пощады, и был отведен в Антиохию к Антонию, и Ирод не успокоился, пока не вытребовал своими настоятельными просьбами смерть этого страшного врага. Приверженцы Антигона также не были пощажены. Ирод пожертвовал ими ради безопасности своего престола. Особенно он был раздражен против синедриона (los. Ant., lib. XTV, cap. 17 et seqq. et de Bell Jud., lib. I, cap 1 et seqq.), потому что члены его употребляли все усилия, чтобы город не сдался; поэтому приказал казнить всех, исключая двоих, Поллиона (см. Гиллел) и Самеи (см. Шалтай), советовавших жителям Иерусалима сдаться, говоря, что все усилия их будут бесполезны. Впрочем, Ирод понимал, что при самом вшествии в столицу ему надобно было привлечь к себе любовь народа. Поэтому он употребил и моления, и угрозы, и силу, чтобы воспрепятствовать воинам войти во святилище, думая, что был бы несчастен и в самой победе, если бы священные предметы были осквернены и если бы то, что не позволялось видеть и самим иудеям, было выставлено взорам иноплеменников. Он употреблял также все усилия, чтобы воспрепятствовать римским полководцам ограбить Иерусалим, и пожертвовал даже собственной казной для удовлетворения жадности римских воинов и полководцев. Одной из первых забот его после победы было возвращение Гиркана II (36 г. до Р. X.), по-видимому для того, чтобы разделить с ним власть, но на деле для того, чтобы иметь его в своих руках и воспрепятствовать, чтобы какой-либо честолюбец не воспользовался им как предлогом к возмущению. Но не возвратил ему первосвященнического достоинства, а возложил кидар на Ананиила (см. это имя). Негодование иерусалимских иудеев на такое противозаконное избрание первосвященника, горесть Александры, матери Аристовула, которому это достоинство принадлежало по праву рождения, настоятельные просьбы жены Иродовой Мариамны, сестры Аристовула, и опасение смут в собственном семействе заставили Ирода низложить Ананиила и облечь первосвященническим достоинством Аристовула (35 г. до Р. X.) Последний не долго пользовался достоинством, которым Ирод облек его против воли: не прошел и год как он был умерщвлен на восемнадцатом году своей жизни (см. Аристовул III). Жестокость Ирода не была удовлетворена этой смертью; чувство жалости к доброму старцу Гиркану, которому он был обязан своим счастьем, не могло проникнуть в его сердце, и спустя три года после возвращения его от парфян Ирод приказал умертвить его. В этот промежуток времени Ирод отличился в войне с арабами за Клеопатру. Скоро его заняли важнейшие дела, Август победил Антония и немилосердно преследовал приверженцев своего соперника. Ирод, опасаясь за свой престол, нашел Августа на острове Родосе и говорил с ним так свободно и откровенно, что получил утверждение своей короны и новые привилегии, утвердившие и распространившие его власть (36 г. до Р. X.). Он так хорошо умел пленить повелителя римской империи своей щедростью, важностью, великолепием и приемами истинно царскими, что сделался одним из искреннейших друзей его. Царь иудейский заслужил бы это право своими великими дарованиями, и не многие бы из царей оставили после себя столь прекрасную память, если бы он был верен истинному Богу и если бы неслыханная жестокость не помрачила его долгого царствования. Отправляясь из своих владений сначала в Сирию, по повелению Антония, потом в Родос к Августу и не будучи уверен в успехе своих путешествий, он каждый раз давал повеление умертвить Мариамну в случае его смерти. Чрезмерная его любовь к ней довела его до этой страшной ревности и заставила бояться, чтобы после его смерти кто-либо не воспылал к ней страстью. Мариамна узнала об этом жестоком повелении и, раздраженная им, не хотела отвечать на его ласки. Ирод отыскивал причину такой холодности, приводившей его в бешенство, узнал, что тот, на кого возложено было это жестокое поручение, уведомил о нем Мариамну, и вообразил, что, выдав его тайну, он имел с ней какое-либо преступное сообщение; поэтому он приказал казнить его, а Мариамну отдал судьям льстивым и трусам, которые осудили ее на смерть как виновную в неверности. Впрочем, он не хотел исполнить приговора, но мать и сестра его, давно завидовавшие власти Мариамны, мучили его до тех пор, пока не получили повеления казнить ее. Мариамна неустрашимо дошла до места казни, с удивительной твердостью духа рассматривала орудия казни и претерпела смерть с таким же мужеством (29 г. до Р. X.). После такого жестокого поступка Ирод лишился спокойствия духа; совесть беспрестанно терзала его за это убийство. Напрасно он старался задушить печаль в рассеянии, напрасно для облегчения ее воздвигнул великолепную гробницу Мариамне; все было бесполезно; он впадал в страшные крайности, ясно показывавшие расстройство его духа; воспоминание о Мариамне преследовало его всегда и везде и терзало сердце его. Около этого времени опустошала Иудею моровая язва, которая не щадила ни вельмож, ни простой народ и которую почитали наказанием Божиим за жестокую смерть добродетельной Мариамны. Расстройство духа еще более увеличилось, когда Ирод узнал, чему приписывают это страшное бедствие. Он бросил дела и удалился в Самарию, где тяжкая болезнь заставила его страдать долгое время. Почувствовав облегчение, он возвратился в Иерусалим и хотел заняться делами правления, но дух его не успокоился и характер сделался невыносимым, а увеличивавшаяся со дня на день жестокость сделала его ненавистным для всех иудеев. В то время, когда Ирод находился в Самарии, Александра, мать Мариамны, думая, что он не встанет с одра болезни, вознамерилась овладеть правлением. Для достижения этой цели она старались подкупить комендантов двух иерусалимских крепостей, из которых одна была построена на горе храма, а другая в ограде города. Она убеждала их, что единственным намерением ее было сохранить престол детям Ирода, рожденным от Мариамны; но они открыли ее злое намерение и уведомили о нем Ирода, который приказал умертвить ее (28 г. до Р. X.). О ней не пожалели, как о Мариамне, потому что ненавидели ее за гордость и жестокость. Через несколько времени Ирод приказал умертвить детей некоего Вавы, последних из рода Асмонеев. Идумеянин Костовар, которому поручено было управление Идумеей, спас их и распространил слух, что они бежали. Но Саломия, сестра Ирода и супруга Костовара, разведшись с ним и дав ему разводную, которую по закону мог давать только муж, для оправдания своего поведения перед Иродом сказала, что Костовар с некоторыми из иудеев замышляет против него возмущение и скрыл детей Вавы и указала место, где находились эти несчастные остатки фамилии, погибель которой была решена. Ирод отыскал их, извлек из убежища и умертвил. Потом осудил на смерть Костовара и трех знаменитых иудеев, обвиненных Саломией в заговоре (26 г. до Р. X.). Истребив весь род Асмонеев, он думал, что ему уже нечего опасаться и что он может безнаказанно поступать по примеру других восточных тиранов, не заботясь об обычаях и законах страны, которыми не хотел ограничивать своей власти. Он приказал построить в Иерусалиме театр и амфитеатр для отправления игр и зрелищ в честь Августа и воздвигнуть трофеи в память побед этого императора, что весьма раздражило иудеев, не привыкших к подобным зрелищам, казавшимся противными закону. Ирод, желая успокоить их, привел знатнейших к трофеям и приказал снять оружие, единственное их украшение: увидев только ствол дерева, они стали смеяться. Впрочем, это не успокоило ропота: десять человек недовольных составили заговор против Ирода и решили убить его в назначенный день при входе в театр. Заговор был открыт; виновные были схвачены и после жесточайших мучений преданы смерти; доносчик был растерзан народом, раздраженным жестокостью казни виновных. Ирод, устрашенный заговором, решился укрепить некоторые места в Иудее. Он построил Самарию и, укрепив ее, назвал Севастою (греческое имя Августа). Этим он хотел польстить императору. Он поселил в ней колонию из шести тысяч человек и разделил между ними окрестные земли, чтобы дать им средства заниматься земледелием и жить спокойно. Потом поставил сильный гарнизон в башне Стратона и назвал ее Кесарией. То же сделал он и с другими крепостями, думая этим обезопасить себя. Скоро он воспользовался случаем, благоприятным для снискания любви иудеев и соседних народов. Сирия и Палестина страдали от продолжительной засухи, повлекшей неурожай и смертность людей и скота (25 г. до Р. X.); Ирод прибегал ко всем средствам, чтобы облегчить страдания народа; эта отеческая заботливость снискала ему на время любовь подданных и восстановила репутацию у соседей. Со времени несчастной смерти Мариамны Ирод был вдов; теперь он решился взять в супружество Мариамну гораздо низшего происхождения; она была дочь священника Симона, сына Воифова (23 г. до Р. X.). Спустя несколько времени после этого брака построил для своей новой супруги великолепный дворец на том самом месте, где одержал победу над партией Антигона, в двух милях от Иерусалима, и назвал его Иродионом. Он стоял на горе, с которой виднелись цветущие долины Иудеи; у подошвы горы было построено множество домов и в короткое время образовался довольно значительный город. Около того же времени (22 г. до Р. X.), видя, что башня Стратона разрушилась, он захотел сделать из нее великолепнейший город в Иудее; он вновь выстроил этот город из камней удивительной белизны, воздвигнул в нем великолепные дворцы и решился сделать порт, потому что город находился на берегу Средиземного моря. Для достижения этого надобно было победить все препятствия, которые природа и местность противопоставляли этому предприятию; Ирод вышел из него со славой, построив порт обширнейший Пирея, столь славного в Афинах. При входе в порт поставил три колоссальные статуи. С левой стороны возвышалась высокая башня, а с правой две огромные колонны. Вокруг набережной возвышались мраморные дома, а в середине, прямо против входа в порт, Ирод построил храм Августу, необыкновенный по своему великолепию и красоте. В этом храме он поставил колоссальную статую императора, сделанную по образцу статуи Юпитера Олимпийского, и статую города Рима, подобную статуе Юноны Аргосской. Кроме того, построил в городе театр, амфитеатр и рынок, а город назвал Кесарией в честь Августа. Так как он был не очень привязан к религии иудейской, то и не заботился населить новый город иудеями; в нем в большом числе поселились язычники. Для большого доказательства своего доверия и дружбы к римлянам Ирод отправил двоих своих сыновей в Рим, чтобы дать им воспитание, сообразное с нравами этого города. Эти два сына, Александр и Ари-стовул, которых имел от первой супруги Мариамны, обещали весьма много. Азиний Поллион, искренний друг Ирода, принял и поместил их в своем доме; но Август хотел иметь их близ себя и поместил их в своем дворце. Он дал еще большее доказательство дружбы к Ироду, даровав ему полное право располагать своим престолом в пользу того, которого из этих двоих сыновей захочет избрать наследником. После этого он увеличил владения Ирода, дав ему Трахонитиду, Авранитиду, или Итурею, и Ватанию, а потом сделал его прокуратором сирийской провинции. Ко всем этим милостям Август присоединил новую и дал Фероре, брату Ирода, княжество под названием Тетрархи (20 г. до Р. X.). Ферора был человек очень злой и недостойный такого дара: полученное им княжество лежало за Иорданом. Ирод, желая показать императору благодарность за таковые милости, воздвигнул ему храм близ Панеады, у истоков Иордана. Эта недостойная лесть раздражила всех иудеев, имевших хотя малейшую привязанность к своей религии и ревность по закону. Но Ирод столько полагался на дружбу Августа, что не обращал внимания на ропот иудеев. Впрочем, опасаясь заговоров, запретил все собрания; он везде имел шпионов и иногда переодевался сам, чтобы лично слышать, что говорят о нем. Этими средствами он узнавал все намерения своих врагов и останавливал их мятежные предприятия своей строгостью. Для убеждения себя в верности своих подданных решился требовать от них присяги. Гиллел и Шаммай протестовали против этого, а фарисеи и ессеи решительно отказались удовлетворить это желание Ирода. Поэтому Ирод и не требовал ее более от всех подданных, удовольствовавшись только приведением к присяге казавшихся ему подозрительными, которые и принуждены были дать клятву в верности, чтобы избежать мучений, которыми грозили им. Для успокоения иудеев, постоянно раздраженных против него, Ирод объявил им намерение перестроить, или лучше, восстановить храм, то есть исправить те части этого здания, которые были попорчены от разных приступов и осад, которым оно подвергалось со времени построения (19 г. до Р. X.). В самом деле, по пророчеству Аггея (2:18), второй храм, созданный Зоровавелем, должен был существовать до пришествия Мессии; в этом храме должен был явиться Мессия. В продолжение пятисот лет, протекших от Зоровавеля до царствования Ирода, время войн и волнений, он был безопаснейшим местом, куда иудеи, теснимые врагами, скрывались, как в последнее убежище, и сам Помпеи принужден был взять его приступом, когда захотел привести иудеев к покорности. Итак, весьма вероятно, что вследствие продолжительности существования многих осад храм имел нужду в поправках. Между тем предложение Ирода сначала было дурно принято; иудеи боялись, что не станет ни времени, ни возможности восстановить то, что будет разрушено. Ирод, чтобы убедить их, объявил, что поломка будет произведена только тогда, когда будут приготовлены все необходимые материалы. Это предложение было сделано в восемнадцатый год царствования Ирода, а спустя два года (17 г. до Р. X.), когда материалы были готовы, начали ломать те части, которые требовали поправки, и положено было основание новым зданиям. Это произошло ровно за сорок шесть лет до общественного служения Господа нашего Иисуса Христа, и, по мнению многих толковников, об этом говорится в словах иудеев к Сыну Божию: «Сей храм строился сорок шесть лет, и Ты в три дня воздвигнешь его?» (Ин. 2:20). Правда, Иосиф Флавий говорит (Ant. lib., XV, cap. 14), что для восстановления его, то есть для исполнения важнейших и необходимейших починок достаточно было девяти лет с половиною; но в другом месте (Ant. lib., XX, cap. 8) тот же историк говорит, что к нему были прибавлены новые здания, так что работы производились еще во времена Иисуса Христа и даже многие годы после вознесения Его, то есть до правления Флора. Ирод, положив основание новым зданиям, отправился в Рим (16 г. до Р. X.). Он хотел съездить на поклон к Августу и взять своих сыновей. Он был очень хорошо принят императором и весьма доволен воспитанием своих сыновей, привез их в Иудею и через несколько времени женил. Старший Александр взял в супружество Глафиру, дочь Архелая, царя каппадокийского, а Аристовул - Веренику, дочь Саломии, сестры Иродовой. Александр (15 г. до Р. X.) и Аристовул своими добрыми качествами снискали себе любовь иудеев, но не могли привлечь к себе сердца Саломии, потому что были дети Мариамны, которую она ненавидела и погубила. Видя любовь к себе народа, Александр и Аристовул думали, что нашли благоприятное время выразить свое мнение о смерти матери. Они говорили с большим жаром, грозя от времени до времени отомстить за эту несправедливость виновникам ее. Эти угрозы относились к Фероре и Саломии, которые почитали необходимым принять меры для предупреждения следствий этих речей и употребили хитрость, чтобы заставить их говорить свободно. Их речи были пересказаны Ироду, которому донесли, что грозят ему самому и что жизнь его не в безопасности, если он не предупредит намерений своих сыновей. Ирод возымел против них сильное подозрение и, чтобы смирить и испытать их, призвал к себе старшего сына Антипатра, которого имел от первой жены, Дориды. Он дал ему особенное отделение во дворце и возвысил над братьями на степень, которую давало право первородства. Это отличие укололо обоих братьев, которые позволили себе говорить против отца, чем Ирод был сильно раздражен. Антипатр, старательно замечавший все, чем его братья приносили неудовольствие отцу, не упускал ни одного случая, чтобы еще более раздражить его против них. Этим он хотел отомстить за бесчестие своей матери, которую Ирод отпустил, чтобы вступить в брак с Мариам-ною, и в то же время проложить себе путь к престолу. Ирод, по-видимому, благоприятствовал видам Антипатра, и зная что Агриппа, правитель азийских провинций, скоро оставит свою область, отправился к нему с Антипатром и просил его взять последнего под свое покровительство и увезти с собой в Рим. Это было очень выгодно для Антипатра, потому что Агриппа был зять и любимец Августа; поэтому Антипатр был весьма хорошо принят в Риме; в короткое время он снискал милость императора и дружбу знатнейших придворных. Во время пребывания в Риме он не переставал хитрыми письмами раздражать отца против Александра и Аристовула. Ирод, всегда подозревавший дурное отношение последних и более чем когда-либо недовольный их поведением, принудил их отправиться с собой в Италию, чтобы они, перед лицом Августа, отвечали на все обвинения, которые он составил против них. Они нашли императора в Аквилее; Ирод изложил перед ним все свои жалобы и между прочим обвинил их в неуважении к нему и в намерении отравить его. Август рассмотрел обвинения и, убежденный в их невинности, примирил их с отцом. После чего они возвратились в Иерусалим, где Ирод, собрав народ во храме, дал отчет в своем путешествии и объявил, что вследствие позволения Августа назначает своего старшего сына Антипатра своим преемником на престоле иудейском, а двух других сыновей - преемниками их брата. Но мир и согласие между Иродом и его сыновьями не долго продолжались. Этому воспрепятствовал Антипатр, видевший в том свою пользу и вспомоществуемый Саломией и Феророй, также старавшимися возбудить в сердце Ирода подозрения, которые он имел некогда против сыновей Мариамны. Он почел их виновными в заговоре против него; чтобы яснее раскрыть дело, приказал предать пытке ближайших поверенных своих сыновей. Мучения заставили некоторых сказать ложь, и Александр был обвинен в заговоре, в котором был совершенно не виноват, и брошен в тюрьму (9 г. до Р. X.). Невинный Александр, оскорбленный этим поступком, желая отомстить своим врагам, послал из тюрьмы к отцу четыре бумаги, содержавшие проекты химерического заговора, в котором давалось большое участие Фероре и Саломии; в нем были замешаны два главных министра Ирода. Это открытие, несмотря на всю свою ложность, привело Ирода в такое страшное беспокойство, гнев и ярость, что он наполнил дворец кровью самых искренних друзей и самых верных слуг. Архелай, царь каппадокийский, узнав о страшном расстройстве двора Иродова, решился отправиться в Иерусалим и восстановить спокойствие; он принимал большое участие в несчастии Александра, своего зятя. Прибыв в Иудею (8 г. до Р. X.), он осведомился обо всех обвинениях, возведенных на него. Узнав все, что против него говорили, он объявил, что хочет взять назад свою дочь. Ирод был тронут этим решением и настоятельно просил не доходить до такой крайности. Архелай, видя, что его притворство получило успех, потребовал, чтобы все дело было исследовано спокойным умом, и по просмотрении его показал, что Александр не так виновен, как думали сначала. Подозрения Ирода уменьшились и почти совершенно прошли; после этого уже легко было утишить те неудовольствия, которые были следствием этих подозрений: наконец Архелай примирил Александра с Иродом и восстановил спокойствие в семействе. После этого Ирод почел необходимым отправиться в Рим, чтобы дать Августу отчет в этом примирении (7 г. до Р. X.). Он уже предуведомил императора против своих сыновей; теперь надобно было объясниться с ним. После возвращения он праздновал освящение возобновленного храма; прошло уже девять лет с половиной, как началось его восстановление, и во все это время работы производились с невероятным прилежанием; не щадили ни денег для покупки необходимых материалов, ни работников для ускорения работ. Здания, окружавшие храм, еще не были достроены, но храм и святилище окончены совершенно. Ирод произвел торжественное освящение их. Между тем подозрения Ирода против Александра и Аристовула снова начались и довели его до последней крайности. Саломия и Ферора не переставай и действовать к их погибели. Антипатр, видевший собственную пользу в этом, сделался одним из главных обвинителей их. Они убедили Ирода, что Александр и Ари-стовул ищут смерти его, не перестают действовать против него и уже приняли меры спастись в какую-либо другую страну. Удостоверившись в последнем обвинении. Ирод без труда поверил и другим, хотя доказательств не было; Александр и Аристовул хотели удалиться только для избежания неудовольствий и огорчений, которые они испытывали каждый день во дворце своего отца. Между тем Ирод написал к Августу, прося позволения начать суд над своими сыновьями. Император отвечал Ироду весьма обстоятельным письмом, в котором ясно показат, сколько он принимает участия во всех огорчениях, причиняемых ему детьми, советовал исследовать дело в сущности, созвать собрание в Берите в Финикии и пригласить в него правителей соседних провинций говорил, что было бы очень кстати, если бы Архелай, царь каппадокийский, присутствовал на этом судилище с многими другими лицами, заслуживавшими и достойными уважения. Ирод постарался сделать собрание на месте, указанном Августом. На нем присутствовали Сенций Сатурнин, правитель Сирии, Волюмний, прокуратор той же провинции, и все другие лица, означенные Августом, кроме Архелая, который не был приглашен, потому что он был тесть Александра, а Ирод думал, что он не обвинит Александра, но, напротив, постарается оправдать его. Перед этим-то собранием Ирод произнес обвинительные пункты на своих сыновей; он обременил их столькими преступлениями, защищал себя с такой убедительностью, что большая часть судей восстала против обвиненных, и судили их достойными смерти. Выбор казни предоставили Ироду; он послал их в Севасту и приказал удавить в темнице. Это обстоятельство наполнило ужасом всю Иудею и заставило Августа сказать, что у Ирода лучше быть поросенком, нежели сыном. Впрочем, удовлетворив своему гневу, Ирод почувствовал сострадание к своим осиротевшим внукам, детям Александра и Аристовула, и позаботился о воспитании их: Александр оставил два сына, Тиграна и Александра; первый был царем Армении в царствование Тиверия; участь второго неизвестна. Аристовул оставил три сына и две дочери; Ирод особенно позаботился об одном из них, который царствовал после него и назывался Иродом Аг-риппой; о нем-то говорится в Деяниях апостолов (12:1). С той же заботливостью он воспитал одну из дочерей Аристовула, Иродиаду, которая, через свою дочь Саломию, истребовала главу Иоанна Предтечи (Мк. 6:17 и след.). Смерть сыновей не прекратила беспокойства Ирода; он хотел убедиться в верности своих подданных клятвой, которой хотел обязать весь народ; и, так как во всяком случае хотел польстить Августу, то желал, чтобы присягнули также и императору. Мы уже говоршш, что он еще прежде домогался того же, но тогда Гиллел и Шаммай воспротивились ему. Ученики Гиллела, принадлежавшие к секте фарисеев, воспротивились теперь (6 г. до Р. X.), и более семи тысяч решительно отказали в присяге императору и Ироду. Для защищения справедливости своего поступка они указывали на закон, который запрещал признавать какого-либо иноплеменного царя (Втор. 17:15). Раздраженный Ирод хотел победить их, наложив штраф, но жена Фероры, не расположенная к Ироду, убеждавшему своего брата бросить ее, воспользовалась этим случаем, чтобы снискать себе и своему супругу любовь всей секты, заплатив штраф, наложенный на отказавшихся дать присягу. Тогда фарисеи, бывшие самыми уважаемыми в народе учителями, распространили пророчество, что престол царства Иудейского должен перейти из рода Иродова в род Фероры; они утверждали, что это пророчество было сообразно с советом Божиим, составленным прежде век. Народ, которому всегда хочется знать будущее, обратил большое внимание на это предсказание. Ирод не был любим; поэтому с тайным удовольствием помышляли, что верховная власть не долго останется в его семействе. Эта радость заставила многих проговориться, что почтено было началом возмущения. Саломия, которая была весьма привязана к интересам своего брата Ирода, уведомила его обо всем происходившем; он пришел в страшный гнев и в первые минуты ярости приказал схватить и умертвить многих фарисеев; но и эти убийства не успокоили его. Он составил совет из всех лучших друзей, к которым имел более доверия. Это собрание было созвано не для того, чтобы дать совет, но чтобы изложить перед ним с жалобой все причины неудовольствий, наносимых ему; поэтому Ирод восстал против жены Фероры, показывая, что она была причиной всех волнений в его семействе и в государстве; он приказал своему брату развестись с ней по закону и объявил, что если Ферора не оставит ее, то он перестанет почитать его своим братом. Ферора, питавший сильную любовь к своей жене, отвечал на все угрозы Ирода, что он не может оставить своей супруги, что он очень любит ее и что заставить его жить без нее значило бы осудить на смерть. Этот ответ раздражил Ирода в высочайшей степени, который в гневе запретил Фероре являться ко двору, приказал Антипатру, его матери Дориде и вообще всем придворным не иметь никакого сношения с Феророй, его женой и даже его домом. Антипатр, за которым престол отца был обеспечен смертью Александра и Аристовула, страдал невозможностью удовлетворить своим честолюбивым желаниям. Неблагодарный и вероломный сын составил проект ускорить смерть своего отца (4 г. до Р. X.) и для большего успеха почел необходимым сообщить свой план Фероре, который в это время был крайне недоволен Иродом. Они вместе избрали средство погубить последнего и решились употребить яд. Составив проект, Ферора удалился в свою тетрархию, чтобы, во-первых, найти здесь спокойствие, которым не мог наслаждаться при дворе Ирода, а во-вторых, чтобы лучше скрыть исполнение своего черного замысла. Отправляясь из Иерусалима, он поклялся, что не возвратится до тех пор, пока живет брат его Ирод. Но в скором времени он был поражен болезнью, которая свела его в могилу. Ирод посетил его во время этой болезни и старался утешениями облегчить его страдания. В то время, когда Ферора отправился в свою тетрархию (3 г. до Р. X.), Антипатр притворился, будто Август требует его в Рим, чтобы устранить от Ирода всякое подозрение в замысле с Феророй. Но этот замысел был скоро открыт. После смерти Фероры два отпущенника его открыли Ироду причину смерти его брата и сказали, что он был отравлен своей женой. Нельзя было не видеть, что этот плачевный поступок принадлежит ей; но при разных исследованиях, для открытия истины этого отравления, открыли замысел Анти-патра с Феророю против Ирода. Узнали, что яд был приготовлен александрийским медиком, братом Антифила и поверенным Антипатра. Этот отравитель сам привез яд в Иерусалим и отдал его Февдиону, брату Дориды. Последний взялся доставить его Фероре, который должен был отравить Ирода. Узнав эти подробности по добровольному сознанию свидетелей или через пытку, Ирод послал отыскать вдову своего брата; она созналась, что этот яд был отдан ей на хранение, что Ферора, обвороженный добротой своего брата Ирода, приказал ей бросить яд в огонь, что она бросила его немедленно, оставив частицу для случая. Когда все эти подробности были объяснены, тогда легко открылось участие Антипатра в этом замысле. Антипатр не знал ничего о происходившим во все время пребывания своего в Риме. Но лишь только прибыл в Иудею, отец приказал остановить его и взять под стражу; процесс над ним произведен был правителем Сирии. Когда доказательства его преступного замысла были рассмотрены, он был осужден на смерть, приговор утвержден Августом и в скором времени исполнен. Нам остается еще упомянуть о четырнадцати тысячах невинных младенцев, убитых Иродом за Христа. Он почти не переживал этого последнего акта своей жестокости. С некоторого времени нечестивый царь страдал перемежающейся лихорадкой, которая пожирала его внутренности, что возбуждало в нем всепожирающий голод, которого он не мог удовлетворить ничем. Раны, изъязвившие его внутренности, так мучили его, что он не имел покоя ни днем, ни ночью, весь желудок сгнил и кишел червями, которые, казалось, выходили из неисчерпаемого источника. Все приближавшиеся к нему ясно видели, что такое скопление жесточайших страданий было справедливым наказанием небесного правосудия и видимым знаком, что рука Бо-жия тяготела над его головой, чтобы дать ему почувствовать часть тех мучений, которые он заставил претерпеть столько невинных. Но все эти бедствия были ничто в сравнении с мучениями его души. Он впал в такое меланхолическое раздраженное состояние, что никто не смел приблизиться к нему, и умертвил бы себя не однажды, если бы ему не воспрепятствовали. Его ярость еще более увеличилась от той мысли, что его подданные будут радоваться его смерти и, вместо того, чтобы свидетельствовать ту же печаль по нему, которую показывали другим своим монархам, вместо пролития слез на могиле и тридцатидневного траура, установят годичное торжество, как будто снискали свободу и избавились от невыносимого тирана. Эта мысль не давала ему покоя; он решился переменить эту мнимую радость в настоящие слезы и для этого принял такое варварское решение, которое едва ли когда-либо приходило в голову тирана. Ирод повелел всем вельможам своего царства прибыть в Иерихон, где находился при смерти. Лишь только они прибыли, он запер их в ипподроме и, призвав свою сестру Соломию и шурина Алексаса, заклинал их всей своей любовью погубить все это знаменитое собрание в самую минуту его смерти, для того чтобы не оставалось в его царстве никого, кто не проливал бы слез. Саломия и Алексас обещали ему все, что он требовал. Наконец в страшных страданиях он испустил дух в ноябре первого года от Рождества Христова. Ему было около семидесяти лет, и царствовал он тридцать семь лет со времени смерти Антигона, то есть со времени вступления на престол, а не с того, когда римляне провозгласили его царем. После смерти его Саломия и Алексас даровали свободу заключенным в ипподроме, не открыв им даже намерений Ирода по случаю этого ареста. Преемник его Архелай устроил ему великолепные похороны. Так как семейство Ирода Великого было весьма многочисленно, то мы считаем нужным указать имена жен его и некоторых из детей. Первая его супруга Дорида была матерью Антипатра. Вторая была Мариамна, сестра Арис-товула III, мать Александра и Аристовула, третья Мариамна, дочь священника Симона, имевшая от него Ирода, иначе Филиппа, супруга Иродиа-ды; четвертая Паллада, от которой имел Фасаила, пятая Федра, родившая дочь Роксану, шестая Малфакия, от которой имел Архелая, наследовавшего престол его в качестве тетрарха иудейского; седьмая Клеопатра, которая имела Филиппа, тетрарха иту-рейского и трахонитидского; восьмая Маттарея, самаритянка; девятая Ел-пида, родившая ему дочь Саломию. Впрочем, мы представляем здесь родословную таблицу его потомства, чтобы яснее видеть, в каком отношении родства находились к Ироду лица, упоминаемые в Священном Писании. Во время болезни Ирод сделал духовное завещание; он назначил своим преемником Архелая, утвердил Антипу тетрархом галилейским, Филиппу дал Трахонитиду, а своей сестре Са-ломии города Иамнию, Азот и другие, с пятьюдесятью тысячами серебряных монет в благодарность за верность и любовь ее. Назначил большие суммы и другим своим родственникам, как наличными деньгами, так и годовыми доходами; подарил Августу свою золотую и серебряную посуду, драгоценную мебель, десять миллионов серебряных монет и пять миллионов императрице и некоторым из своих римских друзей. Наконец, разделил остальные суммы, земли и доходы между своими детьми и внуками. В конце царствования Ирода Великого родился Иисус Христос, Мессия, обетованный патриархам, возвещенный пророками. Замечательно, что самое царствование Ирода показывало близкое явление обетованного Мессии. Патриарх Иаков предсказал (Быт. 49:10), что скипетр не будет отнят от Иуды и что из его потомства будут происходить вожди народа, пока не придет Спаситель. Все древние иудеи относили это пророчество к Мессии. Итак, когда власть, вверенная дому Иуды, была отнята от него римлянами и отдана Ироду, идумеянину, совершенно не принадлежавшему к роду Иакова, тогда это было ясным предзнаменованием, что время пришествия Мессии близко. Кроме того, семьдесят седмин, возвещенных Даниилом (9:24 и след.), в конце которых должен был явиться Мессия, приближались к концу, и сами иудеи понимали это. Итак, по мудрому распоряжению Божественного промысла, Ирод воссел на престол иудейский в конце семидесяти седмин, возвещенных Даниилом. Как верен Бог в исполнении своих бедствований! Ирод, принужденный удалиться из Иерусалима, отправляется в Рим. Он думает испросить иудейский престол не себе, но другому. Было бы несправедливо дать его иноплеменнику при жизни царской фамилии. Это было противно и законам, и постоянной практике римлян. Но от вечности определено было, чтобы в это время скипетр был отнят от Иуды и дан в руки иноплеменнику, потому что приближалось время явления Христа. Это небесное определение не могло не исполниться: скорее прошли бы небо и земля. В то время, когда Ирод приходил в Рим, здесь верховную власть держит в руках Антоний; Ирод просит скипетра для Аристовула, Антоний дает его ему самому. Сколько должно было совершиться событий, чтобы свети все обстоятельства к этому концу! Как велико всемогущество Господа! Как дивна верность обетовании Его! «Господи, Боже сил! кто силен, как Ты, Господи? И истина Твоя окрест Тебя» (Пс. 88:9).

ИРОДИАДА. Образ Иродиады, настоящий тип варварства и упадка нравственности, которые Спаситель пришел уничтожить, внушал бы нам только ужас, и если бы мы имели целью показать только ее преступления, то удовольствовались бы только одним указанием на нее; но в таком предприятии, которого частная цель есть показание всех способов, которыми Бог утверждал на земле царство Своего Сына, нам необходимо обратить внимание на такое происшествие, которое увлекало народ иудейский к мысли о пришествии Искупителя и, следовательно, оставляло без извинения их участие в смерги Сына Божия. Иродиада, жена Антипатра, тетрарха галилейского, завидуя верховной власти, оставила своего супруга и стала жить со своим шурином в то время, когда Иоанн Креститель вышел из пустыни, в которой протекали тридцать первых лет его жизни, для возвещения миру благой вести и призвания всех людей к покаянию, потому что приближися царствие небесное. Пораженный его глубокой мудростью, Ирод слушал сначала советы Иоанна Крестителя и уважал его добродетели; но когда проповедник пришествия царства неземного сказал Ироду: «Не должно тебе иметь жену брата твоего», раздраженный тиран приказал ввергнуть его в темницу. Иоанн был заключен в крепости Махеронте, где и оставался до своей славной мученической кончины. Иосиф Флавий приписывает взятие Иоанна под стражу чисто политической цели. «Иоанн, - говорит он, - прозванный Крестителем, был человек благочестивый, убеждавший иудеев ходить в путях добродетели, исполнять свои обязанности к ближнему и к Богу, очистить души покаянием, а тело крещением. За ним всегда следовало большое множество народа, восхищавшегося его проповедью, и иудеи, казалось, готовы были принять все, чтобы он не повелел им, так что Ирод, опасаясь, чтобы власть, которую Иоанн имел над ними, не повела к возмущению, почел необходимым предупредить зло, чтобы не иметь нужды исправлять его». Как бы то ни было, Иродиада, опасаясь, несмотря на стены темницы, влияния Иоанна Крестителя, требовала от Ирода его погибели. Но Ирод, подобно Пилату, был слишком слаб, чтобы быть справедливым, не мог найти в столь чистой жизни пророка ни одного пятна, которое послужило бы предлогом к его погибели, и удовольствовался только удержанием его в темнице до того времени, когда Иродиада самым постыдным образом смогла отомстить. Пользуясь пиром, который Ирод давал в своем дворце в день своего рождения, Иродиада, столько же дурная мать, как и жена, не побоялась выставить напоказ всем прелести своей дочери, которую она имела от Антипатра; по ее повелению юная Саломия вошла в залу, в которой находились пирующие, в то время, когда опьянение, лишив ума, раздражало только чувства. Своей пляской Саломия привела собеседников в такой восторг, что сладострастный Ирод с клятвой обещал даровать ей все, чего она ни просила бы, будь это даже половина его царства. Саломия, настроенная своей матерью, требовала, чтоб к ней в ту же минуту принесли на блюде голову Иоанна Крестителя. Ирод, опечаленный таким требованием, которого он вовсе не ожидал из уст юной девы, почел себя обязанным исполнить обещание, данное в присутствии всего двора, и тотчас послал воина в крепость Махеронт. Таким образом, тот, кому поведено было исправить пути Господа, предшествовал Ему как в жизни, так и в смерти и отправился возвестить о Его пришествии душам праведников. Голова Иоанна была принесена на серебряном блюде в зал пирующих. Саломия поднесла этот страшный подарок своей матери, которая, по сказанию блаженного Иеронима, уколола золотой булавкой язык, вещавший истину. Бог не замедлил своей местью за смерть пророка. Ирод питал отвращение к дочери Ареты, царя арабского, и женился на Иродиаде. Между ними возгорелась война, вследствие которой Ирод пал, и иудеи, сколько они не были ослеплены, узнали в этом падении кару небесную за смерть Предтечи. Конечно, ничто не могло лучше расположить этот народ к принятию Искупителя, как эта смерть, повергнувшая в смущение всю Иудею. Иудеи признавали Иоанна Предтечу пророком; этот пророк указывал на Иисуса Христа как на Мессию; итак, смерть святого и обстоятельства ее ясно показывали иудеям, что происшествия, возвещенные Иоанном, уже наступили; ибо преступление Ирода, представляясь под самыми черными и отвратительными чертами, привлекали умы на сторону истин, возвещенных Предтечей, вследствие естественного хода страстей человеческих. Кто не будет поражен этим окаменением сердец, которых это происшествие не могло удержать от Богоубийства? Без сомнения, для язычников, управлявших тогда Иерусалимом, смерть праведника была фактом без следствия; но для народа, ожидавшего Мессии, для народа, у которого все события имели символический смысл, мученическая кончина пророка не должна ли была иметь наставительный и глубокий смысл, и этим негодованием, которое внушило ему преступление Иродиады, не должна ли была показывать ему тот ужас, которым объята будет вся вселенная, если он погубит Того, Предтечею Которого называл себя Иоанн Креститель? Итак, иудеи получили все предостережения, которые могли отвратить их от гибельного для них преступления; пропасть, в которую они стремились, была столько же освещена огнем адским, сколько и небесным. Наказание Ирода и его бесчестной супруги не ограничилось одним поражением; обвиненный Агриппой, братом Иродиады, в возмущении против Тиверия, он был лишен своей тетрархии, всего своего имущества и осужден на вечную ссылку, куда увлек с собой и честолюбивую Иродиаду, которая, будучи лишена гибельного величия, которому жертвовала всем, окончила свою жизнь в уединении, бедности и неизвестности.

ИРОДИОН, отец св. апостола Павла, был епископом в Патрасе и умер в Риме вместе со своим учителем во Христе Иисусе; ибо, по мнению многих писателей церкви, своим обращением он был обязан апостолу языков, своему сыну Павлу. Память святого апостола Иродиона празднуется церковью 4 января и 8 апреля.

ИСААК (2080 г. до Р. X.), сын Авраама и Сарры, наследник обетовании Господних, данных его отцу. Рождение этого дитяти, столь желанного и так часто обетованного Предвечным, вызвало улыбку на устах его родителей. По повелению Господню Исаак был обрезан в восьмой день после своего рождения. По мере его роста, возрастала к нему и любовь Сарры; опасаясь, чтобы Измаил не воспользовался своим первородством и силой, она принудила Авраама удалить сына Агари. Исааку было уже двадцать пять лет, когда вера Авраама была подвергнута жестокому испытанию. По воле Всевышнего патриарх согласился принести в жертву то, что для него было дороже всего мира, дороже самого себя, - своего любимого сына. Но Бог, довольный верой отца и покорностью сына, отменил жертву. Эта столь мгновенная и столь трогательная драма развивает в самом отчаянном случае начало повиновения повелениям Божиим. Через несколько лет после сего умерла Сарра, и Исаак был объят такой печалью, которую могла усладить только любовь Ревекки. Едва Исаак достиг сорокалетнего возраста, как Авраам поручил старейшему из своих рабов, заведовавшему всеми его делами, отыскать для Исаака супругу между его родственниками в Месопотамии. Скоро слуга возвратился, приведши с собой Ревекку, дочь Вафуила, сына Нахорова. Исаак был женат уже двадцать лет и не имел еще детей. По молитве его Ревекка родила двух близнецов. Первый был назван Исавом, потому что был покрыт шерстью, а второй Иаковом (запинатель), потому что родился, держась за ногу своего брата. Первый, взросши, сделался отважным и искусным охотником и был особенно любим отцом, которому приносил добычу; другой был приятен наружностью, жил постоянно дома и поэтому был предпочитаем Ревеккою. Благословение Господне не переставало изливаться на дом патриарха, потомство его размножалось, и только смерть Авраама могла примешать несколько горечи к такому счастью. Скоро голод принудил Исаака искать себе пищи в другой стране. Он отправился в Герары, город филистимский, в котором царствовал Авимелех. Дом патриарха был известен здесь, и цари герарские были связаны с Авраамом союзами. Из опасения неприятностей, Исаак употребил хитрость своего отца и выдал Ревекку за свою сестру. Но царь заметил сквозь окошко, что они играли вместе совершенно не так, как прилично брату с сестрой, и, показав ему все, что могло произойти опасного от этой хитрости, запретил всему своему народу под смертной казнью прикасаться к жене иноплеменника. Благоденствие патриарха скоро навлекло на него неумолимых врагов. Авимелех, опасаясь многочисленности его рабов и богатства, повелел ему удалиться. Для него закрыли все колодцы и преследовали, пока он не прибыл в долину далеко от Герары, где нашел колодец, который у него не оспаривали уже. Отсюда Исаак прибыл в Вирсавию, что значит «клятва», древнее место пребывание Авраама. Здесь Исаак сподобился видения. «Я - Бог Авраама, твоего отца, - сказал ему Господь, - не бойся, Я с тобой; Я благословлю и умножу твое потомство за Авраама, раба Моего». Патриарх поспешил воздвигнуть алтарь и призвать Господа. Едва он поселился в этом месте, как Авимелех со своим другом и военачальником прибыл к нему. «Зачем ты пришел ко мне, ты, который ненавидишь и изгнал меня от себя?» - спросил патриарх. «Мы узнали, - отвечал Авимелех, - что Бог покровительствует тебе, и пришли заключить с тобой союз». Исаак угостил их и заключил с ними мир. Сделавшись слепым и старым, патриарх призвал Исава и сказал ему: «Я не могу предвидеть дня моей смерти. Возьми свой колчан и принеси мне дичь, а я благословлю тебя». Ревекка слышала эти слова и, желая передать своему любимому сыну благословение, на которое Иаков уже приобрел право продажей его Исавом, приготовила двух козлов по вкусу своего супруга, облекла Иакова в одежду Исава, покрыла его руки и грудь кожей убитых козлен-ков, чтобы уподобить его косматым рукам и груди его брата, и послала с яством к слепому старцу. Обманутый патриарх благословил его и предсказал, что он вознесется над своими братьями; что ему будут покорны многие народы; что благословящие его благословятся, а клянущие будут прокляты. Лишь только он кончил, как Исав возвратился с охоты. «Кто ты?» - спросил Исаак. «Я Исав, твой первенец». - «Что же я сделал? С кем я говорил? Я уже отдал благословение!» При этих словах Исав, негодуя на обман своего брата, испускает жалобные крики и заливается слезами. «Благослови и меня, благослови меня, отец; разве у тебя нет другого благословения?» - «Ты будешь благословлен, - отвечал Исаак, - в плодородии земли и росе небесной; ты будешь жить своим мечом, и хотя твой брат некогда покорит тебя, но ты сделаешься сильнейшим его и сбросишь его иго». - Это предсказание действительно исполнилось над иумеянами, которых Исав был родоначальником; побежденные и покоренные Давидом, они восстали при его преемниках и возвратили свою независимость. Между тем раздраженный Исав объявил, что по смерти отца он убьет своего брата. Устрашенная Ревекка отослала Иакова в Месопотамию к его дяде Лавану, приказав ему взять одну из его дочерей себе в супруги, «ибо я много испытала досады от двух хетте-янок, жен Исава; если и твои жены будут поступать так же, то зачем мне жить?» Исаак согласился с мнением при жертвоприношении своей супруги и, благословив Иакова, отослал его к своим родственникам. Неизвестно, когда Исаак возвратился в Мамври, только мы находим его здесь, когда Иаков возвратился из Месопотамии. Он умер в глубокой старости, достигнув ставосьмидеся-тилетнего возраста, без болезни и печали, пресыщенный летами. Кочующая жизнь этих патриархов-пастырей представляет много занимательных эпизодов; это народ, который только еще образуется, организация которого развивается мало-помалу, и который, постоянно идя путем предания, остается более близким к природе, чем другие, руководствуется только умом и через бесконечные препятствия заставляет наслаждаться целое человечество плодами своих изобретений (см. Авраам, Сарра, Ревекка, Елиезер, Иаков и Исав).

ИСАВ (2020 г. до Р. X.), первый сын Исаака и Ревекки, родился вместе с Иаковом. Он был назван Исавом, или Едомом, потому что был космат и красен. Его дерзкий и вспыльчивый характер сделал его опасным для матери, а его склонность к сельским работам и ловкость охотника снискали ему любовь отца. Он долго боролся со своим младшим братом, но Бог не благословил его усилий. Сначала своей безрассудностью он потерял преимущества первородства: однажды, возвратившись с охоты, усталый и голодный, Исав просил позволения утолить свой голод чечевичной похлебкой, приготовленной для Иакова; последний уступил не только за право первородства и получил его от Исава, который или пренебрегал им, или не понимал его важности. Достигши сорока лет, Исав взял двух жен хеттеянок, Иудифу, дочь Веоха, и Ва-семафу, дочь Елона. Эти связи с женами народа развращенного опечалили его дом, но не лишили любви отца. Исаак, любивший его, несмотря на все его недостатки, и не знавший его спора с Иаковом, всегда смотрел на него как на первенца. Чувствуя слабость старости, он хотел благословить его и, призвав к себе, повелел ему отправиться на охоту, принести дичи и приготовить любимое его кушанье. Во время его отсутствия Иаков старанием матери получил благословение первенства, на которое он уже имел право. По возвращении своем Исав, узнав о средствах, употребленных для лишения его первородства, пришел в страшный гнев и жаловался отцу на обман, жертвой которого он сделался: «Ужели ты не имеешь другого благословения?» - сказал он. Добрый отец, тронутый его слезами, отвечал: «Ты благословишься в плодородии земли и росе небесной; ты будешь жить своим мечом и будешь покорен своим братом; но со временем отыщешь свою независимость и сбросишь его иго». Эти слова не могли вознаградить его за понесенную потерю, а мстительные намерения заставили Иакова удалиться в Месопотамию. Священное Писание ничего не говорит, что делал Исав во время пребывания брата своего у Лавана, исключая третьего брака его с Васе-мафою, или Маелефою, дочерью Измаила. Он покорился воле Божией, предпочедшей ему Иакова, и, когда последний возвращался в землю ханаанскую, встретил его, обнял с любовью истинно братской и провожал даже за Иордан. Потом удалился в горы Сиир и оставил эту страну только для отдания последнего долга своему отцу. Он имел пять сыновей: Ели-фаса, Рагуила, Иисуса, Иеглома и Корея и был родоначальником идумеян. Земля Сиир, в которой он поселился и которая была названа Идумеей, или землей Едома, находилась под властью сынов сиировых; но вскоре Исав сделался единственным ее владетелем, вследствие покорения оружием. Это небольшое государство управлялось уже царями из его племени в то время, когда еще израильтяне страдали под игом фараонов. Оно с успехом защитило свою независимость против Моисея, который принужден был обойти его; но не столь счастлива была борьба его с Давидом, который покорил его и присоединил к царству Иудейскому. Думают, что Исав сохранил предание истинной религии. Иов, столь знаменитый своим ангельским терпением, был, говорят, одним из его потомков и находился в такой степени родства с ним, как Моисей с Иаковом. Утверждают, что Исав жил сто двадцать лет, но о времени смерти ничего положительно неизвестно. Некоторые писатели думают, что царь ерифросский, давший свое имя морю, лежащему между Аравией и стороной Малабара, есть не кто иной, как Исав. Это мнение главным образом основывается на одинаковом значении имен Ерифрос и Едом.

ИСАЙЯ. Человек по своему уму существует в прошедшем, настоящем и будущем. Он вспоминает прошедшее, чувствует настоящее, предвидит будущее. Это предвидение или, лучше, видение, как говорили евреи, и составляет пророчество. Итак, отвергать пророчество значит допускать, что человек, заключенный в пределах прошедшего и настоящего, не может проникать в будущее; значит утверждать, что наш Творец не может расширять тесного круга наших способностей и давать нашему уму так ясно созерцать будущие события, как будто бы они происходили перед нашими глазами. Определяемый таким образом пророческий дар не может быть отвергаем. Не входя в скучные споры о возможности и свойстве пророческого дара, мы скажем только, что его действительность, подтвержденная всеми народами и веками, есть факт несомненный, столь же действительный, как и существование человека. Послушаем Цицерона, представителя всей древней мудрости. «Предание весьма древнее, - говорит он, - дошедшее до нас от времен героических и подтверждаемое верой римского и всех других народов, гласит, что между людьми существует гадание, которое греки называют словом, означающим предчувствие или знание вещей будущих. Дело великое и спасительное, если оно действительно существует, которое более чем что-либо другое приближает нашу природу к природе божественной... Я не вижу ни одного народа, ни образованного и умного, ни грубого и варварского, который не верил бы, что будущее возвестимо, что многие знают его и могут предсказывать». Это верование основывается главным образом на первоначальном предании, а второстепенным образом на том факте, что Бог не переставал, даже после закона писаного, возбуждать истинных пророков, чтобы всем людям доставить средства ко спасению. Валаам представляет этому весьма замечательный пример. У иудеев пророческое предание всегда видимо. До закона писаного Адам, Енох, Ной, Авраам, Исаак, Иаков, Иосиф получали от Бога дар видения; а со времени Моисея, которому дано было видеть Бога лицом к лицу, ряд пророков прерывался на весьма незначительное время. После Малахии, заключившего ряд этих Богодухновенных мужей, наступило продолжительное молчание, потому, что, как замечает один знаменитый писатель, это время было временем ожидания и что Сам Божественный Посредник шел явиться людям без покровов и прообразов. Известно, что на языке Священных Книг пророк и видящий суть два однозначащих слова. Таким образом, человек пророчествовавший не только возвещал будущее, но также ясно видел настоящее состояние вещей и громко повторял свою мысль. Итак, пророки имели весьма отличное один от другого назначение; это замечание необходимо иметь в виду при чтении их творений. Иногда они суть не иное что, как историки, рассказывающие факты, происходившие перед их глазами; но в отличие от других историков они в то же время просвещены Духом Божиим и с малейшими подробностями возвещают самые отдаленные последствия этих фактов. В древней истории нет ни одного важного переворота, ни одной замечательной победы, которые не были бы видимы и предсказаны, и если некоторые из этих предсказаний ныне кажутся для нас непонятными, то мы не должны этому удивляться, потому что они были высказаны не для нас и имели отношение к тому, чего ныне не осталось и следов. «Пророки, - замечает Ориген, - возвещали не только великие события, интересовавшие все народы земли или весь иудейский народ... но и события частные; этому много примеров в священных книгах евреев». Самые важные для нас, и требующие от нас пространнейшего изложения, суть пророчества, относящиеся к пришествию Мессии; и здесь мы должны предложить нашим читателям некоторые общие замечания, относящиеся к тому, что мы будем говорить о служении и писаниях пророческих. Вначале Бог открывал человеку все, что было необходимо для его умственной жизни; открывал прошедшее, то есть каким образом Он извлек его из ничего, его и всю вселенную, расстилавшуюся перед его глазами; открывал настоящее, то есть сущность его существа и окружавших его существ отношения, существующие между ними; средства, при помощи которых он мог бы сохраниться; обязанности наложенные на его ум, сердце и чувства; наконец, открывал ему будущее, показывая его бессмертное назначение. Но после падения человека плачевная перемена совершилась в его назначении. После преступления его будущее уже было не то, чем было для невинного человека; это будущее, кроме того, должно было различаться, смотря по милосердию или правосудию Божию. Но что было бы с преступным человеком, если бы он не знал, что ожидает его в будущем, если бы он уносил из прошедшего только воспоминания о неоплаканном преступлении? Итак, было необходимо, чтобы после падения нашего праотца Бог открыл ему свои определения касательно его будущей судьбы; итак, было необходимо, чтобы Бог говорил снова и чтобы тот, кого Промыслитель удостаивал своей беседы, передал другим Его слово, необходимое для всех. Вот начало пророчеств; понятно, что оно составляет существенную часть откровения порядка нравственного и религиозного, одним словом, всего порядка, относящегося к разумным существам. Для этой-то цели, кроме видящих, которых Промыслитель возбуждал у всех народов, он избрал народ, у которого пророческое служение было непрерывно и в котором будущий Посредник был возвещаем из рода в род самым ясным и точным образом. Священное Писание дает самое обширное значение слову видящий, или пророк. Вообще оно прилагает его ко всем людям проницательным, ко всем, которые, употребим выражение священных книг, имеют глаз отверст. В этом смысле употребил его Моисей, когда просил Бога, чтобы весь народ был пророком, чтобы весь народ видел то, что необходимо для долголетнего и счастливого жития на земле. В частности, оно прилагается к семидесяти старцам израильским, которые были проникнуты той же мыслью, тем же духом, как и законодатель. Оно прилагает его ко всем людям, одаренным живым и пламенным воображением, к музыкантам, к поэтам; вот почему дети Асафа обязаны были пророчествовать во храме под звуки музыкальных инструментов; ко всем людям, которых чрезмерная восторженность бросала в род восторга, известного и уважаемого у всех народов древности; наконец, мы видим, что Аарон называется пророком своего брата, то есть истолкователем, по причине недостатка в произношении, на который Моисей жаловался. Но в теснейшем смысле это имя давалось тем, которые, будучи вдохновлены свыше, защищали закон, представили народу последствия его беззаконий, одобряли или осуждали поступки народа, городских властей, начальников, жрецов, царей, синедрионов, всех, и возвещали будущую судьбу Израиля. Одно из важнейших обстоятельств, дающее совершенно особенный характер еврейскому законодательству, есть то, что пророк не должен излагать своих мыслей от собственного лица, но от имени Иеговы; по примеру Моисея он должен представляться только со стороны Бога Авраамова, Которого воля есть выражение общего интереса. Священное Писание показывает, что число видящих, книги которых потеряны или речи которых никогда не были написаны, весьма значительно; каждый город имел своих. Сначала они следовали какому-либо славному пророку; составляли даже род обществ, в которых их посвящали во все познания того времени и в дух законов. Из истории мы знаем, что Самуил и Елисей председательствовали в этих обществах и говорили перед большим числом слушателей; отсюда произошло имя учеников или детей пророческих. Кажется, они носили особенную одежду, отличавшуюся своей простотой от одежды народа. Эта одежда состояла, как показывает Исайя, из грубого шерстяного темного цвета мешка с отверстиями для головы и рук. Подобную одежду носил Иоанн Предтеча в пустыне; она показывала печаль и покаяние. Но между всеми этими людьми было много таких, которые говорили без толка, ума и воодушевления и которые, подчиняя голос Божий или интересы народа собственным интересам, бесчестно продавали свою совесть и свои речи. «Ваши пророки погубили вас, - говорил опечаленный Иеремия, - приучили к вещам суетным и безумным, говорили за деньги, и даже не хотели перстом указать на ваши беззакония, чтобы предотвратить ваши бедствия». В публичных собраниях, в дни субботние, в торжественные праздники пророки произносили свои речи и останавливали беспорядки и злоупотребления, вторгавшиеся в народ. Часто они не довольствовались для выражения своих мыслей одними словами, но употребляли формы драматические, способные поразить умы и привести в восторг; так, Иеремия явился на публичной площади с ярмом на шее для изображения неизбежности ига халдеев; так, Исайя босыми ногами, без верхних одежд шел по Иерусалиму, чтобы показать состояние наготы и бедности, до которого будут доведены египтяне и ефиопляне. Но Иезекииль самым блестящим и поэтическим образом обозначает обязанность пророков: «Предвечный уподобляет пророка стражу; если страж затрубит в рог при нападении неприятеля и если его народ, слышавший сигнал, не будет защищаться, то кровь его падет на сам народ; если же он не затрубит в рог и допустит неприятеля напасть на его народ, то кровь народа взыщется на нем; так и пророк есть страж Израиля, и если он слушает слово Господне и говорит его народу, то исполняет свои обязанности; но если он хранит молчание, а Израиль погибнет, то эта погибель взыщется на нем». Жизнь пророков обыкновенно была проста и воздержанна. Чтобы привлечь на себя вдохновение свыше, они должны были сохранять себя чистыми от всякой нечистоты, а чтобы их слова принесли плоды, надобно было, чтобы самое их поведение было живой проповедью. Они могли быть обвиняемы в трех главных пунктах: всякий пророк, который говорит от имени богов неизвестных или чуждых, может быть отдан в руки судей, ибо только от имени Иеговы позволялось говорить речи народу. Точно так же, когда учит вещам существенно ложным или противным закону или когда с уверенностью предсказывает те события, которые не случились; ибо его слово может ввести в заблуждение народ, привести его к путям неправды, и особенно сделать его нечувствительным к голосу других пророков. Вот как говорит об этом существенном пункте великий законодатель: «Но пророка, который дерзнет говорить Моим именем то, чего Я не повелел ему говорить, и который будет говорить именем богов иных, такого пророка предайте смерти. И если скажешь в сердце твоем: «как мы узнаем слово, которое не Господь говорил?» Если пророк скажет именем Господа, но слово то не сбудется и не исполнится, то не Господь говорил сие слово, но говорил сие пророк по дерзости своей, - не бойся его» (Втор. 18:20-22). Исключая эти три случая, пророк сохранял совершенную свободу; если он поступал против закона, то был обвиняем. История Иеремии представляет замечательный пример этого (см. Иеремия). Поскольку законодатель почитал обязанностью предупредить израильтян беречься ложных пророков, то надобно было дать средство для отличия истинных пророчеств от ложных; без этого иудеи могли бы обольститься суетными словами какого-либо безумца или фанатика и оставить закон. Пророчество имело авторитет только под тем условием, когда пророк одарен был силой чудес или когда его прежние предсказания уже исполнились. Так, например, исполнение пророчества Исайи о совершенном поражении войска Сеннахирима давало большой вес его предсказанию о будущих бедствиях Иерусалима и его чудесном освобождении. Впрочем, известно, что жизнь большей части пророков была изобильна чудесами величайшими. Но могло случиться, что человек, обладавший искусством производить чудесные, по-видимому, действия, никому кроме него неизвестным, мог злоупотреблять им и увлекать за собой народ, всегда легковерный и склонный к идолопоклонству; предвидя это бедствие, Моисей дал следующий закон: «Если восстанет среди тебя пророк, или сновидец, и представит тебе знамение или чудо, и сбудется то знамение или чудо, о котором он говорил тебе, и скажет притом: «пойдем вслед богов иных, которых ты не знаешь, и будем служить им», - то не слушай слов пророка сего, или сновидца сего; ибо чрез сие искушает вас Господь, Бог ваш, чтобы узнать, любите ли вы Господа, Бога вашего, от всего сердца вашего и от всей души вашей; Господу, Богу вашему, последуйте и Его бойтесь, заповеди Его соблюдайте и гласа Его слушайте, и Ему служите, и к Нему прилепляйтесь; а пророка того или сновидца того должно предать смерти за то, что он уговаривал вас отступить от Господа, Бога вашего, выведшего вас из земли Египетской и избавившего тебя из дома рабства, желая совратить тебя с пути, по которому заповедал тебе идти Господь, Бог твой; и так истреби зло из среды себя» (Втор. 13:1-5) Пророчества, заключающиеся в священных книгах, могут быть разделены на три класса: 1) пророчества, исполнившиеся до пришествия в мир Иисуса Христа; 2) пророчества, исполнившиеся во время Иисуса Христа; 3) пророчества, которые исполнятся при конце веков. Первые служили подкреплением веры во вторые; они составляли как бы доказательство исполнения вторых, доказательство для тех, которые не должны были быть свидетелями этого исполнения. Что они (первые) действительно исполнились, в этом нельзя сомневаться после единодушного свидетельства тех, которые были их хранителями, предметом, и которые, следовательно, лучше, чем кто-либо другой, могли и понимать их, и прилагать их к событиям. Отвергать существование этих пророчеств значило бы отвергать существование Священного Писания; отвергать их исполнение значило бы отвергать историю иудеев, и еще более значило бы отвергать историю соседних народов и даже историю могущественных монархий Востока, которые Бог часто употреблял исполнителями Его предначертаний касательно своего народа, и судьбы которых были поэтому часто возвещаемы. Так, взятие Вавилона Киром предсказано Исайей и Иеремией с малейшими обстоятельствами. Пророк видел даже средства, употребленные впоследствии победителем для покорения этого города. Сам Кир, которого Исайя назвал по имени за двести лет до его рождения, сам Кир признал себя исполнителем Божественного слова и, восхищенный пророчеством, предсказавшим его победы, признался, что обязан своей властью Богу небесному, Которому поклонялись иудеи. Итак, по крайней мере, для того, чтобы не уничтожить всю древнюю историю, надобно допустить, что пророчества были и исполнились. Неопровержимое исполнение одного пророчества доказывает Богодухновенность самого пророка, а Священное Писание заключает в себе большое множество таких пророчеств, не включая сюда относящихся к Иисусу Христу. Остановив внимание на последних, относящихся к главной цели пророчества, находим в них несомненное доказательство божественности Посредника. Величайшее из доказательств божественности Иисуса Христа суть пророчества. Вот почему Бог так обильно изливал пророческий дар; ибо событие, к которому они относятся, есть чудо, существующее от начала до конца церкви. Таким образом, Бог возбуждал пророков в продолжение тысячи шестисот лет и в продолжение четырехсот лет рассевал пророчества вместе с иудеями по всему миру. Таково было приготовление к рождению Иисуса Христа, Которого Евангелие должно было загреметь во всех концах вселенной; надобно было, чтобы эти пророчества не только находились в еврейском народе, чтобы привести его к вере, но и были рассеяны по всему миру, чтобы привести весь мир к вере в Евангелие. Конечно, весьма важно, если бы и один человек написал книгу пророчеств о Иисусе Христе, а Иисус Христос пришел в мир согласно с его предсказаниями; но еще важнее, если целый ряд мужей в продолжении пяти тысяч лет постоянно и неизменно один за другим предсказывают одно и то же событие, если его возвещает весь народ, существующий в продолжении пяти тысяч лет, чтобы дать свидетельство в своих убеждениях, от которых он не может быть отвращен никакими угрозами, никакими гонениями; это важнее всего. Пророков Исайю, Иеремию, Иезекииля и Даниила называют великими по объему их писаний; двенадцать других называются малыми пророками, не по причине свойства их пророчеств или образов их изложения, но потому, что от них осталось только несколько глав. Большая часть этих вдохновенных Богом мужей отличаются высоким и восторженным слогом. Хотя по времени Исайя не есть первый из пророков, но поставляется во главе прочих или по причине постоянного величия и высокое™ его слога, или потому, что его пророчества имеют более пространства и точности. Поэтому-то мы и почли за нужное изложить, не приступая к его жизни, эти общие замечания. Прежде чем откроем писания человеков Божиих для отыскания в них доказательства нашей веры, нам показалось приличным изъяснить цель пророческого служения и образ, которым Предвечный приготовлял народы к вере в Своего возлюбленного Сына. Исайя, сын Амосов, происходил из колена Иудина. Его отец, по общему мнению, был сын Иоаса и, следовательно, брат Амасии, царя иудейского. Говорят, что одна из его дочерей была супругой Манассии. Впрочем, для того, кого Господь избрал хранителем предначертаний небесного милосердия и правосудия, не важна значительность предков. Исайя - первый из великих пророков; он сам показывает, что служение пророческое отправлял в царствование Озии, Иофа-ма, Ахаза и Езекии. Его имя неразлучно со всеми важными происшествиями этого времени: он присутствовал при возвещенном им разрушении Самарии; он слышал богохульство Сеннахирима, предсказал его бегство и видел освобожденный Иерусалим. Это замечательное предсказание, скоро исполнившееся, дало ему величайшую славу во всем царстве. Господь даровал также ему силу чудес; вспомним здесь только о чуде для подтверждения выздоровления Езекии. Мы не станем следовать за ним на его пророческом поприще: его жизнь тесно связана с жизнью современных ему царей; его истории надобно искать в истории этих царей. Вот как совершилось его призвание. В год смерти царя Озии Исайя видит Господа, сидящего на возвышенном престоле; складки Его великолепной одежды наполняли всю внутренность храма. Над престолом парили два серафима; каждый из них имел шесть крыльев, из которых двумя прикрывал лицо, двумя закрывал ноги, а двумя остальными держался на воздухе; они воспевали: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его!» (Ис. 6:3). После этого восклицания серафимов косяки дверей упали и вся ограда храма наполнилась дымом. «О я несчастный! - вскричал Исайя, - Я живу среди людей нечистых: язык мой нечист; я не нахожусь в числе живых, ибо глаза мои видели Великого Царя, владыку всего!» Тогда к нему приблизился один из серафимов; он держал клещами раскаленный уголь, взятый с алтаря, и приблизивши его к устам Исайи, сказал: «Прикосновением этого угля очищается нечистота твоя». В то же время Исайя услышал глас Господа: «Кого Мне послать? и кто пойдет для Нас?» Исайя сказал: «Вот я, пошли меня». Тогда Господь отвечал: «Пойди и скажи этому народу: слухом услышите - и не уразумеете, и очами смотреть будете - и не увидите. Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их». Исайя спросил: «Надолго ли, Господи? Он сказал: доколе не опустеют города, и останутся без жителей, и домы без людей, и доколе земля эта совсем не опустеет. И удалит Господь людей, и великое запустение будет на этой земле. И если еще останется десятая часть на ней и возвратится, и она опять будет разорена; но как от теревинфа и как от дуба, когда они и срублены, остается корень их, так святое семя будет корнем ее» (Ис. гл. 6). - Такой образ призвания сильно должен был действовать на воображение и возбуждать самое религиозное внимание слушателей. Какое бесконечное различие между пророками иудейскими и мудрецами других народов! У египтян, столь хвастливых, народ молчал в присутствии жрецов и правителей; Гарпократ клал палец на губы; молчание было богом. В Израиле это было слово, и это слово, отважное и смелое, без боязни обращалось и к народам, и к царям, и к служителям алтарей Божиих. С достоверностью неизвестно время ни рождения, ни смерти Исайи. Общепринятое предание между иудеями и христианами первых веков было то, что Исайя получил мученическую кончину в царствование Манассии; это предание говорит, что пророк был перепилен деревянной пилой; другие утверждают, что он сделался жертвой своей ревности в Египте. Несмотря на эти различные мнения, достоверно то, что он достиг глубокой старости. Предположив даже, что его пророческое служение началось в последний год царствования Озии, от сего времени до смерти Езекии остается еще значительный период времени. Таким образом, его пророческое служение продолжалось около семидесяти лет, из чего можно заключить, что он жил около ста лет. Он имел двух сыновей: Сар-Иссува и Мер-Силал-Ес-Веза. В книге Паралипоменон говорится, что сын Амосов написал книгу деяний царя Озии; но эта книга потеряна, как и многие другие памятники, упоминаемые в священных книгах. Некоторые писатели утверждали, что Исайя был автором Притчей, Екклезиаста, Песни Песней и Книги Иова. Но предание церкви и просвещенная беспристрастная критика опровергли это мнение и доказали, что в целом каноне Божественных писаний ему принадлежат только пророчества, носящие его имя. В первые века христианства появлялись многие книги под именем пророка Исайи, как, например, Славный, Восхождение Исайи, Видение Исайи, которые ныне вовсе неизвестны. Исайя по справедливости почитается первым из еврейских писателей; его слог постоянно чист, блестящ, роскошен; его мысль быстра как молния; его сравнения смелы, свежи и верны. Нельзя без ужаса читать страшные упреки, которые он обращает к своему народу, и угрозы, предсказываемые им от лица Всевышнего: «Слушайте, небеса, и внимай, земля, потому что Господь говорит: Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против Меня. Вол знает владетеля своего, и осел - ясли господина своего; а Израиль не знает [Меня], народ Мой не разумеет. Увы, народ грешный, народ обремененный беззакониями, племя злодеев, сыны погибельные! Оставили Господа, презрели Святого Израшева, - повернулись назад. Во что вас бить еще, продолжающие свое упорство ? Вся голова в язвах, и все сердце исчахло. От подошвы ноги до темени головы нет у него здорового места: язвы, пятна, гноящиеся раны, неочищенные и необвязанные и не смягченные елеем. Земля ваша опустошена; города ваши сожжены огнем; поля ваши в ваших глазах съедают чужие; все опустело, как после разорения чужими... Если бы Господь Саваоф не оставил нам небольшого остатка, то мы были бы то же, что Содом, уподобились бы Гоморре... К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь. Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу. Когда вы приходите являться пред лице Мое, кто требует от вас, чтобы вы топтали дворы Мои? Не носите больше даров тщетных.: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие - и празднование!.. И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови. Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову. Тогда придите - и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, - как снег убелю; если будут красны, как пурпур, - как волну убелю. Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли; если же отречетесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас: ибо уста Господни говорят. Как сделалась блудницею верная столица, исполненная правосудия! Правда обитала в ней, а теперь - убийцы» (Ис. 1:2-7, 9, 11- 13, 15-21). Но еще ужаснее и страшнее угрозы пророка Исайи, направленные против юношества. «И сказал Господь: за то, что дочери Сиона надменны и ходят, подняв шею и обольщая взорами, и выступают величавою поступью и гремят цепочками на ногах, - оголит Господь темя дочерей Сиона и обнажит Господь срамоту их; в тот день отнимет Господь красивые цепочки на ногах и звездочки, и луночки, серьги, и ожерелья, и опахала, увясла и запястья, и пояса, и сосудцы с духами, и привески волшебные, перстни и кольца в носу, верхнюю одежду и нижнюю, и платки, и кошельки, светлые тонкие епанчи и повязки, и покрывала. И будет вместо благовония зловоние, и вместо пояса будет веревка, и вместо завитых волос - плешь, и вместо широкой епанчи - узкое вретище, вместо красоты - клеймо. Мужи твои падут от меча, и храбрые твои - на войне. И будут воздыхать и плакать ворота столицы, и будет она сидеть на земле опустошенная... И ухватятся семь женщин за одного мужчину в тот день, и скажут: «свой хлеб будем есть и свою одежду будем носить, только пусть будем называться твоим именем, - сними с нас позор» (Ис. 3:16-25, 4:1.). Иногда, чтобы лучше дать иудейскому народу почувствовать всю неблагодарность его к Иегове, пророк употребляет самые счастливые иносказания. «Воспою Возлюбленному моему песнь Возлюбленного моего о винограднике Его. У Возлюбленного моего был виноградник на вершине утучненной горы, и Он обнес его оградою, и очистил его от камней, и насадил в нем отборные виноградные лозы, и построил башню посреди его, и выкопал в нем точило, и ожидал, что он принесет добрые грозды, а он принес дикие ягоды. И ныне, жители Иерусалима и мужи Иуды, рассудите Меня с виноградником Моим. Что еще надлежало бы сделать для виноградника Моего, него Я не сделал ему? Почему, когда Я ожидал, что он принесет добрые грозды, он принес дикие ягоды? Итак Я скажу вам, что сделаю с виноградником Моим: отниму у него ограду, и будет он опустошаем; разрушу стены его, и будет попираем, и оставлю его в запустении: не будут ни обрезывать, ни вскапывать его, - и зарастет он тернами и волчцами, и повелю облакам не проливать на него дождя. Виноградник Господа Саваофа есть дом Израилев, и мужи Иуды - любимое насаждение Его. И ждал Он правосудия, но вот - кровопролитие; ждал правды, и вот - вопль» (Ис. 5:1-7). Чтобы показать пророчества Исайи нашим читателям столько, сколько позволяют пределы этой статьи, мы разделим их на три класса: 1) пророчества, относящиеся к иудейскому народу; 2) пророчества, относящиеся к другим народам; 3) пророчества, относящиеся к Мессии; взгляд на каждый из этих классов посвятит нас в удивительные тайны Промысла и покажет, что то, что мы в своем неведении часто называем случаем или счастьем, есть следствие Божественной воли, достигающей своих целей неведомыми для нас средствами. 1. ПРОРОЧЕСТВА, ОТНОСЯЩИЕСЯ К ИУДЕЙСКОМУ НАРОДУ. Под этим общим именем мы разумеем все то, что Исайя обращал к царству ли Иудейскому, или Израильскому, все то, что он написал о случившихся в его время происшествиях и их неизбежных последствиях. Но не всю эту часть пророчеств мы будем излагать здесь; мы ограничимся только показанием того, что относится ко взятию Иерусалима, плену вавилонскому, возвращению из этого плена и будущим судьбам народа Божия. «Близко время его, и не замедлят дни его, ибо помилует Господь Иакова и снова возлюбит Израиля; и поселит их на земле их, и присоединятся к ним иноземцы и прилепятся к дому Иакова. И возьмут их народы, и приведут на место их, и дом Израичя усвоит их себе на земле Господней рабами и рабынями, и возьмет в плен пленивших его, и будет господствовать над угнетателями своими. И будет в тот день: когда Господь устроит тебя от скорби твоей и от страха и от тяжкого рабства, которому ты порабощен был, ты произнесешь победную песнь на царя Вавилонского и скажешь: как не стало мучителя, пресеклось грабительство! Сокрушил Господь жезл нечестивых, скипетр владык, поражавший народы в ярости ударами неотвратимыми, во гневе господствовавший над племенами с неудержимым преследованием» (Ис. 14:1-6). «Я воззвал орла от востока, из дальней страны, исполнителя определения Моего. Я сказал, и приведу это в исполнение; предначертал, и сделаю. Послушайте Меня, жестокие сердцем, далекие от правды: Я приблизил правду Мою, она не далеко, и спасение Мое не замедлит; и дам Сиону спасение, Израилю славу Мою» (Ис. 46:11-13). Не довольно того, что пророк указывает на этого освободителя, он называет его еще по имени более чем за сто лет до его рождения. «Который говорит о Кире: пастырь Мой, и он исполнит всю волю Мою и скажет Иерусалиму: «ты будешь построен и храму: «ты будешь основан!» Так говорит Господь помазаннику Своему Киру: Я держу тебя за правую руку, чтобы покорить тебе народы, и сниму поясы с чресл царей, чтоб отворялись для тебя двери, и ворота не затворялись; Я пойду пред тобою и горы уровняю, медные двери сокрушу и запоры железные сломаю; и отдам тебе хранимые во тьме сокровища и сокрытые богатства, дабы ты познал, что Я Господь, называющий тебя по имени, Бог Израилев. Ради Иакова, раба Моего, и Израиля, избранного Моего, Я назвал тебя по имени, почтил тебя, хотя ты не знал Меня. Я Господь, и нет иного; нет Бога кроме Меня; Я препоясал тебя, хотя ты не знал Меня, дабы узнали от восхода солнца и от запада, что нет кроме Меня; Я Господь, и нет иного... Я воздвиг его в правде и уровняю все пути его. Он построит город Мой и отпустит пленных Моих, не за выкуп и не за дары, говорит Господь Саваоф» (Ис. 44:28; 45:1-6, 13). 2. ПРОРОЧЕСТВА, ОТНОСЯЩИЕСЯ К ИНОПЛЕМЕННЫМ НАРОДАМ. Оком постоянно открытым, как у бдительного стража, пророк видит будущую судьбу и царств, окружавших Иудею. Дух Божий не удерживается ни пространством, ни временем. Исайя в одно мгновение переносится через эти преграды и, проникая в будущее, возвещает перевороты, которые изменят лицо Востока. Он не предсказывает, а пишет историю, историю обстоятельную, хотя быструю, все подробности которой подтверждаются памятниками и развалинами, пощаженными все уничтожающей рукой времени. Мы думаем, что древние истории не были бы так темны и запуганны, если бы старательнее изучались эти пророчества, а не довольствовались одними ответами немых памятников. Провидец попеременно обращается то к Идумее, то к Моавии, Египту, Финикии, Аравии, Ефиопии и Ассирии и в каждой из этих стран находит следы страшного разрушительного опустошения. Могущественный ассирийский монарх все покорит и разрушит, всех уведет в плен; но в свою очередь и он падет под ударами непобедимых мидян, и его царство будет уничтожено навсегда. Конечно, нельзя отвергнуть величия в тех мужах, мысль которых, как роковой бич, сквозь тьму веков поражает династии и народы; торжественный голос которых печально носится над смертью и гибелью; песнь которых, так сказать, любит раздаваться на развалинах; потому что из всех падших зданий, которые во времена самой большой своей славы не доставили убежища своим жителям, потому что из этих зданий должно было воздвигнуться здание прочное, вечное, которое поставит человека в его надлежащее положение и заставит его наслаждаться всеми благами жизни. Послушаем сначала, что говорит Исайя Египту, слабая тесная политика которого ослабила Израиль и Иуду посредством вавилонских государей. «Вот, Господь восседит на облаке легком и грядет в Египет. И потрясутся от лица Его идолы Египетские, и сердце Египта растает в нем. Я вооружу Египтян против Египтян; и будут сражаться брат против брата и друг против друга, город с городом, царство с царством. И дух Египта изнеможет в нем, и разрушу совет его, и прибегнут они к идолам и к чародеям, и к вызывающим мертвых и к гадателям. И предам Египтян в руки властителя жестокого, и свирепый царь будет господствовать над ними, говорит Господь, Господь Саваоф. И истощатся воды в море и река иссякнет и высохнет; и оскудеют реки, и каналы Египетские обмелеют и высохнут; камыш и тростник завянут. Поля при реке, по берегам реки, и все, посеянное при реке, засохнет, развеется и исчезнет. И восплачут рыбаки, и возрыдают все, бросающие уду в реку, и ставящие сети в воде впадут в уныние; и будут в смущении обрабатывающие лен и ткачи белых полотен... Так! обезумели князья Цоанские; совет мудрых советников фараоновых стал бессмысленным. Как скажете вы фараону: «я сын мудрецов, сын царей древних?» Где они? где твои мудрецы? пусть они теперь скажут тебе; пусть узнают, что Господь Саваоф определил о Египте... Господь послал в него дух опьянения; и они ввели Египет в заблуждение во всех делах его, подобно тому, как пьяный бродит по блевотине своей» (Ис. 19:1- 9, 11-12, 14). Но как страшны угрозы и вместе как верны пророчества его на Вавилон! «Поднимите знамя на открытой горе, возвысьте голос; махните им рукою, чтобы шли в ворота властелинов. Я дал повеление избранным Моим и призвал для совершения гнева Моего сильных Моих, торжествующих в величии Моем. Большой шум на горах, как бы от многолюдного народа, мятежный шум царств и народов, собравшихся вместе: Господь Саваоф обозревает боевое войско. Идут из отдаленной страны, от края неба, Господь и орудия гнева Его, чтобы сокрушить всю землю. 1*ыдайте, ибо день Господа близок, идет как разрушительная сила от Всемогущего... Для сего потрясу небо, и земля сдвинется с места своего от ярости Господа Саваофа, в день пылающего гнева Его. Тогда каждый, как преследуемая серна и как покинутые овцы, обратится к народу своему, и каждый побежит в свою землю. Но кто попадется, будет пронзен, и кого схватят, тот падет от меча. И младенцы их будут разбиты пред глазами их; домы их будут разграблены и жены их обесчещены. Вот, Я подниму против них Мидян, которые не ценят серебра и не пристрастны к золоту. Луки их сразят юношей и не пощадят плода чрева: глаз их не сжалится над детьми. И Вавилон, краса царств, гордость Халдеев, будет ниспровержен Богом, как Содом и Гоморра, не заселится никогда, и в роды родов не будет жителей в нем; не раскинет Аравитянин шатра своего, и пастухи со стадами не будут отдыхать там. Но будут обитать в нем звери пустыни, и домы наполнятся филинами; и страусы поселятся, и косматые будут скакать там. Шакалы будут выть в чертогах их, и гиены - в увеселительных домах» (Ис. 13:2-6, 13-22). Все путешественники, посещавшие Восток и развалины славного древнего Вавилона, были поражены удивительной точностью этого пророчества. В этой печальной стране все так верно, как видел Исайя. Зловонное болото покрывает несколько месяцев в году развалины этого некогда обширного города и отгоняет от него стада. Кочующий араб боится здесь раскинуть свою палатку, и если иногда он и показывается на обломках древней башни Вила, то только для того, чтобы охотиться за зверями - единственными обитателями этой печальной пустыни (мы рекомендуем нашим читателям, которые пожелали бы сравнить пророчество Исайи о разрушении Вавилона с настоящим состоянием этой страны, статью Гильона де Сент-Кура, помещенную в 45-м томе Memoires de I'academie des inscriptions et belleslettres.). Эта страшная катастрофа возвещена Исайей и во многих других местах, и всегда самым страшным образом. «Как бури на юге носятся, идет он от пустыни, из земли страшной. Грозное видение показано мне: грабитель грабит, опустошитель опустошает; восходи, Елам, осаждай, Мид! всем стенаниям я положу конец. От этого чресла мои трясутся; муки схватили меня, как муки рождающей. Я взволнован от того, что слышу; я смущен от того, что вижу. Сердце мое трепещет; дрожь бьет меня; отрадная ночь моя превратилась в ужас для меня. Приготовляют стол, расстилают покрывала, - едят, пьют. «Вставайте, князья, мажьте щиты!» Ибо так сказал мне Господь: пойди, поставь сторожа; пусть он сказывает, что увидит. И увидел он едущих попарно всадников на конях, всадников на ослах, всадников на верблюдах; и вслушивался он прилежно, с большим вниманием, - и закричал, как лев: господин мой! на страже стоял я весь день, и на месте моем оставался целые ночи: и вот, едут люди, всадники на конях попарно. Потом он возгласил и сказал: пал, пал Вавилон, и все идолы богов его лежат на земле разбитые» (Ис. 21:1-9). «И восстану на них, говорит Господь Саваоф, и истреблю имя Вавилона и весь остаток, и сына и внука, говорит Господь. И сделаю его владением ежей и болотом, и вымету его метлою истребительною, говорит Господь Саваоф» (Ис. 14:22-23). «Сойди и сядь на прах, девица, дочь Вавилона; сиди на земле: престола нет, дочь Халдеев, и вперед не будут называть тебя нежною и роскошною. Возьми жернова и мели муку; сними покрывало твое, подбери подол, открой голени, переходи через реки: откроется нагота твоя, и даже виден будет стыд твой. Совершу мщение и не пощажу никого. Искупитель наш - Господь Саваоф имя Ему, Святый Израилев. Сиди молча и уйди в темноту, дочь Халдеев: ибо вперед не будут называть тебя госпожею царств. Я прогневался на народ Мой, уничижил наследие Мое и предал их в руки твои; а ты не оказала им милосердия, на старил налагала крайне тяжкое, иго твое. И ты говорила: «вечно буду госпожею», а не представляла того в уме твоем, не помышляла, что будет после. Но ныне выслушай это, изнеженная, живущая беспечно, говорящая в сердце своем: «я, - и другой подобной мне нет; не буду сидеть вдовою и не буду знать потери детей». Но внезапно, в один день, придет к тебе то и другое, потеря детей и вдовство; в полной мере придут они на тебя, несмотря на множество чародейств твоих и на великую силу волшебств твоих» (47:1-9). Много можно было бы сделать размышлений об этих замечательных пророчествах, но пределы статьи не позволяют этого. Заметим только, что, назначая мидян и персов исполнителями предначертаний Промысла, пророк предсказывает верно образ соединения, последовавшего спустя долгое время после смерти священного писателя. Выше мы заметили, что Кир, начальник этих воинственных народов, назван по имени. Поразив своими страшными и высокими словами блудницу народов, Исайя обращается к ее царю: «Ад преисподний пришел в движение ради тебя, чтобы встретить тебя при входе твоем; пробудил для тебя Рефаимов, всех вождей земли; поднял всех царей языческих с престолов их. Все они будут говорить тебе: и ты сделался бессильным, как мы! и ты стал подобен нам! В преисподнюю низвержена гордыня твоя со всем шумом твоим; под тобою подстилается червь, и черви - покров твой. Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своем: «взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему». Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней. Видящие тебя всматриваются в тебя, размышляют о тебе: «тот ли это человек, который колебал землю, потрясал царства, вселенную сделал пустынею и разрушал города ее, пленников своих не отпускал домой?» Все цари народов, все лежат с честью, каждый в своей усыпальнице; а ты повержен вне гробницы своей, как презренная ветвь, как одежда убитых., сраженных мечом, которых опускают в каменные рвы» (Ис. 14:9-19). 3. ПРОРОЧЕСТВА, ОТНОСЯЩИЕСЯ К ИИСУСУ ХРИСТУ. Будущий Посредник, как мы уже показали, был причиной и целью пророческого служения от самого начала; без Него чудесные факты, из которых составляется история евреев, ряд мудрецов и необыкновенных мужей, которых Провидение посылало им, законы и преобразовательные обряды, управлявшие их с гражданской и религиозной стороны, составляли бы порядок вещей, в которых никто не умел бы дать себе отчета. Но имея пред глазами будущего Мессию, все читается, все изъясняется и предначертания Промысла делаются ясными. На этого-то Искупителя, возвестив прежде судьбу избранного народа и иноплеменных народов, Исайя обращает все наше внимание. Эта часть его пророчеств многими толкователями названа была Евангелием от Исайи, так поразительны черты, которыми вдохновенный Богом человек рисует нам Искупителя народов; так они согласны со всем, что мы находим в четырех Евангелиях о славе, уничижении и вообще всей земной жизни Божественного Посланника. Сначала возвещается Предтеча, тот, которого глас вопиет в пустыне. «Утешайте, утешайте народ Мой, говорит Бог ваш; говорите к сердцу Иерусалима и возвещайте ему, что исполнилось время борьбы его, что за неправды его сделано удовлетворение, ибо он от руки Господней принял вдвое за все грехи свои. Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте в степи стези Богу нашему; всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся и неровные пути сделаются гладкими; и явится слава Господня, и узрит всякая плоть {спасение Бо-жие]; ибо уста Господни изрекли это» (40:1-5) Мессия произойдет из колена Давидова. «И произойдет отрасль от корня Иессеева, и ветвь произрастет от корня его; и почиет на нем Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия; и страхом Господним исполнится, и будет судить не по взгляду очей Своих и не по слуху ушей Своих решать дела... И будет в тот день: к корню Иессееву, который станет, как знамя для народов, обратятся язычники, - и покой его будет слава» (Ис. 11:1-3, 10). Его рождение будет чудесно: «Итак Сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве пришлет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил» (7:14). Пророк видит волхвов, приходящих с дарами (40:6), возвещает, что этот небесный Посланник есть Законодатель и Спаситель: «Послушайте Меня, народ Мой, и племя Мое, приклоните ухо ко Мне! ибо от Меня произойдет закон, и суд Мой поставлю во свет для народов. Правда Моя близка; спасение Мое восходит, и мышца Моя будет судить народы; острова будут уповать на Меня и надеяться на мышцу Мою» (Ис. 51:4-5). «И будет в последние дни, гора дома Господня будет поставлена во главу гор и возвысится над холмами, и потекут к ней все народы. И пойдут многие народы и скажут: придите, и взойдем на гору Господню, в дом Бога Иаковлева, и научит Он нас Своим путям и будем ходить по стезям Его; ибо от Сиона выйдет закон, и слово Господне - из Иерусалима» (Ис. 2:2-3). Но, пророк, ты говоришь нам о слове воплощенном, о Сыне Бога Вышнего: что же общего в Нем с нашей природой, и как узнать этого Отрока, рождение Которого возвещается ангелами вифлеемским пастырям? «Ибо младенец родился нам - Сын дан нам; владычество на раменах Его, и нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира. Умножению владычества Его и мира нет предела на престоле Давида и в царстве его, чтобы Ему утвердить его и укрепить его судом и правдою отныне и до века. Ревность Господа Саваофа соделает это» (Ис. 9:6-7). Покрывало человеческой природы скрывает Его от глаз наших; ибо Он хотел действительно быть человеком. «Ибо Он взошел пред Ним, как отпрыск и как росток из сухой земли; нет в Нем ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему. Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его. Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом» (Ис. 53:2-4). Посланничество Его всеобщее; никто не исключен из приносимого Им спасения; Он имеет благодать для всех; Его истина и милосердие изливаются на всех. «Жаждущие! идите все к водам; даже и вы, у которых нет серебра, идите, покупайте и ешьте; идите, покупайте без серебра и без платы вино и молоко. Для чего вам отвешивать серебро за то, что не хлеб, и трудовое свое за то, что не насыщает? Послушайте Меня внимательно и вкушайте благо, и душа ваша да насладится туком. Приклоните ухо ваше и придите ко Мне: послушайте, и жива будет душа ваша, - и дам вам завет вечный, неизменные милости, обещанные Давиду» (Ис. 55:1-3). Чтобы доказать свое небесное посланничество грубым и плотским иудеям, Он будет обладать силою чудес. «Укрепите ослабевшие руки и утвердите колени дрожащие; скажите робким душею: будьте тверды, не бойтесь; вот Бог ваш, придет отмщение, воздаяние Божие; Он придет и спасет вас. Тогда откроются глаза слепых, и уши глухих отверзутся. Тогда хромой вскочит, как олень, и язык немого будет петь; ибо пробьются воды в пустыне, и в степи - потоки» (Ис. 35:3-6). Послушаем теперь историю страданий: «Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих. От уз и суда Он был взят; но род Его кто изъяснит? ибо Он отторгнут от земли живых; за преступления народа Моего претерпел казнь. Ему назначали гроб со злодеями, но Он погребен у богатого, потому что не сделал греха, и не было лжи в устах Его. Но Господу угодно было поразить Его, и Он предал Его мучению; когда же душа Его принесет жертву умилостивления, Он узрит потомство долговечное, и воля Господня благоуспешно будет исполняться рукою Его. На подвиг души Своей Он будет смотреть с довольством; чрез познание Его Он, Праведник, Раб Мой, оправдает многих и грехи их на Себе понесет. Посему Я дам Ему часть между великими, и с сильными будет делить добычу, за то, что предал душу Свою на смерть, и к злодеям причтен был, тогда как Он понес на Себе грех многих и за преступников сделался ходатаем» (Ис. 53:5-12). Мы далеко не все рассказали, что Исайя говорит об Искупителе. Все его пророчества, так сказать, наполнены Им. Вот в каких выражениях возвещаются плоды посланничества Богочеловека. «Как прекрасны на горах ноги благовестника, возвещающего мир, благовествующего радость, проповедующего спасение, говорящего Сиону: «воцарился Бог твой!» Обнажил Господь святую мышцу Свою пред глазами всех народов; и все концы земли увидят спасение Бога нашего» (Ис. 52:7, 10). «Ибо Я знаю деяния их и мысли их; и вот, приду собрать все народы и языки, и они придут и увидят славу Мою. И положу на них знамение, и пошлю из спасенных от них к народам: в Фарсис, к Пулу и Луду, к натягивающим лук, к Тубалу и Явану, на дальние острова, которые не слышали обо Мне и не видели славы Моей: и они возвестят народам славу Мою и представят всех братьев ваших от всех народов в дар Господу на конях и колесницах, и на носилках, и на мулах, и на быстрых верблюдах, на святую гору Мою, в Иерусалим, говорит Господь, - подобно тому, как сыны Израилевы приносят дар в дом Господа в чистом сосуде. Из них буду брать также в священники и левиты, говорит Господь... Тогда из месяца в месяц и из субботы в субботу будет приходить всякая плоть пред лице Мое на поклонение, говорит Господь» (Ис. 66:18-21, 23). Остановимся; мы не кончили бы, если бы захотели выписывать здесь все, что предсказал Исайя об Иисусе Христе. Впрочем, и во всем том, что мы привели, божественное вдохновение проявляется с таким блеском, что недоумеваешь, где поместить мысль человеческую среди этих удивительных пророчеств. Память св. пророка Исайи празднуется церковью 9 мая.

ИССАХАР сын Иакова и Лии, родился в Месопотамии. Его колено преимущественно занималось земледелием, согласно с предсказанием Иакова: «Иссахар осел крепкий, лежащий между протоками вод; и увидел он, что покой хорош, и что земля приятна: и преклонил плечи свои для ношения бремени и стал работать в уплату дани» (Быт. 49:14-15). Если потомки Иссахара и не были одарены таким воинским духом, каким отличались их братья, зато они были искусны в познании времен; они были мужи совета, с которыми Израиль советовался, что должно делать. Двести их начальников присоединились к Давиду во время его несчастной судьбы; их примеру последовал и остаток этого колена. Когда потомки Иссахара оставили Египет под предводительством Моисея, число их простиралось до пятидесяти четырех тысяч четырехсот мужей, способных носить оружие; законодатель, умирая, обратил к ним вместо благословения следующие простые слова: «веселись, Завулон, в путях твоих, и Иссахар, в шатрах твоих» (Втор. 33:18). Иисус Навин, при разделе земли Ханаанской, дал этому колену страну лежащую между Фавором и Иорданом; она заключала в себе шестнадцать городов и весьма значительное число селений. Иссахар умер в Египте и оставил четырех сыновей: Фолу, Фуия, Иасува, Амврама.

ИУДА, апостол, поименованный Фаддеем, или Левием, был, по общему мнению, брат св. Иакова и св. Симеона, епископов Иерусалимских, сын Клеопы и Марии, сестры Пресвятой Девы. Думают, что до призвания, которого ни время, ни обстоятельства не известны, Иуда занимался земледелием. Во время прощальной речи Спасителя к своим ученикам, когда Иисус Христос сказал: «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам. Иуда - не Искариот - говорит Ему: Господи! что это, что Ты хочешь явить Себя нам, а не миру? Иисус сказал ему в ответ: кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим. Нелюбящий Меня не соблюдает слов Моих; слово же, которое вы слышите, не есть Мое, но пославшего Меня Отца» (Ин. 14:21-24). По свидетельству Никифора, Исидора и других описателей мученических подвигов, св. апостол Иуда проповедовал Евангелие в Иудее, Самарии, Сирии, Идумее и Месопотамии (см. Авгарь). Павлин прибавляет, что он проповедовал еще веру во Христа народам Ливии (Carm. 26). Он возвратился в Иерусалим около 62 года, когда св. Симеон был избран преемником Иакова на епископском престоле. Авдия, Фортунат, Беда и другие латинские мартирологисты утверждают, что после этого Иуда отправился в Персию и здесь принял мученический венец. Некоторые из греческих писателей говорят, что он скончался мирно в Берите; но большая часть, согласно с Микологией императора Василия, утверждает, что он был пронзен стрелами на Арарате в Армении, зависевшей тогда от парфян. Это предание принимают армяне, которые признают его своим апостолом. От св. апостола Иуды осталось нам одно послание, последнее по месту из семи собранных посланий; оно состоит из одной главы в двадцать пять стихов; оно адресовано не к какой-либо частной церкви, но ко всем «призванным, которые освящены Богом Отцем и сохранены Иисусом Христом» (ст. 1). Он убеждает верных беречь себя от лести и разврата ложных учителей, которых почитают гностиками, николаитами и симонианами, которые своими заблуждениями затемняли учение и нарушили покой церкви. «Горе им, - восклицает апостол, - потому что идут путем Каиновым, предаются обольщению мзды, как Валаам, и в упорстве погибают, как Корей. Таковые бывают соблазном на ваших вечерях любви; пиршествуя с вами, без страха утучняют себя. Это безводные облака, носимые ветром; осенние деревья, бесплодные, дважды умершие, исторгнутые; свирепые морские волны, пенящиеся срамотами своими; звезды блуждающие, которым блюдется мрак тьмы на веки» (ст. 11-13). По общему мнению, это послание написано после смерти апостолов Петра и Павла, когда Иерусалим и храм были уже разрушены не столько римлянами, сколько гневом Божиим. Послание св. апостола Иуды не признавалось сначала каноническим, потому, говорит бл. Иероним, что в нем упоминается об апокрифической книге Еноха. Несмотря на то, оно было читано во многих церквах, его древность и употребление доставили ему священный авторитет, которого оно не имело вначале. Восток и Запад приняли его; самые протестантские общества, в противность Лютеру и Грецию, не отвергают его. Память святого апостола Иуды, брата Господня по плоти, празднуется 19 и 30 июня.

ИУДА, ученик апостола Павла, который, во время пребывания в Дамаске, жил в его доме. Более о нем ничего неизвестно.

ИУДА I, первосвященник (см. Подай IT).

ИУДА II, или ИУДА МАККАВЕЙ (166 г. до Р. X.), 3-й сын Маттафии; имя Маккавея он получил от начальных букв пяти еврейских слов, вышитых на его знамени и значивших: «Кто из сильных подобен Тебе, Иегова!» Он наследовал своему отцу. Он скоро увидел себя во главе пяти тысяч человек, мужественных и решившихся лучше пасть, нежели оставить закон Божий. Предводительствуя этим отрядом, он неожиданно нападал на города, деревни и крепости, овладевал ими и предавал пламени. Преимущественно ночью он производил нападения, молва о которых сделала его имя страшным для его врагов. Начиная историю этого героя, священный писатель восклицает в восторге: «Он распространил славу народа своего; он облекался бронею, как исполин, опоясывался воинскими доспехами своими и вел войну, защищая ополчение мечом; он уподоблялся льву в делах своих и был как скимен, рыкающий на добычу; он преследовал беззаконных, отыскивая их, и возмущающих народ его сожигал. И смирились беззаконные из страха пред ним, и все делатели беззакония смутились пред ним, и благоуспешно было спасение рукою его. Он огорчил многих царей и возвеселил Иакова делами своими, и память его до века в благословении; прошел по городам Иудеи и истребил в ней нечестивых, и отвратил гнев от Израиля, и сделался именитым до последних пределов земли, и собрал погибавших» (1 Мак. 3:3-9). Первым блестящим делом его было поражение Аполлония. Сирийский военачальник Антиоха, командовавший в Самарии, узнав, что отряд верных иудеев делал постоянно новые успехи под предводительством Иуды Маккавея, собрал многочисленную армию и пошел против него. Иуда пошел к нему навстречу, разбил наголову часть его армии, а другая обратилась в постыдное бегство. Добыча обогатила его воинов. В этом сражении погиб сам Аполлоний от руки Иуды, который взял себе меч сирийского военачальника и пользовался им во всех своих походах. При известии об этом Сарон, другой сирийский военачальник, поспешил пойти против израильтян, верных закону и Богу. Он надеялся легко уничтожить эту армию, еще слабую и едва снабженную первыми предметами, необходимыми для нападения и защиты. Скорая победа обещала ему покорность Иудеи и милость своего повелителя. Итак, он собрал все силы, которыми мог распоряжаться, и приблизился даже до Вефорона. Здесь встретил его Иуда. При виде многочисленного неприятеля иудеи устрашились и спрашивали друг друга, как могут они сражаться с этим многочисленным врагом, утружденные тягостным походом и не принимавшие пищи целый день. Но мужественный Иуда вскричал звучным голосом, положившим конец ропоту: «Но Иуда сказал им: легко и многим попасть в руки немногих, и у Бога небесного нет различия, многими ли спасти или немногими; ибо не от множества войска бывает победа на войне, но с неба приходит сила. Они идут против нас во множестве надменности и нечестия, чтобы истребить нас и жен наших и детей наших, чтобы ограбить нас; а мы сражаемся за души наши и законы наши. Он Сам сокрушит их пред лицем нашим; вы же не страшитесь их» (1 Мак. 3:18-22). Присоединяя пример к наставлению, он бросился в толпу неприятеля; воины последовали его примеру; эта смелость так устрашала сириян, что они бежали и удалились в Филистимскую страну. Восемьсот человек остались на поле сражения; имя Иуды сделалось еще более знаменитым, и неприязненные цари начали бояться этого мужественного воина, которого все дела казались чудом. Царь сирийский, едва узнал эту неприятную весть, как повелел выставить многочисленную армию, чтобы одним ударом положить конец восстанию, которое становилось со дня на день более и более грозным. В гневе, он приказал разрушить все иудейские города и крепости, продать всех иудеев в рабство и населить страну жителями, расположенными к повиновению. Он хотел идти лично против возмутителей; но состояние финансов заставило его отправиться в Персию, где он хотел ограбить храмы для пополнения своей казны. Лисий, принц царской крови, которому вручено было правление Сирии во время отсутствия Антиоха, получил повеление исполнить во всей точности жестокую юлю монарха. Для этой цели Антиох оставил ему половину армии, слонов и казну. Подчиненные военачальники получили годовое жалованье и повеление быть готовыми выступить в поход по первому сигналу. Когда Антиох отправился в поход в Персию, Лисий избрал для наказания Иудеи Птоломея, Никанора и Горгия, сильных любимцев царя. Первый был правителем Келесирии и Финикии, а другие, особенно Горгий, были отличными полководцами, уже увенчанными славой в походах. Они стали во главе сорока тысяч человек пехоты и семи тысяч конницы, отправились в поход и расположились лагерем близ Аммаума (Еммауса), вдоль равнины. Эти три военачальника столько были уверены в победе, что, пришедши в Иудею, объявили во всех соседних приморских городах, чтобы купцы приходили в стан торговать, как приказано было царем. Прибыль привлекла к ним множество купцов, которые делают бесчеловечные спекуляции на всех несчастьях, обогащаются за счет бедствий. Деньги засчитывались впредь и назначались для дани, которую Сирия платила римлянам. Но эти богатства, по намерениям Промысла, должны были попасть в руки Его народа; ибо Он решился проявить разительным образом Свое могущество уничтожением этой грозной армии и ниспровержением всех предначертаний мудрости человеческой. Приближение этой армии и весть о намерениях неприятеля наполнили страхом сердца Иуды и его сподвижников. Но они не упали духом под бременем этого мимолетного страха, и напротив, решились восставить из развалин народную самостоятельность и сразиться за народ, отечество и веру. Прежде всего они старались молитвой снискать себе покровительство Бога брани. В это время, говорят священные писатели, Иерусалим не был населен и уподоблялся пустыне; никто не входил и не выходил из ворот его; его святилище было попрано ногами, крепость находилась во власти иноплеменников. Не было радости в доме Иакова, и не слышно было звука музыки; они соединились в Массифе, потому что в первые времена это место посвящено было на служение Богу. Здесь иудеи проводили дни в постах, с главой, покрытой пеплом, во вретищах, в разодранных одеждах, одним словом, со всеми признаками горькой печали. Они раскрыли книгу закона, принесли священнические облачения, десятины и начатки, призвали назореев, кончивших свои испытания, и с глазами поднятыми к небу восклицали: «Что нам делать с ними и куда отвести их? Святилище Твое попрано и осквернено, и священники Твои в скорби и уничижении. И вот, собрались против нас язычники, чтобы истребить нас. Ты знаешь, что умышляют они против нас. Как можем мы устоять пред лицем их, если Ты не поможешь нам?» (1 Мак. 3:50-53). Потом вострубили трубами и воскликнули. Иуда воспользовался этим восторгом для образования небольшой армии, возросшейся до шести или семи тысяч человек. Он разделил ее на несколько корпусов, которыми предводили его братья, под властью которых он поставил других начальников. После этих предварительных распоряжений он отправился против неприятеля, держась своего правила, что лучше нападать, нежели ожидать нападения. Он расположился станом на юге Аммаума, и поскольку полагался более на помощь Божию, нежели на свою силу, то сказал тем, которые шли строить дома, брать жен, насаждать виноград, всем боязливым возвратиться по домам, как повелено в законе (см. Моисей). Наконец, обратившись к оставшимся, сказал: «опояшьтесь и будьте мужественны и готовы к утру сразиться с этими язычниками, которые собрались против нас, чтобы погубить нас и святыню нашу. Ибо лучше нам умереть в сражении, нежели видеть бедствия нашего народа и святыни. А какая будет воля на небе, так да сотворит!» (1 Мак. 3:58-60). Горгий, узнав от иудеев, изменивших вере и отечеству, о приближении Иуды, взяв пять тысяч пехоты и тысячу конницы, хотел напасть на Иуду ночью и одним ударом положить конец войне. Но эта хитрость не имела успеха, соответствующего ожиданиям сирийского генерала. Иуда, уведомленный о ней, оставил стан, шел всю ночь и на рассвете очутился перед остатком неприятельской армии, бывшей под предводительством Никанора. Сирияне, полагаясь на свое число и на искусство Горгия, не были приготовлены к сражению и рассыпались в широкой равнине. Вид неприятеля устрашил иудеев; но, ободренные несколькими словами своего мужественного предводителя, они как львы бросились на стан неприятельский, резали и ниспровергали все, встречавшееся на пути. После слабого сопротивления сирияне обратились в бегство. В этом беспорядке все отсталые были немилосердно избиты, и число мертвых простиралось до девяти тысяч. Но Иуда не забыл, что в тылу оставил еще врага; он повелел трубить отступление и сказал своим войскам: «Не бросайтесь на добычу, ибо война еще предстоит нам; Горгий и войско его на горе близ нас; станьте теперь против врагов наших и сражайтесь с ними, а после смело возьмете добычу» (1 Мак. 4:17-18). Между тем Горгий пришел в стан Иуды ночью, и не найдя в нем никого, вообразил, что иудеи бежали перед ним, и пустился преследовать их через горы. После долгих бесполезных преследований он возвращался в свой стан и тут только заметил поражение сирийской армии. Все бежали; стан был пуст; часть его сожжена, а среди долины стоял в боевом порядке Иуда. Он не осмелился напасть на него, и шесть тысяч человек последовали примеру своих товарищей и бежали в свое отечество. Иудеи, освободившиеся от страха, возвратились в стан Никанора и нашли в нем несметные богатства, состоявшие в золоте, серебре, иакинфе, порфире и пр. Деньги, принесенные купцами для покупки в рабство иудеев, достались также в их руки. Этот день был днем радости для всех иудеев; со всех сторон возносились благодарственные песни и молитвы к престолу Всевышнего. Не то было у сириян. Лисий, узнав об этом поражении, был неутешен, потому что его планы рушились и повеления царя не были исполнены. Он занялся собиранием новой, сильнейшей армии и, не желая никому довериться, лично стал во главе ее, и через год после поражения Никанора явился в Иудею с шестьюдесятью тысячами пехоты и пятью тысячами конницы. Иудеи имели время отдохнуть, и Иуда имел уже десять тысяч человек. Вполне полагаясь на помощь Божию, он пошел навстречу врагу, но прежде нападения вознес молитву к Богу: «Благословен Ты, Спаситель Израиля, сокрушивший нападение сильного рукою раба Твоего Давида и предавший полк иноплеменников в руки Ионафана, сына Саулова, и оруженосца его. Предай войско сие в руки народа Твоего - Израиля, и да будут они постыжены в силе и коннице их; наведи на них страх и сокруши дерзость силы их; да будут они потрясены поражением своим; низложи их мечом любящих Тебя, и да прославят Тебя в песнях все знающие имя Твое» (1 Мак. 4:30-33). В произошедшем сражении сирияне были совершенно разбиты и оставили на поле сражения около пяти тысяч убитыми. Лисий, покрытый стыдом, с гневом в сердце, бежал в Антиохию. Он не мог не удивляться мужеству иудеев, решившихся лучше умереть, нежели покориться. Эта мысль заставила его бояться за свои проекты; но он не оставил их, занялся устройством новой армии и приготовлением к новому походу. Иуда воспользовался свободным временем для исполнения драгоценнейшего своего обета восстановить богослужение и единство в царстве Иудейском. Его братья и он проходили Иудею и говорили: «Враги наши побеждены и рассеяны, мы наслаждаемся покоем; воспользуемся этим временем для очищения и возобновления храма». Со всех сторон бежали на этот благочестивый призыв. Когда армия и народ собрались на горе Сион, когда увидели, что священные места запустели, алтарь осквернен, врата сожжены, двор порос тернием, строения, смежные с храмом, разрушены, тогда все собрание испустило болезненный вопль. Они пали ниц, растерзали свои одежды, посыпали пеплом главу. Потом стали приготовляться к очищению святилища. Но поскольку крепость была еще в руках сириян, то Иуда расположил войска для охранения этого благочестивого дела. Потом избрал верно сохранивших закон, которые очистили святые места и вынесли камни, служившие подножием для идолов. Алтарь всесожжении был осквернен; поэтому решили разрушить его, из опасения, чтобы он не был предметом отвращения, как оскверненный язычниками. Камни были вынесены и положены на горе храма, в ожидании пророка, который показал бы, что с ними сделать. Новый алтарь был построен по всем правилам Закона Моисеева, восстановили разрушенные части святилища, сделали новые сосуды и поставили во храме светильник, алтарь кадильный и алтарь хлебов предложения. С сего времени фимиам курился на алтаре и светильник освещал святилище. Хлебы предложений были возложены на алтарь, покрывала были повешены, и все было готово к богослужению. На следующий день утром на новом алтаре были принесены жертвы, предписанные законом; псалмы царя-пророка Давида огласили храм, и весь Израиль совершил праздник. Обновление храма продолжалось восемь дней, и в память этого события утверждено в народном собрании установить ежегодный праздник; иудеи и ныне празднуют память этого события, зажигают восьмисвечный светильник в продолжении восьми дней в память восьмидневного очищения храма. Около этого времени Иуда укрепил гору Сион и окружил ее высокими стенами для защиты от сириян, занимавших цитадель. Он воздвиг также крепости на важнейших пунктах Иудеи для защиты ее от соседей, всегда завидовавших благосостоянию иудеев. Еще прежде завладения Иерусалимом и восстановления богослужения Иуда боролся с сирийскими силами, предводимыми Тимофеем и Вакхидом. Более двадцати тысяч человек пали под его оружием в разных походах. Он завладел многими укрепленными городами и получил несметную добычу, которую, сообразно с повелением закона, разделил поровну между недужными, сиротами, вдовами и даже старцами. Первой заботой победителя было учреждение оружейных запасов; ибо в начале войны иудеи едва могли найти мечи и щиты. Филарх, человек кровожадный, грабитель, один из жесточайших гонителей иудеев, так же как и Каллисофен, был предан смерти. Такие успехи утвердили власть Иуды. Страна его была укреплена крепостями, имела мужественную и опытную армию, значительную казну и арсеналы, наполненные всякого рода оружием. Удивительный порядок царствовал везде; видя, с каким старанием и точностью исполнялись малейшие предписания закона, едва можно было поверить, что Иудея была жертвой самой опустошительной войны, и чтобы она могла еще опасаться нашествия остервенелых и могущественных врагов. Между тем ее прежние повелители не оставляли планов жестокой мести. Антиох, узнав в Персии о постепенном поражении Никанора, Тимофея и Лисия, пришел в страшный гнев, и отправился в Иудею, клянясь погрести под развалинами Иерусалима всех его жителей. Но Тот, Кто держит в Своей деснице сердца смертных и все события человеческие, рушил ею планы и поразил его болезнью, которая не давала ему покоя ни днем, ни ночью и свела в могилу. Иуда, пользуясь спокойствием, которое доставили ему волнения, необходимо сопряженные с восшествием на престол нового царя, чтобы напасть на соседей, которые, завидуя восстановлению самостоятельности иудеев, почувствовали свою древнюю закоренелую ненависть и угрожали опасностью. К этому побуждали их отступники иудеи, искавшие у них убежища от гнева Маккавеев, и сирийские военачальники, управлявшие этими провинциями. Все усилия Иуда направил сначала против идумеян; он разбил их на всех пунктах, разрушил замки, пожег города и поля и получил огромную добычу. Аммонитяне подверглись той же участи, несмотря на то, что ими предводительствовал сирийский генерал Тимофей. Уже иудеи возвращались в отечество, когда Иуда узнал, что Тимофей, сгорая желанием смыть стыд столь многократных поражений, составил армию из разных народов и особенно из арабской конницы и шел в Иудею. Скоро обе стороны встретились, и победа долго оставалась нерешенной, когда на воздухе появились пять всадников, которые покровительствовали иудеям и из которых двое сопровождали Иуду и прикрывали его от ударов неприятельских. Это видение привело в ужас иноплеменников, и они обратились в постыдное бегство; двадцать пять тысяч пятьсот человек пехоты и шестьсот человек конницы остались на поле битвы мертвыми; Тимофей с остатком своей армии бежал в Газару, укрепленное место на границе Палестины, которым командовал Хериас; когда сирийский генерал успел скрыться в крепость, тогда, надеясь на защищавшие ее стены, стал осыпать оскорблениями победителей. Но, после пятидневной осады крепость была взята приступом, и все было предано огню и мечу. Тимофей и его брат Хериас лишились здесь жизни. Эта победа, несмотря на свою важность, не доставила долгого покоя Иуде. Антиох Евпатор наследовал своему отцу Антиоху Епифану под покровительством своего родственника Лисия. Последний, успокоив волнения, произошедшие по случаю смерти царя, стал думать о торжественной мести и покорении иудеев жестокому игу сирийского владычества. Он отправился в поход против Иудеи, предводительствуя более чем стотысячной армией. Он поставил себе цель истребить жителей Иерусалима, населить этот город колонией иноплеменников, взять деньги из храма и сделать ленным первосвященническое достоинство. Занятый этими планами, исполнение которых могло доставить его повелителю мирное обладание богатой провинцией, он осадил Вефсуру, укрепленное место, лежавшее в пяти стадиях от Иерусалима. Неутомимый Иуда, лишь только узнал о походе сириян, тотчас вооружил всех воинов. Воспламенив мужество в их сердцах молитвой, воспоминаниями о победах и любовью к вере и отечеству, бросился неожиданно на врага, поразил одиннадцать тысяч пехоты и шестьсот конницы и принудил Лисия с остатком его армии броситься в постыдное бегство. Этот страшный удар заставил сирийского военачальника переменить мысли. Он понял, что только большими пожертвованиями людей и денег мог бы достигнуть покорения этого непобедимого народа, которому столь видимо покровительствовало Небо, и решился заключить с ним мир. Иуда, чувствовавший всю необходимость покоя для своих войск, и для внутреннего управления народа, с охотой принял предложение Лисия. Он послал к нему письмо, в котором содержались условия, на которых он соглашался признать сирийское владычество. Этот драгоценный памятник не дошел до нас; но мы имеем ответ Антиоха и думаем, что наши читатели не без удовольствия прочтут его. «Царь Антиох брату Лисию здравия. Царь, наш отец, переселился к богам, а мы, желая, чтобы наши подданные наслаждались миром, чтобы занялись тщательно устройством своих дел, узнали, что иудеи не могли согласиться на желание нашего отца ввести греческую религию и желают сохранить свои обычаи и что по этой причине они просят позволения жить по своим законам. Посему мы, желая, чтобы этот народ наслаждался миром, подобно другим, решились и повелели, чтобы храм был им возвращен и они жили по обычаям своих предков. Итак, мы повелеваем тебе послать к ним послов, заключить мир с ними, и для того, чтобы они, узнав нашу волю, ободрились и занялись устройством своих частных интересов». Эти сношения были возложены на двух римских посланников; но они не получили всего ожидаемого успеха, как мы скоро увидим. Несмотря на то, Иуда искусно воспользовался спокойствием, которое они ему доставили, для большего распространения силы закона. Лисий удалился в Сирию, думая, что положил основание продолжительному миру; но произошло совершенно не так, по злобе сирийских начальников, которые пользовались всеми случаями для нападения на иудеев. Вследствие этого происходили более или менее значительные стычки, в которых покровительство Божие являлось самым разительным образом. Иудейские войска были разделены на многие корпуса, предводимые Иудой и его братьями, и все они покрылись славой. Подробности этих различных побед не входят в наш план; последуем за нашим героем на его трудном поприще. Израильтяне были связаны союзом с каждым отдельно из соседних народов. Жители Иоппии вошли в этот союз, полагаясь на их добросовестность. Но они скоро показали самое бесчестное вероломство. Принудив или пригласив иудеев, живших между ними, сесть на корабли, вышедши в открытое море, потопили более двухсот несчастных. Эта бесчеловечная жестокость возбудила ревность Иуды, который пошел против этих трусливых нарушителей договора, сжег ночью порт со всеми кораблями и предал мечу избегших пламени. Так же поступил он и с жителями Иамнии, которые также были вероломны по отношению к иудеям. Иуда был необходим в другой стороне, где угрожала большая опасность. Сирийский генерал Тимофей, не тот, о поражении и смерти которого мы уже говорили, с бесчисленной армией опустошал Галаадскую страну. Неустрашимый и неутомимый Иуда отправился против него. На пути он поразил многочисленный отряд арабов и по их просьбе заключил с ними мир. Он думал, что они могут быть полезны ему или, по крайней мере, не соединятся с неприятелем. Укрепленный Касфин, знаменитый своей силой и остановивший его на походе, был взят приступом, и в нем произведена столь страшная резня, что пруд, лежавший близ города и имевший две стадии ширины, был весь наполнен кровью. После этих побед Иуда отправился к Иордану, который перешел беспрепятственно. Досифей и Сосипатр, разделявшие с ним подвиги этого похода, перерезали десять тысяч человек, которых Тимофей оставил для защиты города. Между тем Иуда приближался к неприятелю, имевшему сто двадцать тысяч пехоты и две тысячи пятьсот конницы. Хотя войско Иуды не превосходило шести тысяч, он, разделив его на несколько отрядов, не устрашился дать сражение. Тимофей, не приступая к делу, отослал жен, детей и богатства в укрепленный город Карнион, где посчитал их безопасными. Напор иудеев был столь страшен, что это бесчисленное множество врагов не могло вынести его и обратилось в постыдное бегство. Неприятель потерял тридцать тысяч человек. Сам Тимофей был взят в плен Досифеем и Сосипатром, которые сохранили ему жизнь только с таким условием, чтобы он возвратил всех пленных, взятых с самого начала войны. Потом Иуда отправился к Карниону, куда бежали остатки армии. Он овладел им, несмотря на отчаянное сопротивление, и погубил двадцать пять тысяч человек. Все бежало перед победоносным мечом потомков Иакова. Оставался только город Ефрон, защищенный многочисленным и мужественным гарнизоном. Иуда взял его приступом и двадцать пять тысяч предал мечу. После стольких побед, обеспечивавших независимость, иудеи вошли в Иерусалим на праздник Седмин. Но они не долго наслаждались покоем. Горгий, правитель Идумеи, каждый день угрожал нашествием. Иуда отправился против него и, несмотря на превосходство его сил, разбил его. Но во время сражения он лишился многих из своих сподвижников, что отравило радость торжества. Иуда не долго недоумевал о причине этого гнева Божия на свой народ. Погребая мертвых, Иуда нашел скрытыми под их одеждой предметы, посвященные идолам Иамнии, которые закон запрещал иудеям носить. Тогда все благословили правосудие Господа, показавшего на яву то, что держалось в тайне, и, пав на колена, умоляли Господа забыть их грех. Иуда воспользовался этим обстоятельством для увещания народа жить нескверно и не беззаконно; и, собрав двенадцать тысяч драхм серебра, послал в Иерусалим для принесения жертвы за погибших; ибо он верил в будущее воскресение и почитал делом святым и спасительным молиться за умерших для отпущения их грехов. Через некоторое время Иуда вознамерился изгнать из иерусалимской цитадели иноплеменников, которые, занимая ее, постоянно беспокоили город. Он собрал все свои силы для осады ее и употребил все военные орудия того времени. Работы производились с величайшей быстротой, и бодрость осаждающих заставляла думать, что скоро город Сион не будет во власти необрезанных. Но гарнизон, видя, что скоро он принужден будет сдаться или взят приступом, уведомил юного Антиоха о своем безнадежном положении. Эти посланники были сопровождаемы некоторыми иудеями, жертвовавшими свободой отечества и верой предков своей личной выгоде. «Доколе, - сказали отступники царю, - доколе терпишь ты, и не накажешь, и не отомстишь за наших братьев? Мы поклялись твоему отцу служить верно, жить по его воле и повиноваться его повелениям. За это наш народ питает к нам презрение и отвращение; он убивает нас везде, где только встретит: он разграбил наше достояние. Но не только на нас, но и на всю страну непокорные простерли свое насилие; и теперь они осаждают иерусалимскую крепость и укрепили Вефсуру. Если не поспешишь предупредить злых предприятий их, то они прострут зло еще более, и ты никогда не успеешь покорить их». Эти слова воспламенили Антиоха гневом. Он собрал царедворцев, полководцев и всех воинских начальников. В общем собрании была решена война, и скоро царь отправился в поход, предводительствуя армией, состоявшей из ста тысяч пехоты и двадцати тысяч конницы и тридцати двух приученных к сражению слонов. Предводитель народа Божия мог противопоставить этому бесчисленному множеству только собственное мужество и горсть храбрых своих сподвижников, решивших лучше погрести себя под развалинами отечества, нежели нарушить закон. Но ему покровительствовал Бог; твердо уверенный в помощи Того, Кто произвел столько чудес для спасения Своего народа, Иуда смело приготовился остановить поток, угрожавший поглотить всю Палестину. Он пошел навстречу врагу и при темноте ночи изрубил четыре тысячи человек. Потом вознамерился подать помощь Вефсуре, которую царь и Лисий осадили. При первой вылазке гарнизон этого города сжег машины и преследовал врага до самого лагеря. Между тем Иуда, чтобы сделать полезной диверсию, явился в Вефсахарию (Бефзахаре) и расположился станом против неприятельского лагеря. Сирийский царь, раздраженный тем, что горстка воинов удерживала его, повелел, чтобы все было приготовлено для изгнания их из этой позиции. Приблизили слонов и поставили их в центре. Каждый из этих животных носил на себе деревянную башню, в которой находились тридцать два самых храбрых воина и индиец, управлявший ходом животного. Тысяча воинов в латах и касках и пятьсот избранных всадников должны были сопровождать каждого из слонов и никогда не оставлять его. Остаток конницы был расположен на обоих крылах и охранял пехоту. Когда солнце осветило своими лучами золотое и серебряное вооружение, соседние горы заблистали самым ослепительным светом. Армия приближалась в порядке; одна часть шла по горам, а другая по долине. При приближении ее все жители окрестных стран, объятые ужасом, обратились в бегство. Один неустрашимый Иуда, со своими мужественными сподвижниками, твердо, бесстрашно ожидал ее и погубил шестьсот человек. В этом-то сражении замечательно самопожертвование и мужество, которые соперничают со всем тем, что летописи славных времен Греции и Рима представляют нам самого героического. Среди всеобщей свалки Елеазар, брат Иуды, заметил слона, который был больше всех и покрыт царским вооружением. Думая, что он носил на себе царя, Елеазар мечом проложил к нему путь, поражая все, что встречалось на пути; подскочил под животное и пронзив брюхо мечом, пал сам, задавленный упавшим слоном. Иуда, несмотря на эти успехи, не мог долгое время держаться в поле и удалился в храм, единственное укрепленное место в Иерусалиме. Антиох оставил часть своей армии перед Вефсурой, а с остатком осадил храм. Вефсура, не надеясь на помощь и чувствуя недостаток в жизненных припасах, сдалась Антиоху, который оставил в ней гарнизон. Тогда все силы неприятеля сосредоточились против храма, и после нескольких дней непрекращавшегося приступа, иудеи, несмотря на чудеса храбрости, были доведены до последней крайности. Они принуждены были, по недостатку жизненных припасов, выслать всех людей бесполезных; остались только необходимые для защиты; и они уступили бы крайней необходимости, если бы счастливое обстоятельство не потребовало присутствия Антиоха с армией в другом месте. Филипп, которого Антиох Епифан избрал правителем своего сына, пришел из Персии со своей армией и приготавливался завладеть браздами правления. Лисий, боясь за свою власть, принудил царя идти против этого страшного врага и заключить союз с иудеями. Его предложение с радостью приняли обе стороны и согласились, чтобы иудеи, под властью царей сирийских, управлялись собственными законами. Этот договор обе стороны заключили с большим торжеством, и Антиох вошел в цитадель. Но он скоро забыл данные обещания. Посетил укрепления, окружавшие храм, и, боясь, чтобы они не были убежищем для возмутителей, он приказал разрушить их. Потом поспешно отправился против Филиппа, которого разбил и осудил на смерть. Договор, о котором мы говорили, доставил Иудее трехлетний мир, который был употреблен для возделывания полей и приведения в изобильное состояние страны. Смерть Антиоха повергла ее во все бедствия, сопряженные с войной. Димитрий, сын Селевка, царствовавшего до Епифана, бежал из Рима, где он находился заложником, и овладел сирийским городом Триполи, лежавшим на берегу Средиземного моря. Овладел потом Антиохией, столицей своих предков, и умертвил Антиоха и Лисия. Некоторые отступники иудеи поспешили снискать его доверенность и посоветовали ему обратить оружие против их отечества. Представителем их был беззаконный Алким, которого Антиох поставил первосвященником, но который не мог оправдать своей должности, потому что иудеи отвергли его за преступления. Он представил царю, что Асмонеи погубили всех граждан, верных и покорных сирийскому престолу, и бесчестно изгнали избежавших оружия; что ему сколько славно, столько же и полезно послать человека достойного его доверенности для приведения возмутителей к покорности и утверждения его господства над всеми соседними провинциями, которые, пока Маккавеи будут управлять иудеями, не могут наслаждаться миром и спокойствием и будут театром возмущения и беспорядков. Эти злые советы получили успех, соответствующий ожиданиям Алкима. Димитрий поручил Вакхиду идти узнать состояние дел и утвердить нечестивого Алкима в первосвященническом достоинстве. Сирийский генерал скоро явился в Иудее и отправил к Маккавеям послов с предложением мира. Учителя закона соединились и отправились к Алкиму и Вакхиду для рассуждений. Они думали, что первосвященник из дома Ааронова не обманет. Действительно, Алким показался сначала очень благорасположенным; потом, видя, что не может получить желанных уступок, он приказал остановить их и шестьдесят умертвил для устрашения израильтян. Этот кровавый поступок сделал его еще более ненавистным для иудеев. Впоследствии, когда Вакхид оставил его одного в Иудее, он употребил все усилия для утверждения за собой первосвященства. Предводительствуя всеми нечестивыми и отступниками закона, он овладел всей Иудеей и производил такие великие жестокости, что свою власть сделал невыносимой более, нежели власть иноплеменников. Иуда, принужденный держаться в нейтральном положении, не мог долее быть свидетелем этих крайних беззаконий. Он прошел всю страну, строго наказывая отступников закона, и надолго отнял у них возможность вооружиться против него. Алким, чувствуя, что не может сопротивляться, убедительно просил помощи у Димитрия, который послал к нему Никанора, одного из знатнейших вельмож своего двора. Он пришел в Иудею с сильным войском и повелением схватить Иуду и прислать в Антиохию. Но сирийский генерал, зная мужество тех, которых он должен был покорить, и ревность, с которой они сражались за отечество, не осмелился решить дело сражением. Поэтому он отправил послов с предложением мира. Переговоры длились весьма долго, и генерал, изложив дело перед всею армией, привел всех к согласному принятию условий. Оба предводителя дали клятву хранить условия мира, и он был заключен, к большому удовольствию обеих сторон. Никанор, отослав свои войска, поселился в Иерусалиме и поступал с благоразумием и правотой. Он привязался к Иуде самой искренней любовью и во всех обстоятельствах свидетельствовал свое удивление его мужеством. Он заставил его даже жениться для продолжения его рода; одним словом, они жили в самой тесной дружбе. Такое поведение Никанора не нравилось честолюбивому Алкиму, который предвидел, что будет принесен в жертву миру. Он обратился к Димитрию и доносил ему, что Никанор жертвовал его интересами пользе Асмонеев. Эта клевета принесла плод: царь сирийский писал к своему военачальнику, что он считает неприличной его тесную дружбу с врагами, что он повелел ему прислать Иуду в Антиохию и желает, чтобы воля его была исполнена в наискорейшем времени. Это письмо огорчило Никанора; но, как искусный царедворец, он решился пожертвовать чувством и справедливостью пользе. Иуда скоро заметил перемену в поступках Никанора и, поняв, что он не в безопасности, бежал с некоторыми из своих приверженцев. Никанор, узнав о его бегстве, отправился против него; но потерпел поражение и потерял пять тысяч человек убитыми. Это поражение раздражило сирийского генерала, и он решился отомстить. Когда он возвратился в Иерусалим, жрецы предстали перед ним с мирными предложениями и, показали ему жертвы, которые они приносили за царя. Но он обошелся с ними презрительно и осыпал их словами, внушенными гордостью и гневом. Он объявил, что если ему не выдадут Иуду с его армией, то он сожжет храм. Эти угрозы огорчили верных блюстителей закона. Но он не ограничился одними угрозами и стал преследовать иудеев со всей жестокостью. К этому-то времени надобно отнести благородный поступок Разия, верного израильтянина. Между тем Никанор, собрав все свои силы, пошел против Иуды, намереваясь преследовать его дотоле, пока наконец не овладеет им. Скоро обе армии встретились; Иуда, для ободрения своих сподвижников, рассказал им видение, которое было ему ночью: ему казалось, что он видит Онию, первосвященника, который с распростертыми руками молил за народ, Онию, этого истинно доброго и кроткого человека, скромного лицом, умеренного и благоразумного поступками, исполнявшего все добродетели с самого детства. Потом явился другой почтенный летами старец, окруженный славой и великолепием, и Ония, указывая на него, сказал: вот настоящий друг своих братьев и израильского народа; это Иеремия, пророк Божий, который молил Бога за этот народ и за весь святой город. В то же время Иеремия простер руку и дал Иуде золотой меч, говоря: возьми этот святой меч, как дар Божий, которым ты победишь всех врагов израильского народа. Эти слова поселили бодрость в сердцах самых боязливых. Скоро началось сражение; Никанор пал в самом начале сражения, и сири-яне обратились в бегство, бросив оружие. Иудеи преследовали их с ожесточением, и поскольку их недостаточно было для резни, то они огласили военным криком все города и деревни, так что у врага отнята была всякая надежда к спасению. Более тридцати пяти тысяч пало врагов на земле Иудейской. Добыча была безмерна и разделена по предписанию закона. Никанор был найден между мертвыми; ему отрезали голову и правую руку, которую он беззаконно простирал на храм святой, и повесили их в Иерусалиме перед всем народом. Для сохранения памяти об этом славном дне иудеи постановили ежегодно праздновать его. После сего Иудея наслаждалась несколько времени покоем. Иуда воспользовался им для заключения союза с римлянами. Слава этого народа распространилась до пределов земли. Он господствовал уже над большей частью мира, и страх его оружия заставлял трепетать самых сильных монархов. Но более всего возбуждало удивление Иуды простое, но твердое устройство этого победоносного народа. «Но при всем том, - говорит Священный текст, - никто из них не возлагал на себя венца и не облекался в порфиру, чтобы величаться ею» (1 Мак. 8:14). Иуда послал к ним двух посланников, которые были допущены в сенат и просили союза с римским народом от имени Иуды Маккавея, его братьев и всего народа. Это предложение было приятно для сената, и оба народа заключили защитительный и наступательный союз, в котором замечательно самое совершенное равенство между договаривающимися сторонами. Потом сенат написал к Димитрию: «Зачем ты ослабляешь столь тяжким игом иудеев, наших друзей и союзников? Если они снова будут жаловаться нам, мы воздадим им справедливость и нападем на тебя с моря и суши». Между тем Димитрий, желая отомстить за Никанора, послал в Иудею Вакхида и Алкима с избранным войском. Они скоро явились перед Иерусалимом с двадцатью двумя тысячами пехоты и двумя тысячами конницы. Иуда с тремя тысячами человек стоял лагерем в Елласе (Лаисе). При виде многочисленного неприятеля, сподвижники Маккавея были объяты страхом, и большая часть их обратилась в бегство, так что с ним осталось только восемьсот человек. Эта трусость опечалила неустрашимого Иуду, но не подавила бодрости его духа, и он, обратившись к оставшимся, сказал: «Пойдем против врагов, попытаемся еще раз изгнать их». Товарищи пытались отвратить его от этого намерения и предлагали ему отступить, собрать большие силы и потом сразиться. «Богу не угодно, - отвечал неустрашимый Иуда, - чтобы мы поступали таким образом; если наш час пробил, умрем за наших братии, и слава наша будет без пятна». Неприятельская армия приближалась в боевом порядке. Конница была разделена на два корпуса; спереди шли пращники и стрельцы. Звук военных орудий раздавался с обеих сторон, и земля наполнялась звуком оружия. Вакхид построил свою армию так, чтобы она могла окружить горсть иудеев. Иуда понял его маневр и, думая, что крыло, которым командовал Вакхид, было сильнейшее, ударил на него с храбрейшими из своих воинов. Оно уступило быстроте напора, и Иуда преследовал его до горы Азоте -кой. Но левое крыло шло по следам иудеев; произошло кровавое и отчаянное сражение, которое продолжалось весь день и кончилось наконец смертью непобедимого Иуды. Большая часть его сподвижников пала на поле битвы, и только немногие успели избежать смерти, проложив мечом путь сквозь неприятельские ряды. Тело Иуды не осталось во власти врагов; Ионафан и Симон, его братья, унесли его и погребли в гробе их отцов в Модине. Пусть история укажет нам героя, который в продолжении пяти лет, среди столь трудных обстоятельств, для такого святого дела, перенес бы столько трудов и одержал бы столько побед, чтобы достойно прославить его добродетели, его мужество, его крайнее благочестие; где найдем мы слова, которые могли бы сравниться со словами одного из величайших христианских ораторов, который представляет нам как бы возвеличенного в своем триумфе этого человека, который распространил славу своего народа до пределов земли, который прикрывал своим щитом свой стан и поражал своим мечом врагов, который наносил смертельные раны царям, соединявшимся против него, и радовал Иакова своими добродетелями и победами, о которых память сохранится вечно. При первом известии об этом событии все города Иудеи были поражены горестью; слезы текли из глаз всех жителей; они некоторое время были немы, неподвижны, оцепеневшими. Наконец эта печаль, прервав странное, долгое молчание, разразилась в воплях и рыданиях, выражавших горесть, жалость и страх, разразилась в восклицании: «Каким образом мертв этот сильный муж, спасавший Израиля!» При этом крике казалось, волны Иордана заплескали сильнее, своды храма поколебались, Иерусалим удвоил свой плачь, и все горы, и все холмы, и все леса, и все равнины повторяли: «Как умер этот сильный муж, спасавший Израиля!»

ИУДА ВАРСАВА (50 г. до Р. X.), называвшийся также Иосием, или Иосифом, или Пустом, был учеником Иисуса Христа, одним из семидесяти, на что, кажется, указывают деяния апостольские; в них говорится, что Иуда с Силою был одним из первых между братией: «Тогда Апостолы и пресвитеры со всею церковью рассудили, избрав из среды себя мужей, поспать их в Антиохию с Павлом и Варнавою, именно: Иуду, прозываемого Варсавою, и Силу, мужей, начальствующих между братиями» (Деян. 15:22), и проч. Около 52 г. от Р. X. он послан был вместе с Павлом, Варнавой и Силой из Иерусалима в Антиохию с соборным посланием к новообращенным Сирии и Киликии, в котором изложено было решение Апостольского Иерусалимского собора. Пришедши в Антиохию, Иуда и его спутники собрали верных и представили им послание апостолов. Оно было прочитано и доставило христианам много утешения и радости. Иуда Варсава жил несколько времени в Антиохии с Силою, наставляя и назидая верных. Но потом оставил этот город и возвратился в Иерусалим (Деян. 15:34). Вот все, что сообщает Священное Писание об Иуде Варса-ве. Память его празднуется 4 января и 30 октября.

ИУДА ИСКАРИОТСКИЙ, сын Симона, был назван Искариотским от места своего рождения Искариофа, местечка в колене Ефремовом, или, по мнению других, Кариофа, города, лежавшего в колене Иудином, ибо ИшКариоф на еврейском языке значит муж: из Кариофа. Мы ничего не знаем о первых годах его жизни, ни о возрасте, в котором он был призван к апостольству; знаем о нем только то, что сообщает Евангелие, а евангелисты излагают о нем столько же подробностей, как и о других апостолах. Между тем все связывается, соединяется, все произвольные действия, так сказать, вызывают друг друга в жизни человека, обладающего особенным, резко отличающимся характером. Это настоящая драма, изложение которой содержит в себе данные, приведшие к катастрофической развязке. Следовательно, надобно думать, что Иуда Искариотский показал себя вначале тем, чем был впоследствии, образцом людей, упорно привязанных к обладанию материальными благами; но наивная простота рассказа евангелистов исключает биографические подробности, которые могли бы подать мысль, что они по честолюбию стараются объяснить факты одни другими. Итак, Иуда был призван к апостольскому служению, подобно другим апостолам, не по знаменитости своих предков, потому что евангелисты не умолчали бы об этом, но по особенной благодати Божественного Учителя, несмотря на то, что, как Бог, Он знал о злоупотреблении, которое Иуда сделает с доставленными ему средствами спасения. Иисус Христос хотел показать нам своим поведением по отношению к нему, что Он пришел в мир для призвания всех людей к вечной жизни, без всякого отношения к своему Божескому предвидению. Он благоволил изъяснить это в тех словах, где предсказал падение Иуды: «Как послал Меня живый Отец, - сказал Он ученикам Своим, - и Я живу Отием, так и ядущий Меня жить будет Мною... Дух животворит; плоть не пользует нимало. Слова, которые говорю Я вам, суть дух и жизнь...» Поскольку после сего многие из учеников оставили Его, то Он сказал апостолам: «не хотите ли и вы отойти?... не двенадцать ли вас избрал Я? но один из вас диавол» (Ин. 6:57, 63, 67, 70). Таким образом, Иуда не имел недостатка в благодати, той предварительной благодати, которая полагает человека в состояние делать добро или зло с полным сознанием причин и средств. Но этим не ограничились предостережения Господа тому, который должен был предать Его, погубляя навсегда самого себя. Иисус Христос старался поддержать его на пути добродетели и сначала расточал ему все знаки доверенности. Он сделал этого недостойного ученика сберегателем временных пособий, которые были приносимы богатейшими из его учеников для Него и для бедных, которых Он призывал к наследию Царства Небесного. Но несмотря на то, что Он сам, собственной жизнью учил его настоящему и святому употреблению богатств, Иуда упорствовал в своем преступном расположении, то есть всегда ставил деньги выше благодарности и долга к своему Божественному Учителю. Он осмелился даже с горестью осуждать действие Марии, сестры воскрешенного Лазаря, помазавшей мирром ноги Спасителя: «Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим?» (Ин. 12:5), - говорил он, замечает евангелист, не потому, чтобы беспокоился о бедных, но потому что был вор. Он имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали. Обстоятельства, при которых открываются чувства Иуды, показывают его здесь со всеми свойствами самой жалкой лжи. Иуда был эгоист, отделенный недостатком любви от других людей, постоянно беспокоившийся о будущем и полагавший все свое искусство в утаении материальных пособий от Учителя, от Бога, удовлетворившего нужды четырех тысяч человек, - тип тех людей, которые спекулируют на честности своей, чужом благоденствии, и почитают свое искусство высшей степенью добродетели. Он с горестью смотрел на трату благовония, стоившего десять раз более той цены, которую он получил за свою низкую измену. Он не мог удержаться перед таким благородством; стал роптать или, лучше, стыдился цены жертвы, как алчущий лев своей добычи, и делал это среди семейства, проникнутого живейшими чувствами любви и благодарности к Спасителю. Он осмелился по лицемерию прикрывать свою жадность мнимой любовью к бедным. Таков человек, который окончательно сделался для будущих родов образцом злодеев. Но поспешим с Евангелием в руках дойти до развязки, показавшей его характер в отвратительной наготе. Приближался великий праздник иудейский. Иисус Христос приготовился к нему, днем уча во храме Иерусалимском, а ночью удаляясь на Елеонскую гору для молитвы. Толпа народа постоянно с раннего утра слушала Его наставления. Надобно было думать, что праздник Пасхи привлечет в Иерусалим множество народа; увеличение слушателей евангельской проповеди Иисуса Христа не давало покоя Его врагам. Спаситель, со Своей стороны, зная, что Его час пришел, собрал всех апостолов для празднования с ними Пасхи в последний раз. После омовения ног и краткой речи о истинном смирении, предсказал им измену Иуды в следующих словах: «Не о всех вас говорю; Я знаю, которых избрал. Но да сбудется Писание: ядущий со Мною хлеб поднял на Меня пяту свою... Сказав это, - продолжает евангелист, - Иисус возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня» (Ин. 13:18, 21). «Впрочем Сын Человеческий идет, как писано о Нем; но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы тому человеку не родиться» (Марк. 14:21). Все апостолы были огорчены этим; они смотрели друг на друга, не зная о котором Он говорил, и каждый из них стал говорить: «Не я ли?» Иисус отвечал: «один из двенадцати, обмакивающий со Мною в блюдо» (Марк. 14:20). Иуда сказал: «Не я ли, Равви?» Иисус отвечал: «Ты сказал» (Мф. 26:25). Один из учеников, которого любил Иисус, возлежал на груди Его; Симон Петр знаком показал ему, чтобы спросил о том, о ком говорил Учитель. Этот ученик приклонился на грудь Спасителя и спросил: «Господи! кто это?» Иисус отвечал: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам. И, обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту. И после сего куска вошел в него сатана. Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее» (Ин. 13:23-27). Никто из возлежащих не понял, что сказал ему Иисус; так как Иуда носил с собою ковчежец, то некоторые думали, что Иисус сказал ему: купи необходимое для праздника или дай что-нибудь нищим. Иуда, лишь только получил кусок, вышел. Была ночь. Чтобы понять здесь поведение Иуды, надобно представить себе человека, с верой мертвой, столь сильно занятого настоящим, что его сердце и его ум ничего не видят за пределами его. Иисус предсказал Свою близкую кончину; Его ученики опечалены; книжники и фарисеи ищут только случая схватить Иисуса, не возмущая против себя народ. Иуда следовал за Иисусом Христом и еще не обогатился! Для него невозможно, чтобы все кончилось так просто; ему остается воспользоваться обстоятельствами, и он идет к иудеям говоря: что дадите мне, и я предам вам своего Учителя? Вот каким образом он исполняет свои низкие намерения. В саду Гефсиманском Иисус, удалившись от учеников, молился, и возвратившись, нашел их спящими, отягченными печалью, и сказал им: «Вы всё еще спите и почиваете? вот, приблизился час, и Сын Человеческий предается в руки грешников; встаньте, пойдем: вот, приблизился предающий Меня» (Мф. 26:45-46). Иуда, предавший Иисуса, знал это место, потому что Иисус часто приходил сюда с учениками Своими. Когда Спаситель говорил еще, Иуда, один из двенадцати апостолов, пришел со множеством народа, вооруженного оружием и дрекольем, посланного жрецами и старцами народа. Иуда дал им сигнал, говоря: «Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его». И тотчас приблизившись к Иисусу, сказал: «Радуйся, Равви», и облобызал Его. Иисус отвечал: «Друг, для чего ты пришел ? Иуда! целованием ли предаешь Сына Человеческого?» (Мф. 26:48-50; Л к. 22:48). Итак, злодеяние совершено! Ни кроткое слово Богочеловека, ни название друга, которое Он благоволит еще дать ему, не могут остановить преступного на краю пропасти! Деньги заменяют для него все. Но, поскольку ненависть не принимала участия в его поведении и он не хотел продавать жизнь своего Учителя, то, узнав об осуждении Его на смерть, теряет свою нечувствительность. Угрызения совести без покаяния, угрызения совести преступника, вдруг ворвались в его сердце. Жизнь сделалась для него невыносимой. Он принес к священникам и старцам цену своей измены и сказал: «Согрешил я, предав кровь невинную». Но они отвечали: «Что нам до того? смотри сам». Иуда бросил деньги в храме, пошел и удавился. Священники и старцы, взяв деньги, сказали: «Непозволительно положить их в сокровищницу церковную, потому что это цена крови». (Мф. 27:3-6). Посоветовавшись, они купили село скудельниче, для погребения пришельцев. Вот почему село названо было Акелдома, то есть село крови. «Тогда, - говорит евангелист, - сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: и взяли тридцать сребренников, цену Оцененного, Которого оценили сыны Израиля, и дали их за землю горшечника, как сказал мне Господь» (Мф. 27:9-10). Таковы были жизнь и смерть несчастного Иуды. Жадность и скупость настолько ослепили его, что в минуту раскаяния только отчаяние было в его сердце. Иудеи отвергли его; он не осмелился исповедовать грех своему Учителю, и низкое самоубийство окончило дни предателя. В первые века христианства находилось Евангелие, которое приписывали Иуде; мы знаем о нем только по свидетельству Иринея, Епифания и Феодорита. Кажется, что оно было изобретено нечестивыми каинитами, которые почитали этого нечестивого апостола человеком великим, без которого род человеческий не получил бы тех преимуществ, которые доставила ему смерть Иисуса Христа.

ИУДА четвертый сын Иакова и Лии, родился в Месопотамии. Когда братья бросили Иосифа в пустой колодец, Иуда, чтобы воспрепятствовать еще большему преступлению, убедил их продать его измаилитянам. «Не возложим на него рук, - сказал он, - потому что он брат наш, и в нем течет наша кровь». Около того же времени Иуда взял в супруги дочь Ираса, хананея, одолламитянина, Саву и имел от нее трех сыновей: Ира, Авнана и Силома; он дал Фа-марь в жены своему первенцу. Но после незначительного времени Ир умер. По обычаю, существовавшему в Палестине, обратившемуся впоследствии в закон между израильтянами, когда муж, умирая, оставил свою жену бездетной, то братья его должны были восставить семя ему; и дети, рождавшиеся от этого второго брака, почитались детьми первого мужа. Они наследовали все права умершего по первородству и по наследству, предпочтительно даже перед их естественным братом и детьми, которых последний имел от предыдущего брака. Избежать этого закона можно было только подвергаясь публично довольно унизительному обряду. Вследствие этого обычая Иуда дал Фамарь в супруги Авнану, своему второму сыну. Последний, зная, что дети не будут почитаться его детьми, осквернял брак и добровольно делался бесплодным; он имел несчастную славу дать свое имя отвратительному пороку, столь известному и в наши времена. Бог наказал его за этот порок смертью. Тогда Иуда сказал Фа-мари: «Живи вдовою в доме твоего отца, пока не возрастет сын мой Силом». Но когда Силом возмужал, Иуда не думал давать его мужем Фа-мари, боясь, чтобы и он не подвергся участи двух первых братьев. Скоро умерла и Сава, жена Иудина. Утешившись от этой потери, Иуда пошел в Фамну, где стригли его овец. Фамарь, недовольная медленностью, с которой Иуда не давал ей в супруги третьего сына, узнав о путешествии своего тестя, сложила с себя одежду вдовства, накинула на себя покрывало и села у ворот города; Иуда почел ее блудницей и предложил ей следовать за собой. «Что дашь мне?» - «Козленка». - «Хорошо; дай мне в залог, пока я получу его, твои печать, посох и платок». Иуда дал ей, и Фамарь сделалась матерью. Иуда, возвратившись домой, поспешил заплатить обещанного козленка; но посланный не нашел блудницы, и никто не мог указать ее. Через три месяца ему сказали, что его невестка беременна; он осудил ее на смерть; но Фамарь послала ему печать, посох и платок с таким ответом: «Я ношу плод мужа, которому принадлежат эти вещи». Он узнал их и сказал: «Она права; я держал ее во вдовстве и не давал ей в супруги моего сына». Она родила близнецов Фареса и Зару. Таким образом, Фамарь не была блудницей, как говорят, потому что она была вдова и Иуда вдов; она не сделала кровосмешения, потому что он был только ее тестем, и смерть без потомства первых двух супругов почти уничтожала родство. Наконец, она старалась об этом не по страсти; она только желала иметь сына из дома своего мужа и смыть с себя позор неплодства, которое почиталось в это время самым ужасным поношением. Когда Иаков отказался отпустить Вениамина в Египет, Иуда склонил его решиться: «Отпусти дитя со мной, и мы отправимся в путь, и мы будем жить и не умрем, ни мы, ни ты, ни наши дети. Я отвечаю за Вениамина, требуй его от меня. Если я не приведу, не представлю его тебе, то подвергнусь наказанию, которое тебе заблагорассудится учинить мне. Если бы мы не разногласили, то давно уже возвратились бы второй раз». Посему Иуда был в большом беспокойстве, когда Вениамину, в мешке которого нашли чашу Иосифа, угрожало рабство. Он красноречиво защищал брата перед Иосифом, которого не узнавал и почитал только правителем Египта. Известно, насколько его речь тронула Иосифа (см. Иосиф). Иуда получил самую благодарную часть в благословении своего умирающего отца, и его колену было предсказано первенство между всеми коленами. «Иуда! тебя восхвалят братья твои. Рука твоя на хребте врагов твоих; поклонятся тебе сыны отца твоего. Молодой лев Иуда, с добычи, сын мой, поднимается. Преклонился он, лег, как лев и как львица: кто поднимет его? Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов. Он привязывает к виноградной лозе осленка своего и к лозе лучшего винограда сына ослицы своей; моет в вине одежду свою и в крови гроздов одеяние свое; блестящи очи [его] от вина, и белы зубы [его] от молока» (Быт. 49:8- 12). «Эти слова, в каком смысле ни принимали бы их, не указывают что-либо другое, - говорит Боссюэ, - как Того, Который должен был быть посланным от Бога, Служителя и Истолкователя Его воли, исполнение Его обетовании и Царя нового народа, то есть Мессию, или Помазанника Господня. Иаков говорит о нем только одному Иуде, от которого этот Мессия должен родиться. Он заключает в одну судьбу Иуды судьбу всего народа, который после своего рассеяния должен был видеть остатки других колен соединенными под знаменем Иуды. Все выражения пророчества ясны, исключая слово скипетр, которое по нашему обычаю значит принадлежность только царской власти; но на языке священном оно вообще значит силу, власть, правление. Такое употребление слова скипетр находится почти на каждой странице Библии; оно ясно видно в пророчестве Иакова; патриарх хотел сказать, что в дни Мессии прекратится всякая власть в доме Иуды, следствием чего будет всецелое разрушение государства». Святые отцы церкви признавали всю важность этого пророчества; действительно, в немногих словах изображает всю историю народа Божия и возвещенного ему Христа. Следствия этого пророчества продолжаются еще и ныне. Колено Иудино было всегда многочисленнее и сильнее других; оно давало царей Израилю от Давида до пленения Вавилонского. Оно дало свое имя и всему народу (иудеи). Вот как Иуда в своем последнем завещании предсказывает своему потомству пришествие Мессии: «Господь посетит вас Своим милосердием; и Его любовь избавит вас от ига ваших врагов, восставив вам звезду из дому Иакова среди глубокого спокойствия. От меня произойдет муж, как солнце правды, и будет судить с кротостью и правосудием... Он есть Сын Бога Всевышнего и источник жизни для всякой плоти; тогда мой скипетр получит новую славу, и из вашего корня произойдет избранная отрасль, которая будет жезлом правосудия для язычников, который будет судить и спасет всех, кто призовет его имя». Хотя этого завещания нет в священных книгах, однако оно нисколько не противоречит приведенному нами месту из книги Бытие.

ИУДИФЬ (в царствование Ма-нассии), дочь Мерарии, жена Манассии, происходила из колена Рувимова. Бог, смиряющий гордость человеческую, избрал эту жену для спасения Израиля; и ее удивительное мужество сделало ее достойной этого посольства; человек, которого она умертвила для спасения Ветилуи (Вефулии), своего отечественного города, Олоферн был бичом Иудеи. Посланный Навуходоносором, царем ассирийским, он должен был истребить все народы, которые не хотели признать победителя своим повелителем, и воздавать ему поклонение, равное с божеским. Эта мысль покорила себе все народы земли, вошла в душу Навуходносора после победы, одержанной над Арфаксадом, царем милийс-ким. Несмотря на то, многие нарды, к которым он посылал своих страшных вооруженных послов, отказали в повиновении; тогда Навуходоносор сказал Олоферну: «Садись на свою военную колесницу и ступай покорять народы запада. Пусть жители Кармила и страны Кедар, жители Галилеи и великой Ездрелонской долины, по ту сторону Иордана, пусть жители Самарии и Иессии, пусть все признают мою власть; ступай, пронеси мое имя, распространи мою власть даже до пределов Ефиопии». Сто двадцать тысяч пехоты, двенадцать тысяч конницы, множество пращников и стрелков, бесчисленное множество вооруженных колесниц, военных машин, верблюдов, коней, везших жизненные припасы, необходимые для прокормления столь многочисленной армии, мешки золота и серебра, взятые из царской казны, стада козлов, баранов и быков, - вот что влек Олоферн вслед за собой. Народы, отвечавшие посланникам Навуходоносора: «Мы не признаем власти вашего повелителя», люди казавшиеся издали мужественными, были объяты ужасом, видя приближение этой армии, армии страшной, как клокочущий поток, все ниспровергавший и разрушавший на своем пути! Грабеж, опустошение, разрушенные города, сожженные дома, вырубленные леса означали его путь; и если где-нибудь встречались развалины и опустошение, говорили: «Это путь Олофернов». Скоро крепкие замки в горах, города, опоясанные стенами, не представляли сопротивления, и жители их видели только одно средство спасения - покорность; страх отнял советы у начальников и мужество у воинов. Этот разрушительный поток, не встречая более преград, стремился быстро; Олоферн перешел уже Евфрат и погубил жителей Мадиама. Было время жатвы, когда он прибыл на поля Дамаска. Тогда послы Киликии, Ливии, Месопотамии и царства Иовал пришли и умоляли Олоферна, и говорили ему: «Господин, мы желаем лучше быть покоренными твоему повелителю, нежели противиться ему. Наши земли, наши нивы, наши богатства, наши стада козлов, баранов и волов, наши лошади и верблюды, все наши богатства сел и городов принадлежат могущественному царю Навуходоносору; мы и наши сыновья рабы его, наши жены и дочери рабыни его. Обезоружи свой гнев, и иди к нам без мести. Будь к нам благосклонен, как мы тебе покорны». В то время, когда говорили эти слова, внушенные страхом, бросали к его ногам порфиры, пальмы, венцы, и звуки труб и кимвалов сопровождали эти речи и поступки. Страх, который питали народы к Олоферну, нисколько не уменьшал жестокости его характера: низкая покорность народов не обезоруживает жестокости тиранов; падавшие в прах перед страшным военачальником ассирийского царя были поражаемы и убиваемы его мечом, как самые упорные противники. Олоферн достигнул поля Гавая. Тогда возвысился в Израиле, голос, вещавший во имя Иеговы, и этот голос не советовал покориться человеку, вооруженному мечом, который под смертною казнью повелевал поклоняться Навуходоносору, своему повелителю, как Богу. Не покорность, но любовь к отечеству старался внушить в сердца израильтян Близким, первосвященник Бога вышнего; говоря со властью во имя неба, он говорил жителям Вефулии, жителям гор и дефилей: «Противостаньте приближающемуся врагу; он полагает свою надежду на множество своей пехоты и конницы, колесницы и щиты, мечи и стрелы; вы надеетесь на Господа, смиритесь пред Ним, молитесь и сражайтесь, как они». И тогда, равно как и теперь, лучшей охранительницей народов была религия. Народ израильский внимал первосвященнику, и со всех сторон теплые молитвы возносились к небу. С жертвами и постами соединились приготовления к защите. Слух о жестокостях Олоферна дошел до Вефулии, и жители с высоты своих стен видели теперь многочисленных, как саранча, когда она опустошает поля, воинов Навуходоносора и побежденные народы, которых Олоферн влек за собой, покрывавших все окрестные поля и окруживших город, так сказать, железной стеной. Скоро нивы и все произведения земли, составлявшие пищу людей, не могли уже достигать в Вефулию; источники, проводившие в нее воду, были отвращены; и тогда некоторые стали говорить о сдаче. Сам Озия, один из первых князей города, обещал сдать город ассириянам, если через пять дней к нему не придет помощь. Когда Иудифь узнала об этом обещании Озии, сошла из тайной комнаты, которую занимала в самом верхнем этаже дома, и в котором она вместе с дочерьми молилась и работала, и, послав за Хабрием и Хармием, старейшинами народа, сказала им: «Что это за обещание, которое Озия дал ассириянам сдать город, если не придет помощь? Кто вы, что искушаете так Господа? Предпринимаемое вами средство не обезоружит гнев Господень... Ваша трусость, напротив, воспламенит Его ярость... Я, я говорю вам: смиритесь, поститесь, молитесь, призовите Бога отцов ваших, и Он избавит вас... Я решилась оставить в эту ночь город; я выйду с одной только рабыней, вы запрете за мной ворота и пропустите меня без принуждения открыть вам мое намерение, и через несколько дней я возвращусь, и вы узнаете тогда, что я сделаю». Старейшины, выслушав ее, обещали исполнить ее желание и дали страже повеление пропустить. Иудифь пользовалась уважением в своем отечественном городе, тем уважением, которое дается высокой добродетелью. После смерти Манассии, своего мужа, она удалилась в уединение для оплакивания своего вдовства: несчастье часто ведет к славе. В уединении она подкрепляла свою душу размышлением и молитвой. После показанного нами разговора со старейшинами народа она возвратилась в свое уединение, оделась во вретище, покрыла главу пеплом, пала ниц и вопияла ко Господу, прося у него благодати и силы, необходимых для успеха ее смелых намерений. После молитвы она вышла из своего уединения, сошла в свой дом, где сняла вретище и одежду печали, омыла свое тело и намазалась мир-ром; сотрясла прах со своей главы и возложила восточный венец, сиявший золотом и драгоценными камнями, оделась в лучшие одежды, которые носила во дни своего благоденствия, привязала к ногам богатые сандалии, украсилась ожерельями, кольцами и серьгами. Все эти украшения, вся эта роскошь еще более увеличивали красоту Иудифи, которая почиталась прекраснейшею из всех дочерей Израиля; но что еще более придавало ей блеска, чем золото и драгоценные камни, это мысль, которая тогда воодушевляла ее. Когда старейшины народа увидели ее во всей красоте, они не могли удержаться от удивления и, не спрашивая о ее намерениях, сказали: «Пусть Господь, наш Бог, будет с тобой, ведет тебя и приведет назад»; и стража, и народ, находившийся при вратах города, повторяли: «Да, да; да будет с ней Господь, наш Бог!» Итак, Иудифь вышла со служанкой из города и отправилась в поле, рабыня несла мешок, в который положила пищу, которую могла вкушать, не оскверняясь. В то время, когда Иудифь, призвав Господа, решилась на предприятие, которое вело ее теперь к стану Олоферна, последний собрал к себе моавитских начальников, чтобы узнать от них о народе еврейском, осмеливающемся сопротивляться ему. Между этими начальниками был Ахиор, повелевавший всеми аммонитянами; он знал израильтян, потому что они часто вели с ним войну, и сказал Олоферну: «Если благоволишь выслушать меня, то я скажу тебе, что это за народ, обитающий в горах, и ни одно ложное слово не изыдет из уст моих». Потом Ахиор раскрыл в прекрасном рассказе начало и всю историю потомков Израиля; он рисовал их перед ассирийским вождем неподдельными красками; сказал, что они поклоняются единому Богу и суть враги идолов; рассказал чудеса, произведенные для избавления их из Египта; показал попеременно то сильными и могущественными, когда они повинуются заповедям Господа и Его пророкам, то слабыми и побеждаемыми, когда они оставляют Его закон. Он окончил следующими словами: «Наконец, господин, прежде чем нападешь на них в горах, узнай, не оскорбили ли они своего Бога за несколько времени перед сим; если они преступили Его заповеди, нападем на них тотчас, и для наказания их Тот, Которого они называют Саваофом, Богом сил, предаст их нам и мы победим их. Но если, напротив, они остаются верными его закону, то мы будем отражены; ибо их Бог будет сражаться против нас, мы будем разбиты и обращены в бегство и подвергнемся поношению». Олоферн, оскорбленный этой речью, сказал Ахиору: «Поскольку ты так хорошо пророчествуешь о потомках Израиля, то я хочу показать тебе, что нет другого бога, кроме Навуходоносора, и ты погибнешь с народом, который ты столько хвалишь». Потом он повелел своим воинам отвести начальника аммонитян к стенам Вефулии и отдать его жителям ее. Ахиор был приведен к городским воротам и здесь привязан к бревну, чтобы вефулиане могли поднять его на стены; они подняли его и узнали от него обо всем. Рассказ начальника аммонитян должен был ободрить жителей Вефулии и побудить к молитве, посту и покаянию. Язычник открыл Олоферну тайну силы Израиля, его упование на Господа, его повиновение законам Синайским; потом отсутствие Иудифи, выход ее во время ночи, ее тайное предприятие питали надежду в народе. Надежда на спасение удвоила ревность; посему во всем городе, приготовленном к защите, призывали Господа. Старцы, юноши, жены и дети воззвали к нему: «Боже Израилев, восстань для защиты нас и прогони дыханием гнева Твоего этих воинов, которые хотят заставить нас поклонятся Навуходоносору; восстань, Господи, Боже сил, и пусть народы, вооружившиеся на нас, не говорят: «Где есть Бог Израилев?» Между тем Иудифь, приближаясь к стану Олоферна, также возносила к престолу Божию теплые молитвы: «Господи, - взывала она, - не отступи от меня; пусть Твоя всемогущая десница покровительствует мне, как покровительствовала нашим отцам; пусть бодрость наших врагов погаснет перед дуновением Твоего гнева; пусть те, которые в своей гордости решились ниспровергнуть алтарь Твой кровавым мечом, погибнут от меча. Призри, Господи, на стан ассириян, как ты призирал некогда на шатры египетские, и тьма облечет наших врагов, и страх обымет их и обратит в бегство, как некогда бежали египтяне перед нашими отцами. Сотвори, о Господи, да падет гордость, пораженная собственным мечем; сотвори, да ослепятся ее взоры, взирая на меня. Облеки меня твердостью, да не упаду духом при исполнении моего предприятия; укрепи мою душу добродетелью, да презираю Твоего врага. Услышь молитву мою, и имя Твое прославится тем более, что Ты соделаешь наше торжество рукой слабой жены. Услышь меня, Творец неба и звезд, моря и волн, Ты, Который соделал все; я положила свою надежду и упование на Твое милосердие. Помяни завет Твой с отцами нашими; вложи слово Твое во уста мои и мудрость Твою уму моему, укрепи меня, и да будет свят дом Твой во веки. И все народы, Господи, Боже Израилев, узнают, что Ты единый истинный Бог!» Так молилась Иудифь, когда воины ассирийские, заметив ее на пути, приблизились к ней и спросили, куда она идет. Она отвечала: «Я еврейская жена, бегу из Вефулии, где родилась, узнав, что могущественный начальник скоро возьмет и ограбит ее; и я иду к Олоферну, чтобы показать и открыть ему проекты и тайны сынов Израиля, которые не хотят признать власти Навуходоносора. Если он выслушает меня, то возьмет город и ни один ассириянин не лишится жизни». Стражи привели ее в шатер Олоферна, который весь обратился в зрение, так ее красота была удивительна, и столько Господь излил на нее Свою милость. В то время, когда ассирийский вождь любовался ее красотой, начальники его армии говорили друг другу: «Конечно, еврейский народ не есть народа дикий, заслуживающий презрения. Надобно непременно покорить народ, имеющий таких жен; ибо где мы найдем столь прекрасных рабынь?» Олоферн, сидя на роскошном и великолепном троне, украшенном золотом и слоновой костью, сделал знак своим подчиненным поднять с земли Иудифь, которая пала ниц перед ним. «Дерзай, дщерь еврейская, - сказал он, -я никогда не делал зла тому, кто добровольно покоряется Навуходоносору... Не бойся и расскажи мне причины, приведшие тебя в мой стан». Тогда вдова Манассии, желая увенчать успехом свое предприятие, отвечала лживыми словами на вопрос ассирийского военачальника и сказала ему: «Я устрашилась гнева Бога Израилева, ибо народ мой оскорбил Его преступлением Его закона; я боялась погибнуть в проклятии, возложенном на город, в котором я родилась; я устрашилась силы твоего оружия, которому ничто не может противостать, и пришла поставить себя под твое покровительство и оказать тебе услугу, открыв намерение евреев». - «Твой Бог помог тебе и внушил тебе эту счастливую мысль, - отвечал Олоферн. - Если этот Бог, Которому ты поклоняешься, даст мне победу над Израилем, то Он будет моим Богом, а ты, которая поможешь мне одержать победу, ты получишь великую честь во дворце Навуходоносора и будешь знаменитейшей из всех жен земли». После этих слов ассирийский вождь повелел провести Иудифь в место, где хранились все его сокровища, и дать ей блюда, употребляемые при собственном его столе; но Иудифь отказалась, говоря, что ее рабыня принесла с собой пищу, которая необходима для нее, и что она не может вкушать чуждого мяса без преступления закона и осквернения себя. Она просила только, для исполнения своих обязанностей к Богу, Которому поклоняется, выходить ночью из палатки, которая отныне сделалась ее местопребыванием, и из стана, который сделался теперь ее отечеством, для молитвы под звездным небом и омовения в источнике. Олоферн так был прельщен ее красотой, что не мог отказать ей ни в чем; итак, ей была дарована совершенная свобода. Так жила она четыре дня. Под конец этого времени Олоферн послал к ней Вагао, начальника своих евнухов; и этот начальник, низко поклонившись иноплеменнице, сказал: «Дочь израильская, благоволи прийти к моему повелителю и господину, могущественному Олоферну. Ты нашла милость в его глазах; он приглашает тебя к своему столу, чтобы есть, пить и провести ночь в удовольствиях». - «Сделаю то, что угодно твоему повелителю и господину, могущественному Олоферну, - отвечала Иудифь. - Кто я, что могу противиться воле его?» Итак, Иудифь отправилась на приглашение ассирийского вождя; она пила и ела в его палатке, но не блюда с его стола, а то, что ее служанка принесла из Вефулии. Отправляясь к Олоферну, она возложила на себя все украшения, и искусство еще более возвысило ее красоту. От этого страсть ассирийского вождя более увеличилась; он предался весь удовольствию стола и пил вино сверх обыкновенного. Когда наступила ночь, Вагао затворил шатер своего повелителя, обессиленного вином и уснувшего глубоким сном в совершенном опьянении. Иудифь сказала своей рабыне: «Выйди вон!» Потом, оставшись наедине с Олоферном, стоя у его постели, молилась со слезами. «Укрепи меня, Господи, дай мне силу, - говорила она в тихой молитве. - Настал час, Боже Израилев, не оставь Твоей рабы и благоволи, да исполню предпринятое мною дело спасения Твоего народа!» Молясь таким образом, она простерла руку, отвязала меч Олоферна, висевший на одном из столбов постели, и вытащила его из богатых ножен; потом, схватив Олоферна за волосы, подняла меч, ударила дважды и, отрубив голову, обвернула ее простыней и отдала своей рабыне, которая положила ее в принесенный с собой мешок; и обе вышли из палатки, как делали это уже четыре ночи, чтобы помолиться вне стана. Так пал гигант, угрожавший Израилю! Так был остановлен поток, который в своем неудержимом стремлении хотел опустошить землю народа Божия!.. И это дело совершила женщина! Иудифь была уже под стенами Вефулии, крича стражам городских ворот: «Отворите, отворите! Господь с нами; Господь есть сила Израиля!» И когда с высоты стен услышали ее голос, весь город взволновался: старейшины народа, юноши, жены, старцы и дети, богатые и бедные, все бежали к ней. Многие из ник были опечалены ее возвращением и, окружив ее факелами, смотрели на нее с удивлением. Иудифь, чтобы лучше ее видели и слышали, встала на возвышенное место и оттуда, пригласив знаком к молчанию, сказала: «Восхвалим Господа Бога нашего, Который не оставил уповающих на Него. Через меня, Свою рабу, он исполнил обетование милосердия, данное дому Израилеву. И в эту ночь Он поразил моей рукой врага, который угрожал нам». При этих словах она вынула из мешка голову Олоферна и, держа ее за волосы, указывала народу и говорила: «Вот голова Олоферна, вождя ассирийского; вот занавесь, за которым он спал, обессиленный вином, когда моя рука поразила его. Жив Господь, укрепивший меня; Его ангел был со мной, поддерживал меня, сохранил чистой, не оскорбленной, и укрепил меня в минуту опасности. Итак, исповедайте Его благость, исповедайте могущество Господа и хвалите Его, хвалите Его во веки!..» Призвали Ахиора для признания главы Олоферна; после сего Иудифь продолжала: «Повесьте эту голову на стенах и, лишь только взойдет солнце, вооружитесь и выйдите из города с шумом, но не ходите к подошве горы, показывайте только вид, что хотите напасть на ассирийский стан... Тогда стражи побегут разбудить Олоферна и, нашедши его без головы, будут объяты страхом, обратятся в бегство и оставят свои шатры со всеми богатствами». Вефулиане последовали совету Иудифи, и что она предсказала, то и случилось. Когда бесчисленная армия узнала о смерти своего вождя, страх, смешение, беспорядок овладели ею; и все, пораженные паническим страхом, обратились в бегство и оставили бесчисленную и богатую добычу тому народу, который хотели истребить; вся страна была обогащена этой добычей. Озия уведомил изарильские города об освобождении Вефулии, и первосвященник прибыл из Иерусалима, чтобы поздравить и благословить жену, спасшую Израиль. Все, что принадлежало Олоферну, народ предложил Иудифи; но она, не желая хранить в своем жилище эти военные трофеи, это золото и драгоценные камни, посвятила их Господу и положила в храм во искупление проклятия за отступление от закона Его. Тогда-то она составила свою высокую песнь, полную поэзии и блестящую искрами энтузиазма и любви к отечеству. «Начните Богу моему на тимпанах, пойте Господу моему на кимвалах, стройно воспевайте Ему новую песнь, возносите и призывайте имя Его; потому что Он есть Бог Господь, сокрушающий брани, потому что Он ополчился за меня среди народа и исторг меня из руки моих преследователей. Пришел Ассур с гор севера, пришел с мириадами войска своего, и множество их запрудило воду в источниках, и конница их покрыла холмы. Он сказал, что пределы мои сожжет, юношей моих мечом истребит, грудных младенцев бросит о землю, малых детей моих отдаст на расхищение, дев моих пленит. Но Господь Вседержитель низложил их рукою жены. Не от юношей пал сильный их, не сыны титанов поразили его, и не рослые исполины налегли на него, но Иудифъ, дочь Мерарии, красотою лица своего погубила его; потому что она для возвышения бедствовавших в Израиле сняла с себя одежды вдовства своего, помазала лице свое благовонною мастью, украсила волосы свои головным убором, надела для прельщения его льняную одежду. Ее сандалии восхитили взор его, и красота ее пленила душу его; меч прошел по шее его. Персы ужаснулись отваги ее, и Мидяне растерялись от смелости ее. Тогда воскликнули смиренные мои, - и они испугались; немощные мои, - и они пришли в смущение; возвысили голос свой, - и они обратились в бегство. Сыновья молодых жен кололи их и, как детям беглых рабов, наносили им раны; они погибли от ополчения Господа моего. Воспою Господу моему песнь новую. Велик Ты, Господи, и славен, дивен силою и непобедим! Да работает Тебе всякое создание Твое: ибо Ты сказал, - и совершилось; Ты послал Духа Твоего, - и устроилось, - и нет никого, кто противостал бы гласу Твоему. Горы с водами подвигнутся с оснований, и камни, как воск, растают от лица Твоего, но к боящимся Тебя Ты благомилос-тив. Мала всякая жертва для вони благоухания, и всякий тук ничтожен для всесожжения Тебе, но боящийся Господа всегда велик. Горе народам, восстающим на род мой: Господь Вседержитель отметит им в день суда, пошлет огонь и червей на их тела, - и они будут чувствовать боль и плакать вечно» (Иудифь. 16:1-17). После сего, дочерь Мерарии, вдова Манассии пользовалась большой славой во Израиле. В дни праздничные она являлась перед народом со славой; прожив сто пять лет в Вефулии, умерла, исполненная дней и добродетелей, и была погребена во фобе Манассии. Народ оплакивал ее семь дней. Имена людей, любимых народом, не погибают; посему и ныне Иудифь находится в уважении. Поступок, которым она спасла Израиль, несмотря на свое кровавое свойство, не был считаем убийством. Пути Божий неисследимы для людей, руководствующихся одним светильником своего разума и свой нравственности. Подлинность и каноническое достоинство книги Иудифь были оспариваемы: мы не последуем мнению людей, которые сомневаются в исторической действительности освобождения Израиля рукой вефулийской жены. Во времена бл. Иеронима иудеи читали эту удивительную историю и хранили ее между самыми драгоценными своими книгами. Св. Климент цитирует из нее места в своем Послании к Коринфянам. Иероним говорит о ней в Послании к Турий; он свидетельствует, что собор Никейский поместил эту книгу между каноническими; но между правилами Никейского собора нет ни одного, которое вспоминало бы о ней, и сам Иероним не приводит этого правила; впрочем, вероятно, он знал, что отцы собора признали каноническое достоинство. Бл. Августин и вся Африканская церковь признавали эту книгу канонической. Кто написал ее? Неизвестно; бл. Иероним думает, что сама Иудифь, а другие утверждают, что первосвященник Едиаким. Мы не будем оспаривать ни того, ни другого мнения, и будем только удивляться воодушевлению писателя, включившего это повествование в летописи религиозного мира.

ИУЛИЯ, благородная римлянка, обращенная к христианству апостолом Павлом. О ней упоминается в Послании к Римлянам (16:15)

ИУСТ, апостол (см. Иуда Варсава).

ИФАМАР, четвертый сын Аарона, не разделил преступления и наказания своих братьев Надава и Авиуда (см. Аарон, Моисей).

ИУНИЯ (см. Андроник и Иуния).