ВААСА (942 г. до Р. X.), сын Ахии, из дома Иссахарова, был объявлен царем израильским по пресечении дома Иеровоамова, под конец третьего года царствования Асы, царя иудейского. Лишь только новый царь взошел на этот обагренный кровью престол, предмет всех его желаний, не обращаясь к покровительству Божию, он старался упрочить свою власть самыми преступными средствами и довершить преступное дело Иеровоамово. Народ израильский, подражавший всем преступлениям двух последних царей, так огрубел, что не мог уже смириться под всемогущею Десницей, низвергшей в бездну весь дом этих государей. Он видел в этом ужасном происшествии только человеческий переворот, которому надобно было покориться как праву сильного. Дух его лишился ведения путей Божественных с того времени, как Господь отступил от него. Израиль следовал Ваасе во всех заблуждениях, в какие вдавался этот царь. Последний, подражая политике своих предшественников, старался прекратить все сношения своих подданных с подданными царя иудейского; покровительствовал идолослужению, чтобы воспрепятствовать своему народу приносить жертвы в храме Иерусалимском; царь израильский сильно боялся влияния имени и добродетелей Асы, благочестие и мирное царствование которого составляли разительное противоречие с бедствиями царства Израильского. Благоденствие Иудеи могло напомнить этому заблудшему народу его Бога, его законы, его праздники и все сердечные воспоминания времен Моисея и Иисуса Навина. Уже многие дети Израиля, видя благоденствие скипетра Давидова, помышляли покориться Асе, что и сделали впоследствии (см. Аса), и эти два царства, всегда неприязненные друг другу, не переставали вести войну. Вааса, честолюбие которого равнялось нечестию, задумал разрушить царство Иудейское и присоединить его к своему. Но он чувствовал себя слишком слабым для такого предприятия, хотя не отчаивался дать когда-либо почувствовать царю иудейскому всю тяжесть своего гнева. Укрепив города, Вааса набрал войска и в продолжение многих лет готовился напасть на своего врага с успехом. Аса, неусыпно наблюдавший за этими приготовлениями, уничтожал все неприязненные усилия и даже завладел многими городами в колене Ефремовом. Несмотря на это, царь израильский не отказывался от своих намерений. В то время, когда Аса торжествовал победу над царем ефиопским, он вторгся в царство Иудейское, завладел крепостью Рамою и воздвигнул здесь укрепления, господствовавшие над всеми проходами, связывающими два государства. После сего он имел на своей стороне все преимущества войны: но вдруг услышал о нападении на свою страну Венадада, царя сирийского, заключившего союз с Асою. Вааса с неудовольствием принужден был оставить Раму и спешить на встречу нового врага. Венадад завладел уже Айном, Даном, Авелмаином и другими городами колена Неффалимова, на севере царства Израильского. Неизвестно, сам ли Венадад удалился, довольствуясь успехами своего оружия, или Вааса купил мир ценой золота; как бы то ни было, только царь сирийский уже не принимал участия в сражении двух царей. Таким образом, Вааса увидел, что все собралось против него, когда Господь, разгневанный его преступным поведением, послал к нему пророка Иуа, сына Ананиева, возвестить те бедствия, которые разразятся над его домом. Человек Божий, не обращая внимания на гнев нечестивого царя, сказал ему: «За то, что Я поднял тебя из праха и сделал тебя вождем народа Моего Израиля, ты же пошел путем Иеровоама и ввел в грех народ Мой Израильтян, чтобы он прогневлял Меня грехами своими, вот, Я отвергну дом Ваасы и дом потомства его и сделаю с домом твоим то же, что с домом Иеровоама, сына Наватова» (3 Цар. 16:2-3). Истребитель дома Иеровоамова должен был содрогнуться, слыша эти страшные угрозы. Если бы он не был погружен в глубокое ослепление, то сердце отца и царя должно было бы разорваться на части, слыша, какие бедствия он готовит своим потомкам. Но нечестивец, который с высоты своего престола давно уже считал игрушкой добродетель и преступление, забыл, что над ним есть неподкупный Судия. Сердце Ваасы было сильно раздражено, его гордость не могла без негодования перенести этого призыва к небесному судилищу; он приказал отвести пророка в темницу и предать смерти (кажется, пророк успел спастись, потому что он же упрекал Иосафата за вспоможение Ахааву, царю израильскому, против царя сирийского). Остальное время царствования Ваасы не ознаменовалось никаким происшествием. После пророчества, в последние дни жизни, он еще более погрузился в нечестие. Наконец умер под тяжестью небесного гнева на двадцать четвертом году своего царствования, в 919 г. до Р. X. Тело его было погребено в Ферсе, столице царства Израильского.

ВАЛААМ, знаменитый пророк, жил в Фефуре, близ Харана, в Месопотамии. Жизнь этого человека составляет блистательный эпизод в истории народа Божия. После поражения и истребления аморреян израильтяне расположились станом на берегах потока Арнонского, на границе земли Моавитской. Валак, сын Сепфоров, царь этой страны, видя ужас, который они внушили его народу, и зная, что оружием ничего нельзя сделать, решился прибегнуть к могуществу пророка. Посоветовавшись со своими старцами, он отправил послов к Валааму и просил покровительства его. Знатнейшие моавитяне явились к Валааму с золотом и подарками. «Вот, народ вышел из Египта и покрыл лице земли, и живет он подле меня; итак приди, прокляни мне народ сей, ибо он сильнее меня: может быть, я тогда буду в состоянии поразить его и выгнать его из земли; я знаю, что кого ты благословишь, тот благословен, и кого ты проклянешь, тот проклят» (Чис. 22:5-6). Валаам пригласил посланников провести ночь в его доме и отложил ответ до утра. Во время сна он был объят Духом Божиим: «Не ходи с ними, не проклинай народа сего, ибо он благословен» (Чис. 22:12). Валаам отказался идти. Но скоро получил второе посольство, гораздо многочисленнейшее прежнего и состоявшее из знатнейших вельмож двора. Были сделаны те же несостоятельные просьбы, употреблены те же средства обольщения. «Если бы Валак, - отвечал Валаам, - дал мне полный дом золота и серебра, и тогда я не мог бы идти против воли Божией; подождите, пока Всемогущий благоволит снова открыть свою волю». Господь явился пророку ночью и повелел идти с послами, но делать только то, что Он внушит ему. Лишь только появился день, Валаам сел на ослицу и отправился к моави-тянам, взяв с собой двух рабов. Вероятно, мысли Валаама не были согласны с волей Провидения, потому что страшный и грозный ангел Господень с Обнаженным мечом явился среди дороги, по которой он ехал. Это явление сначала было видимо только ослицей, которая с испугу бросилась в сторону; раздраженный Валаам стал бить ее жезлом, чтобы возвратить на дорогу; но поскольку ангел стоял пред ним на тесной тропинке между двумя стенами ограды виноградника, то ослица, избегая встречи с ним, прижалась к стене и придавила ногу седока, который продолжал бить ее и таким образом доехал до такого места, где нельзя было своротить ни направо, ни налево. Ангел снова предстал, и ослица упала под седоком. Валаам, более и более раздражаемый этим необычайным упорством, не переставал бить бедное животное; это время Бог избрал для проявления своего могущества: и отверз Бог уста ослице, которая стала говорить и жаловаться на своего господина: «Что я тебе сделала? За что ты уже третий раз бьешь меня?» - «За то, что ты смеешься надо мною». - «Разве я когда-нибудь делала подобное?» - «Нет». Тогда упало с глаз Валаама покрывало, и он увидел ангела Божия и поклонился ему. «Я согрешил, - сказал пророк, - если тебе угодно, чтобы я не шел к моавитянам, то я возвращусь». Небесный посланник не остановил его путешествия, но возобновил повеление сообразоваться с волей Божией. Валак, уведомленный о прибытии человека Божия, пришел к нему и, упрекнув за упрямство, повел в пограничный город, где поднес ему богатые подарки. Пророк не скрыл от царя своего отвращения от поддержания его стороны и показал, что Бог не благоволит к нему. Несмотря на это, на следующий день Валак возвел его на высоты Ваала, откуда виден был стан евреев. Три раза заставлял он проклинать этот народ, и три раза Валаам благословил. Пророк поражен был величественным зрелищем израильского народа; он видел его, без сомнения, духом, среди ужасов обширной пустыни, которую он должен был проходить, окруженный врагами, с оружием в руках, живущий только под палатками, всегда готовый вдруг остановиться и сражаться, народ, которого ничто не привязывает, ничто не удовлетворяет, который смотрит на все мимоходом, не желая остановиться, который постоянно идет вперед своего славного назначения и достигает его, несмотря на все противодействия людей. Валаам все это видел и преклонился пред неисповедимыми путями Провидения. С высоты горы он созерцал весь стан и, вместо того чтобы проклясть его, благословил. Его обратили в другую сторону, надеясь скрыть от него красоты, показывая только одну часть стана; но пророк снова был восхищен и поражен удивлением, потому что видел эту часть в совершенной гармонии с целым. Поэтому, сколько его ни поворачивали, он всегда бывал поражаем удивлением и вскричал: «Как прекрасны шатры твои, Иаков, жилища твои, Израиль расстилаются они как долины, как сады при реке, как алойные дерева, насажденные Господом, как кедры при водах; польется вода из ведр его, и семя его будет как великие воды, превзойдет Агага царь его и возвысится царство его. Бог вывел его из Египта, быстрота единорога у него, пожирает народы, враждебные ему, раздробляет кости их и стрелами своими разит [врага]. Преклонился, лежит как лев и как львица, кто поднимет его? Благословляющий тебя благословен, и проклинающий тебя проклят!» (Чис. 24:5-9). Валак, сильно разгневавшись, заставил пророка замолчать и отпустил его, не дав обещанной награды. Но Валаам, не уходя, хотел возвестить ему судьбу этого народа и стал пророчествовать: «Вижу Его, но ныне еще нет; зрю Его, но не близко. Восходит звезда от Иакова и восстает жезл от Израиля, и разит князей Моава и сокрушает всех сынов Сифо-вых. Едом будет под владением, Сеир будет под владением врагов своих, а Израиль явит силу свою. Происшедший от Иакова овладеет и погубит оставшееся от города. И увидел он Амалика, и произнес притчу свою, и сказал: первый из народов Амалик, но конец его - гибель. И увидел он Кенеев, и произнес притчу свою, и сказал: крепко жилище твое, и на скале положено гнездо твое; но разорен будет Каин, и недолго до того, что Ассур уведет тебя в плен. И [увидев Ога,] произнес притчу свою, и сказал: горе, [горе,] кто уцелеет, когда наведет сие Бог придут корабли от Киттима, и смирят Ассура, и смирят Евера; но и им гибель!» (Чис. 24:17-24). После поражения мадианитян Валак погиб от оружия иудеев в последней войне Моисея. В его поведении ничего, кажется, нет такого, что могло бы привлечь на него ненависть иудеев; некоторые толкователи говорят, что, прежде чем оставил он царя моавитского, посоветовал ему соблазнить израильтян, послав в их стан красивейших женщин; но так как Священное Писание ни слова не говорит от этом обстоятельстве, то надобно думать, что Валаам имел обыкновенную участь жителей города, взятого силой, когда в пылу схватки раздраженный победитель не щадит ни жен, ни детей, ни стариков. Впрочем, и мнение о пагубном совете Валаама отвергать совершенно нельзя.

ВАЛТАСАР (554 г. до Р. X.), последний царь вавилонский, которому Бероз дает имя Набоннеда, Геродот Лабинита, а Иосиф Флавий называет Набоандилом. Этот царь был сыном Евильмеродаха и внуком Навуходоносора; он взошел на престол в весьма молодых летах и, предоставив управление царством своей матери, сам предался удовольствиям. Киаксар, царь мидийский, и Кир, его племянник, царь персидский, объявили Валтасару войну, завладели многими провинциями, разграбили и взяли в плен Креза, царя лидийского, его союзника, и осадили самый Вавилон. Осада продолжалась уже два года, когда Валтасар сделал большой пир и, разгоряченный вином, приказал принести золотые и серебряные сосуды, похищенные дедом его Навуходоносором из Иерусалимского храма, как будто вино делалось в них лучшим или осквернение святыни придавало ему более вкуса. И в то время, как царь, его жены и любовницы и все царедворцы пили вино из этих сосудов и восхваляли своих золотых и серебряных, медных и железных, деревянных и каменных богов, вдруг появились в воздухе, прямо против лампы, два перста руки человеческой, писавшие на стене залы, в которой происходил пир. При виде этой писавшей руки лицо царя изменилось, мысли смешались, колена задрожали. Он невольно испустил крик, весь двор был объят ужасом; по обыкновению призвали гадателей. Но ни один из них не мог даже прочесть написанного; призвали Даниила как человека, имевшего в себе Духа Божия, и верный истолкователь дал такой ответ: «Господь возвысил отца твоего Навуходоносора, который делал в свое время все, что хотел; но когда сердце его воспламенилось, когда ум возгордился, тогда он был поражен, слава его помрачилась, и, лишенный ума, низведенный с престола, он сделался животным, питаясь травою, как вол, подверженный дождю небесному, и это состояние продолжалось до тех пор, пока он не узнал, что Всемогущий дает царства тому, кому хочет. А ты, Валтасар, его сын, знал все это и не воспользовался и не покорился под крепкую десницу Всевышнего; но осквернил священные сосуды Его храма, хвалил своих деревянных и металлических богов. Поэтому тебе явилась эта рука, и вот что писала она: «Мани, Господь исчислил дни твоего царствования и назначил ему конец; Фекел, ты взвешен на весах правосудия Божия и не представил надлежащей тяжести; Фарес, твое царство разделено и дано мидянам и персам». В ту же ночь Валтасар был убит и все защитники его истреблены. Так погиб этот царь на 17-м году своего царствования, и разрушено Вавилонское царство, основанное за 209 лет Набонассаром; так исполнились пророчества Исайи, Иеремии, Аввакума и Даниила.

ВАНЕЯ, сын Иодаев, один из сильных Давидовых. Однажды он убил двух львов, опустошавших дома моавитян. Потом один египтянин исполинского роста, вооруженный копьем, предстал пред ним; Ванея, имевший в руках только палку, разбил его копье и умертвил врага. Давид за такое мужество сделал этого храброго воина начальником своей стражи и допустил в совет. И Ванея сохранил к своему повелителю незапятнанную верность во всех переворотах, которые потрясали последние годы его царствования. После смерти Давида Ванее поручено было убить Адонию и Иоава. Последний бежал в скинию и скрылся за алтарь. «Выйди, - сказал ему Ванея, - такова воля царя». - «Не оставлю этого убежища, я хочу умереть здесь», - отвечал ему несчастный Иоав. Ванея донес об этом царю, который приказал умертвить его в скинии. «Пусть кровь мужей праведных, пролитая им без ведома моего отца будет на нем и на всем его потомстве, - прибавил Соломон, - пусть смерть Авенира, сына Нирова, и Амессы, военачальника израильского, будет отмщена на нем; убей его, и пусть Господь простит мне это преступление». И Ванея вошел в скинию и умертвил Иоава. Впоследствии он сделан был начальником всех войск Соломона (см. Соломон, Давид, Иоав).

ВАРАК, сын Авинеема, из Кедеса Неффалимова, был избран Деворою для поражения Иавина, царя ханаанского. Жизнь этого храброго израильтянина, который никогда не был судьей, как некоторые утверждали, а только военачальником под властью Деворы, так тесно связана с историей этой жены, что мы, во избежание повторений, отсылаем наших читателей к статье Девора.

ВАРИИСУС, волхва (см. Павел, апостол).

ВАРНАВА, апостол, называвшийся прежде Иосией или Иосифом, по вознесении Иисуса Христа от апостолов получил имя Варнавы, то есть сына утешения, по причине удивительного дара утешать несчастных, и в то же время сына пророчества, по превосходству, как говорит Иероним, его пророческих даров. Св. Варнава происходил из колена Левиина, родился на острове Кипре, где его фамилия владела землей, так как закон не запрещал левитам иметь собственные земли вне Иудеи. Греческие историки (Климент Александрийский, Strom. L., 11. р., 410; Евсевий, Hist. L.1, С. XXII, lib. 11. с. I; св. Епифаний - Contra Ног. XX., с. IV) показывают, что родители Варнавы послали его в юности в Иерусалим, где он учился со св. апостолом Павлом в знаменитой школе Гамалиила. Предание, сохранившееся в Церкви, говорит, что св. Варнава был одним из семидесяти учеников Иисуса Христа и после вознесения Его был одним из главнейших проповедников Евангелия и вполне заслужил быть допущенным в число апостолов. Подробности о его жизни мы находим только у евангелиста Луки в Деяниях апостолов. Здесь мы видим, что, по примеру первенствующих христиан, у которых все было общее, св. Варнава продал свое наследство на острове Кипре и цену его пронес к апостолам; потом, когда апостол Павел пришел в Иерусалим, спустя три года после своего обращения, св. Варнава представил его апостолам, рассказав им, каким образом произошла в нем эта чудесная перемена, которая столько принесла пользы христианству; после этого, около 42 г., он был послан в Антиохию для рукоположения новообращенных и обширнейшего распространения церкви, делавшей каждый день новые успехи; отсюда отправился в Киликию, в город Таре, чтобы отыскать апостола Павла и разделить с ним труды его апостольского служения (ок. 43 г.). Павел и Варнава отправились вместе в Антиохию, где прожили целый год, проповедуя веру Христову; избранные в 44 г. для доставления милостыни от антиохийских христиан к пресвитерам и старцам церкви Иерусалимской, апостолы отправились в Иерусалим и соединились здесь с Иоанном Марком, братом Варнавы; отсюда все три благовестника отправились в Антиохию, где, по возложении рук, они были избраны апостолами языков и отправились для проповедования язычникам. Сначала проповедники отправились в Селевкию, прошли остров Кипр, где св. Павел переменил имя Савла, которое он доселе носил; потом возвещали учение Иисуса Христа в Са-ламине, на острове Пафосе обратили римского проконсула Сергия Павла и обошли Пергам, Памфилию; здесь Иоанн Марк, ослабленный путешествием и трудами, оставил своих спутников и пошел в Иерусалим (45 г.). Из Пергама Павел и Варнава отправились для благовестия в Антиохию Писидийскую, Иконию, Лист-ру, где язычники, удивленные их чудесами, приняли св. Варнаву за Юпитера, по причине его почтенного и величественного вида, а св. Павла за Меркурия, потому что он обладал даром слова (см. Павел, апостол). Но прибывшие из Иконии иудеи возмутили народ против апостолов, которые поэтому и принуждены были бежать отсюда. Около 46 г. проповедники возвратились в Антиохию. Считают, что св. Варнава был спутником Павла в его апостольских путешествиях в Иудею, Понт, Галатию, Фракию до самой Иллирии. Возвратившись в Антиохию, около 51 г., апостолы предложили вопрос о соблюдении обрядового Закона Моисеева. Павел и Варнава сопротивлялись тем, которые хотели возложить на новообращенных иго обрядовое. Но некоторые из христиан, особенно из иудеев, противились им. Поэтому Павел и Варнава решились лучше предложить этот вопрос на рассмотрение апостолов, которые по этому случаю и составили Первый Иерусалимский Собор. Оба они рассказали здесь об удивительных успехах своей проповеди между язычниками и были утверждены в своем служении. По окончании собора апостолы отнесли к верным Сирии и Каликии соборное послание, которое освобождало новообращенных от соблюдения обрядового Закона Моисеева. Прожив некоторое время в Антиохии, наставляя верных и проповедуя язычникам веру Христову, Павел и Варнава решились посетить христиан других городов. Но между апостолами возникло несогласие. Павел не хотел, чтобы Иоанн-Марк, утружденный первым путешествием, сопровождал их; Варнава же хотел взять с собою брата, с которым и отправился на остров Кипр, а Павел вместе с Силою пошли в Сирию и Киликию. Вот все, что сообщает нам Священное Писание о жизни этого святого мужа; нам ничего не известно ни об остальной его жизни, ни о его смерти. Думают, что св. Варнава был побит камнями от иудеев в Саламине и погребен недалеко от этого города. Феодор-чтец (кн. 11) говорит, что тело его было найдено в царствование Зенона Анфилом, епископом Саламинским, в 488 г., с Евангелием св. Матфея на груди. Память св. Варнавы празднуется церковью 4 января и 11 июля. Св. Варнава оставил нам одно послание, написанное неизвестно к каким христианам. Оно делится на две части, догматическую и нравственную. Первая занимает 17 глав, а вторая - 4. Надо сказать, что всему посланию не достает строгой последовательности. Варнава советует стараться исследовать оправдание и обращать внимание на деятельную и просвещенную веру как на необходимые условия спасения. Потом местами Ветхий Завет опровергает необходимость иудейских жертвоприношений и постов. Затем, для поддержания внимательности к делу спасения, говорит, что последнее искушение, предсказанное Даниилом, уже приблизилось, и велит не слушать тех, которые утверждают, что завет принадлежит иудеям, а не нам. Иудеи потеряли его, а мы через Иисуса Христа приобрели. Далее показывает важность лица и дел Спасителя, предсказанных еще в Ветхом Завете. Во второй части излагает два пути нравственной жизни, путь света, то есть путь добродетельный, и путь тьмы, то есть путь порочный. В заключение апостол советует христианам идти путем света. Критики находят довольно основательные причины сомневаться в подлинности послания Варнавы. Так, в нем есть много таких мест, которые вовсе не могут быть приписаны апостолу; например, Варнава говорит, что Авраам, обрезав из своего дома десять, восемь и триста мужей, имел при этом случае догматы трех букв: I - десять, И - восемь, как начальные буквы имени нашего Спасителя; Т - триста, буква, означающая крест, посредством которого совершено наше спасение. Такое ошибочное понимание Божественной книги недостойно Богодухновенного мужа. Также он принимает ту мысль, что по числу дней творения и мир должен существовать шесть тысяч лет; еще принимает какое-то странное превращение животных из мужского пола в женский и немало тому подобных несообразностей. Подобные заблуждения заставили Климента Александрийского и бл. Иеронима отнести это послание к апокрифам. Да и Церковь не включила его в канон именно за эти недостатки. В опровержение всего этого можно сказать только то, что это послание вышло из рук Варнавы чистым и вполне достойным апостола; но впоследствии, и не позже II в., чуждая рука попортила его. А что Варнава писал послание, об этом свидетельствуют Климент Александрийский и Иероним. Да и само послание носит дух времени I в. Думают, что оно явилось около 70 г., немного спустя после разрушения Иерусалима.

ВАРСАВА (Иосиф Варсава), названный Иустом, сопровождал Иисуса Христа от самого Его крещения (Epiph. in Christo. Lib. LI, cap. XV), что заставляет думать, что он присутствовал на браке в Кане Галилейской и был одним из семидесяти учеников. Этот последний факт несомненен; о нем упоминают Евсевий и Климент Александрийский (Eus. lib. I, cap. XII); то же говорит и св. Епифаний (in Christo, cap. IV). По свидетельству Священного Писания, св. Варсава был предложен впоследствии для избрания в апостолы вместе с Матфеем. О дальнейшей жизни его нет свидетельств. Папий говорит только (Apud Euseb. lib. Ill, cap. XXXIX), что св. Варсава, выпивший однажды яд, по благодати Божией, не почувствовал никакого вредного действия. Говорят, что он принял мученический венец в Иудее.

ВАРТИМЕЙ. Когда Спаситель приближался к Иерихону в сопровождении многочисленной толпы народа, слепец по имени Вартимей (сын Тимея) сидел при дороге и просил милостыни; слыша шум приближавшегося народа, он спросил, что бы это значило? Ему отвечали, что в это время проходил Иисус. Тогда слепец вскричал: «Иисусе, Сыне Давидов, помилуй меня!» Шедшие впереди приказывали ему замолчать; но он кричал еще громче: «Сын Давидов, помилуй меня!» Иисус, остановившись, приказал привести его к Себе и сказал: «Что ты хочешь, чтобы Я сделал для тебя?» - «Господи, - отвечал слепец, - сделай, чтобы я прозрел». Иисус сказал: «Прозри, вера твоя спасет тебя». Вартимей тотчас прозрел и последовал за своим Исцелителем, восхваляя Его; и весь народ, видевший это, прославил Бога. О дальнейшей жизни его нет достоверных сведений.

ВАРУХ, пророк, по свидетельству Иосифа Флавия, происходил от знатной фамилии; думают, что он был братом Сареи, сына Нерии, которого Седекия посылал послом в Вавилон. Варух искренно привязался к Иеремии и сделался его верным учеником и писцом. Когда Иеремия, продиктовав ему пророчества в первый раз, приказал прочесть их пред народом, Варух испугался опасности, которой мог подвергнуться при исполнении этого повеления; тогда Иеремия сказал: «Послушай, Варух, что возвещает тебе Бог Израилев: ты говоришь - я несчастен, болен, слаб, не нахожу покоя ни днем, ни ночью; слушай же, что говорит Господь: Я создал, Я и разрушу, Я насадил, Я и исторгну и погублю всю эту землю. Хочешь ли снискать себе что-либо великое? Не ищи ничего подобного, будь доволен тем, что Я сохраняю твою жизнь и спасаю тебя везде, где бы ты ни был». Дон Калмет и другие толкователи думают, что Варух сопровождал Сарею в Вавилон и носил письмо Иеремии к пленным; но по общепринятому мнению, Варух жил в Иудее со своим учителем, был товарищем его в темнице, во время последней осады Иерусалима Навуходоносором. Иосиф Флавий говорит, что когда Навузардан возвратил свободу Иеремии, то и Варух удостоился той же милости из уважения к великому пророку. Как бы то ни было, кажется, что строгость ученика сделала его еще более ненавистным для иудеев, чем его учитель; это видно из того, что, когда иудеи спрашивали у Иеремии совета относительно намерения удалиться в Египет и когда пророк не одобрил этой мысли, раздраженный народ обвинил Варуха во внушении такого ответа, чтобы отдать его в руки халдеев. Но иудеи исполнили свое намерение и увели с собою обоих пророков. Иеремия, по общему мнению, умер в Египте; очевидно, что уже после его смерти Варух прибыл в Вавилон, где написал книгу пророчеств и прочитал ее перед Иехониею и всеми пленными, в третий год после разрушения Иерусалима. Пророк рассказывал, что иудеи, тронутые этим чтением, собрали серебро, чтобы послать его во святой город на жертвы алтарю Господню; что около того же времени и туда же отосланы были серебряные сосуды, сделанные Седекиею после падения Иехонии и перенесенные в Вавилон; что, посылая своим братьям эти сосуды со своими пожертвованиями, пленные просили их молиться за Навуходоносора, за его сына и за них и читать всенародно среди развалин храма посланную им книгу Варуха. Эта книга начинается с 15-го стиха 1-й главы. Сначала пророк от имени всех своих братьев исповедует справедливость наказаний Божиих и умоляет Иегову о его милосердии. Потом он обращается ко всем детям Израиля и советует им признать, что неверность есть единственная причина их несчастий. Показывает, что мудрость происходит от одного Бога, Который, по своему особенному благоволению, открыл и иудеям, дав им Закон Моисеев, и потом возвещает, что сам Иегова придет за землю для наставления людей. Откуда происходит, что Израиль на земле вражеской живет в чужой стране, вменяется с мертвыми и почитается нисшедшим даже в могилу, как не от того, что он оставил источник премудрости? Если бы он ходил в путях Господних, то наслаждался бы вечным миром. «Сей есть Бог наш, и никто другой не сравнится с Ним... После того Он явился на земле и обращался между людьми» (Вар. 3:36, 38). По мнению отцов церкви и толкователей, последние слова относятся к Мессии, согласно с выражением св. евангелиста Иоанна, столь сходным с выражением пророка: «И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины» (Ин. 1:14). После этого человек Божий умоляет своих братьев обратиться к Господу в чистоте души и исполнять Его заповеди терпеливо, ожидая дня освобождения. Он изображает их неверность и бедствие Иерусалима, который, как отчаянная мать, плачет о потере своих детей, уведенных в плен за грехи, и приглашает их возложить всю надежду на Господа, Который освободит их; пророк потом утешает город, обещая поражение его врагов и возвращение рассеянных сынов его. Наконец, Варух приглашает Иерусалим оставить печаль, потому что его дети, отведенные в плен с бесчестием, возвратятся, украшенные великолепием вечной славы небесной. Всемогущий облечет его в двойную одежду правосудия и возложит на голову его вечно сияющий венец; Иегова наполнит его светом, который озарит все концы вселенной и даст ему вечное имя: Мир правды и слава благочестия. Это приглашение, эти величественные обетования не относятся исключительно к земному Иерусалиму. Книга Варуха, состоящая из шести глав, не находится в еврейском подлиннике; но часто встречающиеся в греческом тексте, служащем для нас подлинником, гебраизмы этой книги ясно доказывают, что первоначально она написана была на еврейском языке; есть еще два сирийских перевода этой книги, но по древности они уступают греческому. Известно, что иудеи ставили для себя законом считать каноническими только те книги, которые написаны были на их отечественном языке, следовательно, они не могли считать каноническими пророчества Варуха, если бы они были написаны не на еврейском языке. Правда, книги этого пророка нет в каталоге Священных книг Оригена, Мелитона, св. Илария, св. Григория Назианзена, Руфина, бл. Иеронима; последний говорит о ней в таких выражениях, которые заставляют думать, что они причисляли ее к книге пророка Иеремии, как делали другие отцы церкви, например, св. Кирилл Иерусалимский, св. Афанасий, св. Епифаний, бл. Августин и многие другие отцы и учители церкви, которые приводят пророчества Варуха под именем Иеремии; в церкви Западной места, читаемые при богослужении из пророка Варуха, читались под именем Иеремии (lectio leremiae). Посему несправедливо протестанты домогаются сделать сомнительной эту книгу, основываясь на том, что этой книги нет теперь в каталоге еврейском, и на молчании некоторых отцов церкви. Наша церковь признает книгу пророка Варуха канонической. Что мы сказали о книге пророка Варуха, то же равным образом можно отнести и к посланию Иеремии. В этом послании, адресованном к пленным, которых, по разрушении Иерусалима, Навуходоносор должен был отвести в Вавилон, Иеремия, предсказав им возвращение в отечество, увещевает их не принимать участия в идолопоклонстве халдеев и пространно показывает суетность и ничтожность идолов. Бл. Иероним положительно говорит, что это послание не принадлежит тому пророку, имя которого носит; но независимо от изложенных выше причин о том, что собственно принадлежит Варуху, это послание приписывали Иеремии и иерусалимские иудеи, которые в 124 г. до Р. X. писали к своим египетским соплеменникам, что в писаниях пророка Иеремии находятся советы, касающиеся выходцев из Иудеи в страны чуждые, советы не забывать заповедей Господних и не впадать в блужение духа при взгляде на идолов, украшенных серебром и золотом. Очевидно, что это прямо относится к посланию Иеремии, которое обыкновенно помещается после Плача Иеремии. Неизвестно, что сделалось с Варухом после того, как он написал свою книгу. Раввины утверждают, что он умер в Вавилоне. Память его была в большом уважении у иудеев и христиан. Иосиф Флавий замечает, что Варух, будучи знаменитого происхождения, прекрасно владел и отечественным языком. Не имея еврейского подлинника, трудно судить о его слоге, который, впрочем, должен быть близок к слогу славного его учителя (см. Иеремия, пророк). Память св. пророка Варуха празднуется 28 сентября.

ВАРФОЛОМЕЙ, апостол. Был учитель закона, происходил из Галаада, был представлен Иисусу Христу св. Филиппом. После вознесения Иисуса Христа св. Варфоломей отправился в Индию, под которою надобно разуметь все страны, лежащие на востоке и юге. Мы имеем несомненные свидетельства о путешествии св. Варфоломея в восточную Индию. Евсевий говорит, что св. Пантен, учитель Александрийской церкви, принес в Александрию Евангелие Матфея, написанное по-еврейски, которое св. Варфоломей оставил в стране браминов. Вообще думают, что жители Ликаонии первые услышали от него евангельскую проповедь. Относительно его смерти думают, что он принял мученический венец в городе Алване, или Альбанфе, на берегах Каспийского моря. Одни агиографы говорят, что с него живого содрали кожу, а другие свидетельствуют, что он распят на кресте вниз головой. В начале VI в. император Анастасий, построив в Месопотамии город Дарас, приказал принести сюда тело св. апостола Варфоломея, а в царствование Иустина здесь во имя его была воздвигнута церковь. Память св. апостола Варфоломея празднуется церковью 11 и 30 июня и 25 августа.

ВАСФИ, см. Есфирь.

ВЕНИАМИН, двенадцатый и последний сын Иакова, родился близ Ефраты, во время одного из тех частых путешествий, которые наполняли всю столь непостоянную и столь несчастную жизнь этого патриарха. Вениамин вместе с Иосифом происходил от Рахили, которая столь долгое время оплакивала свою бесплодность. Последнего сына Рахиль родила после страшных мук; когда она страдала родами, повивальная бабка сказала ей: «Не бойся, ты будешь иметь еще сына». Но Рахиль умерла, едва успев назвать новорожденного именем Бенони, то есть сын моей болезни; Иаков изменил это имя на Вениамин, что значит сын десницы моей. Во время семилетнего голода, опустошавшего Египет и землю Ханаанскую, Иаков послал своих сыновей в Египет для покупки хлеба, который находился здесь, благодаря чудесному предвидению Иосифа, оставив при себе только Вениамина: добрый отец боялся, чтобы с ним не случилось в пути несчастья. Десять братьев Иосифа не могли подумать, что они найдут правителем Египта того, которого продали двадцать два года назад. Они не узнали его; но Иосиф узнал своих братьев и, не видя между ними Вениамина, спросил об их семействе. Дети Иакова отвечали, что их двенадцать братьев, что все они сыновья одного человека из земли Ханаанской, что младший из них остался при отце, а другой пропал без вести. Иосиф, чтобы убедиться в справедливости слов, приказал привести этого брата и удержал заложником Симеона. Иаков, которому дети рассказали обо всем, начал делать им живейшие упреки. «Нет, - говорил он, - мой сын не пойдет с вами; его брат умер, он остался один; если с Вениамином случится на пути несчастье, то это сведет меня в могилу». Между тем голод свирепствовал по-прежнему; Иаков повелел своим сыновьям отправляться опять в Египет; но дети отвечали отцу, что их не допустят к правителю, если они не приведут с собою Вениамина. Иуда поручился за жизнь своего брата, и Иаков наконец согласился отпустить его. Достигнув Египта, они явились к Иосифу. Последний, видя с ними Вениамина, приказал домоправителю приготовить пир. Для него накрыли стол отдельно, потому что обычай запрещал египтянам есть вместе с иностранцами. Со своего стола он посылал блюда своим братьям, но часть Вениамина была в пять раз более других частей. Во время их выезда Иосиф, искавший только случая удержать при себе Вениамина, приказал положить чашу в мешок последнего. Едва израильтяне отправились, как домоправитель Иосифа догнал их и стал рыться в мешках; чашу нашли в мешке Вениамина, который вместе с братьями был приведен к Иосифу. Правитель Египта сказал братьям, что тот, у которого найдена чаша, останется его рабом, а остальные могут оправиться к своему отцу. Иуда употребил все усилия, чтобы изменить это решение, столь противоположное желаниям Иакова; он так трогательно изобразил печаль этого старца, когда он узнает о потере своего любимейшего сына, что Иосиф не в силах был скрыть движения сердца, открыл себя своим братьям и со слезами бросился на шею Вениамина, который отвечал ему тем же. Потом Иосиф обнял каждого из братьев, проливая радостные слезы, сказал им, что еще пять лет продолжится голод, и убеждал их прийти в Египет с Иаковом, их отцом. Во время этого переселения Вениамин имел три сына: Валу, Ховора, Асфила; шесть внуков, сыновей Валы: Гиру, Ноемана, Анхиса, Роса, Мамфима и Офимима, и одного правнука, сына Гиры, Арада. Вениамин умер ста двадцати шести лет от роду. В славном пророчестве Иакова патриарх на смертном одре, благословляя сыновей своих, предсказал судьбу потомства Вениаминова, сравнив его с волком рыскающим, утром проливающим кровь врагов своих, а вечером разделяющим свою добычу. По мнению всех толкователей, это пророчество относится к воинственному и храброму духу, отличавшему колено Вениаминово. Но несмотря на свою храбрость, колено Вениаминово едва не было совершенно истреблено в войне, происшедшей между ним и другими коленами из-за изнасилования жены левита в городе Гаваа.

ВЕРЕНИКА, дочь Агриппы I и Кипризы, его супруги, родилась в 28 г. от Р. X. Она была обручена с Марком, сыном Александра; но после смерти его вступила в брак с Иродом, царем халкидским и братом Агриппы I; от этого брака Вереника имела двух сыновей, Вереникиана и Гиркана. Вскоре после того Ирод умер, и жена его удалилась со своим братом, который сделался преемником ее мужа. Соблазнительные слухи об отношениях ее к брату заставили ее вступить в новый брак. Она уведомила Полемона, царя киликийского, что согласна сделаться его супругой, если он примет иудейство. Полемон согласился и сделался супругом Вереники. Надо думать, что между Полемоном и ею произошли неприятности, потому что в скором времени она оставила его и возвратилась к своему брату. Это возвращение было новым поводом к клеветам, которые, кажется, основывались только на ее ветрености и извиняются тем, что в эти времена не привыкли к родственной любви. К этому же времени надо отнести защищение св. апостола Павла в Кесарии пред Фестом, на котором и Вереника присутствовала со своим братом и подобно ему, как говорит Иосиф Флавий, была почти убеждена. Эта женщина разделяла с братом любовь к иудеям, и история говорит, что она убедила Флора поступить кротко с мятежниками. Вереника сопутствовала своему брату в продолжении всей Иудейской войны и находилась при взятии Иерусалима. К этому времени история относит начало любви между Вереникою и Титом, сыном Веспасиана; и около того же времени современные историки строго нападают на развратные связи ее с братом. Неизвестно, как надо думать об этих преступлениях. История рассказывает, что Тит прельстился цветущей красотой Вереники, которая прибыла в Рим со своим братом около 75 г. от Р. X. Она была великолепно принята, помещена в императорском дворце и почтена всеми почестями, приличествующими царице. Тит обещал взять ее в супруги и, обольщенный ее красотой, сделал бы это, если бы не помешали советы друзей. Вот что сообщает история. Но могла ли Вереника, дочь Агриппы, славиться красотой во время своего свидания с Титом, когда во время осады Иерусалима ей было 42 года?.. Надо думать, что Вереника, последовавшая за Титом в Рим, была не дочь Агриппы, но Мариамны, сестры его, имевшая также брата Агриппу. Агриппа удочерил ее, и вот посему она называлась царицей. Последней во времена Тита было двадцать пять лет от роду.

ВЕРЗЕЛЛИЙ и ХАМААМ, жители Галада, владевшие бесчисленными богатствами, принесли жизненные припасы Давиду и его свите во время возмущения Авессалома. После смерти последнего царь-пророк хотел увести его с собою, чтобы вознаградить его великодушие; но Верзеллий отказался. «Мне уже восемьдесят лет, - сказал старик, - чувства мои так ослабели, что я не отличаю сладкого от горького, без удовольствия присутствовал бы на пирах, без движения души слушал бы звуки инструментов и голоса певцов; зачем же хочешь ты, чтоб я был тебе в тягость? Позволь мне возвратиться в свой город, умереть и быть погребенным во гробе моего отца и моей матери; возьми с собою лучше сына моего Хамаама и сотвори ему благое пред очами Твоими». После сего царь обнял его и позволил удалиться, взяв с собою Хамаама, которого осыпал почестями и богатством.

ВЕСЕЛЕИЛ и ЕЛИАВ. Первый был сыном Урии, из колена Иудина, а второй - сыном Ахисамаха, из колена Данова. Господь назначил обоих строителями скинии и Ковчега Завета. «Я исполнил их, - говорил Господь, - Моим духом мудрости, ума и знания». Иудеи стояли станом в пустыне Санайской, когда эти два искусные мастера построили скинию по плану, показанному самим Господом Моисею на горе; народ с такой ревностью приносил свои пожертвования в пользу священного предприятия, что архитекторы принуждены были сказать Моисею, что приносят более нужного. Шесть месяцев Веселеил и Елиав трудились над собранием материалов и устройством досок, колонн, покрывал, священнических одежд, алтаря всесожжения, золотого светильника, разных алтарей и Ковчега Завета. Работы начались в первый день второго года по исходу израильтян из Египта; на них употреблено 29 талантов 730 сиклей золота, 100 талантов 1775 сиклей серебра, 70 талантов 2400 сиклей меди. Часто спрашивали, каким образом иудеи могли скопить такую сумму; но, считая эти таланты по самой высшей цене, легко отвечать на это возражение: некоторые иудейские и христианские критики не без основания думают, что здесь речь идет о таланте счетном, а не о великом таланте; следовательно, вся эта сумма сводится к двум или трем миллионам; другие возвышают ее до пяти, а некоторые даже до семи миллионов. Но, не оценивая слишком высоко скинию и все принадлежащее к ней, оценим ее в девять миллионов. Вспомним теперь, что евреи вышли из Египта с числом более двух миллионов, исключая иноплеменников, взяв с собою свои богатства и стада. Что же удивительного, если они в избытке своей ревности и радости освобождения принесли капитал, превосходящий требуемую сумму на построение места поклонения истинному Богу? Вот краткий очерк этого здания, описанного самим Моисеем. Скиния, называемая заветом, потому что заключала в себе скрижали закона и условия союза Господа с Израилем, разделялась на две части: двор и собственно скинию. Двор, в который входили с востока, был окружен стеной в 100 локтей длины, 50 ширины и 5 высоты, состоявшей из занавес, поддерживаемых 60 колоннами; капители колонн сделаны были из серебра; серебряные бляхи украшали ложе колонн, утверждавшихся на медных основаниях. Скиния, параллелограмм в 30 локтей длины, 10 ширины; вторая, называемая святая святых, имела 10 локтей длины и ширины; последнее отделение исключительно посвящено было Ковчегу Завета - ящику из благовонного дерева в 4 1/2 фута длины, 3 ширины и 3 высоты, одетому золотой бляхой, украшенному сению и переносимому посредством палок, влагавшихся в золотые кольца, которые прикреплены были к четырем углам; внутри ковчега находились скрижали десятисловия. Золотая доска покрывала верхнюю часть ковчега и оканчивалась с обоих концов херувимом, имевшим вид юноши с двумя крылами; близ ковчега находилась Книга Закона, написанная рукою Моисея. Все предметы, находившиеся в святилище и в святая святых, были сделаны из золота, серебра и дерева сетим; так же как и доски с медным основанием, на которых лежали четыре драгоценные покрывала. Дерево сетим, или ситтим, по общему мнению, есть род акации, которая обильно растет в Египте, черного цвета и имеет много сходства с эбеновым деревом. В святилище находились алтарь предложения, на котором лежали в два ряда 12 хлебов предложения, посыпанные ладаном и солью и переменяемые каждые семь дней; алтарь кадильный, на противоположной стороне, имевший на каждом из своих углов возвышение, или рог, служивший ему украшением, и четыре кольца, в которые вкладывались палки, позволявшие переносить его в путешествиях, во время которых тщательно закрывали их. В святилище находился также семисвечник, отделенный от алтаря предложения алтарем кадильным. Каждая из его ветвей состояла из ряда небольших пластинок, имевших вид миндаля, поддерживавших яблоко, на котором находился цвет (все это было вылито из чистого золота); этот светильник освещал скинию, которая не имела другого света. Щипцы и щипчики также были сделаны из чистого золота. Среди двора находился алтарь жертвенный, на котором постоянно горел священный огонь; этот алтарь был не что иное, как большой ящик, сделанный из дерева сетим; он стоял на открытом воздухе, чтобы огонь и дым не портили скинии. На каждом из его углов находилось то украшение, которое мы назвали рогом; во впадинах, сделанных в нем, находился медный ростер, на который падали угли и зола; алтарь всесожжения был переносной, и Моисей приказал сделать с каждой из его сторон кольца, чтобы переносить его с одного места на другое. Остается упомянуть еще о медных сосудах и медной умывальнице, находившейся при входе во двор. Эта умывальница, из которой священники брали воду для очищения, получила впоследствии, по причине своей вместимости, название медного моря. Только первосвященник входил однажды в год в святая святых. Священники, служа в святилище, не имели никакой обуви. Левиты исполняли свои обязанности во дворе, где лица, приносящие жертву, приближались на весьма небольшое расстояние. Народ со всех сторон окружал внешнюю ограду.

ВЕСПАСИАН (Тит Флавий Вес-пасиан, 69 г. от Р. X.), десятый римский император, родился в местечке недалеко от Риети 17 ноября 760 г. от основания Рима, в консульство К.Сулышция Камерина и К. Помпея Сабина, за пять лет до смерти императора Августа. Он был воспитан Тертуллою, своею бабкою по отцу, на небольшом мысе близ Козы в Тоскане; сделавшись императором, Веспа-сиан всегда сохранял нежную любовь к месту, бывшему свидетелем его детских игр, часто посещал сельский домик, в котором жила Тертулла, и не позволял сделать малейшей перемены, даже для украшения. Он, без сомнения, помнил, что здесь приобрел первые опыты той простой и полезной жизни, которая, обратившись в привычку, сделала из него превосходного солдата, мудрого императора и эконома. Внук-царь чтил память своей бабушки и во время торжественных праздников употреблял небольшую серебряную чашу, ей принадлежавшую. Умеренность характера удаляла его от путей честолюбия, но он был брошен на этот путь своею матерью Веспасией Поллой; гордясь быстрыми успехами на пути почестей старшего сына своего Т. Флавия Сабина, она не переставала упрекать юного Веспасиана, называя его слугой своего брата. Веспасиан служил сначала во Фракии в качестве воинского трибуна. Потом, сделавшись квестором, получил провинции Крит и Кирену. После многих отказов добился эдильства; был претором в царствование Калигулы, милости которого искал всеми родами любезности; он унизил себя, благодаря императора в полном собрании сената за то, что последний счел его достойным быть допущенным к своему столу. Около того же времени он обесчестил себя браком с Флавией Домитиллой, наложницей одного римского всадника: она имела только права латинян, для совершенной свободы и права римского гражданства ей нужен был приговор совершенного восстановления; от этого брака родились Тит, Домициан и Домитилла. В царствование Клавдия, по милости отпущенника Нарцисса, Веспасиан послан был в Германию, дал тридцать сражений, овладел городами и привел к повиновению два самых воинственных народа этой страны. В незначительное время храбрый начальник удостоился триумфа, получил два раза жреческое достоинство и даже консульство; с этого времени, говорит Тацит, судьба показала миру Веспасиана. В первые годы царствования Нерона он жил в уединении, стараясь о том, чтобы его забыла Агриппина, которая еще преследовала своею ненавистью друзей Нарцисса. Скоро он сделался проконсулом Африки с консульским достоинством. Кажется, он не был свободен от упреков за управление этою страной; но известно, что он возвратился в Рим не богаче, чем выехал из него. Кредит его упал, и он принужден был заложить брату все свои владения и для восстановления своего счастья прибег к недостойным проделкам, которыми заслужил имя погонщика лошаков. Между тем он пользовался еще некоторым доверием при дворе Нерона; но, по несчастью, уснул в театре, когда император занимал своей игрой публику, и потерял его милость. Но этот первый урок не исправил неловкого царедворца. Во время путешествия Нерона в Грецию Веспасиан снова навлек на себя гнев его, уснув или вовсе не присутствовав в театре в то время, когда император благоволил показывать свой божественный голос. Веспасиан удалился в уединение, прогнанный от двора; гибель его казалась неизбежной, он боялся за свою жизнь и вдруг получил от Нерона начальство над армией. Нерон, чтобы исправить положение и отомстить за поражения, претерпленные римской армией на востоке, имел нужду в искусном полководце, но таком, политическая важность которого не бросала бы тени на императора. Веспасиан показался ему сообразным с его намерениями. «Веспасиан, - говорит Тацит, - был воин неутомимый, всегда идущий впереди воинов, сам ставивший свою палатку, днем и ночью наблюдавший неприятеля и при случае сам лично сражавшийся, не беспокоившийся о пище, едва отличавшийся одеждой и всем своим видом от последнего солдата и такой же неподкупный, как древние полководцы». Сначала Веспасиан послал в Александрию сына своего Тита, чтобы он взял с собой пятнадцатый и десятый легионы; потом сам переехал Гелеспонтский пролив и прибыл в Сирию, где сосредоточил всю римскую армию и вспомогательные корпуса. Он вторгся в Палестину только в 67 г., война началась в Галилее взятием Гадары и Иотапаты; последний город был защищаем историком Иосифом Флавием; он в продолжение сорока семи дней героически отражал все нападения римлян. В следующее лето Веспасиан с успехом продолжал военные действия и окончательно покорил города Галилеи; для него необходимы были все искусство и все мужество, чтобы восторжествовать над всем тем, что порождает отчаяние и жестокость народа, ожесточенного долговременной тиранией. Офицеры, командовавшие под его начальством, советовали ему воспользоваться раздорами, господствовавшими в Иерусалиме, и осадить этот город, но благоразумие и осмотрительность Веспасиана показывали ему, что еще не пришло время осадить его. «Наше появление под стенами этого города, - говорил он своим генералам, - заставило бы иудеев соединиться и обратить против нас свои силы, а они еще весьма значительны. Между тем как междоусобная война, которая хуже всех бедствий, доведет наших врагов до того, что они истребят друг друга, и сделает нас только спокойными зрителями этой кровавой трагедии. Зачем же нам сражаться с теми, которые истребляют сами себя?» Убежденный в том, что надо пользоваться своим преимуществом, не предоставляя ничего случаю, Веспасиан решился окружить Иерусалим со всех сторон, продолжая между тем окончательное покорение Иудеи. Он преуспел в этом, и наконец пришло время, когда для увенчания его предприятия он должен был сосредоточить все свои силы под стенами этого еще крепкого города; уже римские войска подступили к стенам, как вдруг весть о смерти Нерона заставила Веспасиана остановить свои усилия. Не думая о верховной власти для самого себя, он, лишь только узнал, что на императорский престол воссел Гальба, тотчас поспешил послать сына своего Тита принести новому императору клятву в верности. После смерти Гальбы, в то время, когда Огон и Вителлий оспаривали друг у друга престол вселенной, Веспасиан получил надежду и самому достигнуть его, надежду, говорит Светоний, оправдываемую долгое время бесчисленным множеством чудес». В Египте, Кипре, Греции оракулы не переставали предсказывать о высоком назначении Веспасиана. Сами иудеи, по примеру Иосифа Флавия, относили к нему пророчества о Мессии. Все эти обстоятельства внушили восточным легионам мысль распорядиться, в свою очередь, империей. Уже три раза, начиная с Нерона, западные легионы подавали им пример. Правитель Сирии Муциан, кредит которого равнялся кредиту Веспасиана, мог сделаться опасным соискателем; он первый понудил Веспасиана отнять скипетр Римской империи у обоих соперников, равно недостойных его. Веспасиан сначала сопротивлялся, но наконец, уступив единодушному желанию своих офицеров, всей своей армии и восточных провинций, решился начать междоусобную войну. Благоразумие управляло всеми его распоряжениями. Он распорядился так, чтобы Тит с частью легионов остался в Иудее; остаток армии, под предводительством ее начальников, послал в Италию, а сам отправился в Александрию для занятия Египта, откуда Италия получала хлеб. Счастье благоприятствовало этим мерам Веспасиана. События скоро расположились в его пользу. Огон скончался в Бедриаке от удара кинжалом, Вителлий был убит в Риме. Между тем Веспасиану, новому и как бы импровизированному императору, недоставало еще того величия, которое принадлежит верховной власти; оно не долго заставило себя ждать. Пред его трибуналом явились два человека из простого народа, один слепой, другой хромой, и оба просили его исцелить их. «Серапис, - говорили они, - явился нам во сне и сказал, что глаза одного откроются, если Веспасиан плюнет на них, а ноги другого исцелятся, если Веспасиан тронет их своею ногой». Едва веря этому, Веспасиан не осмелился даже коснуться их; но, уступая требованиям своих друзей, он испытал то и другое средство и получил полный успех. Около того же времени по указанию гадателей выкопали в Тегсе, в Аркадии, древние вазы, закопанные в священном месте; на этих вазах узнали разительно сходное изображение Веспасиана. Не один Светоний рассказывает об этих чудесах, сам важный Тацит, основываясь на вере очевидным свидетелям, не имевшим нужды обманывать, принимает эти рассказы, «которые доказывали, - говорит он, - благоволение неба и как бы некоторое предпочтение богов к Веспасиану». Таким образом, римское суеверие, окружившее чудесами колыбель могущества цезарей, поспешило освятить возвышение Флавианов. - Утружденная столькими днями тирании, империя с восторгом приветствовала восшествие на престол Веспасиана, уже известный характер которого обещал отеческое правление. Если в начале его царствования несколько жертв пало, то эту жестокость надо приписать не столько его воле, сколько насилию Муциана или той мнимой необходимости политической, которая всегда укрепляет похищение кровью. Однако убийство Сабина удивляет в эти мирные времена: супружеское самопожертвование Епонины было бы достойнее Веспасиана. Твердость старца императора, его бережливость, его трудолюбивая деятельность скоро уничтожили следы опустошения империи. Его обвиняли в скупости, но этот порок, столь унизительный для монарха, не находит ли законного оправдания в бедности государства, в котором пять тысяч миллиардов составляли дефицит? Он умел извинить постыдные средства, которые использовал для приобретения денег, хорошим их употреблением. Щедрость монарха он обнаружил в памятниках, которые повелел воздвигнуть при дорогах, вновь проведенных, в вспоможениях, которые делал городам, пораженным бедствиями, и семействам, доведенным до нищеты, в заботах о воспитании юношества, распределив изобильно по всему государству учителей, наконец, в поощрениях, которые давал поэтам и художникам. Он украсил Рим различными памятниками, воздвиг храм миру, другой в честь Клавдия, приказал построить Колизей, восстановил Капитолий. В подобных издержках он не был бережлив; но был очень бережлив в своих личных издержках; он на троне цезарей жил с простотой солдата. Он не старался скрывать своего посредственного происхождения, часто даже гордился им. Некоторые льстецы захотели возвести начало флавианского дома ко временам Геркулеса; он смеялся над ними, и сам сделал их смешными. Ему до того не нравились великолепные обряды, что в то время, когда вместе со своим сыном Титом признавал покорение Иудеи, устав от медленного хода и соскучившись торжеством, сказал, что «он справедливо наказан, как глупый старик, искавший триумфа, как будто эта честь не превосходила его предков и его самого». Доступный всем своим подданным, он уничтожил обычай обыскивать всех приближавшихся к императору и не хотел, чтобы этот обычай был наблюдаем даже во время междоусобной войны. Он спокойно переносил вольность своих друзей, намеки адвокатов на брань философов. Он не помнил ни оскорблений, ни вражды, мщение не имело для него привлекательности. Он запросто жил с сенаторами, приглашал их к своему столу и сам приходил к ним без церемоний. Он постоянно показывал им величайшее снисхождение и хотел сохранить в императорском правлении республиканские формы. Между происшествиями, обозначившими царствование Веспасиана, самое замечательнейшее, без сомнения, есть то, которое имело наибольший отзыв в будущем, то есть разрушение Иерусалима, подтверждавшее библейские пророчества и давшее более авторитета христианству, распространявшемуся в это время по всему миру. Он приказал продать все свои земли в Иудее, поселил колонию в Эммаусе, который назвал Никополем; обязал всех иудеев ежегодно платить Капитолию две драхмы с души, как они прежде платили Иерусалимскому храму. Наконец, он приказал отыскивать всех потомков Давида и не оставлять в живых никого из них. Его повеления в этом отношении исполнялись с величайшею строгостью; несмотря на это, он не успел пролить до последней капли кровь древних царей иудейских. Веспасиан царствовал уже десять лет, когда ему наступил семидесятый год; его здоровье, столь крепкое, казалось, обещало долгую старость, как вдруг он поражен был болезнью, которая постепенным ослаблением сил должна была свести его в могилу. Он до последней минуты сохранял спокойствие духа, шутил над самим собою и, намекая на апофеоз, который предназначался ему после смерти, говорил: «Я замечаю, что уже начинаю делаться богом». Наконец, почувствовав приближение своей смерти, еще сделал усилие встать, говоря, что «император должен умереть стоя»; потом, одевшись, умер на руках своих офицеров, 24 июня 79 г. от Р. X. Отнятый у любви своих подданных смертью, в утешение тогдашнему миру оставил Тита - утеху рода человеческого.

ВИРСАВИЯ, супруга Урии. Давид, увидев ее на террасе дома, воспылал к ней любовью и заставил ее разделить с ним преступную страсть. Она родила первого сына царю, но этот плод беззакония скоро умер. Второй ее сын был Соломон, наследовавший престол Давида. Она принимала большое участие в помазании любимого сына. Уведомленная пророком Нафаном о намерениях Адонии, она отправилась к своему царственному супругу. «Ты мне клялся, - говорила она, - Господом Богом твоим, что Соломон, сын твой, будет царствовать после тебя и воссядет на твоем престоле. А теперь Адония, не уведомив тебя, похищает верховную власть. Он заклал жертвы и пригласил к своему пиру царских детей, первосвященника Авиафара и военачальника Иоава. Весь Израиль смотрит на тебя, желая знать, кто должен тебе наследовать. Ибо после того, как ты уснешь со своими отцами, с моим сыном и со мною будут обходиться как с преступниками». «Жив Бог, избавивший меня от всех опасностей, - отвечал старец монарх, - я клялся в этом тебе, и Соломон будет царствовать после меня и займет мое место на престоле». Священное Писание показывает нам еще, что Вирсавия принимала участие в первых делах царствования своего сына. Дружба, питаемая к ней пророком Нафаном, ручается нам за то, что если Вирсавия разделила преступление Давида, то разделила также и его покаяние; впрочем, ничто не дает нам права думать, что она принимала участие в назначении жестокой участи своему мужу; может быть, она вовсе не знала о страшном преступлении, сделавшем ее вдовой (см. Давид, Соломон).

ВИТЕЛЛИЙ (Авл Вителлин, 69 г. от Р. X.), римский император, родился в Риме в 13 г. христианской эры, в консульство Друза и Норбана. О фамилии его было два противоположных мнения: одни почитали ее древней и благородной; другие утверждали, что она была новой, темной и даже низкой. Как бы то ни было, годы детства и юности Вителлин провел в Капрее между блудницами Ти-берия; думают даже, что бесстыдные удовольствия последнего были причиной возвышения его отца. По смерти Тиберия Вителлий успел снискать милость Калигулы искусством в управлении колесницей, милость Клавдия - страстью к азартным играм, милость Нерона - пороками и низким ласкательством. Благоволение этих трех императоров возвысило его до почестей и даже до жречества. Гальба, вверив ему в конце 68 г. военное начальство над Нижней Германией, возбудил всеобщее удивление; он говорил по этому случаю, что никто не был менее опасен, как человек, преданный постоянно обжорству, честолюбие которого удовлетворялось, лишь только ему позволяли пожирать богатства провинции. Вителлию, казалось, не было суждено иметь когда-либо в своих руках верховную власть; он умел только льстить людям великим, бранить добрых, унижаться пред теми, которые мстили за оскорбления, характер его, казалось, составляли злоба и малодушие. Нижнегерманская армия ненавидела скупого и строгого Гальбу; это расположение умов принесло пользу Вителлию; воины приняли его с радостью. Их благоволение он купил ценой своего достоинства; чтобы сделаться народным, ослабил воинскую дисциплину и дошел даже до низости. Однажды вечером, когда он находился в своей уборной, воины пришли к нему, подняли и провозгласили императором в том костюме, в котором он находился, украсили мечом Юлия Цезаря и провели через местечки и селения. Верхнегерманская армия была приготовлена к этому движению, и Вителлий единодушно провозглашен Германиком; имя Августа и потом Цезаря он принял гораздо позже. При известии о смерти Гальбы Вителлий, убежденный Валенсом, одним из своих генералов, решился оспаривать оружием у Огона обладание престолом мира; он преуспел в этом, или, точнее, его генералы успели посадить его на престол; но сам он не умел держаться на нем. Он был еще в Галлии, когда узнал о Бедриакской победе и трагической кончине Огона. Вся Италия не замедлила признать его императором, сенат принес благодарность германским легионам, короновавшим Вителлия. Новый император распустил сначала преторианские когорты; приказал наказать сто двадцать солдат, требовавших от Огона награды за услуги, оказанные в действиях, в которых погиб Гальба. «Действительно, -- говориг Светоний, - это было прекрасное и великодушное действие, которое заставило надеяться доброго императора, если бы остальное поведение Вителлия не было согласно более с его характером и прошедшей жизнью, нежели с величием империи». В июле Вителлий вошел в Рим, как бы в триумфе, с шестьюдесятью тысячами солдат, которые, подражая своему повелителю, предались всем беспорядкам пьянсгва и распутства. С сего времени он со дня на день более и более стал попирать законы Божеские и человеческие. Он не побоялся завладеть верховным первосвященством в годичный день Аллианской победы, день несчастный в летописях Рима, - сделал выборы на десять лет - с целью объявить себя несменным консулом. Чтобы никто не мог сомневаться в намерениях относительно его правления и в образе его поведения, собрал жрецов на Марсовом поле и совершил погребение над остатками Нерона. После такого начала Вител-лий предоставил себе только распутные удовольствия и жестокости. Цецина и Валенс царствовали под его именем; впрочем, остерегались подлого Азиатика: последний был раб, развращенный Вителлием еще во время юности и бежавший. Господин нашел его впоследствии содержателем питейного дома в Пуццолах, приказал посадить в оковы, но скоро опять заставил его служить своим удовольствиям. Грубость и жестокость нрава этого молодого человека заставила Вителлия продать его одному праздношатающемуся гладиатору; скоро потом он опять взял его к себе, дал отпускную и в первый день своего царствования вручил ему золотое кольцо и сделал почти своим соправителем. Господствующий порок Вителлия, отличающий его в истории, есть обжорство. В продолжение дня он обедал четыре или пять раз, для облегчения употреблял рвотное. Он любил приглашения на пиры; но угощение такого собеседника было разорительно. Ужин, данный этому императору братом его Люцием Вителлием, превосходил все, что рассказывали до сих пор о всех подробностях стола; говорят, на него было употреблено две тысячи самых изысканных рыб и семь тысяч птиц. «Не только, - прибавляет Светоний, - он имел аппетит обжоры, но его аппетит был гадкий и неправильный. Ни при жертвоприношениях, ни в присутствиях, никогда он не мог воздержаться, чтобы не пожрать то, что находилось в его распоряжении; при алтарях он лез, так сказать, в огонь, чтобы пожрать мясо и пироги; по дороге перед питейными домами он хватал еще дымившиеся блины или полуиспекшееся жаркое». Его жестокость была столь же ненасытима. Для личной выгоды по клевете он пожертвовал своим братом Блезом, который некогда так верно служил ему в Галлии, принудив подвластную ему провинцию принять сторону Вителлия. Он вероломно приказал умертвить многих товарищей по воспитанию и своей юности. Собственной рукой отравил одного из своих друзей, который, страдая лихорадкой, просил у него стакан холодной воды. Не щадил ни одного из своих кредиторов и сборщиков податей, которых находил в Риме или во время своих путешествий; когда одного из них вели на смерть, Вителлин приказал воротить его, и, когда каждый прославлял милосердие царя, он приказал убить осужденного перед своими глазами, желая, как говорил он, видеть смертные страдания. Два сына подверглись наказанию своего отца за то, что просили этому несчастному помилования. Один римский всадник, влекомый на смерть, кричал императору: «Ты мой наследник!» Вителлин приказал объяснить себе завещание, но, видя, что отпущенник этого всадника был дан ему в сонаследники, приказал удушить того и другого. Это было время эфемерных царствований. В предзнаменование близкой катастрофы толковали о чудесах, которые, казалось, были ее предвестниками, о комете, о затмении луны в первой четверти, двух солнцах, о храме Юпитера, отверзшемся со страшным шумом, о следах богов, вышедших из Капитолия. Уже Веспасиан, уступая убеждениям Муциана, правителя Сирии, принял титул императора. Азиатские провинции Ахаия, Мисия поспешили признать его императором. Легионы, стоявшие в Паннонии и Иллирии, последовали их примеру, а Антоний Прим, убедивший их принять сторону Веспасиана, вторгся в Верхнюю Италию, завладел Аквилеей, Падуей и дошел до Феррары. Чтобы сохранить к себе привязанность остального войска и народа, Вителлий не думал оставить свои пороки, но дал несколько более вольности и обещаний ветеранам и новобранным воинам. Между тем генералы, посланные им против неприятеля, не могли остаться ему верными; потерпели многие поражения, особенно после победы, одержанной Примом близ Кремоны и стоившей жизни пятидесяти тысячам человек, а по Флавию, тридцати тысячам Вителлия и четырем тысячам пятистам со стороны противной. Победители ограбили Кремону, схватили и умертвили Ва-ленса, вышедшего из Рима вслед за Цециною. Несмотря на новые усилия Вителлия, принявшего в этих обстоятельствах имя Цезаря, которому народное суеверие даровало счастье, Прим перешел Апеннины, и с сего времени вся армия и вся Италия покорились Веспасиану. От Сабина, брата последнего и префекта Рима, зависело произвести возмущение в столице; главнейшие сенаторы советовали ему это. Он решился сначала переговорить с Вителлием и взамен императорского венца предложил убежище в Кампании и сто миллионов сестерций ежегодного жалованья. Вителлий принял эти условия и 18 декабря в траурной одежде явился на публичной площади, прося народ принять его отречение. Народ и войска отказали. Сабин и многие сенаторы зашли уже слишком далеко, чтобы остановиться в своем предприятии. Они подняли оружие, завладели Капитолием и выдержали осаду. Вителлиане осмелились подложить огонь под храм Юпитера, схватили Сабина и умертвили, несмотря на Вителлия, который страшился близкого возмущения. Между тем Прим приближался и скоро явился под стенами Рима. Напрасно Вителлий прибегал к переговорам; последние происшествия безвозвратно решили его погибель. Несколько кровопролитных сражений дано под стенами Рима и в самой его ограде. «Сражающиеся, - говорит Тацит, слова которого необходимо привести, потому что они характеризуют страшные нравы того времени и в то же время показывают, какому разорению был бы предоставлен мир, если бы Бог не приготовил в это время для него начала спасения, - сражающиеся имели зрителем народ, который, как будто на играх в цирке, попеременно одобрял тех и других криками и рукоплесканиями. Если одна из партий отступала, если воины скрывались в лавках и искали убежища в домах, чернь настоятельно требовала выдачи их на смерть и завладевала большей частью их добычи; ибо в то время, когда солдаты убивали и проливали кровь, народ похищал добычу. Весь Рим представлял страшное и чудовищное зрелище: здесь сражения и раны, там кабаки и бани, реки крови и трупы, и здесь же куртизанки и развратные люди, все пороки самой отчаянной праздности, все ужасные злодейства неумолимой победы, и вы подумали бы, что этот Рим предоставлен всем ужасам преступлений и всем удовольствиям праздника. Два раза уже наш город доставался в руки победителей Силлы и Цинны, и тогда бывало не менее жестокости; а теперь здесь господствовала нечеловеческая беспечность; ни на одну минуту не были прерваны удовольствия, как будто в праздник, предавшись всем избыткам радости; они плясали, играли, не беспокоясь об общественных бедствиях, нисколько не беспокоясь о враждебных партиях». После взятия города и стана преторианской стражи, против которого надо было употребить все то, что изобретено до сего времени для разрушения самых крепких городов, Вителлин скрылся в носилки и, взяв с собою только своего хлебника и повара, удалился тайно на Авентинскую гору, надеясь бежать отсюда в Кампанию. Нерешимость и страх привели его обратно во дворец; он нашел его пустым и оставленным; последние из рабов исчезли или бежали при встрече с ним. Эти пустынные и молчаливые места устрашили его; отворяет запертые комнаты, и их пустота оледеняет его ужасом. Устав блуждать, прячется в укромное место, но его и здесь не замедлили найти. Ему связали за спиной руки, бросили на шею петлю и, разорвав на куски одежду, полунагого повлекли к Форуму, подвергая всем возможным оскорблениям. Угроза шпажным клинком заставила его поднять голову и подвергнуться новым оскорблениям, видеть низвержение статуй, слышать речи, произносимые с трибуны, видеть место, на котором был убит Гальба. Прибыв, наконец, в Гемоний, он падает, пронзенный мечом, и чернь оскорбляет мертвого с такой же низостью, с какой почитала живого (в конце декабря 69 г.). Его труп был влечен крюком и брошен в Тибр.

ВОККИЙ, пятый первосвященник иудейский, был сын Авиуда и отец Озии. О нем можно упомянуть только потому, что он связывает собою цепь иудейских первосвященников, так как Священное Писание не сообщает нам никаких подробностей ни о его частной жизни, ни о его участии, которое он, естественно, должен был принимать в событиях, происходивших во время его первосвященства. Весьма важно заметить, что в продолжение почти трехвекового периода Судей глубочайшее молчание сохраняется о преемстве первосвященников, имена которых известны только по родословной, находящейся в 6-й главе 1-й книги Паралипоменон; это молчание прерывается только уже со вступлением Илии в первосвященническую должность. Итак, мы скажем только, что Озия наследовал Воккию, своему отцу.

ВООЗ, сын Салмона и Рахавы, происходил от патриарха Иуды по прямой линии через Фареса, Есрома, Арама, Аминадава, Наассона и Салмона. Он был, говорит Священное Писание, человек сильный и богатый. Он взял себе в супруги Руфь, моавитянку, от которой имел Овида, родившего Иессея, отца Давидова. Не известно, в какой степени Вооз был родственником Елимелеха (см. Руфь).